К счастью, вынужденный тщательно скрывать от всех свой истинный образ жизни, Фарух имел немногочисленную прислугу, благодаря чему спешно покидавшей его дом Эльнаре удалось выскользнуть из дворца никем не замеченной.

Многолюдный Перистан лениво просыпался после выходного дня, проведенного одними в приятной праздности, другими в пьяных кутежах, третьими — в кропотливом труде, всецело направленным на выживание.

С бидонами, полными вкусного парного молока, спешили на базар одетые в белые фартуки и высокие колпаки молочники, которым нужно было поскорее сбыть скоропортящийся продукт. В том же направлении неспешно двигались груженые добром неторопливые ишаки, для острастки понукаемые зевающими хозяевами.

Скрипя плохо смазанными колесами и разнося окрест дразнящие запахи свежеиспеченной сдобы, медленно ехала разбитая арба хозяина хлебной лавки, непрестанно крутившего головой по сторонам — как бы эти несносные мальчишки не стащили чего.

О чем-то весело шушукаясь и взявшись под руки, пробежали шурша накрахмаленными фартуками торговки цветами, по традиции носившие на головах пышные венки, дабы их сразу можно было отличить от всего прочего люда, проводившего на кормившем его рынке большую часть своей жизни.

Неярко светило сентябрьское солнце, дул легкий свежий ветерок, журчала в арыках прохладная чистая вода, с легким шелестом падали на землю пожелтевшие листья. Повсюду царило характерное для осени умиротворение природы. Но всей этой, поистине божественной красы не замечала охваченная невыносимой душевной болью юная девушка в прелестном голубом одеянии.

С трудом подавляя рвущиеся из груди рыдания, не разбирая дороги, она бежала неизвестно куда по незнакомым улицам и небольшим переулкам. Один сердобольный прохожий попытался окликнуть ее и спросил: не может ли он ей чем-то помочь? Но она посмотрела на него таким диким взглядом, что он отшатнулся и поспешил пойти прочь. Вконец обессилевшая Эльнара упала у высоких ворот какого-то богатого дома, на крыше которого развевалось что-то вроде яркого стяга.

Прошло немного времени. Из ворот дома на белоснежном скакуне выехал важный господин в сопровождении небольшой свиты. Почувствовав простор, нетерпеливый конь едва не наступил копытом на распростертую на пыльной земле хрупкую девушку. Заметив неподвижное тело, один из всадников спешился и приблизился к незнакомке. Пока он проверял ее пульс, несчастной девушкой неожиданно заинтересовался его господин. Удивительно легко для его грузного тела, без всякой помощи он спрыгнул со своего красавца-скакуна, подошел к Эли и долго разглядывал ее. Потом, нахмурив брови, приказал слугам снять с бесчувственного тела почему-то особенно заинтересовавшие его покрывало и жемчужное ожерелье. Повертев эти предметы в руках и окончательно рассердившись, он велел занести по-прежнему находившуюся в беспамятстве девушку в дом, после чего продолжил свой путь.

Эльнара очнулась в незнакомом помещении с высокими потолками, украшенными красивыми фресками, и удивленно оглянулась по сторонам. У ее ног сидела незнакомая старуха с добрым морщинистым лицом и щербатым ртом. Эли попыталась было расспросить ее о том, где она находится и как, вообще, тут оказалась? — но старушка, непрестанно твердя, что «господин сам все расскажет», поспешила к хозяину, вот уже добрых пять дней ожидавшему, когда же незнакомка придет в себя, с долгожданной для него вестью.

Ощущая смутную внутреннюю тревогу, Эльнара попыталась приподняться с непривычного высокого ложа, но уже в следующее мгновение упала обратно, не в силах сделать ни малейшего движения от охватившей ее слабости после стольких дней беспамятства.

Открылась дверь и показалась грузная фигура седовласого мужчины с небольшой окладистой бородкой и зорким взглядом живых черных глаз. Мужчина что-то держал за спиной и смотрел на девушку холодно и даже враждебно, будто она являлась его личным и очень ненавистным врагом. От этого жесткого взгляда Эльнара вся похолодела и невольно съежилась под тонким одеялом, только сейчас обнаружив, что на ней нет абсолютно никакой одежды.

— Кто ты? — спросил незнакомец тоном, не сулившим ничего хорошего.

Девушка поняла, что здесь лучше творить правду и только правду, без каких бы то ни было легенд.

— Эльнара, дочь Пехлибея из города Архота.

— Что ты делала у моего дома?

— Я не знаю, кто вы, и совсем не помню, как я оказалась здесь.

— Ты лжешь, — последовал бесстрастный и категоричный ответ. — Ты не могла так просто оказаться именно у моего дома. Что ты хотела узнать или, быть может, украсть?

— Я не воровка! — в негодовании вскричала Эли. — И я уже говорила, что не знаю вас, так зачем же мне что-то выискивать или узнавать?

— Ты не воровка, — едко повторил незнакомец и вынул из-за спины сверток, в котором, к удивлению девушки, оказались ее платье и ожерелье. — Тогда как у тебя появились эти вещи? Говори правду!

— Это мои вещи! — возмутилась Эльнара. — И я не понимаю, зачем с меня их сняли?

— Твои? — переспросил мужчина жестким безжалостным тоном. — Если правда, что тебя зовут Эльнара, то почему же в уголке этого покрывала, а также на золотой пластинке, соединяющей ожерелье, указано, а в ином случае вышито, совсем другое имя? Кого ты вздумала обмануть, маленькая негодная плутовка? Немедленно отвечай, как к тебе попали эти вещи, или я лично отрублю тебе твою лживую глупую голову!

— Я говорю правду! — вновь вскричала искренне недоумевающая девушка. — Платье и ожерелье достались мне в наследство от моей бедной покойной матери.

— Как звали твою мать? — голос незнакомца дрогнул.

— Фарида, дочь Сатара родом из Персии, — заметив эту, не менее непонятную перемену удивленно ответила Эли.

— Ты дочь Фариды? — потрясенно произнес мужчина.

— Да, а вы что, знали мою мать?

Вместо ответа незнакомец крепко прижал к своей широкой груди девичью голову, осыпая ее поцелуями вперемешку с невольными слезами.

— Я — Сатар, отец Фариды, а ты, выходит, моя родная и единственная внучка! Я знал, что моя бедная дочь, потеряв голову от любви к этому паршивому хоршикскому целителю, необдуманно покинула свой отчий дом и уже ушла из жизни, но не знал, что она родила дочь.

— О, Всевышний, твоя милость воистину не знает границ, ты не позволил угаснуть достойному роду Каиров, не раз спасавших свое отечество — прекрасную древнюю Персию! О Эльнара, свет очей моих, теперь я могу покинуть этот бренный мир со спокойной душой. Дай я хорошенько посмотрю на тебя, мое бесценное сокровище!

Широко распахнутыми глазами смотрела Эли на мужчину, неожиданно оказавшегося ее родным дедом.

— Как же я сразу не догадался! — сокрушался тот, восхищенно глядя на девушку. — Ты ведь очень похожа, душа моя, на свою покойную мать, пользовавшуюся славой первой красавицы Персии. Тот же нежный овал лица, благородный точеный нос, дивная тонкая шея, роскошный волос и глаза почти те же, лишь чуть-чуть подпорченные дикой азиатской кровью.

— Мы не дикари! — возмутилась гордая дочь степей. — И мой благородный отец вовсе не паршивый целитель, как вы изволили выразиться, а один из талантливейших лекарей великого Хоршикского ханства!

— Все хоршики страдают неумеренной гордыней, — невозмутимо ответил дед. — Ну что ж, как бы то ни было, а наполовину ты, дитя мое, все же персиянка, и не просто персиянка, а продолжательница рода Каиров, о славных деяниях которого я тебе еще расскажу. Ты должна гордиться своими корнями.

О Создатель, я столько лет страдал из-за разлуки с моей родной прекрасной Персией, откуда я был выслан в качестве посла в далекое Хоршикское ханство по воле сына покойного падишаха, которому я много лет служил верой и правдой. Однако сменивший моего господина на престоле его сын Хусейн не простил мне побега Фариды, обещанной ему в жены, и я оказался здесь, где все было чуждо моему бедному одинокому сердцу. Но теперь я понял, ради чего так страдал, и ни о чем не жалею. Ты, свет очей моих, скрасишь мою жизнь на старости лет. В следующем году заканчивается определенный мне моим повелителем десятилетний срок службы, а это значит, что я смогу вернуться в Персию, но уже вместе с тобой, моей единственной наследницей. Ты увидишь страну, прекрасней которой нет на свете. Мы будем очень счастливы!

Бывший визирь, а ныне посол Персии, неожиданно обретя внучку, окружил ее такой заботой и лаской, что его ближайшее окружение, знавшее своего господина как жесткого и даже жестокого человека, только диву давалось. С удовольствием и даже рвением исполнялось малейшие пожелания выздоравливающей юной красавицы. Эльнара просто купалась в его горячей любви и бесконечном обожании.

Сатар поселил внучку в лучшие покои своего небольшого, но очень красивого дворца. По восточной традиции он был обставлен роскошной мебелью из благородного красного дерева, обитого дорогим бархатом и сверкающей парчой, и устлан множеством изумительных ковров.

Соблюдая обычаи родной Персии, хозяин строго следил, чтобы комнаты постоянно опрыскивались дорогими благовониями и чтобы в них всегда стояли свежие цветы. Дабы запахи не смешивались, одни покои украшали только благородные хризантемы, другие — роскошные розы, в-третьих устанавливали вазы с романтическими фиалками, в четвертых кружил голову стойкий запах сирени. Огромное множество редких цветов росло летом в саду сзади двухэтажного дворца, первый этаж которого был облицован черным гранитом, а второй — красным. В этом доме было приятно жить. Сия приятность усиливалась бережной заботой и трогательным вниманием человека, обогревшего усталую душу Эли.

Мало-помалу девушка оживала, она вновь становилась похожей на себя — озорную, в меру капризную, ласковую, веселую Эльнару. Ее легкие шаги и звонкий смех раздавались по всему дому, искренне радуя всех, кто в нем жил.

Незаметно наступила зима, покрыв землю пушистым белоснежным ковром. Ослепительный снег щедро обсыпал ветви деревьев, крыши домов, купола мечетей. На центральной площади Перистана местные власти построили сказочный ледовый городок, где с утра до вечера шумела ребятня. В выходной день народ веселили наряженные в шутовские платья актеры, а на столичных рынках шла бойкая торговля всевозможными меховыми изделиями.

Любящий дед приобрел для Эли изящную шубку из нежного белого песца и высокую шапку, отороченную этим же мехом. В зимнем наряде Эльнара была чудо как хороша. Неудивительно, что, когда вместе с двумя молоденькими прислужницами она выходила на прогулку, многие прохожие оглядывались ей вслед, восхищаясь ее утонченной красотой и изумительной грацией. Сатар с гордостью называл ее «моя принцесса».

Однако, как известно, все хорошее имеет скверную привычку быстро заканчиваться. Эли вдруг стала замечать, что ласковая забота деда постепенно перерастает в нечто другое, выходящее за рамки обычных родственных отношений. При ежедневных встречах он начал целовать ее не в лоб, а в губы, несмотря на явное смущение и протесты внучки. Порой беседуя с ней на самые разные темы, он мог внезапно прервать разговор и порывисто прижать ее к себе так близко, что у девушки перехватывало дыхание. Дошло до того, что в купальне, стены которой, как и в остальных комнатах, были задрапированы тканями, она не могла отделаться от неприятного ощущения, что за ней кто-то исподтишка наблюдает, подмечая каждое ее движение и разглядывая ее нагое тело. Все это очень беспокоило Эли, но как и что сказать деду, она просто не знала.

Терпению Эльнары пришел предел, когда однажды, проснувшись среди ночи, она обнаружила деда сидящим на ее постели, причем он не просто сидел, а воспользовавшись тем, что Эли спала, откинул в сторону одеяло из верблюжьей шерсти, задрав ее ночное платье чуть ли не до самой шеи, и при свете луны любовался ее обнаженным телом. Он был так этим увлечен, что не заметил ее пробуждения.

Разъяренная донельзя Эльнара схватила первый попавшийся ей под руку предмет, коим оказался высокий серебряный подсвечник и, не раздумывая, запустила им в бесстыжую голову. Увы, она промахнулась, поскольку именно в это мгновение деду вздумалось зачем-то наклониться. Подсвечник угодил в стену. Посол и один из почтенных людей благословенной Персии на миг растерялся. Он тупо смотрел на валявшийся на полу тяжелый подсвечник, пытаясь сообразить, что сие значит, потом посмотрел на Эли и резко пригнул голову, потому что на сей раз в него летела бронзовая подставка для книг. Прикрывшись подушкой, мужчина отчаянно завопил:

— Эли, милая, ты, наверное, не узнала меня? Это я, твой дед. Ничего не бойся и прекрати бросаться чем попало, так ведь можно голову ненароком разбить.

— Я узнала тебя, бесстыдный развратник! И я действительно хочу разбить твою, потерявшую разум голову, потому что ты это заслужил своим отвратным поведением и грязными помыслами.

— Душа моя, о чем ты говоришь? Разве может быть грязной любовь, которую я питаю к своей единственной и ненаглядной внучке? Вот даже среди ночи пришел полюбоваться тобой, а ты спросонья повела себя так, будто в твою опочивальню ворвался разбойник. Успокойся, моя принцесса, все хорошо.

— Уж лучше бы на твоем месте оказался разбойник, — с горечью ответила Эльнара. — Я, конечно, замечала, что в последнее время ты вел себя довольно странно, но все-таки надеялась, что я ошибаюсь относительно тебя. Мне было так больно расставаться с мечтой о семье и домашнем уюте, а ты обманул мои надежды, прокравшись сюда посреди ночи и обнажив мое невинное тело с явно греховными желаниями и нечистыми помыслами. Мне стыдно за тебя. Но что произошло, то произошло, ничего уже не изменишь. На рассвете я покину твой дом, и мы забудем друг о друге, словно никогда и не встречались в этой жизни.

— О каком невинном теле ты говоришь? — внезапно расхохотался оправившийся от испуга Сатар. — Вот никогда бы не подумал, что моя прекрасная внучка умеет так искусно лгать! Можешь ли ты себе представить, что на усеянном звездами небосклоне вдруг появилось солнце? Ты скажешь: «Так не бывает», верно? Вот такими же несовместимыми понятиями являются «невинность» и ты!

— Как ты смеешь так говорить? — возмутилась Эли.

— Возмущаться должен я, твой дед. Моя родная внучка, не будучи замужем, в шестнадцать с небольшим лет уже была в близких отношениях с мужчиной, а может, и не с одним. Правда, при этом сохранила девственность. Где такое видано? Позор на мою седую голову! Однако, узнав об этом, я, как благородный человек, ни словом не попрекнул тебя. Наверное, зря. Теперь же ты мне рассказываешь сказки про свою невинность и еще смеешь возмущаться по поводу моего действительно невинного занятия. Да, мне, как мужчине, приятно видеть красивое и юное девичье тело. Что ж тут плохого или грешного?

— Ты же мой дед, — прошептала потрясенная Эли.

— Сначала я — мужчина, а уж потом — дед, — нагло заявил Сатар.

— Как ты узнал?.. — Эльнара смущенно запнулась.

— О том, что ты не совсем девушка? — ухмыльнулся догадливый дед. — Очень просто. Когда тебя в бесчувственном состоянии подобрали на улице и доставили в мой дом, я, огорченный увиденными на тебе вещами моей дочери, но и пораженный твоей необычайной красой, велел сведущему человеку осмотреть тебя. Вот тогда-то все и выяснилось. А ты тут рассказываешь сказки о своей невинности.

— Я не намерена оправдываться и что-то объяснять, — возразила девушка, — но я считаю себя все-таки невинной, во всяком случае, моя душа ничем дурным не запятнана. И потом, я никогда никому не позволяла и не позволю вмешиваться в мою жизнь.

— Так наивно рассуждать ты могла до встречи со мной, — заметил высокомерный перс. — А теперь я — полновластный хозяин твоей судьбы.

— Я уйду от тебя, — гордо ответила Эльнара, — как уходила от других бесчестных людей, пытавшихся надругаться над моей душой или телом.

— От меня никто еще так просто не уходил, — ответил Сатар. — Я запру тебя в этой комнате до тех пор, пока ты не смиришься со своей судьбой, а потом увезу тебя в Персию, где никто не будет знать о том, что мы близкие родственники, после чего женюсь на тебе. Ты будешь жить в прекрасном доме, окруженная уважением и почетом, потом у нас появятся замечательные дети. Что еще нужно для счастливой жизни?

— Любовь, — коротко молвила девушка, потрясенная просто не укладывающимися в голове рассуждениями родного деда.

— Я люблю тебя, — живо ответил Сатар, — а со временем и ты полюбишь меня. У тебя нет другого выхода, милая.

После этих слов он попытался обнять Эльнару, но она, вздрогнув всем телом, словно от укуса змеи, сначала резко отшатнулась в сторону, а потом дала зарвавшемуся деду короткую, но сильную пощечину.

Разозленный ее неповиновением, он больно схватил Эли за волосы, пытаясь повалить на постель, но чудом ей удалось вырваться. Не теряя драгоценного времени, она быстро подбежала к занавешенной роскошным ковром стене, на котором висело несколько вложенных в изящные ножны клинков. Выхватив один из них, она тяжело перевела дыхание и, сверкая своими дивными очами, хрипло произнесла:

— Не подумай, что хвастаюсь или лгу, но однажды в такой же ситуации мне пришлось отправить одного очень настойчивого мужчину на небеса. Поверь на слово, моя рука не дрогнет. Я сумею защитить свою честь, потому что она для меня — превыше всего на свете. Уходи.

Оценив серьезность ее слов и решимость намерений, Сатар нехотя поднялся с ложа, немного помедлил, не в силах отвести глаз от дышавшего гневом и оттого еще более прекрасного лица. Она сейчас была похожа на дикую кошку, особенно привлекательную в своей недоступности. «О, как бы я хотел тебя приручить!» — мысленно простонал сластолюбивый перс, а вслух произнес, еле сдерживая кипящую в нем ярость:

— Что ж, я уйду, но ты еще ответишь мне за все, маленькая потаскуха: и за пощечину, и за подсвечник с подставкой, и за клинок, что сейчас в твоих руках. Раз не захотела добром, придется взять тебя силой. Запомни: Сатар из рода Каиров всегда получает что хочет. Отныне ты — моя пленница.

Для Эльнары настали тяжелые дни. Она больше не могла свободно передвигаться по дому, не имела права выходить на улицу. К дверям ее покоев были приставлены два стражника со свирепыми физиономиями, а окна по приказанию жестокого деда были зарешечены мелкой и очень прочной решеткой. Еду к ней в опочивальню теперь всегда приносила старая глухая служанка, которую бесполезно было о чем-то расспрашивать или просить.

Никогда в жизни Эли не чувствовала себя такой одинокой, как в эти горькие дни, разве что в темнице Черной колдуньи, но ведь боль, причиненная посторонним человеком, всегда переносится легче, а сейчас у Эльнары даже не было слез, чтобы выплакать свое поистине вселенское горе.

В один из дней она, как обычно, в сопровождении стражников, отправилась в купальню. Оставив охранников за дверями, вошла в жарко натопленное помещение, искренне радуясь тому, что хоть какое-то удовольствие в ее молодой, но совершенно безрадостной жизни еще осталось. И, предвкушая ни с чем не сравнимое наслаждение, которое она всегда испытывала, погружаясь после горячей воды в прохладную чистую воду бассейна, где, прикрыв глаза, любила плавать, вспоминая реку детства — могучую полноводную Янури.

Однако на этот раз, едва успев раздеться, она увидела, как в купальню ворвались стражники, и без каких-либо объяснений повалили ошеломленную внезапным вторжением девушку на широкую низкую деревянную скамью, на которой она обычно отдыхала после долгого плавания в бассейне. Вдруг раздался знакомый голос:

— Всыпьте ей десять ударов плетью, нет, лучше пятнадцать. Может, тогда немного призадумается, как ей вести себя с родным, любящим негодницу дедом.

Эльнара попыталась приподняться, но первый же удар по голой беззащитной спине заставил безвольно повиснуть ее тонкие изящные руки, после второго удара, сама того не желая, она закричала страшным, исполненным нечеловеческой боли голосом, а после пятого — потеряла сознание. Белая кожа ее стройной спины, маленьких упругих ягодиц и прелестных чувственных ног окрасилась глубокими кровавыми полосами.

При виде этой картины Сатар, последние несколько лет страдавший мужским бессилием, что причиняло сластолюбивому персу невыносимые муки, необыкновенно возбудился. Собственно, приятное возбуждение, правда, меньшей силы, он почувствовал еще при первой встрече. Эли тогда бледная и прекрасная, лежала на пыльной земле у ворот его дома. Но сейчас его мужская плоть затвердела и восстала, словно поднятый на дыбы молодой горячий жеребец. Он даже присел на стоявший неподалеку от скамьи диван, чтобы скрыть от слуг свое состояние. После одиннадцатого удара он прекратил истязание уже абсолютно бесчувственного тела и отослал слуг прочь.

Опершись локтем о высокую подушку, Сатар сидел и с вожделением глядел на распростертую обнаженную и окровавленную Эльнару. Сердце пятидесятисемилетнего сластолюбца учащенно билось, он все никак не мог поверить, что к нему вернулась его былая мужская мощь. Сняв с себя широкий кожаный пояс и приспустив штаны, он восхищенно оглядел огромную и невероятно твердую плоть. Потом откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и быстро заработал руками.

…Сатару едва исполнилось тринадцать лет, когда жена его покойного старшего брата решила приобщить юного деверя к великому таинству любви. Страдавшая от неудовлетворенности, пылкая опытная женщина нашла в лице молодого родственника очень способного и неутомимого ученика. Однако спустя год юный ветреник принялся изменять своей наставнице, чем приводил искренне привязавшуюся к нему любовницу в глубокое отчаяние. Она не хотела делить его ни с кем, плакала и даже угрожала. В итоге, вечно хнычущая Зейда так надоела любвеобильному Сатару, что однажды заметно повзрослевший и возмужавший подросток во время очередного выяснения отношений дал ей хорошую пощечину. Удар оказался настолько силен, что бедная женщина отлетела в противоположный угол, да еще при падении стукнулась головой о шкаф, расцарапав себе лоб и щеку. По лицу тонкой струйкой потекла кровь. С ужасом глядя на разъяренного любовника, она поползла к дверям. Сатар, внезапно испытавший сильное возбуждение, опередил ее. С глухим рычанием он бросился на ошеломленную Зейду, в нетерпении разрывая ей платье на груди, вонзаясь в губы и изо всех сил вдавливая в пол слабое беззащитное тело. Они оба вознеслись на небеса. Правда, изменять после этого Сатар не перестал, но теперь Зейда, ощущая особенно сильный любовный голод и навещая своего легкомысленного любовника, уже намеренно старалась разозлить его, зная, что потом ей сторицей воздастся. Сатара такие отношения устраивали.

В возрасте двадцати трех лет он встретил юную прекрасную Гулям, девушку-сироту из одного знатного персидского рода. Потеряв голову от любви, Сатар отослал надоевшую ему ревнивую Зейду в дальнее горное селение, а сам женился на хрупкой нежной красавице. Родилась дочь, очень похожая на свою мать, и жить бы молодой семье да поживать, если бы не неуемный характер и странные привычки новоиспеченного мужа. Наибольшее возбуждение и удовлетворение Сатар получал, лишь предварительно как следует поистязав свою юную покорную супругу. Для темпераментного ненасытного Сатара избиение любимой жены было не более чем необходимой частью пылкой любовной игры, а для Гулям его любовь превратилась в кошмар.

В одну из жарких ночей чересчур увлекшийся Сатар не рассчитал силу и придушил любимую тонким кожаным ремешком, обвитым вокруг ее изящной белой шеи. За ремешок он дергал, словно за поводок, когда нагая Гулям по его прихоти ползала на четвереньках вокруг ложа. Конечно, истинную причину ее смерти никто не узнал: у бедной Гулям не было близких родственников, которые могли бы заинтересоваться ее преждевременным уходом из жизни. Трехлетняя Фарида осталась сиротой.

Безутешный Сатар приказал доставить во дворец Зейду.

Безусловно, в сравнении с Гулям Зейда сильно проигрывала и по возрасту, и по внешности. Но, раскусив привычки своего возлюбленного, искусно изображала возбуждавшие Сатара страх и покорность. Однако, к негодованию вельможи, его бывшая любовница за прошедшие четыре года со времени их последней встречи очень состарилась и обрюзгла. От стройной белотелой красавицы не осталось и следа. Зейда стала похожа на мерзкую жабу. Разочарованный Сатар избил ее до полусмерти и велел вышвырнуть из дворца, как ни к чему не пригодную вещь. Плоть, однако, по-прежнему жаждала удовлетворения.

Спустя время в его доме появилась старая китаянка со сморщенным, словно высохший пень, лицом и зорким взглядом хитрых узких глаз. С ее появлением интимная жизнь неугомонного перса заметно разнообразилась: старая Чжуань умела подбирать угодных ее господину наложниц, которых к тому же, прежде чем представить вельможным очам, она предварительно обучала тонкостям восточной любви. Повторно жениться спесивый Сатар не спешил, хотя богачи из всей Персии сватали за подающего надежды молодого царедворца своих дочерей, но его все не устраивали то внешность, то родовитость предлагаемых невест.

Незаметно подрастала Фарида. Решительностью и независимостью характера она пошла в отца, а вот внешне была очень похожа на мать — покойную Гулям. Когда дочери исполнилось пятнадцать и она вдруг расцвела подобно бутону розы, завоевав славу первой красавицы Персии, Сатар с ужасом обнаружил, что его неимоверно влечет к ней, вплоть до скрежета зубов и легкого головокружения. Сознавая, что это страшный грех, Сатар ночами не мог заснуть, представляя дочь в своих объятиях или же лежащую в его ногах, нагую и покорную, красивую и беззащитную, безумно желанную, как Гулям. Порой изнемогающему от страсти Сатару казалось, что он хочет дочь еще сильнее, чем когда-то ее мать.

Неизвестно, чем бы эта история закончилась, если бы Фаридой неожиданно не заинтересовался наследный принц. Желание шахзаде — закон для любого жителя Персии, будь он даже приближенным падишаха, как Сатар. Не очень молодой визирь отчасти был горд сделанным ему предложением, но и опечален в силу известных лишь ему одному причин. Как бы то ни было, Фариду, несмотря на ее протесты, принялись готовить к роли жены будущего властителя Персии.

Желая угодить шахзаде, Сатар велел старой Чжуань обучить дочь искусству любви, дабы она всегда оставалась любимой и желанной супругой для своего всесильного мужа. Однако, как мы знаем, этим планам не суждено было сбыться. Сбылось то, о чем Сатар после безвременного ухода из жизни Фариды и не мечтал: на старости лет он обрел внучку, разительно похожую и на мать, и на бабушку.

Юная прекрасная обнаженная Эльнара с кровавыми полосами на тонкой спине, маленьких ягодицах и стройных ногах возбуждала Сатара до головной боли. Немного пошатываясь на нетвердых от волнения ногах и не отрывая от девушки горящих глаз, он медленно приблизился к скамье, С некоторым сожалением накинул на свою прекрасную пленницу тонкую белую простыню, дабы кровоточащие раны не прилипали к его одежде, и осторожно опустился на Эли. Уже отчасти подзабытые восхитительные ощущения волной накатили на него. Чуть не рыча от наслаждения, Сатар задвигался по юному девичьему телу, стараясь потеснее прижаться к ягодицам. Все сильнее возбуждаясь, просунул руки под грудь Эльнары и принялся жадно тискать упругие восхитительные округлости.

Сатар и раньше любил разглядывать из потайного окошка в купальне безумно соблазнительное тело внучки, когда она беззаботно плескалась в наполненном пеной чане или скользила, словно рыбка в бассейне. Он еле сдерживал желание броситься и подмять под себя эту дразнящую нежную плоть. Вонзиться в ее чувственный вишневый рот и упругую сладкую щель между ног, исторгнув из упрямой девчонки побежденный крик невыразимого сладострастия. Он бы вынудил ее подчиниться всепоглощающему зову природы, следуя которому она должна была бесстыдно раскинуть свои белые ноги и, подобно змее, извиваться на мокром прохладном полу под благородной тяжестью мужского тела. Действительность превзошла самые смелые ожидания Сатара. Тело находившейся в беспамятстве Эли было не только упругим и нежным, но еще очень податливым, возбуждающе покорным.

Словно изголодавшийся зверь, Сатар вонзал в свою добычу зубы и ногти, оставляя на дивных тонких плечах и белой округлой груди глубокие следы овладевшей им нешуточной страсти. Чуть приподнявшись над Эли, своим твердым, как железо, стволом он бил по ягодицам точными сильными ударами. Проступающие под тонкой простыней красные полосы еще более возбуждали его. «Моя любимая Эльнара, моя маленькая принцесса, ты слишком юна и еще не понимаешь, что ты просто создана для меня. Благодаря тебе, я вновь чувствую себя настоящим мужчиной. Я всегда буду любить тебя», — думал Сатар, обычно не склонный к сентиментальным чувствам.

Ему безумно хотелось войти в нее, но даже в минуты несказанного наслаждения хладнокровный, здравомыслящий перс не терял головы, памятуя о сделанном ему накануне наставлении: «Она должна сама захотеть отдаться тебе, и тогда мужская сила не покинет тебя до последних дней твоей жизни». Почувствовав, что он вот-вот кончит, Сатар сдернул с бесчувственного тела простыню и окропил его своим семенем. Окунувшись в прохладную воду бассейна, довольно скоро пришел в себя. Тщательно оделся, накинул на девушку чистую простыню и ушел. Эли осталась одна.