Вскоре после открытия больницы в ней была создана врачебно-контрольная комиссия. Возглавлял ее начмед Георгий Самсонов. Комиссия собиралась еженедельно и осматривала больных, раны которых хорошо подживали.

Если состояние здоровья больного не внушало опасений, его выписывали. Военнослужащие еврейской национальности при выписке получали документы умерших солдат. Раненым выдавалась официальная справка. На месте штампа, в левом верхнем углу, на машинке напечатано: «Больница общества Красного Креста». Над этими словами красным карандашом рисовался крестик.

— Старайтесь поскорее убираться из города. Идите в станицы: там меньше опасность и легче с продовольствием. Окрепнете — тогда и к своим переберетесь: фронт недалеко, — напутствовали уходящих работники больницы.

Только за первый месяц около сотни раненых покинули первую больницу. Число выздоравливающих стало возрастать. Работники больницы радовались этому, несмотря на то, что хлопот и трудностей прибавилось. Дело в том, что скрыться в городе или уйти из него было делом не простым. Для того чтобы не привлекать внимания полицаев и фашистских патрулей, надо было раздобыть гражданскую одежду. На деньги она не продавалась, а обменивалась на продовольствие. Но откуда мог взять продукты для обмена выписавшийся из госпиталя?

И опять на помощь пришли женщины.

Анна Матвиенко костюм мужа сберегла для обмена на продовольствие. Но когда офицер Александр Костырев попросил ее помощи, она, не раздумывая, отдала ему этот припрятанный костюм. К ней обратился еще один раненый. Матвиенко пошла к подруге — Зое Завадьевой. Та развела руками: все уже раздала.

— Я бы взялась сшить, — сказала Зоя, — да не из чего.

Она когда-то училась на курсах кройки и шитья, портниха из нее не получилась, но для себя кое-что по мелочам делала. Анна знала квалификацию подруги и расхохоталась:

— Ты уж сошьешь!

— А то нет? На витрину в магазин, конечно, не выставишь, так солдату в этом костюме не на свадьбу идти, а от фрица схорониться.

— Давай попробуем, — предложила Матвиенко.

— На чем пробовать? Ничего же нет.

— Достанем.

На другой день Матвиенко принесла из больницы синий фланелевый халат и серое хлопчатобумажное одеяло.

— Чем не материал? Конечно, не бостон, да ведь и ты не мастерица из ателье мод. Практикуйся.

Первый костюм вышел не ахти какой нарядный, но Матвиенко радовалась: еще один солдат будет снаряжен в дорогу.

Лиха беда начало — работы у Зои не убывало, наоборот: организационный комитет больницы решил ускорить выписку подлечившихся.

У ворот больницы рядом со сторожем теперь находился фашистский солдат. Он осматривал кошелки выходящих сотрудников и не разрешал раненым покидать территорию больницы. Выписавшиеся уходили в сумерки, перелезая через забор.

Надо было считаться и с требованием гестапо о направлении выписавшихся из больницы в комендатуру. Для комендатуры собирали особые команды по восемь человек, включали в них наиболее изувеченных — безногих, безруких людей.

Второй комендант майор Лидтке осмотрел первую такую команду. Маленький, толстый, переваливаясь, как утка, с боку на бок, стуча слоноподобными ногами, прошел он вдоль строя, ощерив в брезгливой гримасе крупные, как у лошади, желтые зубы. Потом раскричался и через переводчика приказал:

— Вон отсюда! Иждивенцами немецкой армии захотелось быть! Вон!

Раненые разошлись по городу.

Следующие команды были похожи на первую, и в комендатуре потеряли интерес к военнопленным, благо в сводку побед немецкой армии они уже попали.

Комендатура потребовала от больницы пригодных для работы солдат — они нужны были для обслуживания фашистских госпиталей: количество раненых там росло. Ковшов заверил майора Лидтке, что он постарается, но при всем желании едва ли сможет набрать несколько десятков пригодных для работы — в больнице почти все калеки, безнадежные инвалиды…