Китайская труппа должна была выступать в небольшом зале, носившем имя известного польского композитора и политического деятеля – Падеревского. Он располагался на третьем этаже, рядом с залом Ассамблей. Когда Арина с Олегом вошли туда, почти все места были заняты.

– Да, надо было раньше прийти. – Окинув взглядом зал, Олег взял Арину за руку и повел ее к задним рядам, где еще оставались свободные стулья.

На сцене выступали профессионалы высокого класса, и в целом спектакль был интересным, красочным. Арина не думала, что китайские танцы, музыка и песни могут быть настолько разнообразными. Правда, было непонятно, почему театр называется оперным – его репертуар был явно фольклорным, а не классическим. Это представление вызвало в памяти Арины ее посещения с родителями выступлений ансамбля песни и пляски Моисеева. То же высокое мастерство танцоров, многоцветие костюмов, разнообразие стилистического языка танца.

Во время небольшого антракта все вышли в зал Потерянных Шагов, где, как и обещал Батлер, был накрыт небольшой коктейль. Арина нашла Людмилу Казанцеву, она все еще так и не поговорила с ней. Но рядом с Людмилой стояла чета Чоудхури. Арина присоединилась к ним, надеясь дождаться, когда Людмила останется одна.

– Я будто вновь оказалась в Москве в Кремлевском Дворце съездов на концерте в честь какой-то юбилейной даты. – Казанцева сказала это, обращаясь к Арине, а потом, увидев недоумевающие лица четы Чоудхури, объяснила им смысл своего высказывания.

– Вы правы, пафос вполне официозный. Не хватает только развевающегося красного флага над сценой, – согласилась с ней Арина. – Но только не советского, а китайского.

– Кстати, было очень много песен и танцев не китайских, а тибетских, – вмешалась в разговор жена Чоудхури, Мауджа. – Уже сколько лет Тибет борется за независимость, а Китай делает вид, что проблемы не существует. И еще пытается всеми правдами и неправдами доказать, как прекрасно живется тибетцам! – Мауджа произнесла это с таким пафосом, что Людмила и Арина невольно переглянулись.

– Да, вы правы, перебор с тибетскими танцами и песнями. Им так хочется всех нас убедить, что Тибет – это Китай. Еще эта песня о прекрасной жизни тибетцев. – Казанцева сочла нужным поддержать жену Чоудхури.

В это время всех пригласили на второе отделение. Оно было не менее насыщенным.

Зал, где проходил концерт, был не очень большим, явно маловатым для подобного мероприятия. От мелькания ярких костюмов танцоров, от громкой музыки, от духоты у Арины начало ломить затылок. Головная боль, мучившая ее уже второй день, оказывается, лишь затаилась и ждала удобного момента вновь напомнить о себе.

– Пойдем отсюда. – Арина решила уйти, не дожидаясь окончания концерта.

Но за звуками бравурной музыки Олег не услышал ее. Он продолжал смотреть на сцену. Арина потянула мужа за рукав.

– Я выйду, а то у меня опять голова начала болеть, – прокричала она ему на ухо, когда он наконец обратил на нее внимание.

Олег, явно увлеченный выступлениями, кивнул, и Арина стала пробираться к выходу из зала.

Она вышла в зал Потерянных Шагов и огляделась. Неподалеку у окна стояла какая-то женщина. Приглядевшись, Арина поняла, что это Мауджа. Все остальные продолжали наслаждаться концертом. Через некоторое время в зале появился Чоудхури.

– А… Вы тоже здесь. – Арина подошла к нему. – Зрелище, конечно, потрясающее, но такой грохот. Вам что-то понравилось?

– Мне – выступление мастера тай-чи. Какие он выделывал прыжки! Я такое только в кино видел. – Чоудхури говорил, а сам нервно поглядывал в сторону жены.

– А мне кажется, самым оригинальным был номер с заменой лиц. – Арина, решив, что Чоудхури тоже дожидается окончания концерта, решила поддержать светскую беседу. – Кстати, в программе написано, что только в Сычуани есть такой танец. Артист умудряется так незаметно менять маски! Я даже не поняла сначала, что происходит. Вроде смотришь на него, не спуская глаз. Вдруг – раз – и у него уже совершенно другое лицо. Только что перед вами был один человек, а через секунду…

– Да, да, вы правы, – довольно невежливо прервал ее Чоуд хури. – До свидания. Увидимся завтра, на работе.

Кивнув, он направился к жене, взял ее под руку и пошел в сторону лифта. В это время закончился концерт, и в зале появились люди. Арина видела, как Чоудхури нервно надавил несколько раз на кнопку вызова. Лифта не было, все время горела красная кнопка.

Вдруг в зале появился Олег, запыхавшийся и взволнованный.

– Арина, там твою знакомую убили, Казанцеву, – выпалил он.

– Что? Убили? – Арина решила, что не расслышала.

– Да, убили. Концерт кончился, стали расходиться, я вижу, она на стуле в сторонке сидит. Подошел, я же знаю, ты хотела с ней поговорить. Вот и думал проводить ее сюда, к тебе. Позвал, она не отвечает, подошел ближе, дотронулся до плеча, а она со стула и грохнулась. Представляешь! Такое началось! Хорошо, там было несколько ваших охранников, тоже смотрели концерт. Они тут же позвонили в центральный офис, сейчас придет подкрепление и полицию вызовут.

По коридору в их сторону уже направлялось несколько мужчин в голубой форме. Они попросили всех находившихся на третьем этаже пройти в зал Ассамблей.

В зале собралось человек пятьдесят – все те, кто присутствовал на концерте. Появился офицер службы безопасности ООН. Он попросил всех подходить по очереди к столу, за которым сидел один из охранников, и предъявлять пропуск ООН или какое-то другое удостоверение личности. К столу выстроилась очередь, двигалась она медленно, данные каждого записывались в книгу, потом человека спрашивали, не заметил ли он чего-то во время концерта. Выходы из зала были блокированы охранниками, уходить никому не разрешали, ждали представителя полиции.

Вскоре в зале появился человек в штатском. Дождавшись, когда он переговорит с офицером службы безопасности ООН, Арина подошла к нему.

– Я знаю, кто убил женщину.

– Вы видели, кто стрелял?

– Значит, ее застрелили? – переспросила Арина.

– Интересно… Вы не знаете, как ее убили, но знаете, кто, – произнес мужчина, не скрывая иронии.

– Вы правы, я не присутствовала при убийстве, но, тем не менее, я знаю, кто это сделал. Если вы мне не верите, то позвоните месье Боннару, из прокуратуры. Вы знаете такого? Он может подтвердить, что я помогаю ему расследовать дело, в котором и замешан убийца.

Имя Боннара произвело впечатление, и мужчина более внимательно посмотрел на Арину.

– В нее выстрелили из пистолета? – уточнила Арина.

– Да, тот, кто ее убил, подошел к ней сзади и выстрелил с очень близкого расстояния. Так кто же это?

– Месье Чоудхури, он тоже работает в комиссии. Заместитель главы нашей организации. Он сейчас там, в зале Ассамблей, вместе с женой. Я уверена, что оружие еще при нем. Я была с ним на третьем этаже, в зале Потерянных Шагов. Я думаю, он убил мадам Казанцеву. Потом он хотел уйти, но не дождался лифта. Так получилось, что я все это наблюдала. Пистолет у него. Он не мог от него избавиться. Его надо обыскать.

Арина говорила уверено и напористо. Полицейский выслушал ее и задумался. Потом он вышел на несколько минут и вернулся с другим мужчиной. Арина узнала его: это был начальник службы безопасности – Бланше. Они что-то довольно возбужденно обсуждали. До Арины доносились отдельные слова: «высокий пост», «дипломатический уровень», «нет полномочий».

Видимо, они пришли к какому-то соглашению, потому что полицейский опять подошел к Арине.

– Вы уверены, что стрелять мог только он?

– Уверена. – Арина не колебалась ни минуты.

Мужчины вышли. Арина вернулась в зал. Она видела, как Бланше подошел к Чоудхури и заговорил с ним. Чоудхури, изобразив удивление, тем не менее последовал за ним вместе с женой. Проходя мимо Арины, он метнул на нее взгляд, от которого ей стало не по себе.

– Ты видела, как он на тебя посмотрел? Надеюсь, пистолет найдут и его арестуют, – заметил Олег.

Но этого не произошло. Минут через десять – пятнадцать из соседней комнаты вышли полицейский и Бланше. Лица у обоих были смущенными. Полицейский подошел к Арине.

– Поздравляю! Вы здорово меня провели. Месье Чоудхури объяснил мне, что у вас прямо мания величия. Возомнили себя великим сыщиком и лезете, куда вас не просят.

– Вы обыскали его? – Арина с трудом сдержалась, чтобы не нагрубить в ответ.

– Конечно. И его, и его жену. Ничего не нашли. Кстати, месье Чоудхури сам предложил нам его обыскать. Он сразу же понял, что это вы возвели на него поклеп. Я обязательно доложу месье Боннару о том, что произошло.

– Надо осмотреть все помещение. Я уверена, что оружие где-то здесь.

– Мы без вас знаем, что нам делать. А вы свободны. Мы вас больше не задерживаем.

Арина нашла Бланше. Ей показалось, что он с сочувствием смотрел на нее, когда полицейский чин отчитывал ее. Она попыталась узнать у него, нашли ли оружие? Бланше сообщил ей, что обыскали зал, где проходил концерт и все прилегающие помещения, но пока поиски ничего не дали. Он настойчиво рекомендовал Арине отправиться домой. Ничего не оставалось, как подчиниться.

– Ты действительно уверена, что убийца – Чоудхури? – спросил Олег, когда они сели в машину. – Ты раньше о нем хорошо отзывалась. А теперь вдруг он убийца.

– Думаю, что он. Действительно он был мне симпатичен: умный, воспитанный.

– Скажи еще интеллигентный. У тебя ведь все мужчины, кроме меня, интеллигентные, – съязвил Олег.

– Ну да, интеллигентный.

– И когда же ты поняла, что под маской интеллигентного мужчины скрывается убийца?

– Послушай, тебе не кажется, что сейчас не место и не время скоморошничать? Если не перестанешь, то не буду ничего рассказывать.

– Хорошо, перестал. Нужна же разрядка. Все-таки возвращаемся с места, где было совершено жестокое преступление.

– Ты опять?

– Все, все. Перестал. Так когда же вас озарило? Ой, не буду! – Олег шутливо закрыл рот рукой, увидев гневный взгляд жены.

– Сегодня, в ресторане.

– Ты серьезно?

– Да. Знаешь, как бывает: копится, копится что-то в тебе и вдруг – один жест – и озарение. Это было действительно, как озарение. Когда он на мой вопрос, героическое ли у него имя, как и у Батлера, кивнул головой. Ты заметил?

– Ну да, кивнул. И что в этом удивительного?

– Так он же утвердительно кивнул, опустил голову вниз, а потом опять вверх. Ведь так говорят «да».

– И что из этого? – Олег по-прежнему ничего не понимал.

– А потом сказал, что его имя совсем не героическое и означает «аист». Кивая, он хотел сказать «нет», а не «да». Я вспомнила, что один раз он так же кивнул, когда хотел сказать «нет». Это было давно, в самом начале моей работы. Я тогда тоже удивилась, но не придала этому значения.

– Постой, постой, ты к чему клонишь? Это ведь в Бангладеш кивают, когда говорят «нет», и вертят головой из стороны в сторону, говоря «да».

– Если бы мы только что не вернулись из Бангладеш, я, может, и не обратила внимание. И еще это имя – Магазель. Помнишь, он сегодня в ресторане сказал, что оно означает аист. В Бангладеш мы столько аистов видели. Я еще вчера утром об этом вспоминала. У нас на поле, на выезде из Дивона, столько аистов было! А тут меня просто осенило: наверняка он не из Пакистана, а из Бангладеш. Ведь именно в Бангладеш много воды, а не в Пакистане! И сразу всплыло столько всего! Во время семинара, когда нужно было быстро ответить на вопрос, кто человек, которым вы больше всего восхищаетесь, знаешь, кого он назвал?

Олег пожал плечами.

– Муджибура Рахмана! Представляешь?

– И почему это тебя удивляет?

– Ну как же! Муджибур Рахман – герой бангладешского народа. Как же может пакистанец восхищаться тем, кто добился независимости Восточного Пакистана от Западного! Пакистан потерял огромную провинцию, значительную часть территории!

– Согласен, нелогично.

– И это еще не все. Как-то в разговоре со мной он сказал, что у него есть родственник, у которого имя, как у нашего вождя, Ленин. Пошутил, что этим объясняли его хорошую карьеру. Я ещё тогда удивилась, что в Пакистане дали такое имя. И тем более, что оно способствовало карьере. Это скорее могло произойти опять-таки в Бангладеш, там марксизм-ленинизм был популярен, а не в Пакистане.

– Постой, а помнишь, я тебе рассказывал, что я встретил бангладешца, который был мэром на том острове, что под воду ушел – Нью-Мур. И его звали Ленин.

– Ой, действительно. Может, это и есть дядя Чоудхури? Видишь, и карьеру неплохую сделал, стал мэром.

– Риш, ты права в одном. Похоже, этот твой Чоудхури не из Пакистана, а из Бангладеш. Ну и что в этом криминального? Почему это делает из него преступника? Зачем ему было скрывать свое происхождение?

– Олежек, я не могу ответить на вопрос, зачем ему это было надо. Я не знаю его мотивов.

– Постой, ведь дамба, которую не построили, – она в Бангладеш?

– Да, конечно.

– Тогда понятно. У него должны были быть там сообщники. Пакистанца труднее заподозрить в связях с бангладешцами.

– Возможно. Для меня пока ясно одно: он стоит за махинациями с претензиями. Он и Казанцева. Именно она имела к ним доступ и изменяла в них данные. Я думаю, Чоудхури заставлял ее это делать. Вот только почему она соглашалась? Наверное, из-за сына. Хотела во что бы то ни стало остаться в Швейцарии и после окончания работы комиссии. А Чоудхури ей это обещал. Но потом испугалась и решила со мной поговорить. Я думаю, хотела во всем признаться. Помнишь, она приезжала к нам вечером? Тогда все были дома, и она не смогла мне ничего рассказать.

Скорее всего, Казанцева догадывалась и раньше о том, что Арина пытается разобраться в махинациях с выплатами компенсаций. Но по-настоящему испугалась, когда застала Арину в подвале, да еще с претензией фирмы «Инжиниринг энд Проспектинг». Ведь становилось очевидным: они подделали решение. Фирма официально ничего не получила, а на деле ей было переведено больше десяти миллионов. И кто знает, одна такая фальшивая претензия или их много. Скорее всего, не одна. Казанцева сразу же позвонила Арине, когда та вернулась из подвала в кабинет. Арина сегодня ясно представила, как все произошло. Казанцева позвонила и сказала, что ей надо срочно поговорить с ней. Потом Арина услышала, как она обращается к кому-то, вошедшему в кабинет. И тут же извинилась и объяснила, что начальник ее пришел и она не может больше разговаривать. Начальник Казанцевой – Чоудхури. Это он зашел. А Чоудхури понимает русский язык! Он сам сказал об этом во время первой встречи с Ариной. Он изучал его в молодости. Скорее всего, случилось вот что: Чоудхури заглянул по делу к Казанцевой и услышал ее разговор. Казанцева тогда сказала: «Арина, мне нужно срочно с вами поговорить!» И голос был такой взволнованный. Чоудхури нетрудно было догадаться, зачем Казанцевой понадобилось встретиться с Ариной. Вот и решил ее убрать. А пока ждал подходящего момента, следил за тем, чтобы им не удалось остаться наедине. В ресторане подошел, когда Казанцева собиралась сесть за один стол с Ариной. И во время антракта тоже рядом оказался. Во второй части концерта ситуация была просто идеальной. Динамики так орали! Звук выстрела невозможно было расслышать. Особенно, если пистолет был с глушителем. И зрелищем все были поглощены. А потом он рассчитывал уйти – и все, дело в шляпе. На претензии наверняка найдут отпечатки пальцев Казанцевой. Ее нет в живых, а против него улик никаких. Он убил Казанцеву и собирался уйти, жена уже его дожидалась. Арина его, как назло, задержала. Это вышло совершенно случайно. То-то он был такой нервный, дерганый. А тут еще Олег Казанцеву раньше времени обнаружил и тревогу поднял.

– Да, все, что ты рассказала, похоже на правду. – Олег внимательно слушал, пока Арина излагала свои соображения. – Я уверен, Боннара ты убедишь. А уж они найдут способ, как вывести его на чистую воду. Жаль, если все это сойдет ему с рук. Эх, если бы нашли пистолет…

Арина ничего не сказала, и остаток пути они проделали молча.

Дома Олег сразу же улегся в постель и, едва его голова коснулась подушки, заснул. Арина зашла в комнату к Насте, поцеловала дочь, аккуратно развесила ее скомканные вещи, валявшиеся на стуле. Пошла на кухню проверить, все ли там убрано. Засунула невымытую посуду в моечную машину, включила ее. Подошла к Типи, поправила подушку в ее корзинке. У них с Типи шла вечная борьба: Арина расправляла плед, который лежал в корзинке, а Типи его тут же лапами сгребала в кучу. Обойдя квартиру и еще раз проверив, все ли в порядке, пошла наконец в ванную, умылась, почистила зубы, намазала лицо кремом и отправилась в спальню. Легла, закрыла глаза, надеясь, что усталость сделает свое дело, и она заснет. Но не тут-то было. Едва она закрыла глаза, как картины сегодняшнего бурного дня завертелись, закрутились одна за другой в голове. Но постепенно все ее мысли сосредоточились на том, что произошло в ООН. Она опять и опять пыталась вспомнить, что делал Чоуд хури после того, как убил Казанцеву. Куда можно было спрятать пистолет за короткий отрывок времени, который прошел с момента, как он оказался в зале Потерянных Шагов, до обыска. Там, где проходил концерт, Чоудхури его спрятать не мог, он ведь рассчитывал спокойно уйти до того, как убийство обнаружат. Потом, там было много народа, к тому же было очевидно, что оба зала будут тщательно обыскивать. Хотя спрятать там что-либо было сложно. Здесь главенствовал мрамор, прямые линии, четкие и ясные формы. Никаких укромных уголочков, скрытых ниш, ненужных углублений. Можно ли было там спрятать оружие? Нет, невозможно. Но спрятал же Чоудхури где-то пистолет!

Арина никак не могла успокоиться и отключиться. Она поняла, что без снотворного не обойтись. Надо же поспать хоть немного. Вторая ночь без сна – гарантия, что завтра ее голова пойдет по-настоящему вразнос. Арина встала и пошла на кухню. Чтобы никого не разбудить, свет зажигать не стала, она и так знала, где стоит кувшин с водой, а рядом стакан. Арина проделывала эту операцию, не включая света, множество раз. Но на сей раз сказалась, наверное, усталость. Потянувшись за стаканом, она сделала неловкое движение. Раздался грохот. Арина чертыхнулась про себя, зажгла свет и, присев на корточки, стала собирать разноцветные кусочки фарфора, разлетевшиеся по полу.

Первой на кухню влетела Типи, а за ней появилась Настя. Увидев странное выражение лица Арины, застывшей с куском разбитого кувшина в руках, дочь пошла в родительскую спальню и разбудила отца, который продолжал мирно посапывать в постели. Недовольно ворча, Олег приплелся на кухню. Арина по-прежнему сидела на корточках, уставившись на кусок фарфора.

– Ариш, ты чего? Разбила, ну и ладно.

– Фарфоровая ваза.

– Во-первых, это не ваза, а кувшин. А потом, это же китайская подделка, ничего страшного. Еще купим. Ты чего, Риш? Понятное дело, устала. – Олег с озабоченным видом подошел к жене, обняв за плечи, помог подняться и вынул из руки осколок.

– Давай я все соберу, а ты иди, ложись. И ты тоже – марш спать! – добавил он, обращаясь уже к дочери.

Арина вышла из кухни. Настя, сопровождаемая Типи, тоже ушла к себе. Олег пошел в чулан, взял пылесос и начал убираться. Вдруг он увидел жену, вышедшую в коридор – причесанную и одетую.

– Ты куда? – Олег замер с работающим пылесосом в руках.

– Я должна поехать туда. – Арина достала сумку и направилась к двери.

Муж встал, заслонив собой дверь.

– Ты чего, с ума сошла! – почти закричал он.

– Еще добавь: только через мой труп! – усмехнулась Арина. Олег, заслоняющий собой дверь, выглядел довольно патетически.

– Почему через труп? Через мой гроб! Тьфу! Совсем с вами запутался!

– Прекрати вопли, ребенка разбудишь!

– А ребенок все равно не спит! – Настя выскочила в коридор. – Что у вас тут опять происходит? Бои местного значения? – И она хихикнула. – Так как же все-таки правильно: только через мой гроб или через мой труп?

– А ну иди спать, а то сейчас здесь действительно появится хладный труп! – Олег шлепнул Настю по попе и подтолкнул к выходу из коридора.

– Олег, я поняла, где он мог спрятать пистолет. Я хочу проверить. – Арина, воспользовавшись тем, что муж отошел от двери, открыла ее.

– Сейчас шесть часов утра. Почему не подождать еще час, тогда можно будет позвонить охране ООН, они сходят и проверят. Зачем пороть горячку? Ты же не спишь уже вторую ночь! – Олег ухватил ее за руку.

– Ждать нельзя. Чоудхури наверняка вернется за оружием. Сейчас он побоится приезжать. Это привлечет внимание. Номера машин, которые приезжают в неурочное время, записывают. Охрана на воротах. Это точно. А в семь многие начинают работать, и его приезд не вызовет подозрения. Так что нужно ехать сейчас. А звонить охране я не хочу. Вдруг я ошибаюсь, не хочу опять опозориться.

– Правильно! Ковай айрон пока горячо! Мамуля! Давай я с тобой поеду! – Настя, прятавшаяся за дверью комнаты, опять выскочила в коридор, подбежала к Арине и просительно заглянула ей в глаза. – Тебе же нужна помощь!

– Господи! Совсем с ума все посходили! – Олег схватился за голову. – Какой айрон? Железо! И не ковай, а куй! Вот уж действительно, французский с нижегородским! На вот, в наказание, пылесось!

Муж вручил дочери пылесос, и Настя неохотно пошла на кухню убираться.

– Подожди меня. Одна ты не поедешь. Мало ли что. Я сейчас. – Олег быстро пошел в спальню и буквально через пять минут уже оказался рядом с ожидавшей его Ариной.

– Поехали, горе ты мое луковое! Все, буду тебя звать мадам Пуаро!

– Не хочу! Это уж мне точно не нравится! – попыталась возмутиться Арина.

– Мало ли что не хочешь!

Когда они подъехали к еще закрытым въездным воротам ООН, как и предсказывала Арина, охрана не только проверила их документы – это была обязательная процедура, – но и записала номер машины.

Олег поставил машину на стоянку перед подъездом номер 15. Они вошли в темный холл, сели в лифт, Арина нажала на кнопку третьего этажа, и через минуту они оказались в зале Потерянных Шагов. Олег ее ни о чем не спрашивал. Молча шел за ней. В огромном пустом здании их шаги отдавались гулким эхом под высокими потолками. Арина прошла зал, и они оказались в коридоре, куда выходили двери относительно небольших помещений для конференций. В углу, где коридор делал разворот на девяносто градусов, стояла витрина. Это была даже не витрина, а пластиковый параллелепипед без дна. Внутри него находилась большая китайская ваза. Фарфоровая. Они подошли к стеклянной конструкции, накрывавшей вазу, и внимательно осмотрели ее со всех сторон. Возбуждение, которое Арина испытывала все это время, пока они ехали на машине и шли к вазе, о которой она вспомнила, разбив фарфоровый кувшин на кухне, сменилось горьким разочарованием. Конструкция не имела дверцы. Видимо, когда-то сделали так: поставили на постамент вазу, а сверху накрыли ее. Причем сделали это, используя что-то вроде крана. Конструкция была очень тяжелой, они вдвоем не смогли приподнять ее.

– Надо же, опять мимо! – Арина чуть не плакала. – Я была уверена, что он спрятал пистолет в вазу.

– Почему ты так решила?

– Когда стала собирать куски фарфора на кухне, я подумала, как ты: «хорошо, что это не настоящая китайская вещь, а современная подделка». И вспомнила вазу. Мне ее Чоудхури сам показал, когда мы с ним как-то проходили здесь. Это же так просто – положил в вазу, и концы в воду. А потом забирай, когда все затихнет. Эта ваза в двух минутах от зала Потерянных Шагов. Когда началась суета, он запросто мог туда сбегать и спрятать пистолет. Ой, погоди… Какая я дура! Там же еще одна ваза. Он тогда еще ею восхищался. А мне эта больше понравилась, вот и запомнилась.

Все это Арина говорила уже на ходу, а сама почти бежала дальше по коридору. Повернув за следующий угол, они тут же буквально уткнулись в другую витрину. На сей раз гораздо меньшего размера. И ваза, стоявшая в ней, была маленькой, по сравнению со своей соседкой. Витрина была, на сей раз, обычной, со стеклами, обрамленными деревянными рамами. В передней раме был замок, запиравшийся на ключ. Арина дернула створку, и она открылась. Замок был взломан. Затаив дыхание, Арина заглянула в вазу. На дне лежал пистолет. С глушителем.

– Ну что там? – Олег пытался оттеснить ее от витрины.

Арина отошла, и он тоже заглянул внутрь вазы.

– Ну ты, Риш, даешь! Отыскала! Вот это да! И что теперь с этим делать?

Несколько минут они стояли молча, раздумывая над ситуацией.

– Доставать его самим не стоит. Лучше, чтобы это сделала охрана. А то еще скажут, что подложили, – нарушил молчание Олег. – Давай сделаем так. Ты стой здесь, а я спущусь вниз, в холле шестого подъезда всегда дежурный. Я его приведу.

– Хорошо. Только знаешь что. Пусть он вызовет Бланше. Это начальник службы безопасности. Так надежней будет. Он же в курсе.

Арина посмотрела на часы: без десяти семь, дежурный уже на месте, до Бланше они дозвонятся быстро, он должен быть всегда на связи, так что минут через двадцать – тридцать они будут здесь. Арина выглянула в окно: на стоянках уже появились машины, но в здании пока еще было совсем тихо. От нечего делать она стала рассматривать вазу. Она была явно не из очень старых, скорее всего, произведение середины прошлого века. Да и художественные достоинства вазы вызывали у нее большие сомнения. Впрочем, как и достоинства всех тех ковров, картин и скульптур, преподносившихся в дар ООН и украшавших залы и коридоры Женевского отделения. Чего стоило, например, огромных размеров полотно, утыканное гигантскими черными гвоздями, висевшее на другом конце этого же третьего этажа. Проходя мимо него, Арина каждый раз думала, что, случайно задев его, можно изувечиться. По сравнению с ним вазу можно было считать почти шедевром. Тем более аист, изображенный на ней, очень даже не плох. «Опять аист, – подумала Арина. – Аист или цапля? А может, журавль? Все-таки надо в этом разобраться».

– Любуемся… – вдруг прозвучало прямо над самым ее ухом.

Арина вздрогнула и обернулась. Рядом стоял Чоудхури. Он подошел совершенно неслышно. Посмотрев вниз, она поняла, в чем дело: на ногах у него были надеты мягкие замшевые мокасины.

– Удивлен и не скажу, чтобы приятно.

Чоудхури улыбался почти ласково, и в его лице не было ничего угрожающего. «Почему Олег увидел в нем что-то жестокое и злодейское? Очень даже интеллигентное лицо», – подумала Арина. Его неожиданное появление парализовало ее, и она не знала, как вести себя. Делать вид, что оказалась здесь в это время случайно, было глупо.

– Но вы же сами показали мне эту вазу. Помните?

– Помню. Недооценил я вас. И все-таки мне непонятно: как вы догадались, что это я?

– Вот, благодаря этому аисту. Я, правда, не уверена в том, что это аист, но для нас это не так важно, не правда ли?

Говоря это, Арина судорожно решала, что же делать? Выход был один – потянуть время в надежде, что появится Олег и Бланше. Вопрос Чоудхури давал ей эту возможность.

– Вам надо лучше контролировать себя, господин Чоудхури. Вот и сейчас непонятно, хотели ли вы сказать «да, неважно» или «нет, важно». Во всяком случае, вы покачали головой из стороны в сторону. На европейский манер, это означает «нет», а на бангладешский «да». Вы часто путаетесь. Это была первая деталь, которая привлекла мое внимание в самом начале нашего знакомства. Потом был родственник по имени Ленин, знание русского языка. Удивило меня и имя вашей жены. Мауджа – «волна». Я очень сомневаюсь, что в Пакистане это имя так уж распространено. Но все-таки главное, это аист. В Пакистане ведь мало воды, а аисты любят воду. Их много именно в Бангладеш, там для них раздолье. Не так ли? Когда вы вчера за ужином сказали, что ваше имя означает «аист» – меня и осенило.

– И что же нам теперь со всем этим делать? – усмехнулся Чоудхури.

Он помолчал несколько минут, задумчиво разглядывая Арину.

– Убивать вас мне очень не хочется. Вы мне с самого начала были симпатичны, хотя я и чувствовал, что вы женщина наблюдательная и упрямая. А это очень опасное сочетание. Давайте сделаем так: я возьму пистолет и уйду. Вы тоже поедете домой и не будете ничего больше предпринимать. Полиции вы уже помогли более чем достаточно. Так что вы можете продолжать спокойно жить дальше. И вас никто больше не тронет.

– И ваш подручный из Шато де Пант?

– Так, вы и про него знаете.

– Не знала, а догадалась. И тоже лишь вчера, во время ужина. Мой муж сказал что-то про чалму. Ну в том духе, что вам бы она пошла. И тут я вспомнила, что во всех происшествиях последнего времени постоянно фигурировал мужчина восточной наружности в разнообразных головных уборах. И Сергей Волоченков видел мужчину, у которого на голове было нечто вроде чалмы. Я тоже встречала этого человека. Сначала на нем была шляпа. Это когда он следил за мной в ресторане. Потом кепка, когда я увидела его в шато де Пант. В музее на стенде его фотографии. Он демонстрирует различные образцы швейцарской военной формы. На одной фотографии он в каске, на другой в какой-то военной фуражке. Вот благодаря этим фотографиям я и поняла, что это один и тот же человек. Он как тот китайский артист, который менял лица. Помните сегодня, нет уже вчера, на концерте. Я ведь вам сказала, что он произвел на меня впечатление.

– Помню. – По мере ее рассказа Чоудхури все более мрачнел.

– А что он ваш подручный, я поняла только во время ужина. Тогда, когда для меня стало ясно, что главный преступник – это вы.

– Роковой какой-то ужин.

– Для вас.

– Может оказаться, и для вас. Так что давайте договариваться.

– Боюсь, что не получится.

В дальнем конце коридора появились Олег, Бланше и еще двое мужчин в голубой форме. Увидев Арину в компании Чоудхури, они рванули вперед. Услышав топот ног, тот обернулся.

– Ну что же, можете радоваться, ваша взяла. Но гордиться вам нечем. Вот вы упомянули сейчас Ленина. Так знайте, он бы вас осудил.

Подбежавшие мужчины окружили Чоудхури и оттерли его от Арины. Бланше, надев перчатку, аккуратно наклонил вазу и вытащил оттуда оружие. Он передал его одному из охранников, подошел к Арине и сказал, что нужно скорее идти, поскольку в коридорах вот-вот появятся люди, и ему хочется избежать недоуменных взглядов. Охранники, конвоирующие сотрудника ООН в наручниках, – не частое зрелище в этой организации.

– Вы предупредили полицию? – спросила Арина.

– Да, да, они сейчас подъедут.

Арина все-таки успела рассказать Бланше о сообщнике Чоудхури и о покушении на нее в парке. Объяснила, что этот человек, скорее всего, выходец из Бангладеш, работает смотрителем музея в шато де Пант. Начальник службы безопасности заверил ее, что он немедленно расскажет полиции о ее подозрениях.

– Это не подозрения, Чоудхури практически подтвердил это.

– Хорошо, хорошо, я все понял.

Бланше пожал руку Арине, и группа, в центре которой шел Чоудхури, удалилась.

Олег, который услышал рассказ Арины о покушении, устроил ей довольно бурную сцену, обвинив в безответственности и в легкомысленности. Логики в этих обвинениях было мало, но Арина знала, что пытаться объяснить ему это сейчас бесполезно. Лучше было ему не возражать, а дать возможность выпустить пар. Почти всю дорогу до Дивона ехали молча. Арина размышляла о словах Чоудхури, сказанных в самом конце их разговора. О Ленине, которой не одобрил бы ее поступка. Она не могла понять их смысл.

Когда уже въезжали в город, Олег соизволил обратиться к Арине:

– Может, заехать по дороге в магазин? У нас не холодильник, а Антарктика – много льда, холодно, бело и пусто. Если бы не авторазморозка, то было бы полно и снега.

– Хорошо, – согласилась Арина. – Боюсь, ребенок меня на бифштекс пустит, если я ей сегодня мяса не дам. Она вчера мне уже заявила, что не для того домой на каникулы приехала, чтобы опять макаронами питаться.

Они заехали в магазин и накупили продуктов. Когда вернулись домой, Настя устроила вокруг них пляску святого Витта. Она кружила вокруг сумок с едой и радостно вопила: «Ура, мясо привезли! Гип, гип, ура!» Типи носилась вслед за ней и тявкала что было мочи. Арина, у которой было только одно желание – бухнуться в постель и заснуть, поплелась на кухню. Нужно было готовить обед. Олег заявил, что возьмет сегодня отгул – голова все равно не работает – и останется дома. Услышав про голову, Арина прислушалась к своей, которая уже в магазине опять начала подавать нехорошие сигналы.

Ее голова, источник мигреней, стала для нее каким-то не зависимым от нее существом. И с этим часто столь враждебным партнером они выработали целый кодекс поведения. Так, например, была достигнута негласная договоренность о приличном поведении головы в моменты серьезных кризисов. До сих пор голова честно соблюдала эту договоренность. Арина могла быть уверена: если в ее жизни происходит что-то действительно из ряда вон выходящее, наступает момент, требующий от нее максимальной концентрации и отдачи, голова будет работать хорошо. Несмотря на две практически бессонные ночи – одну в архиве, а другую вчера в ООН, – голова вела себя довольно прилично. Следовало ожидать, что за довольно приличное поведение последних дней будет предъявлен счет. Но чтобы такой…

На следующий день утром, почувствовав себя наконец снова человеком, она встала, приняла душ и вышла на кухню. Дома была только дочь. Олег, удостоверившись утром, что жена действительно, как он выразился, восстала из пепла, уехал на работу. Арина и Настя не торопясь позавтракали. Дочь, с которой они толком не общались с момента отъезда в Бангладеш, отвела душу. Она вывалила такое количество информации, что Арина под конец уже мало что воспринимала: кто? с кем? куда? почему?

А про себя подумала: «Это я уже состарилась или ритм жизни настолько убыстрился, что они проживают за месяц столько, сколько мы за год не проживали?» Наконец Настя истощила запас новостей.

– Ладно, я пошла.

– Ты куда? Гулять собралась? – поинтересовалась Арина.

– Да нет, я пойду почитаю. Там ногу не вытащишь.

– Чего, чего? Какую ногу?

– Погода ужасная, ливень на улице.

Арина захохотала. Она смеялась долго и никак не могла остановиться.

– Прекрати! – взмолилась дочь. – Ты чего? Хочешь, чтобы голова опять заболела.

Эти слова подействовали, и Арина успокоилась.

– Нос не высунешь. Смотри при папе такое не ляпни, грамотей.

– Подумаешь, какая разница. Нос не вытащишь или ногу. Смысл не меняется.

– Ты издеваешься или что? Я сказала «не высунешь»! Повтори сейчас же! И давай-ка я с тобой русским позанимаюсь. А то мы все откладываем, а сейчас у меня как раз время есть. Давай диктант напишем или изложение. А?

– Вот еще! – фыркнула дочь. – А тебе, между прочим, некогда этим заниматься. Тут список длиннющий. Все тебе звонили и просили перезвонить, как только оклемаешься. Вот. Слева я записывала тех, кого не знаю. А справа – это знакомые.

Дочь гордо удалилась в свою комнату. Арина взяла блокнот. Слева шли имена Батлера, Боннара и Жанны Вуалье. Справа в гордом одиночестве красовалась Вера Моргунова.

Так, с кого начать? С начальства, конечно. Вернее, теперь уже, как выяснилось, бывшего. Разговор с Батлером занял не больше пяти минут. Все было предельно вежливо и в то же время официально. Благодарим вас, отдыхайте, мы решили выплатить вам зарплату за весь месяц, как и договаривались, но вы можете больше не ходить на работу. Несмотря на слова благодарности, Батлер поговорил с ней более чем сдержанно. Арина не обиделась. Его можно было понять: теперь у него ассоциировались с ней сплошные проколы и провалы. Сначала незаконный бизнес, организованный его подчиненными по вывозу людей из Бангладеш, а теперь еще и финансовые махинации его правой руки, завершившиеся и вовсе уголовщиной – убийством сотрудницы комиссии.

Пока она раздумывала, кому позвонить следующему, Боннар позвонил сам.

– Madame Rodionof, enfn! Je suis heureux d’entendre votre vois! J’espère vous allez mieux?

– Здравствуйте, месье Боннар. Спасибо, немного лучше. – Арина говорила нарочито медленно и с усилием. Она не забыла их последней встречи, когда Боннар не желал ее слушать и разговаривал с ней едва ли не презрительно. Ей хотелось, чтобы он почувствовал если не угрызения совести, то хотя бы неловкость за свое недоверие к ней.

– Я весьма сожалею о том, что вам пришлось пережить. – Видимо, она достигла своей цели. – Мне хочется сделать вам что-нибудь приятное. Я знаю, вы у нас тонкий гастроном, я бы мог пригласить вас в хороший ресторан, но не знаю, когда вы будете в состоянии принять мое приглашение?

– Куда мне до вас. Вот вы настоящий гурман. – Боннар прибег к столь незамысловатой лести, что Арина даже улыбнулась про себя. – Почему бы не сегодня? Я совершенно свободна.

– Но вы же еще плохо себя чувствуете!

– Уже значительно лучше!

– Так, понимаю. Вам не терпится узнать, что произошло, – рассмеялся Боннар. – Узнаю женщину – любопытство превыше всего. Ладно, не сердитесь, давайте сегодня. Что вы скажете насчет ресторана «Шато де Дивон?»

«Боже мой, еще одно шато!» – подумала про себя Арина.

Идти в ресторан ужасно не хотелось. Но не приглашать же Боннара к себе домой. Это вам не Россия, здесь малознакомых людей домой не приглашают, не принято. И к нему в прокуратуру ей приходить тоже неудобно. Уже во время первой встречи Боннар дал ей понять, что их отношения не должны афишироваться.

– А нельзя ли что-нибудь попроще?

– Нет, я же сказал, что хочу доставить вам удовольствие. А это гастрономический ресторан. Надеюсь, у вас сегодня отличный аппетит. Вы сможете быть там в двенадцать тридцать?

– Хорошо.

– Тогда до встречи.

Арина посмотрела на часы. Была уже половина двенадцатого. Взглянув на себя в зеркало, она поняла, что времени едва-едва хватит на то, чтобы привести себя в божеский вид. Потом решила, что надо не просто в божеский, а достойный данного заведения. Она не очень любила ресторан дивонского замка. Он был, как стали теперь говорить, пафосным. Роскошное убранство в стиле великосветских французских салонов середины девятнадцатого века, хрустящие белые скатерти, хрусталь, множество официантов, не сводящих с вас глаз. Там невозможно было расслабиться, а она любила места, где чувствуешь себя уютно и расслабленно. Правда, в теплую погоду после обеда можно было выпить кофе на улице, на огромной террасе, с которой открывался вид скорее пятизвездочный, а не четырехзвездочный, как отель. Сегодня погода, как подметила ее дочь, была не из лучших, но шансы, что она разгуляется, имелись.

По случаю выхода в столь достойное заведение Арина даже надела платье, что случалось с ней крайне редко. Потом села за туалетный столик и потратила минут пятнадцать на то, чтобы скрыть свой бледный вид, нанеся на лицо целую палитру красок.

Боннар, поджидавший ее на стоянке перед замком, даже не узнал Арину. И лишь когда она решительно направилась к нему, прихлопнул в ладоши.

– Mon Dieu! Et moi qui se tourmente en vous croyant presque mourante!

В ресторане было пусто. В огромном зале они оказались практически одни. В дальнем его конце сидела только одна арабская пара.

– Надеюсь, что отсутствие народа не говорит о плохой кухне. – Боннар нервно огляделся. – Раньше здесь действительно готовили неважно, но вот уже несколько лет здесь орудует новый шеф-повар, молодой и талантливый. Говорят, он скоро получит мишленовскую звезду. Но посмотрим.

Боннар, будто нарочно испытывая терпение Арины, долго и придирчиво изучал карту, неспешно заказывал и лишь после этого приступил к рассказу. Чоудхури не запирался, сразу начал давать показания. Подтвердилось все то, что Арина поняла ранее. Чоудхури удалось договориться с Кручем. Фирма «Инжиниринг энд Проспектинг» подготовила проект о строительстве заградительных сооружений на острове Нью-Мур. Проект был рассмотрен правительством Бангладеш и отклонен, поскольку стало очевидно, что остров все равно не спасти. Тем не менее впоследствии фирма представила претензию за ущерб, понесенный в результате затопления конструкций, которые якобы были уже построены на острове. Претензия, ее и нашла Арина в архиве, была отклонена. Но Казанцева, по указанию Чоудхури, ее подделала и создала соответствующую электронную версию, где фигурировало уже значительное вознаграждение. Деньги были переведены на счет компании. Оговоренная часть досталась Кручу, остальные деньги были переведены на офшорные счета подставной фирмы.

Подобных махинаций за десять лет существования комиссии Чоудхури удалось провернуть немало. Все они прошли без сучка и задоринки, а вот с Кручем начались проблемы. Он заявил, что получил слишком мало, и требовал непомерные суммы, шантажируя Чоудхури. Тогда на озере на него было совершено первое покушение, которое и закончилось бы его смертью, но Сергей Волоченков спас Круча. Вторая попытка, в горах, удалась. Совершил убийство, так же как и покушение на озере, сообщник Чоудхури, некий Замир Ахмед, выходец из Бангладеш, давно получивший швейцарский паспорт. Он уже много лет работал смотрителем музея в шато де Пант. Как и подозревала Арина, Питер Гилмор начал догадываться, что происходят махинации с претензиями, поделился своими опасениями с Батлером, а тот, в свою очередь, проинформировал об этом Чоудхури. По ошибке, вместо Питера Гилмора, Замир Ахмед убил Диего Кочиноса. Он же, по поручению Чоудхури, пытался припугнуть и Арину, подпилив ветку, которая чуть не придавила ее в парке шато де Пант. Замир Ахмед арестован, пока свою вину отрицает, но улик против него более чем достаточно.

Сам Чоудхури виновен лишь в убийстве Казанцевой. Ему было очевидно, что последнее время она очень нервничала. Он действительно случайно услышал ее разговор по телефону и понял, что она просит Арину о срочной встрече. Было ясно: она решила признаться.

В том, что рассказал Боннар, для Арины было мало нового. Боннар знал это, но как хороший актер произносит самую эффектную реплику под занавес, так и он приберег неожиданную информацию под конец. Он оказался неплохим психологом и был уверен, что Арина заговорит об этом. И не ошибся.

Они уже закончили обед и ждали кофе, когда она сказала:

– Я одного не понимаю, зачем ему все это понадобилось. Я про Чоудхури. Он прекрасно зарабатывал. К тому же из состоятельной семьи, так же, как и его жена. Я помню, он как-то говорил, что служит не из-за финансовых соображений.

– Он и на преступление пошел не из материальных соображений, как вы говорите, а из идеологических. – Боннар с удовольствием констатировал, что наконец удивил свою собеседницу.

– Из идеологических?

– Да. Вы слышали что-нибудь о Режистане?

– По-моему, это территория на севере Пакистана.

– Да, вы правы. И они давно уже борются за независимость.

– Как когда-то Восточный Пакистан, – уточнила Арина.

– Вот именно. А жена Чоудхури – действительно пакистанка и именно из этого района. Так что он тесно связан с людьми оттуда. И уже давно поддерживает деятельность «Фронта за освобождение Режистана». Есть такая организация. Так что он считает себя не преступником, а борцом за правое дело.

– Теперь я понимаю, откуда взялся Муджибур Рахман.

– При чем здесь Муджибур Рахман?

– Чоудхури восхищался человеком, который боролся за независимость Восточного Пакистана и, завоевав ее, стал первым президентом Бангладеш.

Арина рассказала Боннару про семинар.

Про себя Арина подумала, что теперь ей понятен и упрек, брошенный Чоудхури ей при аресте. Она тогда не поняла его странную фразу о том, что Ленин бы ее осудил. Теперь все окончательно встало на свои места.

Когда они вышли из ресторана после обеда, Боннар был в прекрасном расположении духа. Еда в ресторане была отменная, и к тому же ему удалось удивить свою собеседницу. Прощаясь, он трогательно заверял ее в своих самых теплых чувствах, благодарил еще раз за помощь, но при этом не преминул заметить, что надеется увидеть ее при других обстоятельствах, не имеющих отношения к убийствам и вообще к криминалу. Завершил он свою небольшую прощальную речь пожеланием Арине больше не выступать в роли следователя, предоставив это профессионалам.

Войдя в квартиру, Арина услышала голоса. Оба женских. Дочери и еще чей-то. Она не успела даже сообразить, кто это мог быть, как в коридор вышла Вера.

– Покажись, покажись. Говорят, то ли тебя чуть не убили, то ли ты сама чуть копыта не отбросила. Не похоже что-то. – Вера подошла к подруге и чмокнула ее в щеку.

Они не виделись с Верой добрый месяц. Это был небывалый случай в их жизни в Женеве. Конечно, они созванивались, но встречаться не встречались. У Веры лето было особенно жарким периодом. Одна туристическая группа сменяла другую. Обычно Арина помогала ей, но в этом году из-за работы в ООН она не смогла этого сделать.

– Ну что, по-прежнему полно работы? – Арина знала, что к августу, к началу женевских праздников, поток туристов обычно еще больше увеличивался.

– Сейчас проводила одну группу, через два часа другую поеду встречать. Вот с аэропорта к тебе и рванула. Думала, к постели умирающей. А умирающая, оказывается, по ресторанам шастает. Раз так, пощады не жди! Где новая тематическая поездка? Кто еще в мае обещал подготовить тур «Женева – город изгнанников»?

Вера была верна себе. Атака и наскок – таков девиз Веры Моргуновой. Иногда, когда подруга чересчур наседала на нее, как сейчас, Арина говорила ей, что девичья фамилия Веры – Боброва – шла ей гораздо больше. Вернее, не сама фамилия, а то прозвище, которое она заработала в школе. Они обе пострадали по вине Александра Сергеевича Пушкина. Арина от своего отца – страстного поклонника Пушкина – получила имя, которое в придачу к ее фамилии стало неисчерпаемым источником для шуток. В школе иначе, как няней, одноклассники ее не называли. Вере пришлось и того хуже. Когда они прочитали «Сказку о царе Салтане», то к ней намертво приклеилось прозвище Баба Бабариха, по сравнению с которым «няня» было чуть ли не комплиментом.

– Так, бабушка Бабарихочка явилась, – выдала Арина свой, более элегантный вариант прозвища. – Надо было не видеться столько времени, чтобы сразу наброситься на человека с угрозами. К тому же незаслуженными.

– Как это незаслуженными! Ты что, сделала тур?

– Считай, что да.

– А если поконкретнее?

– Хорошо, иди на балкон. Я сейчас переоденусь. Не могу больше при параде. И так уже два часа мучаюсь. Я туда чай принесу. Настя, поставь чайник! – крикнула она дочери и пошла в спальню.

На балконе был накрыт стол, заварен зеленый чай – китайский улун, который предпочитала Вера. Настя уехала к друзьям, и подруги без помех отвели душу за разговорами. Сначала обменялись новостями, касавшимися детей и мужей, потом Вера заставила Арину со всеми подробностями рассказать о том, что произошло в комиссии.

– Послушай, ты же не одно, а целых три дела раскрыла! – Вера, критиковавшая Арину по поводу и без повода, была верной поклонницей ее детективных талантов, раскрывшихся недавно.

– Почему три?

– Ну как же. История с анонимками. Раз. Вывоз людей из Бангладеш. Два. И этот Чоудхури с его ленинскими замашками. Три. Вот это да! Скоро тебе памятник воздвигнут нерукотворный.

– Так, Пушкина не трогать! А то я тебе тоже из него начну цитировать. Насчет ткачихи с поварихой!

– Ладно, тоже мне, пошутить нельзя. Я вот только одного не понимаю: как Чоудхури смог заставить Казанцеву работать на себя? Чего она в это дерьмо полезла?

– Это мне как раз понятно. Я уверена, она сделала это из-за сына. Она же и сюда из-за него приехала. Иначе бы его в армию загребли. И до сих пор могут. Так что ей нужна была работа после комиссии. А Чоудхури ей обещал. Она мне как-то об этом даже сказала.

– А… Ясно. Ну ладно, подруга юности моей…

Арина негодующе взглянула на Веру.

– Ты чего, я не цитирую. Это же так. Давай выкладывай, чего ты там про тур говорила. Готов он у тебя или нет?

Арина рассказала Вере о своем замысле. Она, конечно, не занималась эти месяцы подготовкой тура, но думала о нем. И сейчас смогла рассказать Вере о своем плане. Тур будет начинаться, как они и планировали, в ООН. Там туристы осмотрят территорию, узнают о семье Ревийо, оставившей ее городу. Потом увидят виллу Бокаж, и им расскажут о Толстом, бывавшем здесь, и великой княгине Марии Николаевне, скрывавшейся от гнева отца. Вот уже две семьи изгнанников. Потом замок в Коппе и Жорж Санд, бежавшая туда от гнева Наполеона. Далее…

– Все, все, хватит, убедила. – Вера замахала руками. – Тебя послушать, так в Женеве вообще одни изгнанники живут.

– А что, так оно и есть. Если разобраться, кто мы с тобой? Тоже ведь сбежали из родных пенатов.

– Сбежали и выгнали – две большие разницы, – фыркнула Вера.

– А ты бы здесь осталась, если бы не перестройка?

– Ни за что!

– Ну вот. Какая разница, от кого сбежали: от Наполеона или от Ельцина с перестройкой!

– Ладно, тебя все равно не переспоришь. Да мне и пора. Так что тебе две недели на все про все. Мой партнер из Москвы Юрий Туманян – ты ведь его помнишь? – приезжает в начале сентября. Так что все должно быть готово. Договорились?

– Будто с тобой можно спорить, – улыбнулась Арина. – Постараюсь.

Вера убежала, а Арина, убрав на балконе, подошла к телефону. Она заметила, что мигает огонек, означавший, что кто-то звонил. Звонила Жанна. Видимо, когда они сидели на балконе. Арина уже хотела ей перезвонить, но тут увидела, что Жанна оставила сообщение. Оно было кратким: «Арина, я направила вам письмо по электронной почте».

Арина пошла в кабинет и открыла свою почту. «Дорогая Арина! Я очень благодарна вам за все, что вы сделали для Сергея. Он просил вам это передать еще раз. Я осталась в Женеве. Вам непонятно, почему я не поехала за Сергеем. Я знаю. Объяснить это сложно. Я попыталась это сделать в письме, которое написала Сергею. Оно немного навеяно всеми вашими разговорами об изгнанниках. Поэтому я дам вам его прочитать, когда мы увидимся. Может быть, в Женеве какая-то зараза в воздухе. Подышал, и все, не можешь отсюда уехать. Я, конечно, шучу, но это чтобы не кричать от боли. Очень тяжело. Надеюсь, пройдет».

Прочитав это, Арина подумала: «Пройти-то пройдет. А вот простишь ли ты себя за то, что перетерпела?»