Слушаем: Escala — Requiem for a Dream, Mary Shaw-Demosys — Indecisions (Original mix), London Music Works — Inception (Time).

Я в ужасе села в постели и взяла стакан с тумбочки. Налив в руку прохладной воды, я умыла лицо и хотела уже поставить стакан обратно на тумбочку, но красная свеча вдруг загорелось. В ступоре смотрю на горящий фитиль и не знаю радоваться или нет, потому что это было несколько не вовремя.

Не готова была сегодня встречаться с Хозяином, жутко устала, в голове был хаос, но главное… не могла быть с ним откровенна, потому что за десять минут до выезда в Финилон-Каас, я закончила работу над кристаллом для Алекса Вуарно, который была готова отправить, но не знала, как. Чувствую угрызения совести за свою тайную деятельность.

А Хозяин это почувствует.

Молчи, Алиса. Обдумай сначала ситуацию, пусть в голове всё уляжется, иначе большая вероятность сделать всё только хуже.

Я умылась, взбила волосы, пощипала свои щёки, чтобы вид был не таким блёклым, и надела лёгкое платье, которое напоминало халат. Расклешённые рукава, никакого корсета, хотя грудь поднимает здорово, а в остальном по фигуре и спереди шнуровка. Я надеваю его всякий раз на уроки шахматной игры.

Открываю дверь игровой комнаты, и в нос ударяет запах алкоголя.

Пьян. Плохой знак, но в этом случае он вряд ли будет лезть мне в голову. Делаю реверанс и смотрю в его лицо в поисках ответов, но вижу лишь в его глазах… злость. Он напомнил мне тигра на цепи, который выжидает нужного момента, чтобы вцепиться в глотку жертве, а я… я зашла в эту клетку по доброй воле.

Он конечно же встал в присутствии женщины, хоть я и его раба. Приличия! Одет в боевую одежду, но как всегда никаких лат, ведь ему не нужна броня — это же Блэквелл. Не вижу меча, но кинжал в ножнах заправлен за пояс, где рядом висит его любимый хлыст.

Хлыст — это плохой знак.

На его лбу снова испарина, он не бережёт себя, и так много пьёт! Идиотских усов в стиле оперативника советской милиции прямиком из сериала «Улицы разбитых фонарей» в помине нет, что не может не радовать. Хочу промокнуть его лоб платком и поцеловать как в нашу первую встречу здесь, но, боюсь, что в этот раз это будет неуместным.

Герцог вертит в своих ловких пальцах шахматную фигурку и это…

Белый ферзь.

Дверь за мной закрылась от искры королевского изумруда ла левой руке Хозяина и теперь мне действительно жутко.

На полу перед диваном стоит кое-что, чего раньше не было: картонный пакет, в котором явно что-то есть и рядом часы, всё ясно, у нас…

— …Блиц! — опередил мои мысли Герцог, который, несмотря на опьянение, вполне владел собой, и снова отвечал на мой немой вопрос, — И пусть тебя не смущает, что я немного выпил, это всего на всего даст тебе маленькую фору.

Дожидается, когда я сяду и садится сам. Как же я не заметила глиняную бутылку рома на полу за диваном? Думаю, она ещё полная, потому что осколки другой такой бутылки рассыпаны вдоль стены за моей спиной.

— Сегодня настоящий шахматный поединок, — проговаривает он каждое слово очень чётко.

— Вы сказали… блиц. В прошлый раз на партию потребовалось полтора часа.

— В прошлый раз у нас должен был получиться рапид, но ты вышла за рамки времени. Сегодня задание другое, — он делает паузу, пока у меня перехватывает дыхание от ужаса моей дрянной подготовки.

Блиц — это поединок в пятнадцать минут… пятнадцать! Всего какая-то четверть часа, это же нереально! Я не знаток каких-то замысловатых шахматных схем, а абсолютный дилетант! И раньше шансов не было, а теперь…

— Думал о твоей нерешительности, — как будто снова читает мои мысли, — Знаешь, что я понял? — смотрит так пытливо и леденяще, что мне некомфортно, — У тебя недостаточно мотивации. В этот раз, всё будет иначе, у нас будут ставки.

— Но мне…

— Заткнись, — ждёт подчинения и добивается своего. Он до крайности резок и слова просто застревают в моём горле. Знаю себя: с этой минуты я буду молчать, потому что теперь мне жутко обидно. Не хочу говорить с ним, — Несмотря на кошмарную обстановку вокруг, мне нравится этот диван, и, если ты проиграешь, то… сама знаешь. Правила такие: по исходу пятнадцать минут выигрывает тот, кто ставит мат, либо у кого действующих фигур больше.

Да, меня тянет к Хозяину незримой связью, постоянно думаю о нём и меня съедает желание оказаться с ним, но… не хочу, чтобы он смотрел на меня как на мясо. Он полон агрессии, злости и расчёта, и меня мутит, как представлю, что он прикасался ко мне в этом неприятном контексте. Инстинктивно отползаю назад и поджимаю колени к себе, потому что понимаю, что… у меня нет выбора.

А он кладёт руку на хлыст, что висит на его поясе. Плохой, очень плохой знак!

Его правая рука тянется к часам и заводят будильник на 03:50, выделяя на партию ровно пятнадцать минут.

— Тик-так, Алиса, тик-так!

Ну никак он не похож на белого кролика с карманными часами, хоть убей! Я делаю ход пешкой и жду его ответный ход. Проходит семь минут и за это время я потеряла уже восемь фигур, а он только три. Через две минуты я ещё завладела тремя, но потеряла второго коня. Нагнетая обстановку, он встаёт и ходит по комнате, распивая ром, играет он, не глядя с помощью телекинеза, а в это время начинаю паниковать.

Тяну руку к слону, чтобы сдвинуть, но тут слышу прямо над ухом:

— Подумай хорошенько.

Моя рука зависает в воздухе и меня словно парализует. Не могу думать, не могу оценить обстановку, я вдруг забыла, что за фигуры передо мной, как они ходят.

— Я… я…

— Вижу.

Он без церемоний хватает меня за руку и выдёргивает с дивана, бросая в стену. Ударяюсь спиной, а в ступни впиваются осколки глиняной бутылки. Блэквелл вытаскивает хлыст и бьёт им в двадцати сантиметрах от моей щеки, а я чувствую сотрясение воздуха совсем рядом, но молчу, потому что он ждёт лишь слова, чтобы сорваться с цепи.

— Ну же… — требовательно говорит он, и в его лице свирепый зверь, жаждущий воли, — За пределами этой комнаты ждать твоего хода не будут! Долго думаешь — теряешь ход, необдуманно ходишь — теряешь фигуры! Ждать тебя, соблюдать правила, жалеть — ничего этого не будет, Алиса, тебя съедят, а хуже того: всех, кем ты дорожишь.

— Вы игрок, а не я. Я — фигура.

— Представь, что меня нет! НЕТ МЕНЯ!

Его нет? Нет-нет-нет, это слишком свежо в моей памяти, я не хочу вспоминать… как он висел трупом в цепях под шатром весь синевато-белый от потери крови, как не дышал почти, как… боже.

Хочу заплакать, но никто не должен видеть. Кошусь на часы, а осталось лишь две минуты.

Я стою у стены и судорожно хватаю воздух ртом.

Его не может не быть, так нельзя, ведь меня тоже не будет. Я отвергаю тот мир, где нет Винсента Блэквелла, такой мир мне не нужен.

Мозг начал судорожно искать варианты, и голова разрывалась от того потока, что хлынул на меня с адреналином:

— Ваш ход, — говорю я очень тихо и снова рядом удар хлыста. Сто секунд мы играли, не смотря на доску, лишь усилием мысли и с каждым ходом хлыст бил ко мне всё ближе. Хозяин смотрел мне в глаза всё так же яростно, пил ром и бил, пока…

Звук будильника разрезал воздух так же, как до этого делал хлыст.

Большой глоток из бутылки и тяжёлый взгляд Хозяина, знаменующий мой приговор:

— Ну вот и всё.

— Не всё, — меня подводит голос.

— Время вышло, Алиса.

— Пат, Милорд.

Он резко оглянулся на доску и снова посмотрел на меня уже с улыбкой. Молчал и разглядывал, опуская взгляд всё ниже и ниже.

У меня всегда странная реакция на стресс. Выброс адреналина делает из меня машину, я могу делать невозможное в короткий срок, но потом…

Жутко дрожу. Вся.

Хозяин идёт ко мне и подносит бутылку к моим губам, в горло сочится обжигающий напиток, который как нельзя кстати.

Нет больше злости, нет больше угрозы на удивительно мужественном лице моего Хозяина. Он трёт свой обросший подбородок ладонью и тихо говорит мне:

— Зря ты пришла босиком, теперь все ноги изодраны в мясо.

Берёт меня на руки очень осторожно и несёт на диван, а я резко вцепилась в него и начала вырываться, потому что увидела шахматную доску, на которой две чёрных фигуры и одна белая. Да, я объявила пат, но его фигур всё равно больше, а значит, по условиям нашего блица, он всё-таки выиграл.

Я — Примаг, как и он, но моих сил недостаточно, чтобы противостоять ему — он это знает. Садит на диван и садится передо мной на колени на пол, берёт мои ступни и вытаскивает телекинезом осколки. Ром обжигает мои порезы, но я всё так же молчу, хоть и больно.

Вижу прежнего Хозяина: сосредоточенного и серьёзного. Он всецело погружён в процесс лечения моих ног, а я слежу лишь за ним. Когда он закончил, то поднял глаза и нахмурился:

— Ты теперь не будешь со мной говорить? — молчу, Хозяин садится со мной совсем рядом, — Так нужно было, ты это понимаешь? У меня очень мало времени, чтобы научить тебя.

Мало времени! МАЛО ВРЕМЕНИ!?

— У Корфа на партию было семь грёбанных лет, а у меня пятадцать минут! Да он умел играть ещё в утробе матери!

Ох и зря же я обратилась к такому приёму! Нельзя было вообще эту тему поднимать, это переход на личности, это… низко.

Изумрудные глаза блеснули сталью и губы Хозяина сжались, что явно не предрекало ничего для меня хорошего:

— Корф, значит, — его рука небрежно коснулась моего медальона, — Мило беседуете!

Отвернулся.

— У тебя плотину сорвало после Франции? Я всё понять могу: бешенный темп постижения магии и гормоны, но… — резко встал и сделал большой глоток из бутылки.

— Ничего не было, Милорд.

— КОНЕЧНО НЕ БЫЛО, Я ЖЕ ЗАПРЕТИЛ! — бутылка полетела в стену за моей спиной и осколки вместе с брызгами рома наполнила уже всю комнату.

Теперь отвернулась я в надежде найти укрытие. Не от осколков, а от него. Моя кровь уже запачкала диван, но вряд ли кто будет переживать из-за старого ветхого дивана в жуткой комнатушке без окон.

Что дальше?

Дальше он снова сел рядом и положил мои ноги себе на колени, пачкая теперь и свои брюки. Его голос снова зазвучал успокаивающе и знакомо:

— Я пьян. Не стоило приходить к тебе таким. — приближается к моему уху, и я замираю, — Прости.

Поворачиваюсь к нему лицом и жду. Слова всё ещё стоят в горле.

Вспыльчив и непредсказуем — такой он. Вот сейчас он берёт из своего пакета какую-то баночку и серебряную ложку, открывает её, и я понимаю, что это что-то вроде варенья. Он съедает ложку этого джема и вдруг немного улыбается.

Сказать, что это странно, значит очень недооценить ситуацию, потому что я почти в таком шоке от увиденного, как и от блица. Он приближается и снова зачерпывает джем ложкой, протягивает мне:

— Я не жадный. Открой ротик, будь хорошей девочкой.

Он пихает мне в рот ложку, и я не сопротивляюсь. Честно говоря, в этот миг в очередной раз у меня преобладали похотливые мыслишки, которые и так слишком навязчиво оккупируют мою голову всякий раз, когда Хозяин появляется рядом. Говорили добрые люди: никогда не смотри в глаза мужчине, когда засовываешь что-то в рот. Я проигнорировала этот совет, послушав зов тела, и ничего удивительного, что ложка, которую держал Герцог, сначала очень осторожно коснулась моих приоткрытых губ, а потом осторожно проскользнула в полость рта. Он сам немного открыл губы и смотрел то мне в глаза, то на мой рот. Он облизнул свои губы, и его глаза почернели, взгляд стал… ох!

Зря, Алиса, ой зря! Не играй с огнём, глупая девчонка! Я ведь только что сопротивлялась тому, чтобы он мной воспользовался? Буквально несколько минут назад в моей голове были трезвые и совершенно адекватные мысли о том, что лучше сдохнуть, чем послушать зов природы.

Эти мысли пронеслись за долю секунды в моей голове и напрочь исчезли, когда вкусовые рецепторы распробовали самый в мире вкусный абрикосовый джем! Видимо на моём лице отразилась какая-то доля сдержанного восторга, который меня распирал, потому что Хозяина озарила улыбка, за которую я готова убить. То улыбался самый удивительный мужчина с хриплым низким голосом:

— Круто, да?

— Ох и жаргон у вас у аристократов!

— Да ладно, не будь ханжой!

— Вкус какой-то знакомый… — хмурюсь я, взламывая сейф со своими воспоминаниями, но я сама его закрыла, поэтому тщетно искать ключи. Если я хочу что-то спрятать, то вряд кто найдёт.

— Это абрикосы.

— Это понятно, я про джем в целом. Где такой взять?

— Там, где взял, уже нет, — он снова протягивает мне ложку, и я съедаю, а потом он делает тоже самое и улыбается.

Есть в этом что-то интимное. Одна ложка, общая банка с джемом. Близость, пустая комната. Он и я. Мы.

Мы съели по две ложки и маленькая баночка, помнящая себя банкой для детского питания, опустела. Я внезапно почувствовала себя немного иначе, теплее, нужнее, безопаснее… дело конечно было не в еде, и на удивление не в Хозяине, а…

— Что? — спросил он.

— Ощущение странное. Дежавю…

Он лишь смотрел на меня уже надев маску непроницаемого Императора Вселенной.

— Я засчитаю ничью, — говорит он, и я снова обретаю в нём моего Винсента Блэквелла, такого блистательного и благородного. Я хочу податься вперёд, чтобы упасть в его объятия, но вместо этого откидываюсь назад на спинку дивана, а он делает тоже самое. Мы просто сидим в тишине, пока он не нарушает её, — Хотя у меня две фигуры, а у тебя одна… — он мурчит уже с немного хамоватой интонацией и у меня вырывается смешок, который сбрасывает немного отравляющего кровь адреналина, — Женщина, по сценарию ты должна реветь навзрыд, а ты смеёшься!

— Немного бесит, да? — наконец-то мой голос полностью вернулся ко мне и звучит так, как надо.

Только ответ он не дал, лишь смотрел на меня мутными глазами:

— И всё же у тебя две фигуры, — повторяет он, — Я могу позволить себе маленький трофей. Я пьяный и попробуй только мне отказать!

— Можно подумать, что, будь вы трезвым, всё было бы иначе…

Голову наполнил туман, а маленькая гордая недотрога Алиса кричала уже не полноправно, а лишь далёким эхом и что-то совсем невнятное, пока совсем не заткнулась. А Лорд Блэквелл смотря в мои глаза с прежней проницательностью.

— Хотя… хватит с тебя стрессов на сегодня. Отложим на потом.

Что? А ну немедленно целуй меня, дьявольский провокатор! Но он явно не рассчитывал делать так, как нужно мне, и тут не хватало лишь одной фразы «Я так решил», чтобы окончательно низвергнуть меня в пучину того не вышедшего из крови адреналина, что сейчас отравлял мой организм и делал раздражительной.

— Я бы не ударил тебя, Алиса, — вместо всего прочего говорит он и я всплываю из океана своей злости, как поплавок, — Ты должна верить мне.

— Верю. У меня как бы выбора-то и нет…

— Верно…

Слабая улыбка на его лице щёлкнула мой маленький переключатель внутри. Магия пошла по венам совсем иначе, и я почувствовала, как быстро затягиваются раны на ногах. Ступни даже зачесались, но я терпела и завороженно смотрела в глаза моего Герцога.

— Я отнесу тебя в кровать, а ты не бойся, я уйду, — тут он странно нахмурился, — Ушёл бы, даже если бы какая-то свинья не ломилась в Сакраль так истерично.

Надо полагать, что постоянный контроль границ не только Эклекеи, но и целого Сакраля — задачка утомительная, и Хозяину явно это не нравилось. В мир магии кто-то пытался попасть и делал это настойчиво, а он почему-то не пускал.

— Нелегал? — спросила я.

— Да нет, — зловеще улыбнулся он, — Эта встреча назначена, но никто не говорил, что я впущу этого кретина так легко. Пусть помучается ещё пару минут, пока я не доставил тебя в комнату.

В его прикосновении было что-то бережное. Он осторожно поднял меня на руки, а я не удержала порыв прижаться к его горячей груди. Стало неловко, но не отпрянула, а прикрыла глаза, утыкаясь носом.

Он сделал так, как обещал, и, посадив меня на кровать, задул красную свечу со словами:

— Ты сдала экзамен, а теперь отдыхай. Свеча больше не загорится.

Ушёл, а свет в лампах замерцал от моей внутренней тоски, ведь я так хотела, чтобы свеча всегда горела.

Не хочу спать, хочу ви ски.