Она подходит ко мне настолько близко, что я могу заключить ее в объятия.

— Хорошо, — отвечает она. — Только в том случае, если ты будешь сдерживать себя.

— Буду.

На ее лице появляется выражение легкого сожаления, и я ее обнимаю за плечи. Она опускает голову мне на плечо, и мы начинаем двигаться в такт музыки.

— Тебе придется набраться терпения со мной, — говорит она.

— Ладно.

— Ты думаешь, они купились?

— Да, — отвечаю я. — Уверен. Я это чувствую. — И это полностью соответствует действительности. Даже несмотря на то, что мы постоянно должны помнить о включенных микрофонах, ощущения совершенно изменились. Теперь я уже не олень, увидевший тигра. Стратегия позиционирования не согласуется с реальностью и прокладывает путь через иллюзии. И теперь, когда тигр меня увидит, он воспримет меня за подобного себе. Может быть, он и не сочтет меня такой же большой кошкой, как он сам, но шакала во мне он точно распознает.

Мэгги начинает смеяться. Музыка продолжает играть, а мы шептаться.

— Что?

— Миссис Маллиган вернется завтра.

— Я знаю.

— Не забудь, что мы должны сделать.

— О, черт!

— Это была твоя идея. Ты сам сказал об этом, когда мы сидели на пляже после того, как ты вышвырнул бедного Джека Кашинга.

— Скажи мне, ты действительно собиралась лечь с ним в постель или просто меня провоцировала?

— По-моему, нам лучше разойтись по разным комнатам, — отвечает она.

— Ладно. Пошли, — и я направляюсь к лестнице. Мэгги следует за мной. Музыка все еще звучит довольно громко, так что мы можем разговаривать. Правда, только шепотом.

На лестнице она снова хватает меня за плечи.

— Джо, но ведь это была твоя идея. И прекрати себя мучить. Ты же сам сказал, что самое главное — развязать себе руки, чтобы заняться Биглом и Хартманом и выяснить, что происходит. И когда я спросила тебя, сможешь ли ты прикинуться моим любовником, ты ответил «да».

— Я знаю. Но я думал, что мы пару раз сделаем «ах-ах-о-о-о!» и на этом все закончится. Так, пару минут. Я и не думал, что нам придется заниматься такими длинными и напряженными… не знаю, как это назвать… сценариями. С такими извращенными подробностями.

— Я предупреждала, что не собираюсь делать озвучку в духе какого-нибудь малобюджетного порнофильма.

— Еще никто в истории мирового секса не изображал оргазм так долго, как это делаешь ты. Достоинство искусственных оргазмов в том и заключается, что они быстро наступают.

— Уж если мне надо делать вид, что я твоя любовница, для пачки подслушивающих педерастов, среди которых, вероятно, находится и Дэвид Хартман, я хочу, чтобы они изошли от зависти. Я хочу, чтобы они волосы рвали на себе. Высокомерные ханжи. И к тому же, — добавляет она, — я не вижу в этих сценариях ничего извращенного.

— Ладно-ладно, пошли.

Довод вполне ясен. Что подумает Мэри Маллиган, несмотря на то что ее отослали и вокруг была организована вся эта глумиха, если простыни окажутся чистыми? Поэтому каким-то образом их надо было запачкать. Даже если она не работает на компанию, уже через несколько часов обо всем этом станет известно. Ведь Мэгги — звезда. А все горничные, шоферы, водопроводчики, электрики и врачи только тем и занимаются, что сплетничают о звездах. Мэри может решить, что Мэгги лесбиянка и пытается это скрыть или это заговор, чтобы вызвать ревность Джека Кашинга, или что все это каким-то образом связано с песчанками — как бы там ни было, всем станет известно, что мы лишь изображаем страсть. И довольно быстро это дойдет до «Юниверсал секыорити» и Дэвида Хартмана.

Мэгги заходит в свою комнату. Я продолжаю двигаться по коридору к своей. Мне пришлось этому научиться еще в 1967 году, когда от этого зависела жизнь, — я говорю не об онанизме, а об умении предусматривать все мелочи, не оставлять никаких следов и обеспечивать присутствие всего необходимого. От этого зависит, расставляешь ты ловушку или попадаешь в нее сам. Вьетконговцы были большими мастерами этого дела, потому что у них не было огневой мощи, как ее сейчас нет и у меня; у них был только ум — воображение и внимание к мелочам.

Почему я так смущаюсь? Я не впервые в своей жизни занимаюсь мастурбацией. Когда нам было по тринадцать-четырнадцать лет, мы делали это целой компанией. Устраивали соревнования — у кого оргазм наступит быстрее и сперма брызнет дальше. Это совершенно не повод переживать. Мэгги в каком-то смысле занимается в своей комнате тем же самым. И хотя женские выделения менее заметны, чем мужские, они тем не менее обладают своим запахом. Это может показаться бредом, но я точно помню, что мы могли отличить их по запаху, а они нас. Я различал запах вчерашнего риса, их самокруток и мог определить, когда они курили марихуану. Я чувствовал, как пахнут их тела, и ощущал различие между газами, выпущенными американцем и вьетнамцем. И сейчас я не знаю, станет ли Мэри Маллиган рассматривать простыни или не глядя бросит их в стирку. Я не знаю, станет ли она их обнюхивать и сможет ли заметить отсутствие запаха.

Мы с Мэгги собираемся сначала испачкать собственные простыни, а потом поменяться местами.

Это доводит меня до помешательства. Потому что я люблю ее. И я на самом деле хочу с ней заниматься любовью, трахаться, вступать в интимные отношения, устраивать сексуальные игры — называйте это как хотите. Мы прикасаемся друг к другу только тогда, когда на нас смотрят другие. Мы уже несколько дней ведем скабрезные беседы и воспроизводим сцены, за прослушивание которых я бы заплатил. Я живу в ее доме уже несколько недель. И вот она всего в нескольких шагах от меня. До меня доносятся ее смущенные смешки, а потом другие звуки, когда она начинает ласкать себя и получать от этого удовольствие. У меня такая эрекция, какой еще не бывало никогда в жизни. Я чувствую себя полным идиотом из-за того, что вынужден пользоваться собственной рукой, когда она совсем рядом.

Я скидываю простыню, вылезаю из кровати и направляюсь по коридору к ее комнате.

Я вхожу в комнату Мэгги со стоящим торчком членом. Я полон решимости. Я собираюсь овладеть ею и не сомневаюсь в том, что ей это понравится. Неужто эта игра не захватила ее так же, как меня? В чем дело? Почему она все время сдерживает меня?

Я залезаю на кровать и притягиваю ее к себе. Она обмякает. Я целую ее. Она не отвечает.

— Чего ты хочешь? — шепотом спрашивает она. — Трахнуть меня и после этого навсегда расстаться? Или ты хочешь испытать собственное самообладание и сделать вид, что все происходит по-настоящему? Так чего же ты хочешь, Джо?

— Трахнуть тебя, Мэгги, — отвечаю я громко, чтобы это восприняли все микрофоны.

Если бы мне было двадцать, я бы так и поступил. Скорее всего, я бы ее трахнул. И считал бы, что правильно сделал. Как лицо мужского пола. И десантник. Но мне не двадцать. И она самая желанная женщина в моей жизни. Если не вспоминать Вьетнам. Напротив расположен тридцатитрехдюймовый телевизионный экран с пультом управления, находящимся у кровати. Я включаю телевизор на полную громкость. Это один из киноканалов. Джон Вейн играет ковбоя.

— Черт побери, Мэгги, как это все неловко, — говорю я.

— Вовсе нет, — отвечает она. — Это говорит о твоей мудрости и самообладании. Просто человек, идущий путем воина, не может руководствоваться собственным членом.