Lifehouse — Everything, Rob Dougan-Born Yesterday.

Артемис спал очень крепко, будто до этого бодрствовал много недель без отдыха. Но сейчас всё изменилось с появлением кристаллов в бархатном мешочке, делающими магию чистой, спокойной, разряжающей воздух. Сны были лёгкими, сменяли друг друга ненавязчивой чередой, будоража приятные моменты прошлого, но ни один из этих моментов не напрягал, пока вдруг картинка не сменилась.

Это было что-то наподобие воспоминания, но изменённого сознанием Артемиса. Он с Алисой в тот день пришёл в западное крыло Мордвина в отсутствии Герцога и осматривали старые комнаты, но картинка началась уже с того момента, как Алиса сидела на подоконнике почти пустой блёклой комнаты первого сына Феликса Блэквелла и крутила в руке маленькую ветряную вертушку, тревожно глядя на море. Она была такой же, как тогда: настороженной, молчаливой и очень грустной. Артемис преодолел дверной проём и медленно подошёл к подруге, которая всплыла в сознании так чётко, будто была живой. Стоило лишь подойти и коснуться, позвать её, но она и без того обернулась, вскользь смотря на друга большими тревожными глазами, полными вселенской тоски:

— Ну как? — спросила она тихо и снова повернулась к окну.

— Что «как»?

— То, что случилось. Как тебе?

— Ты… про Кэтти? — смущённо спросил он и робко улыбнулся, хотя на душе была нарастающая тревога, которой веяло от Алисы волной, — Волшебно. Кажется…

— …Ты влюблён. — закончила она фразу и опустила голову, смотря на вертушку в своих руках, — Я рада за тебя.

— Рада? Малышка, ну кого ты обманываешь? Ты не рада вовсе… и я не понимаю почему.

— Может потому что ты променял меня на неё? — в её голосе был хрип, какой бывает, когда голос готов сорваться, но человек вкладывает силу, чтобы закончить фразу.

— Али, ну что ты такое говоришь? Ну как кто-то может мне тебя заменить? Ты ведь моя Али, а Кэт… Кэтти — это совсем другое. Я люблю её иначе, как женщину, а ты — моя семья.

— Знаю. Ты мстишь мне наверно, — усмехнулась она как-то печально, — Я ведь тоже как-то так с тобой поступила, помнишь? Как мы оказались с тобой в этой комнате… вспоминай!

Артемис нахмурился с трудом понимая к чему ведёт Алиса, но она оторвала свой взгляд от ветряной вертушки и посмотрела на него, проговаривая свою мысль:

— Та карнавальная ночь в Мордвин, когда ты вызвался провожать Вон Райнов.

— Не совсем тебя понимаю… я тогда снял кольцо, чтобы обхитрить защиту замка и поехал провожать Графов, но была западня с Некромантом, который хотел тебя выманить.

— Я ту ночь провела с Винсентом. Наша первая ночь, — она снова посмотрела в окно и тяжело вздохнула, — И не пришла тебе на помощь, а тебя чуть не убили. Помог в итоге Уолтер, но ты был так близок к смерти. Я не пришла, не помогла, хотя сердце было не на месте, поддалась соблазну, страсти.

— Алиса, ведь всё обошлось! Что ты вспоминаешь такую ерунду?

— Потому что с той минуты, как мы были с тобой здесь, я больше никогда не могла простить себе то, что тебя бросила. Ты мог умереть из-за того, что я поддалась соблазну, твоя смерть была бы со мной всегда.

— Али… — он подошёл ближе и сел на пол перед низким подоконником, кладя свою голову на колени Алисе, прижимался к ней, тёрся щекой, словно кот, а из глаз бежали слёзы. Девушка положила руку на его волосы и осторожно погладила, а по спине мужчины пробежали мурашки — такая холодная была её рука, — Малышка, я бы никогда тебя ни на кого не променял, ты для меня особенная, одна во всём мире. Как бы я кого не любил, как бы с кем не дружил, ты — моя Али. То, что было с Кэт, многое для меня значит, но…

— Я не ревную, — снова погладила она его волосы, а потом подняла его лицо за подбородок, чтобы видеть его глаза, которые были зрячими и совсем не болели, — Если ты любишь — люби, я буду всецело на твоей стороне всегда.

— Тогда почему ты грустишь?

— Потому что… — она подумала на вертушку губами не торопясь, и лопасти быстро завертелись, шелестя в тишине и блистая золотниками, — В этот момент было важнее передать кристаллы Винсенту.

Артемис резко напрягся и нахмурился, понимая, что она права и что страсть действительно затмила ему глаза. Кристаллы Алисы были действительно важны, он не знал почему, но интуитивно это чувствовал. Резко отстранившись, он не выпускал платье Алисы из рук, боясь потерять связь с подругой:

— Алиса, я не… — хотел было оправдаться он, но вдруг понял, что всё идёт ужасно неправильно и даже впервые оглянулся назад, чего в этом сне не делал. Он дёрнулся в испуге, понимая, что вокруг клубится чернота, настигая его по полу. Он снова не знал точно, только чувства подсказывали, что это что-то плохое, — Некромантия… — произнёс он вслух.

— Угу, — спокойно кивнула Алиса, — Не бойся. Тут она тебя не тронет.

— Как раз тут и тронет! Это ведь комната Элайджи.

— Это всего лишь сон, Арти, — успокоила его она и снова погладила его волосы ледяной рукой.

— Не обманывай! Я знаю, что это не простой сон.

— Я не сказала, что сон простой, вовсе нет. Время просыпаться.

— Но что я должен сделать? Малышка, я хочу помочь!

— Тебе самому теперь нужна помощь, Артемис, — жёстко бросила Алиса, смотря на темноту, которая начала прорываться через воображаемую преграду, где сидели друзья, — Это не шутки, не смей больше ни на одну секунду думать, что опасности нет, ты на это просто не имеешь право, ведь опасностей с каждой секундой становится больше. Когда проснёшься — передай кристаллы Винсенту, если успеешь.

— А если… я сделаю это через Катрину?

— Мило. Доверяешь ей судьбу мира после одной ночи. — она нахмурилась, — И что Катрина сделает, если на неё нападёт «альфа»? Захлопает его ресницами насмерть?

— Ты права…

— Спрячь кристаллы так, чтобы никто не нашёл.

— А кто будет искать? Кто знает, что они у меня?

— Никто не знает, но сейчас тебя буду обыскивать. ПРОСНИСЬ! ПРОСНИСЬ! ПРОСНИСЬ! — оглушающе звучало последнее слово в голове снова и снова, пока Артемис не подскочил в постели в холодном поту с криком:

— АЛИСА! — он не просто сел в постели, а встал на холодный пол и начал метаться по комнате в темноте.

Единственное, что его волновало — кристаллы, которые он никак не мог найти. Он не заметил, как за ним наблюдают оленьи глаза Катрины, которая проснулась от его крика, важно было в этот миг только одно — найти кристаллы и спрятать.

Раздался тяжёлый стук в дверь, отчего Катрина вздрогнула, но Артемис уже был рядом и зажимал ей рот рукой:

— Молчи. Свет не зажигай. — прошептал он очень тихо, но весь его вид был безумным даже в ночной мгле.

Он бесшумно передвигался по комнате, перетряхивая все вещи, что валялись на полу после страстной ночи, пока не нащупал в камзоле то, что искал.

— НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ! По распоряжению Лорда Вард, мы должны обыскать ваши покои для обнаружения особо-опасного преступника.

Но Артемис в этот момент лишь прижал мешочек к груди и что-то шептал, качаясь из стороны в сторону. Кольцо силы заискрило красными искрами сначала едва заметно, но потом уже сильнее.

— Нельзя… нельзя магию использовать! — очень тихо молила Катрина, прижав руки ко рту, — Умоляю, Артемис!

Но он не слушал, что-то судорожно шепча на бархатный мешочек. Он сильно напрягся, искажённый болью и мукой, а свет в его сжатых ладонях вспыхнул и померк, перенося содержимое в место, ведомое только Артемису. В этот же момент дверь слетела с петель и в комнату ворвались шестеро стражей с обнажённым оружием, но Артемис лишь поднял руки и предстал голым:

— Вы пропустили самое интересное, — уже спокойно сказал он, — А ищете кого?

— Вы Артемис Риордан? — спросил начальник стражи, на что мужчина кивнул, — Вы обвиняетесь в убийстве Графа Криона Вон Райн, сына Роланда Вон Райн. Сдайте оружие и кольцо силы, затем оденьтесь и следуйте за нами.

Риордан не возражал, хотя был несколько удивлён обвинению.

— Пройдёмте, господа. — просто сказал он, надев штаны и взяв в руки оставшиеся вещи.

Уже к десяти утра он замерзал в темнице Форта.

— Как думаешь: почему ты здесь? — спросил Блэквелл, подойдя к решётке темницы, за которой стража держала Артемиса Риордана в кандалах и без кольца силы.

Лорд Блэквелл был сосредоточен и задумчив, не выражая паники, растерянности или суеты, которая могла возникнуть в свете последних событий.

Артемис приблизился к решётке и взялся за неё руками, говоря очень тихо и глядя растерянно:

— Меня подставили. Я его не убивал.

— Можешь это доказать? — спокойно спросил Блэквелл и повернулся к отверстию в стене, из которого бил сильный сквозняк и залетал снег.

— Не могу… — отрицательно покачал головой Артемис, — Прости.

— Где ты был тогда этой ночью?

Но узник лишь опустил голову и не спешил отвечать, ведь его мучала совесть.

— Видел я Криона Вон Райна. Видел… — он тяжело выдохнул, — Столкнулись у конюшни, когда я прибыл в Форт, но на этом история заканчивается.

Герцог приблизился слишком резко и хищно рыкнул:

— Повторяю: где ты был этой ночью?

— Винсент… — он замялся, — Ты мне этого не простишь…

— Мне повторить в третий раз? — от зловещего голоса сквозило холодом больше, чем из бреши в стене, и Артемис даже сделал шаг назад, но из плена допроса Блэквелла он вырваться всё равно не мог:

— Я был с Катриной, — тихо произнёс он, — Всю ночь и до самого утра.

— А должен был где быть!? — рявкнул Герцог со злостью, но не требовал ответа, показывая лишь свою злобу.

Винсент пристально смотрел на Артемиса тяжёлым взглядом слишком ярких глаз. Ответа не было, как не было и любого другого намёка на гнев или прощение, на изгнание или вообще решение, но Артемис точно знал: Герцог уже что-то решил, вопрос только был в том: что?

Так и не увидев намёка на свою участь, Риордан лишь увидел, как Блэквелл снова делает шаг от темницы и собирается уходить, но Артемис окликнул:

— Винсент! — в его голосе прозвучало сомнение, — Винсент… ты ничего не скажешь?

— Мне нечего тебе сказать.

— А мне есть, — очень осторожно и тихо сказал Артемис, оглядываясь вокруг, — Кое-что произошло перед тем, как я добрался до Форта. Я был на границе Дум, как вдруг на меня напали.

— Это уже интересно. Опиши как это было?

— Я заявил им о своём имени и о намерениях, только они напали без раздумий. У них была вечная сталь.

— Цвет одежды? Серый?

— Да.

— Чудно. Это было на территории Дум или ещё за её пределами?

— За пределами, метрах в пятидесяти. Я видел границу, но не приближался к ней, следуя тропой в Форт. — он внезапно замолк, — Там я кое-что что нашёл в снегу, — уклончиво сказал он, — Я хочу, чтобы ты это срочно забрал. Поверь, это очень важно, Винс.

Тот кивнул и осмотрел одежду Артемиса в поиске находки, но Артемис отрицательно помахал головой, что повлекло за собой тихое:

— Я почувствовал, что кто-то нарушил запрет магии. Это был ты. — утвердительно произнёс Блэквелл и поднял брови, добиваясь положительной реакции друга, — Надо полагать, с собой у тебя этого нет, но и Катрине это оставлять глупо. Комнату её убирают слуги, поэтому там этого тоже нет… — он замолчал на секунду и криво улыбнулся, — Крем. К Ксефорнийцу никто не подойдёт, кроме меня, тебя и Омеги. Умно, Риордан. На редкость умно…

Они молча стояли, каждый думая о своём, но потом Блэквелл внезапно повернулся, чтобы уйти, однако Артемис заговорил:

— Я был с ней. С Катриной. Не знал, что такое бывает. Это совсем иначе… одна ночь с ней лучше, чем все те, что я проводил с женщинами, это настолько иначе, что словами не передать. У тебя с Алисой было так?

Винсент стоял спиной к Артемису, расправив широкие плечи, а потом опустил голову и потёр щетину, тихо хмыкнув:

— Будто слово «секс» существовало отдельно, вне той близости со всей глубиной смысла. Алиса открыла для меня другой мир, — она повернулся к другу и снова пристально заглянул в глаза пленника, — Мир, где все эмоции, которые я привык держать от всех подальше, где-то на самом дне моей души, всплывали вместе со страстью; где я молчал, испытывая боль от произошедшего со мной, а моя девочка каким-то неведомым способом слушала мою душу, и с каждой секундой её близости мне было легче. Мы наслаждались друг другом, получали удовольствие, лечили друга, забывались, отдавая друг другу не только тела, это было… магией. Интимнее этого быть ничего не может.

— Кончал душой? — с совершенно серьёзной интонацией спросил Артемис, и вдогонку за такие похабные слова получил шлепок по щеке.

— Ты дебил и не лечишься.

— Я не имел ввиду ничего плохого! Просто… я правда такой эйфории никогда раньше не испытывал, меня пугает это.

— Значит ты — трус, — просто ответил Винсент и пожал плечами, — Нужно бояться, что никогда этого не испытаешь.

— За убийство сына Роланда Вон Райна мне в любом случае светит смертный приговор.

— Это ещё доказать надо. — Герцог был слишком спокоен и задумчив, чем немного напрягал Артемиса, — Не нравится мне твой настрой… неправильная мотивация.

— Что ты имеешь ввиду?

— То, что случилось между вами должно давать тебе крылья, должно быть поводом во что бы то ни стало миновать приговора, а ты прикрываешься провокацией Вон Райнов, чтобы не смотреть в глаза Катрине. Что-то пошло не так?

— Всё было… лучшим образом.

— Тогда почему ты не гнёшь прутья решётки? Почему судорожно не вспоминаешь каждую деталь, которая могла бы тебя оправдать?

— Я… — Артемис потупил взгляд в стену, не в силах подобрать слова, — Страшно. Мне просто жутко страшно.

— Чего боишься? Она ведь тоже к тебе неравнодушна.

— Что будет как у вас, — он поднял глаза, — Как у тебя и Али. Вы столько пережили, любя друг друга на расстоянии, столько вытерпели, а потом сделали всего маленький шаг к счастью, и всё разрушилось вдребезги. Я никогда не видел, чтобы люди страдали так, как вы, а ведь мы живём в этой чёртовой войне уже много лет. Только когда люди теряют конечности, кишки или лишаются жизни, они не так страдают, как страдаешь ты без Алисы. Я такого не выдержу, я не хочу так.

— Я, думаешь, хочу!? — оглушающее закричал Блэквелл и с силой ударил по крепкой решётке, которая протяжно зазвенела от тяжёлого удара могучих рук Архимага, — Каждую секунду этой проклятой жизни я скребусь в поиске призрачной надежды: чтобы снова испытать это счастье, в котором я утопал, будучи рядом с ней. Ты не прав: мы всё-таки были счастливы. Всего немного, но всякий раз, когда смотрели друг на друга — да, я говорю тебе: в эти секунды я был счастлив так, что Вселенная сотрясалась от моих чувств. Алиса подарила мне семью, подарила сына. Да, не сама его родила, но это мелочи, главное — у меня есть Энди. Я не помогу тебе, Риордан, пока ты сам этого не захочешь. А пока сиди тут и думай: ради чего ты вообще волочишь своё жалкое существование.

Блэквелл почти бегом покинул темницы крепости, встретив на выходе Франческо, с опаской смотревшего за стражей:

— Мой Лорд, какие будут указания?

— Увезешь Катрину Фабиан домой. — тихо ответил он слуге, но тот всё прекрасно слышал и кивал, в знак внимания. Они шли вверх по лестнице, как вдруг Блэквелл выругался, — Вот дьявол, вот и она.

— У девочки глаза заплаканные… — заметил слуга невзначай, но Винсент уже и сам это видел.

Катрина робко подошла к Блэквеллу и смотрела на него молча большими оленьими глазами, полными надежды. Она сотрясалась от всхлипываний, хоть и не показывала, что только что плакала, хотя всё и так было очевидно.

— Сказать мне что-то хочешь? — рыкнул Герцог, а девушка резко опустила взгляд в пол, говоря очень тихо и не совсем внятно.

— Как сир Риордан?

— «Сир»? Замечательно. Сидит в темнице.

— Он никого не убивал.

— Да ну?

— Он был со мной.

— Ух ты! — протянул Блэквелл с наигранным удивлением, — Здорово как! Это ведь значит, что ты нарушила моё табу, но что за ерунда, вам же наверняка было очень хорошо вместе! — он пристально заглянул в лицо смущённой девушки, а она подняла глаза, тут же снова отводя.

— Лорд Блэквелл, я не хотела вас подводить.

— Думаешь, правила созданы мною от безделья? Разве я не предупреждал тебя о том, чтобы ты вела себя разумней?

— Предупреждали.

— И ты решила, что моё распоряжение можно подвергнуть сомнениям?

— Нет, мой Лорд.

— Но ты подвергла, и к чему это привело? — заключил он и замолчал, сверля своим знаменитым взглядом девушку, плечи которой поникли, а в глазах снова заблестела влага, — У Артемиса сейчас дела совсем плохи, но если он действительно обвинён ложно, то я докажу это. Только с этой секунды ты будешь делать то, что я велю в точности, а если что-то не понятно, можешь обратиться к Франческо. Не дай тебе Бог отступить хоть на шаг даже от самого нелепого приказа, Катрина, последствия будут не просто ужасными, а губительными, ведь ты сейчас замешана в государственном деле, в интриге. Ты должна понимать, что отныне от твоих действий зависит жизнь Артемиса и твоя собственная.

— Я всё поняла, Герцог, — смиренно пролепетала она и склонила голову, — Я буду делать всё, как вы велели.

Винсент видел лишь её макушку и ссутуленные плечи, которые обычно держались прямо и уверенно. На пол рядом с подолом платья Катрины капнула капля словно в замедленном движении, но Блэквелл отчетливо видел её полёт и удар о каменный пол. Говорить было больше нечего, оставалось лишь погрузиться в мысли и хорошенько подумать. Катрина плакала и старалась скрыть свою боль, хотя минувшая ночь значила для молодой девушки так много, что, наверное, все её мысли были бы заняты только этим, не будь инцидента с убийством.

Блэквелл дёрнул головой, вспоминая, как бросил Алису после первой их ночи, и ему стало стыдно. Стыдно за то, что все мужчины, какими бы сильными духом и телом не казались, одинаково трусливы перед зовом сердца, от которого бегут словно чёрт от ладана.

Рука Блэквелла могучей и заботливой хваткой притянула тонкие плечи низенькой Катрины к груди и прижала. Винсент закатил глаза от такой сентиментальности, но Катрине действительно нужно было внимание и забота, отчего её плечики тут же затряслись в тихом плаче.

— Не вешай нос, глупышка, — приободрил он её тихо, — Это ещё не конец света.

— Он… уже собирался уходить, — скулила она жалостливо, — Проснулся с криком за пару минут до того, как пришла стража. И начал собирать вещи.

— Да ну? И что кричал?

Девушка уткнулась в грудь Герцога совершенно отчаянно, произнося всего одно слово:

— «Алиса». — проскулила она и захныкала, — Он звал её.

Блэквелл сглотнул комок в горле и замер, понимая, что всё слишком запутанно и совершенно неясно. Времени было мало и терять его на хнычущую с новой волной Катрину, поэтому он отстранился и сказал:

— Не вешай нос и сделай невозмутимый вид. Пока с тобой Франческо, никто не посмеет допрашивать тебя или склонять к разговорам, а ты пока займись тем, что я тебе велел: следи за Николь Кларк. Всё записывай: каждую встречу, каждый разговор, что услышишь. Мне нужна информация.

Катрина медленно присела в реверанс, соглашаясь с волей Герцога, но он уже бежал к конюшням, где своенравный не распряжённый Крем ждал часа очень возбуждённо. Конюшня бушевала от ржания лошадей и суеты конюхов, пытавшихся унять своенравного Ксефорнийца, но то было сложной задачей даже для конюха Мордвина, что привык к капризам редкой лошади. В этот раз поведение Крема было особенным: он вертелся вокруг себя и пытался выбить стены стоила, вдыхая большими ноздрями воздух снова и снова.

Блэквелл зашёл в стоило с выставленными вперёд ладонями и сам поднял брови, тоже вдыхая воздух с тревогой:

— Крем, стой… стой, мальчик! — очень спокойным бархатным голосом говорил Блэквелл, подходя к коню, который всегда признавал в Герцоге неоспоримый авторитет. Конь тут же встал смирно, давая подойти к себе, но всё ещё был возбуждён, пытаясь сказать своим непонятным языком что-то, — Да-да, я тоже её чувствую, тише. Дай распрягу!

И Блэквелл осторожно расстёгивал ремешки, осматривая каждое место, где можно было что-то спрятать, не сразу обнаружив знакомый мешочек, скрытый под попоной лошади.

В мешочке было семь бриллиантов, что Алиса один за другим заряжала для Алекса Вуарно, и шесть из них были заряжены.