Poets of the fall — Sleep, Sugar…

Была сильная гроза в Мордвине этой ночью. Герцог долго скитался по замку, не находя себе места. Девушка не просто ненавидела его, она вообще закрылась от всех, даже Артемиса избегала, Дрейк докладывал, что за две недели, она всего раз говорила с ним, вообще не спала и каждый час заряжалась энергией.

— Риордан, есть время? — спросил Блэквелл, зная, что время у Артемиса есть.

— О, теперь ты пришёл ко мне? Хочешь излить душу?

— Нет. Предложение есть.

— Слушаю.

— Верни Алису. За это я дам тебе что угодно, кроме Мордвина: место в Совете, замок, титул, деньги, рабов…

— Надо же, опомнился! И как я это сделаю? Я пробовал, она чуть не убила меня, до неё не достучаться! — в отчаянии говорил Артемис, — Она твёрдо что-то решила, а мы оба знаем, что это значит!

Блэквелл был в отчаянии и был готов на всё, чтобы Алиса передумала:

— Как думаешь, что ей нужно?

— О… — загадочно произнёс Артемис, — Ей нужен человек, который будет любить её больше всего на свете, а она его.

— Но ты ведь не тот человек.

— Мы любим друг друга, но это не та любовь, Блэквелл, — Риордан был суров и задумчив, — Я ей помочь не смогу уже. Хотел бы… но это не в моих силах. Я теряю её… и это ужасно больно. Ты меня понимаешь? — как-то странно спросил он и пристально посмотрел в изумрудные глаза.

— Через слово… — неуверенно ответил Блэквелл, — Послушай, для меня задача № 1 это вернуть её домой. Если у тебя будут идеи, то преодолей свою неприязнь и бегом ко мне, ладно? Я сделаю всё.

— Всё?

— Вопрос с подвохом? Выражайся ясней.

— Ты бы смог сделать её счастливой?

— Не знаю… пока не получалось.

— А дать ей свободу? Отпустить, смог бы?

Блэквелл много раз задавал себе этот вопрос, но сейчас вдруг понял: да, смог бы, если это действительно то, что ей нужно. Но в момент, когда она бы ушла, он бы перестал держаться за жизнь, и магия бы снесла все преграды. Он готов был отдать свою жизнь, чтобы Алиса была счастлива.

Артемис смотрел внимательно и едва заметно улыбнулся:

— Ты знаешь… может я идиот, верящий в невозможное, но надежда ещё есть. Ты ведь маг огня, может, ты растопишь тот лёд, которым она покрывается? Раньше ведь ты справлялся, когда у неё были истерики. Ей нужен муж, будь им.

Осталось только самому появиться и убедиться, что остроумие не покидает девушку, как бы далеко её мысли не уходили. Появившись в Форте Браска, Блэквелл убедился, что девушка хочет быть одна, это она сказала искренне. И тогда Винсент покинул её, а это было нелегко, учитывая тепло её тела, запах её волос и грусть в глазах. И вот Герцог остался один, мысли одолевали его, грусть от расставания со смыслом его жизни, с мостиком от его благоразумия до безрассудства, грызла душу громадной крысой.

Он мог увидеть её в ближайшее время только раз, когда она приедет, чтобы покинуть его. Возможно позже они встретятся однажды, но всё равно это был конец.

Ноги вели Блэквелла к единственному месту, где сейчас он надеялся найти поддержку: в каминный зал, к портрету отца. Двери каминного зала тихо открылись, и он пошёл в темноте к портрету по пути бормоча:

— Слушай, а ведь она права, я такой долбоёб в тебя! Я думал ты — рыцарь в сияющих доспехах, а ты такой же! Жене изменял, брак по расчёту, сыном не занимался, отдал его на воспитания чертям из преисподней, этим Вон Райнам! А хлеще того, ты знал, что за проблемы будут у меня, но ничего мне не сказал, не предостерёг от ошибок! Я же демона создал собственными руками, папа! Она через пару недель совсем потеряет человечность, если доживёт. И что ты сделал? Ты только посодействовал, чтобы её родители встретились, полюбили друг друга и родили маленького ангелочка с силой настолько большой, что она просто не сможет нести это бремя. Ты запутал мою жизнь настолько, что я сломал жизнь себе, другим людям, а самое главное — ей. Этому вашему с мамой «ключу» от смерти Верховных магов-демонов. Ты ведь знал, что она станет для меня смыслом жизни, знал и позволил этому произойти! Мама… не знаю её, но тоже лепту внесла. Вы ебучие стратеги! Чего добились? Оба на том свете по вине своих детей…

Винсент Блэквелл громким шёпотом доказывал что-то портрету своего отца. Огонь в камине полыхал, как и чувства в душе Верховного мага.

— Я люблю тебя, пап, такого какой ты есть. Но лучше бы ты был со мной откровенен…

Он развернулся и пошёл к себе в спальню.

Не зажигая свет, он сбросил одежду и упал на кровать. Небо сотрясалось раскатами грома и освещалось от проходящей сквозь облака энергии.

Винсент почувствовал движение энергии в комнате, которая двигалась к нему. Алиса появилась рядом с кроватью. Она содрогалась и растирала себя руками, её зубы стучали от холода, а белков глаз было не видно за чернотой демонической сущности:

— Я не могу… согреться, — тихо сказала девушка.

— Квин? — позвал он и она кивнула, — Иди ко мне, — сказал он спокойно и раскрыл навстречу руки, — Ну же, не бойся, я просто тебя согрею.

Она снова кивнула, стуча зубами и легла на кровать, подползая ближе к мужу:

— Но я… не Алиса.

— Ты — Алиса. Та её бесчеловечная часть, что всегда будет жить, — он грустно улыбнулся и поцеловал её в лоб, — Моя маленькая искорка.

Квин отстранилась и хмуро на него посмотрела жутковатыми глазами:

— Ты меня принимаешь. — констатировала факт она, — Ничего не требуешь, ничего не просишь.

— Ты здесь — это главное.

— Феликс говорил так же.

— Ты проявлялась в маме?

Она отрицательно закачала головой:

— Это убило бы её, ведь её тело не имело ничего общего с Элементалями. Но… иногда, когда Эва погружалась в мысли, Феликс чувствовал меня и говорил со мной, а не с ней.

— Что говорил?

И тогда Квин замялась и закусила губу:

— Чтобы я потерпела. Что ещё не время.

— Время для чего?

— Для меня.

— Для Алисы? — осторожно сказал Винсент, — То есть папа действительно знал тебя.

— После смерти Эвы, он выходил в бурю на улицу и разговаривал с грозой.

— Ты это слышала?

— Далёким эхом, но слышала, ведь я — энергия. Мне хотелось сделать его боль хотя бы чуточку меньше, но… его муки… — лицо Квин искривила гримаса горя, — Он не заслужил такого, он был таким честным, таким чутким. Любил Эву, но меня он баловал, будто ребёнка. И, когда я, наконец, родилась… — она усмехнулась, — Мой день рождения никто ни разу не праздновал в Мордвине, кроме Феликса. Только он не остановился на этом и каждый год…

— Да! — улыбнулся Блэквелл, — Он, между прочим, мой день рождения так не праздновал, да и Элайджу как-то более сдержано поздравлял. Ох, Алиса… — тяжело вздохнул Блэквелл и закрыл глаза ладонью.

— Что!?

— Я был прав про раздвоение личности. Ты — не простая Алиса и стихийная Квин. Всё ты — стихия. Реальная стихия… с реальной памятью о прошлых воплощениях. Понятно, почему ты так быстро постигала магию, до этого выжидая момент…

— И что плохого? — она сладко зевнула, будто все эти вещи были очевидными.

— Легенда про Элементалей. Стихии воплощались в магах, чтобы чувствовать, но сами стихии этого делать не могут.

— В целом… ты прав, но основного тебе не понять.

— Чего?

— Что тепло всё же уходит… — загадочно сказала она и прижалась крепче, — Будь я просто стихией из плоти и крови, то сразу была бы демоном.

— Очень милым и вместе с тем очень кровожадным, — улыбнулся Винсент.

— …С потерей человечности не остаётся ничего милого. Вся эта гниль, отторжение и прочее… но мне нравится быть милой, я умею быть человеком, училась этому у каждого из своих воплощений, которые не выпускали меня. Но теперь холодно, — она снова зевнула.

— Какое совпадение, что твой муж Маг Огня, — улыбнулся он ей в темноте и крепче обнял, накрывая одеялом, — Прости меня, ладно?

— За что?

— За всё. За Лимбо, за свадьбу… — он перешёл на шёпот, — …За любовь. Ты говорила, что моя боль будет соизмерима с моей силой, но и любовь такая же необъятная. Ты даришь мне счастье, такое, о котором хочется кричать на весь мир, вести себя как идиот, — он говорил с придыханием, а сердце его билось учащённо. Жена, лежащая в его объятьях и это слышала, смотря серьёзно демоническими глазами, — Я очень хотел бы, чтобы ты дала мне шанс показать моё чувство, ведь… я бы подарил тебе весь мир, всё, что ты бы попросила, милая.

— Всё уже решено, и это решение Алисы. Пыталась её убедить неоднократно, но она такая упрямая.

Он перебирал пряди её светлых волос и целовал в макушку, слушая биение её сердца, которое сначала было явно ускоренным, но постепенно успокаивалось.

— Дай мне пару месяцев счастья. Прошу… это сделка! Я отдам свою жизнь за тебя, ты будешь жить дальше, будешь Герцогиней, будешь распоряжаться своей свободой как захочешь, будешь воспитывать сына, а я… без моей Алисы мне жизнь всё равно не нужна.

Он почувствовал изменение в её лице и заглянул в её глаза с интересом. Она улыбалась:

— Вообще-то это хорошая идея.

— Что?

— Мир без тебя. Это ведь… хороший стимул полноценно жить дальше!

Сказанное было зловещим и ранящим, отчего грудь Блэквелла сковало ледяными цепями отчаяния. Супруги лежали и думали каждый о своём: Герцогиня зловеще улыбалась, а Герцог смотрел в потолок слезящимися глазами.

— Ты будешь сегодня спать дома? — надрывно спросил он через несколько минут, но она не ответила, потому что уже спала.