Хорошо и правильно говорил Игорь Иванович Стрелков.
Александра доверяла этому человеку безгранично. Однако сейчас она почти не слушала его, занятая своими мыслями. Как странно, как неожиданно поступил майор запаса! Испытывать симпатию к женщине — это одно, сделать ей предложение руки и сердца, причем не в самое неподходящее для того время — совсем другое. Впрочем, может быть, он, будучи человеком сугубо деловым, все давно рассчитал.
Пока шла пресс-конференция, люди из охраны Стрелкова присутствовали в зале. Это были мужчины примерно одного возраста — около тридцати лет — одинакового телосложения и роста. Одетые в хорошую полевую униформу, вооруженные автоматическими пистолетами Стечкина, они пристально наблюдали за журналистами, и на их лицах читалась суровая готовность вступить в бой немедленно.
Если она согласится, то такой будет и ее новая служба. Не на дороге в тесной металлической утробе «Элефанта», не в Диком Поле, где гуляют пыльные бури, не в окопах, наскоро вырытых в рыхлой степной земле, а в благоустроенных помещениях, при отличном снабжении всем необходимым, при минимальном риске.
Но совсем не ради этого она приехала на Донбасс.
Пресс-конференция подошла к концу. Стрелков покинул помещение вместе с охраной. Журналисты, на ходу громко обмениваясь впечатлениями, выключали осветительные приборы, складывали в кофры видеокамеры, диктофоны и фотоаппараты.
Последним выходил из зала поэт, драматург, актер и режиссер Юрченко. Сначала он заметил Сергея Щербину и подошел к нему, чтобы поздороваться. Они познакомились еще в Славянске, когда поэт приехал туда из Одессы и занял должность руководителя пресс-службы при штабе обороны. Юрченко довольно быстро сблизился со Стрелковым. Как-никак они оба занимались литературой (у Стрелкова есть книга под названием «Сказки заколдованного замка»), оба любили поэзию.
Затем Юрченко слегка поклонился Булатовой:
— Здравствуйте, Саша! Рад видеть вас снова.
— Здравствуйте, Юрий Васильевич, — ответила она.
— Как поживаете?
— Хорошо.
— По-прежнему воюете?
— Воюю.
— Дай вам Бог удачи, — улыбнулся поэт.
— Значит, с Александрой Константиновной Булатовой ты знаком, Юра? — удивился Щербина. — А я хотел представить тебе доблестного снайпера из разведывательно-диверсионной группы «Дюжина».
— Наше знакомство особое, — объяснил ему поэт и драматург. — В Одессе на площади Куликово Поле мы стояли вместе девятого июня и поминали тех, кто погиб в Доме профсоюзов. Но не думали, что киевская хунта развяжет такую ужасную войну.
— Никто не думал, — сказал майор запаса.
— Я удивлен, — продолжал Юрий Васильевич. — Ведь Украина — край поэтический. Замечательные народные песни, сказания, былины. И вдруг — из реактивных систем залпового огня «Град» и «Ураган» по собственным густонаселенным городам.
— Разведка доносит, что они уже пригнали к Донецку батарею гаубиц калибра 152 миллиметра…
Беседуя на эту актуальную тему, мужчины шли к выходу из здания. Александра держалась на шаг позади и слушала, как они обсуждают фронтовые новости, сообщенные Стрелковым на пресс-конференции. Название высоты Саур-Могила прозвучало не раз и не два, с упоминанием о сражении там советских войск с гитлеровцами в августе 1943 года, но Саше оно ни о чем не говорило. Общую историю Великой Отечественной войны «Чайка» знала плохо, лишь оборона Севастополя в 1941–1942 годах теперь была ей известна в подробностях.
Застекленный со всех сторон главный вход в здание СБУ остался за спиной, и они шагнули на лестницу из пяти ступеней, ведущую на площадку перед ним, аккуратно выложенную бежевой плиткой. Дневная жара постепенно спадала, наступал вечер. Хотелось думать, что он будет тихим, а ночь, следующая за ним, никому в этом городе не принесет смерти.
Попрощавшись с Юрченко, военный советник и снайпер направились к автомашине Щербины. Александра спросила его про боевые действия у высоты Саур-Могила в 1943 году. Когда они сели в «ладу-приору», Сергей охотно прочитал ей краткую лекцию.
Оказывается, при оккупации Донбасса, длившейся почти два года, немцы, используя выгодное стратегическое положение сей возвышенности, возвели на ней укрепления из камня и бетона в несколько ярусов, устроили Центральный наблюдательный пункт Шестой армии вермахта и собирались сдерживать наступление советских войск по всей передовой линии Миус-фронта. Но ничего у них не вышло. Наша армия взяла высоту за три дня. Правда, погибло при этом более 23 тысяч советских солдат и офицеров.
Через двадцать лет на Саур-Могиле в честь их подвига возвели величественный мемориальный комплекс с каменной стелой высотой в 36 метров и бронзовой фигурой воина-освободителя, с несколькими обелисками и музеем военной техники эпохи Второй мировой войны.
— А там что теперь? — спросила «Чайка».
— Да примерно то же самое, — ответил Щербина.
— Как это понимать?
— Высота Саур-Могилы — около трехсот метров, она господствует над местностью. С нее отлично видно степное пространство километров на тридцать-сорок вокруг, но самое главное — большой участок границы с Россией. Тот, кто владеет ею, может его контролировать. Потому схватка там идет упорная. Сначала ее удерживали неонацисты, в частности «правосеки» из батальона «Азов»…
— Знаю, знаю, — перебила его Бирюкова. — Те, у которых гитлеровский «волчий крюк» на знаменах и рукавах, свастика на касках?
— Совершенно верно.
— И вы хотите, чтобы я туда не поехала? — удивилась Саша. — Я ведь торжественно обещала владельцу той снайперской винтовки, что сейчас находится у меня, наказать фашистов за преступление, совершенное ими в Одессе.
— Каким же образом? — поинтересовался Сергей.
— Единственным мне доступным.
— Будьте осторожны, моя милая Саша, — сказал майор запаса на прощание. Он слегка поклонился, взял Булатову за руку и коснулся губами тонких ее пальцев…
Как обычно, «Элефант» в новый поход они готовили всей командой.
Роман Круглянский, имеющий опыт работы на станции техобслуживания автомобилей, помогал Ивану Симанчуку проверять дизельный двигатель, тяги рулевого управления, подвеску. Пулеметчик Геннадий Гринев и стрелок-наводчик Слава Порывай из города Славянска прочищали стволы автоматической пушки и пулемета в башне. Вадим Коршунов, смелый стрелок из ракетно-штурмового гранатомета, вместе с Александрой и остальными членами «Дюжины» чистили и убирали все три отсека бронетранспортера. Особенно много там было пыли. Она при поездках в донецкой степи почему-то проникала повсюду.
Для работы они сняли форменные куртки и остались в футболках такого же пестрого цвета, раздобыли ведра и тряпки. Много закоулков имел «Элефант», и воды потребовалось несколько ведер. Золотое кольцо с бриллиантом пришлось снять и коробочку с ним спрятать подальше. Впрочем, Булатова не забыла о предложении Сергея Щербины.
Однако оно казалось ей неожиданным и странным.
Там, в Севастополе, он не ухаживал за ней явно: цветов не дарил, в кино и театр не приглашал, ужинами в ресторане не угощал. Встречались они каждый день и много разговаривали, так ведь — о работе. Правда, Эля Сотникова, которая очень интересовалась противоположным полом, уверяла Сашу, будто майор запаса ходит к ней пить чай по вечерам неспроста: он в нее влюблен, но — увы! — женат.
Булатова не могла пожаловаться на то, что мужчины не обращают на нее внимания. Скорее наоборот, этого внимания иногда бывало с избытком, хотя она поводов к тому не давала, не кокетничала, не «завлекала». Она привыкла быть в глухой обороне и умело отбивалась от «бабников». Так Саша называла наглых ухажеров, переходивших рамки приличия. Почему-то они считали, что все красивые девушки доступны, и особенно — актрисы.
Сергей Петрович, конечно, не «бабник».
Он гораздо старше ее, опытнее. Он много знает об оружии, о войне, о людях. Она с уважением относится к его знаниям. Ей нравится его офицерская вежливость, спокойные манеры, ровный характер. Но разве это — любовь и страсть?..
В БТР-4Е стали загружать боезапас, снаряжение, питание и воду для команды (ящики с консервными банками и пластиковыми бутылками). Патриотически настроенные донецкие бизнесмены купили для всех бойцов комплекты маскировочных летних костюмов «Сумрак-М1», состоящие из кепки, удлиненной куртки с капюшоном и брюк, хорошо приспособленных для ношения в лесу. Снайперам Булатовой и Круглянскому, кроме этого, полагалась маскировочная одежда в стиле «Ghillie», то есть вручную изготовленные из сетки и крашеных джутовых ниток, привязанных к ней, «лохматые» куртка-балахон и штаны. В нашей армии их называли «Леший» и «Кикимора», потому что одетые в нее сверхметкие стрелки напоминали этих персонажей русских сказок.
Действовать «Дюжине» предстояло в Шахтерском районе Донецкой области, в окрестностях знаменитого кургана Саур-Могила.
С начала июня 2014 года там шли упорные бои. Курган не раз переходил из рук в руки. Бывало, на нем занимали позиции «укры», и киевские СМИ торжественно сообщали об этой победе миру. Бывало, ополченцы выгоняли оттуда «свидомых», и тогда радовались люди в Донецке и Луганске, узнавая о подвигах своих солдат. В частности, стойко держал оборону отряд из 32 человек под командованием Олега Гришина с позывным «Медведь», который при внезапном нападении «укров» вызвал огонь артиллерии ДНР на себя и тем остановил врагов.
Завоевать Саур-Могилу пожелал батальон «Азов», имеющий численность до трехсот человек и сформированный из активистов «Правого сектора», участников Евромайдана и футбольных «ультрас». Формирование происходило в Мариуполе, и там неонацисты прославились своими жесткими «зачистками» среди мирного населения.
Но у Саур-Могилы каратели получили мощный отпор. Их атака, начатая при поддержке танка и четырех бронетранспортеров 6 июля, кончилась разгромом. Батальон потерял две трети своего состава и был отведен на переформирование. Все это сообщил своим бойцам Тарас Григорьевич.
— Где теперь находится «Азов»? — спросила Булатова.
— У нас есть сведения, что большая автоколонна «Правого сектора», и неонацисты из батальона «Азов» вместе с ними, вчера, то есть шестого августа, приехали в село Петровское, — сказал Дорошенко, указывая карандашом место на карте Шахтерского района. — Вот сюда. Оно расположено примерно в семи километрах от Саур-Могилы. А в селе Степановка, что в четырех километрах от нее, сейчас пребывает известный всем Дмитрий Анатольевич Ярош собственной персоной…
— Это кто? — задала вопрос Александра.
— Лидер «Правого сектора». Суд Басманного района в Москве 12 марта сего года заочно арестовал его и объявил в международный розыск за военные преступления, совершенные у нас на Северном Кавказе в девяностые годы. Доказательства были собраны и отправлены в штаб-квартиру Интерпола во Франции. Недавно, 25 июля, Интерпол объявил о поддержке этого решения.
— Что он там делал, на Кавказе-то?
— Говорят, служил в охране Дудаева и резал головы нашим солдатам, попавшим к чеченцам в плен, — ответил командир группы.
— У вас есть его фотография? — спросила Булатова.
— Зачем тебе?
— Степановка — недалеко. Чтоб узнать, если попадется.
— А наша новая снайперская винтовка, — весело сообщил всем присутствующим Роман Круглянский, — бьет метко на тысячу пятьсот метров и более.
— Да, такие задания у спецназа бывают, — Тарас Григорьевич задумчиво посмотрел на своих молодых снайперов. — Всего на один точный выстрел. Но подготовка к нему — огромная. И решение о нем принимают не подполковники, как я, а генералы и даже маршалы. Вам ясно?
— Ясно, — уныло ответил Рома.
— Потому не будем говорить о Яроше, — подвел итог разговору Дорошенко. — У нас сейчас задача и проще, и труднее. Разведывательно-диверсионная группа «Дюжина» направляется в тыл противника для действий на дорогах, по которым осуществляется подвоз подкреплений, боезапаса и продовольствия для крупной группировки Вооруженных сил Украины, сосредоточенной в данном районе…
Они снова посмотрели на карту.
Степановка — большое село, основанное еще донским казаком Степаном Иловайским в конце ХVIII столетия, стоит на равнинной местности, окруженная пашнями, садами и огородами. В нем проживало около полутора тысяч человек, имелся Дом культуры, школа, библиотека, амбулатория, почта, отделение Сбербанка и шесть магазинов. Местному Совету народных депутатов подчинялись еще несколько близко расположенных сел: Мануйловка, Мариновка, Петровское, Сауровка, Тараны. Между ними пролегали вполне благоустроенные дороги, как проселочные и грунтовые, так и асфальтированные. Кое-где вдоль дорог тянулись довольно густые и обширные лесополосы, кое-где прямо к обочинам подступала степь.
Ранней весной 2014 года здесь было совершенно спокойно.
В полях днем разносилось тарахтение тракторов, утром и вечером — пение жаворонков. Но в середине июня все изменилось. По дорогам стали носиться военные джипы и армейские грузовики, по полям — ползать бронетранспортеры и танки, в голубом прозрачном небе — гудеть моторами военные вертолеты и самолеты. Артиллерийские обстрелы распугали птиц и здешних земных обитателей, вроде лисиц, зайцев и сусликов. В Степановку, Мариновку и Петровское заявились непрошенные гости — солдаты и офицеры ВСУ, бойцы так называемых территориальных батальонов «Азов» и «Шахтерск», вооруженные отряды «Правого сектора».
Им всем казалось, что победа близка: сейчас они быстро отгонят необученных и плохо вооруженных «ватников» и «колорадов» от российской границы, окружат их на широких просторах донецкой степи, где спрятаться невозможно, и затем уничтожат. Так идеи киевской «революции достоинства» восторжествуют среди темного и глупого населения, зараженного любовью к России и своему великому советскому прошлому.
Август подходил к середине, а с торжеством этой самой революции в Диком Поле дела обстояли плохо. Дикое Поле яростно ей сопротивлялось…
На закате дня подполковник в отставке Дорошенко построил свою команду перед бронетранспортером, подготовленным к походу, и произнес речь. Она была короткой: задание ответственное, группа сейчас уходит в тыл врага, всем нужно быть предельно осторожными и внимательными. Тарас Григорьевич завершил выступление неожиданно. Поскольку в юности он закончил суворовское училище, то ныне счел возможным напомнить бойцам заветы великого полководца ХVIII века: «Храбрость (где тревога, туда и дорога). Быстрота (атаковать неприятеля, где бы он не встретился). Натиск (сам погибай, а товарища выручай!)». Несколько озадаченные подобным обращением к истории Российской императорской армии, они заняли свои места в железном брюхе «Элефанта». Он вырулил на городскую улицу Донецкую, с нее — на автомагистраль.
Темнота августовской ночи скрыла дальнейшие передвижения «Дюжины». Они миновали город Торез и там ушли с «Н21», круто свернув направо. Дорога стала гораздо уже, но по-прежнему была прямой и асфальтированной. Она вела к небольшому селению Мануйловка, расположенному в живописной местности со взгорьями, лесом и двумя речками: более полноводной Севостьянкой и Ореховой, ее левого притока. От Мануйловки до Петровского, где сейчас базировался крупный отряд «укров», тоже пролегала дорога, длина которой составляла примерно два километра. В Мануйловке группу ждали добрые люди. Они помогли спрятать в бывшем колхозном гараже БТР-4Е, а экипаж расселить по домам, стоящим около него.
Остаток ночи Александра провела на жаркой и чрезвычайно мягкой перине из гусиного пуха, размышляя о причудливых переменах солдатской жизни. Буквально час назад она слушала гул дизельного двигателя «Элефанта» и не знала, чем кончится это путешествие. Всего один крутой поворот, и вот она уже в тихом, идеально убранном доме пьет вкуснейший чай с медом, а хозяева ласково смотрят на нее и удивляются, почему гостья не хочет отведать их пирог с малиновым вареньем.
Утром они отправились осматривать местность.
Бронетранспортер стоял, уже украшенный «жовто-блакитным» флажком. По форменной одежде одесситы тоже не отличались от солдат ВСУ. Те же костюмы маскировочные летние «Сумрак-М1», бронежилеты, «разгрузки», шлемы, изготовленные из баллистической ткани с полимерной пропиткой. У Дорошенко также имелись поддельные документы, в коих «Дюжина» именовалась группой разведки СБУ.
Снайперы спокойно взобрались на ближайший холм.
Они увидели дивную картину. Равнина, кое-где сохранившая яркие зеленые краски, кое-где — пожелтевшая, простиралась до самого горизонта. Украшали ее возвышенности, рощи и перелески, неглубокие овраги, блестящие нити рек и ручьев, серые ленты дорог. На севере в легкой голубой дымке виднелась знаменитая Саур-Могила и белая каменная стела на ее вершине. Эту картину вполне можно было бы назвать мирной. Но особые детали, которые Бирюкова рассмотрела в бинокль, говорили о том, что до мира здесь далеко.
На покатых склонах Саур-Могилы, как шрамы, проступали свежие рвы и широкие ямы, образованные попаданием ракет РСЗО «Град» и «Ураган», снарядов гаубиц, крупнокалиберных орудий и минометов. Лес возле западной стороны кургана сильно пострадал. Стволы его разбитых и обгорелых деревьев торчали, точно спички, воткнутые в черную землю. На обелисках по бокам широкой аллеи со ступенями, ведущей к стеле, темнели следы от множества осколков. На дорогах возле кургана и на его склонах ржавели остовы подбитых боевых машин.
Но знаменитый 36-метровый монумент погибшим советским солдатам еще стоял, высоко поднимаясь над степными просторами…
Совещание у Дорошенко прошло быстро и по-деловому.
На карте они отметили разведанные утром места и определили, где сегодня будут организованы засады. Первой подполковник в отставке рассмотрел заявку снайперов на три-четыре выстрела по селу Петровскому из лесного массива на расстоянии 800–900 метров от деревенской окраины. Он усомнился, сработает ли точно на таком расстоянии винтовка Драгунова. Александра ответила, что хочет поработать с трофейной «Steyr-Mannlicher», у которой прицельная дальность 1500 метров.
Дорошенко, подумав, дал добро на это выступление. Для прикрытия сверхметким стрелкам он выделил пулеметчика Геннадия Гринева с ПКМ. Они часто работали вместе и понимали друг друга с полуслова…
С пригорка открывался отличный вид на окраинные дома поселка Петровский и дорогу, которая делала здесь небольшой поворот, огибая трансформаторную будку и стоящие возле нее опоры линии электропередачи.
Для устройства правильной снайперской позиции следовало сначала убрать побеги густо разросшегося терновника. Но терновник сопротивлялся, цепляясь своими колючками за их пестрые куртки и штаны. Пока Круглянский только сбивал на землю темно-зеленые продолговатые листья. Они падали и терялись в изумрудной траве, покрывающей весь пригорок, низину перед ним и почву под стволами кленовых деревьев с левой и с правой стороны позиции.
Схватку с жизнелюбивым растением снайпер в конце концов выиграл.
Они достали малые саперные лопатки и принялись рыть окоп. Углубиться в землю следовало примерно на полметра, чтобы стрелять с колена. Так было удобнее приложиться к австрийской винтовке, которую они планировали установить на расчищенной площадке. Влажная, сырая земля в лесополосе поддавалась легко, и дело шло у них споро.
Парни даже предложили Булатовой не работать, а наблюдать за обстановкой и беречь силы. Через час дно отрытого по всем правилам окопа они выложили травой, постелили на нее поролоновый коврик и сели, чтобы немного отдохнуть. Саша достала из кармана плитку шоколада, недавно подаренную Алёной Климовой, разломила ее на три части и угостила друзей. Но злые лесные комары не давали им покоя. Только табачный дым мог хоть ненадолго отогнать их.
Вскоре «Steyr-Mannlicher» уже располагалась так, как ей положено, опираясь на три точки, то есть на двух сошках и на столбике-подставке на прикладе. Стоя на коленях, Булатова правым плечом крепко уперлась в затыльник приклада, придвинула его ближе к ключице, левой рукой зафиксировала. Ствол винтовки скрывали ветви терновника, однако вести наблюдение через оптический прицел они не мешали.
Для СВД, которая находилась у Круглянского, пришлось сделать бруствер высотой сантиметров 25–30. Роман установил ее на некотором расстоянии от «Чайки». Они могли подавать друг другу знаки жестами.
Гринев любил свой ПКМ, или «пулемет Калашникова модернизированный», и относился к нему заботливо. Он мог стрелять из него лежа, стоя, сидя, с колена. В настоящий момент он нашел себе место дальше от снайперского окопа и положил пулемет на землю вместе с магазином на сто патронов. В его задачу входило прикрытие сверхметких стрелков, наблюдение за окружающей обстановкой. Она пока была спокойной.
Портативная метеостанция показывала температуру 23 градуса тепла, атмосферное давление 760 единиц, ветер продольный скоростью в 4 метра в секунду. Он дул Булатовой и Круглянскому в спину, и следовательно, способствовал полету пули. Расстояние до цели — ею была дорога и трансформаторная будка — достигало 900 метров.
Они надели свои маскировочные костюмы «Леший», закрыв лица и руки. Лесные комары сразу потеряли ориентиры и с противным писком лишь крутились у них над головой, но не нападали.
Мишени появились часа через полтора. Два джипа с открытыми кузовами и установленными в них на металлических опорах пулеметами «Утес» направлялись по дороге в деревню Сауровку. Может быть, для разведки. Над машинами развевались «жовто-блакитные» флаги, на солдатах была полевая форма с такими же повязками на рукавах.
Александра подняла вверх большой палец, и по этому знаку Роман выстрелил из СВД. Целился он в мотор первого джипа — цель весьма крупную. Машина, проехав несколько метров, остановилась. Из кабины выскочил шофер и открыл капот. Четыре солдата, которые находились в кузове, тоже спустились на шоссе и окружили его. Последним покинул машину высокий человек, с лицом спокойным и надменным, очень уверенный в себе и отдающий команды другим, одетый в хороший бронежилет 6-го класса защиты и в каске со… свастикой.
Зачем украинским националистам символы и знаки гитлеровской Германии, потерпевшей поражение во Второй мировой войне, Александра совершенно не понимала. Также удивляло ее, что люди, называющие себя «самостийными», ничего оригинального для своего движения не придумали, а решили присоединиться — хотя бы идейно — к тем военным преступникам, кого давным-давно осудил международный Нюрнбергский трибунал.
Булатова наклонила голову к прикладу и, плотно прижав его правым плечом к ключице, заглянула в оптический прицел. Каска со свастикой увеличилась в четыре раза, попав между черных отметин его шкалы. «Чайка» задержала дыхание и на выдохе плавно нажала на спусковой крючок. Хлопнул выстрел. Винтовка толкнула ее в плечо, однако не слишком сильно. Она передернула затвор, и длинная гильза «.338 Lapua Magnum» легла на траву.
Пуля от нее, вращаясь и немного отклоняясь влево, летела по дуге и неминуемо приближалась к финишу, который был рассчитан точно. Никто не видел ее полета, никто не слышал звука слишком далекого выстрела. Но человек в каске упал. Все, кто стоял на дороге, кинулись к нему. Пуля снесла полчерепа, каска со свастикой своему хозяину-фашисту не помогла.
«Укры» дико запаниковали.
Только что человек был живым, стоял рядом, разговаривал с ними и вдруг бездыханным лежит на земле.
Схватившись за автоматы, бойцы батальона «Азов» начали беспорядочно палить во все стороны. Пока они не спрятались за автомашины и не улеглись на асфальт, сверхметкие стрелки успели поразить три новые цели. Роман бронебойно-зажигательными пулями из патронов 7,62Б-32 окончательно вывел из строя первый джип и зажег второй. Австрийская винтовка опять отлично сработала в руках Александры, и еще один неонацист из «Азова» расстался с жизнью.
Сегодняшний лимит на стрельбу, данный снайперам подполковником в отставке, был исчерпан. Они вместе с оружием отползли в глубину леса, там сняли свои «лохматые» маскировочные костюмы и уложили их в рюкзаки, винтовки спрятали в чехлы. Отсюда до Мануйловки, где базировалась «Дюжина», было два километра на север по дороге, но через лес — дальше, около четырех километров.
Пребывая в прекрасном настроении, «Чайка», «Кречет» и «Гриф»» бодро шагали друг за другом по узкой тропинке. Недалеко от деревни им попалась рощица с дикими яблоневыми и грушевыми деревьями. Круглянский сорвал несколько спелых плодов и угостил ими Сашу. Однако они оказались несъедобными, слишком жесткими и кислыми.
Дорошенко, собрав группу, подвел итоги первого дня ее работы.
Он похвалил снайперов.
Тарас Григорьевич сказал своим бойцам, что завтра никаких ударов по противнику они наносить не будут. Пусть киевские каратели немного успокоятся. А им самим надо снова провести разведку, найти новые точки на карте для диверсий, ибо выход на прежние позиции чреват провалом, там враг может устроить засаду. Все согласились с командиром…
Тихо плескала волнами местная река Севостьянка, протекающая за деревенскими садами. Берега ее были пологими, заросшими кустами орешника и плакучими ивами. Длинные, свисающие до самой воды ветви бобовника, украшенные золотистыми листьями, придавали ей вид нарядный и даже первобытный. Но Круглянского интересовал вопрос, водится ли здесь рыба. У Александры же никаких практических замыслов не имелось. Ей просто нравился негромкий шелест бегущей воды, красивые желтые листья, иногда падающие в реку и уплывающие потом за опоры хлипкого мостика из потемневших досок и бревен.
С утра они занимались чисткой винтовок. Их теперь было три на двоих бойцов: «мосинка», СВД и «Steyr-Mannlicher». При этом «Чайка» излагала Роману теорию учителя: нет одинаковых снайперских винтовок, слишком сложное это изделие, у каждой — свой характер, свои особенности, к которым надо приспосабливаться и учитывать их при стрельбе. Потому вчерашний выход на позицию с австрийским оружием был своеобразным испытанием. Но оно прошло удачно. «Steyr-Mannlicher», привыкшая к женской руке, не подвела свою новую хозяйку.
Дорошенко, застав их за обычным для солдат делом, посоветовал молодым бойцам службой сильно не увлекаться и после обеда все-таки пойти погулять, благо погода стоит отличная и места здесь красивые.
Дело в том, что подполковник спецназа в отставке пристально наблюдал за отношениями своего племянника с девушкой из Москвы и не раз делал ему внушения. Он полагал, что Ромка ведет себя слишком неуверенно, и это — неправильно. Как бы то ни было, но мужчина должен женщину завоевать, покорить. Племянник вяло отпирался: он — только ученик, а Булатова — строгая и неприступная.
— Это почему? — сурово спрашивал Дорошенко.
— Она — не такая, как все, — отвечал Круглянский.
— Подумаешь, умеет метко стрелять! — учил его Тарас Григорьевич. — А ты с другой стороны подойди. Будь ласковее, обними, поцелуй в щечку, а еще лучше — в губы…
— Дядя, да что вы такое говорите! — восклицал Роман. — Она мне тотчас по физиономии врежет, и притом — со всего размаха. Я ее знаю.
— Если нравишься, то не врежет.
— Вот и спросите у нее сами.
— Слушай, Рома, я тебе, конечно, за отца и даже за мать. Я тебя люблю, как родного сына. Но не до такой степени, чтоб за тебя с девушками объясняться. А ну, пошел отсюда! И немедленно пригласи ее на прогулку…
Приказ командира они исполнили и лениво прогулялись вдоль сельской улицы, потом зашли в продуктовый магазин и купили там по бутылочке кока-колы. Продавщица пыталась завязать с ними разговор. Они отвечали на ее вопросы уклончиво. Стало ясно, что гулять им лучше не в Мануйловке, а где-нибудь за ее околицей. Вскоре за садами, как осколок зеркала, блеснула под полуденным солнцем излучина реки, и они вышли к ее берегам.
— Давай искупаемся, — предложил Роман.
— У меня нет купальника, — ответила Булатова.
— Я не буду на тебя смотреть.
— Смотреть можно, трогать нельзя, — пошутила она.
— Трогать! — воскликнул, вспыхнув, как маков цвет, снайпер-наблюдатель. — У меня и в мыслях такого не было.
— А что было?
— Ну да, я не скрываю. Ты мне нравишься. Как сверхметкий стрелок высокого класса.
— Врешь, — убежденно произнесла Александра.
— Вот те крест! — Круглянский истово перекрестился два раза подряд.
— Ладно. Сейчас проверим, — ее начала забавлять беседа с молодым напарником на берегу тишайшей деревенской речки. — Я войду в воду вон там, за ивами. Ты — здесь. Встретимся посредине…
Севостьянка весной разливалась вширь изрядно, но к августу входила в обычное русло. Однако по ее течению встречались места более полутора метров глубиной. В запруде, устроенной ниже моста, так и вовсе было глубины почти на два метра. Там действительно водилась рыба — весьма увесистые караси.
До запруды они не дошли.
Но, раздевшись, оба выбрались на середину Севостьянки, где прозрачные струи ускоряли свое движение, закручивались воронками. Ударяя ладонью по поверхности воды вскользь так, чтоб вверх поднимались крупные брызги, Александра беззаботно смеялась. Как выглядит ее тело, она знала потому, что не раз снималась обнаженной. На реке, затененной кронами деревьев, для киносъемки света было недостаточно. Но в лучах солнца, которые пробивались сквозь листву, алмазные капли сверкали, оживляя кадр, на ее темных густых волосах, на лебединой шее, на покатых плечах, на небольшой, но красивой груди с темно-розовыми сосками. Роман молча закрывался от брызг руками и не сводил с нее восхищенных глаз.
— Нравится? — спросила она.
— Да.
— А теперь — марш на берег. И не думай, будто это что-нибудь значит!..
Дорошенко не зря проводил много времени у бортовой радиостанции «Элефанта», настроенной на частоты, которыми пользовались воинские части ВСУ. Он слушал переговоры между штабами и командирами, подразделениями пехоты и артиллерии. Ближайшие планы «укров», а также их исполнение или неисполнение представляли большой интерес для разведывательно-диверсионной группы. Но действовать следовало осторожно. Бывший офицер спецназа КГБ хотел вывести «Дюжину» из вражеского тыла без потерь.
Поведение противника пока опасений не вызывало.
«Укры» говорили о диверсиях, совершенных вчера на двух дорогах, о снайперах, внезапно появившихся у села Петровское. Однако все их внимание занимала захваченная ими 9 августа Саур-Могила, точнее — ее подготовка к дальнейшим боевым действиям. Они намеревались восстановить на ней разрушенные укрепления и усилить их, а также разместить на склонах наибольшее количество военной техники, например, танки и самоходные артиллерийские установки зарыть в землю.
Для исполнения этого замысла командование ВСУ отправило к Саур-Могиле экскаваторы, тракторы, бульдозеры. Землеройные машины принялись ползать по кургану, ровняя старые воронки от снарядов и копая новые ряды траншей, углубления для блиндажей, дзотов и дотов. Бронзовый солдат, стоявший у подножия монумента павшим бойцам Советской Армии, смотрел вдаль. Его фигуру уже повредили осколки снарядов и мин, но он еще крепко держался на ногах.
Чтобы остановить тут кипучую деятельность Вооруженных сил Украины, ополченцы, укрепившиеся в городе Снежное, иногда обстреливали Саур-Могилу из дальнобойных орудий. Дорошенко тоже получил приказ Министерства обороны ДНР переориентироваться с дорог на курган и препятствовать возведению новой оборонительной линии.
«Жовто-блакитный» флаг развевался над «Элефантом», когда они ехали к Саур-Могиле. Никто не помешал «Дюжине» осмотреть пространство, прилегающее к кургану. Но разведка ничего утешительного не дала. Пустынные, перепаханные снарядами поля, разбитые дороги, сгоревший лес, расположенный за возвышенностью, — подходящего места для переносного миномета «Галл» или для запуска реактивно-штурмовой гранаты ближе, чем за километр, тут не имелось. Лесопосадки начинались дальше, и единственным оружием, которое могло в данной ситуации действовать более или менее эффективно, оставались снайперские винтовки.
Три дня подряд ранним утром, при восходе солнца, бронетранспортер привозил Булатову и Круглянского, а также их друга «Грифа», то есть Геннадия Гринева с верным и надежным ПКМ и еще трех автоматчиков в лес, где они оборудовали несколько позиций. Лучше всего до Саур-Могилы доставала австрийская «Steyr-Mannlicher». «Чайка» вела огонь по кабинам экскаваторов и бульдозеров. «Кречет» из СВД чаще попадал по моторам строительной техники.
«Укры», конечно, понимали, кто вредит им.
Однажды к лесу армейский грузовик ВСУ доставил отделение из десяти человек с реактивным пехотным огнеметом «Рысь», тяжелым и неуклюжим. Они попытались поджечь «зелёнку». Но огнемет, принятый на вооружение Советской Армии в 1975 году, видимо, давно исчерпал все сроки хранения и работать не желал. Горючая смесь гасла, не долетая до деревьев. Тогда солдаты обстреляли лес из автоматов. Гринев им ответил из своего ПКМ. Они быстро отступили и в чащобу не пошли, поскольку сами находились на виду, а своего противника не видели.
В другой раз «укры» нанесли удар по снайперам из минометов калибра 120 мм. Особой меткостью это оружие не отличается, хотя взрыв мины — мощный и осколков от него много. Перейдя на свою запасную позицию метрах в пятидесяти от прежней, добровольцы наблюдали, как со свистом падают вниз эти оранжевые шары, как ломаются стволы вековых дубов, как взлетают вверх комья черной земли и куски дерева.
Вскоре для Дорошенко пришло секретное сообщение из штаба: от Саур-Могилы немедленно отойти и приготовиться к переходу из деревни Мануйловка в другой населенный пункт в Шахтерском районе.
Впервые на довольно близком расстоянии (5–6 километров в степи) увидела Александра работу РСЗО «Град» и «Ураган». Артиллерия ДНР накрыла шквальным огнем возвышенность, занятую частями ВСУ. Земля сотрясалась, в воздухе грохотало и гремело так, что закладывало уши. Над степью без конца вспыхивали яркие зарницы. Саур-Могила окуталась густыми бело-серыми облаками дыма.
Вот теперь монумент не устоял.
Почти полностью развалившись, он рухнул на длинную широкую лестницу, которая вела к нему от дороги. Но «жовто-блакитные» флаги больше над ним никогда не развевались. Только черно-сине-красный флаг Донецкой народной республики.