Люций Браун утверждал, что обладает природным чувством направления, внутренним чутьем, подсказывающим ему, куда идти, но Калебу вскоре сделалось ясно, что отец очень слабо представляет себе, куда им следовало двигаться. Покинув станцию, отец повернулся в ту сторону, которую уверенно обозначил «туда!». Они пошли; Калеб тащился чуть позади отца. Путешественники держали путь по длинной и непривычно безлюдной дороге — странный выбор. Калеб забеспокоился. Улица выглядела неприятно. Освещения не хватало, газовые фонари были расположены слишком далеко друг от друга. Здесь как будто и не предполагалось никаких прохожих, сюда ходить было незачем.

Юноша ощутимо нервничал вдали от шумной людской толпы, оказавшись вдвоем с отцом средь промозглых сумрачных теней, и сам не понимал отчего: то ли от заброшенности этой улицы, то ли из-за темноты, а может быть, из-за Хэллоуина или сгущавшихся вокруг них клочков и обрывков тумана.

— Хэллоуин — праздник не местный. — Отец внезапно обернулся к Калебу. — Тут, на мой взгляд, он не к месту; это американская традиция, привитая к здешнему прошлому. Порой Корпорация поступает в корне неправильно, хотя они и кичатся аутентичностью. Однажды я написал докладную записку на эту тему на имя мистера Баксоленда, изложил все, что думаю. Достаточно ночи Гая Фокса, сказал я. Иногда даже сомневаюсь, читал ли хоть кто-то мои докладные. — Он снова пошел вперед. — На старых улицах, вроде этой, я чувствую сущность или саму память о прошлом. Хаос и боль прошлых жизней, которые с течением времени проникли, впитались тут в самые камни и кирпичи. — Он остановился и побарабанил пальцами по влажной стене. — Мне кажется, в этом — одна из главных причин успеха «Парка Прошлого», всего этого места, самой идеи сохранения прошлых призраков.

Теперь они шли бок о бок, Калеб как-то незаметно догнал отца. Интересно, неужели папа сам не чувствует разлитую в тенях и сумраке вокруг угрозу? Люций остановился, придержал Калеба за локоть и проговорил почти шепотом:

— Я точно знаю, я сам видел сложные машины… Они такие изощренные, что практически наверняка обладают собственной душой и существуют не просто так!

Калеб нахмурился; отец говорил что-то странное.

— Где-то глубоко под нами раскинулся совершенно другой город, ничуть не похожий на этот, сплошь механизмы и системы управления туманами и все такое, — продолжал Люций.

Отец, очевидно, думал о чем-то своем; не удивительно, что он вел их по такому странному маршруту.

— Ты точно знаешь, нам сюда? Улица такая темная и пустая… — проговорил Калеб.

— Потерпи немного, Калеб. У меня имеются свои причины для такой прогулки, — ответил отец.

Зловещая дорога теперь извивалась вдоль арочных сводов и нависающих над железнодорожными путями насыпей. С этого ракурса стены станции казались только что откопанными старинными руинами. Там виднелись недавно вскрытые археологические слои другого города и цивилизации еще более древней и унылой. Стены беспорядочно облеплены афишами и плакатами с подробным текстом. На одном красовалась реклама портера, другие призывали прохожих пользоваться только помеченными маршрутами. Люций как будто нарочно игнорировал их предостережения.

Они прошли мимо указательного столба в виде руки с вытянутым пальцем. Палец указывал на старый мост в Баттерси, назад, в обратную сторону по этой самой длинной, унылой, безлюдной дороге, в сторону, противоположную той, откуда они только что пришли.

— Тут написано, что старый мост в Баттерси остался сзади.

— Калеб, я знаю, что делаю!

Калеб недовольно обернулся и вдруг заметил одинокую фигуру в драных лохмотьях, двигающуюся чуть позади них и наполовину скрытую туманом.

Путники поднялись вверх по холму, прошли по узкому тротуару и свернули на более широкую улицу, где тут же оказались в плотном потоке людей, двигающихся в противоположном направлении. Толпы съежившихся и промокших обитателей «Прошлого» стремились домой после закрытия фабрик, заводов и контор, направлялись вниз с холма по направлению к железнодорожной станции. Калебу все они казались измученными военнопленными. Некоторые дети протягивали к ним миски для подаяний. А еще Калеба и его отца пихали какие-то оборванные хулиганы, некоторые из которых имели вид почти официальный, зато иные выглядели, по мнению юноши, гораздо реальнее и, определенно, опаснее.

Отец замешкался и растерянно остановился. С отчаянием огляделся, затем вытащил карту города и как будто принялся ее изучать, однако Калебу почудилось, что отец просто ждал и высматривал нечто совсем другое, то, что на картах не показывают.

Они подождали на перекрестке, пока путь через проезжую часть немного расчистится. Толпы людей устремились мимо них на противоположную сторону улицы. И в этот миг из-за зашторенного экипажа вдруг выскочил тот самый оборванец, который совсем недавно тащился за ними по пустынной улице. Калеб хотел было сказать отцу, что за ними следят, но не успел, потому что Люций уже перешел дорогу и решительно направился выше по улице. Калеб последовал за ним, но заметил с растущим испугом, что оборванец теперь двигался гораздо ближе к ним.

Откуда-то сзади послышались шутливые возгласы:

— Кошелек или жизнь!

Путешественники прошли мимо лавки зеленщика; Калебу в глаза бросились землистые клубни свеклы, тыквы с вырезанными в них скалящимися физиономиями, круглые желтые патиссоны и другие овощи, беспорядочно наваленные в деревянные ящики возле лавки.

Впереди прошли две маленькие девочки с матерью. Хихикающие девчонки были наряжены в маски для Хэллоуина и поношенные черные костюмчики ведьмочек, а в руках они держали мешочки для сладостей. Мать тревожно придерживала их обеих за плечи и направляла в многолюдной толпе. Калебу вдруг вздумалось похулиганить; он выудил из кармана маску черепа и натянул на голову. Одна из девчонок заметила его, с радостным воплем толкнула в бок вторую, и обе с хохотом бросились вверх по холму, то и дело оглядываясь на Калеба. Нищий оборванец так и держался чуть поодаль, не отставая. Калеб нервничал все сильнее; оборванец явно не выпускал их из виду. Наконец Калеб, так и не сняв с лица маску, тронул отца за плечо.

— Нас кто-то преследует, — прошептал он сквозь маску и показал назад. — Посмотри.

Отец обернулся и быстро осмотрел волнующуюся толпу. Едва взглянул на оборванца, прикрыл глаза рукой и простонал:

— Ох, нет, нет, нет!

Но потом опять встряхнул свою карту, снова справился по ней, куда идти, как будто даже не понял, о чем Калеб только что ему говорил.

Они прошли еще несколько ярдов, и тут отец вдруг сказал:

— Калеб, у меня важное дело, я на минуту отойду. Поговорю кое с кем и сразу вернусь. Это очень важно, но только для меня одного, ты не волнуйся. Жди меня здесь, постой под навесом. Я недолго, обещаю.

Отец направился еще выше по холму и вскоре скрылся из вида в толпе и тумане.

Калеб в растерянности укрылся под навесом у магазинной витрины. Он являл собой странное зрелище, этот молодой человек с черепом вместо головы, одиноко застывший среди теней. Он рассматривал прохожих, кутавшихся в воротники пальто и ежившихся под зонтами. Отец вел себя очень странно, так, как было ему абсолютно не свойственно; происходило нечто непонятное. Отца что-то тревожило. Быть может, загадочное письмо? «Хватит ждать», — решил Калеб и отправился вслед за отцом.

Он поднялся на холм и оказался в более плотном сгустке тумана. Впереди, за пеленой дождя, на перекрестке показались двое. Широкоплечий молодой мужчина частично скрывал лицо под старым, потрепанным зонтиком; его спутник — пожилой, в неряшливой одежде, с тростью и в очках с толстыми стеклами, быть может, не нищий, но уже близко к тому. Тут Калеб разглядел, что пожилой слеп или практически ничего не видит, а молодой слегка придерживает его за рукав. Подойдя ближе, Калеб заметил, что старик кажется очень взволнованным. Молодой на минуту приподнял зонтик и открыл лицо — хищное и опасное. Уголки рта были опущены вниз, брови сердито хмурились. Это наверняка был один из тех самых незаконных, неаккредитованных попрошаек, о которых их всех предостерегали на вводном курсе к «Прошлому». Молодой заметил пристальный взгляд, дернул подбородком и потребовал:

— Монеты есть, ты, мелкий с черепом? Бабки, деньги, ну, давай, не жадничай!

И требовательно вытянул руку в дырявой перчатке. Калеб принялся лихорадочно вспоминать свой вводный курс, а сам, не в силах даже здесь, в туманах прошлого, повести себя невежливо, остановился и обернулся к человеку.

— Прошу прощения… — Он сбивчиво припомнил, как учили отвечать. — Но я сегодня уже раздал рекомендованную сумму на содержание нищих.

Слепой вперился невидящими бледными глазами в направлении Калеба и неуверенно придвинулся ближе, а молодой тут же отпустил его рукав и хрипло обругал Калеба:

— Чертов Зевака, жадюга с черепом!

Потом чуть отступил назад, но не слишком далеко, и стал наблюдать из теней под навесом.

— Помогите, — тихим, задыхающимся голосом взмолился слепец. — Тогда помогите мне!

— Простите, я, наверное, не сумею, — ответил Калеб.

Слепец торопливо перебил его.

— Вы могли бы помочь! — прошептал он. — Понимаете, я должен встретиться с одним важным человеком, это срочно, в самом деле, срочно, речь идет о жизни и смерти! Может, вы смогли бы проводить меня… Хотя бы уведите меня отсюда; мне здесь нельзя! Вы же способны видеть, а я едва тащусь, я уже почти совсем ничего не вижу. Ну помогите мне, ради христианского милосердия! Здесь совсем недалеко.

— Простите, — отозвался Калеб. — Боюсь, я совсем не знаю этот район.

— Уведите меня отсюда, ну пожалуйста! Ведь у вас хорошее зрение, правда?

— Да, — сказал Калеб. — Хорошее, но я понятия не имею, где мы сейчас находимся. Если бы я только мог помочь…

Он заметил, что кожа на тыльной стороне ладони и запястья старика покрыта шрамами и огрубела, как будто после сильного ожога.

Вдруг из тумана появился отец Калеба, запыхавшийся от быстрого бега.

— Вот вы где! Я разминулся с вами в этом чертовом тумане! — воскликнул он, обращаясь к слепому старику, но осекся, как только увидел, кто именно перед ним стоит.

— Ох, это ты, Калеб… — проговорил он, а сам ухватил слепого старика за руку.

Слепец закатил бледные зрачки.

— Ну-ка, ну-ка, — проворчал он. — Неужто наконец знакомый голос, а? Нам нужно поговорить.

— Оставь нас на минутку, Калеб, — потребовал отец, кидая быстрый взгляд на молодого мужчину под навесом.

Калеб ничего не мог понять.

— Ладно, уже, наверное, седьмой час. — Слепой старик понизил голос. — Идем!

Отец спокойно ответил:

— Я знаю, что вам нужно, — сказал он. — Но куда вы собрались?

— Нас ждут с весточкой от Евы, — хрипло проскрежетал старик, уставившись прямо перед собой. — Скорее, или он меня настигнет! Вспорет мне горло и бросит гнить в канаве, и даже еще хуже, вы просто не представляете.

— Ева, — тихо повторил отец Калеба.

— Да, Ева, и дважды да, Ева, красавица Ева… Она исчезла, сбежала — разве стал бы я иначе рисковать, писать вам? Она где-то там, на улицах города!

Калеб наблюдал за всем этим с расстояния в несколько шагов, неподалеку от хищного попрошайки.

— Теперь за мной охотятся, все ближе, их все больше, он их шлет за мной из ада!

Тут слепой старик откинул крышку заржавелых карманных часов, которые болтались на грязном шнурке у него на шее. Циферблат у них был открытый, даже без стекла; слепец нащупал стрелки дрожащими пальцами и запаниковал как будто еще больше.

— Уже половина! Она, наверное, с шести часов меня ждала! Вам и невдомек, насколько это опасно! Она не будет ждать бесконечно. Скорей, скорей, ведь это же и ваш шанс тоже! Я должен получить сообщение. А вы должны спасти Еву! — прошамкал слепой старик и отвернулся.

Тут Калеб заметил еще одного попрошайку — того, который шел за ними от самой станции. Оборванец стоял на противоположной стороне улицы и наблюдал, затем пронзительно свистнул кому-то в толпе. Хищный молодой человек с зонтиком отлепился от витрины.

— Ну хорошо, возьмите меня под руку, — сказал Люций. — И пожалуйста, внимательней, когда будем переходить дорогу. Давайте-ка мой сын возьмет вас под другую руку, и мы вас отведем туда, где ждет эта женщина.

Они втроем немного постояли у кромки тротуара, а мимо громыхали экипажи. Калеб поежился. Что-то просвистело рядом с ним на уровне глаз, какая-то металлическая штука, вроде насекомого или тонкой серебристой иголочки, на секунду зависло над его головой. Юноша всмотрелся пристальней, но таинственное нечто исчезло из виду и скрылось в клубах тумана.

Второй оборванец стал переходить дорогу, направляясь прямо к ним. Он стремительно уворачивался от повозок и нырял между экипажами. Но более молодой попрошайка успел раньше и уже схватил слепца за локоть.

— Это вы меня схватили? — всполошился старик. — Что такое?

Рядом вдруг появились еще трое или четверо нищих, словно стая злобных псов. Отец дернулся к Калебу, повернулся, распахнул рот как бы в беззвучном крике. Слепого старика ударило что-то яркое, серебристое, и он осел на месте, как-то скомкался вместе с пальто, подобно внезапно рухнувшему зданию. Нищий, который до этого преследовал их с отцом, швырнул что-то в Калеба. Калеб машинально поймал. Ладоням сделалось тепло и липко. Юноша опустил взгляд и увидел, что руки у него все в красном, а в руках — лезвие, запятнанное кровью. Он выронил нож на землю. Слепой старик осел на мокрую мостовую, под гремящие колеса проезжающих экипажей; и все это без единого звука. Калеб инстинктивно дернулся к нему и окровавленными пальцами вцепился в карманные часы, которые соскользнули с развязавшегося на старческой шее шнурка.

Кто-то крепко ухватил Калеба сзади. Кто-то хрипло выкрикнул:

— Убийство! Смотрите, что он натворил!

Калеб попытался вырваться; кто-то сорвал с его головы маску. Все это было невероятно, как во сне. Отца тоже ударили, и он упал на мостовую в грязь и слякоть.

Из глаз Калеба потекли холодные ручьи слез. Он растерянно забился, пытаясь освободиться от чужой хватки, не зная, что предпринять. Кто-то закричал. Внизу, у ног Калеба, сверкнул серебристый клинок. Слепой старик истекал кровью на земле, кровь мешалась с дождевой водой. Отец, в своем жалком костюме с нарисованными костями, распростерся прямо в луже. Оборванец нагнулся и вздернул его за волосы. Потом обличительно ткнул пальцем в Калеба.

— Доигрались в Хэллоуин! Этот малолетний негодяй прикончил обоих! — завопил он, обращаясь к прохожим.

Калеб оказался в ловушке.

Остановился экипаж, потом другой. Послышались растерянные возгласы:

— Кровь! Смотрите, тут кому-то плохо!

Калеб еще сильнее забился в чужих руках, яростно замотал головой, взглядом умоляя столпившихся вокруг людей о поддержке.

— Беги! — крикнул ему отец и получил кулаком по лицу. Он снова поднял голову к Калебу и прохрипел: — Беги, сынок, беги, пока не поздно…

Широкоплечий молодой оборванец с зонтиком опять ударил отца, еще сильнее. И в этот миг Калеб решился. Он резко пнул ногой назад, попал по какой-то призрачной фигуре, обхватившей его сзади. Незнакомец взвыл, чуть ослабил хватку, но даже этого оказалось достаточно. Калеб не упустил свой шанс. Он вырвался, стремительно бросился вперед, прямо на дорогу, и запетлял между несущимися повозками, уворачиваясь от колес и лошадей и глядя только перед собой.