Следующий день был воскресенье. Слава богу, сегодня не надо было идти на работу. В памяти Арины все время всплывала вчерашняя свадебная суета, громкая музыка и танцы, затем выстрел, раненый Диего на стоянке, полуторачасовая беседа в полиции. И лицо человека восточной наружности, которого она заметила в самом начале торжества, а потом так больше и не видела.

На улице шел дождь, и выходить никуда не хотелось. Арина занялась домашними делами. Накануне из Америки приехала наконец Настя с кучей грязного белья и с возом новостей и впечатлений. Пока Арина стирала и готовила обед, Олег с дочерью сидели в гостиной и читали. Вернее, Олег читал, а Настя больше делала вид. Она то и дело выбегала к Арине на кухню, хватала яблоко или печенье, тормошила Типи.

После обеда дождь затих, и они отправились гулять. Когда они уже заканчивали прогулку, в кармане Арины раздался характерный звук мобильника. Звонила Жанна, Арина просила ее узнать, нет ли новостей из больницы о самочувствии Диего. Жанна, державшая связь с Сильвией, сказала, что состояние остается тяжелым.

– Ты как там? – Арина знала, что завтра уезжает Сергей.

– Ничего хорошего… – начала было Жанна, но потом вдруг осеклась и уже другим голосом продолжила: – Так что договорились. Как узнаю что-то, я вам позвоню.

Жанна повесила трубку и вышла в коридор. Мишель и Лиза, ее дочь, вернулись с прогулки раньше, чем она ожидала, на улице опять начало моросить.

– Ужинать будете?

Получив утвердительный ответ, она отправилась на кухню готовить ужин.

За ужином в этот вечер все больше молчали. Жанна смотрела на дочь, которая за последнее время так выросла и хотела казаться взрослой. Но за этой взрослостью, часто нарочитой, напускной, все еще скрывалась маленькая девочка. И этой девочке было самой порой страшновато от той самостоятельности, которую она с такими боями завоевывала в ежедневных боях местного значения с матерью и приемным отцом. Она смотрела на почему-то очень поседевшую за последнее время голову Мишеля, ярко освещаемую низко висевшей над столом лампой, на его сильно постаревшее и как-то оплывшее лицо, правда, все еще достаточно представительное и даже аристократичное, и в ее голове все время крутилась до ужаса простая и банальная мысль: ведь все-таки именно они, а не Сергей – ее семья. Ну дочь, это естественно. Так было, есть и будет. Но даже Мишель с порой раздражавшей ее основательностью, приземленностью и даже занудливостью тоже настолько въелся в плоть и кровь, что стал частью ее, Жанны. И никуда от этого не деться. Мишель, почувствовав ее взгляд, повернулся к ней, внимательно посмотрел на нее и улыбнулся ласковой и в то же время несколько виноватой улыбкой. Ей даже показалось, что в этом взгляде, в этой улыбке она прочитала то, что видела в нем так часто раньше: “я люблю тебя, Жанна”. Потом Мишель встал, обошел стол, подошел к ней, поцеловал в висок и сказал: «Спасибо за ужин, милая. У тебя очень усталый вид. Вчера переволновалась. Ты бы легла пораньше. Вряд ли сегодня уже стоит беспокоить Сильвию».

Жанна была застигнута врасплох этим знаком внимания – последнее время Мишель вел себя с ней подчеркнуто вежливо, но сухо. Убрав на кухне, она, еще не очень понимая, зачем, отправилась к нему в кабинет. Мишель сидел за столом и читал что-то. Когда она вошла, он оторвался от бумаг.

– Что-то новое? – в его взгляде и в голосе уже не было и следа нежности, промелькнувшей там, в столовой.

– Нет, ничего, – ответила Жанна. – Просто хотела узнать, давно ли ты видел Альбера?

– На днях, он сказал, что собирается пригласить нас к себе в ближайшее время, – ответил Мишель сухо, деловым тоном.

– Прекрасно.

Жанна вышла из кабинета мужа. Она решила во время визита к Кручу сама поговорить с ним и узнать то, о чем ее просила Арина: что он увидел во время посещения объектов, которые строила его фирма в Бангладеш. Она была довольна, что не надо ни о чем просить Мишеля. Прислушавшись к себе, она поняла, что испытывает облегчение оттого, что отношения вернулись в свою обычную колею, едва свернув с нее, и ей не понадобилось делать никаких усилий.

«А может мне все это показалось? Или я выдала желаемое за действительное? – подумала она. – А на самом деле Мишель тоже уже давно успокоился и не так меня любит, как раньше. Тогда он прекрасно без меня обойдется, если я уеду».

Тут она вспомнила, что забыла попросить мужа купить хорошего коньяка, чтобы отнести в подарок Кручу. Она приоткрыла дверь кабинета. Мишель сидел, подперев голову рукой. Сначала она подумала, что он смотрит на нее, но потом поняла, что он ее даже не видит. В его взгляде, устремленном в никуда, читалась такая тоска, что у Жанны болезненно сжалось сердце. Она, стараясь делать это как можно тише, закрыла дверь.

На следующий день, в понедельник, в одиннадцать часов Жанна и Сергей прощались в женевском аэропорту. Сергей, пытаясь не смотреть на измученное и заплаканное лицо Жанны, говорил: «Зачем же ты приехала? Мы же обо всем договорились… Ну все, я пошел… Мне уже пора… Я буду звонить, обещаю». Хотя и ему, и ей было прекрасно известно, что ни о чем они не договорились. Да и вообще, разве можно о чем-то договориться в их ситуации. И тем более непонятным было, зачем он обещает ей звонить.

Жанна ехала из аэропорта домой, и в голове вверх и вниз, как гимнасты на пружинной сетке, скакали две мысли: «Он уехал! Я его больше никогда не увижу!» Сколько раз за свою жизнь она уезжала или кто-то уезжал, и она знала, что никогда не увидит этого человека, и ей было совершенно безразлично, а иногда – если человек был неприятен – даже радостно это сознавать. Теперь же эффект, производимый этими двумя фразами, скачущими в голове, был совершенно невыносим. Было ощущение, что ее вдруг обхватили огромными щипцами, которые медленно, но неуклонно сжимаются все сильнее и сильнее. Холодный металл давит на голову, от его цепких объятий больно груди, не хватает воздуха в легких. Жанна почувствовала, что еще минута – и эти щипцы раздавят ее. Ей даже показалось, что сейчас раздастся такой же треск, какой издает грецкий орех, когда его раскалывают. Закусив губу, чтобы не закричать от ужаса и боли, она свернула на обочину, чуть не сбив при этом пешехода. Сквозь слезы, застилавшие глаза, все вокруг виделось размытым, и человека она даже не заметила.

Прошло несколько дней. Боль от железных объятий не проходила. Когда вдруг наступал перерыв в делах, которыми Жанна загрузила себя до предела, а также по ночам, когда она не спала, металлические зубья терзали ее особенно беспощадно. Так она и жила, старалась не оставаться одной, да еще без дела, а ночью перед тем, как идти спать, принимала снотворное. Почти все вечера она проводила дома в одиночестве. Выходить куда-то и встречаться даже с друзьями не хотелось. А Мишель последнее время почти все время задерживался на работе допоздна, ссылаясь на большое число клиентов и на необходимость привести в порядок всю отчетность по конторе.

В четверг днем стало известно, что Диего, дядя Сильвии, скончался.

В этот же день Арина позвонила директору института в Шато до Пант и отказалась от предварительно забронированных помещений. Через неделю там должен был начаться семинар, но возвращаться туда после того, как там произошло убийство, ей совсем не хотелось. Арина тут же занялась поиском нового места. Это было чрезвычайно сложно, но после долгих поисков ей все-таки удалось зарезервировать другое помещение, правда, уже не в Женеве. Вилла называлась «Ле Куртиль», и находилась она в Ролле – городке, расположенном примерно в получасе езды от Женевы.

Арина готовилась к семинару, но не переставала думать о том, что же стояло за убийством Диего? Было ли это случайным нападением грабителя, которого она спугнула своим появлением? Так, по крайней мере, считали все в комиссии.

Несколько дней спустя после смерти Диего, утром, когда Арина еще только собиралась на работу, зазвонил телефон. «Кто это в такую рань? Что еще случилось?» – пронеслось в голове, пока она брала трубку.

– Bonjour Madame Rodionov!

– Bonjour Monsieur Bonnar!

Арина сразу же узнала говорившего. Месье Боннар служил в прокуратуре. Арина познакомилась с ним весной, когда, помимо своей воли, оказалась вовлеченной в расследование обстоятельств подозрительной смерти одного русского. Боннару ее представил русский генеральный консул в Женеве; по его словам, Боннар занимал в прокуратуре довольно ответственный пост. Тогда именно благодаря их сотрудничеству удалось довольно быстро разобраться в запутанной истории.

– Quel plaisir de vous parler à nouveau! – Эта довольно банальная фраза прозвучала в устах Боннара весьма прочувствованно.

– К сожалению, не могу ответить вам тем же, поскольку подозреваю, что ваш звонок повлечет за собой отнюдь не светскую беседу.

Ее собеседник рассмеялся.

– Почему же? Мы можем совместить приятное с полезным. И в подтверждение этого позвольте пригласить вас сегодня на обед.

– Я так полагаю, что мне не стоит ссылаться на занятость, хотя я действительно теперь рабочий человек.

– Неужели вы полагаете, я не в курсе? Давайте встретимся недалеко от места вашей работы. Вы знаете ресторан «Relais de Chambésy»?

– Да, конечно.

– Тогда в двенадцать. Вас устроит?

– Договорились.

– До встречи.

Арина вернулась на кухню закончить завтрак.

– Ну что, опять твой поклонник из прокуратуры объявился? – Олег хотя и шутил, но взгляд его выдавал тревогу.

– Олежек, ты же был в музее швейцарских солдат. Они отважные вояки. Вон даже Папу Римского охраняют. Так что под прикрытием бравого месье Боннара – а в нем чувствуется военная закалка – я в полной безопасности.

– Ты сама говорила, что он больше француз, чем швейцарец. А французы – еще те вояки. Вот ухаживать за тобой под соусом швейцарско-русского сотрудничества на криминальной почве – это они горазды.

– Я не понимаю, чего ты волнуешься? Знаешь, нет худа без добра. Убили Диего, теперь вот полиция и прокуратура будут этим заниматься.

– А то я тебя не знаю!

Олег махнул рукой.

Арина заглотнула остатки своего корнфлекса, дала указания дочери по хозяйству, чмокнула ее в щеку, а заодно и Типи в носик и побежала к машине.

Приехав в комиссию и узнав, что Сильвия в этот день вышла на работу, Арина зашла к ней и выразила соболезнование. Ни о причинах нападения, ни о личности преступника Сильвия ничего нового ей сообщить не смогла. Арина попыталась увидеться с Питером Гилмором, но того все утро не было на работе. Его ассистентка объяснила Арине, что он занят организацией похорон Диего. Арине ничего не оставалось, как дождаться времени обеда и отправиться на свидание с Боннаром. Ресторан «Relais de Chambesy», где они договорились встретиться, был в пяти минутах езды от здания ООН, и Арина решила прогуляться туда пешком. Когда она вошла в ресторан, Боннар был уже там.

– Bonjour! Je suis très content de vous voir! – поднялся он навстречу Арине.

Он кинулся отодвигать стул, и при этом его лицо излучало радость, несколько большую, чем требовалось для того, чтобы изобразить простую банальную любезность. Арина подумала, что шуточки Олега насчет теплых чувств прокурора к ней, возможно, имеют под собой некоторую почву.

– Здравствуйте, месье Боннар. Я также рада вас видеть.

Обменявшись любезностями, они некоторое время поддерживали ни к чему не обязывающий разговор. Подошел официант, и они заказали дежурное меню: суп из чечевицы с креветками, филе морского окуня с овощами и на десерт фисташковое крем-брюле.

– Итак, вы у нас основной свидетель по делу об убийстве, – торжественно провозгласил Боннар, когда официант отошел от их столика. – Вам еще не звонили из полиции?

– Нет еще, но я уже ездила в полицию в ту ночь.

– Да, но тогда это еще не было убийством, а лишь покушением. Я уверен, вас вызовут еще раз. Но мне хотелось поговорить с вами не как официальное лицо. Я имел возможность убедиться в том, что вы не только весьма симпатичная женщина, но и очень наблюдательный и проницательный человек. – Боннар посмотрел на Арину, явно ожидая, что она оценит его комплимент.

– Спасибо, но в данном случае, боюсь, что мне нечего добавить к тому, что я уже рассказала в полиции. Смеркалось, я была далеко от месье Кочинос и никого не видела.

– Я все это уже читал в протоколе. Меня интересует другое.

– Что именно?

– Мы теряемся в догадках по поводу мотивов нападения.

– А вы исключаете, что это случайное нападение? Преступник надеялся отобрать у убитого деньги, а я его спугнула?

– Не похоже… Вы знаете, полиция обнаружила, что дверь музея была открыта. Более того, из тела убитого извлекли пулю, каких теперь вы уже нигде не найдете.

– Как это?

– А вот так. Из музея пропало ружье. Старое, начала века. Видимо, выстрел сделан из него.

– Из ружья столетней давности? – Арина не могла скрыть своего недоверия.

– Вы же в Швейцарии! Чему удивляться? – усмехнулся Боннар. – Было бы удивительно, если бы не выстрелило. Короче, преступник спрятался в музее. Возможно, сначала он был среди приглашенных на коктейль. Ведь коктейль проходил во дворе ресторана, куда выходит и здание музея. Насколько я понял, там было очень много народа? Вы ничего не заметили подозрительного?

– Да, во дворе было не протолкнуться. Я ушла с мужем на веранду перед замком.

– Видите, не похоже на случайное убийство.

– А не могла ли ниточка тянуться еще из Латинской Америки? Вы проверили личность убитого? Я ничего не хочу сказать плохого о семье Кочинос, но, может, тут замешаны наркотики?

– Связей убитого с наркобизнесом не обнаружено. Конечно, проверка еще не закончена, но пока ничего подозрительного…

В это время подошел официант. Арина и Боннар принялись за еду. Первое было очень вкусным, хотя поначалу к предложенному в нем сочетанию продуктов она отнеслась настороженно. Они съели суп, и Арина нерешительно произнесла.

– Мне не нравится этот вариант…

– Какой вариант? Вы о чем? По-моему, сочетание креветок с чечевицей вполне удачно.

– Я о другом. Мне не нравится то, что я хочу вам предложить в качестве версии. – Арина по-прежнему колебалась.

– Я вас слушаю, говорите. – Боннар подвинулся к ней ближе.

– Хотели убить не Диего Кочиноса, а Питера Гилмора.

– Кого? Жениха? Вернее, мужа Сильвии Кочинос?

– Да, именно его. Вы с ним встречались?

– Нет.

– У них очень много схожего во внешности. Я еще на свадьбе это отметила. А если учесть, что уже смеркалось… К тому же Диего подошел к машине Гилмора. Он мне сам сказал, что идет забрать вещи, которые они забыли именно там.

– Интересно… – Боннар слушал все с большим вниманием.

– Можно предположить, что преступник был на коктейле. Не знаю, в качестве приглашенного или просто затесался в толпу. Во время коктейля я обратила внимание на мужчину, которого никогда до этого не встречала. А потом я его больше не видела.

– Вы говорили об этом в полиции?

– Нет, ведь я даже толком не могу описать его внешность. Я и вспомнила о нем только после убийства. Но если предположить, что это преступник, то все очень логично. Пока все были во дворе, он был тоже среди гостей, потом спрятался в музее, ведь сначала музей был открыт. А когда стемнело, он вполне мог находиться и в парке. Там недалеко от музея на лужайке понаставили скульптур мужчин и женщин. В темноте было бы трудно определить, где человек, а где скульптуры. Я почти уверена, что он там и стоял, а когда увидел, что Диего – он его принял за Питера – идет к стоянке, решил воспользоваться ситуацией. Открыть дверь музея, даже если она была закрыта, ничего не стоит. Он зашел туда, взял ружье и пошел за Диего на стоянку.

– Хм… Вполне вероятный сценарий. Надо будет попросить ребят из полиции осмотреть то место, где стоят эти скульптуры. Да, но остается уточнить одну маленькую деталь. Кто такой Гилмор и почему его хотели убить?

– Месье Гилмор – заместитель директора комиссии.

– Это я знаю, а вот кому понадобилось его убивать?

– А вот на этот вопрос я ответа не знаю.

– Мадам Родионова, я уверен, раз у вас возникла эта версия, то не случайно. Вы что-то знаете.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь. – Арина постаралась не отводить взгляда от Боннара, когда произносила эти слова.

Она действительно не знала ничего конкретного. Подозрительные несчастные случаи с Альбером Кручем и Сергеем Волоченковым. Какие-то сомнения в отношении одной из фирм у Сергея, о чем-то не захотел говорить Гилмор – все это могло ровным счетом ничего не значить. Стоит ли привлекать внимание швейцарской прокуратуры к комиссии, не имея никаких конкретных подтвержденных фактов?

– Ну а все-таки? Возможно, не версия, но какие-то подозрения у вас имеются?

Арина поняла, что Боннар почувствовал ее колебания и так просто от нее не отстанет. «А что я теряю, в конце концов? Может, они смогут узнать что-то конкретное про эту фирму», – решила она.

Арина рассказала Боннару про странное происшествие на озере Жу, свидетелем которого был Сергей, про фирму «Инжиниринг энд Проспектинг», а также о том, как на самого Сергея на Женевском озере налетел катер.

– Вы кого-то подозреваете? – выслушав ее, задал неизбежный вопрос Боннар.

– Нет.

Ответив так, Арина не покривила душой, но все-таки она попросила Боннара через свои источники проверить не только фирму «Инжиниринг энд Проспектинг», но и присмотреться к некоему Мишелю Вуалье. Официально, в качестве адвоката, он ведет дела фирмы. Он близкий друг Альбера Круча и муж сотрудницы комиссии. Вполне возможно, что его роль не ограничивается осуществлением контактов между этой фирмой и комиссией.

Когда они расставались после обеда, Боннар пообещал Арине позвонить, если ему удастся что-то выяснить.

Как ни странно, свое обещание он сдержал. Более того, он позвонил Арине через несколько дней. Сообщил, что на земле вокруг скульптур нашли множество следов одного и того же человека. Размер обуви – сорок второй. Это, скорее всего, мужчина – небольшого роста и не толстый, так как следы неглубокие. Правда, прошло уже несколько дней, и в воскресенье моросил дождь. К тому же за эти дни там мог гулять и кто-то другой. Поэтому утверждать категорично, что это следы преступника, нельзя.

Что же касается ее подозрений в отношении компании «Инжиниринг энд Проспектинг», то они безосновательны. Фирма осуществила крупные строительные проекты в Бангладеш. Она построила там дамбу, и ответственный сотрудник фирмы, курировавший работы – месье Круч, – предоставил тому неоспоримые доказательства.

– Но раз на Круча покушались, он просто запуган, и его словам нельзя верить! – Арине было удивительно, как Боннар не понимает такой очевидной вещи.

– Месье Круч полностью отрицает факт нападения на него. Ни на озере, ни где бы то ни было.

– Я уверена, его просто запугали.

– А не полагаете ли вы, мадам Родионова, что скорее ваш знакомый – месье Волоченков – просто ошибся. Насчет того, что фирма не выполняла никаких работ?

– Я это исключаю. Он отвечал за этот участок работы и знал все фирмы, с которыми комиссия сотрудничала.

– Тогда, возможно, он сделал это специально.

– Зачем это ему понадобилось? – удивилась Арина.

– Мне это пока не ясно. Но слишком много совпадений. Какая-то странная история на озере. Возможно, он сам приложил руку к инциденту, чтобы завоевать доверие месье Круча. Потом его заявление о том, что фирмы не было в списке. Теперь понятно, это неправда. В Женеве он вел образ жизни, не очень соответствующий его зарплате. Ходил по ресторанам, занимался серфингом, имел очень дорогую машину. А этот спешный отъезд в Москву… Все это очень подозрительно. Я не буду распространяться по телефону, многое еще предстоит выяснить. Но мне стало известно, что имеются какие-то подозрительные финансовые потоки из Женевы на анонимные счета в третью страну. Скорее всего, в Россию. И не исключено, что их основной источник – комиссия. Сейчас этим делом начали вплотную заниматься. И мы думаем, что ваш знакомый вполне мог приложить к этому руку.

– А мне кажется гораздо более подозрительной фигура Мишеля Вуалье. И я вам об этом уже говорила.

– Его деловая репутация безупречна. Так что подумайте на досуге о ваших контактах с месье Волоченковым. Если что-то вспомните, то звоните. Буду признателен.

Повесив трубку, Арина задумалась. «Сергей Волоченков – аферист? Не похоже. Хотя, конечно, знаю я его совсем мало. Но не думаю… Хорошо бы его предупредить. Наверняка Жанна с ним созванивается. Надо еще раз проверить, выполняла ли та фирма для нас работы. Может быть, Людмила это сделает?»

Казанцева работала в секции, занимавшемся непосредственной выплатой компенсаций. Арина попросила ее посмотреть, числится ли фирма «Инжиниринг энд Проспектинг» в списках компаний, которым была выплачена компенсация. Если просьба и удивила Людмилу, то она этого не показала. Казанцева ответила, что с удовольствием сделала бы это, но данная информация относится к разряду строго конфиденциальной, и для доступа к ней нужно разрешение Чоудхури. Арина решила, что ей трудно будет объяснить Чоудхури, зачем ей понадобилось посмотреть списки.

Несколько дней подряд Арина звонила Жанне. Никто не отвечал. Наконец, встретив Кондратовича, она узнала, что Вуалье заболела, взяла больничный и, судя по всему, на службу выйдет лишь на следующей неделе. Арина решилась и набрала домашний телефон Жанны. Когда та взяла трубку, Арина задала банальный вопрос о том, как она себя чувствует, ожидая, что и ответ будет нейтральным: мол, все нормально, немного приболела, скоро выйду на работу. Но ответ услышала совсем другой.

– Очень плохо, – сдавленным голосом произнесла Жанна. – Альбер погиб.

– Кто? Какой Альбер? – не сразу поняла Арина.

– Круч. Ну помните, я рассказывала, друг моего мужа, Мишеля.

– Боже мой! Круч! Ну конечно, помню. Что случилось? Почему погиб?

– В горах. На днях. Он любитель горных прогулок. Как и Мишель. В выходные они иногда ездили в горы. Вот… Вчера они тоже собирались в Вербье. У Круча там шале. Он предлагал Мишелю поехать, но муж себя чувствовал неважно и решил остаться дома, Альбер поехал один. Начался дождь, гроза. Знаете, в горах так быстро меняется погода. Когда после обеда Круч не вернулся, его жена, Маргарет, подняла тревогу. Вызвали спасателей. Искали до наступления темноты. Безрезультатно. Тело нашли только сегодня рано утром… Видимо, поскользнулся, а там обрыв. Разбился насмерть. Ужасно. Они же с детства дружили. Мишель очень переживает.

– Передайте мои соболезнования мужу.

Арина повесила трубку. Погиб Круч. В горах. Случайно сорвался или ему кто-то помог? Сергей считал, что на озере на Круча было совершено покушение. А теперь эта гибель в горах. И с ним как раз только на днях беседовали люди из прокуратуры. Боннар или кто-то еще. Может ли все это быть простым совпадением? Или кто-то устраняет неудобных свидетелей? Мишель Вуалье утверждает, что на прогулку с Кручем не поехал. Можно ли ему верить? Надо уточнить у Жанны, действительно ли он провел этот день дома? В любом случае, нужно обязательно поговорить с Питером. На него ведь тоже, скорее всего, покушались.

Все эти дни Гилмор был настолько занят, что ей никак не удавалось пробиться к нему. Но сегодня ей повезло: Гилмор принял ее, но сразу предупредил, что ненадолго.

– Я улетаю завтра в Бангладеш, – объяснил он. – Наше свадебное путешествие пришлось отложить. Сильвия полетит с родными в Лиму на похороны Диего и какое-то время пробудет в Перу. А мне как раз надо завершить дела в Бангладеш.

– Питер, вы не должны ехать один.

– А я не один. Там уже находится Лейла Кирани. А, собственно, почему?

– Я думаю, что Диего убили случайно.

– Я тоже так думаю. Это просто попытка грабежа. Бедняге не повезло. Нарвался на психа.

– Нет, вы не поняли меня. Я думаю, что хотели убить вас. У Диего много общего с вами. Рост, цвет волос, усы. Он и одет был как вы. И он стоял у вашей машины, когда в него выстрелили. Было уже темновато, и преступник ошибся.

Арина ожидала какой-то реакции, но Питер сидел спокойно, и его лицо ничего не выражало.

– Питер, вы поняли? Вас хотели убить! – повторила Арина уже громче.

– Не кричите! Я все понял. – Питер почему-то неприязненно посмотрел на нее. – Я думаю, у вас богатая фантазия. И почему меня хотят убить? Что это вы выдумали? Неужели вы тоже верите в эти дурацкие разговоры о том, что я работаю в ЦРУ? Хотя, если бы я там работал, меня вряд ли бы осмелились вот так подстрелить в Женеве, как это произошло с Диего.

– Я не знаю, почему. Но вы же говорили о каких-то проблемах…

– Ни о чем я не говорил… – оборвал ее Питер.

– Но намекали. Когда просили не уходить. Вы разве забыли?

– Ну хорошо, допустим, какие-то подозрения у меня есть. Вот как раз и собираюсь все проверить.

– Вы не могли бы объяснить мне, о чем идет речь? Раньше была одна ситуация, а сейчас, как мне кажется, вам понадобится помощь.

– Я не вижу, каким образом вы можете помочь?

– Думаю, важно, чтобы кто-то еще знал о ситуации. Вы – там, в Дакке. А вдруг вам понадобится что-то уточнить здесь? Я смогу это сделать.

Питер задумчиво посмотрел на Арину.

– Возможно, в этом есть какая-то логика. Хорошо. Как мне стало известно, налажен нелегальный вывоз людей из Бангладеш в соседние страны. Это превратилось в довольно прибыльный бизнес. В районах, которые могут уйти под воду, тем, кто способен заплатить деньги, предлагают выехать в соседнюю страну. В Индию, в Таиланд, на Филиппины, в Малайзию. Вывозятся тысячи людей.

– А куда же их привозят? У них же нет документов?

– Им обещают, что документы выдадут перед высадкой, но на самом деле их просто ссаживают в лодки недалеко от берега какой-то страны и отправляют, так сказать, в свободное плавание. Бывает, что лодки в шторм опрокидываются и люди погибают. Но чаще всего они доплывают до берега, и потом начинаются проблемы у властей тех стран, где они оказались. Кого-то задерживают и отправляют обратно, кому-то удается нелегально остаться в стране.

– И что же говорят те, кого арестовали?

– А чего они говорят? Сажают их на корабль ночью, держат в трюме, выходить не разрешают, высаживают, естественно, тоже ночью. К тому же люди в основном простые, не особенно грамотные.

– А откуда же у них тогда деньги?

– С них берут по тысяче долларов. Когда речь идет о спасении жизни, люди все продают – скот, утварь, дом. Набирают.

– Но для бизнеса это вроде маловато?

– Если перевезти сто человек – маловато. Но если сто раз по сто и не один год… А потом перевозят не только бедняков. В Бангладеш тоже есть люди небедные. Думаю, там тарифы разные.

– Да, тогда действительно может набраться приличная сумма. А при чем здесь наша комиссия?

– Мы обладаем информацией о том, какому району в ближайшее время грозит затопление.

– Питер, но ведь не только мы об этом знаем. Власти Бангладеш тоже об этом знают.

– Человек, который там координирует эту работу, мне и сообщил о своих подозрениях.

– Он подозревает конкретного сотрудника комиссии?

– Давайте об этом я вам скажу, когда вернусь. Я не хочу ни на кого бросать тень. У нас некоторые в комиссии уже этим занимались. Я не собираюсь следовать их примеру.

– Но, Питер…

– Все! Я сказал. Через две недели я возвращаюсь, тогда и поговорим. Если будет о чем. Возможно, мы к этому не имеем никакого отношения. Я на это надеюсь.

– Ну хорошо, раз вы так… Но у меня к вам просьба.

– Какая?

– Мне бы хотелось, чтобы вы проверили одну вещь, касающуюся Бангладеш. Конечно, если вы имеете доступ к досье, в котором отражены выплаты компаниям, занимавшимся строительными работами в этой стране.

– Естественно. А зачем вам это? Объясните.

– Сергей Волоченков перед отъездом рассказал мне об одной фирме, которая якобы получила крупные заказы от комиссии. Он говорил, что это ошибка. Эта фирма не выполняла работ для комиссии. Иначе он бы помнил ее название. И еще он подозревал, что на представителя этой фирмы, курировавшего работы в Бангладеш, было совершено покушение. Сергей спас этого человека. Его фамилия Круч. Этот Круч недавно еще раз подтвердил, что он был в Бангладеш и якобы посещал объекты, построенные фирмой. А сегодня я узнала, что он погиб в горах. Я подозреваю, что это не просто несчастный случай. Диего случайно застрелили, Круч случайно разбился, гуляя в горах… Все это более чем странно.

– Как называется фирма?

– «Инжиниринг энд Проспектинг».

– Тогда мне и проверять не надо, я недавно как раз занимался этой компанией. Вот ее претензия.

Гилмору понадобилось совсем немного времени, чтобы найти необходимый документ.

– Вот эта компания, «Инжиниринг энд Проспектинг».

– А где и что она строила?

– Защитные дамбы на острове Саут-Тальпатти. В Индии его называют Нью-Мур, – уточнил Питер. – Вы слышали об этом острове?

– По-моему, это спорный остров в Бенгальском заливе. Его территорию оспаривают Индия и Бангладеш, – не очень уверенно ответила Арина.

– Да, оспаривали почти тридцать лет, – подтвердил Гилмор. – Но проблема разрешилась сама собой. Хотя в данном случае радоваться нечему, недавно остров исчез, ушел под воду, – объяснил он, увидев недоуменный взгляд Арины. – Так что трудно что-либо проверить. Меня тоже насторожили кое-какие моменты, но я решил, что это недоразумение. Но раз и вы об этом заговорили, я все-таки постараюсь что-то узнать. Ведь если речь идет об оплате работ, которые не производились, то это может означать только одно: кто-то незаконно присваивает деньги. Только этого нам еще не хватало!

– Питер, а вы знаете мужа Жанны Вуалье, Мишеля?

– Знаю, то есть встречал его несколько раз на вечеринках комиссии. Да, еще на ужине у Кун Сяолиня, нашего главы юридического департамента. Он ведь адвокат и, насколько я помню, представлял интересы некоторых компаний. Но потом, когда Жанна вышла к нам на работу, от его услуг отказались. По этическим соображениям. А что?

– Да нет, просто он был близким другом погибшего Альбера Круча. Вот я и вспомнила. – Арина решила, что для первого раза Питеру Гилмору подозрений достаточно.

Гилмор улетел в Бангладеш 27 июня, а первого июля начался семинар. Он должен был продолжаться несколько дней. Сотрудников комиссии разбили на три группы – по 20–30 человек. Одновременно провести занятия для восьмидесяти с лишним человек было невозможно.

Виллу Ле Куртиль – небольшое, ничем не примечательное двухэтажное здание с мезонином – окружал такой же невыразительный маленький сад, в котором росла одна большая липа и еще пара каких-то деревьев. Но расположение виллы было замечательным. Она находилась на окраине города Ролль прямо на берегу озера. Справа, недалеко от виллы, начинался длинный пирс, выдававшийся далеко в озеро и отделявший небольшую гавань для парусников и яхт. А налево тянулась набережная, заканчивавшаяся небольшой, почти игрушечной крепостью. Какой же швейцарский город откажет себе в удовольствии иметь крепость? Раньше эта вилла принадлежала семейству Вотевиль, завещавшему ее городу, о чем и свидетельствовала мемориальная доска на доме. Внутри вилла оставляла ощущение жилого дома. Казалось, ее обитатели съехали отсюда совсем недавно, даже не удосужившись прихватить мебель. В нижних комнатах, где проходил семинар, стояли буфеты, заполненные посудой. В столовой, где они обедали, столы были накрыты совершенно домашними скатертями и на подсервантниках красовались фотографии в рамках. Правда, на фотографиях были запечатлены не члены семейства Вотевиль, а, видимо, представители таинственного центра коммерции, размещавшегося сейчас на вилле.

Занятия были организованы так, чтобы все участники смогли получше познакомиться друг с другом, узнать, откуда они приехали, как оказались в Женеве и почему большинство из них сегодня со страхом ожидали окончания работы в комиссии.

Проблема трудоустройства в случае потери работы стояла прежде всего перед техническим персоналом комиссии. На технических должностях работали в основном выходцы из развивающихся стран. А в последнее время и из бывших социалистических стран. Поскольку и для них было обязательным хорошее знание английского языка, а желательно еще и французского или какого-либо другого языка, то, как правило, это были люди, получившие отличное образование у себя на родине. Но здесь, в Женеве, если им удавалось пристроиться в международные организации, то чаще всего работа на их долю выпадала далеко не самая интересная. И далеко не все переносили это безболезненно.

С некоторыми Арина была уже знакома. Она неплохо знала Салема, когда-то бывшего главным редактором крупной газеты в Сирии, и Жиля, преподававшего историю в университете в Буэнос-Айресе. Был среди технического персонала и бывший советник-посланник, представлявший много лет интересы Югославии в Женеве.

Многие сотрудники комиссии согласились участвовать в семинаре без всякого энтузиазма. Мало кто верил, что он может реально помочь им справиться с проблемами. Арине даже пришлось уговорить начальство тоже участвовать в семинаре, чтобы подать пример. Ей удалось убедить всех, кроме Гилмора и Кирани, уехавших в командировку в Бангладеш.

Розмари и Тимоти, специалисты, проводившие вместе с Ариной семинар, не пытались преуменьшить сложности, с которыми предстояло столкнуться людям в случае потери работы. Это было бы по меньшей мере неумно. Трудности будут, но не следует заранее опускать руки и говорить себе, что все потеряно. Человеку всегда страшно менять свою жизнь. Вот он и топчется на месте, ничего не предпринимая. А это самое страшное. Доказано, что именно бездействие перед лицом сложной или опасной ситуации приводит к самым тяжелым психологическим последствиям.

В качестве иллюстрации Розмари привела интересную историю, происшедшую во время теракта 11 сентября. Молодая женщина работала во второй башне, подвергшейся нападению террористов. Когда она увидела, что самолет врезался в соседний небоскреб, она бросилась бежать из здания, несмотря на призывы, передаваемые по радио, соблюдать спокойствие и оставаться на своих местах. Она неслась бегом по лестнице и успела выскочить на улицу до того, как здание обрушилось. Ее родители наблюдали все происходящее по телевизору, находясь в другом городе. Несмотря на пережитый стресс, женщина полностью сохранила психическое здоровье. Она была в действии. А вот ее родители, которые лишь смотрели телевизор, долго потом лечились от посттравматического стрессового расстройства.

Есть удивительные примеры того, как в самых, казалось бы, безысходных ситуациях человек не только выживает, но и эволюционирует в каком-то новом для себя направлении, добиваясь в итоге удивительных результатов.

Тимоти также рассказал случай из жизни одного известного футболиста. В зените славы он получил настолько серьезную травму, что ему ампутировали ногу. Казалось бы, все, конец. Но вместо того, чтобы впасть в депрессию, он стал думать над тем, как он может использовать те знания, которыми он обладает? Придумал новую спортивную обувь для футболистов. Этим футболистом был основатель фирмы «Адидас».

Не прошло и нескольких часов после начала занятий, как Арина с радостью констатировала, что почти все активно включились в работу. Порой казалось, они просто играли в какие-то странные игры, придуманные для них Розмари и Тимоти. Однажды, после какого-то сложного задания, Розмари вдруг предложила: «А сейчас давайте немного просто позабавимся! Я буду задавать вам вопросы, а вы по очереди будете на них отвечать. Главное – быстрота ответа. Не ищите сложностей, постарайтесь ответить первое, что придет вам в голову. Договорились? Итак, начали!» На столах перед каждым участником стояли таблички с их именами. Розмари начала с Селима Атвана.

– Селим, кем бы вы хотели стать? Быстро, не задумывайтесь!

– Укротителем шакалов!

В комнате раздался дружный смех.

– Почему именно шакалов?

– Не знаю… Хотя, наверное, потому, что в Сирии, там, где я жил в детстве, водились шакалы. Я их боялся. Да и все их боятся. Очень даже неплохо научиться их укрощать. Если уж я их не буду бояться, то никакая потеря работы меня не испугает. – Теперь засмеялся уже сам Селим и, довольный, сел на свое место.

– Мистер Кун Сяолинь, быстро ответьте нам: кто самый великий человек на свете?

– Лао-цзы, – выпалил начальник юридического отделения. Не ограничившись этим, он тут же изрек очередную цитату уже поднадоевшего всем в комиссии китайского философа.

– Очень даже интересно, вы обязательно еще расскажете нам о нем. Я выделю для этого время. А сейчас продолжаем разминку. Мистер Чоудхури, вопрос вам. Кем вы больше всего восхищались в молодости?

– Муджибуром Рахманом, – не задумываясь ответил тот.

– А это кто, тоже философ? – спросила Розмари.

– Это был один из крупнейших политических деятелей Южной Азии, – пояснил Чоудхури.

– Понятно, спасибо.

Арина, услышав ответ Чоудхури, хотела было что-то добавить, но не успела, Розмари уже обращалась к Кондратовичу.

– Где бы вы больше всего не хотели сейчас оказаться?

– В России! – выпалил Геннадий.

– А я думал, что белорусы не так враждебно относятся к русским, как выходцы из некоторых других бывших республик Советского Союза. – Тимоти удивленно посмотрел на Кондратовича.

– Я не отношусь враждебно, но я не хочу, чтобы Белоруссия стала частью России, – объяснил Геннадий.

– Так, продолжим. Вопрос к вам, миссис Казанцева. Где бы вы сейчас, наоборот, больше всего хотели очутиться?

– В Москве!

– Вот, хоть один сотрудник мечтает вернуться на родину! – Голос Розмари был полон энтузиазма.

Когда начался обеденный перерыв, Арина подошла к Людмиле и предложила пообедать не в столовой, а в кафе «Брокар», находившемся неподалеку. Она видела, что Казанцева вышла из класса задумчивая и даже немного подавленная.

В кафе в этот час было много народу, но они нашли свободный столик в саду, позади кафе. Когда они сели, Казанцева с удивлением посмотрела на тарелку Арины – там лежали два круассана с ветчиной.

– Не похоже на вас. Я думала, вы вегетарианка. В столовой ООН у вас всегда одни овощи на тарелке.

– Нет, я не вегетарианка, но вы правы, это не моя обычная еда. Что поделать, обожаю круассаны в этом кафе. – Арина поймала себя на том, что говорит извиняющимся голосом. – Видите, этот с маком, а вот этот посыпан кунжутными семечками. Раз в месяц обязательно сюда приезжаю завтракать. В обед их обычно уже не бывает. Но раз так повезло и остались, не могу отказать себе в этом удовольствии.

– Тогда я тоже возьму, я видела там еще есть один с маком. Казанцева вернулась, неся на тарелке круассан с маком.

Попробовав, она кивнула Арине.

– Да, действительно, очень необычное сочетание.

– Людмила, вот вы сейчас на семинаре сказали, что хотели бы вернуться в Москву. Это правда? Значит, вы здесь не останетесь? Или это просто так вырвалось? Вы же говорили, что для вас работа в Женеве – это манна небесная.

– Если бы не сын, как только закончилась бы работа в комитете, тут же уехала бы в Москву. Я же могу продать мамину квартиру в Тбилиси и купить хоть однокомнатную, но в Москве. Мама-то умерла, в Тбилиси меня ничего не держит. Пенсию я здесь приличную заработала. На шестьсот долларов в Москве можно прожить. Ну, не припеваючи, конечно, сейчас цены и там растут не по дням, а по часам. Но нормально жить можно. А я бы еще и подработать смогла со своим хорошим английским. Мне здесь все осточертело до ужаса. Но куда я денусь от сына?

– А может, уехать и оставить сына? – воспользовалась паузой Арина.

– Да нет, неприспособленный он… Да и жить ему на что? Конечно, он подрабатывает иногда летом, где придется. Но права на работу у него пока нет. Национальности ему еще года четыре не видать. Да и бросать учебу тоже обидно. Столько сил уже потрачено. И нравится ему в университете. Так что придется потерпеть еще. Тем более что Чоудхури обещал взять меня с собой на новое место. У него-то уже все схвачено. Что индусы, что пакистанцы – все такие. Помогают друг другу. Где один появится, глядишь, уже второй там же. Не то что наши, русские. Мой-то начальник тогда в Тбилиси почему помог в Женеву уехать? Спала я с ним. Вот и помог. А так – ни в жизнь. Со здешним, не думайте, спать не пришлось. Он на свою жену разве что не молится. Но требовать требует – еще как! Попробуй не сделай! А куда деваться? Господи! Как же мне все это надоело!

Арина просто хотела поддержать беседу, но в ответ ей пришлось выслушать целый монолог. Ясно было, что своим вопросом на семинаре Розмари задела больную тему.

Это был не последний монолог, который пришлось выслушать Арине в Ролле. В группе, которая участвовала в семинаре на следующий день, была Жанна. Арина видела ее эти дни лишь мельком. И при каждом свидании задавала себе один и тот же вопрос: что говорит Жанна коллегам, объясняя свои постоянно красные и опухшие от слез глаза? А может быть, все знали и никому ничего объяснять было не нужно?

В обеденный перерыв Жанна предложила Арине немного прогуляться по набережной. Они вышли из виллы и пошли вдоль набережной по направлению к молу. Они дошли до конца мола и сели на лавочку. Дул довольно сильный ветер, волны бились о камни, и иногда до них долетали мелкие теплые брызги. Упоительно пахло морем – озоном, водорослями, рыбой, солью и еще чем-то неуловимым. Длинные рыжие волосы Жанны налетали ей на лицо, закрывали глаза, она время от времени закидывала голову, чтобы отбросить их назад, и этот жест вызвал в памяти Арины одну трагическую сцену, случайно увиденную на ипподроме в Дивоне. Наездник неудачно преодолел высокое препятствие. Лошадь, зацепив деревянный барьер, упала в яму, наполненную водой. Наездник перекувырнулся через голову, но встал цел и невредим. А вот лошадь, видимо, сильно повредила позвоночник. Из воды торчала часть ее туловища и голова. Она никак не могла подняться, ей удавалось лишь судорожно запрокидывать назад голову. Именно так, как это делала сейчас Жанна.

Вот на этой лавочке в конце мола Арине и пришлось выслушать второй монолог на тему: возвращаться или не возвращаться домой. Жанна не столько обращалась к Арине, сколько размышляла вслух.

– Швейцария? Женева? Я здесь впервые в жизни обрела какое-то положение. Как говорит Мишель, социальный статус. Все-таки его семья здесь живет уже не одно поколение, и имя Вуалье не из последних в городе. Да и адвокатская контора Мишеля имеет прекрасную репутацию. У него столько друзей, партнеров. Чего душой кривить, мне же нравится, когда нас приглашают банкиры и бизнесмены. Мне нравится наряжаться, ходить на банкеты, обеды… Вот только разговоры дурацкие вести скучно. Да и люди редко попадаются интересные.

– Жанна, а вы были в курсе тех дел, которые связывали вашего мужа и Альбера Круча? – Арина попыталась прервать монолог и задать те вопросы, которые интересовали ее.

– Нет, они при мне никогда не разговаривали о делах. Уходили в кабинет.

– А вам удалось узнать что-то о компании Круча «Инжиниринг энд Проспектинг»? Вы никогда не слышали, что они строят в Бангладеш?

– Мне так и не удалось поговорить с ним, а мужа я не решилась спрашивать. Но кое-что я слышала. Круч не так давно ездил в Бангладеш. Вернулся очень возбужденный. Я почему знаю? Он позвонил нам очень поздно. Я еще удивилась, здесь после девяти не звонят. Извинился, сказал, что он только вернулся из поездки в Южную Азию. А я знала, что он ездил в Индию и в Бангладеш. Я ему заказывала пашмину привезти. Он хотел поговорить с Мишелем, но мужа дома еще не было. Вот мы с Кручем и поговорили немного. А потом Мишель вернулся, и я ему передала, что Круч звонил. Он пошел в кабинет и долго по телефону разговаривал. Я думаю, с Альбером. Странно, меня об этом и Сергей перед отъездом спрашивал. Я ему все это рассказала. А почему вас это интересует?

– Да так, ничего, продолжайте. Извините, что я вас перебила. – Арина не хотела говорить Жанне о своих подозрениях.

– Так о чем это я? Ах да. Конечно, в Женеве мне хорошо и удобно жить, но от всего этого я вполне могу отказаться, – продолжила Жанна. – Сергей прав, этот комфорт и убивает. Медленно, но верно. Я же раньше чего-то всегда хотела, добивалась, к чему-то стремилась. Сколько сил и энергии было. Казалось, горы могу свернуть. А теперь? Постоянно какая-то апатия и меланхолия… Никаких усилий делать не хочется. Разучилась. Вот и Москва поэтому, наверное, пугает. Но не настолько, чтобы заставить отказаться от Сергея.

Жанна замолчала, и они долго еще сидели на лавочке просто так, любуясь на игру красок на воде, отражавшей последние лучи заходящего солнца.

Через несколько дней после этого разговора в Ролле Жанна, вернувшись вечером домой раньше мужа, подошла к телефону, чтобы позвонить в Москву, но остановилась в нерешительности. После своего отъезда Сергей сначала звонил каждый день. Но эти звонки и разговоры с ним были хуже любой пытки. Его голос, казавшийся по телефону таким неправдоподобно близким, парализовал ее. В первые дни Сергей неестественно бодрым тоном рассказывал о том, как хорошо все в Москве. Работать он устроился на какую-то фирму, по своему профилю, и платят там прилично.

У Жанны, когда она слышала его такой родной, до малейших интонаций знакомый голос, перехватывало дыхание, и она с трудом выдавливала из себя какие-то ничего не значащие фразы. А потом начинала рыдать, и Сергей пытался утешить, произнося какие-то жалкие успокоительные слова. Эти разговоры были настолько мучительны для обоих, что звонить Сергей стал все реже и реже.

Пока она раздумывала, звонить или не звонить, вернулся домой Мишель. Они поужинали молча, последнее время они вообще мало разговаривали друг с другом. Потом муж вышел и, вернувшись, протянул ей конверт. Жанна открыла его и увидела авиационный билет.

– Мы что, в отпуск едем? – спросила она.

Мишель любил иногда вдруг устроить ей и дочери сюрприз: так они в прошлом году на Новый год всей семьей отправились на Караибы.

– Нет, это ты едешь… – каким-то бесцветным голосом сказал Мишель.

– И куда же?

«Так, наверное, он решил, что мне надо срочно отдохнуть», – подумала она и без всякого энтузиазма принялась изучать билет. Когда она поняла, что там написано, то почему-то испугалась.

– В Москву? Ты мне купил билет в Москву?!

– Тебя это удивляет? – Голос мужа по-прежнему оставался таким же невыразительным.

– Ты хочешь, чтобы я съездила в Москву? – Жанна чувствовала, что выглядит смешно, задавая один и тот же вопрос, но ничего другого ей не приходило в голову.

– Не съездила, а уехала, – ответил Мишель.

И только тут, еще раз посмотрев билет, Жанна поняла, что он выписан по маршруту Женева – Москва, а не Женева – Москва – Женева.

– Почему? Ты хочешь, чтобы я уехала? – только и могла спросить она.

Ноги, в прямом соответствии с тем, что им положено делать в таких чрезвычайных ситуациях, отказались служить ей, и она опустилась на диван. Мишель тоже присел на кресло напротив.

– Ты знаешь, как я люблю тебя. Поэтому я никак не могу хотеть этого. Мы прожили вместе десять лет. Я имею право думать, что знаю тебя. – Мишель явно нервничал и от этого говорил очень сухо, размеренно и еще более старательно выговаривая каждое слово. – Я полагаю, что ты хочешь уехать в Москву. Именно из этого я и исходил, когда купил билет. Я думаю, так будет лучше не только для тебя, но и для меня. Я не могу жить с женщиной, которой безразлично, присутствую я дома или отсутствую.

– Это неправда, – попыталась протестовать Жанна, но сама почувствовала, как ненатурально прозвучал ее голос.

– Последний же год тебе это было не просто безразлично. Тебе было лучше, когда меня не было рядом. – Мишель даже не пытался делать вид, что принимает ее попытки возражать всерьез. – Я виноват в том, что не понял этого давно. Мне все казалось, что ты опомнишься и все будет по-прежнему. Но теперь ты к тому же еще и страдаешь. Я догадываюсь о причинах…

– Да, я давно хотела… – набралась решимости Жанна, но Мишель ее прервал.

– Не надо, я не хочу ничего знать. Знаешь, смерть Альбера не прошла для меня даром. В любой момент с нами может что-то случиться. Надо жить, а не мучиться. Вот я и не желаю больше смотреть, как ты мучаешься. И не хочу мучиться сам. Сейчас я уйду… Я не хочу быть в доме, пока ты не уедешь. За дочь тоже не переживай. Скажем, что ты поехала срочно по делам. А потом обо всем договоримся. Когда ты там устроишься. А Лиза всегда сможет приезжать ко мне. Ну, кажется, все. Прощай.

И, не дав ей сказать ни слова, Мишель встал и вышел из комнаты. Жанна осталась сидеть в гостиной. Она до сих пор воспринимала все, что произошло, не очень отчетливо. Через некоторое время хлопнула входная дверь. «Мишель ушел. Значит, это правда, я уезжаю в Москву». Она сказала это сначала про себя, потом вслух и прислушалась к себе. Странно, но никакой радости она не ощущала. В душе было беспокойство, даже тревога. Жанна посмотрела на дату: шестнадцатое июля. Сегодня шестое число. Через десять дней она будет в Москве и увидит Сергея. И только представив себе его удивленное лицо и постепенно проступающую в глазах, смотрящих на нее, любовь, Жанна почувствовала, как сердце сжалось наконец не от тревоги, а от радости.

До отъезда надо было переделать кучу дел. Жанне удалось договориться, чтобы ей оформили отпуск. Она решила пока не говорить никому о своем отъезде. Почему? Она сама не смогла бы объяснить это. Вещей набиралось много – пришлось договариваться об отправке основного багажа через транспортное агентство. Жанна бегала с утра до вечера – завершала дела на работе, решала возникающие проблемы, оформляла какие-то бумаги. Все это она совершала, стараясь не задумываться о главном: зачем она едет, что ее ждет в Москве? А если такие мысли вдруг и закрадывались в голову, то она тут же пресекала их: она едет к Сереже, он ее ждет там.