На следующее утро капитан Бивер поднялся, едва забрезжил свет.

— Подходим, — крикнул он старшему помощнику, глядя в бинокль. — Я вижу деревянный причал. И целую толпу на нем. Говорят, эти русские очень радушно встречают иностранцев. Да, позовите ко мне третьего помощника, он, кажется, немного болтает по-русски. И прикажите стюарду накрыть стол в салоне. Передайте ему, что я велел подать самое лучшее виски и холодные закуски, которые он припрятал для этого случая.

«Сокол» пришвартовался без осложнений. Долгий рейс был, наконец, окончен. После девятнадцати дней непрерывной работы остановились горячие двигатели, и в машинном, отделении воцарилась тишина. Почти вся команда высыпала на палубу. Был спущен трап. Первыми на борт поднялись четверо русских военных. Они были встречены старшим помощником и приглашены в салон. Вслед за ними по трапу устремилась толпа бородатых людей с винтовками, все в потрепанной военной форме без знаков различия, с пулеметными лентами крест-накрест на груди, с ручными гранатами на поясе.

Мартин наблюдал со стороны, как русские весело устремились к люкам, которые были заблаговременно отдраены матросами, быстро спустились в трюмы и, не теряя ни минуты, с поразительным проворством принялись их разгружать.

■

В салоне был накрыт парадный стол. Он был уставлен бутылками с виски и винами, вазами с консервированными фруктами, блюдами с сыром, рыбой, маслинами, ветчиной и колбасами.

Сияющий капитан любезным жестом пригласил четырех военных сесть и обратился к стоявшему рядом с ним третьему помощнику:

— Скажите им на самом лучшем русском языке, что нам еще не приходилось видеть таких темпов: не прошло и получаса, как мы пришвартовались, а разгрузка уже идет полным ходом.

Третий помощник, важно заложив руки за спину, подошел к гостям и медленно, запинаясь, начал переводить слова капитана. Когда он кое-как с этим справился, поднялся один из русских, низенький, в очках с толстыми стеклами, в сильно помятой военной форме, мешковато висевшей на нем. Заложив руки за пояс, он сказал:

— Простите, господа, но я довольно свободно говорю по-английски. Я прожил много лет в вашей стране и могу избавить господина помощника от скучной обязанности.

— Но это замечательно! — воскликнул капитан. — Вот не ожидал. Встретить здесь, за столько тысяч миль от дома, человека, свободно говорящего по-английски...

Старший стюард, облачившийся ради такого случая в накрахмаленную белую куртку, разливал виски.

— Разрешите, капитан, приветствовать вас и вашу команду на нашей земле, — сказал русский.

— Благодарю вас, сэр, — капитан поклонился и пожал ему руку. — По поручению пароходной компании и отправителя — государственного департамента Соединенных Штатов — передаю вам документы на доставленный груз. — Он вручил русскому пачку бумаг, соединенных скрепкой. Тот взял их, пробежал глазами и передал своему соседу. — Господа! — Бивер поднял стакан. — Предлагаю выпить за успешно выполненную миссию!

Все подняли стаканы, и капитан осушил свой первым. Остальные последовали его примеру. Стюард налил всем снова и отошел. Бивер хвастливо продолжал:

— Я горжусь этим поручением. Не всякому капитану оказывают такое доверие...

Русские весело переглянулись.

— Мы знаем, какое значение придаете вы и ваше командование своевременному получению американской помощи. От нее зависят мир и демократия у вас в стране. Мы верим: все, что нами доставлено, будет использовано с толком и поможет вам одержать победу над врагом. Я предлагаю тост за спасение России, за мир, за благоденствие русского народа.

— Золотые слова! — одобрительно сказал русский в очках.

— Благодарю вас, сэр! — церемонно ответил капитан. — Простите, не разобрал вашей фамилии...

— Кравченко. Борис Кравченко, — ответил тот.

— Красивая фамилия... — рассеянно проронил Бивер.

Кравченко поднялся, поправил очки.

— Капитан, от имени наших бойцов и командиров, от имени всего русского народа приношу вам благодарность. Вы совершенно правы: все, что мы от вас получим, будет использовано для разгрома врага. Да, мы боремся за мир и демократию. И то, что американский народ заинтересован в нашей судьбе, имеет для нас большое значение: мы видим в этом проявление международной солидарности. Я предлагаю тост за человека, который войдет в историю как вождь народов, как великий стратег, — за Ленина!

— Как вы сказали — за Ленина? — вскричал Бивер и от испуга выронил стакан. Лицо его вдруг стало пепельно-серым.

Лицо Кравченко тоже приняло новое выражение — оно стало жестким и непроницаемым.

— Вот именно, за Ленина, — подтвердил он. — Что-нибудь не так, капитан?

— Но ведь Ленин — большевик! — выкрикнул капитан с нескрываемым ужасом. — Значит, вы тоже большевики! А этот груз предназначен тем, кто с вами борется!

Кравченко перевел слова капитана своим спутникам, и они рассмеялись. Потом он снова обратился к капитану:

— Как вы сами только что изволили заметить, груз предназначается тем, кто борется за мир и демократию, за благоденствие русского народа. Значит, он предназначен нам. Ведь мы и есть народ!

Капитан злобно кусал губы. В глазах его были ярость и страх.

— Это предательство, — выдавил он из себя.

Кравченко усмехнулся:

— Неверно. Вот если бы вы прибыли сюда на три дня раньше, то борющийся русский народ получил бы удар ножом в спину. Тогда это было бы предательство.

Четверо русских поднялись. Кравченко, у которого еще оставалось на донышке немного виски, поднял стакан.

— За ваше благополучное возвращение в Штаты, капитан! — Он допил и подал знак товарищам. Кивнув на прощание, они вышли.

Едва за ними захлопнулась дверь, капитан зверем накинулся на своих помощников:

— Вон отсюда все — вон!

Салон опустел. Оставшись один, капитан попытался осмыслить происшедшее. На палубе скрипели грузовые стрелы, слышалась русская речь. Бивер подошел к иллюминатору: сквозь толстое стекло было видно, как выгружают на причал орудия в громадных ящиках с надписью «Продовольствие».

Бивер налил себе еще, выпил одним духом и запустил бутылкой в переборку. Осколки брызнули во все стороны, виски потекло на пол.

— Пропади они пропадом, эти русские! И Мэтьюз тоже — чтоб ему пусто было! И этот чертов сын Нельсон, чтоб его разорвало! — Бивер схватил другую бутылку и со всего маху швырнул ее в большое круглое зеркало на стене. Потом плюхнулся на стул и уронил голову на руки. Скрип лебедок и стрел приводил его в ярость. Он заткнул уши, чтоб ничего не слышать, и вскоре заснул пьяным сном.

■

У трапа стоял на часах бородатый партизан с винтовкой. Кармайкл, принарядившийся и надушенный, фланирующей походкой приблизился к трапу.

— Иду на берег выбирать себе красотку! — на ходу крикнул он коку, но русский преградил ему путь винтовкой.

— Нельзя! — произнес он решительно, и юнга ошеломленно отступил.

Мартин, стоявший тут же, видел эту сценку.

— Что значит «нельзя»? Ты понимаешь по-русски? — растерянно спросил юный ловелас.

— А то и значит, что сиди и не рыпайся. И никаких тебе русских красоток! — пояснил Мартин.

— Вот это здорово! Проделать такой путь впустую! — огорченно воскликнул Кармайкл.

Мартин повернулся и зашагал прочь.

— Ты куда? — поинтересовался капитанский любимчик.

— В столовую, обедать.

— То есть как — в столовую? — заорал тот. — Ведь тебе ясно было сказано, чтоб ты не смел туда показываться!

— Мало ли что было, — ответил Мартин с новой для него решительностью. — А теперь я не боюсь ничего!

■