Со стороны могло показаться, что у семьи Бреслинов не жизнь, а сказка: прямо-таки воплощенная американская мечта. Джон Бреслин был успешным врачом-ортодонтом. У него имелся свой частный кабинет в деловой части Чикаго. Его супруга Эми сидела дома и занималась детьми, при том что она получила степень магистра педагогики в области начального образования. У них было двое прекрасных детей: девятилетний Логан и шестилетняя Оливия. Однако почти сразу же после рождения второго ребенка у Эми и Джона появилось чувство, что с малышкой что-то не так.
И первая, и вторая беременность Эми проходила нелегко. Случались у нее и обычные для такого положения приступы тошноты, и повышенная утомляемость, хотя изнеможение, на которое она жаловалась, превосходило по тяжести состояние, описываемое большинством женщин. Эми с удивлением смотрела на других беременных, которые оживленно и воодушевленно общались и бегали по своим делам. Женщина не понимала, как они могут чувствовать себя настолько хорошо, если она сама едва способна пошевелиться от усталости. Во время первой беременности – Логаном – Эми беспокоилась, что ее состояние свидетельствует о каких-то проблемах со здоровьем плода. Однако Логан появился на свет точно в срок, как по будильнику: красивый, здоровый мальчик весом три килограмма шестьсот граммов. По шкале Апгар, используемой для оценки здоровья новорожденных, он получил 9 баллов из 10 возможных. Как тогда пошутила одна из медсестер, только дети педиатров получают 10 из 10. Сегодня Логан и спортом активно занимается, и в компьютерах прекрасно разбирается.
Помня о том, как тяжело проходила ее беременность Логаном, Эми не обращала особого внимания на трудности, которые испытывала во время второй беременности, решив, что для нее подобные малоприятные ощущения – норма. Однако на шестнадцатой неделе она слегла с тяжелым гриппом. Вирус совершенно выбил ее из колеи: температура в 39 с лишним градусов держалась несколько дней. Врач уверял Эми, что на ребенке это никак не отразится. Но могла ли она ему верить?
После гриппа Эми пошла на поправку, и дальше все шло так же, как и раньше. К большому облегчению супругов, Оливия родилась в срок. Однако радость длилась недолго: вскоре выяснилось, что проблемы с их ясноглазой девочкой только начинаются.
Сказать, что в первые несколько месяцев своей жизни Оливия мучилась от колик и часто плакала, значит ничего не сказать. Ребенок голосил постоянно, прямо заходился в плаче. Резкий, пронзительный крик пугал родителей. Оливии не нравилось, когда ее кладут в колыбельку, как впрочем, и куда-либо еще. Она с трудом засыпала, и, казалось, ее ничто не радует. Однако педиатр Оливии не видел повода для беспокойства и говорил, что малышка просто капризничает, но со временем это пройдет.
Когда Оливия начала отставать от стандартов по показателям развития моторики, было уже невозможно и дальше игнорировать признаки серьезной проблемы. В возрасте трех-четырех месяцев, когда детей начинают переворачивать на животик, чтобы они привыкали держать головку, Оливия лежала пластом, почти не двигаясь. Она не могла удерживать головку, как будто та была слишком тяжела для ее тельца. Пока ей не исполнилось почти десять месяцев, малышка даже не пробовала переворачиваться самостоятельно. Она и сидеть научилась поздно, и пробовать ходить не торопилась. Казалось, что все другие дети ее возраста уже научились вскарабкиваться по канатной лестнице на детской площадке, а Оливия еще даже не поняла, для чего предназначены все эти сооружения.
На определенном этапе педиатр Оливии провел тест на эпилепсию, церебральный паралич и ряд других заболеваний, но только невропатолог, к которому Джона и Эми наконец направили, смог поставить правильный диагноз: диспраксия. На тот момент Оливии было уже полтора года. Диспраксия приводит к нарушению координации движений. Принято считать, что это заболевание является следствием замедления или деформации развития мозга, хотя точные причины неизвестны.
Поначалу Эми и Джон восприняли диагноз Оливии с облегчением, решив, что все могло быть гораздо хуже. Ведь речь идет не о какой-то смертельной болезни. Ну, подумаешь, будет малышка бегать чуть медленнее других детей в саду – не велика беда. Однако диспраксия приводит не только к ухудшению атлетических способностей ребенка – речь идет о нарушении развития и тела, и ума. Оливия не могла держать карандаш в руке, даже открыть книжку с картинками получалось не с первого раза. Все те виды деятельности, которые другие дети усваивают с легкостью – мылить руки, чистить зубы, завязывать ботинки, – Оливии совсем не давались. Она разговаривала очень медленно и не всегда понимала, что говорят ей другие люди. Проблемы с моторикой приводят к далеко идущим последствиям, которые отнюдь не сводятся к неспособности поймать бейсбольный мяч. Они идут рука об руку с проблемами в умственном развитии.
* * *
Примерно в то же самое время, когда родители Оливии, наблюдая за трудностями в развитии дочери, осознали, как тесно связаны между собой тело и умственные способности, в нескольких тысячах километров от них, на другой стороне Атлантического океана, произошло знаменательное событие. Группа нейробиологов из Пармского университета, занимающихся изучением мозга обезьян, сделала открытие, которое привело их к аналогичному заключению. Открытие было связано с нейронами, нервными клетками участка головного мозга, называемого премоторной зоной коры. Долгие годы ученые предполагали, что единственная функция этих нейронов сводится к координации телодвижений, подобных тем, которые мы совершаем, когда достаем ключ из кармана или берем в руки чашку кофе. Итальянские нейробиологи выяснили, что нервные клетки премоторной зоны коры в мозге приматов активизируются не только тогда, когда обезьяна двигается, например тянется за яблоком, но также и в те моменты, когда она видит, что за яблоком тянется кто-то другой. Одно только наблюдение за тем, как кто-то выполняет определенное действие, приводило моторный кортекс, то есть двигательную область коры головного мозга, обезьяны в возбужденное состояние, как будто она сама выполняла это движение.
Вообще-то профессор Джакомо Риццолатти и его аспиранты пришли к этому открытию случайно. Они проводили стандартный нейрофизиологический эксперимент по наблюдению за электрической активностью нейронов мозга макак-резус. Ученые сделали маленькое отверстие в черепе обезьянки и имплантировали в ее мозг крохотные электроды. В рамках конкретного исследования наконечники электродов были размещены в нервных клетках премоторного кортекса. Известно, что в этом участке коры головного мозга происходит организация «хореографии» тела. Потому исследователи не удивились тому, что нейроны, активность которых они измеряли, «включились», как только обезьяна схватила преподнесенный ей арахис и закинула его в рот. Удовлетворенные увиденным, они пошли обедать, оставив макаку подключенной к аппаратуре.
Когда один из аспирантов, вернувшись после перерыва, доедал мороженое на глазах у обезьяны, электроды, подключенные к коре головного мозга животного, стали посылать сигналы: премоторные нейроны активизировались. Так и выяснилось, что моторные нейроны обезьяны чувствительны к действиям, за которыми она лишь наблюдает, хотя само подопытное животное оставалось при этом совершенно неподвижным.
Открытые таким образом нейроны получили удачное название – зеркальные. Ведь они возбуждаются в обоих случаях: и когда индивид сам совершает некое действие, и когда наблюдает за тем, как что-то делает кто-нибудь другой, что, в свою очередь, показывает, как хорошо братья наши меньшие способны понимать поведение окружающих. Зеркально копируя в уме наблюдаемые действия, обезьяны могут понять цель и намерения другого существа. Несложно догадаться, что человек тоже способен расшифровывать действия, намерения и даже чувства других людей, которые у них проявляются схожим образом. Мы понимаем окружающих, проигрывая их поведение в собственной двигательной системе, как будто сами ведем себя таким образом. Эту функцию выполняют зеркальные нейроны. Чтобы моторная система человека правильно распознавала действия, происходящие вокруг него, ей необходимо уметь воспроизводить поведение, за которым он наблюдает. К сожалению, это не очень хорошая новость для таких детей, как Оливия, поскольку диспраксия затрудняет процесс движения. Если ее моторная система не возбуждается для свободного осуществления телесных движений, то, вероятнее всего, ей будет сложно понимать также действия и намерения других людей.
Долгие годы ученые, подобно Декарту, полагали, что ум и тело абсолютно различны. Но после открытия зеркальных нейронов в премоторном кортексе обезьян стала вырисовываться совершенно иная картина связей ума и тела. Если прежде тело рассматривалось как пассивный инструмент, с определенной целью приводимый в действие умом, то теперь мы понимаем, что тело и опыт его взаимодействия с окружающим миром оказывает влияние на содержание наших мыслей. Способность осуществлять некие действия – будь то еда, расчесывание волос или бросание мяча в кольцо – позволяет нам понимать, что делают другие и, что еще важнее, зачем они это делают.
Конечно, еще в XX веке, до открытия зеркальных нейронов, ученые уже начали говорить об интеллекте тела. В 1960-х годах швейцарский философ и психолог Жан Пиаже утверждал, что движения тела служат основой для обучения. Пиаже был убежден, что дети обладают сенсомоторным интеллектом, или, иными словами, их действия помогают им формировать представления о внешнем мире. Как подчеркивал ученый, малыши отличаются от взрослых не тем, что у них меньше знаний или слабее умственные способности, а лишь тем, что они пока потратили на взаимодействие с окружающей средой гораздо меньше времени. Содержание мыслей младенцев на самом деле отличается от содержания мыслей взрослых. Как сказал Эйнштейн, идея Пиаже о том, что у детей есть своя особая логика, «настолько проста, что ее мог придумать только гений».
Одно из гениальных прозрений – о тесной связи между движением и пониманием – пришло к Пиаже тогда, когда он увидел, как его семимесячная дочь Жаклин уронила пластиковую уточку, с которой играла, сидя на одеяле. Игрушка упала в складки одеяла так, что малышка потеряла ее из виду. Жаклин заметила, как уточка упала; причем игрушка оставалась в пределах досягаемости ребенка, но девочка даже не пробовала ее найти. Заинтригованный увиденным, Пиаже поставил уточку прямо перед Жаклин и, когда девочка собралась схватить ее, снова вывел игрушку из поля зрения ребенка. Хотя Жаклин ясно видела, как отец прячет утенка, она не пыталась достать его. Уточка очень нравилась Жаклин, но в тот момент, когда она исчезала, девочка начинала вести себя так, словно игрушка никогда не существовала. Вот уж правда: с глаз долой – из сердца вон.
Из своего общения с Жаклин и наблюдений за другими детьми Пиаже заключил: малыши не понимают, что объект продолжает существовать даже тогда, когда они его не видят. Ученый был убежден, что дети усваивают мысль о «перманентности объектов» только по мере накопления личного опыта взаимодействия с миром. Хотя более поздние исследования ученых нашли нестыковки в некоторых утверждениях Пиаже, его вера в смысл практических действий оказалась вполне обоснованной. Движения и действия помогают нам давать мозгу подсказки о том, как устроен мир и почему люди склонны вести себя тем или иным образом.
* * *
Нормально развивающийся ребенок, только начинающий ходить, пробегает за день примерно сорок семь футбольных полей и падает в среднем семнадцать раз в час, набираясь богатейшего опыта перемещения в пространстве. В этот момент очень легко решить, что этап ползания далеко не такой уж важный, но на самом деле для физического и умственного развития ребенка он тоже имеет огромное значение. Одна из причин состоит в том, что ползание – не такое простое занятие, как может показаться. Как пишет Стивен Пинкер в своей книге «Язык как инстинкт», моторные способности детей – будь то ползание, ходьба или даже хватание игрушек – «в действительности являются примером решения сложнейших технологических проблем». Мы можем научить компьютер играть в шахматы и даже выигрывать у величайших умов современности, но заставить машину ползать или ходить так же эффективно, как человеческий ребенок, пока еще очень трудно. И самое важное, шажки только начинающего ходить ребенка много расскажут о том, как координация движений связана с развитием умственных способностей.
Возьмем, к примеру, экспериментальную ситуацию под названием «зрительный обрыв». Она представляет собой детский вариант бейсджампинга – прыжков с парашютом со скалы или другого неподвижного объекта. Конечно, на младенца не надевают парашют и с высоты его не сбрасывают, но он этого не знает. Вот как все происходит. Ребенка усаживают на стол с широкой прозрачной пластиковой столешницей. Половина поверхности стола снизу проклеена пленкой с рисунком в шашечку, что придает ей видимость устойчивости, так что на нее можно смело становиться. Вторая половина столешницы совершенно прозрачная, что позволяет создать эффект, будто бы в столе разверзлась пропасть и ребенок может в нее провалиться. На самом деле малышу ничто не угрожает, однако он не может быть в этом уверен. А главное на противоположной стороне зрительного обрыва стоит потрясающе интересная игрушка, до которой он отчаянно хочет добраться. Что же ему делать?
Одни малыши решают не рисковать и не пересекать участок обрыва, тогда как другие устремляются к игрушке, не раздумывая. Кто эти рисковые ребята, и что делает их столь непохожими на их более осторожных товарищей? Как обычно бывает, стремглав через «обрыв» бросаются те дети, у которых меньше опыта в ползании. Те же, кто начал ползать давно, избегают обрыва. Их опытная моторная система посылает сигналы, предупреждающие малышей, что место может быть небезопасным.
Как ни странно, даже дети, остерегающиеся переползать через визуальный обрыв, смело, ни секунды не колеблясь, «заезжают» на его территорию, если находятся в ходунках, позволяющих им быстро пробегать ножками по полу. Они же эксперты во всем, что касается ползания, но не ходьбы. Их двигательная система пока не посылает предупреждений о том, что ходить над обрывом рискованно. В этом кроется одна из причин, почему ходунки столь опасны: они позволяют малышам совершать движения, превосходящие их телесные возможности. В результате дети оказываются в положении, в котором они не способны предвидеть последствия своих действий. Малыши в ходунках склонны, не задумываясь, переступать через край визуального обрыва – например, через лестницу в доме.
В США ходунки были на пике популярности в середине 1990-х годов. Именно тогда Комиссия по безопасности потребительских товаров выступила с докладом, в котором сообщалось, что по количеству травм (сломанных костей, выбитых зубов, повреждений головы и других случаев), причиной которых стали ходунки, эти приспособления стоят на первом месте среди продуктов для детей на нашем рынке. В 2004 году в Канаде ходунки вообще запретили. За владение ими можно заплатить штраф в размере 100 тысяч долларов или угодить в тюрьму на шесть месяцев. Ходунки не просто опасны – они в самом деле замедляют развитие моторики. Дети, проводящие в этих приспособлениях много времени, осваивают умение самостоятельно держаться на ногах не так быстро, как могли бы. Они просто привыкают к тому, что в положении стоя их вес удерживает устройство. Более внимательное изучение проблемы открывает нам глаза на ошеломляющие факты: каждые 24 часа использования ходунков приводят к замедлению обретения навыка ходить самостоятельно примерно на трое суток, а умения стоять на ногах самостоятельно – почти на четверо суток.
Подгузники тоже приводят к задержке развития моторики. Научиться ходить детям и так непросто, а когда приходится делать это в громоздких подгузниках, становится еще сложнее. Особенно сильно затрудняют ходьбу старомодные полотняные пеленки, так как они еще объемнее и вынуждают ребенка делать более широкие шаги, изгибая ноги колесом. Но и современные одноразовые подгузники, вроде бы тонкие и легкие, могут неблагоприятно сказываться на ходьбе. Дети в подгузниках чаще падают, и их походка выглядит более неуклюжей. В обнаженном виде малыши ходят лучше. Однако мы редко позволяем им бегать в чем мать родила. По результатам одного исследования, посвященного использованию подгузников, годовалым детям предоставляется возможность походить обнаженными в среднем всего лишь сорок минут в неделю. Треть младенцев вообще никогда не бегают голышом.
Как дети двигаются, сказывается и на их познавательной деятельности. Девятимесячные младенцы, умеющие ползать, демонстрируют более хорошую память, чем их сверстники, которые еще не научились передвигаться самостоятельно. Чем активнее малыши исследуют окружающий мир, тем больше они практикуются в использовании памяти об одной ситуации для принятия решений о своих действиях в другой, новой обстановке. Подобное постоянное привлечение памяти для оценки ситуации развивает умственные способности ребенка. Использование детских ходунков, наоборот, как считается, замедляет достижение стандартных возрастных показателей когнитивной деятельности, таких как взаимодействие с лицом, ухаживающим за ребенком, и понимание мыслей и намерений окружающих. Эти задержки в умственном развитии сохраняются даже год спустя после прекращения хождения в ходунках.
Поступление информации происходит не только в одном направлении – от мыслей к действиям. Действия тоже порождают мысли. Дети на опыте учатся понимать, как все вокруг устроено и где ходить безопасно. Но не только этому. Их умственные способности, такие как умение понимать мысли, чувства и намерения других людей, тоже проистекают из навыков действовать в этом мире самостоятельно.
Проще говоря, малыши гораздо лучше понимают намерения окружающих, когда они умеют делать то, что делают другие у них на глазах. Представим себе ситуацию: мы тянем руку, чтобы взять какой-то предмет. Предмет, за которым мы тянемся, позволяет окружающим догадаться о наших намерениях. Из того, к чему мы протягиваем руку – к книжке, игрушечному медвежонку или мячику, – можно почерпнуть информацию о том, чем мы собираемся заняться. Представим себе, что все эти предметы сложены в одну коробку. В таком случае за чем бы мы ни потянулись, движение нашей руки будет практически одинаковым, однако выполнять мы его будем с разными намерениями. Дети начинают осознавать это только тогда, когда сами оказываются в состоянии достать игрушку. Для нас с вами это слишком просто, но для трехмесячного ребенка все совсем по-другому. Оказывается, малыши, которые еще не умеют брать в руки различные предметы, не способны заметить, как человек меняет свое решение и вместо одной игрушки достает другую. Для этого им необходимо иметь возможность самим попробовать брать предметы в руки. Если надеть им на ручки варежки с липучками на ладошках, то малюткам будет легче брать игрушки в руки, просто хлопая или ударяя по ним. И тогда они быстро начинают замечать, что кто-то тянется за новой игрушкой. Вы знаете, как можно перевести рубильник из выключенного положения во включенное, после чего помещение наполняется светом. Примерно так же и опыт младенцев в захвате и удержании игрушек включает в их крохотном премоторном кортексе способность понимать намерения окружающих. Подобно макакам из эксперимента профессора Риццолатти, человеческий ребенок способен, словно зеркало, отражать действия окружающих и понимать их намерения, потому что сам уже обладает опытом манипулирования игрушками. Вот почему шестилетней Оливии Бреслин, страдающей диспраксией, бывает так тяжело понять, что делают окружающие: сама она не может выполнять те действия, за которыми наблюдает.
Некоторым знаменитым людям тоже в свое время ставили диагноз «диспраксия». Ни для кого не секрет, что Дэниел Рэдклифф, британский актер, сыгравший Гарри Поттера в известной экранизации романа о мальчике-волшебнике, страдает диспраксией и даже ботинки завязывает с трудом. Вот что он говорит о сложностях, вызываемых этим заболеванием: «Иногда я думаю: почему, ну почему “липучки” меня не отпускают?!» Рэдклифф, конечно, шутит. Но когда он вспоминает о своих школьных годах, ему бывает не до смеха: «Мне приходилось несладко в том смысле, что у меня никогда ничего не получалось. Я не подавал никаких признаков наличия таланта хоть в чем-нибудь». К счастью, он нашел свою нишу, хотя писать и считать научился с огромным трудом. Проблемы с моторикой приводят к самым разнообразным проблемам в развитии умственных способностей, особенно при освоении школьной программы.
Сегодня нам уже многое известно о том, какое влияние оказывает физическое состояние личности на ее интеллект. Существенный вклад в изучение этой темы внесло и недавнее исследование, проведенное учеными из Вашингтонского национального института по проблемам детского здоровья и развития человека. Коллектив под руководством психолога Марка Борнштейна на протяжении полутора десятков лет наблюдал за развитием 374 детей с пятимесячного до пубертатного возраста, периодически оценивая их интеллектуальные достижения. Результаты исследования просто поражают. Как оказалось, по тем действиям, которые малыши способны выполнять в пятимесячном возрасте, можно предсказать не только то, каким будет IQ ребят, когда им исполнится четыре года и десять лет, но также их школьную успеваемость (способность понимать прочитанное и решать математические задачи) в четырнадцатилетнем возрасте. К категории подобных весьма «показательных» действий младенцев относится и то, в каком возрасте они начинают держать головку прямо в течение нескольких секунд, когда их переворачивают на животик; и то, когда они начинают сидеть самостоятельно; и то, как часто пробуют достать и схватить предметы, находящиеся вокруг них. Исследователям удалось доказать, что связь между действием и мышлением объясняется не только интеллигентностью родителей или уровнем их образования, но и физическими способностями малышей. Когда дети в состоянии сидеть самостоятельно, их руки свободны. Они могут тянуться и хватать окружающие предметы, что позволяет им не только учиться, но и осознавать, что их действия способны менять окружающую среду, а это, в свою очередь, помогает им понимать действия и намерения других людей. Примечательно, что взрослые, находясь рядом с умеющими двигаться детьми, используют более сложную лексику, а, как известно, более сложный язык ускоряет когнитивное развитие малышей. Короче говоря, деятельность и интеллект взаимосвязаны. Как отмечает Борнштейн, получается, что «двигательно-исследовательские способности в младенчестве служат катализатором школьных успехов в подростковом возрасте».
Связь между двигательной активностью и мышлением прослеживается во всех видах деятельности. Перемотаем «ленту» быстренько вперед и перенесемся из пятимесячного возраста к дошкольному. Большинство детей четырех-пяти лет умеют петь песенку про алфавит и писать свое имя печатными буквами, а некоторые даже умеют читать. Что подвигло этих детей на досрочное достижение подобной когнитивной вехи? Наверняка они немало практиковались в повторении алфавита. Оказывается, повторять буквы вслух – только часть дела, причем, наверное, не самая главная. Чтобы научиться читать, намного важнее практиковаться в написании букв. Когда тело соображает, как следует выводить те или иные буквы на бумаге, тогда и мозг – тут как тут – осваивает их. И вот он уже умеет читать.
Карен Джеймс, нейробиолог из Университета Индианы, провела интересный эксперимент. Она поделила детей дошкольного возраста, принимавших участие в одномесячной программе обучения чтению, на две группы. Первая группа училась писать буквы и слова. Вторая упражнялась лишь читать буквы и слова, но не писать их. По окончании курса первая группа справлялась с задачей распознавания букв гораздо лучше второй. Иными словами, упражнение в чтении букв не способствует их распознаванию в той мере, в какой этому способствует написание букв.
Почему практика письма так важна для умения распознавать буквы и, соответственно, успешного усвоения техники чтения? По мнению Джеймс, причина кроется в одной «складке», расположенной недалеко от основания мозга, которая является частью зрительной системы человека. Эта складка называется «веретенообразная извилина». Считается, что именно здесь у взрослых происходит обработка букв. Томографические исследования головного мозга показали, что левая веретенообразная извилина реагирует сильнее, когда англоговорящие взрослые видят отдельные английские буквы, чем когда они видят китайские иероглифы. Ученые часто делают заключение, что причина такой буквенной специализации коренится в богатом опыте чтения, но, по мнению Джеймс, это объясняется опытом писания. После того как дошкольники приняли участие в одномесячной программе обучения чтению, их левая веретенообразная извилина действительно настроилась на обработку букв. И самое важное, чувствительность к различению букв оказалась заметно большей у детей, практиковавшихся писать буквы, чем у тех, которые упражнялись только в чтении. Из этого следует, что часть мозга, участвующая в распознавании букв, не полностью вовлекается в процесс, пока дети не начинают учиться выводить буквы собственноручно.
Открытием Джеймс объясняется и то, почему у детей с диагнозом «дислексия» развитие моторики часто происходит с отставанием. Мы нередко считаем дислексию просто склонностью переставлять или путать буквы, например принимать «ь» за «р». На самом деле дислексия есть нарушение способности к чтению, которое сказывается на умении распознавать буквы и отделять друг от друга звуки, из которых состоят слова. Если написание букв действительно помогает мозгу распознавать их, то может оказаться, что нарушения моторики у детей с дислексией играют большую роль в их способности или неспособности освоить буквы. Когда люди лишены возможности действовать, у них возникают сложности и с пониманием действий.
Такая тесная связь тела с мозгом раньше заводила ученых в тупик, но сегодня она помогает нам многое переосмыслить. Хотя в нашем представлении чтение – это такой вид деятельности, за который отвечает исключительно мозг, на самом деле оно осуществляется не без участия тела. И раз практика выведения букв от руки помогает «зажечь» участки мозга, где происходит идентификация букв, легко себе представить, что и другие виды моторной практики тоже способны развивать и менять мозг. Короче говоря, человек учится на собственном опыте.
От музыки к математике
Семья Бреслинов перепробовала все возможное, чтобы помочь своей дочери справиться с диспраксией. Как только Оливия начала ходить, она стала дважды в неделю посещать сеансы реабилитационной терапии, во время которых училась сохранять равновесие, стоя на специальных шарах для лечебной физкультуры, а также вешать пальто на крючок и бросать мяч. С девочкой занимался еще и логопед, который помогал ей научиться двигать ртом и губами так, чтобы лучше произносить определенные звуки и говорить более отчетливо. Оливия демонстрировала явные признаки успеха и недавно, когда ей исполнилось шесть лет, пошла в детский сад. Развитие моторики у девочки все еще отстает, тем не менее она уже в состоянии принимать участие в классных занятиях и хотя бы полдня общаться со своими нормально развивающимися товарищами.
Помимо всего прочего, Оливия учится играть на фортепьяно. Идея заниматься музыкой пришла в голову ее маме, когда та увидела, как девочке нравится стучать по клавишам инструмента, стоящего у них в гостиной. На удивление всем примерно через восемь месяцев после начала уроков музыки школьная успеваемость Оливии заметно выросла, особенно по математике. Девочка начала считать намного точнее, да и в принципе стала намного лучше понимать смысл и значения чисел. Родители задумались: может, между игрой на пианино и владением математикой есть какая-нибудь связь?
На самом деле о связи между музыкой и математикой и даже музыкой и мыслительными способностями в целом задумывались многие. Существует даже особый термин – «эффект Моцарта». По данным одного исследования начала 1990-х годов, слушание музыки Моцарта повышает IQ. С тех пор результаты этого исследования не раз использовались для поддержания идеи о том, что если беременная женщина будет прикладывать к животу наушники от плеера, проигрывающего произведения Моцарта, например оперу «Волшебная флейта», то шансы ребенка поступить когда-нибудь в Гарвардский университет резко повысятся. Если поискать в интернете словосочетание «эффект Моцарта», то на экране выстроится длинный перечень CD, DVD и книг, описывающих этот феномен: классическая музыка сделает ваше чадо умнее. Каких только чудодейственных свойств не приписывают музыке Моцарта – от способности повышать надой молока у коров до содействия в расщеплении отходов в установках для очистки сточных вод. Экс-губернатор Джорджии Зелл Миллер даже выступил с законодательной инициативой, предложив предусмотреть в местном бюджете средства в размере 105 тысяч долларов на ежегодную закупку магнитофонных кассет или компакт-дисков с классической музыкой для каждого новорожденного ребенка в штате. По стопам Джорджии пошел и штат Теннесси. В итоге появился отдельный кустарный промысел по производству CD с музыкой Моцарта для еще нерожденных, новорожденных и только начинающих ходить малышей.
К сожалению, никакого эффекта Моцарта в действительности, похоже, не наблюдается. Когда ученые проанализировали результаты примерно двух дюжин исследований этого «феномена», они пришли к выводу, что повышение IQ, которое можно было бы объяснить им, слишком мало. Безусловно, вашему ребенку не повредит, если он будет слушать классическую музыку, но от нее он вряд ли резко поумнеет. Название недавно вышедшей публикации, подготовленной группой психологов из Венского университета, очень метко обобщает сложившуюся ситуацию: «Эффект Моцарта – эффект Шмоцарта». Ученые не убеждены в том, что даже та небольшая польза для интеллекта от слушания музыки Моцарта, которая иногда якобы наблюдается, действительно возникает благодаря слушанию музыки. Произведения Моцарта и вправду стимулируют работу нейронов, и возбуждение в таких случаях обычно регистрируется в правом полушарии мозга, где происходит осмысление, которое ученые, собственно, и тестировали в процессе поиска связи между музыкой и мышлением. Похоже, однако, что свидетельства наличия эффекта Моцарта – в той мере, в какой они были обнаружены, – на самом деле всего лишь следствие обычного волнения и возбуждения. В поддержку идеи о том, что речь идет просто об эффекте возбуждения, говорят результаты другого исследования. Оно доказало, что прослушивание отрывков текста из какой-нибудь жутковатой повести Стивена Кинга тоже повышает результативность при прохождении стандартного теста на интеллект, особенно если человек начинает действительно вживаться в историю.
Хотя утверждения о том, что музыка Моцарта способна сделать вас умнее, – явное преувеличение, можно привести массу примеров того, как дети добиваются значительных успехов одновременно и в музыке, и в учебе. Вспомните дочерей Эми Чуа, автора бестселлера «Боевой гимн матери-тигрицы», в котором подробно рассказывается о строгих методах воспитания девочек Софии и Луизы. Чуа не позволяла своим детям оставаться на ночь в домах подруг, смотреть телевизор или играть в видеоигры, потому что понимала: они потратят свое время с большей пользой, если посвятят его школьным урокам и игре на рояле и скрипке. Чуа требовала, чтобы ее дочери играли на своих музыкальных инструментах по нескольку часов в день, конечно, после того как сделали все уроки и позанимались, в первую очередь математикой, еще сверх школьной программы. Такие требования могут показаться чрезвычайно завышенными, особенно по американским меркам. Однако методы этой матери дали результат: ее девочки демонстрируют исключительные успехи и в музыке, и в математике.
В США существует специальная национальная программа для учеников шестого-восьмого классов MATHCOUNTS, цель которой – популяризация математики с помощью волнующих и увлекательных конкурсов и олимпиад. В число ее лауреатов регулярно попадают подростки, которые весьма искусны и в игре на музыкальных инструментах, и в решении задач. Задачи обычно бывают такого типа: «Если Кентон будет идти 60 минут со скоростью 5 км/ч, а затем бежать 15 минут со скоростью 12 км/ч, то сколько километров он пройдет за указанное время?» (Ответ: 8 км.) Все члены команды, выигравшей первое место в городском соревновании Лос-Анджелеса в 2011 году, помимо математического таланта отличались еще умением играть хотя бы на одном музыкальном инструменте.
Почему занятия музыкой так часто идут рука об руку с математическими способностями выше среднего уровня? Снова все «дороги» ведут к телу. В последние годы ученые существенно продвинулись в изучении связей между способностью человека контролировать свои пальцы – которая, как правило, хорошо развита у музыкантов, – и успехами в математике. Пальцы и цифры делят одни и те же «просторы» в головном мозге человека, в частности теменную долю коры. Недавние исследования показали, что движения тела во время музыкальных репетиций помогают детям развивать свой мозг для решения математических задач. Верно и обратное: официально зафиксированы случаи, когда люди, внезапно потерявшие способность пользоваться пальцами, теряли также способность считать в уме.
Возьмем, к примеру, Генри Полиша, 59-летнего мужчину, который, проснувшись однажды, обнаружил, что не в состоянии произвести элементарный арифметический расчет в уме, как и набрать телефонный номер. Генри работал страховым агентом в небольшой фирме в Атланте и привык оперировать числами ежедневно. Можете себе представить его удивление, когда в воскресенье утром после завтрака он сел оформить несколько счетов и выяснил, что уже не может удерживать в голове даже несколько однозначных чисел. Мужчина чувствовал себя бодрым, нормально разговаривал, и со зрением у него не было никаких проблем. Он просто не мог понять, что с ним происходит. Его супруга предложила сходить в кабинет неотложной помощи, но Генри решил, что лучше сначала позвонить одному из друзей, врачу по профессии. Но когда выяснилось, что он не может вспомнить даже телефонный номер приятеля, тут уже согласился пойти с женой в больницу.
Врачи провели полное неврологическое обследование и убедились, что случай действительно очень странный: Генри мог разговаривать и все понимал, он нормально двигался и выполнял указания, однако испытывал трудности с осуществлением действий, для которых требовалось работать пальцами, а также не мог выполнять операции с числами. Когда невролог попросил его, например, свести вместе два мизинца, Генри не смог это сделать. Он просто сидел, ошеломленный своей неспособностью координировать движение собственных рук для выполнения элементарнейших действий. Он понимал все, что ему говорили, знал, в какое положение следовало бы привести свои руки, но они просто отказывались слушаться его. Затем врач попросил Генри закрыть глаза и потрогать по очереди пальцы обеих рук, каждый раз сообщая, какого именно пальца он только что коснулся. Ответы пациента были не более точны, чем если бы он говорил наугад. Оказалось, Генри затрудняется даже различать простые арабские цифры. Когда ему их показывали написанными на бумаге, например «5» и «7», он путался. Еще ему было сложно самому писать цифры под диктовку. Читать текст, буквы, для Генри не составляло труда, но как только дело доходило до цифр, он терялся.
Исследование на компьютерном томографе показало, что пациент пережил небольшой инсульт в задней части левой теменной доли головного мозга – именно в том участке, который играет особую роль для понимания чисел. Этот участок связан также с областями мозга, ответственными за моторную функцию, которые помогают нам координировать движение своих рук, например такое, как при сведении пальцев в круг для изображения буквы «О». Многофункциональный центр управления в голове Генри, отвечавший за движение пальцев и понимание чисел, отключился, что привело к проблемам и с тем, и с другим.
Примечательно, что связь между пальцами и числами отнюдь не ограничивается только тем, что они делят одну и ту же «жилплощадь» в тканях мозга. Возможно, связь между способностью понимать числа и способностью координировать движения пальцев объясняется тем, что в процессе обучения счету мы часто пользуемся пальцами. Когда людей просят показать число, которое они видят на экране компьютера, нажимая соответствующую цифру на клавиатуре одним пальцем, то они справляются с задачей лучше, если делают это той рукой, которой привыкли считать «на пальцах». Многие люди (как правило, правши) учатся считать от одного до пяти с помощью правой руки, начиная с большого пальца, а затем с шести до десяти – с помощью левой, также начиная с большого пальца. У них распознавание цифр от одного до пяти происходит легче и быстрее, если на клавиатуре они работают правой рукой, а не левой. Для больших чисел работает обратное правило. То, как мы считаем на пальцах в детстве, сказывается на том, как наш мозг будет обрабатывать числа в зрелом возрасте.
Видимо, учась считать на пальцах, мы помогаем закреплению за пальцами и числами одной общей территории. Дети приходят к пониманию, что такое числа, именно физически, через пальцы. Последовательность движений пальцев, осуществляемых в процессе счета, помогает им понять, что у каждого числа в цепочке, за исключением самого первого, имеется «предшественник» и «последователь». Но мы используем свои пальцы не только для ведения простого счета, скажем, от одного до десяти. Мы «опираемся» на них и тогда, когда складываем числа в уме, когда считаем конкретные объекты (указывая на них пальцем), когда хотим показать некое множество (как много чего-то у нас есть). А еще ребенок может «на пальцах» показать, сколько ему лет. Развитие умения работать с числами происходит вместе с использованием пальцев.
Психолог Брайан Баттеруорт, всемирно известный специалист в области преподавания математики, убежден: «Без способности привязывать представление о числах к представлению о пальцах и руках… наш ум никогда не смог бы обрести их нормальное понимание». Если пятилетний ребенок способен с закрытыми глазами определить, к какому его пальцу прикоснулся другой человек, это следует считать хорошим признаком: у него, скорее всего, будет хорошая успеваемость по математике, когда через несколько лет он пойдет в школу. Такой метод оценки может оказаться даже более достоверным, чем стандартные тесты на интеллект. Чем больше ребенок в детсадовском возрасте развивает ловкость пальцев, тем выше будут его математические способности в дальнейшем. Обратное тоже верно: слаборазвитое умение контролировать работу пальцев часто идет рука об руку с дискалькулией – неспособностью ребенка понимать числа и производить операции с ними.
Тесной связью между способностью выполнять скоординированные движения пальцами и оперировать числами объясняется, почему развитие ловкости пальцев в процессе игры на музыкальном инструменте может способствовать развитию математических способностей. На пользу пойдет даже простое знание того, как пользоваться пальцами, чтобы нажимать на различные клавиши пианино. Дети с более ловкими руками эффективнее орудуют пальцами, чтобы считать, совершать простые алгебраические операции или показывать количество предметов. В результате их математические способности повышаются.
* * *
Время от времени все родители задаются вопросом: как их ребенок выглядит на фоне других детей его возраста. Сравнения обычно начинаются еще на этапе оценки первых показателей развития моторики. Может, моему ребенку уже пора было научиться самому держать бутылочку? Или сидеть самостоятельно? Или ходить? Нетрудно выделить среди всех родителей, которые, приняв незаинтересованный вид, на самом деле украдкой сравнивают своего малыша с другими детьми в песочнице. И чем ближе школьный возраст, тем активнее это происходит.
Понимание того, как тело взаимодействует с умом, открывает нам новые пути для изучения процессов развития мозга. Игра на музыкальных инструментах способствует развитию математических талантов, а изучение букв через их написание ускоряет развитие систем мозга, отвечающих за умение читать. Если ребенок не способен повторить в уме действия, которые окружающие выполняют у него на глазах, если он не может даже оценить их намерение написать букву «А» или взять в руки игрушку, ему будет сложно понять, что происходит вокруг. Если мы осознаем, что детям трудно разобраться в том, чего они лично сделать не могут, то будем лучше понимать, насколько важен для них двигательный опыт. Важен не только для того, чтобы соответствовать всем основным показателям нормального развития моторики, но и для того, чтобы не отставать в познавательной деятельности.