— Мне надоел этот чёртов цирк! Омар обещал звать только на стоящие торги…

— Вы правы, повелитель! В последнее время смотреть действительно нечего.

— Ты, чёрт подери, не представляешь насколько. У него все перепорченные, причём я готов поспорить, что здесь поработали наёмники и гости из Ксенопореи, а не Омар Халифа, ведь для него всё же бизнес важнее, чем сиюминутные удовольствия… — прорычал высокий собеседник Франческо.

Как и все пришедшие купить живой товар он был закутан в белое одеяние, лица почти не было видно — только зеленые глаза. Франческо почти не отличался от сотен других слуг со своими господами, пришедших в знойный день на рынок, только одет был на порядок дороже. Его средний рост и чрезмерная пухлость невыгодно контрастировали с высоким и статным господином. Предобморочное состояние Франческо, то и дело нервно утиравшего пот с блестящих залысин, чередовалось с раздражением от пекла южных провинций.

— Да и всех стоящих они вырезали как бонус к тому кровавому побоищу. Милорд, вон там наше место, идёмте! — показал слуга на ложу в тени деревьев.

— Нет, постой! Сегодня нам не на аукцион, там ничего интересного не будет. На Омара свалилось кое-что интересное, он, сам того не ведая, может его уничтожить, но я этого не допущу. Нам на вон то шоу! — ответил высокий незнакомец, заинтересовавшись ареной на самом солнцепёке.

— Смертник? Что еще может быть на Арене Смерти-то? Сир, далась вам это казнь, идём лучше в тень… — с надрывом умолял слуга.

— Я бы не пошёл туда, будь это обычная казнь. Достань мне мой сундук, который я отдал тебе на крайний случай. Это и есть тот случай… и живее, бога ради! Шевелись, глупое ты создание!

Франческо с облегчением пошёл в тень, а его хозяин воинственно двинулся к Арене Смерти. От него веяло опасностью и даже самые жалкие и безнадежно тупые люди это чувствовали, немедленно расступаясь: страшно подумать, что было бы с зевакой, вставшем на пути этого человека.

То, что открывалось перед этим незнакомцем в белом, внушало тошноту: Арена Смерти и без того тошнотворная от высушенных на солнце кусочков плоти была окружена любителями подобных зрелищ. Мухи и другие насекомые кружили вокруг с такой плотностью, что дышать можно было лишь через ткань. Лорд Блэквелл (так звали таинственного господина) видел смерть так часто, что мог спокойно есть, пока человека потрошат, но одно дело смотреть, когда нет выбора, и другое — получать от этого удовольствие. Люди вокруг пришли именно за удовольствием, а вот Блэквелл шёл сюда чтобы увидеть ту рабыню из темницы, что последние двадцать минут всецело завладела его мыслями. Он хорошо разбирался в людях, но эта девушка была для него совершенно непонятным экземпляром — она вела себя не как обычная женщина, загнанная в угол, а будто бросала вызов самой смерти, дерзко и бесстрашно изучая Блэквелла сквозь прутья темницы.

— Слишком много людей. Кто герой дня? — поинтересовался Блэквелл у богато одетого южанина без уха.

— О, Владыка Блэквелл, какая честь! Я польщен, что вы приняли моё приглашение, сегодня так много ценных экземпляров! Но что занесло вас в этот сектор рынка? На извращения потянуло, позвольте спросить?

— «Ценных экземпляров»? Ты про тот суповой набор, что ты закутал в дешёвые тряпки и выставляешь втридорога? — брезгливо фыркнул Блэквелл — Повторяю вопрос: кто смертник?

— Тысяча извинений, господин Блэквелл… — откланялся хозяин рынка, — Смертница — девчонка… ни имени, ни рода. Сучка не даётся на продажу, распугала моих самых ценных клиентов, — уже под нос и с откровенной злостью в голосе пробурчал Омар, будто забыв про собеседника, и взял за свежий уродливый рубец на месте, где должно быть ухо.

— Сдается мне, что она как-то связанна с твоей потерей? — слышно было как Блэквелл улыбался, показывая на оторванное ухо.

— Вы весьма догадливы! Она отрезала мне ухо посреди аукциона, выставив меня не в лучшем свете! Это удар по репутации, что подумают клиенты? Клиенты подумают, что Омар Халифа не держит своих «собачек» в узде, что он теряет свой бизнес! Чертовка заслужила свою участь, пусть это будет на глазах у всех, чтобы восстановить мою репутацию.

— Валькирия?

Валькириями называли особый род южных магов-горцев, который существовал обособленно от остальных, держа себя нейтрально и замкнуто, воспитывая в своих детях особые традиции горных жителей. Они и выглядели немного специфично — воинственно и недружелюбно, будто дикие звери, но дикарями не были, имея свою ни с чем не сравнимую древнюю культуру, которую благополучно передавали из поколения в поколение.

— Никак нет. Какая-то другая чертовщина.

Омар смачно и брезгливо плюнул на пыльную землю, которая изголодалась по влаге и тут же впитала слюну с жаждой.

Господин Блэквелл, вызывающий столько опасливых взоров, отвел взгляд от Омара в сторону арены из-за скрежета решёток темницы. Четверо стражников понесли за собой цепи, в оковах которых появилось хрупкое создание, идущее наглой походкой на стёртых в мясо босых ногах. Грациозная и хрупкая фигурка девчонки, одетая в лохмотья, двигалась будто хищник перед прыжком на добычу. Она остановилась недалеко от Блэквелла так, чтобы можно было увидеть ее загорелую истерзанную плетями кожу, как светлые волосы спутаны, ресницы полуопущены.

Её лицо. Идеальная в своей не идеальности гипнотизирующая красота, притягивающая взгляд как стихия. Блэквелл не привык к таким лицам, женщины в его мире вели себя иначе, и было парадоксально смотреть на такое хрупкое, изнеможённое голодом, жарой и пытками создание, всё в запекшейся крови и незажившими ранами, но при этом понимать, что это хищник.

По сигналу Омара Халифы прозвучал гонг, и стражники выпустили из клеток двух адских псов. Жуткие пятнистые буро-коричневые монстры с мощными челюстями, дробящими пушечные ядра в пыль, и ростом с лошадь, топтались на месте, поднимая зловонную пыль в воздух. Их рык угрожающе разрезал пространство, заглушая крики людей, пришедших посмотреть на кровавое шоу. Цепи, державшие смертницу, фиксировали плечистые стражники, дающие ей очень ограниченные варианты к перемещениям.

— Ей же некуда деться, это билет в один конец! — буркнул Лорд Блэквелл, но, не смотря на все события, девушка стояла неподвижно.

Стояла словно вокруг не жаждущие её убить монстры, а порхают редкие тропические бабочки. Два мощных пса бежали на неё и оставалось не больше десяти метров до цели, тогда она медленно подняла на них свои серые спокойные глаза, внимательно посмотрела на приближение смерти, и, когда расстояние между адскими псами и ней стремительно сокращалось до метра, молниеносно и с нечеловеческой силой повернулась вокруг своей оси, закручивая собак в цепи. Стражники, держащие эти самые цепи от рывка не удержали равновесия, дёрнулись с места и полетели на разъярённых адских собак так, что один из животных перекусил стражника пополам.

— Держите её, олухи, держите! — орал страже Омар Халифа, обезумев от ярости, но его было не слышно: толпа гремела от нетерпения и неожиданности.

Арена Смерти была под куполом, блокирующим магию, и на её территории маг был беззащитен, в тоже время это предохраняло от внешнего вмешательства толпы, которая то и дело сыпала магическими заклинаниями, разбивающимися о невидимую защиту.

В это время смертница в момент оглушила цепями двух стражников, последнему повезло меньше: ему она свернула цепью шею. Хладнокровно, мягкой хищной поступью она загоняла псов в клетку, используя свои цепи как кнуты, а те, поджав головы, трусливо скулили и огрызались.

Грациозно, хладнокровно, зрелищно.

Хозяин рынка бился в истерике, толпа бушевала, а Блэквелл не сводил глаз, безмолвно наблюдая за каждым движением на арене. Мысли Омара были заняты подсчётом убытков, которые он понёс по вине своей неугодной рабыни, чернь, была поглощена жестокостью и зрелищами, и лишь высокородный господин в белом просчитывал планы и работорговца, и итог битвы. Он знал, что, как бы Омар Халифа не пёкся о своей репутации, его алчность была многократно сильнее, блеск золота был слабостью южанина, единственной его страстью.

Блэквелл на секунду отвлекся от своих мыслей и застыл взглядом на девушке, которая подбиралась совсем близко. Словно почувствовав на себе его внимание, девушка растерянно начала искать что-то в толпе, и, наконец, посмотрела прямо в его глаза. Пронзительно. Изучающе.

Блэквелл оцепенел. Он снова попал в плен этих миндалевидных глаз, таких живых перед лицом смерти. Куда делась хладнокровие и жестокость, с которой она защищала свою хрупкую жизнь буквально мгновения назад? Сейчас этого не было, как будто вообще время замерло и не стало вдруг опасности. А потом в миг на её лице отразилось непонимание, сменившееся напряжением, и затем мукой. Она закусила губу с неимоверной силой, но всё же не удержала сдавленного стона. Длинные густые ресницы дрогнули, когда внезапно сзади ей в плечо вонзился клинок, брошенный пробужденным стражником, едва пришедшим в себя.

Сердце Лорда Блэквелла ёкнуло, разум лишился присущей ему холодности и стройности мышления, даже слова перестали складываться во фразы.

Уже спустя миг смертница перевела взгляд на стоящего рядом с Блэквеллом Омара и хищно прищурилась, а уголок её рта чуть дрогнул. Тонкие грязные руки девушки намотали на предплечье ржавую цепь, а сама она будто снова вымеряла каждый шаг перед чем-то масштабным действием, лишь хищно смотря на Омара. И тогда Лорд Блэквелл подавил ухмылку, понимая, что буквально секунды отделяют Халифу от жестокой расправы, но и от потенциальной жертвы намерения девушки не укрылись.

— О, бездарные глупцы, да скрутите же эту чертовщину! — Омар брезгливо сплюнул, произнося слово «чертовщина», и продолжил в своей визгливой манере раздавать приказы, — Она хочет меня убить! Немедленно покончите с ней, иначе окажитесь все на улице без оплаты!

Глаза «чертовщины» ещё раз нашли Блэквелла — буквально на мгновение, но этого было достаточно. Он действовал по старой схеме, ведь знал, что золотое правило деловых отношений с торговцем — торговаться, как бы банально это не звучало, однако в этот раз он не мог хладнокровно выжидать нужного момента для того, чтобы сбить цену, более того — он этого не хотел.

— Омар… как много ты на ней потерял? — с напускным безразличием спросил Блэквелл.

— Да по меньшей мере тысячу драхм! — моментально ответил работорговец, позже пожалев о том, что назвал правдивую сумму.

— Я дам тебе пятнадцать тысяч за неё здесь и сейчас, — предложил Блэквелл, не давая ему обдумать предложение, — Покроешь убытки и закупишь новых рабов.

Пятнадцать тысяч драхм было целым состоянием для Омара, хоть он был вполне богатым человеком. На такие деньги можно было жить на широкую ногу больше года, обеспечивая себя отличной стражей и дорогими удовольствиями.

— Есть ли у вас такое состояние? Времена напряжённые нынче… — прищурился хозяин рынка явно анализируя есть ли при этом странном господине такие денежные запасы.

— Ты сомневаешься в моих словах, Халифа? — со сталью в голосе уточнил собеседник. Оглядывая толпу, Блэквелл нашел неподалеку своего слугу Франческо, который давно уже находился рядом, в зоне видимости. Франческо по команде хозяина подошел к Омару, — Франческо, выдай пятнадцать тысяч Омару, согласно сделке, которую он сейчас же оформит. И давайте пошевелитесь! И не забудьте позаботится о покупке, иначе я довезу до поместья мертвый груз.

Он краем глаза посмотрел на стоящую на коленях девушку. Её глаза были закрыты, изо рта шла струйка крови.

— Но, Владыка! такие деньги за… я могу предложить вам товар лучше… потаскушка никому не даётся! — начал было слуга, но осекся.

— Недотрога с горячим телом, хорошенькой мордашкой и умеющая за себя постоять. У тебя действительно есть кто-то получше?

— Она немая!

— Это скорее плюс, чем минус. Немая женщина — это ведь рай для ушей.

— Но, Владыка… — снова начал бессмысленный спор Омар, но замолк, увидев пристальный взгляд своего господина, — Хорошо, как вам будет угодно…

Омар явно долго соображал, что же такое происходит, когда до него, наконец, дошло, его искривила алчная гримаса. Он и не надеялся уже получить денег за эту проблемную девицу. По пути в хозяйский шатер, он буквально светился от предстоящей добычи:

— Лорд Блэквелл, со сделкой как обычно?

— Думаешь, я отдам такие деньги за обычную сделку? — он сделал паузу и прошептал, — Лимбо.

Это слово прозвучало как скрежет даже бархатным голосом Лорда Блэквелла. Казалось, что сама вселенная предостерегающе вторила эхом, а тишина сокрушилась после того, как мужчина замолчал. Омар Халифа поёжился, но выправил спину, как будто ждал этого момента так долго:

— Ваша смелость всегда вызывала моё восхищение, но теперь я воспеваю вас вдвойне! — у Омара будто появилось второе дыхание, которое он всецело вложил в лесть, — В вечное пользование с переходом к прямому наследнику? Чем скреплять будете?

— Скрепим самым надежным способом.

— Как скажите, господин, как скажите! За ваши деньги любой каприз! — лебезил торговец.

Омар действительно ждал того момента, когда бы ему представилась возможность подтвердить свою эксклюзивность — он один среди всех работорговцев имел право оформлять подобные сделки, что означало закрепить сделку сигилом рабства и отразить её на нетленном пергаменте. Контракт Лимбо был крайней мерой рабства, знак, скрепляющий сделку, был самым простым и представлял из себя лишь два полумесяца на запястьях, но, если сомкнуть их, получался единый круг, который обрекал раба на не самую завидную судьбу даже для раба. Сделка была нерушимой и вечной, подразумевала полное и абсолютное подчинение, безвременное служение господину, абсолютное безволие. Рабы Лимбо с момента заключения сделки испытывали непомерное давление рабства, заставляющего действовать только во благо господина, и внутренняя борьба доводила до крайности, ломало личность.

Омар задумался. Девушка, которая принесла так много проблем, переходила во власть Блэквелла на контракте вечной службы, а таких рабов в шутку прозвали «карманными бесами» из-за их патологической ненависти к рабскому гнёту. С одной стороны, воля хозяина для них была законом, с другой — они ненавидели власть и искали любую возможность, чтобы из-под неё уйти, но это было невозможно. Этот вид рабства был агонией, и в целом довольно мерзкой мерой, и поэтому Омар злорадно улыбнулся мысли, что эта «тварь» (так он называл девушку-смертницу) познает такое рабство, что, на деле, мучительней смерти.

Лорд Блэквелл был одним из его самых ценных клиентов, если не сказать, что самый ценный. Он приходил на Рынок не чаще трех раз в год по личному приглашению Омара и тратил каждый раз солидную сумму. Покупал и магов, и обычных рабов, пристрастия у него были странные, прямо сказать сам черт не разберёт, что делал с ними дело тоже десятое, главное — денег платил хорошо! А девчонка в таком состоянии могла вообще не выжить, на ней не было живого места, и даже магия в этом случае вряд ли что решила бы, поэтому Омара не сильно беспокоило расставание с возможно ценным кадром, тем более что сумму в пятнадцать тысяч драхм он и не мечтал выручить в ближайшие три-четыре месяца. Он подошёл к рабыне, отрезал от её рваной одежды кусок промокшей в крови ткани, выжал несколько капель на заговоренный пергамент и начертил остатками на её запястьях два маленьких полукруга:

— Всё готово, Лорд Блэквелл, осталось скрепить сделку! Извольте! — и протянул пергамент Франческо. Известное дело: сам дорогой клиент из рук почти ничего не брал.

Франческо пробежался глазами по условиям контракта и, удовлетворенно кивнув, протянул его хозяину. Тот взял бумагу, внимательно оглядел какой-то отдельный отрывок, положил пергамент на стол, затем достал небольшой, но богато украшенный и явно очень дорогой клинок, порезал правую ладонь и протянул руку так, чтобы кровь капала прямо на пергамент. Капли, касавшиеся магического контракта, растекались по тексту и впитывались в буквы, придавая багровый оттенок чернилам. Омар отметил про себя, что далеко не все покупатели используют этот древний способ скрепления контракта. Очевидно данный господин любитель пафосных ритуалов, ушедших в века, и совершенно не боится подобного рода сделок.

Рабыня, являющаяся причиной сделки, в момент, когда кровь Блэквелла коснулась бумаги, замерла и оцепенела, её взгляд стал на мгновение пустым, а потом она подняла задумчивые глаза на своего нового Хозяина. В этот момент её жизнь сильно изменилась и, судя по её виду, она это почувствовала.

Франческо откуда-то из пустоты взял довольно увесистый сундук, взгромоздил его на стол и приоткрыл крышку: тот был доверху наполнен клейменными монетами, блестящими своей завораживающей красотой. Торговец от такого зрелища одеревенел, его глаза были переполнены жадностью.

— Господин, с вами приятно работать! — едва вымолвил алчный Омар, закрывая сундук и прижимая его к груди, как долгожданного младенца.

Блэквелл лишь сухо кивнул и двинулся к выходу. Его слуга засунул за пазуху свиток, откланялся торговцу и последовал прочь за своим господином к дирижаблю за Рынком.

Стоны рабов, доносящихся со всех сторон из темниц и шатров создавали особую атмосферу, как будто души, попавшие в чистилище, умоляли забрать с собой их или убить. Весь ужас в их глазах всегда лишал сна на несколько ночей Франческо, но он понимал, что ничем не может им помочь. А вот Хозяин может. Надо сказать, что не все рабы были достойны жалости: некоторые из них напоминали падальщиков, ждущих слабости соседа по темнице, чтобы добить и урвать что-то чужое. Самая большая несправедливость в том, что такие отбросы чаще всего выкупались Ксенопореей и попадали в Армии Мародеров, грабящих и насилующих. Так или иначе они погибали… либо как пушечное мясо, либо от собственной тупости в рядах попавших под гнев Некроманта. Но некоторые всё же выбивали себе билет в «лучшие ряды» и становились большими шишками при Ксенопорее.

Когда господин и его слуга добрались до золотисто-красного ортоптера, стилизованного под дракона, сквозь оживленную улицу, там их ждал помощник Омара и новая рабыня. Лорд Блэквелл славился своим высоким ростом и крепким телосложением, а, приблизившись к своей новой подопечной, он почувствовал себя великаном по сравнению с ней: она была чуть ниже среднего роста и при этом сутулилась, борясь со слабостью, которая одолевала её из-за потери крови. На её коже он заметил следы кнутов, ожогов, оков, прочих ран и ссадин. Пристальный взгляд её бездонных глаз устремлялся на нового Хозяина исподлобья и сквозил осторожностью. И всё же факт, что она смотрела в глаза, а не в пол поражал, хотя былая царственная осанка пропала, подрагивающие бледноватые руки обнимали поникшие плечи. Всё это выдавало накативший на девушку страх и неловкость, хотя Блэквелл допустил, что, скорее всего, она отличная актриса и отменно играет чужим разумом — это как минимум! Параллельно девушка явно следила за стражей, караулившей её со всех сторон.

Блэквелл поймал себя на мысли, что он пялится и фыркнул, отводя глаза от девушки, а она лишь хищно прищурилась, отмечая для себя какие-то детали. Он и сам почувствовал себя некомфортно от непривычки, что его кто-то изучает, ведь всегда это было лишь его прерогативой.

— Дай ей какую-нибудь одежду, — тихо указал он Франческо, — Мы заедем в Окс по пути домой, — и залез в ортоптер.

Слуга снял с себя плащ с капюшоном и накинул на неподвижную рабыню и проводил внутрь ортоптера.

Летательный аппарат Блэквелла был не очень большим и вмещал не больше десяти человек, поскольку был рассчитан на деловые полёты, а не на военные операции, но именно по этой причине выигрывал в скорости. О комфорте и говорить не стоило, ведь Лорд Блэквелл проводил в небе много времени и оборудовал ортоптер по высшему уровню.

Дорога была долгой, несмотря на то, что ортоптер летел очень высоко и с бешеной скоростью. Блэквелл скинул верхнюю мантию, под которой оказалась облегченная тонкая льняная рубаха и такие же брюки бежевого цвета, он закатал рукава и как всегда достал из внутреннего кармана небольшой блокнот в кожаном переплете, задумчиво делая какие-то пометки. Периодически он вырывал страницы из блокнота, сворачивал их и клал в конверт. Затем, он ставил печать, которая была на его кольце правого мизинца, а конверты… выбрасывал в окно один за другим. Девушка, увидев первое выброшенное в окно письмо, изумлённо подняла брови, но тут же стало будто безразличной и далее не выдавала удивления. Она безмолвно ловила малейшие детали её нового мира только лишь большими серыми глазами.

Новый мир, наперекор её воле, теперь вертелся вокруг её Хозяина, которого она предпочитала не рассматривать, но непредумышленно сделала несколько наблюдений. Он был строен, мускулист, со смугловатой кожей, почти шоколадного цвета довольно короткими волосами, торчащими в хаотичном порядке, обильной щетиной на лице и потрясающими зелеными глазами. Весь его типаж был тёплым, даже обжигающим, вопреки взгляду и поведению, отдающими холодом.

Девушка сидела с Франческо напротив и внимательно следила за всем происходящим. Видно было, что она нарочито держит себя в напряжении, чтобы не уснуть. Когда Блэквелл или Франческо меняли что-то в своей позе, она моментально напрягалась.

Так прошёл час. Полтора. Блэквелл наконец закрыл свой блокнот и взглянул на вновь напрягшуюся рабыню, которая видимо только пыталась уснуть.

— Я Лорд Винсент Александр Блэквелл, твой новый господин, о чём ты уже, наверно, догадалась. Можешь называть меня просто «хозяин». Как тебя зовут? — обратился к незнакомке он.

На её милом личике напряжение сменилось спокойствием и одна из русых, четко очерченных, бровей поднялась, будто в непонимании…

— Ты понимаешь сакрит? Или языки Ординариса? Английский? Французский, испанский… немецкий? — не мог не поинтересоваться «хозяин».

Она медленно кивнула как-то уж очень грациозно, слегка наклонив в бок голову, и ответила на сакрите:

— Алиса, — очень хрипло, как будто в горле все пересохло. Она немного прокашлялась, прикрыв рот рукой, и затем повторила уже чуть более уверенным голосом, — Моё имя Алиса, — её глаза хищно прищурились, — Но не та, что пошла за белым кроликом, мой должен быть чёрным, ведь это явно не страна чудес.

— Ты не из Сакраля? — спросил он и тут же понял, как странно это звучало бы для человека, который не имеет понятия о другом мире под названием «Сакраль», — Тогда иначе: откуда ты?

Девушка изучающе на него смотрела, совершенно игнорируя суть вопроса, Блэквеллу было не понятно о чём она думает, но догадывался, что ответы Алисы будут расплывчатыми.

— Не из Сакраля, — сказала она, укрепляя Хозяина в своей догадке.

С каждым словом её акцент исчезал, а Блэквелл сразу заметил, как она искусно подстраивается под обстоятельства.

— Тебе придётся многое узнать, чтобы выжить, — заключил он холодно.

— Тут есть королева, которая рубит головы с плеч?

— Есть Герцог, он же Суверен, — он выжидал её реакцию, но ничего не происходило, она молчала и смотрела в окно, пока, наконец не прошептала, подавляя зевание:

— Наследие по крови в мире, где у людей нет мозгов и морали. Не знаю, что такое Лимбо, но у меня свободы больше, чем у Герцога.

— Я — этот Герцог.

Алиса медленно перевела на него взгляд, в котором не было страха и удивления, Блэквелл понял, что она знала о его титуле, вопрос был лишь, с какого момента.

— А теперь спи. Сегодня тебе ничего не грозит, Алиса. — сказал он спокойным голосом, а в мыслях повторил «Алиса…».