— Я вновь перечитала все те письма, которые отец посылал мне, пока я училась в школе, — сказала Джейм Николасу, когда они на закате прогуливались по набережной Сены. — Он всегда писал мне, куда бы ни ездил, даже если отсутствовал всего неделю. В крайнем случае он посылал открытку. — Джейм воззрилась в пространство, разглядывая нечто, что могла видеть только она сама. Ее губы были задумчиво поджаты. — Мне все время казалось, что в письмах отца может найтись нечто важное, что наведет меня на его след.

Николас нахмурился и поднял воротник теплого плаща, укрываясь от пронизывающего ноябрьского ветра.

— Джейм, вы твердо уверены в том, что хотите узнать истину? — нерешительно спросил он. — Это может оказаться ящик Пандоры.

Джейм повернулась и посмотрела на него, искренне изумленная вопросом.

— Конечно, хочу. Я должна узнать, — подчеркнула она. Ветер швырнул длинные волосы Джейм ей в лицо, словно прикрывая его роскошным золотистым флагом. — Моего отца обвинили во всевозможных грехах — от мошенничества до государственной измены, — продолжала Джейм. — Я должна отыскать его или по крайней мере восстановить его доброе имя.

Николас еще раз обдумал полученную накануне информацию и решил рассказать ей о найденных документах.

— Вчера я нашел в посольстве папку, — осторожно заговорил он. — Это были личные заметки, судя по всему, написанные послом — тем, который возглавлял миссию во времена, когда ваш отец должен был находиться в Париже.

Джейм пристально посмотрела на него:

— И что же?

— Эти заметки носят обвинительный характер, если не сказать больше.

— Вы имеете в виду, они обвиняют моего отца? — спросила Джейм.

Николас кивнул.

— И вы поверили?

— Скорее, насторожился, — ответил он. — Что-то здесь не так. У меня возникло чувство, что все это грандиозная ложь.

Джейм опять отвернулась, глядя на реку.

— То же самое чувство преследует меня в течение последних двадцати лет, — негромко сказала она.

— Понимаю.

— Вы тоже думаете, что эти документы — фальшивка?

— Их можно смело повесить на гвоздик в уборной, — мрачно отозвался Николас. — Все получилось слишком просто, как по заказу. Папка валялась на столе, словно дожидаясь случая попасться кому-нибудь на глаза. — Он сделал паузу. — Эти люди профессионалы, Джейм.

Они не совершают глупых промахов, а происшествие с папкой иначе не назовешь, разве что ее подбросили нарочно. Мне кажется, они полагают, что вы прекратите. расследование, как только убедитесь в том, что ваш отец был предателем.

— Они заблуждаются и в том, и в другом, — упрямо произнесла Джейм. — Во-первых, я не поверю их лжи, во-вторых, не брошу поиски.

Николас молча смотрел на нее, не обращая внимания на ветер, трепавший его темные волосы.

— Неужели вы готовы поставить на карту собственную жизнь? — спросил он наконец. — Вам не приходило в голову, что они и вас убьют?

— Может, и убьют, — согласилась Джейм. — Но прежде я изрядно потреплю им нервы. К тому же, — добавила она, — дело зашло слишком далеко.

Николас вопросительно посмотрел на нее.

— Даже если я отступлюсь, это ничего не изменит, — продолжала Джейм. — Они будут по-прежнему следить за мной, опасаясь, что я снова начну поиски. Мне не по нраву такая жизнь. — Джейм перевела взгляд на противоположный берег. — Назад пути нет, — решительно заявила она.

Нет, им никогда не удастся заставить ее поверить, что отец предал ее, что он предал свою страну. Никогда.

Кем бы он ни был — а Джейм слишком хорошо понимала, что ее отца никак не назовешь святым, — он ни за что не изменил бы своему народу, вовек не бросил бы ее, если бы у него был выбор. Джейм ничуть не сомневалась, что отец попросту был неспособен на такой поступок. И все же кто-то прилагал отчаянные усилия, чтобы убедить ее в обратном. Зачем?

За завтраком она вновь просмотрела отцовские письма, выискивая в них имена, названия городов, любые сведения, которые могли дать ей ключ к разгадке. За минувшие годы Джейм столько раз перечитала эти письма, что все они накрепко врезались ей в память. Тем не менее ей по-прежнему казалось, что она могла что-то упустить, и потому она вновь взялась за отцовские послания. Но нет, там не было ни малейшего намека. На конвертах стояли почтовые штемпели Парижа и Лондона, Амстердама и Антверпена, Рима и Москвы. Джейм выписала имена и названия городов в блокнот. В настоящий момент любая зацепка заслуживала самого пристального внимания.

К четверти двенадцатого она уже была готова прекратить свои изыскания и отправиться пообедать с Николасом. Когда она укладывала письма в чемодан, из пачки выскользнул конверт. Наклонившись, чтобы поднять его, Джейм увидела на нем штамп Лиона и, повинуясь порыву, открыла конверт. Внутри было короткое письмо на французском от человека по имени Жюльен Арман. Там же лежала старая пожелтевшая фотография, на которой были изображены двое мужчин.

Один из них — отец, второго Джейм не знала. На обороте были написаны имена отца и Жюльена Армана и указана дата: девятнадцатое июня тысяча девятьсот сорок седьмого года. Жюльен Арман. Порывшись в памяти, Джейм припомнила один случай, когда она слышала это имя…

— Я бы очень хотела поехать с тобой, папа. Я так по тебе скучаю! К тому же ты там остаешься в одиночестве.

Тогда Джейм было восемь лет. Скрестив ноги, она сидела на отцовской кровати, одетая в розовые шорты и белую футболку, наблюдая за тем, как папа собирает чемоданы.

— Откровенно говоря, принцесса, я очень редко остаюсь один, когда уезжаю. У меня за границей есть друзья, например, Жюльен.

Джейм презрительно сморщила нос.

— Кто это? Женщина? — спросила она.

Отец рассмеялся негромким хрипловатым смехом, который так хорошо знала Джейм.

— Жюльен, принцесса. Жюльен, а не Джульетта, — ответил он. — Это мужчина. Француз. Мы подружились много лет назад, задолго до того, как ты появилась на свет. Мы вместе сражались на войне против фашистов.

Джейм вопросительно посмотрела на него:

— Что такое война?

Отец покрутил головой и негромко хмыкнул.

— Война, — заговорил он, — это когда человек или целая страна хотят отнять права у других людей, например, как Томми или Кэрри, когда они пытаются вне очереди прокатиться на лошади во время занятий в школе верховой езды. — Отец старался втолковать ей простыми словами понятие, которого она не могла уразуметь.

— Ясно, — быстро произнесла девочка кивнув.

— Я так и знал, что ты поймешь. — Отец улыбнулся.

Джейм крепко прижалась к нему.

— Я буду скучать по тебе, папочка.

— Я тоже буду скучать по тебе, принцесса, — ответил он, целуя дочь.

— По-моему, это то, что нужно, — сказала Джейм Николасу за обедом, вынув из сумки конверт. — Отец знал этого Жюльена Армана уже много лет, точнее — с ВОЙНОЙ.

Николас внимательно прочел письмо, потом рассмотрел фотографию.

— Этому снимку почти сорок лет, — заметил он, перевернув карточку и поглядев на дату. — Может быть, этот человек уже умер, а если и жив, он вполне мог уехать из Лиона.

— И все же нельзя исключать того, что он по-прежнему находится там, — упрямо произнесла Джейм.

Николас на мгновение задумался.

— Что ж, пусть так. Здесь указан адрес, — торопливо заговорил он. — Напишите ему, узнайте, остался ли он в Лионе и захочет ли с вами говорить.

Джейм энергично покачала головой.

— Слишком долго, — ответила она. — Я сама поеду в Лион.

Николас опять посмотрел на фотографию.

— Ладно, — сказал он наконец. — Подождите до выходных, я поеду с вами.

Джейм покачала головой:

— Думаю, будет лучше, если я отправлюсь одна.

— Почему?

Джейм опустила бокал на стол.

— Послушайте… Чем бы ни занимался мой отец, из-за его дел уже погибли люди, — произнесла она, стараясь говорить негромким рассудительным голосом. — Да, я, вероятно, сама становлюсь на линию огня, но будь я проклята, если без крайней необходимости подвергну этой опасности еще одного ни в чем не повинного человека.

— Чепуха! — прошипел Николас. — Довольно корчить из себя героя! Перестаньте демонстрировать независимость и дайте мне возможность помочь вам!

— Мне казалось, до сих пор вы занимались именно этим, — невозмутимо отозвалась Джейм.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, черт побери! — отрезал Николас.

Джейм кивнула.

— Я знаю, о чем вы думаете, — ответила она наконец. — И все же должна ехать одна.

— Ради всего святого, зачем?

— Просто хочу побыть в одиночестве, кое-что обдумать. Полагаю, поездка пойдет мне на пользу. — Джейм не хотела говорить Николасу о своем желании отгородиться от него. Она не хотела признаваться, что чувства к нему сбивают ее с толку, что ей нужно разобраться в себе.

— Что вы хотите обдумать?

— Многое. — Джейм пожала плечами и, увидев на лице Николаев недоверие, добавила:

— Со мной все будет в порядке.

— Я все равно буду беспокоиться, — сказал он. — Вас подстерегает опасность…

— Да, я знаю, — ответила она, хмурясь.

Вашингтон, округ Колумбия

В конторе было темно. Все, кроме Гарри Уорнера, уже давно разошлись по домам. Он сидел у стола, откинувшись в кресле с высокой спинкой и выжидательно поглядывая на телефон. Когда аппарат наконец ожил, Уорнер немедленно схватил трубку.

— Уорнер слушает, — лаконично сказал он.

— Она едет в Лион, — произнес голос в трубке. — Она узнала про Армана.

— Он все еще живет там?

— Да.

— Пожалуй, будет лучше поговорить с ним первым, — предложил Уорнер.

— Боюсь, от этого будет мало толку. — На линии возникла пауза. — В последние годы Арман несколько разочаровался в нас, и это еще мягко сказано.

— Все равно попытайтесь.

—  — Сделаю все, что смогу.

Уорнер осторожно положил трубку на аппарат. Пора немедля переходить к решительным действиям. Джейм Лайнд зашла слишком далеко.

— Хотел бы я отговорить вас от этого поступка.

Николас стоял, облокотившись о машину Джейм, взятую напрокат, и наблюдал за тем, как она роется в сумочке, желая убедиться, что ничего не забыла.

— Я не сомневаюсь в этом, — спокойно произнесла Джейм. — Все равно не сумеете, так что и не пытайтесь.

— Вы окажете мне одну любезность? — спросил Николае.

— Смотря какую, — ответила она, бросив на него настороженный взгляд.

— Звоните мне каждый вечер. Я хочу знать, что у вас все благополучно.

Джейм секунду помялась, потом кивнула.

— Ладно, — сказала она, движением руки отбрасывая волосы с лица. — Пожалуй, это меня не слишком затруднит.

— Вот и славно.

— А вы постарайтесь не нажить во время моего отсутствия лишних седых волос, — сказала Джейм, лукаво подмигивая. — На мой взгляд, преждевременная седина вас не украсит.

— Если это случится, я перекрашу волосы еще до вашего возвращения, — шутливо произнес он.

— Спасибо.

— Из-за вас я рискую состариться раньше времени, вы это понимаете? — спросил Николас, захлопывая дверцу машины.

— Вы не первый, уверяю вас. — Джейм вытянула руку и притронулась к его щеке, позволив себе прикоснуться к нему впервые с тех пор, как они познакомились в посольстве. — Я позвоню вам, как только доберусь до Лиона.

— Да. — Поддавшись неожиданному порыву, Николае наклонился и ласково поцеловал ее в щеку. — Мне будет не хватать вас. Вы отлично скрашивали монотонность моего здешнего существования.

— Вы говорите так, словно я покидаю страну, — отозвалась Джейм с нарочито равнодушным смешком. — Я вернусь через несколько дней.

— Буду с нетерпением ждать.

Джейм покинула Париж, не догадываясь, что за ней следят.

Николас закрыл папку, лежавшую у него на коленях, и потер глаза. Его шея затекла, а спина невыносимо ныла. Он посмотрел на свой «Ролекс», который много лет назад подарил ему отец после окончания колледжа.

Было далеко за полночь. Николас отложил папку в сторону, встал на ноги и потянулся, стараясь унять боль в затекших мускулах.

Джейм до сих пор не позвонила, и это беспокоило его. Она должна была приехать в Лион несколько часов назад. Николас подумал, что, будь его воля, он ни за что не отпустил бы Джейм одну. Но разве он мог ее остановить? У него не было никаких прав делать это. Николас улыбнулся своим мыслям. У него уже сложилось убеждение, что мужчине нечего и мечтать о правах, если речь идет о Джейм Лайнд. Николас уже понял, что Джейм сама себе хозяйка — истинная дочь своего отца, если верить ее рассказам о мистическом Джеймсе Викторе Лайнде. Это был индивидуалист каких поискать, если судить по тому, какую жизнь он прожил и какую дочь произвел на свет. Дочь, к которой Николас все больше привязывался.

Он глубоко вздохнул и провел рукой по волосам.

Еще два месяца назад он вел спокойную размеренную жизнь и был вполне ею доволен. Николасу нравилась работа, нравилось жить в Париже, нравилось быть вольной птицей. И вдруг откуда ни возьмись, точно нежданный ураган, появляется эта вспыльчивая, непредсказуемая, невероятно упрямая рыжеволосая красавица. Перевернув с ног на голову его аккуратную, чистенькую жизнь, она втянула его в мир «рыцарей плаща и кинжала» — мир, которого он предпочитал сторониться, — и заставила его усомниться не только в собственном желании оставаться холостяком еще несколько лет, но и в том, хочет ли он сохранить шанс на продвижение по служебной лестнице. Он стал добровольным исполнителем ее безрассудной воли, с искренним изумлением осознавая, что готов сделать ради нее почти все, что угодно.

«Вразуми меня, Господи, — подумал Николас словно пораженный громом. — Неужели я влюбился в эту сумасшедшую?»

«Я ходячее воплощение действия законов Мерфи», — думала Джейм, слишком измученная, чтобы негодовать и сердиться. После того как она с огромным трудом сменила лопнувшую шину, после того как сильная гроза заставила ее остановиться в маленьком городке, названия которого она уже не помнила, Джейм начинала сомневаться, что ей удастся попасть в Лион. «Если меня не остановят преследователи, это сделает сама стихия», — решила она.

Она посмотрела на часы. Четверть второго ночи.

Джейм улыбнулась. Должно быть, Николас сейчас меряет шагами комнату, дожидаясь ее звонка. Он очень близко принимает к сердцу ее дела. Порой Джейм хотелось, чтобы Николас поменьше думал о ней — тогда ей было бы легче отгородиться от него эмоциональным барьером. «Я не хочу беспокоиться о других людях, — упрямо повторяла она. — Личные привязанности только усложняют жизнь».

В конце концов Джейм решила найти телефон и сообщить Николасу, что у нее все в порядке, но до Лиона она еще не добралась. Она остановилась у бензоколонки и позвонила из автомата, который дважды выплюнул предложенные ему монеты, а на третьей попытке вдруг прервал связь с оператором. Когда наконец Джейм дозвонилась до Парижа, Николас снял трубку на первом гудке.

— Алло! — нетерпеливо закричал он.

— Я думала, вы уже спите, — сказала Джейм, стараясь говорить беззаботным голосом.

— Джейм! — Ей почудился вздох облегчения. — Неужели вы могли подумать, что я сумею заснуть, не зная, где вы и все ли у вас в порядке?

— Если бы со мной что-нибудь приключилось, вы услышали бы об этом в вечернем выпуске новостей.

— Сомневаюсь. Люди, с которыми вы скрестили шпаги, не любят выставлять свои успехи напоказ, — саркастически заметил Николас. — Скажите, где вы?

Как вы?

— Где я — это долгая история, боюсь, у меня не хватит мелочи, — сообщила Джейм. — Что же до вопроса «как», тут полно неясностей.

— Значит, что-то случилось?..

— Да, случилось, но совсем не то, о чем вы подумали, — торопливо произнесла она. — Превратности климата и более чем скромное знание французского сыграли со мной злую шутку. У меня выдался славный вечерок.

— Прошу вас, будьте осторожны.

— Я буду предельно осторожна, — пообещала Джейм. — Я перезвоню утром, хорошо?

— Хорошо, — с неохотой отозвался Николас.

Возвращаясь к машине, Джейм заметила темно-зеленый «рено», припаркованный на другой стороне улицы. Она на мгновение задержала на нем взгляд, уверенная в том, что уже видела этот автомобиль и его водителя, когда выходила после обеда из кафе в Ферьере. И еще раз — в Оксере, где останавливалась поужинать. Джейм не сомневалась, что это та самая машина. И тот же человек. Неужели ее преследуют?

«Должно быть, паранойя Николаев заразительна», — подумала она, усаживаясь за руль и твердо решив не поддаваться панике Она отправилась в путь, но свет фар, маячивших за спиной, по-прежнему заставлял ее нервничать.