3

Алана

Черт бы побрал все соборы! И кому только нужен этот колокольный звон?

Я карабкалась по бесконечным ступенькам на вершину колокольни, чтобы натянуть носок на язык колокола, но чем выше я поднималась, тем темнее становилось в лестничном колодце.

— Кто это вытворяет? Прекратите! — закричала я.

Я сражалась с тьмой, пока не обнаружила, что извиваюсь, лежа в собственной постели.

Я сорвала наглазники и посмотрела на часы. Двенадцать. Полдень. Уф!

Я нащупала кончиками пальцев кнопку и надавила ее, чтобы прекратить колокольный звон будильника, а потом снова рухнула на подушку. Спать до полудня и все равно не выспаться… Я была явно не в форме. Перелет, конечно, сказался, но такая усталость не могла появиться от какого-то незначительного сдвига времени.

Весенняя тоска.

Зевая, я потянулась за розовым кружевным пеньюаром, что составлял комплект с розовой ночной рубашкой. Какая находка! Ткань потрясная и так красиво скользит. Я ощущала себя одним из ангелов небесных, о которых так вдохновенно рассказывает преподобный Тайсон в церкви, куда ходит тетя Несси. Единственный недостаток наряда — его розовый цвет, который плохо сочетается с моей кофейного цвета кожей. Нда. В этом беда нарядов многих модельеров. Некоторые гении моды не заботятся о том, чтобы выбрать цвета, подходящие для оттенков кожи афроамериканцев. Я подбросила пеньюар ногой, и он плавно опустился на пол. Да, розовый цвет не для меня. Надо будет поискать что-нибудь более подходящее.

Но этим можно заняться и попозже. А теперь надо вставать, чтобы не опоздать на массаж лица к «Армидж», а потом успеть сделать маникюр и педикюр — явно необходимые. Будь у меня время, я бы еще сходила на массаж нагретыми камнями к «Шантель», но это уже сверх программы, если я хочу успеть на встречу с Хейли. Мы договорились выпить чаю в отеле «Плаза» — для Хейли это было очень важно, потому что она явно переживала что-то типа карьерного кризиса. Я не совсем поняла про туфли с ремешком вокруг лодыжки. Я решила пригласить ее на чай, потом развлечь ее походом по магазинам. По-моему, мы обе нуждались в шопинг-терапии и приятных покупках — надо же чем-то лечиться от жизненных неурядиц.

Что касается меня, то я была безумно рассержена поведением папочки. Во время полета из Лондона позавчера у меня было время поразмышлять над его нелепым, смехотворным требованием, чтобы я немедленно возвращалась. Подумать только! Я отправилась в Европу с самой благородной целью — поддержать моего лучшего друга Пита, а меня отругали и затребовали домой, как какого-нибудь нашкодившего щенка! У меня просто кровь кипела в жилах, и стало еще хуже, когда из вестибюля «Манчестер апартментс» я вышла на улицу прямо во влажный и жаркий воздух.

— Боже правый, уже лето? — Я заслонилась рукой от солнца и улыбнулась швейцару, мистеру Барнсу.

— Пока еще май, но погода самая что ни на есть летняя — Мистер Барнс ласково сощурился, и вокруг его глаз разбежалось множество тонких лучиков.

Он был одним из немногих афроамериканцев среди персонала в кооперативе «Манчестер апартментс», что доставляло известное неудобство папе. Папа всегда морщился и долго мял в руках банкноты, прежде чем дать чаевые мистеру Барнсу: он чувствовал себя виноватым, что ему открывает дверь брат по расе, когда он и сам в состоянии открыть эту проклятую дверь. Полагаю, эта неловкость возникает, когда человек выходит в люди из низов и с детства привык сам обслуживать себя, а теперь вот вынужден принимать чужие услуги. Папа вырос в семье, где было пятеро детей, в районе Грент-Нек, в Нью-Йорке. Ему приходилось выполнять самые разные обязанности: готовить, мыть посуду, шить, пылесосить, стирать. Сколько раз я слышала рассказы о воскресных обедах, после которых ему с сестрами приходилось часа по три мыть и чистить кастрюли и сковородки и до блеска драить кухню? Неоднократно. Если бы Господь сотворил нас для того, чтобы провести всю жизнь в мытье и чистке кухни, он бы вместо ногтей снабдил нас щетками на кончиках пальцев. Слава богу, что с этим покончено.

И все же ужасно, что папа скорее всего никогда не освободится от ощущения стыда. Подумать только, он, успешный федеральный судья, не может ни поехать на Карибы, ни нанять лимузин, ни жить в доме со швейцаром без того, чтобы в нем не срабатывало вечное чувство вины. Бедный папа, бедная мама. У нее-то нет подобных волнений по поводу того, что ее обслуживают, но зато ей приходится жить с человеком, относящимся, как мать Тереза, к обслуживающему персоналу.

Что думаю я по этому поводу? По мне, так это замечательно, когда чернокожий человек имеет прилично оплачиваемую работу, которая его вполне устраивает. К тому же мистер Барнс — человек словоохотливый и внимательный, и мне приятно, что он каждый день открывает передо мной двери.

— Такси, мисс Маршалл-Хьюз?

— Да, если можно, мистер Барнс. И было бы замечательно, если бы вам удалось найти такси с кондиционером.

Пока он ловил такси, я ощутила прилив нежности к своему любимому городу.

А что, если остановиться на Пятой авеню и заглянуть в «Бергдорф», где я купила по особому заказу замечательную театральную сумочку с вышивкой от «Алессандро Дель Аква»: вдруг там уже появились новые модели летних сумок? Я посмотрела на свои часики «Ролекс» с бриллиантами. Увы, не успеваю. Когда же вставить визит в «Бергдорф» в свое расписание?

Массаж лица.

Маникюр, педикюр.

Чай в «Плаза».

Вот оно… поход по магазинам во второй половине дня! Там можно выкроить время перед обязательным обедом с предками. Подумать только, а я еще собиралась завести мужчину! Конечно, удобно иметь кого-нибудь под рукой для свободных вечеров, но у меня и минуты нет свободной, если честно.

Да уж, действительно. Для девушки двадцати с небольшим я просто ужас как перегружена.

Пожалуйста, дайте чашечку капуччино. Тоска смертная.

 

4

Хейли

Мне надо больше работать.

Почему они не продлевают контракт на следующие тринадцать недель?

Почему никто ни слова не сказал о новом контракте?

Почему не звонит мой агент?

Кажется, от моего дыхания пахнет кофе?

Ненадежность моего положения беспокоила меня, пока я из последних сил старалась сохранить невозмутимый вид на съемочной площадке сериала «Наше завтра» и никак не могла дождаться конца рабочего дня. Мой день закончится в час — печальный итог моей жизни.

Закончится.

Мы уже записали два эпизода, безрадостных для моей героини. В сегодняшнем эпизоде Ариэль слонялась по ресторану гостиницы «Индиго-Инн», потягивая вишневую кока-колу и с вниманием выслушивая, как другие герои грузили ее своими проблемами. Я должна была горестно кивать и излучать сочувствие в то время, как Белла озабоченно прикидывала, как выкрутиться, чтобы родители не заметили, что она пропустила целый семестр, развлекаясь со своим дружком. Затем был еще старик по имени Геллере, так он жаловался, что тоскует по своей жене Трикси, которая умерла в прошлом году. (Как раз была годовщина смерти Трикси — актриса, игравшая Трикси, после ее «смерти» снялась в ситкоме, где неожиданно обрела популярность в роли бабушки, — и теперь сценаристы из кожи зон лезли, чтобы вставить побольше ретроспективных сцен с Трикси и заработать капитал на новоявленной знаменитости.)

На другом конце площадки мой приятель Рори выдавал на фортепиано импровизацию на тему «Surrey With the Fringe on Тор». В сегодняшнем эпизоде Рори-Стоун перебирал клавиши в глубине ресторана гостиницы «Индиго-Инн», и на фоне этой музыки все персонажи на что-нибудь жаловались.

Я прислонилась к «дубовой» стойке и зевнула. Был перерыв между дублями, и нынешний режиссер, Перси Блейк, распорядился, чтобы все оставались на своих местах. Групповые эпизоды снимать сложно, потому что в них могут быть задействованы более десятка человек и за всеми надо уследить; если разрешить актерам покидать площадку, то может получиться так, что кто-то вернется с другой прической, у кого-то окажется другой оттенок губной помады или крошки от пончика пристанут к воротнику, — вроде бы мелочи, но они так и выпирают, когда эпизод монтируют в целом.

— Так-так, дамы и господа. — Перси помедлил, прижав кончики пальцев к губам.

Перси — один из тех эффектных чернокожих мужчин, которые так и излучают обаяние и талант; работать с ним — сплошное удовольствие. С Деанной Перси управляется виртуозно, как настоящий профессионал. К счастью, сегодня в моих эпизодах ее не было, так что мне не пришлось лицезреть ее, терпеть мерзкие комментарии по поводу моих туфель. Наконец Перси вышел из задумчивости и объявил:

— По-моему, мы можем перейти к эпизодам из шестого действия.

— Действие шестое, сцена вторая! — провозгласил Шон. — Белла подходит к фортепиано и секретничает со Стоуном, Лиззи Слейт встречает в дверях дока Уиллоуби.

— Ах да! — Ян Горвитц повел бровями в сторону Сьюзан Лазло, исполнявшую роль Лиззи. — Это вроде бы та сцена, где я ставлю тебе диагноз истощения, основываясь на сухости кутикул.

Сьюзан сложила руки и, ни слова не говоря, заняла свое место. Она, как и я, работает по временному контракту, и от нее не услышишь и намека на жалобу (хотя могу себе представить, каково ей сейчас!).

— Дальше… — продолжил Шон, — у нас Ариэль идет через весь зал к Костасу, сидящему в кабинке в углу.

Наконец-то! Это и есть эпизод, которого я так ждала: моя первая серьезная сцена со стройным, смуглым, загадочным Костасом, которого играет Антонио Лопес — предмет обожания домохозяек. Его красивое лицо украшает обложки еженедельников, посвященных «мыльным операм», а широкая, ослепительная улыбка и глаза с поволокой западают вам в душу и заставляют сладко замирать сердце. Я согласна с критиками — Антонио великолепен, несмотря на то что до сих пор не обращал на меня ни малейшего внимания, может, потому, что весь прошлый год увивался за Деанной. Ловкий мужик. С самого первого дня на съемках он льстил ей, умасливал, как индейку на День благодарения, а она упивалась его комплиментами, купалась в них.

Хоть и с завистью, но должна признать, что в совместных эпизодах они просто излучали страсть. Деанна была лет на десять старше Антонио, но в сериале они играли влюбленную пару, пока героиня не узнала, что когда-то в Сальвадоре в тюрьме он убил человека… и этот человек оказался ее братом. Или, может, отцом? Я особенно не запоминала детали. Кто там будет обращать внимание на такие мелочи, когда смуглое мускулистое тело Антонио движется на фоне атласных простыней?

— Перси, — позвал режиссера Рори, потягиваясь, — извини, что прерываю, но можно мне выйти на пять минут? Необходимо… — он понизил голос и театральным шепотом уточнил: — воспользоваться удобствами.

— Господи, парень! Я как раз именно это хотел сказать! — воскликнул Горвитц и, на ходу засовывая в рот сигарету, двинулся к двери. — Я быстро вернусь!

— Не уходите далеко! — сложив ладони рупором, крикнул им вслед Перси. Он взял у Шона планшет и проверил расписание. — Когда в следующий раз соглашусь снимать групповой эпизод, пожалуйста, пристрелите меня!

Изумленный Шон поскреб щетину на подбородке:

— Как скажете, босс.

Я встала и занялась растяжкой по системе йоги: Я как раз занималась энергетическими дыхательными упражнениями, когда кто-то пихнул меня в бок.

Рори хитро ухмыльнулся и пропел:

— Козочка, козочка, о-о-о, поцелуй Анто-онио-о!

Я схватила его за плечи:

— Почему бы тебе не заткнуться?

К счастью, Антонио в этот момент тоже вышел.

— Скажи спасибо, что он вышел, а то я бы убила тебя на месте.

— По-моему, ты ему нравишься, — продолжал поддразнивать меня Рори, его синие глаза горели.

— Не выдумывай. Он больше в твоем вкусе.

— Нет-нет! Надежные источники подтверждают, что мистер Лопес вполне гетеросексуален. Очко в твою пользу. — Рори был одним из первых на телевидении, кто открыто заявил о своей сексуальной ориентации еще восемь лет тому назад, когда это могло стоить ему актерской карьеры, но, на его счастье, критики отнеслись к нему весьма благожелательно. С тех пор он закрепился в шоу-бизнесе.

— Вечно от тебя одни неприятности, — сказала я ему.

— Я не шучу, Хейли. Антонио к тебе неровно дышит. По слухам, у него в гримерной висит постер с твоим фото.

— Может, прекратишь? — Я расправила ужасную кофту от моего костюма цвета морской волны и помассировала лоб. — Как я выгляжу? У тебя есть леденцы?

Он через стойку протянул мне жестянку с моими любимыми коричными леденцами.

— Вот спасибо!

— Ш-ш! Я стянул их у помрежей. А вид у тебя вполне гламурный, несмотря на мерзкий костюм. И когда Джоди прекратит одевать тебя, как морского угря?

— Тогда, когда наша прима перестанет видеть во мне угрозу. — Я подышала мятно-коричным запахом и улыбнулась. — Круто.

— Волнуешься? — поддразнивал он, опираясь на стойку. — Честное слово, он на тебя глаз положил.

— Убирайся!

— Я серьезно говорю, — Он поднял брови. — Первый раз в жизни.

— Да ну? — Я украдкой бросила взгляд на кабинку, где должен был сидеть Антонио. Пусто. — Ты имеешь в виду «положив глаз» в буквальном или в переносном смысле?

— Милая, я говорю, что он жаждет уложить тебя и…

— Хорошо, хорошо, можешь обойтись без подробностей. — Я почувствовала, что краснею, и рассердилась на Рори за то, что ему удалось так легко меня смутить.

Рори скрестил руки на груди; похоже, на него накатило вдохновение.

— Значит, так, ставлю один к десяти; один на то, что ты не прочь позволить ему залезть в твои трусики, и десять на то, что ты не прочь и без трусиков проверить его достоинства. Ну как, пари?

— Ребята, продолжаем работать! — закричал Шон. — Все по местам!

Легкая суматоха — и все приготовились к съемке. Рори подмигнул мне:

— Удачи, куколка!

Я бросила на него сердитый взгляд, но он его проигнорировал. Рори медленно подошел к фортепиано и начал наигрывать «Do Ya Think I'm Sexy?»

Заняв свое место у стойки бара, я попыталась успокоить волнение, вызванное шутками Рори.

«Это не первый сценический поцелуй. Это игра. Это ничего не значит», — убеждала профессиональная актриса.

«Но ведь это поцелуй Антонио Лопеса!» — испуганно возражала охваченная страстью девчонка.

Пока гримерша взбивала мне волосы, я позволила влюбленной девчонке одержать верх, В конце концов, капелька волнения не повредит моей игре, и если уж поцелуй значится в сценарии, то почему бы не получить от него удовольствие?

Шон призвал всех угомониться, и Джоанна объявила начало дубля. Я пошла через зал к Антонио, делая вид, что не замечаю его, а затем согласилась присесть к нему на минутку — я имею в виду Костаса, — и он начал рассказывать Ариэль про свои неприятности.

Я сидела рядом с ним, робко скручивая салфетку.

Я шевелила губами, как будто мы на самом деле разговариваем. Не уверена, что я строго придерживалась сценария, но точно знаю, что играла хорошо, как никогда.

— Никто меня не понимает, — сказал Костас. — Может, ты?.. — Он взял меня за руку и провел пальцем по ладони. От этого прикосновения у меня забилось сердце. — Только ты можешь понять. Ты словно пришла из другого мира.

Я подняла голову, и в моих глазах заблестели слезы.

— Я не могу рассказать тебе о моем прошлом, — произнесла я. — Мне хотелось бы его узнать. Но я все понимаю. Я не могу помочь, но я знаю, что ты чувствуешь в глубине души. Не понимаю как, но знаю.

Он склонил голову так низко, что от его дыхания шевелились волосы на моей голове.

— Да, — прошептал он, и его прекрасное лицо вплотную приблизилось к моему. — Я верю тебе.

Я даже дышать перестала в тот миг, когда его губы коснулись моих в поцелуе. Большинство актеров просто прижимаются сомкнутыми губами, но Антонио раскрыл зубы навстречу моим и мягко, словно поддразнивая, коснулся языком моей верхней губы. С еле слышным стоном я открыла рот и пробежала кончиком языка по его идеально ровным зубам.

Боже мой, вот это мужчина — я чувствовала себя в раю.

«Стоп! Снято!»

 

5

Алана

— Он поцеловал тебя по-настоящему? — допытывалась я у Хейли, пока она запихивала в рот остатки сэндвича. Она выглядела, как никогда, прелестно в джинсах с заниженной талией, фиолетовой футболке и сапожках на шпильке от Джимми Чу; блестящие белокурые волосы волной лежали по плечам. — Тебя по-настоящему целовал сам Антонио Лопес?

— Угу! — Она энергично закивала, округлив и без того большие глаза и продолжая жевать крохотный деликатесный сэндвич, поданный на изысканной тарелочке в обеденной зале в холле отеля «Плаза».

Я наклонилась над столом и понизила голос до шепота:

— Прямо с языком и все такое?

Сама мысль о том, чтобы оказаться рядом с Антонио Лопесом, уже возбуждала, а тут — настоящий, пылкий поцелуй…

— С языком и с зубами! Никогда в жизни ничего подобного не случалось со мной на съемочной площадке. Это было что-то. Просто пламя страсти! — Хейли помахала руками в воздухе, изображая, как их повело пламя страсти.

— Ой, как я тебе завидую! — Я отсалютовала фарфоровой чашкой; так чудесно снова вернуться в любимый город, пить чай с подругой. — Ну а дальше? Что было дальше? Расскажи мне все!

— А нечего и рассказывать! Он завел меня этим поцелуем, я так и растаяла, а потом, когда режиссер крикнул «Стоп!», он просто бросил меня, словно куль с картошкой. Ну, скажу я тебе, этот парень способен открывать и закрывать пыл, как водопроводный кран.

— Сказала она со страстным вздохом, — пошутила я.

— Ну, скажем, меня это несколько ошеломило. Во-первых, я никогда не воспринимала его как мужчину моего типа, а во-вторых, не думала, что он настолько способный актер.

— Может, он играл, а может, подавал тебе знак. Пари держу, Антонио очень даже увлекся тобой.

Хейли прижала руку к губам.

— То же самое говорил мне Рори, но я решила, что он просто поддразнивает меня. — Она покачала головой.

У Хейли есть одна подкупающая черта: она абсолютно не сознает собственной красоты. Видимо, ее травоядные родители-хиппи слишком долго скрывали ее под нелепыми балахонами, и ей теперь невдомек, что она просто сногсшибательная красотка. А может, сказались три года, проведенные семьей Старретт в буддийском монастыре? Представьте себе, что вы пропускаете выпускной бал, потому что живете в общине медитирующих монахов! Подумать страшно, что некоторые родители творят со своими детьми.

— Увлекательный поворот событий, — сказала я. — Значит, тебе теперь немножко полегчало после того, как Деанна прошлась насчет твоего гардероба?

— Немножко. — Хейли принялась за вафлю. — Не знаю, как это я позволила ей, но так уж получилось.

— Не вини себя, — сказала я, — но к каким туфлям она прицепилась?

— «Найн Уэст», — ответила Хейли с возмущением.

— Не может быть! Розовые, в горошек? Последний писк!

Ну и характер у этой дамочки! Хейли подробно пересказала мне весь разговор, и я почувствовала, как во мне закипает гнев и обида за подругу. Деанна Чайлдз представляет собой ходячую угрозу, чудовище, которое нападает на слабых и беззащитных людей вроде Хейли. Когда Хейли закончила рассказ, я перегнулась через стол и сжала ее руку:

— Послушай меня, подружка. Ты выглядишь в своем наряде великолепно — можешь мне поверить! Джинсы никогда не выйдут из моды. Неужели Деанна не видела Деми Мур в джинсах и шелковой блузке от «Гуччи» на премьере в прошлом месяце? А Наоми Кэмпбелл? Джессика Симпсон? Линда Евангелиста? Я тебя умоляю! Деанна Чайлдз не способна угадать направлений моды, даже если сам Кристиан Лакруа похитит ее вместе с ее лимузином и переправит на самолете прямо в Париж!

Хейли стряхнула крошки со скатерти:

— Даже если и так, она очень влиятельный человек на этих съемках.

— Конечно, и ты очень умно поступаешь, что подчиняешься ей. Но никогда не верь тому, что она говорит. Деанну интересует только успех самой Деанны и ей безразлично, по чьим трупам она будет карабкаться наверх.

Я подлила Хейли чаю, и она положила ложку взбитых сливок на овсяный хлебец. У Хейли замечательный обмен веществ: ее организм сжигает все, что она ест, почище доменной печи. У меня-то все десерты сказываются на фигуре, но парни, с которыми я встречаюсь, ничего не имеют против.

— Держись, — сказал я. — Все образуется, вот увидишь.

— Я так рада, что ты вернулась, Алана. Вижу, у тебя новый французский маникюр.

— Это в салоне «Армидж». — Я вытянула руки — маленькие, с гладкой, шоколадного оттенка кожей и едва заметными суставчиками. — Там просто сказочные мастера.

— У тебя такие красивые руки, что мастерам и делать почти нечего, — сказала Хейли. — Ладно, расскажи мне про Европу, но сначала про то, почему ты так быстро вернулась.

— Это все папочка — ему неймется меня воспитывать. Ты не поверишь, но он позвонил мне в Лондон и велел немедленно лететь домой на семейный совет.

Хейли перестала жевать и уставилась на меня с прилипшей к нижней губе сахарной пудрой:

— Что-нибудь случилось?

— Ничего, он просто снова распространялся насчет денег. Меня уже тошнит от этих финансовых разборок с родителями. Разве они не понимают, что все хорошее стоит денег? Они же знают, что я не остановлюсь, если хочу что-то купить, И они знают, что у меня изысканный вкус и нюх на стиль и качество.

Она покачала головой:

— Иногда родители бывают такими тупыми. Я так и представляю своих родителей, сидящих на старом диване, покрытом чехлом, в одежде, которую они приобрели во времена президентства Джорджа Буша-старшего. Не понимаю я этого. Что за поколение? Они не умеют с удовольствием тратить деньги.

— Вот именно! — Какое счастье разговаривать с понимающим человеком! Хейли попала в самую точку. — В общем, я решила взять инициативу в свои руки. Если они будут настаивать на этом смехотворном ограничении бюджета, им придется удвоить сам бюджет.

— Ну и правильно. А сколько они выделяют тебе сейчас? Если не секрет.

— Никаких секретов. Каких-то жалких три тысячи в месяц, не считая платы за кооператив.

— При твоих аппетитах это капля в море.

— Я тебя умоляю! Три тысячи долларов — это жалкие гроши в пересчете на евро. Трех тысяч едва хватит на наряд от «Прады» или на поход по магазинам обуви. К тому же я не все трачу на себя. Я постоянно делаю небольшие подарки родителям. На мне лежат все рождественские покупки, и теперь мы с мамой планируем обновить интерьер в нашем доме в Гемптоне. Я во всем этом прекрасно разбираюсь, но не могу же я ограничиваться такой смехотворной суммой.

После того как папа так сурово разговаривал со мной по телефону, я опасалась этого семейного совета, но разговор с Хейли помог мне найти нужные доводы.

— Значит, ты встречаешься с ними? — спросила она. — И как ты намерена сыграть эту сцену?

— Я буду профессионально исполнять роль дочери. — Я досконально продумала свой план, когда летела в самолете из аэропорта Хитроу. — Сначала я собираюсь представить им все расчеты. Объяснить, что три тысячи долларов в месяц — это всего лишь тридцать шесть тысяч долларов в год. На такую зарплату в Манхэттене никто не проживет; а если учесть их две зарплаты, трастовые фонды и инвестиции, то я им вообще ничего не стою.

— Неплохо.

Хейли передала мне блюдо, и я взяла сливочное печенье, облитое горьким в шоколадом.

— Затем я собираюсь привести веские доказательства в свою пользу — подходящий пример. Думаю, что на папу он произведет особое впечатление.

— Браво.

— С твоей помощью. Я хотела бы пройтись по магазинам и выбрать кое-что из мебели для нашего дома в Гемптоне. Таким образом я смогу показать, насколько глупы все папины правила относительно бюджета. Думаю, ему понравится, как будет выглядеть дом. Мне кажется, все должно быть выдержано в белых тонах: ванильного цвета стены, белоснежная плетеная мебель, панели из отбеленной сосны.

— Да, я видела нечто подобное. Это так элегантно и в то же время непринужденно. — Хейли перекинула через плечо сумочку от «Фенди» и подалась вперед. — Откуда начнем?

— В «Блумингдейле» и «Бон Ни» идет распродажа по случаю Пятого мая.

Мы с Хейли просто не можем устоять против соблазна посетить распродажи — сама возможность заполучить что-нибудь стоящее на двадцать процентов дешевле заставляет наши сердца биться, как у закаленных бегунов перед стартом. Я протянула официанту одну из моих блестящих кредиток с голограммой и отмахнулась от денег Хейли.

— Угощаю, милая. Надо же тебя чем-то побаловать после всех ужасных слов Деанны. — Я запихнула кредитку в сумочку от Кейт Спейд. — Пожалуй, начнем с универмага «Генри Бендел».

— Но ведь у «Бендела» не торгуют мебелью?

— Нет, но в этом месяце М.А.С. выпускают новую линию губной помады, и продавщица сказала мне, что она появится у них прямо сегодня.

— О-о! Замечательно. — Она салфеткой проверила помаду на губах. — У меня такое ощущение, что я слегка полиняла. Давай зайдем в туалет и приведем себя в порядок.

— Я собиралась предложить то же самое!

— Вот так всегда у нас с Хейли: не будь мы внешне такими разными, я бы поклялась, что мы с ней близнецы, разлученные с самого рождения. Трудно представить себе двух других людей, которые любили бы одно и то же, вроде мартини «Карибы» и одежды от «Прады», и ненавидели одно и то же, вроде заплеванных полов в кинотеатре или мужчин, которые любят разговаривать в постели. Честное слово, мы мечтаем об одном и том же, смеемся одним и тем же шуткам, даже писать ходим одновременно. Если у меня есть сестра по духу, то это Хейли Старретт.

 

6

Хейли

Все началось в универмаге «Бендел». Весенняя линия помады еще не появилась, и мы поднялись наверх, где набрели на необычный набор подставок под стаканы — из белой эмали с крошечными цветочками по краям. Все они были расписаны вручную, и каждая имела свой рисунок.

— Маленькие произведения искусства, — сказала Алана. — Я должна купить их для нашего летнего дома.

— Нет, позволь мне. — Я выхватила подставки у нее из рук и повернулась к продавщице. — Я давно хочу купить подарок твоим родителям, чтобы отблагодарить их за то, что они разрешили мне погостить в этом доме. А раз они тебе понравились, значит, это и будет лучший подарок.

— Ладно, спасибо! Очень мило с твоей стороны.

Я улыбалась, направляясь к прилавку, а про себя гадала, узнала ли меня продавщица по сериалу, или я ей просто понравилась. Она вела себя так почтительно, чуть ли не кланялась мне, заворачивая покупку.

Я тоже улыбалась ей в ответ, пока не начала подписывать чек и не увидела цену. Двести сорок долларов за шесть кружочков, чтобы предохранить ваш стол от влаги?

Ну да ладно… Это подарок, и подарок заслуженный. Ну все, больше я не пользуюсь кредиткой, пока не подпишу новый контракт. Это в последний раз, так как я вспомнила, что кредитный лимит почти исчерпан.

А вдруг мне повысят зарплату в сериале… может, даже удвоят? Или утроят!

Я повертела ярлычок на летнем шарфике и сделала вид, что цена в пятьсот долларов меня нисколько не удивляет. Да, повышение зарплаты было бы весьма кстати. Утром же позвоню Круэлле.

В «Саксе» мы с Аланой едва не потерялись среди огромных круговых вешалок с летними платьями последних моделей от Марка Джекобса. Алана пришла в восторг от обилия шестого размера, и мы, нагрузившись платьями, направились в примерочную. Вообще-то летние платья не очень подходят для Манхэттена. Может быть, поэтому многие здесь круглый год носят черное, придавая всему мрачный вид. А может быть, потому, что в каньоны улиц между высокими зданиями в центре Манхэттена попадает слишком мало солнца. Как бы то ни было, попробуйте пройтись по центру Манхэттена в летнем платье — и вы поймете, что я имею в виду: оно покажется совершенно неуместным.

Но Алана не вписывается ни в какие правила; вот и теперь она примеряла перед зеркалом что-то ярко-красное с белым из ситца с тропическим рисунком.

— Блеск! — Она повесила платье на вешалку «покупаю» и взяла другое, романтичное белое, прямо из фильма «Великий Гэтсби». — О мистер Марк Джекобс, вы чудо!

Я верчусь перед зеркалом в персикового цвета ситцевом платье в полоску, чувствуя себя босоногой феей на цветущем лугу.

— Только не говори мне, что ты его не берешь! — воскликнула Алана. — Я не позволю тебе отказаться.

Скручивая волосы в узел, я попыталась возненавидеть это платье. Мне не удалось.

— Где я буду его носить?

— Поверь моему опыту. Когда на улице жуткая жара в миллион градусов, ты будешь носить его не снимая.

Я посмотрела на цену. Оп! Потрясающе! Ситцевое платье за 499 долларов. Да уж! Слишком дорого, и никаких скидок по случаю Пятого мая. А кредитка моя балансирует в опасной зоне.

Нет. Ни в коем случае.

— Вспомни, что мы говорили: ты должна одеваться как звезда. — Алана повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнула ей молнию на эффектном платье в черно-белую полоску. — Ты должна вложить деньги в себя, в свою мечту.

Я наклонила голову и с легкой улыбкой посмотрела на свое отражение в зеркале сквозь завесу шелковистых волос. Конечно, Алана права. Благодаря мечте я ощущала себя необычной. Красивой.

Как часто девушке хочется почувствовать себя красивой!

Щелк! Я добавила мое персиковое полосатое платье на вешалку «покупаю».

К тому времени, когда мы добрались до «Бон Ни», у нас было уже множество пакетов, чьи цвета и эмблемы говорили сами за себя: элегантные в коричнево-белую полоску из «Бендела», белые с тисненой огромной буквой «С» из «Сакса», цвета морской волны из «Тиффани», где Алана купила отцу серебряный зажим для галстука и янтарные серьги, которые, как мы обе согласились, идеально подходили для Роз Маршалл-Хьюз. Алана провела меня к гардеробной, где мы сдали на хранение пакеты и пальто. Потом мы сели в лифт и поднялись в отдел мебели. Алана намеревалась всерьез заняться обстановкой для летнего дома.

Я ощущала себя Златовлаской из сказки, пересаживаясь то на кожаную кушетку, то на полосатую оттоманку, то на белый диван. Слишком жестко, слишком мягко, слов нет как безобразно. В общем, мы быстро пришли к выводу, что здесь нет «ничего подходящего».

— Чувствую, что мне придется вернуться к вопросу о мебели потом, — сказала Алана, неспешно шествуя по проходу в своих шикарных сапожках «Дольче и Габбана» на высоченных каблуках и поглядывая на прелестные диванчики.

Внизу мы прошлись по аксессуарам, примеряя шляпы — мой вечный повод для беспокойства.

А вдруг у предыдущего покупателя были вши? Или какая-нибудь другая зараза? Возможностей хоть отбавляй. Но я не могла противиться искушению и примерила несколько шляпок.

— Никак не могу решить, нравится ли мне клетка «Берберри», — озабоченно говорила Алана, примеряя клетчатую шляпку спортивного типа. — Иногда она мне нравится, иногда нет. Противоречивое у меня отношение к «Берберри».

— Это классика. — Я скрестила руки, оценивая шляпку. — Некоторые очень даже любят «Берберри». Цвет тебе идет, идеально подходит к оттенку кожи.

Она нахмурилась, глядя на свое отражение в зеркале:

— Да, конечно, но все-таки не могу решить.

— Мадонна снова ввела моду на клетку.

— Да, но Мадонна — это Мадонна, а я нет. Понятно, что я имею в виду?

Мне было понятно.

— На твоем месте я бы не торопилась это покупать. Купишь «Берберри», когда будешь настроена на «Берберри».

Она вернула шляпку на подставку и погрозила мне пальчиком:

— Мисс Старретт, умеешь ты убедить!

Мы уже порядком утомились, когда добрались до отдела косметики, и были разочарованы тем, что новая линия М.А.С. еще не появилась в продаже. Мы поглазели немножко и остановились у витрины «Trenda».

— Ты пользовалась «Trenda»? Я ее обожаю. — Я полюбовалась на стеклянную витрину. — Летние косметички, массажные бусы. А, вот и их губная помада. Самое лучшее, что у них есть!

— Помню, я вроде бы покупала «Trenda» несколько лет назад, — сказала она. — Замечательные румяна, чудные тени для глаз, да?

— Как же называется мой оттенок?

— Застекленный шкафчик стоял сразу за проходом, и никого из торговых работников не было поблизости. Но я могла рассмотреть футлярчики: Так, «Веселая слива», «Сверкающая луна», «Сочная вишня»… Нет, не то.

Я уткнулась прямо в витрину, пристально вглядываясь в названия.

— Вот оно! Последний ряд внизу. «Чувственный поцелуй». Это мой оттенок. — Я выпрямилась и отбросила волосы через плечо. — Потрясающий оттенок! Я целую вечность не могла его найти.

Продавщица вынула небольшую коробку и поискала среди других тюбиков.

— Забавно. Это последний экземпляр «Чувственного поцелуя».

— Пусть попробует, — предложила Алана.

— Невозможно. Это последний экземпляр. Если я разрешу ей попробовать, то он станет пробником. А если он станет пробником, то я не смогу его продать.

— Глупость какая-то, — сказала Алана. Продавщица равнодушно передернула плечами:

— Таково правило. Для вашего же блага.

— Но посмотреть-то можно? — Алана теряла терпение. — Просто выньте его из витрины.

— Не могу.

Алана широко раскрыла глаза:

— Вы шутите…

— Я хочу эту помаду. — Я вытащила кошелек и полезла за кредиткой. — Просто продайте мне ее.

Продавщица уставилась на витрину, поджав губы.

— Я знаю этот цвет. Я уже много лет продаю эту линию. Он вам не подходит. Он придаст вашей коже синюшный оттенок.

Она забавно произнесла это слово: «сюнюшный».

Я положила кредитку на стеклянный прилавок:

— Все в порядке. Я беру ее.

Она покачала головой, тряхнув рыжими кудряшками:

— Не советую. Я пытаюсь вам помочь, отговаривая вас, потому что вы будете напоминать желтого цыпленка с красным клювом. Подумайте о себе, дорогуша, и выберите другой цвет.

Вы можете себе такое представить? Я прочитала ее имя на бейджике.

— Послушайте, Марчелла, я пользовалась этим оттенком много лет. Я обожаю его.

— Значит, вы много лет придавали своей коже сюнюшный оттенок. — Она снова пожала плечами. — Кому до этого дело?

— Нет, это просто смешно. — Алана выхватила из сумочки свою кредитку и со стуком бросила ее на прилавок. — Я покупаю помаду. Я требую ее. Продайте ее мне. Может, она и мне придаст синюшный оттенок?

Рыжая посмотрела на нее оценивающе:

— А вот вам она пойдет, к вашей коже. Но я понимаю ваш замысел. Нет, дамы, уберите свои кредитки.

— Послушайте, Марчи… — Алана вышла из себя. Продавщица щелкнула пальцами чуть ли не под носом Аланы:

— Я вам не Марчи, а Марчелла.

Алана пожала плечами:

— Кому до этого дело? Просто продайте мне эту помаду. Этот чертов «Чувственный поцелуй».

Ноздри у Марчеллы раздувались, как будто ей трудно было дышать.

— Продайте мне эту помаду, — настаивала Алана. — И еще две летние косметички. И одну подушечку для педикюра. Моя племянница будет в восторге от них.

Я думала, что продавщица будет и дальше сопротивляться, но она взяла кредитку Аланы и повернулась к счетчику.

— Я продаю вам это под давлением, — заявила она, проверяя кредитную карту, потом провела по покупкам устройством, считывающим штрихкод. — Так что не вздумайте вернуться сюда с жалобой на то, что помада придает вашему лицу синюшный оттенок: я вас предупредила.

Алана в отчаянии закатила глаза:

— Считайте, что мы предупреждены.

— Так! — Марчелла еще раз протянула карточку через сканер, потом нажала кнопку на счетчике. — Ваша карта из «Бэнк оф фридом»? — Она снова повернулась к нам. — Вас зовут Алана Маршалл-Хьюз? У вас есть удостоверение личности?

— Кто этого требует?

— Фирма, которая выдала вам кредитную карту, — продавщица злорадно ухмыльнулась, постукивая кредиткой по прилавку. — Нельзя ли побыстрее.

— Нет, это просто что-то немыслимое! — Алана обошла прилавок и заорала на продавщицу: — Верните мне мою карту! Дайте ее мне! Я сама ее проверю.

— Вы не имеете права сюда заходить! — Рыжая нагнула голову, как бык на корриде. — Вот так-то! — Она позвала продавщицу от соседнего прилавка: — Кортни! Вызови охрану!

— Вот-вот, вызовите охрану! — Алана подошла поближе к продавщице. — Пусть они появятся здесь, чтобы увести вас, когда я наконец получу помаду.

— Я и оформляла вам покупку этой проклятой помады! Я не виновата, что ваша карточка аннулирована.

Я стояла у прилавка и смотрела на них со смесью шока и изумления. Я в жизни не видела, чтобы Алана так вела себя, но, с другой стороны, неслыханно, чтобы ее кредитка не сработала.

— Дай сюда помаду, — прорычала Алана.

— Я отдам ее тебе. — Продавщица отодвигала помаду все дальше и дальше. — Отдам, и можешь засунуть ее себе в задницу!

Алана потянулась за помадой через прилавок, но Марчелла внезапно поднырнула под ее руку, подавшись вперед. Мне показалось, что она собирается удрать, но тут она споткнулась и свалилась на пол.

Моя подруга не смогла удержаться на ногах и рухнула прямо на нее. На полу образовалась куча, в которой мелькала дизайнерская обувь, качественная одежда и ухоженные руки с маникюром.

— Где она? — Алана подняла голову и принялась ощупывать пол. — Давай ее сюда!

— Дамы? Что здесь происходит? — Здоровенный охранник подбегал к нам, позвякивая ключами на поясе. Он несколько опешил, увидев борьбу, напоминавшую драку двух разъяренных кошек. — Кто-нибудь пострадал?

Алана села на полу:

— Она не хотела продавать помаду моей подруге!

Продавщица приподнялась с пола и пригладила волосы назад.

. — У нее недействительная кредитка, — заявила она, указывая на Алану. — А эта, — тут она указала на меня, — будет выглядеть синюшной курицей!

Появилась женщина-охранница, тоже явно растерянная. Огромный охранник покачал головой.

— Мы ничего не нарушали, — сказала я ИМ. Все произошло из-за тюбика губной помады.

— Да, мэм, — сказала охранница. — Всяко бывает.

В самом деле? Так уж часто случаются разборки из-за губной помады? Кулачный бой из-за косметики?

Охранница зашла за прилавок:

— Никто не пострадал? Ответа она не получила.

— Марчелла? — Охранница помогла ей подняться. — Пройди наверх. Там тебя ждут в отделе кадров.

Охранник повернулся к Алане:

— А вам придется пройти со мной, мисс.

— Куда вы ее ведете? — спросила я с беспокойством. Мне никогда раньше не доводилось попадать в неприятности в магазинах.

— Просто веду ее к дверям, — огромный охранник с переговорным устройством на поясе слегка шепелявил. — Сюда, мисс.

— У меня пальто и пакеты в гардеробной, — Алана стояла на своем. — Я без них не уйду.

— Разумеется, — он указал рукой в сторону площадки, — после вас.

Она повернулась и с достоинством зашагала к широким каменным ступеням в своих остроносых сапожках «Дольче и Габбана». Надо отдать Алане должное: даже в этой кошачьей потасовке она держалась классно.

Из поднимавшегося лифта донесся крик. Я повернулась и увидела в нем рыжую. Она смотрела нам вслед и орала:

— Я никогда не забываю лица! Я в жизни не продам вам эту помаду!

Алана повернулась к лифту, вздернула бровь и отчеканила:

— Ну, это мы еще посмотрим. Еще как посмотрим.

 

7

Алана

Мои родители любят обедать в светском клубе «Коллингтон». Хотя папа несколько смущается своего высокого статуса, система «чаевых в конверте», принятая в «Коллингтоне», ему очень нравится, и он особенно ценит, что клуб был основан представителями разных этнических групп. В любое время здесь можно встретить отечественных меценатов, врачей из Индии, бизнесменов из Азии, ученых со всего мира, а также несколько нью-йоркских политиков, впрочем последнее, не слишком радует.

В пользу клуба говорит и то, что кухня здесь вполне приличная, члены семей вышеупомянутых достойных категорий джентльменов могут приятно провести время в баре, к тому же в клубе действует один из лучших бассейнов в Нью-Йорке. Не скажу, что я часто им пользуюсь, но мы с Хейли постоянно обещаем себе, что будем ходить туда регулярно.

Я оставила подарочки, приготовленные для мамы с папой, в гардеробе, затем поправила на себе костюмчик «Шанель». Проходя через обеденный зал, выдержанный в розовых тонах, я увидела, что родители уже сидят за своим любимым столом, папа со стаканчиком виски «Chivas», разбавленного содовой, а мама, как всегда, потягивает мартини с водкой. Мама, разумеется, немедленно заметила мой новый костюм сливового цвета и, не успев меня обнять, тут же принялась обсуждать его.

— «Шанель»?

Я поцеловала ее в щеку и, коснувшись искусственного меха на лацкане, кивнула.

— Разумеется. И до чего же он тебе к лицу, Ланни. — Она прямо сияла от гордости, гладя меня по плечу.

— Спасибо, мамочка.

— «Шанель»? — пробурчал папа. — Ну и во сколько он мне обошелся?

Я слегка наклонила голову, так что хвост из множества закрученных косичек упал на плечо. Я хотела было с вызовом ответить, что ему это нисколько не стоило, потому что он аннулировал кредитную карточку, но вовремя прикусила язык, вспомнив, как папа ценит уважительное отношение к себе.

Вместо этого я сыграла в папину маленькую любимицу.

— Ой, папочка, вечно ты об одном и том же, — защебетала я, потянувшись, чтобы обнять его. — Ты скучал без меня?

Он скривил губы, как рассерженный бульдог:

— Где уж мне было скучать, когда на меня один за другим обрушивались счета по кредитной карте. Ты идешь порочным путем.

— Эрнест… — сказала мама с упреком.

— Ну да, конечно, скучал, но надо же вести себя разумно, Алана. В цивилизованном обществе мы все должны вести себя разумно.

Я уселась и развернула салфетку.

— Можно, я закажу себе что-нибудь выпить перед обедом?

Это его обезоружило, по крайней мере временно.

— Да, да, конечно. Сиди. — Он подозвал официанта, и я заказала «Грейхаунд», коктейль из грейпфрутового сока с водкой. Пока папа, надев очки, погрузился в изучение меню, я жестом попросила официанта принести двойную порцию. Он подмигнул мне как заговорщик и поспешил выполнять заказ.

Мама потянулась через стол и похлопала меня по руке:

— Жду не дождусь, когда ты расскажешь про Европу. Как оно там?

— Там потрясающе. Я ездила туда, чтобы помочь Пьеру представить его новую линию одежды. — Мама слегка нахмурилась, припоминая, и я подсказала: — Помнишь Пита из Гарварда? Пита Брауна?

— Ах да, тощенький такой.

Мы похихикали, вспомнив, какую шутку отмочил Пит однажды в нашем летнем доме в Гемптоне. Мы решили устроить импровизированную вечеринку в гавайском стиле, и по такому случаю Пит быстро смастерил балахон из душевой занавески, соломенные юбки из сломанных плетеных стульев, потрясающие бусы из больших пластмассовых колец — защепок для занавески. Мама от души потешалась, глядя на его творчество, но папа был страшно недоволен, обнаружив отсутствие душевой занавески в собственной ванной.

Официант принял наш заказ и удалился, а легкая беседа продолжалась. Пересказывая маме новости, я немного расслабилась. Может, этот обед с предками окажется не таким уж занудным. В конце концов, мама меня всегда понимала и восхищалась тем, как я поддерживаю друзей, иногда оказывая финансовую помощь Хейли, бесконечно помогая Питу, дарила сказочной красоты галстуки Рори, осыпала подарками малышей, которыми успели обзавестись мои друзья по колледжу Карла, Джойс и Наязия. Я прямо до слез растрогалась, подумав об этом. Может, мне стоит основать Фонд Аланы. Ух, звучит внушительно, интересно, а папа одобрит?

— Смотри, Эрнест, Шнабели тоже здесь! — воскликнула мама, подняв глаза от мартини. — Интересно, как прошел спектакль? О, и доктор и миссис Чин, вон там, в углу. Я слышала, они недавно вернулись из Стокгольма, с конференции. Сэди Уильямс рассказывала, что они ночевали в гостинице изо льда на севере Швеции. Представляешь, Эрнест? — Мамины карие глаза приняли мечтательное выражение, словно видели перед собой приключения и чудеса.

Подозреваю, что я уродилась в маму.

Папу перекосило, как будто одна мысль о ночевке в гостинице, построенной из замороженной воды, внушала ему отвращение.

— Но, Роз, а как же твой годичный отпуск для научной работы?

— Ну, я подумала, что по пути можно, — сказала мама, но мои радары уловили слова «годичный отпуск».

— Мама, ты уходишь в годичный отпуск из Университета Нью-Йорка?

— Да, я беру отпуск на весь следующий год для работы над научно-исследовательским проектом по изучению читательских способностей у городской молодежи. Отпуск не оплачивается, но проект страшно интересный.

— Мамочка, это потрясающе. И куда ты поедешь для исследований?

— Во всякие экзотические места, — сказала она. — Роуздейл, Флашинг, Мюррей-Хилл, места, где собирается много народу.

Я поморгала, ощущая приятную тяжесть новой туши для ресниц.

— Но ведь это все пригороды Нью-Йорка, разве нет? Ну да, конечно! Я поняла! — Она же вроде говорила о том, что это не оплачивается? По-моему, это глупо, но нельзя же было разочаровать маму, она с таким энтузиазмом относится к своему проекту. — Да, мамуля, это просто замечательно.

Папа откашлялся и произнес:

— И это тесно связано с сегодняшней повесткой дня. Поскольку твоя мама весь следующий год не будет получать зарплату, я обратился к бухгалтеру с просьбой проанализировать наш семейный бюджет, и мы получили, я бы сказал, шокирующие результаты.

— Ну, полно тебе, Эрнест, — вмешалась мама. — Ты же обещал мне не драматизировать события.

Меня обуял страх, и я выпрямилась на обитом бархатом стуле, чувствуя себя каким-то персонажем из кино.

— Боже мой! Не хочешь ли ты сказать, что мы разорены, что все состояние семьи ты спустил на азартные игры или вложил в предприятия, которые разорились? Может, все наши деньги похищены в результате электронного мошенничества?

Я вцепилась в отороченные мехом лацканы пиджака. Финансовый кризис — хуже этого ничего не бывает.

— Ничего подобного, мы вовсе не разорились! — сурово возразил папа. — Ты просто насмотрелась всяких «мыльных опер», вроде той, в которой снимается Хейли, если думаешь, что я способен так легкомысленно обойтись с семейным бюджетом.

— Папа просто пытается сказать, — пояснила мама, — что нам придется урезать расходы. А ты, Ланни, в последнее время тратишь слишком много.

Урезать расходы? Урезать расходы! Да мне, наоборот, необходимо увеличить их! Предки явно сошли с ума! Не может быть, чтобы мои родители… Нет, это просто кошмарный сон.

 

8

Алана

За телячьей отбивной с брокколи я сообразила, что мы вовсе не разорены — разве что в папином воображении. Это меня несколько успокоило, хотя, надо признаться, новости, преподнесенные родителями, кого угодно вывели бы из себя. Я решила сосредоточиться на еде и до поры до времени не возражать — пусть они сначала выскажутся, вот тогда я и нанесу ответный удар.

— Ты не скучаешь по своим друзьям в Гарварде? — спросила мама. — Не собираешься вернуться в университет?

— Наверное, я тебя разочарую, мама: нет, не собираюсь. Бостонских друзей я встречаю постоянно. И Бинтаун очень люблю. Но Гарвард не для меня.

Папа первым сообразил, какую он совершил ошибку, отправив меня учиться в Гарвард, где студенты со всего света любят повеселиться и где так много магазинов и бутиков. В конце второго курса меня безжалостно отозвали в Нью-Йорк, когда мои счета по кредитной карточке превысили плату за обучение в этой цитадели «Лиги плюща».

Несмотря на то, что мне пришлось в слезах расстаться со своим гарвардским бойфрендом, я очень быстро утешилась дома, обнаружив, что в Манхэттене жизнь бьет ключом не хуже, чем в Бостоне, да еще и без всяких рефератов и экзаменов.

— Я просто поинтересовалась, — продолжала мама. — Нам бы хотелось, конечно, чтобы ты окончила университет, Ланни. Мне кажется, что, если бы тебе было чем заняться, ты бы не тратила столько времени на магазины.

— Видит Бог, я стараюсь экономить. Я вовсе не хочу, чтобы ты возвращалась в Гарвард… — начал папа.

«Ну и замечательно, потому что я туда и не собираюсь», — подумала я, старательно намазывая сметаной печеный картофель. Мой приятель Рори говорил мне, что картофель — это чистое бедствие, и меня это поразило. Что может быть плохого в этом замечательном корнеплоде, полном всяких полезных минералов? Может, это какая-нибудь фигура речи?

— Тем не менее, не пора ли тебе подумать о завершении образования? — настаивал папа.

— Большинство твоих курсов тебе зачтут, — добавила мама. — Ты можешь учиться в Нью-Йоркском университете или в Колумбийском.

— Или в Сити-колледже, — с чувством произнес папа. Это была его alma mater, колледж, из которого он поступил в юридический институт. Нет, если я еще раз услышу историю про то, как он «из низов» поднялся до статуса федерального судьи, я просто швырну свою картофелину прямо на стол, за которым обедают Шнабели.

— Пора решать, Алана. Хватит уже болтаться без дела. Тебе надо закончить образование.

Образование? Меньше всего меня заботил университетский диплом. Я считаю, что образованной мамы с докторской степенью вполне достаточно в семье — пусть она и учит студентов искусству письма в Нью-Йоркском университете. Зачем мне идти по ее стонам — чтобы обнаружить свою полную непригодность к этому занятию? Мой университет — это город. Мои аудитории — это магазины. Стенды с обувью, витрины с драгоценностями, вешалки с одеждой — вот мои учебные курсы.

— Я вовсе не думаю об этом, — заявила я. — Меня не привлекает традиционное образование, это не по мне.

— Ну что ж, внеси коррективы в свои взгляды, — угрюмо вынес вердикт Его Честь судья Эрнест Маршалл-Хьюз. — В наше время без университетского диплома невозможно сделать карьеру.

Сделать карьеру? Неужели он не понимает, что я на голову обогнала всех своих сверстниц? Половина моих одноклассниц сидит во всяких скучных офисах, покупает готовую одежду в дешевых магазинах. Ну, вы знаете этот тип девушек, которые ходят на работу в кроссовках, на ленч съедают йогурт и проводят уик-энды со своими будущими мужьями в поисках дома или места под дом в окрестностях Нью-Йорка. Я вас умоляю! Неужели мой собственный отец не понимает, что я создана для более утонченной жизни?

— Если тебе это доставит удовольствие, я подумаю о том, чтобы вернуться в университет, — сказала я. — Ну, потом. Я сейчас так занята, что у меня просто нет времени даже на массаж нагретыми камнями.

— Занята чем? Будь добра, объясни мне, чем ты так занята, — у папы заходили желваки на скулах от гнева. — Я встретил на той неделе Кравитца, и он сказал, что ты больше у них не работаешь.

Мама бросила на меня умоляющий взгляд типа «не говори ему, что мне уже давно об этом известно!». Я смотрела в тарелку на остатки печеного картофеля, а папа распространялся насчет того, что он усвоил трудовые навыки еще в большой семье, где было пятеро детей и они все жили в доме с тремя спальнями в Грейт-Нек.

— Когда ты вообще последний раз честно работала? — спросил он. — По-настоящему работала, я имею в виду.

Я могла бы рассказать ему о бессонных ночах, когда помогала Питу подготовить его первое дефиле в Париже, но вопрос папы звучал явно риторически, потому что он уже настроился на лекцию «о пользе трудолюбия».

Я поежилась от его упреков, как бывало в детстве, хотя он был не совсем прав, потому что юридическая контора «Кравитц и Руттер» совсем не соответствовала моим талантам. Подумать только, они ожидали, что я целый день буду сидеть за столом! Да и стол-то был дешевый, из МДФ: он постоянно цеплялся за юбку, из-за него я испортила платье от «Миссони», темно-синий костюм «Шанель». Еще там был телефон, и он звонил не умолкая, а кто-то постоянно кричал в трубку визгливым голосом и требовал неизвестно чего. За две недели эти люди довели меня до того, что я извивалась и корчилась за этим проклятым столом, нанося еще больший вред своей одежде.

— Мне искрение жаль, что я тебя огорчаю, папочка, — сказала я с покорным видом. — Но если честно, я ненавидела каждый день, проведенный в конторе «Кравитц и Руттер». Целыми днями я обязана была искать для мистера Кравитца его очки для чтения! Они отказались купить кофеварку для капуччино. Я постоянно оказывалась в чем-нибудь виноватой, и дни тянулись бесконечно, как тянучки.

— Понятно. — Он сложил руки перед собой на столе и посмотрел на меня так, будто я была преступницей. — В таком случае, может, ты поделишься со мной своими планами на будущее, Алана?

Должна сказать, что, уставившись на остывшую запеканку из брокколи и вслушиваясь в назидательный папин тон, я осознала, что ничего приемлемого для него я предложить не в состоянии. Не рассказывать же ему про Фонд Аланы, или про мои способности совершать удачные покупки, или про то, что я делаю для друзей и для семьи.

— Папа, ты не понимаешь меня, — я постаралась говорить спокойно. — Мое предназначение заключается в том, чтобы приносить людям радость. Для этого я способна на все. Я независимый человек и, надеюсь, вполне могу распоряжаться собственной жизнью.

— Ты права, я тебя не понимаю, — согласился он. — Но чем ты… Как ты распоряжаешься собой каждый день?

Я потянулась за стаканом воды и ощутила его влажную, прохладную поверхность.

— Я ношусь по всему городу. — Я отпила глоток воды. Папа явно ждал продолжения. — У меня жесткое расписание.

— Расписание интервью для устройства на работу? — настаивал папа.

— Нет, сеансы в салонах, — пояснила я. — Девушка должна следить за собой. — Слава богу, мама на это согласно кивнула. — И я делаю покупки. Поиск подходящего подарка — для меня настоящий ритуал. Между прочим, я вам обоим сегодня купила кое-что в подарок. Ой, папочка, я ведь купила для тебя очень хорошие шорты «Дольче и Габбана» в модном магазинчике в Лондоне, который так смешно называется — «Прочные основы». Правда, забавно?

— Нижнее белье! — фыркнул папа с негодованием, обращаясь к маме, — Она тратит мои деньги на нижнее белье!

— Зря ты фыркаешь, папа, — обиделась я. — У меня настоящий нюх на покупки, и не просто нюх — дар! Я способна найти новый фасон, прежде чем остальные даже услышат о нем. А уж про распродажи и говорить нечего. Чтобы купить настоящую вещь с большой скидкой на распродаже, надо попасть в магазин одной из первых, и уж тут я своего не упускаю.

Сидя напротив меня за столом, папа снял очки для чтения и уставился на меня;

— Ты шутишь! Скажи, что ты просто меня разыгрываешь.

— Но, папа, именно этим я и занимаюсь.

— Покупки! — взорвался он. — Боже правый, Алана! Ты должна навести порядок в своей жизни!

— Эрнест, — мама с беспокойством оглянулась на столик Шнабелей, — кричать вовсе не обязательно.

— На самом деле, папа, — пробормотала я, — что за истерика! Разве ходить по магазинам — это преступление?

— Когда ты наконец осознаешь свои обязанности в жизни? — настаивал он.

— Это ты говоришь об обязанностях? — Тут уже меня охватил гнев, и я не смогла сдержаться. — А как насчет обязательств по счетам «Банк оф фридом»? Ты не знал, что не оплатил вовремя счет по их кредитной карте? Вспомни о своих обязанностях, папочка.

— Как раз наоборот, — заявил он. — Со счетом все в порядке. Я просто аннулировал твою кредитку, когда бухгалтер уведомил меня, что ты истратила за месяц больше десяти тысяч долларов. Десять тысяч долларов за один-единственный месяц! Ты хоть понимаешь, что это в три раза превышает твой бюджет?

— Ну, считать-то я умею, — сказала я, хотя меня всегда раздражает умножение. — Но ведь это были покупки для нашего дома в Гемптоне. Я купила два новых гарнитура для спален, их доставят в следующем месяце. И еще потрясающие светильники от «Тиффани». Постельное белье, стеганые одеяла и обои в тон к ним, статуэтки и очень элегантный старинный секретер.

— Звучит заманчиво, — сказала мама. Я повернулась к ней:

— Теперь я ищу мебель для гостиных, но, может, у тебя есть пожелания по меблировке главной спальни?

— Не поощряй ее, Роз, — отрезал отец. — Пора положить конец этой потребительской вакханалии. — От негодования он даже брызгал слюной.

Я оттолкнула тарелку и стиснула руки.

— Папа, когда ты успокоишься, ты и сам поймешь, что обновить обстановку в летнем доме стоит денег. Может, это выглядит дорого, но я тебе обещаю, что результатом ты будешь очень даже доволен.

— Нет, не буду. Я собираюсь прекратить все это безумие: отменить заказы, вернуть все эти простыни, статуи и светильники. Меня вполне устраивают старые лампы. Я могу спать на старых простынях еще сезон или два. Меня не заботит, что меня когда-нибудь вынесут на старых простынях. Я хочу положить этому конец.

Его голос гремел на весь зал. За соседним столом прекратился разговор, и сидящие обернулись на нас. Отец прилюдно устраивал семейную сцену — и это мой отец, консервативный, сдержанный судья. Неслыханное событие!

Официант тут же появился у нашего столика.

— Все в порядке, дамы? Судья Маршалл-Хьюз, Ваша Честь?

У меня запылали уши; отец ничего не ответил и закрыл лицо руками.

— Все в порядке, благодарю вас, — сказала мама официанту.

Но я-то знала, что это ложь. Отнюдь не все было в порядке. Мы с отцом находились на грани открытой войны.

— Я положу этому конец, — сказан папа, по-прежнему закрывая лицо ладонями. Он потер глаза, потом тяжело опустил руки на стол с выражением душевной боли на лице. — Завтра я аннулирую все твои кредитные карты. Твое месячное содержание заканчивается с настоящего момента. Я оплачу твои предыдущие долги и буду оплачивать счета по твоему кооперативу, так что у тебя хотя бы крыша над головой будет.

Меня охватила паника, сердце билось как сумасшедшее. Он не шутит. Это происходит на самом деле. Он пытается уничтожить меня.

Я повернулась к маме, но она только пожала плечами; в глазах у нее была печаль.

— Он делает это с благой целью, Ланни.

Его благая цель была мне совершенно непонятна, но я не собиралась оставаться здесь и заниматься выяснением отношений. Я схватила свою сумочку «Гуччи» и вышла с гордо поднятой головой.

В гардеробной я увидела два небольших пакета с подарками для родителей, и мне стало дурно.

У меня даже не было возможности вручить им подарки, которые я выбирала с такой любовью.

Заплатив чаевые гардеробщику, я подумала, не стоит ли вернуться и вручить им подарки, развеяв мрачные тучи и отменив суровый папин приговор.

Я уже повернулась было к обеденному залу, но потом остановилась.

Не такая это брешь, чтобы ее можно было заполнить скромными подарками.

Я накинула кашемировое пальто и направилась к выходу, подсчитывая сдачу наличными с моих покупок у «Тиффани».

Будь проклят этот день!

 

9

Хейли

Может, я неисправимая оптимистка, но при звуке телефонного звонка я скрестила пальцы в надежде, что это моя Круэлла. Я оставляла ей сообщение на автоответчике еще днем и подумала, а вдруг это она звонит мне, чтобы сообщить, что один из продюсеров сериала «Наше завтра» известил ее о намерении продлить со мной контракт.

Я говорила, что мой тринадцатинедельный контракт уже истекает?

Я говорила, что окажусь на мели? Впрочем, это мое перманентное состояние.

Я с надеждой схватила трубку, но на определителе номера высветился абонент из Висконсина. Родители — видимо, звонят из ближайшего продовольственного магазина, где они запасаются соевым творогом, брюссельской капустой и свежими овощами. Семечки, орехи и витамины они получают по почте в десятифунтовых мешках. Иногда моя мать Тедди делает домашний йогурт и обменивает его на яйца у фермера по соседству. Папа специализируется на домашнем консервировании, и, когда я бываю у них, я всегда стараюсь держаться подальше от гаража, чтобы, не дай бог, не коснуться чего-нибудь стерилизованного, не сдвинуть воск, на который могут попасть солнечные лучи, отчего он растает, или, боже упаси, не съесть ягоду, которую папа предназначил для варенья.

— Привет, мамочка, — сказала я в трубку, досадуя про себя, что они не подождали денек-другой со своим еженедельным звонком. У предков не было телефона в доме, отец потому и забрался в такую глушь, чтобы избежать вторжения общества в его частную жизнь — телефон был одним из самых активных проводников вторжения, — в результате чего они звонили мне раз в неделю, когда ездили в ближайший магазин за всем необходимым.

— Привет, Звездочка! Как жизнь?

Это прозвище дала мне мама, чтобы я помнила, что меня назвали в честь кометы. Вот именно, комета Хейли. Хиппи вообще любят такие знаковые штучки, но могло быть и хуже, и я могла оказаться носительницей имени вроде Солнечный Свет или Лунный Луч.

— У меня все замечательно, — бодро сказала я.

В трубке раздавалось какое-то неясное бормотание, потом мама сказала:

— Папа спрашивает, звонили тебе по поводу нового контракта или нет?

Такова была обычная схема разговора: его вела мама, а папа снабжал ее вопросами.

Я согнула ногу и встала в позу воина:

— Пока нет, но сегодня у меня был выигрышный эпизод с Антонио Лопесом, а в одном магазине меня узнали в лицо.

— Очень вдохновляет! — сказала мама.

По-моему, она вообще не знает, кто такой Антонио Лопес. Да и откуда бы? Телевизора в доме у родителей нет — это ведь еще один источник стресса, от которого избавились родители, покончив с Уолл-стрит и финансовой карьерой. Правда, они смотрели видеозаписи сериала «Наше завтра» со мной в роли Ариэли в доме у родственников, но, думаю, это еще больше убедило их в решимости и впредь избегать телевизоров.

— А как вы там? — спросила я.

— У нас все хорошо. Нам привезли дрова, теперь, наверное, хватит до будущей зимы. Да, пока не забыла, к тебе может зайти дочка Салли Уоллес. Она отправилась в Нью-Йорк и тоже хочет стать актрисой. Я дала ей твой адрес и сказала, что ты поможешь ей сориентироваться. Ее зовут Дженифер.

Ну и ну, очередная начинающая актриса по имени Джен готова нарушить мой святой час в «Старбаксе».

Мама продолжала рассказывать мне о семействе Дженифер. Помню ли я четырех девочек Уоллес, которые любили кататься на каноэ по озеру. Все темноволосые, а их мама переехала в Висконсин из Чикаго.

Я, конечно, ничего не помнила, но ради поддержания разговора согласилась, что вроде припоминаю Уоллесов. Это оказалось ошибкой, потому что источник на заднем плане подсказал очередные вопросы: «Когда, по-твоему, решится вопрос с твоим контрактом? Как ты справляешься со счетами?»

Динь-динь! Меня спас другой звонок. Звонила Алана по сотовому телефону.

— Мама, у меня звонит другой телефон. Подождешь?

— Нет-нет, все в порядке. Позвоню на следующей неделе.

Я торопливо распрощалась с ней и ответила на звонок Аланы.

— Слава богу, наконец-то ты ответила, — сказала она с необычными нотками в голосе. — Ты мне так нужна. Можешь приехать сейчас?

— Что случилось? Ты где?

— Я у входа в «Бон Ни». Можешь ты подъехать прямо сюда?

— Конечно. — Я уже натягивала свои туфельки «Найн Уэст». — Но что ты там делаешь?

В моей голове зашевелились нехорошие мысли: Алана вернулась в магазин после того, как мы расстались час назад. Она подралась с Марчеллой, охрана надела на нее наручники, ее арестовали…

— Я тебе все объясню, когда приедешь. Давай встретимся в отделе косметики у витрины «Trenda».

Я накинула кожаный пиджак, чуть не подвернула ногу на высоком каблуке и схватила ключи. Выбегая из дома, я пыталась сообразить, что могло приключиться с Аланой.

С моим воображением картинки получались самые зловещие.

 

10

Алана

Как там говорится: вор возвращается на место преступления?

Конечно, я чувствовала себя довольно паршиво, когда вернулась в отдел косметики «Бон Ни» в тот же вечер, после того как повздорила с продавщицей. Как там ее звали? Марта? Марли? Марчеза?

Да какое мне до нее дело, если я ее больше не встречу? Мне просто надо все же купить для Хейли ее любимую помаду «Trenda» и удрать, прежде чем эта продавщица выскочит, как чертик из коробки, и опять начнет спорить. Мне так и не отдали мою кредитную карточку, но она все равно аннулирована, а до остальных папа не доберется раньше завтрашнего утра.

Был уже восьмой час. У меня оставалось примерно двенадцать часов финансовой независимости… и менее двух часов до закрытия большинства магазинов. Последняя ночь больших покупок до того, как меня вышибут из финансового седла, и уж эту ночь я использую на все сто. Я интуитивно чувствовала, что начать грандиозный поход надо с покупки помады для Хейли, чтобы исправить положение: может, тогда сработает положительная карма.

Я вернулась к стойке «Trenda» и несколько расстроилась, увидев, что там никого нет. Беда с этими продавщицами: то они набрасываются на вас, как будто вся эта косметика принадлежит им лично, то ни одной нет поблизости.

У витрины «Эсти Лаудер», наоборот, стояли сразу три продавщицы; две возле «Ральф Лорен» — одна из них и есть та самая, рыжая. Я приготовилась. Вот оно, возмездие. Интересно, о чем она сейчас болтает?

Может, ее уволили после всей этой заварушки? Я медленно подошла поближе. На ней все еще была зеленая униформа косметического отдела, и, судя по тому, как она беспрерывно трещала, обращаясь к своей товарке, она явно нуждалась в терапии. Я подобралась к ним, чтобы послушать, и укрылась за фиолетовым, величиной с арбуз, флаконом туалетной воды.

— Ну, когда меня вызвали в отдел по персоналу, я сразу решила: все из-за этой стервы! Из-за нее я могу потерять работу!

Я так и застыла. Речь шла обо мне!

— Но оказалось, что ничего подобного, — продолжала Марчелла (наконец я вспомнила ее имя). — Ну, думаю, сейчас мистер Померанц наорет на меня и уволит — не тут-то было! Вместо этого они решили перевести меня в отдел закупок. Можешь себе представить, как мне повезло? В отдел закупок, потому что они решили, что у меня большой потенциал, но для работы непосредственно с покупателями я не очень подхожу. Теперь я пройду курсы оптовой торговли и направлю свой напор на придурков-оптовиков. Представляешь? И всем я обязана этому чуду в перьях!

— Вот именно, — подтвердила я, появляясь из-за гигантского флакона и сжимая кулаки. — Ты должна за все благодарить меня.

Рыжая яростно сверкнула глазами, и в какой-то момент мне показалось, что она готова наброситься на меня и рвать когтями и зубами.

Однако нет. Неуловимое движение — и сработала стальная воля. Что-то такое мелькнуло в ее глазах. Уважение? А может, чувство юмора.

— Чудо в перьях вернулось, — сказала она. — Замечательно, я ведь кое-что тебе должна. — Она вынула коробочку из кармана униформы, маленькую коробочку с блестящим знаком «Trenda». — Я сохранила это для тебя.

Я уставилась на помаду, как будто она могла обжечь мою ладонь.

— «Чувственный поцелуй»? Она пожала плечами:

— Твоей подруге помада совершенно не подходит. Но можешь меня не слушать. Пускай она расхаживает в ней, как клоун из цирка. Наверное, иногда надо позволять людям поступать по-своему, и пусть они будут довольны собой. Во всяком случае, так сказал мистер Померанц.

Удовольствие от победы несколько портила покорность Марчеллы и еще то, что она сохранила для меня этот тюбик помады. Да, победа была неполной.

Она сильно отличалась от других, хотя я еще не решила, в хорошую или плохую сторону.

— Все в порядке? — неслышно подошла Хейли. Она тряхнула волосами, оглянувшись. — Пока никаких охранников?

Я протянула ей тюбик «Чувственного поцелуя»:

— Вот, попробуй.

— Мой цвет, — Хейли слегка оживилась и повернулась к зеркалу на прилавке. По-моему, все продавщицы отдела косметики затаили дыхание, пока она распаковывала тюбик, снимала крышечку, подкручивала помаду и намазывала губы.

Яркая помада отливала оранжевым цветом на ее губах. Действительно, как у клоуна.

Великолепная красавица Хейли смотрелась ужасно с этой помадой.

— Действительно, кошмар, — вынесла я окончательный вердикт. — Придает лицу синюшный оттенок.

Хейли улыбнулась перед зеркалом, а затем ее передернуло.

— Какая гадость! — Она взяла две салфетки из коробочки у продавщицы соседнего отдела. — И как только я могла пользоваться такой помадой?

— Ты была права, — сказала я Марчелле, с достоинством признавая свое поражение. Я вся в отца: спорю до последнего, но умею признавать себя неправой, если встречаю убедительное доказательство. — Я просто повторяю твои слова.

Марчелла поправила лацканы зеленой униформы и поджала губы:

— Угу.

— Я была не права, — признала я, обращаясь к группе продавщиц. — Марчелла разбирается в оттенках. Я готова всегда покупать косметику у нее.

Девушки хором принялись восклицать «Разумеется!», «Она лучше всех!» и «Я думала, что они просто хотят изменить внешность». Напряжение спало, народ вернулся к своим прилавкам, покупатели — к своим покупкам, а Марчелла подошла к витрине, взяла тюбик — предмет нашего спора — и протянула его мне.

— Попробуй, — сказала она. — Это твой цвет.

Я подкрутила помаду и намазала губы. Да-а, на моих губах это выглядело словно огненная радость, приправленная перцем.

— Аллилуйя! — запела я.

Марчелла чавкнула во рту жвачкой. Она еще и жвачку жует. Невероятно.

— Я ж говорила, — сказала она.

— Я чувствую себя идиоткой, — признала я.

— По крайней мере, ты не выглядишь идиоткой. — Стерев остатки «Чувственного поцелуя» с губ, Хейли накладывала собственную помаду коричного цвета. — А я-то какова: с этими оранжевыми клоунскими губами на виду у десятка специалисток по косметике. Как ты думаешь, кто-нибудь меня узнал?

— Ты уж извини меня, Марчелла. Слушай, а ты работаешь с процентов? Что, если нам сегодня закупить тонну макияжа? — спросила я.

Она подергала сережку:

— Дело хорошее, а у тебя есть наличные?

Наличные? Ах да… эта история с кредиткой.

Я почувствовала, что краснею.

— У меня полный кошелек кредитных карточек, и одна из них уж наверняка действует. Мы с Хейли жаждем запастись косметикой. Можешь показать нам весенние оттенки?

— Сколько угодно! — Марчелла подвела нас к стойке «Trenda». — Можно начать с установления палитры ваших личных оттенков. Вы ведь знаете, что отнюдь не все цвета подходят всем. Сюда. Начнем с блондинки…

Она хорошо разбиралась в оттенках, но определенно не годилась в продавщицы. Может, я действительно сделала ей одолжение, устроив скандал, благодаря которому ее направили на курсы оптовой торговли. Пока Марчелла объясняла насчет тонов кожи, оттенков косметики и времен года, я поглядела на часы. Уже больше половины восьмого.

— Остановись, Марчелла, — сказала я. — Мы уже обращены в твою веру, так что проповедь отменяется. Давай, грузи нас товаром. Нам нужно накупить как можно больше до закрытия магазина.

Как можно больше.

 

11

Хейли

— Ну, выкладывай, — сказала я, когда мы с Аланой наблюдали, как очаровательная старушенция в ресторане «Зарела» разделывает авокадо для гуакамолы прямо на нашем столе. — Для чего ты все это накупила? Тебе ведь это не нужно?

— Вот именно. — Алана обмакнула чипс в соус. — Разве что та шляпка «Берберри». Хотя, как я уже говорила, с клеткой мне не все ясно.

Шляпка «Берберри» была куплена по принципу «А, одно к одному!». Во всех остальных случаях Алана выбирала вещи но ценнику: чем дороже, тем лучше. Мы довольно быстро переместились в «Тиффани», потому что она сообразила, что ювелирные изделия обладают двумя преимуществами: занимают мало места и мало весят, к тому же безумно дорого стоят. Когда прозвенел звонок, предупреждающий о закрытии магазина, Алана заплатила носильщику, чтобы он отнес покупки к ней домой, а мы налегке отправились в «Зарелу» отметить Пятое мая.

— Значит, ты все это накупила, чтобы возвратить…

— И получить за все наличные. Конечно, мне потребуется два-три дня, чтобы вернуть все покупки, но зато я получу круглую сумму наличными, и мне будет на что жить. Должна тебе сказать, я не полагаюсь на папу. Он раньше никогда такого не устраивал.

— А подробнее? — предложила я. Во время закупочной лихорадки, сгребая все подряд, она сообщила мне только основные факты и в общих чертах.

— Милая, я не в состоянии передать тебе всю трагедию в лицах. Достаточно сказать, что он намерен только оплачивать мой кооператив, чтобы я, по крайней мере, не попала в число бомжей.

«Чтобы мы не попали в число бомжей», — подумала я, вспомнив о том, что уже задолжала Алане квартплату за несколько месяцев. Мне просто позарез необходим новый контракт с сериалом «Наше завтра».

— Но кроме крыши над головой и обедов украдкой с мамой время от времени, я останусь без гроша, когда папа аннулирует мои кредитки. Вообще никаких денег. Ты же знаешь, я так жить не могу.

Я горестно кивнула:

— Я тебе сочувствую. И что ты намерена делать?

— Искать работу, разумеется, — беспечно сказала она.

По-моему, она еще не осознала размеров ущерба.

Бедняжка Алана. Все-таки непонятно, как она сумеет выйти из этого положения?

— Какого рода работу ты собираешься искать? — спросила я. подумав, что, в сущности, она не готова ни к какой более или менее прилично оплачиваемой работе.

— Меня осенило, когда мы помирились с Марчеллой в отделе косметики. Я всегда восхищалась тем, какая легкая работа у демонстраторов, ну, знаешь, тех, кто предлагает опрыскать покупателей каким-нибудь парфюмом. Как ты думаешь, я смогла бы с этим справиться? Интересно, смогу я повторить раз двадцать за день: «Вам подсказать что-нибудь? Вам подсказать? Вам подсказать?»

Это уже звучало похоже на план.

— Теперь, когда мы подружились с Марчеллой, я думаю, что могла бы начать с «Бон Ни», — продолжала Алана. — Я позвоню ей завтра же утром не откладывая. Или послезавтра. У меня назначен массаж нагретыми камнями, и потом надо возвратить все эти покупки. Но рано или поздно я намерена заняться работой — обрызгивать духами элегантных дам.

— Занималась я этим. В общем, иногда было даже забавно, но после сезона рождественских покупок они не очень-то активны.

Заговорив о своем опыте работы, я вспомнила, что мне даже приходилось голодать, пока я не получила роль в сериале. Ни страховки, ни наличных денег. Я жила в ужасной квартире в подвале с двумя соседками, явно лесбиянками. Я подрабатывала официанткой в столовой, и на прослушиваниях от меня пахло столовским жиром. Я копила мелочь на чашку элитного кофе и заходила в кафе «Старбакс» по утрам попозже, чтобы прочитать газету, оставленную кем-нибудь из клиентов. Та еще жизнь!

Но это было до того, как я познакомилась с Аланой и стала снимать у нее свободную комнату на Мэдисон-авеню за символическую плату. До того, как я смогла себе позволить стрижку и укладку у настоящего мастера. До того, как я смогла делать маникюр и массаж лица в салоне, и до изысканных обедов в таких местах, как «Зарела», где очаровательная старушка готовит у тебя на глазах гуакамолу.

Если вы бывали в ресторане «Зарела», вы знаете, о ком я говорю. Ее работа состоит в том, что она подходит к каждому пришедшему посетителю и предлагает приготовить соус из авокадо. Я видела, как она ловко проделывает это для пускавших друг другу пыль в глаза бизнесменов, для отчаянно ссорившейся пары, для нашей девичьей компании, погруженной в обсуждение злободневного вопроса о том, как рискованно делать минет необрезанным. Старушка — просто прелесть.

— Спасибо, — поблагодарила я, когда она закончила.

Я дата ей на чай несколько долларов, а Алана сунула двадцатку. Бабуля благодарила и кланялась так, словно мы вручили ей миллион золотом, а потом перешла к другому столику.

— Я что, действительно дала ей двадцать долларов? — спросила Алана. Я кивнула, и она стукнула себя по лбу: — Боже, какая я идиотка! Я сама нищая, а подаю такие щедрые чаевые. Жаль, что нельзя ее вернуть.

— Рассматривай это как прощальный жест. И вообще, ты станешь Золушкой только с утра, а сейчас и до полуночи еще далеко.

— Вот-вот, я об этом и думаю, Хейли. За обед плачу я, а потом мы прогуляемся по барам или завернем в клуб, а может, еще куда-нибудь. У тебя истекает контракт, у меня проблемы с родителями, и, по-моему, мы вполне заслужили скромное развлечение. Может, это в последний раз!

— Вот это больше похоже на ту Алану, которую я знаю. — Я подняла бокал с «Маргаритой», чувствуя, как сблизил нас сегодняшний вечер. Мы, конечно, и раньше ощущали дружескую близость, особенно во время пробежек по магазинам, но сегодня мы обе находились в стесненных обстоятельствах, и это порождало особое чувство локтя.

— Я так благодарна тебе, Алана, Ты невероятно щедрый человек. Не знаю, что бы со мной стало, не будь тебя.

— Не начинай! А то я вконец растрогаюсь. — Она помахала ладошкой перед глазами. — Просто ты слишком очаровательна, чтобы жить в Нью-Йорке без феи-крестной. Вспоминай меня, когда тебе будут вручать премию «Эмми» на сцене «Радио-Сити».

— Вспоминать тебя? Да ты сама должна быть там.

Мы чокнулись, и мне на руку выплеснулось несколько капель. Мы сделали по глотку, и я вытерла руку салфеткой.

Но Алана, уставившись на что-то позади меня, стукнула ладонью по столу:

— Черт бы их побрал!

— Что случилось? Кого побрал бы черт? — Я оглянулась, но не увидела ничего необычного.

— Все как всегда, — воскликнула она, ломая кукурузный чипс. — Похоже, папа подослал их шпионить за мной.

 

12

Алана

Когда я увидела, как они входят в ресторан, я до того разозлилась, что готова была смыться через заднюю дверь. Я вас умоляю! Послать их следить за мной — как это низко! Мне захотелось протолкаться сквозь толпу и хорошенько врезать Тревору.

Однако я не забывала о своем положении в обществе, и моя незапятнанная репутация не позволяла нарушать неписаные правила поведения на публике — ну, может, только один раз, когда я помогла сбежать одному знаменитому рокеру, не буду называть его имя. Но мне тогда было всего двадцать лет, а он был просто душка, и вообще иногда приходится немножко отступать от правил, и если не забывать, что это всего лишь американские горки, а не настоящая опасность, то все кончается благополучно и даже не без удовольствия.

— Кто шпионит? — прошептала Хейли, внимательно рассматривая людей, стоящих у входа в зал.

— Мой кузен Тревор и его дружки. Уверена, что его подослал папа, чтобы следить за мной, а потом доложить ему. — Я даже зубами скрипнула. — Я сейчас закричу. Можно здесь кричать?

Ресторан был переполнен, все столики заняты, через динамики звучала громкая музыка, и скорее всего никто не услышал бы моего отчаянного вопля.

— Я помню Тревора, — сказала Хейли. — Он ведет светский образ жизни, ходит по вечеринкам, да?

— Да, и еще нюхает кокаин. Несколько раз донюхивался до того, что «скорую» вызывали. Его мама, тетя Несси, даже обращалась в клинику Бетти Форд, но это не помогло: он снова вернулся к кокаину и чуть не загремел на год в тюрьму.

Правда, теперь он не был похож на отпетого наркомана; и лицо немножко округлилось, и взгляд был мягкий, не тот взвинченный, беспокойный, стеклянный взгляд, каким он отличался раньше. На нем был хорошего покроя серый костюм и более темного оттенка рубашка, которая очень подходила к его темно-коричневой коже. Тревор, высокий и худой, по росту напоминает профессионального баскетболиста, но гораздо стройнее и соразмернее.

Сейчас он заигрывал с распорядительницей, и она явно была очарована им и его неразлучным приятелем Ксавье Гудменом. Пожалуй, стоит сказать несколько слов о Ксавье: дай ему палец — откусит руку. Парень напористый, словоохотливый и неотразимый для юных милашек, так что они просто млеют от него и на все готовы. Ходячий пример того, как смазливая физиономия может заменять мозги: достаточно иметь идеальные зубы, ямочку на подбородке и доброжелательный взгляд, чтобы представлять собой опасность для общества.

— Ты знаешь его приятелей? — спросила Хейли.

— Этот карамелевый красавчик с неотразимой улыбкой — Ксавье Гудмен. Он называет себя комиком, но, по-моему, это просто треп.

— Мне кажется, я видела его по кабельному телевидению, — сказала Хейли.

— О, он был бы счастлив это услышать. А третий парень просто душка. Я обожаю Кайла. Он всегда такой остроумный, вежливый и прекрасно одевается. Не могу понять, почему он таскается с этими недоумками, но ему виднее.

Пока мы так разговаривали, Тревор заметил нас. Он подался в нашу сторону, но я отрицательно покачала головой и жестом показала, что готова горло ему перерезать.

Но когда Тревор с кем-то считался?

Он уже протискивался мимо распорядительницы, по дороге прихватил стул у соседнего столика и уселся во главе нашего четырехместного стола.

— Мне следовало догадаться, что ты обязательно отметишь Пятое мая именно здесь!

— Вот именно. — Я неприветливо покосилась на него, пока он целовал меня в щеку. — Давай, притворяйся, что это случайное совпадение.

Отмахнувшись от моего замечания, он повернулся к Хейли и протянул руку:

— Привет, меня зовут Тревор Маршалл-Хьюз, я двоюродный брат Аланы. Мы не встречались раньше? Твое личико мне вроде знакомо, крошка. А вот и мои друзья, Кайл Декстер и Ксавье Гудмен. Я люблю называть его Экс, если вам понятно, что я имею в виду. Вы не возражаете, если мы присоединимся к вам? Вы же видите, эта забегаловка забита до отказа, а тут трое голодных и бесприютных, и деться некуда.

Пока он болтал, Ксавье и Кайл заняли свободные стулья и принялись благодарить нас с Хейли так, словно мы напоили их, умирающих от жажды в пустыне. Вот так всегда, Тревор и Ксавье не мытьем, так катаньем добиваются своего.

Подошла официантка и приняла у нас заказы. Я приуныла. Раз уж мой бунтовской вечер принял неожиданный оборот, почему не могло случиться так, чтобы я провела его с каким-нибудь приятным молодым человеком? Кайл — парень ничего, но не в моем вкусе, кузен мой — это просто назойливый тип, а Ксавье прямо противоположен моему представлению об идеальном мужчине. И вот теперь эти трое зануд привязались к нам и способны отравить такой замечательный вечер.

Я вас умоляю. Ну ладно, вечер пропал. Но хорошо уже то, что рядом со мной уселся Кайл.

— Ого, красавица, — заговорил он, слегка робея. — Костюмчик-то на тебе превосходный. — Он наклонил голову, разглядывая мой костюм. — Черт меня побери, если это не «Шанель». И кольцо… — Он взял меня за руку над столом и принялся рассматривать мое кольцо с аметистами и рубинами. — Ну до чего изысканное. Похоже на изделие от Жерара. В Европе купила?

Я положила кончики пальцев ему на рукав, ощущая гладкую ткань костюма.

— Кайл, да ты разбираешься в дизайнерах. Вообще-то, Жерар недавно открыл бутик здесь, на верхнем этаже «Сохо». Не слышал? Джейд Джаггер у них работает креативным директором.

— Читал где-то, но они работают только по заказам. Поверить не могу, что ты уже к ним попала. Завидую.

— Когда ты, наконец, бросишь эту нудную страховую компанию и найдешь работу, где бы ты: мог приложить свои таланты?

— И при этом сесть на голодную диету? — осведомился Кайл. — Нет уж, благодарю покорно. Меня вполне устраивает сидеть в крошечном офисе над актуарными таблицами и каждые две недели получать чек на свой хлеб с маслом. Чеки греют душу, знаешь ли.

Мы оба посмотрели через стол на Ксавье с Тревором, которые распустили хвосты перед Хейли, когда выяснили, что она снимается в сериале.

— Настоящая, живая актриса! — Тревор вопил в десятый раз так, что соседи оглядывались на наш столик, а бедная Хейли, благослови ее Господь, сидела пунцовая как помидор.

— Поверить не могу, что сижу за одним столиком с девой-рыбой из сериала «Наше завтра», — соловьем разливался Ксавье.

Тревор замахал на него рукой:

— Вовсе она не рыба, она русалка! Выбирай слова, приятель.

— Извините! — вклинилась я. — Она таинственный персонаж. Она не помнит своего прошлого, ничего не знает о своем происхождении, ее просто нашли в реке у водопада Индиго-Фоллз. Если уж вы, парни, не смотрите сериал, то купите хотя бы журнал «Дайджест «мыльных опер»».

— Значит, ты, Хейли, таинственная дева, — пошутил Кайл. — Признаюсь, я не видел ни одной серии, но если там такой состав, вроде тебя, то я, пожалуй, посмотрю.

— Спасибо! — от души поблагодарила Хейли. — Если честно, когда они подписали со мной контракт, это был крутой поворот в моей жизни. Нью-Йорк стал гораздо приятнее, когда я смогла ездить на такси. Я ведь родилась не в Нью-Йорке.

— А я как мог об этом узнать? — задумался Тревор.

— Может, потому, что она не приставала к тебе на улице и не пробовала стащить у тебя кошелек? — пошутил Ксавье.

— Ладно, не буду тебе надоедать, — продолжал Тревор. — Можно только один вопрос про сериал? Ты на самом деле русалка? Или это все выкрутасы сценаристов, чтобы зрителей заманить на сериал?

— Честное слово, не знаю, — сказала Хейли.

— О-о! — взвыли парни в унисон.

— Нет, правда! Дело в том, что я даже не знаю, что со мной случится на следующей неделе! Я не уверена, что сами сценаристы знают об этом. Даже не пробуйте вычислить, кто на самом деле мои родители и унаследую ли я огромное состояние Престона Скотта. Сценаристы меняют сюжет каждый месяц.

— Нелегко тебе, должно быть, — посочувствовал Кайл. — Подумать только, играть отдельные эпизоды, не зная, что за человек твоя героиня и что ее ожидает в будущем.

Хейли кивнула, соглашаясь:

— В общем, да. А ты занимаешься бизнесом? Ксавье захохотал:

— Да уж, ужасно скучным бизнесом.

— Страховое дело, — несколько сконфуженно пояснил Кайл.

— Мой тебе совет, Ариэль, — заявил Тревор. — Что бы там ни происходило, не ложись в постель с Престоном Скоттом, ведь если он окажется твоим папашей, дело выйдет тухлое, как дохлая рыба.

Хейли чуть не подавилась коктейлем.

— Обещаю. Сделаю все, что в моих силах. Действительно, получилась бы китайская головоломка, правда? Надеюсь, что сценаристы до такого не дойдут.

— Никогда мне не нравился этот Престон Скотт, — заявил Ксавье. — Мужик ходит, будто ему в зад палку засунули.

— Хватит этих шуточек, — сказала я, поворачиваясь к кузену. — Лучше признайся, пока я не испортила тебе кайф: почему ты таскаешься за мной, как легавый?

— Легавый? За тобой? — Тревор сморщил лицо в смешную гримасу. — Вот уж не знаю, но могу свериться с календарем. О, вот оно что, сегодня четверг. Это день двоюродных легавых.

Трое парней разразились таким хохотом, словно в жизни не слышали более забавной шутки.

Разглаживая мех на лацканах темно-фиолетового костюма «Шанель», я подождала, пока хохот прекратится.

— Разве тебе не звонил мой папочка и не велел тебе глаз с меня не спускать?

— Дядя Эрнест? — Он прищурился. — Так ты это серьезно? В чем дело?

— Отвечай на вопрос.

— У, настоящая дочь судьи, — заявил он. — Послушай, клянусь, твой отец не приставлял меня шпионить за тобой, хотя все это звучит очень забавно.

— Интригующе, — добавил Кайл.

— Пожалуй, почище сериала «Наше завтра», — высказался Ксавье, и Тревор бросил на него сердитый взгляд. — Я же сказал, пожалуй.

— Ну, Алана, в чем там дело с дядей Эрнестом?

— Ничего особенного, — солгала я. — Маленькая холодная война.

— Нет, дела обстоят значительно хуже, — с горечью пояснила Хейли. — Они разругались, и судья Маршалл-Хьюз урезал бюджет Аланы. Урезал полностью и без предупреждения. Разве это не кошмар?

Она выпалила все это, прежде чем я успела вмешаться, подмигнуть, скорчить гримасу, замахать руками или просто заткнуть ей рот чипсом. И вот на меня уставились три пары растерянных и сконфуженных глаз, хотя парни скорее всего и не подозревали о существовании сакральной связи между одинокой девушкой и бюджетом для пополнения ее гардероба.

— Да брось ты, Алана! — первым отреагировал Тревор. — Судья в тебе души не чает. Что же ты такого натворила, чтобы он так озверел?

— Ничего, — сказала Хейли. — Вообще это несправедливо с его стороны.

— А ты не пробовала потолковать с ним по душам? — спросил Кайл. — Самое лучшее — это непосредственное общение.

— По-моему, рановато, — неохотно сказана я. — Он все еще не остыл. Знаете что? Все это ерунда. О, еда уже на столе! Кто заказывал тамалу?

За едой Тревор развлекал нас историями о тете Несси, как пытался ей помочь, предложив компьютеризировать ее бизнес, а потом обнаружил, что она продолжает вести записи в своих старых бухгалтерских книгах, блокнотах и на планшетах.

— Вхожу я и вижу, что все счета занесены в компьютер. Здорово! А потом смотрю, мама возится со своей картотекой и блокнотами и заявляет, что надо обязательно сохранять записи на бумаге на случай отключения электричества. Как вам это нравится?

— Чисто по-женски, — заявил Кайл. — Вспомни великое отключение в две тысячи третьем году? Весь Нью-Йорк во тьме, а миссис Несси спокойно доставляет обеды клиентам согласно графику, а?

Экс с аппетитом поедал рис.

— Вот оно, преимущество газа, — готовь — не хочу.

Еще до моего рождения тетя Несси начала готовить обеды для тех соседей, кто работал допоздна и не имел времени сам их готовить. И уже через два года она имела целое предприятие по производству готовых домашних обедов, которое обслуживало Грейт-Нек, Манхэссет, Литл-Нек и Дугластон. В этом районе две больницы, много врачей и специалистов, готовых платить хорошие деньги за цыплят, запеченных по-домашнему, мясной паштет, свиные ребрышки или жареную камбалу с подходящими гарнирами вроде картофельного пюре, китайского горошка, овощей или сладкой кукурузы.

Теперь у нее миллионный оборот, но она по-прежнему готовит все на той же старой кухне, хотя и оснащенной современным оборудованием, в доме, где прошло детство моего отца. Две другие мои тетки, Фония и Корал, тоже живут в Грейт-Нек. Фония работает в приемной у врача, а Корал помогает Несси: ее специальность — десерты. Для них семейный бизнес — это любовь всей жизни. Тревор не занимается обедами, но он намерен взять на себя управление делами, хотя некоторые члены семьи сомневаются, что он «способен вести дела». Мои родители пока не вмешиваются.

От всего этого можно помешаться, если подумать, что к Тревору — Бог его любит, — не единожды нашкодившему, по-прежнему относятся как к герою. А мне стоит один разок попасть на благотворительный бал, где Кортни Лав обнажает грудь, и готово: папа считает, что моя репутация на всю жизнь загублена.

Как вам нравятся эти двойные стандарты?

Общий разговор распался на группы. Я отрезала кусочек омара под острым соусом и повернулась к Кайлу, которому явно хотелось высказаться.

— Похоже, выпад твоего отца тебя сильно задевает.

Я взяла бокал с «Маргаритой»:

— Я стараюсь об этом не думать.

— Не бери в голову. Я сам вечно сражаюсь с папой.

— В этом-то все дело, Кайл. Мы обычно не ссоримся с папой. Он всегда обо мне заботился, я такая… папенькина дочка. Ему нравилось оплачивать мои счета, баловать меня.

— Ну, я-то вообще отказался спорить с отцом, — продолжал Кайл. — Последний раз мы повздорили, когда в моде были джинсы в обтяжку. — Он покосился на официантку в тугих джинсах, облегавших бедра под белым фартуком, и нахмурился. — Ладно, может, это было вчера.

Я улыбнулась. Кайл всегда старался примирить спорщиков, чтобы всем не было обидно. Странно, что такого милягу до сих пор не заарканила какая-нибудь приличная, солидная женщина.

Мало-помалу общим вниманием завладел Экс Всемогущий — что само по себе неудивительно, — и Хейли поверила, что он снимает комедийное шоу для кабельного ТВ. Сколько раз я уже слышала эту историю?

— Дела у нас идут хорошо, — говорил он. — Если нам дадут зеленый свет, мне придется переехать на Запад, по крайней мере на некоторое время.

— Потрясающе! — с энтузиазмом воскликнула Хейли.

Девочке можно только посочувствовать: уже два года она живет на Манхэттене — и все еще сохранила первозданную доверчивость.

— Может, тебе стоит подобрать роль для Хейли, — поддразнила я Экса. — Что-нибудь забавное для эффектной, стильной, цветущей девушки из Висконсина?

Ксавье блеснул своей хищной улыбкой:

— Вполне возможно. Почему бы и не добавить что-нибудь в сценарий.

— Это было бы здорово! — Хейли потрясла кулачками, как победитель забега, исполняющий боевую пляску. Хорошенькая как картинка, но разума в ней ни на грош.

— Да, Экс вовсю разворачивается на комедийном поприще. А сегодня у него выступление в «Stone Cold Comedy». — Тревор посмотрел на часы. — Вот почему нам так хотелось получить здесь столик: у Ксавье обязательства. В общем, нам пора уже бежать.

— Как вы, дамы? — спросил Ксавье. — Мы могли бы взять такси.

Хейли повернулась ко мне, и взгляд ее выражал явную мольбу: «Ну пожалуйста!»

— Нет, не стоит.

Весь вечер натужно смеяться в компании Тревора и его приятелей — нет, это не входило в мои планы.

— Вы должны пойти, — настаивал Ксавье. — Если вы не пойдете, значит, вы меня не любите. Это меня расстроит. Уничтожит. Или еще хуже.

— У вас завтра съемки начинаются рано? — обратился Кайл к Хейли.

— Вообще-то, у меня завтра выходной. — Она смотрела на меня умоляюще.

— Прекрати, Алана, — с упреком обратился ко мне Тревор. — Наплюй на свою хандру и составь компанию подруге.

Я вздохнула:

— Ладно. Подождите, пока я надену подходящее для комедии выражение лица.

Я оставила Тревора расплачиваться за обед и направилась в туалет, чтобы припудрить лицо. Едва я закончила и вышла, как меня тут же подхватил Ксавье, поджидавший у дверей с моим пальто в руках.

— Мы уже готовились развернуть кампанию ДОЧМА против тебя, — сказал он.

— Ты хочешь сказать, кампанию ДОЧКА, — поправила я, продевая руки в рукава пальто.

— Не-а. Мой термин означает ДОлой Чертов МАкияж!

Я закатила глаза:

— Ксавье, мне бы очень хотелось посмеяться, честное слово. Боюсь только, что я слишком умна для твоего чувства юмора.

— Ты хочешь сказать, что у меня недостаточное чувство юмора? — Он обхватил меня руками сзади, запахивая на мне пальто, и слегка помедлил, задержав руки на моей груди.

Их теплая тяжесть вызывала приятное ощущение, должна признаться. Должна также признаться, что эти руки в прежние времена касались моей груди гораздо более непосредственно. Но те времена остались в далеком прошлом, когда я еще не знала другого, пронырливого и настойчивого Ксавье. Потом-то я хорошо усвоила, что эти теплые руки ведут к краху.

Я шагнула в сторону и обернулась к нему, уперев руки в бедра:

— Можно спросить? Когда ты, наконец, усвоишь? Когда ты прекратишь попытки залезть ко мне под юбку?

Он сделал невинное лицо:

— А что я такого сделал?

— Не начинай все сначала. Не знаю, как еще можно выразиться, Ксавье. Мне этого не нужно. Лавочка закрыта. Поезд ушел.

Он слегка улыбнулся:

— Поезд ушел? Мне нравится последний вариант.

Я повернулась к двери:

— Вот и поверь, что это последний вариант.

 

13

Хейли

— Восхитительно, — повторяла я, пока мы стояли в вестибюле клуба, ожидая, когда нас проведут к столику. Ксавье крутился возле бара вместе с другими актерами в ожидании начала шоу, а мы предвкушали зрелище. Атмосфера прокуренного бара напомнила мне закулисные ощущения в тех немногих спектаклях, где мне удалось сыграть. Напряжение. Оживление. Сосредоточенность. Безумие.

Я любила все это. Мне очень хотелось остаться в этих электрифицированных джунглях, но Тревор уже торопил нас пройти внутрь и обещал, что Ксавье присоединится к нам после представления.

— Кому нужен этот Ксавье, — шепнула я Алане, чувствуя, как кружится голова от избытка впечатлений.

— Чертовски верно. — Она склонилась к самому моему уху. — Милая, да ты пьяна.

— Так ведь праздник все-таки, Пятое мая! — захихикала я, прищелкивая пальцами и чувствуя, что такого праздничного настроения у меня давно не было.

Не имело никакого значения, сколько «Маргарит» я выпила, хотя, помнится, Тревор заказывал несколько бокалов. Алкоголь только помог мне справиться с гнетом забот, послужил лекарством от беспокойства. В туалете я посмотрелась в зеркало и нашла, что я чертовски хорошо выгляжу — честное слово! — и мои туфельки в горошек с ремешками вокруг лодыжек от «Найн Уэст» очень даже смотрятся с джинсами. На самом деле не просто смотрятся, а суперсмотрятся.

И сама я выглядела оху… В общем, я выглядела на все сто.

— Поверить не могу, что мы в «Комеди Клаб», да еще с одним из исполнителей, — повторяла я. — Я просто в восхищении.

— Эй? В чем дело? — нахмурилась Алана. — Подруга, ты ведь Ариэль из сериала «Наше завтра». Ты на несколько голов выше мелких комиков вроде Ксавье Гудмена. Поверь мне, это все низкопробная публика. По-моему, за пятнадцать минут кривляния на сцене ему оплачивают такси до дома.

— Но он будет готовить шоу для кабельного телевидения. Алана, я знаю, что ты не из числа его поклонниц, но ведь парень явно талантлив.

— Увидишь сама, — прошипела она сквозь зубы.

— Ладно, как бы то ни было, я первый раз в «Комеди Клаб», и завтра не надо рано вставать на работу. Может, это и не бог весть что, но по крайней мере я собираюсь провести здесь время и получить удовольствие от этой ночи.

И не ныть и не сокрушаться по поводу нового контракта. Все это сплошное занудство. Никому не интересно слушать об этом. Я завопила, перекрывая аплодисменты в зале.

— Эта ночь принадлежит мне!

— Ну и замечательно, подружка. Крепче держись за руль и наслаждайся быстрой ездой. Должен же кто-то сидеть за рулем.

Глаза постепенно привыкали к слабо освещенным рядам столиков вокруг яркого пятна сцены, где черноволосая женщина в черной кожаной куртке вещала о том, как она переживает, что дочь ничем не интересуется, кроме кукол Барби, белобрысых скаут-герлс и ванильного мороженого. Мы с трудом пробирались между занятыми столиками к своему месту. Усаживаясь, мы услышали, как кто-то взвизгнул позади нас:

— Девчонки! Не может быть! И вы тоже здесь?

Мы с Аланой повернулись одновременно. За длинным столом сидела Марчелла в окружении компании девушек: судя по тому, как обильно они были накрашены, я поняла, что все они — продавщицы из отдела косметики «Бон Ни».

Алана вежливо ответила со вздохом:

— Нас сюда затащили против нашей воли.

— Мы приятели одного из актеров, — небрежно бросила я тоном завсегдатая. — А вы?

— У нас коллективный выход в свет. Примерно раз в месяц или около того. — Она широким жестом обвела своих спутниц и нагнулась поближе к моему уху: — Хочу предупредить, что здесь надо заказывать как минимум две порции спиртного, и не соглашайтесь на выпивку со льдом — это в два раза дороже и не стоит того.

— Спасибо за совет. — Алана уселась на свое место у противоположной стороны стола.

Мое место оказалось рядом с Марчеллой, и она развернула стул так, чтобы мы могли разговаривать. Вначале я чувствовала себя с ней неловко. В отличие от Аланы, я нелегко схожусь с людьми и не умею быстро заводить друзей. Некоторые с ходу задают вам кучу вопросов о личной жизни, а я вечно маюсь, размышляя, не слишком ли неудобно расспрашивать человека о том, о чем, может быть, ему вовсе не хочется говорить. «Если кому-то интересна моя жизнь, я напишу о ней книгу» — так обычно отвечал мой отец, когда его забрасывали вопросами о том, где он вырос, где жил и чем зарабатывал себе на жизнь.

Но в данном случае мне не стоило беспокоиться: Марчелла болтала за двоих. Она свободно высказывала свое мнение о женщине, выступавшей на сцене, о стоимости закусок, о состоянии женского туалета, о некрасивой плитке на полу. Слушая ее, я поражалась игре случая. Вот девушка, которая буквально дралась с Аланой в магазине, и теперь она дает мне советы и объясняет официантке, что я хочу напиток отдельно, а лед отдельно.

— А то они попросту разбавят выпивку водой, — объяснила мне она.

Все казалось теплым и пушистым: моя новая подруга Марчелла, моя великая праздничная ночь, дама за соседним столиком, восхищенная моей игрой в сериале «Наше завтра». Мне захотелось обнять кого-нибудь, но я догадывалась, что это сказывается действие текилы.

— О, вот этот парень гораздо лучше, — заявила Марчелла, увидев на сцене высокого испанца. — Приготовься хохотать, подруга. От него уписаться можно.

Она оказалась права. Я поддалась кайфу и, забыв обо всем, весело хохотала над шуточками комиков.

В перерыве Алана представила Марчеллу Кайлу и Тревору, и те настояли, чтобы она присоединилась к нам.

— С удовольствием! — обрадовалась Марчелла. — Но сначала я оплачу свой джин с тоником. — Она повернулась к своему столу и открыла нарядную вышитую сумочку от Фенди, насколько я могла судить.

— Не беспокойся. — Тревор перегнулся через стол и выхватил у нее счет. — Мы позаботимся об этом. Ну, друзья, пейте и веселитесь. Мой приятель скоро выступает, приготовьтесь смеяться изо всех сил.

— Господи Иисусе! Что это еще такое? — изумилась Марчелла, обращаясь ко мне. — Он что, в самом деле собирается оплатить наш счет? Ты что, Тревор? Не смей этого делать! Девушки сами способны оплатить свою выпивку.

— Расслабься! Тут и говорить не о чем, сущие пустяки.

— Пусть платит, — сказала Алана Марчелле. — Позволь Тревору устроить свое шоу.

Свет снова выключили. Марчелла села рядом со мной и принялась наблюдать за Аланой, Тревором и Кайлом, которые сидели за столом напротив нее.

— Очень мило с его стороны оплатить наш счет, — сказала она. — Он или чокнутый, или набрался. Выглядит вроде нормально… Ой, он что, богатенький?

— Да, у них довольно состоятельная семья… Маршалл-Хьюзы, — сказала я, понизив голос из опасения, что Алане может не понравиться, что обсуждают их семейные дела. — Мать Тревора владеет прибыльным предприятием общественного питания на Лонг-Айленде. А родители Аланы вообще из высших кругов. Мать преподает в Нью-Йоркском университете, а отец — федеральный судья. Ходят слухи, что его собираются назначить членом Верховного суда.

— Ничего себе. — Она буквально впитывала новости как губка.

Через несколько минут она похлопала меня по плечу и спросила:

— Как ты думаешь, Алана счастлива?

Я пожала плечами.

— Нет, — уверенно ответила сама себе Марчелла.

— Ну, я бы так не сказала.

— Поверь мне, заинька. Твоя подружка Алана несчастна. Знаешь рассказ про несчастную маленькую богатую девочку? Ее семья была чуть ли не самая богатая на свете, но они как-то разлучились, и ей пришлось жить в нищенском приюте — это при таких-то деньгах. Потом появился ее папаша, но она его не узнала, а он ослеп на войне и поэтому тоже ее не узнал.

А критики еще утверждают, что «мыльные оперы» оторваны от жизни.

— Все это очень печально, — продолжала Марчелла, и я не поняла, относится это к Алане или к истории о бедной богатой девочке. — Видела, как все эти парни крутились возле нее во время перерыва? Как они пытались завести разговор, а она всем им давала от ворот поворот? Говорю тебе, ей приятнее выбирать блеск для губ, чем заводить человеческие отношения. А ведь вся суть блеска для губ заключается в том, чтобы заводить человеческие отношения.

Трудно объяснить почему, но в этом заявлении Марчеллы я ощущала некую последовательность.

— Я должна помочь ей. — Марчелла скрестила руки на груди. — Я должна оказать помощь нашей прекрасной афроамериканской принцессе.

Я подняла бокал и укрылась за ним. Алана уставилась на нас, возможно недоумевая, почему мы болтаем во время выступления комика.

— И как ты это собираешься осуществить? — спросила я у Марчеллы.

— Очень просто. Я исправлю все, что не так в ее жизни.

Я покачала головой. Исправлять придется многое. Наша жизнь вообще требует капитального ремонта.

Надеюсь, Марчелла не увязнет в этой трясине.

 

14

Алана

И вот на сцене появился Ксавье, заявленный под псевдонимом Экс-мен, и меня опять поразило, насколько он хорош собой, просто потрясающе красив. Прожекторы бросали сверкающие блики на его шоколадно-коричневую кожу, а когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки, смягчая хищный оскал и придавая его облику дополнительный шарм: плохой парень встречает девушку своей мечты. Если учесть, что Голливуд — страна иллюзий, то Экс удачно впишется в него.

Пока Ксавье разогревал публику, я вспоминала, что он всегда отличался внешним обаянием. Не будь он таким противным…

— Скажите мне, нет ли сегодня в зале кого-нибудь королевских кровей? — Он вглядывался в зал, заслоняя глаза ладонью, как козырьком, от света прожекторов. — Каждый мужчина хоть раз в жизни имеет принцессу. Понятно, о чем речь?

Я потянулась к бокалу. Долго запрягаешь, Экс.

— Не важно, что это за принцесса — Среднего Запада, иудейско-американская, азиатская или афроамериканская… Принцессы есть у всех народов. Соединенные Штаты — вообще магнит для принцесс. В далекой Англии их всего одна-две, да, может, несколько в Лихтенштейне. Лихтенштейн. Нравится, как звучит. Все равно что упрашивать проститутку в Баварии. Лих-тен-штейн? Я, я! Гут, гут!

Разумеется, сексуальные шуточки, как всегда. Можно было заранее догадаться.

— Но у разных народов принцессы разные. Черт меня побери, если каждый мужик хотя бы раз в жизни не имел дела с принцессой, этакой недосягаемой, курящей девицей, чем-то средним между избалованной стервой и похотливой самкой. При этом она всегда думает, что ты мечтаешь затащить ее в постель. Ты совершаешь какой-нибудь невинный поступок, например, подаешь ей пальто, а она, с видом престарелой библиотекарши, говорит: «Экс! Экс? Мы ведь не будем этим заниматься?» Или: «Ничего такого не будет, не дождешься». Или: «Лавочка закрыта». Или: «Поезд ушел».

Я выпрямилась на стуле. Подонок! Он использовал мои слова для этой пошлятины.

— Тут ты начинаешь беспокоиться: что же я сделал? Что я такого натворил? А дело все в том, что принцесса не водится с кем попало, потому что у нее высокие запросы. Принцессе подавай только идеального мужика.

Народ вокруг меня умирал от смеха, а я не могла понять, над чем они смеются. Что тут смешного? Почему девушка не может мечтать об идеальном мужчине? Неужели эти люди не читали журналов «Гламур», «Космо» или «Вог»?

Странный народ.

— Вы небось думаете, как же распознать принцессу? Ну, про маникюр и говорить нечего, это само собой. Речь не идет о простом уходе за ногтями. Нет, они должны быть инкрустированы крохотными бриллиантиками, разрисованы цветочками и даже украшены татуировочкой.

Ногти — это объект культа. Никаких резких движений этими драгоценностями. Даже дверей нельзя открывать или, боже упаси, печатать. Никакой чистки картошки, резки овощей, мытья полов или стирки. Принцесса относится к своим ногтям как к особам королевской крови.

Лопни мои глаза, если вскоре наши милые крошки не начнут вживлять микрочипы в свои ногти. Понятно, о чем речь? Микрочипы. Тогда им не придется даже с мобильником возиться. Просто поднять пальчик — и общайся с собственной рукой.

Он поднял вверх указательный палец и запищал тоненьким голоском:

— Быстрый набор, «Тиффани»!

Публика зашлась от смеха, когда он засунул палец в ухо и заверещал:

— Алло? У меня вопрос: могу я заказать кольцо с тремя солитерами? Как, только с одним? Но у моей приятельницы Маффи с тремя!

Вот именно. Микрочипы. Я намерен запатентовать эту идею — не вздумайте перебежать мне дорогу! Да, я хочу запатентовать ее, но предвижу одно возможное осложнение. Видите ли, если мужику улыбнется удача, его принцесса сумеет применить свои ручки. Понятно, о чем речь? Замечательно. Папаша принцессы тратит бешеные деньги на уроки музыки. Принцесса играет на флейте. Какой мужик откажется от принцессы, чьи губки привыкли к дудочке. Правильно, не откажется.

Он выбрал какого-то парня из публики и указал на него:

— Ты ведь не откажешься, чтобы твой орган ласкали нежные лепестки, правда? Правда?

Я схватила сумочку, готовая вскочить из-за стола. Почему я должна выслушивать оскорбления?

— Принцесса и флейта. Вся проблема в том, что ты не знаешь, какого рода звонок она сделает во время секса, если мобильник будет вживлен ей в пальчик. Ну, например, она поведет ручкой туда, куда надо, и задаст нужный ритм — и вдруг набирает быстрый вызов своему парикмахеру. А ты кричишь: «Я кончаю! Я кончаю!» А на том конце кто-то в салоне кричит: «Не сегодня! Не сегодня! Все занято!»

Ну хватит! Я встала так стремительно, что опрокинула стул, но даже не обратила на это внимания. Звук его падения утонул в громе аплодисментов и хохоте. Никто ничего не заметил. Никто не повернул головы, когда я выбегала в вестибюль, стуча каблуками по выложенному плиткой полу.

Подонок! Вот и пусть обходится собственной рукой!

 

15

Хейли

Она вылетела из зала «Комеди Клаб» так стремительно, словно ее затошнило. Но направилась она не в туалет, а к выходу на улицу.

— Алана! Подожди!

Она обернулась, стоя у бровки и подзывая такси.

— Едешь со мной? — спросила она.

— Куда мы едем? — раздался голос позади меня. Марчелла.

— Сообразим по дороге.

Рядом затормозило желтое такси, и Алана открыла дверцу.

Марчелла решительно обошла меня и расположилась на заднем сиденье.

— Ты едешь? — обратилась ко мне Алана.

Разумеется, я поехала, но все происходило слишком быстро для моей затуманенной спиртным головы. В машине, стиснутая между двумя подругами, я почувствовала тошноту и попросила открыть окно. Алана дала распоряжение водителю и, уцепившись за разделительный экран, уставилась на улицу.

— До чего докатился род человеческий! — заявила Алана. — Ксавье Гудмен. Ему следует сменить имя на Бэдмен.

— Подставить тебя ради красного словца — это верх нахальства с его стороны, — сказала Марчелла. — Что ты намерена предпринять?

— Я бы с удовольствием вздернула его за… за все его штучки-дрючки.

Мне потребовалось время, чтобы понять, о чем идет речь.

— Он! — Мои зубы лязгнули, когда нас подбросило на выбоине, но в целом это было более приятное ощущение, чем всякие повороты, от которых меня по-прежнему тошнило.

— А потом еще Тревор: судя по тому, как он чуть не испортил мне вечер, он все-таки шпионит за мной. Конечно, он мой родственник, двоюродный брат, но я ему ни на грош не верю. Этому парню вообще нельзя доверять.

— А мне он показался очень даже приятным, — возразила Марчелла. — Он оплатил мой счет, а заодно и счета всех наших девочек за столом. Очень благородно с его стороны.

Алана тряхнула искусно закрученными косичками, так что они стукнули по стеклу машины, и повернулась к нам:

— Если бы благородство можно было купить, мой кузен давно стал бы уже сэром Тревором, судя по тому, как он швыряется деньгами.

Стоп… Я ведь всегда считала, что швыряться деньгами — это хорошо. Разве мы не ценим людей, которые тратят на нас деньги? Разве не поэтому назрели все эти раздоры в семье Аланы? Да, трудновато соображать после нескольких «Маргарит» и… других напитков.

Такси внезапно остановилось, и Алана принялась рассчитываться с водителем, а Марчелла — подталкивать меня к двери. Я неуклюже выбралась из такси. Мне почему-то казалось, что я стала выше ростом в своих туфельках в горошек и узких джинсах.

— Где мы? — спросила я.

— «Ле Бар».

— «Ле Бар?» — взвизгнула Марчелла. — Я всегда мечтала здесь побывать. Ты что, член клуба? Вот это вечер так вечер! Обалдеть можно. Ой, будет о чем рассказать сестре — я в «Ле Бар»!

— Хейли, — Алана потянула меня за рукав, — разве ты не помнишь? Я ведь тебя сюда водила.

А, да. Бар с танцполом только для членов, настоящий дворец, где можно чувствовать себя в безопасности, потому что надо быть миллионером, чтобы стать членом клуба. Алана обожала это место, хотя я не могла понять почему.

— С тобой все в порядке, милая? — спросила Алана.

— В полном порядке! — Я выпрямилась и сделала глубокий вдох. — Вперед.

— Смотри под ноги на ступеньках, — посоветовала Алана. — И вообще попридержи коней. Можешь выпить сока с лаймом, чтобы голова перестала кружиться.

Мы спустились по ступенькам в подвальное помещение, где располагался клуб. Звуки бас-гитары напоминали грохот поезда в метро. Стоп, может, это действительно поезд в метро… Алана шагала впереди, гордо развернув плечи и высоко подняв подбородок, она шла мимо забитых народом столиков, как принцесса мимо подданных.

Нет, она отнюдь не была снобом, но, видимо, Ксавье уловил что-то в ней, затеяв эту байку о принцессе.

Мы пробирались между столиками и стульями, обитыми тканью леопардовой расцветки, и леопардовые пятна так и плясали у меня перед глазами. Алана уверенно направлялась в конец зала, и там на возвышении за огромным столом на сиденье с тигровой обивкой сидел Рори! Мой Рори! Свежий и накрахмаленный, словно только что из душа, а может, так оно и было. Насколько я знаю, он частенько весь вечер спал, чтобы потом веселиться всю ночь.

Я споткнулась на ступеньке, ведущей к его столику, и чуть не свалилась ему на руки, прервав его разговор с каким-то типом, может с поклонником.

— Хейли! — Он спас мое достоинство, схватив в объятия и одновременно поставив на ноги. — Как я рад тебя видеть!

— Рори, что ты делаешь здесь так рано? — спросила Алана.

Он с поклоном облобызал ей ручку:

— Какое славное колечко! Насколько я разбираюсь, от Жерара. А это что за воплощение космополитической моды?

Пока Алана представляла Марчеллу, а поклонник Рори незаметно исчезал, я проскользнула за перегородку и уселась со вздохом облегчения:

— Замечательный стол.

Отсюда открывался вид на большую часть зала и на танцпол, а мягкий свет успокаивал, даже тошнота почти прошла.

— Можно с вами на «ты»? — обратилась к Рори Марчелла.

Он удивленно поднял брови, но ее уже понесло:

— Я просто хотела сказать, что на тебе обалденный костюм. Я видела такой в каталоге «Брукс Бразерс», и я знаю, что он стоит чертову уйму денег, но на тебе смотрится вполне уместно. Классный костюм.

— А у тебя классное имя… Марч-ч-челла, — произнес он со смаком. — Итальянка?

Она отмахнулась:

— Пуэрториканка.

Он что-то сказал по-испански, я не поняла — я вообще не знаю испанского, — и Марчелла так и растаяла.

Я откинулась на спинку тигрового сиденья и вздохнула:

— Господи, хорошо-то как.

— Не стесняйся, — сказал мне Рори, когда я опрокинула вазу с цветами, пытаясь отодвинуть ее, чтобы не мешала мне смотреть на зал, — чувствуй себя как дома.

— Сарказм на меня не действует, — заявила я с чувством, широким жестом приглашая всех усаживаться. — И вообще, без нас ты тут торчал один как перст.

— Ты кого-нибудь ждал? — спросила Алана.

— Если и ждал, то его планы изменились, — сказала я, постепенно приходя в себя. — Рори, ты должен нам помочь. Мы пытаемся за одну ночь растратить все состояние Аланы, а магазины уже закрыты. Марчелла здорово помогла нам в «Бон Ни», но теперь мы иссякли.

— Жаль, что вам не удастся купить «Трамп-Тауэр» в это время суток, — сказал он. — Но мы можем заказать бутылочку «Дом Периньон». Кто за?

Марчелла с готовностью подняла руку, и Рори подозвал официанта и заказал ему невероятно дорогие напитки. Я заказала имбирный эль, чтобы делать вид, будто я тоже пью. Разговор перешел, как всегда с Рори, на сериал «Наше завтра». Во-первых, Марчелла заявила, что теперь, когда она познакомилась с Рори, она обязательно будет смотреть сериал не отрываясь (заметьте, что меня она даже не упомянула, но я не в обиде). Потом уже Рори принялся на чем свет стоит ругать сценаристов, которые постоянно помещают его персонаж в совершенно немыслимые ситуации.

— Я только что получил распечатки на следующие съемки, — жаловался он, сложив руки умоляющим жестом. — И едва в них заглянул, как тут же почуял недоброе. Я сразу понял, как они собираются развивать линию Стоуна. — Он перегнулся через стол и схватил меня за запястье. — Можешь угадать с трех раз. Новая болезнь в этом году: у Стоуна обнаружится положительная реакция на СПИД.

— Не может быть! — воскликнула я. — Но Стоун же не голубой?

Он кивнул с сердитым блеском в синих глазах:

— И он не колется и не подвергался операции в те годы, когда еще не проводили анализ донорской крови. И вот я вас спрашиваю: как мог Стоун заразиться СПИДом? Через деньги в ресторане? Через сиденье унитаза? Через почту? Меня угнетает безответственность этих сценаристов. Если они хотят, чтобы их персонаж заразился СПИДом, то должны по крайней мере подготовить для этого сюжетную почву. Писатели хреновы! Почему бы им не перестать халтурить?

— В этом вся беда. — Алана подняла шампанское, изящно обхватив тоненькими пальчиками ножку бокала. — Люди просто не способны делать свое дело, а когда они принимаются за него, оказывается, что им не хватает то настойчивости, то целеустремленности. Сплошная некомпетентность вокруг. Очень печально.

— Ну, не все же такие неудачники, — возразила Марчелла. — Хотя в данном случае я согласна, сценаристы действительно облажались. С твоим персонажем я имею в виду. А что они вообще собираются с ним делать? Прикончить?

Рори посмотрел на меня с ужасом:

— От всего этого у меня голова раскалывается!

— Не может быть, чтобы они намеревались тебя прикончить, — сказала я, хотя в глубине души подозревала именно это. Ужасно, когда не знаешь, какие трагические повороты судьбы уготованы твоему персонажу на следующей неделе, но таковы правила игры в дневных сериалах. — Эй, а может, они собираются устроить тебе мнимую смерть! Это всегда увлекательно!

— Трюк с пустым гробом. — Алана погрозила ему пальцем. — Ужасно люблю истории про пустые гробы. Или когда труп исчезает, а потом с топотом врывается в комнату и пугает всех до полусмерти.

— Или еще такой прием, как кома! — вклинилась я в порыве вдохновения. — Ты лежишь на больничной койке, а все вокруг тебя рыдают, признаются в грехах, клянутся отомстить… Согласись, что это неплохой ход для сюжета. Рори повел бровью:

— Пожалуй, неплохо. Может, я подсуну это сценаристам. Видит Бог, они и похуже сюжетики заимствовали.

Я закусила нижнюю губу, представив себе, что Рори надолго исчезнет со съемок.

— Ну и что ты собираешься делать? Звонил своему агенту?

— Тут же! Она в этот момент вела какие-то затяжные переговоры и не смогла заняться мной. А время идет! Я решил взять быка за рога: ринулся прямо в продюсерскую контору и потребовал меня принять.

— Да ты что? — Меня восхитила его сила духа. Мало кто отваживался наехать на продюсеров и после этого остаться в сериале, но Рори был всеобщим любимцем.

— Когда в приемной Джанет сообщила мне, что продюсеры заняты, я кинулся к двери и загородил выход. — Он театрально взмахнул руками, чудом не задев бутылку с шампанским, к моему вящему облегчению.

— Ты загородил собой дверь? — Даже на Марчеллу это произвело впечатление.

— Ну, они прервали свои важные занятия за закрытой дверью и в конце концов впустили меня. Выслушали, дали выговориться. Габриель предложила, что СПИД обернется ложной тревогой — ошибка при взятии пробы или подтасовка результатов анализа по чьей-нибудь злой воле.

— Грандиозно! Зрители обожают такие повороты, — согласилась я, возвращаясь к своей обычной восторженности.

— Разумеется, ни она, ни Дирк ничего не обещали.

— Ну, чего еще ожидать от Дирка, — заметила я.

Известный под прозвищами Дирк-Швырк, Дирк-Тырк и Дирк Обжора-Выпивоха, он вел наши денежные дела.

— Дирк — это дохлый номер, но Габриель обычно держит слово. Во всяком случае, расстались мы вполне по-дружески. — Рори вздохнул. — Они поговорят со сценаристами, а я преподнесу им всем запонки от «Картье».

— Ой, лучше купи у «Тиффани», — вмешалась Алана, теребя Рори за рукав. — Я как раз знаю подходящие! С гагатом и перламутром.

— Старый добрый перламутр! — Рори закатил свои выразительные глаза. — Звучит совсем как в мультиках про Губку-Боба! — Рори озвучивал одного из персонажей этого мультяшного сериала и постоянно напоминал всем об этом.

— Позвони мне завтра, и я все устрою через моего торгового агента, — сказала Алана. — Запонки очень миленькие, может, ты даже для себя захочешь купить.

— Да ведь я не ношу рубашек с манжетами, — возразил Рори.

— Я тебя умоляю! — Алана тряхнула головой. — Можно подумать, что это имеет какое-то значение!

 

16

Алана

— Алана! Привет! Как дела? — спросил Закари Нидерман, бывший одноклассник.

Он наклонился и расцеловал меня в обе щеки, и я представила его своим друзьям. Зак явился в компании мужчин, молодых и постарше, все старые друзья, семейные знакомые и завсегдатаи клуба «Ле Бар». Кое-кто принялся выпрашивать автографы у Рори и Хейли, но в общем-то они все хотели потанцевать со мной.

Как всегда.

Не знаю почему, но в «Ле Бар» мужчины как-то особенно поддаются моему обаянию.

Через несколько минут я уже была среди танцующих в компании с Рори, Марчеллой и Хейли. Мы образовали свой кружок, а парни танцевали вокруг и пытались проникнуть внутрь круга, но всякий раз, когда они проталкивались поближе ко мне, я поворачивалась к ним задом и отпихивала их подальше.

Марчелла была в восторге:

— Потрясающе! Как ты с ними управляешься?

— Привычка, — сказала я, поводя плечами.

— Нет, в самом деле! — Марчелла кричала громче музыки. — Как тебе удается стряхнуть этих пиявок? Они готовы поиметь тебя прямо здесь.

— Когда они становятся слишком назойливыми, — улыбнулась я, — я сообщаю им, что я лесбиянка. Действует как магическое заклинание.

Мы вернулись за стол, и Марчелла выразила восхищение моей способностью притягивать парней:

— Ты просто как приманка в садке с акулами. Они так и вертятся вокруг тебя, готовые сожрать. Почему, собственно, она так удивляется? Это была моя вотчина, мое место. В «Ле Бар» я ловила кайф.

— Алана настоящая принцесса, — заявил Рори, — наша собственная афроамериканская принцесса.

Я слегка напряглась, услышав его слова, но Хейли тут же взяла ситуацию под контроль, толкнув Рори локтем:

— Больше так не говори.

— А что? Что я такого сказал? Алана царит здесь! Каждый настоящий мужик западает на нее. Даже некоторые геи, — сказал он, посылая ей через стол воздушный поцелуй.

— Так-то лучше. — Обычно я не обращаю внимания на то, что обо мне говорят, но Ксавье сильно задел мое эго, и теперь требовалось время, чтобы залечить раны. Время, шампанское и общение с друзьями в «Ле Бар».

— Ты знаешь, — начала Марчелла, — я всегда просто умирала от желания попасть сюда, но теперь, когда я здесь, мне уже не очень-то все нравится. Люди здесь какие-то ненастоящие, а мужики примитивные. Что за радость топтаться на танцполе ради парочки расслабленных стариков?

У меня отвисла челюсть.

— Видишь ли, это все перспективные знакомства. Никто не может стать членом клуба, если у него нет солидного капитала.

— Никакие они не перспективные, — фыркнула Марчелла. — Заинька, я понимаю, что тебя заботит, как найти себе пару, но ты не имеешь представления, как это делается.

Рори разинул рот от изумления.

— Я вовсе не о сексе говорю, — заявила Марчелла. — Любой бабуин способен на это. Я говорю о настоящем партнере, об истинном друге. Девочки, неужели вы не понимаете, что такого в баре не встретишь?

— Это что-то новое, — сказал Рори.

Я была с ним согласна, но мне не хотелось признаваться, что, возможно, в моем девичьем образовании насчет поиска партнеров существовали пробелы.

Хейли почесала в затылке:

— Ну ладно, тогда где его искать, мистера Настоящего?

— Если ищешь собутыльника для того, чтобы таскаться по вечеринкам, то можно и здесь найти, — сказала Марчелла.

— Ого! — заморгал Рори.

— Если же ищешь мистера Настоящего, искать его надо там, где ему место. Нужен тебе бизнесмен — отправляйся в приличную контору и прокатись на лифте вверх-вниз. Ты будешь удивлена, сколько народу захочет пообщаться с тобой в лифте. Хочешь познакомиться с врачом — наймись волонтером в какую-нибудь больницу или клинику. Хочешь финансиста? Двигай прямиком на Уоллстрит во время ленча. Говорю тебе, у человека, который тебе нужен, нет времени болтаться по ночным клубам и вертеть подружек на танцполе в три часа ночи. Они работают по-настоящему, живут настоящей жизнью. И ты должна найти способ, как с ними познакомиться, войти в их жизнь. Выйди на их тропу. — Она скрестила руки. — Вот так-то.

— Марчелла сказала, — произнес Рори, протягивая руки. — И это хорошо. Когда приступаем к катанию на лифтах?

— Когда надо, тогда и приступим, — сказала я. — Мне нравится твоя идея, подруга.

— Ничего особенного, — сказала Марчелла. — Просто здравый смысл.

— Ты так думаешь? — спросила Хейли. — Такой прямолинейный подход. Вроде очевидно, но труднодостижимо.

Меня смущало только то, что таким образом все мужчины из «Ле Бар» разом обесценивались. Не то чтобы мне кто-нибудь из них особенно нравился, но это подрывало основы всего образа жизни, что я создала себе за три года, все ночи, которые я провела в баре в надежде, что там появится кто-нибудь необыкновенный и интересный. Неужели все мои усилия ни к чему не вели?

Существовал единственный способ проверить это.

Я подняла бокал с шампанским и отпила глоток.

— Кто пойдет завтра со мной на ленч на Уоллстрит?

 

17

Хейли

— Хорошие туфельки, дорогая, — сказал Рори Марчелле, когда она вернулась после очередного захода на танцпол.

Марчелла непринужденно покрутила ногой в туфле.

— Спасибо, сладенький. Это туфельки от Лиз Клейборн. Я отхватила их в стоке в Нью-Джерси, притом за смешные деньги.

— Да ну? — восхитился Рори, — В них ты словно на облаке плывешь.

Совет да любовь между Марчеллой и Рори — ну разве не восхитительно?

— Ты любишь стоки? — Алана схватила Марчеллу за руку. — Нам с тобой обязательно надо пробежаться по стокам в Гемптоне. Я часто проезжаю мимо них, но они настолько неприглядно выглядят, что меня туда не тянет.

— Даже ради выгодной покупки? — Марчелла опешила. — Пятьдесят процентов скидки. Ты соображаешь, что говоришь?

— Я обожаю распродажи! — заявила Алана. — Только не говори, что я все пропустила. Мы должны сделать это вместе. Надо будет устроить такую поездку. Что, если нам всем поехать? В какой-нибудь день в середине недели, когда меньше пробок на выезде из города. Погода вроде установилась, в родительском загородном доме места полно. Правда, там в разгаре смена обстановки.

— Я бы с удовольствием отправилась в Гемптон, — откликнулась я, — но боюсь, что с нашим расписанием съемок будет трудно вырваться.

— В таком случае я могу тебя обрадовать: можешь смело планировать поход по магазинам Гемптона. Я заглянул в наброски сценария на следующие две недели, и там Ариэль нигде не появляется. Похоже, у тебя отпуск, — сообщил Рори.

— О, замечательно, тогда я тоже смогу поехать, — небрежно сказала я, но тут же спохватилась: — Погоди! Ты говоришь, нигде не появляется? Две недели съемок, и ни единого эпизода с Ариэль? Ни разу?

Рори прижал палец к подбородку:

— Нет, я действительно ни разу не встретил даже упоминания о твоей героине. Похоже… — Тут он начал соображать, что случилось. — Ты просто исчезла бесследно.

— Тогда неудивительно, что никто не заикается о новом контракте! — Мое беспокойство стремительно переходило в панику. — А ведь они обещали мне, что у меня будет больше эпизодов. По крайней мере, Габриель так сказала. То есть мой агент так говорит.

Теперь понятно, почему Круэлла не звонит, возможно, гоняется на метле за щенками.

— Перестань, не паникуй. — Алана уставилась на меня своими черными глазищами. — Давай рассуждать здраво. Ариэль слишком популярна, чтобы ее вообще убрали из сериала.

— Это еще ничего не значит, — причитала я. — Они вполне могут заменить меня другой актрисой. Какой кошмар!

— Не делай поспешных выводов, Хейли, — попробовал успокоить меня Рори. — Ты ведь знаешь, как все течет и все изменяется в сериалах для домохозяек! Только привыкнешь к чему-нибудь, а они возьмут и все повернут иначе!

— Да уж, например, вырежут твоего персонажа, — печально сказала я. — Извините меня, я должна позвонить своему агенту.

Я подхватила сумочку и отправилась в дамскую комнату, где через голосовую почту послала сообщение Круэлле, что я откажусь от ее услуг, если она немедленно не позвонит мне.

После этого я закрыла мобильник, чувствуя угрызения совести.

Может, я преувеличиваю?

Завела сама себя?

Что еще можно было сделать? В конце концов, если твой агент не звонит целую неделю, когда ты так ждешь этого звонка, надо что-то предпринимать.

Когда я возвращалась, кто-то окликнул меня. Я обернулась и увидела знакомое лицо: средних лет, лысоватый, седеющий мужчина с морщинками вокруг глаз — и все же лицо знакомое.

— Дэрил, — представился он. — Фирма «Малковитц и Малковитц. Театральное агентство». Помните? Мы встречались на вручении премий «Эмми».

— Да, конечно!

Агент. Может, все же я права. От старого агента уйти, к новому агенту прийти.

Он сидел в кабинке с двумя мужчинами ближневосточного типа. Оба улыбнулись мне.

— Присаживайтесь к нам, — сказал Дэрил. — Позвольте познакомить вас с моими друзьями.

Он представил мне обоих мужчин, которые говорили с сильным акцентом, пожимали мне руку и не сводили с меня глаз. Поскольку они были явно не сильны в английском языке, Дэрил говорил за всех, рассказывая мне об актерах, с которыми ему довелось работать.

— Холли Берри, пока она не прославилась. Вик Тайлер, певец кантри…

Разговаривая, он слегка поглаживал меня по плечу и шее. Я вспомнила о словах Марчеллы насчет того, что стоящих мужчин в ночном баре не встретишь. Значит ли это, что Дарил относится к нестоящим мужчинам? Я старалась рассуждать объективно, но прикосновения к плечу и шее доставляли приятное ощущение. В нормальном состоянии я бы поставила его на место, но сейчас я чувствовала себя такой несчастной и беззащитной, что, когда он потянулся ко мне с поцелуем, я не оттолкнула его.

Его дыхание отдавало мятой — должно быть, заранее пожевал несколько таблеток, а язык был вовсе не таким уж липким. Он просто обхватил губами мои губы и гладил но спине, и это утешало меня.

Когда он коснулся рукой моей груди, я слегка вздрогнула. Не то чтобы я этого очень хотела, но это прикосновение вызвало во мне какой-то отклик. Я решила расслабиться и плыть по воле волн, ответив на его поцелуй и позволяя ему ласкать меня под звуки музыки и мерцание огней.

Мы вели себя как парочка юнцов в тени придорожного магазинчика, тяжело дыша и загораясь от прикосновений. Очень острые ощущения, должна признаться. Я обольщала его, но в то же время чувствовала себя в полной безопасности, зная, что здесь и сейчас мне ничего не грозит.

Он оторвался от моих губ и принялся покусывать мочку уха.

— Ты такая красивая, — шептал он, снова собираясь схватить меня за грудь. На сей раз я отвела его руку, слегка смутившись присутствием двух мужчин восточного типа, глазевших на нас через стол. — Очень красивая. Скажи мне, пожалуйста, — спросил Дэрил, уставившись на мои груди, — они настоящие? На ощупь вроде настоящие.

Приятное томление, доставлявшее мне радость, пропало, уступив место отвращению. Я оттолкнула его и схватила сумочку. Господи, и чем я думаю? Обжиматься с мужиком, которому нужна только информация о моих сиськах?

— Мне пора идти.

 

18

Алана

На сей раз мне пришлось выручать Хейли. Мы с Рори увидели, как она, возвращаясь из туалета, застряла за столиком какого-то лысого пижона, который, похоже, был с ней знаком ближе, чем следовало. После того как Хейли рассталась со своим парнем, я еще ни разу не видела ее с кем-нибудь, и меня отнюдь не обрадовало, что этот лысый похотливый козел может послужить ей утешением.

Она все-таки ушла от него, но смотрела на меня с отчаянием, когда я взяла ее под руку.

— Нет, вы только посмотрите на нее, — сказала я. — Стоит немного выпить, и она уже готова влюбиться в кого попало в самом неподходящем месте.

— Ребята, мы собираемся завтракать, — заявил Рори, увлекая нас к выходу. — Я не могу работать на пустой желудок.

Марчелла рассмеялась:

— Ты собираешься на работу? После разгульной ночи?

— Вызов на шесть утра. Но я поспал пару часиков вечером, — признался Рори.

— Я тебе не верю, — заявила Марчелла. — Я и самой себе не верю. Я в жизни так поздно ночью не развлекалась. По крайней мере, со времен школьного выпускного бала.

Мы выбрались на улицу, и Рори оглядел ряд черных лимузинов.

— Вот он. Мой водитель ждет, третья машина в ряду. Он отвезет нас прямехонько в круглосуточное кафе, а потом я превращусь в тыкву и отправлюсь на работу.

— Поверить не могу, что еду в лимузине. — Марчелла погладила сверкающий кузов машины и улыбнулась водителю.

Она начинала мне нравиться, хотя в ней было много всего намешано. Всегда наготове с практичным советом, она в то же время была способна с благоговейным восторгом закатывать глаза, совсем как ребенок, когда сталкивалась с вещами, привычными для меня. Она обладала даром выворачивать обычные предметы и распознавать их волшебную изнанку.

Иногда это очень освежает.

Поедая омлет в круглосуточном кафе, Марчелла засыпала Рори и Хейли вопросами о том, как снимаются дневные телесериалы. И хотя Хейли нервничала из-за неопределенного будущего Ариэль, старалась отвечать вежливо. Марчелла казалась увлеченной «закулисной жизнью» телевидения, и я подумала, что она способна сделать блестящую карьеру как торговый агент в «Бон Ни». Я собиралась послать их начальнику подробное письмо по электронной почте и рассказать, какой у них замечательный торговый агент Марчелла, — разумеется, после того, как высплюсь хорошенько и справлюсь с первоочередными делами.

Первоочередные дела… Я вспомнила, что одно из таких дел заключалось в том, чтобы самой найти работу.

— Ой, чуть не забыла, — сказала я, выковыривая вилкой грибы из омлета. — Марчелла, у меня к тебе огромная просьба. Не могла бы ты помочь мне устроиться на работу в ваш магазин, ну, например, ходячим парфюмом. Знаешь, такие девушки, они опрыскивают духами покупателей? Как ты думаешь, я бы подошла?

Рори чуть не подавился тостом с омлетом.

— Принцесса Алана ищет работу? Когда это ты работала в последний раз?

Я пнула его под столом.

— Ой! Не туфля, а шило какое-то.

— Приходилось мне работать в разных местах и раньше, — сказала я. — Конечно, ничего интересного, не то что с духами.

Я тут же вообразила, как получаю первый чек за работу, много-много долларов, чтобы помахать им перед папочкиным носом.

— Не знаю насчет таких девушек, — задумалась Марчелла. — По-моему, они не работают на наш магазин. Я никогда не видела их у нас в комнате отдыха. Видимо, им платят косметические компании.

— А как вообще устроиться на работу? — спросила я.

— Я поспрашиваю и найду что-нибудь для тебя, — пообещала она.

Ура! Вот папочка-то удивится! Я добьюсь успеха и без его кредитных карточек.

На улице занимался бледный рассвет. Рори с Марчеллой отбыли в лимузине. Он пообещал ей, что водитель отвезет ее в Бруклин, после того как доставит его на студию, а Марчелла предвкушала, что она подъедет к дому, и сестра с зятем увидят, как она выходит из этой элегантной машины.

Мы с Хейли взяли такси, но, проезжая по Мэдисон-авеню, я увидела вывеску аптеки CVS и сообразила, что надо, пожалуй, запастись кое-какими необходимыми мелочами до того, как я перейду на самообеспечение.

Я набила полную корзину разными флакончиками с лаком для ногтей, лечебным маслом для волос, дорогим шампунем и всякой всячиной для ванной. Еще мы попробовали несколько разных оттенков лака, а под конец наткнулись на две очаровательные керамические вазы для нашей ванной.

Мы несли все эти покупки в непривычно дешевых пластиковых пакетах и сделали еще одну остановку — в «Старбаксе», где купили навынос кофе-латте, газеты и обезжиренные булочки, потому что валились с ног и зевали в унисон.

Дома Хейли плюхнулась на диван, включила кассету с эпизодами, где она играет Ариэль, и печально обхватила ладонями чашку с кофе.

— Не могу понять, в чем дело, — размышляла она вслух. — Во мне самой? В моем исполнении? Может, в агенте? Круэллу, правда, никто не любит. Господи, не может быть, чтобы меня выкинули из сериала!

Пока она разносила собственную игру замечаниями вроде «Идиотизм!» или «Даже слезы и те фальшивые!», я умылась, переоделась в пеньюар и включила компьютер, чтобы проверить почту. Ничего стоящего, но на сайте InStyle.com рекламировались фантастические летние ансамбли, большинство из которых можно было заказать через Интернет.

Я сидела за компьютером и ахала от восторга.

Сумочки медового цвета на молнии с веселенькими бледно-зелеными цветочками.

Узкая длинная сумочка в крупный оранжевый горох — причудливая и стильная.

Наконец, плетеные сандалии металлического цвета с перламутровыми дисками от Колина Стюарта.

— Колин Стюарт! — завопила я от восторга.

— Скажи ему, что меня нет дома, — пробормотала Хейли из гостиной.

Я заглянула туда: она уже спала, уткнувшись лицом в подушку, одна рука свешивалась с дивана.

Сон одолевал и меня, но, глядя одним глазом, я еще успела кликнуть маленькую тележку, что означало, да, я покупаю эти сумочки и сандалии. И конечно же, это восхитительное желтое шифоновое платьице, отделанное рюшами. Да, да, да!

Я впечатала номер моей карточки «Американ Экспресс», и пальцы мои колотили по клавиатуре, как капли дождя по мостовой.

Скорей, скорей! Скорей, пока папа не аннулировал карту! Он никогда не встает так рано, но не мешало и подстраховаться.

Добавив еще несколько победных штрихов в эпопею покупок, я прошла мимо спящей подруги, выключила телевизор, наложила ночной крем и нырнула в постель.

Наглазники, беруши и…

Я все еще держала в руках одну берушу, когда зазвонил телефон. Определитель номера показывал… Папа.

Папа в восемь часов утра? Ничего хорошего ожидать не стоило.

Я зарылась в подушки. У меня не было сил разговаривать с ним сейчас: во-первых, сезонная тоска, во-вторых, я все еще сердилась на него за вчерашнее.

Если он звонит, чтобы извиниться, пускай оставит сообщение.

Я поуютнее устроилась в постели, ощущая голыми ногами приятную прохладу гладких простынь, и заснула, а перед глазами плясали плетеные сандалии металлического цвета.