ПРОЛОГ

Звуковая дорожка: Alseyda — Lullaby.

Сакраль далёкого прошлого.

Мужчина был уже не в том возрасте, чтобы преодолевать суровые северные земли, прыгая как горный козёл. Но он всё равно шёл, стаптывая ноги в мясо, и тащил за собой телегу с кричащей женщиной — его женой, которая корчилась в родовых муках.

— Немного осталось… — упокоил он женщину и утёр пот со лба. — Мы уже почти на месте.

— Мы наведём на себя немилость! — кричала она. — Наш род будет проклят!

Но он не стал ничего отвечать, лишь тяжело вздохнул. Случись всё иначе, если боль была его, то, может, он и смерился со смертью. Но речь шла о его любимой женщине, поэтому возможностью проклятия казалась не такой страшной.

Ещё четверть часа тяжёлого пути и он упал на колени в бессилии, смотря вперёд затуманенным взглядом. Солнце было очень ярким, но едва грело, деревья вокруг стояли почти голыми, но в нескольких метрах впереди они были словно в плену совсем другого климата — более ласкового, где ветер не трепал их уже готовые к зиме кроны.

— Чудеса… — прошептал мужчина и невольно прищурился, чтобы сфокусировать глаза на движении.

Прямо по курсу был мальчик тех самых лет, когда рост резко увеличивается, но мышечная масса ещё не наросла. Долговязый и довольно худой молодой человек был серьёзней, чем его сверстники, тёмно-русые волосы по плечи торчали сальными патлами, но в целом он был довольно аккуратным и даже одежда была не так давно постирана.

Он оглянулся на гостей и принял немного воинственный вид, смотрясь при этом весьма враждебно. Мальчик медленно, но отработанными движениями натянул тетиву лука и зло прищурился в ожидании представления:

— Меня зовут Сеграй с земель Парборо, а это моя бедная жена… — он указал на женщину в телеге. — Мы пришли просить помощи. Говорят, в этих местах обитает дух… — он не договорил, потому что его перебил мальчик.

— Проклятый дух! — поправил он. — Всем в Сакрале известна молва, что здесь живёт лишь проклятый дух Акаши.

— Так это правда?

— Что из сказанного?

— Акаша здесь?

Русоволосый мальчик опустил лук, но не стал дружелюбней.

— Что вам нужно?

— Моя жена не может разродиться.

— Вы шли сюда с тех земель, откуда вы родом, по меньшей мере полтора месяца, неужто всё это время она не может разродиться или отдать душу магии?

Женщина пронзительно и истошно закричала, на что губы Сеграя задрожали в испуге:

— Помоги мне, сын здешних земель! — обратился он к пареньку. — Я буду служить тебе всю свою жизнь, только помоги сохранить жизнь моей жене, коли уж ребенку жить не суждено!

Но паренёк решительно развернулся и пошёл прочь в намерении оставить Сеграя с больной женой, как вдруг куст вблизи него зашевелился и на землю неспешно упало несколько листьев. Сеграй ловил движение листвы обречённо, а в его глазах стояли слёзы, как вдруг парень остановился и посмотрел на куст:

— Нет, — произнёс он решительно. — Мы не будем этого делать!

Но вопреки его воле из повядшей осенней зелени вышла маленькая лохматая девочка с очень длинными волосами. Её лучистое кукольное лицо никак не сочеталось с взглядом, полным вселенской мудрости в обрамлении грозовой радужки. Девочке было не больше шести лет, детские щёчки ещё не хотели расставаться с пухлостью, и вся она была такой хорошенькой и вместе с тем казалась озорной.

— Нет! — повторил парень ей вслед, но она решительно шла походкой неуклюжего котёнка к телеге, которая оказалась слишком для неё высокой.

Девочка залезла в неё по колесу и села рядом с больной женщиной, скрещивая ноги по-турецки.

— Ты спустилась с небес! — в бреду улыбнулась женщина, восхищаясь миловидностью маленького создания рядом, на что девочка просто кивнула.

Губы девочки растянулись в мягкой улыбке, обнажая отсутствие нескольких зубов, которые согласно возрасту, менялись на коренные.

— У вас там ребеночек? — девочка указала на живот женщины с интересом.

— Да, дитя… — вместо жены ответил муж. — Я не уверен только, что малыш жив, — он с надеждой посмотрел сначала на жену, затем на её живот, потом на девочку и в итоге застрял глазами на пареньке, смотрящим без одобрения:

— Квин, дело дрянь! Не связывайся.

Но девочка не отвечала, лишь с улыбкой снова посмотрела на женщину и положила на её живот ручки. Она сидела так некоторое время, а женщине, как оказалось, становилось лучше. Она уже не мучилась в бреду, но боль всё ещё была навязчивой. Маленькая Квин засмотрелась на заплетённые волосы женщины и указала пальчиком на украшения:

— Что это?

— Это гребень, милое дитя, — ответила очень хрипло женщина, улыбаясь полными боли глазами. — Это такое украшение, принятое носить моему сословию в землях центральных земель.

Девочка потянулась к нему руками, вытаскивая из волос.

— Осторожно! — предупредила женщина. — Оно острое!

Но девочка уже завладела блестящей металлической безделушкой. Она намерено уколола палец и прикоснулась им к губам женщины, а та покорно слизнула кровь.

— Это поможет? — спросил шёпотом Сеграй у паренька.

— Должно, — ответил тот лениво. — Конфликт магии матери и плода, — пояснил он с умным, но надменным видом. — Очень уж сильным ребёнок у вас, раз за столько времени не умер. Но из вашей жены много вытянул, она может не выжить.

Квин повернулась к ним и перестала улыбаться:

— Им нужно остаться на время.

— Квинни, нет! Мы это обсуждали.

— Да.

С этим победным «да», Квин встала и спрыгнула с тележки, проходя мимо упавшего на землю Сеграя, который плакал от счастья, что жене стало лучше.

Уже двумя днями позже парень, который был старшим братом Квин по имени Альк, обмывал орущего младенца с брезгливым выражением лица, Сеграй снова плакал от счастья, не веря в исцеление жены и рождение сына.

— Как? Как столько юное дитя смогло помочь?

— Это ещё что… — хмыкнул Альк. — Видели бы что она творит, когда хочет засахаренные плоды красной груши!

Ещё спустя сутки девочка сидела поодаль счастливой матери, которая готовилась к дороге домой, держа младенца на руках.

— Нельзя ли нам остаться ещё на пару дней? — спросил Сеграй. — Мои ноги не восстановились.

Альк посмотрел на сестру, которая сурово мотнула головой:

— Нет, — произнёс он мысли сестры вслух. — Нельзя вам здесь быть. И никому не говорите, что были здесь и видели нас.

— Но почему же?

— Ни слова! — повторил Альк.

— Люди с юга придут, — заговорила малышка, хотя не была особо разговорчиво. — И убьют нас, как убили отца и мать.

— Но почему? За что убивать детей?

Никто не ответил, но жена Сеграя потянулась к волосам Квин, пытаясь как-то поддержать малышку, которая не выражала грусти.

— Перед уходом… — вдруг заговорил Альк. — Сделайте с её волосами что-нибудь! Мы рано лишились матери и многому не научились… — он улыбнулся. — Я бы срезал их, но Квин не разрешает.

Жена Сеграя научила девочку заплетать волосы, которых у Квин было на зависть очень много. Гости покинули заповедные края севера, оставляя брата с сестрой наедине с природой. Первые снежинки ложились на ресницы маленькой Акаши, смотрящей вслед добрым людям:

— Они хорошие.

— Когда людям что-то нужно, они проявляют доброту. В этот раз всё обошлось, но мы не должны больше впускать никого, отец так велел!

Квин перевела взгляд на уходящих людей и вдруг сорвалась с места:

— Стойте! Стойте! — маленькая девочка побежала за ними, ища в нагрудной сумочке что-то очень важное. — Это северный цветочек!

Она протянула Сеграю фиолетовый бутон редкого цветка:

— Эванжелин… — Сеграй не верил своим глазам. — Это же бесценное лекарство!

— У нас их тут много, — улыбнулась девочка. — Заживит ваши ноги и защитит от холода.

Девочка побежала назад к брату.

* * *

Прошло ещё шесть лет. Альк и Квин жили по-прежнему в одиночестве, периодически запутывая следы незваных гостей, в чём преуспели. Альку шёл уже девятнадцатый год, он окреп, заматерел и был плечистым крепким мужчиной с бурлящими гормонами, жаждущими выхода. Иногда в ссоре с сестрой он порывался уйти, но всегда возвращался, уходя на несколько миль от их земель. Сестра всегда кидалась ему на шею с извинениями, хотя виновата была лишь в том, что родилась необычной.

В один из таких напряжённых моментов Альк снова ушёл за пределы будущего Небесного Трона, где на пути встретил незнакомца своего возраста, который готовил вкусную еду, а Альк как раз сильно проголодался.

— Меня зовут Альк и я прошу разделить со мной ужин.

Молодой мужчина у костра медленно встал и взглянул тёмно-карими глазами на своего гостя, улыбаясь со всей вежливостью:

— С радостью разделю трапезу, Альк. Меня зовут Тарк.

Разговор завязался легко, вопреки нелюдимости и замкнутости Алька, который просто не привык к общению со сверстниками. Вся его компания по жизни — младшая сестра, которая тоже была немногословна.

— Я родился на острове, но у нашего народа есть традиция — мужчина к 16 годам ищет себе приключения и смотрит мир, набираясь опыта… — он ухмыльнулся. — Ну ты, Альк, ведь понимаешь о каком опыте идёт речь.

Альк захлопал глазами, но ничего не стал говорить, хотя на его небритых щеках проявился румянец.

— Я бы хотел увидеть тёплые земли юга.

— Не знаю какие преграды лежат на пути к этому, но южные земли красивы и стоят того, чтобы ответить на их зов! — Тарк надрезал мясо на вертеле, чтобы проверить готовность и смело отхватил кусок для гостя.

— Если юг такой манящий и прекрасный, то что же тебя привело на север?

— Я четвёртый сын своего отца, — он сделал паузу. — Моё путешествие затянулось и перешло в образ жизни, я — кочевник, дитя свободы.

— Четвёртый сын? И разве родители испытывают привязанность к четвёртому меньше, чем к предыдущим троим? Люди горячего юга холодны к своим детям?

Тарк рассмеялся, а Альку стало неловко за свой вопрос и непонимание нравов южных народов.

— Загвоздка в другом, вовсе не в теплоте родителей! Первые сыновья унаследуют власть и богатства своих отцов, вторые — военную мощь, третьи — становятся советниками старших братьев, занимаются познанием, а четвёртые… четвёртым остается отшельничество или же смиренное служение магии, что уж явно не по мне!

— И ты выбрал отшельничество?

— Я найду свою судьбу рано или поздно, но не в тени братьев.

На этой ноте они начали есть в молчании, а после Тарк предложил горячительный напиток, кружащий голову не ведающему подобных услад Альку. Когда хмель начал действовать, Тарк рассмеялся, глядя на своего гостя:

— Ты тоже отшельник?

— В каком-то роде… — неохотно ответил Альк, но после того, как напиток подействовал в полной мере, язык развязался. — У меня есть сестрёнка. Мы с ней — всё, что у нас есть, она дорога мне, как ничто другое на свете, но бывает, мы спорим и ссоримся. В этот раз я снова обидел её, но не смог сдержать гнев, а у неё ведь такой нежный возраст!

— Сколько ей со дня появления на свет?

Альк улыбнулся:

— Она и есть свет, — прозвучал довольно странный для Тарка ответ, и он недобро прищурился, хотя его гость этого и не заметил. — Двенадцать зим и двенадцать лет.

— И правда возраст нежный. Не зацвела ещё? — он ухмыльнулся.

— Что?

Тарк улыбнулся неведению гостя и посмотрел ему в глаза:

— Она уже стала девой, кровоточащей каждую луну?

Альк немного покраснел и нахмурился:

— Нет ещё.

Странным образом они встали и пошли на север, а Альк так и не понял, как и в какой момент это вышло. Разболтались, весело обсуждая неведомые северному отшельнику вещи, присущие югу.

Они вступили во владения Акаши с разрешения Алька.

— Ну и где твоя сестрица?

— Она нелюдима… — оправдывался северянин. — Прячется скорее всего, трусиха… КВИН! — позвал он, но Квин не выходила.

Ночь прошла тревожно. Тарк не видел до того момента бесовских волков, да и других странных животных, населяющих север. В море показался огромный чёрный кит, но Альк реагировал на это спокойно, будто такое бывает по сто раз на дню.

— Что, кита не видел?

— Никогда.

— Да уж… ну не бери в голову, они не опасны и к берегу не подплывают.

— А волки?

— Волки тебя не тронут, — осторожно сказал Альк. — Если будешь осторожен. Уж во сне тебе здесь точно бояться нечего, можешь засыпать без страха.

И Трак заснул. Надо сказать, тревога улетучилась, как только сон одолел его тело и разум. Он никогда до этого не спал так крепко, но пробудило его навязчивое солнце, светящее в глаза. Он начал постепенно выходить из дрёмы, но вдруг над ним зависло что-то, а точнее кто-то, кто тихо размеренно дышал, и чьи волосы щекотали его под действием ветра.

Он открыл глаза и увидел Квин впервые. И она была прекрасна, как бывает прекрасны ангелы или русалки, и ещё совсем юна. Несколько секунд он безмолвно смотрел на неё, жадно впитывая её удивительный даже волшебный образ и такой мудрый взгляд. Мужчина мог биться об заклад, что вокруг всё перестало существовать, что вселенная смиренно решила подождать, пока длится это необыкновенное таинство.

— Ты, наверное, Квин? — спросил он, и тут же откашлялся, ведь голос после сна его не слушался.

Девочка вскочила в миг и зло посмотрела на гостя, которого впустил её брат.

— Он отшельник, как и мы! — оправдывался брат, подошедший вовремя.

— И я уйду, если вы против моего присутствия, — тут же подхватил Тарк.

— А я как раз против! — буркнула Квин и пошла прочь.

Но Тарк уехал не сразу. Ещё сутки он был наблюдателем северной жизни брата и сестры, которые сначала не разговаривали друг с другом, но позже Альк нашёл способ смягчить Квин:

— Не злись, малышка! — обнял её брат и уткнулся в её волосы. — Он вроде хороший собеседник… так этого не хватает!

— Знаю, тебе тяжело, — сказала она, опустив голову. — Прости.

— За что?

— За то, что из-за меня ты тратишь жизнь здесь. Прости-прости-прости…

Это была трогательная картина единения двух близких людей. Они стояли в обнимку и думали больше, чем произносили вслух. Альку едва исполнилось десять лет, когда их родителей убили люди, пришедшие истребить дьявольскую энергию с севера. Ему пришлось с малых лет заботиться о сестре, жертвуя общением с другими людьми, лишая себя нормальной жизни.

Тарк не упустил из внимания теплоту, с которой Квин относится к брату — она его обожала и боготворила, хотя очевидно считала себя умнее.

— Тяжело тебе здесь без женщин… — позже затеял тему Тарк, на что Альк с грустью хмыкнул.

— Из-за этого моя кровь кипит, и по этой же причине наши размолвки с Квин. Она не виновата, что я мужчина.

— Но ведь и ты не виноват. И, как назло, ты в эти сложные для тела испытания живёшь с юной девицей, которая недурна собой и скоро зацветёт всем своим прекрасным цветом! — он в эти секунды смаковал каждое слово с недобрым выражением лица, глядя на Квин, которая была довольно далеко и ничего не слышала. — И не тянет тебя отведать женской плоти?

Альк выпучил глаза и, казалось даже, поперхнулся. Спустя секунду его сильно перекосило в гримасе отвращения:

— Она ведь мне сестра, моя кровь! Я её вырастил…

— На юге люди мешают кровь, от этого получаются чистые дети.

Альк был бледен и сильно шокирован, поэтому ответил не сразу:

— Ни в коем случае даже мыслей не допущу подобных о своей сестрёнке, — он плюнул на землю решительно и с некоторой нетерпимостью. — Она совершенно особенное во всех смыслах творение. Её нужно беречь. Я убил бы себя немедля, допустив в сердцах такие грязные мысли о ней! А ты!? Ты что смотрел на неё как мужчина!? — он грозно сжал кулаки.

— Ну что ты! — тушевал Тарк. — И в мыслях не было. Моя плоть сыта женщинами, да и Квин — лишь ребенок ещё.

На этом разговор был окончен, и время шло к отъезду Тарка. Он переночевал и встал рано, чтобы попрощаться со своими новыми знакомыми. Альк сонно пробубнил о приятном времяпровождении, а вот Квин нигде не было. Тарк спустился к реке, где и нашёл её с окровавленными руками и испуганными глазами.

— Что-то случилось, моя милая Квин?

Но она не знала, что случилось. Лишь смотрела на свои руки с ужасом, а потом утёрла ими ещё струйку крови с внутренней стороны бедра, отчего Тарк тут же заметил испачканную одежду:

— Квин, — улыбнулся он и приблизился, беря её руки в свои. — Ты стала девой. Это благие события.

— Что в этом благого?

Он сел на корточки и утёр её кровь мокрой тканью, которая лежала рядом:

— Это целый новый мир. Знай, что кровь будет литься из тебя каждую луну. Так твоё тело просит мужа, который оплодотворит тебя в страстной близости, — он посмотрел на ней снизу-вверх, вызывая румянец на её щеках. Секунду спустя она нахмурилась и рыкнула:

— Я дала тебе срок до утра, но ты всё ещё здесь.

— Просто я долго сплю.

Он повернулся и ушёл, а Квин провожала его глазами, полными вопросов, на которые ни она, ни её брат ответить не могли. А Тарк, скрывшись от её взора за деревьями, поднёс испачканную в крови Квин руку, нюхая с наслаждением, и спустя миг попробовал на вкус.

 

Глава 1

Звуковая дорожка: Rhodes &Birdy — Let It All Go.

Прошёл год.

Тарк снова появился у границ Небесного Трона, но с повозкой, полной разных безделиц и книг. Он пробыл у брата и сестры почти месяц, обучая их чтению, танцам и этикету юга, одарил подарками и привёз для Квин платье и гребень в волосы. Она сначала держалась на расстоянии, но при виде платья не удержалась и поддалась любопытству. Читать она научилась за неделю, в отличие от брата, который был неусидчив и жаждал более динамичных утех, тогда Тарк усмехнулся и сказал Квин:

— Твоему брату уже 20 лет и зим, а он так и не познал мужского счастья.

— Ты суешь нос не в своё дело.

— Понимаю твою зависимость от его силы и защиты, но нельзя думать лишь о себе. Отпусти его.

И она отпустила. Это далось с тяжестью в сердце, но она любила брата и не стала препятствовать тому, чтобы он поехал повидать мир.

— Мне жаль тебя оставлять, Квин, но я вернусь! Только Тарк покажет мне…

— Ты с Тарком едешь? — нахмурилась она. — Он ведь тебя к вулкану Моро повезёт, а женщины есть и ближе! В неделе пути отсюда есть деревни.

— Но юг… я так хочу увидеть юг!

— Я поняла твоё стремление, — холодно ответила она и отстранилась. — Ты уже не мальчик, делай, как считаешь нужным, но знай — я жду тебя. Всегда буду ждать здесь. Всегда, слышишь? — в пасмурных глазах мелькнула влага, но девушка тут же развернулась и ушла, скрывая свою тоску.

Его не было девять месяцев, а потом он вернулся с Тарком. Он без конца рассказывал с восхищением о чужих землях, дивился жизни людей и не мог промолчать про наслаждение от нового «мужского» занятия.

— Надо же, я не видела тебя столько лун, а ты уже мне надоел! — возмутилась Квин.

Альк обучал сестру разным вещам, которые успел ухватить у женщин юга, даже впервые заплёл её волосы так, что она была довольна, после чего она уснула на его руках, как это было раньше. С утра он разбудил её:

— Квинни… я снова должен уехать.

Она не сказала ни слова, глядя в его глаза непроницаемо.

Прошёл ещё год. Альк приехал на месяц и всё так же восхищался миру, взяв привычку пить горячительные напитки и высмеивать людей. Квин это не нравилось, но она молчала, потому что боялась спугнуть брата.

— А ты как живёшь в этих забытых всем светом местах? — спросил он.

Квин резко встала, роняя кружку с травяным настоем:

— Эта светом забытая дыра — наш с тобой дом. Твой и мой. Или ты уже не собираешься возвращаться?

— Почему? Я вернулся.

— Нет, брат. Ты не вернулся, а в очередной раз соблаговолил меня навестить! Ты уехал повидать мир и задержался, вернулся напыщенным самовлюбленным пустозвоном!

— Откуда такой высокий слог? — криво улыбнулся он. — Читаешь книги, что мы с Такром привозим?

— Не упускай суть моих слов, Алькар!

— Послушай меня, милая сестра! — начал он.

— Не буду. Езжай на юг, утопай в хмеле и блуде! Возвращайся мне братом или забудь сюда дорогу!

Она ушла, бросив брата за столом одного. Он уехал и не воспринял серьёзно её слова. Вернулся он через полгода с Тарком, лишь ночь они переночевали, и Альк взял на утро сестру за руку:

— Пойдём со мной, — говорил он с нежностью. — Я скучаю по тебе, Квин. Тоскую по своей милой сестричке, а ты сидишь здесь одна! Какая выросла… — улыбнулся он и погладил её лицо. — Ни на кого не похожа и неповторима. Красивая моя Акаша.

Она вздрогнула от упоминания этого прозвища:

— Они говорят обо мне? Там на юге.

— Говорят, — кивнул брат. — Не знают, что ты девица, думают, ты бессмертная сварливая и седая нимфа севера, выпивающая жизнь. Они ошибаются, и мы это им докажем. Поедем со мной!

Она поддавалась на его уговоры, даже собралась с ними ехать, но уже подходя к границе своих земель, начала колебаться. Тарк остановился и посмотрел на неё со странным прищуром, не произнося ни слова, а брат лишь подгонял:

— Ну же, Квинни! Ещё шаг и ты начнёшь новую жизнь!

Шаг за шагом давался всё сложнее, сердце ныло, в голове царил хаос, и внезапно, когда она была уже готова переступить черту, разделяющую её земли, завыли волки.

Она остановилась, так и не переступив.

Тарк беззвучно выругался, искажая лицо и в тот миг странно посмотрел на Алька, который в тот момент был немного расстроен:

— Не можешь? — спросил он у сестры, а она покачала головой. — Не извиняйся, сестрёнка, значит так тому и быть. Оставайся, если твоё сердце здесь.

— Здесь я в безопасности, — тихо сказала она. — Но я буду ждать тебя. Как и всегда.

На её уже давно не пухлую щёку упала слеза, а рука потянулась через границу к брату. Он подошёл к ней, но миновал руку и прижал сестру к себе со всей силы:

— Ты — самое дорогое, что у меня есть, — сказал он и поцеловал её в щёку. — Так всегда будет. До встречи?

— До встречи.

Она кивнула и сделала шаг назад к своим землям.

* * *

Звук: Земфира — Жить в твоей голове.

Сакраль. Наши дни.

Солнце садится — устало, выбилось из сил. Мало кому приходило в голову как Солнце боится темноты, хотя это до боли логично.

Все чего-то боятся… После светлого дня всегда наступает ночь, и это время самое страшное для огненной звезды. А ведь света нужно так мало — лишь как ночник, напоминание, что есть кто-то рядом, что кто-то отгоняет плохие сны от такой ужасающей и мощной силы. Этот холодный свет освещает путь до самого восхода, только для Солнца нет его теплее.

А с восходом… Солнце снова затмевает Путеводную Звезду, но она не в обиде. Ей не нужно всеобщее признание, нужно только одно — чтобы Солнце не боялось.

Винсент Блэквелл.

Муж, Хозяин, Хранитель, отец моих детей, и, что самое отвратительное, еще и мое Искупление.

Звучало бы как эпитафия, но он нарвался однажды на встречу со мной, поэтому умереть для него — роскошь, и вместо этого каждый божий день он просыпается со словами:

— Доброе утро, искорка!

Вымученная улыбка, поцелуй в плечо, водные процедуры, завтрак, работа. Вечером возвращается загнанный как зверь. Глаза сонные, в желудке пустота. Это кабала не кончается, дел меньше не становится, наоборот… Будучи Герцогом Эклекеи, несмотря на военное положение, он был немного свободней, но теперь на него навалился весь вечно недовольный народ Сакраля и частично Ординариса.

Сегодня он ушёл так же, как и всегда — на автомате. Я даже не успела ничего сказать, а хотелось!

Поэтому пришлось искать Франческо, запрашивать график мужа, чтобы узнать где он, и… прорываться между встречами и инспекциями с боем. Сначала я была вежлива и уравновешена, только ему удалось меня довести до крайности, за что мне безумно стыдно:

— Хомяк, я тебя в последний раз предупреждаю: ты нарвёшься!

— Леди Блэквелл, — он бледнел, зеленел и краснел как-то уж больно часто, что меня искренне озаботило, ведь потерять от сердечного приступа Франческо ни в коем случае нельзя — он незаменим и Винсент искренне к нему привязался. — Я не могу… Герцог велел держать это в строжайшей тайне.

Я знаю, как этот пухлый слуга меня боится. Знаю! И с успехом этим пользуюсь, смотря на него чёрным взглядом, от которого на его лбу выступает пот, а губы начинают дрожать. Он знает, что лучше ничего не делать и не говорить, если мы с Винсентом в таком состоянии, но в этот раз я не вышла из себя, а просто напустила такой вид. Несговорчивый и преданный помощник моего мужа обездвижен, и я просто вытаскивая из его рук график.

У меня отвисла челюсть. Я знала, что мой муж крайне устаёт, но то, что творится на самом деле — это просто самоубийство.

— И давно такое? — спросила я холодно.

— Пару дней… мы ещё не поняли реален такой режим или нет.

— Чтоб вас всех! — рявкнула со злобой Франческо, который поёжился и втянул голову в туловище так, будто шеи там и не предполагалось. — Это как надо тронуться головой, чтобы составить такой график своему ненаглядному Герцогу, которого ты разве что не облизываешь?

Почему я так груба с ним? Мне стыдно, жутко стыдно, но я с собой не в ладу после… после того, как Винсент меня вернул.

Ментальное усилие и я уже в другом конце мира.

— Это что такое? — тычу в лицо Винсента график, на котором вопиющие вещи.

— График, — сонно отвечает он, зевая. — Как же я рад тебе, милая…

Сейчас небольшой перерыв между встречами, в который он без энтузиазма изучает дела. На меня смотрит, как ребёнок, а меня бесит, что я произвожу на него такой эффект… эффект дома, в котором, видимо, хочется спать. Со мной ему тепло, уютно, где бы мы не были.

— Пять локаций, Винсент! Пять!!! — раздражённо рычу, переходя на повышенные интонации. — Это помимо телепортации из дома и домой, то есть вместе семь! Ты в своём уме?

Он так снисходительно улыбается! Это значит, что спорить он не хочет, да и вообще вряд ли у него есть силы говорить, а ведь ещё только полдень. Он будет работать почти до ночи, и моя душа обливается кровью, как представлю его усталость. Параллельно аккуратно убирает множество бумаг, раскладывая по стопочкам, хаос на столе буквально за несколько секунд исчез, обнажая столешницу из тёмного дерева.

Встаёт, кладя руки в карманы и медленно идёт ко мне. От его походки у меня вдруг пропадают все слова, что я заранее подготовила, выстраивая в животрепещущие предложения, которые должны были незамедлительно склонить мужа в мою сторону.

Кладу руку на его щёку, а он прикрывает глаза и будто зарывается в моей ладони.

— Так нельзя, — тихо и ласково заговорила я. — Ты ведь мой, а я твоя, но этот мир нас будто разлучает.

— Потерпи, — шепчет он. — Я просто немного переделаю его для нас, а потом буду дома чаще.

— Винсент, ну ты как ребёнок! Не будет так, с каждым решённым делом появиться десять нерешённых.

Открывает глаза и уже хитро на меня смотрит, на что у меня тут же начинает бурлить кровь. Ох уж этот Винсент Блэквелл!

Тянется ко мне, а я встречаю с готовностью, но до момента нашего сближения раздаётся стук в дверь, и магическая атмосфера внезапной страсти рушится, будто и не было.

— Не вовремя… — хмыкнул Винсент, заглядывая мне в глаза с таким интригующим блеском, что меня буквально пробивает дрожь. — Алиса, ты бы могла не искрить? Это очень возбуждает, а мне ещё работать. Но вечером…

Ой, вот только не надо! Вечером он придёт выжатый как лимон и за пять секунд уснёт.

— Однажды, Винсент, ты так растратишь себя на мир, а на дорогу домой тебя уже не хватит.

Я вижу, как он напрягся от моей реплики, понимая, что, даже когда я говорю о каких-то событиях чисто гипотетически, они имеют привычку сбываться.

Отступаю назад и исчезаю, не сводя с него глаз.

Я так люблю его…

Ночь подкралась быстро, как я и ожидала, Винсент прибыл, когда дети уже спали.

— Ты как? — спрашиваю ласково, в ответ лишь кивает, будто всё хорошо. В темноте и ложится рядом, кладя на меня руку. — Упрямый. Давай я возьму часть на себя! — недовольно хмурюсь, раздевая уставшее тело мужа, неспособное на самостоятельные движения после ужина.

Да, он вернулся домой, но как? Из последних сил, и что я получила вместо моего энергичного мужа? Овощ. Такой аппетитный, сочный и желанный, но всё же овощ. И мой эгоизм заставляет меня недовольно пыхтеть, скрывая это от мужа.

— На тебе дети, — буркнул в ответ.

— А на тебе два миллиарда магов, каждый второй — закостенелый шизоид, в то время как на мне всего двое детей.

— Это необычные дети, а мои.

Верно. Дети мягко сказать необычные. Один в два года взглядом заставляет нянек впадать в истерики, зачастил лезть в чужие мысли. Объяснить, что это плохо едва ли возможно, подчиняться более слабым людям он не станет, поэтому единственно возможный вариант — я, со мной он как шелковый. Хорошо и то, что я знаю все его выходки буквально наперед — я прожила пять лет в том будущем, которого не будет. Селена едва ли проще, но хотя бы может усидеть с няньками или моими родителями. Моя дочь уже по факту рождения является генетически устойчивой стервой. У двух хищников не родится травоядное, поэтому Селена — истинная дочь своих родителей и это видно уже в ее возрасте невооруженным взглядом.

— И тем не менее, часть я точно могу взять на себя! — настаиваю я. — Нельзя столько телепортироваться!

— Если я буду оседать в одном месте, то не увижу реальной картины в отдалённых местах, Лис. Лорды будут готовиться к моему визиту, а все эти натянутые улыбки, подтасованные дела и так далее… — мямлит. — Иначе нельзя.

— Я могу тебе помочь, — повторяю с давлением. — Я ведь занималась этим, и, вроде, справлялась!

— Справлялась, — кивает. — Но сейчас не время Квинтэссенции, милая, — это очень странно звучит. — В мирное время люди от безделья и скуки вспоминают весь бред, который когда-то слышали, а мы оба знаем, что многие сотни лет тебя рисовали исчадьем ада.

Смотрю лишь как он сладко зевает и моментально засыпает, даже не добравшись до подушки. Поперек кровати.

Ну да, Алиса, зря ты рассчитывала на ночь, полную страсти.

Он спит крепко, а я… обхватываю своей ладонью его три пальца — такая большая у него рука. Прогоняю плохие сны и забираю головную боль, чтобы ничто не помешало моему всесильному, но ранимому мужчине отдохнуть, а ведь в его голове всегда так много мыслей и оттого так много плохих снов… они преследуют его навязчиво, но я не даю им мучать моего Винсента.

Лежу и смотрю в его лицо, слежу, чтобы он не хмурился, чтобы морщинки не появлялись на его лбу, а к середине ночи и сама засыпаю.

И снова утро…

— Доброе утро, искорка!

Поцелуй в плечо и дальше по сценарию. После завтрака тянется ко мне, чтобы сказать, что сегодня отправится в Риндоу-Дер на инспекцию к Артемису, но я знаю всё наперёд и обрываю его фразой, выбивая из колеи:

— Я с детьми в Пемберли-Беркли. Ты с нами?

Хлопает глазами. Ну надо же, его функция «автопилот» на некоторое время выключена. Нет, он не с нами… в Мордвине слишком много дел. Судебные процессы, законопроекты, встречи — он не может всё это бросить, его расписание забито поминутно.

— Надолго?

— Не знаю. Ещё хочу к маме с папой хотя бы на день.

Кажется, моя неопределённость его настораживает, поэтому он задаёт логичный вопрос:

— У нас всё хорошо? — а в глазах тревога.

Вообще-то честно будет ответить «да», ведь у нас и правда всё хорошо, просто немного постно.

— Всё хорошо, любимый, — шепчу ему на ухо. — Ты пока попробуй отдохнуть, ладно? Можешь созвать пьянку, ты же давно так не делал!

Когда он в последний раз напивался? Я ведь знаю, что он жаждет, буквально со страстью смотря на пустой графин на своём столе, который всегда пополнялся, но дел стало так много, что на алкоголь времени просто нет.

Он потянулся меня поцеловать, но наши губы снова не встретились, потому что прозвучал настойчивый стук в дверь:

— Мой Лорд! — прозвучал осторожный голос Франческо, который беспокоил нас только по важным делам.

Это уже даже не смешно. Мы — самые сильные и могущественные люди в двух мирах, мы женаты и даже разродились до двух очаровательный детишек, но у нас абсолютно нет времени… на нас.

Долго думать не пришлось. Я уехала.

 

Глава 2

Сакраль далёкого прошлого.

Прошла зима, весна на дворе так и говорила, что лета не будет, но приближалась уже к своему концу. В тоске и одиночестве Квин надела платье и села за стол, смотря на такую же, как и она, одинокую свечу, которая была её единственной компанией этим холодным вечером.

Внезапный стук в дверь выбил Квин из грустных мыслей, и девушка приняла воинственный вид, но всё же подошла к двери. На пороге стоял её брат, но выглядел он не обычно растерянным и запыхавшимся.

— Не мог же я пропустить шестнадцатилетние своей сестрёнки. Только я без подарка.

Он не ожидал, что она расплачется. Кинулась на его шею и плакала, пока он не схватил её на руки и посадил за стол:

— Красавица! Я путешествовал так долго, чтобы понять, что искал красоту не там. Появись ты на юге, Квин, мир сотрясла бы война мужчин, жаждущих завладеть тобой, — он покровительственно поцеловал её в макушку. — Поэтому сиди дома, приведу я тебе хорошего мужа.

Квин перестала плакать и рассмеялась:

— Ты говоришь, как сентиментальный старик! Почему ты пришёл так неожиданно?

Он помрачнел и сел напротив. Устремив серьёзный взгляд на сестру, тихо заговорил той самой интонацией, обозначающей крайнюю степень таинственности:

— Квин. После нашей последней встречи всё изменилось. Раньше я был любимым гостем южных земель, мне дарили женщин, угощали выпивкой и приглашали снова и снова на охоту. Я был словно влиятельным вельможей, но думал, что это гостеприимство юга. Когда ты не пошла со мной, передо мной начали закрывать двери, — он задумался. — Я понял, что ранее повёлся за блеск жёлтого метала, на искушения, на женщин, упуская из виду, что меня перетягивают ради влияния. Влияния на тебя, — он прикоснулся к руке сестры. — Они думали, что ты мне подчиняешься, что пойдёшь за мной, но ты оказалась умнее. Тогда, чтобы не быть голословным, я решил пойти дальше и попытался найти тех, кого ты излечила. Помнишь ты исцелила жену Сеграя и её ребенка? И прочих, что были до и после них? — Квин кивнула. — Все принятые тобою дети похищены, — он сделал паузу, а Квин нахмурилась и сжала зубы. — А их родители убиты. Магия свидетель, что случилось с теми детьми, но я руку даю на отсечение, что и они уже давно мертвы.

— Альк, раз так, то останься, — пролепетала она. — Тебе грозит опасность, останься здесь, со мной. Будем жить, как раньше!

— Я так и сделаю, но не в этот раз, Квинни!

— Ты говоришь так всякий раз! — она нетерпеливо рыкнула. — Как бы ты не хотел жить среди людей, этого не выйдет!

— Я знаю, но моя женщина ждёт дитя!

— Что за женщина?

— Сестра Тарка. Младшая.

— И ты уверен, что это твой ребёнок? — рыкнула Квин, на что Альк резко ощетинился и вскочил на ноги:

— Не бросай на ветер слов, не думая о последствиях, Квин!

— Так ты уверен? Как твоя женщина забеременела, если не принимала мою кровь или хотя бы кровь сильного мага? Но ты ведь знаешь, что этот метод южане считают проклятым!

— Просто я могу иметь детей, Квин! — он перешёл на крик. — Не я проклят, а ты! Ты, Квин!

Она отшатнулась и захлопала глазами поражённо:

— Прости… — сорвалось с её губ. — Всё из-за меня, ты не заслужил этого. Прости, — ещё раз повторила она.

Альк пожалел о сказанном, видя реакцию любимой сестры, которая действительно не хотела причинять ему неудобства.

— Ты не виновата. Я бросил тебя здесь одну. Я испытываю стыд, вспоминая, что оставил тебя в двенадцать лет.

— Я справлюсь, только ты не сгинь, — прошептала она отчаянно. — Останься, тебе ведь обратно дороги нет.

— Я заберу свою женщину и вернусь сюда, Квин. Считай две луны.

— Ты ещё мужа мне обещал! — внезапно хмыкнула она, разряжая обстановку, на что брат рассмеялся:

— То есть надо?

— Нет. Вряд ли кроме тебя есть ещё на земле человек, который сможет меня вынести. Главное сам возвращайся.

— Мой пример не показателен, ведь я сбежал. С другой стороны, будь в этих землях условия для удовлетворения плоти, я бы, наверное, и не ушёл.

И снова прозвучало:

— Прости. Наверное, я должна была… — она побледнела. — Ну Тарк говорил мне, что таким занимаются и близкие по крови люди, но…

— Даже думать не смей! — он сжал кулак и заговорил агрессивно. — Ты для меня — святое, Квинни, если б я притронулся к тебе, то умер бы от отвращения к себе.

Он не остался на ночь, потому что был очень взволнован и торопился. Квин не часто видела лошадей, особенно таких огромных, поэтому подошла к жеребцу и коснулась его большой фыркающей морды:

— Какой необычный…

— Это Ксефорниец, редкая порода, сестрёнка. Отличается скоростью и выдержкой, может вдвое сократить время пути, мчится, как молния! — он усмехнулся, потому что рядом стояла сестра, знающая о молниях больше других. — Эй, не расстраивайся! Ты же никогда не плачешь, когда я уезжаю!

— В этот раз у меня душа не месте, — она уткнулась в шею коня, а брат погладил голову Квин. — Останься. Я заманю тебе женщину, будете развлекаться, сколько угодно, помогу вам зачать дитя, только не уезжай! Альк, молю тебя!

Он наклонился, сидя на коне, и поцеловал её в лоб:

— Я вернусь через две луны, сестрёнка. Обещаю тебе! Ты же веришь мне?

— Только тебе и верю…

— Я ещё увижу твою улыбку, моя путеводная звёздочка! — он пришпорил коня, и они сорвались с места.

Через несколько секунд он обернулся и улыбнулся сестре, а она стояла на границе своих земель и сжимала кулаки, чтобы не впасть в истерику.

* * *

Звук: James Arthur — Recovery.

Наши дни, Винсент Блэквелл, замок Дум.

Вообще-то дела идут не лучшим образом. Меня на всё не хватает, я выжат. Сакраль огромен, не понимаю, как отец, дед, прадед и мои прапрадеды справлялись со всем объёмом задач.

— Вряд ли кому-то до вас, сир, приходилось восстанавливать контроль над Сакралем после такой длительной войны, — твердил Франческо, который, бедолага, тоже выдохся. Он, отличие от меня, не имеет регенерации Архимага, поэтому мне его искренне жаль дёргать лишний раз. — Никому не под силу то, что делаете вы. Я горд, что…

— Завязывай свои песнопения, — обрезал очередную хвалебную речь и взял новую стопку бумаг.

Встречи. Много-много встреч. Чёртова туча, если быть точным. Телепортируюсь в Дум, где Уолтер уже собрал всех моих врагов, которых надо периодически сотрясать проверками, чтобы боялись. Пока не решил, что с ними делать. Убил бы, но их люди ещё больше обозлятся.

Нет… надо держать себя в руках.

…Хотя? Все они здесь, в одной комнате, в замке верного друга. Полчаса и огонь сожжёт даже их кости, при должной температуре, а Уолтер будет молчать.

Нет…

Рука автоматически трёт виски, пытаясь что-то сотворить с моим телом, чтобы наконец привести в порядок мысли, только всё это невозможно даже для мира до краёв наполненного очищенной Алисой магией. Да-да, ничто не в силах привести мои мысли в порядок, потому что дел в моей голове чёртова бездна. Хаос, проклятый хаос.

Двуличные твари стоят передо мной, словно в сцене психоделических кошмаров, жужжа что-то мне в уши наперерез друг другу, все они врут мне, все ненавидят и каждый по отдельности хочет предать, убить, подорвать. Но надо найти способ ужиться с ними, только я еле сдерживаю магию, а ведь надо ещё не просто слушать, но и слышать их бред, встречно выдавая решения.

И, дьявол! Алиса уехала… обижена? Нет, слишком умна, чтобы обижаться. Детей вижу только спящими, скоро они меня совсем забудут. А жена… когда я в последний раз её грел своим телом? И когда я обедал дома? Полгода назад?

Алиса врёт родителям. Я видел их ровно два раза. В первый, когда пришёл к ним под вымышленным именем, второй, когда привёл им наших детей. Был у них полторы минуты. Стыдно… это же родители моей жены, а я не то, что благословения на брак с их дочерью не попросил, я даже толком не познакомился с ними. Моё имя они знают со слов дочери… это позор. Они наверно меня ненавидят!

— Я требую рассмотрения автономности! — выбивает меня из мыслей мой психоделический персонаж, имя которого вертится в голове, а я даже не стараюсь его вспомнить. — Нейтралитет…

— Нейтралитет, уважаемый, — рычу в ответ, не соизволив дослушать. — Это когда вы мечетесь меж двух огней, не желая подпалить себе зад, но довожу до вашего сведения, что у нас теперь единая власть, единый Сакраль! У вас нет выбора между первым, вторым, а в итоге выбрать третье — нейтралитет, что синоним трусости или же избыточной хитрожопости. Есть я — Суверен, моё слово — закон. Я не даю вам выбор, но могу дать поощрительную и крайне ограниченную автономность за хорошее поведение, коим вы не грешите.

— Ну да-а! — протянул убогий говнюк, а его подхватили недовольные соратники. — Ваша всеобъемлющая власть, Лорд Блэквелл — издержка прошлого, ушедшая в древность по воле вашего брата, который, допустим, был не прав в выборе методов, но прав в…

— Изволь заткнуться! — удивил меня Уолтер, который обычно молчал и снисходил до редкого сарказма. — У вас выбора нет!

— У нас есть право на то, чтобы нам хотя бы объяснили, в чём надобность и непоколебимость власти Блэквелла!

Снова тру виски. От бессилия? Нет же, от усталости… доказывать свою власть — к этому я привык, но мои старые демонстрации огненной стихии или умения убивать нынче не так убедительны, они рождают новые вопросы. Сейчас в валюте один аргумент… который для меня… я ненавижу к нему прибегать, но в этом случае, неизбежно шепчу:

— Квинтэссенция, — и спустя несколько секунд у окна раздаётся треск искр. Она стоит недвижно, безучастно, смотрит в окно с тоской. Почему грустит? Из-за того, что я использовал власть Хозяина над Лимбо? Или потому что отвлёк от чего-то?

Её появление подействовало, как всегда. Она — гарант моего преимущества в новом мире, где деньги, армия, сила и кровь стали вдруг не так уж и важны. Важна только Алиса, и к моему несчастью, не только для меня. Я её люблю, а остальные хотят воспользоваться.

Смотрю на неё, а она в окно. Остальные смотрят на меня.

Неописуемо красива. Завораживает и притягивает взор будто сгусток самой чистой и слепящей магии, в ней благородство, гармония и непостижимая мудрость. Алисе всего двадцать шесть лет — молодая девушка по сути, а мне уже через три года сорок. Старик для неё, ещё и седой, больной, уставший и вечно занятой. Зачем я ей?

И главное: как мне сделать её счастливой? Ведь она выбрала меня, доверилась. А я кормлю её обещаниями, трачу её жизнь понапрасну.

— Леди Блэквелл, — обращаюсь официально, но стараюсь вложить в голос столько нежности, сколько это возможно, а душа ноет от тоски, хоть мы всего второй день не видимся. — Как думаете, могу ли я претендовать на свою нынешнюю должность?

Медленно поворачивает голову и смотрит серьёзно:

— Это ведь не шутки, — она замолчала на секунду, а в глазах блеснуло что-то недоброе, но вряд ли мне стоит опасаться. — У вас, мой Герцог, есть сигил Хранителя?

— Разумеется, Миледи.

— Сигил Власти?

— Тоже.

— Раз так, тогда на вас, мой Герцог, магией возложено бремя власти. Веками кровь Хранителя закалялась, чтобы у него хватило сил справиться со своими обязанностями, никто другой с этим не совладает.

Я слушаю очень внимательно. Она знает о чём говорит, в её памяти многим больше, нежели её земная жизнь в качестве Алисы Лисовской. И это очень сильно меня настораживает.

— Никто? — с тоской спросил я. Очень бы хотел переложить всё это на кого-то, сбросить с себя ответственность и побыть с семьёй.

— Никто, — она обвела скучающим взглядом всех присутствующих, и добавила, понимая, что сигилы, магия, обычаи — всё это пустые слова для таких беспринципных людей, как нынешние гости Дум. — Есть лишь один человек во всех мирах, которому я буду подчиняться беспрекословно и он перед вами, — она прикрыла глаза и, когда открыла, они были устремлены на меня. — Он обещал мне беречь Небесный Трон. Я верю ему.

Это было сказано уже шёпотом. Через миг искры заглушили последний слог сказанных Алисой слов, в порыве унести мою девочку прочь, но я махнул головой в сторону, останавливая её. Она сказала всё, что нужно было услышать этим ублюдкам, но не всё, что хотел услышать я. Не место и не время для сантиментов, которых жаждет моя уставшая душа, и для прикосновений, ласк и… тоже не место. Хотя…? Место как раз не виновато, как и время — виноваты люди, впрочем, как всегда.

— Я бы хотел на этом завершить споры о легитимности и необходимости моего правления, — устало завершил я, а в глазах уже стояли сцены, которые должны заменить обед на более интригующее занятие. — Вопросы?

Пожалуйста, пусть они уйдут! Моя женщина изголодалась по ласкам, а я до боли в паху хочу доставить ей удовольствие. Прямо промеж ног.

— Думаю, у моих дорогих гостей вопросов быть не может, ведь всё предельно ясно! — вмешался Уолтер, приближая завершение этого беспредела. — Квинтэссенцию обуздать больше никому не удавалось, да ведь? Нужны ли ещё аргументы?

Я снова смотрел на Алису, пока Уолтер разгонял всех весьма вежливо.

— Алиса, я безумно раз тебе! — сказал он напоследок и даже положил ладонь на сердце.

Дверь закрылась, а в кабинете стало… очень напряжённо. Невольно расстегнул пуговицу на рубашке, сдавливающую горло. Алиса это заметила и открыла окно, давая воздуху путь в это душное помещение:

— Ничего не напоминает? — спросила она тихо.

А я как пёс, услышал её голос — готов был прыгать и махать хвостом, если б он у меня был.

— Знакомые ощущения, — голос мой был жутко хриплым, но такое бывает часто, когда я теряю самообладание от её чар. — Мы снова будто по разные стороны баррикад.

— Будто ты мой Хозяин, а я твоя Лимбо, — она посмотрела с терпеливой грустью, привнося в нашу странную беседу какую-то обречённость. — И это не из-за твоего зова Хозяина, Винсент.

Мы отдалились. Не нарочно, разумеется, просто мои обязанности образуют между нами пропасть.

— Я жива, — продолжила она. — И ты жив. Раньше это всё, что нам было нужно, но теперь мы снова будто чужие. Скажи мне, как так получилось?

— Ты права, — вина отпечатала на моём лице что-то невразумительное. — До боли напоминает то, что было давно, когда нас разделяла лишь гордыня и нерешительность. Но разница всё же есть: я люблю тебя, — прошептал заветные слова как заклинание, а её глаза невольно прикрылись, впитывая магию сказанного. — Люблю, и ты теперь знаешь это.

Смягчилась. Медленно подошла ко мне, садясь на край стояла, коснулась моих седых висков, которые так меня раздражают, напоминая о пережитом горе. Её прикосновение спровоцировало мурашки, разогнало сердцебиение, но вместе с тем подарило мгновение покоя для моего воспалённого от хаоса мозга.

— Я скучаю, — прошептала она, глядя мне в глаза. — Винсент, ты очень… — прикусила губы, и вложила в голос новые оттенки, — …Очень мне нужен.

Она знает, что я не могу бросить дела, но раз говорит это шёпотом, значит в душе уже не может сдержать крика.

А я ведь тоже жутко скучаю. Моё тело и душа истосковались по ней. И в этом парадокс моей мнимой всесильности — на деле я самый порабощённый человек на свете, впрягшийся в огромную машину, если остановлюсь — раздавит.

Я не заметил, как мои руки уже скользнули к её ключицам, стягивая платье с глубоким вырезом вниз, оголяя плечи. Грудь плотно затянулась в ткань платья, но я не спешил припасть к ней губами.

Я хотел смотреть. Рука еле касалась её кожи, но от этого моя жена подставлялась под меня совершенно бесстыдно. И смотрела на моё лицо, изучала реакции, а я упивался. Снова прикосновение — медленно убрал её волосы назад. Притягиваю за бёдра к себе ближе, следующим движением скидываю со стола все папки с бумагами.

Алиса раздвинул ноги, давая мне доступ к себе, а на лице было нетерпение и надежда:

— Дверь не закрыта… — сбивчиво прошептала она. — Кто-то может зайти.

Я не рассчитал силы. Телекинезом не просто закрыл нас на замок, но и навёл несколько глубоких царапин. Кровь кипит, стучит в виски. Я весь пульсирую и только в этот момент понимаю…

— У нас не было два месяца… — с ужасом вслух произношу я. Мне жутко стыдно.

— Полтора. Ты тогда пришёл в полу спящем состоянии и в конце заснул.

Лучше бы она этого не говорила, потому что мне ещё более дурно от своего поведения. Это катастрофа. Погрузившись в работу Суверена, я забыла о своей мужской природе.

— Эй… — Алиса гладила мои яйца ногой, а потом скользнула чуть выше по всей длине члена, ощутимо нажимая, потом несколько таких же движений, но уже легче и быстрее. О, как это восхитительно! Желание течёт по жилам и концентрируется в одной точке в паху, сжимается словно тугая пружина сильнее и сильнее. И пружина жаждет разжаться, выпустить всю свою энергию, всю дурь. Член ноет от похоти, а я сдерживаюсь, чтобы не быть агрессивным в жажде получить разрядку. — Не думай об этом сейчас… — в её голосе было нетерпение и даже раздражение — так она хотела меня. — Снимай штаны немедленно!

Меня заводит это её нетерпение. Но я ещё хочу смотреть на неё. В идеале бы взять фотоаппарат и снимать её по мере раздевания, потом голую в самых откровенных позах: как ласкает себя, изнывая от желания… а потом взять безжалостно несколько раз прямо в кабинете замка Вон Райнов.

Надо бы заказать хорошую зеркалку!

Лис уже расстёгивает мой ремень, кошусь на дверь, через секунду раздаётся стук:

— Ваша милость… — раздаётся женский голос заменяющей Франческо «секретарши».

Раздражает, когда говорят «а» и не говорят «б»! Отвлекла, так хоть изволь сказать зачем? Нет же, молчит… и вообще вокруг слишком тихо, подозрительно!

Открываю глаза. Смотрю, как надо мной склонилась Алиса, пуская через меня ток, а моё тело подскакивает над полом от каждого разряда. Лис испугана, губы дрожат, бледная как мел.

— Винсент… скажи мне что делать!? Ну что мне делать? — бормочет на своём родном языке, на который переходит, когда очень волнуется. Я начал понимать.

А я лежу на полу.

Почему?

— Ты завалила меня, — улыбаюсь, а она, видя мои усмешки со всей дури…

УДАР! И какой! Искры из глаз, а у неё слёзы просто ручьём.

— Ты…! — начала она и споткнулась, не зная в чём конкретно меня обвинить. — Ты что творишь!?

— Я не специально…

Что это вообще было? Обморок?

— Чёртов Блэквелл! — рычит и встаёт, мечась по комнате. — Вот так загнёшься в один момент, а меня не будет рядом! Или буду, но позже, чем надо! Дети без отца, я — вдова! А чего ради? — не подошла, а скорее подплыла ко мне в плотную, гневно глядя. — РАДИ ЧЕГО, ВИНСЕНТ!?

— Чтобы быть тем, кем велела магия. Не ты ли, Алиса, была причиной всему? Я делаю это, чтобы быть с тобой. Нет ни одной другой причины, зачем бы я впрягался в этот ад.

Молчит, но я знаю, что внутри неё буря. Настоящая, всепоглощающая, которая велит черноте в её глазах выйти наружу, но Алиса держится из последних сил.

А слёзы всё капают. И нос шмыгает — это очень мило.

— Выходит? Быть со мной. Ну? — нет, не выходит. Шаг вперёд, два назад — это суть нашей семейной жизни. — В общем так… хочешь ты того или нет, я возьму на себя часть дел. И буду заниматься твоим расписанием вместе с Франческо, может тогда дети избегут безотцовщины! У тебя двенадцать человек в Совете, Винсент, и только один ты гребёшь на себя всё, как остервенелый! — она было развернулась спиной, но вдруг ещё что-то вспомнила. — И ещё готовь объяснения, почему меня не пускают в зал суда, почему мои запросы на присутствие на официальных мероприятиях отклоняются. И кем? Тобой.

Хлопок и её нет.

Наклоняюсь, чтобы застегнуть штаны.

Дьявол… я кончил и испачкался! Наверно, когда Алиса пропускала через меня разряд. Дебилизм какой-то, даже секс вышел невразумительно и до боли нелепо.

И как я буду объяснять Алисе, что это я никуда её не пускаю? Что толпы народа, вместо того, чтобы чтить свою Герцогиню, взвалившую на себя всю отравленную магию… они ненавидят её. Квинтэссенция снова осталась крайней, и ноги растут из бывшей Ксенопореи, где жителей резко лишили всех излишек, ведь они жили за счёт тех, кто умирал с голоду. Теперь эти «раскулаченные» твари берут в руки оружие и идут толпами, выкрикивая проклятия даже не в мой адрес, что логичнее, а в адрес моей жены. Охота на ведьм, и, если быть точным, то на одну единственную ведьму.

Напрягаются и Лорды. Поэтому я решил убрать Алису от греха подальше.

Мне страшно за неё.

Помощница долбится в дверь, открываю.

Ловлю себя на мысли, что смотрю на её зад.

Дьявол! Блэквелл, ты в своём уме!?

Стоп. И почему эта нимфетка в такой одежде? Уолтер, ясен пень, не заметил по причине слепоты.

— В Дум такая форма или это ваша личная инициатива в одежде? — спросил я холодно, а моя временная помощница повела себя ещё более глупо — начала флиртовать.

При том вполне отталкивающе, глупо. Слишком много улыбок не к месту, слишком много откровенных взглядов. И пусть я хочу секса, но не сунусь к такой, как она, в прямом и переносном смысле. Уметь быть развязной, пошлой и непристойной тоже надо уметь, чтобы это было соблазном, а не вызывало брезгливость и жажду отвести глаза.

Ой. Вот и тяжёлая артиллерия… она прогнула спину, стоя ко мне боком, и навалилась на стол, чтобы дотянуться до ручки. Хочет сзади? Хм…

— Эта мода родом из Ординариса…

Ммм… Ординарис!

— Вспомнил! Надо послать заявку в Ординарис. Мне нужна фотокамера-зеркалка, чем лучше, тем… лучше! — что у меня с речью?

— Что, простите? Фото… фото-что?

Ох, какая глупая попалась.

— Фо-то-ка-ме-ру. Запишите.

Мой желудок завыл. Когда я ел?

— Ваша милость, вам принести обед?

— Позже, после встречи.

— После встречи вы должны быть в Окс.

— Ну да… значит там и поем.

Вряд ли, конечно. Времени нет. Только я об этом подумал, как передо мной на столе появилась полная тарелка жаркого. Мясо-овощи-картофель. Обалденный соус. Не хватает только… приборов и чая, которые появились секунду спустя. И чистые брюки!

— Спасибо, Алиса! — улыбнулся я предусмотрительности и заботе жены.

— Приятного аппетита, Лорд Блэквелл! — нимфетка плохо сдерживала недовольство. — Через пять минут я, с вашего позволения, приглашу аудитора…

— Да-да…

Вкусно, чёрт возьми!

 

Глава 3

Звуковая дорожка: The Neighbourhood — Silver.

Сакраль далёкого прошлого.

С ухода Алька каждый день тянулся, словно вечность. Лето наступать так и не хотело, несмотря на то, что по графику должно уже вступить в своё царствование.

Одна луна умерла и родилась снова, краснея. Квин взглянула на небо и поёжилась, тая в сердце леденящую тревогу. Время тянулось словно издеваясь, то и дело небеса плакали холодным дождём, а девушка была словно каменная статуя, забывая порой о том, что нужно заниматься делами. Когда умерла вторая луна, на третью родилась и вовсе кроваво-красная, зависая очень низко над горизонтом. Сердце шестнадцатилетней девушки билось часто, а глаза всё время искали на юге всадника или же образ идущего брата, но никого не было.

Она всё ждала и ещё черед несколько бесконечно долгих дней среди ночи послышался топот копыт где-то вдалеке, но Квин не спала и вскочила с кровати, выдвигаясь навстречу путнику. Она в надежде искала черты брата, но вдруг поняла, что это не он.

— Здравствуй, Квин! — крикнул Тарк и подъехал на повозке ближе. — Я пришёл сюда с вестями об Альке.

Его голос не нёс эмоций, а вид был сосредоточенный. Квин судорожно осматривала повозку, с которой Тарк не приехал, загоняя лошадей, если бы в ней не лежало что-то важное. Через перекладину из дерева виднелась только толстая грязная ткань, а сверху сидели грифоны, которые в северных землях не обитали.

— Шу-шу! — прогонял птиц Тарк, недовольный тем, что птицы клевали его поклажу, от которой пахло очень неприятно.

Он молчал, а Квин в полуобморочном состоянии смотрела, как грифон взлетает, держа в клюве глазное яблоко, и тогда в голове сошлись нестыковки и всё встало на свои места.

Она упала без сознания, а очнулась уже в своём доме на руках у Тарка, который ещё не успел положить её на кровать.

— Я горюю вместе с тобой, моя милая Квин, — прошептал он и оставил её на кровати. Он пошёл к тазу с ключевой водой и смочил в нём ткань, которую положил на лоб девицы, а она лишь лежала не моргая, устремившись взглядом перед собой. — Твой брат был добрым другом.

— Как это случилось? — хрипло спросила она и поспешила сесть, потому что чувствовала себя некомфортно, лёжа на кровати перед мужчиной.

— На него напали в дороге. Собирался куда-то… — Тарк задумался, смотря в это время на Квин.

Она больше ничего не говорила, лишь встала и пошатываясь пошла к той злосчастной повозке, в которой лежало исклёванное тело брата. Она забралась туда, убрала ткань и замерла, увидев Алька обезображенным и разлагающимся. Сев рядом с телом, она нагнулась над ним и начала что-то шептать под нос, безутешно качаясь взад-вперёд, а в это время над севером сгущались свинцовые облака. Тарк стоял рядом и по обычаю юга испытывал страх перед грозовым небом, но уйти не смел, ведь его одолевало любопытство. Звёзды скрылись за тучами, а солнце, которое намеревалось взойти, будто испугалось предстоящих событий.

Квин нависла над Альком и вдыхала из его губ что-то, напоминающее тёмный туман. Снова и снова она делала это, но туман снова возвращался. Попытки продолжались несколько минут, в итоге она начала нервничать и поддаваться истерике, но не плакала, а злилась, стуча по груди брата с гневом. Тарк подошёл к телеге и хотел было взять девушку на руки, чтобы унести подальше от трупа, но она ударила его по руке:

— Квин, ему не помочь. Ты должна знать, что он всегда относился к тебе с нежностью.

— ОН ОБЕЩАЛ! — крикнула она, а небо вторило ей вспышками молний и последующими раскатами грома, который сотрясал всё вокруг. Тарк никогда не слышал такой оглушающий крик неба. — ОН ОБЕЩАЛ ВЕРНУТЬСЯ КО МНЕ!

— Он вернулся, — тихо ответил южанин с болью в глазах. — К тебе.

Она молчала, глотая застилающие глаза слёзы, не знала какие слова кричать, чтобы всё исправить.

Проливной дождь продолжался сутки, образуя реки. Квин лежала, положив голову на грудь мёртвого брата почти до самого конца, а потом уехала на телеге куда-то.

— Ты где была? Я волновался! — негодовал Тарк, когда она вернулась. Вид её был замученным, а телега пуста. Кожа Квин сплошь была в грязи, даже лицо перепачкано.

— Он теперь с отцом и матерью.

— Здесь есть кладбище?

— Не совсем кладбище… просто место для трёх могил, — она задумалась. — На юго-западе моих земель.

Тарк ждал, что она поест, но она отказывалась, смотря сквозь своего гостя пустым взглядом.

— Я не верил, — начал мужчина. — Не верил, что та девочка, которую я встретил четыре года назад — Акаша. Ну не могла ты быть молнией во плоти, не могла быть проклятой энергией. Не верилось.

— Чаю надежды, что сейчас ты понимаешь, что ошибался, — бесцветным голосом пролепетала Квин. — Я проклята.

— Тебе надо отвлечься, — сказал он и посмотрел на неё серьёзно, сидя напротив. — Давай я привезу тебе что-нибудь? Книги? Платья? Украшения? Засахаренные фрукты?

— Не нужно. Уезжай и не возвращайся, — сурово рыкнула она. — Немедленно!

Она вытолкала его наружу, а там уже его встретили рычащие огромные волки, которые не отступали от него ни на шаг, пока он не покинул север.

* * *

Mani Beats — N&N.

Наши дни.

Поместье Пемберли-Беркли очаровывало своим уютом и простотой, вписанной в удивительную по красоте природу. Горная гряда, разделяющая Мордвин и Пемберли-Беркли рождала облака, воздух казался таким же свежим, как и в столице Сакраля, только не солёным, ведь Крайнее море отсюда находилось далеко.

Но было удивительной чистоты бирюзовое озеро, дубовая роща и хвойный лес, покрытый дымкой тумана и всё это на холмах, которые будто очень большие поросшие пушистым мхом ленивые коты свернулись клубком и отдыхают под ласковым утренним солнцем. Поместье казалось игрушечным, хотя размеры его впечатляли, как и особенно освещение будто созданное, чтобы озарять лишь самые выигрышные стороны дома и берега озера.

Алиса в холодном поту вскочила с постели и подлетела к окну. Зажала себе рот в порыве сдержать истошный крик отчаяния и страха и принялась цепляться испуганными глазами за детали пейзажа за окном.

— Просто сон, просто сон… — твердила она, уверяя себя, что далёкие призраки прошлого ушли в лета — там им и место. Однако тени былой потери настигли с очень правдоподобной болью в душе, которая отчаянно ныла.

Не желая снова наткнуться на столь далёкие воспоминания, Алиса вышла в туманное утро, чтобы пройтись, хотя очень любила понежиться в постели подольше, но этот день был несколько другим. Она собирала ягоды в чашку, присев на землю, еле касаясь мха на земле, по которому спокойно ползла змея. Змея свернулась в кольцо в полуметре от Герцогини и тихо шипела, будто подпевая утренним трелям птиц, а Алиса смотрела на это с мягкой улыбкой и абсолютно без страха.

Внезапно птицы с криком разлетелись в разные стороны, а на мох упала чашка, рассыпая свежие ягоды. Алисы на месте уже не было — она бежала к дому по тропинкам и лесенкам из старого камня. В её руке скопилась шаровая молния, тихо и зловеще потрескивая, но волю она так и не получила, потому что, обойдя поместье вдоль и поперёк, не нашла источник угрозы.

— Элизабет! — позвала Алиса, а та тут же вышла на зов с Селеной на руках. Виде её казался таким, словно это она Герцогиня — неспешная царственная походка и надменное выражение лица выражали всю степень пренебрежения к панике истинной Герцогини.

— Да? — протяжно отозвалась она.

— Где Эндрю?

— Побежал к озеру.

— А ты почему здесь? Отпустила одного?

— Вы же сами не раз говорили, что вода ему не опасна.

— Вода — да, а вот люди…

— И откуда в этой глуши люди? Охрану вы не взяли, и единственная живая душа здесь, помимо нас — экономка Мида.

— Покушения на семью Суверена никто не отменял, — сквозь зубы ответила Алиса, едва сдерживая порыв сбить с лица няни пренебрежение.

— Как и паранойю.

Это было последней каплей. Герцогиня хищно приблизилась к няне, взяла с её рук Селену и рыкнула:

— Я больше не нуждаюсь в твоих услугах, Элизабет. При первой же возможности отправлю тебя в столицу. Когда вернёмся с детьми, то решу твою дальнейшую судьбу.

Но Бэт даже бровью не повела, присела в поклоне, как и было положено, и пошла в дом. Алиса же прижала дочь к груди и стремительно двинулась к озеру в поисках сына. Утренний туман накрыл водную гладь словно пушистым одеялом. Дышалось легко, но волнение начинало сковывать рёбра, мешая диафрагме работать в нормальном режиме. Эндрю словно в воду канул — ни следа, ни шороха, ничего не выдавало его присутствия. Сердце предательски участило ритм, но выдать страх значило опустить руки, да и Селена бы тут же поддалась панике — нельзя!

Алиса закрыла глаза и сконцентрировалась на тепле, вспоминая как завораживающе горит огонь Саламандры. Облегчённый выдох сорвался с её дрогнувших в улыбке губ в миг, когда обеспокоенная мать почувствовала своего сына совсем недалеко.

Энди сидел на мокрой траве и смотрел на клубящийся туман широко раскрытыми глазами, а вокруг него вилась экономка Мида, пыхтя в отдышке.

— Госпожа Алиса, — позвала встревоженная пожилая женщина. — Шла я из своей сторожки, а тут мальчик ваш сидит и в туман глядит, как завороженный. Бубнит что-то, словно спит. Ума не приложу как его разбудить.

Герцогиня передала засыпающую дочь Миде, кивнув в сторону дома, а потом присела рядом с сыном и погладила его голову, зачёсывая светлые волосы. Вид мальчика и правда был странным — вроде и глаза раскрыты, и губы что-то шепчут, но он всё же спал.

— Тебе нравится туман, родной? — прошептала она на ухо, вклиниваясь в его сознание магией. Мальчик замотал головой отчаянно, но глаз от тумана не отрывал. — Не нравится? И почему?

— Он злой.

— Вовсе не злой, — улыбнулась она и прижала его голову к груди. — Это тёплая вода испаряется. Её нагрело вчерашнее солнце, а холодный воздух теперь обнажает эту маленькую магию. Это взаимодействие трёх стихий — воды, огня и воздуха.

С Эндрю словно упала пелена сна. Он часто заморгал сонными глазами и виновато улыбнулся, с обожанием глядя на мать, но и за водой поглядывал, только насторожено.

— Ма, а вода ст'ашная?

— Нет, дракончик, вода хорошая. Твой прадед был магом воды. Стыдно, но я не помню, как его звали. Говорят, он мог менять течение рек — такой сильный был.

Она ещё несколько минут гладила голову сына и рассказывала байки про магов воды, минуя самого близкого родственника — Элайджу, который у них обоих неосознанно вызывал леденящий страх. Энди, хоть совсем не знал биологического отца, словно всё понимал. И от этого сердце Герцогини щемило до боли — так хотелось уберечь невинного ребёнка от кармы отца.

Мальчик успокоился и начал улыбаться. Солнце показалось из-за деревьев ленивыми лучами. Алиса повела рукой, взывая к воде, и в миг туман рассеялся мерцающей в солнечном свете россыпью. Настороженно оглядев окрестности, она осталась недовольна своей разведкой, которая сошла на нет, как только она пустила в своё сердце страх за детей. Потому пообещала после завтрака пойти поискать следы.

В этот же вечер в Пемберли-Беркли прилетел ортоптер на борту с Дэном Ридом, Лесли и Дрейком. Эндрю с визгом от счастья бежал к мужчинам, таща с собой все игрушки, которые мог ухватить.

Двери летательного аппарата открылись и на землю ступила нога одного из подчинённых Алисы. Она не понимала причины, но время будто стало резиновым — миг того шага мужчины казался вечным и таким тревожным, что по спине прошёл холодок. Она еле успела отреагировать, видя, как с единственного серого облачка на всём безмятежном небе собирается разряд, и бросилась на перерез. Молния никогда не ждёт перед ударом и не предупреждает, на то она и молния. И бьёт мгновенно, на убой. Перед Дэном Ридом Алиса очутилась так быстро, что он не успел понять, как это произошло. Ужасающи разряд с неба ударил точно ей в спину, которой она прикрыла подчинённого, а он лишь видел её глаза и не мог произнести ни звука. Там в обрамлении серой радужки таилось беспокойство, непонимание и настороженность, но ярче всего он всё же видел всплески магии, рвущихся из зрачка чернилами. Алиса сжала зубы и принимала за Дэна весь гнев неба, а члены «Омеги» стояли позади в дверях ортоптера и безмолвно наблюдали эту странную картину.

— Вот тебе и приём, — пробурчал Лесли, когда одежда Алисы всё же задымилась. — А Герцогиня-то у нас сегодня злющая!

— Нчго пдобнго, — так же сквозь зубы прорычала она и шумно выдохнула. — Просто небо шалит… — она вежливо улыбнулась, проронив один мимолётный внимательный взгляд на Дэна. А потом глаза безутешно заскользили по всем приехавшим и в ожидании смотрели на уже пустой ортоптер. Тоска буквально веяла от Герцогини, но оглашать причину она не стала.

— Малышка, — виновато позвал Дрейк, заключая её в объятия покровительственно. — Он не смог приехать. Хотел, но…

Не договорил, потому что не ожидал, что сдержанная в обыденности Алиса прильнёт к нему так отчаянно, зарываясь в объятиях, словно ребёнок. Захотелось укрыть её от всех бед, что и попытался сделать Дрейк, так искренне любивший свою подругу.

— Ну-уу, Али, не переживай ты так. Обязательно увидитесь.

— Мне сон приснился, — прошептала она тихо. — Что я его потеряла. Я даже не успела попрощаться. Ждала, ждала, а его привезли мёртвого на телеге. Стервятник выклевал его глаз и утащил по воздуху… — и тут же отстранилась уже бесстрастно, вернув самообладание. — Ерунда. Это просто сон. Артемис жив и мы увидимся, как только он захочет. Ты, — указала без лишних церемоний Алиса на Лесли. — За штурвалом «Птички», ты, — указала на Рида. — Доставишь Элизабет домой. Дрейк, останься со мной, прошу.

— Али… — робко позвал Дрейк. — Ты только не обижайся, но я не могу. Твой муж устраивает пьянку, я приглашён. Не могу отказать ему, да и, если честно, я бы хотел там быть… мы уже век не отрывались!

Алиса улыбнулась и хитро кивнула, хотя была разочарована.

— Дэн, а ты приглашён?

— Ну вообще-то нет, поэтому могу остаться. — он мило улыбнулся и подмигнул Эндрю, который запрыгал в ожидании сценария времяпровождения. — Поплаваем с Энди, попугаем рыбу… пойдёт?

Все вместе пообедали, долго болтая и смеясь, Алиса накормила всех до отвала, как это было раньше, когда «Омега» выполняла задания Совета в полном составе. Ортоптер оторвался от земли уже к вечеру, дети заснули, и Алиса прокралась к Дэниэлу в комнату с постельным бельём в руках.

— Дэнни, — позвала она его, отрывая от газеты. Он поднял голову и лучезарно улыбнулся. — Дай постель застелю.

— У тебя тут совсем слуг нет?

— Они мне не нужны, — она застелила постель, но ловкость внезапно пропала, когда она робко посмотрела на Дэна и села на край кровати.

А он лишь предвкушал продолжение разговора, понимая, что Алиса не зря попросила его остаться:

— Я тебя внимательно слушаю, моя бесценная Герцогиня! — он театрально всплеснул руками и ехидно улыбнулся.

— Прикроешь меня?

— И куда ты собралась? Не на пьянку ли к мужу?

Она махнула рукой и нахмурилась:

— Что я там не видела? — она улыбнулась и подступилась к скользкой теме, которую не могла даже толком сформулировать. — Дэн, есть мнение, что у меня паранойя. Пару дней назад я почувствовала что-то или кого-то.

— Что конкретно? — он нахмурился и перенёс вес вперёд, обозначая невербально, что озадачен.

— Сложно сказать. Я никого не поймала, не нашла почти никаких следов, по сути… никто нас конкретно не беспокоил. Больше похоже на слежку.

— Это не может быть Элизабет? А то ведь ты её так уверенно выслала, что…

— Нет, Бэт не замешана в этом никак. Я вообще не могу утверждать, что есть повод для беспокойства, потому что если б он был, то я сказала Винсенту.

— Грешишь на свою паранойю? Это очень может быть, но проверить всё же надо. Хочешь, я этим займусь?

— Ты отвечаешь за безопасность детей, а я кое-что проверю… к утру вернусь, обещаю.

С этими словами она встала, расправила складки на постельном белье и вышла, закрыв за собой двери.

А Дэн задумчиво взял газету и открыл страницу, на которой очень мелким шрифтом было написано:

«…Участились случаи загадочных смертей. В народе ходит слух, что это рок настигает тех, кого оправдала власть, что сама магия восстала против несправедливости».

— Странно всё это… — промолвил Дэниэл и перебрался на кровать.

 

Глава 4

Звуковая дорожка: OffBeatKid — She Drives Me Crazy.

Сакраль далёкого прошлого.

Раньше Квин была одна, но одиноко себя не чувствовала, ведь знала, что где-то живёт и радуется её брат. Альк умер, и девушка ощутила бездну боли, которая вырывалась наружу неконтролируемой магией. Путники, которые искали исцеления у Акаши теперь не получали помощи, боясь даже подойти к сверкающему молниями северу. То и дело вспышки энергии попадали в людей и те падали замертво, а Квин, приходя в себя, корила себя за буйство, а потом закапывала людей там, где могил стало уже не три, а чуть больше.

Минул ещё год. Снега зимой было очень много, поэтому он сходил медленно. Солнце почти не поступало сквозь облака, а люди, живущее ближе к северу, называли будущий Мордвин краем грозовых облаков.

— Здравствуй, Квин, — поздоровался через границу Тарк, прибывший через год. — Позволишь мне навестить тебя?

Он был невероятно красивым и статным мужчиной, который ко всему прочему был единственной оставшейся во всём свете компанией для девушки.

— Не позволю, — ледяным тоном произнесла она, но Тарк лишь улыбнулся и сел на землю, показывая, что никуда не уйдёт.

Он невольно засмотрелся на тонкий стан девушки, которая притягивала взор, будто единственный источник света. Квин достигла того возраста, когда женские формы уже вполне налились своим соком, демонстрируя красивое тело.

— Ты повзрослела. Больше ты не дитя, ни душой, ни телом.

Она посмотрела очень серьёзно на Тарка:

— Да. Я больше не ребёнок.

Тарк лишь улыбнулся, не сводя глаз с её рельефных округлых бёдер. Мужская природа навязчиво кричала о прикосновениях, будоражила фантазию так рьяно, что кружилась голова. Но границы были чётко проведены.

— В тебе что-то изменилось. Я чувствую в тебе то, чего не было раньше.

Она сверкнула пасмурными глазами, не удостоив ответом незваного гостя, но он вдруг понял, что она стала сильнее, намного сильнее, чем раньше. Альк как-то рассказывал, что Квин, выходя из себя, лишается рассудка и начинает буйствовать, словно молния в небе, разя всё на своём пути, но брат умел её успокоить, правда не раз подвергался её силе.

Поэтому Тарк всегда держал дистанцию и был осторожен:

— Я привез тебе книги.

— Зря ты пришёл, — вместо всего прочего сказала она с холодом. — Мне, в отличии от моего брата, компания не нужна. Тем более твоя.

— И чем моя компания хуже прочих?

— Ты увёл моего брата. Я не знаю, что происходило там на юге, но мой брат был обеспокоен.

Но Тарк будто не слышал, лишь смотрел на Квин, улыбаясь:

— Ты ко мне несправедлива! Ты злишься на брата, а наказываешь меня!

— И как же я тебя наказываю!? — хмыкнула она.

— Не подпускаешь к себе, а я ищу твоего общества.

— Хватит с тебя того, что ты сидишь здесь, в то время как все, кто хотят изучить заповедный север либо гниют в земле, либо получают от ворот поворот.

Тарк отметил для себя её властную манеру, наполненную необычными искорками флирта, которые она вряд ли сама осознавала.

— Послушай, — он приблизился к границе вплотную. — Я ведь наверняка первый мужчина, кроме брата, с которым ты ведёшь беседу. Я доподлинно знаю, что от людей ты сторонишься, об этом мне говорил Альк.

— Так было много лет назад. Альк уже несколько лет не живёт со мной по твоей милости. Многое могло измениться.

— Правда? — улыбнулся он.

Хищно прищурившись, она встала с земли и бросила ему небрежно:

— По ту сторону границы звери тоже слушают меня, Тарк. Дорога жизнь — по утру уходи. Ночь пройдёт спокойно, еду раздобудешь сам. А на утро уходи, иначе сам станешь чьей-то добычей.

Он уехал без прощаний, но предусмотрительно оставил одну единственную книгу ровно на границе.

Этот томик был почти полностью из картинок, рассказывающими о неизведанных для Квин утехах плоти. Она три месяца не решалась открыть эту книгу, но в один из вечеров, когда была жуткая метель, поддалась любопытству и переполненная стыда начала изучать изображения, утопающих в сладострастии мужчин и женщин.

* * *

Алиса была плохой ищейкой, в отличии от Артемиса, логика не приводила её по следам преступников. Ни дедукция, ни индукция роли не играли, все её успехи на поприще поиска всегда всецело основывались на везении и нестандартном мышлении. В нужном месте в нужное время — так она сама характеризовала свой талант попадать в цепь событий, которая расплеталась и выводила её к искомому. Алиса была сильна в загадках, головоломках, но на местности её охватывало уныние и топографический кретинизм, а определяя север, она всегда возмущалась, задавая себе вопрос «И что это даёт? Я найду пингвина на айсберге, а потом вернусь?».

Недовольно оглядывая шумный городок близ Риндоу-Дер, Алиса прекрасно понимала, что в самом замке не будет проблеска надежды — Артемиса, который как раз всегда выручал по части поиска, ведь Граф Риндоу-Дер был на «мракобесии» её мужа в абсолютно противоположные точки Сакраля.

Стройные округлые бёрда качались очень плавно, а хищная походка Герцогини вписывалась в спешащую куда-то толпу очень странным образом — она была явно вычурна для местных жителей, но в целом картина напоминала охоту львицы на антилоп в саванне, где львица кралась очень целенаправленно, но незаметно.

— Алиса Блэквелл, — тихо представилась она деревянной двери. — А намерения у меня крайне серьёзные, Риндоу-Дер.

И это было бы странно, не будь частью традиции, правда с одной пометкой: в традиции значилось оповестить резидента о своём имени и цели визита, но резидент обычно был человеком, а Алиса людям, как известно, доверяла крайне редко.

Она плохо знала замок. Была в нём пару раз коротким набегом. И не то, чтобы Артемис был ей не рад, но отношения с Катриной были натянутыми, хоть Алиса и старалась их наладить ради лучшего друга.

Слуг было мало в той части замка, где жила чета Риордан. Да и вообще посторонних был ограниченный штат, временно выделенный из Мордвина, ведь своими людьми Артемис обзавести не успел, и в целом гнушался стать господином для кого-то. Зато Катрина была, как рыба в воде, что раздражало Алису в тайне.

— Кэт, — позвала Алиса, постучавшись в открытую дверь.

Катрина сидела в большой уютной комнате и увлеченно читала книгу в затёртой обложке. Света было очень мало, ровно столько, чтобы видеть текст книги, в остальном в комнате была кромешная тьма, а окна зашторены. Однако у Алисы создалось впечатление, что в помещение был кто-то ещё, поэтому усилием мысли Герцогини медленно загорелись все лампы, озаряя комнату слепящим светом.

Алиса хищно просканировала помещение, но никого больше нашла, а потом остановилась взглядом на обложке книги, которую читала Катрина и чуть дёрнулась, но сдержала последующий порыв задать вопрос в лоб.

— Кэт! — позвала она снова, а та дёрнулась от испуга и взвизгнула:

— Ты! — крикнула она, выпучив глаза. Вскочила и тут же положила книгу под подушку. — Я же говорила тебе не перемещаться в замок!

— И я услышала тебя, поэтому переместилась в город.

— Меня не предупредили!

— Видимо потому что я быстро хожу, а слуг и постовых у вас как таковых и нет!

— Все в городе! Я отпустила их на гуляния.

— Неразумно, ведь Артемиса дома нет, и ты одна, Катрина. Врагов у нас выше крыши, и тем более здесь, на территории бывшей Ксенопореи…

— У тебя! — поправила девушка, не сдерживаясь. — У тебя много врагов, а не у меня. Это ты Артемиса в это втянула.

Алиса проглотила замечание с трудом, строго на строго себе запретив ссоры с женой своего лучшего друга:

— Я извиняюсь за то, что вломилась вот так. Это твой дом и твоё личное пространство, мне жаль, что нарушила твой покой. — Алиса наклонила голову вбок, ожидая немедленного принятия извинений, которые и так были поперёк горла и ломали самолюбие Герцогини в пух и прах.

— Принято, — насупилась кукольная Графиня Риордан, которая на самом деле была просто до безобразия хорошенькой девушкой. — Можешь присесть. Что тебе нужно?

— Мне нужен реестр Арти. И его записи в зеленом переплёте.

Катрина стрельнула глазами слишком колко:

— Я не могу тебе их дать. Герцог здесь был и всё проверил, так что отложим твоё любопытство до следующего года! Это личные вещи моего мужа. Наши.

В этот раз Алиса глубоко вздохнула несколько раз, налаживая самообладание, готовая вынуть саи и изрезать всю мебель в клочки. Желание было конечно куда кровожадней, но мысли она пыталась контролировать, не причиняя боли Графине даже на ментальном уровне.

— Артемис мне доверяет — это раз, эти записи начинали вести мы вместе с ним, что означает моё соавторство — это два, и три — я могу изъять их принудительно на основании… — она запнулась и потупила взгляд, потому что не любила произносить дальнейшее вслух, да и в целом почему-то стеснялась того, что она — верховная власть, что было чёрным по белому написано в поправке к конституции Сакраля, принятой её мужем годом ранее, — …На основании своего статуса.

Катрина поджала губы и махнула небрежно:

— Думаю, они у моего мужа в кабинете.

Выйдя из комнаты без дальнейших диалогов, Алиса пыхтела и негодовала, ведь ей не пояснили где находится кабинет Артемиса. Слава Богу, своего друга она знала очень хорошо, чтобы догадаться о его территориальных пристрастиях… и девушка в итоге нашла то, что искала. Не без труда.

— Кэт, — снова позвала Алиса, предупредительно постучав. Она снова нахмурилась, ощущая чьё-то присутствие в комнате, но тряхнула головой и решительно подошла к Катрине почти вплотную. — Катрина, в комнате кто-то третий… — она замялась и вдруг улыбнулась очень искренне. — В тебе. У меня будет племянник?

Графиня Риордан не ожидала такого вопроса и всей своей реакцией показала, что Алиса права.

— Я же сказала ему никому не говорить!

— Он ни слова мне не говорил, — спокойно проговорила Алиса. — Я догадливая.

— Врёшь и не краснеешь…

— …Ты игнорируешь официальные встречи, хотя их любишь, стала очень… — она загибала пальцы, перечисляя, — …Эмоциональной. Прибавь ещё ту книгу, что ты читаешь, и завершим всё тем, что в комнате помимо нас двоих есть кто-то ещё, — она говорила очень спокойно и дружелюбно, жестикулируя плавно, как это следовало с психически-неуравновешенными людьми. Подействовало как надо, и Катрина немного успокоилась, но потом сделала шаг назад, чуть пятясь от слишком близкого контакта с Алисой. — Катрина, я очень рада за вас с Артемисом. Если ты боишься, что я буду тебе что-то советовать или… что там ещё может родиться в твоей ревнивой голове — то нет, я не стану вторгаться в твоё материнство. Я просто заранее очень люблю вашего ребенка.

Катрина ощетинилась и прикрыла руками живот агрессивно глядя на Герцогиню. В её глазах появилась влага, а голос начал срываться на крик:

— Ты не имеешь право любить его! Это из-за тебя у меня был выкидыш, из-за тебя я потеряла нашего первенца! — рычала она, но Алиса не смела отвечать агрессией, ведь понимала какое горе испытала Катрина. — Артемис из-за тебя стал таким сильным магом…

— Кэт, это сложно понять, но ты зря грешишь на магию…

— Зря!? Да то, что сейчас у нас что-то получилось — чудо! Маги второго уровня если и оставляют потомство, то в единичном экземпляре, а мы хотели большую семью!

— Уверяю…

— Не смей! И не приближайся ко мне и к моему ребенку!

Алиса не была злой, совсем не таила воинственность, хотя всегда становилась хищной при внешнем раздражении, но Катрина задела её за живое, и чувство вины заструилось по жилам:

— Кэт, — начала она безжизненно. — Однажды я помогла выносить одного очень сложного ребенка. Его отец был куда сильнее и безнадёжней Арти, а мать… мать была обычной, не очень сильной в плане магии, и к тому же… шлюхой. И даже несмотря на заражение матери на позднем сроке, ребенок родился здоровым и очень крепким, поверь я знаю способ препятствовать конфликту магии, из-за которого вам было так сложно зачать ребенка.

— Просто уйди отсюда! — велела Катрина, присаживаясь за чтение слишком демонстративно. — Не хочу из-за тебя потерять ещё одного ребенка. Я этого не переживу!!!

И Алиса смиренно попятилась к выходу, коря себя за вмешательство в магию Артемиса.

— Прости… — тихо сказала она уже стоя в дверном проёме. — За всё прости, Катрина. Мне ужасно жаль…

Она извинялась, хотя на деле было не за что, но Катрина была уверенна в обратном, коря за всё именно Алису. Избранница Артемиса не была злой или глупой, просто проецировала все свои проблемы на несокрушимый в глазах мужа авторитет, который он видел в своей любимой Алисе. «Арти и Али» были друг для друга семьёй, кровью и душой, они общались на одной волне и, что самое жуткое было для Катрины — чувствовали друг друга на расстоянии.

— Кэтти, любимая! — раздался уставший голос через полтора часа после ухода Алисы. Артемис шёл уставший, но чисто одетый. Он нагнулся и поцеловал жену в щёку. — Ты почему такая злющая? И щёки солёные… ревела? Я же говорил тебе держать нос по ветру, а не воображать себя парковым фонтаном.

— Не сдержалась, — буркнула она в ответ. — Ты только приехал. Опять уезжаешь?

— У Блэквелла пьянка, прости! — улыбнулся он лукаво. — Не могу такое пропустить.

— Прикрываешься пьянкой, чтобы пообниматься со своей «Али»?

— Не говори глупостей. Али с детьми уехала, а Винсент решил отдохнуть… ну то есть не от Алисы, Селли и Энди, а просто… короче пьянка. Как раньше!

— То есть ты не увидишься с Алисой? Обещаешь?

Артемис сурово посмотрел на жену и нагнулся над ней, чтобы быть с ней на одном уровне:

— Опять? Ещё раз повторяю: Алиса — моя семья. Я никогда её не брошу, никогда, слышишь? Не нравится — надо было думать до свадьбы, а не истерить после.

— Когда я приняла твоё предложение, Алисы в твоей жизни уже не было.

— Кэт, завязывай! Нас венчала Алиса! И она была живой частью моей жизни на тот момент!

— Да лучше б она сдохла! — ляпнула Катрина и закусила губу. В тот же момент над ней замахнулась тяжёлая рука мужа, но на полпути замерла в воздухе, хоть и не без труда.

От Артемиса буквально веяло гневом, его трясло, а в глазах была такая жуткая злость, что Катрина вжалась в кресло.

— Не будь ты беременной, я бы ударил.

— И потом бы пожалел и пришёл извиняться.

— Не пришёл бы, — он резко встал и пошёл к выходу. — Да что с тобой? Ты… ты ведёшь себя как та гнилая аристократия Сакраля, с которой я борюсь. Они, эти закостенелые пустые люди, только делают вид, а внутри плесень да гнильца. Ничего не добились, лишь раздувая свою значимость.

— По-твоему, все, кто не молятся на Алису Блэквелл — пустые и недалёкие? — не спешила отступать Катрина. — Я тебе тайну открою, Артемис, таких в Сакрале действительно много, более того — да добрая половина по-прежнему плюёт через плечо от Лимбо-Квинтэссенции! Да я вообще не могу представить более противоестественного существа, чем она! Именно из-за неё все беды!

— Всё как раз наоборот! Именно из-за неё эти беды прошли стороной!

— Ты больной и не лечишься! — она громко фыркнула. — Да сдохни она чуть раньше, не было бы кризиса магии, не было бы столько жертв! А не заблуди предыдущая Квинтэссенция в Мордвин, так и вовсе войны бы не было — Элайджа Блэквелл был бы Герцогом и не стал бы Некромантом!

Артемис не ожидал, что все те слухи, которые шёпотом боялись произносить в самых оппозиционных местах Мордвина, кричит без стеснений его жена в их же доме. Адреналин струился по жилам, а гнев поработил разум. Первым полетели со стола книги и чашки с чаем, комната наполнилась треском и шумом, затем прозвучал гневный крик Риордана, который тут же подлетел к жене и выставил перед ней указательный палец, прямо перед её носом:

— Ты просто феерическая дура, Катрина!

— Надо же, новое слово в твоем лексиконе! — съязвила она. — Наверно ты вне себя от гордости, что его запомнил!

Он больше ничего не говорил. Развернулся и очень быстро ушёл, с оглушающим грохотом хлопая дверью.

А она стояла с ужасом осознавая, что позволила себе сказать вопиюще неприемлемое и болезненные для Артемиса вещи. Зная принципиальность мужа, она прекрасно понимала, что сказанное способно разбить их семью навсегда, но то, что прозвучало, уже не вернуть.

— О магия… что же я наделала! — изящная ладошка белокожей девушки потянулась к дрожащим губам.

 

Глава 5

Звуковая дорожка: The Neighbourhood — A Little Death.

Сакраль далёкого прошлого.

Новое лето вступило в своё царствование. Север погрузился в сочную зелень и благоухал ароматами трав и цветов.

— Да ты издеваешься надо мной! — рыкнула на Тарка Квин, выставляя волков на границе, и не впуская гостей на свою землю. — Кого ты сюда притащил, Тарк? Хочешь их смерти!?

Она недружелюбно оглядела спутников старого знакомого — крепкого смуглого мужчину-воина и молодую женщину с очень длинными огненно-рыжими волосами.

— А что им грозит? Твои зверушки? — улыбнулся Тарк самодовольно и властно притянул к себе хозяйку севера, стоящую ровно на границе, обнимая покровительственно. — Послушай, Квин! Я так привык к тебе, чувствую ответственность по отношению к тебе! Ну что ты теряешь от недели общения со мной и моими спутниками?

Квин выдохнула и нахмурилась, но осторожно отпрянула из чуждых объятий:

— Неделя, Тарк! И чтобы духу вашего здесь не было.

— Ну вот и славно! — он снова улыбнулся и окликнул друзей, которые будто не видели севера и его территорий. — Друзья, добро пожаловать в край грозовых облаков! — уже отдельно шёпотом сказал своему приятелю. — Твоя задача растопить сердечко дикарки.

Друг самодовольно усмехнулся и позже не сводил глаз с Квин, которая была действительно красивой и соблазнительной женщиной в юных годах. Тарк чаще водил сестру с её подругой по землям севера, а Варго (так звали друга Тарка) пытался заговорить с Квин.

— И что же, ты живёшь здесь совсем одна?

— Очевидно, что так.

Он тщетно пытался разговорить девушку, он она либо молчала, либо отвечала сухо. Грубости не проявляла, терпеливо наблюдая за своими гостями, но держалась в стороне.

— Я знал твоего брата, — наконец сказал он нужную фразу.

И тут же увидел нужный отклик — Квин широко распахнула наивные заинтересованные глаза, ожидая послушать о брате. И тогда гость заговорил нарочито восхищённо, смакуя каждую деталь, придавая красок.

— …Мне повезло быть его товарищем! — в числе прочего проговорил он.

С этой фразы лицо Квин расплылось в улыбке. Её расположение было у Варго в кармане, и он не скрывал самодовольства.

— Скажи, Квин, ты изучила книгу, что я привёз тебе? — тихо спросил Тарк, а по щекам Квин разлился багрянец. — Вижу, что изучила.

— Возможно. Дальше что?

Продолжения разговора не было. Тарк был осторожен с девушкой и действовал очень ненавязчиво, лишь играя на её любопытстве.

Утром следующего дня Квин вышла на охоту. Она натянула тетиву, но лук был опущен. Крадучись лёгкой поступью по траве, она выслеживала оленя, затаившегося недалеко. Вдруг она услышала какие-то тихие ритмичные звуки и частое дыхание людей, а, отодвинув листву куста, увидела словно сцену из книги, что подарил Тарк.

Варго отчаянно и шумно толкался промеж ног женщине, что пришла вместе с ним. Голые тела бесстыдно сплетались в пороке, испарина на коже блестела в лучах проснувшегося солнца. Сдавленные стоны наслаждения и выражения лиц любовников притягивали взор смущенной Квин, которая просто не могла отвести глаз. Разум велел немедля уйти, но тело ныло от жажды оказаться на месте кричащий в сладостном припадке женщины. Дыхание созерцающей разврат девушки стало шумным и тяжёлым, рука невольно потянулась туда, где концентрировалась вся её неразведанная мужчинами женственность. Но вдруг разум победил, и она заставила себя отвернуться, смотря на свою шаловливую ладонь с осуждением. Стыдливо обняв себя руками и ссутулившись, она пыталась скрыть от мира торчащие сквозь ткань сорочки соски.

Тем временем Варго ускорил темп, а женщина истошно застонала, после чего всё кончилось.

Немногим позже Тарк спросил:

— Что стёрло улыбку с твоего лица? Тебя кто-то обидел?

— Нет, — коротко ответила она. — Я хочу, чтобы ты уехал. Немедленно.

Он не стал протестовать, лишь силой обнял её:

— Я сделаю так, как ты велишь, маленькая Акаша, — мельком поцеловал её в лоб и ушёл прочь.

Тарк покинул север, но его приятели остались, ведь неделя ещё не истекла. Однажды, когда молодая южанка ушла на берег моря, Варго настиг Квин с улыбкой:

— Не ожидал увидеть в доме столь милого создания такую непристойную книгу! — он положил перед Квин дар Тарка.

— Не ожидала, что моё гостеприимство тождественно обыску моего личного пространства, куда я заходить не разрешала. Ваш удел — хижина, которую облюбовал Тарк.

— Ты что-то из того, что здесь изображено, пробовала? — не отступал Варго. — Ну же, ответь!

— Не испытывай моё терпение. Уходи! — она указала на дверь, а он сделал шаг к ней ближе.

— И что, не интересно? — он улыбался. — Зов плоти не мучает тебя по ночам? — он взял её руку и положил её себе на грудь, водя по мускулам. — Ты должна попробовать! Уверяю, понравится так, что будешь жалеть о потраченном времени без этого удивительного занятия. Лови момент, пока есть с кем испытать это! — он снял с себя рубаху и бросил на пол. — Смотри.

— Ничего нового, — буркнула Квин и хотела отвернуться, но Варго взял её за предплечье и резко развернул к себе, перехватывая её лицо ладонью.

— Не бойся, — он спустил штаны, оголяя своё эрегированное достоинство и направил голову Квин вниз, чтобы она опустила взгляд. — Смотри. Можешь потрогать.

Он наслаждался своей наготой и тем, что внимательно Квин смотрит на его член. Девушка вновь чувствовала себя странно, а в теле пульсировала кровь, нарушая контроль и без того зыбкий. Она часто задышала и вырвалась из рук Варго:

— Убирайся, если жизнь дорога!

— Ну а что ты сделаешь, милое создание?

А она не знала, что делать, будто бы вся жизнь за спиной куда-то стёрлась. Зов тела была настолько сильным, и настолько незнакомым, что она снова опустила голову вниз, чтобы взглянуть на то, чего не видела раньше.

Варго наслаждался ступором девушки. Его рука водила по древку члена, стимулируя и без того отвердевшую плоть. Хотелось вторгнуться, почувствовать горячую влагу этой частью тела, но Квин очевидно не была готова к действию.

Потому он воспользовался её пассивностью — подошёл сзади и прижался пахом к ней. Сдержать нетерпение казалось невозможным, потому тяжёлый сладостный вздох слетел с его губ и обжёг кожу замершей в непонимании Квин. Она приоткрыла губы и свела брови к переносице, почувствовав ягодицами твёрдую мужскую плоть. Ощущения были новыми и непонятными, дурман одолевал и заставлял волю гаснуть. Отчего-то стало любопытно, захотелось испробовать то воспетое до небес удовольствие, что даже в книгах рисуют с особым энтузиазмом, отдаться на расправу мужчине.

И всё же она мешкала. А в это время наглые умелые руки уже блуждали под рубахой, тискали молодую грудь, с нажимом опускались к животу и шнуровке на брюках. Неловкость сковывала, да и Варго не способствовал её расслаблению, лишь с напором изучал её тело.

И тогда она прикрыла глаза. Всё исчезло, растворилось, Квин будто вспорхнула в небеса высоко-высоко к самому солнцу, чуть обжигающему её кожу, слепящему, но неизменно манящему. Прикосновения мужских рук теперь воспринимались иначе — Квин прогнулась в спине и втянула воздух с жаждой — и всё равно было катастрофически мало. Между ног в самом сокровенном месте обосновались пальцы Варго и девушка всхлипнула. Довольный возглас где-то в ухе словно отрезвил — Квин открыла глаза и снова нахмурилась:

— Отпусти, — голос её прозвучал неуверенно. Мужчина будто не слышал, продолжая ласкать северянку, изо всех сил стараясь доставить ей удовольствие.

А она боролась с наслаждением, отчаянно пыталась заставить себя сопротивляться, но тело не слушалось — хотело освобождения. В зад толкался твёрдый мужской орган, и если по начала это раздражало, то через какое-то время даже понравилось. Квин инстинктивно развела ноги, принимая более устойчивую позу, но это давало лишь больше доступа разгорячённому мужчине. Глаза девушки словили единственно важное для неё зрелище — огонь в печи, нещадно пожирающей древесину. Пляска пламени казалась завораживающей и рисовала сцены из той самой книги, только наполненные страстью, какую статичные изображения передать не могли.

Внизу живота нарастало томление. Квин до боли прикусила губу, чтобы не выпустить порочный возглас — не хотела доставлять Варго такого удовольствия. Она хотела освободиться от мучительного желания, дойти до края и упасть с него, забыться. Но не посредством прикосновений этого мужчины — его она не хотела. Странно, но порыв войти в огромный костёр и слиться с пламенем был невозможно сильным. Спрятаться в огне, довериться, отдаться и там в объятиях пламени закричать, содрогаясь в экстазе. Только там.

Воображение сработало так красочно, что захлестнуло своей реалистичностью хозяйку севера. Варго усилил толчки, перехватил член рукой и хотел было вторгнуться в одурманенную удовольствием девушку, но вдруг…

…Квин сжалась, словно пружина, и резко разжалась с невероятной силой, которая встала в глазах возбужденного мужчины. Выплеск энергии был буквальным и руку любовника ударил невероятный разряд тока, будто его поразила молния с неба — ток прошёл по телу, испепеляя Варго и он рухнул замертво на деревянный пол.

Квин осела на дрожащих коленях, опёрлась на руки и громко дышала, смотря лишь на огонь. Сознание вернулось не сразу, потому труп на полу даже не привлёк внимания — она будто вообще забыла, что в доме был кто-то ещё. Она не сразу поняла, что случилось, а когда поняла, то вздрогнула и отползла в истерике к стене и поджала под себя ноги, в ужасе глядя на тело.

Прошла четверть часа, а Квин всё сидела и качалась вперёд-назад в ужасе и ненависти к себе.

— Убила… — шептала она и смотрела то на труп, то на свои трясущиеся руки. — Я убила его.

За окном послышались шаги — спутница Варго возвращалась с моря, набрав ягод.

— Варго! — кричала она, но ответа не было.

Квин вдруг захлестнула паника и гнев, она понимала, что совершила ошибку, нарушив своё правило не впускать чужаков, но поддалась уговорам Тарка. Страшно было то, что Квин убила Варго вместо того, чтобы просто непросто прогнать, что много раз порывалась сделать.

Она встала, убрала волосы назад, оделась и взяла в руки серп, глядя на него решительно. Хищной походкой, она вышла из своего дома, привлекая внимание женщины:

— Где Варго? Он ведь должен был быть здесь.

— Я убила его, — честно и без страха признала Квин. — У тебя есть два пути: остаться здесь и умереть, либо немедленно уйти. К югу есть деревня.

Ягоды выпали из рук женщины, а лицо её исказило отвращение и гнев:

— Ты поплатишься! Я приведу сюда армию!

— Приводи. Можешь даже две, а то и три, да что там — десять! Земли для могил хватит, — она бросила серп в женщину, но нарочито мимо, попадая в дерево в двадцати сантиметрах от лица гостьи. — Уходи.

Внезапно со всех сторон по цепочке раздался вой и рык хищников, которые словно перекрикивались, ведомые какой-то магией, наполняющей северные земли. Небо вторило громом, которого быть этим вечером не должно.

Женщина не просто ушла, а убежала, произнося проклятия Квин:

— Не утруждайся. Я и так проклята, — ответила Квин тихо и пошла, волоча за собой труп Варго, туда, где росло кладбище края грозовых облаков — сердца Сакраля.

Она больше не поддавалась истерикам, но углубилась в свои ранние убеждения о проклятии ещё больше.

* * *

Наши дни.

Ортоптер Артемиса мчался, что есть мощи. Скоростью он явно проигрывал «Птичке» Блэквелла, да и буквально терял детали по пути, будучи скорее ветхим, чем пригодным к полётам, но Артемису было…

— …Фиолетово, — буркнул он себе под нос, лицезря, как отвалилась очередная деталь. Ортоптер летел над острыми скалами, рискуя разбиться или задеть верхушки гор, но набирать высоту из-за странностей потоков воздуха было неразумно — там в вышине в облаках ортоптер бы тут же начало кидать из-за турбулентности. — Вообще плевать! — снова промычал он себе под нос, открывая зубами бутылку с ромом.

Алкоголь заструился по горлу, даря толику облегчения. В эти долгие минуты одиночества в небе он расценивал поведение жены, не менее как предательство. Её слова казались просто катастрофой, а желание её ударить за это было едва преодолимым.

Но он не мог её ударить, не мог наказать её за неприемлемые речи, даже развесить не мог, потому что ощущал чёткую потребность её защитить от тех, кто будет рад воспользоваться её наивностью и злостью. И самое главное — он любил Катрину, обожал и боготворил, видел в ней всё своё существование, потому душа ныла в болевом приступе от предательства ещё отчаянней.

Напиться до беспамятства хотелось, но не так, как попасть в объятия родной и понимающей подруги. Она всегда находила выход и всегда поддерживала Артемиса, прижимала к сердцу и просто молчала, пока он успокоится.

Левая ладонь сжала правый локоть в месте сигила:

— Мне так тебя не хватает. Ты бы нашла выход. Али-Али, почему нам нельзя общаться как раньше?

В сердце щемило. Хотелось выть от тоски и дилеммы — беременная жена, поддавшаяся злости и ревности, и любимая подруга, почти как родная сестра. И Алиса ни разу в жизни его не предавала, не обманывала и жертвовала собой ради него. И даже в этот тяжёлый период она добровольно отступила под напором Катрины, лишь бы Граф Риордан был счастлив с женой.

Приземлившись слишком близко к замку, Арти спрыгнул на землю прямо под окна южного крыла и совсем не ожидал, что рядом с шумом бухнется массивное тело мужчины, которым оказался хозяин замка.

— Господь всемогущий!! — выругался Артемис и поднял взгляд на пятый этаж, откуда доносились весёлые голоса. — Блэквелл, ты жив?

Винсент встал, как ни в чём не бывало, отряхнулся:

— Отчёт, Риордан.

И прозвучало это грозно. Артемис на автомате принялся докладывать:

— Надежды не оправдались. Я вошёл в город, согласно традициям и со всей учтивостью, — говорил он тихо, чтобы ненароком никто не услышал. — Встретили настороженно, на секунду мне показалось, что всё может пройти гладко, но потом… — он нахмурился, припоминая встречу с жителями одного из городов юга во всех красках. — Что-то будто щёлкнуло. В глазах полыхала ненависть, моих людей буквально поглотила толпа, чтобы растерзать. Крем сильно пострадал… но вынес меня. Двое моих телохранителей убиты, Винс.

Герцог выслушал без эмоций, будто заведомо зная то, что скажет Артемис. А спустя секунды гнетущего молчания сдвинул брови к переносице сурово и непримиримо:

— Семьи твоих людей должны получить компенсацию. Двойную. Соболезнования принесёшь лично. Твой доменион должен тебя любить, Артемис. При том безусловно. У тебя получится… — он задумался, а Риордан не смел сбить его мысли, придерживая язык за зубами. Лишь кивнул в знак согласия. — Про Крема Алисе не говори, подлечим его в кратчайшие сроки.

— … Он молодец. Соображал быстрее меня.

— Ну, допустим, не велика заслуга, ведь ты — тормоз. Значит, говоришь, твой авторитет не сыграл роли?

— На миг сыграл. Но этого не хватило. Они увидели, что я еду на коне Герцогини и тут же ополчились, — он отрицательно махнул головой. — Знаешь, мне показалось, что их подстрекали. Что до моего приезда над ними провели работу, науськивая.

— Так и было. Кто-то чином повыше приехал до тебя и уехал так, что вы разминулись. Но мелкие сошки остались в городе и контролировали толпу.

— Думаешь?

— Уверен. Арти… — тяжело выдохнул Блэквелл. — Крестьяне бы вообще Крема не заметили и не идентифицировали как лошадь Квинтэссенции, ведь на ней сидел любимый всеми Граф Риндоу-Дер. Конечно этот конь заметный, но не когда на нём народный герой. Это было бы вторично. Поэтому я уверен, что горожанам нашёптывали команды и идеи прямо в уши, находясь в этой самой толпе, — он снова взял паузу, задумчиво глядя в сторону молчаливого и спокойного моря. — Юг раздирают противоречия и надо с этим срочно что-то делать. Со дня на день стоит ждать провокации.

— И в чём смысл?

— Они будут подбираться к Алисе.

— Может стоит сказать ей?

— Чуть позже. Пока у нас лишь догадки и ни одного чёткого доказательства, ни одной ниточки, ведущей к конкретике. Мне надо хоть немного информации.

Артемис согласно кивнул:

— Я знаю где её взять. Только дайте мне выпить за павших. Хорошенько выпить, — он трагично посмотрел в ночное небо. — Хорошие были ребята… молодые, глуповатые, но преданные.

Блэквелл тяжело вздохнул и положил руку на плечо друга, подбадривая.

— Мне жаль.

Они побрели в замок, а по пути Герцог нарушил затянувшуюся тишину:

— Тебя кто так помял? Помимо горожан.

— Кэт.

— Дай догадаюсь: опять причина в Алисе?

— Верно. Я поживу у вас?

— Живи, Лис велела не отдавать твою комнату никому. Серьёзно поцапались?

— Серьёзно. Кэт беременна, Винсент.

Риордан не был готов огласить реальную причину ссоры, поэтому счёл разумным временно упустить из виду этот провокационный и вопиющий инцидент, хоть изнутри всё бушевало в нежелании забывать поступок Кэт. Любимой Кэт, носившей его ребёнка под сердцем — и это был самый главный аргумент.

Блэквелл поперхнулся и повернулся к другу глядя удивлённо:

— Вы же хотели ребенка! Нельзя её оставлять сейчас, ты же знаешь, что из-за твоего уровня магии у неё в любой момент может быть… ну знаешь.

— Вот только не начинай! — устало проворчал Артемис, поднимаясь по лестнице.

Реки алкоголя потекли по жилам мужчин, унося тяжесть прожитых в напряжении месяцев. Все присутствующие без исключения подвергались бешенной нагрузке каждый божий день. Каждый в меру своих возможностей.

Потому маленький праздник в узком кругу казался спасением, островком безопасности, способом забыться.

— Риордан, мне нужен совет, — решился довериться другу Винсент, когда алкоголь убрал преграды. — Я сегодня наткнулся на манускрипты ветхие как…

— Давай без вступлений.

— Нашёл лазейку к своей свободе, — на выдохе выпалил Блэквелл и заглянул в серо-зелёный удивлённый глаз. — Чтобы быть мужем и отцом, быть с семьёй.

Артемис вдруг почувствовал, как алкоголь уступает разуму эстафету и потихоньку выветривается под напором умственных усилий.

— Надо полагать, что цена какая-то бомбическая?

— Так и есть. — Винсент облокотился на стену и ссутулился. — Я потеряю всё. Силу, власть, имущество, в том числе Мордвин. Но иначе могу потерять семью, — он снова поднял глаза на друга, но тот не знал, что сказать. — Знаешь, я ведь не хочу для Эндрю и Селены такого будущего. С этой властью они не будут себе принадлежать.

— Ну… — наконец издал звук Артемис. — Будут, если разделят власть поровну.

— Прям! Мы с Алисой тоже кое-что делим и всё равно нагрузка невыносимая.

— Тогда рожайте ещё детей, чтобы как-то этот процесс выровнять, — усмехнулся Риордан. — Вы же можете!

— Арти… — позвал Винсент тихо и серьёзно. — Как думаешь, если я откажусь от всего, Алиса со мной останется? Я буду обычным человеком. Ни тебе телекинеза, телепортации, телепатии, ни малейшей власти… денег заработаю — я умею, но…

Он вдруг замолчал и будто сам обдумывал суть своих слов, в которые не верил. У Артемиса защемило сердце от такой картины. Он протянул руку в порыве постучать по спине друга, который очевидно разрывался между тягой сердца и долгом, но одёрнул.

— Винс. Она будет с тобой несмотря ни на что, — начал он, но ободряюще это не звучало. — Только кто их защитит? Твои дети всегда будут целью, не говоря уж о самой Алисе.

Невесело усмехнувшись, Блэквелл запрокинул голову на холодную стену и закрыл глаза обречённо. В ладони загорался и тух шар огня, но то был реквием по мечтам о тихой семейной жизни. Теперь подбодрить друга нужно было незамедлительно, отчего рука Графа Риндоу-Дер потянулась снова, но Винсент тихо ответил:

— Да ладно ты, я просто замечтался. Головой всё понимаю: я таким родился и умру. Просто хотелось немного человеческого счастья. А не смотреть со стороны как растут мои дети, — он хмыкнул. — Если так дальше пойдёт, они вообще забудут меня. Видят только на официальных приёмах… У Франческо в расписании время на них исчисляется в минутах. В неделю и часа не набегает… — с грустью прошептал он последнюю фразу. — Я думал, что буду хорошим отцом, каким был мой папа. А ещё вбил себе в голову, что моему счастью мешает только Алистер и Элайджа — как глупо!

— Хватит хандрить! Давай выпьем за…

— Я ещё немного подышу, — с грустной улыбкой перебил Винсент. — Скоро присоединюсь к вам, иди.

И он остался один на террасе. Клубы дыма из его носа и рта уносили в небо несбыточные мечты, а сигара тлела ярким огоньком в ночи, как и надежды.

 

Глава 6

Звуковая дорожка: The Neighbourhood — Silver.

Сакраль далёкого прошлого.

Лето минуло спокойно. Квин была погружена в работу и времени себя жалеть попросту не оставалось. Она вырабатывалась так, что приходила вечером и падала в сон моментально. Осень оказалась плодотворной в буквальном смысле — ласковой и немного грустной из-за уходящих в спячку животных, которые стали единственными собеседниками для Квин. И, наконец, подкралась зима, которую одинокая хозяйка севера на деле любила не меньше других сезонов. Снегом покрыло всю долину и горы. Маленькие снежинки отражали солнечный и лунный свет, преображая всё в серебро и будущий Мордвин казался засахаренной сказочной иллюстрацией.

Волк завыл, возвещая о приближении путника, а Квин искренне удивилась, ведь зимой её никогда не навещали люди юга, потому что боялись замёрзнуть в снегу.

— Здравствуй, милая Акаша! — улыбнулся Тарк, стоя на границе. Волки не пропускали его по велению Квин. — Не впустишь меня?

— Не намереваюсь, — ответила сухо Квин.

— Я привез тебе книги.

— Мне не нужны твои подарки, — она блеснула глазами. — Всякий раз ты пытаешься меня ими выманить или расположить к себе, но оставь эту затею.

— Квин, прошу тебя, впусти. Очень холодно, я продрог до кости. Мы поговорим как старые друзья.

— Мы не друзья, Тарк! — она наклонила голову вбок.

— Разве? Но кроме меня, у тебя никого нет, — это было весомым аргументом, который уколол Квин в больное место. — Я единственный из живых, кто тебя знает, а я ведь действительно тебя знаю. Ты росла на моих глазах, я видел тебя разной и не отвергаю тебя. Много ли на свете людей, не отвергающих тебя?

Он словно играл на её болевых точках, и Квин всякий раз отводила взгляд, пытаясь унять тоску и горе, которые сидели глубоко в её душе.

— Ещё ты тот, кто неизменно возвращается в эти земли, — заговорила она тихо и задумчиво. — Ведь может быть и так, что ты просто хочешь завладеть силой и богатствами севера, — она перевела на него взгляд, будто смотря на сквозь в самые недра души Тарка.

— Ты так обо мне думаешь?

Она медленно подошла к нему почти вплотную, а взглядом пыталась прочитать его, но не могла:

— Скажи, что это не так, — её голос прозвучал хрипло, будто в тихой мольбе. — Если поверю, то разрешу приходить, когда тебе вздумается, оставаться столько, сколько пожелаешь.

При всех тех неудачах в соприкосновении с людьми, Квин не хотела верить в плохое, иначе её жизнь бы превратилась в ад. И она не стала преграждать путь Тарку, следуя за ним по пятам:

— Зачем ты возвращаешься? Южанам капризы севера поперёк горла, да и компания из меня совершенно неудачная. Ты тратишь три месяца в год на дорогу, но пребываешь здесь не больше недели. Тебе здесь будто мёдом намазано!

Он резко развернулся, смотря ей в глаза:

— Может и так, только с того самого момента, как я впервые вступил сюда, находясь в другом месте я будто задыхаюсь, а не смотря на тебя долгое время… мир блекнет.

Она отшатнулась и потрясла головой, будто избавляясь от дурмана.

— Ты не веришь мне, — улыбнулся мужчина, подходя ближе, но она держала дистанцию. — Накормишь? Я голоден.

Она вдруг стала мягче и кивнула, провожая Тарка за собой. Квин накормила его сочной и очень мягкой олениной, а он дивился тому, как в хозяйстве одинокой отшельнице всё ладно: животные и природа её будто слушалась, а магия организовывала быт десятком одновременных операций. Тарк наелся и согрелся, и всё, чего не хватало за столом, хорошего вина, которое, на счастье, он привёз с собой. Налив в глиняные кружки одинаковое количество напитка, он предложил выпить Квин, но она замотала головой:

— Альк любил это поило. Оно дурманит.

— Дурманит, — согласился он. — Расслабляет и делает из простого дня праздник. Я приезжаю к тебе не так часто, может позволишь себе маленькое торжество?

Она с хмурым видом взяла бокал и отпила немного. Несмотря на кислый вкус, она не скривилась и попробовала напиток сначала на язык, потом маленький глоток, и затем ещё один побольше.

— Не разделяю культа этого напитка. На меду было бы вкуснее.

Тарк улыбнулся и подался чуть вперёд:

— А давай поиграем?

— Как?

— Я задаю вопрос, ты отвечаешь правду и наоборот.

— Я всегда говорю правду, — сказала она. — Либо не говорю вообще.

— Тогда ты будешь отвечать, а не умалчивать. Ну как тебе?

Она тоже подалась вперёд и игриво улыбнулась, чего Тарк просто не ожидал. Он не привык к тому, что из девочки она превратилась в красивую женщину, которая рождена покорять мужчин, но намерено отреклась от этого оружия, затворяя себя на краю света:

— Ты дуру из меня делаешь? — спросила она грудным голосом, и смотрела неотрывно таким необыкновенным взглядом, что Тарк тут же почувствовал утерю своих позиций, которые предполагали обратный сценарий. — Ты хочешь выведать про своих спутников, которых ты оставил здесь намеренно. Так спроси прямо!

Тарк сглотнул и поддался:

— Что с ними произошло?

— Я убила Варго, — уже без улыбок и игр ответила она, ведомая чувством вины. — Убила и похоронила там, где теперь растёт кладбище.

— За что?

— Случайно, — отвела глаза и встала, убирая посуду. — Я не хотела лишать его жизни. Поэтому я и живу одна, Тарк. Я не всегда понимаю, что делаю, меня ведёт магия, но не такая, с какой рождаются люди южнее, а необузданная.

— Ясно, — просто сказал Тарк. — Тогда я смею предположить, что Варго вывел тебя из себя, — он сделал паузу. — Сделал с тобой что-то. Это так?

— Так.

— Что?

Она замерла и невольно покраснела, что не укрылось от гостя, который тут же воспользовался смущением Квин и обошёл её сзади, становясь вплотную:

— Ты можешь говорить со мной честно. Помнишь, как ты расцвела? Ведь я был рядом, когда кровь лилась по твоим ногам.

Она тяжело вздохнула:

— Он сделал со мной то, чего со мной никогда не было. И мне стыдно об этом говорить…

— Вот оно что, — улыбнулся он и приобнял её за плечи. — Надеюсь он сделал это хорошо, ведь иначе ты будешь бояться это повторить.

Она начала осторожно освобождаться от его плена:

— Я убила твоего друга, Тарк. Какая разница как он что сделал? Я виновата в его смерти, виновата в том, что послушала тебя и впустила их. Виновата, что не выгнала вслед за тобой.

— Но тогда бы ты так и не познала удовольствия, — он улыбнулся. — Ты же познала?

— Перестань, — она с болью посмотрела в его лицо. — Я отняла жизнь. Просто так.

— А его женщина?

— Прогнала.

— Или убила?

— Ничего подобного! — нахмурилась она. — Я выгнала её.

— Они не возвращались. Никто из них.

— Она грозилась привести сюда армию.

— На юге всё чаще говорят о тебе, Квин. Сакраль становится всё тесней для вельмож, которые режут земли и делят рабов, а леса и богатства севера привлекают многих своей неизведанностью.

— После ухода Алька сюда приходили мужи со своими солдатами, но все они гниют в земле! — свирепо рыкнула она. — Я никому не дам завладеть этой землёй силой! Я пролью реки крови, если понадобится, но ни одна живая душа не станет править сердцем Сакраля ради своей выгоды! — с этими её словами грянул гром, а в глазах Квин зрачок увеличился, почти полностью закрывая радужку. Её трясло от неконтролируемого гнева, сила струилась по жилам в жажде выхода, но девушка боролась. — Вот опять… тебе лучше уйти, пока и с тобой не приключилась беда.

Вместо того, чтобы убежать, он крепко сжал Квин в объятиях, гладя её по спине:

— Я не отступлюсь, — сказал он вроде и ласково, но в лице его было что-то зловещее. — Ты нужна мне. Очень нужна, маленькая Акаша. Без тебя мне не жить.

И это было честно, только всей правдой он не поделился. Отпрянув чуть позже от успокоившейся девушки, он вдруг предложил:

— Я покажу тебе кое-что.

— Что?

— Как проявляют привязанность. Можно?

И она пожала плечами, давая ему полное право действовать. Он не медлил, преодолевая между их лицами пространство. Его губы прикоснулись к её губам, потом приоткрылись и начали целовать медленно и терпеливо, пока она не приоткрыла свои. Квин не сразу закрыла глаза, хмурясь, пытаясь понять свои ощущения, а тело вибрировало по мере углубления поцелуя. Тарк уже жадно осваивал её рот, блокируя движения девушки, которая порывалась отступить. Она часто задышала, как и он сам, слияние их губ заставило кровь бурлить от вожделения, и вот Тарк почувствовал, что можно действовать дальше. В его руках уже было податливое тело разгорячённой женщины, стремящейся навстречу его движениям. Она прильнула к мужчине, который уже по-хозяйски начал исследовать руками её упругую нежную кожу, будто созданную для прикосновений и поцелуев. Языки сплетались в умопомрачительном танце страсти, будто репетируя в миниатюре бурное продолжение единения тел. Отвердевший мужской орган Тарка болезненно требовал вторжения в девичью плоть, но Квин, застонав, отпрянула с невероятной силой, отталкивая мужчину к столу.

— Хватит! — рыкнула она, снова выходя из себя. — Что происходит!? Что ты со мной делаешь? Хочешь сдохнуть так же как Варго?

— Ты ощутила что-то? Что? Ты ведь ответила, тебе понравилось!

— Я не играю в эти игры, — она выставила палец перед ним, будучи решительной и разозлённой. — Ты близок к ночи в снегу, мой милый «друг»! Рассчитываешь на откровения, но скрываешь целую бездну за плечами, в которую мне уготовил падение.

— Что ты такое говоришь?

— Мне надоело! Ты заманил брата безделушками, хотел выманить меня, но не выйдет!

— Квин, перестань! — закричал он. — Дура ты непроходимая! Я хочу, чтобы ты была моей женщиной, я привязан к тебе! Что тебе говорил твой брат? Что приведёт к тебе мужа, так я ведь здесь! Глаза раскрой и заметь меня, наконец! Во всём белом свете не видел таких высокомерных женщин, как ты!

Он сделал шаг к ней, но она выставила руку, в которой искрилась шаровая молния, грозящая немедленной расправой мужчине. Он завороженно смотрел на игру света, будто перед ним было самое сокровенное из чудес света:

— Квин…

— Надоел! — рыкнула она. — Хватит кормить меня пустыми речами! Я тебе не верю, слышишь? Уходи туда, откуда пришёл! Лучше умереть на краю света в одиночестве, чем провести жизнь с тобой!

Он собрался и пошёл, несмотря на внутренние противоречия. Пробираясь сквозь сугробы, уже на самой границе он вдруг обнаружил в снегу мёртвого ребёнка. Это было противоестественным зрелищем, от которого у нормального человека щемит сердце, только Тарк не растерялся и не стал погружаться в панику, а лишь громко произнёс:

— Я знаю, что ты следишь за мной, маленькая Акаша. Выйди и посмотри, что лежит на твоей границе.

Квин подъехала на огромном белом волке, которому сугробы совершенно не мешали. Девушку исказила печаль, глаза округлились, и она спрыгнула с животного на снег с невероятной лёгкостью, будто кошка. Упав на колени рядом с ребёнком, она повернула к себе маленькую замёрзшую головку и заглянула в раскрытые глаза, отражающие звёзды на небе.

— Как же ты сюда попал, малыш? — говорила она, будто с живым. — Тебя бросили?

— Квин, — обратился Тарк и сел рядом. — А может… ты сможешь ему помочь?

— Я не властна над смертью, Тарк! Это невозможно!

— Невозможно для Акаши? — переспросил он с вызовом. — Разве дитя заслужило такой смерти? Этот мальчик даже мир не увидел. Судьба была несправедлива, но справедлива и благосклонна можешь быть ты.

— Брату я не помогла.

— Может потому что Алька тронуло гниение?

Речи Тарка произвели должный эффект и Квин посмотрела на малыша уже другими глазами. Она нависла над личиком мальчика и попыталась вдохнуть энергию, что сидела в недрах его тела. Облачко серого дыма поддалось и начало нехотя выходить наружу. По коже Квин побежали молнии, шедшие по замерзшему телу малыша.

Тарк сидел рядом и наблюдал за этим с упоением, а, когда мальчик вдруг моргнул выцветшими глазами, то едва скрыл восторг.

Следующие сутки Квин пыталась отогреть малыша, накормить, привести его в чувства, но он не реагировал, смотря на Квин невидящим взглядом, ожидая чего-то.

— Милый, ты должен поесть и согреться, — ласково шептала она, нагревая малыша тёплым одеялом. — Теперь всё будет хорошо, можешь остаться у меня, будет весело!

Мальчик скинул одеяло и встал у стола, погружая в рот всё, что лежало перед ним и глотал, не переживав. Он ел и ел, не останавливаясь, а Квин смотрела, еле скрывая ужас.

— Хватит, — властно сказала она, и он остановился.

Девушка долгое время сидела и смотрела на него, что-то обдумывая с непроницаемым видом, а Тарк наблюдал за ней и мальчиком с неподдельным интересом:

— Он слушается тебя.

— Нет. Слушаться, значит принимать чей-то авторитет при наличии своего мнения, а он мне подчиняется.

Она резко встала и подошла, раздевая мальчика почти до гола.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь понять.

Она осматривала тело и нюхала немного отогревшуюся плоть, и, наконец, нашла то, что искала. Это не было на поверхности, но по запаху Квин поняла, что тело начало уже подгнивать до момента, когда его принесли на Север. Она брезгливо сморщилась и медленно попятилась.

— Что? — спросил Тарк.

— Есть ли на юге болезнь, что распространяется, словно грязная вода в ручье?

— Есть. Ты боишься её?

— Я не могу ею заболеть, это против природы, но мне страшно, если она подберётся ближе.

— Её можно обуздать?

— Можно. В буквальном смысле, — кивнула Квин и склонилась над ребёнком. — Эта болезнь взрослых умов, которые поддались грязи душ. Дети не должны ею болеть, это неправильно. Прости меня, малыш, — сказала она с виноватым видом, крепко заключая мальчика в объятия. — Дай мне руку и пойдём со мной, — она поманила мальчика за собой и вывела раздетого в стужу.

Тарк сел на стул и начал судорожно обдумывать увиденное и услышанное. Прошло несколько минут, а живой и хваткий ум мужчины уже построил целый мир новых планов, а потом он увидел в окне свет от костра и, надев шубу, пошёл на этот свет.

Квин стояла спокойно и смотрела на огромный костёр, пожирающий что-то с невероятным рвением, будто очищая землю от непригодного. Только пламя немного унималось, как из рук Квин тут же били сильнейшие молнии, добавляя пламени силы. Температура вокруг была невыносимая и топила снег, растекающийся реками дальше от пламени, а Тарк вдруг понял, что рядом с Квин больше нет странного покорного мальчика, который ещё некоторое время назад ел мясо вместе с костями и пытался заглотить посуду.

— Квин, — позвал Тарк. — Я должен ехать.

— Давно пора, — спокойно сказала она и зло прищурилась. — Я же выгнала тебя, неужели ты думал, что можешь рассчитывать на гостеприимство? Пошёл вон!

Было странно услышать гром зимой, но Тарку не послышалось. Он повернулся и пошёл прочь под вой волков, но миновало семь месяцев и к концу лета Квин услышала предупреждение животных на границе вновь…

* * *

Алиса гуляла по границе двух территорий — Риндоу-Дер и Дум. К слову замок Дум больше не казался таким зловещим, ведь им владел Уолтер, который очень старался избавиться от всего того, что бросало тень прошлого в его повседневности. Граф просто до крайности стеснялся всего, что связано с его семьёй, и был очень одинок, хотя старался поддерживать отношения со своими друзьями. Алиса очень беспокоилась за него, ведь он запирался у себя в замке и долгое время не выходил, пока не сотворит новый труд, заботливо оберегаемый уже позже Винсентом, который помещал книги Уолтера на отдельный стеллаж в своей библиотеке.

Отсутствие глаз Уолтер компенсировал слугой-чтецом, а тот уже позже записывал мысли хозяина на бумагу. Пёс, подаренный Блэквеллом, был отличным поводырём, охранником и другом, но Граф всё равно был одинок.

Алиса замерла на границе двух замков, смотря пристально на Дум, где в окнах горел свет. Ноги повели её туда непроизвольно, но позже шаг ускорился, а воодушевление прибавилось. Часовые встретили Алису, вытянувшись в струну, а слуги провели по готическому замку прямо к Графу, который сидел в библиотеке, как и всегда.

— Кто? — отвлёкся от мыслей Уолтер, а слуга не успел представить гостью.

— Привет, Уолтер! — Алиса улыбнулась и пошла к другу, а он с улыбкой встал навстречу.

— Как же я рад тебе, Алиса Блэквелл! — он заключил её в дружеские объятия, а девушка почему-то почувствовала жуткую тоску.

— Я рядом была. Ничего, что поздно?

— Ты же знаешь, я ночью почти не сплю! Кстати, сейчас работаю над легендой Мордвина, — начал он и Алиса закатила глаза, зная, что последует череда дурацких вопросов. Она не любила упоминание о Квин и Ксандре, как и её муж. Они оба жутко раздражались, но обидеть Уолтера не могли, поэтому отвечали шутливо. — И чем дольше вы с Винсентом будете препятствовать моему расследованию, тем назойливее я буду. Присядь. Чай?

Она присела, а слуги принесли очень вкусные травяные настои, называемые просто «чай».

— Что ты хочешь узнать? Я ведь ничего не помню, — соврала она.

— Начнем с того, что ты уже признаешь, что это была ты.

— Я никогда и не отрицала. Винсент отрицал.

— Скажи мне, как ты оказалась в Мордвине в те далёкие времена?

— Не знаю. Наверно родилась там… — она задумчиво посмотрела в стеклянную чашку с завораживающим горячим напитком — действительно вкусным. — Уолтер, я ведь не помню, правда. Мои ответы будут как пальцем в небо.

Она не хотела обижать Уолтера ложью, но говорить о том, какие призраки прошлого иногда к ней приходят.

— Твоя интуиция выведет меня на нужные ответы, поэтому не волнуйся.

— Знаешь, Уолти, я уверена, что тебе нужно начинать не с меня в этой истории, — она снова заглянула в кружку, от которой шёл пар с чудесным ароматом. — Я бы начала с Убуда. Что за остров? Откуда там такая концентрация мистического каннибализма, почему земли близ этого острова рождали будущих демонов и были наполнены извращенцами? Вулкан Моро сожрал целые посёлки невероятных гадов, но почему они там появились? И самое главное, — она поставила чашку на блюдце и посмотрела на слепого Уолтера серьёзно. — Откуда эти жуткие травы, что они используют против меня. Откуда взялись, как островитяне узнали, что мне от них плохо? Почему этот подонок Тарк точно знал, что они так действуют?

Уолтер почему-то криво улыбнулся, но улыбка была недобрая:

— Знаешь, как трава называется?

— Жажду услышать!

— Таркрица, — многозначительно произнёс он, — «Тарк», Алиса. Всё дело в нём, в этом первом демоне, которое создало «Проклятие Акаши».

Алиса закрыла глаза ладонью, устало натирая виски:

— Чёрт его дери…

— И подрал, думаю. Тарк для меня представляет такой же интерес, как и Квин с Ксандром, личность он очень даже неординарная.

Алиса нервно захрустела пальцами, а нога затряслась, выдавая нервное напряжение.

— Алиса… я слышу, что ты нервничаешь. Есть что сказать?

— Нет, — соврала она вновь.

— Когда будешь готова — я к твоим услугам, — он отпил чай задумчиво. — Пойми, что нерассказанная история может повлечь много проблем в будущем. Тарк — ключ к Некромантии… — он деликатно откашлялся, а имей он глаза, увидел мы как от его слов Герцогиня поёжилась, будто в стыде. — У вас сложный сын растёт с определённым прямым геном… ему как минимум когда-то станет интересно услышать о Некромантии ту информацию, которая не написана маньяком Болланом.

— Уолтер, заткнись! — рявкнула Алиса и резко встала. — Уймись, я не стану об этом говорить! Прошлое потому и прошлое, потому что прошло и не вернётся!

— На секунду показалось, что твоим голосом говорит твой друг, который мой сосед. Редкостный генератор нелепицы!

Алиса нервно зашагала по комнате, глуша злость:

— Почему ты роешься в прошлом? Раньше ты был узником своей семьи, не имел ни капли свободы, но теперь ты просто сидишь и прячешься от мира! А есть ещё и настоящее, Уолтер, и более того — будущее! Так и будешь торчать тут, взращивая обиды на семью и стыд за их поступки?

Алиса перегнула палку, что поняла чуть позже, а Уолтер опустил голову и виновато улыбнулся:

— Будущее есть у тебя, Алиса. У Винсента, у ваших детей, у Риордана и прочих. Но не у меня. Мне сорок три года. Представь человека, просидевшего всю жизнь в тюрьме, мотая десяток пожизненных сроков, он смирился со своей судьбой, но внезапно его выпустили, — он вздохнул. — Я не знаю, как жить. А начинать всё заново уже поздно.

Алиса смотрела на друга семьи раздражённо:

— Уверена, сегодня ты должен быть не в библиотеке, а со своими друзьями.

— Алиса, это закончится масштабным похмельем и демобилизует всю верхушку Сакраля разом, как эпидемия.

— Не отказывайся и езжай.

— Уже поздно. Приеду к моменту, когда Винсент уже протрезвеет.

— Не поздно, если использовать меня в качестве транспорта. Если хочешь, я перемещу тебя в мгновение ока, и ты ничего не пропустишь, — она подошла ближе и нагнулась над ним. — Винсент тебя ждёт, Уолтер.

Он отрицательно махнул головой и зачем-то открыл книжку, будто что-то читал, но это было до боли нелепо, ведь он был слеп.

— Я Вон Райн, — подвёл итог он.

— Верно. Я знала много Вон Райнов, Уолти, — зловеще сказала она. — Очень много твоих предков-стервятников, но среди них были и вполне адекватные вороны. Мудрые, всегда хитрые даже через чур, но хитрость не грех. Будешь сидеть и смаковать вину своего засранца-отца — станешь последним. Точкой в долгой истории замка Дум.

— Так тому и быть, — он скрестил руки на груди. — Знала много Вон Райнов? А говорила, что ничего не помнишь о прошлом.

— Поймал, — фыркнула она. — Помню, но душу изливать нет ни малейшего желания, — она хотела уже заискрить и телепортироваться в Беркли, но вдруг улыбнулась. — А знаешь, Уолтер, будет тебе информация.

— Знакомые интонации, — задумчиво откликнулся он. — До боли напоминает Винсента, когда он торгуется.

— Бартер.

— И что тебе от меня надо?

— Винсент скрывает от меня что-то. Это что-то происходит в Сакрале прямо сейчас. С Некромантией не связано, больше напоминает заговор или новое веяние… идею может. Я чувствую, что люди меняются. Меня перестали пускать на судебные процессы, мой график разряжен и состоит из праздников на территории старой Эклекеи. Что от меня скрывают?

— Вопросов много, — дипломатично заговорил Уолтер. — Подумай хорошенько, что бывает после войны. Мир? — хмыкнул он. — Мир — это сказка для зевак. Война честнее того, что рисуют после неё, а ещё она выгодна тем, кто в ней не участвует.

— Участвовали все.

— Это заблуждение. В ней было две ключевых фигуры — Винсент и Элайджа. Остальные сильные мира сего на этом пытались нажиться, ну а слабые — падали мешками с кровью, — он тяжело вздохнул. — Если власть моего дорогого друга укрепится, обрастёт эффективной системой, то ничто и никто его не свергнет. Никогда. В этом случае он состарится и умрёт Сувереном, но кому это выгодно? Ты же понимаешь, Али, что мало кого это устраивает… сейчас самое время расшатать зачатки его системы, выбить из рук все те ниточки, что он дёргает.

— Долгие годы рабства Лимбо сказываются? Почему нельзя сказать прямо, а бегать вокруг да около, Уолтер? — едко спросила она. — Что происходит?

— Его раскачивают, Алиса. Он успешно делает вид, что со всем справляется и внезапно сваливается как снег на голову с проверкой, но враги затаились и ждут, когда силы Винсента иссякнут.

— …А они иссякнут, — задумчиво и обречённо прошептала Алиса, глядя в пустоту. — Цель? Не я ведь. Не в этот раз, Уолт.

— Думаю, что не ты. Но ты всегда была и будешь слабостью всех Блэквеллов. На него давят.

— И что я должна…

— Лучшее, что ты можешь — довериться ему. Встречать с улыбкой, поддерживать, утешать и ублажать ночью. Я понимаю, как это звучит, но это правда лучшее в этот раз. Не время высовываться и провоцировать, в мирное время ты должна воплощать самое светлое и чистое, а не разить обнажёнными саями всех без разбора. В политике Винсенту равных нет. Доверься.

Алиса терпеливо выслушала, но в конце взбрыкнула:

— Мой бесценный Звездочёт, — упомянула она юношеское прозвище Уолтера. — Вы оба упускаете всего один фактор — Винсенту нет равных в политике, но он идёт вслепую.

— У него отлично развита интуиция.

— Оступиться он может. Незрячий пройдёт мимо опасности. А я увижу.

Граф сложил пальцы рук вместе и задумался. Сложно было спорить с Алисой — у неё своя правда, да и в военное время она искусно маневрировала в политике.

— Квинтэссенция, — задумчиво произнёс он, и, как это было всегда, воздух при сочетании звуков этого слова, чуть задрожал в предвкушении. Алиса напряженно размяла шею и зловеще улыбнулась. Уолтер не видел выступившей в её глазах черноты, но по спине прошёл нехороший холодок. — Тебя гнали столько веков, очерняли, клеветали… думаешь сейчас будет иначе?

— Я никогда не смотрю на мир слишком пристально.

— Почему?

— Чтобы не разозлиться. Люди ужасны в большинстве своём. Глупы и жестоки. На толпу смотреть противно, а вот на отдельно взятых людей — интересно. Я выбираю одного из миллиардов и шепчу ему куда идти. Следовать или нет — его выбор. Через него изучаю других, покровительствую.

— И зачем?

— Винсента ищу, — горько сказала она и поджала губы. — А ещё слежу за Некромантией, оберегаю Элементалей, а они меня. Вечный поиск и созерцание ради одной вот такой как сейчас жизни. Чтобы воплотиться, обнять моего Хранителя и не отпускать. Но мир забирает… — она грустно вздохнула. — Что тебя конкретно интересует, Уолтер?

И он улыбнулся:

— Больше всего прочего — проклятие Акаши. Что это? Оно — причина появления демона, но мне интересна суть.

— Не время для этого вопроса. Задай другой.

— Хорошо. Тогда расскажи, как Тарк изобрёл Некромантию?

Герцогиня звонко рассмеялась. Искренне, раскатисто:

— Он не изобретал. Обуздал, Уолтер. Некромантия — плод деятельности человека. Энергетический след тех ужасов, что творят люди. Это как чума — совершенно естественное явление. Её может не быть, если соблюдать гигиену. И тогда она будет лишь существовать как жутковатая байка. А можно собрать в пробирку и пулять в прохожих. Тарк обуздал некромантию — вот и всё.

— И всё же он ключ к этому.

— Нет, — хмыкнула. — Ох, Уолти. Этот ключ не в Тарке, — её лицо исказила горечь. — Я — первый некромаг. Не Тарк. Я.

На этой ноте она телепортировалась прочь, даже не заметив в окне, что вдалеке в ночи мерцали огоньки приближающихся людей, держащих факелы.

Люди не были в сером, как это положено страже Дум, они были в капюшонах, неаккуратно намазанных кроваво-красной краской.

 

Глава 7

Звуковая дорожка: the xx — intro (mix).

Сакраль далёкого прошлого.

Квин шёл уже двадцатый год, тело всё ещё немного менялось, но в целом она достигла совершенства женских форм, хотя и до этого завораживала красотой. Девушка купаласт в реке, когда услышала вой волков, выскочила из воды и побежала, одеваясь на ходу. Тарк не восседал на коне, как обычно, а лежал на седле безвольно. Сперва Квин подумала, что он мёртв, но, когда она коснулась его кожи, то поняла, что ещё есть надежда.

— Умное животное, — погладила она коня, который знал дорогу на север и сам привёл своего хозяина к Квин.

А она привела животное к своему дому и сняла Тарка, ложа на землю. Три недели она выхаживала его, борясь за его жизнь, поила отварами из эванжелина, но болезнь была сильнее, а Квин вдруг осознала, что, борись она на совесть, Тарк бы уже выздоровел, но что-то мешало.

Она села напротив его кровати, обхватив колени руками и боролась со своими внутренними противоречиями.

— Что, маленькая Акаша? — впервые заговорил Тарк слабым голосом. — Вот, значит, как мне суждено умереть?

— Как ты заразился чёрной смертью?

— Какая теперь разница? — улыбнулся он еле-еле. — Это теперь совсем не важно. Меня одно беспокоит: ты останешься совсем одна. Кто теперь будет свидетелем твоей жизни?

Она опустила голову, чувствуя вину:

— Я не могу тебя исцелить.

— Потому что это чёрная смерть? — он перевёл дыхание.

— Потому что… — начала она и подняла зловещий взгляд. — Что-то мне подсказывает, что ты заразился не случайно. Ты хитёр, Тарк, коварен. Не могу я этого доказать, но это снова по причине твоей хитрости.

— Ты судишь меня на смертном одре, моя милая Акаша? Ты!? Проклятая дикарка севера, после знакомства с которой все умирают?

Он закашлял, а Квин лишь утвердилась в своём намерении ничего не делать, но всё же что-то внутри ныло, протестуя бездействию.

— Мой брат был любимцем мира до тех пор, пока я не отказалась идти за ним. Приехав, он сказал мне, что все дети, которым я помогла родиться на свет — похищены, а родители мертвы, но ведь не я их убила. Я дала им жизнь вместе со своей кровью.

— Может ты прокляла их своей кровью!

— Нет, — она уверенно мотнула головой. — Благословила. Они родились сильными, магия признала их могущество. Это были бы справедливые правители, благородные вдохновлённые люди. Я дала им больше, чем жизнь, — сделав небольшую тяготящую пространство паузу, она продолжила. — Брат так же сказал, что твоя сестра ждёт ребёнка от него, но он не мог зачать без методов, которые гонимы на юге. Альк был силён, его магия бы вступила в конфликт с магией твоей сестры и их ребёнка, и победила бы, — она криво усмехнулась. — Это был не его ребёнок, который появился так вовремя, чтобы обязать моего брата вернуться на юг, ведь, если б он пришёл ко мне без причины к возвращению, я бы не отпустила его. И вот он умер. Убит. С тех пор ты приходишь ко мне, пытаясь усладить то книгами, то драгоценностями и едой, потом намеренно оставил своего приятеля, после того своевременного подарка — книги-искушения, в которой было нарисовано подробно как насытить плоть удовольствием в похоти. Ты оставил Варго здесь. Зачем? Знал, что он попробует меня? Но вряд ли знал, что я убью его, — он сверкнула глазами, — И вот снова ты здесь, делаешь вид, что я интересую тебя не как товар.

— Ты не товар.

— Для тебя всё покупается и продаётся, Тарк. Я для тебя — товар, непомерно дорогой, возможно даже почти не имеющий цены. Я нужна тебе ничуть не меньше, чем земли севера. Я не знаю зачем. Может, потому что у меня связь с моим краем, может по другой причине. Зачем тебе завладевать тем, что может истребить юг? Я не нужна им живой, но ты потратил восемь лет, чтобы планомерно сделать из меня покорную девицу, и магия свидетель, сколько ещё времени ты потратил на поиски. — она хмыкнула, — И с последнего твоего визита появился новый интерес. Ты видел то, что произошло с ребёнком, а я видела, как ты этим наслаждался. Какой в этом интерес? У тебя кто-то умер? Я не возвращаю жизнь в тленное тело, Тарк. Это иллюзия.

— Но он слушался тебя. Мальчишка.

— Ты хочешь, чтобы кто-то тебя слушался? Купи раба, я знаю, что на юге все так делают.

— Квин, подумай. Ты могла бы вдохнуть вторую жизнь в людей, поднять из могил воинов. Завоевать весь мир с такой армией! Им же без разницы, им даже не больно, а ты не отнимешь ни у кого жизнь таким образом.

— Но весь мир мне не нужен, — хмыкнула она, будто это было самой очевидной вещью в мире, — Мне нужна моя жизнь, мой север, мои волки. И… — она снова хмыкнула, — Немного человеческого тепла. Раз в год, возможно, или раз в десять лет, я просто хочу видеть счастье других людей, которые мне рады.

— Ты поэтому отпустила Алька? Хотела, чтобы он был счастлив?

— Да, — кивнула она, — Он приходил редко, но я видела, что он наслаждается жизнью. Идеалы стали ложными, но его это устраивало. А потом кто-то отнял его жизнь. — она встала и подошла ближе к кровати, на которой лежал Тарк, — Кто ты, четвёртый сын? Зачем ты приходишь сюда снова и снова? — но он молчал, прикрывая глаза от бессилия, — Знай, что мои владения никогда твоими не будут, а если ты попытаешься обуздать чёрную смерть, то навлечёшь на себя беду. Такую, что тебе и не снилась.

Он будто спал, но на деле всё слышал. Проснулся здоровым, встал, оделся, пытался найти Квин, но её нигде не было. Были волки у самого выхода из дома, которые проводили Тарка прочь. Как и всегда.

* * *

Наши дни.

Кристально чистая вода давала бирюзовые блики, а миллионы пузырьков играли красками, отражая цветами сочной зелени и полевых цветов. Дэниэл искренне восхищался этим чудесным местом и наслаждался каждой минутой пребывания в Пемберли-Беркли, не упуская ни одной возможности поплавать в прохладной чуть солоноватой воде озера, на берегу которого находилось поместье.

Эндрю Блэквелл с визгом бомбочкой прыгал в воду в протянутые навстречу руки Дэна, а потом барахтался в воде, пока губы не становились синими, а ноги не сводила судорога. Вытащить его из озера было почти невозможно, и как всегда единственным человеком, способным на эту невыполнимую задачу, была Алиса, которая в эти моменты сидела на деревянной мостовой в коротких шортах и топе, открывающим живот и плечи. Она оперлась руками в мостовую и задрала голову, закрыв глаза, наслаждаясь солнцем, в воду не погружалась ни разу, но следила с каким восторгом плавают дети.

Дэн совершил, заплыв кролем от одного берега до другого, мелькая из воды своим загорелым накаченным торсом, изрисованным метками магии. Алиса невольно засмотрелось на его тело, а, поймав взгляд своего подчинённого, хитро улыбнулась, обозначая, что ей вовсе не стыдно и ничего плохого в этом нет. Дэн улыбнулся в ответ и подплыл к её ногам, свешанных над водой. Было довольно глубоко для детей, ведь до дна они не доставали, но вода держала их без всяких заклинаний и спасательных кругов, поэтому за маленьких Герцогов Дэн не беспокоился, уделяя внимание их матери:

— Тебе не жарко? — спросил Дэн, держась за стопу Алисы, которая была очень горячей от солнца. На коже Герцогини была лёгкая испарина, но выглядело это крайне эстетично, учитывая идеальные формы и обилие соблазнительных изгибов, — Вода потрясающая… прохладная ровно настолько, чтобы применить слово «идеально»!

— Верю на слово, — лениво ответила Алиса, чуть склонившись над Дэном, — Ты долго собирался скрывать от меня свои метки? — хитро спросила она уже откровенно рассматривая его торс.

— Что не так?

— Они изменились.

— Правда?

— Ты на гране нового уровня магии, и что-то идёт не так. У меня нехорошее предчувствие. — она задумчиво посмотрела на его солнечное сплетение, — Как ты себя чувствуешь?

— Немного неловко, когда ты вот так меня рассматриваешь, — лучезарно улыбнулся он, подтягиваясь на мостовую и садясь рядом. Вода стекала по его торсу струйками, а Алиса вдруг закусила губу и отвела взгляд, что не укрылось от внимания Дэна, — Али, а ты себя как чувствуешь?

— Всё хорошо! — ей было неловко, но смаковать тему она не хотела, поэтому быстро её сменила, — Эндрю Блэквелл, у тебя три секунды, чтобы вылезти из воды! Раз… два… — начала считать она и маленький Герцог старательно загрёб руками к берегу, очень стараясь успеть, но никак не выходило. Алиса мягко улыбнулась и зашептала что-то на непонятном Дэну языке, отчего на озере появилась волна и подхватила Эндрю, вынося на берег, — …Три!

С победным криком Эндрю задрал руки вверх и запрыгал:

— Успел-успел-успел! Я успел, мам!

Экономка заботливо увела закутанного в полотенце мальчика в дом, а Дэн в это время лёг на тёплый деревянный настил, кладя голову Алисе на колени:

— Али, почему ты не хочешь купаться? У тебя женские дни?

— Это уже ни в какие ворота не лезет, Дэн! — не выдержала она и убрала его голову со своих колен, — Почему ты такой беспардонный!?

— Потому что я вижу, что ты хочешь освежиться, но что-то тебя останавливает… я просто предположил, что у тебя эти дни, у тебя же они бывают… ты же женщина!

— Да ладно!? Конечно я женщина!

— Не думай, что для меня это открытие… — в голос засмеялся он, — Что ты так нервничаешь? Так с тебя не хлещет в данный момент кровь?

— НЕТ! — рыкнула она в ответ, а Дэн, удовлетворённо кивнув, резко взял её за плечи, прижал к себе и прыгнул в воду.

Он никак не мог ожидать, что произойдёт подобное. Открыв глаза под водой, он увидел, как Алису охватывает паническая атака. Она извивалась и тряслась, безмолвный крик и страх исказили её лицо, а вторила ей вода, ведомая магией, пульсируя и вибрируя вокруг, как от землетрясения, эпицентром которого была Герцогиня.

Дэн хотел взять её за плечи, но его пронзил невероятно болезненный ток, он снова попытался и теперь ток пробил сильнее, а затем будто взрывной волной его выкинуло на мостовую, а по всей воде прошёл уже сильный разряд электричества. Уже в полёте он мельком видел неестественную серость, растекающуюся по яркой до того момента воде, на секунду даже показалось, что бирюзовое озеро смешивается с чернилами, по пути выцветая, но то мог быть обман зрения из-за болевого шока.

Он взглянул в воду и увидел, что Алиса телепортируется прочь. Оглядываясь по сторонам, он искал её глазами и нашёл на берегу около поместья. В ту же секунду Дэн встал и стремительно побежал к ней, по пути замечая, что странным образом на поверхность воды всплывает вся морская живность.

— Алиса… — позвал он и приземлился рядом с ней на траву, — Али, что случилось?

Она свернулась в клубок и закрыла голову руками, сотрясаясь от паники. Не кричала, никого не звала, а просто безмолвно содрогалась. Дэн взял её за плечи и притянул к себе, обнимая:

— Алиса, прости пожалуйста, я не знал! — он гладил её волосы и пытался как-то успокоить, — Пожалуйста, прости!

Дрожь от неё будто вместе с мурашками перемещалась к Дэну через руку, а вены на теле Алисы вздувались и чернели. Рида трясло от боли, он упал на траву, сжал зубы и уже хотел проститься с жизнью, но Алиса резко села на него сверху, нагнулась над его лицом и, глядя чёрным глазами на его губы, прошептала яростно:

— Отдай её, она моя. — и вдруг уже жалобно, — Это только моё проклятие!

Чёрное облачко вышло из его губ, освобождая тело от боли. Он глубоко дышал, приходя в себя, и не сразу сообразил, что на нём почти голом сидит едва одетая Герцогиня. Точнее она не совсем сидела, а лежала, тоже пытаясь отдышаться. Со стороны картина выглядела и вовсе провокационно.

— Алиса… — прошептал он сквозь сбитое дыхание.

Его голос привёл её в чувства. Она резко села, всё ещё находясь сверху, и пристально уставилась на торс друга. Дэн ощутил прилив крови, и эпицентр был далеко не в голове. Влага на точёном теле Алисы блестела в солнечных лучах, отчего отвести глаза от стройной фигурки, замершей в прогибе казалось невозможным. Внутренняя часть бедра разведённых ног напряглась и заманивала Дэна прикоснуться, пройтись от колена выше и оттянуть ткань коротких промокших шортов, чтобы нырнуть внутрь в тепло женского тела. Вдруг захотелось увидеть реакцию такой сдержанной на чувства Герцогини, когда его пальцы двигаются в ней, доводя до экстаза. Чтобы её губы приоткрылись от стонов, а в глазах блестело желание. Чтобы она просила не останавливаться, сама насаживалась на его ладонь и молила о большем.

Он сглотнул накопившуюся в одночасье слюну и постарался увести мысли подальше от таких откровенных фантазий.

— Дэн, ты ничего не чувствуешь? — спросила Алиса загадочно, глубоко дыша.

— Как бы тебе объяснить… — уклонился от прямого ответа он, понимая, что сказать, как есть, нельзя, — Что ты имеешь ввиду?

— Сила. — коротко ответила она и села рядом, деликатно умалчивая о реакции мужчины на её близость. Его кровь забурлила в жилах, но подавить желание в зачатке он смог, хоть и с огромными усилиями, — Ты только что обрёл третий уровень…

Дэн обомлел. Его раздирали разные ощущения, но одно выделялось на фоне других — свежесть, прилив сил, вдохновлённость. Да, он чувствовал и то, чего не должен был по отношению к своей Герцогине, но это было здоровой реакцией его организма на красивую женщину, поэтому он быстро преодолел чувство вины по этому поводу, но вдруг… ощутил свою ничтожность и повинность, когда увидел, что плечи Алисы еле заметно трясутся.

Он никогда не видел, как плачет Алиса, поэтому бирюза, которой зацвела её радужка, вызвала у него ступор. Её выражение лица и взгляд был таким жалостливым, как у самого беззащитного ребенка. Дэн до этого никогда не был так чувствителен к женским слезам, но от слабости Алисы Блэквелл он весь превратился в одну сплошную мурашку и чувство вины захлестнуло с головой. Она смотрела на него, а слёзы градом капали по её щекам, пыталась что-то сказать, но вместо голоса вырвался всхлип.

— Мам, Селена съела землю! — внезапно закричал Эндрю, на что Дэн закричал в ответ:

— Энди, поиграйте в саду, мы скоро с мамой будем.

Маленькая Герцогиня была магом Земли, поэтому её шалость была совершенно безобидной. Дэн догадался, что Эндрю наверняка съел её мороженное, и именно поэтому девочка принялась есть землю. Мальчик побежал за сестрой, и через несколько минут Алиса начала приходить в себя.

— Ты боишься воды? — наконец спросил мужчина, убирая травинки из светлых волос Алисы, собранных в хвост, — Это после того, как ты пропала тогда, да?

Она кивнула и уставилась на свои руки слишком внимательно:

— Надо мной была бездна воды и кромешная тьма. — Алиса впервые заговорила с ним на эту тему, да и вообще не рвалась распроститься о подробностях своего заточения даже Артемису и Дрейку, — Это не передать словами. Казалось, я провела под водой вечность, но потом поверхность покрылась льдом и стало ко всему прочему ещё и невыносимо холодно… и таких вечностей было много, минуты казались неделями, часы — годами… — тихо говорила она с мрачным видом, — Для меня это была целая жизнь после смерти. Ужасная, беспросветная жизнь в ловушке, наедине с… со мной. С тем, что я совершила. Я помню такое… чего не должна помнить.

Дэн приобнял Алису, чтобы приободрить, но и сам погрузился в безнадёгу, ведь она описывала всё слишком красочно.

— А мы всё это были так близко от тебя… — прошептал он, — Артемис то и дело костерит себя за то, что не пришёл на помощь раньше.

— Даже знай Арти где я, ничего бы сделать не смог. Только Винсент… — она произнесла имя мужа с трепетом и придыханием, — Только он один мог сделать то, что сделал. И вернуть меня из плена черноты — это по сути ещё сложнее, чем вскипятить замёрзшее Крайнее море. — заключила она и подползла к воде, смотря на умирающую на поверхности рыбу.

Лёгкое касание руки снова пропустило лёгкий ток в озеро, но теперь рыба медленно начала приходить в себя.

Дэн невольно открыл рот, смотря на чудо исцеления. Масштабы действия магии Алисы впечатляли, и вот уже озерные обитатели ныряли в глубину, оправившись от смертельных разрядов.

— Это чудо! Али, ты не перестаёшь меня удивлять!

Она повернулась к нему в пол оборота, глядя виновато и немного обречённо:

— Дэнни, я — чудовище. Все вокруг это скрывают, умалчивают, заметают следы, но рано или поздно мы столкнёмся с этим. И чудо, если переживём.

 

Глава 8

Звуковая дорожка: Imagine Dragons — Dream, BANKS — Waiting Game.

Наши дни.

Ночью Мордвин сотрясали вспышки фейерверков, но шум был не только от этого, но и от обилия пьяных мужских голосов. Петухи проснулись в деревнях и уже устали возвещать о начале нового дня и восхода солнца, перекрикивая шумных собутыльников, поэтому смиренно уступили и перестали надрывать связки.

Блэквелл проснулся к полудню, точнее не то, чтобы проснулся, а скорее начал функционировать на автомате сквозь сон. Пробудило его навязчивое желание, нарастающее в паху, а тёплая женская грудь удачно расположилась в ладони.

— Ох, Лис, как ты вовремя в моих руках… — пробурчал он сквозь сон, шаря руками под простынёй. Он отчётливо слышал, что его спутница уже не спит, потому что дыхание в один момент сбилось, а сердце заколотилось очень быстро. Ладони Блэквелла пробежали бесцеремонно прямо к трусикам, таящими самую сокровенную часть женского тела, но по пути столкнулись с некоторыми странными деталями, — Когда я успел снять с тебя трусики? И когда ты успела отъесть такие ляжки? И… Лис, ты прямо как персидский ковёр!

Он резко открыл глаза и отпрыгнул на другой конец дивана, сразу приобретая стройность мышления, хотя ещё не протрезвел. Голова болела невероятно, но глаза смогли-таки уловить отсутствие рядом жены и наличие другой женщины. Ощущения собственного тела сразу прокричали о почти полной наготе, и Блэквелл опустил глаза вниз, подтверждая мысль: он был лишь в трусах.

— Дьявол…. — жалобно простонал он, еле сдерживая бездну негодования и стыда, — Дьявол-дьявол-дьявол-дьявол!!!! — рычал он и хватался за голову, смотря на женщину в своей постели, — Элизабет, что у нас было?

Девушка молчала и смотрела на Блэквелла с тоской, прикрываясь простынёй. Он пробежал глазами по её телу, которое было раздето не полностью, что вдруг дало ему призрачный след надежды, но всё тут же померкло, ведь Бэт была без трусиков, а грудь оголена.

— НЕ МОЛЧИ! — рявкнул он, а девушка дёрнулась от испуга.

Её кожа позеленела и через несколько секунд она скорчилась в рвотном позыве, извергая выпитое и съеденное на пол перед диваном.

Блэквелл вскочил, собрал одежду по пути к выходу и хлопнул дверью со всей силы. Ноги несли его туда, где проходила ночью пьянка. Там, не дойдя до спален, спали его гости. Винсент схватил бутылку со стола и двинулся в дальнюю часть зала, тут же наливая себе полный бокал спиртного. Внезапно рядом замелькал ещё один бокал, а рука, держащая его, принадлежала Артемису Риордану, который тоже жаждал опохмелиться и с трудом держался на ногах.

— Адское утро, — монотонно сказал Арти, — Ты почему белый, как мел?

— Сядь. — приказал Блэквелл, и они осушили бокалы залпом, — Кажется, я… изменил Алисе.

Артемис замер. Лицо не выдавало переменем, но до бела сжались кулаки. Винсент знал, чего ждать, но не хотел сопротивляться, потому через миг получил удар под дых, затем ещё один, а третий пришёлся в челлюсть. Искры полетели из глаз, но боль освобождала от душевных терзаний, Блэквелл безвольно наслаждался ударами, пока Артемис разил со злобой в единственном глазе.

— Ты. Сукин. Сын! — наконец выпалил Артемис сквозь зубы, — Мало она из-за тебя страдала?

Но отступил, когда внутренний пожар в миг утих. Блэквелл смотрел в одну точку и терпел:

— Я заслужил. — прошептал он и сплюнул кровь. Челюсть ощутимо ныла, но переломом там и не пахло, — Слабоват ты, Риордан. Даже лицо нормально разбить не можешь.

— Моя цель, чтобы ты мочился кровью.

— Коварный стратег, береги тебя магия! — съязвил Герцог, положив руку на спину. В эти секунды пришло осознание — да, все силы были вложены именно в удар по почкам, и да, Риордан способен думать с похмелья.

— С кем тебя угораздило изменить Али?

— С Элизабет. — монотонно ответил Блэквелл, — С няней наших детей. Я труп… — и тяжело выдохнул, — Ну и идиот до кучи.

— Как ты это от неё скроешь?

— Я не собираюсь скрывать… — тяжело вздохнул Винсент, — Не стану её обманывать.

Он резко встал и подошёл к зеркалу, приводя взъерошенные волосы в порядок. Вид был очень помятым, особенно благодаря череде ударов разъярённого Графа Риндоу-Дер.

— Нашёл из-за кого ломать себе жизнь! — негодовал Риордан, — Бэт бревно и пищит как мышка-полевка, когда её шпилишь…

— Я ничего не помню. А знаешь, что бесит? Проснувшись, я чуть не трахнул её снова, а она не спала и лежала, не двигаясь… Алиса предупреждала на её счёт, а я кретин не послушал.

С этими словами он ссутулился и закрыл глаза, собираясь с мыслями. Ещё секунда и вспышка огня ослепила Артемиса, а Блэквелла уже на месте не было.

Он очутился в дубовой роще Пемберли-Беркли, недалеко от поместья. Тихо ступил ногой на мягкий мох, стараясь не создавать шум, но маленький сучок всё же треснул и тут же он ощутил удар под дых. Будь он трезв и не страдай похмельем, то не допустил бы этого, но в этот день вся его реакция и опыт сошли на нет под действием огромного количества алкоголя. Он упал на колени беспомощно, но выставил руку, блокировав новый удар. Следующим движением он схватил ногу Алисы и рванул на себя, уводя усилие жены в нужное ему русло, отчего она упала на мох спиной, а он навалился сверху, закидывая её ногу в шпагат. Навалился немного медлительно и подал таз вперёд инстинктивно, будто призывая к сексу, отчего сам себя упрекнул.

— Ох, Милорд, это вы… — промурлыкала она в полуулыбке, — То-то я учуяла разящий запах перегара.

— Ты бы знала, какая ты сексуальная в бою… надо запланировать спарринг с тобой в приватной обстановке, чтобы никто не увидел финал. — хрипло проронил он, но тут же робко улыбнулся и опустил глаза, выдавая чувство вины, но в зону видимости попалась её грудь, — Я очень по тебе скучал. — тихо сказал он, а потом встал, хотя тело просило близости. Он подал руку жене, которая очень внимательно на него смотрела, — Прогуляемся?

Она кивнула и вместе супруги медленно пошли по узким тропам леса.

Алиса была спокойна и умиротворяла отбивающее чечетку сердце Винсента, который любовался женой украдкой. Он обожал её спокойствие и доверие, которым она его удостаивала, но в этот раз он хотел провалиться под землю от стыда и душевных мук ведь подвёл её.

— Винсент, говори уже… — не выждала затяжной паузы Алиса, — У тебя на лице написана вселенская печаль и стыд. Что такого ты сделал?

— Изменил. — на выдохе произнёс он и остановился, смотря на реакцию жены.

Она тоже остановилась, уставившись прямо перед собой, но взгляда он не видел. Лес будто замер в молчании. Птицы перестали петь, листва — шелестеть на ветру.

— Оно того стоило? — тихо спросила она.

— Лис, перестань… это вышло случайно, я был очень пьян.

Алиса сделала неуверенный шаг вперёд, потом ещё один и ещё… она медленно шла, лишь бы не стоять на месте, а руками обнимала себя.

— Как это «случайно»? — в её голосе не было злости, только непонимание и спокойствие, что было ещё хуже для Винсента, ведь в эти моменты Алиса была такой ранимой.

— Я… не помню. Ничего, честно! Проснулся и думал, что рядом ты, а потом наощупь понял, что это кто-то другой.

— Кто-то? И в какой момент ты это понял? — её интонации наконец начали выдавать злость, — У нас не было секса уже полтора грёбанных месяца, до этого ещё полгода раз в неделю! И тут тебе стоило выпить, и ты трахаешь первую попавшуюся шлюху!?

— Лис, прости… — тихо прошептал он, — Ты права… во всём права. — он попытался взять её за руку, но она увернулась.

— Что во мне не так? Скажи мне почему я не интересна тебе?

— Глупости какие, Алиса! — виновато хмыкнул он, — Я постоянно тебя хочу.

— Действия со словами как-то расходятся, Винсент. — сурово обрезала она, но вдруг себя осекла и тяжело вздохнула, — Ты уверен, что что-то было?

— Там… — замялся Винсент, — В общем я был раздет, да и она без белья…

— И всё? — Алиса повернулась к мужу.

— Тебе мало? Лис, ты странно себя ведёшь…

И действительно странно: она стояла, скрестив руки на груди, во взгляде сквозил холод и настороженность, не двигалась и, казалось, даже не дышала. Напряжение веяло от хрупкой молодой женщины ощутимо, отчего Винсент не знал, как себя вести.

— Если рядом с тобой утром лежала живая здоровая женщина, значит между вами ничего не было. От секса с тобой остаются ожоги, Винсент. У обычных людей, разумеется, а не у меня.

Это было облегчение в чистом виде. Он нервно засмеялся, прижимая Алису к себе и кружа её, но жена была явно не в духе, поэтому вырвалась и зло пихнула супруга в грудь.

А потом резко села на корточки, сжалась как эмбрион в утробе и спрятала лицо в ладонях. Россыпь выгоревших волос заструилась каскадами, укрывая от всех моменты слабости такой сильной Герцогини.

У Блэквелла внутри всё сковало от отчаяния — он принёс ей боль, а должен был сделать счастливой. Не зная, что сказать, он сделал шаг навстречу, но остановился. Потом всё же прикоснулся:

— Алиса, умоляю, не… — и замялся.

— «Не принимай близко к сердцу»? — послышался сдавленный голос с оттенком обиды, но спустя секунду уже смиренно, — Сейчас всё пройдёт. Пройдёт.

И прошло. Она встала уже спокойной и умиротворённой. Смотрела холодно, но с каждой секундой взгляд теплел.

Винсент протянул руку и сжал ладонь любимой трепетно, будто вкладывая в это прикосновения все свои извинения.

— Эта мразь точно была целой и невредимой?

— В этом я уверен.

— А кто вообще отчаялся покуситься на тебя? — прозвучал хрипло её голос, будто того и гляди заплачет, — Я ведь всё равно узнаю, Винсент, поэтому не прикрывай!

Секунды сомнений склонили его к правде, до которой Алиса бы и сама докопалась:

— Элизабет.

Герцогиня в миг сжала кулаки добела, превратившись в хищника:

— Ноги её больше у нас не будет… или только нога! Я ведь тебе говорила, что она в тебя влюблена! Нет же, благородный Герцог пожалел бедную деву и не стал выпихивать из столицы! Ну почему вы, Блэквеллы, такие мудаки? Сколько ещё грабель затопчете?

— Я вообще упустил момент, когда Элизабет оказалась в Мордвине, Алиса. Ты ведь её с собой забрала! Это не умоляет моей вины, разумеется…

— Отослала обратно, она меня бесит. Всё норовит прокомментировать мою материнскую некомпетентность.

— Ты хорошая мать, не бери в голову… — улыбнулся он и стрепетом взял её за руку, — Лучшая для таких сложных детей. Она просто злится, потому что не может с ними справиться. Я уволю её, отошлю подальше…

— И выдай замуж наконец иначе я прикончу её! Мы оба знаем, что она сохнет по тебе.

— Помолчи секунду… — он закрыл её рот рукой и наступал с мутными глазами, полными желания, — Прости меня за эти переживания. Я заработался и совсем перестал проводить с моей женщиной время, а ведь… — тяжёлый вздох и мольба в глазах, — Лис, мне, кроме тебя, женщины не нужны. Наигрался я, хватит.

— Наигрался? — нахмурилась она, — Стоит ли мне зацепиться за это слово и развить тему?

— Не вздумай. — на его губах появилась хищная ухмылка, — Можно провести это время с огоньком, либо же спорить впустую, всё равно в итоге придя к давно известной мне истине — ты моя единственная страсть, переходящая в одержимость.

Его голос притуплял внимание, да и слова звучали убедительно, потому Алиса не замечала, как руки мужа блуждают по её телу во время разговора — заслушалась. И только он замолчал, как домогательство стало очевидно. Блэквелл смотрел на неё так, что по спине шли мурашки, в его глазах горело пламя и это завораживало. Странный эффект — он будто загнал жену в угол подобно хищнику, жаждущему разорвать добычу в кусочки. Не хотелось двигаться, кричать, бежать — то было заведомо тщетно.

— Раздевайся! — рыкнул он и припёр её к дереву резко.

Они пылко прильнули друг к другу, Алиса стонала от нетерпения, а Винсент деспотично сжимал её в руках. Он спустил штаны и обнажил достоинство, развернув Алису к себе спиной, но не успел спустить с неё шорты, как раздались быстрые шаги где-то рядом.

— Мать твою! — прозвучало восклицание Дэниэла, — Алиса, тебе нужна помощь?

— Рид, в чём, по-твоему ей нужно помочь? — раздражённо спросил Блэквелл, прикрывая жену. Рид был за кронами кустарников и достаточно далеко, чтобы увидеть подробности, ведь даже не распознал Блэквелла:

— Блэквелл? — чуть расслабился Рид, убирая ладонь в рукояти клинка, но тут же вновь напрягся, — Вы же заняты не тем, чем я подумал?

— Подумал или увидел? — уточнил Блэквелл вполне спокойно.

— Это важно?

— О да! От этого зависит твоя дальнейшая судьба, Рид.

— Всё в порядке. Считайте, что меня здесь не было! А вообще я искал Селену. Мы играем в прятки.

Блэквелл опьянённым взглядом обреченно смотрел на жену, зависнув над её лицом, а рукой ещё держал свой член.

— Нехорошо… — прошептал Винсент, — Селли точно прячется в лесу.

— Нехорошо — это мягко сказано. Нас застал мой подчинённый. Как мне ему в глаза смотреть? — шептала Алиса почти в губы мужу, преодолевая сбитое дыхание. Её рука взяла мужа за достоинство сдавила его ровно настолько, чтобы муж испустил тихий стон блаженства, потом сделала несколько быстрых движений вверх-вниз, а затем осторожно и очень томно спрятала обратно в брюки, отчего Блэквелл прикрыл глаза и шумно задышал. Его рука упёрлась в дерево и в эти секунды томления очень крепко сжимала ствол, отчего старое дерево заскрипело.

— Зря… — рыкнул он возбуждённо, — Зачем ты меня дразнишь? Я и так на гране.

— Чтобы ты не забыл закончить начатое. Уж найди время… — она говорила тихо с придыханием почти ему в рот, — …Прийти и трахни меня. — она откинула голову к многострадальному дереву, ударяясь о него нарочито, и простонала, — Винсент, ну пожалуйста! Приходи ночью… умоляю, иначе я… — она, смотря в его глаза так, что у него кружилась голова, перевела свои руки себе на грудь и начала себя ласкать, — Я сделаю твою работу сама.

Ноздри Герцога были напряжены и гоняли воздух с жадностью. Он очень резко дотронулся до своего члена и попытался снова его вытащить, но Алиса всё так же томно возразила:

— Нет. Ты знаешь, что Эндрю, увидев тебя, не даст нам уединиться. А он тебя найдёт, будь уверен.

— Но ты… — он взял жену за горло довольно грубо, а потом рукой повёл по её шее вниз к ложбинке между грудей, к пупку, к промежности. Алиса шумно вздохнула и прогнулась, подставляя своё тело на растерзание мужа, — Ты очень хочешь, я же вижу.

Второй рукой Блэквелл водил по лицу жены, а она, лукаво глядя, чуть приоткрыла губы. Он коснулся их большим пальцем, но Алиса решила пойти дальше и схватила сначала губами, потом зубами его палец. Блэквелл не сдержал тихий стон и погрузил свой палец в тёплую влагу её рта, а она с готовностью его приняла и начала посасывать. Языком она играла с пальцем, всё так же хитро и вместе с тем порочно глядя в глаза мужа. А он… изнывал от болезненного желания.

Она улыбнулась и пихнула его в грудь, отчего он чуть отстранился и грустно улыбнулся:

— Ненавижу тебя в такие моменты. Стерва! — и шлёпнул её по ягодице.

Алиса уже шла к поместью, будучи впереди, а Блэквелл не сводил взгляда с её качающихся бёдер, на которых красовались короткие шортики.

— Миледи, — промурлыкал он, источая соблазн, — На вас очень немного одежды, слуг тут нет, кроме экономки, но есть Рид.

— Жарко, — просто ответила она.

— И ещё жарче, когда ты ходишь вот так…

— Винсент. — Алиса повернулась к мужу и была немного взбешена, — Ты слышал о бикини? Ещё слово и я его надену. У тебя целый мир под носом щеголяет голым и трахается без стеснений в общественных местах, а ты решил меня воспитывать! И вообще, после истории с Бэт — молчи, а то я буду мстить.

Винсент улыбнулся и ещё раз шлёпнул ладонью по ягодице жены в конце похотливо сжимая в ладони соблазнительную выпуклость. Ловкие пальцы отогнули ткань шортов, врезающихся в зад жены, и очень легко проникли в её влагалище.

— Ай! — вскрикнула она, но не увернулась, лишь чуть наклоняясь вперёд и оттопыривая зад, — Винсент! Не беси меня!

— Договорились: я больше не буду, но не дай бог тебе оказаться со мной наедине… — он многозначительно улыбнулся, не вынимая пальцы из слишком влажной плоти жены и блеснул мутными глазами.

— И что будет? — простонала она с придыханием и едва заметно качнулась на пальцах мужа, насаживаясь неглубоко.

— Скажем так: твоя лёгкая походка перестанет быть такой безболезненной. — он вытащил пальцы.

Алиса замерла и машинально облизнула губы, отчего муж ликовал. Они, преодолевая жажду друг друга, пошли по тропинке к поместью мимо ручья, который немного освежил и охладил их разгорячённую кожу. По пути Винсент тихо подкрался к углублению в камне, скрытому от посторонних глаз кустом, и поймал прячущуюся дочку, которая молотила ножками от нетерпения.

— Ох уж эта хитрая девчонка! — смеялся Герцог, подкидывая поющую песни дочку, — Хитрая маленькая фея!

Девочка обнимала отца, что есть мочи, и не слезала с его рук. Эндрю, видя это, страшно ревновал, но был в свои годы довольно сдержанным, особенно с отцом, которому всегда старался показать себя взрослым и рассудительным, но Винсент смотрел на это с улыбкой, а жене шептал:

— Он будто чувствует…

Алиса грустно улыбалась и кивала:

— Старается нам с тобой что-то доказать. Будто он достоин быть с нами, хочет заслужить похвалу, но на деле просто лишает себя детства.

— Да. — Винсент уже не был довольным и весёлым — его переполняла грусть и любовь к сыну, которого он тут же подхватил и посадил на плечо.

Все вместе двинулись в дом, отец плавно вытеснил в играх и развлечениях Рида, которому пришлось уступить эстафету любимца дня и посидеть в сторонке.

— Дэнни, радуйся! — сказала Алиса, вырывая мужчину из каких-то тяжёлых дум. Она незаметно подкралась на беседку, где сидел Дэн, и вложила в его руку бокал с холодным лимонадом, которого так в эти минуты не хватало, — Они бы тебя измотали, а тебе нужно с новым уровнем справляться.

— Конечно! — улыбнулся он и отпил напиток с большим удовольствием, — Ты поможешь?

Алиса хотела было ответить, но своей львиной походкой подошёл Винсент Блэквелл, который всегда и всецело владел вниманием жены. В его пользу играл и голый торс, изрисованный знаками магии, но Алиса больше всего любила даже не сигилы, а дорожку волос от пупка к паху, на которой и в этот раз задержала взгляд, и это не ускользнуло от внимания мужа, чьё лицо на секунду озарила ехидная улыбка.

— Рид… — с улыбкой позвал Блэквелл, вытираясь полотенцем, — В тебе что-то изменилось.

Алиса ответила за Дэна:

— Вчера он преодолел уровень магии.

— Да ну? И как это произошло?

— Я потеряла контроль, — уклончиво сказала Алиса, отпивая лимонад, — И досталось Дэну.

— Вот как… — улыбнулся Блэквелл загадочно и медленно подошёл к Дэниэлу, — Ты позволишь взглянуть на твои сигилы?

Дэн без эмоций кивнул и снял майку-алкоголичку через голову, обнажая атлетический торс. Блэквелл чуть наклонился и свёл брови к переносице, стараясь прочитать сигилы, что давалось с трудом. Хоть он и славился своей просвещённостью в древнем сакрите, свободно читать на этом языке он не мог, как и расшифровывать знаки магии, отпечатавшей свою сделку с магом лишь откликами:

— Лис, вот это что значит? — позвал он жену, которая тут же оказалась рядом и тоже склонилась над спиной Дэна, — Не понимаю.

Алиса тоже нахмурилась и пождала губы, стараясь различить магический намёк, но не выходило:

— Если я правильно понимаю… — начала она, всецело поглощённая чтением сигила, а Винсент медленно разогнулся и присел на край стола, — Что-то пошло не так. — заключила Алиса, — Магия не дописала связку.

— Такое возможно?

— Думаю, да. — пожала плечами она и скользнула прохладной рукой по метке через всю спину ведя по завиткам магии, прошла вдоль позвоночника в месте «ошибки». И было это по-деловому, без задней мысли, слово врач осматривал пациента. Дэн не дрогнул, но приятная прохлада руки Герцогини прошла током по его телу, будя мужскую природу. Зрачки отреагировали, как и едва заметное поджатие тонких губ. Блэквелл пристально смотрел за изменением в лице подчинённого, но Алису не останавливал.

— Я что теперь не кондиция магии? — спросил Дэн сипло.

— Глупости не говори, — ухмыльнулась Алиса, — Нет, всё совсем иначе.

— Магия меня изменит?

Блэквелл нервно перебил:

— Магия не сотворит из тебя ничего такого, чем ты не был до этого момента. — он не стал продолжать, будто сказанное и так слишком большая подсказка, но Алиса, смерив мужа терпеливым взглядом, пояснила:

— Винсент прав, Дэн. Видишь ли, рост магии на деле не меняет человека. Она лишь обнажает его истинную натуру. К примеру, Элементали рождаются более человечными, но только чтобы свыкнуться с земной жизнью. С годами они освобождаются от оков и становятся тем, чем и являются на самом деле, а смерть, — она хмыкнула, — Как бы это не звучало, но именно смерть завершает наше превращение, делая последний штрих. Именно на её пороге в страхе или же другом порыве, мы освобождаемся от бремени земной жизни. Каждый новый день делает нас сильнее, снимает с нас ложь будто отмершую кожу. То, что обнажается — это суть, это единственная правда.

— Если человек стал говном, то это не значит, что «жизнь такая», а всего на всего он говном и был, просто красиво маскировался. — подытожил Блэквелл, пристально глядя в лицо Дэна, — А магия лишь помогает это говно разглядеть.

Рид украдкой улыбнулся:

— Так вот чему учат магов высших уровней? Разглядывать в людях нутро?

— Именно. — согласился Винсент, переводя на жену взор, полный доверия, а она разглядывала «ошибку» на теле Рида.

— Не так-то это просто, Дэн, — в её голосе звучала скрытая грусть, — Я, например, думала, что твой третий уровень будет намного позже.

— Но ты знала?

— Разумеется. Но всё же вот это, — она пробежала пальцами по участку разрыва сигила, — Этого я не могла предвидеть. Нельзя настолько хорошо знать и человека, и магию, чтобы предугадать развитие меток. Она лишь написала на тебе… тебя. Такой какой ты есть. Твои метки — это портрет твоей души.

— Лис, — позвал Винсент с зловещим прищуром, — Помнишь мы обсуждали характеристику Дэна?

— Угу.

— С Риджерсом ты не прогадала, как и с Риорданом. Ты тогда сказала, что у Артемиса третий уровень — не потолок. Откуда ты знала? Магия диктовала его возможности только до третьего уровня.

Алиса отстранилась от напрягшегося Дэна и хитро посмотрела на мужа:

— Всё проще, чем ты думаешь.

— Ты была не объективна к нему, и мы оба это знаем. Но всё же с уровнем ты попала точнее.

— Потому что я очень хорошо знаю Арти, Винсент. Как облупленного. Вдоль и поперёк. Каждый закоулок его души. Каждый! — улыбка на её лице померкла, а голова дёрнулась, будто прогоняя наваждение. Винсент отметил это для себя в очередной раз, но спрашивать не стал, потому что прекрасно сопоставлял факты и свои наблюдения, которые говорили ему, нет — кричали — Алиса отгоняет воспоминания. Вопрос был один — какие?

Дэн задумчиво надел футболку, устремляя взгляд на искрящуюся в солнечном свете водяную гладь озера. К магии надо было ещё привыкнуть, а стрессы этому не способствовали, но в Пемберли-Беркли ему очень нравилось и хотелось оставаться здесь как можно дольше. Это был словно долгожданный отпуск, из которого не хотелось возвращаться. Его даже не напрягали порою шумные дети Блэквеллов, которые на деле были очаровательными и не по годам смышлёными, а домашняя кухня Алисы так и вовсе ввергала мужчину в восторг. В общем, в этом уютном поместье он нашёл покой и чувствовал себя прекрасно настолько, что, будучи очень осторожным и наблюдательным, не заметил пристального взгляда Герцога, который будто пронизывал Дэна рентгеном:

— Поедешь со мной. — произнёс Блэквелл, вырывая Рида из расслабленного состояния, — Мне нужны люди сегодня.

— Зачем? — спросила Алиса, — У тебя же сегодня суд.

— Суд отнимет не весь день, милая! — он нагнулся над женой и одарил её нежным и глубоким поцелуем, полными искушений, — Я беру всю твою «Омегу».

Алиса запрокинула голову и вспылила:

— Это не честно! Винсент Блэквелл, ты очень сильно нарываешься! Это мой отряд, я должна с ними ходить на задания! В домохозяйки меня записал? Как же ты бесишь меня!!! — она рыкнула в конце, но Винсент смотрел на неё с улыбкой, что раздражало её ещё больше.

— Выговорилась? Расслабляющий массаж — это всё, чем моё величество может помочь твоему, в ответ на твою жалобу, — он поклонился с наглым выражением лица, — Твоё задание намного ответственной всех прочих существующих — охраняй и береги моих детей. Это наследники всей нашей власти. Ты сама разогнала сиделок, гувернанток и нянек, — он деликатно кашлянул, — Это твой выбор!

Дэн зло хихикнул и подмигнул Алисе, но почувствовал себя лишним, когда руки Блэквелла начали массировать плечи взбешенной жены. Она, пыхтя от негодования, понемногу расслаблялась, но говорить с мужем не имела ни малейшего желания.

— Уолтер так и не приехал? — спросила Алиса.

— Нет… — проурчал Винсент, опуская руки к груди любимой женщины, но она напряглась, — Он упрямец, но я его раскачаю.

— Он же нормально себя вёл, что его так подкосило?

— Суд… — серьёзно ответил Блэквелл, — На него ополчились все, кому не лень, да и эти дебилы-присяжные, взятые с улиц, с умным видом цокали, проклиная Уолтера за грехи отца. В итоге поднялась такая шумиха, что пришлось надавить на присутствующих, чтобы сделать всё так, как я решил.

— Им было мало того, что Роланда с остатками Вон Райнов поместили в резервацию?

— Мало. Вину Роланда доказать сложно, как всегда, а не имея конкретного врага народа, этот образ люди начинают видеть во всех без разбора. Уолтер — Вон Райн, а это синоним чего-то гадкого. Все просто уверены, что он виновен.

— И они недовольны твоим решением?

Винсент хмыкнул:

— Лис, они всегда мной недовольны. То я — бастард, то ещё и сын Квинтэссенции, то алкоголик, то… — он улыбнулся, — То брата убил. Мною не будут довольны, милая, априори! Смирись с тем, что твой муж — козёл отпущения.

— Просто козёл. — поправила она и поцеловала его ладонь, — А жена козла — причина всех его бед.

— Не говори так, ты вообще не при чём.

— Всё из-за меня. — тихо прошептала она, восстанавливая в памяти сразу несколько сцен: Катрину, обвиняющую Алису, и недавний эпизод с убитой живностью озера и Дэном, которого она едва не заразила Некромантией, — Мы ходим по краю.

Винсент сел на колени перед плетёным креслом, на котором сидела Алиса, и поцеловал её ладонь нежно, заглядывая в глаза настороженно и обеспокоено:

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— А ты? — она в полуулыбке погладила его волосы.

— И у нас всё хорошо? — на что она кивнула, — Когда домой вернёшься?

— Не знаю.

— Мне без тебя одиноко. — он улыбнулся, — Я так привык, что ты рядом. Даже и не обращал внимания какие усилия ты тратишь на мой спокойный сон, мой ангел.

Он не настаивал. Поцеловал в ладонь, глядя при этом в её глаза, потом встал и поклонился. Он часто соблюдал этот маленький ритуал уважения к жене, показывая тем самым не столько своё воспитание, сколько смирение и уважение, а Алиса была за это безмерно благодарна. Благодарна и за молчание.

— Мне нужно работать. — сказал он тихо, — Как я и сказал, я забираю у тебя Рида. И всю «Омегу». — это было уже отчеканено так, будто он просто диктовал распоряжения Франческо, но в миг он поправился, — На время.

— А если… — Алиса с надеждой заглянула в его глаза, — Если я найду надёжное место и людей, с кем мы можем оставлять детей, я смогу вернуться к делам?

— Я рискую, ответив поспешно. — он сложил руки на груди, — Лис, что ты придумала?

— Лучший вариант. Идеальный, — она мягко улыбнулась, — У Селены и Эндрю, помимо нас с тобой, есть бабушка с дедушкой.

— Ординарис опасен.

— Именно! Он опасен для моих родителей, которые живут на порядок хуже, чем те слуги, которые содержат Пемберли-Беркли в наше отсутствие.

— Предлагаешь переселить их сюда?

— Ты против?

— Наоборот. Идея хорошая, только им придётся осваивать сакрит, прибавь и то, что мир магии несколько отличается от мира без неё.

— Милый, я сейчас без претензий, но если б ты знал, как живут мои родители, то убедился, что магия для них — обычное дело. Бессознательная, но всё же она всегда с ними. Они легко адаптируются. Плюс ко всему, наши дети будут не с посторонними людьми.

Он улыбнулся и кивнул:

— Улажу транспортировку с Алексом.

— С каких пор ты с ним советуешься?

— Не советуюсь, а предупреждаю, как должен быть предупредителен к членам своего Совета. Умерьте сарказм, Миледи, меня всё равно бесит Вуарно.

Он исчез вместе с Дэниэлом, но день припас ещё сюрприз. Алиса подняла голову к небу, заметив мелькание за деревьями.

— Все в дом. Живо! — распорядилась она, а со второго этажа поместья, разбивая стёкла окон, вырвались клинки навстречу своей хозяйке.

Алиса кралась к месту посадки ортоптера осторожно, как могла только она. Ни один сук не издал звука под её мягкой поступью. Она расслабилась лишь когда увидела пассажира ортоптера, спускающегося на землю не уверенно.

Ирэн Барко была бледной, как мел, в разы бледнее обычного, и натужно тащила в руках огромный с виду свёрток — и это было плохим знаком. Под глазами были синяки, мешки и весь набор заплаканной и уставшей женщины. Алиса фыркнула, осознавая то, что её непринуждённый отдых закончился.

— Барко. Не рада тебе. — кивнула Алиса, но Ирэн проигнорировала выпад Алисы, она лишь смотрела огромными голубыми глазами, полными надежды, — Ну что надо?

— Помоги.

Хрупкие дрожащие от усталости и страха руки Ирэн отпустили свёрток на стол, но по запаху Алиса и ранее определила содержимое, ведь аромат псины чувствовала за версту.

— Уолтер. — промолвила Барко безжизненно. — Пропал.

Внутри одеяла и правда была собака, но не простая, а именно та, которую ещё вчера Алиса гладила и трепала за ухо — преданный и добрый пёс Уолтера.

В сердце защемило, когда угол одеяла обнажил окровавленную тушку собаки.

— Жив. — коротко сказала Алиса и тут же потянулась к животному. — Я была у Уолтера в ночь. — начала Герцогиня и тут же пояснила, — Заскочила, когда покидала Риндоу-Дер. Он конечно был немного странным, но он ведь всегда такой! Давай подробности, Ирэн, не тяни резину.

Ирэн рассказала об их запланированной утренней прогулке, которая не состоялась. Девушка вообще имела привычку приехать к другу юности нежданно и пытаться вытолкать его на какую-нибудь авантюру, немного развеять.

— Но его нет. — сказала она, — Его чтец в асклепионе с травмами, стража напоена снотворным, всё провернули очень гладко. — она всхлипнула.

— Почему ты к Винсенту не обратилась?

— Обратилась. Только ответа всё нет. Я послала ему записку, а к тебе пришла… жалко звучит, но кроме тебя и Уолтера у меня никого нет. — вдруг её плечи ссутулились и затряслись, Ирэн не могла больше сдержать слёз, — Алиса, пожалуйста… Уолтер же такой уязвимый!

Алиса подошла к Ирэн и неловко постучала её по спине, не умея реагировать адекватно на слёзы взрослых людей.

— Ох как всё не вовремя. Мне не с кем оставить детей. — проговорила под нос Алиса, — Тут только экономка, но охраны никакой.

— Я посижу… — вырвалось у Ирэн, хотя детей она не очень любила, но в этой ситуация предпочла не воротить нос.

— Бывшая жена моего мужа посидит с нашими детьми. Ты ещё до кучи и бывший демон. — буркнула под нос Алиса недовольно, застёгивая портупею, на которой висело оружие, — Быть беде!

 

Глава 9

Звуковая дорожка: Bring Me The Horizon — Can You Feel My Heart.

Наши дни.

«Омега» во главе с Блэквеллом сидела в засаде, а последний сильно возмущался, то и дело раздавая команды.

— Господи, ну что вы за бестолочи!? Слоны в посудной лавке! — рычал он.

— Блэкки, — улыбался Дрейк, — Ну согласись, идея не лучшая: сначала нас споить до чёртиков, а потом вытащить на задание!

— Хороший воин в любой ситуации держится первоклассно. Вы все тут — альфы и бэтты, должны из могилы подниматься и выполнять задания на 100 %.

— Винс, мы все вместе на заданиях не были два года. — грустно сказал Артемис, — Мы уже не «Омега» Алисы, ведь она наше сердце. И самое удивительное, что только одна она всю эту ситуацию осознаёт, не теша себя надеждами.

Блэквелл пошёл первым, расширяя периметр захвата. Его прикрывал Дрейк и Дэн, которые лучше всего владели арбалетами. Подступившись к цели ближе, не было убито ни одного человека, что было показателем мастерства отряда — все были оглушены и обезврежены, аккуратно сложены в подсобке. Ни единой улики против Блэквелла не было, никто, ни одна живая душа не видела отряда «Омега».

Стража загремела латами, но Блэквелл велел своим людям отсидеться в укрытии:

— Чем чёрт не шутит… сели и ждём, а то рискуем.

И они спрятались в укрытии, из которого хорошо просматривались позиции стражи.

— Риордан, ты что такой кислый? — спросил Дрейк, — Ты вроде скакать должен от радости — у тебя жена беременная.

— Вроде и рад.

— Не похоже.

— Да как сказать… — он виновато улыбнулся, — Не успели мы с Кэт ещё нагуляться. Ей 22, видели её тело? У меня было столько дел, что я не всегда мог этим насладиться… дурак.

— Что тебе мешает? — Дрейк явно лез в интимные подробности.

— Сейчас она боится выкидыша, поэтому нельзя, потом у неё вырастет огромная пузо, отъестся зад, потом родит и всё это повиснет складками. Я буду заглядываться на хорошеньких нерожавших служанок, а Кэт будет вечно не выспавшаяся и нервная.

Блэквелл не сдержал смех:

— Риордан, ты придурок!

— С чего? Ведь так и будет!

— Не факт! — вмешался в разговор Дэниэл, который не имел ни жены, ни детей.

— Господи, Рид, ну тебе-то откуда знать? — усмехнулся Лесли, — Я тебя с женщиной ни разу не видел вообще.

— Это не значит, что у меня их нет.

Мужчины между собой переглянулись в ехидной улыбке:

— То есть женщины тебя привлекают? И ты ни разу не извращенец?

— Я люблю женщин. — хмуро ответил Рид, — И вообще начиналось всё с Риордана и его припадка пессимизма!

— Ну да… — Дрейк самодовольно переключился обратно на Артемиса, — Риордан, ты нюни-то не разводи! После рождения ребенка секс не умирает.

— Слабо верится.

— Да ты вон на Блэквеллов посмотри, если не веришь. — шёпотом добавил медноголовый Дрейк и подмигнул другу, — И зад у Али не обвис. Она в отличной форме.

Артемис взглядом одного наивного серо-зеленого глаза устремился на Винсента, который ехидно улыбался:

— Не ссы, солнышко, — хихикнул Герцог, — Секс с любимой женщиной прекрасен априори.

— Какой высокий слог выбрал наш Владыка для описания того жёсткого порева, что творится в его спальне и не только спальне! — Рид заливался от смеха, — Пардон, это не моё дело!

— Осторожней, Риджерс, — хищно блеснул глазами Блэквелл, — Хотя в целом ты прав.

— Винсент, — ледяным тоном заговорил Артемис, поскольку тема стала животрепещущей, — Ты же не мучаешь Алису? Не делаешь ей больно?

— Арти, ты действительно хочешь знать, что я делаю с твоей драгоценной Али? Потому что для тебя будет травмой новость, что эта женщина — оторва, каких мало.

— Фу-фу! Давай без подробностей! — Риордана сконфузило.

— Я бы не стал вдаваться в подробности. Я к тому веду, что никакая беременность, дети, работа и прочее не могут помешать тебе, если ты хочешь свою женщину. — он вдруг закусил губу, памятуя о своей занятости, которая как раз с успехом мешала исполнению супружеского долга и неистовому желанию. Улыбнулся и перевёл глаза на Рида, — Но вот что мы упустили: Рид ведь натурал, выходит! Хотя в последнее время я и сам заметил. — он зло прищурился.

Все засмеялись громче, чем-то было положено в засаде:

— А ведь правда!

— Вы поэтому меня на пьянку не позвали? — между делом спросил Рид.

— Вообще-то да, — Дрейк был откровенен, — Вообще радуйся, что Его Величество тебя не списало в Ординарис за твою голубую репутацию.

Блэквелл в это время облокотился на стенку, сидя на полу и запрокинул голову, прикрыв глаза.

— Винсент, — позвал Артемис, — Почему такой вид довольный?

— Тебе снова лучше не знать.

— Почему?

— Потому что я скучаю по жене и в голове рисую то, чем мы займёмся при встрече. Рассказать?

— Боже упаси!

«Омега» теперь двигалась слажено и чётко, будто разговор вернул доверие друг к другу и чувство локтя. Быстро обезвреживая противников, «Омега» подобралась к цели — к небольшой пыльной комнате, где, вскочив со своего поста, нежданных гостей встретил архивариус.

— Кто здесь!?

— Винсент Блэквелл, — быстро отвечал Блэквелл, надвигаясь стремительно и занося меч, — И я здесь с намерениями недобрыми.

Метко ударив рукояткой меча по затылку архивариуса, Блэквелл подстраховал пожилого неприятного мужчину от громкого падения на скрипучий пол.

— Осторожно! — тихо сказал он своим соратникам, которые хотели было пройти внутрь комнатушки, — Половицы скрипят. Зная ловкость Риордана и Кронка, я лучше сам всё сделаю.

И он прошёл очень тихо, ступая по полу к центру комнатки, где под стеклянным куполом лежал небольшой затёртый блокнот, сплошь исписанный именами. Блэквелл без раздумий поднял стекло, достал блокнот и аккуратно положил его во внутренний карман сюртука. С хмурым видом он подал сигнал к отступлению, но велел выходить через окно, ведь столкновение с тем бесчисленным войском, что уже ждало снаружи, было бессмысленно и слишком рискованно.

— Как? — ужаснулся Дрейк, — Мы же разобьёмся! Пятый этаж всё-таки, а внизу скала.

— Приказ исполнять! — рыкнул Блэквелл тихо и толкнул Артемиса к окну.

Риордан зажал себе рот, чтобы не крикнуть, а в падении вдруг понял, что в один момент упустил из виду, что Лесли от команды отстал, и, в это время, Граф Риндоу-Дер с шумом шлёпнулся о корпус ортоптера, который подлетел очень тихо к замку.

Затем из окна вылетали члены «Омеги» один за другим, и каждый сильно удивлялся внезапно появившемуся Лесли.

В пути в Мордвин, Блэквелл изучал содержимое блокнота, чем вызывал сильное любопытство спутников, которые уже начали строить шёпотом версии.

— Винс. Что там? — спросил Артемис.

Нехотя Блэквелл поднял глаза на Риордана и заговорил медленно, делая большие паузы между словами:

— Тут список имён. — начал он, а Артемис почуял неладное в его голосе, — Все здесь присутствующие в нём есть. Есть и твоя жена, правда под вопросом, есть Марк Корф, почти все члены Совета, кроме Ноксена и Вуарно. — он перелистнул к первой странице, — И есть две примечательные детали.

— Какие?

— Имя Алисы — первое в списке. Затем я… и Селена. — он начал говорить тише, — Дальше сразу ты и тому подобное, но нет Эндрю. — он многозначительно поднял брови, ведь только Артемис доподлинно знал происхождение Эндрю, — И ещё кое-что: единственный Вон Райн здесь — Уолтер. И рядом с ним стоит галочка и вчерашняя дата.

— Блэквелл! — позвал Лесли из рубки, не слушая разговор, — Я совсем забыл, тут почта пришла, пока мы были на задании. Судя по конвертам, запоздалая.

Блэквелл с нехорошим предчувствием взял конверты и начал листать, задержавшись на одном. На нём был знакомый подчерк бывшей жены, который тревожным звоночком резонировал где-то в голове. Быстро справляясь с сургучом, он прочитал пару коротких предложений и сильно побледнел, переводя взгляд на украденный блокнот.

— Уолтера похитили. — слетело с его губ обреченно.

Молчание давило. Лишь шум двигателя наполнял ортоптер звуками, а неестественно замершие мужчины казались манекенами. Новость о похищении Графа Дум застала врасплох. Никто не успел опомниться, как в воздухе мелькнуло небывалой силы беспощадное и ужасающее пламя, уносящее телепортацией Блэквелла прочь. Куда — можно было лишь догадываться.

Это пламя извергло Герцога в замке Дум и почти час ушёл на поиск следов и допрос свидетелей, которые на деле оказались бесполезными. Всё, что удалось узнать, это что похитители на редкость проворны, хотя магией владели не слишком успешно. А ещё дважды навещала Леди Блэквелл — до и после похищения.

Винсент нахмурился и, обладая новыми деталями операции, пробежался по делу снова. Алиса славилась, как профан в поиске, но интуиция её на зависть магическая, как и способность не оставлять следы. И как Винсент не был догадлив, как не старался зацепиться за какую-то деталь, после жены докопаться до истины казалось невозможным.

Он зло выругался и пнул разбросанные на полу книги. Усилие и магия снова унесли его, но телепортация была за день уже седьмой, что означало конец резервам. Блэквелл стоял на лужайке Пемберли-Беркли, но ощущения твёрдой земли под ногами не было. Перед глазами плыло, а к горлу подступала тошнота.

— Винсент! — прозвучал знакомый голос, но не тот, который он ожидал услышать, а затем раздался испуганный визг дочери.

— Па!

И затем тишина и густая чернота в глазах. Слабость сломила изнурённого постоянными нагрузками Герцога и заволокла в обморок без права возражения.

— Господи, ну за что мне всё это? — дрожащим голосом причитала Ирэн где-то рядом, — Я же совершенно для этого не подготовлена, ну почему мне дома не сиделось?

— Всё так же любишь себя пожалеть… — слабо отозвался Блэквелл, ощупывая свою голову, которая казалась свинцовой от вмещаемой бездны боли, — Какого чёрта ты здесь делаешь, Ирэн? Где Лис?

— Очнулся, аллилуйя! Твоя жена пошла на поиски Уолтера.

— Какого чёрта!? — он вскочил на ноги в бешенстве и тут же осел обратно, едва не заныв от слабости и боли, — А дети?

— Со мной. Но Селену ты не на шутку испугал своим обмороком и потоками огня. Хорошо, что у детишек иммунитет на ваших стихийных тараканов, а то бы сидела малышка с ожогом.

Блэквелл даже не пытался больше возмущаться вслух, зная тщетность этих ненужных сотрясений воздуха. От общения с Ирэн Барко он отвык, но помнил, как она неконструктивна в диалоге, отчего вопросы остаются без ответа, зато ею вслух произносится много другой ненужной информации.

Но вдруг бывшая жена затихла и напряглась. Блэквелл открыл глаза и присмотрелся к ней: она была насторожена. Её руки потянулись очень тихо к ножнам на поясе Винсента, но цели не достигли, потому что он мягко перехватил белёсые ладони и понимающе посмотрел на Ирэн, еле заметно кивая — он понял, что она почуяла опасность.

Встать было всё так же тяжело, но опасность задействовала те крохи магии, что остались в резерве истощённого организма. Мотивация почти окрыляла — дети, которые не могли постоять за себя и находились без присмотра, играли в доме на втором этаже, а кто-то решил проникнуть в дом, видимо не зная, что там находится самая лучшая охрана — взбешённый отец, да к тому же Архимаг.

События разворачивались слишком быстро. Звон битых стёкол и треск оконных рам возвестили о начале облавы. В ноздри Блэквеллу врезался острый запах тех трав, которые были безопасны для всех, кроме его жены. Он быстро и бесшумно двинулся к чёрному входу, где уже сгущались шаги нарушителей спокойствия, которые выжидали, когда травы подействуют на Алису, но по счастливой случайности её в эту минуту в поместье оказалась не она, а её муж. А он не стал больше ждать и сокрушительным пинком выбил дверь, заставая врасплох нежданных гостей.

Бой закрутился неравный — Герцог был слаб, но оставался при этом самым грозным противником в обоих мирах, а против выступали обученные, но не самые проворные наёмники, одетые в бардовые головные уборы. Внезапно прямо между ребер Блэквелла вошёл нож, затем снова и снова. Дальше целая череда ударов под дых, к чему он подготовиться не успел и вот он уже осел на пол, отплёвывая кровь.

Он отчаянно рассмеялся, услышав сверху жалобный крик:

— Па! — Селена была на гране слёз, — Па!

Это заставило отца встать и с рёвом кинуться на противников, подбирающихся к лестнице на второй этаж. Со спины зашли ещё несколько воинов, но тут же на лестницу вбежала Ирэн, вооружённая не слишком внушительным мечом, больше похожим на игрушечный. Только вот дралась она не по-детски, а на смерть с яростью в глазах, защищая неродных детей, как своих. Блэквелл с удивлением отметил, что Ирэн сильнее, чем кажется, хотя технике в её самообороне совсем не наблюдалось, зато был главный победоносный фактор — та самая ярость, отдающая холодным блеском в голубых глазах.

Она сдерживала натиск, но начала отступать, когда сил стало мало. Блэквелл пытался к ней прорваться, но раны мешали нормальному бою. Пелена слабости застилала глаза, а он боролся и с ней, и с врагом.

— Па-а-а-а-а! — истерично завизжала Селена, срывая горло — её схватили, — Папа!

Девочку несли в покрывале, следом Эндрю, который был без сознания. У Блэквелла ёкнуло сердце, но страшные подозрения ушли, когда на устах мальчика промелькнула улыбка — он просто спал магическим сном.

Миг и хрупкая Ирэн кубарем полетела с лестницы, тяжело ударяясь о ступеньки. Ушибов и даже переломов избежать в её случае казалось невозможно, чему свидетельствовал пронзительный крик от боли.

Маленьких Блэквеллов стремительно уносили, но Винсент не мог этого позволить. Опираясь на локти, он полз по усыпанному осколками полу за детьми. Селена отчаянно стискивала в объятиях носочного кролика, будто последнюю надежду. Кролик был не прост, и Герцог это помнил, и появление этой игрушки так вовремя стало судьбоносным и спасительным.

— Селли, используй магию, детка. Твою родную — Землю.

Немногословная малышка была в ступоре, но голос отца навязчивыми спокойными приказами заставлял действовать. Благо, что дети не склонны думать слишком много, поэтому Селена не сомневалась в своих силах, которых было ещё совсем мало к двум годам жизни. Но был кролик — непростой, а с кристаллом в носу, и он усиливал магию дочери. В окна со скрипом и треском прорвались корни деревьев, скручивая противника и оберегая девочку, которая испуганно смотрела на отца, а он не отводил от неё глаз, нарочито успокаивая взглядом. Внутри Блэквелла по капелькам уходили последние силы, только опасность ещё не ушла, поэтому обморок он позволить себе не мог.

— Селена, Энди тоже нужна помощь. — тихо сказал он, — Смотри на меня, дочка, я здесь.

Маленькая Герцогиня, поджала губки и кивнула, на что природа откликнулась, хлесткая похитителей Эндрю без жалости. Мальчик выпал из рук наёмников, но мягко приземлился в заботливые путы-корни.

Ещё усилие. Затем ещё. На автомате, неосознанно и так тягуче невыносимо. Блэквелл упал на колени в отдышке, прижимая дочь к себе. Потянулся к Эндрю, но тут внезапно в глазах потемнело. За секунду до этого была острая боль в затылке и женский крик — видимо Ирэн пыталась воспрепятствовать чему-то, но чему?

* * *

Прошло несколько минут, или может часов, прежде чем свет ударил в глаза. Скуление в ушах навязчиво раздражало мозг, который напрочь отказывался функционировать.

— Блэквелл, ну очнись же ты! — умоляла бывшая жена.

Он резко сел сквозь муки боли.

— Дети? — спросил он единственно важное.

— Я дала Селли снотворное. А Эндрю… — она вдруг замолчала и потупила голубые глаза в пол. Слёзы капали одна за другой, руки дрожали, но Ирэн пыталась не взвыть в голос.

Внутри всё превратилось в кусок льда.

— Уолтер, Алиса, Эндрю… — безжизненно перечислил Винсент и сел, заключая лицо в ладони, — Не защитил.

Пощёчина прилетела внезапно, после чеку Ирэн заскулила и одёрнула руку:

— Не хандри! Думай! И… — она перевела дыхание уж больно надрывно, — Мне помощь нужна.

Блэквелл и забыл, как сильно пострадала его бывшая жена. Он тут же вскочил и начал оказывать первую помощь:

— Мне нужно… — начал он тихо, — Можно тебя раздеть? Иначе…

Она без вопросов расстегнула платье оголяя грудь, а Винсент отводил глаза и пытался наощупь искать сломанные рёбра сквозь скрежет зубов вывшей жены. Под пальцами была бархатная молочного цвета кожа, но вопреки ситуации, соблазн оказался невелик. С увлечённым видом он прошептал:

— Уолтер в самой большой опасности. — заключил он, — Алису не так-то просто застать врасплох и тем более справиться с ней в бою. Эндрю нужен этой банде живым, но Уолт… — он замялся резко и обернулся с ошарашенным видом, понимая, что держит в ладони небольшую и такую тёплую грудь, — Ой… я не специально, Ирэн.

— Да что ты там не трогал? Не скажу твоей жене. Займись моими костями, умоляю!

Он вернулся к вывихам, причиняя неизбежную боль девушке, а она всё бурчала сквозь зубы:

— Какой же ты всё-таки гад, Винсент! Сколько у тебя ножевых ранений? Десяток? И хоть бы что! Как на собаке заживает… а у меня рёбра будут целую вечность болеть и сростаться.

— Во-первых, я испытываю такую же боль, как и все остальные, просто ною в разы меньше, — с укором ответил он, — Во-вторых, я Архимаг. Обычные раны и правда затягиваются быстро. Ещё быстрее, если я полон сил.

— А вот тут подробнее, мой ненаглядный. Два обморока — это как называть? Забыл, как пополнять силы? Сон, еда, секс для тебя уже чужды?

— Помолчи.

Мужчина выглядел сосредоточенным до крайности, но предметом его внимания было далеко не женское тело, вьющееся от боли под его прикосновениями. Когда всё закончилось, Винсент одёрнул руку с хмурым видом:

— Пожалуйста, не говори Алисе, что я полапал тебя за грудь, ладно? Я без задней мысли, клянусь.

— Да знаю я, — надула губы Ирэн и нахмурилась немного обиженно, — Я вам завидую, дорогой. — она положила свою ладошку на колено бывшему мужу, но лишь по-дружески, — Между вами такие водовороты чувств, о каких я только мечтаю. А я буду расплачиваться за свои грешки всю жизнь, биться о ледяную стену, а взаимности так и не узнаю.

Винсент фыркнул:

— Ты будешь биться о гробовую плиту, если мы с тобой будем мило болтать, пока наши любимые в опасности.

Кролик ждал своего часа обречённо, лёжа в руках спящей Селены. Винсенту нужны были силы, и безболезненно взять их можно было лишь из кристаллов.

 

Глава 10

Звуковая дорожка: J2 & CHROMA (Immortal) — Fight Til The End, J2 & CHROMA (Immortal) — I Believe I Can Fly.

Сакраль далёкого прошлого.

Следующее появление Тарка разительно отличалось от прочих.

Весна близилась к концу и Квин услышала топот копыт. Её душа была не на месте, потому что то было слишком шумно для одинокого путника. Он приехал не один, в чём она убедилась позже. Волки встали на границе и собирались сражаться на смерть против вооружённых всадников, а Квин выступила в их главе, воинственно глядя лишь на старого знакомого:

— Вот мы и увидели твои истинные намерения, верно, Тарк Кир с острова Убуд?

Тарк спрыгнул с лошади и коварно улыбнулся:

— Ты неверно толкуешь мою охрану. В пути сейчас небезопасно.

— Всегда было безопасно, а сейчас нет?

— Всё верно. Я теперь влиятельный человек, — ухмыльнулся он и подошёл ближе к Квин, блистая позолотой на доспехах, — Соскучилась? Я тосковал. Приехал за тобой.

— Похвастаться приехал? Разворачивайся и катись отсюда. — рыкнула она, зло сверкнув глазами, а её словам вторил гром. Лошади тут же начали беспокоиться, вставать на дыбы и громко фыркать, а всадники плевали через плечо, что не ускользнуло от внимания Квин, — Надо же. И как? Слюни помогают прогнать Акашу? Может попробуете ещё и помочиться, чтобы наверняка? — съязвила она, спрашивая у одного из воинов, на что он, вместо ответа, снова сплюнул, вызывая улыбку девушки, — Умом-то не блещет твоя доблестная охрана, Тарк.

— Думать — моя задача, а их — охранять.

— От меня охранять? Тогда и ты недалеко ушёл, — он повертела пальцем у виска, — Много ума нужно иметь, чтобы прийти ко мне сюда и взять охрану, чтобы себя от меня защитить. Первое — когда я на тебя нападала? Второе — поверь, если нападу, то эти юродивые даже по бубну ударить не успеют. — она указала на большую медную пластину на стойках.

— Это не бубен, а барабан, милая моя Акаша.

— Не суть!

— Они защищают не от тебя. Разреши войти, и я расскажу тебе всё.

Квин начало трясти мелкой дрожью от гнева. Облака сгущались над севером невероятно быстро, и Тарк снова заговорил:

— Квинни, — позвал он её так, как раньше называл Альк, — Ты сильнее своего гнева. Я войду один, моим воинам не место в твоей обители. Мы вспомним то, что было, вспомним Алька.

Он говорил ласково и улыбался тёплой улыбкой, играя на одиночестве и привязанности Квин. Сколько бы не отризаала северянка, но она всё же привязалась к Тарку, несмотря на то, что упорно отрицала это чувство, пронесённое на протяжении почти девяти лет.

Квин смягчилась и предупредила:

— У тебя час. По исходу ты уйдёшь и не вернёшься.

— Спасибо, — кивнул он.

— Это в память о брате, а не для тебя.

Он зашёл, а Квин наблюдала за каждым его движением и шагом, отмечая новизну в его поведении.

— Можешь потратить этот час на водные процедуры. — она приблизилась к Тарку очень близко и втянула ноздрями воздух, — От тебя непередаваемо смердит.

Он опустил на неё глаза и осторожно положил руку на её талию:

— Нашу последнюю встречу нельзя тратить на посторонние вещи.

— Будь уверен, в дом я тебя не пущу. И руки убери.

— Я скучал!

— А я нет. — она сама убрала его руку и отошла на несколько шагов назад, чтобы не искушать мужчину, — Надеюсь, ты тратишь свою жизнь не напрасно, иначе мне придётся пожалеть, что забрала твою болезнь.

— Я хотел поблагодарить тебя.

— Не сотрясай воздух, ответь поступком: не докучай мне больше.

— Этого я не могу, — улыбнулся он, — Будь моей.

Она опешила от такой наглости:

— Ты наверно съел по дороге какую-то отраву, раз поддался заблуждению, что я могу согласиться.

— Квин, — начал он с придыханием, — Я много лет бегаю к тебе, а ты всё гонишь. Я не мальчик на побегушках, чтобы всякий раз тащить к тебе сюда дары и быть покорным.

— Ты всё напутал и напрочь заблудился в своих иллюзиях. Я не зову тебя, не требую подарков, и не хочу видеть тебя ни покорным, ни каким-либо другим. Просто оставь меня в покое.

— Я единственный, кто…

— …Кто жив, после знакомства со мной! — закончила предложение она и закатила глаза, — Прямо глаза раскрыл!

— И единственный мужчина!

— И ведёшь себя так, будто на юге нет женщин. Тарк, ты мне не друг, не муж и тем более не мой брат! — она нахмурилась, — Оставь попытки и иди хотя бы окунись в реку, иначе рискуешь увидеть мой обед у своих ног! Воняет же невыносимо!

Она попыталась уйти, но он нагнал её:

— По твоей воле или против неё, ты будешь моей! Я сильнейший из живущих магов земель, южнее крайнего севера, влиятельностью перепрыгнул своих братьев и их соперников, в моих руках знания Сакраля, большинство жрецов, все до единой книги, кроме тех, что оставил тебе, но и их я заберу, если сочту нужным!

— Я рада, что ты добился успехов вопреки тому, что четвертому сыну обычно ничего не перепадает. — она посмотрела на него, как на пустое место, — Мой тебе совет: раз уж ты такой важный господин на юге, то и езжай на юг. На севере ты как был никем, так и остался. Менять мнение я не собираюсь.

— Почему?

— ПОТОМУ ЧТО ОТ ТЕБЯ СМЕРДИТ ГНИЛЬЮ! — на её крик раздался сокрушающий гром, сотрясающий скалы, — СМЕРТЬЮ! ГНИЛЬЮ! ТЛЕНОМ! Ты осквернил мои владения чёрной смертью, которую пытаешься обуздать!

— И у меня выходит!

— Без меня у тебя не получится истинно обуздать всю силу чёрной смерти, и, очевидно, по той самой причине ты всё ходишь сюда!

— Я понимаю суть, только когда ты рядом!

Она без слов закрыла глаза и на её ментальный зов начали стекаться волки со всех сторон, выходя из леса, крадучись:

— Я предупреждала. — спокойно сказала она, — Ты привык, что я держу себя в руках, боясь тебя ранить. Больше я не боюсь. — её зрачок начал пульсировать, поглощая пасмурную радужку, вторящую оттенкам свинцового неба, которое сверкало молниями, — Больше не будет гостеприимной Акаши, ясно тебе?

Тарк лишь самодовольно хмыкнул и медленно выставил руку перед Квин:

— Я добьюсь своего так или иначе.

— Силой решил помериться? — усмехнулась она, пуская в ход все свои хищные привычки, становясь безудержно манящей и вместе с тем пугающей, — Тарк, в моём повелении небо, я на своей территории, поверь, у тебя нет ни единого шанса против меня.

Тарк перевёл руку на волков, сторожащих покой своей владычицы. По велению магии Тарка, волк упал на землю, поскуливая от жуткой боли. Не прошло и никольских секунд, как жизнь покинула тело животного, на что Квин вскрикнула, а сородичи волка завыли отовсюду.

— Да как ты смеешь! — крикнула Квин, бросаясь наперехват, — Они были здесь задолго до тебя и будут после!

Она вынула кинжал и, ловко им владея, наносила удары, но Тарк изворачивался всякий раз.

— Успокойся, маленькая молния, я лишь расчищаю место для моих людей, которые придут сюда со дня на день. С волками жить они не захотят.

А она была всецело поглощена яростью, бившей ключом:

— Я приняла тебя, а ты пренебрёг моим гостеприимством. — рычала она, — Никаких «твоих» людей здесь не будет, Тарк, и ты никогда не будешь владеть силой, которой пропитаны эти места.

Молнии с неба били всё ближе к мужчине, но он всякий раз уходил от смертельного удара. Тарк был самоуверен и дерзок, а ещё он точно изучил Квин за всё то время, что они прибывали в этих землях. Она испытывала к нему болезненную заботу по неведомой причине, хотя он действительно потратил много усилий, чтобы вызвать у неё жалость, а она, при всей её силе, была лишь женщиной. И тогда он приблизился к ней и бесцеремонно перехватил её руки, заводя за спину, но она извивалась с невероятной силой, пока он не ударил её коленом под рёбра:

— Ты моя.

— Мечтай! — она плюнула кровью в его лицо, но он нанёс удар лбом в её переносицу, отчего она потеряла ориентацию в пространстве на несколько секунд.

— МОЯ! Я выбрал тебя, а мне не отказывают!

— Уже отказала!

— Я могу подарить тебе власть, только подчинись, будь моей женщиной!

— Молчаливой куклой для утех, которая будет массировать твои грязные ноги, пока ты будешь делить мою землю? Тебе не загнать мой дух в клетку, найди кого попроще!

— Хочешь ты того или нет, ты будешь моей! Будешь делать всё, что я скажу, будешь раздвигать ноги, когда моя кровь будет кипеть, будешь омывать мои раны и подливать мне вино!

Девушка раскатисто рассмеялась, демонстрируя полноту пренебрежения, которое не на шутку разозлило Тарка, привыкшего к беспрекословному подчинению.

— Глупая девка! Я возьму тебя без твоего разрешения, а ты потом будешь лить слёзы от жалости к себе, но впредь будешь покорной, ведь унижение умерит твой жуткий нрав! Я завоевывал много земель и не было ни одной шлюшки, которая бы после моего урока не покорилась.

Квин, тяжело дыша, развернулась в прыжке, словно юла, и ударила ногой своего мучителя в грудь, отчего послышался треск ребер и сдавленный стон. Девушка подняла с земли кинжал и снова начала наносить удары, только Тарк снова их избегал, но уже с большими усилиями. Обидчик уступал по силам, потому добиваться преимущества пришлось неожиданным для Квин путём — он поджёг необычную траву, которая вызвала у неё рвотный рефлекс. Глаза слезились, дышать было сложно, и она стала лёгкой мишенью. Мужчина повалил Квинтес на землю лицом вниз, а потом лёг на неё сверху, пытаясь овладеть её телом.

— Меня зовут Тарк Кир с острова, где ловят грозу. Небо плачет, когда старейшины проводят обряд, и содрогается вспышками. Океан пытается поглотить эту землю, но сила нашего народа в знании, которое позволяет нам копить энергию. Вот уже двадцать два года поймать грозу старейшины не могут, поэтому я здесь. Все дети, которым ты помогла появиться на свет, собраны мною и привезены на остров, чтобы изъять толики твоей силы. Я, — он произнёс «я» громогласно и горделиво, словно воображая свои деяния невероятно важными и достойными восхищения, — Я собрал тех детей, я пытал их родителей, чтобы узнать, как тебя найти. Старейшины сказали, что гроза обрела свой дом и сознательно спустилась с неба. Вообрази какая глупость: стихия спустилась с неба в тело человека из любопытства! — он громко смеялся, — Для чего? Чтобы родиться и сдохнуть? Чтобы вот так быть униженной?

Она пыталась сопротивляться, но выходило вяло — на неё действовали зловонья, о которых до этого момента она ничего не знала. Даже кричать было бесполезно, ведь вокруг ни души, кроме мёртвых волков и людей насильника. Тарк разорвал одежду девушки резко вторгся в её тело, сталкиваясь с преградой её невинности.

— И тут неизведанные края! — усмехнулся он, — Да я везде первый!

Он быстро двигался и пыхтел в её ухо, а потом всё закончилось. Он выдохся и лёг рядом с улыбкой, полной самодовольства:

— Знай своё место. И не смей мне больше сопротивляться. Я убью тебя, но до этого уничтожу каждого волчонка в этом лесу, каждую лань и всех тех гадов, которых ты бережёшь. А магия… она покориться мне так же, как и ты, а ты будешь наблюдать и дохнуть долго. Скоро придут мои люди, а ты всего одна женщина на всех, вряд ли тебе придётся сладко… — он сделал паузу и перевёл дыхание, — И всё же: зачем ты обрекла себя быть человеком? Что так тебя заинтересовало в людях?

Квинтес не сразу ответила, а мужчине даже показалось, что она и вовсе обрела молчание на веки, но, взглянув на неё мельком, он обнаружил, что рядом с ним не растоптанная женщина, а притаившийся обессиленный хищник.

— Вы ужасны. — прошептала она наконец подавленным голосом, — Жуткие существа, убивающие друг друга ради забавы в борьбе за власть и жёлтый металл. Но иногда… — она замерла, и почему-то прозвучала дальше завороженной собственной иллюзией, — Некоторые из вас живут и умирают не за метал, а за чувство. И это вдохновляет даже меня — ту, что создана вдохновлять других.

— Ищешь любовь? — усмехнулся он, — Ну да, на краю света среди волков, лисиц и оленей её найти вероятней, чем в остальном мире. Секрет открою — любви нет. Это сказка.

— Она есть. — тихо возразила девушка, — Ты слишком слеп, чтобы видеть этот свет.

Он сладко зевнул и задремал, а Квин лежала молча, глядя слезящимися глазами на тлеющие травы. В этих глазах не было смирения или признаков растоптанной женщины, как ожидал Тарк, но была первобытная ярость и злость, рождающая черноту из зрачка, который ждал момента, чтобы лопнуть.

И момент настал, когда угасла последняя травинка. Квин сотрясла судорога, но крик застрял в горле, не давая повода для пробуждения насильника. Изнутри жгли горе и обида, а сила устремлялась, чтобы забрать душевные муки, растекаясь по жилам словно раскалённая сталь, делая человеческую сущность девушки на шаг ближе к её первозданности. Казалось, ещё миг — и тело не выдержит, уступит силе и отпустит душу, но Квин боролась за жизнь.

Минуты длились вечность, муки душили, но в конце концов уступили. Тяжесть магии по жилам ощущалась теперь иначе — не сталью, а горным ручьём кристальной чистоты. Боль отступала, сердце успокаивалось, но не разум. Отчаяние и обида сменились холодной яростью, жаждой отмщения.

Она осторожно вылезла из-под руки мужчины, нащупала свой кинжал, и занесла его над спящим мужчиной, но в последний миг он очнулся и перехватил руку девушки.

— Ты не можешь меня убить. Я твой гость. И ты дала обещание магии не убивать меня.

Для Квин законы магии были нерушимыми, и она отползла назад как зверем, но не смирилась, глядя на врага чёрным взглядом. Её губы зашептали тихо, но мужчина всё слышал:

— Ты никогда никого не увлечёшь речами так, как увлёк меня. Ни одна живая душа не пойдёт за тобой зачарованно, никогда ты не сможешь притворяться тем, кем не являешься, всё в твоих руках будет ломаться, рушиться, гнить, а сам ты никогда не почувствуешь больше вдохновения — его больше не будет. Ничего не создашь, никуда никого не позовёшь, а позовёшь — не пойдут. Самой Смерти станет противно твоё существование, пока ты сам не взмолишься о кончине.

Тарк вдруг побледнел, ощущая перемены в себе:

— Ты что делаешь, маленькая молния?

А она подползла к нему близко, смотря в его глаза без страха:

— Обнажаю твою душу, лишая прикрытия, чтобы все увидели как ты ужасен.

И тогда сквозь тяжёлые мрачные облака прорвалась вертикальная молния, несущаяся с бешенным истинно электрическим стремлением навстречу проклятому Акашей мужчине, забирая у него жизнь, но так и не даруя избавление в виде смерти.

* * *

Звук: Livingston — Reckless.

— Меня зовут Алиса Блэквелл, — прошептала она очень тихо, телепортировав во двор не дружелюбного поместья, — Я пришла за другом.

Больше половины дня ушло на поиски следов похищения, допрос чтеца Уолтера и умственные заключения, которые так или иначе привели её в нужное место. Русые брови сошлись к переносице, а хрустальный взгляд излучал напряжение в поисках подвоха.

— Слишком легко… — пробурчала себе под нос Алиса, озвучивая главную мысль, которая преследовала её с момента прибытия в Дум. Будучи бездарной ищейкой, она довольно быстро поймала след, а это не могло не настораживать.

Алиса вошла, крадучись. Постовых не было, не было и каких-либо признаков смены караула или вообще охраны. Всё казалось слишком просто, как и отсутствие замков. Единственное, что хоть как-то сопротивлялось вторжению Герцогини — адские псы во дворе, но и те были сонными и сытыми.

В амбаре послышался звон железа, и Алиса пошла туда, не обойдя всё поместье до конца. Помещение оказалось большим и мрачным, а доски были прогнившими и нуждавшимися в покраске. Амбар будто использовался не по назначению, а для водных процедур или чего-то в этом роде — повсюду сырость. Под потолком висели карабины, повсюду валялись инструменты и сломанные звенья цепей.

— Ох, милый… — вырвалось у Алисы, когда она обогнула большие верстаки и увидела за ними подвешенного на ржавый крюк за рёбра Уолтера. Кровь уже не текла — запеклась, а сам Граф висел без сознания.

Она приблизилась к нему и осторожно провела по его лицу рукой. Он дёрнулся, но тут же пожалел об этом, потому что скорчился от боли.

— Кто здесь?

— Я, Уолти. — тихо ответила она с болью в голосе и принялась искать крепление верёвки. Опустив раненного на сено, пропитавшееся его же кровью, отпустила верёвку и поспешила как можно осторожней вытащить крюк, ушедший в туловище.

— Боже, только не ты… — взвыл неистово он, — Это ловушка. — добавил сдавленным шёпотом, наполняя помещение тревогой.

Алисе не нужно было это говорить, всё оказалось понятно и без этого. Она, то и дело оглядываясь, набрала воздуха в лёгкие и задержала дыхание, а в это время освобождала друга от мучительного плена. Ей пришлось нести Уолтера на себе до самого двора, где можно телепортироваться — благо он крупным не был. Ночь казалась кромешной — свет звёзд затерялся в толще хмурых облаков. С неба начали капать крупные капли одна за другой и вот уже через минуту хлынул ливень.

— Ну всё, Уолти, — улыбнулась она и одела на палец друга его кольцо, которое нашла на месте похищения в замке Дум, — Отсюда можно телепортироваться, здесь маячков вроде нет. И травы гадского Убуда под дождём уже не страшны.

Она только успела расслабиться, вдыхая полной грудью чистый воздух, как вдруг в её бедро вонзился дротик. Усилия на телепортацию хватило только на одного, и это был Уолтера, который в тот же миг исчез, не успевая упасть на мокрую землю, ведь Алиса отпустила его и упала сама. Её сознание затуманивалось, дурман окутывал безвозвратно, унося мысли в седую древность, где она носила другое имя.

Она не знала сколько прошло времени, прежде чем очнулась впервые. Перед её глазами мелькали нечёткие картинки, смазанные будто в дымке. Это состояние она знала, ведь прекрасно помнила, как на рынке Омара Халифы её пичкали наркотиками, чтобы держать в полудрёме, и в этот раз всё было до боли идентично.

— Твой суд состоится через шесть часов. — провозгласил громкий незнакомый голос мужчины.

Рядом послышался женский голос, и ещё несколько мужских. Алиса уловила взглядом не самих людей, не их лица, а яркую бардовую одежду, а то точнее капюшоны из одинаковой ткани. В остальном одежда была разной.

— Вы вообще кто такие?

— Народный суд.

— Ага, линчеватели в общем… — её язык заплетался, как и мысли, — Надо думать, Верховный суд Сакраля вас не устроил.

— Верховный суд Сакраля, — пафосно начала женщина, — Сплошь купленные люди, а верховный судья так и вовсе твой муж, отродье беса! В Мордвине оправдывают преступников, но народ этого не простит!

— И почему я не верю, что тебе самой это пришло в голову? Кто вложил тебе эту мысль?

Вместо ответа был сильный удар плетью по телу. Алиса вздрогнула, а потом тихо засмеялась.

Снова укол дротиком и снова забытьё. Сквозь сон она чувствовала редкие удары, чувствовала, что рядом кто-то находится какое-то время. Глаза её приоткрылись, но поймать картинку не могли. Распятая на железной решетке, на месте Уолтера, она услышала, как за пределами амбара зашумели голоса — видимо то было предзнаменование скоро суда над ней, но наркотик снова уносил её в грёзы.

А потом, чуть позже, голоса были ближе:

— Виновна! — прозвучало без всяких особых вступлений, хотя возможно то был момент, когда Алиса очнулась, и чуть позже тоже, будто выхвачено из текста, — …Смерть!

Она хмыкнула своему приговору и снова пропала в наркотическом сне.

Шаги по амбару. Тихие, очень мягкие. Запах кожаных сапог и тепла, а пот был не противным, а до крайности мужественным, будто чистый тестостерон, хоть Алиса и не знала запаха этого мужского гормона в чистом виде. У неё ёкнуло в сердце, а всё это было сквозь сон.

— Ты… — только и смогла прошептать она, еле улыбнувшись.

По амбару медленно шёл Винсент Блэквелл, зажимая с остервенением в руке плеть. Он был воинственен и взбешён, но медлил, смотря на закованную жену с огнём в глазах. Он обошёл решетку, на которой она висела, и коснулся её подбородка, властно поднимая её голову, чтобы видеть глаза.

И вдруг она почувствовала. Так тонко — едва заметно. Он был слаб, несмотря на воинственность и готовность рвать и метать врагов по амбару. И ранен. Ноющая боль в сердце за любимого человека на секунды отрезвила.

— Ранена? — просто спросил он со сталью в голосе.

— Не знаю. — ответила она честно. Голос её почти не слушался, — Ничего не чувствую.

Руки её затекли, всё тело будто отказывалось принадлежать хозяйке, а наркотик делал волю ватной.

— Ничего? — переспросил Блэквелл, — Лис… искорка. — с болью прошептал он.

Она подняла на него одурманенный взгляд и в кривой улыбке сказала:

— Уже ночь? Помнишь, что ты обещал сделать ночью?

— Не время и не место. — сухо ответил он, но невольно облизал губы.

— Как всегда. Так ты помнишь, что мне обещал сделать ночью?

— Я обещал прийти к тебе.

— А дальше?

— И трахнуть. — он нервно потёр щетину, скользя глазами по беспомощному телу жены, — Алиса, тебя похитили, накачали наркотиками и заковали. Я должен тебя спасти, а не…

— Ты обещал. — повторила она вкрадчиво и томно вздохнула в конце, — Блэквеллы держат слово.

— Это сумасшествие.

— Это мой каприз. Всегда есть время для каприза — иначе зачем жить?

— Чокнутая.

Он отогнул край её рубашки, оголяя грудь, которую без церемоний сжал в ладони, смотря при этом с агрессивным блеском в глазах, но Алиса свесила голову и тяжело дышала, поглощённая прикосновениями мужа. Веки были полузакрыты, волосы слиплись от влаги былого дождя, Алиса была похожа на пьяную, но на деле она была под действием сильного наркотика: безвольная, беспомощная, при этом похотливая.

И Блэквелл этим жаждал воспользоваться. Опасность заводила ещё больше и привносила оттенки давно забытые, но интригующие.

— Собственно, почему нет? Теперь ты от меня не сбежишь, — коварно улыбнулся он, — И нам ничто не помешает.

С этими словами он спустил штаны, вытащил свой напряжённый член и вторгся в плоть покорной Алисы, которая от толчков мужа подскакивала и звенела своими оковами. Её голова запрокинулась на железную решетку, волосы подбрасывало в стороны, а Блэквелл самозабвенно трахал свою женщину, наслаждаясь её беспомощностью. Его натиск был отчаянным, но она принимала своего мужа и Хозяина с готовностью, сжимаясь вокруг его члена самозабвенно и страстно.

— Чувствуешь меня? — спросил он резко, когда она протяжно застонала.

— Нет. — соврала она, и тогда он начал двигаться резче с рыком удовольствия.

Цепи зазвенели, ударяясь о решетку сильнее, громче.

Она чувствовала мужа и без его хриплой мольбы. Чувствовала так ярко, что не могла сдерживаться. Наркотик притупил стыд и все прочие оковы совести, и Алиса начала громко стонать, выражая блаженство.

Блэквелл разошёлся ещё сильнее, ускоряясь. Он и сам уже почти кричал, каждый раз входя в лоно Алисы.

Звон цепей утих с последним толчком, давая кончить мужу, но не жене. Тяжёлое дыхание и бешенные ритмы сердца приходили в норму, когда Винсент высвобождал последние капли тёплой спермы на живот жены. Через несколько секунд он уже владел собой в полной мере и был серьёзен до предела.

— Эй… — позвал он жену и снова взял её за подбородок, — Алиса, послушай меня внимательно. — он сделал паузу, а она вяло моргнула, давая понять, что готова слушать, — Раз ты так хочешь учувствовать во всём этом, то сыграй свою роль — будь приманкой, и мы разыграем эту партию в нашу пользу. — она снова моргнула, — Я оставлю тебя здесь. Жди своего приговора, но не убивай людей. Слышишь? — она кивнула, немного подумав, — Среди этих народных мстителей есть те, кто поддался на красивую ложь, численность людей этого движения огромно и распространяется как чума, поэтому мы должны быть умнее этой заразы. Убей мы всех причастных — заражение умов пойдёт быстрее, убей верхушку — можем повлиять на остальных, а ведь нам нужны люди. Но ты, милая, — он пристально посмотрел в её глаза и большим пальцем потёр подбородок, — Не должна ставить себя под угрозу. Будь в этой истории жертвой, Алиса, призываю тебя! Знаю, что эта роль не для тебя, но я очень прошу… будь невинной овечкой, не убивай никого.

Алиса рывком отвела голову в сторону, обозначая сопротивление, но не могла аргументировать своё недовольство.

— Они покушаются не только на меня, — слабо, но со злостью сказала она, — На мою семью.

— Алиса, помоги мне сработать чисто. Так, чтобы нас не преследовало народное недовольство. Мы не вырезаем мирных жителей!

— «Мирных», любимый! — она блеснула глазами вопреки наркотику, который не давал ей владеть собой, — Ты видел Уолтера?

— Ты слышала меня, Квин. — рыкнул он, и воздух вокруг словно резонировал стальным звоном.

Алиса округлила глаза, не понимая спит она или бредит:

— Почему… ты так меня назвал?

Он сменил гнев на милость и коротко поцеловал Алису в губы:

— Не знаю… случайно. Эй, Лис. — он зашептал ей на ухо, — Только позови и я приду. Слышишь? — короткий поцелуй в губы отразил всё беспокойство и нежность, что испытывал Блэквелл. Бросать жену в этом месте не хотелось до ломоты в костях, но таков был план, — Я буду ждать.

Он тихо исчез, а она даже не поняла в какой момент. Снова падая в забытьё, она лишь почувствовала, что в амбар пришли люди. Шершавая ладонь поправляла её оковы, а мужской голос возмущался:

— Ничего не понимаю! Следы откуда? Чужие!

Та же ладонь коснулась живота Алисы и неприятно провела по нему.

— Смотри что здесь, — сказала обладательница шершавой ладони. Алиса приоткрыла глаза и увидела, как отвратительной наружности грязная женщина запускает свой палец в рот и улыбается, — Сперма! На ней сперма!

Алису бы передёрнуло, будь мимика под контролем, но наркотик брал своё.

— Ну надо же! — рассмеялся мужчина, — И кто ж её оприходовал? Ох и ушлые у тебя сыновья, Марепа! — он криво улыбнулся женщине, а Алиса для себя подметила общую черту, помимо капюшонов — у всех здесь присутствующих были жуткие зубы. Те из зубов, что не прогнили, оказались либо жёлтыми, либо железными протезами.

— Молодцы ублюдки! Трахнуть Герцогиню — кто этим может похвастаться? — женщина явно ликовала и в добавок пошлёпывала Алису по пятой точке.

Алиса едва сдерживала гнев, прикидываясь безвольной, что вполне претендовало на правду, но только частично.

Тем временем сыновья Марепы подверглись восхищению своих единомышленников за свой «подвиг» в изнасиловании Алисы Блэквелл, и все они казались обезображенными самодовольством, однако кто этим «героем» на самом деле стал — не ясно, ведь до этого надругаться над Герцогиней пытались все, кому не лень, но даже подойти к ней не всегда удавалось.

 

Глава 11

Николай Носков — Узнать тебя в толпе.

Сакраль далёкого прошлого.

Север надолго погрузился во мрак. Чёрные тучи поглотили небо и не отпускали целый год. Но ещё более хмурой ходила Квин. Её непосредственность и былое любопытство исчезли бесследно. Хищники постоянно дежурили на границах её земель, грозно рычали и выли, делая край грозовых облаков неприступным.

Хозяйка севера стояла на вершине скалы, которая была её любимым наблюдательным пунктом. Хрустальный взор устремился на юг, где далеко-далеко в небеса уходили столпы дыма — плохой знак. Крестьяне не жгли таких костров.

— А у нас новичок. — уголок рта дёрнулся вверх. Квин подняла руку и выставила параллельно земле, чуть согнув в локте. Беркут звонко крикнул, нарушая гнетущую тишину севера и пикировал на руку девушке, — Здравствуй. Откуда ты такой голодный?

Она мило беседовала с птицей, гладила бурые перья. Отнесла к дереву и накормила сырым мясом. Так увлеклась общением, что проглядела путника, преодолевшего волков на границе. Возмущение и злость поразили её волной. Хищники подвели, и это пробудило первобытную силу внутри, рвущуюся наружу для охраны границ севера. Но в миг буря в душе утихла по воле чужого голоса:

— Меня зовут Ксандр, и я пришёл с миром.

Отчего-то коленки показались слабыми. Да и собственный голос пропал — звуки буквально застряли в горле. Зато путник говорил мягко и уверенно, но не оказалось в нём ни капли претензии, опасности или наглости, с которой идут на север. А ещё в его голосе звучали оттенки чего-то магического, бархатные нотки.

Квин медленно повернула голову. И пожалела. Потому что тут же попала в ещё больший ступор — взгляд незнакомца по имени Ксандр пленил изумрудами. Такими внимательными и предупредительными. В них был интерес и… восхищение, которое сменилось насмешкой. И вдруг она пришла в себя и оценивающе посмотрела на всего Ксандра — высокий, даже слишком, широкоплечий — такой, что не обнять, мощный. Только уставший, раненный, измотанный.

Жалко стало путника. Такое случалось крайне редко, и тем более после смерти брата. Она закостенела, ощетинилась в последние годы, а сердце обросло коростой да чешуёй. А тут один только взгляд на Ксандра — и захотелось отогреть, отмыть, накормить и залатать раны. Чудно!

Что-то промямлила в ответ, а он улыбнулся. Мягко, будто покровительственно. Словно не она его защитит, а он её — и это было ново. Квин ловила каждое его движение, каждый вздох и всё хотела рассмотреть в подробностях, даже прикоснуться к уставшему красивому лицу, но такое поведение позволить себе не могла. Удивительно, но опасности она не чувствовала, и это раздражало. После истории с Тарком, она зареклась никого не впускать, никого не жалеть, но с Ксандром хотелось наплевать на принципы.

Он жадно смотрел на мясо в своей тарелке и, казалось, хотел проглотить не жуя, но через силу заставил себя неторопливо и мерно есть. И так было во всём — в жуткой жажде пил медленно, зевал, но боролся со сном, а на неё смотрел… Квин поёжилась. Изумруды его глаз наполнились манящей чернотой, блестели и манили. Тело девушки заныло в жажде, но порыв она подавила. Да и Ксандр владел собой на зависть хорошо. Во всём. Он что-то говорил, а она про себя улыбнулась — борец по жизни. Борьба во всём, даже в быту. Она сама такая, потому встретить себе подобного человека, когда уже отчаялся — подарок. В его руке родился огонь, а она не сдержала восхищение. Его лицо в ответ засветилось, а плечи расправились. Квин незаметно кольнула себя лезвием ножа, чтобы вернуть разум, а ведь так хотелось перестать себя контролировать. Просто кинуться на огонь и сгореть. Чтобы пламя ласкало её, грело и дразнило, владело полностью.

— Мне негде ночевать. — бархатно проговорил Ксандр, будто сытый кот. И смотрел так же — вроде и хищно, но лениво, откладывая добычу на потом.

Месяцами ночевал на голой земле и тут вдруг «негде ночевать». Квин в сердцах усмехнулась и кивнула. Его желание остаться в доме почему-то не раздражало, а вызывало азарт и… тешило самолюбие. Но разум снова возобладал и увёл её от греха подальше — к волкам, которые нравоучительно рычали на неё, когда она скрутилась клубком рядом с ними в пещере.

* * *

Ночь на севере — всегда магия. Такая, что умиротворяет, готовит к новому дню, шепча на ухо слова успокоения, будто заклинания. Высыпаешься иначе, а на утро думаешь, что раньше никогда не спал. И правда магия. Чистая, струящаяся, ощутимая.

Менялись дни, солнце вставало и в усталости падало за горизонт. Беркут кружил над Небесным Троном выглядывая своего спутника, а тот…

…Ксандр наблюдал за Квин долгое время. Она была слишком осторожна, но вместе с тем любопытна. Её пытливый ум удивлял мужчину, который не ожидал увидеть образованного человека так далеко от юга. Ксандра воспитывали мудрецы морского города самой крайней точки юга, где он родился. Не было в его воспитании статусов и чинов, хоть и родился он не от простых родителей. Мужчина помнил, как листал письмена и читал руны, но с каждым годом книг становилось всё меньше. Приходили воины и изымали мудрость предков, изложенную на пергаментах, сжигали дома и истребляли тех, кто носил знания в своей голове. Таким образом год за годом знания буквально изымались у людей.

— Прости меня за наглость… — обратился он однажды, — Я увидел через окошко книгу на твоём столе.

Квин тогда покраснела и опустила глаза. Он не знал тогда её имени, прибыв совсем недавно.

— Зрение не подвело тебя, — уклончиво ответила она, не желая продолжать разговор.

— Откуда она у тебя? Ведь ты говорила, что ни разу не выходила за пределы своих владений.

— Так есть. Но это не значит, что никто сюда не входил. Смотри… — они дошли до места и Квин отодвинула крону куста, открывая вид на равнину, — Вот мои гости.

Ксандр взглянул на десятки надгробий, на которых лежали камни, а на камнях руны. Четыре могилы были особенными — их ограждали небольшие цветущие кусты.

— Ты хочешь меня напугать?

— Нет. Я хочу быть честной. — она заглянула в его лицо без обычной непроницаемости, а с надеждой, что было для Ксандра трогательным открытием.

Он выдержал её взгляд спокойно, пытаясь убедить её без слов, что не боится, а потом пошёл к могилам.

— Почему эти отдельно? — указал он на те из всех прочих, что находились в цветнике.

— Это… — указала она на самые старые, — Мои родители. Я почти их не помню. Это… — указала она на самый аккуратный холмик, а её лицо наполнилось крайней степенью грусти. Голос дрогнул, — Мой брат. Его звали Алькар. Альк.

— Как они умерли?

— Родителей убили люди юга, пришедшие завоёвывать непроходимый север. Отец и мать увели следы от нас с братом, жертвуя собой. Я не помню, Альк рассказывал. — она сделала паузу, — Альк умер на юге многим позже.

Это было всё, что она сказала о брате.

— А это кто? — Ксандр указал на маленький камушек без рун, — Тут что, ребёнок?

— Да.

— Твой? — он поднял брови, пытаясь не давить на больное, но выяснить происхождение ребёнка было крайне важным.

— Нет. — ответив, она услышала, как Ксандр облегчённо выдохнул, — У меня никогда не было детей. Этого ребёнка я нашла на границе зимой. Его сразила чёрная смерть. Его выбросили.

— Как это?

— Мне часто везут больных. — она посмотрела на Ксандра пристально, — Ходят слухи, что чёрная смерть родом с севера, поэтому её пытаются вернуть сюда.

Ксандр не сдержал надменную улыбку, которая была не уместна:

— Глупости! Чёрная смерть не выдержала бы холодов этих краёв. Да и воздух здесь… — он глубоко вздохнул, — Такой чистый, какого нет нигде, а эта зараза смердит тленом и серой.

Квин нахмурилась и сделала несколько шагов назад, а потом развернулась и вовсе пошла в сторону дома. Ксандр не понял, что могло задеть девушку, но зато видел, что говорить с ним она не хочет.

Спустя несколько дней он заработался до самой ночи. Он любил труд, который выматывал организм так, что на плохие мысли не было сил, поэтому со спокойной душой побрёл в свою хижину. Снова собиралась гроза, что было не так часто с его появления. Его необычной соседки нигде не было, зато повсюду были животные и птицы, которые судорожно метались из стороны в сторону, не находя себе места.

Он нашёл девушку на границе. Её била дрожь, глаза были плотно закрыты, и она сжимала кулаки, пытаясь совладать с чувствами, а Ксандр осмотрел округу, в поисках раздражителя и нашёл — вся граница была завалена трупами, но не простыми — то были дети и подростки.

Ксандра замутило. Чудовищность такого массового убийства вызвала у него тошноту, но он сдерживался, чтобы не выглядеть слабым, зато на пределе эмоций была Квин — её трясло мелкой дрожью, но мужчина этого не видел, предпочитая сначала совладать с собой, прежде чем посмотреть в глаза этой сильной женщине. Он не успел собраться с мыслями, как вдруг раздался звук, знаменующий рвотный спазм. Ксандр повернулся и увидел, как она в смятении замерла над землёй, уже освободив желудок и слезящимися покрасневшими глазами робко смотрела на Ксандра.

Она ничего не сказала, снова переведя глаза на ужасающее зрелище перед границами её земель.

— Я займусь этим. Не смотри. — хрипло сказал он, понимая, что хочет уберечь девушку от последствий этого ужаса больше, чем сбежать, — Уйди! — рыкнул он грозно, выводя Квин из ступора.

Она растерянно посмотрела в изумрудные глаза Ксандра и как-то безжизненно пошла прочь, выполняя его волю. А он соорудил носилки из веток и потащил тела за собой на кладбище, где собрал большой костёр и сжёг всех вместе.

— Что ты делаешь? — спросила Квин, глядя на огромное пламенное зарево в ночи, — Зачем ты их сжигаешь?

— Хочешь, чтобы они восстали от черноты? Я видел, как мёртвых воскрешают самым отвратительным образом. — он сошёл на шёпот и замолк.

— Видел? — переспросила Квин, — Кто это был?

— Мой отец. — нехотя ответил он.

— И что ты с ним сделал?

— Сжёг. — прозвучало коротко, а дальше была тишина.

Квин сглотнула и захлопала ресницами, осознавая грустный опыт Ксандра:

— Ты поэтому решил сбежать на север?

— Я не сбегал, моя любопытная соседка, — он кротко улыбнулся и потупил взгляд.

— А как тогда это называть?

— Я искал уединения.

— Но не нашёл, — улыбнулась она, — Я заняла это место двумя десятками лет раньше тебя.

Он смотрел на неё и улыбался, открывая для себя новые черты своей соседки.

— А ты забавная. — резюмировал он, чем вызвал недоумение на лице девушки, — Шипишь и выпускаешь когти, как дикая кошка, если нарушают твой покой, делая вид, что компания тебе не нужна, но вместе с тем, ищешь…

— Ничего я не ищу!

— Ищешь! — усмехнулся Ксандр и медленно пошёл к своему дому, а любопытная Квин пошла за ним с хмурым видом, — В который раз наблюдаю: только загорается огонь или солнце начинает напекать — ты тут как тут. — он украдкой посмотрел на девушку и заметил, как она невольно прижимает руки ко рту и будто дышит на них, согревая, а плечи при этом ёжатся, — Мёрзнешь?

Она насупила нос:

— Немного.

— Странно слышать это от северянки. Сейчас же лето!

— Я мёрзну изнутри. С каждым годом всё сильнее, — тихо и смущённо сказала она, — С каждым разочарованием в людях, тепло покидает меня вместе с надеждой.

Он без вопросов взял её за ладони и прижал к своей горячей груди, отчего Квин напряглась:

— Ну вот… — хмыкнул он, — Опять кошачьи повадки! Я ведь не кусаюсь! — он был сильнее кратно и без труда прижал Квин к себе, но она почему-то не почувствовала опасности, и послушно прижалась к горячему телу такого манящего мужчины, пропахшего костром.

А он не делал ничего запрещённого, просто грел. Не было в этом претензий и упрёков, не было и расчёта, что было удивительно для девушки, кровь которой в это время всё же забурлила, отзываясь на импульсы молодого тела.

— Котёнок, — улыбнулся Ксандр, — Замёрзший брошенный котёнок на краю света. Среди хищных тварей и одиночества. — он вдруг перестал казаться таким весёлым и померк, — Сколько же ты пережила, прежде чем я пришёл?

Он не ожидал ответа, зная молчаливость своей странной знакомой, но ещё меньше ожидал, что всего одним вздрагиванием её плеч, она выдаст такую бездну горя, которую скрывала в недрах своей души. Всхлип и мелкая дрожь — секундная слабость, и в следующий миг Квин взяла себя в руки, прячась за невозмутимостью, очевидно напускной.

Она грелась в объятьях Ксандра не больше четверти минуты, а потом отпрянула не резко, а предупредительно, но всё же так, чтобы показать свою независимость. Она отступила назад и наклонила голову вбок, прищурив внимательные задумчивые глаза, которые, как показалось Ксандру, были более влажными, чем обычно:

— Если доживём до зимы, то я покажу тебе северное сияние. — хрипло сказала она, — Видел когда-нибудь что-то подобное?

— Нет, никогда! Даже сложно представить, что это!

— Это игра света. — улыбнулась она, — Летом север — край грозовых облаков, а зимой — ночного света.

— И то и другое — свет. Наверно это из-за той силы, что таится здесь?

— Возможно, — Квин медленно двинулась к дому, — Небо светится, когда солнце скучает по грозе, а она так красит всё вокруг, чтобы порадовать своего покровителя.

— Солнце скучает по грозе? — удивлённо переспросил Ксандр, сдерживая смех, — Это местная легенда?

— Нет, — улыбнулась она, — Так я думаю. По грозе же должен кто-то скучать? Вот я и подумала, что это может быть солнце! — она почему-то покраснела, — Девичьи фантазии.

— Уверен, что по грозе много кто скучает.

Квин надменно хмыкнула:

— Увы.

— А ты? Скучаешь?

Это развеселило девушку ещё больше, так, что она раскатисто засмеялась:

— Я!? Скучать по грозе? За столько лет пребывания наедине с клокочущим небом, она достало меня до глубины души! Это как постоянно смотреть на идеальную гладь в воде!

Ксандр нахмурился, не поспевая за мыслями Квин:

— Это странное сравнение, я не очень его понял. В любом случае, я люблю грозу.

Он шёл дальше, но Квин замерла на месте и смотрела на уходящего мужчину удивлённо, повторяя в мыслях его слова.

* * *

Наши дни.

Не находил себе места. Порывался кинуться в бой, хоть сил осталось так мало, а новые, как назло копиться не хотели. Да и столицу не бросишь — дел, как назло, увеличилось кратно.

— Мир будто с ума сошёл… — прошептал он сразу по возвращению, увидев целую очередь, ждущую встречи с Сувереном.

Франческо дирижировал слугами, потому удалось хоть как-то справиться с натиском. На сон времени не было, да и уснуть никак без Алисы не выходило — тревога душила. Без конца проверял ход карманных часов, подаренных когда-то женой. Они исправно шли, а это значило, что Леди Блэквелл жива. Так или иначе.

— Винс, я сгоняю туда вместо тебя. Одна нога здесь, а другая там! Не волнуйся! — Артемис похлопал Блэквелла по плечу и был таков.

И в эти, освободившиеся пару часов, можно было отдохнуть и черпнуть магии у Мордвина.

— Селли… — подскочил в кресле Винсент, задремав. Но Франческо и тут сориентировался, и опередил распоряжение Герцога, неся на руках сонную малышку Селену.

А Блэквелл не спускал её с рук.

Даже когда через три часа Лесли занёс бездыханного Артемиса, поливая коридоры Мордвина кровью.

Всё было как в тумане. По монотонному распоряжению Блэквелла, охрана столицы утроилась. Дрейк и вся «Омега» при полной боевой готовности ждали приказов, но Герцог медлил.

— Почему дебил не взял охрану? — отрешённо прошептал Винсент, глядя в одну точку.

Он сидел между двух коек в аслпепионе и держал спящую дочь на руках, прижав к сердцу.

— Потому что верно подмечено — дебил. — ответил Дрейк шуткой, но на деле едва сдерживал тревогу за лежащего рядом друга, жизнь которого висела на волоске. Если состояние Уолтера было тяжёлым, но стабильным, Артемис ни на минуту не давал саклепам облегчённо выдохнуть, — Хотя охраны тут бессильна, Винсент. — он поймал взгляд Герцога, — Против такого покушения даже вся «Омега» бы не устояла, ведь целью был ты.

— Глупо. — потёр виски он, — Всё это ужасно глупо, но — дьявол! — так или иначе организовано. При то сил затрачена уйма.

— Видимо против нас в этот раз кто-то мускулистый, но безголовый. Обычно всё иначе.

Можно было долго рассуждать о несправедливости, придаваться унынию, но Герцог этого не любил, потому предпочёл действовать.

— Так дело не пойдёт. — решительно сказал он и сдвинул брови к переносице, — Я привязан, пока Селена без присмотра. А надо спасать Алису и Энди.

— Марк предложил свою помощь, — осторожно заговорил Дрейк, — Он может защитить Селену, пока ты занят.

— Марк тоже в списке, пусть себя защитит, а мою дочь я у него не оставлю.

— Но Кэмптон безопасное место.

— Самое безопасное место сейчас — Ординарис. Вуарно никого не пропустит через завесу миров, а Селли будет с родителями Алисы. Решено!

— «Омега» готова и ждёт твоих приказов.

— Это хорошо. Только вас четверо, а за вычетом неуклюжего Кронка и Лесли, который чаще сидит в окопе и шаманит над техникой и транспортом — двое. Потому так и скажи: «мы с Ридом готовы».

— Уж сколько есть! И вообще-то Кронк с Лесли незаменимы.

— Знаю, без обид. — и чуть погодя продолжил, — Итак, что мы имеем? Алиса в самой гуще событий прикидывается жертвой. — он тяжело вздохнул, а Дрейк вскользь увидел, как нервно подрагивают герцогские руки, — Там же рядом Энди, но не с ней.

— Думаешь, он рядом?

— Уверен. Враг знает нашу с Алисой страсть чистить авгиевы конюшни взрывами, извержениями вулкана или цунами. Магия может вырваться наружу ведомая злостью, потому нужно Архимагом управлять. Если Алиса потеряет контроль и вздумает всех убить, то вход пустят Эндрю, чтобы обуздать её. Она не сможет смотреть на своего ребёнка и хладнокровно убивать обидчиков. Она мать.

— Ловко! И что ты думаешь?

— По плану она должна меня позвать, — задумчиво произнёс он, — Но на это рассчитывать не стоит.

— Почему?

— Сейчас она не чувствует опасность так, как мы себе это представляем. — он с горечью поморщился, — Точнее чувствует, но не извне. Её терзает что-то внутри, а в этом случае помощи просить не будет, ты её знаешь.

Разговору помешало шуршание ткани — в асклепион стремительной походкой шла Маура с горой лекарств на подносе. Она посмотрела с укором на своего господина и отрицательно махнула головой, не тратя себя на объяснения и прочие реплики.

— Лорд Блэквелл, часы посещения давно окончены.

— Маура, я буду здесь столько, сколько захочу.

— Скажите, мой Лорд, — монотонно начала она, набирая в склянку микстуру, — Я докучаю вам в вашем кабинете, когда мне вздумается? Привожу туда своих пациентов на каталках?

— Разумеется нет!

— То есть я вам работать не мешаю, так? Отчего же вы мешаете мне? — и тут она повысила голос, — Может ещё совет здесь проведёте?

— Девочка, ты сильно рискуешь! — встал он, держа Селену.

— Это вы рискуете Лордами Вон Райн и Риорданом, отнимая моё время и силы на пустые разговоры!

— Я могу помочь!

— Не можете. Леди Алиса может, но её здесь нет.

Блэквелл виновато ссутулил плечи и растеряно посмотрел поверх головы Мауры на друга, которому было очень больно:

— Почему ему так больно? Что они сделали?

— В данном случае ваш друг испытывает боль от потери глаз, — цинично объяснила она, — В любом другом случае, человек будет испытывать самое болезненное событие в своей жизни.

— Почему?

Она подняла на него глаза, полные терпения:

— Лорд Блэквелл, я по-вашему кто?

— Асклеп. Отличный асклеп.

— За комплимент спасибо, — кивнула, — Лорд Блэквелл, вы уж сами разбирайтесь что и зачем делают те, о ком я знать не знаю — это ваша работа, а моя — лечить и поддерживать здоровье своих пациентов, раз так, — она плавно выталкивала Герцога из помещения, при этом гладя его предплечье, успокаивая, — Идите работать и позвольте работать мне.

Он пошёл покорно под влиянием аргументированной речи Мауры, но вдруг опомнился и оглянулся, в желании что-то сказать, но увидел уже нетерпеливую девушку 16 лет с огромными окровавленными щипцами в руках, которая выставила перед собой указательный палец и нахмурилась:

— ВОН! — прошипела она и поспешила вытолкать посетителей.

— Дрейк… — осипшим голосом прошептал Винсент, — Эти твари выбирают такую кару тем, кого оправдал Суд. — он откашлялся, — Их приговор — смерть через самые страшные в жизни муки. Ты представляешь, что будет с Лис?

Дрейк побледнел в миг:

— Вот чёрт…

— Она будет на дне. Снова будет на дне с мыслью о том, что потеряла ребёнка, затравленная смертью и Некромантом. И она может сорваться…

 

Глава 12

Звуковая дорожка: Alanis Morissette — Uninvited.

Сакраль далёкого прошлого.

Пару дней Квин избегала Ксандра, объясняя себе это тем, что все её гости — носители опасности. Она бурчала себе под нос:

— Альк, ну вот что ему здесь надо? — говорила она, воображая собеседником брата, — Я только начала налаживать свою прежнюю жизнь, только спать нормально начала, а этот чужак пришёл и пустил всё под откос! Зуб даю — он здесь не ради «уединения»!

Она была слишком увлечена собственным негодованием, упиваясь им, поэтому под ноги почти не смотрела, а зря — ведь наступила в петлю скрытой под травой верёвки, которая тут же дёрнулась за счёт спрятанного за деревьями груза. Квин тут же полетела вверх тормашками, взмывая над землёй. Она попыталась подтянуться к связанной ноге, но вдруг поняла, что её стремительно парализует.

— Какого лешего происходит, Ксандр!? — закричала она, рождая долгое эхо, отражающееся от крон деревьев, скал и даже самого неба.

Ксандр подошёл довольно быстро с масленой улыбкой, глядя издевательски на девушку, висящую за ногу над землёй.

— Вообще-то я надеялся на другую добычу, но — о всесильная магия! — я рад, что на ужин у меня ты. — он улыбнулся и, вместо того, чтобы поспешить освободить Квин, сел на землю рядом.

— Отпусти! — рыкнула она злобно, — Долго я так висеть буду? И зачем верёвку пропитал травами?

— Я всегда так делаю, — снова улыбнулся он, — Если бы ты носила более закрытую одежду, то уже бы освободилась, а не висела куском мяса, — он демонстративно осмотрел соблазнительно оголённые загорелые ноги девушки, которая в этот момент испытывала неловкость, — Хотя одежда ведь — бремя, к чему порабощать себя в такую тёплую погоду, правда ведь? Ты ведь любишь свободу… — он нервно потёр щетину, застревая взглядом на соблазнительной плоти.

Квин не ответила, лишь зло прищурилась, ожидая опасности от мужчины, который уже совсем не скрывал своего непотребного интереса. Она лёг на траву, кладя руки под голову, а в зубах держал соломинку. Его прищуренный взгляд не предвещал ничего благочестивого — в его зелёных глазах играли шальные искорки.

— Ты ведь отпустишь меня? — спросила она совершенно другой интонацией. Голос стал бархатным, ласкал слух мужчины так, что губы его невольно растянулись в улыбке.

— Не сразу. — он не отрывал глаз от неё, а она вдруг ужаснулась реакции своего тела — ей такой взгляд нравился, — Приятное открытие — твоя покорность и редкая отрада, когда я не ощущаю себя у тебя в гостях. Сейчас такое чувство, что всё наоборот, а это не может не радовать.

Квин скрыла негодование за хитрой улыбкой, понимая, что нужно всего на всего вести непринуждённую беседу:

— Мне ведь не нужно тебя бояться? — спросила она, входя в роль с успехом. Поймав себя на мысли, что это маленькая игра может быть весьма интригующей, было неожиданно, но кровь, которая должна была приливаться к голове, вдруг чуть сбавила давление и пошла к низу живота.

— Тебе нужно бояться того, что наш разговор затянется больше, чем на треть часа — тогда ты можешь умереть, — он мило улыбнулся, — Как себя чувствуешь?

— Беспомощно.

— А я всесильно! — он не сдерживал самодовольства.

Девушка висела действительно беспомощно, не в силах даже пошевелить руками. В голове вдруг мелькнуло воспоминание о тех вениках из трав, которые висели в её собственном доме под потолком. Когда это нужно было, Квин подпрыгивала и отщипывала сухой цветок или листик, а они всё безжизненно висели, источая лишь свой особенный запах, дурманя.

— Ты ведь не одиночества ищешь, — тихо сказала Квин, стирая ухмылку с лица Ксандра, — Ты пришёл не за этим.

— Может и так.

— За силой? В поисках сокровищ севера?

— А они есть? — снова переводил всё в шутку мужчина.

— Может и так, — вторила его манере висящая вверх тормашками девушка, — Так зачем?

— А ты как думаешь?

— Сюда идут либо за силой и богатствами, либо за исцелением. — она сделала паузу и прищурилась, глядя прямо в серьёзные глаза мужчины, лежащим под ней, — Ты болен?

Он отвёл взгляд, задумчиво изучая небо сквозь кроны деревьев:

— Я пришёл за смертью. — сказал он прямо.

Это прозвучало леденяще и вдруг сердце девушки пропустило удар. Дышать стало действительно тяжело, она наконец-то почувствовала дискомфорт своего положения, кровь тут же отягощала голову, стало невыносимо.

— Я не вижу в тебе болезни, — зашептала она, прибавляя своему голосу уверенности постепенно, — Ты здоровее большинства тех, что ходят и радуются жизни.

— Я болен. — возразил он, вытаскивая изо рта травинку и садясь прямо, — Болен магией. Её так много, что моё душевное здоровье далеко за гранью понимания. Моей силе не хватает места, она рвётся наружу.

— И ты решил умереть! — лицо Квин стало надменным, — Встал утром не с той ноги и решил: сдохну.

— А ты что предлагаешь?

— Задуматься. Ты создан таким не случайно!

— И зачем я создан?

Квин боялась сболтнуть лишнего, поэтому ответила погодя, поддавшись соблазну:

— Ты ведь не обычный человек. Твоя самая большая слабость — любопытство, такое, какое не свойственно человеку. Ведь так? Ты можешь забыть обо всё на свете, если тобой движет интерес, достаточно увлечься, и ты забываешь следить за течением времени, оно бежит мимо. — она прищурилась хитро, но лицо было серьёзным, — Ведь так?

Ксандр встал и медленно вытащил нож из-за пояса, смотря на лезвие.

— Откуда тебе это знать?

— Это так?

Кивнув, он хрипло заговорил:

— Я освоил много ремёсел ещё будучи мальчишкой. На то, что люди тратят жизнь, я тратил несколько недель или месяцев, постигая знания моментально. Но в это была и плохая сторона — меня невозможно было отвлечь. Мог не есть, не спать, забывал обо всём, пока не погружусь с головой. — Ксандр тряхнул головой и опустил глаза, будто отводя какую-то навязчивую мысль прочь.

— Что?

— Будто искал что-то и не находил. Кидал всего себя в новое занятие, но оно всякий раз разочаровывало своей пустотой. — хмыкнул и хитро посмотрел на Квин снова так, что у неё пробежали мурашки, — Есть пара занятий, которые всё ещё привлекают меня. Для одного нужен партнёр, если точнее — женщина.

— Размениваясь по мелочам, ты утоляешь голод на короткое время. Вместо того, чтобы найти то, что действительно тебе нужно, ты ищешь смерть.

— Жить стало не интересно. Чудовищная ошибка природы в том, что магии во мне больше, чем силы духа, способной эту магию сдержать. Это слишком опасно для окружающих.

— Какое тебе дело до окружающих?

— Тебе было дело до тех детей, которых уже не спасти.

Это было колким замечанием, которое заставило Квин замолчать, но Ксандр уже был заинтересован:

— Правильно ли я понял? У тебя есть ответы на мои вопросы?

— Может и так. — улыбнулась Квин, снова отвечая словами самого Ксандра, — Только вряд ли у меня есть настроение отвечать в таком невыгодном положении. Тем более, что, судя по ощущениям, моё время на исходе.

Она улыбалась не только Ксандру, но и самой смерти. Её капризы на пороге конца будили азарт в мужчине, а жажда получить ответы и вовсе кружила голову. Лезвие кинжала блеснуло и перерезало верёвку, но Квин не бухнулась на землю, вместо этого её подхватили сильные руки мужчины, который осторожно положил её на землю и принялся развязывать ноги.

— Ты ничего не чувствуешь? — замурчал он.

— Чувствую. — она насторожилась от этой странной интонации, — А что?

Он не ответил, просто нагнулся над ней, пользуясь её обездвиженностью. Едва успев сдержать стон, Квин закусила губу и глубоко вздохнула, потому что Ксандр, долго до этого созерцая голую грудь девушки, выпавшую из одежды, не выдержал искушения и принялся целовать сосок. Он не был резок, наоборот действовал очень медленно и томительно. Сосок тут же начал реагировать на ласку, а Ксандр обводил его языком и нежно покусывал, оттягивал зубами. Его рука с трепетом коснулась округлой груди, осторожно сжала, как вдруг на самую голову Ксандру сел его беркут и начал остервенело клевать в темечко, вцепляясь в кожу острыми когтями.

Мужчина отпрыгнул и схватил птицу за горло:

— Глупое создание! — фыркнул мужчина и отбросил птицу высоко в небо, пуская в след столп огня, но так, чтобы лишь испугать. Он недовольно сел рядом с девушкой и заглянул в её глаза очень хмуро, — Всего бы этого не было, будь ты прикрыта одеждой.

— Я у себя дома, — ледяным тоном сказала Квин, грудь которой всё ещё была обнажённой и призывала торчащим соском, — В следующий раз натравлю на тебя медведя и всё стадо оленей, отрастивших самые огромные рога.

— То есть волки уже не оригинальны? — улыбнулся он и слишком медленно спрятал грудь девушки под рубаху, задержавшись на ней рукой, — Ты хотела дать мне ответ на мой вопрос, — уже серьёзней заговорил он, но Квин сурово ответила:

— Я передумала. Ты хам, каких мало, поэтому умри от любопытства. Когда в следующий раз будешь смотреть сквозь пелену смерти на людей с завистью, просто вспомни, что пошёл на смерть сам, движимый трусостью и скудоумием, вместо того, чтобы воспользоваться возможностью.

— Своей возможностью я только что воспользовался и за это на меня напал мой беркут. И что это за очередная фантазия про наблюдение за людьми сквозь пелену жизни и смерти?

Квин повернула в нему голову, знаменуя возвращение двигательной функции. Она просто смотрела на него, медленно и плавно вставая. Ксандр буквально почувствовал слабость, накатывающую словно дурман. Девушка была настолько соблазнительна, демонстрируя изгибы своего совершенного тела, её сосок торчал из-под рубашки, оттопыривая ткань, а в сочетании с её чудесным запахом, эффект был просто сражающим.

Не отводя пасмурных глаз от глаз Ксандра, девушка плавно перемещалась за его спину, кладя свои руки ему на плечи. Приблизившись губами к его уху, она заговорила с придыханием:

— Ты был духом воздуха — Сильфом, взмывал вверх и падал на землю, но не разбивался. Люди не умеют летать, но умел ты, как умел дышать под водой, будучи духом морей и рек. В каждой капле был ты, как и в каждом всполохе огня. Саламандра — огнедышащий дракон, пламенный дух, — она переместилась к другому уху, а Ксандр пытался приблизиться, соприкасаясь своим лбом с лицом Квин, — Самый необузданный из всех, но такой ранимый. И духом земли ты двигал острова и континенты, свергал твердь, рождал оазисы. Ты был всесильным, но удивлялся людям: они злые, подлые и никчёмные, но им дано то, что ты хотел испытать.

— Что? — спросил он, но в этот же миг почувствовал на своей шее верёвку.

Тело чувствовало, но двигаться больше не могло, ведь то была та же верёвка, что парализовала Квин. Девушка совершенно бесшумно исчезла, породив новые вопросы в голове Ксандра, оставляя привкус недосказанности.

* * *

Звук: Alyosha — Sweet People.

Наши дни.

Алису тянули за связанные между собой руки, ведя к месту казни. В полузабытье она перебирала ногами и пыталась словить фокус на окружающих, но сумерки, мелькание огней и огромное количество неприятных лиц смешались в водоворот обрывков. Тошнота подкатывала от неспособности мозга сконцентрироваться, вокруг всё плыло, и Герцогиня то и дело запиналась, но её тут же больно пихали под бока, выравнивая маршрут.

— Ногами двигай, мразь. — подгонял гнусавый голос старухи.

Несмотря на своё состояние и общую неблагоприятную картину событий, Алису обуяло любопытство: как её, Архимага-Квинтэссенцию, эти люди собираются убить. Наличие таркрицы наталкивало на мысль о пытках Убуда, но она помнила, что для ритуала нужно ещё много составляющих, помимо травы. А значит дело было не в изъятии энергии Акаши, да и о действии таркрицы народные мстители имели лишь отдалённое представление. Они то и дело ею размахивали, даже жевали и пихали везде, где ей не место.

— Умом не блещете… — под нос прошептала девушка, проговаривая своё наблюдение.

Пощёчина оказалась внезапной и отрезвляющей. Искры из глаз запустили способность фокусировать зрение, и Алиса хмуро обвела взглядом место предполагаемой казни.

Людей было больше, чем ожидала Герцогиня. Две сотни народных мстителей с горящими ненавистью глазами держали факелы в жажде как можно лучше осветить смерть Алисы Блэквелл, которая, как им казалось, была причиной всех бед Сакраля.

— Ну и кто же дёргает за веревочки? — спросила она не столько старуху Марепу, сколько саму себя.

Ответа, конечно же, не последовало. Зато гневные выкрики из толпы превратились в неразборчивый шум. Недовольные подданные Сакраля махали ножами и факелами в угрозе, но приблизиться никто не смел — боялись, отчего презрение и ненависть заиграли в сотнях пар безумных глаз ещё ярче.

Вокруг царило невежество, оставляя печать на искажённых лицах. Оно было настолько вопиющих масштабов, что говорить что-то в своё оправдание, призывать к разуму казалось бесполезным. И то был результат долгих лет изнуряющей кровопролитной войны, целенаправленного уничтожения образования и прочего горя, что перенёс народ Сакраля.

Затуманенный дурманом мозг Алисы осознавал тщетность гнева на бездумную толпу, но животная ярость брала верх. Магия опережала разум и начинала бурлить внутри тягучим густым ураганом.

Ноздри Герцогини натужно и мерно втягивали воздух, а жилы на руках выпирали от напряжения. Она была сосредоточена насколько это было возможно, поэтому удар в плечо прошёл чуть мимо — увернулась. Зато следующий подкосил её и согнул пополам. В глазах потемнело, но позволить себе крик она не могла, потому рассмеялась раздражающе самозабвенно, утробно.

— Ну что велишь делать!? — шипела Марепа на кого-то, — На эту тварь яда не напасёшься! Да и лучше убить её при всех, это повеселит людей!

— И то верно. И что, говоришь, эликсир не действует?

— Как же… действует, только слабо! Другие от такой дозы душу магии отдают, она… сам смотри вид блаженный! — смачный плевок через плечо.

События пошли быстрее. Алису подтащили к подобию гильотины, видавшей виды — тупой, ржавой и, по-видимому, предназначенной для крупнорогатого скота. Но Герцогиню это не оскорбило, а лишь рассмешило ещё больше. Бесцеремонно пихнув девушку на скамью, палачи прижали её голову двумя досками и довольно обратились к ликующей толпе. Воодушевлению окружающих не было предела — Алиса чувствовала эту энергию нутром. Усилием исконно своей магии она целенаправленно начала воздействовать, забирая вдохновение окружающих, доводя их до апатии, но не успела достаточно сконцентрироваться. — удар по рычагу и лезвие упало на её шею будто в замедленном движении.

Она лишь зажмурилась — даже пискнуть не успела. Ржавый скрежет и звон — лезвие разлетелось на осколки, будто хрустальное. Зависла неестественная тишина, после чего послышалась череда звонких смачных плевков через плечо сквозь брань.

Алису нервно высвободили из плена гильотины и пихнули на импровизированную плаху. Занесённый топор без лишних церемоний полетел на её шею, минуя былые торжественные речи массовиков-затейников, но разлетелся так же, как лезвие гильотины.

Снова ругань, но толпа уже гневалась не на шутку, а Алиса раздражающе улыбалась. Следующей попыткой лишить её жизни была казнь через сожжение, что вызывало новый приступ смеха. Девушка расслабленно зевала и разглядывала скудность окружающей природы в свете звёзд и костровища, ласкающего тело девушки всполохами огня так нежно, что она даже расслабилась.

Толпа бушевала от гнева.

— Ну что дальше? — лилейно спросила она, когда костёр очевидно не справился со своей задачей, — Может собак натравите?

…И натравили! Адские псы оглушающе рычали вдалеке, рвались в бой, но приблизившись к Герцогине поникли, поджали хвост и не смели поднять глаз. Затравленные толпой на Алису, они начали скулить и извиваться, но так и не попробовали напасть.

Казнь не состоялось.

— Подумайте до завтра. — мило улыбнулась Алиса и протянула руки для оков.

Но её и не думали вернуть в амбар. Недовольство вокруг сотрясало землю, а Герцогиня уже легко концентрировалась на всеобщей волне и подливала масла в огонь, забирая воодушевление. Она нарочно доводила народных мстителей до отчаяния через возмущение и гнев — ей нравилось это, это было первозданно и бесконтрольно, завораживающе и заставляло почувствовать себя всесильно, несмотря на слабость одурманенного разума и побитого тела.

Быть жертвой Алиса не умела. Да и не хотела уметь. Но Герцог велел, а значит, нужно было хотя бы попытаться.

— А с вами весело! — хихикнула она напоследок, подмигнув искажённому гневом палачу.

Адские гончие заскулили вслед.

Её вели по незнакомому пути через небольшую дубовую рощу. Там у ручья стоял непривычно чистый для здешних мест дом с побеленными ставнями и ухоженным двориком. Нетрудно было догадаться, что в таком явно выделяющимся комфортом жилище обитает высокопоставленный член народных мстителей.

Алисе омыли ноги перед входом, протёрли тряпицей не вполне чистой, но всё же ощущение свежести было непередаваемо приятным. Ею двигал интерес, поэтому она затаилась в надежде увидеть таинственную личность внутри. Её провели пл узкому коридору с множеством дверей, и у одной из них, закрытой, ноги будто вросли в пол.

— Вперёд, дьявольское отродье! — пихнул в спину шепелявый тюремщик, от которого смердело гнилыми зубами, — Что встала!?

Алиса с трудом заставила себя сделать шаг, но удаляясь от запертой комнаты всё оборачивалась, будто там, за дверью, было что-то важное.

И вот уютная гостиная и та самая встреча с организатором. Догадка, что человек мог оказаться знакомым всё время навязчиво заполняла мысли, но встреча с Матильдой Эванс была по истине неожиданной.

Красивой бывшая наложница и фаворитка Лорда Блэквелла была всегда — даже изысканной для своего происхождения. Но жизнь вне столицы потрепала Матильду, и её сияние поблекло, привнося оттенок невзрачности и потасканности.

Алиса не сдержала улыбку:

— Выглядишь соответственно своей древнейшей профессии с учётом выслуги. До-о-олгой изнуряющей выслуги в портовом борделе.

Зло сверкнув глазами, Матильда всё же заставилась себя подняться с места грациозно — манеры у неё были далеко не рабские, что было следствием недолгой, но праздной жизни в столице.

— Я свободна.

— Не сомневаюсь. — кивнула Алиса, — И тратишь свою свободу на государственный переворот. — она перевела вес вперёд, — Не будь дурой, Матильда, отсюда один путь — к смерти. Тебя уже не спасёт родственная связь с моим почившим другом Найджелом или прочие обстоятельства.

— «Прочие обстоятельства»? — рассмеялась бывшая наложница, — Ты так называешь это?

Алиса состроила скучающую физиономию, выдающую уныние:

— Только не это: ты собираешься поговорить о своих обидах и выйти на животрепещущий монолог о своей печальной судьбе? Почему все думают, что мне это интересно и жизненно необходимо? Чтоб вы все знали — у меня своих проблем по самое не могу. И обид детских тоже не мало, мне тоже есть что вспомнить, есть за что мстить. Только я не трачу на это время, чего и тебе советую.

— Я и не собиралась с тобой это обсуждать.

— Давай без драмы и соплей: что тебе нужно? Меня убить? Ничего не изменится уже.

— Ох, Алиса, мне не нужна вся эта грязь. — брезгливо ответила Матильда, — Пусть этим занимается… — она в миг закусила губу, едва не сболтнув лишнего, — А я просто вернусь к цивилизации и роскоши. Всего-то!

— Не вышло найти богатого спонсора значит?

— Смеёшься? После того, что вы заставили меня пережить? Раньше я была желанна и востребована, могла выбирать, но после этих адских родов потеряла всё, чем могла торговать.

Алиса невольно дёрнулась. Улыбка померкла, когда Герцогиня поняла, что ищет Матильда:

— Никто не заставлял тебя подкладываться под Некроманта, дорогая. А Эндрю тебе не видать. Ты подписала все бумаги об отказе, получив отступные, о каких можно только мечтать. Если спустила их в трубу — твои проблемы, но про ребёнка забудь.

— Я не собираюсь вас спрашивать забирать своего сына или нет. — в её усмешке было что-то зловещее и самоуверенно, — Тем более, что вопрос с ним решён — от папочки его оторвали, а матери… — она театрально надула и без того пухлые губки, — Матери рядом не оказалось.

— Врёшь. — сквозь зубы рыкнула Алиса.

— Его забрали прямо из рук Блэквелла. Убили старушку-экономку, говорят, что и Барко сильно пострадала. Твой муженек выдохся и упустил сына. Вот такие вы родители, дорогая моя. — она подошла ближе, — Ты можешь быть сколько угодно не убиваемой воительницей и трижды Архимагом, но мать ты отвратительная.

Алиса никогда не замечала за собой такой вспыльчивости, как в эти секунды. В миг она превратилась в разъярённую львицу. Охрана, раны и ломота в костях — нипочём. Пребывание на дурманящих эликсирах отразилось лишь на реакции, которая оказалась слишком медленной. Магия в такие моменты не струилась по венам, а медлительно перекатывалась вязкой субстанцией. Потому, прежде чем Алиса Блэквелл потеряла контроль от бешенства, в её шею вошла игла, потом ещё одна и ещё.

— И знаешь, — раздался ехидный шёпот над ухом, — Убить тебя можно. У каждого есть страх, а у такой как ты их наверняка целое море! — Алиса вздрогнула лишь от одного упоминания о своём ужасе, — Бездонное море страхов, которое никогда тебя не отпустит.

Леденящий душу смех смешивался с шумом жестоких волн. И если раньше дурман приносил лишь неприятные воспоминания, то теперь накатил во всей своей реалистичности и мощи.

— Ви… н… сэ…. — крик сорвался с губ Алисы и оборвался, застряв в горле. Она упала в забытьё, спускаясь в темноту и холод Крайнего моря, где долгие месяцы тянулись вечность.

* * *

Звук: J2 & CHROMA (Immortal) — Fight Til The End.

В этот раз пробуждение далось слишком болезненно. Мысли невнятными обрывками кружили вихрем, не давая зацепиться за что-то одно, а фоном всему служила чернота и илистое дно моря. Алиса почувствовала холод так реально, что дёрнулась и зазвенела оковами. Казалось, что лёгкие наполняются водой, но то была лишь игра воображения.

— В какую дрянь я опять влипла? — прорычала она не то со смехом, не то со слезами и нервно дёрнулась в тщетной попытке вырваться. Ржавые цепи снова зазвенели, и вдруг Алиса поняла — холод лишь внутри неё, а в амбаре наоборот удушающе жарко. Цепи накалились и начали обжигать кожу, но не больно, а скорее отрезвляюще, — У вас тут пожар, олухи! — прокричала она и нахмурилась, понимая, что на помощь никого ждать не стоит, — Винсент. — прошептала она в пустоту, — Винсент, ты мне нужен.

Владеть собой казалось невозможно. Сила будто шальная перестала откликаться, а обычная искра никак не слетала с пальцев на подсохшее сено. Это не на шутку раздражало, а бездна воды в сознании всё норовила утянуть снова в самый страшный кошмар. Тело пробила дрожь. Казалось, пальцы от воды сморщились, а кожа побледнела. Водоворот затягивал всё сильнее и сильнее, сопротивляться леденящему ужасу Герцогиня больше не могла и постепенно уступала.

И вдруг разом раздались десятки серен вразнобой. Алиса улыбнулась, потому что знала причину — пространство кто-то попытался нарушить, и маячки сработали на магию. Винсент вряд ли пробил антимагический купол с первого раза, но отступать не стал бы — в этом она была уверена. В душе разлилось непередаваемое тепло — любимый человек рвался за неё в бой, рушил все преграды на своём пути.

— А раз купол почувствовал взлом, значит…

…Значит Герцог был при кристалле силы. И значит — ослаб настолько, что сам возмещать потраченные резервы не мог. Этот факт больно уколол в сердце и испортил всю эйфорию.

Искра будто пьяная упала с пальцев Алисы и лениво разожгла сено. Всего-то и надо было раскалить карабины на оковах и хорошенько рвануть, благо — огня Герцогиня не боялась. И вот пламя подобралось совсем близко к ржавым цепям, начала нагревать металл, как вдруг всё потухло от сильного сквозняка.

Двери амбара скрипнули и впустили свежий воздух вместе с огромного роста близнецами-крестьянами. Эти лишённые признаков разума лица Алиса знала, как и то, что силы однояйцевым дурочкам не занимать. За их широкими спинами скрывался кто-то третий. Пленница раздражающе разулыбалась, смотря как нервно Матильда поджимает поблевшие губы. Всё говорило о крайней степени напряжения и раздражения бывшей наложницы Лорда Блэквелла:

— И ведь сразу было очевидно, что Винсент придёт за мной. — проурчала Алиса, — И что твоя затея с переворотом — курам на смех. И что мы имеем?

— Рано делать выводы. — жёстко отрезала Матильда, — Пока удача не на стороне Блэквелла. На моё счастье, один мой гость прибыл раньше твоего мужа. Интересная персона, — пришёл черёд улыбаться ей, — Его предки жили на погибшей острове южных морей, а потом переселились в Ординарис. Высокий был род! Из старейшин вроде даже…

Улыбка померкла на лице Алисы, что для Матильды было радостью:

— Мы с ним посоветовались и решили усовершенствовать мастерство друг друга. Как думаешь, что будет с Квинтэссенцией, если сочетать эликсир, пробуждающий страхи, и те техники, что изобрели островитяне? Я бы ещё опустила тебя в воду и рядом поставила бы твоего, то есть моего… сына. Ну для верности. Пусть смотрит как изгоняют злых духов.

— Одно не учла. — рыкнула Алиса в ответ, — Мой муж подоспеет раньше.

— Учла! — улыбнулась она, — Как и то, что он сейчас слаб. А серена говорит о том, что он снова уязвим, иначе бы пришёл без таких сложностей. Всего его слабости в наших руках.

— Я в жизни не поверю, что ты способна на такие многоходовки! Кто вдохновитель? — она тяжело выдохнула и прикрыла глаза, сопоставляя все детали, — Это не Лорды бывшей Ксенопореи, как изначально казалось. Хотя они свою роль сыграли, дав людей, денег, закрывая своими спинами эту вакханалию. Тебя консультировал кто-то посвящённый в обряды островитян, кто мог точно сказать где взять таркрицу и как ею пользоваться. И этот кто-то тебе днём и ночью нашёптывал что делать, составлял списки неугодных, говорил где ударять и как сделать это болезненно. Это сильный маг… уверена, Винсент бы подумал на Вуарно, раз уж дело коснулось Убуда, только Вуарно никогда бы не причинил вреда Уолтеру. — она насупила нос, — И тем более мне. А вот Роланд… он здесь? Ждёт Винсента?

Матильда потупила глаза в пол и скрестила руки на груди, чем подтвердила догадки Алисы.

— Ты примерзко умничаешь. Ты ведь уже ничего не изменишь! Сил у тебя нет, муж твой тоже слаб. Нет у вас туза в рукаве.

— Ты права — сил у меня нет. Чтобы сдержать магию. Но как Винсент всегда что-нибудь придумает. Он гений. — крылья её носа напряжённо втягивали запах дыма, а уголок рта дёрнулся в улыбке, — А пожар-то откуда? Винсента вряд ли бы спалил весь лес ради одного посёлка.

— Маленький Блэквелл постарался! — нервно ответила Матильда и снова встала за спины близнецов, чем проявила предусмотрительность.

Алиса срывалась, в попытке сломать звенья, железо устрашающе звенело и грохотало в купе с рычанием разгневанной хищницы. Ярость матери оказалась сильнее ржавых цепей, уступивших под напором бешенной силы. И тогда она с места кинулась на бестолковых телохранителей, сокрушительно разя остатками оков точными движениями.

Матильда сгребла в охапку полы неуместного для деревни платья и кинулась наутёк, то и дело запинаясь. Только Алиса за ней и не гналась, а, вырвавшись наружу, искала источник огня. Вместо ухоженного и уютного дома, где обитала бывшая наложница, теперь было полыхающее зарево и чёрный столп дыма, несколько стен и дымовая труба, вытягивающаяся на несколько метров к небу. Вокруг бесполезно трудилось скопище крестьян, в попытке затушить пожар, но тщетно — огонь разыгрался не на шутку, укрывая в своём сердце что-то очень ценное.

Алиса кинулась через толпу в самое пекло, но множество рук перехватили её, не давая попасть к сыну. Она боролась и извивалась, но ещё не окрепла после дурмана, потому концентрировать силы выходило непросто.

Эндрю показался из-за печной трубы. В глазах его был страх и блики огня, пальцы отчаянно сжимали закопчёную кирпичную кладку, а губы беззвучно звали «мама». Сердце Алисы буквально разрывалось от этого зрелища, но помочь она не могла. Тогда мальчик потянул к ней руки и сделал несколько шагов навстречу, почти выходя из огненной защиты:

— Нет! — прокричала Алиса, — Энди, не выходи!

И тогда он заплакал, но покорно отступил назад, наблюдая как его мать раздирает толпа.

— Ты можешь ей помочь, мальчик. — Роланд Вон Райн подошёл так близко к огню, что его лицо в миг заалело. Жар душил и мучал, но он терпел в угоду своей цели. И потому говорил так покровительственно и успокаивающе, словно был самым близким другом, — Смотри как ей больно. А ты сильный, одно твоё желание и всё прекратится. Виновные получат по заслугам, а твою… Алису никто не посмеет тронуть. Одно усилие…. — он проникновенно посмотрел в испуганные глаза ребёнка, — Всего одно, и ты станешь хоть немного похож на твоего настоящего отца. А потом я расскажу тебе как стать ещё сильнее.

И Эндрю пошёл на поводу. Сделал шаг, чтобы помочь матери, и тут же его перехватили угловатые руки Роланда. Герцогиня кричала и ещё сильнее извивалась, раскидывая толпу, но тщетно.

— Остудите Леди Блэквелл. Что-то она разошлась. — монотонно произнёс Вон Райн и потащил ребёнка подальше от эпицентра событий.

Ушат за ушатом на Алису полилась ледяная вода, от которой та укрывалась руками. Она вцепилась в свои волосы и истерично тряслась от снова накатывающего страха, а с каждой секундой Роланд уносил её сына всё дальше. Зловония таркрицы мешали дышать, а глаза защипало так, что хотелось их вычесать.

Осев на колени, она капитулировала.

 

Глава 13. Сырая и сильно бесит — не серчаем!

Звуковая дорожка: J2 & CHROMA (Immortal) — I Believe I Can Fly.

Сакраль далёкого прошлого.

Следующий день был холодным и пасмурным. Ксандр промок до нитки, когда возвращался с охоты, а дождь неумолимо лил стеной, поливая землю, и без того насытившуюся влагой.

— Да что за день!? — рыкнул он, когда уже настиг своего дома, но увидел вдалеке подбитого стрелой волка, который бежал, из последних сил борясь с болью.

Ксандр волков не боялся, но и резвиться с ними, словно с щенятами, не рвался. Выхода не оказалось — нужно было незамедлительно помочь животному, которое искало избавления. Ещё до прихода на север, Ксандр бы, не задумываясь, перерезал горло бедному хищнику, но всё изменилось, когда он начал узнавать север лучше.

Пытаясь помочь, он хотел сломать стрелу, чтобы потом её вытащить, но животное извивалось и рычало, в борьбе не на жизнь, а на смерть. Ксандр и не думал о смерти, а просто пытался совладать с волком, но животное вцепилось ему в рёбра и с огромной слой начало трепать Ксандра, подбрасывая и кидая в грязь.

Дождь и темнота пасмурного неба лишали видимости, поэтому появление Квин было незаметным и почти бесшумным. Она одним лишь словом остановила борьбу:

— Брось. — скомандовала она, а волк, услышавший голос девушки, заскулили и попятился от Ксандра.

Ксандр не показывал боли, но прижал руку к животу и свёл челюсти очень крепко, чтобы не застонать. Квин быстро вытащила стрелу и подползла к мужчине, чтобы помочь ему, но он не давался. Она серьёзно посмотрела в его глаза, выжидая разрешения, а он не хотел уступать. Её руки потянулись в его ране, хотя взгляд серых глаз всё также устремлялся в глаза Ксандра, девушка хотела было оторвать руки мужчины от раны, но он с силой перехватил их и со злостью завёл их ей же за спину. Она, извиваясь, пыталась высвободиться из хватки, чем разозлила мужчину ещё сильнее. Он повалил её в грязь и прибавил своим весом к земле.

— Не надо меня жалеть! — рыкнул он в ухо девушке, — И помощь мне не нужна, себе помоги! А Я СПРАВЛЮСЬ!

Он источал злость, его трясло от гнева, а Квин видела в его глазах выходящую черноту, но она не боялась.

— Тише… — спокойно сказала она, чем привлекла его внимание, — Обними меня.

Это выбило из колеи разозлённого мага, вокруг которого собирались волки, чтобы разорвать на куски, но Квин была спокойна, что не давало животным повода напасть.

Ксандр медленно опустился всем своим весом на Квин, прижимаясь к ней, а она освобождённым руками гладила его волосы и шептала ему на ухо:

— Я могу исцелить твою душу. Избавить оттого, что тебе причиняет так много боли, только потерпи немного. Дай мне время.

— Как ты исцелишь меня? — спросил он и поднял голову, чтобы заглянуть в её лицо, — Магия мучает меня, калечит ежесекундными пытками. Я больше не могу и… не хочу.

— Не важно, как я это сделаю, — улыбнулась она мягко. Он лежал на ней под дождём в грязи, повсюду сквозил холод, но изнутри Ксандра одолевал жар. Жар мужской крови при соприкосновении с женщиной. Квин вздрогнула, почувствовав накал страстей в районе паха у мужчины и попыталась оттолкнуть, но это было не так-то просто, — Отпусти.

— Только что ты велела тебя обнять. — тихо сказал Ксандр и посмотрел на неё мутным от желания взглядом.

— Отпусти, — повторила она, ожидая его реакции, — Мне… так не нравится.

Ксандр нахмурился и приблизился к лицу девушки специально медленно, а она шумно вздохнула и тут же задержала дыхание. Ксандр хотел воспользоваться её беспомощностью, чтобы завладеть её губами, но вдруг прямо рядом с его ухом прозвучал рык. Тёплый нос волка щекотал мочку уха и это оказалось не самое приятное ощущение, как и то, какая угроза звучала в волчьем голосе. А если учесть, что животное было в сопровождении своей стаи, перспектива поцелуя тут же сходила на нет.

Ксандр хмыкнул:

— Ничего. Я терпелив. Пусть даже всё то недолгое время, что мне отведено, я проведу в ожидании. — он встал и подал руку девушке, которая явно была не в духе, игнорируя помощь, но Ксандр не спрашивал, а делал.

От резкого движения ему стало немного дурно. Кровь лилась и лилась, покидая его тело, и, хоть рана не была опасной, это ослабило его серьёзно.

— Оба за мной. — тихо скомандовала Квин и пошла к себе в дом. Ксандр ковылял вместе с раненным волком за ней, хотя не понимал почему выполняет указания девушки столь покорно, — Ты… — обратилась к волку она, указала на место рядом со своим волчонком, который подскочил и принялся зализывать раны своего соплеменника, — А ты, Ксандр, сядь здесь.

Она то и дело заглядывала в его лицо с каким-то странным чувством, а глаза у неё были огромными и такими, несмотря на серый цвет, тёплыми, что хотелось смотреть в них, не отрываясь. Ксандр наблюдал как Квин хлопочет: первым делом, она задрала голову к потолку и прошла вдоль всего деревянного дома, ища нужную траву, подвешенную под потолком, затем она ловко подпрыгнула, выхватывая нужную веточку, далее из её руки стремительно прошла искра по направлению к очагу, над которым весел котелок с водой. Травка тут же поспешила в воду, которая на тот момент была уже тёплой. Пока отвар готовился, Квин взяла с полки тряпки: одну накинула себе на плечи, а с другой подошла к мужчине и начала промакивать ею его кожу, волосы и рану.

Он заглядывал в её лицо, а она то и дело смотрела в его изумрудные глаза, полные доверия и загадочного блеска, от которого она чувствовала себя неловко.

Ей нравились его глаза. На самом деле она жутко боялась в них заглянуть, потому что становилась сразу слабой, а по телу разливалось тепло, которое согревало её охладевшее к миру сердце. Это чувство будило неприятные и очень грустные воспоминания, и тогда из рук начинало всё падать, а на глазах выступала влага.

— Ой… — тихо сказала она, когда в очередной раз на пол упала прихватка, которой она хотела снять котелок с огня.

Раздосадованная и злая на саму себя, она схватила котелок голыми руками, но боль решила проигнорировать. Ксандр подскочил и взял её за обожжённые руки, прижимая их к своим губам:

— Глупая упрямая девчонка! — рыкнул он. Он шептал над её руками какие-то слова, дул на её ладони, а потом поднял на Квин глаза, — Почему ты так к себе относишься?

— Как?

— Небрежно.

— Я… — она не знала, что ответить, — Сядь на место.

Он, фыркая недовольно, сел на край лавки, а Квин налила отвар в кружку и подошла очень близко к Ксандру. На уровне его глаз была её соблазнительная грудь, спрятанная под мокрой одеждой, её тело было очень близко, но не прикасалось всё же к его плоти.

— Выпей. — прошептала она с придыханием, а он поднял глаза, чтобы вновь попасть в плен хрустального взгляда, но на пути засмотрелся на приоткрытые губы, — Пей, — повторила она, — Я хочу, чтобы ты выпил это. Пожалуйста!

Он невольно приоткрыл губы, а Квин поднесла к ним кружку и начала наклонять, выливая постепенно жидкость в его рот. Ксандр покорно пил, но смотрел на девушку неотрывно, его рука потянулась к её талии, но почему-то показалась мужчине невероятно тяжёлой, будто свинцовой. Он всё же дотянулся до стройного стана девушки, но впечатления от прикосновения показались смазанными из-за дрёмы, накатывающей невероятно быстро. Сон свалился на него внезапно, и мужчина уже не понимал бредит или нет, когда губы Квин приблизились в томном дыхании совсем близко.

Руки девушки подхватили падающего назад Ксандра, аккуратно укладывая его на деревянную лавку. Затем она села на мужчину верхом, начала снимать с него мокрую одежду очень медленно, кидая её на пол. Испачканное грязью тело она протёрла тёплой мокрой тряпкой, промыла рану и приложила размятый бутон редкого целительного цветка крайнего севера, пуская при этом из рук ток на рану. Закончив, она обвела пальцами многочисленные сигилы на тела Ксандра, а потом склонилась над его лицом и замерла. Раздался волчий рык — щенок всё время наблюдал за происходящим, но она отмахнулась:

— Знаю. Пусть моя жизнь будет короткой, но я хочу почувствовать это. Иначе зачем жить? — шептала она волчонку, но на деле убеждала саму себя.

Она медленно прикоснулась своими губами к губам Ксандра, будто пробуя их на вкус, потом чуть осмелела и начала целовать спящего магическим сном мужчину, водя пальцами по его обросшему щетиной лицу и голове. Оторвавшись, она с грустью посмотрела на него, а рука накрыла губы, будто запечатывая в памяти эту маленькую близость.

* * *

Звук: J2 & CHROMA — Immortal, Bring Me The Horizon — Can You Feel My Heart.

К моменту крушения купола, блокирующего магию, стеклась разъярённая толпа. Назвать армией эту массу язык не поворачивался, и всё же сопротивление было масштабным.

Блэквелл поднял глаза к небу как раз в тот момент, когда в нескольких метрах над его головой падал ортоптер объятый огнём. Обломки разлетелись во все стороны, сбивая с ног и раня без разбора на своих и чужих.

— Лесли… — на выдохе ужаснулся он и со всех ног рванул на помощь пилоту.

Члена «Омеги» придавил горящий остов летательного аппарата. Мужчина кричал от боли, выл и пытался выползти, но тщетно. Герцог преодолел толпу, огонь и прочие препятствия, принялся вытаскивать товарища из-под обломков, а тот кричал ещё сильнее.

— Терпи, терпи… — рычал Блэквелл сквозь сжатые зубы, поднимая огромную массу горящего железа.

Подоспел Кронк. И вовремя.

— Неси его вверх к самой дамбе. — приказал Блэквелл и бросил склянку с лекарством, — Пусть выпьет, а там я что-нибудь придумаю.

Остались лишь трое: он, Дрейк и Рид. И Герцог понимал, что этого слишком мало для прямого противодействия.

— Алиса. — позвал он, пытаясь определить местоположение жены, а в ответ тишина.

Он огляделся и ужаснулся — со стороны леса у самого подножия дамбы подбиралась разъяренная толпа, вооруженная факелами и хаотично попавшим под руку железом: то могли быть грабли, кувалды, шахтёрские кирки или же просто арматура. В свете сумерек происходящее казалось ещё более мрачной картиной, поскольку линчеватели были абсолютно бездумны и по животному агрессивны. Было понятно, что ими движет внушение, что вряд ли разумный человек рискнёт столкнуться с последующим гневом Суверена, но толпа не отдавала себе отчёт в своих действиях. Всё до боли напоминало средневековое сумасшествие и охоту на ведьм, которую, проходя в университете Ординариса, Винсент снисходительно считал верхом тупости при этом довольно комичной главой истории.

Приняв боевую позицию принял на себя сокрушающий натиск взбешённой толпы. Ноги бороздили землю под ужасающей силой бездумного врага. Блэквелл отлетел на несколько метров назад и упал на спину, укрылся от ударов, и снова встал на ноги. Ожидать, что в этот миг в его лицо выльют ведро чего-то шипящего, никак не мог, потому защититься не успел.

Грозный оглушающий рык вырвался из его груди и заставив крестьян отступить назад. Кожа на лице толи плавилась, толи леденела, мозг отказывался воспринимать сигналы нервных окончаний в полной мере — так было больно.

— Это что?

— К-ки… — губы не подчинялись, — Кислота! ДЬЯВОЛ!

— О магия! — взмолился Дрейк увидев Блэквелла уже не со спины, — Нам отступать?

— Ещё чего!

— Но ты ослеп.

— И что? Заживёт, это не некромантия и не вечная сталь. А пока мне нужны ваши глаза.

— Ну да, — хмыкнул Рид, — «Отступать» — скажешь тоже! На чём? Ортоптер разбит.

— Не имеет значения, пока моя жена и сын здесь!

Герцогская рука легла на плечо Рида:

— Веди меня, глазастый ты наш. — его голос то и дело подрагивал, а зубы сжимались от боли.

— Почему я?

— Нашёл время для вопросов! Потому что у тебя третий уровень, кретин, а у Дрейка четвёртый!

Этого было достаточно, чтобы любопытный Рид присмотрелся к толпе уже немного другими глазами, полностью отдавая себя делу.

— Ты только посмотри… — начал он, но Винсент едва ли различал образы, — Не так уж это и стихийно!

— Конкретней!

— Они… перешёптываются в этом хаосе криков! — Дрейк тоже вгляделся, пытаясь уловить центр командования, но ничего не выходило.

Выглядело всё так, будто толпа — один неадекватный, но чем-то движимый организм.

— Ох, дилетанты! — рыкнул с негодованием Блэквелл, корчась от боли, — Ни один интриган не сунется в здравом уме в такую кучу идиотов, а поставит над ними чуть более разумных, чем эта масса, существ. Надо забраться выше, чтобы рассмотреть.

Они двигались в кольце огня, а Блэквелл раздражался с каждым шагом, осознавая провал их операции.

— Я что поджёг лес? — он втянул ноздрями запах дыма.

— Нет, пожар был и до нас.

— Пожар? — он напрягся, — Где? Нам надо туда.

— Зачем?

— Думаешь, лес сам загорелся?

— Алиса?

И тогда Блэквелл целенаправленно пошёл на зов огня. Для этого глаза были не нужны — ведь его звал жар разбушевавшейся стихии. Винсент прислушался — лес будто ныл и звал на помощь, утопая в бесконтрольном пламени.

Шаг стал уверенней и быстрее, а потом Блэквелл побежал. Запинался, но вставал и снова пускался стрелой. Зайдя в пылающий лес, он закрутил головой, навострив слух на посторонние звуки.

— Эндрю! — крикнул он что есть мочи, потом ещё раз и затих.

В ответ послышалась суета и тихое поскуливание, и отец бросился на помощь. На ощупь разбирая завалы деревянного дома, он лишь слушал, хотя разогнавшееся сердце гулко отдавало в голову, создавая шум.

— Энди… — позвал он снова, но уже тихо, а мальчик бросился ему на руки прямо из пламени. Вцепился клещом и дрожал от страха, — Сынок, я с тобой. Всё хорошо.

Чей-то кашель и попытки судорожно втянуть воздух снова заставили воинственно замереть.

— Помогите… — хрипло взмолился кто-то.

Блэквелл ментально отодвинул огонь, но помочь не спешил.

— И кто у нас тут? Экс-граф Вон Райн собственной персоной!

— Винсент? Это ты? — Роланд щурился, но едва мог увидеть даже собственную руку, — Не оставляй меня тут.

— Я подумаю. — рыкнул Блэквелл, — Останови своих муравьёв и может я тебя вытащу.

— Я не могу.

— Не можешь или не хочешь? Если не хочешь, то из этого следует, что мотивация недостаточная. А значит ты не сильно хочешь жить или… недостаточно напуган приближающейся смертью, хотя угроза вполне реальна.

— Не могу! — он будто откашливал свои лёгкие, — Я что идиот ввязываться в это? Чтобы каждый плебей тыкнул на меня пальцем и сказал, что я виновен? Я работаю чисто. Никаких улик и свидетелей.

— Значит управляешь ими не ты. Кто тогда?

— Матильда. Только она сгорела заживо.

— Как и положено ведьме. — тихо буркнул Блэквелл, косясь на сына, но тот испуганно стучал зубами, не слушая, — Как остановить толпу?

— Никак. Убей Квинтэссенцию, и, может, их жажду справедливости это удовлетворит на некоторое время.

Не надо было особо целиться, чтобы ногой попасть по источнику звука. Винсент не пожалел на эти силы, потому звонкий удар лишил Роланда сознания.

— Так-то лучше.

Вытаскивая за шкирку бездыханного виновника восстания, и неся на руках сына, Блэквелл двинулся из огня. Уже не так уверенно, потому как не вполне осознавал куда идти, ведомый лишь свежим воздухом.

— Дрейк! Рид!

— Здесь! — отозвались вдалеке подчинённые и кинулись на помощь.

— Энди, папе надо позаботиться о маме. Побудь с дядей Дрейком, сынок. — с усилием оторвав ребёнка от себя, передал подчинённому и всем вместе взобрались на холм.

— Кажется я знаю где Алиса. — нерешительно заговорил Рид.

— Сколько уверенности в твоём голосе! Дрейк, что видишь?

— Вижу, что толпа переключился с нас на место, которое имеет ввиду Дэн.

— А вот это называет аргумент, Риджерс. Учись.

— Винсент, ты хотел найти верхушку и надавить. Вон Райн у нас, но ничего не прекратилось.

— Роланд управлял Матильдой, а она толпой. Мы немного опоздали и она, как и положено слабому звену, выбыла. — он на секунду задумался, — Рид, разбей визуально всю толпу на квадраты и в каждом ищи что-то схожее. Это может быть какой-то элемент одежды или цвет ткани, ведущие всегда будут похожи друг на друга, чтобы люди знали, как их распознать. Это последний шанс закончить всё с наименьшими потерями.

В голове Дэна словно в блице обратным отсчётом утекало время, а он по исходу обязан был найти ответ, который всё ускользал. Время катастрофически не хватало, о чём свидетельствовало нетерпение Герцога, который едва сдерживался, чтобы не наорать на Рида. В висках пульсировало, отчаяние и паника уже почти подкатили к самому центру сознания, парализуя. Буквально в последнее мгновение Дэниэл увидел схожие черты у группы людей, распределённых, как и сказал Блэквелл, по квадратам. Именно эти люди давали указания, смешиваясь с толпой искусно, но всё же давая подсказку себя обнаружить — на них были капюшоны.

— Есть!

— Как у тебя с меткостью?

Дэн знал, что ему предстоит, поэтому нахмурился и оценил свои силы. Цели были подвижны и находились под прикрытием толпы довольно далеко, но вопрос попасть или не нет не стоял, было слово «надо» с оттенком «жизненно необходимо», поэтому Дэн кивнул скорее сам себе, уверяя, что сможет.

— Попаду… но из чего стрелять?

Блэквелл был готов, обгоняя мысли подчинённого намного вперёд:

— У Эндрю всегда при себе рогатка…

— Из рогатки? Да это курам на смех!

— Дослушай! Берешь рогатку моего сына, снимаешь кольцо, а я провожу через тебя энергию. Не уверен, что это будет безболезненно, но зато летальный эффект для цели обеспечен.

— Идёт.

Рогатка была предоставлена, что вызвало недоверчивый взгляд Дэниэла, но спорить было бесполезно. Он прицелился.

— На мушке, — сказал он увлечённо, а потом почувствовал ладонь на своей спине и тут же его пронзила волна необычайной энергии, абсолютно необузданной, горячей. Кровь до этого момента на протяжении всей жизни будто стояла ледяным колом, но от прикосновения Блэквелла растопилась и побежала по телу стремительным потоком, отогревая все части тела и давая ощутить мир совершенно по-новому. Энергия Герцога пронеслась слишком ярко, и сконцентрировалась на снаряде рогатки, которая спустя мгновение выстрелила и поразила цель на убой, а вместе с тем горячая волна из тела Дэна испрялась и кровь будто снова застыла, стала такой тягучей и холодной, что породило мучительную боль, зато в голове всё стало… проще, — Вот зараза! — тряхнул головой Рид.

— Как ощущения?

— Как будто я — таракан. — пробубнил в ответ Дэн, — Или скорее муравей. Не рождён летать, а только пахать в рамках, ограниченных функций без права подумать самостоятельно. У вас такие возможности!

— Не завидуй.

— Бешенная сила…

— Именно. Вообрази, как тяжело держать себя в руках.

Дэн снова взял очередного ведущего на мушку и известил «Готово», после чего новая волна, затем ещё выстрел, ещё и ещё. Каждый раз попадая в цель, он должен был испытывать ликование от ювелирного выстрела, но в этот же момент он расставался с бесконечной силой Лорда Блэквелла, которая по сути ему и не принадлежала, а просто пробегала щадящей волной. Дэн понимал, что это лишь часть того, чем обладает Блэквелл, и при том крохотная. Упоение с её обретением, а потом разочарование от потери — вот что его больше всего волновало, а в перерывах первобытный порыв оторвать кусок этого большого всесильного и необузданного потока. Беря цель на мушку, он даже забыл, ради чего это делает, а ведь все они были в большой опасности.

И вдруг он увидел Алису. Она еле волочила ноги, и была буквально в шаге от расправы линчевателей.

— Какой соблазн… — промычал Дэн себе под нос, после очередного выстрела, — Я бы не выдержал. Взорвался бы от искушений, с ума бы сошёл.

— Так и происходит, только в обратной последовательности. Нужна очень сильная мотивация, чтобы каждую секунду бороться.

— Винсент, я вижу Алису. — произнёс Дрейк как можно спокойней, чтобы не выбить из колеи Герцога, — Надо срочно что-то делать и быстрее — она в шаге от расправы.

Дэн на секунду поднял глаза на Алису, которую окружали линчеватели с криками и проклятиями. Ведущие были устранены, но толпа продолжала двигаться уже по инерции, движимая теперь уже гневом и собственной глупостью.

Эйфория от могущества в миг рассеялась.

— Вряд ли они понимают, что делают. — сказал тихо Дэн, рассуждая, — Они опомнятся…

— Будет поздно. Они вот-вот уничтожат мою жену, Рид, свою Герцогиню, человека, который адскими усилиями чистит для них магию, на шаг удерживаясь от искушения увязнуть в черноте и силе.

— Так может… на секунду ей стоит использовать эту черноту?

— Идиот! Чтобы дать им доказательства своей вины? И тогда весь Сакраль придёт с факелами под окна Мордвина! Нет…

— Но это спасёт её! Она же всегда сама говорит «ради благой цели моралью можно пренебречь» …

Секунды раздумья могли стоить слишком многого. Блэквелл сомневался в правильности своих действий.

А пламя распространялось с бешенной скоростью от кроны к кроне, ветер лишь усугублял положение. И вроде Дэн не раз видел пожары, а такого никогда — огонь пожирал лес с неистовым голодом, и не концентрировался лишь на верхушках, а глотал и изголодавшуюся по влаге землю. Температура росла каждую секунду, воздух плавился, дышать стало невыносимо.

Блэквелл усиленно сдерживал пожар, но слепота и слабость мешали. Дэн хотел было что-то сказать, но Герцогу советы оказались не нужны:

— Встречное пламя… — пробубнил он себе под нос и усилием мысли пустил навстречу пожару огонь, сжигающий горючие материалы. Это помогло, но не в той мере, в какой необходимо.

— Деревни сгорят. — вмешался Дрейк, — Те, что к северу.

— Знаю! — рыкнул Блэквелл, — А спасти людей не успеем. — он напряжённо втягивал воздух, обдумывая план, — Ветер несёт огонь по сухой земле…. — бубнил он под нос, — Не хватает всего одного стихийного компонента.

Дэна осенило. Он почему-то сослал это на приток сил, который прошёл через него чуть ранее. Всё было до боли просто, будто лежало на поверхности, но не хватало лишь одного компонента — воды, которой так боялась Алиса. А они так кстати находились у подножия дамбы. Он повернулся к Блэквеллу, чтобы поделиться мыслью, но увидел лишь, как тот уже перешёл к осуществлению, осознав всё куда раньше.

Это в очередной раз ударило по самолюбию Дэниэла Рида, который хоть и понимал, что рядом с ним гений и Архимаг-Элементаль в одном лице, но всё же было неприятно и обидно, что доли секунды отделили его от оригинальности.

А Винсент Блэквелл в это время разводил трясущимися руками, по зову которых вода разрушала плотину, синхронизируясь с движениями Герцога.

— Вода… — зачем-то произнёс Рид, — Проводник для Квинтэссенции. Она же потушит огонь.

— Это очевидно, — рявкнул нервно Блэквелл.

— Но Алиса её боится. Настолько, что… — он не стал продолжать, хотя подумал о том, что от страха Алиса может действительно погрузить в Некромантию, но Герцог наверняка знал и это, и поэтому имел представление о последствиях и, наверняка, у него был план.

Плотина треснула под напором воды. Трещина пошла дальше, образуя сетку, и преграда не выдержала, разрушаясь с гулким скрежетом. Стихия хлынула во всем своём ужасающем великолепии, снося всё на своём пути.

— Так дело не пойдёт! — фыркнул Блэквелл и направил ладони к воде. Жилы на руках вздулись от напряжения, растопыренные пальцы дрожали, и тогда Дэн увидел, как идущая на них волна мельчает, покорно растекаясь.

Ладони Блэквелла чуть расслабились и стали поглаживать воздух.

— Винсент, у меня нет слов! — восхитился Дрейк, наблюдая за чудом с широко открытыми глазами, — Я никогда такого не видел и даже не слышал, чтобы такое было возможно!

Винсент еле-еле промычал в ответ, давая понять, что сил на слова нет.

Вода наполняла долину, погружая сотни народных мстителей по самую грудь, но не топила.

— Достаточно? — спросил Блэквелл, — Алиса в воде?

Дэн посмотрел на Алису — на её лице отразилась всё большая паника. Герцогиня отступала от воды, поддаваясь своему неконтролируемому страху, а Дэн смотрел на это слишком серьёзно:

— Нет. Надо ещё. Тут холм, глубина не равнозначна, — слукавил он, смотря как вода с новой силой прибывает уже значительней.

Парализованная страхом Алиса вздрагивала и нервно оглядывалась, её губы тряслись, пальцы потянулись к волосам и потянули за них. Будучи адекватным человеком в самых тяжелых ситуациях, сейчас она смотрелась сумасшедшей, приступ паники подкатывал к ней ровно как тогда, когда Дэн затянул Алису в воду.

— Думаю достаточно, — оборвал Блэквелла Рид.

И вода остановилась, но Алису успокоить уже было невозможно. Её глаза наполнились чернотой, руками она обнимала себя и царапала вместе с тем свою кожу, вздрагивала и тяжело дышала, а потом упала на колени, но в этот миг толпа как раз подобралась к ней в порыве разорвать на части.

Десятки рук с разных сторон вцепились в неё с первобытной агрессией, но Блэквелл отвлёк Дэна от созерцания командой:

— Рид, сюда, если жить хочешь! — и увлёк на сушу.

Дэн выполнил немедля, зная, что разряд молнии убьёт его, как убило живность в озере Пемберли-Беркли. Молнии мерцали прямо из Алисы, а чуть позже гром заглушил сотни истошных криков, но Рид, Блэквелл и маленький Герцог стояли вне воды, отчего электричество было им не страшно.

Люди падали без сознания один за другим, бросая факелы и ножи, но молнии всё не прекращались.

— Алиса, хватит. — приказал он, но без толку — от страха она потеряла контроль.

— Не выходит! — комментировал Дрейк.

— Ей страшно… — прошептал Блэквелл обеспокоенно, — Я должен помочь.

— Как?

— Без разницы. Должен и всё! — Герцог оглянулся на Эндрю, — Вы оба головой отвечаете за моего сына! А ты, Эндрю, к воде ни ногой, понял?

Блэквелл двигался интуитивно, запинаясь о тела линчевателей, шагая по воде по пояс. Ему ток был не страшен, который всё не унимался. Вода убывала, находя своё русло. Винсент пытался сфокусировать зрение хоть на каком-то предмете, но тщетно, однако шёл верным путём, будто ведомый шестым чувством. Добравшись до жены, схватил её за плечо довольно резко и притянул к себе, крепко прижимая.

— Алиса, я здесь. — властно сказал он, — Ты не тонешь, вода тебя не держит.

Но она тряслась от страха, пока медленно не успокоилась под ласковый шёпот мужа. Уткнувшись носом в его плечо, она прикрыла глаза, просунула свои руки по его, обнимая могучий торс.

— Не отпускай… — прошептала она тусклым голосом, — Держи и не отпускай, пожалуйста. Эндрю…

— В порядке. И смотрит на нас.

Винсент с болью в душе прижал хрупкую жену как можно крепче. Её просьба таила в себе куда больше информации, чем могло бы показать: Алиса была близка к Некромантии.

Но сдержала отравляющую силу, зарываясь в объятия Винсента. Он был рядом, а сильнее мотивации просто не существовало.

 

Глава 14

Решительно и невозмутимо Алиса шла по коридорам Мордвина к асклепиону. В палате с усиленной охраной лежал объект ожесточённых споров, который, как и всегда, оказался зачинщиком всех интриг, но уличить его в этом было невозможно даже Винсенту Блэквеллу.

— Здравствуй, Роланд. — улыбнулась она ласково и положила ладонь на его обожжённый лоб. Пожар оставил на неё след, уродуя тело ожогами. Часть из них зажила благодаря развитой магии, но другая часть осталась бы на веки, — Как за тобой ухаживают?

Он пристально вглядывался, пытаясь понять причину внезапного дружелюбия Герцогини, которой он досаждал так отчаянно:

— Вашими молитвами, моя дорогая, иду на поправку. Вернусь в резервацию, которую Герцог любезно отвёл для остатка моей семьи.

Эта фраза значила больше, чем казалось. Но Алиса кивнула, в знак согласия, отвечая на скрытый вопрос пленника «А вернут ли его в резервацию?».

— Возвращайся. Ты ведь ни в чём не виноват, просто стал жертвой чьего-то глупого розыгрыша. Как всегда! И родственники тебе попались такие проблемные — что Уолтер, что Алистер, что Элайджа. Все их ошибки сыплются на тебя, а ведь ты просто ангел во плоти. — она снова коснулась его лица прохладной ладонью.

Роланду было приятно, но он не понимал почему Алиса не тычет в него вечной сталью.

— Благодарю за беспокойство, понимание и все прочие акты доброты. — сухо поблагодарил он, чуя неладное, — Я устал, Алиса.

— Ну конечно. — она встала и посмотрела серьёзно, — Все эти интриги и мятежи так выматывают. — подмигнула, — Роланд, дорогой, а я награжу тебя.

— Что?

Она резко приблизилась и сверкнула глазами, как небо вспышкой молнии:

— Ты думаешь, что раз доказательств нет, то выйдешь сухим из воды? От Совета ты можешь уйти без наказания, да и Винсент обременён рамками, которые огораживают тебя от самой долгой и мучительной казни. — чеканила она слова, — Но я не они. Нет ни одной чёртовой рамки, которая бы сдержала Квинтэссенцию. Эти рамки придумала я. Доходит смысл? — она ощутимо похлопала по щеке, вызывая сдавленный стон, подождала реакции и с новой волной дружелюбия погладила ожог на щеке Вон Райна, — И кстати я тоже умею не оставлять следов.

— Убьёшь и закопаешь?

— Мараться о тебя — то ещё удовольствие… уверена, ты оценишь изящество моего подхода!

Она не отрывала ладонь от его обожжённой щеки, смотря пристально в его глаза, расширяющиеся от ужаса. Зрачок всё рос и рос, заполняя светло-голубую радужку, а потом в миг сжался до точки.

Алиса наклонилась над ухом мужчины и со сладкой улыбкой прошептала:

— Абракадабра.

А Роланд лежал с безумством на лице, будто потерял что-то очень важное.

— Алиса… — простонал он ей вслед, но она тихо вышла.

Снаружи ждал Уолтер, хмурый как туча и всё ещё больной. Еле держался на ногах, облокачиваясь о стену.

— Уолти, тебе лучше пока не вставать.

— Я слышал. — ответил он, — Тебе должно быть известно, что у слепых отличный слух.

— Мне известно и то, что стоя за дверью услышит и зрячий. Это называется подслушивание, что по определению нехорошо. — она сложила руки на груди и улыбнулась, — Что скажешь? Что жалеешь брата? Его палец не впервые указал на тебя, после чего ты чудом остаёшься жив.

— Что ты с ним сделала?

Она снисходительно хмыкнула и подставила другу плечо:

— Ответив на этот вопрос, я спровоцирую ещё сотню. Нет уж.

— Ответ ведь запрятан в прошлом?

— Ну допустим! Твой брат… — она заглянула в палату экс-графа, где ссутуленный Роланда Вон Райн сидел совсем иначе чем обычно, будучи всегда переполненным чувства собственной значимости и уверенности в своём величии. Роланд смотрел на реку как-то потеряно и безучастно, будто ожидал увидеть нечто другое, а пейзаж его жутко разочаровывал, — Раньше он был тем, про кого можно сказать, что он всегда знает за какую ниточку дёрнуть, чтобы мир прогнулся под него, и он действительно знал. Он был уверен, что даже без своих богатств всегда сможет обрести власть. — она хмыкнула, — У твоего брата был особенный талант: мутить воду — образно выражаясь, плести интриги и выходить из этой воды сухим настолько, что никто и никогда не мог найти доказательств его причастности. Даже в этот раз он был в стороне, хотя шептал на ухо другим людям что делать, а мы снова ничего не смогли бы доказать. Он уже потерял замок и титул, потерял все фамильные богатства, его изолировали и пытались за ним следить, только он всё равно продолжал мешать моей семье, — она посмотрела на Уолтера, — Он чуть не убил собственного брата в погоне за своими целями. Снова.

— Как это связанно с прошлым? С Тарком, Ксандром и Квин.

— Только с Тарком. По сути с ним произошло тоже, что с твоим братом. Я никогда не создавала демона, ведь это сознательный выбор каждого человека. У Тарка я отняла вдохновение, как и у Роланда, я забрала вдохновение, искру. Только для первого это и было смыслом жизни.

— Потому что вдохновение — это ты? Он любил?

— Он бредил. — поправила она и подняла палец вверх, обозначая, что между этими понятиями лежит пропасть, — И после того, как опустел от моей энергии, забил эту дыру некромантией. Сознательно! Однако надо понимать, что некромантия — чёрная дыра, которая затягивает с неимоверной силой, вытесняя жизнь. — пожав плечами продолжила, — Тарк умер, хотя не уверена, что он вообще когда-то жил по-настоящему. И возродился первым демоном. И знаешь, что главное? Не я сделала его таким. Он и при жизни был отвратительным типом — не ходил, а бегал по головам, не гнушался грязными приёмами. Таким и остался, только перестал притворяться. На удивление гормонично слился с гнилью.

— Как Некромант?

— Тарк был умнее. Он сделал себя сам, а вот Элайджа — обиженный и до мерзости злой ребёнок. Оба хороши — что сказать? — она задумчиво посмотрела на Роланда, — Если ты думаешь, что твоего брата ждёт путь демона, то зря. Он слишком любит жизнь и жить умеет. А ещё он неплохо знаком с некромантией, как один из создателей аж двух демонов, потому знает цену. Я лишь отняла у него способность под эйфорией доводить дело до конца. Теперь он просто не видит свет в конце тоннеля, его жизнь — сплошная и беспробудная апатия вперемешку с унынием. Захочет сдохнуть? Держать не буду. Это. Его. Выбор. — сурово нахмурилась, — И попробуй скажи мне о жестокости. По мне, так всё это малая плата за тот хаос, что он обрушил на Сакраль.

Уолтер обречённо выдохнул и покачал головой. Вроде в словах Алисы видел логику и определённую степень справедливости, но смотреть как умирает родная кровь не мог. Да, брата никогда не любил. Но родственников не выбирают.

— Я не хочу в этом учувствовать. — прошептал он и повернулся спиной.

А Алиса подошла и положила на его плечо голову. Лишь чуть привстала на цыпочки.

— С тебя иконы писать, Уолти. Твоя душа — вот чистейший кристалл силы, и магия тебя бережёт. — он погладила его волосы.

— Думаешь моей мочой можно исцелять людей? — хмыкнул он, хотя весельем и не пахло — на душе было нехорошо.

— Это называется уринотерапия, родной. Можешь попробовать на брате, в качестве эксперимента и детской мести.

 

Глава 15

Звуковая дорожка: Florence+TheMachine — Never Let Me Go, Raign — Don't Let Me Go.

Сакраль далёкого прошлого.

Утро настигло Ксандра довольно поздно, он спал крепко и не сразу понял, где находится. Он нащупал на перевязанном животе болевую точку от стремительно затягивающейся рваной раны, и хмыкнул. Квин нигде не было, но ею отовсюду пахло, даже от него самого, что вновь заставило кровь разогреться. Ксандр заглянул под одеяло и с разочарованием увидел неснятую деталь одежды, зато отметил чистоту своей кожи, что означало одно — Квин омыла его тело.

Зло ухмыльнувшись, он встал и принялся искать свою рваную грязную одежду, но обнаружил её чистой, зашитой и сухой у очага вместе с вкусным завтраком.

— Ах какая была бы жена! — пошутил он в тишине, но откуда не возьмись зарычал волчонок, — Да что б тебя, маленький засранец! — рыкнул мужчина на животное, которого не ожидал увидеть под столом, — Пригрелся, гадёныш!

«Гадёныш» жалобно заскулил и вырвался из избы прочь, сбивая с ног Квин.

— Что он с тобой сделал? — нахмурилась она.

— Ничего! — ответил вместо волка Ксандр, выходящий следом, — Спасибо за всё, кем бы ты ни была. — он хмуро пошёл к себе, не глядя в глаза Квин.

— Ты уходишь?

— Разумеется.

Он не обернулся, поэтому не видел, как Квин стояла, роняя травы из дрожащих рук. Девушка не позволяла себе ронять и слёзы, а губы пытались что-то произнести, но голос подводил. В горле возник комок, давящий с огромной силой, не давай ни вздохнуть нормально, ни закричать. Ватные ноги тоже не слышались, поэтому Квин просто стояла и смотрела, как уходит Ксандр.

Сколько прошло времени она не поняла. Когда тело снова начало подчиняться, девушка начала бесцельно ходить куда-то, то собирая травы, то варя еду в котелке сразу на толпу народу, которую она никогда не принимала. Квин даже накрыла на стол, ведомая не столько головой, сколько неведомыми до этого момента привычками. Всё было спонтанно, бесконтрольно. В глазах вспыхнула чернота и тогда Квин вообще перестала понимать, что происходит. Вопреки обычаю, грозовое небо прошло мимо, но облака всё же затянули небосклон. Стало пасмурно, но дождя не было, хотя порывистый ветер трепал кроны деревьев нещадно.

Раздался стук — Ксандр заколачивал окна своего дома. Он не шутил о том, что уходит. Хоть Квин и ждала, он не зашёл попрощаться, не подал виду, что колеблется. Девушка пришла к его дому, но его уже там не было, тогда она пошла к границе, однако он шёл быстрее, поэтому видно было лишь его силуэт далеко за пределами края грозовых облаков, и его беркут. Квин шла и шла, но ровно на линии, за которой заканчивались её земли, резко остановилась, как это было тогда, когда уходил её брат. Воспоминания пробудили почти живые образы, Альк словно был тенью за границей будущего Небесного Трона, шагая вразвалочку, ведя лошадь под уздцы. Весёлый смешливый молодой мужчина с задорной улыбкой и серо-зелёными любящими глазами словно говорил ей:

— Я привёл тебе мужчину, как и обещал. Гонишь? — прозвучал голос Алька в ушах девушки.

— Нет. Я не гнала его, Альк! Он сам ушёл! — оправдывалась она.

— Но ты не остановила. — продолжал он, — Долго будешь прятаться от жизни? Мы же оба знаем, что не для этого ты рождена.

— А что… если он обманет? Тарк увёл тебя и приходил за мной. Я не верила ему, но он всё же умудрился меня обмануть!

— Ну что ж! Раз так, то сиди здесь одна. — заключил брат эхом, — Будешь жалеть, что отпустила, моя милая Квинни, всякий раз, когда посмотришь на горизонт…

— …Как жалею, что отпустила тебя. — она больше не сдерживала слёзы, сотрясаясь от горя, вновь взбудораженного воспоминанием, — Прости. Прости, Альк! Я не хотела такого для тебя.

— Не реви, глупая. Встретимся ещё! — рассмеялся брат, — Когда-нибудь, в твоей жизни найдётся место для меня. А я посмотрю на тебя, и ты затмишь собой небо. А теперь живи так, чтобы не жалеть.

Квин ещё раз посмотрела на черту, разделяющую границы земель и решительно её переступила впервые за всю свою жизнь. Сердце билось с бешенной скоростью, в ушах звенело от волнения. И она сорвалась с места, быстро побежав за Ксандром. Она бежала несколько минут, преодолевая чужие земли, запыхалась, а волосы путались от порывистого ветра.

А Ксандр шёл, погружённый в раздумья и тревогу. Он буквально чувствовал вокруг нарастающую опасность с каждым шагом удаляясь от края грозовых облаков. Он услышал приближающиеся быстрые шаги, вынул меч из ножен, приготовившись к бою, почти развернулся для удара, как вдруг его накрыли объятия девушки, имени которой он до сих пор не знал:

— Не уходи. — запыхавшись прошептала она, утыкаясь в его затылок, — Я велю волкам не приближаться к тебе, буду дружелюбной, прогоню грозу, если она тебе докучает.

— Я люблю грозу, — повторил он ранее сказанное, — Люблю молнии, люблю содрогание неба в крике. — произнёс он хрипло, не поворачиваясь, но положив руку на руку Квин, — То, как я люблю грозовое небо даже ненормально, противоестественно, меня пробивает дрожь нетерпения. — он сошёл на шёпот, — По мне будто проходит ток, и это незабываемо.

Квин затаила дыхание, а по руке прошёл маленький заряд, переходя в Ксандра, который вздрогнул и резко развернулся к девушке, смотря на неё непроницаемо, но будто бы пытаясь увидеть её насквозь. Он не убирал меч, а жилы на руках выступили, выдавая напряжение. Тогда Квин отступила назад робко и опустила глаза.

— Стой. — рыкнул Ксандр, резко хватая девушку за предплечье, и уже шёпотом прибавил, — За нами следят.

Он спрятал девушку за своей спиной и начал оглядывать местность, в поисках угрозы, меч был наготове, а Квин, стоя спиной к горячей спине Ксандра, тоже высматривала угрозу. Затем она сморщилась, будто почуяв неприятный запах, и тихо произнесла:

— Здесь те, кто заражён смертью. — прозвучало зловеще и Ксандр напрягся ещё сильнее, зажигая в своей руке огонь.

— Много их?

— Не знаю. Но есть и живые люди.

Он тоже втянул воздух ноздрями, хмуро разглядывая лес:

— Всадники на адских псах. Жуткие создания.

— Что же… более жуткие, чем мои волки?

С этими словами она закрыла глаза и чуть улыбнулась, призывая своих друзей. Из-за деревьев начали вылезать инферны, будто учуяв добычу, а за ними, рыча и скалясь, показались псы, осёдланные, словно лошади. Лица всадников были прикрыты тканью, но чёрные глаза южан сканировали Ксандра и Квин, будто изучая уровень опасности. Первыми не выдержали псы, рвущиеся в бой, зато инферны будто не видели в Квин угрозы.

Ксандр одним махом меча разрубил пса по вдоль, ранив при этом всадника. Начался бой, в котором Квин и Ксандр были явно в меньшинстве, но двигались слажено, прикрывая друг друга. Запыхавшись, они снова и снова разили врага, переходя на магию искусно, не сдерживаясь, как сдерживались всё время знакомства.

— Где твои трусливые зверушки? — в отдышке спросил Ксандр.

— В пути!

И они появились, сцепляясь с адскими псами бесстрашно и безжалостно. Бой утихал, Ксандр остановился, смотря на инфернов с содроганием, понимая, что предстоит разобраться ещё с этими ужасными существами, но и те стояли недвижно, будто не зная, что делать.

— Я сожгу их, — взял на себя инициативу Ксандр.

— Нет, — грустно сказала и подошла к одному из инфернов, который пустыми глазницами обратился к девушке, как и все остальные ему подобные, — Тогда убьёшь оболочку, но то, что им движет уйдёт в воздух.

— И что тогда с ними делать?

Она сделала шаг навстречу и устремилась на странных противоестественных созданий с грустью:

— Это самые несчастные создания на всей земле. — прошептала она на выдохе, — Подневольные и совсем невинные в своей жестокости. Их ведёт чужая воля, чёрная смерть и неутолимый голод.

— Что они ищут?

— Свои души. Поэтому нападают на живых, обманутые тем, что их души украдены.

— Но на тебя они не падают. — недоумевал мужчина, — Почему?

— Не смеют. Во мне их избавление, тот покой, что они потеряли, когда демон поработил их. А покой не вырывают зубами из чужих рук — его просят. Смиренно и терпеливо.

Она протянула руку и коснулась мёртвой плоти. В тот же миг тело рухнуло, как мешок с кровью и костями, лишившись того, что им двигало. Квин не дрогнула, но на лице её появилось отвращение, однако она не остановилась и касалась всех жутких существ, что подходили к ней, толкая друг друга. И вот уже из трупов образовалась гора, а Квин еле стояла на ногах. Она упала в эту гору мёртвых тел вместе с последним из инфернов, но сознание не потеряла, глаза в небо будто в оцепенении. Ксандр сделала шаг к ней, но волки обступили девушку, рыча:

— А ну брысь! Я сам! — рыкнул он животным, и они… отступили.

Мужчина взял Квин на руки, заглядывая в её глаза, которые излучали надежду:

— Пойдём домой? Здесь мне страшно… — прошептала она, глядя широко распахнутыми глазами в его глаза.

Он подул на прядь её волос, спадающую на глаза, и побрёл обратно домой. Добравшись до места, он посадил девушку на траву и сел рядом, умывая её лицо:

— Ты плакала. — сказал он, отмывая её от соли слёз, и тут же мягко улыбнулся.

— Ты ушёл. — прозвучал ответ очень тихо, а глаза всё так же смотрели в небо, — Почему?

— Я бы вернулся.

— Нет. — резко прорычала она, а в глазах снова появилась влага.

— Ты говорила, что никогда не покидала свои земли…

— Так и было. — она закрыла глаза, давая волю слезе, что тут же покатилась с ресниц на щёку.

— Нельзя было уходить. Целью этих тварей был не я, а ты. Они ждали, когда ты допустишь ошибку и поддашься любопытству. Не выходи больше. — он замолчал и утёр слезинку Квин, — Вчера ты меня усыпила, искорка. — он улыбнулся, — Маленькая коварная искорка!

Квин невольно улыбнулась:

— А ты, вместо того, чтобы посвятить день исцелению, решил удрать? И чем кончилось? Рана снова открылась… — она перевела взгляд на кровь, пропитавшую рубаху, — И опять испачкал одежду.

— Чтобы ты снова меня раздела, — произнёс он шёпотом и нагнулся над губами девушки, только она в последний миг отвернулась, не давая себя поцеловать. Ксандр не стал ничего говорить, просто встал и начал разбирать свои вещи и отрывать доски от окон, знаменуя то, что решил остаться. А Квин лежала и сдерживала радость.

Чуть позже, когда её тело справилось с чернотой, изъятой у инфернов, она приготовила еду и позвала Ксандра на перевязку раны. Это было большим для неё искушением, а ночью на неё напали, но Ксандр спас её и волчонка, после чего, она очнулась в его постели.

То, что случилось ещё позже, было настолько ярким, что Квин долго лежала в руках спящего мужчины и вспоминала каждый миг. Кожа на спине была стёрта о деревянный пол, всё тело ныло от усталости, но сон никак не побеждал разбушевавшееся сознание девушки. Она осторожно поцеловала Ксандра в место за ухом, задержавшись, чтобы насладиться его запахом, как вдруг:

— Я бы на твоём месте спал. — сонно прозвучал хриплый голос.

— Не могу уснуть.

— В этом случае, рискуешь возобновить наше занятие. — он повернулся к ней лицом и без стеснений убрал одеяло, рассматривая в темноте заманчивые выпуклости её тела. Он ущипнул Квин за соски, которые тут же начали призывно торчать.

— На то и расчёт!

— То есть тебе понравилось? — спросил он с напускной улыбкой, хотя всё тело изнывало в ожидании ответа, ведь это очень много значило.

— Очень… — Квин покраснела и отвела взгляд, — У меня никогда такого не было.

— Врунья. Было, тебя уже кто-то попробовал. — он тут же поправил себя, — В этом нет ничего плохого, ты не подумай! Я впечатлён тем, что ты делала для моего удовольствия!

Она густо залилась краской:

— Ты прав, у меня было, но не так. — она повернулась спиной, зарывшись в одеяле, делая вид, что устала.

— Не проведёшь, Квинни, — шепнул он ласково, — Ты не хочешь спать! Расскажи мне что случилось, я не осужу тебя, не бойся.

Она молчала некоторое время, а потом уже совсем другим голосом заговорила:

— Тарк пришёл в эти земли, когда мне было двенадцать лет. И приходил каждый год, принося мне одни беды. — она уткнулась в подушку, прерывая рассказ.

— Он…? — Ксандру было неловко задавать вопрос напрямую, — Он тебя…?

— Да.

— Силой?

Кивнула, не в силах ответить.

Они молчали некоторое время. Рука Ксандра легла на плечо девушки, он прижался к ней, пытаясь хоть как-то помочь:

— Ты ведь что-то с ним сделала, — прозвучало утвердительно, — Он ведь не сам стал таким?

— Я прокляла его, но демона не создавала. Он и до этого пытался обуздать чёрную смерть, я лишь… — она тяжело вздохнула, — Я не знала, что подтолкну его к этому. Думала, что наоборот он не сможет этим заниматься, ведь понимал суть черноты рядом со мной. В итоге он углубился в сточные канавы магии, взращивая черноту в себе и вокруг себя, а потом умер.

— Ты сказала, что у тебя есть оружие против него.

— Есть. — она показала деревянный кулон на своей шее, — Когда-то я подарила его Тарку, он носил его не снимая, смотрел на него и придумывал что-то на уровне гениальности. Это его вдохновение, яркая часть его самого… и меня.

Ксандр погладил Квин по ключице и укорил себя за волну возбуждения, которая шла в разрез с атмосферой грусти, которую навеяли воспоминания Квин.

Но не прошло и минуты, как Квин заснула очень-очень крепко. Ксандр поцеловал её в губы и тоже уснул, прижимая к себе:

— Женюсь. — напоследок прошептал он и услышал ревнивый рык волчонка, который дежурил за дверью.

Доказать Квин свои чувства сразу не вышло — она была недоверчива, а плохой опыт общения с людьми сыграл свою роль — она просто забыла, как доверять.

— Прекрати. — спокойно сказала Ксандр и взял девушку на руки, а она била ногами и руками, кусала мужчину, но он властно нёс её в дом, — Сядь и слушай. — ему пришлось насильно посадить её и привязать к стулу, — Я уйду. — она пыталась возразить, но он зажал ей рот рукой, — И вернусь. У меня есть верные люди, хорошие воины и преданные товарищи. У них — жёны и дети. Их гонят с их земель, выживают и истребляют. Им негде жить, Квин.

— Ты пришёл сюда умирать, а теперь вдруг нашёл повод жить?

— Нашёл, — кивнул он, — Ты. Мы отразили всего два нападения Тарка, у него армия, а мы вдвоём. Да, ещё волки, но этого мало. Нас могут убить, а я, впервые за долгое время, хочу жить. С тобой. Поэтому я уйду и приведу людей, их немного, но они умеют работать и умеют воевать. И главное — они умеют жить в мире и хотят этого больше всего на свете.

— Без конца и края вы, мужчины, рвётесь кого-то притащить или куда-то убежать! Те, кого ты приведёшь, распнут меня серебром, как худшее из зол, несмотря на твои громкие речи.

— Этого можешь не бояться. — он улыбнулся и поцеловал девушку в лоб, — А теперь ты меня отпустишь.

— И что тогда?

— И тогда, моя любимая, я вернусь. Всё логично! Но до этого… — сказал он загадочно, дёрнув за шнурок на её платье, — Я снова хочу увидеть искры.

— Увидишь, когда в тебя ударит молния! — рыкнула девушка, вырываясь из настойчивых рук Ксандра, — Уходи! Прочь! Что б глаза тебя мои не видели!

Ксандр снова поцеловал её в лоб, а затем встал, взял дорожную сумку и ушёл.

Чтобы обезопасить Квин от Тарка, который пытался прорваться на север, новый Хранитель потратил много времени на создание защиты Небесного трона. Маленькие каменные существа, похожие на обезьян, но с крыльями, сидели по периметру всех владений, даже на маленьком северном острове в море.

— Они тебя в обиду не дадут. Только не выходи за границы, ладно?

Целый месяц молнии не жалели севера. Несмотря на наступившую осень, гром сотрясал и небо, и землю, не желая уступать эстафету другим погодным явлениям, а Квин не находила себе места, металась из стороны в сторону, не могла есть или спать, ничего её не радовало, даже приближение зимы, которую она очень любила.

Однажды она подошла к границе очень близко в жажде переступить черту. Её глаза были переполнены чернотой, душа ныла от тоски, пробуждая силу, бушующую повсюду, ведь места в миниатюрном женском теле просто не хватало. Горгульи повернули каменные головы, испачканные в земле, к Квин, смотря хмурыми звериными глазами, какие изваял из камня Ксандр, делая защитников Акаши более устрашающими. Квин смотрела строго вперёд за границу, где стояли люди Тарка, призванные стеречь границу и доносить, если вдруг кто попытается выйти с севера. Самое удивительное, что с появление горгулий, север, принадлежащий Ксандру и Квин, пропал из видимости, будто кусок земли просто вырезали из земли, поместив на его место что-то невзрачное, скучное и совсем не привлекающее взгляды. Можно было ходить стирая ноги вокруг да около, но не прийти к Крайнему морю, тропинки словно путались, уводя путников всё дальше от цели. Люди были не властны над пространством в этих местах и не видели Квин, стоящую от них совсем не далеко, но видели её инферны, поворачивая головы в её сторону и обращая пустые глазницы к ней, как и горгульи.

А она всё ходила вдоль границы, смотря сквозь врага.

— Почему эти твари так себя ведут? — спросил кто-то из воинов, наблюдая за инфернами, одновременно крутившими головами в одну и ту же сторону, — Будто видят что-то, что мы не видим.

Реакцией на эту зловещую реплику у других воинов был плевок через плечо. Сама затея идти на проклятый север была для них жуткой, но платили за это столько, сколько заработать в принципе было сложно.

Следующий месяц был ещё более тусклым, хоть небо и очистилось. Листья давно уже облетели, деревья стояли голые, земля промозглая, а потом и вовсе пошёл снегопад, застилая землю. Квин всё смотрела на горизонт невидящим взглядом и долго не понимала, что происходит.

Когда настало морозное почти зимнее утро, которое принесло с собой гостей, вопреки тревоге Квин, это были не люди Тарка. У границ всё так же стояли воины и инферны, но новые гости шли очень быстро и пробивались хитрыми приёмами, заставая противников врасплох. Единственным реальным препятствием были инферны, но Квин высунула руку через защиту своих земель и жуткие существа двинулись к ней, касаясь её и падая замертво, что видели те, кто пришли на север с миром. Для них из воздуха просто появилась рука, разящая ласковым движением самых страшных из существ, на которых никто не знал управы, но женская рука, не вооружённая ни единым мечом или кинжалом, разила исчадий демона без труда.

Люди ворвались на север, ведя за собой скот и поклажи, тележки приезжали одна за другой, а Квин впускала всех безучастно, проявляя слепое гостеприимство. Она опустила голову, плечи затряслись, когда надежда увидеть Ксандра угасла. Люди прошли мимо вглубь долины, а Квин села на корточки и долго плакала.

— Квин, — тихо прозвучало рядом, — Я тут, искорка.

Горячие руки накрыли трясущиеся плечи девушки, и она заплакала в голос:

— Ты придурок! — ныла она, — Я ненавижу тебя!

— Врунья, — рассмеялся он раскатисто, — При чём бездарная врунья. Пойдём, я привёз тебе подарки!

— В глотку себе из засунь! — рыкнула она и встала, демонстрируя изменения своего тела, которое очень похудело, но вместе с тем что-то было ново.

— Квин, как-то ты изменилась. — изумрудные глаза сканировали тело девушки, пытаясь понять, что не так, — Платье новое?

— Упаси нас магия… — начала она грозно, — Чтобы наш ребёнок был таким же тугодумом как ты! — она ударила его в грудь.

Квин со злостью развернулась и пошла за удалившейся колонной гостей, а Ксандр смотрел ей вслед изумлённо.

— Квин! Я буду отцом?

— Отвали! Просто отвали от меня, жалкое ты создание! — ругалась она, — Я чуть с ума не сошла из-за тебя!

— Это я вижу… — указал он на сожжённый частично лес, в который, очевидно, не раз били молнии, — Но я ведь сделал всё, как обещал!

— И что толку? Привёл людей на смерть! Южан в зиму! Ума палата!

— Я всё продумал, милая, — он обнял её за плечи и улыбнулся, — Не беспокойся. Тебе вообще нельзя беспокоиться!

— Много ты знаешь!

— Не мало. Побольше тебя, не я ведь воспитан волками! — его рука накрыла уже торчащий живот Квин, — Ещё я знаю, что можно, а что нельзя, пока наш ребёнок не появиться на свет.

— Разрази тебя гром, Ксандр!

— Было бы здорово! — похабно улыбнулся он, — Можно даже прямо сейчас, я безумно скучал!

* * *

Алиса восседала в кресле в зале переговоров по левую руку от мужа, а по правую сидел Уолтер. Собрание Совета длилось уже несколько часов и проходило в спорах и склоках, хотя все между собой обычно ладили. Артемис сидел слева от Алисы и в тот момент громко что-то доказывал остальным, активно жестикулируя и переходя на повышенные интонации. Его вечным оппонентом был Марк Корф, который будто специально вступал в конфронтацию, а Алекс Вуарно всегда сидел со слишком умным видом, выражая снисхождения к участникам спора, но при этом саркастично пуская редкие комментарии.

— Риордан-то разошёлся! — хмыкнул он, глядя с хитрецой, — Ну прямо оратор, в рот компот! Из грязи в князи…

— Рот свой закрой, Вуарно! — рявкнул Риордан и сжал кулак до бела.

Алиса, смотря на это чуть улыбнулась, предвкушая стычку между Алексом и Артемисом, на что всегда ставил её муж, говоря: «Это должно рано или поздно произойти. Я бы посмотрел — должно быть зрелищно!». Противники из Риордана и Вуарно действительно были достойные, но Алиса без сомнений ставила на своего друга.

Подняв руку в ленивой манере, Блэквелл прервал перепалку с искренним сожалением, ведь явно хотел увидеть продолжение:

— Свою грызню закончите потом, хоть глаза друг другу выцарапайте — Бога ради! — и вдруг хихикнул.

— Нужно прийти к чему-то, иначе, выйдя за порог, мы рискуем нарваться на бунт. Всплески восстаний нам не нужны, два года без войны и катастроф не могут закончится таким бредовым поворотом! — вставил своё веское Уолтер, который ни на шутку был обеспокоен распространяющимися, как чума, недовольствами.

А мнения Советников разделились кардинально, притом фронта была даже не два, а четыре: кто-то предлагал пересмотреть решение суда, кто-то переписать закон, кто-то помиловать осуждённых, кто-то осудить невиновных.

— Лис? — повернулся Блэквелл к жене, — Ты одна ещё не высказалась, — он положил свою ладонь на её и большим пальцем погладил её кожу, — Ты же знаешь… нам нужно твоё мнение.

Алиса не спешила раскрывать рот, впрочем, как всегда. К этому было привыкнуть сложно, ведь все прекрасно знали, что в её голове всегда неординарные решения, которые всегда вызывали любопытство и часто осуждение. В этот раз она себе не изменила и что-то, очевидно придумала, хотя на Совет держала зуб, поэтому ждала именно такого момента — чтобы её просили высказаться, изнывая от любопытства и распрей друг между другом (хотя Винсент и она сама прекрасно знали, что причиной распрей было небольшое усилие Герцогини, которая умела создать атмосферу вдохновения, или же наоборот — его отсутствия).

— Уместнее всего радикальные меры, — кивнула она мужу еле заметно и без особого интереса обвела глазами Совет, — Они начисто сотрут явную угрозу… — она говорила медленно, довольно тихо, но её слушали очень внимательно и не смели произвести ни единого звука, пока она не закончит, — Но появится новая угроза. Неделя, или же месяц, может, год… и мы будем причиной появления новых народных мстителей, которые будут уже умнее и изобретательней предыдущих. — теперь она кивнула Картеру, который всегда был против радикальных мер и предложил помиловать виноватых, — Поэтому нужно действовать жёстко, но со всем милосердием и великодушием. Парадокс? Едва ли.

Она вдруг замолчала, будто остальная мысль навязывалась сама собой, но на деле поняли Алису только её муж и друг, который нахмурился, пытаясь представить всё подробно.

— Поясни, Алиса, — мягко попросил Картер, всегда нежно относящийся к властной Герцогине, — Рубить головы с улыбкой? Тупым топором? Как ты это себе представляешь?

— Отсроченный суд — это раз, — начала Алиса, — До этого целенаправленно бомбардировать подданных о деяниях «линчевателей», возвращать авторитет их целей, — она повернулась направо, — Вот, к примеру, Граф Дум. Уолтер не любит привлекать к себе внимание, но мы не будем его спрашивать. Соберем все его книги, которые напечатаны узким тиражом, и пустим в массы. Хорошие же книги… честные, умные, объективные, написаны просто, образно, ёмко! Уолтер, надо бы вам герб поменять… — нахмурилась Алиса, — Ох уж этот стервятник! Верни ворона, он больше соответствует тебе.

— Согласен, — кивнул Граф Дум.

— Мы сделаем из вашей семейной плохой репутации что-то чистое и мудрое. Ворон — первый шаг, книги, которые ворон пишет — второй, и теперь тебе нужно что-то чистое, светлое, что очистит твоё имя, привлечёт внимание к тебе. То, что люди искренне любят, — Алиса говорила образно, но имела ввиду что-то конкретное, о чём опять же догадывался Винсент, прикрывший ухмылку ладонью, — Стервятник был чёрным на красном фоне, смотрелось это мрачно! Ворон будет создавать тоже впечатление, но не потому что он чёрный…

— Иными словами, Уолтер, смени фон. — Блэквелл уже улыбался во все зубы, — Беленький такой фон, на котором ты будешь смотреть не мрачно, а мудро. Можно занять белый фон у Барко, правда, Алиса? — она кивнула, — Женись на Ирэн, эдакой бедной овечке с голубыми глазами и с древними корнями.

— Ох… — Уолтер обомлел от неожиданности, — Я… не то, чтобы против! Но свадьбы, семья… я для этих дел не создан.

Винсент махнул рукой:

— Уолтер, достал! Ты сохнешь по Ирэн, пускаешь слюни. Долго я ещё буду слушать твои вздохи по ней? Решайся.

Марк Корфадон завёл руки за голову, откинувшись на кресле, с улыбкой предвкушая новую свадьбу, которые вообще очень любил посещать.

— Никогда не был в замке Дум. И никогда не думал, что побываю на свадьбе Вон Райнов.

— Свадьба будет третьим этапом, — продолжала Алиса, — Все мы на ней будем, как официальные лица, и это будет признанием союза замков Дум и Мордвин. И! — прибавила она уже с улыбкой, — Ирэн наконец-то перестанет топтаться у нас на пороге.

— Думаю, — Блэквелл начал задумчиво глядя на жену, — Эта схема и к тебе применима.

— Я замужем, Милорд. — обрезала она, глядя высокомерно, — Так что форменный облом по всем статьям!

— Отнюдь, Миледи. Главное недовольство линчевателей, которые пустили свой информационный вирус в массы — Квинтэссенция, которая якобы была причиной магической катастрофы.

— Но ведь так и было, — встрял Артемис, — Всё и так было завязано на Алисе.

— Завязано на ней, но, что главное, развязано именно ею. В силу её социопатии мы решили держать подробности катастрофы в тайне, чтобы лишнего внимания не привлекать, но, видимо, настало время запустить информационную бомбу.

— Вообще-то, я с Блэквеллом согласен, — Корф поднял руку, перехватывая эстафету, — У нас всё ещё адова куча врагов, которые между тем пользуются своими вымышленными заслугами, рассказывая о них на каждом углу в красках, ну а мы все понимаем, как люди это быстро подхватывают. А на деле скромная чета Блэквеллов сидит и стесняется своих баснословных заслуг…

— Каких-к-чёрту-заслуг!? — сквозь зубы прорычала Алиса, вцепившись руками в подлокотники, — Если я хоть раз пальцем пошевелила в сторону «пути истины», то уж никак не ради всеобщего блага, а исключительно из эгоизма!

— Лис, помолчи. — спокойно осёк Винсент, — Все так делают. Мир вообще из эгоистов состоит целиком и полностью. Назови мне хоть одного в этой комнате альтруиста! А ведь это лучшие представители своего народа. — он обвёл всех взглядом, — Решено. На следующей неделе начнём активно продвигать новую идею. А 26 августа… — осторожно погладил ладонь жены, не выносившая даже само упоминание об этом дне, — В Мордвине проведём праздник.

Каждый думал о своём и с той минуты речь шла лишь о сухих и скучных деталях. Алиса безучастно смотрела за окно, и изредка казалось, что в её взгляде нотки обречённости. Советники уже встали один за другим и, кланяясь, стремились покинуть зал переговоров, чтобы разбежаться восвояси с огромным багажом важных дел, но Блэквелл вдруг поднял ладонь, привлекая внимание:

— Вуарно. — позвал он, — Останься, поговорить надо.

— Я уж думал, до меня дело не дойдёт, — едко отозвался Алекс, снова присаживаясь с показным раздражением, — На мне вообще-то целый мир, а вы так и не разродились на решение.

— Полегче! — предостерегающе вставил слово Артемис, грозно кладя свою ладонь на плечо Надзирателю, — Суверенчику по протоколу не положено тебя по почкам бить, а я могу — мне посрать на правила.

Винсент довольно улыбнулся, подмигнул Артемису и тихо сказал:

— Риордан, фу! Такой невоспитанный, ну что с тобой делать? Иди погуляй, мы взрослые ребята — разберёмся.

Алиса встала, но была мягко придавлена ладонью мужа, который безмолвно велел остаться.

— Итак. — начал Герцог, — Ты подал апелляцию. — он сплёл пальцы между собой, облокотившись на стол и буравил собеседника взглядом.

— Испытательный срок миновал, зайки. — хамил Вуарно не слишком скрывая злость, — Мои люди уже даже не выходцы с Убуда, а их дети и внуки, и не должны отвечать за грехи отцов. Я слежу за ними и, будьте уверены, каждый у меня на коротком поводке. К чему радикальные меры? Ты, — Алекс стрельнул глазами в Блэквелла, — И так подчистил их ряды очень неплохо. Я тебе слова не сказал, хотя это было кроваво и бессердечно. Ты просто пришёл в чужой мир и вырезал людей, которые даже не под твоей юрисдикцией, пренебрегая моим мнением. Это мои люди!

Блэквелл не спешил сменить позу или ответить сходу. Он медленно давил авторитетом, будто нагнетая атмосферу вокруг. Алекс это очевидно чувствовал, хотя держался отважно, чем не мог не восхищать.

— Алекс. Я не просто вырезал твоих людей — начнём с этого. Я вырезал предстателей, которые покусились на мою семью — раз. Нет на свете места, где есть хоть капля магии, но нет моей власти. Я Хранитель магии, посему в какой бы мир меня не занесло — могу дать и взять — смирись — и это три. — отстранившись, он стал более холоден и непримирим, — И по поводу «Это мои люди». Эти твои «люди» водили тебя за нос с момента, как ты сунулся в Ординарис. Не было твоей власти как таковой — всё было искусной игрой Вон Райнов, спевшихся с островитянами. Был демон, была иллюзия твоего огромного штата верных подчинённых. Хочешь оставить всё так же?

— Этой системе не один десяток лет.

— Новое — хорошо забытое старое. Ты это знал? Так давай перекроим твою систему с учётом опыта и тех сотен грабель, на кои ты всё наступаешь и наступаешь! Твои подчинённые играли не на тебя, а на демона, гонялись за моей женой…

Алекс перевёл глаза на Алису, но та тут же нахмурилась:

— Винсент, довольно. Мы все знаем, что случилось, не надо, пожалуйста, опять эту шарманку заводить…

— Вуарно не блещет умом и тем более памятью, милая, поэтому приходится опять объяснять на пальцах!

Но Алиса нетерпеливо встала, скрестив руки на груди и ушла к окну, избегая прямых взглядом мужа и Надзирателя:

— Хватит перепираться. Надо что-то делать, время идёт. Ординарис сейчас слаб, как никогда, система без демона не работает. Твоих сил, Алекс, надолго не хватит. Примаг! — она сделала акцент на его уровне магии, — Ты смеёшься? Даже Винсенту это было бы не под силу.

— А тебе? — тихо спросил Вуарно, — С начала времён Акаша расставляла всё по своим местам. Так помоги мне. — интонация его была уже совершенно другой, нежели при обращении к Герцогу — спокойной и трепетной.

— Помогу. — кивнула она и повернулась к мужчинам, глядя с тяжестью, — Всё будет просто. Островитяне больше не получат ни грамма власти и доступа к Сакралю. — решительно отрезала она.

— Алиса, но кто будет стеречь границы миров? Я один?

— Не один. В Ординарисе проживают 15 % магов от общего населения, вот их и используй. Часть можно взять у нас. Твоим источником магии будет кристалл, такой мощный, какой я только смогу зарядить, чтобы хватило надолго. Тебе не нужен будет демон, достаточно лишь тебя и кристалла при среднем уровне чистоты магии, а это уже моя забота. На остальное хватит обычных человеческих усилий.

Смиренно кивнув, Алекс всё же выдавал недовольство, только возразить Алисе не мог.

— Как скажешь.

А Винсент сидел с задумчивым видом и горько улыбался:

— Мне вас оставить? — спросил он.

— Зачем? — отозвалась Герцогиня.

— Ну это же очевидно, душа моя. Вуарно воспринимает лишь тебя. Не удивлюсь, если он вступил в Совет только по причине твоего присутствия, иначе бы снова забил свой… — он откашлялся, — Он был бы безразличен к переменам в Сакрале. Это его стиль жизни, который ему до чёртиков комфортен. Стал бы он менять политику Ординариса в угоду мне? Нет. Это для тебя.

Алиса снова отвернулась:

— Перестань.

— А что не так?

Алекс даже не пытался оправдываться, смотря лишь на Алису, а Блэквелл просто встал и покинул помещение с безразличным видом. Оставшись наедине, Вуарно нарушил тишину:

— И что для тебя открытие?

— Это пройдёт. — ушла от ответа она, устало потирая виски, — У всех проходит.

— У Блэквелла не прошло.

— Потому что настоящее. Надеюсь.

— Упрямая. — Алекс с улыбкой покачал головой из стороны в сторону и встал, подходя к Алисе со спины, — Мне ведь это не нужно — все эти дела сердечные. Давай забудем этот разговор — от него нет толку. Мне просто нужно разгрести этот хаос, что натворили вы в моём мире. Остальное — стерпится.

Тяжёлый вздох не облегчил совесть Алисы, которая кляла свою природу за чрезмерное внимание со стороны мужчин, ведь оно редко приносило что-то хорошее.

— Всё образуется. А теперь иди.

Он отступил, не сводя глаз с Герцогини, и уже в дверях улыбнулся:

— Проследи, чтобы Блэквелл был осторожен. Я за свой мир загрызу, поэтому пусть не мнит себя Хозяином ещё и там.

Её последний взгляд был долгим и загадочным, но не сулил Алексу никаких надежд.

 

Глава 16

Сакраль далёкого прошлого.

Квин сидела на траве, держась за большое пузо. Сжимала в руке деревянный амулет на кожаном шнурке и ждала.

— Как ты всё это провернула? — в отдышке спросил Ксандр.

— Не знаю. — всхлипнула, — Мне принесли весть, что тебя убили. Я сначала не поверила, потому пошла за тобой. Тарк… — серые заплаканные глаза посмотрели на корчащегося в муках и дымящегося демона, которого придавил к земле Ксандр, — Он собирался сделать из тебя инферна. Я чуть не умерла от горя, зажмурилась и меня пронзила боль в животе. Показалось, что рассыпаюсь в пыль. И вот я тут. Где ты ещё не умер…

Она подползла, придерживая живот.

— Не понимаю. Если он тебя убил в прошлый раз, то почему сейчас побеждён?

— Уж не знаю, любимая. Вообще-то я не думал, что он выйдет на ближний бой, ведь в этом я кратно сильнее. Он защищался инфернами и я не мог к нему пробиться. А потом инферны почуяли тебя. — Ксандр надавил коленом на рычащего демона, а тот прошипел:

— Акашшшшшаааа, — и безумно улыбнулся, — Позволишь ему убить меня? Твоего первого мужчину? Уверена, что ребёнок от мужа?

Но Квин это не задело. Она разглядывала гниющую плоть со смесью брезгливости и жалости:

— Каким ты стал, Тарк! Почему тебе не жилось человеком? Далась тебе эта некромантия!

Но Ксандр не дал ответить, а заговорил сам, прижигая ладонями будто восковую кожу демона:

— Тарк Кир — четвёртый сын, долго ищущий славы. Ушёл из дома ещё мальчишкой, чтобы выйти из тени братьев, но много лет ходил серой мышью, вынашивая план покорения северных земель. Уходя от тебя, Квинни, он не сразу возвращался на юг, а задерживался близ севера, чтобы сдержать натиск тех, кто шёл по приказу его братьев по его же следам. Он нанимал пьяниц, с их помощью убивал маленькие группы воинов, брал в плен самых слабых, потом более сильных, так обрёл людей и завладел оружием и богатствами падших. — Ксандр сплюнул кровь, прерывая рассказ на секунду, а Квин слушала поражённо, ведь всего этого не знала, — Тарку нужно было, чтобы ты досталась ему вместе с землями, с силой и… кладбищем, которое на деле — ад в твоей голове, который он притворял в реальность долгие годы, начиная с Алька. С помощью этого кладбища можно было бы легко тобой управлять, и он это знал. — по коже Квин прошёл холодок. Она вспомнила, как множество раз она с Ксандром была на этом кладбище, и как он целенаправленно убеждал её в том, что никакой её вины нет в том, что эти люди мертвы. Он внимательно слушал про каждого умершего и всякий раз ободрял девушку своими покровительственными объятиями, — Наращивая свои силы за счёт братьев, он вернулся в свой дом, представая перед своим отцом во всей красе. Все его интриги вели к свержению его семьи, он бежал по головам безнаказанно, но целью было утвердиться у главы семьи. «Морской тиран» — так прозвали его отца и не зря, этот человек сидел на своём острове и дёргал за верёвочки, двигая войска и повелевая правителями юга.

— Я рассказал ему тогда о моём сокровище, моей Акаше, — прошипел демон, — Я не просто завоевал север, как хотели мои братья, я рассказал отцу, что знаю, как повиливать Квин, как заставить её делать так, как хочу. Он смеялся надо мной, издевался, что я — ошибка природы, что даже какую-то северную шлюху не могу подчинить себе. Говорил, что манипуляции пригодны к мужчинам, но никак не к женщинам, что, будь я умнее, Акаша давно была бы моей рабыней. — он криво улыбнулся, — Я не сказал ему, что в этом случае не узнал бы как подчинить чёрную смерть. Я показал ему, — хмыкнул он, — Не совсем удачно. Он покрылся такими огромными лопающимися язвами, а конечности почернели. При этом он был ещё жив, — это показалось очень смешным демону, — В общем-то, мне на руку, ведь успел распорядиться, чтобы я стал его наследником. Орал в агонии так, что я чуть было не оглох. Это было забавно, но заставило работать над покорением чёрной смерти больше. А потом я понял, что в этом ремесле мне стоит многому поучиться у моей Акаши, которая всё так же не впускала меня, или впускала на короткое время и с треском прогоняла.

— Она никогда не была твоей… — начал было Ксандр, сверкая чёрными глазами, но его перебил демон:

— Была! — он коварно рассмеялся, — Я взял её, унизил, сделал из неё покорную шлюху.

— Зря ты меня злишь, убожество! Квин, дай амулет. — велел Ксандр, но жена воспротивилась:

— Я сама.

— Не время спорить.

— Так не спорь! — она решительно подползла к придавленному к земле демону, — Помнишь мой подарок тебе, Тарк? В твой первый приезд.

— Дурацкая деревяшка на кожаном шнурке? — брезгливо буркнул Тарк, но в глазах его на мгновение всплыли призраки прошлого, ведомые не то грустью, не то тоской, которая демону не свойственна.

Квин снисходительно улыбнулась:

— Ты ведь с тех пор наверняка замечал изменения в себе. Ты стал мечтательным и ещё более необычным, нежели был до этого. — она говорила уверенно, подтверждая свои слова дрожью губ Тарка, — Дурацкую деревяшку ты предпочёл всем сокровищам, которые награбил после, носил не снимая, прижимал к груди.

— Ты разве не понимаешь, что все те годы я защищал тебя?

— Ты убил моего брата. — с холодом прошептала Квин, выпуская черноту глаз, — Ты. Убил. Моего. Брата! — проговорила вновь уже сквозь зубы, едва сдерживая первобытную ярость, — Будешь отрицать?

— Убил. Только он добрался от тебя до юга, я сразу принял меры, иначе бы он вернулся на север, и мне дорога сюда была бы закрыта! Я бы не смог осуществить задуманное, потерял бы тебя, безмозглая ты дрянь! — рявкнул Тарк, всплеснув руками в гневе, брызгая при этом слюной от негодования, — А мне всего-то и нужно было — ты!

— За брата ты будешь мучиться вечно, потому что отнял у меня его, сделал ему больно. Я до сих пор корю себя за то, что не пришла ему на помощь, а ведь ему было страшно. Самое ужасное не то, что я осталась без него, не то, что чувствую, когда его нет рядом, а то… что испытывал он. И он был один в этой кромешной тьме, боялся, боролся, звал… умирал. И я никогда не прощу этого ни тебе, ни себе. — Квин оторвала ото лба впечатавшийся в амулет и со всей бурей чувств, в которой была ярость и горе, засунула свой дар Тарку в рот, с силой закрывая его ветхую челюсть, ломая гнилые зубы.

Глаза умирающего в этот миг словно отпустили блеск, становясь пустыми, блёклыми. Тарк заметно побледнел, не так как это свойственно мёртвым, а как будто краски померкли, но не пропали до конца. Его карие радужки стали словно очень тёмными и грязно-серыми, сосуды в глазах выцвели до неприятной грязной синевы из красноты, и весь он стал… блёклым и противоестественным. Казалось сама природа брезгует быть свидетелем этого неприятного зрелища, но Квин уже не смотрела, подползая к мужу, который устало осел на траве.

— Мы сделали это, — прошептала она.

— Признаться, в один момент я думал, что ты его пожалеешь. Разболтались, как старые друзья. Квин, если собираешь кого-то убить — не болтай, а действуй.

— Хорошо, что есть ты. — она уткнулась в его грудь, — И ты живой.

— Может тебе всё это приснилось? Что я умер.

— Не веришь?

Он настороженно посмотрел на жену:

— Ты утверждаешь, что прыгнула во времени. Квинни, спасибо тебе за помощь весьма своевременную, однако всё же уверен, что это твои беременные причуды. — и устало улыбнулся, когда жена обиженно нахмурилась, — Мне кажется сейчас ты жалеешь, что я не умер, — и приобнял, укрывая её в любящих объятиях, — Давай выспимся и на свежую голову с утра это обсудим.

Квин достала из кармана маленькую глиняную фляжку, откупорила и протянула мужу. Содержимое сосуда показалось на вкус словно неразбавленный сироп — приторный и жажду только провоцировал:

— Ну и гадость. На вкус как снотворное, только очень концентрированное. — нервно усмехнулся и с опаской взглянул на жену, а она сладко улыбнулась в ответ:

— Не забродило? Давно с собой ношу на случай родов.

— Квин? — и в глаза вдруг бросились эти периодические натужные вздохи, как Квин подпирает бока, не в силах держать спину, как она кусает губы, — У тебя схватки?

— Угу.

— Я же должен принять роды!

— Ну вот ещё!

— Но я так решил!

— А я перерешила, что поделать!

— Квин! — грозно выставил палец перед женой, но получилось довольно вяло. Ноги начали слабеть, разум будто растворялся в тумане, — Когда я проснусь… ты у меня получишь!

— Это будет нескоро. — она осторожно вытащила фляжку из его рук, видя как он падает на землю, — Набирайся сил.

* * *

Звук: Florence & The Machine vs. Kraddy — Seven Devils (Kraddy Remix).

Наши дни.

— Риджерс? — осторожно спросила Алиса, приоткрывая дверь комнаты Рида, который собирался на дальние рубежи, — Дэн, ты занят?

Она вела себя робко, поражаясь своей неуверенности, но объяснить такое поведение не могла. Она сделала шаг в комнату и увидела сумки с небрежно запиханной одеждой и личными вещами. Комната была неопрятная, не обжитая — ровно такая, какой и должна была быть, учитывая, что её житель редко в ней оставался надолго. Единственным свидетельством его существования были истыканные холодным оружием дверные косяки, в которые, по-видимому, не раз прилетали клинки и мечи.

Алиса улыбнулась несдержанности своего подчинённого, открывая для себя новые черты в нём, которые на публике мужчина старался скрывать. Она, не отдавая себе отчёта, принялась раскладывать его вещи аккуратно в сумки и так этим увлеклась, что упустила момент, когда в комнату ворвался Дэн, страстно целующий не кого-то, а Элизабет. Он пихал её вперёд себя, прижимаясь сзади, раздирал руками одежду бывшей няни детей Блэквеллов:

— Ты так пахнешь… — шептал он томно, — Грозой что ли? И чем-то сладким… так пахнет… — он не договорил фразу и повёл себя именно так, как полагалось воину с разрядом альфа, рефлексы которого отточены до предела — ловким движением, но вместе с тем мягко, прижал Элизабет к стене, чтобы не мешать обзору, выхватил клинок совершенно беззвучно и так же беззвучно шагнул вдоль стены вглубь комнаты.

Алиса не знала, как себя вести. Сидела на коленях на полу в обрамлении своего платья, а вокруг стопки аккуратно сложенных вещей. Пунцовые щёки были свидетельством жуткого смущения, а в глазах было удивление и стыд, будто она попалась за чем-то непростительным.

— Вот же ж чёрт! Я… стучалась. — она нервно заправила прядь волос за ухо и встала, поправляя платье уж больно увлечённо, лишь бы не смотреть за расстёгнутые брюки своего подчинённого из которых топорщился его возбуждённый орган, — Прошу прощения, я зайду через пару часов… — она подняла смущённый взгляд на Дэна, который с ехидной улыбкой смотрел на Герцогиню, выжидая визуального контакта, — Хватит?

— Более чем, — он согнул спину в поклоне, даже не заботясь о своём не вполне пристойном виде.

Скорость, с которой Алиса обычно ходила, извечно раздражала окружающих, ведь за ней было не угнаться, но в этот раз она двигалась ещё быстрее, но не бежала — Герцогини не носятся по замкам с румянцем на щеках.

— Мы ведь на этом не закончим? — Бэт пальцем повернула лицо Дэна к себе, а он безучастно смотрел вслед Алисе, не выражая более никакой страсти, да и прочих чувств. Он просто был задумчив, — Дэниэл?

Будто выбравшись из друга мира, полного иллюзий, он улыбнулся любовнице и с силой схватил её за плечи, толкая к кровати:

— Не вовремя я задумался. У тебя конфликт с Герцогиней?

— Да, — насупилась симпатичная молодая женщина, — Честно сказать, мы с ней друг друга не сильно любим.

— Ох не надо мне этих речей издалека. Так и скажи, что тебя от неё передёргивает! Я же слышал, как ты недовольно сопела, когда поняла, кто в этой комнате! — он был игрив и по ходу разговора расшнуровывал корсет Бэт, — Ненавидишь её! И за что?

— Да она на голову тронутая!

— Это да! А мне вот кажется, что причина не только в этом… — он улыбался, целуя кожу Элизабэт, — Уж не Блэквелл ли ваше яблоко раздора?

Она дёрнулась, изворачиваясь в его руках, но он перехватил её инициативу и развернул к себе спиной, снова впиваясь губами. Бёдра мужчины ударялись в её зад, раскачиваясь всё сильнее, отчего Бэт с трудом держала равновесие, но не протестовала.

— Что плохого? — наконец призналась она, — Я, между прочим, была с ним, когда она якобы умерла. Я тебе так скажу — он меня едва не…

— Серьёзно?

— Какие уж тут шутки!

Дэн оторвался и на долю секунды задумался, хитро глядя куда-то в сторону:

— Бэт, мы ведь можем поиграть. — заговорщицки зашептал на ухо женщине он, — Можешь представить на моём месте его. Он ведь жену «Лис» называет? Элизабет тоже так иногда сокращают…

— А ты…?

— Да ерунда! Что я не знаю, как они шалят за закрытыми дверями? Только сразу скажу, Алиса ведёт себя как шлюха… сможешь? Для достоверности…

Бэт немного напряглась, взвешивая искушение на противоположной со стыдом и злостью чашей весов. Секунда сомнений увенчалась решительным:

— Я смогу. С ним смогла бы! Наверно… — добавила она в конце как-то робко, — Ты ведь не обидишься?

Дэн лишь усмехнулся и принялся очень властно и томно скользить руками по телу любовницы, кардинально сменив тактику. Его лицо перестало быть насмешливо-несерьёзным и вдруг на нём начала отражаться какая-то первобытная страсть и нетерпение, какого минутами раньше он с Бэт не проявлял, и она это почувствовала, застонав от удовольствия:

— Да! — она прогнулась в спине, подставляя себя под поцелуи, а зад стал стучаться о член любовника активней и яростней, — Как же ты хорош!

Его ладонь накрыла её рот, а губы томно зашептали:

— Лис такой не бывает. Она не хвалит вслух, а поощряет действиями, становясь вопиюще развратной — и это лучшая похвала. Дразнит и сопротивляется, но при этом… нежная. Когда они трахаются, то для них ничего вокруг не существует.

Бэт пыталась соответствовать, а Дэн буквально рвал и метал, остервенело завладевая своей мнимой «Лис». Когда их безудержная страсть иссякла, выливаясь криками и стонами восторга, когда сперма на простыне остыла и начала засыхать, Дэн заговорил:

— Неплохо… — произнёс он с закрытыми глазами.

— Шутишь? Это было… великолепно! Такого… — последнее слово вмещало в себя крайнюю степень восхищения, — У меня никогда не было! — она возбуждённо ёрзала по постели, пытаясь подобрать слова, но никак не выходило.

— Мне тоже почти понравилось! — он приоткрыл глаза и самодовольно улыбнулся.

— Только немного больно…

— Какая страсть без боли?

— Может в следующий раз мягче?

— Это уже другой сценарий… — он быстро потерял интерес, становясь безучастным и скучающим, отчего тут же зазевал, — Блэквелл довольно груб и порывист. Тебе же с ним хотелось, так в чём твои недовольства?

— Думаешь он с ней жесток?

— Глупенькая… ты понимаешь о ком говоришь? — он на секунду разозлился, — Ей не больно, она сама напрашивается! Он трахает её ещё хлеще… — он нервно потёр переносицу, — Это начинает меня раздражать!

— Откуда ты всё это знаешь?

— Тебе пора. — безразлично брякнул он, — Скоро придёт Алиса.

Бэт нервно прищурилась:

— Вот откуда ноги растут! Ты грёбанный маньяк и извращенец! А Герцогиня знает, что её верный подчинённый её хочет? — она собирала вещи тихо возмущаясь себе под нос, — …То детям их жутким сопли подтирай, то оскорбления слушай… просто хотела женского счастья…

Но Дэн смотрел в одну точку и игнорировал возмущённую любовницу, пока она не застыла одетая с хмурым взглядом в дверях.

— Ляпнешь о том, как мы трахались, я перережу твоё горло, но может Алиса успеет раньше!

Бэт со слезами убежала, а мужчина спокойно собрал простыни, заправил постель, хотя опрятностью обычно не грешил, но в ожидании своей Герцогини решил замести следы бесстыдства. Он присел над аккуратными стопками своей одежды, сложенной Алисой и с нежностью улыбнулся. Тихие шаги у двери были ознаменованием той самой встречи, и, прежде, чем раздался осторожный стук, Дэн с улыбкой произнёс:

— Входи, Али.

И она зашла, даже не скрипнув дверью на ржавых петлях. Облокотившись на дверь, её взгляд робко оглядел комнату.

— Да нет тут никого, кроме нас с тобой! — хихикнул он, — Ты смущена?

— Ну да, немного… я не любитель видеть чужой секс. — прямо сказала она, — Это ведь интимно, только для двоих.

Дэн покорно кивнул и жестом предложил присесть, на что Алиса ответила согласием.

— Зато теперь мы квиты, — ехидно подметил он, напоминая о случае, когда он сам прервал уединение Алисы с мужем.

— Кстати… — она зло прищурилась, — В свете последних событий, считаю должен тебя известить: Бэт будет сослана на периферию. Скорее всего её выдадут замуж, но перед этим я или Винсент подправим её память.

Дэн закашлялся от неожиданности, ведь ментальное воздействие супругов Блэквеллом могло разоблачить его недавнюю шалость с Бэт, и допустить это значило подписать себе приговор:

— Али, — нежно позвал он её и даже перенёс вес вперёд, чтобы быть ближе, — Может не стоит?

Но она встала и холодно посмотрела на него сверху-вниз:

— Не в твоих силах отговорить меня. Мы с Винсентом так решили.

— И даже не смягчитесь?

— Едва ли! Ты хоть знаешь, что эта… — Алиса подбирала уместное слово, но почему-то в голову ничего не шло, — …Эта коза легла к моему пьяному мужу в постель? Да её повезло, что я её сразу за фрикасе не нашинковала! Будь уверен, я бы подошла к этому со всем творчеством!

— Не сомневаюсь! — он встал и взял Алису за руку, — Позволь предложить? Меня тоже своего рода ссылают…

— Не ссылают, а отправляют по очень важному заданию, которое я не могу поручить кому-попало!

— Хорошо, так действительно звучит приятней, — он кротко улыбнулся, — Я уезжаю из Мордвина надолго, вернусь не раньше, чем через год, ведь так?

— Так.

— Я хочу взять её с собой. Бэт. Мы с ней… дружим организмами, если тебе будет угодно, и эта дружба весьма мне интересна. Кто знает, может это моя бедующая жена? Тебе ведь важно не столько её замужество, сколько отвлечь от мелькания перед твоим мужем, так я тебе в этом помогу! — он вдруг перевёл глаза на то, что Алиса скрывала по волосами — на шее был воспалённый рубец от плетей, которым её били, — Алиса… это как надо было тебя бить, чтобы остался такой шрам?

— Заживёт, — небрежно кинула она и снова закрыла волосами след от плетей, — И не такое заживало! И следа не останется. — она насупилась, — Ты знаешь, а ведь я хотела тебя наградить.

— Ты же знаешь, мне не нужны награды! У меня нет дома, чтобы ставить их на полки.

— Дом будет. — кивнула она, — Выбери домен и я обеспечу тебе там дом.

— Я еду к Моро… — он нахмурился, — Наверное там? И… спасибо, Али. — он поцеловал её руку и отпустил, шествуя к креслу, куда сел задумчиво.

— Так и быть. Дом у подножия Моро… хоть это и не самое благоприятное место. Атмосфера там не самая здоровая… ты уверен?

— Да. Мне без разницы, если честно…

— Тогда решили. И вот ещё… — она тоже присела и закинула ногу на ногу, откидываясь в кресле, — Дэн, ты ведь знаешь, что будешь сопровождать Уолтера. Будь осторожен и береги его. Его безопасность… очень важна именно для меня, поэтому будь любезен…

— Непременно, Али, ну какие вопросы! Что мы будем там делать, кстати?

— О… — тема зашла не в самое приятное для Алисы русло, но она была откровенна, ведь Рид заслужил этого спасением наследника, — Уолтер одержим одной легендой, которая поросла ветхой сединой, но не суть! С вами будет Ирэн Барко, которая владеет одной редкой информацией, и… — Алиса с опаской взглянула на Дэна, — В общем-то вы будете искать следы демона. Первого демона, если совсем откровенно.

Дэн был заинтригован:

— А мы… найдём? Али, ты не обессудь, но я знаю тебя. Когда ты так вот себя ведёшь, это значит лишь, что ты знаешь больше, чем говоришь.

Алиса выжидала перед ответом, будто разбирая собеседника по кусочкам обним лишь воинственным взглядом. Дэну стало не по себе, но он держал осанку гордо.

— Нет. Вы не найдёте этого демона в Моро. — монотонно проговорила она нарочито медленно, — Он здесь, в Мордвине. На кладбище. — её губы еле заметно дрогнули в нервной улыбке, — Убит, сожжён и его прах погребён в землях Небесного Трона.

— Откуда знаешь? Это же было давно…

— Давненько, — она кивнула, — Знаю и точка. Твоя задача в другом, Дэн.

— Ты хочешь отвлечь Уолтера?

— Не совсем. Он скорее всего что-то найдёт, а Ирэн наверняка ему в этом поможет. Видишь ли, Ирэн немало знает о Некромантии и вообще о демонизме, едва ли намного меньше, чем сам Роланд Вон Райн, но мы же не будем спрашивать у него?

— Не будем, особенно после того, что с ним случилось. Он как овощ!

Она словно упустила это мимо:

— …Уолтер хотел копаться в прошлом, а я готова ему предоставить такую возможность, — она криво улыбнулась, хитро блеснув глазами, — Ты должен держать меня в курсе ваших находок. Вообще-то придётся очень несладко, ведь вас ждут всякие шахты, раскопки и прочая грязная дрянь.

— Алиса. — позвал он её требовательно, — Ты забираешь у меня год жизни, организовывая мышиную возню, чтобы Уолтер нашёл то, что тебе и так известно?

— А ты со мной спорить собрался? — она не скрывала усмешку, — Давай я тебе объясню на пальцах: война закончилась, и заданий былой важности будет всё меньше, особенно что касается махания мечом. Чтобы не тратить твой бесценный год, советую обжиться семьёй или хотя бы провести время себе в удовольствие, рада, если тебе в этом поможет эта тварь, что ты самозабвенно потрахиваешь.

Пришёл черёд Дэна улыбаться в кривой усмешке:

— Как ты жёстко! Тебя это напрягает?

— Меня она напрягает, а что ты и с кем делаешь — твоё личное дело.

— Лишь моё? А что, если я скажу, что она представляла твоего мужа, вместо меня?

Алиса стрельнула глазами, но сидела неизменно расслабленно:

— Главное ведь, Дэнни, чтобы ты не представлял кого-то другого. — она вряд ли понимала, насколько близко подобралась к очень неприятной теме, но, как это было в её привычке, говорила двояко, и вместе с тем капала глубже, чем казалось на первый взгляд, отчего Дэн напряжённо заёрзал, — А быть Винсентом Блэквеллом — так себе фантазия, — заметила она, — Никто и никогда не сможет сделать то, что делает он. — её вдруг окрасил румянец, что заставило её оправдаться, — Ну не в том смысле… я про политику и военное дело. Хотя… в том… чёрт! — она резко встала, — Кстати, я придумала тебе ещё одно задание.

— Весь во внимании!

— Уолтер покажет тебе траву… Таркрица её название.

— О! Уроки ботаники? Гербарий тебе привезти?

Алиса отреагировала резче, чем он ожидал:

— Только попробуй! — рявкнула она, — Ты должен мне сдать отчёт по это траве, которую ты найдёшь и сожжёшь. Сделай так, чтобы не осталось ни одной возможность заготовить её или вырастить снова! Уничтожь всё, что с ней связанно, запиши мне все подозрительные взгляды жителей тех краёв, перепиши каждого с приставкой в имени «Кир» или её вариацией. Понадобятся люди — напиши, вышлю лучших, вопрос средств не встанет. Ясно?

— Ясно. Эта та трава, что…

— Да! Обещай, что выполнишь моё поручение полностью.

— Обещаю…

— Если выполнишь, я верну тебя в Мордвин. Придумаю чем тебя наградить по заслугам, дам должность, займу интересными заданиями или сведу с лучшими любовницами, в каких ткнёшь пальцем.

— Хорошо, Али. Навещать будешь?

— Вряд ли. — её нос брезгливо наморщился, — Видишь ли, я ненавижу тот район. Там смердит! Но мы наверняка увидимся в Дум.

— Не в Риндоу-Дер?

— Боюсь, я там не самый долгожданный гость, но обещаю, что пересекаться мы обязательно будем, Дэнни. Только не в землях Моро и водах Убуда.

Дэн свёл кончики пальцев. Глаза молодого мужчины в задумчивом прищуре отмечали каждую деталь поведения его госпожи, которая вела себя довольно нервно — задания, которые она дала, были для неё не просто больной темой, а животрепещущей. Внимательно выслушав Алису, он учтиво кивнул, но больше не сказал ни единого слова, пока Герцогиня, смерив его прощальным взглядом, подошла совсем близко с тревогой в глазах, нагнулась и обняла, шепча беспокойно:

— Дэн, мне отчего-то очень страшно за тебя. — она застыла, покровительственно прижимая его голову к себе, а он слушал стук её беспокойного сердца. Она и вправду боялась за него при том довольно сильно, а страхи Алисы Блэквелл безосновательностью никогда не грешили.

— Ерунда. — холодно ответил он, не меняя ни взгляда, ни позы, — Год пройдёт быстро. Будешь проверять меня, чтобы не волноваться.

Алиса отстранилась и встала уже совсем другой — властной и будто неземной. Дэн не смотрел на неё, но боковым зрением улавливал мистическую красоту и… отстранённость Герцогини, которая сейчас была словно существом вне человеческой природы. Её взгляд был тяжёлым настолько, что захотелось ссутулиться, поникнуть и… прикрыться. Он ощутил наготу своей души, которая отчаянно пыталась скрыться за мнимой преградой от пронизывающего взора Квинтэссенции.

Её тихий грудной смех прозвучал зловеще и отстранённо:

— Есть дороги, с которых не свернуть, — начала она, а он, наконец, поднял на неё глаза немного робко, — Но идти по ним, наступая в грязь, или её избегать — выбор каждого человека.

— И что это значит?

— Вернись в столицу чистым.

И это прозвучало потусторонне. Так, что мурашки побежали по коже, а холод сковал внутренности. Дышать перехотелось на время действия той мистической паузы. Но всё прошло, когда Алиса вышла из комнаты, плотно закрывая за собой дверь на ржавых петлях, которая не посмела скрипнуть.

 

Глава 17

Звуковая дорожка: J2 & Chroma Music — Heroes Will Rise (Epic Powerful Vocal Rock).

Наши дни.

Близился конец августа, а календарь конкретизировал: 26 число восьмого месяца. Пришло время третьего этапа плана, утверждённого советом: миновала свадьба Уолтера и Ирэн, смена герба и прочие мероприятия, ведущие к самому непростому — реабилитация Квинтэссенции. Это оказалось сложнее всего, как и говорила Алиса, не верящая в результат.

— Результат будет, — настаивал Винсент, — Но процесс может отнять годы.

— Или века. — хмуро поправила Алиса.

— Ну и пусть.

Сакраль собирал богатые урожаи повсеместно, повсюду были гуляния, и так должно было продлиться до середины сентября. Не устоял и Мордвин под давлением празднующего народа, жаждущего скорее поделиться своим сезонным богатством, а ведь именно север собирал урожай раньше всех, так как зима сюда приходила быстрее и длилась дольше.

В южном дворе царил такой оживлённый гул, что слышно было на всей территории замка, и даже море слышало радость народа. Погода стояла чудесная, но это и не удивительно, ведь в Мордвине хозяйничал универсальный Элементаль, который буквально разводил тучи руками.

И этот сильный человек с серебряной проседью на висках стоял сурово лицезрея ход увеселений. Его друзья и Советники были с ним, веселились искренне и участвовали в играх. Звон детского смеха был самым приятным звуком для Блэквелла, который всегда мечтал наполнить им свой дом, а теперь его дети бегали, визжа и хихикая, пакостили и воровали сладости вместе с другими детьми и то была совершенно разношёрстная компания из деревенских и аристократических семей.

— …За два года Саркаль действительно стал един, — разносилась звонкая и красивая речь любимчика народа Графа Риордана, — Словами не передать сколько усилий было потрачено со стороны Совета и его приспешников. Мы трудились день и ночь ради того, чтобы сегодня у вас было мирное небо над головой, чтобы каждая деревня, каждый домен и доменион вносил свой вклад в государство, создавая из разобщённого мира, где каждый сам за себя, единый механизм. Каждая шестерёнка теперь на своём месте, — он откашлялся, пафосно произнося каждое слово, отчего его друзья в сердцах улыбались, — Но мы все должны понимать, что механизм нашей общности ещё не налажен настолько, чтобы работать бесперебойно и исправно. Ещё предстоит много усилий, но начало положено. — он развёл руками и улыбнулся, — Наш мир особенный из-за наличия магии. Она везде и повсюду, даже воздух пропитан ею и поэтому так легко и вдохновлённо мы живём даже в самые суровые времена. Наш дух не был сломлен в период ужасной войны, но вряд ли вы осознаёте эту непростую субстанцию так, как это следовало бы, ведь для поддержания чистоты этой энергии нужно больше, чем просто безмерное потребление, к которому вас приучили. — он на секунду замолк и обвёл толпу взглядом. В этот момент тишина была неестественной и тысячи внимательных глаз устремлялись на Артемиса Риордана, простого выходца из народа, который окреп и добился высот, не зазнаваясь — поэтому его так сильно любили и понимали, его слушали так, как будто он их близкий друг, родственник, — Чистотой магии мы обязаны уникальному духу, живущему среди нас, который каждый божий день отдаёт себя без остатка, чтобы вы дышали, чтобы магия струилась по вашим жилам и рождала жизнь. Представьте какая несправедливость: этот дух отдаёт себя ради вашего блага, а вы изгоняете его, осмеиваете, клевещите, мешаете жить среди вас. Я говорю с вами, с жителями Мордвина, с народом благословенной земли Небесного Трона! Вы в первую очередь должны беречь то, что имеете, ведь без Квинтэссенции наш мир не просто станет простым как Ординарис, но и превратиться в что-то извращённо-грязное, тошнотворное. Вместо вдохновения и счастья, будет только жажда порока, смерть и гниение.

Артемис больше не был дружелюбным, а стал мрачным, как и люди вокруг. За недолгое время он научился владеть умами людей, используя маленькие, но эффективные манипуляции, но главное — он верил в то, о чём говорил, а Мордвин слышал его речь, хоть и был из камня и дерева, но его наполнял вполне живой дух.

И море слышало, и его берег, на котором стояла босая Герцогиня, опустив голову и ссутулившись. Её ноги омывали ласковые волны, пытаясь достать девушку, убедить в своей любви, но она боялась и избегала воды. Алиса слышала громкую речь друга разносящимся эхом, воздух доносил до неё эти слова, будто аргументируя доброту нового дня, но её эти слова лишь заставляли сутулиться ещё больше. 26 августа было тем самым днём, когда вода унесла её на дно бездны на много месяцев, топча надежды в прах. С горечью осознавая те тысячи лет, что люди не принимали Квинтэссенцию, гоня её прочь, будто прокажённую, плюясь при звуке её имени через плечо, Алиса понимала, что речь Артемиса ничего не изменит, что из раза в раз в её спину будут прилетать проклятья тех, ради кого она изо дня в день чистит магию.

Это вызвало гнев и обиду такой силы, что хотелось кричать, но слова застыли в горле, сдавливая грудную клетку. Ужасно хотелось настоящей справедливости, или на худой конец мщения, но первое было призрачно, а второе вполне реально, поэтому Алиса, поддаваясь на тот порыв, который она глушила долгое время, соблазнённая той невозмутимостью, которая пришла вслед за потерянной надеждой на дне моря. Она опустилась на колени, взирая на свои ладони и предплечья обречённо. Вены начали вздуваться всё сильнее и сильнее, приобретая неестественную синеву, сменяясь чернотой, боль начала отступать, и Алиса ощущала мощь, которую не могла получить мирным путём, уговаривая людей не гнать её из собственного дома. Но тут же в недрах её сознания начала пульсировать та её часть, которая всегда навязчиво кричала о морали и принципах, та её часть была ленива, но очень сильна. От внутреннего конфликта и отчаяния в глазах появились слёзы, но давать влаге выход Алиса не хотела.

В это время воздух подхватывала слова Артемиса и приносил на берег:

— …Я, Артемис Риордан, Граф Риндоу-Дер, хочу повторить свою присягу, но уже с новым смыслом. Раньше я присягал Алисе Лефрой, как своему прямому начальнику, а теперь я хочу присягнуть не просто Герцогине Мордвин, а Квинтэссенции, — он перебил внезапно раскатившийся шум в толпе громким подтверждением, — Да-да, именно Квинтэссенции! Я присягаю ей и Хранителю, пяти стихиям и их отпрыскам.

— Арти… — прошептала Алиса в пустоту, — Это не поможет.

Он конечно же не слышал, но это было и не нужно.

Внезапно на руки, изуродованные вспучившимися венами, легли большие горячие ладони. Сзади Алису настиг муж, заключая в объятия без осуждения, а с нежностью. Простые прикосновения были дороже любых признаний народа, они дарили защиту и спокойствие, отчего вены тут же начали очищаться, а отчаяние нашло волю в слезах, капающих солёными каплями на мокрый песок — солёная влага стремилась в море.

— Они никогда меня не примут… — прошептала Алиса сдавленно, а лбом потёрлась о колкую щёку мужа, — Этот мир не для меня.

— Сакраль — твой дом, Алиса. Ты его любишь.

— Но он меня не любит.

— Дурочка. Посмотри… — он указал на море, которое подбиралось к Алисе будто с извинениями, — Оно просит у тебя прощения за то, в чём не виновно. Оно любит тебя.

— Винсент… — всхлипнула она под давлением мужа, который заставлял её сделать шаг к воде, — Я не могу. Не могу, пойми!

— Можешь. — возразил он, — Это просто вода. Сейчас она вся моя, а до этого брата, но даже тогда она не питала к тебе ненависти, просто была вынуждена подчиняться Элементалю. Виноват он, и мы его наказали. Мы убили его, Алиса, два года назад.

— Но он до сих пор стоит у меня в глазах, — едва слышно прошептала она, — Не могу.

Винсент делал усилия, подталкивая Алису к воде, а она не могла ему сопротивляться. Они зашли по пояс, а она вжалась в него, вцепившись в Винсента до крови. Её била дрожь, напряжение было невероятное, но и тогда сопротивляться она не могла.

— Верь мне, — сказал он, заглядывая её побелевшее от страха лицо, а потом погрузился под воду вместе с ней.

Там, под толщей воды он прикасался к Алисе очень осторожно и нежно, гладил её голову, лицо, шею, плечи. Он прижал её к себе, но так, чтобы видеть её глаза. Вода была удивительно красивой, мерцала бликами и отражала свет миллионом пузырьков, была ласкова и тепла, будто готовя приём Алисы долгое время.

«Алиса, ты знаешь, что магия обмануть не может, не может и стихия. Вода тебя защищала от смерти, мне жаль, что это далось тебе такой болью и страхом, но она пыталась сохранить тебя для меня», — говорил он ей ментально, — «Люди куда более порочны, они действительно тебя обманут и не раз, возможно будут гнать, но пока ты — это ты, стихии и все Хранители магии защитят тебя».

Он крепко обнимал её, защищал от страхов и был настойчив. Его мысли успокаивали Алису, он точно знал, как воздействовать на свою Квинтэссенцию, чтобы убедить в своей правоте, а она… она подчинялась и постепенно расслаблялась в его руках, но сердце всё ещё отбивало чечётку, будоража воду своим ритмом.

И тогда в её серых печальных глазах зажглось удивление — вода вокруг начала подсвечиваться миллиардами крохотных огоньков. Постепенно всю толщу воды по цепи осветило по истине магическое сияние, будто все гирлянды мира собрали вместе и потопили в надежде просветить толщу воды. И море будто живое воодушевлённо дышало приливами, раскидывало волны ласково, но возбуждённо, ощущая небывалое доселе явление — оно светилось изнутри.

«Что происходит?» — спросила Алиса, вцепившись в мужа не то испуганно, не то возбуждённо.

Он украдкой улыбнулся, смотря на происходящее без удивления. Больше всего его интересовала её реакция, и она оказалась такой, какая нужна.

«Я дарю тебе этот свет» — ответил он с трепетом, — «Чтобы ты не боялась упасть в воду, милая, чтобы не пугалась темноты и той бездны, что давила на тебя. Это планктон, и каждый год он будет здесь у нашего дома освещать Крайнее море изнутри, чтобы напомнить тебе, что оно не виновато — вода любит тебя».

Дар речи и связность мыслей пропала. Алиса была не в состоянии вымолвить и слова, смотря как муж дарит ей невозможное, лечит раны её души таким необычным способом.

Винсент всплыл на поверхность с Алисой, там взял её на руки и понёс к песку.

— Помнишь? — он улыбнулся беззаботно, глядя в её глаза своими искрящимися изумрудами, — Мы были здесь вдвоём, а я кружил тебя, заставляя поверить в то, что ты нужна. В этот раз почти тоже самое, только теперь ты знаешь, что в первую очередь нужна мне. — коснулся губами её лба, но она подалась вперёд к его лицу с надеждой заглядывая в его глаза, ища близости.

— Не так… — молила она, — По-настоящему.

И он очень осторожно приблизился к её приоткрытым жаждущим губам, целуя с нежностью солёную от морской воды и слёз кожу.

— А сейчас мы пойдём в замок, пока Артемис не заговорил наших подданных до смерти.

— У него неплохо выходит.

— Ты не объективна, — возразил муж, суша одежду прикосновением, — У него выходит талантливо.

Алиса не подала виду, но была удивлена тем, что её муж, вопреки привычкам, хвалит Артемиса больше, чем она сама.

— Из него выйдет толк, я всегда говорила.

И вдруг усилие — и магия отнесла их к подданным. В это время Артемис Риордан встал на колено лицом к замку, спиной к толпе. Не сразу, а спустя раздумья толпа вторила ему волной от ближе стоящих к самым отдалённым уголкам собравшихся. Советники и их семьи согнули колени немедля, а головы были опущены.

Этот момент был проявлением доброй воли жителей домениона Мордвин, который первым среди остальных действительно признал свою Герцогиню вместе с её силой и статусом Лимбо.

— Смотри, — тихо прошептал жене на ухо Блэквелл, обращая внимание на согнувшись колени подданных, — Пусть этот мир всегда тебя изгонял, но он мой, и его центр — ты, остальное — массовка и декорации. Я изменю его для тебя.

И он сделал шаг назад, сгибая спину в низком поклоне своей любимой и единственной женщине.

А она благодарила солнце сквозь слёзы. За то, что светит так нежно и исцеляет душу магическим теплом — теплом необъятной любви.

 

Глава 18

Звуковая дорожка: K-Maro — Sous L'oeil De L'ange.

Наши дни.

Скоро зимнее солнцестояние. Люблю зиму, но ненавижу рождество и всю эту мистерию декабря до середины января.

Не потому что однажды по уезду отца Элайджа забил меня почти до смерти и кинул в снег волкам, и даже не по той причине, что Грега Гринден убили на рождество вместе со многими нашими товарищами. Хотя и эти воспоминания давят невообразимо.

Нет. Всё из-за смерти Солнца — ведь именно это и происходит в Рождество. А потому это самый сложный для меня момент года — я слаб, чахну как старик. Каждое рождество до появления в моей жизни Алисы прятался в Пемберли-Беркли один, разжигал камин, набирал еды и лежал несколько дней овощем. Часто в сопровождении пневмонии или прочей хвори, потому лечился алкоголем. Холостяцкая дурь — не спорю.

Всё изменилось с появлением семьи. Для детей Рождество — праздник, приходится бодриться и делать вид, что всё в порядке. Алиса сверхъестественно чувствует изменения и вовремя подставляет плечо… ну и минеты лечат отлично! Франческо расчищает мне время для хандры и есть время всей семьёй поваляться бездельничая. Приехали родители Алисы и целыми днями играют с детьми в ледяном городке, который я сделал специально для них. Детей в Мордвине много, поэтому визг стоит с утра до ночи почти оглушающий. Благо места у нас много — можно спрятаться от этого. Хотя эти звуки прекрасны.

Снова счастлив. Оттого страшно — надолго ли? На секунду расслаблюсь, потеряю бдительность и опять опасность. Ладно бы целью врага был я — подставился бы сразу и облегчил задачу, но под угрозой мои дети и Лис.

Инстинктивно сжимаю маленькую ладонь жены. Светлые выгоревшие на солнце волосы рассыпаны по моей груди. Умиротворение и счастье царит такое, что не хочется произносить ни слова. И я молчу.

А Алису переполняет любопытство, ведь она видит мой умственный процесс, который остаётся для неё неразгаданным.

— Эй! Не честно… — нарушает тишину первой, и я улыбаюсь в самодовольстве.

Лежим в нашем общем кабинете — теперь у неё тоже полно работы, как она и хотела.

— О чём ты?

— Ты знаешь.

Нет, не буду затевать эту тему. Не хочу.

— Лис, ты водишь меня за нос. — начинаю задумчиво. Ещё сам до конца не понимаю, что в её поведении меня тревожит, но за непробиваемым фасадом действительно серьёзных проблем в Алисе скрывается ещё что-то. Глубже, — У тебя депрессия?

Этот диагноз не для нас. Но всё же очень похоже.

Алиса смеётся, но невесело. Взгляд померк — плохой знак.

— С чего ты взял?

— Не знаю. — честно, и всё же я озадачен, — Картина твоего поведения кажется простой и безмятежной, но маленькие штрихи выбиваются. Ты слишком зациклилась на заботе обо мне, от себя бежишь.

— Винсент, не надо…

— Надо. Я буду копаться в твоей голове, любимая. — целую в лоб, — Зачем ты отослала Уолтера? Рида? Эта история с Матильдой и линчевателями будто ширма к тому, что на самом деле с тобой происходит. Меня беспокоит то, что ты сделала с Роландом.

— Ты не простишь мне этого? — в её глазах застыл ужас и неведомая вина. А ещё страх, но такой странный, будто самый на свете непреодолимый — себя боится. Почему?

— Дурочка. Я всё тебе прощу. — хм, так ли это? Думаю, да, — Только впусти меня в эти мрачные закоулки своей души.

Убирает бумаги медленно и обречённо.

Я хочу услышать эту историю. Хочу всем сердцем. Нет ничего более загадочного и поэтому притягательного во всём мире, чем Алиса — хочу узнать её вдоль и поперёк, но даже в случае удачи она найдёт способ сбить меня столку. Она — непостижимая тайна.

— Я помню. — начала хрипло и осторожно накрыла мою ладонь своею, — Себя и тебя. Но хуже — себя без тебя. Страшно даже не то, что произошло тогда, а к чему это привело.

Кажется, я догадываюсь о чём она.

— Квин. — шепчу тихо, а она подтверждает догадку, нервно сжимая мои пальцы. Ладошки её вспотели, но при этом такие холодные! — Ты потому отослала Уолтера? Он ведь роет в этом направлении.

— Винсент, он ведь найдёт правду.

— Может и не плохо?

— Ты бы так не говорил, если б знал.

Счастье в неведении, как очевидно, но раз знает Алиса, должен и я. Мы разделим это.

— И что такого страшного?

— А то, что некромантия потому мне и не страшна, Винсент, — проговорила вроде и спокойно, но я чуял неладное, — Потому что я её… первый покоритель. Я была ключом к созданию демона, и именно я сотворила инфернов. Только не надо сейчас сводки из истории об атомной бомбе и благие намерения изобретателей.

Вот где собака зарыта. Вселенская вина за всё и вся, за каждого демона, за каждую мёртвую душу. Алиса ищет свой след в каждой последующей после той жизни войне, кляня себя лишь за то, что наделена силой.

Так нельзя.

— Ты любила меня? — спросил то, что на самом деле важно, — В той жизни…

Привстала и смотрит ошарашено. Того и гляди заплачет — даже голос ломается:

— Это всё, что тебя волнует?

— Да.

Это честно. Смерти, войны, борьба за ресурсы, предательства — это не моя и не её вина, а природа человека. С нами или без нас это было, есть и будет.

— Так ты любила?

— Ну конечно. — по её щеке катится слезинка.

Касаюсь пальцем так нежно, как только могу, и ощущаю эту удивительную влагу, полную горечи и мук моей любимой.

— Тогда остальное мне не важно.

Прижимаю к сердцу и закрываю глаза.

— У тебя сердце будто обезумило. — шепчет Лис хрипло, — Почему ты волнуешься?

— Из-за тебя, родная. — какой же я слюнтяй — фу! — Если ты создала инферна, подчинила черноту — значит произошло что-то очень плохое с тобой. А меня рядом не было.

— Ты появился позже. Отогрел меня и сделал счастливой.

— Поматросил и бросил? — смеюсь, — Или женился?

Она вдруг хмыкнула:

— Женился. И дал мне свою фамилию.

Иначе и быть не могло.

— И почему это вызывает у тебя смех?

— Потому что я стала носить имя Квинтес Сенци. «Квинтэссенция» — это не «Пятая стихия» с латыни, а…

«Квинтес» носило значение «королева» в старом сакрите, а «Сенци» — мой девиз, означающий «Вопреки». Это то, что ведёт меня по жизни, и то, что я написал на медальоне Лис. Кто же знал, что это было моей фамилией тысячи лет назад?

И правда забавно. Забавно и удивительно время сплело маленькие ниточки незначительных деталей в одну невероятную картину. На которой нарисованы мы — сквозь время, но всегда вместе.

— Что сделал Тарк?

— Уже не важно. — прижимается очень крепко. Ищет защиту, но молчит. А значит всё было ещё страшнее, чем я предполагал.

Я не могу исправить былое — жаль, но знаю, как помочь моей бедной девочке сейчас. Мои ладони скользят по её плечам вверх к голове и оказываются на висках. Алиса делает глубокий и переполненный тяжестью вдох, замирает.

Я заберу боль. Спрячу. Человек не должен помнить предыдущие жизни — этого не вынесет тело.

На выдохе моя любимая искорка освобождается от доли оков, поработивших её мысли и душу. Нет, я не в силах забрать всё до капли, да и не пытаюсь, ведь изменю её, или даже надломлю — это опасно.

— Спасибо. — шепчет уже иначе — улыбаясь, — Только я всё равно помню. Просто смутно и…

— Так и должно быть — ты вспоминаешь лишь хорошее. Что помнишь?

— Арти.

Что? Арти? Не понял.

— Расслабься, Винсент. Его звали иначе, он был моим братом. Умер рано.

Она ворочается ночью в постели, садится и смотрит в открытое окно. Трёт метку на локте, где концентрируется их с Артемисом связь. Тоскует по нему, а этот засранец не может выделить пару часов в неделю для неё. Гадёныш! После истории с народными мстителями, я силком сгрёб всех Риорданов и привёз в Мордвин. Кэт поумерила свою неприязнь, Алиса помогла ей с беременностью, но самое главное — они с Арти были вместе. И от этих воспоминаний у меня щемит в сердце…

Алиса казалась маленьким ребёнком, когда вцепилась в шею своего придурка. Не плакала, а смотрела на него в обожании и будто бы он привидение. Отцепилась, но взгляды продолжались её долго. Теперь понятно почему! Он был ей братом и умер. А она наверняка винит себя.

И этот придурок же любит её до дрожи. Обожает, боготворит настолько, что ссорится с женой. Неделю назад Лис даже приняла роды Катрины и первая взяла на руки Изабель.

— Очень надеюсь, что это история не наполнена Марком Корфом, Алексом Вуарно и прочими любовниками, — ворчу я в ответ.

— Нет, был ты один. Как и сейчас. — карабкается на меня и в итоге лежу ею осёдланный. Ну и зачем она будет моё желание? — А знаешь, что?

— Кажется знаю. — зловеще улыбаюсь и прижимаю её бёдра к себе сильнее — чтобы ощутить членом её горячее тело и дать почувствовать себя. Стояк уже ломит себе путь сквозь штаны в жажде пуститься во все тяжкие. Алиса будет кричать, вырываться, соскальзывать, содрогаться, а я нагонять и трахать снова и снова. Влажная и горячая плоть сожмёт меня, и я забуду своё имя.

Из фантазий меня вырывает суровый взгляд:

— Винсент, ты о чём думаешь? У нас дел тьма.

Ну да. Даже и не знаю хватит ли жизни всё разгрести.

Разве это важно?

А потом она и правда кричала, вырывалась, содрогалась. Я забыл своё имя — да, но она напомнила, крича его как молитву на пике удовольствия.

Растрёпанная и абсолютно голая, усеянная испариной пота смотрит дикими глазами. А я снова наступаю — я хочу заняться любовью. Мне мало.

— Не убегай. — рычу похотливо.

— Эй, ну хватит.

— Не хватит, — ещё наглее, обозначая, что скрываться бесполезно — всё равно доберусь.

— Я тебе дам, если… — воодушевляющее начало! Интересно, что она придумала? Жду, — Сыграешь мне?

Что?

Прикрываясь платьем бежит босиком за гитарой, которая пылится в каком-то богом забытом углу.

У меня пальцы одеревенели. Вряд ли смогу что-то внятное сыграть. Но стряхиваю с инструмента годовалый слой пыли и быстро подстраиваю струны. Нет, пальцы помнят.

Лицо моей искорки сияет от восхищения. Внутри меня разливается тепло от её реакции, и я даже захотел спеть — тихо мурчал ей слова о любви, положенные на музыку. Боже, что эта женщина со мной творит? Ни за что бы не подумал, что буду таким сентиментальным… со стороны наверно смешно смотрюсь. Но Алиса улыбается и мило складывает ладони вместе и тянет к губам, забывая, что нужно держать платье. Ткань падает и мои пальцы слетают со струн.

Ну всё, теперь не убежишь! Наваливаюсь сверху и завладеваю её губами вновь.

Хохочет. Прикрывается руками — тщетно. Го-ла-я. И это дивное зрелище, просто совершенное. Уже позже на чуть поцарапанной от моей щетины щеке сперма, ещё в волосах, на животе и течёт по бедру, минуя мои засосы — идеально. Меня клонит в сон, а надо работать.

Заставила вернуться к делам, хотя сил теперь нет. Неумелые бессвязные отчёты Риордана вызывают у меня истеричный смех, а Алиса старается сохранять серьёзность. Смотрит на меня, пока я закатываюсь от хохота. Как дурак.

— Винсент.

Оборачиваюсь. Какая же она красивая! Сказочная моя искорка с неба.

— Знаю. — шепчу в ответ и тянусь к губам, — Ты меня любишь.

Можно не произносить вслух эти слова, но они наполняют всё вокруг. Как сейчас — сквозь витражи вечернее небо сходит с ума от нашей любви. Да, сейчас время смерти Солнца, но в эти моменты небеса охвачены северным сиянием.

Никогда раньше не понимал, что это Квинтэссенция. Она бликами играет на небе, переливается, рисует, даже порой бушует, но так красиво! Невероятно! Это встречный подарок моей искорки в дни, когда мне тяжелее всего — так она даёт мне надежду и бережёт меня.

— Откуда знаешь? — спрашивает смущённо.

Откуда? Чувствую.

Во сне и наяву, где бы ни был — чувствую, что Алиса любит меня. Да так, что дыхание перехватывает. Так, что я не верю в своё счастье.

* * *

А в это время в далёком крае близ вулкана Моро слепой Уолтер перебирал пыльные страницы ветхой книги. Чуткие до сверхъестественности пальцы позволяли наощупь распознавать буквы древнего сакрита, который мало кто знал в совершенстве. Но Граф Дум мог без запинки говорить на забытом богом языке и читать на нём даже кончиками пальцев.

Улыбка проскользнула на его лице и Ирэн тут же дёрнулась навстречу возбуждённо:

— Ну что? Есть?

— Да.

Дэниэл Рид недовольно фыркнул, вспоминая количество незначительных находок, которые раздражали его изо дня в день.

— И что там? — надменно спросил он, — Очередная бредовая летопись о всякой древней бытовухе?

— Отнюдь. — Уолтер был раздражающе немногословен, но все видели, что он просто увлёкся, шаря руками под книгой.

Сделав шаг ближе, Дэн вызвался на помощь и тут же перехватил инициативу слепца, разбирая находки. Глаза полезли из орбит, когда в ларце завиднелись сушёные травы — те самые, что отравляли Алису, кристаллы, орудия пыток и ветхие лоскутки былого девичьего платья, любовно завёрнутого в другую ткань.

Ирэн вскрикнула:

— Посмотрите! — она тыкнула в развёрнутую Уолтером книгу на странице с портретом, нарисованным от руки с какой-то мистической точностью, хоть и штрихами, — Это же…

Но имени так и не произнесла. Дэн в удивлении смотрел на изображение Алисы, не понимая до конца всю суть находки:

— Сколько ларец пролежал под землёй?

— Думаю, что по меньшей мере три тысячи лет. Я слепой, пока мне сложно сказать точнее.

Ирэн не сдержала поражённого возгласа, а Дэн лишь хлопал глазами. Он вдруг с совершенно другими чувствами взглянул на находку и с трепетом притронулся к завёрнутому ветхому платью, которое обещало распасться на нитки от одного лишь прикосновения, но выдержало.

— Это принадлежало первому демону, — возбужденно зашептал Уолтер, не веря своему счастью, — Хотя вряд ли он носил платье! — нервно усмехнулся Граф, — Но берёг его для кое-кого. А это… — указал на книгу под своими руками, — Его записи, его знания и его внутренние страсти, — он погладил книгу, — Всё здесь.

— Уолти, — вмешалась Ирэн, — Там портрет Алисы.

— Да. — будто зная это и без слов своей невесты сказал он, — Это и есть его страсть. Он был одержим ею.

— Ты хотел сказать «любил»? — хрипло переспросил Дэн.

— Нет, Рид, я сказал верно — он был одержим. Такие люди не умеют любить по своей природе, но очень к этому на деле рвутся. Они умеют лишь брать — это их суть. А любовь… — он вдруг нащупал ладонь Ирэн и сжал с нежностью, — Любовь выше, чем эти твари могут прыгнуть, но они всё же очень стремятся добраться до этого света и урвать кусок.

Ирэн вмиг поникла, хотя ладонь не вырывала. На её милом личике отразилась вселенская вина:

— Прости. — прошептала она зачем-то, но Уолтер лишь поцеловал её руку изрисованную сигилами брачных уз:

— Ты не виновата. И потому ты здесь — любовь тебе не чужда, ты умеешь отдавать себя во благо других. Искренне. Потому демоном до конца ты никогда не была, держась на гране.

Дэн безмолвно наблюдал за происходящим со скрытым раздражением, но отмечая каждое слово как жизненно важное.

— Что даёт эта находка? — вернул от разговора в интересующее русло.

— Как же! — улыбнулся Граф Дум, — История первого демона прольёт свет на эту природу и даст ответы на многие вопросы. Я изучу Некромантию! Так глубоко, как позволит первоисточник…

Дальше Уолтер не унимался, наглаживая то Ирэн, то пыльную ветхую книгу. Долгие восхищённые речи сначала производили эффект на Дэна Рида, но в какой-то момент он перестал слушать, с самодовольством осознавая, что книга даст лишь представление о Некромантии и однобокие выводы, в то время как истину о чёрной смерти знает лишь один человек — настоящий первоисточник. И для постижения этого знания вовсе не обязательно выпытывать правду, можно просто наблюдать.

Потому он провёл рукой по жёлтой странице, хранящий образ мистически притягательной девушки — стихийной и непонятой, заботливой, но неизменно жестокой, какой бывает ослепительная вспышка клокочущего неба летом. Она появляется только когда в воздухе душно — оттого невыносимо вздохнуть полной грудью, пока сотрясает небо, все вокруг прячутся в первобытном страхе, а когда уходит — свежесть стучит в виски вдохновением и дурманящим запахом озона.