В аэропорту их ждали Настя и Типи. Несмотря на запрет, дочь взяла машину и приехала их встречать. Рассчитала она правильно: родители так соскучились, что ругать ее никто не стал. Да если бы они и хотели это сделать, им бы не удалось: Типи, которую дочь тоже прихватила с собой, так рванулась к ним, что Настя не удержала поводок и собака, подскочив к Арине и Олегу, начала подпрыгивать, повизгивая и лая от радости и возбуждения. Она умудрялась по очереди лизать то наклонившегося к ней Олега, то Арину, пытавшуюся ухватить поводок, волочившийся за Типи по полу. Наконец, чтобы утихомирить вконец разошедшуюся собаку, Арина просто взяла ее на руки, и они двинулись к выходу.

– Настасья, сколько ты ее не мыла? Судя по тому, как она воняет, ни разу. – Арина опустила Типи на пол. – Я же просила хотя бы лапы мыть после каждой прогулки.

– Так, узнаю мамулю. Хоть бы в первый день обошлась без замечаний. – Настя чмокнула Арину в щеку и побежала к машине, стоявшей на стоянке перед аэропортом.

Женева оглушила их холодом. Конечно, назвать холодом температуру в 18 градусов было большим преувеличением, но после почти двух недель, проведенных в тропической жаре, когда днем термометр постоянно зашкаливал за тридцать, ощущение было такое, что они попали из лета в зиму.

В Дивоне, несмотря на протесты Олега, Арина заняла ванную и принялась мыть Типи. Олега она отправила мыться в душ. Типи была такая грязная, что этот процесс растянулся надолго. После того, как Арина привела собаку в божеский вид, она тщательно вымыла ванну, насыпала ароматической соли и залезла в теплую, вкусно пахнущую воду. Обратный перелет, хоть и был короче, чем полет в Дакку, все равно утомил ее: спать в сидячем положении она никогда не умела, но сейчас, расслабившись, почувствовала, что глаза сами собой закрываются. «Сегодня на работу не пойду, – решила Арина. – Тем более, уже три часа. В конце концов, имею я право полдня передохнуть. Никто и не знает, прилетела я уже или нет. Выйду завтра. Что от этого изменится? Ничего». Однако долго нежиться в ванне ей не пришлось. В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Насти.

– Мам, тебя к телефону.

– Скажи, что я не могу подойти, пусть перезвонят через полчаса. Нет, лучше через час. Кто это узнал, что я уже прилетела?

– Какая-то мадам. По-моему, ее зовут Жанна. Уже несколько дней подряд названивает. И бьется в истерике. Мол, ей очень надо с тобой поговорить. Ладно, я скажу, чтобы через час перезвонила.

– Жанна? Ты не ошиблась?

Но Настя уже закрыла дверь. «Не может быть. Жанна в Москве. Наверное, Настя не расслышала», – подумала Арина.

Когда Арина, приняв ванну и высушив голову, начала готовить ужин на кухне, зазвонил телефон.

– Мам, ты сама бери трубку, это наверняка та сумасшедшая, – крикнула из гостиной Настя.

Арина, сняв сковородку с огня и вытерев руки, неохотно отправилась в гостиную.

– Алле, алле, – сначала она ничего не услышала и решила, что человек уже повесил трубку.

– Арина, здравствуйте, это Жанна. – Голос звучал приглушенно.

– Жанна? Вы разве не в Москве?

– Нет, я вернулась. Мне очень надо с вами поговорить.

– Хорошо, давайте завтра утром встретимся на кофе. Я прилетела несколько часов назад.

– Я знаю, но это очень важно.

– А что, собственно, случилось?

– Сергея арестовали, он просил, чтобы… – Голос Жанны дрогнул, и она не закончила фразу.

– Сергея арестовали? Когда? Почему? – Арина еще что-то спрашивала, но в ответ из трубки доносились лишь звуки, похожие на всхлипывания.

– Хорошо, вы сможете подъехать ко мне? Хотя нет, лучше не ко мне. Давайте через час встретимся… – Арина на минуту задумалась. – Вы знаете экуменический центр в Божи-Боссе?

– Знаю. – Жанна говорила явно сквозь слезы.

– Через час, хорошо?

Услышав сдавленное «да», Арина повесила трубку.

Олег, заставший конец ее разговора, пытался недовольно ворчать. Настя, увидев, что Арина куда-то собирается, начала возмущаться: первый вечер вместе, и она опять уезжает. Арина пообещала вернуться побыстрее, но на всякий случай дала Олегу инструкции, что есть на ужин, если она не вернется к семи часам.

– Как же, к семи она вернется, – проворчала дочь, посмотрев на часы. – Хорошо, если к девяти заявишься.

– Твои встречи там однажды уже плохо закончились, – внимательно посмотрел Олег на жену. – Может, лучше в другом месте?

– Да нет, здесь совсем другая ситуация, – отмахнулась Арина.

Но слова мужа всколыхнули в памяти то, что было вытеснено событиями последних месяцев. До Боссе было десять минут езды. Но этого времени было достаточно, чтобы вспомнить все, что произошло там совсем недавно. Весна, цветущая глициния, несчастное, измученное лицо Елены. И ее самоубийство на следующий день после их встречи там.

Впереди уже показался знакомый указатель, и Арина свернула на дорогу, ведущую к большому дому, видневшемуся в конце аллеи, засаженной высокими старыми деревьями. Экуменический институт при Всемирном совете церквей располагался в усадьбе, которая находилась в удивительно красивом месте. Когда Арина, оставив машину на стоянке перед старинным двухэтажным домом, вошла в здание, Жанна уже ждала ее в холле. За те две с небольшим недели, что они не виделись, она постарела на пару лет: осунувшееся бледное лицо, темные круги под глазами – она выглядела уставшей и какой-то погасшей. Даже ее роскошные рыжие волосы, которыми Арина всегда невольно любовалась, потеряли свой необычный блеск и пышность и тусклыми прядями падали на плечи и спину. Они взяли кофе и вышли в сад. Там стояли обычные пластмассовые столики и белые пластмассовые стулья, диссонировавшие со всем обликом усадьбы.

– Узнаю родную Швейцарию. В таком месте и такая мебель. Воинствующая простота!

Арина не знала, с чего начать разговор и ожидала, что это сделает Жанна. Но Жанна села за столик и какое-то время молча сидела, потягивая кофе и стараясь не встречаться взглядом с Ариной.

– Сергей в тюрьме из-за меня, – собравшись с духом, произнесла она.

– В чем его обвиняют?

– Во всем… – Жанна наконец посмотрела прямо на Арину. – В убийстве Круча, в убийстве Диего, дяди Сильвии.

– А каковы мотивы? Почему Сергей должен был избавиться от Диего и от Круча?

– Прокуратура считает, что убийство Диего – это ошибка. А вот с Кручем якобы Сергей провернул большую аферу в Бангладеш. Дамба, которую на самом деле не построили, но получили деньги. А когда началось расследование, он и убрал Круча.

– Странно, про дамбу я знаю, но при чем здесь Сергей? Он мне как раз и сказал, что с компанией, которая якобы строила дамбу, не было контракта. Зачем ему было подставлять себя же?

– Это вы знаете, что он это говорил. А прокуратура нашла у Сергея в компьютере какой-то фальшивый контракт…

– Неужели они всерьез полагают, что он оставил бы такую улику в компьютере? – Арина перебила Жанну. – Сергей не такой простофиля. И в компьютерах он хорошо разбирается. Я знаю, что все, у кого заканчивается контракт, перед уходом уничтожают все свои личные электронные файлы. А тут – фальшивый контракт, и он его не уничтожил. Это нелепо! А какие еще улики против Сергея? Кроме контракта.

– Круч. Они уверены, что он на него покушался на озере. Помните, когда Сергей его на самом деле спас? А теперь так все перевернули, что Круч случайно выжил. Хорошо хоть не обвиняют, что и в горах это Сергей его столкнул. Сергей уже уехал к тому времени. Круч ведь предлагал тогда Мишелю с ним в горы поехать. Но рано утром Мишель вдруг собрался и ушел на работу.

– Интересно, значит, ваш муж в этот день не был дома…

Жанна, сама того не ведая, ответила на тот вопрос, который Арина все никак не могла задать ей. Но Жанна, увлеченная рассказом, не обратила внимания на ее замечание.

– Когда было совершено покушение на Диего, Сергей был на свадьбе. И он ушел раньше. Это все видели, он же не скрывался, со всеми попрощался. Незадолго до того, как в Диего выстрелили. Ему надо было собираться, он же уезжал на следующий день. А теперь все так складывается, что и уехал он как раз после убийства. Понял, что засветился, и сбежал. И я, похоже, схожу за его сообщницу. – Жанна грустно улыбнулась. – Или даже за главу криминальной группы. Все подозрительно. И то, что Мишель знал Кун Сяолиня и через него устроил меня в комиссию. И то, что мой муж был другом Круча и знал о делах компании, в которой тот работал. По-моему, они еще не окончательно решили только одно: кто вдохновитель этого криминального плана – Мишель или я? Следователь, который со мной беседовал, прямо спросил: это вы сообщили своему любовнику о том, где месье Круч занимается серфингом, или ваш муж?

Меня на днях приглашали в прокуратуру. Беседовала с каким-то пренеприятным типом. Не помню его фамилию. Он, кстати, спрашивал о вас. Какие у нас с вами отношения?

– Боннар? – уточнила Арина.

– Точно, Боннар. Так он прямо сказал, что вскоре прокуратура получит сведения о наших номерных счетах, и тогда нам не отвертеться. Боже мой, все из-за меня!

– Жанна, успокойтесь. – Арина увидела, что Жанна вот-вот разрыдается. – Вы же мне ничего не рассказали. Почему вы снова в Женеве, когда вы уехали к Сергею? Что же произошло?

Жанна достала из сумки платок, вытерла навернувшиеся на глаза слезы, залпом осушила стакан с водой и посмотрела на Арину.

– У вас есть время? Рассказ будет длинным. Я не хочу оправдываться, но мне надо кому-то все рассказать. Может, вы сможете нам помочь.

Арина посмотрела на часы. Было уже шесть часов. «Так, на ужин явно не успею, Настя была права. Но и бросить Жанну в такой ситуации я не могу. Не хватало мне еще одного самоубийства».

– У меня время есть, я вас слушаю.

Рассказ Жанны был действительно длинным.

Шестнадцатого июля вечером, через четыре часа после вылета из женевского аэропорта Куантрэн, Жанна стояла на улице в аэропорту Шереметьево и ловила такси, чтобы ехать к Сергею. Она долго колебалась, предупреждать его или не предупреждать о своем приезде, но потом решила сделать ему сюрприз. Она не хотела, чтобы он начал уговаривать ее подождать до тех пор, пока его дела не наладятся. Она боялась этих уговоров, потому что они могли поколебать ту решимость, которую она взращивала, лелеяла и укрепляла в себе все эти дни. Были ли ее опасения напрасными или нет, она сама толком не знала, но предпочла не рисковать. Тем более что Жанна всю жизнь обожала сюрпризы. И сейчас, когда она ехала через всю Москву к нему на Ленинский, вновь и вновь представляла сцену, уже не раз прокрученную в голове и обраставшую все новыми деталями: вот сейчас она позвонит в квартиру номер пятьдесят на четвертом этаже. Сергей, недовольный поздним вторжением, откроет дверь, и, когда увидит ее, сначала на его лице появится удивление, а потом там, как молния, вспыхнет радость. Ну а потом… В Женеве, мечтая о встрече, она старалась даже не думать об этом потом, чтобы не сделать ожидание невыносимым. Теперь другое дело… Она позволила себе вызвать в памяти ощущение Сережиных губ на своем лице, шее, плечах, груди. Вспоминала настойчивость его рук, обнимающих ее. И ей даже казалось, что она уже чувствует такой любимый запах его тела, который почему-то всегда напоминал ей то, как пахнет летом разопревшая, нагретая солнцем трава. Предвкушая встречу, когда она стала уже почти реальностью, Жанна томилась от того, что последние минуты перед встречей все тянутся и тянутся.

Но вот наконец адрес, который для нее был лишь строчками, написанными на конверте, воплотился в реальный квартал, в реальную улицу, приведшую к большому двору, окруженному одинаковыми высокими домами. Такси подъехало к одному подъезду, к другому, к третьему и, наконец, когда Жанне уже казалось, что от нетерпения она сейчас просто выскочит из машины и побежит сама искать нужный номер, машина остановилась у нужного подъезда. Расплатившись с водителем, Жанна подошла к двери. Дернула – закрыта.

«Господи! Код! Я же об этом совсем не подумала!» – от расстройства при новой задержке Жанна чуть не заплакала. «Что же делать? Не звонить же сейчас, когда я уже здесь, это было бы нелепо. Придется ждать».

Но на сей раз ей повезло, ждать пришлось недолго. Какая-то старушка приплелась к подъезду, с недоверием взглянула на Жанну и открыла дверь. Жанна вошла вслед за ней, они вместе сели в лифт и даже вышли на одном и том же этаже. Старушка остановилась у квартиры напротив Сережиной и выжидательно посмотрела на Жанну.

«Вот привязалась, старушенция, не буду же я при ней звонить в дверь Сергея. Все испорчу», – подумала Жанна и начала спускаться по лестнице.

– А вам к кому? – спросила бдительная соседка.

– Да я ошиблась этажом, – ответила Жанна и, повернувшись к бдительной соседке, постаралась улыбнуться как можно более любезно.

– А… – как будто даже разочарованно протянула та. – Ну что же, бывает, конечно.

Дождавшись, когда захлопнется дверь, и выждав для верности еще немного, Жанна опять поднялась наверх. Подойдя к двери Сергея, она остановилась, пытаясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в руках. Потом, поняв, что успокоиться все равно не удастся, нажала на звонок. Ничего не произошло. Она нажала еще и еще раз. За дверью была тишина. В это время открылась дверь напротив и высунулась давешняя старушенция.

– Так ты все-таки сюда? К Сергею Леонидычу? – ее лицо все прямо-таки светилось любопытством. – А его, видать, нету. Заходи, у меня подождешь.

– Да нет, спасибо, я в другой раз приду, я здесь недалеко живу. – Жанна нажала на кнопку лифта.

– Ну, как знаешь…

– До свидания. – И Жанна, зайдя в лифт, захлопнула дверцу.

Пока лифт ехал вниз, она судорожно раздумывала, что ей делать. Выходить на улицу не стоило, она по-прежнему не знала кода. «Придется подняться этажом выше, а потом ждать, когда лифт приедет на четвертый этаж, – решила она. – Это наверняка и будет Сергей».

Дом был довольно старый, построенный, видимо, в шестидесятых годах, когда из архитектуры уже ушла сталинская мода на помпезность, но сохранилось стремление возводить здания солидными и основательными. Жанна удобно расположилась на широком подоконнике окна, находившегося в пролете между этажами. Пролеты были большими. К тому же шахта лифта располагалась посередине подъезда, и с площадки, где находились двери квартир, ее совсем не было видно. Она вспомнила, как возмущалась, когда приезжала раньше, в начале девяностых годов в Москву, к родителям, и, поднимаясь пешком на их третий этаж – лифт тогда часто не работал, – натыкалась на бомжей, которые прочно обосновались в их доме. Дом был такой же, как у Сергея, только находился в другом районе Москвы. Сколько ни пытались жители подъезда бороться с этим злом, но ничего сделать не удавалось. Кошек и бомжей как магнитом притягивало в их дом. Теперь Жанне стало понятно, почему это происходило. В какой-нибудь блочной многоэтажке дует изо всех щелей так, что даже в квартирах вечная стужа. К тому же, разве там есть такие удобные подоконники, где можно вполне обосноваться как на кровати?

В это время внизу в подъезде хлопнула сначала входная дверь, потом металлическая дверь лифта, в шахте натужно загудело, и снизу вверх поплыла темная кабина.

«Господи! Это наверняка Сережа! Сразу выйти? Нет, там, на площадке, темно и вообще кошками воняет! Пусть уж он зайдет в квартиру, а я потом позвоню, как задумано».

Кабина остановилась чуть ниже ее, как раз на четвертом этаже.

«Сережа!» – поняла она, и сердце сорвалось и ухнуло куда-то вниз, но ей было уже не до него. Дверца лифта захлопнулась с противным металлическим лязгом.

– Осторожно, смотри опять во что-нибудь не вляпайся, – услышала она Сережин голос.

– А ты же хотел поговорить с ней, – ответил звонкий женский голос. – Что она здесь развела столовую для кошек. Ладно, блюдце с молоком, это еще ничего. А в прошлый раз по всей площадке рыбьи кости были разбросаны.

Голос показался Арине знакомым. Она осторожно выглянула из своего убежища. Внизу на площадке стоял Сергей, а рядом с ним спиной к Жанне, какая-то женщина. Как будто почувствовав что-то, она повернулась и подняла голову. Это была Александра Буренкова.

Натужно заскрипев, открылась дверь. Сергей пропустил Буренкову внутрь квартиры и вошел следом за ней. Дверь захлопнулась. И снова наступила тишина. Вернее, не совсем тишина, так как рядом что-то громко стучало. Жанна испуганно оглянулась. Но тут же поняла, что это ухает ее сердце, и этот гулкий звук отдается в висках. Жанна снова присела на подоконник и постаралась взять себя в руки.

«Вот и все! Как просто и банально! А я… Какая же идиотка! Примчалась! Все бросила! Сижу в этом вонючем подъезде. Как какая-нибудь истерическая барышня-институтка. Сюрприз ему, видите ли, решила устроить. Устроила. Себе. Интересно, давно они вместе? Хотя какое это имеет значение. Ясно, что она живет с ним здесь. Или бывает регулярно. А может, позвонить в дверь и зайти? А зачем? Только еще не хватало мелодраматических сцен. Нет. Все. Надо идти».

Оставался еще вопрос, куда идти. В Москве у нее никого не было. Родители Жанны умерли в середине девяностых, с оставшимися в живых родственниками со стороны отца она никогда не была в близких отношениях. Оставалось одно – найти место в гостинице. Остановив машину, Жанна попросила отвезти ее куда-нибудь. Водитель привез ее к «Украине». Слава богу, свободный номер нашелся.

Ей казалось, что когда она наконец окажется в номере, разденется, умоется, выпьет горячего чая, то сможет собраться с мыслями и понять, что же произошло и как ей быть дальше. Но когда она захлопнула за собой дверь номера, то вдруг почувствовал такую боль, что, не раздеваясь, присела на кровать. Там, в подъезде, и потом, когда ехала в машине, она испытала целую гамму чувств. Сначала радость – когда наконец приехал Сергей, потом удивление – он не один! Затем испуг – вдруг ее увидят и, наконец, когда захлопнулась дверь, гнев. Гнев захлестнул ее, не давал нормально вздохнуть. Гнев на Сергея, на Буренкову, на себя за то, что оказалась в такой дурацкой ситуации. Но теперь гнев ушел, и нахлынула боль. Она замечала: так с ней бывало почти всегда, когда случалось действительно что-то драматическое. Как будто сначала она не сознавала, что происходило в действительности. Так было, когда умерла мама. Она проявила чудеса энергии: организовала похороны, устроила поминки. И только после ухода гостей, она вдруг с ужасом поняла, что теперь одна на этом белом свете, и мамы, самого дорогого и близкого для нее существа, уже никогда не будет рядом с ней. И тогда пришла боль и пришли слезы.

Вот и сейчас: боль вдруг так скрутила ее, что Жанна, не раздеваясь, легла на кровать и застыла. Она долго лежала так, вся съежившись, поджав под себя ноги и прижав руки к животу, без единой мысли в голове. Пока ее не сморил сон.

Проснувшись, Жанна долго пыталась понять, где она находится и почему лежит одетая, на застеленной кровати. Потом поняла и вспомнила все, что произошло вчера. Замерла, ожидая, что сейчас ей станет больно. Прислушалась к себе. И вдруг, к своему удивлению, поняла, что боли нет, а есть просто какое-то ощущение страшной усталости. И еще почему-то болело все тело. Она вдруг вспомнила выражение, которое всегда находила непонятным. Люди, чувствовавшие себя как-то странно, говорили, что их будто бы пыльным мешком по голове ударили. Так вот, сейчас ей именно так и ощущалось. Голова была тяжелая и болела, все вокруг было расплывчатым и почему-то серым, как будто присыпанным пылью.

Жанна решила, что надо что-то съесть, ведь последний раз она ела в самолете по пути в Москву. Может, все ее ощущения от голода… Она встала, разделась, приняла душ, стало чуть легче. Снова оделась и даже полюбовалась на чудесный вид, открывавшийся из окна ее номера, выходившего на Москву-реку, и вышла в коридор. Она решила, что деньги в этой гостинице берут именно за уникальные виды, открывавшиеся из ее окон. А иначе как же объяснить стоимость ее более чем скромного номера – пятьсот долларов за ночь. Позавтракав, Жанна отправилась узнавать, когда она может вылететь обратно в Женеву. Место нашлось в самолете, вылетавшем послезавтра. Купив билет и вернувшись к себе в номер, разделась, села в кресло и набрала номер телефона Сергея. Трубку сразу же сняли, и знакомый голос ответил: «Алле!» Жанна затаила дыхание. Не получив ответа, Буренкова повторила: «Алле, вас не слышно, перезвоните, пожалуйста!» – и повесила трубку. Сердце Жанны колотилось где-то в районе левого уха, к которому она до сих пор судорожно прижимала трубку. Зачем она позвонила? На что надеялась? Даже если бы к телефону подошел Сергей, разве это означало бы, что он дома один? Нет, конечно. Чего она этим звонком добилась? Только себе еще раз больно сделала, и все.

Всю ночь Жанна почти не спала, ее мучили кошмары. Она видела Сергея, стоящего на противоположном от нее берегу небольшой речки, красивого и веселого. Он звал ее к себе. Она заходила в воду, чтобы перейти на другую сторону, но ручеек оказывался болотом, которое начинало медленно, но верно засасывать ее вглубь. Когда грязная жижа обволокла все ее тело и уже начала заливаться в рот, Жанна проснулась, она была действительно вся мокрая от пота.

Жанна встала совершенно разбитая. Приняла душ, выпила заказанный в номер кофе и стала одеваться. Она решила съездить к родителям на кладбище. Выглянув в окно, увидела, что идет сильный дождь. Она приехала в Москву с одним чемоданом, остальные вещи Мишель обещал отправить позже. Из обуви захватила лишь пару легких туфель, в которых она тут же промокла бы. Недалеко от гостиницы выстроили большой современный торговый центр. Жанна решила пойти туда и купить обувь попроще, мокроступы. Так мама называла обувь, которой не страшна была любая погода. Но купить такую обувь оказалось делом непростым. Было такое впечатление, что москвички ходят исключительно в вечерних туфлях на каблуках, причем какой-то умопомрачительной высоты. С трудом, но ей все же удалось найти простые ботинки, которым не страшен был все усиливающийся дождь.

Надев мокроступы, Жанна поехала на кладбище к родителям. Пребывание на кладбище только лишь усугубило мрачное, подавленное настроение, в котором она пребывала все это время. Вернувшись, она поняла, что не может сидеть одна целый вечер в гостиничном номере. Жанна опять вышла на улицу. Ливень затих, но было слякотно, серо, зябко. По проспекту неслись бесконечные ряды грязных машин, вокруг себя она видела неприветливые и озабоченные лица, а в легкие вливалась отвратительная едкая смесь, лишь отдаленно напоминавшая воздух. Гулять ей быстро расхотелось. Она вернулась в гостиницу разбитая, усталая.

Опять набрала номер телефона Сергея. Услышав его голос, вздрогнула и даже хотела повесить трубку. Но потом поняла, что это автоответчик. Пока Сергей отвечал, что его в данный момент нет дома, и предлагал всем желающим оставить сообщение, Жанна судорожно думала, сказать что-то или нет. А потом все же решилась и, дождавшись сигнала, сказала первое, что пришло в голову: «Привет! Это я. Надеюсь, ты еще узнаешь мой голос. Но на всякий случай уточняю – Жанна. Приезжала по делам в Москву. Завтра улетаю. Жаль, что не застала. Вернее, застала, но не совсем того, с кем хотела встретиться. Желаю всего наилучшего». Еще даже не повесив трубки, уже пожалела о том, что оставила послание. Что за идиотизм! Он же ничего не поймет. Он никогда не поверит, что она приезжала по делам. И тем более не поймет, почему она не встретилась с ним. И еще эти дурацкие слова о том, что она застала «не совсем того». Что он подумает? Но что толку переживать? Послание не сотрешь. Что подумает, то и подумает. Все равно уже ничего не изменишь. Она опять взяла телефонную трубку. На этот раз набрала женевский номер приятельницы – единственной, которая была в курсе ее отъезда в Москву. Та оказалась, слава богу, дома. Разговор был предельно кратким, пожалуй, самым кратким за всю историю их общения.

– Привет. Я завтра прилетаю.

– А, хорошо, – без всякого удивления ответила знакомая.

– Можно я у тебя поживу немного?

– Естественно, какие проблемы. Я тебя встречу.

На следующий день Жанна встала в шесть часов, а в семь уже ехала в аэропорт. Самолет вылетал в девять сорок пять, администраторша предупредила ее, что лучше выехать пораньше, так как даже в такой ранний час машин бывает много. И она оказалась права. Шоссе действительно было забито. Водитель, везший Жанну, ворчал, что обратно придется часа два тащиться до центра, и пытался выторговать двойную оплату за проезд. Жанна подумала: «Так и запомнится мне Москва – задыхающейся. От машин, от пробок. И я сама чуть не задохнулась в этом городе».

Когда подлетали к Женеве и она, взглянув в иллюминатор, увидела взметнувшуюся над озером высоко вверх струю фонтана, на глаза навернулись слезы. Впервые, пожалуй, она почувствовала, что это ее родной город и возвращается она сюда, скорее всего, навсегда.

В аэропорту вместо приятельницы увидела мужа. Он молча, не обращая внимания на протесты Жанны, взял ее тележку и отвез к своей машине на стоянке. Так же молча они доехали до дома, выгрузили чемоданы и поднялись наверх, в квартиру. И только там, когда они, раздевшись, вошли в гостиную, он повернулся к ней и просто сказал: «Это по-прежнему твой дом». То, что он сказал, очень тронуло Жанну. К тому же на слово «дом» откликнулось в ней то, что она испытала, когда увидела из самолета Женеву. Жанна почувствовала, как спазмом сжало горло. Пробормотав «Спасибо!», она повернулась и быстро пошла в свою комнату. Расплакаться сейчас, при муже, казалось ей самым неуместным из всего того, что она могла сделать.

На следующий день утром, когда Жанна еще лежала в постели, раздался телефонный звонок.

– Жанна, что случилось? Ты приезжала в Москву?

Взволнованный голос Сергея звучал так близко, что Жанна даже невольно оглянулась.

– Да, приезжала…

– Почему же ты мне не дозвонилась?

– Я звонила… – Жанна изо всех сил пыталась говорить спокойно, как ни в чем не бывало.

– И потом ты же знаешь мой адрес, ты могла приехать прямо ко мне. Нет, здесь что-то не так… Жануля, дорогая, в чем дело? Скажи, я просто извелся с тех пор, как услышал твое послание.

Сергей говорил так искренне, что Жанна не смогла больше сдерживаться.

– Ты как, один изводился или вместе со своей новой пассией?

– С какой пассией?

– Вот не знала, что ко всем твоим достоинствам ты еще и актер хороший!

– Ты о чем, Жанна?

– Не о чем, а о ком! Не притворяйся! Я сама ее видела!

– Кого?

– Буренкову. Ты вместе с ней приехал и зашел в квартиру! Вот кого!

– Боже мой, значит, это правда, ты была у меня…

– Правда, правда…

– А я, дурак, решил, что Александра Петровна что-то путает…

– Это еще кто такая?

– Соседка моя. Она мне сказала, что женщина ко мне приходила. И описала ее… Мне еще показалось, что на тебя похоже, но я решил, что она ошиблась. Ведь она же старая совсем.

– Не ошиблась. Была и видела. Да и на следующий день, когда звонила, опять Буренкова трубку взяла.

– Жанн, никакого романа у меня с Буренковой нет и быть не может. Я люблю по-прежнему только тебя. Буренкова переехала в Москву и устроилась на ту же фирму, где и я работаю. Она же биофизик, хорошо знает проблемы водной биосферы. Мы с ней сейчас выполняем срочный заказ, приходится работать по вечерам. – Сергей сказал это так спокойно и с какой-то даже грустью в голосе, что Жанна сразу поверила ему.

Сергей продолжал еще что-то рассказывать о своих делах, но Жанна уже слушала его невнимательно. Она судорожно пыталась сообразить, как ответить на вопрос, который неминуемо задаст Сергей. Она так и не решила, что ей сказать, когда услышала:

– Жанна, а ты в Москву действительно по делам приезжала или ко мне?

– К тебе.

– Насовсем?

– Да… Но видишь, я все сама и испортила. Идиотка я… Прости меня, Сереженька.

– Не надо себя корить. Ничего страшного не произошло. Знаешь что, я завтра же прилечу. Или как только будет билет. Жди!

– И он действительно прилетел, – закончила свой рассказ Жанна. – Через два дня. Но мы даже не успели с ним увидеться. Его прямо в аэропорту арестовали.

Жанна замолчала, и некоторое время они обе сидели молча.

– Ему нужно помочь. Вы же не думаете, что он виноват? – Жанна с надеждой посмотрела на Арину.

– Нет, я так не думаю, но, как ему помочь, еще не знаю. Я вам обещаю сделать все, что могу. А сейчас, извините, Жанна, я должна ехать. Уже девять часов, завтра нам с вами на работу, а я даже вещи после приезда не разобрала.

Дома царил разгром. Посреди гостиной стоял наполовину разобранный чемодан. Настя носилась по квартире за Типи, пытаясь отнять у собаки трусы Олега, которые та вытащила из чемодана. Олег с дочерью уже поужинали, но на кухне высилась гора немытой посуды, которую они даже не удосужились убрать в посудомоечную машину. Таким образом, муж и дочь демонстрировали Арине свое «фи» за то, что она их бросила.

После того, как удалось утихомирить не в меру разошедшихся Настю и Типи, помыть посуду, разобрать вещи и погладить себе и мужу одежду на завтра, Арина зашла в спальню и присела на кресло. Олег, давно уже залегший в кровать с книгой, посмотрел на нее из-под очков.

– Ну как твоя встреча в роковом шато? Очередные страсти-мордасти?

Арина не стала рассказывать все перипетии поездки Жанны в Москву, а лишь сообщила мужу об аресте Сергея.

– Ты помнишь, капитан в Читтагонге говорил о том, что слышал разговор своего знакомого с кем-то из России? – выслушав ее, спросил муж.

– Да, Сухов говорил о своем знакомом капитане сухогруза.

– Вот, вот. Ему еще их беседа показалась подозрительной. Они об одеялах говорили…

– Помню, конечно, это же я тебе все рассказывала. А что?

– Но этот твой Сухов считал, что сообщник – если, конечно, они обсуждали вывоз людей, – звонил из Москвы. А твой Сергей, не был ли он в это время в Москве? Ты не знаешь?

Арина знала, что Сергей в последний год регулярно бывал в Москве. Предвидя окончание контракта в комиссии, он ездил зондировать возможности найти работу. Но ей не хотелось признаваться в этом мужу.

– Мало ли мужчин, которые могли звонить из Москвы? Почему это обязательно должен был Сергей?

– Я не говорю, что это он. Просто так вспомнилось. Но ты все-таки еще раз все взвесь и продумай, прежде чем лезть на рожон, защищая его. Эта твоя Жанна влюблена. Естественно, она не может поверить в то, что Волоченков виновен. Послушай, уже двенадцать, ты собираешься сегодня ложиться или нет? Ты как хочешь, а я тушу свет.

Олег снял очки, закрыл книгу и выключил лампу. Арина тоже легла в постель, но заснуть ей никак не удавалось. В голове возникали то отрывки из сегодняшнего рассказа Жанны, то вспоминались какие-то моменты их поездки в Бангладеш. И чем сильнее она старалась ни о чем не думать, тем невыносимее становился крутёж мыслей в голове. Кончилось дело, как это все чаще случалось в последнее время, снотворным. Но даже во сне события последних недель не отпускали. Арине снилось, что она по-прежнему в Бангладеш, в каком-то тропическом лесу, по которому они с трудом продираются. Дорогу прокладывает мужчина. Когда он оборачивается, она видит, что сопровождает ее не Олег, а Сергей. Наконец они останавливаются передохнуть, и она пытается узнать у него, что они здесь делают. Сергей вдруг прижимает палец к губам и жестом предлагает ей следовать за ней. Они поднимаются на небольшое возвышение, откуда открывается вид на простирающееся впереди поле, покрытое белой, выжженной на солнце травой. По нему пробирается какая-то фигура, явно пытающаяся прятаться за редкими кустами, растущими там. «А, мы на охоте!» – понимает Арина. Сергей протягивает ей бинокль, она прилаживает его к своим глазам. Долго не может ничего разглядеть кроме колышущейся травы, и вдруг прямо перед ней возникает лицо Лейлы Кирани. И так близко, так четко, что ей видны даже капельки пота на ее лбу.