Чувства к Норме возвращались медленно. Сперва она почувствовала запах воска и сырости, потом услышала какое-то шуршание и шаги и наконец приоткрыла глаза. Сразу же начала болеть голова, особенно, затылок. Он просто раскалывался. Девушка подняла руку, чтобы пощупать больное место, точнее пыталась приподнять, но у нее ничего не вышло. Испугавшись, что внезапно потеряла способность двигаться, она еще раз дернулась и тут же почувствовала, как что-то впилось ей в запястья. Приподняв обе руки, Норма с изумлением на них уставилась при свете свеч, обнаружив веревку, стягивающую кисти рук.

Нахмурившись, девушка задумалась, припоминая, что предшествовало этому событию. Она припомнила сморщенную голову на подушке, собственный страх и бегство за помощью к Бэзилу, свое намерение спать в библиотеке, но прежде захватить туда плед. А потом… потом ничего. Пустота. Кажется, было что-то еще. Поднапрягшись, Норма вспомнила чьи-то шаги, похожие на шорохи. Она, кажется, обернулась посмотреть и тут… о-о! Она вспомнила! Ее ударили. Кто-то стукнул ее по затылку, вот почему он так болит.

Но почему у нее связаны руки? На этот вопрос Норма ответить не могла, однако, рассудительность ей подсказывала повременить с догадками и просто оглядеться. Что она и сделала.

Осторожно повернув голову, она окинула взглядом помещение. Неровный свет свеч, расставленных в самых неожиданных местах давал представление о размерах. Спустя минуту Норма сообразила, что темное, сырое и мрачное помещение без окон — это скорее всего подвал. Разделавшись с этим вопросом, девушка перешла к следующему.

Во-первых, она лежала на полу, у нее были связаны запястья и лодыжки. Кто-то позаботился о том, чтобы Норма не смогла освободиться или хотя бы встать. Было очень неудобно, жестко и холодно к тому же. А если прибавить к этому еще и боль в затылке, то можно себе представить, как было комфортно Норме.

Во-вторых, в нескольких шагах от нее стоял стол, возвышавшийся на добрых три фута от пола. На этом сооружении стоял какой-то длинный ящик, украшенный бархатом с золотыми кистями. Норма долго размышляла, что бы это могло быть, но так и не пришла ни к какому разумному выводу.

А в-третьих, около этого ящика стояла высокая женщина в черном плаще. Капюшон был откинут на спину, открывая взгляду светлые волосы, чуть тронутые сединой. Женщина находилась спиной к Норме, но той не нужно было ломать голову над вопросом, кто она.

В это время она обернулась, и девушка увидела ее лицо. Женщина поймала взгляд, направленный на нее и сказала:

— Очнулась? Очень хорошо.

— Хорошо? — повторила Норма вопросительно, — что вы нашли в этом хорошего?

— Мы не можем ждать долго. Все должно быть сделано на рассвете. А рассвет близится. Близится рассвет. Я это чувствую.

Она подошла ближе к девушке, оглядывая ее с ног до головы критическим взглядом темных глаз. Лицо у нее было миловидным, его даже шрам не портил, но в глазах то и дело мелькало странное выражение, лишающее лицо привлекательности.

— Это правильно, — продолжала женщина, — я знаю, что сделала правильный выбор. Именно ты должна быть здесь. Ты…, - она посмотрела уже свирепо, — ты отвратительная девчонка. Зачем ты убила моих мышек? Гадкая, гадкая дрянь, убила моих маленьких мышек, бедненьких мышек.

— Вы имеете в виду чучела? — осведомилась Норма.

— Они живые! — рявкнула она, — ты убила их!

Стиснув кулаки, женщина шагнула ближе, и Норма заметила в ее руке маленький кинжал, сверкнувший при свете свечей. Она уже взмахнула им, но помедлив, убрала руки и отступила:

— Еще не время. Нет, не время. Но скоро будет пора.

— Где мой пистолет?

Женщина, словно не слыша вопроса, вернулась к высокому ящику и бросила взгляд на его содержимое. Норма не поверила своим глазам, но на лице той промелькнула нежная улыбка.

— Скоро, мой господин, — проворковала женщина, — совсем скоро. Ты вновь получишь возможность жить.

Норма чувствовала себя и без того отвратительно, но послушав ее, пожалела, что пришла в себя, а не находится в обмороке. Забавно, они считали сумасшедшей тетю Сару. Ведь это тетя обожала летучих мышей и все, что с ними связано. Однако, Норме всегда казалось, что она что-то не договаривает. Казалось, что в этом деле есть нечто другое, не затронутое разговорами. Зато теперь у нее не осталось никаких вопросов. Эта женщина в самом деле не в себе. Это она обожает летучих мышей, развешивает их в комнатах, это она разместила в холле родословную графа и собрала коллекцию. Все это исходит от нее. Не хватает лишь небольшой детали.

— Элеонора, — сказала Норма вслух, — вас зовут Элеонора, правда?

Женщина обернулась к ней.

— Вы не умерли десять лет назад, как все утверждали.

— О, я умерла, — отозвалась она, — умерла, но позже обрела другую жизнь и другую сущность. Теперь я уже не человек.

— Не человек? — Норма приподняла брови, — кто же вы тогда?

— Ты все равно ничего не поймешь, глупая девчонка, — нахмурилась Элеонора, — ты будешь фыркать и кривиться, как и остальные, такие же глупцы. Вы ничего не понимаете, жалкие людишки, ваши умишки не способны осмыслить это.

— Возможно, это так, но вам следует быть снисходительной, мисс Сэвидж.

Она хмыкнула и ничего не ответила.

— Развяжите мне руки, пожалуйста, — попросила девушка.

— Я знаю! — вскричала Элеонора, — я знаю, вы все одинаковы! Мерзкие, пустые, никчемные создания!

— Кажется, я попросила вас достаточно вежливо, тетя. Я могу называть вас тетей? Ведь вы — сестра моего отца, Рональда.

— Ронни? — вопросительно произнесла та, замерев и широко раскрыв глаза, — Ронни, — повторила она медленнее, словно вспоминая, — мне нравится Ронни. Он лучше Криса и Дженни, гораздо лучше. Сара тоже хорошая, да, она очень хорошая, но я ее боюсь, — Элеонора поежилась, — а Ронни я не боюсь. Он добрый. Я бы хотела его увидеть.

Она как-то помягчела и расслабилась. Подошла к Норме, наклонилась к ней и подергала за веревку на запястьях.

— Туго? — спросила Элеонора, — потерпи. Недолго осталось. Скоро тебе будет хорошо. Хорошо, как мне.

Норме вовсе не хотелось этого. Оценив состояние Элеоноры, она нашла, что той очень худо и совершенно не собиралась становиться такой же. К тому же, девушка не понимала, чего та ждет. Она надеялась, что это не так ужасно, как кажется, но подозревала, что ее надежды тщетны.

— Что вы собираетесь делать?

Элеонора улыбнулась.

— Не бойся. Ты не должна бояться. Лучше подумай, как это поможет господину. Это оживит его, и он станет таким, как прежде.

— Вы о ком? — не поняла девушка, — кого вы имеете в виду?

— Скоро узнаешь. Ты все увидишь, потерпи. Не надо торопиться.

— А я и не тороплюсь. Я могла бы подождать еще лет сорок, а то и все пятьдесят.

Элеонора достала кинжал и одним взмахом перерезала веревки на лодыжках девушки.

— Вставай.

Поддерживая ее за плечи, она помогла ей встать. Норма огляделась, надеясь обнаружить хоть что-то, отдаленно похожее на выход. Но свечи освещали лишь небольшое пространство вокруг стола, не давая взгляду проникнуть дальше. Внезапно девушка кинула взгляд в ящик, оказавшийся очень близко и вздрогнула.

— Это и есть ваш господин, тетя? — спросила она излишне громко, — вот эта сморщенная мумия?

— Замолчи, — прошипела женщина, теряя все свое благодушие.

— А почему вы положили его ко мне в постель? Зачем?

— Чушь, — отрезала она, — я не делала этого. Он сам. Не знаю, почему, но ты ему приглянулась. Ему захотелось познакомиться с тобой поближе.

— Он не мог этого сделать. Судя по всему, он мертв, и мертв очень давно.

— Молчи, дрянная девчонка. Где тебе понять! Ты такая же, как и все. Не понимаю, почему он избрал тебя. Я была против.

— Я с удовольствием поменяюсь с вами местами, тетя, — произнесла Норма, — в этом отношении.

Элеонора кинула быстрый взгляд в ящик, оказавшийся гробом. Она колебалась, но эти колебания длились недолго.

— Нет, — сказала она с сожалением, — не я здесь решаю. Будет так, как он хочет. Жаль.

«А как мне жаль», — подумала про себя девушка.

— Странно, что он выбрал именно меня. Кстати, почему? Он ведь никогда меня не видел. А вот вы видели. И неоднократно. Так что, это ваш выбор, а не его. Нечего валить все на беззащитный труп.

— Я исполняю только приказы господина.

— Не понимаю, как он может что-либо приказать. Главное, чем? У него даже рта нет, не говоря уже обо всем остальном.

— Тебе следовало бы научиться почтительности.

— Правда? Если я начну перечислять, чему следовало бы научиться вам, целого дня не хватит. Давайте не будем говорить об этом. Подумайте лучше о своем поведении. И о том, как то, что вы натворили, не понравится тете Саре. О, она придет в ярость.

Элеонора поежилась.

— Да, вам сильно достанется. Не лучше ли исправить свою ошибку, пока не поздно? Вы ведь не хотите, чтобы тетя Сара рассердилась?

— Н… нет, — помотала головой тетка.

— Тогда развяжите меня и выпустите отсюда. А я сделаю вид, что ничего не случилось и постараюсь забыть, как вы ударили меня по голове.

— Нельзя. Уже поздно. Господин хочет, чтобы я продолжала то, что начала.

Норма скривилась. Это не подействовало. Нужно как-то выбираться отсюда. Она понятия не имела, что задумала Элеонора, но ей не хотелось это выяснять. Следовало обдумать свои действия. Внимание женщина нужно было как-то отвлечь. Впрочем… Что может настолько отвлечь ее внимание, чтобы та забыла о Норме и позволила ей обойти подвал в поисках выхода? Девушка подозревала, что на это ей потребуется достаточно много времени.

Но что-то делать было нужно. Все лучше, чем просто стоять и покорно дожидаться своей участи.

— Тетя Сара будет очень недовольна вашим поведением, — кинула она пробный камень.

Элеонора вздрогнула и оглянулась, словно ожидая сию же минуту увидеть сестру. Но потом быстро пришла в себя.

— Да, но, когда все окончится, мой господин защитит меня. Тогда он будет силен и легко справится с Сарой. Играючи, — произнесла она, смакуя последнее слово и наслаждаясь.

— Очень в этом сомневаюсь, — Норма бросила презрительный взгляд на сморщенный труп.

— Сара будет бессильна перед мощью господина, — уже торжествующе заявила женщина, — она уже не сможет указывать мне, что делать и запирать меня в комнате на третьем этаже. Теперь он сам будет указывать ей. Никто не сможет справиться с господином.

— О, это потрясающе. Он одним своим видом будет ввергать людей в столбняк и панику.

— Не смей так говорить о господине.

— Кстати, как его зовут? — прозаически вмешалась Норма, — а то все господин да господин. Имя-то у него есть?

— Ты недостойна его имени. Никто не достоин его имени.

— Даже вы?

Элеонора примолкла. Задумчиво посмотрела на гроб, потрогала пальцем свой подбородок и наконец отозвалась:

— Я — самая преданная из его слуг.

— Никто и не сомневается в этом, и не претендует, — подзадорила ее девушка, — уж поверьте мне на слово. А уж я — тем более. Так что, можете смело называть его по имени. Уверена, что он думал бы точно так же.

— О, мой господин! — она протянула руку и дотронулась до его щеки.

Норму передернуло. Она поспешно отвела взгляд от новоявленной тети и вновь начала осматривать помещение, ища хоть что-нибудь. Хоть какой-то предмет, который она могла бы использовать в свою защиту.

— Да, — сказала Элеонора тем временем, — да, я достойна его имени. Никто не сделал для него больше, чем я. И не сделает. Его зовут А… Александр.

Это далось ей с трудом. После чего, она замолчала и оглянулась, ожидая грома небесного в наказание за такое кощунство. Но все было спокойно.

— Какая прелесть, — машинально отозвалась Норма, все еще шаря глазами по подвалу, — уверена, ни у кого нет такого чудесного имени.

— Замолчи! — рявкнула Элеонора, — ты — непочтительная, отвратительная девчонка! Ты недостойна своей участи!

— Целиком и полностью с вами согласна, ни к чему повторять это снова и снова. Вы утомительны, тетя, — Норма пожала плечами.

Женщина уставилась на нее большими, слегка удивленными глазами.

— Я утомительна? — переспросила она.

— Конечно. Твердите одно и тоже. Это же просто занудство какое-то.

— Ты не похожа на Ронни, — заключила Элеонора торжествующе, — странно, что ты его дочь. Ты не можешь быть его дочерью. Ты — дочь Криса. Или Дженни.

— Увы, но я дочь Рональда.

— Ты на него совершенно не похожа. Он светлый, а ты темная.

— Я похожа на свою мать. Внешне, но не по характеру. Характер у меня фамильный.

— Ничего подобного.

— Вы сами это признали, когда сказали, что я дочь дяди Криса или тети Дженифер. Признали, что я на них похожа. Кстати, у тети Сары тоже характер не сахар.

— Сара добрая.

— Не спорю. Но причем тут доброта? Я говорю о раздражительности и язвительности. А этого у нее в избытке.

— Неправда, — запротестовала Элеонора.

Норма презрительно хмыкнула.

Внезапно, женщина замолкла и прислушалась. Что-то, видимо, подсказало ей, что болтовня отнимает у нее слишком много времени.

— Пора, — сказала она, — уже самое время.

Протянув руку, она взяла Норму за веревку, стягивающую запястья и дернула, велев идти за ней. Девушка сделала несколько шагов и только потом сообразила, что ей вовсе необязательно повиноваться Элеоноре беспрекословно. Она остановилась.

— Что такое? — обернулась женщина, — идем. Нужно идти.

— Я останусь здесь. Никуда не пойду.

— Но ты должна идти.

— Вот еще, — фыркнула та.

Элеонора призадумалась, опустив веревку. Некоторое время она размышляла, покусывая нижнюю губу, а потом достала пистолет. Норма увидела темное дуло прямо перед своим лицом и в ту же секунду поняла, что это ее пистолет.

— Ты должна меня слушаться, — повторила Элеонора, взмахнув оружием, — иначе я выстрелю.

— Какое свинство! — возмутилась девушка, — шарите по чужим ящикам, словно последняя воришка. На вашем месте мне было бы стыдно, тетя. Я уже не говорю о том, что вы бродите по чужим комнатам и развешиваете эти отвратительные чучела.

— Тем не менее, я выстрелю. И не сомневайся, стрелять я умею. Я когда-то очень неплохо стреляла. И во всяком случае, у меня хватит ума нажать на курок, а на таком расстоянии я не промахнусь. Так что, иди за мной и не спорь.

Норма раздраженно вздохнула. Элеонора подвела ее к стене и толкнула девушку так, что та не удержалась и ударилась спиной.

— Можно и поаккуратнее, — рассердилась она.

— У меня мало времени, — Элеонора взяла ее за одно запястье, что-то щелкнуло, потом еще раз.

Норма опустила глаза и с изумлением обнаружила наручники, охватывающие ее запястья. От них в обе стороны тянулись тонкие, но очень крепкие цепи.

Элеонора разрезала веревки, а потом подтянула обе цепи таким образом, что руки девушки оказались раскинуты в обе стороны, словно она оказалась распята.

— Вы спятили? Зачем нужно это делать? Ненормальная!

— Не сердись, — примирительно сказала женщина, — это ненадолго. Но не называй меня ненормальной. Никогда.

— Тогда, спятившая, выжившая из ума старуха, — мгновенно отозвалась Норма.

Элеонора никак не отреагировала на это. Она взяла со стола какой-то предмет и вернулась к девушке. При близком рассмотрении этим предметом оказалась небольшая чашка.

Она вновь достала кинжал и сделала пару шагов по направлению к правой руке Нормы, находящейся как раз на уровне ее лица.

Девушка дернулась, но только смогла убедиться, что цепи и в самом деле прочны и держат крепко. Ей вдруг стало по-настоящему страшно. Даже страшнее, чем в тот момент, когда она увидела труп на своей кровати. И она понимала безвыходность ситуации. Что она могла сделать в данном случае? Когда ее руки прикованы, а сама она находится в самом беспомощном положении? Ничего. Только одно: рыдать, кричать и дергаться. Но Норма была достаточно разумна для того, чтобы поступить так. Это было еще более бесполезно, чем все остальное.

Элеонора тем временем поднесла кинжал к запястью и провела по нему сверху вниз. Норма вздрогнула от неожиданной боли. На запястье показался порез, он потемнел, а еще секунду спустя по руке потекла кровь и начала капать в подставленную чашку.

— Прекратите немедленно! — резко сказала Норма, — иначе вы пожалеете об этом. Тете Саре все станет известно.

Элеонора повернула голову и взглянула девушке в глаза. Той стало не по себе от абсолютно пустого, безмятежного взгляда.

— Не думаю, что Сара скоро об этом узнает, — медленно проговорила она, — я слышала, она собирается куда-то ехать ранним утром. Полагаю, ее не будет весь день. Она иногда уезжает, — это прозвучало как извинение.

— Помимо тети, в доме полно слуг и еще гости, — не сдавалась Норма.

— Вряд ли, они догадаются зайти сюда, — Элеонора покачала головой, — об этом месте знает только Сара и…

— И? — Норма поморщилась и отвела взгляд от чашки, которая постепенно наполнялась кровью.

— Это тебя не касается, — отрезала Элеонора.

— Грубить вовсе необязательно, тетя. Но если вам это так нравится, я тоже смогу последовать вашему примеру. И уверяю вас, у меня это получится не в пример лучше, чем у вас. Понятно, старая карга?

— Ты не дочь Ронни. Его дочь никогда не стала бы произносить таких слов, — укорила ее тетка.

— Ха-ха. Вы плохо знаете своего брата. Помнится, за свою бытность папочка и не такое мог загнуть. От его милых высказываний уши скручивались в трубочку, цветы вяли, а молоко сворачивалось.

— Это ложь.

— Ну, конечно! Уж кому, как не мне знать собственного отца.

— Он не твой отец.

— Не стану спорить, хотя это бросает тень на имя моей матери. Но во всяком случае, я прожила с ним в одном доме семнадцать лет. Так что, теперь бессмысленно утверждать, кем именно он мне приходится. Этот факт ничего не меняет. Я его знаю, как облупленного.

— Ты ужасная девчонка.

— Лучше быть ужасной девчонкой, чем старой, выжившей из ума клюшкой.

В ушах у нее зашумело, стало нехорошо. Девушка подумала, что из нее вытекло недостаточно крови для того, чтобы потерять сознание. Но по-видимому, ее организм думал иначе. Он явственно сигнализировал, что его силы на пределе.

Как сквозь сон она слышала смех Элеоноры. Наполнив чашку и неся ее на вытянутых руках, осторожно и почтительно, та отошла от девушки и направилась к гробу.

— Испей, господин, — говорила женщина дорогой, — испей, и это возвратит тебя к жизни.

Норма чувствовала потерю сил, у нее кружилась голова, в глазах потемнело. Кровь все еще капала из раны на пол, но Элеонора, казалось, забыла об этом. Она наклонила чашку, поднеся ее к сморщенному рту трупа, точнее, к тому, что теперь можно было назвать этим словом. Норма видела все хуже и хуже, к тому же, она и не хотела этого видеть. А потом она на время вообще перестала что-либо видеть и слышать. И неизвестно, что этому способствовало: то ли потеря крови, а то ли невыносимое по своей мерзости зрелище.

Когда она очнулась вновь, прошло должно быть много времени. Впрочем, Норма не могла утверждать этого точно. Открыв глаза, она увидела все ту же обстановку, в которой ничего не изменилось, с трудом повернула голову и заметила, что запястье было перевязано и кровь перестала идти. Кто-то позаботился о том, чтобы из Нормы не вытекла вся кровь. Скорее всего, это была Элеонора, больше некому. Хотя эта мысль не показалась Норме радостной. Впрочем, следовало поблагодарить судьбу и за эти мелкие радости. Ведь если б Элеонора этого не сделала, вряд ли она очнулась бы. Насколько девушка могла судить, кинжал разрезал не только кожный покров, но и саму вену. А это очень опасно. Именно так заканчивали жизнь самоубийством в древнем Риме патриции. Такая смерть считалась почетной и благородной. Может быть, но Норма предпочла бы что-нибудь другое. К тому же, она вообще не собиралась покидать этот свет. Если уж Элеоноре пришла в голову идиотская мысль, она могла бы испытать это на себе, а не привлекать к этому делу посторонних. С ее стороны это просто гадко. Любит она своего господина, видите ли. Жизнь за него отдаст. Надо уточнить, чужую. Ну еще бы, ее не жалко.

Девушка отвернулась, вспомнив о сумасшедшей. Интересно, где она? Сначала она ее не заметила. Она еще раз оглядела подвал, не замечая никаких признаков женщины. Но, осматривая его в третий раз, обнаружила странный тюк около стола. Внезапно, он зашевелился, капюшон плаща сдвинулся, и Норма увидела светлую прядь волос.

Застонав, Элеонора села. Вид у нее был неважный. Она была бледна, лицо осунулось, а в глазах стояла такая тоска, что способна была вызвать жалость в самом черством сердце. Но только не в сердце Нормы, которой стало безразлично, где она, что с ней, сколько это будет продолжаться и кто эта женщина. Не все ли равно!

— Ничего не получилось, — произнесла Элеонора и всхлипнула, — ничего. Он не ожил. О, господин, почему? Почему? — она закрыла лицо руками, — что я сделала не так?

Норма вдруг заскрипела зубами. Она понимала, что Элеонора не в себе и нечего ожидать от нее разумного отношения к жизни, но это ничего не меняло. Девушка разозлилась, позабыв о своем равнодушии. Эта свихнувшаяся дама с самого первого дня постоянно изводила ее. Сперва мышами, потом актом вандализма и наконец, как будто этого было мало, вульгарно похитила ее, связала и порезала руку, чтобы напоить ее кровью сморщенный труп! Даже огромному терпению когда-нибудь приходит конец.

— Ну, во-первых, — начала Норма сухим, бесцветным голосом, — труп всегда остается трупом, даже если залить ему в глотку несколько галлонов крови. А во-вторых, вам давно следовало понять, что вы все это выдумали от начала и до конца.

— Замолчи, — прошипела женщина, посмотрев на нее, — не смей так говорить, не смей, слышишь? Он непременно оживет, я знаю, я в это верю. Обязательно. Просто нужно повторить попытку. Он слишком долго ждал. В этом все дело.

Помолчав, она продолжала:

— Жаль, время упущено. Теперь придется ждать темноты.

Норма не выдержала и фыркнула. И она твердит о темноте! Это в подвале-то, где вообще нет света! Смех да и только.

— Жестокая, бессердечная дрянь, — бросила, словно выплюнула Элеонора, — тебе смешно. Он не ожил, а тебе смешно!

— Ох, да неужели? Почему бы вам не напоить его своей кровью, раз уж вы вбили это себе в голову? Конечно, куда проще взять ее у кого-нибудь другого. Что бы вы не твердили, а себя вам жаль куда больше, чем остальных.

— Ничего, недолго тебе веселиться осталось, — женщина скрипнула зубами и встала, — господин мой восстанет ото сна и отплатит тебе за мои слезы.

— Ну, если нам осталось дожидаться только этого, то я доживу до глубокой старости.

Элеонора кинула на нее свирепый взгляд, потом вдруг замерла и прислушалась. Норма прислушалась тоже, но ничего не услышала. Ничего, что могло бы привлечь внимание.

Шагнув вперед, женщина подняла голову, все еще ловя какой-то звук, встревоживший ее. Она стояла и слушала так довольно долго. Норма оглядела ее внимательным взглядом, раздумывая, что именно ее так насторожило. Что она слышит? Слух у нее, конечно, отменный, но все же? Может быть, она слышит то, чего совсем не ожидала услышать? Что-то такое, что может ей помешать?

Девушка не стала гадать, что же это может быть. Это было не столь важно. Важно было другое. Если у нее есть хоть малейший шанс отсюда выбраться, то она не должна его упускать.

Норма набрала в легкие побольше воздуха, сделав это по всем правилам. Звук должен быть громким, пронзительным и долгим. Только тогда его услышат. Она уже упоминала, что умела визжать, как никто.

Элеонора подскочила почти на фут, когда услышала громкий визг. О да, Норма визжала по всем правилам. Ей могла бы позавидовать корабельная сирена. Да что там, позавидовать, она просто удавилась бы от зависти!

Лицо Элеоноры перекосилось. Она подбежала к девушке и замахав кулаками, завопила, пытаясь ее перекричать:

— Прекрати! Немедленно прекрати!

Однако, ее жалкий вопль потонул в профессиональном визге. Норму было трудно перекричать, практически невозможно.

Вдруг раздался легкий хлопок и чашка, стоявшая на краю стола, треснула и развалилась на две половинки. Элеонора в бессильной ярости стукнула Норму кулаком, но видимого успеха это не имело. Девушка прекратила сама, когда у нее закончился воздух.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на тетку с едва заметным выражением торжества. Нечасто удается так удачно повизжать, чтобы знаменитый трюк удался. Чашка разбилась. Пусть и не на мелкие осколки, но все-таки разбилась. Значит, она все еще в голосе и может ведь, когда захочет! А уж как перекосилось лицо тетки, закрывающей руками уши! Подобное зрелище поистине грело душу.

— Зачем ты это сделала? — скривилась та, потирая уши, — как ты могла так поступить? Никто не должен знать об этом месте. У-у, дрянь! — она снова ударила Норму, — теперь придется уходить отсюда. Все из-за тебя.

— Вам не понравилось? — почти искренне огорчилась Норма, — жаль, я так старалась!

Элеонора достала из кармана ключ и разомкнула замки на запястьях девушки. Норма сползла на пол, ноги ее не держали. Она пыталась встать, но помешала слабость.

— Вставай, — дернула ее тетка, — вставай же. Нужно уходить. Быстрее.

— Не могу, — отозвалась та.

— Можешь. Живо! Ну, прекрати!

— Это не моя вина. Вы сами это сделали.

— Ты не должна была визжать.

Выругавшись, Элеонора схватила племянницу за плечи. Норма уже почувствовала в себе силы встать, но тут решила, что чем меньше она будет помогать тетке, тем лучше. Поэтому, она расслабилась, предоставив Элеоноре право поступать так, как она сочтет нужным. А главное, это поможет задержать тетку, ведь для того, чтобы идти самой и при этом еще кого-то тащить, всегда требуется гораздо больше времени. Глядишь, кто-нибудь успеет прибежать на ее вопль. В том, что ее было слышно даже на улице, Норма не сомневалась. Это был проверенный факт.

Она позволила той протащить себя по полу до противоположной стены, где по-видимому находилась потайная дверь. В самом деле, что-то щелкнуло и на Норму пахнуло сквозняком. Элеонора стала ловко втаскивать ее по ступенькам, и девушка поразилась ее силе. Впрочем, если вспомнить, как она за самый короткий срок успела убрать труп из ее комнаты, то это о многом говорит. Хотя сколько может весить эта мумия? Вряд ли, она тяжелее Нормы. Судя по виду, трупу лет десять, не меньше. Все, что могло сгнить, истлеть и высохнуть, уже сгнило, истлело и высохло. Остались только кости и остатки плоти. Меньше одной третьей общего веса. Унести это смог бы и ребенок, при желании, конечно. Лично Норма не прикоснулась бы к этому даже кончиком ногтя. Ее бы стошнило от отвращения.

Элеонора преодолела третий поворот, открыла дверь, и Норма увидела небольшую комнату. В ней было непривычно светло после подвала и девушка на секунду зажмурилась, давая глазам привыкнуть к свету.

Втащив девушку в комнату, Элеонора разжала руки. Упав на пол, та больно ударилась, но лишь поморщилась.

— Не очень-то вы любезны, тетя.

— Ты все испортила, — прошипела та, — все испортила.

Она хотела было закрыть потайную дверь, но неугомонная племянница опять вмешалась:

— А как же ваш господин? Неужели, вы бросите его там одного?

— Господин, — встрепенулась Элеонора, — о нет, я не могу его бросить.

Забыв обо всем на свете, она метнулась вниз. Норма посмотрела ей вслед и поднялась с пола на дрожащие ноги. Но они все же держали ее.

Сейчас не следует медлить. Девушка подскочила к входной двери и повернула ручку. Как этого и следовало ожидать, она была заперта. От досады Норма громко выругалась. Ключ. Ей нужен ключ, черт возьми.

Она начала лихорадочно оглядываться в его поисках, усилием воли отгоняя гадкую мыслишку, что ключ у Элеоноры в кармане. Это была подлая, трусливая мысль.

— Господи, но где же, где же он? — бормотала Норма себе под нос.

Где этот дрянной ключ? Вот уже и шаги тети на лестнице. Она должна успеть до ее прихода, должна.

Ключ лежал на столе. Неожиданно увидев его, Норма на секунду замерла, а потом метнулась к нему и схватив, кинулась к двери. У нее дрожали пальцы. Ключ туго поворачивался в замке, шаги были слышны все громче и отчетливей.

Наконец дверь распахнулась, и Норма вывалилась наружу. Она хотела вставить ключ в замочную скважину, но он выпал у нее из рук и со звоном упал на пол.

— Дьявол, — прошипела Норма себе под нос, присев и схватив его.

На этот раз она держала его крепче, запирая замок снаружи. А спустя полминуты в дверь кто-то сильно стукнул.

— Дрянная девчонка! — завопила Элеонора, — гадкая, дрянная девчонка! Немедленно открой дверь!

— Непременно, — пообещала девушка.

Не тратя даром времени, Норма сунула ключ в карман и повернулась. На крики тетки не стоит обращать внимания. Тем более, что долго шуметь она не будет. Элеонора очень хитра, как и все сумасшедшие. Ей потребуется немного времени, чтобы сообразить, как выйти.

Поэтому, Норма побежала по коридору, спеша спуститься вниз и обнаружить хоть кого-нибудь, кто мог бы ей помочь. Проклятая слабость ей очень мешала, и девушка пару раз споткнулась, а однажды даже упала, больно стукнувшись коленом. Преодолевая слабость и головокружение, она поднялась и побежала дальше.

По лестнице девушка спускалась, держась за перила и тяжело дыша. Должно быть, со стороны она выглядела нелепо. Возможно, вся ее бешеная гонка кому-то могла показаться жалкими потугами улитки в погоне за зайцем.

На втором этаже она немного задумалась и прислушалась, но шагов Элеоноры пока не слышала. Но все равно нужно было торопиться. С Элеонорой-то все в порядке, она не пускала себе кровь и двигается легко и быстро, как кошка. Силы ей тоже не занимать. Именно поэтому Норма спешила, как могла, хотя это у нее и плохо получалось.

Ее голова была занята только этим, может быть, из-за этого Норма не слышала ничего, кроме своего тяжелого дыхания. Она хотела бы услышать что-нибудь еще, если это, конечно, будет не звук шагов Элеоноры. Ей очень хотелось бы услышать какой-нибудь посторонний шум. Звук, показывающий, что в доме не все вымерли. Что она может закричать и позвать на помощь, чтобы на ее крик прибежали и помешали Элеоноре ее найти и закончить идиотский ритуал. Не может быть, чтобы в доме вообще никого не было. Должен остаться хоть кто-то из слуг, даже если все гости с тетей вкупе вдруг взяли и уехали.

— Господи, когда же закончится эта лестница? — пролепетала Норма.