Грейс услышала, как Анри тихо чертыхнулся. Стол, за которым они сидели, прекрасно видно из окна! Заметили ли они их с аллеи или сразу подошли к двери? Впрочем, это не столь важно. Его надо спрятать, и побыстрее.

— Они там все трое? — обратился Анри к Джемайме.

Та кивнула.

— Я смотрела из кухонного окна, мистер Генри. В последнее время к нам столько всяких приходит, что я смотрю, кто это, перед тем как открыть.

— Слава богу, что ты это сделала!

Мозг ее лихорадочно работал. Держать их снаружи смысла не имеет. Пусть обыщут дом, только Анри найти не должны. В голове у нее начал складываться план. Она схватила служанку за руку.

— Джемайма, сбегай в пристройку и замочи что-нибудь в лохани. — Служанка повернулась, чтобы бежать, Грейс остановила ее: — Подожди! Сначала беги наверх, только тихо, и сними простыни с постели Анри, а потом тащи все в пристройку. Сделай вид, будто занята стиркой, поняла?

Служанка, кивнув, убежала. Снова раздался стук в дверь, Грейс посмотрела на Анри.

— Что вы хотите, чтобы я сделал, ma chere? Я в ваших руках.

Она торопливо объяснила ему, и он тихо пошел к двери. На пороге он махнул ей рукой и исчез.

В дверь заколотили изо всей силы.

Грейс сглотнула и медленно, тяжело и громко топая, направилась к двери. Из прихожей было слышно, как суетится наверху Джемайма. Все шло по плану. Грейс остановилась перед входной дверью.

— Кто там? — громко спросила она. Наступила пауза, затем послышался голос:

— Это я, Лорио, мадам. Откройте, пожалуйста. Джемайма, однако, еще не сбежала вниз. Грейс

приблизила лицо к замочной скважине.

— Что вам нужно?

Молчание. Бормотание по-французски. Наконец последовал ответ:

— Мадам, или вы откроете, или нам придется взломать дверь.

Сказано это было непререкаемым тоном. Грейс мельком подумалось — так, наверное, теперь все происходит во Франции. Эти люди привыкли подобным образом обращаться с теми, кто не хочет им подчиняться. Им наплевать, что они находятся в чужой стране. Им известно, что она живет одна с единственной служанкой и поблизости нет других домов. Они ворвутся в дом, а потом исчезнут, прежде чем она сумеет сообщить властям.

Лорио ждал ее капитуляции. Грейс так и подмывало распахнуть дверь и закричать: как, мол, они смеют врываться в дом английской леди! Но Джемайма все еще была наверху, и она застыла неподвижно, глядя на лестницу.

— Мадам?

— Я здесь! — крикнула Грейс, испугавшись, как бы они не начали ломать дверь.

— Пожалуйста, отойдите в сторонку, — послышалось с той стороны.

— Что вы сказали?

— В сторону отойдите! Я сейчас выстрелю в замок!

Сердце у Грейс подпрыгнуло. Если она откажется отойти, выстрелит он или нет? Вряд ли. Он не захочет лишних неприятностей. А неприятности неизбежны, если он застрелит ни в чем не повинную женщину, да вдобавок леди. Только проверять это было страшно.

— Вы все еще здесь, мадам?

На верху лестницы показалась Джемайма, прижимая к груди скомканные простыни. Грейс отчаянно замахала ей рукой, и служанка осторожно стала спускаться по ступенькам.

— Не стреляйте! — закричала Грейс. — Я сейчас открою!

Джемайма пересекла прихожую и исчезла за дверью, ведущей в пристройку, тихо закрыв ее за собой. Грейс с облегчением вздохнула и повернула ключ.

На пороге стоял Лорио, держа в опущенной руке большой пистолет. Боже правый, он в самом деле собирался стрелять! Грейс, пересиливая страх, с вызовом уставилась на него.

— Вот как, значит, вы обращаетесь с леди, сэр! Как вы смеете угрожать мне!

Француз с невозмутимым видом сунул пистолет в карман.

— Я вам не угрожаю, мадам, и не собираюсь причинять вам неприятности, но этот дом я должен обыскать.

Грейс, сохраняя на лице возмущенное выражение, перевела взгляд на спутников Лорио, стоявших на дорожке. Их глаза ничего не выражали — ни торжества, ни сожаления. Для них это была просто работа, и больше ничего. И Грейс снова пронзило чувство беспомощности, которое, наверное, ощущают множество мужчин и женщин по ту сторону пролива.

Она снова устремила взгляд на предводителя.

— По какому праву вы собираетесь обыскивать мой дом, сэр?

Он не ответил, щелкнул пальцами, и один из стоявших позади — Анри говорил, что его зовут Огастен, — шагнул вперед и подал ему листок бумаги. Лорио протянул его Грейс.

Она взяла сложенный вдвое лист и развернула. На английском языке было написано, что податель сей бумаги является аккредитованным представителем Французской Республики, на которого распространяется дипломатический иммунитет. Находится он здесь по делам общественной безопасности.

Грейс протянула лист обратно.

— Все-таки я не понимаю, почему это я должна впускать вас в свой дом. Да и потом, я же уже говорила вам, что ваш соотечественник ушел отсюда еще неделю назад. Вам что, этого было недостаточно и вы мне не ве…

— Мадам, — перебил ее Лорио, — дело не в том, что мы вам не поверили. Просто это единственный дом, где находился этот человек. Надо же нам с чего-то начинать.

Уж и не знаю, что вы надеетесь здесь обнаружить, — ворчливо проговорила Грейс, старательно копируя Мэб. — Это все так неудобно, просто безобразие.

Ответа не последовало. Всей душой надеясь, что Джемайма и Анри успели сделать все, о чем было договорено, Грейс отошла в сторону и остановилась у лестницы, загородив собой проход в пристройку. Лорио, несколько обескураженный, ступил в прихожую, двое других — за ним.

Грейс с возмущенным видом показала рукой налево.

— Гостиная. Не забудьте заглянуть под стол, вдруг найдете там своего беглеца!

Предводитель сердито взглянул на нее, но промолчал. Все трое прошли в гостиную, а Грейс застыла в дверях. Они остановились посередине, осматриваясь, гостиная сразу показалась тесной. Внезапно Грейс, похолодев, заметила на столе две чашки. Дабы отвлечь их внимание, она шагнула к бюро.

— А это мое рабочее место.

Третий, Этьен, подошел поближе. Лорио посмотрел на Грейс.

— Вы позволите?

Грейс пожала плечами и дернула подбородком.

— Мне кажется, вам вовсе не нужно мое позволение. Уверена, вы так или иначе все тут обыщете.

Ее сарказм пропал втуне. Она молча смотрела, как Этьен открыл бюро, вытащил ее бумаги и стал внимательно осматривать выдвижные ящички и верхние полки. Грейс не боялась, что он обнаружит тайник, открыться случайно он не мог, надо было знать, где что нажать, чтобы он открылся. И все-таки сердце ее билось как бешеное.

Проверив все, Этьен с разочарованным видом повернулся к Лорио. Тот, в свою очередь, посмотрел на Грейс.

— Чем вы тут занимаетесь?

— Ничем таким, что могло бы вас заинтересовать, сэр. Пишу письма для неграмотных крестьян, иногда готовлю статьи, переписываю счета для мистера Мейберри… В общем, делаю все, что дает мне какие-то деньги.

Тень понимания промелькнула в глазах француза, Грейс даже показалось, что лицо его смягчилось.

— Вы нуждаетесь в деньгах? Это необычно для Англии, я имею в виду, для таких, как вы, мадам.

— Необычно то, чем я занимаюсь, а не вообще необычно. Не у всех есть состояние, сэр, а у женщины… — Она оборвала себя — ни к чему сообщать им о том, что она дворянка, ведь во Франции уже за одно это она окончила бы свои дни на гильотине. — У одинокой женщины не так много возможностей.

Лорио кивнул, двое других что-то тихо ему сказали, он подошел к ней и показал рукой за ее спину.

— А там что?

— Кухня, — ответила Грейс, посторонилась, пропуская его, и пошла следом. Боясь, не начала ли Джемайма готовить обед, она вошла в кухню и окинула ее быстрым взглядом. Слава богу, ничего! Джемайма вымыла посуду после завтрака, на столе и плите ничего не стояло. Взгляд Лорио остановился на Грейс.

— А где ваша служанка?

— У нее сегодня другие дела.

Упредив его следующий вопрос, Грейс развернулась и пошла вверх по лестнице, стуча как можно громче, чтобы заглушить любой возможный звук из пристройки. Она повела французов сначала в свою спальню и язвительно посоветовала Лорио поискать под кроватью. То, что они именно так и поступили, и даже заглянули за оконные шторы — усилило ее беспокойство до крайности. Неужели они проверят каждый закуток?

— Где у вас гостевая комната, мадам?

Вот оно. С сильно бьющимся сердцем Грейс двинулась, стараясь идти как можно медленнее, к двери, ведущей в комнату Анри, молясь про себя, чтобы Джемайма ничего не упустила, уничтожая следы его пребывания.

— Вот здесь мы и положили того раненого, — громко заговорила она, входя в комнату и лихорадочно шаря глазами вокруг. Служанка сделала все безупречно.

Книги, которые она принесла Анри, лежали стопкой на комоде. Матрац был свернут, на нем были сложены одеяла и подушки — так, словно кроватью никто не пользовался.

Ужасная мысль вдруг осенила ее. Пальто! Грейс никак не могла вспомнить, приносила ли его Джемайма сюда или не приносила? Если не приносила, то оно должно быть в пристройке, оставалось надеяться, что они спрятали его. Сундук у дальней стены неотвратимо притягивал ее взгляд, но она старалась не смотреть на него. Что, если Джемайма что-то сунула туда?

Лорио подошел к окну и остановился сбоку от него, глядя на улицу. Точно так, как стоял и смотрел Анри, когда эти люди приходили прошлый раз. Чувствует ли это Лорио? Этьен, опустившись на колени, заглядывал под кровать, а Огастен подошел к шкафу.

Грейс прислонилась к стене и с замиранием сердца наблюдала за ними, изо всех сил стараясь не смотреть на сундук. Почувствовав на себе взгляд Лорио, она сделала надменное лицо.

— Надеюсь, вы удовлетворены?

Тот, не ответив ей, быстро проговорил что-то по-французски. Двое других, один из которых задвигал ящик комода, а другой шарил рукой по деревянной раме балдахина, оторвались от своих занятий и уставились на Грейс. Вкрадчивым голосом Лорио произнес, обращаясь к Грейс:

— Объясните мне, мадам, как это тяжело раненный человек сумел убежать из ночью и никто ничего не услышал?

Грейс издала смешок.

— Ну, это было нетрудно. Моя служанка спит на чердаке и слышать ничего не могла. Что до меня, то я… — она показала на свой ботинок, — когда я его снимаю, мне трудно ходить, так что вряд ли я поднялась бы ночью, если б даже что-то и услышала, а я не слышала ничего. Потом, с чего вы решили, что он был ранен тяжело?

— Мне сказали, когда я расспрашивал людей в этом районе.

— Ну так они ошибались, — отрезала Грейс. — Видели-то его только я да моя служанка.

— А еще аптекарь и те, кто помогал вам втащить его наверх.

Грейс громко фыркнула.

— Если станете верить каждому слову этих деревенщин, боюсь, вы будете разочарованы. Он потерял много крови, это правда, но, как оказалось, рана была неопасная.

Лорио смотрел на Грейс с недоверием, и ей вдруг вспомнились слова Анри, что Жан-Марк хороший стрелок. На какое-то жуткое мгновение Грейс овладела мысль, что Данмоу наверняка растрезвонил о том, что он вытащил пулю, и кто-нибудь не мог не сказать об этом французу. Этот Лорио не дурак и знает толк в допросах. Она решила больше ничего не говорить.

Но француз решил продолжить обыск. Он что-то коротко сказал Огастену, тот пересек комнату и вышел. Грейс взглянула на Лорио.

— Куда он пошел? Я не хочу, чтобы он бродил по дому без меня!

— Он проверит комнату служанки на чердаке, — ответил Лорио, а Огастен исчез на верху лестницы, что вела к комнатке Джемаймы и кладовой, где Грейс хранила всякие привезенные из Баркинга вещи, которые ей было жаль выбросить.

Она вздохнула с облегчением — уж там-то ничего обличающего они не найдут. Этьен продолжал возиться с рамой балдахина, и у Грейс зародилась надежда, что они забудут про сундук. Лорио подошел к ней. Где вы обнаружили того человека?

К этому Грейс была готова.

— В пристройке, позади дома.

— Пойдемте туда.

— Ну уж нет! — резко возразила Грейс. — Пусть сначала спустится тот, что пошел на чердак. Бог его знает, еще украдет что-нибудь.

По губам француза впервые скользнула улыбка.

— Не бойтесь, мадам, мы люди чести. Но если уж вам так хочется, мы его подождем.

Лорио приблизился к тому, что суетился у кровати, и о чем-то с ним заговорил. На сундук ни тот, ни другой не смотрел!

Шаги оповестили о том, что Огастен закончил обыск наверху. Подойдя к двери, он разочарованно пожал плечами. Лорио кивнул и снова подошел к Грейс. Этьен хотел было шагнуть следом за ним, но внезапно повернул к сундуку. У Грейс прервалось дыхание.

Этьен поднял крышку, сунул руку в сундук, пошарил там и выпрямился. Крышка со стуком упала, Грейс перевела дух.

— Показать вам дорогу?

Сходя на первый этаж, они услышали доносившиеся из пристройки плеск воды и пение Джемаймы. Грейс улыбнулась про себя. Они подготовились, но все в любой момент могло сорваться, и от этой мысли к горлу Грейс подкатила дурнота.

Стараясь тянуть время, она нарочито медленно спускалась по ступенькам, слыша нетерпеливое дыхание тех, что шли за ней следом. Пение прекратилось, как только Грейс открыла дверь, сменившись приветливым восклицанием:

— О, мисс Грейс! Я почти закончила с вашим бельем, сейчас начну простыни. Хорошо, что… — Служанка испуганно осеклась, увидев входящих следом за Грейс мужчин.

Картину, представшую взорам французов, можно было описать двумя словами: большая стирка. Джемайма, в большом переднике поверх черного платья, с засученными рукавами, сидела на низкой табуретке и резво возила чем-то белым по стиральной доске, погруженной в лохань с мыльной водой, которая стояла между ее раздвинутых колен. Все небольшое пространство между ней и плитой было занято ворохом мятого постельного белья.

Грейс, чувствуя, что сердце ее вот-вот остановится, бросила взгляд на французов, потом на кучу простынь. Где-то под ними, скорчившись, лежал Анри. Наверное, так же, как он лежал здесь в то утро, когда эти ужасные люди чуть не убили его.

— Господи! — простонала Джемайма. — А эти-то что здесь делают?

— Дом обыскивают, — язвительным тоном сообщила Грейс.

Служанка с недоумением посмотрела на нее, потом на французов.

— Обыскивают дом? С чего это вдруг?

Острые глаза Лорио заметили дверку уборной. В пристройке было очень тесно, ему пришлось стоять, почти касаясь коленями лохани. Он кивком головы показал на дверь Огастену, тот, протиснувшись мимо него, открыл ее, заглянул внутрь и покачал головой.

Лорио повернулся к Грейс.

— Позвольте нам выйти. Мы хотим осмотреть задний двор.

Грейс живо выскочила за дверь. Поскорее вывести их вон из пристройки! Все трое вышли, поозирались, обошли каждое из пяти росших у дома деревьев, Этьен с Огастеном походили по располагавшемуся неподалеку пшеничному полю.

Грейс ожидала у двери, сказав вполголоса Джемайме, чтобы продолжала свое представление. Сказать что-то Анри она не решилась.

Лорио вернулся первый. Вид у него был хмурый.

— Покажите мне, где вы его обнаружили.

Грейс снова вошла в пристройку и ткнула пальцем за спину Джемаймы.

— Он лежал у плиты, там, где простыни.

Боясь, как бы он не сказал Джемайме отодвинуть белье, чтобы осмотреть место, Грейс на этом не умолкла, а продолжала оживленно говорить, надеясь как-то отвлечь Лорио.

— Знаете, это было так трудно вытащить его оттуда. Пришлось звать двух батраков с ближайшей фермы. Он был без сознания, понимаете? Наверное, из-за потери крови. Это было просто ужасно, уж поверьте мне, сэр! Не приведи Господь увидеть когда-нибудь такое еще раз!

Заметив, что Лорио не очень-то слушает ее, сосредоточенно глядя на ворох простынь, Грейс сменила тему.

— А интересно, кто стрелял в него, вы можете мне сказать? Мейберри искал хоть какую-то улику на болоте, но, по-моему, ничего не нашел. Вы говорите, он дезертир, а кто мог покушаться на его жизнь, не говорите.

Лорио перевел взгляд на Грейс, и она с новыми силами продолжала:

— Я видела, у вас есть пистолет, но не могли же это быть вы сами, сэр! У вас же, наверное, есть ордер на его арест. Мне не верится, чтобы вас уполномочили убить его.

Лорио слегка покраснел или ей показалось? На его щеках заиграли желваки, но он промолчал. Может, она зря заговорила об этом?

— Ладно, мы покидаем вас, мадам. Если вы снова увидите его или услышите что-нибудь, прошу вас, дайте знать в «Черную лошадь» в Реинхэме. Наша миссия не будет выполнена, пока мы его не поймаем. Лорио стал удаляться от дома, Грейс сделала несколько шагов следом за ним. Он позвал своих сообщников, те быстро подошли к нему, он обернулся к Грейс, приподняв шляпу.

— До свидания, мадам.

Грейс прошла вперед, глядя, как они огибают дом и выходят на аллею. И лишь когда они скрылись за поворотом, она вернулась к дому.

— Ушли? — заговорщицким шопотом спросила Джемайма, высовывая голову из пристройки.

— Да, — ответила Грейс. — Но Анри пусть пока не выходит, надо убедиться, что они в самом деле ушли.

И в это мгновение словно что-то тяжелое обрушилось на нее. Ее правая нога подогнулась, в глазах помутилось, и она рухнула на гравий.

Она почувствовала, как ее поднимают, голова ее прижалась к теплой груди, в ушах зазвучал голос:

— Принеси воды, Джемайма! Сейчас, ma pauvre, все будет хорошо!

Грейс смутно понимала, что ее несут, и слышала хруст гравия под сапогами. Потом она почувствовала что-то мягкое и прохладное под собою, в лицо подул ветерок. Это было неожиданно приятно.

В голове немного прояснилось, Грейс открыла глаза и увидела склонившееся над ней лицо Анри, а над ним дерево и еще выше — голубое небо. Он обмахивал ее пучком веток и, увидев, что она открыла глаза, отвел их в сторону. Он смеялся.

— Вы меня напугали больше, чем Жан-Марк! Грейс беспокойно приподнялась, опираясь на локоть.

— Анри, что вы делаете? Зачем вы вышли? Они могут вернуться в любую минуту!

— Тихо, ma chere. — Анри мягко положил ее обратно. — Они ушли. Лежите спокойно. — Он отвернулся, и Грейс услышала шум шагов. — А вот и Джемайма с водой.

Показалось раскрасневшееся лицо служанки, она протянула руку с полным стаканом. Анри приподнял Грейс голову и приставил стакан к ее губам, заставляя пить. Она жадно выпила полстакана, чувствуя, как к ней возвращаются силы. Наконец Анри разрешил ей сесть, прислонившись спиной к стволу дерева, под которым она лежала. Джемайма принялась суетливо очищать ее платье от травинок.

— Вот так-то лучше, мисс Грейс! Господи, знали бы вы только, как вы меня напугали!

— Простите, — пробормотала Грейс. — Сама не понимаю, что на меня накатило.

— Это все эти французы виноваты, чтоб их! Зато как мы их одурачили, правда, мистер Генри?

— Это ты их одурачила, Джемайма, ты умница! Им и в голову не пришло посмотреть под простынями!

— А вы тоже молодец, лежали там — и ни звука, небось ни разу даже пальцем не пошевелили.

Они продолжали свой веселый разговор, а Грейс сидела и тоскливо думала о том, что французы готовы землю рыть, чтобы поймать Анри, и не собираются сдаваться. Значит, его жизнь все время будет висеть на волоске.

Джемайма ушла наконец убираться после разгрома, а Анри, сидевший рядом с Грейс на траве, повернулся к ней и, потирая руку, устремил на нее какой-то непонятный взгляд.

— Не надо было меня поднимать, Анри! Вам же, наверное, было очень больно.

Он тряхнул головой.

— Ничего. Только сейчас заболело. А вот когда я лежал там на полу, действительно было больно.

— Почему же вы руку не подвязали?

Анри оживился.

— О, хорошо, что напомнили, ma chere. — Он вытащил из кармана мятый платок. — Это мне утром Рубен всучил.

Грейс взяла у него платок, сложила, связав петлей, надела ему на шею, но не отстранилась, а сжала его здоровое плечо.

— Анри, вам сейчас нельзя уходить! Это опасно! Он снял с плеча ее руку и приложил к своей щеке.

— Не бойтесь, Грёйс. Я подожду до ночи.

Она смотрела в его зеленые глаза, не в силах произнести слова, которые вертелись у нее в голове. О том, что она его любит и будет тосковать по нему. Не уходи, безмолвно умоляла она его. Останься. Будь со мной. Я сумею тебя защитить.

— Моя Грейс, — с ласковой улыбкой сказал Анри. — Я никогда не встречал такой отважной женщины.

Он повернул ее руку и поцеловал в ладонь. У Грейс на глазах выступили слезы, однако, заметив, что Анри встревожился, она шутливо фыркнула и, растянув губы в улыбке, потрепала его по щеке.

— Нам лучше не сидеть здесь, на виду.

Анри со вздохом отпустил ее.

— На улице так хорошо. Но вы правы. — Он усмехнулся. — Тем более что скоро мне предстоит долго пробыть на свежем воздухе.

— Не знаю, как вы, а я бы с удовольствием выпила чашечку кофе, — сказала Грейс.

— Прекрасная идея, ma chere. Пойдемте на кухню и сварим его сами, а то Джемайма занята по горло стиркой.

Посетитель был немолод, но крепок и по-молодому энергичен — в отличие от своей болезненной дочери. Как объяснял сам сэр Джеймс Левишем, слабое здоровье дочь унаследовала от матери, недаром из всех рожденных ею детей выжила только она одна. Гость нравился Грейс, но его появление сегодня, в понедельник, не слишком ее обрадовало.

Повинуясь ее радушному приглашению, сэр Джеймс покойно расположился у стола и, попивая поданный ею шерри, принялся рассказывать о причинах своей внезапной поездки на побережье, явно не желая приступить сразу к делу, ради которого явился.

— Нет, на этот раз я ездил не из-за Серены. Дело в том, что мой внучок ухитрился сломать руку.

— Да что вы! — воскликнула Грейс.

— Не расстраивайтесь, моя дорогая! Маленький безобразник счастлив до небес, он же теперь пуп земли, все только и крутятся вокруг него. Поэтому-то Констант и написал мне: дескать, нужна сиделка, и хотел, чтобы я прислал его служанку. Но вы представляете, в каком состоянии был бы его дом к их возвращению, если б остался пустой! Так что я отвез туда одну из своих горничных. Заодно провел с ними несколько деньков, ведь, не стану скрывать, я ужасно по ним скучаю!

Грейс с сочувствием слушала его рассказ, по ходу дела задавая вопросы и думая о том, что все это лишь вступление к главному разговору.

Но вот наконец гость посерьезнел, Грейс напряглась.

— Но все это так, кстати, как вы сами понимаете, моя дорогая. Я уверен, вы знаете, зачем я приехал. Хотя, признаюсь, мне всегда приятно видеть вас, приехал я все же по официальному делу.

— Я понимаю, сэр Джеймс.

— Я наслушался такого вздора, что решил — лучше приеду и увижу все своими глазами, прежде чем выдать ордер Вуфертону и Мейберри. Вы сами знаете, мне не безразлично то, что у вас происходит, моя дорогая Грейс, да и Констант, я уверен, тоже хотел бы, чтобы я досконально выяснил сам все обстоятельства дела.

— Вы очень добры. — Грейс через силу улыбнулась. — Хотя я предполагаю, что вас информировали более или менее точно, во всяком случае в той мере, в какой осведомлены Вуфертон и Мейберри.

Сэр Джеймс пожевал губами, вид у него был такой, словно он ожидал услышать нечто иное.

— Так, значит, этот человек все еще здесь?

— Да. Его уже бы здесь не было, если б не французы, которые явились сюда в субботу и потребовали, чтобы я разрешила им обыскать дом.

Лицо сэра Джеймса на мгновение окаменело.

— Что они потребовали?

Ну, их предводитель, Лорио, пригрозил, что будет стрелять в дверь, так что мне ничего не оставалось, как впустить их.

По покрасневшему лицу сэра Джеймса было видно, что он крайне возмущен, да только Грейс понимала — ей это не поможет. Он приехал на фаэтоне. Понятно, что он собирается увезти Анри с собой. Она не удивилась бы, окажись, что Вуфертон и Мейберри сейчас подъедут верхами. Но пока сэр Джеймс был озабочен другим.

— Ну, я им покажу! Да как они осмелились врываться в английский дом да еще терроризировать одинокую женщину?! Это просто неслыханно! Чтобы французы насильно врывались в дом! Боже правый, чего еще ждать после этого!

Сэр Джеймс выпил залпом шерри и со стуком поставил бокал на стол. Грейс подумалось было, не попробовать ли продолжить дальше эту тему, но нет, ее нервы больше не выдержат промедления. Если его встреча с Анри неизбежна, то пусть это произойдет поскорее.

Анри собирался уйти сегодня на рассвете, но вчера они заговорились допоздна, и он проспал. Грейс не хотела признаться самой себе, что этого и хотела, иначе заставила бы его уйти.

— Давайте пока оставим это, сэр, — сказала она. — Мне удалось спрятать того, кого искали эти французы, и это главное. Меня больше волнует другое — как вы обеспечите его безопасность, ведь вы, как я предполагаю, намереваетесь взять его под стражу.

— Дорогая моя, — по-свойски заулыбался сэр Джеймс, — вы как-то уж очень защищаете этого малого, но…

— Он дворянин, сэр Джеймс, — нетерпеливо перебила его Грейс. — Может, он и вел во Франции какую-то иную жизнь, но в его происхождении нет никаких сомнений.

Сэр Джеймс помрачнел.

— А вот тут, Грейс, есть одна загвоздка. Вуфертон говорил с этими… представителями французского правительства. По всему выходит, что ваш беглец никакой не эмигрант, как вы, наверное, считаете.

У Грейс похолодело все внутри.

— Они что, утверждают, что он шпион?

— Возможно, хотя они этого не говорили. Но как бы там ни было, одно ясно — этот человек революционер. Судя по всему, он был помощником этого чудовища, Робеспьера.

Грейс отупело смотрела на собеседника. О кровожадности бывшего революционного вождя в Англии знали — от эмигрантов, которым удалось спастись от террора, и от немногочисленных англичан, отважившихся посетить Париж в эти страшные времена.

— Я думала, его казнили, — помертвелыми губами произнесла Грейс.

— Да, в прошлом месяце.

— Но тогда…

— Вы меня не поняли, Грейс. После казни Робеспьера его ближайшие сподвижники должны были последовать за ним, они были замараны кровью не меньше его. Но Анри Русселю удалось скрыться. Его преследователи прибыли сюда с заданием предать его в руки правосудия.

— Но тогда почему они хотели его убить? Это же не имеет ничего общего с правосудием!

Сэр Джеймс, глядя на бледное, как полотно, лицо Грейс, накрыл ладонью ее сжатую в кулак руку, лежавшую на столе.

— Я склонен думать, что это вышло по ошибке.

— Я вижу, вы им поверили, — произнесла она убитым голосом.

Анри назвал их своими врагами, сказал, что они хотят его убить. Но он ничего не говорил о Робеспьере. Может, боялся, что это поставит ее под угрозу?

Сэр Джеймс ласково сжал ее руку.

— Грейс, дорогая моя! Вы ужасно бледны. — Он налил немного шерри в свой бокал и поставил перед Грейс. — Выпейте.

Грейс тупо посмотрела на бокал, каким-то неживым, механическим движением взяла его и поднесла к губам. Словно огонь прокатился по пищеводу, растапливая сковавший ее душу ледяной холод, и она с удивлением увидела свою дрожащую руку, ставящую бокал на стол. Она не могла дышать. Сэр Джеймс взял ее руку и стал растирать. Дыхание Грейс выровнялось, она благодарно улыбнулась.

— Простите меня. Наверное, вы считаете меня ужасно глупой.

— Дорогая моя, необыкновенно смелой — вот какой я вас считаю. Вы приютили человека, не зная, кто он и что. А теперь хочу ответить на ваше замечание. Я не смог бы сказать, что честно исполняю свои обязанности, если бы не выслушал и другую сторону.

Но скажет ли ему Анри? Может ли он что-то противопоставить чудовищному обвинению? Да, оно чудовищно, если несправедливо. И еще более чудовищно, если он обманывал ее, заставив поверить в свою невиновность. Впрочем, он не обманывал. Он просто ничего не говорил. Обманывала она себя сама, так что ей некого винить. И уж точно не Анри, который несколько раз предупреждал ее о том, что ее ничто не должно связывать с его сомнительным прошлым.

Чувство полной беспомощности охватило Грейс. Какой смысл прятать его дальше? Как она может противостоять властям, если не верит больше самой себе? Она полюбила человека, замешанного в убийстве тысяч людей, вся вина которых была в том, что родились они не в том сословии. Если ему есть что сказать в свое оправдание, то пусть говорит это властям. Потому что она вряд ли сможет поверить тому, что он скажет.

И все же Грейс пришлось переступить через ужасное ощущение, что она предает Анри, чтобы произнести:

— Давайте лучше я отведу вас к нему.

Сэр Джеймс поднялся на ноги. Чувствуя себя неловко под его сочувственным взглядом, Грейс направилась к двери, и каждый стук ее ботинка совпадал с оглушительным стуком ее сердца. На какое-то мгновение ей вдруг подумалось, что лучше уж Анри умер бы в первую ночь. Тогда ей не пришлось бы переживать весь этот ужас.

Грейс вошла в открытую дверь и остолбенела. Комната была пуста.