Jetta — I'd Love to Change the World (Matstubs Remix).

Гермес, 17 ноября:

«Указом от 15 ноября Суверен поднял из могилы традицию турнира Белой Розы, назначив начало игр на зимний праздник короткого солнца, который подражатели Ординариса называют Рождеством.

Надо ли напоминать, что этот древний турнир был самым масштабным и самым значимым для мужчин Сакраля, которые могли показать себя с разных сторон, заявить о себе миру, и вместе с тем обзавестись завидной женой с хорошим наследством. Белая Роза — символ возрождения, за неё может сражаться любой мужчина, независимо от возраста и материального положения, имея любой магический уровень и статус. Испокон веков до турнира допускали даже заключённых, которые на время соревнований получали временное освобождение.

Кто же она? Суверен не раскрывает тайны, умалчивая всё, что касается личности Розы».

Подготовка шла полным ходом, Сакраль был охвачен воодушевлением от предстоящих событий, мужчины разных возрастов выстраивались в очередь, чтобы пройти отбор в участники Турнира.

Артемис обедал вместе с остальными военными, еле волоча ложкой по тарелке с супом.

— Что, аппетита нет? — спросил Дрейк, который на время вернулся в Мордвин помогать с Турниром.

— Угу… — промычал в ответ Артемис и мельком взглянул туда, где собирали посуду слуги, среди которых была Катрина Фабиан.

Они не разговаривали и очень сухо здоровались с их свидания в покоях Блэквелла, которое прошло на весёлой ноте, но они лишь разговаривали пили вино, так и не перейдя на что-то большее.

— Этот Турнир вообще не вовремя! — буркнул Риордан, — Пару месяцев назад ещё ладно, но сейчас… — он недовольно бросил ложку в тарелку, но было так шумно из-за разговоров мужчин, что на это никто, кроме Дрейка, не обратил внимание.

— Ты, я смотрю, запал, да? — улыбнулся Дрейк и подавил хихиканье.

— Придержи при себе свои шуточки!

— А что, прости за прямоту, эта девчонка делает на кухне? Её купили для гарема, если я достаточно понимаю логику Блэквелла на этот счёт, то она предназначалась для каких-то высоких целей!

— Он купил её себе. Мы же оба тогда были в Кэмптоне, неужели ты пропустил эту сцену?

— Не помню такого.

— Саммерс хвастался своими игрушками и вывел рабов, чтобы продемонстрировать Винсенту какой он ценитель женской красоты, его жена при этом тёрлась задницей о Блэквелла совсем не стесняясь мужа…

— Да, жена у Саммерса противная. Марк выделяет ей деньги на ежемесячное содержание, но она требует всё больше.

— И?

— Он послал её искать работу, — довольно ответил Дрейк, — А потом сократил её содержание втрое.

— Правильно… В любом случае, тогда Блэквелл пялился лишь на Кэт, игнорируя всех остальных, и не даром — она действительно была самой ценной, хотя одели её специально невзрачно, чтобы он её… ну Саммерс же предлагал гарем на ночь, а Катрина…

— …Девственница, это я знаю. Точнее была ей наверно.

— В общем Саммерс предложил её за деньги, но Блэквелл настаивал на том, чтобы её выкупить. Саммерс задрал цену, но Винсент дал в три раза больше.

— Выкупил её, так сказать, вместе с её достоинством, молодец!

— Вроде того… — тяжело вздохнул Риордан, — Он даже не трогал её, хотя имел полное право.

— У него была Алиса, на кой чёрт ему Катрина?

Судя по здоровому глазу Риордана, как бы он не обожал Алису, на Катрину он смотрел с тоской, давая понять Дрейку, что выбор не так уж очевиден:

— Я только сейчас начинаю понимать Винсента, — говорил он с грустью, — Ему так хотелось быть рядом с Алисой, но обстоятельства…

— Ты идиот, — перебил Дрейк, — Как раз пример Алисы и Винсента говорит о том, что нужно идти наперекор судьбе, пусть даже это неприемлемо. Да что я говорю? Если ты на самом деле так тянешься к своей Кэт, то не понимаю, что тебя держит! Попроси у Герцога её, уверен, что он не будет против.

После обеда Риордан пошёл в кухню, чтобы поговорить с Кэт, и застал её в небольшой коморке, где хранили крупы, совсем одну.

Он подошёл сзади совсем близко, а она дёрнулась от испуга, поворачивая голову в пол-оборота:

— Привет… — прошептал он ей над ухом, еле прикасаясь к талии рукой, но она чувствовала его тепло у себя на коже.

— Сир! — сухо ответила она и даже быстро присела в реверансе, не поворачиваясь, — Если я вам нужна, то я скоро закончу и выйду.

— Нужна. — кивнул Артемис и теперь уже положил руку на её талию очень осторожно. Катрина замерла и перестала дышать, а когда ладонь мужчины чуть двинулась в сторону, по её голому плечу побежали мурашки, — Кэт… я постоянно думаю о тебе.

Он не видел, как Кэт прикрыла глаза от его слов и тяжело втянула воздух ртом, но видел колебание груди, и это было для него знаком. Он сделал шаг ближе и теперь уже обнимал её полноправно и с большим напором, отчего она качнулась и упёрлась рукой в стеллаж, у которого стояла.

— Перестань! — попросила она, но это звучало не слишком уверено, хоть и с толикой злости, — Не трогай меня.

Но Артемис уже касался губами её уха:

— Ты правда мне нужна… — его рука скользнула от талии к груди совершенно бесцеремонно и коснулась нежной плоти, затянутой в платье, — Мне просто крышу сносит, я не могу этого не делать!

Она повернула голову к нему и посмотрела на его губы, Артемис ждал от Катрины запрета, ждал сопротивления, что привело бы его в себя, но она не сопротивлялась, а лишь потянулась к его губам неуверенно.

— Зачем ты снова забиваешь мне голову? — спросила она томно, глядя лишь на его губы, — Я ведь знаю, что ты участвуешь в Турнире, что ты победишь и женишься на какой-то высокородной твари. А у меня всё ещё может быть хорошо, если ты не будешь вмешиваться.

Эти слова охладили пыл Артемиса и он понял, что Катрина права. Она говорила искренне и с грустью, желая лишь близости и понимания, а он поддавался зову плоти, что было безответственно и малодушно по отношению в Кэт. И тогда он убрал руку с её груди и резко сделал шаг назад, смотря прямо перед собой в одну точку.

— Ты права. — просто сказал он очень тихо, убирая руки за спину, — Прости, это было эгоистично. Я просто поддался слабости.

И она повернулась к нему лицом, обхватила себя руками и облокотилась на стеллаж обречённо:

— Так я была права? — она задала простой риторический вопрос, заглядывая в его здоровый глаз влажным от слёз глазами, — Это тебя и ждёт?

— Кажется да, — честно ответил он, кивнув, — Прости, я не хочу врать или делать тебе больно.

— А что тогда будет со мной? — она отвернула к стене и украдкой утёрла слезу рукой, — Ну у вас же всё распланировано, каждая живая душа, каждый ломоть хлеба. Что со мной будет? Меня отдадут в те деревни в Центральную Фисарию?

Артемис поджал губы и сделал маленький шажок к девушке, беря её ладонь в свою с трепетом, а потом поцеловал её сжатый кулачок с нежностью:

— Посмотри на меня, Кэтти, — позвал он и с её разрешения разжал её ладонь, кладя на своё сердце, — Я не дам тебя в обиду никогда, не позволю отдать тебя против твоей воли куда-то, не дам никому тобой воспользоваться без твоего согласия. Веришь мне?

Она скуксилась и закивала, отводя от него слезящиеся глаза. Артемис провёл рукой по её волосам и притянул её голову к себе на грудь, успокаивая:

— Ну же, не плачь. У тебя и так глаза большие, а когда ты их пучишь, у меня просто ужас вселенский!

Катрина резко отстранилась и ударила Артемиса по плечу со всей силы, гневно выкрикивая:

— Дурак! Уходи отсюда!

— Ну вот, уже лучше! Лучше злись, а не плачь!

— Уходи!

— Кэтти, — усмехнулся он, — Да пошутил я про твои глаза, мне они очень нравятся.

Она надула губы от негодования и часто задышала, выражая недовольство размахиванием рук:

— Ну зачем я вообще тебя встретила!?

— Тот же вопрос, — он облокотился на стену и сложил руки на груди, — Было спокойней без тебя. Как идиот считаю дни, когда тебя не вижу, в Мордвин возвращаюсь, загоняя лошадей, чтобы узнать где ты.

Катрина отвернулась и упёрлась головой в стеллаж, слушая его слова с замиранием сердца:

— От того, что ты говоришь, ничего не изменится. Раз и так всё ясно, то я просто хочу спокойно дождаться, когда Герцог меня куда-нибудь распределит.

И Артемис смиренно двинулся к выходу, но Катрина вдруг окликнула его:

— Стой, — она стояла всё также: лицом к стене, и говорила тихо, — Ты можешь кое-что сделать для меня?

— Конечно. Всё, что угодно.

— Раз уж всё так, как есть… — ей было тяжело говорить, поэтому она периодически замолкала, — Мне придётся подчиниться воли Герцога в любом случае, он сделает выбор за меня…

— Он не будет ломать тебя, и поверь, поступит с тобой хорошо.

— Я не сомневаюсь в его мудрости и величии, но хочу сама решить с кем… — снова замолчала, — С кем провести свою первую ночь. Я хочу сделать это с тобой.

Не веря своим ушам, Артемис замер на месте. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть самообладание, и тогда он повернулся к Катрине, подошёл к ней и взял за плечи покровительственно:

— Кэтти, я… — слова застряли у него в горле, — Я даже не знаю, что сказать! — он нервно усмехнулся, — Будь я джентльменом, я бы, наверное, как-то деликатно отказался, но я не могу… ты уверена? — спросил он и властно взяв её за подбородок, повернул к себе, — Я жутко хочу тебя, но ты доверяешь меня свою девственность… подумай хорошенько: тот ли я человек?

А она смотрела на него и молчала, и он подался вперёд, осторожно целуя её губы, которые открылись ему навстречу. Он прижал девушку к себе крепко и властно, проникая языком в её рот, напористо двигая руками. Дыхание Катрины сбилось, ей не хватало воздуха и стало жарко, она обвила своими тонкими ручками шею Артемиса, жаждя его прикосновений, но он прекратил поцелуй и отстранился, оглядывая помещение с тревогой:

— Нет, твоя девственность заслуживает более торжественной обстановки, — он коротко поцеловал её губы со стоном, ведь отстраниться вновь было невероятно сложно, а девушка тянулась к нему снова, — Кэтти, стой… не заигрывайся, я не смогу остановиться!

— Я не хочу останавливаться… — хныкнула она, спускаясь руками по его торсу вниз, — Пожалуйста, давай сейчас!

— О Боги! — взмолился Артемис, борясь с искушением и прижал Кэт к стене с силой. Он сделал к ней движение бёдрами, и она встретила это с интересом и энтузиазмом, — Что ты со мной делаешь!? — он начал расстёгивать её платье и целовать её кожу, оставляя влажные следы, но наклоняться было неудобно, поэтому он с лёгкостью подсадил девушку, давая обвить его талию ногами.

Она лишь громко дышала и постанывала, ничего не отвечая. Её пальцы тянули Артемиса за волосы, а он качал бёдрами ей навстречу, пока внезапно не открылась дверь, проливая слишком яркий свет на не вполне целомудренную картину:

— Ну ёб вашу мать! — хмуро заметил Блэквелл, — Самое место! Я бы устыдился того, что вам помешал, но… — он повысил голос и возмущённо заговорил, — Якорь тебе в задницу, Риордан! Ну она же девственница, о чём ты думаешь!? В подсобке среди мышей и крупы!? Идиот! А ну приведите в себя в порядок и брысь отсюда в разные стороны! — он даже и не думал закрывать дверь, — Катрина… — обратился он к девушке, — Мозгов бы тебе и терпения… что за блядство?

— Я… — она залилась краской и поправила платье, которое уже успел немного расстегнуть Артемис, — Я…

— Не оправдывайся, — перебил её Артемис и заслонил спиной, — Винсент, мы сейчас выйдем, не смущай её, пожалуйста.

— Пиздец тебе, если через минуту тебя не будет в конюшне.

— В конюшне? — спросила из-за спины Артемиса Катрина, — Артемис, ты уезжаешь?

— Чёрт… — молодой человек хлопнул себя ладонью по лбу, — Я же должен ехать в южные провинции.

— Двадцать минут назад, если быть точным, — поправил Блэквелл, — Так что придержите свои гормоны! А ты… — он выставил указательный палец на Катрину с хмурым видом, — Собирай манатки, поедешь сопровождать Николь Кларк в Форт Риндоу-Дэр. Поживёшь в Крепости пару дней.

— Но там сейчас ведь жуткая вьюга! — возмутился Артемис, — Морозы невероятные!

— Вот и замечательно: охладит голову и кровь. Замёрзнет так, что ни о каком сексе думать не захочет! — рявкнул Блэквелл и захлопнул дверь с шумным ругательством, и уже позже себе под нос прошипел, — Ох и дерьмовое у меня предчувствие!