Она не потеряла сознания, но удар и боль оглушили ее на несколько секунд. Разбитые ее тяжестью чашки изрезали ее руки и когда князь поднял ее, кровь уже залила чайный столик.

— Боги! — вскричала госпожа Томин, — где этот доктор?

Тут она отпустила такое ругательство, что даже ее сын, привычный к капризам своей матушки, вытаращил глаза и на мгновение потерял способность соображать, застыв и держа Аурин на весу. Девушка, невзирая на боль, подняла голову и окинула госпожу заинтересованным взглядом.

— Я велю скормить его трескучкам, — закончила госпожа свою мысль, — он больше ни на что не годен.

— Матушка, — протянул князь, не сводя с нее глаз.

— Хватит таращиться на меня, — отрезала она, — лучше принеси полотенце и останови кровь.

Поскольку она уже лет двадцать не говорила ему «ты», князь был поражен еще больше, но к нему вернулась способность мыслить.

Он усадил Аурин на циновку и безропотно отправился за полотенцем, позабыв, что для этой цели было достаточно кликнуть слуг. Аурин молчала, обхватив порезы пальцами. О боли она как-то позабыла. Госпожа Томин негодующе фыркнула.

— Ты когда-нибудь перестанешь на меня смотреть? — наконец не выдержала она, — что интересного ты увидела?

— Я услышала, — пояснила девушка.

— Хм. С тобой пообщаешься, и не то станешь говорить.

— Боги! А я думаю, что-то выражение знакомое!

Госпожа издала сдавленный вскрик ярости, но тут вернулся ее сын с полотенцем.

— Вы могли бы поторопиться, сын мой, — вместо выговора Аурин госпожа Томин решила сделать выговор собственному ребенку, — она может истечь кровью.

— Откуда я знаю, где они лежат? — разумно отозвался он, присев перед девушкой и попытался обернуть ее руки полотенцем.

Достаточно неумело, между прочим, при этом прижав как следует ее раны, отчего Аурин закусила губу и издала какое-то шипение.

— Сейчас придет доктор, гимин, — успокаивающе произнес он.

Она мотнула головой, готовая в тот момент согласиться с чем угодно, лишь бы князь наконец выпустил ее многострадальные руки. Заметив, что девушка уже не просто бледная, а бледно-зеленая, вмешалась госпожа Томин:

— Не сжимайте так сильно, сын мой.

Тут в комнату вбежал запыхавшийся доктор Илли. Его приход произвел большое впечатление, так как об Аурин снова забыли и вперились во входящего ледяными, неприязненными взглядами.

— Так вы исполняете обязанности врача, Илли? — проговорила госпожа Томин, сдвинув брови и всем своим видом напоминая разъяренную краути.

— Госпожа, боги, но я делаю все, что в моих силах! — запротестовал врач, присев перед Аурин, — что случилось? Откуда кровь?

— Она упала, — обвиняющее сказал князь, — и поранилась. И в этом виноваты вы. Где ваше хваленое мастерство?

— Позвольте, господин, — Илли был заметно расстроен.

Он быстро привел в порядок руки девушки, промыв порезы и перебинтовав их, отбросил в сторону окровавленное полотенце и погладил по плечу саму Аурин, которая на протяжение этой процедуры издавала полузадушенные звуки.

— Все уже позади, госпожа. Что с вами случилось опять?

— У меня закружилась голова и я упала, — отозвалась девушка, морщась от боли, — к тому же, произошло это совершенно неожиданно.

— Что вы ели? — встревожился он.

Аурин на мгновение забыла о своих ранах.

— Н..ничего.

— А раньше?

Она почувствовала себя не очень уютно.

— М-м-м… простите, я к. кажется, совсем… я забыла.

— Совсем? — Илли схватился за голову, — вы ничего не ели с утра, госпожа? Да как же вы могли! Я ведь предупреждал вас!

— Да, но я забыла. Как-то не до того было. Совсем из головы вылетело.

— Ты ничего не ела? — тихо спросила бледная госпожа Томин, — а как же… ведь ты должна была чувствовать голод.

— Нет, — девушка помотала головой, — после укуса трескучки я вообще потеряла аппетит. Поэтому и забыла.

— Так, — князь хлопнул в ладоши.

Вошедшая служанка склонилась в поклоне. Железным голосом он велел принести сюда поднос с ужином.

— Ой, да не надо, — пошла на попятный Аурин, — я совсем не хочу есть, просто ни капельки, честное слово.

— Это совершенно неважно. Есть вы будете.

Девушка умоляюще взглянула на доктора Илли, но тот отвернулся в сторону, полагая действия князя совершенно справедливыми. Есть Аурин в самом деле не хотелось, к тому же, она чувствовала легкую тошноту при мысли о еде и она прибегла к другому аргументу, вытянув вперед руки:

— Но я не смогу есть. У меня болят руки.

— Глотать сможете?

Аурин тяжело вздохнула и обреченно кивнула, понимая, что есть все равно придется.

Служанка внесла поднос и поставила его перед девушкой. Аурин окинула взглядом пищу, сглотнула ком, застрявший в горле и потянулась за ложкой.

— Так много нельзя, — предупредил доктор, — она не ела весь день, господин. Ей может стать плохо.

— Ясно, — отозвался тот и взяв ложку прежде, чем до нее добралась увечная рука девушки, зачерпнул тушеные овощи с мясом.

Аурин с возрастающим изумлением следила за его движениями. Когда ложка оказалась возле ее рта, она почувствовала, что в кои веки может упасть в обморок от удивления. Глаза ее стали огромными.

— Да, спасибо, — поспешно отозвалась она, схватив ложку, — я сама. Все в порядке, все прошло.

Сунув в рот еду, Аурин попыталась ее проглотить, но это в последнее время давалось ей с трудом. Девушка сделала над собой усилие, проталкивая пищу внутрь.

Князь перевел взгляд на доктора и тот задрожал, хотя ни в чем не был виноват.

— Я даю тебе неделю, — припечатал князь, — чтобы ты исправил это.

Аурин помимо воли проглотила пищу, чтобы не подставлять бедного врача и при том попыталась сделать вид, что она в безумном восторге. Но, как водится, толком не вышло ни того, ни другого.

— Мне кажется, — произнесла молчавшая до сего момента госпожа Томин, — что доктора нельзя винить в этом, сын мой. Откуда он мог знать о том, что случится? У нас не существует противоядия от укуса трескучки. Нужно дать ему возможность его отыскать.

Аурин тут же вмешалась, представив себе это.

— Госпожа, но я вовсе не хочу, чтобы на мне испробовали все противоядия! Пробовала одно — страшная гадость!

— Продолжайте, гимин, — князь кивком укал на тарелку, — вы еще не закончили.

— Я больше не могу съесть ни кусочка.

— Постарайтесь.

— Не могу. В меня больше не лезет.

Князь перевел взгляд на Илли. Тот подергал себя за бороду и сказал:

— Полагаю, хватит, господин. Госпожа и так съела достаточно.

Аурин благодарно ему улыбнулась.

— Вам сейчас лучше всего поспать, госпожа, — продолжал доктор.

Князь вновь хлопнул в ладоши и вызвал слуг, которые понесли Аурин в комнату, несмотря на протесты и уверения в том, что она вполне успешно научилась ходить пятнадцать лет назад.

Она даже разозлилась на такой произвол. Ну подумаешь, упала. От голода и не то случается. Нашли из-за чего беспокоиться. Поесть забыла. Так ведь поела уже.

Как будто ей было мало всего этого, так еще и слуга уселся прямо за дверью, намереваясь охранять ее сон. Аурин уснула в очень раздраженном настроении. И даже во сне она вопрошала у пространства: «Ну как я могла забыть?! Как?!!» Почему она в последнее время забывает, что ей нужно поесть? Почему теперь желудок не напоминает ей о том, что она голодна? Какое странное действие у яда трескучки. Можно подумать, ей теперь и не нужно принимать пищу. Но это неправда, раз она так ослабела, что не удержалась на ногах и хлопнулась прямо на чайный столик лицом, так его и разэтак. Может быть, яд не хочет отпускать свою жертву? Ведь она должна была умереть по всем законам и правилам, но не умерла. Кстати, а почему она все-таки выжила? Это тоже было странно. Как и объяснение Фодэ. Тот, кто понюхает цветы фенхии и потеряет сознание, не жилец на этом свете. Она — не жилец? Она — уже чужая, чужда этому свету, ее место там?

После таких мыслей трудно было проснуться в хорошем настроении. А тут еще Кие решила усугубить это, заявив, что госпоже сегодня не нужно вставать.

— Вы вполне можете остаться сегодня в постели, госпожа, — сказала она, — вчера вы так плохо себя чувствовали.

— Сегодня я хорошо себя чувствую, — отрезала Аурин недовольно.

— Тем более, госпожа, вам нужно копить силы.

Девушка на мгновение закрыла глаза, прогоняя желание треснуть противную Кие по голове:

— Позови доктора Илли.

Это приказание было выполнено Кие без возражений, она не видела в нем ничего плохого.

Когда доктор пришел, Аурин спросила:

— Почему я не могу встать?

— Можете, госпожа, — он приподнял брови, — но надо ли вам это делать?

— А в чем дело? Я что, уже отдаю богам душу? — агрессивно осведомилась она, приподнимаясь на локте.

— Успокойтесь, госпожа, — умиротворяющее произнес Илли, — вам нельзя волноваться.

— Я не волнуюсь, — уже злобно отрезала она, — я злюсь.

— Тем более, госпожа. Если вы чувствуете в себе силы встать, то я не буду вам препятствовать. Напротив, я только приветствую это. Воля к жизни — это просто замечательно. Но не переусердствуйте. Думаю, сегодня вам не стоит выходить в сад. Посидите в своей комнате, госпожа, займитесь чем-нибудь, каким-нибудь спокойным делом. Например, почитайте, либо порисуйте. Всякий раз, когда вы выходите в сад, непременно что-то происходит. Но сперва вам нужно позавтракать. Я строго предупредил Кие, чтобы она кормила вас в положенное время.

— С ложечки? — не выдержала и съязвила Аурин, — по-моему, я давно не младенец и сама как-нибудь сумею удержать в руке ложку.

— Не сомневаюсь, госпожа, не сомневаюсь. Я просто не так выразился. Кие только будет приносить вам еду, вот и все.

Аурин задумчиво оглядела его с ног до головы, а потом столь же задумчиво произнесла:

— Я начинаю ощущать себя какой-то необходимой принадлежностью в этом доме. Вот, например, здесь есть слуги, наложницы, доктор, управляющий и так далее. Почему бы не быть и неизлечимой больной? Она каждый день настолько плоха, что никто не знает, что с ней будет завтра. Все принимаются гадать, сдохнет птичка или нет. Интересная, а главное занимательная игра. Когда она начнет приедаться и меня наконец оставят в покое?

— Госпожа, — тяжело вздохнул доктор, — вы не должны так говорить, особенно в присутствии других, более важных лиц, чем я. Конечно, многое спишется на ваше состояние, но не все. Поймите меня правильно, госпожа. Вы должны быть рады, что о вас все так беспокоятся. На моей памяти такого никогда не случалось. То есть, с людьми, которые не принадлежат…

— То есть, с теми, кого вытащили из сточной канавы, вы это хотите сказать, доктор? Я знаю, что это должно быть очень лестно. Но честно говоря, доктор, мне на это наплевать. Да я просто мечтаю, чтобы меня вышвырнули отсюда. Я хочу, чтобы меня оставили наконец в покое! А все вы, вы со своими идиотскими успокаивающими речами! Из-за вас я в самом деле не знаю, проснусь я завтра или нет! Продолжу влачить жалкое существование или сдохну во сне! Да почему это мне должно быть лестно, мать вашу?! Да вы меня достали до самых печенок! Отвалите от меня, ясно? Пошли вы все в…!

И дальше то же самое, в том же духе, но совершенно непечатными словами. Лицо Аурин от этих слов раскраснелось, волосы стояли дыбом, а глаза горели каким-то неземным огнем. Того и гляди, она вцепится в лицо всеми десятью когтями и раздерет его в клочья.

Доктор, напротив, не был обижен ни единым словом, он все прекрасно понимал. Ему даже стало жаль бедную девушку, которая так мучается, хотя он знал, что больных не следует жалеть ни в коем случае, если только хочешь им помочь. Однако, Илли подумал, что в данном случае Аурин все-таки следует пожалеть. Он протянул руку и успокаивающе погладил ее по плечу.

Девушка вытаращила глаза и потеряла дар речи. Ненадолго.

— Что это вы делаете? — спросила она, когда смогла.

— Утешаю.

— Ну вот, вы опять! Меня не надо утешать! Это вам потребуется утешение, когда я выцарапаю вам глаза!

— Да-да, конечно, госпожа. Выцарапаете, непременно выцарапаете.

Аурин вдруг закрыла лицо руками.

— Что здесь происходит? — раздался холодный голос князя.

Доктор так и подскочил.

— Господин, — пробормотал он.

— Так ты лечишь ее, мерзавец? Или может быть тебе захотелось в пыточную камеру?

Девушка медленно отняла руки от лица. Ей в голову вдруг пришла мысль, что он, может быть, их не так понял.

— Я уже сказала, не надо меня утешать, — громко и четко произнесла она, обращаясь к доктору, который стал гораздо меньше ростом, чем был, — хочу и плачу, вот так.

— Д..да, конечно, госпожа, — доктор сориентировался быстро, выхватил платок и подал ей.

Аурин ожесточенно протерла им свои совершенно сухие глаза и громко высморкалась. Наплевать, как это выглядит со стороны. Да пусть их сожрут трескучки со всеми их проклятыми правилами хорошего тона! Да лучше бы ее в самом деле выпороли, чем носились, словно с несмышленым младенцем.

— Я дам вам успокаивающих капель, госпожа, — наверстывал упущенное Илли.

— Опять какая-нибудь гадость? — подозрительно осведомилась девушка.

— Ну что вы! Они на вкус довольно приятны.

— Это на ваш вкус.

— Но госпожа…

— Да ладно, ладно, давайте.

Доктор резво подскочил за каплями.

— А почему вы плачете, гимин? — мягко спросил князь.

— Я уже не плачу, господин.

— Да, но вы плакали.

— Мне очень жаль, — отозвалась она, не зная, какую убедительную причину придумать, — сама не знаю, что на меня нашло. Я прошу прощения, господин.

— Выпейте, госпожа, — врач протянул ей стакан, от которого исходил подозрительный аромат.

— Ну вот, — скривилась Аурин, — я так и знала. Что это?

— Выпейте и вам сразу станет легче.

— И меня сразу стошнит.

Все же, она сделала глоток и тут же скорчила немыслимую гримасу. После чего осушила стакан залпом.

— Пахнут они гораздо лучше.

Доктор Илли, улыбаясь в бороду, забрал у нее стакан. Девушка села на постели, закутавшись в одеяло, не зная, что ей делать дальше. Присутствие князя ее смущало больше, чем обычно, наверное потому, что она была не одета. Или, скорее всего, что он уже успел увидеть, что она в самом деле была не одета.

Кажется, он понял это, а может, что другое, потому что поднялся и проговорил:

— Хорошо, гимин. Я рад, что вы успокоились. В таком случае, приводите себя в порядок и обязательно позавтракайте. А потом, надеюсь, вы сможете принять меня.

Князь ушел, не дожидаясь ответа. Аурин окаменела, не в силах сдвинуться с места. Вот оно! Началось! И что ей теперь делать, во имя великой богини?

Доктор Илли кашлянул.

— Мне кажется, господин дал вам хороший совет, госпожа. Я вас оставлю. Но если случится что-то… вы понимаете, что-то вроде вчерашнего, непременно дайте мне знать, хорошо?

— Да, разумеется. Навроде того, что мне вдруг захочется в обморок упасть. Ясно. Кстати, извините меня за то, что я тут наговорила. Мне очень жаль, но когда я психую, то совершенно не слежу за своим языком.

— Я уже забыл, госпожа. И конечно, совершенно не обиделся. Не сердитесь, но это самая обычная истерика любого больного. Я привык.

Аурин засмеялась:

— Боюсь, доктор, ваши прежние больные выражались более изысканно, чем я.

— Да пустяки. Ничего особенного вы не сказали, госпожа. Во всяком случае, ничего нового.

И он вышел за дверь, посмеиваясь.

Пока Кие помогала Аурин приводить себя в порядок, девушка не произнесла ни единого слова, словно погруженная в какой-то транс. Она не переставала думать о словах князя. Если судить непредвзято, то он и так слишком долго ждал. Еще бы, укус трескучки спутал все планы. И потом, сколько можно болеть? Всему есть предел. Здесь не очень-то спрашивают женщину, чего она хочет. Так что, такое поведение князя даже вызывает уважение. Но Аурин почему-то начало подтрясывать.

«Нужно что-то делать», — решила девушка, с трудом глотая пищу и не ощущая ее вкуса. Она должна как-то воспрепятствовать этому. Но как? Что ей придумать?

Да в обморок упасть. Точно, отличная идея. Как только князь станет слишком настойчив, она хлопнется в обморок. Закатит глазки — и привет. Вот, как вы утомили бедную больную, господин. Того и гляди, станет биться в припадке. А если ему это не понравится? Ну и что. Не понравится, ну и бес с ним. Пусть найдет себе другую, пышущую здоровьем девицу из тех, которые даже не знают, что такое обморок. Таких пруд пруди.

Аурин повеселела. Нужно только постараться упасть так, чтобы не стукнуться головой обо что-нибудь тяжелое, иначе все может обернуться гораздо хуже. Больная, так еще и ко всему прочему, стукнутая на всю голову.

— Вы не доели, госпожа, — сказала Кие и придвинула к ней тарелку.

— Отстань, не видишь, я думаю, — отозвалась Аурин задумчиво.

— Все равно — ешьте.

Девушка бросила взгляд на содержимое тарелки и скривилась. Этот вид не вызывал в ней ничего, кроме отвращения.

— Нужно это съесть, госпожа.

— Что я такого сделала? — девушка вздохнула.

Поскорее бы запихать в себя эту гадость, иначе ее может стошнить.

Завтрак был закончен. Аурин уселась на циновку с видом обреченного на казнь и стала поджидать князя. Если бы она видела себя со стороны, то могла бы собой гордиться. Ее вид ни в ком не вызвал бы мыслей об ее излишней радости.

— Госпожа, — вновь вмешалась Кие, — вам следует причесаться, у вас волосы совсем растрепаны. Вам помочь?

— Да что там причесывать, — проворчала девушка, пригладив волосы ладонью, — их длину никак нельзя называть чрезмерной.

Она поднялась на ноги, подошла к зеркалу и остановилась в нескольких шагах от него. Долго и придирчиво себя разглядывала. Потом заговорила:

— Вот скажи мне, Кие, как я выгляжу?

— О-очень хорошо, госпожа, — запнулась та.

— Ужасно, правда? Бледная, с кругами под глазами, жуть! А фигура! Я теперь не просто худая, я тощая как палка, похожая на призрак.

— Как палка может быть похожа на призрак? — усомнилась практичная служанка.

— Это если напялить на нее простыню, — фыркнула Аурин.

— Да нет, что вы, госпожа, не такая уж вы и худая! — громко и неуверенно возразила Кие.

— Это смотря с чем сравнивать. Если со шваброй, то до нее мне еще расти и расти. Нет, ты мне правду скажи. Неужели, такая девица как я может вызывать в мужчинах какие-либо желания, помимо желания накормить или дать пинка под зад? Скажи, я могу кому-нибудь понравиться, а, Кие?

Аурин произнесла это без малейшего сожаления, а напротив, с удовлетворением, словно это и было заветной мечтой всей ее жизни. Кие удивленно окинула ее взглядом и отозвалась:

— Ну-у-у, я не знаю. Наверное, кому-нибудь можете. То есть… я хотела сказать… простите, госпожа.

— Ничего-ничего, — хмыкнула Аурин, ободряюще ей подмигивая, — я ведь просила правду. Мой вид ничего, кроме жалости и раздражения не вызывает. Как говорила одна моя знакомая, только для тех, кто любит спать на жестком.

Ее сомнительная шутка вызвала в Кие сперва смешок, потом она зажала рукой рот и сдавленно хихикнула, но в то же время умудрилась покачать головой.

— Госпожа!

— Это шутка, — пояснила та, как будто кто-то ее не понял, — кстати, на будущее, не трудись делать мне замечания. Мои манеры все равно не станут лучше, это признала сама госпожа Томин, а она кое-что понимает в этом деле.

Кинув последний взгляд на свое отражение в зеркале, Аурин довольно потерла ладони и пробормотав себе под нос: «Очень хорошо, просто великолепно», — села обратно на циновку.

— Так что, сама понимаешь, мне ни к чему причесываться. Лучше не стану, хоть тресни. Напротив, волосы даже придают мне немного объема.

Она улыбнулась. Кие посмотрела на нее со страхом, опасаясь, уж не сошла ли ее госпожа с ума ненароком. Где она во всем этом выискала повод для радости? На своем веку Кие ни разу не видела ни одной женщины, которая увидев в зеркале свое страшное отражение, при этом бы радовалась. А уж про наложниц и заикаться не стоило.

— Вы плохо кушаете, госпожа, вот почему вы такая… стройная. А ведь вам и доктор советует, что нужно съедать все, что находится у вас на тарелке.

— Я не могу.

— Но почему?

— Ну, как бы тебе объяснить? — Аурин задумалась, — вот, представь себе, что тебе принесли тарелку, полную де…, ну, сама знаешь, чего. И что, ты ела бы это с великим удовольствием?

— А-а-а… э-э-э…, - выдала ошарашенная Кие.

— Вот именно. А именно это чувство я и испытываю.

В дверь постучали, избавив служанку от необходимости реагировать на подобное. Она поспешно отправилась открывать. Радость Аурин немного поутихла. Страшная она или нет, но князь все-таки идет сюда. А может, ему нравятся девушки, похожие на призраков? Ну, вот вкус у него такой?

Вошел слуга и с поклоном произнес:

— Князь очень сожалеет, госпожа, но он не сможет прийти. У него появились дела государственной важности.

Наверное, он подумал, что она заплачет, такое грустное было у него лицо, так ему не хотелось ее огорчать.

— Конечно, — сказала Аурин без малейших признаков печали, — государственные дела — это я понимаю.

Можно было даже сказать, что она сияла от удовольствия. Ей повезло, надо радоваться, сегодня ничего неприятного не случится.

Слуга ушел, недоуменно на нее таращась. Еще ни одна из наложниц князя не сияла, как начищенная монета, когда ей говорили такие вещи. Они, конечно, не плакали, но их вид красноречиво свидетельствовал об огорчении. И чему эта дура так радуется?

Кие тоже отметила странную реакцию госпожи, но в отличие от слуги, она кое-что понимала.

Аурин довольно взлохматила свои многострадальные волосы и посмотрела на служанку:

— У меня есть для тебя одно небольшое поручение, Кие.

— Да, конечно, госпожа.

— Так как сегодня мне запрещено выходить куда-либо, но дело не терпит отлагательства, то сходишь ты. Отправляйся к Фодэ, помнишь ее? И договорись с ней о покупке мангуста.

— Мангуста, госпожа? — недоуменно спросила служанка, — зачем?

— Как зачем? Ты забыла о змеях. А кто лучше всего сумеет обнаружить и обезвредить змею, как не мангуст?

— Да, вы правы, — признала та.

— Так вот, мне нужен мангуст, а Фодэ как-то предлагала мне помочь его достать. Только очень подробно выспроси у нее все, что касается этого зверя, что он там ест и так далее.

— Змей он ест, — не очень уверенно ответила Кие.

— Да, но где я ему столько змей наберу? Его ведь надо чем-то кормить в промежутках между охотами. И еще одно, насчет размеров. Она говорила, что взрослый мангуст стоит дороже. А ты выясни, может ли маленький тоже ловить змей.

— А не лучше ли купить сразу большого, госпожа?

— Да, лучше. Но ты все равно узнай.

— Да, но…

— Что?

— А вы как же, госпожа?

— Я буду здесь, — Аурин пожала плечами, — займусь чем-нибудь. Порисую, например. Доктор настоятельно советовал мне этим заняться.

— Ну, а если…

— Для того, чтобы рисовать, мне не требуется твоя помощь. Ступай.

Кие немного поколебалась, но все-таки решила выполнить ее просьбу, посчитав, что ничего особенного в ней нет.

Когда звук шагов затих, Аурин распахнула дверь и выскочила в корридор. Довольно с нее нянек. Она чувствует себя неплохо. Не то, чтобы очень хорошо, но и не паршиво. Провожатые ей не нужны. Девушка терпеть не могла, когда ее брали под ручку и вели на прогулку, либо подкладывали подушку на сиденье, не успевала она сесть. Ее раздражала такая забота, то ли от непривычки, то ли ей просто не нравилось, когда с ней носились. А в последнее время этим занимались все, кому не лень. И более того, создавалось впечатление, что ленивых в этом доме не водилось сроду.

Аурин уже не помнила, когда делала то, что ей нравится и гуляла там, где ей хочется. Это было давно. Слишком давно. А может, и не было вовсе? Девушка некстати вспомнила рыбацкую деревеньку. Если разобраться, то и там она не была свободна, достаточно припомнить вопли Иоти по любому поводу. Куда пошла, где села, что съела и зачем ты вообще открыла рот, дылда здоровая. Иоти умела выражаться образно, когда хотела. А хотела она этого достаточно часто.

Так откуда в ней такая тяга к свободе? Что за странное желание, ты ведь его никогда не испытывала? Что за глупость, в самом деле? Никто не может быть абсолютно свободным от всего.

Отмахнувшись от ненужных мыслей, Аурин осмотрелась по сторонам. Сейчас она хотела воспользоваться предоставившейся возможностью и как следует осмотреть дом. Она неплохо здесь ориентировалась, во всяком случае, твердо знала, где находятся покои госпожи Томин и половина управляющего Хэйтаро, немного хуже — где комнаты князя и его наложниц. Но это ей и не было нужно, девушка вовсе не собиралась наведываться туда. Хоть немного хотелось побыть в тишине и покое, поэтому целью своих прогулок Аурин выбрала другое крыло.

Это место оказалось очень удачным, так как там никто не жил. Эти помещения использовались в тех случаях, когда в дом приезжали гости и их нужно было как-нибудь разместить. Но в данный момент гости отсутствовали.

По пути навстречу девушке попадались лишь слуги, которые мельком глядели на нее, но никто, хвала богам, не спрашивал, куда это она собралась. И у Аурин появилась надежда, что она успеет осмотреться, прежде чем ее возьмут за ручку и поведут на место.

Открыв тяжелую дверь, девушка вошла в новый корридор и остановилась. Здесь было тихо, пусто и сумрачно. И если уж на то пошло, не особенно чисто. Пыльно. Аурин сделала несколько шагов вперед, подумав, стоит ли ей это делать. Уж слишком здесь было тихо по сравнению с остальными помещениями. Создавалось впечатление, что дом просто вымер.

Помявшись немного на одном месте, девушка все же продолжала свой путь. Глупо останавливаться на полпути. Раз уж она сюда пришла, то почему бы и не взглянуть. А что здесь никого нет, даже хорошо. Никто не будет отвлекать и мешаться под ногами. А также суетиться, предлагая подушечку, скамеечку, табуреточку, стакан воды, понести на руках, покормить с ложечки и так далее и тому подобное.

Аурин зашагала по коридору, хмыкнув от пришедшей ей в голову мысли. Зачем строить такой большой дом, если почти все время половина его пустует? Только на случай гостей, которые приезжают от случая к случаю? Какое непомерное транжирство! Да и что взять с князей!

Впереди показалась дверь и Аурин ускорила шаг, чтобы поскорее оказаться с ней рядом. Она уже не думала, стоит ли ей это делать, теперь это было даже интересно. К тому же, дверь была полуотворена, как бы приглашая войти.

Девушка вошла и огляделась. Перед ней был просторный зал с огромными окнами, завешанными так, что шторы почти не пропускали света. Было слишком темно, чтобы как следует осмотреться и Аурин не долго думая, шагнула к одному из окон и отодвинула тяжелую пыльную штору. Яркий луч солнца осветил некоторую часть комнаты, девушка обернулась и тут же вытаращила глаза.

На противоположной стене висела засушенная голова какого-то чудовища. У него была страшная, вытянутая вперед морда с широкими ноздрями и полураскрытая пасть, в которой много острых кривых зубов, от времени не ставших хуже.

— Вот это да, — протянула Аурин, наклоняя голову набок и окидывая голову критическим взглядом, — ну и морда.

— Эту голову привез из походов прадед нынешнего князя, — произнес чей-то голос у нее за спиной.

Аурин стиснула зубы, чтобы не заорать и резко обернулась. Неожиданно прозвучавшая речь напугала ее куда сильнее, чем лицезрение засушенного чудовища.

Перед ней стояла Рэкти с вежливой, холодной улыбкой на губах.

— Добрый день, гимин, — поклонилась она, — если, конечно, так можно выразиться.

— Почему бы и нет? — пожала плечами Аурин, но тут же исправилась, — добрый день, гимин.

— Что, не ожидали меня здесь встретить?

— Да нет, не ожидала. Ни здесь, ни в любом другом месте.

Глаза у Рэкти оставались такими же ледяными, как ее тон и улыбка. Она ничем не показала, что слова языкатой чужеземки произвели на нее впечатление.

— Как ваше здоровье, гимин? — продолжала она светскую беседу.

— Превосходно, гимин, спасибо, — поклонилась и Аурин.

— Я рада. Ведь в этом доме все только и делают, что пекутся о вашем самочувствии. Было бы невежливо чувствовать себя плохо.

— Обычно, я именно это себе и говорю. Так пекутся, что просто неудобно становится болеть.

— Да, разумеется. Ведь и без того с вами постоянно приключаются какие-то неприятности. Вчера, как я слышала, вас едва не укусила кобра?

— Как, вы тоже слышали?

— Это все слышали. Странно, что любая мерзость так стремится вас укусить. Это о чем-то говорит.

— Вам лучше знать, гимин.

— Конечно. Так, значит, с вами все в порядке, гимин?

— Лучше не бывает.

— Прелестно, — заключила Рэкти в том же духе.

Несколько томительных секунд они стояли друг напротив друга и молчали. Потом наложница произнесла:

— Я вижу, вы любите гулять в одиночестве, гимин?

— Люблю, но очень редко удается это сделать.

— Уже бывали здесь?

— Не приходилось.

— Но я вижу, вам понравилось. Знаете, чья это голова?

— Нет.

— В самом деле? — Рэкти усмехнулась, — странно, а я слышала от госпожи Томин, что вы из хорошей семьи. Благородные девушки должны знать, кто это.

— Вы говорите, как госпожа Томин.

Наложница позабыла усмехнуться с видом превосходства, так как пораженно уставилась на Аурин. Потом она поморщилась, видимо, сравнение было для нее нелестным.

— И чья же это голова, гимин? — спросила девушка, — простите мне мое невежество.

— Это страшный зверь, от которого нет спасения.

— Краути? — вырвалось у Аурин.

— Почему же краути? — удивилась Рэкти, — это кро-ко-дил, — слово это она произнесла по слогам, — понятно, что эти твари не водились в той речке, где вы предпочитали ловить рыбу, гимин.

— Это была не речка, а море, гимин, — уточнила Аурин, — но вы правы. Там они не водились.

— Что касается краути, — хмыкнула Рэкти, — то их не существует. Полагаю, это должны знать даже вы, гимин.

— Возможно, но представьте на мгновение, что даже я этого не знаю.

Наложница скривила губы и продолжала:

— Князь любит различные диковинки. Все странное, необычное. Иногда он вешает это на стену, иногда сажает в клетку.

— Очаровательно, — скопировав ее манеру говорить, отозвалась Аурин.

Рэкти и бровью не повела.

— Все знают, как он любит диковинки. И многие этим пользуются. Но нужно знать, что рано или поздно любая диковинка оказывается здесь.

— В качестве экспоната?

— Непостоянство — отличительное качество любого мужчины и это так понятно.

— Совершенно верно, гимин. Вы абсолютно правы.

Аурин шагнула к двери. Она не боялась Рэкти, но в той было что-то настолько настораживающее, что девушка ощущала это кожей.

— Уже уходите? — осведомилась Рэкти, — не хотите посмотреть на последнюю диковинку в коллекции князя?

— И что там — задница бегемота? — съязвила Аурин.

Рэкти не отреагировала на это. Она протянула руку и указала на противоположную стену. Аурин машинально проследила за ней взглядом.

На стене висел аккуратно сложенный волосок к волоску и перевязанный розовой ленточкой пучок золотых волос. Ее волос, в этом Аурин не сомневалась. Она несколько секунд смотрела на это, а потом взглянула на наложницу. Рэкти мило улыбалась, но от ее улыбки волосы становились дыбом.

— Для начала неплохо, — сказала она, — но только для начала. Вы ведь понимаете, гимин, здесь может висеть и кое-что еще.

На мгновение Аурин представила под пучком волос свою голову. Она не питала иллюзий и прекрасно понимала, на что намекает ей Рэкти.

— Вы путаете, гимин, — проговорила девушка самым безразличным тоном, на какой только была способна, — это ведь ваш трофей, а не князя. А что касается всего остального, то позвольте поздравить вас с прекрасным вкусом. Здесь мои волосы смотрятся великолепно. До свидания, гимин.

— Прощайте, гимин, — склонила голову Рэкти.

Аурин открыла дверь и вышла. Для начала следовало перевести дух. Как ни храбрись, а эта женщина сумела нагнать на нее страху. Пожалуй, ей следует уйти отсюда и как можно скорей.

Она шагнула вперед, но тут какой-то шорох привлек ее внимание. Шорох откуда-то сбоку.

Аурин медленно повернула голову. Ее нервы были настолько напряжены, а воображение работало на полную катушку, что она не удивились увиденному.

В углу стоял человек. В темноте трудно было разобрать очертания и подробности фигуры, но девушка успела заметить блеск белков его глаз и еще один странный блеск, исходящий из предмета, который он держал в руках.

А в следующее мгновение Аурин бросилась бежать. Она двигалась быстро и легко оказалась у двери в считанные секунды. Схватилась за ручку. Что-то просвистело у нее за спиной, но она уже оказалась в коридоре и захлопнула дверь, успев услышать негромкий стук, который издает кинжал, попавший в дерево.

Аурин помчалась вперед, не чуя под собой ног. Она слышала позади хлопок двери, потом быстрый топот, но даже не оглядывалась. Останавливаться было нельзя ни в коем случае.

Девушка добежала до своей комнаты в рекордно короткое время. Она распахнула дверь, заскочила вовнутрь и захлопнула ее за собой, для верности еще и навалившись на нее спиной. Она тяжело дышала, а ноги подкашивались от слабости и страха.

Комната была пуста, Кие еще не вернулась. Аурин едва не застонала от разочарования, начиная тихо паниковать. Что же ей делать? Может быть, завизжать? Неплохая мысль, как ни посмотри. Кто-нибудь да услышит. Но Аурин не завизжала. Что, если уже поздно? Убийца понял, что она убежала и оставил попытки преследования. А она будет визжать как последняя дура, соберет здесь весь дом, все начнут ее успокаивать, утешать, гладить по голове, пичкать лекарствами… Фу-у-у.

Но тут девушка услышала чьи-то шаги за дверью. Чьи-то? Глупый вопрос. Она прекрасно знала, чьи. Его шаги. Убийца.

Аурин мгновенно покрылась потом от страха. Ее глаза заметались по комнате в поисках хоть чего-нибудь, чем она могла бы себя защитить. Ничего, кроме большой напольной вазы она не обнаружила. Но девушка больше не стала мешкать, время поджимало, шаги приближались.

Схватив вазу и не почувствовав ее тяжести, Аурин прижалась к стене около двери и занесла ее повыше.

Шаги на мгновение прекратились, а потом дверь стала открываться. Стиснув зубы, Аурин изо всех сил вцепилась в вазу.

Чья-то голова просунулась в щель между дверью и косяком. Потом щель начала расширяться. Девушка поняла, что медлить нельзя.

Тяжелая ваза обрушилась на голову, но в последнее мгновение Аурин успела задержать удар, хотя и не предотвратила его. Голова принадлежала кому-то, очень знакомому. Именно поэтому удар был относительно мягким, если к удару вообще применимо это слово.

Ваза грохнулась на пол и разлетелась на куски. Человек, наполовину вошедший в комнату, несколько секунд изумленно смотрел на нее, а потом рухнул.

— Боги, — простонала Аурин, — нет, только не это.