В стрелковом клубе наконец-то раскрыли инкогнито А.К. Булатовой, актрисы кино и телевидения. Способствовал тому видеоролик, где Александре вручали приз в виде коробки патронов калибра 7,62 мм. Его разместили на сайте клуба вместе с репортажем с рождественского ужина. Там же оказался и другой, более короткий видеоролик из будущего военного фильма, где она в униформе сержанта РККА и со снайперской винтовкой Мосина в руках задумчиво шагает по крымскому лесу. Его Сотников разрешил использовать ради рекламы своего любимого детища.

Этот видеоролик очень понравился Потапову.

Анатолий Васильевич стал беседовать с Сашей не только об оружии и о войне, но и о жизни. Служба в спецназе, конечно, воспитывает умелых и храбрых бойцов. Вместе с тем солдатская дружба и взаимовыручка невозможна без некоего единого для всех взгляда на главные события в мире. Человек, который рискует собой ради Отечества, должен четко понимать, кто ему — друг, кто — враг. Никакого «плюрализма» здесь быть не может, поскольку в боевых условиях он приведет либо к предательству, либо к гибели всего отряда.

Суждения Потапова поначалу звучали для Александры слишком прямолинейно и резко. Но потом она решила, что он имеет на это право, поскольку сам пережил немало сложных ситуаций и информацию черпает не из газет и журналов, а из других, более надежных источников, широкой публике недоступных.

В феврале 2014 года события, волновавшие в России многих людей, происходили в Киеве, на так называемом «евромайдане». Репортажи о них постоянно шли по каналам российского ТВ. Булатова обычно телевизор не смотрела, не хотела тратить драгоценное время на бесконечные сериалы (она сама в них участвовала и понимала, какого сорта это зрелище). Лишь разговор с учителем заставил Сашу обратить внимание на события на Украине.

Многотысячная толпа, собравшись на площади в центре украинской столицы, скандировала всевозможные лозунги, в том числе — и антироссийские. Кто-то давал деньги, и всех участников нескончаемого митинга изо дня в день кормили горячей кашей и бутербродами, поили чаем. Поведение демонстрантов напоминало поведение наркоманов, только что получивших дозу «лекарства»: они прыгали, кривлялись, выкрикивали лозунги, пели песни, били в барабаны.

Вскоре там появились хорошо организованные группы боевиков с цепями, палками, бутылками с горючей смесью. Они стали нападать на отряды милиции. При этом бойцам «Беркута» запрещали отбиваться от «мирных демонстрантов». На следующем этапе сего революционного действа «майданутые» уже захватывали некоторые правительственные здания. На трибуне бессрочного митинга стали появляться официальные лица и чиновники из других стран, в частности — Виктория Нуланд, заместитель госсекретаря США, сенатор Маккейн, президенты Польши и Литвы. Они говорили о торжестве демократии и верховенстве прав человека.

Государственный переворот, свергнувший законно избранного народом Украины в 2010 году президента Януковича, произошел при активном содействии политических деятелей из «свободной» Европы, из еще более свободных (от норм международного права) Соединенных Штатов Америки 21 февраля 2014 года. Ликование «майданутых» не поддавалась никакому описанию.

Последний акт сего политического спектакля Александра не увидела.

Она уехала в Минск и там работала на съемках молодежного комедийного сериала про трех женщин с малыми детьми. Вечером в гостинице иногда смотрела только научно-познавательные передачи телеканала «Культура». Но попадались и литературные обзоры. Рассказы о художественной прозе Булатова пропускала, поэзию с удовольствием слушала. Она сама в юности писала стихи и потому запоминала рифмованные строки легко. Однажды ей понравилось произведение молодой поэтессы по имени Сола Монова:

Пребывая в таком элегическом настроении, она вернулась в Москву и отправилась по своему обыкновению в клуб: пострелять из «мосинки» и СВД, посидеть в кафе, поговорить с учителем о славной истории подразделения «Альфа». Но привычной беседы с воспоминаниями у них не получилось. Потапов был чем-то сильно взволнован и сказал, что хочет показать Саше пример современного применения снайперов. На экран компьютера он вывел ролик с людьми, ведущими огонь из снайперских винтовок сверху, из окон гостиницы «Украина», по участникам «евромайдана».

— Знаете, Александра, на что это похоже? — спросил Анатолий Васильевич.

— Даже не догадываюсь, — беспечно ответила она.

— Это технология, придуманная америкосами. Часто так действуют люди из ЦРУ. У них это называется «Работа под чужим флагом». Смотрите, вот снайперы выбивают людей как из собравшейся на улице толпы, так и из милицейских отрядов, ей противостоящих. Но в суматохе никто не может понять, откуда ведется стрельба. Восставшие обвиняют в убийствах милицию, милиция — восставших. Градус уличного противостояния резко возрастает. Организаторы мятежа без конца твердят о безвинных жертвах «преступного режима» и получают моральное право направить своих людей на штурм правительственных учреждений, жестоко расправиться с теми, кто мешает им совершить государственный переворот.

— Снайперы — украинцы? — Булатова нажала на клавишу, чтобы вернуть картинку со стрелком в гостиничном номере.

— Не думаю, — ответил Потапов. — Обычно используют наемников из другой страны. Это — гораздо надежнее. Им хорошо заплатили и привезли в Киев на несколько дней. Теперь организаторы постараются незаметно удалить их из города. И концы, как говорится, в воду. Но при анархическом характере родственного нам малороссийского народа прокол в данной операции неизбежен. Вот он…

Александра вместе с Анатолием Васильевичем два раза посмотрела видеосюжет с выходом из гостиницы небольшой группы мужчин спортивного вида и среднего возраста. Дело происходит вечером. За плечами у них — сумки, в руках — длинные кофры, в которых перевозят винтовки. Стараясь не показывать лица, они поспешно садятся в мини-автобус. Но если остановить съемку, укрупнить кадр и обработать его на фотошопе, то портреты получаются вполне различимые.

— Вы раньше говорили мне, что снайперы — бойцы антитеррора, — задумчиво произнесла Булатова.

— Сверхметкие стрелки — оружие обоюдоострое, — ответил майор в отставке.

— Вы бы тоже стреляли в толпу на улице?

— Таких приказов я никогда не получал, — сказал, как отрезал, Анатолий Васильевич…

Кинорежиссер Сотников сдержал слово, данное полтора года назад себе, продюсеру фильма, чиновникам из Государственного фонда кино, сотрудникам сети кинопроката. Он закончил работу над картиной в начале марта. Теперь речь шла о премьере. Ничего особо пафосного и торжественного не планировалось, поскольку денег на рекламу, на тематическое украшение фойе в кинотеатре, на приглашение знатных гостей и журналистов с главных ТВ-каналов, на традиционное угощение после просмотра осталось совсем мало. Евгений Андреевич предпочел потратить значительные средства на само кинопроизводство, и кое-кто потом упрекал его за это, ибо «реклама — двигатель торговли».

Как бы то ни было, но небольшой кинотеатр в одном из районов Москвы арендовали, сценарий действа в фойе подготовили, рекламные буклеты и официальные приглашения напечатали. Александра получила пять таких приглашений, чтобы раздать их своим друзьям и знакомым. Прежде всего, она поехала в театр к Алёне Климовой, которая давно вернулась из Франции в Россию. Они даже несколько раз накоротке поговорили по телефону, но пока не встречались.

Слишком много работы было у Саши в последнее время, слишком много новых впечатлений, связанных, в частности, с занятиями в стрелковом клубе. Климова знала об этом ее увлечении и с интересом расспрашивала подругу о нем. Она удивлялась рассказам молодой актрисы об огнестрельном оружии, но считала, что новые знания и навыки, даже такие необычные, никому помешать не могут.

Булатова протянула ей пригласительный билет. Но Алёна, обычно веселая и доброжелательная, на сей раз ответила сухо:

— Спасибо, Саша, только на твою премьеру я не приду.

— Почему?

— Завтра улетаю в Крым.

— Ты же там недавно была. Кажется, на Рождество.

— Да, была, — подтвердила Климова. — Но позвонила мама. Крымское правительство просит всех крымчан, прописанных на полуострове, вернуться, чтобы проголосовать на референдуме.

— Каком референдуме? — не поняла Александра.

— О присоединении к России.

— И ты поедешь?!

— Конечно.

— Да какая тебе разница, кто будет там пилить бюджет и брать откаты: чиновники российские или украинские.

— Ты ничего не понимаешь, — сурово произнесла Алёна, которая раньше вроде бы совершенно не интересовалась политикой. — Мы — русские, и всегда мечтали быть с Россией. А хохлы в Крыму проводили жесткую украинизацию. Они хотели лишить нас родного языка и нашей культуры, нашей великой истории. Они нас духовно угнетали…

Тут Булатова вспомнила, что Алёна родом из города Симферополя.

Вместе с подругой Саша ездила в Крым года два назад, летом. Климова познакомила ее со своими родителями, одноклассниками и друзьями детства. Мать у нее работала директором школы, отец — на какой-то должности в республиканской администрации. Очень интеллигентная семья, неплохо обеспеченная. Большую часть времени обе подруги провели у моря в поселке Гурзуф, где снимали однокомнатную квартиру. Море, солнце, отличная компания таких же молодых парней и девушек, друзей Алёны. Только никто из них по-украински не говорил.

Все они, филологи и историки, презрительно отзывались о нынешней киевской власти и рассказывали Саше, что никакого украинского государства никогда не существовало. Это — лоскутная страна, составленная из различных земель, отвоеванных на протяжении двух столетий русскими же у поляков, турок, татар. Без русских оно существовать не сможет, поскольку хохлы в массе своей абсолютно лишены государственного мышления…

Дальше Александре пришлось выслушать гневный монолог о возмутительных действиях киевской администрации в Крыму. Климова говорила и про рекламу на ТВ исключительно на украинском, и про изучение русского языка в школе как иностранного, то есть один урок в неделю, и про новые учебники истории, где русских описывали злобными и коварными врагами самостийной Украины.

— Алёна, пожалуйста, остановись! — взмолилась Булатова, видя, что походя затронула весьма болезненную для подруги тему. — Я — не за хохлов, как ты их называешь. Я — за мир во всем мире.

— Это хорошо, — сказала Климова. — А про что твой фильм?

— Про женщин на войне. Про снайперов и пулеметчиков.

— Ладно. Когда вернусь, обязательно посмотрю.

Несколько ошеломленная этим разговором, молодая актриса вышла из театра. Пять билетов, красиво отпечатанных на плотной бумаге, лежали в ее сумочке. По случайности дата кинопремьеры почти совпадала с датой референдума, объявленного в Крыму. Александре было непонятно, что такого необычного происходит на Украине, и почему добрые ее друзья один за другим с тревогой рассказывают ей об этой стране.

Алёна Климова, вернувшись в Москву 20 марта, действительно посмотрела фильм, который шел в кинотеатрах при полных зрительных залах еще десять дней после премьеры и получил хорошие отзывы в прессе. Она сама позвонила Булатовой и сообщила, что кино — замечательное, очень достоверное, патриотичное, оно трогает до слез, особенно — в финале. Роль у Александры получилась, внешнее и внутреннее перевоплощение просто удивительное. Она даже не сразу узнала свою давнюю подругу на экране, настолько глубоко Саша вошла в образ снайпера Людмилы Беловой, героини из «грозовых сороковых».

— Как тебе удалось? — спросила Алёна.

— Долго рассказывать, — ответила молодая актриса.

— Ну, давай встретимся, — предложила Климова. — Завтра, у меня в театре, в два часа, когда закончатся репетиции…

Булатова вспомнила, как познакомились с Алёной.

Это произошло на прогоне спектакля, где Александра присутствовала вместе со своими однокурсниками из «Щуки». Обсуждение после прогона получилось бурным. На выступление Алёны она обратила внимание сразу. Рыжеволосая девушка говорила очень хорошо и почти то, что и сама Булатова думала о спектакле. Но Саша никогда не смогла бы сформулировать свои аргументы так остроумно, так доказательно, так точно. Выступление Алёны изменило ход дискуссии, и Александра потом подошла к ней, чтобы выразить свое согласие с ее выступлением…

Театральный буфет работал, там можно было выпить чаю или кофе, купить бутерброды, салат и даже горячее блюдо, например, яичницу. Климова, которая находилась тут с раннего утра, с аппетитом поглощала еду (ей не требовалось строго следить за фигурой). Булатова молча наблюдала за ней и думала, надо ли рассказывать подруге абсолютно все про съемки фильма. Наконец, Климова придвинула к себе чашку с дымящимся кофе и внимательно посмотрела на молодую актрису:

— Булыч, я видела многие твои работы. Но здесь проявилось нечто новое, совершенно необычное. Ты — молодец. История с гранатой сыграла какую-то роль?

— Наверное.

— Ты как будто побывала в настоящем бою?

— Почему «как будто»? — серьезно спросила ее Булатова. — Побывала, и все.

— Ну, та война уже слишком далеко от нас.

— Знаешь, на территории нашей страны есть места, где она по-прежнему очень и очень близко. Там ее дыхание можно чувствовать.

— В таком случае надо поздравить Евгения Сотникова и всю съемочную группу с большим успехом. Они это дыхание почувствовали и — что самое главное — сумели перенести на экран…

Алёна с увлечением принялась разбирать идею и сюжет фильма, как говорится, по косточкам, отмечать удачные и неудачные кадры, давать оценку достижениям режиссера, оператора, художника, каждого из актеров, сыгравших не только главные, но и эпизодические роли. Это был взгляд профессионала, но взгляд со стороны. Александра в знак согласия кивала головой и думала, стоит ли беспокоить Климову рассказом о совершенно невероятных случайностях. В конце концов, она решила, что будет лучше, если Климова с ее свободными суждениями так и останется там, в зрительном зале, по другую сторону экрана.

— Как твоя поездка в Крым? — спросила она.

— Разве ты не смотришь телевизор? — удивилась подруга.

— Нет, — ответила Булатова.

— Мои земляки почти единодушно проголосовали за присоединение к России. Был многотысячный митинг на главной площади Симферополя. Когда объявляли предварительные результаты референдума, мы все плакали от радости. Двадцатитрехлетнее наше рабство у хохлов кончилось!

— И что будет теперь? — осторожно задала вопрос Саша.

Тут Климова, точно наткнувшись на стену, замолчала. Лицо ее стало строгим и печальным. Она помешивала ложкой остывший кофе, искала правильные слова, но долго не находила их. Все-таки она считала Булатову своей близкой подругой и надеялась на понимание.

— Скажу тебе так: ничего хорошего не будет, — грустно произнесла Алёна. — Там, в Симферополе, торжественно похоронили трех убитых на этом чертовом Евромайдане крымчан, которые служили в отряде ОМОН «Беркут». По ним стреляли неизвестные снайперы. В телах у них нашли пули от натовских винтовок…

— Откуда ты знаешь?

— В городском морге Симферополя делали вскрытие и о результатах сообщили в местной прессе. Пули калибра 5,5 мм.

— Алёна, снайперский калибр, наиболее распространенный в НАТО — 7,62 ×51, — возразила Александра. — Хотя подожди. У них на вооружении также есть швейцарская винтовка SG550 с удлиненным тяжелым стволом. Она имеет калибр 5,56 ×45 мм.

— Тебе видней, — согласилась Климова и взволнованно продолжала: — Но ведь это еще не все… Наши участвовали в «Антимайдане», примерно — пятьсот человек. Акция в Мариинском парке Киева у них была мирная, без оружия. Но 20 февраля стало ясно, кто побеждает. «Майданутые» стали нападать на них и прямо угрожали смертью. Потому они поехали обратно в Крым на восьми своих автобусах. Украинские неонацисты ночью устроили засаду на автотрассе Киев — Одесса, возле города Корсунь-Шевченковский. Автобусы они сожгли, людей заставили выйти на дорогу, встать на колени, издевались над ними, били палками, резали ножами, затем погнали в степь. Без вести пропало двадцать человек, семь были убиты на месте. Среди них — мой одноклассник и друг детства Виктор Кравченко, отличный парень, у которого — жена и двое маленьких детей…

— А что украинская милиция?

— Украинская милиция помогла бандитам остановить автобусы и участвовала в погроме на их стороне, — сказала Алёна.

— Не может быть! Я не думаю…

— Саша, ты живешь в своем узком мирке, — резко перебила ее Климова. — Ты не хочешь знать ничего, что нарушило бы твой покой… Впрочем, не только ты в этом огромном городе. Но я больше так жить не могу и не буду. Я задаю себе вопрос: за что они убили Виктора? Получается, за любовь к родному языку, за верность традициям предков, за желание быть русским. Но это — фашизм! К власти в Киеве пришли фашисты.

— Ты преувеличиваешь, — неуверенно произнесла Булатова. — Фашизм мы победили во Второй мировой войне.

Климова тяжело вздохнула, бросила взгляд на часы, которые показывали начало четвертого, и сказала, что ей пора уходить на совещание к главному режиссеру. Она снова поздравила молодую актрису с успехом, но как-то отстраненно. Выйдя из буфета, они обнялись и троекратно расцеловались. Александре показалось, будто Алёна хотела ей сказать нечто очень важное, но в последний момент передумала.

Не первый год они дружили, не первый год откровенно обсуждали разные темы: от современных театральных постановок в Москве до событий в личной жизни. Полное совпадение взглядов радовало обеих девушек. Они находили удовольствие в долгих разговорах. Но сегодня беседа, которая начиналась привычно — с оценки кинопроизведения — вдруг сделала неожиданный поворот, и вот они — словно чужие друг другу…

С растревоженной душой Булатова поехала домой.

Мало того, что добрая, отзывчивая, готовая прийти на помощь любому человеку Алёна, скорее всего, обиделась на нее. Рассказ подруги о февральских событиях в столице Украины странным образом перекликался с предположением учителя о снайперах-наемниках, привезенных в Киев. Он показал ей видеоролик с людьми, выносившими оружие из гостиницы, а Климова точно узнала, какие пули они использовали. Принятая на вооружение в армиях стран НАТО американская винтовка М16А1 и ее модернизированный вариант М16А2 имеет калибр 5,56 ×45, то есть меньше, чем стандартный для стран СНГ, традиционный русский 7,62 ×54R. В коллекции стрелкового клуба эта самая М16А2 состояла. Поляков приносил ее на занятия с Александрой (для расширения кругозора).

Винтовка как винтовка. Приклад, пистолетная рукоять и цевье треугольной формы — из темного пластика. Вес — более трех килограмм, длина с пламегасителем — один метр. Ствол утяжеленный, с шестью правосторонними нарезами, ствольная коробка усиленная, магазин в двух вариантах: на 20 и на 30 патронов. Приспособленным к снайперскому делу это оружие не назовешь. Вряд ли они пользовались им, стреляя через «Майдан Нэзалэжности» вдоль улицы Банковской с четвертого этажа гостиницы «Украина». Расстояния слишком большие, чтобы попасть в цель из штурмовой винтовки…

Занятая подобными размышлениями, Саша едва не угодила под автомобиль, поскольку пошла на красный свет. Но водитель темно-серой «ауди» оказался человеком внимательным. Он резко затормозил, потом опустил стекло и весело спросил, о чем могут думать красивые девушки, без оглядки выходя на оживленную трассу в час-пик. «Только о любви!» — с улыбкой ответила ему Александра…

Окончательно к действительности вернула ее Татьяна Николаевна Темникова, позвонив часов в десять вечера. Булатова давно полагала, будто директор актерского агентства никогда не отдыхает, никогда не отключает телефон и постоянно находится на связи со всеми своими клиентами. Если предложение поступит, то она найдет того, кто нужен заказчику, хоть под землей, хоть на дне океана. Такая у нее работа.

— Как ты относишься к церкви? — задала вопрос Темникова.

— К какой церкви? — не поняла молодая актриса.

— К нашей. К православной.

— Нормально отношусь.

— В монастырь пойдешь?

— Что-о?! — испугалась Александра.

— Я шучу, — рассмеялась Татьяна Николаевна. — Просто речь идет о съемках телефильма. Сценарий одобрен в Московской патриархии. Одна из героинь — молодая девушка, послушница. Съемки будут проходить в женском монастыре, который расположен на Волге. Придется там пожить недели три. Согласна?..

Монастырь выглядел великолепно.

Основанный в начале ХIV века на берегу реки, он пережил немало разных событий, печальных и радостных. Подобно древнерусской крепости, теперь он стоял, сияя высокими белыми стенами с бойницами, поднимаясь к небу зелеными и золотыми маковками двух своих соборов: пяти- и девятикупольного. Знаменитая чудотворная икона Божьей Матери, прекрасно расписанные внутри стены собора, роскошный позолоченный алтарь — все это привлекало к святой обители множество паломников.

Матушка-игуменья встретилась со всей съемочной группой.

Но Александру она пригласила для отдельного разговора с глазу на глаз. Пристально вглядывалась она в лицо молодой актрисы, и Булатова думала про себя, что на таком трудном кастинге ей бывать еще не приходилось. Впрочем, все кончилось хорошо. Настоятельница ее благословила и разрешила участвовать в монастырской жизни наравне с другими послушницами. Жизнь эта была далека от мирских забот (и тем более — развлечений), наполнена трудами и молитвами. Саша забыла о московской суете, сосредоточившись на своей новой роли.

Сохраняя это возвышенное состояние духа, Булатова вернулась в столицу в последнюю неделю мая. Приближалось лето, горячая пора для тех, кто занят в кинопроизводстве. Однако телефон молчал. Добрая фея из актерского агентства «Синяя птица» как будто забыла о существовании Александры. Тогда она поехала в стрелковый клуб.

Учитель пребывал в мрачном настроении. Майор в отставке сразу сказал Саше, что обе винтовки, из которых она стреляет, — в отменном порядке, и будь его возраст на десять лет меньше, а здоровье — лучше, то есть не вторая группа инвалидности, он нашел бы им боевое применение.

— Какое применение? — не поняла Булатова.

— Киевская хунта начала боевые действия на территории Донецкой народной республики, — ответил он. — Жители Славянска обороняют свой город от карателей. Им не хватает оружия. С охотничьим ружьем против самоходных артиллерийских установок не пойдешь. Но молодцы! Они уже сбили три вражеских вертолета «Ми-24».

— Это, Анатолий Васильевич, война? — спросила она.

— Вы ничего не знаете про Славянск? — нахмурился Потапов. — Ничего не знаете про Одессу?

— Нет.

— А где вы находились в последнее время?

— На съемках. Жила в женском монастыре на Волге.

— Без телевизора и радио? — поинтересовался он.

— Честно говоря, не до них мне было.

— Я бы сравнил происшедшее в Одессе с крупным террористическим актом, — майор в отставке, немного подумав, начал рассказывать. — Сорок восемь погибших, триста раненых. Но это — по официальной киевской статистике. Жители города называют другую цифру: более ста погибших. Они застрелены, забиты палками, сгорели заживо в Доме профсоюзов на площади Куликово Поле второго мая сего года, то есть три недели назад.

— Боже мой! Да что там случилось?

— Саша, разные люди дают разные ответы на этот вопрос, — сказал учитель. — Я собрал кое-какие видеоматериалы, появлявшиеся в Интернете. Если желаете, мы можем их посмотреть. Однако лучше — уже после тренировки на огневом рубеже.

— Это почему?

— Тяжелое зрелище. Я — офицер спецназа, и повидал на своем веку всякое. Но нынешнее одичание братского нам народа никакому объяснению не поддается. Белым днем, в центре большого европейского города одни украинцы забивали палками других украинцев. Совсем как эфиопы в черной Африке. Но эфиопов мы разнимали. В Одессе никто не хотел остановить кровавую бойню…

На диске у Потапова в ноутбуке первым стоял короткий видеосюжет канала «Россия сегодня» под названием «Не забудем, не простим!»

Густая толпа молодых людей двигается по улице. У многих на головах каски и черные «балаклавы», в руках щиты и длинные палки, на плечи накинуты «жовто-блакитные» флаги. Но камера останавливается на одной фигуре. Этот человек прячет за спиной небольшой топор. В толпе истошно скандируют: «Украина по-над усё! Слава нации! Смерть ворогам! Москаляку на гиляку!»

Потом — неподвижные ряды милиционеров в черных куртках и шлемах.

Потом — Дом профсоюзов, красивый, пятиэтажный, с колоннами у главного входа. Толпа постепенно окружает его, начинает забрасывать бутылками с горючей смесью, камнями, петардами. Слышны выстрелы и взрывы свето-шумовых гранат. Дом профсоюзов горит. Пылают входные двери, пылают оконные переплеты на первом и втором этажах. Черный дым валит из открытых окон третьего этажа. Люди пытаются спастись от огня, вылезают на карнизы и подоконники. Кто-то решается на прыжок. Внизу его добивают палками какие-то молодые мужчины. Наконец приезжают пожарники. Поднявшись по лестницам, они заливают огонь. Сотрудники милиции выводят из горящего Дома человек сорок, среди них в основном — женщины. Толпа «жовто-блакитных» кидается к ним, чтобы учинить самосуд. Милиционеры стараются их защитить. Конец сюжета — поминальная свеча и слова на экране: «Покойтесь с миром».

— Ничего себе! — ошеломленно произнесла Булатова.

— Есть еще несколько документальных фильмов об этом событии, — сказал Потапов. — Например, одесские журналисты, общественные деятели, врачи, сотрудники городской администрации рассказали свои версии. Другая группа кинодокументалистов собрала видеофрагменты, снятые там любителями. Авторы фильма соединили их в одно целое и снабдили комментариями. Получилось весьма интересно.

— Что интересного в массовом убийстве?

— Для меня — его организаторы и исполнители. Вот крупная тамошняя шишка — заместитель начальника Главного управления МВД, — Анатолий Васильевич нажал на клавиши, и на экране появилось лицо человека лет пятидесяти в фуражке и форменной куртке с полковничьими погонами. — Видите? Он спокойно наблюдает за тем, как боевики «Правого сектора» забрасывают мирных жителей камнями, расстреливают их из боевых и травматических пистолетов…

— Милиционер? — не поверила Александра.

— Да. Силы правопорядка сыграли странную роль. Сначала они попытались остановить драку на улице Греческой между сторонниками Майдана и так называемого Антимайдана. Однако когда наступил последний акт трагедии с горящим Домом профсоюзов, уже не вмешивались. Они позволили неонацистам ворваться в здание и убивать там людей.

— Палками?

— У некоторых — пулевые отверстия в голове. Некоторые — с проломленными черепами. Некоторые изрезаны ножами. Но большая часть отравилась угарным газом.

— А где были пожарные? — спросила Булатова, увидев страшный кадр с обгоревшими телами юноши и девушки, которые, обнявшись, как Ромео и Джульетта, лежали на черном от пепла полу в пролете между третьим и четвертым этажом Дома профсоюзов.

— Правильный вопрос задаете, милая Саша, — печально вздохнул учитель. — Одесские пожарные почему-то долго не приезжали на вызов. Они появились лишь через сорок минут. Кроме того, в Доме профсоюзов не было воды. Ее там отключили, едва сторонники «Антимайдана» вошли в здание.

— Вы догадываетесь, кто это сделал?

— Догадаться нетрудно, — пожал плечами Потапов. — Организаторы, конечно, находятся в Киеве. Но скорее всего, гораздо дальше. Уж очень хорошо, профессионально все придумано. Завести большую группу протестующих в отдельно стоящее здание и там для устрашения преподать им наглядный урок «толерантности». Вот только не ожидали они, что молодчики из «Правого сектора» слишком быстро выйдут из-под контроля, что будет столько жертв, что Интернет разнесет по всему миру эти ужасные картинки.

— Вы второй раз произносите название «Правый сектор», — сказала молодая актриса. — Это кто? Или что?

— Воинствующие украинские националисты. Точнее — неонацисты. Их идеология близка к фашистской. Впервые проявили себя на Майдане в январе-феврале этого года. Нападали на милицию, штурмовали правительственные учреждения. Действовали слаженно. Говорят, кто-то из местных олигархов крупно вложился в их подготовку. Военно-спортивные лагеря, обучение стрельбе и рукопашному бою, экипировка, вооружение…

Был вечер пятницы, когда Булатова поехала из клуба домой.

Рабочая неделя закончилась, и тысячи легковых автомобилей разных марок запрудили улицы и проспекты столицы. Москвичи покидали свой шумный город, отправляясь на дачи. Синоптики обещали им на субботу и воскресенье солнечную, теплую погоду, вполне подходящую для работы в саду и на огороде, для прогулки в лес «на шашлыки», для свободного времяпровождения на берегу реки или озера.

Однако друзья Александры, которые, как и она, приехали завоевывать столицу, свою карьеру здесь только начинали и пока не имели в собственности ни квартир, ни дач, ни автомашин. Они еще не укоренились по-настоящему, не заработали больших денег. Вечер пятницы они праздновали по-своему и звонили молодой актрисе, приглашая ее разделить с ними досуг.

Кто-то собирался на сеанс американского фантастического блокбастера, рассказывающего, как на неведомой планете синие полулюди-полуптицы повстречали бедного инвалида, бывшего бойца Вооруженных сил США. Кто-то отмечал день рождения в популярном у молодежи и недорогом спорт-баре, где на огромном телеэкране транслировали футбольный матч. Кто-то купил билеты на концерт известной британской рок-группы в спорткомплексе «Олимпийский». Кто-то по знакомству получил приглашение на показ мод парижского кутюрье и мог привести с собой еще одного человека.

Она слушала их веселые голоса и довольно сухо отвечала, что на сегодняшний вечер у нее другие планы.

Хотя никаких планов не было.

Для начала следовало разобраться в собственных мыслях и чувствах. Александра включила компьютер, нашла в Интернете сайты, о которых ей говорил учитель, еще раз пересмотрела видео и фото о бойне в Одессе, размещенные там, прочитала отклики.

«Свидомые» злорадствовали, писали о «поджаренных колорадах» с георгиевскими ленточками. Нормальные же люди не понимали, чем вызвано это зверское преступление. Ведь лозунги украинского «Антимайдана», крупно написанные на плакатах и размещенные перед Домом профсоюзов, не содержали в себе ничего криминального для обычной, демократической страны: за придание русскому языку статуса второго государственного, за народный референдум о федеральном устройстве Украины, за присоединение ее к Таможенному союзу вместе с Россией, Белоруссией и Казахстаном.

И за это убивать?..

Московские летние сумерки длинные.

Она стояла у окна с зажженной папиросой в руке. Небо над столицей понемногу темнело, машин на улицах стало гораздо меньше. Но в парке напротив дома, где жила Булатова, еще гуляли пожилые дамы с собачками, на скамейках сидели влюбленные пары. Правда, молодые мамаши с колясками уже заканчивали свой обычный променад. Церковный сторож включил электричество и запер двери небольшого старинного храма, расположенного в глубине парка. Две больших светодиодных лампы теперь освещали вход в церковь с иконой Николая-угодника над ним и позолоченный крест, венчавший голубой купол.

Ночь вступала в свои права. Дальние громады жилых массивов засверкали мириадами огней. Александра последний раз вдохнула дым фронтового табака. Порыв прохладного ночного ветерка унес пепел. От тринадцатой папиросы из портсигара севастопольского снайпера осталась лишь бумажная гильза.

Многие друзья-приятели позвонили Саше сегодня. Не было звонка лишь от Алёны Климовой. Может быть, Алёна действительно обиделась на нее после того разговора о событиях в Крыму. Может быть, она звонила, когда проходили трудные съемки в монастыре. Может быть, занятая срочной работой в театре, Климова, добросовестно исполняющая свои обязанности, просто не имеет времени для того, чтобы набрать ее номер.

Так думала Булатова, нажимая на кнопки в мобильном телефоне.

— Здравствуй, Саша! — услышала она строгий голос подруги.

— Здравствуй, Алёна! Тысячу лет мы не разговаривали. Хотела узнать, как твои дела, — сказала молодая актриса.

— Нормально.

— Я недавно вернулась в Москву. Была на Волге. Со связью там очень сложно. Ты мне не звонила?

— Нет, — ответ прозвучал холодно.

— Алёна, совершенно случайно я узнала о том, что произошло в Одессе второго мая. Думаю, ты тогда была права в своих рассуждениях.

— Рассуждениях о чем?

— О фашистах на Украине.

— Да, я была права, — выдержав паузу, ответила ей Алёна. — Но радости от этого не испытываю… Виновных в страшной одесской трагедии там искать не будут. А тех участников «Антимайдана», которые выжили после пожара в Доме профсоюзов, уже посадили в тюрьму.

— Откуда ты знаешь? — спросила Булатова.

— В Одессе у меня есть родственники, — сказала Климова. — Моя двоюродная сестра. Она хорошо знакома с людьми из «Одесской дружины», то есть с антифашистами. Она приглашает приехать на сороковины. Будет поминальный митинг.

— Ты поедешь?

— Да. Я отпросилась в театре на неделю.

— Возьми меня с собой! — вдруг решила Булатова.

— Саша, ты серьезно? — Алёна несказанно удивилась. — Ведь это не поездка на пляж к Черному морю. Если хочешь знать, это — сугубо гражданский поступок. Поддержка тех, кто противостоит неонацистам.

— Ну и я тоже хочу… Как ты говоришь, противостоять.

— Да ты сначала взвесь все «за» и «против»! Сейчас вечер, и настроение у тебя одно. Завтра утром проснешься, оно — другое. Вот и передумаешь… Чужая страна, чужой город, чужие люди, — начала отговаривать подругу Климова.

— Ничего подобного! — рассердилась Булатова. — Я была в Одессе года два назад, на киносъемках, целых семь дней. Я помню город. По крайней мере, его центр. Люди там хорошие. Все говорят по-русски…

— Давай сделаем так, — перебила ее подруга. — Ты приедешь завтра ко мне в театр, как обычно, часа в два. Тогда и обсудим твое решение. По телефону договариваться о столь важных вещах не стоит. Пока!

Последовали короткие гудки.

Такой характер был у Алёны. В свои тридцать лет она ко всему на свете старалась подходить основательно, обдумывать каждое новое решение и действие, просчитывать их последствия.

После разговора с ней Александра почему-то принялась искать фотоальбом про Одессу, подаренный ей там одним настойчивым поклонником. Красиво оформленная книга нашлась довольно быстро, и молодая актриса перелистала ее. Действительно, Алёна права: надо все узнать, все взвесить. Однако в книге не содержалось ничего особенного, что давало бы повод к глубоким сомнениям.

Одесса — центр Одесской области, крупный порт на побережье Черного моря с населением более миллиона человек. В начале ХVIII века он существовал как небольшое турецкое поселение Хаджи-бей. Русские в ходе двух войн вытеснили турок из Северного Причерноморья и на месте поселения заложили крепость, которую российская императрица Екатерина Великая нарекла Одессой. В 1941 году Красная Армия, Черноморский флот и жители города 73 дня мужественно защищали Одессу от румынских и германских войск. Потом, когда город был захвачен оккупантами, здесь действовало мощное антифашистское подполье и шесть партизанских отрядов, которые базировались в катакомбах. После Великой Отечественной войны Одессе за ее боевые заслуги было присвоено звание «город-герой» с вручением ордена Ленина и медали «Золотая звезда».

Совершенно непонятно, почему в этом достопримечательном месте теперь завелась профашистская организация вроде так называемого «Правого сектора». Неужели за годы украинской «нэзалэжности та самостийности» климат здесь настолько изменился, что одесситы безропотно позволяют бандитам убивать мирных жителей на улицах родного города…

При встрече с Климовой в театре молодая актриса темпераментно говорила об этом, а Алёна молча ее слушала. Потом она спросила, отдает ли Саша себе отчет в том, что поездка в Одессу может быть опасной, что милиция там скорее всего не будет защищать участников поминального митинга, а местные неонацисты могут напасть на них с палками.

— Я понимаю, — кивнула головой Булатова.

— Ну, смотри, я тебя предупредила, — сказала Климова. — Теперь о билетах. Поезд Москва — Одесса идет 24 часа. Потому мы выбираем самолет. Есть рейс «Аэрофлота» из Шереметьева рано утром. Марина нас встретит. Гостиница не нужна, у нее большая квартира на улице Пастера, недалеко от библиотеки. Даю тебе на сборы три дня. Успеешь?