Звук: NickMurray — Phenomenon.

Невольничий рынок, Мокпорк, 24 сентября 2012.

В воздухе было напряжение, но не то чисто гипотетическое, а самое, что ни на есть ощутимое. Ветер резал пространство нещадно, не понимая причин внезапной бури, но на двигалась к спящему вулкану с моря прямо к Мокпорку, принося странную атмосферу чего-то необъяснимого даже по меркам Сакраля.

А потом пространство сжалось до критической точки, и резко взорвалось с шумом грозы, которая сотрясла и небо и землю своими вспышками и грохотом. Это было то самое перемещение Квинтэссенции на призыв Убуда, но свидетелей тому не было. Никто не видел, как Алиса упала в воду недалеко от берега засушливого Мокпорка, рыбаки которого устраивали набеги на другие посёлки за отсутствием питьевой воды и еды. Этот город на самом деле славился единственным: рынком рабов, который приносил большие деньги в казну Омара Халифы.

А потом моральные уроды, что искали в сетях рыбу увидели на берегу девушку без сознания и сдали за 10 драхм Халифе, который умел торговаться лучше всех в Сакрале. Алису кинули в гарем, где она и очнулась, но там её ждала потасовка, в которой девушка инстинктивно защищалась. Уже через день она висела на солнцепёке на цепях, избиваемая кнутами за плохое поведение, потом одиночная камера, куда по неосторожности пробрался один из стражей, чтобы воспользоваться хорошеньким ослабшим телом, истекающим кровью.

А она сидела и тряслась от любого шороха, боясь произнести хоть слово. Задушив цепью своих кандалов пожилого охранника, она не вскрикнула и даже не всхлипнула, хотя зрелище мёртвого человека, десять часов пролежавшего в её темнице и поедаемого крысами, вызывало у неё ужас и тошноту, только обморок она себе позволить не могла.

А крысы с жадностью объедали толстое сальное тело рыхлого мужчины, вгоняя Алису в тихую истерику. Она сидела, забившись в угол, её трясло от напряжения и страха, а слёзы градом падали на её щёки.

— Без паники… — очень тихо убеждала она себя, — Рано или поздно, это всё закончится.

Но это не заканчивалось. С каждым днём становилось всё хуже. За охранником пришла следующая смена, которая одарила Алису ещё порцией плетей на незажившие язвы, а потом снова и снова. Пока она не превратилась зверя, отгораживая от эмоций.

А потом она перестала чувствовать, перестала помнить, перестала тешить себя ложными надеждами на помощь, но помощь пришла…

… Львиной походкой, взирая искрящимися на солнце изумрудами. И с каждой минутой, которую Алиса проводила вблизи своего спасителя, она любила жизнь всё больше лишь за то, что заставляло её сердце разгоняться, а душу трепетать.

Невольничий рынок, Мокпорк, 2013 год.

Артемис пробирался сквозь горящие обломки по затвердевшей лаве, вдоль рынка Омара Халифы. По пути он видел не самые лицеприятные картины, ведь под лавой был похоронен целый город, торгующий жизнями, и хоть это ремесло было отвратительным, но всё же предсмертные муки были слишком ужасны даже для таких людей.

— Не жалей их, — спокойно сказал Винсент Артемису, стоя у подземелий для рабов, — Не жалей тех, кто был мёртв при жизни.

— Вот знаешь, звучит конечно философски, но катастрофа унесла по первичным подсчётам три с половиной тысячи жизней. Не хочу оправдывать деятельность этих убогих людишек, но нам сейчас каждая душа важна.

— Те, кто был достоин жить дальше — спаслись в пещерах, не ссы, — покрутил пальцем у виска раздражённый Винсент, — Я же не идиот хоронить заживо целую провинцию?

— Оу… — улыбнулся Риордан глупо, — А я думал, что у тебя крыша поехала.

Винсент лишь повернулся к решёткам и снова задумался, только Артемис стоял позади, не желая уходить, и то и дело обречённо сопел, хрустел костяшками и громко переступал с ноги на ногу.

— Ты долго будешь меня нервировать? — не выдержал Блэквелл, — Я очень близок к тому, чтобы тебя побить.

— А что мы, собственно, тут стоим? Домой надо.

А Блэквелл лишь открыл решётку и зашёл внутрь, осматривая темницы, погрязшие в пепле и саже. Он задумчиво ходил по длинным коридорам, а Артемис ходил за ним попятам, пока они не остановились у тюрьмы, украшенной рунами. Там было самое скудное освещение, самые зверские условия, но лава не дошла до решётки, оставляя только эту камеру нетронутой.

— Тут я впервые увидел Алису, — Блэквелл сказал это тихо и немного сгорбился, а руки положил в карманы, — Пришёл сюда ни с чем, а ушёл со всем миром в руках.

— Снова философия? — пытался пошутить Артемис, но отклика не нашёл, — Жуткая конура. Только ведь не место красит человека, верно?

Эта реплика вызвала полуулыбку на лице Блэквелла, и он заговорил:

— Когда я привёз её в Мордвин, то уехал сразу же. Хотел почистить мозги от мыслей о ней, но, как это не было бы глупо, вернулся сюда к Омару Халифа. Сначала инкогнито, потом уже нормально.

— Зачем? Что ты здесь забыл?

— Информацию. Я ведь не идиот: сразу понял, что передо мной особенный маг, но хуже было то, что было в её глазах… я не знал тогда насколько сильная она личность, но уже тогда меня удивил её взгляд: она была не просто «не от мира сего», это… вселенская тоска. Да! Тоска такая, как будто её ничего не удивляет, но тем не менее, она была испуганна. Казалась такой отважной, но её изнутри бил страх, хоть она бы никогда в этом не созналась… «Созналась», — хмыкнул он, — Она ведь ни слова от страха не говорила. Её считали немой на рынке. Когда она попала в Сакраль, на неё свалился целый новый мир, говорящий на другом языке, ведущий другой образ жизни и этот мир был напичкан магией, что было Алисе не привычно. Этот мир был к ней агрессивен. Когда я нашёл её, на ней были жуткие шрамы, а сама она была… потерянной. Уже потом я узнал, как ужасно с ней обращались, сколько раз пытались изнасиловать, кормили крысами и объедками, она боялась спать… ведь в её камере были насекомые и мыши, которые ползали по ней, а ведь она так этого боится. Боится прикосновений, боится червей, а всё это было тогда в течении месяца.

Артемис побледнел во время рассказа и обвёл взглядом камеру уже совсем иначе, останавливаясь на каждой детали, в надежде найти какие-то следы Алисы, но тщетно.

— Она вскользь говорила, что было жутко, но я и вообразить не мог насколько… — прошептал он.

— Потому что она не любит выглядеть слабой. В побеге от своих страхов, она развила в себе силу, которая спала глубоким сном, словно потухший вулкан. Алиса не могла справиться со всем, ведь она даже не понимала, что ей говорят… — он тяжело вздохнул и вытащил сигару из кармана, — Помочь было некому, а изнутри её начала раздирать сила, которую было бесполезно контролировать. Тогда и пошли первые симптомы… потеря памяти, подозрительность, жестокость. Она спрятала саму себя в недрах своего мозга, ведь, как ты знаешь, Квин прекрасно помнила жизнь Алисы, но Лис… сама не давала воспоминаниям вылезти наружу. Это защитило её прошлое, но она потеряла себя, забыла кем является. — он замолчал и закрыл глаза, рисуя образ любимой в голове, — Казалась такой невозмутимой, хладнокровной и чуждой к сильному чувству, лишь потому что спрятала свою необъятную человечность и такую ранимую душу подальше от чужих глаз.

— Винс, — отрицательно покачал головой Артемис, — Алиса, может, и не помнила фактов своей жизни, но она прекрасно понимала кто она. Только вот Квин… помнила такие вещи, которых Алиса знать просто не могла: про Вон Райнов, про то, что было сотни лет назад.

— И она не врала, всё это действительно было, но… девочка, которая родилась 24 года назад была стихией с самого начала, дремлющей стихий, Артемис, в теле человека. У энергии есть память, Арти, и Алиса всё это почему-то помнила, просто прятала. Тебя не пугали случаи, когда она выдавала информацию, которая была вопиюще-неожиданной и сшибающей с ног? Про кристаллы, к примеру, про… энергетические купол, про дистанционную магию! Она понимала энергию так, как никто, потому что она и была энергией. Она научила меня покорять все стихии, и говорила от лица магии. Это было так просто, но каждое слово было… наполнено смыслом. Никогда не имея дело с сигилами, она рисовала их по памяти, знала каноны заклинаний, изобретая всё новые — всё это могло быть лишь истинным пониманием смысла магии. Алиса вытеснила из своей памяти травмирующие воспоминания, никто ей не помогал, никто не защищал, и тогда появилась Квин, целью которой стало защищать Лис. Вспомни момент, когда Архимагия захватила Алису! Квин ела по часам, обрабатывала царапины, надевала обувь, когда шла по камням. Она берегла Алису даже от мелочей.

— Помню…

— Она начала воспринимать происходящее с ней так, словно это происходит не с ней. Попытки убийства, изнасилования, предательство и прочее — она воспринимала это слишком спокойно, но, когда ей было слишком больно, появлялась Квин, чтобы уберечь мою ранимую девочку.

— Когда ты всё это понял?

— Слишком поздно, ведь Квин вылезла в том виде, в котором мы её с тобой знаем, лишь когда Алису уже захлестнула сила. — он замолчал и закрыл глаза, — Она воздвигла зеркало. Это символично, может даже с точки зрения магии, это было каким-то заклинанием или изобретением Квин — теперь уже сложно сказать. Зеркало ограничивало силу, приводило её мысли в порядок. Я был в её сознании, видел ту пустоту, которая окружала Алису, видел и зеркало и Квин… уже было поздно, когда я понял, что пустота вокруг — это то, как ощущает себя Лис. Не было воспоминаний, никого вокруг, ни единой души. Только зеркало… — он перешёл на шёпот и нахмурился, — Такое старое, массивное, но очень изящное, в золочёной резной раме, как будто над каждой деталью рамы работал гений резьбы. Лис стояла перед ним и смотрела на Квин, а та любовно гладила раму.

— При чём здесь зеркало? — искренне негодовал Арти, — Не пойму.

— Не знаю… — прозвучало честно, — Но оно очень важно именно для той части Алисы, которое мы называем Квин. Вообрази, Арти, из всего сущего на земле, вместо тебя и меня, вместо её родителей, вместо бесчисленного разнообразия любимых ею предметов и мест, она выбрала именно зеркало. Почему?

— Может просто так?

— Может… но Квин в отражении совсем не считала это зеркало спонтанной частью своей маленькой темницы. — он нервно дёрнул головой, — Главной и единственно важной моей задачей было беречь её, а я не сберёг.

— Я был с ней с момента появления в Сакрале, Винс, — вздохнул Артемис, — Я не видел раздвоения личности или то, что видел ты, ведь вы друг друга чувствовали намного сильнее, но… — он сделал паузу и положил руку на плечо другу, — Она экстерном окончила Варэй, чтобы взять лошадь и в метель примчаться к тебе на собрание. Просто, чтобы тебя увидеть.

Винсент развернулся мгновенно и посмотрел наивными глазами, полными удивления:

— Правда?

— Она делала так множество раз. Когда ей было плохо, она всегда шла к тебе…

— Только я не помогал.

— Помогал. С тобой она не сходила с ума, она любила тебя всем сердцем и ради тебя держалась за жизнь, даже когда смерть вырывала её клешнями.

— Да? И где она сейчас? — помрачнел Блэквелл и отвернулся.

Они больше не говорили. Артемис повёл Блэквелла в сторону ортоптера, но Герцог шёл медленно, смотря на последствия катастрофы спокойно и со смирением.

— Земля залечит свои раны… — в тишине сказал он и громко свистнул.

На свист откуда ни возьмись выбежал тот самый избитый пёс, махая хвостом с задором и даже весело тявкнул, приветствуя мужчин.

— Выживший житель? — улыбнулся Артемис, — Прикольный.

— Уолт всегда любил собак, а старый брюзга Граф ему запрещал.

— Наверное в эти минуты ты даже рад, что ты Герцог Мордвин, ведь от твоих подарков отказаться нельзя!

— Так и есть, — зловеще улыбнулся Винсент, — У них нет выбора.

И они сели в ортоптер всё так же медленно, что не ускользнуло от внимания Артемиса. Герцог сел, придерживаясь руками о поручень и тяжело выдохнул.

— Винс, — осторожно позвал Риордан, — Почему ты не оставил себе охрану?

— А что бы изменилось? Они были бы мертвы, а я бы выжил.

— Но это уже не шутки. Седьмое покушение с тех пор, как… с момента трагедии в Арчере. Винс, седьмое! С твоей стороны халатно пренебрегать своей безопасностью…

— Не будь занудой… у меня были причины.

— И какие?

— Нашёл кое-что… — очень осторожно начал он, — Это кое-что я отправил в Мордвин со своей охраной, а сам остался, чтобы искать информацию и закончить зачистку. Я знал, что вулкан взорвётся, мне лишь нужно было кое в чём разобраться.

— И в чём?

— Что такое «Искупление».

— Разобрался?

— Нет.

— Заебись съездил! — усмехнулся Артемис, — Только зачем тебе это, Винс? Ничего изменить уже нельзя.

Но Винсент лишь зло усмехнулся:

— Можно ведь создать демона.

Это прозвучало противоестественно, и Артемис повернулся с испуганным видом:

— Вообще не смешно… ты же не серьёзно?

— Кто знает… есть призрачная надежда, что Искупление сможет оживить мёртвого также, как это произошло со мной. Проблема лишь в том, что к моменту моего воскрешения я был мёртв часов пять-шесть, а если срок больше… не знаю, чего ждать, — серьёзно рассуждал Винсент, — Ещё проблема: занавес закрыт, и попасть в Ординарис будет настоящим квестом. Нужно столько сил, что мне просто сложно представить!

— Винс… — позвал Артемис, — Ты хочешь вернуть её к жизни, создав нового демона?

— Да. — кивнул он, — Если она оживёт, то демон — не проблема. Когда силы вернуться к ней, то мы уничтожим его вместе так же как это было с Элайджей, только он был слишком силён.

— Это звучит, как будто ты сошёл с ума. Ну допустим, — кивнул Арти, — Почему попасть в Ординарис так сложно? Ты вызвал извержение спящего тысячи лет вулкана, а пробиться свозь завесу не должно быть так проблематично.

Герцог лишь отрицательно покачал головой и закатал обожженные брюки по колено, оголяя свои ноги сплошь в ожогах:

— Это очень плохо, — пробурчал он себе под нос.

— Ну да, мерзко выглядит, но ведь заживёт, ты же — Архимаг.

— Я ещё и помимо всего Элементаль-Саламандра, поэтому у меня не может быть ожогов. Это в принципе невозможно.

— Да ладно… ты же ходил по колено в лаве…

— И поскольку это моя стихия, мне должно было быть комфортно и безболезненно, однако как видишь, всё не так.

— И что бы это значило?

— Что магия умирает.