Peter Gabriel — Apres Moi, Океан Ельзи — Обійми.

Умея мыслить холодно и молниеносно, придумывая каверзные и вместе с тем гениальные схемы прямо на ходу, Блэквелл недоумевал, почему в случае с Алисой его стратегическое мышление отказывало напрочь. Надо было что-то делать, использовать прыжок в прошлое для спасения семьи, но ничего путного в голову не приходило.

Первым и самым простым вариантом было обратиться к самому себе, что Блэквелл и сделал, преодолевая границы Ординариса и оказываясь в Сакрале. Вдалеке от Алисы прошлое больше напоминало размазанные картины из памяти, словно сам Винсент ходил по призрачной местности. Ступив, он вдруг ощутил, что очень устал. Каждый шаг стал отдавать болью в ещё нездоровой ноге, ощущения были те же, что и в настоящем, даже усугублялись.

Понимая тщетность попыток изменить уже случившиеся события, он всё же не мог сдаться и вернуться к Алисе ни с чем. Силы уходили, надо было быстро принимать решение, и Винсент переместился в совсем неожиданное для себя место, насквозь пронизанное запахом плесени и гнили. В городе на воде, где обитал его брат, казалось очень тихо и совсем безлюдно, если иметь ввиду живых людей, но кучами лежали мёртвые, которых привозили в Облион, чтобы «заправить» тела Некромантией. Инферны-полуфабрикаты валялись как мешки с картошкой в огромных телегах, обсиженные мухами, смердя на всю округу. Винсент знал, что из живых здесь бывают только курьеры, возящие тела, но и они были не в силах задержаться в резиденции Некроманта надолго.

Блэквелл натянул футболку на нос, чтобы проще дышать, и пошёл по деревянному настилу, образующему дорожки, находящиеся прямо на сваях в воде. Он знал куда идти, поэтому быстро добрался по двухэтажному деревянному строению без труда. Скрипучая лестница на второй этаж удивила своей бесшумностью, как и дверь на ржавых петлях, за которой Блэквелл застал другого Блэквелла.

Элайджа вился над новым инферном с безумным видом, то и дело дёргаясь. Блэквелл резко развернулся, чувствуя что-то постороннее, и увидел на полу газообразное чёрное облако, струящее по полу. Некромантия сочилась, подступая к нему, будто соблазнённая поражённой ногой.

— Вот это сюрприз! — донесся сиплый голос. Огромная язва в гортани Некроманта выдавала свист всякий раз, когда тот пытался вздохнуть. Демон щурился в попытке рассмотреть Винсента, но это явно давалось ему очень сложно, будто зрение подводило, — Ты ли это, Винсент?

Блэквелл сжал кулаки и с ненавистью взглянул в чёрные глаза гниющего демона, который был источником почти всех его бед:

— Элайджа, — откликнулся Блэквелл, а Некромант, на удивление брата, это услышал, — Что в гости не зовёшь? Пришлось вламываться.

— …С добрыми намерениями, надеюсь? — ухмыльнулся демон, — Ну есть же твои любимые традиции, которым вы с отцом так рьяно следовали: придя в чужой дом, заяви о себе и своих намерениях — глупость несусветная, на мой взгляд.

— Истинная радость осведомить тебя о том, что на мёртвых данная традиция не распространяется.

— Разве?

— Тебе ли не знать. Тебя успели отлично подковать в подобных вопросах, ведь воспитывали Герцога, — уязвил брата Винсент, — Отец дал нам великолепное образование.

— Тебе он дал больше.

— Опять двадцать пять! — нахмурился Блэквелл, искоса поглядывая на клубы дыма.

— Так зачем ты здесь? — улыбка Некроманта была всякий раз ужасающе неприятной, и как бы невозмутим был Блэквелл, проигнорировать опарышей в гниющей коже с язвами, он не мог, поэтому поморщился в брезгливости и отвращении.

— Сделка.

— Ох, ну надо же! — Некромант оторвался от своих дел и всплеснул руками в удивлении, — И какая?

— Домой хочешь? — перейдя сразу к делу, спросил Блэквелл, — Знаю, хочешь. Я отдам тебе Мордвин.

Тонкие синюшные веки прищурились в недобром хитром взгляде чёрных глаз, Элайджа взвешивал предложение со всей тщательностью:

— Цена?

— Моя семья.

— Громкое название для того, что ты имеешь ввиду под словом «семья»: твой раб, мой сын и… мёртвый брат.

— Ты мне не семья. — холодно пояснил Винсент, скрещивая руки на груди, — И это мой сын.

— Нет, Винни, — улыбнулся зловеще Элайджа, — Это мой сын. Всегда им будет, вот увидишь, хотя ты не увидишь, у ж я постараюсь.

— Я не понял, ты хочешь домой или нет? — оборвал Блэквелл речи брата, — Потому что я предлагаю в первый и последний раз! Моя семья в обмен на Мордвин.

— Нет, — неожиданно заявил Элайджа, пристально глядя на брата, отчего тот потерял прежнюю сосредоточенность и нахмурился, — Ты правильно расслышал: нет.

— Я искренне удивлён. Всю твою жизнь и жизнь после смерти ты только и мечтал заполучить Мордвин. И что сейчас?

— Ты неверно понял мои намерения, братец. Я мечтал не о Мордвине, а о том, чтобы он не достался тебе. Наше родовое поместье, видишь ли, представляло для тебя, отца, всех людей мира сего несказанную ценность, но что мне дело до всего мира? Думаешь мне нужна власть? — он покачал головой, отстранённо смотря в потолок. Он был спокоен и рассудителен, — Тебя привело сюда отчаяние, как я погляжу, а всё потому… потому что что-то стало ценнее для тебя, чем горстка камней древности. Я намерен забрать у тебя это, — с этими словами он криво улыбнулся своей отвратительной улыбкой и искоса посмотрел на реакцию брата, который сильно напрягся и из последних сил сдерживал себя в руках.

Ноздри Винсента втягивали воздух напряжённо, а глаза сверлили ледяной яростью демона, который нарочно провоцировал его на вспышку эмоций. Самоконтроль уступал подавляюще волне магии, которая захлёстывала Блэквелла, превращая его в сгусток неконтролируемой энергии. Глаза заплыли чернотой, но он стоял неподвижно и вымерял шаги, чтобы напасть как можно эффективнее. Помимо всего прочего было что-то ещё, но не осязаемое, ведь оба брата просто стояли и не двигались, в то время, как вокруг происходил настоящий энергетический бой. Вода в реке не знала, как себя вести, поэтому волновалась хаотично, не зная чью сторону принять, на что Винсент холодно заметил:

— Не один ты владеешь силой Воды.

— Не беда, — ухмыльнулся Элайджа, хотя такой поворот событий явно его уязвил, ведь он привык быть повелителем Стихии и не мог отдать бразды правления ещё и в этом вопросе своему ненавистному брату, — Есть ведь ещё один мой «конёк», который тебе точно не подвластен, — его лицо снова озарила улыбка, но она была уже победной, — Я почему-то очень плохо тебя вижу, но вижу, что есть в тебе кое-что новое: твоя нога уже в моей власти.

Винсент не выдал страха, но на деле сердце его ёкнуло, потому что понял: его поражённая Некромантией нога и выдала его, и именно она притягивала клубы чёрного дыма, которые вились вокруг в ожидании своего часа.

Некромант громко рассмеялся, свистя и хлюпая гноем.

— Ты сильно заражён, Винсент. Наверняка твоя Квинтэссенция в очередной раз тебя спасла от смерти, но излечить это ей не по силам. Твои ноги теперь как маяк, они притягивают смерть, смерть видит тебя, считая своей законной добычей.

Когда чернота подкралась совсем близко, будто ледяной волной парализуя всё тело, единственное, что оставалось — уйти без замедлений. Винсент взглянул на брата понимая, что этот бой он проиграл, и в этот же миг ощутил, что момент упущен. Доля секунды, когда он мог переместиться в пространстве, ускользнула под гнётом леденящей черноты, сковывающей внутренности, но он успел подумать о воде, которой в Облионе было достаточно. Деревянные доски шипели, плавясь будто от кислоты, дым превращался в тягучую плазму, зловеще сочившуюся к Блэквеллу, но тут он упал в воду, пробив в падении половицы первого этажа.

Река не была грязной, но вода в ней пропиталась смертью Облиона. Гнёт Некромантии отпечатался на стихии, которая будто была в долгом заточении демона. Она поглотила своей прохладой мужчину, но оказалась не леденяще-агрессивной, а наоборот, будто снимала недуг, укрывая от смерти. Винсент двигаться не мог, лишь открыл глаза, лицезрея закат сквозь толщу воды и миллионы пузырьков и деревянных щепок. Мгновения в тишине и влаге понемногу возвращали силы по каплям, их хватило, чтобы сделать огромное усилие и…

…Вспышка. Любимое лицо бледное как мел, почти синие дрожащие губы и застывший ужас в огромных серых глазах, в которых ещё секунду назад была чернота. Ноздри Алисы активно втягивали воздух, нюхая мужа, а потом её рука резко потянулась к лицу, закрывая его от источника запаха. Глаза её спустились к ногам Винсента, которые дрожали, едва выдерживая. Он медленно осел на пол, а Алиса стояла неподвижно и смотрела в одну точку. Винсент видел, как она замерла, не дыша, как побелели костяшки сжатых кулаков, как вытянулась в струну, и как дрогнули её ресницы.

Резко сев рядом с ним, она неожиданно задрала руку высоко и размахнулась ею очень сильно, чтобы ударить мужа, но у него сработал рефлекс, перехватывая своей сильной ладонью угрозу. Алиса ничего не говорила, лишь смотрела на мужа, переполненная ужасом и гневом, вторая её рука снова размахнулась, но Винсент уже позволил себя ударить, что было сделано на совесть: у него пошли искры из глаз, зато ощутимая пощёчина привела его в чувства окончательно.

— Я заслужил. — тихо произнёс он.

— Ненавижу тебя! — сквозь дрожащие зубы прошептала она, — Ненавижу!

— Нет, милая, ты меня любишь, — он улыбнулся, обтекая водой. Слабость была жуткая, но гнев жены его забавлял, — А я люблю тебя, поэтому должен был попробовать.

— Выметайся отсюда! — крикнула она на него, копя в ладони молнии, сопровождающиеся приятным потрескиванием, — Уходи и больше чтоб я тебя в прошлом не видела! Забирай Кайла и прочь!

— Лис, подожди… — говорил он сквозь слабую улыбку, преодолевая головокружение, — Дай отдышаться.

— Чёрта с два, Винсент Блэквелл! Ты снова сделал это! Снова, понимаешь!? Тебе не надоело? Каждый раз, когда я говорю тебе «не уходи», ты кладёшь свой огромный астральный член на моё мнение и на нашу «безграничную любовь», пытаясь что-то кому-то доказать! И как это оборачивается?

— Лис…

— ЗАТКНИСЬ! — крикнула она и загасила ладонью маленькую шаровую молнию, отчего запахло жаренным, — Собирай Кайла и уходи!

— Говорила остаться, а теперь гонишь? — он заглядывал в её глаза с мягкостью и извинениями, при этом очень нежно улыбался, но получил в ответ новую пощёчину, а потом ещё одну. После этого Алиса поджала губы, часто дыша и свела брови домиком, жалобно глядя на мужа. Глаза её стремительно наполнялись влагой, становясь будто ещё больше, приобретая бирюзовый оттенок, какой присутствовал всегда, когда она плакала.

— Ты идиот. — прошептала она, а плечи вдруг затряслись, она опустила голову и начала очень тихо и жалобно плакать, роняя огромные солёные капли из глаз, — Мы стольким пожертвовали ради того, чтобы ты был жив… а ты геройствуешь, зная, что затея провалится.

Он прижал Алису к себе одной рукой, погружая в свои объятья. Будучи мокрым до нитки, он не боялся промочить девушку, ведь ей было без разницы. Алиса уткнулась в его грудь и сотрясалась в слезах, повторяя лишь слово «идиот», но уже без гнева, а с нежностью. Её руки обвили мужа, прижимаясь очень крепко.

— Надо было попытаться, — успокаивал жену он, — И всё обошлось.

— Ты мог умереть! — Алиса чуть отстранилась и проскользнула рукой к ноге мужа. Он сразу не заметил никакого воздействия, но через пару секунд почувствовал, как боль от Некромантии отступает.

— Перестань! — рыкнул он и убрал её руку, — Не трать на меня силы! Береги себя…

Алиса лишь подняла на него глаза, но смотрела уже совсем иначе. Блэквелл пропустил вдох, потому что тело внезапно завибрировало от её мутного взгляда. Словно изнывающий от жажды путник, она потянулась к его губам, как к источнику воды, и с томным дыханием накрыла своими губами рот мужа, который едва успел среагировать.

— Бог ты мой… — только и прошептал он, — Да ради такого я с того света бы вернулся…

Он встретил её страсть взаимностью и осторожно лёг на пол под напором Алисы. Они долго лежали целовались, совершенно забыв о том, что находятся в гостях, пренебрегли этим ещё и занявшись довольно грубым сексом прямо на полу. Винсент закрывал ладонью рот стонущей жены, специально высекая из неё крики, она сосала его пальцы совершенно похабно и сексуально, а он изнывал от удовольствия.

В момент финала Винсента, когда он смиренно принимал волну наслаждения, шумно выдыхая и сдержанно постанывая, закрыв глаза, Алиса потянулась к его рту и быстро прошептала:

— Отдай её, — слетело с её губ неожиданно, а из губ мужа внезапно вышло маленькое чёрное облачко, облегчая те муки, к которым он уже было привык.

Он открыл глаза, замерев, и без слов смотрел на жену очень пристально, понимая, что ничего обратно уже не вернёшь.

— Я бы справился, — сказал он тихо, — Ты травишь моего ребенка этим.

— Ребенок не получит и капли, будь уверен.

— И всё равно я бы справился!

Она лишь покачала головой, отрицая, и с нежностью коснулась седых висков Винсента:

— Ты справился бы, будь магия чистой, но там, куда ты вернёшься, она грязная. Кому нужен Герцог-калека?

— Тебе, — улыбнулся он и прислонился своим носом к её носу, — Тебе нужен.

— Верно, — в её глазах появились шальные искорки, — Мне ты нужен любой. В любом состоянии и в любом виде.

— Как-то неловко, — улыбнулся Винсент уже позже, натягивая вновь сухие джинсы, — В доме ребенок, а мы такое устроили…

— Не волнуйся, их дома нет.

— Ой… — он напрягся и выпрямил спину, — Мэри решила от меня сбежать и увезти Кайла?

— Не волнуйся, он пойдёт с тобой. — с уверенностью заявила Алиса.

— Это да, но хотелось бы не насильничать, а сделать всё с согласия матери.

— Она согласится.

— Что произошло, пока меня не было?

— Ничего особенного. — Алиса не желала больше это обсуждать, оделась и насупилась, — Может погуляем немного?

Просто ходили босиком по траве. Легли на холме на земле, чтобы смотреть звёзды. Алиса устала и часто зевала, а он завороженно смотрел на небо и говорил с придыханием:

— Мы с тобой ведь сильнейшие маги нашего времени.

— Ну…?

— Таких не было тысячи лет и может ещё столько же не будет.

— И-и-и? Мне представить масштабы твоего раздутого эго?

— На самом деле о том и речь. Мы вроде так много с тобой можем, но это лишь в рамках нашего крохотного мира, который — песчинка во Вселенной. Представь…

— Что мы маленькие блошки на песчинке во Вселенной?

— Маленькие амбициозные блошки, Алиса.

Она коварно захихикала, смотря на звёзды:

— Знаешь, амбиции обоснованы нашим превосходством над остальными блошками. Пусть так, дальше что?

— Ну вот мы лежим на траве такие крохотные, а перед нами миллиарды галактик и звёзд, весь огромный мир вон там над нами, и он так прекрасен своей силой и неизведанностью. Знаешь, Лис, — он робко замолчал и взял её ладонь в свою на ощупь, не отрывая глаз от неба, — Весь этот мир над нами создан только потому, что мы с тобой такие маленькие. Никак не наоборот.

— Хм… — хмыкнула она, нахмурив брови, — Такой странной теории я ещё не слышала.

— Слышала. Это теория большого взрыва. Просто создали сначала нас с тобой. Потому мы встретились и родилось то, что взорвало материю из одной точки. Бешеная энергия, прогрессирующая в каких-то невероятных масштабах, она расширялась из одной крохотной песчинки из слияния двух блошек, расширяя рамки Вселенной, зажигая звёзды и вращая планеты вокруг новых галактик. Всё потому что я люблю тебя настолько, что мне это всё не помещается, мы с тобой — Большой Взрыв. Альфа и Омега. — он впервые моргнул и улыбнулся, заметив, что Алиса затаила дыхание и не знает, что сказать, — Поэтому мы создали тоннель во времени, след которого Уолтер нашёл в небе, и поэтому, смотря на небо всякий раз, ты должна видеть в нём не что-то пространное и холодное, а моё к тебе чувство, которому нет места в человеческом теле.

— Я ничего подобного никогда ни от кого не слышала, — шёпотом сказала она очень медленно, но он перебил.

— … Ещё бы! Я один могу так любить и только тебя.

— Я теперь совсем иначе буду смотреть в небо, — улыбнулась он и повернулась на бок, — Но лучше просто будь рядом, — она сжала его ладонь и масленым взглядом, полным любви, посмотрела в его глаза, — Весь мир меня отрицает, гонит, не даёт мне и шанса на нормальную жизнь, а я ведь ничего плохого не сделала. Кто радуется грозе? Дождю — да, солнцу, ветру, плодородию почв — да, но грозе радуются лишь идиоты.

— Я рад грозе…

— Я и говорю: лишь идиоты. — она шаловливо хихикнула, — Во всем мире только ты принимаешь меня во всех красках, тебе не важно хорошая или плохая, живая или мёртвая. — она вдруг замолчала, задумчиво глядя на небо, — Ты примешь меня и чёрной и белой?

Винсент молчал несколько секунд, а потом взял Алису за руку очень нежно:

— Любую. Если надо будет, то укрою от всего мира, или перестрою его под тебя. Во имя тебя.

Его ладонь скользнула к животику жены, грея его, а спустя несколько секунд лицо Винсента озарила счастливая улыбка. Вдруг он стал выглядеть моложе, морщинки распрямились, а в глазах было лишь абсолютное счастье, ведь навстречу его большой горячей ладони устремилось несколько целенаправленных движений.

— А на деле… — внезапно хмыкнул Винсент с задором, — Получается, что мы богомолы. Я тебя обрюхатил, и теперь твоя цель оторвать мне голову.

Алиса явно не ожидала такого выпада после череды романтических фраз, сотрясающих вселенную своей глубиной, поэтому удивление застыло на её лице, но секунду спустя она залилась громким смехом, как и её муж, который давно так не смеялся.

— Винсент, запрети мне появляться дома…

— Что-о-о? — протянул он удивлённо, — Нет, Алиса, твоё возвращение — моя цель, какой смысл тебе препятствовать?

— А вдруг я появлюсь такой, какой ненужно? Или сделаю это ночью, пока ты спишь, чтобы убить тебя? Ты об этом подумал?

— Я ведь точно знаю, что ты до февраля не появишься — я же жив.

Алиса захлопала глазами:

— Я могу причинить вред кому угодно, даже нашему сыну. Подумай о нём.

— Ладно, Лис, — отмахнулся он, — Ты всё равно не отстанешь, поэтому: я запрещаю тебе возвращаться в Мордвин до смерти Некроманта. С его смертью приказ убить меня развеется по ветру, верно? И каждый божий день я буду ждать тебя дома.

Она смотрела на его лицо спокойно и гладила седые виски мужа. Это было в тишине, почти в ночи. Всё в этот момент было интимно настолько, что слова всё никак не вязались. Винсент просто лежал и улыбался, а потом в надежде на то, что жена не заметит, утёр влагу со своих глаз, ведь о таком счастье только мечтал.

Но она заметила, только ничего не сказала. Улыбнулась про себя, а потом в ночи начал нарастать свет с характерным потрескиванием молний. Винсент боковым зрением уловил чьё-то приближение и по шагам понял — это Кайл, который шёл к ним с довольной улыбкой. Ноздри Блэквелла уловили запах озона, который всё нарастал, а это значило, что…

— …Нам пора? — спросил он с грустной улыбкой, а Алиса кивнула, — Я не могу оставить тебя в прошлом.

— У любви нет прошедшего времени, — очень мягко ответила она, — Я всегда с тобой. Как и обещала. — и она щёлкнула пальцами.