Грязная лохматая девица с осунувшимся замученным лицом смотрела на меня с поверхности воды в чане. Кожа обветренная, волосы слиплись — всё в ней жалко, кроме горящих яростью глаз. Она — зверь в клетке.

Это я.

Мои руки с грязными ногтями ударили о водную гладь и отражение пропало. Я выгляжу явно не для продажи, но в целом удовлетворительно для вселяющей ужас рабы рынка Омара Халифы.

Смочив кусок ткани в воде, выжала и приложила к раненным стопам. Никто не услышал мой сдавленный рык — я удержала его с большим трудом, зажмурив глаза от боли, но зато гордость не пострадала.

Медленно открыла глаза навстречу слепящему солнцу, которое любопытно заглядывало в мою темницу сквозь решетку на окне. Я сидела на соломенном матрасе и в промежутках между злостью на человечество пыталась найти способ как же выжить или достойно сдохнуть.

А вот и вариант…

Сытый мохнатый паук величиной с кулак медленно перебирал ленивыми лапками, двигая к моей темнице. Красный с бурыми ворсинками — таких в моём мире не бывает, а вот в мире магии пруд пруди. Доподлинно знаю, что его яд убивает мгновенно, ведь видела своими глазами такую смерть одной из рабынь, когда ещё жила со всеми остальными рабами в другой более комфортной части здешней тюрьмы. Там, к слову, не было так жарко и душно, пол отделан деревом, а не камнем, как у меня в карцере. Днём там прохладно, да и после захода солнца вполне терпимо, в то время как сейчас мне достались условия просто невыносимые: днём адово пекло, ночью жуткие сквозняки и колючий холод. Если поднимается песчаная буря — я узнаю первой, откашливая содержимое пустыни из дыхательных путей — хоть песочные замки строй!

Я не из тех, кто, при маниакальной жажде пожалеть себя в припадке вскидывает руки к небу, чтобы поплакаться всем святым о своей печальной судьбе. Но даже если б хотела так сделать — не смогла бы, ведь и сказать-то нечего. Я — человек без прошлого. Не помню свой адрес, город, семью, когда родилась и где училась, но навыки всего изученного остались. Не помню, как оказалась на рынке рабов, но знаю, что сама стёрла эти воспоминания, чтобы спрятать от опасности то доброе и вечное, что осталось в прошлом. От тюремщиков, не по делу болтающих и перетирающих все слухи, узнала, что хозяин этой богадельни подобрал меня бездыханную у берега моря, пленил и привёз к себе на рынок, чтобы выгодно продать.

Продажа не удалась. В отличие от покорных рабынь Омара Халифы, которые рады отдаться кому угодно, лишь бы покинуть этот адов закуток, я пыталась сбежать. На торги меня выставляли не раз и не два, цена росла неимоверно, в итоге меня готовы были купить за шесть сотен золотых драхмов, но Омар приберёг меня для конкретного господина и просто набивал цену. В тот миг он впервые пренебрёг мерами безопасности и приблизился ко мне, играя на публику, и я прямо на торгах заточенным камнем отрезала этому толстому гаду его сальное ухо. Надо сказать, продажа тоже в мои планы не входила — убила бы нерадивого хозяина до сделки или себе горло порезала б — всё так заманчиво!

Ну да, этим поступком я поставила крест на продажах — никто уже за меня и дохлую лошадь не отдаст, а долгожданный господин, которому я предназначалась, всё не ехал и не ехал. В любом случае покрыть расходы моей продажей казалось уже невозможно, и тогда Омар решил открыть тотализатор, выставив меня на Арену Смерти. Какие-никакие, а деньги.

Чёртов мир магии!

И вот оно — моё спасение. Упитанный красный герой на восьми лапках в бурой «опушке» медленно, но верно полз к моей решётке. Все одна капля яда… и мои мучения закончатся. Мне уже подписали смертный приговор за покушение на Омара и убийство дюжины его людей, но я не хочу умирать, удовлетворяя их жажду зрелищ. Пока меня будут рвать на части на Арене Смерти, хозяин рынка и его шестёрки будут поглощать вино и заедать цукатами. Нет! Я сама решу свою судьбу, жаль только не увижу лицо Омара, когда он поймёт, что его планам не суждено сбыться.

Паук медленно переступил границу моего заточения, словно долгожданный гость, но вдруг остановился, словно спрашивая разрешения. Переполненная нетерпением я воодушевлённо смотрела на него, рассуждая сколько же в этой сикарашке протеина, помимо яда.

И вдруг! Широкий тряпичный мокасин вышитый золотой нитью опустился на моего избавителя и со смачным хлюпаньем раздавил тельце паука.

От гнева я забыла, как дышать.

— Что, шлюшка, — неприятный голос донёсся где-то сверху, вещая на языке, который я за пару недель неплохо изучила. Это смесь привычных для меня языков всего мира с налётом особого шарма. Сакрит — так назвали этот язык — легко ложится на слух и при этом с особой изюминкой.

Мою темницу перед казнью решил посетить сам Омар Халифа — жалкий засранец с перевязанным ухом и до жути мерзким голосом. Что-то мне подсказывает, что та часть его тела, что обычно делает голос мужчины низким, либо по жизни сдавлена, либо напрочь отсутствует:

— Думала лишить меня удовольствия лицезреть твою смерть? — вещал жирный хозяин рынка, — Я приготовил для этого целое шоу, поэтому не вздумай покончить с собой, пока я не разрешу.

Его забыла спросить! Можно подумать, паук был последним на земле, да и есть другие способы сломать планы жирного сального засранца! Не придумала ещё как это сделать — признаюсь, но всё же он разозлил меня настолько, что я в доску разобьюсь, чтобы досадить ему. Даже если это в итоге будет стоить мне жизни, я умру так, что на его рынок больше здравомыслящий маг не сунется.

Омар присел на корточки, что насборило бесчисленные складки его тела просто до невероятного отвратительно. Огромный пережравший шарпей.

— Я устрою тебе преисподнюю, чертовка! — с чувством пропищал гад, — А когда сдохнешь, я лично отымею твоё тело.

Мне жутко оттого, что будет на Арене. Мир магии, который, к слову, называют Сакралем, пока не создаёт впечатление сказочного края высокоморальных жителей, осыпанных волшебной пыльцой, а место, где нахожусь я, будто бы клоака всего самого безнравственного, что только можно представить. Надо ли говорить, что Арена Смерти — не просто боксёрский ринг, а настоящее поле боя в окружении трибун, напоминающее больше Колизей с гладиаторскими боями, но только гладиаторы друг друга просто убивали, а там, куда отправят меня, будут изголодавшиеся мужчины и я.

Внутри меня нарастает буря. А вот чёрта с два! Я собираюсь биться до последнего, убью ещё дюжину людей, но не позволю над собой надругаться!

Сжав зубы, я сдержала порыв вцепиться в Омара, но поняла, что сквозь заколдованную решётку не пробиться — пробовала бесчисленное количество раз! Поэтому приходится черпать остатки спокойствия где-то очень глубоко внутри, где плещется магия, готовясь выйти наружу в нужный момент. На данный момент нужно заботиться только о том, как бы вообще встать, ведь я пережила столько ударов плетей по спине и стопам, что сбилась со счёту. Высокий болевой порог пока спасал от болевого шока, но надолго ли — кто знает?

— Не рассчитывай, что сдохнешь быстро. Будешь на четвереньках ползать по Арене — ходить-то ты уже вряд ли сможешь, но убьют тебя тогда, когда я захочу.

Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, говнюк!

Сухая земля уже впитала яд моего паучка, а значит, что Омар будет есть землю и корчится в агонии, пока не умрёт. Самоубийство можно отложить — черти в аду меня подождут.

— Ты сама во всём виновата, — его лицо исказил гнев. Омар и без того красотой обделён, но теперь был и вовсе отвратителен, — Сейчас бы уже ждала продажи в отдельной комнате, была бы сыта и здорова. Да, Граф — не подарок, но это лучше, чем то, что тебя ждёт. Дура!

Вот тут я не сдержала улыбку. Всё же удалось сломать планы алчного рабовладельца — это маленькая, но всё же победа.

Мне в лицо полетел смачный сгусток пузырчатой тягучей слюны изо рта, полного подгнивших жёлтых зубов Омара вперемешку со вставными из золота. А перед этим были характерные звуки из его гортани, которая гоняла всю доступную секрецию туда-сюда, что позволило мне предугадать маневр поработителя и вовремя увернуться, снова вызывая на его лице гнев. Омар Халифа сполна ответит за каждый свой поступок, но позже, ведь заколдованная темница не позволит мне и пальца просунуть к горлу обидчика.

А пока… нырнула внутрь к стене — туда, где меня никто не увидит. Нужно собраться с мыслями, сконцентрироваться на ранах и хоть немного их излечить, иначе месть не удастся.

Через пару часов потоки внутренней магии, которую я в себе пробудила, немного облегчили боль и муки, отёк с ног чуть спал, но этого всё равно мало для предстоящего «дефиле» со Смертью.

Послышался скрежет ржавых решёток, кто-то пошёл в крыло к рабыням, которых готовили к аукциону. Двое мужчин — один в латах, при оружии и с тяжёлой связкой ключей, второй с мягкой поступью, при себе ничего звенящего, кроме пары монет, которые он отдал своему продажному спутнику. Стражник алчно рассмеялся и поблагодарил благодетеля. Через пятнадцать минут снова зазвучал язык сакрит, но уже из уст мужчины с лёгкой походкой и красивым низким хрипловатым голосом:

— Вы издеваетесь надо мной? Из-за этих потрёпанных девиц я сюда ехал? — он нервно хлопнул за собой решёткой, — Это реально всё? Пшёл отсюда!

Стражник что-то пробубнил и зазвенел латами, потом мелкими частыми шагами куда-то ушёл, и второй мужчина остался в лабиринтах темницы один, тихо шагая по коридорам. Я слышала его приближения и замерла, чтобы не подать и звука. Почему? Доподлинно уяснила зачем мужчины заглядывают в темницы к рабам перед торгами, и себе я такой участи не жажду.

Он остановился где-то рядом, и я начала сильно нервничать, разгоняя сердцебиение всё быстрее. Мне нельзя так нервничать… у меня свежие раны от плёток по всему телу, ноги были изодраны в мясо и кое-где воспаления, просто сводящие с ума. Надо было набраться сил перед грядущим боем, а я сидела и нервничала.

Мысленно досчитала до пяти и успокоилась, а мужчина съехал по стене, садясь на землю, и шумно вздохнул. Нас с ним разделяла стена из толстого холодного камня, но я почему-то чувствовала отчаяние этого человека, и сама начала грустить.

Как же сердце трепетало…

Странно всё-таки распоряжается судьба. Через четверть часа, если верить положению солнца в этом странном мире, меня, скорее всего, убьют, чтобы потешить публику, а этот человек уедет в какое-то другое место, так и не купив себе раба, хотя его беспокоило не это.

Какой необычный человек там за стеной. Я закрыла глаза и попыталась словить энергию, а она двигалась вся к нему. Он — магнит для неё, грубо говоря. Может, поэтому я не могу сконцентрироваться?

Глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. А мыслей-то и нет почти… ни воспоминаний, ни плана побега, ничего. Я просто выйду на Арену Смерти, и просто буду импровизировать, хотя я даже не представляю, как встану, учитывая мои раны.

Солнце вдруг стало не обжигать, а мягко греть, а я всё сидела и наслаждалась тем, что мне осталось, забыв про своего молчаливого гостя. Только в эти секунды я поняла, как сильно устала за последний месяц постоянного круглосуточного напряжения. Я на чеку даже во сне. Сплю урывками по пятнадцать минут, просыпаюсь от каждого шороха, не теряю контроль. Но сейчас я полностью расслабилась, и это удивительно.

— Нашёл! — послышался тихий хриплый голос совсем рядом.

Я не стала дёргаться, не стала менять позы, а просто приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на источник этих магических звуков. Мой гость стоял, облокотившись на решётку, и смотря на меня внимательными миндалевидными глазами неповторимого изумрудного цвета. Они завораживающе играли бликами от лучей солнца, проникающих сквозь решётки. Я никогда не видела таких людей, как тот человек, что смотрел на меня в эти мгновения — высокий, мускулистый греческий бог — нет, совсем не Аполлон, скорее Арес — с густой щетиной по всему красивому лицу и очень проницательным взглядом.

На меня волной накатили странные ощущения, вводящие в заблуждение — я в безопасности. Но ведь это чушь! Может магия? Заклятие или гипноз?

Арес слишком хорош, чтобы быть реальным. Делаю вывод: он либо гей, либо глуп, как пробка, либо ещё какой-нибудь очевидный изъян, поэтому нечего пускать слюни. Боги если и существуют, то сидят себе на Олимпе, смотря реалити-шоу с моим участием.

Он отстранился, чтобы осмотреть руны на темнице и нахмурился, а потом снова посмотрел на меня серьёзно. Это темница для смертников, и он совершенно недоумевал почему же в ней я. Через пару секунд колебаний, он достал из кармана маленький пузырёк, который положил на каменный пол и подкатил прямо ко мне. Я медленно отползала назад, смотря на этого человека с опаской. Кто знает, что ему надо?

Он, конечно, красив и на вид не желает мне зла, но в этом мире я никому не верю. Многие мужчины с добрыми и злыми глазами пытались изнасиловать меня за то время, что я в этом мире, но ничего не вышло. Многие пытались избить, у немногих это получалось, а некоторые пошли дальше, стараясь лишить меня жизни, но после этого скоропостижно и не совсем естественно умирали. Я вижу, что этот человек мне не по зубам, он намного сильнее меня, от него просто веет силой и опасностью, потому я выбираю осторожность.

— Это для твоих ран, они заживут быстрее. Выпей и сможешь встать на ноги, обещаю. — сказал он такой интонацией, что я невольно успокоилась, но склянку всё равно не взяла, — Где стража держит твой кристалл? — спросил он, а я не сразу поняла, о чём он.

Здесь у всех магов есть кристаллы. Это драгоценные камни, но не те, что продают в ювелирных лавках в любой стране моего мира, а добытые здесь, сотворённые магией, закалённые ею. Сами по себе они не имеют силы, но работают как призма, направляя поток хаотичного движения магии, фокусируют её в нужном магу направлении. Чаще всего кристаллы носят в кольцах на руках, иногда на шее, а бывает и вставляют в серьги. Чем больше и чище камень, тем сильнее маг, а у моего гостя на руке чистейший изумруд размером с крупную горошину, больше кристалла силы я не видела.

У меня нет кристалла, и не было никогда. Магия во мне гуляет без всяких примочек и ювелирных украшений.

— Ты не маг? — спрашивает он с долей жалости и нисхождения. Я резко оборачиваюсь в сторону шума, пронзающего несвойственной мне паникой. Трибуны на Арене Смерти заполнились и прозвучал гонг. К темницам вышла стража с цепями, и я глубоко вдохнула и закрывала глаза, а когда открывала, то посмотрела на пару изумрудных глаз с уверенностью и решимостью, — У тебя тяжелые раны, выпей зелье и тяни время. Я выкуплю тебя.

Моя цена во время торгов остановилась на шестистах драхмах, что в три раза дороже хорошего, здорового раба. Омар не сбросит цену меньше пятисот, даже если придётся довольствоваться моим трупом, не отбив денег, ведь я оскорбила его лично. А мой гость не выложит пять сотен золотых монет за раба с такими ранами — никто бы не стал рисковать такими деньгами.

Мой таинственный посетитель сделал несколько шагов назад в темноту и исчез, оставляя меня стражникам, шедших заковать меня в кандалы. Хотелось кричать «Не уходи!», но слова застряли в горле, моя гордыня сковала меня как ледяную статую, и я снова выбрала молчание. Как всегда.

Всем знакомо чувство, когда время останавливается, или тянется очень медленно, настолько, что от одного хода секундной стрелки до другого ты успеваешь пережить целую жизнь. Сейчас был именно такой момент, всё те, казалось бы, незначительные пару минут, что длилась наша встреча с этим странным мужчиной, для меня тянулись очень долго, и я не хотела, чтобы это заканчивалось. Но у таких моментов есть ещё одна особенность: время, растягиваясь до этого как резиновое, компенсирует себя в конце, разгоняясь до невероятной скорости. Все те бесконечно долгие секунды становились всё короче с каждый удаляющимся шагом зеленоглазого «Ареса». Я успела схватить флакон с коричневой жидкостью, откупорить его и выпить. Содержимое склянки заструилось по моим жилам, я почувствовала, что наступать уже не так больно, раны немного затягивались, хоть и не полностью, но в любом случае мне становилось намного легче.

«Арес» не соврал.

То, что ждёт меня в ближайшие полчаса, не страшнее месяца на рынке рабов. Не сломали до сих пор, а значит, уже не сломают. Убьют — возможно, но я умру с высоко поднятой головой. Как говорится, «изрядно ощипанной, но не побеждённой». Да будет так!

Я готова.

Меня зовут Алиса — вот что я помню — и я им не по зубам.