Эрик сидел за столом и задумчиво глядел на своего стажера. Тот, склонив голову к листу, трудолюбиво строчил в акте списания душ. В кабинете царило подобающее столь важному делу молчание. Слингби глубоко вздохнул. Трудно было описать, насколько оно его угнетало.

С тех пор, как Флер обезвредила юную террористку-самоучку наиболее радикальным способом из всех возможных, прошла уже неделя. Но Алан накрепко забился в свою раковину, захлопнул створки и наотрез отказывался выходить. Общение с наставником он ограничил тремя фразами: «Доброе утро, сэр», «До свидания, сэр» и «Да, сэр». Не устричным же ножом его пытать…

— Алан, сегодня Флер отдала пленку этой девицы Малене, — жалкая попытка расшевелить в подопечном интерес к жизни разбилась о плотно сомкнутые створки. В том смысле, что Хамфриз прошелестел «Да, сэр», не отрываясь от заполнения акта. Эрик сердито фыркнул. Да что же это такое!

— Ты знаешь, я просмотрел ее пленку.

Алан так вздохнул, словно его принуждали к чему-то отвратительному, и покорно положил ручку на стол.

— Да, сэр? — обреченно спросил он.

— Тебе что, не интересно?

Стажер молчал.

— Ты не хочешь со мной разговаривать?

— Что вы, сэр.

Эрик встал и подошел к столу стажера.

— А вот Спирс хочет, — сквозь зубы процедил он. — Вчера, например, он спрашивал, отдам ли я ему своего стажера. Ему, видите ли, не хватает личного помощника, и в твоем лице он наконец-то обрел достойного кандидата.

Алан поднял неверящий взор на наставника. Наконец-то Эрику удалось привлечь его внимание.

— Он что… он так сказал?

— Он хочет тебя забрать. Считает, что в его приемной тебе самое место. Естественно, все без принуждения. Не захочешь — останешься тут. Со мной, — подчеркнул Слингби и вперился в стажера тяжелым взглядом. Хамфриз коротко, судорожно вздохнул и опустил голову так, что волосы совсем закрыли его лицо.

— Вам хочется избавиться от меня? — шепнул юноша. Эрик поперхнулся.

— С чего ты взял?!

— Ну, после того, что вы видели на моей пленке… простите… Вам наверняка неприятно меня видеть.

— Почему ты так думаешь? Я тебе что, говорил об этом?

— Нет, но… после того, что я наговорил на крыше…

— А я не помню, что ты мне сказал, — спокойно заявил жнец. — Ну-ка повтори еще раз.

— Ой, не надо!

— Ну почему же. Мне даже интересно, что ты такого мог мне сказать.

— Не надо!

— Впрочем, если напрячься, я могу и вспомнить.

— Перестаньте!

Юноша вскочил, и Эрик смог наконец рассмотреть бледное лицо, полосы румянца на скулах и горящие глаза. Он злился, и это выглядело так забавно, что жнец расхохотался.

— Перестаньте, — задыхаясь, повторил стажер. — Вам что, нравится издеваться надо мной?!

— Нет. Так скажи мне, хочешь ты уйти к Спирсу или нет?

Алан сжал кулаки.

— И вы еще спрашиваете! Вы все это видели, все прекрасно помните, и вы еще спрашиваете! Хочу ли я! Да… да как у вас язык повернулся… неужели у вас даже совести нет?!

— Ого, как мы заговорили! — весело отметил Эрик. — Совести нет… а ты поищи.

— Не буду я ничего искать! Как не стыдно так издеваться… конечно, вам же не нравятся такие, как я! Как вы только сидите со мной в одном кабинете, — горько выдохнул Алан. — Но если хотите от меня избавиться, то можно и просто так сказать! Без этих ваших… без этого всего…

Эрик обошел стол и остановился перед Аланом. Жнецы не придавали никакого значения сексуальной ориентации, и он сам не понимал, отчего люди так за нее цепляются. Но было видно, что в Алане говорит горечь, принесенная еще оттуда — из человеческой жизни.

— А я не хочу тебя отпускать. Ты мой, запомни это.

Юноша вздрогнул и изумленно распахнул глазищи. Ох, этот взгляд, прямо в душу… Эрик положил руку на плечо подопечного.

— Хочешь посмотреть мою пленку, Алан?

— Зачем? — еле выговорил юноша. Эрик, не отпуская плечо Алана, зубами стянул перчатку с другой руки и провел ладонью по лезвию алановой секиры.

Грелль, который наблюдал за спектаклем, умостившись в вентиляционной нише, смотрел, как хлопнулась на пол секира, как, тихо шурша, закатилась под стол кинолента — да кому она вообще нужна, в самом-то деле? — и как два шинигами слились в таком поцелуе, что придирчивый жнец вырезал бы из него метров двести пленки. Когда стажер и наставник смогли оторваться друг от друга, Сатклифф выбрался из ниши, утирая платочком слезы умиления. Ах, как все трогательно и романтично! Как все у них нежно и серьезно, не то, что у Рона с его сотней пассий в день!

Кстати о Роне. Дойдя до своего кабинета, красный жнец с невнятным удивлением обнаружил, что дверь заперта. Поднатужившись, шинигами вспомнил, что ключ от нового, взамен сломанного Аланом, замка оставил на столе. Ну что ж, телепортация — наше все. Грелль, совершенно не ожидая от жизни сюрпризов, прошел сквозь дверь и уставился на диван, а точнее — на Рональда, оккупировавшего оный вместе с какой-то девушкой. Парочка находилась в таком упоении, что начисто перестала воспринимать окружающее, и Сатклиффа попросту не заметила. Грелль, склонив голову набок, с полминуты понаблюдал за предающейся разврату молодежью, а затем положил ключ в карман и исчез.

«И кто же теперь утешит бедную, всеми забытую леди?» — подумал Грелль. Впрочем… он достал пудреницу и придирчиво себя осмотрел. Уилли наверняка скучает в одиночестве в лазарете… Надо бы навестить. Скрасить одиночество. Весело мурлыкая, Сатклифф устремился к любимому начальству.

…Спирс в это время радовался тишине и покою, в кои-то веки наступившем в его палате, после того, как он отверг все требования Флер сходить с ней на романтическое свидание. Не подозревая о страшной красноволосой опасности, шеф английского отдела восстанавливал нервы отваром из мелиссы…