На крыше ветер дул сильно, но не настолько, чтобы ему помешать. Он прицелился.

Цифра «семь» его любимое число, и перед выстрелом он обязательно наудачу сосчитает до семи. Это стало его привычкой. Впрочем, наудачу он считал до семи и в других случаях.

В отличие от прошлого раза Александр мог не спешить, поскольку эту возможность ему давал человек, на которого он направил свою винтовку. Не спешила намеченная его жертва, не спешил и он.

Держа на мушке цель, Александр спокойно считал: «Один, два, три…» И лишь на десятой секунде, произнеся мысленно «семь», он нажал на курок.

Сверху ему было хорошо видно, как человек, в которого он стрелял, повалился на асфальт.

Пока охрана бегала вокруг, уже мертвого, своего подопечного, Александр оставил оружие на крыше, а сам спустился вниз на улицу, где растворился среди прохожих.

Седьмой, последний заказ, был выполнен.

У дома, где Александр снимал квартиру, ему не понравилось – вызывала подозрение с затемненными стеклами незнакомая ему машина, которая стояла возле его подъезда. Он точно знал, что никому из жильцов дома эта машина не принадлежит – от нее так и веяло опасностью.

«Вычислили суки», – выругался он и поехал на свою другую съемную квартиру. У него их было несколько, потому что он никогда не проводил две ночи кряду в одной и той же квартире. Всегда и во всем соблюдать осторожность – главная его заповедь и, будучи верен ей, он не раз спасал свою шкуру: и когда служил в армии, и когда воевал на Кавказе, и когда профессионально занялся заказными убийствами.

Во дворе дома другой квартиры было спокойно. И все же Александр не пошел через подъезд, а поступил иначе: он поднялся по пожарной лестнице на крышу, потом проник на чердак и уже оттуда осторожно прошел к себе.

Едва он ступил на порог квартиры, затрезвонил его мобильник.

Ему звонил его деловой партнер Гришка, такой же бывший воспитанник детского дома, каким был он сам. Когда-то, давно, этот факт их и сблизил.

– Я слушаю, – сказал Александр.

– Ты где, – спросил Гришка.

– Я на третьей.

– Я скоро буду.

– Хорошо.

Александр налил в бокал вино – непременный атрибут после удачного дела, – сделал глоток и прошел в ванную, чтобы побриться.

Он взял пену для бритья, бритву, но бриться не стал – передумал. «Не сейчас, не к чему», – сказал он себе и, собрав свои туалетные принадлежности, бросил их в дорожную сумку. Туда же он побросал пару рубашек, кроссовки и спортивный костюм. Больше ничего брать с собой Александр не хотел, и те вещи, что занимали добрую половину шкафа, он оставил на месте. «Будем драпать налегке», – бросил он.

Допивая вино, Александр смотрел в окно. Двор жил своей обычной жизнью: сосед по лестничной площадке выгуливал свою собаку, женщина с последнего этажа сюсюкалась на скамейке со своим грудным ребенком, копались в песочнице дети из соседнего подъезда. Появился дворник – таджик, добросовестно замахавший метлой.

Продолжая наблюдать за прилегавшей к дому территорией, Александр дождался Гришку. Оглядываясь по сторонам подобно нашкодившему подростку, он приближался к подъезду.

Гришке было тридцать лет от роду, а выглядел он как юнец. Его невинное лицо совсем не соответствовало тому, чем он занимался. Это Александр – плотного сложения, с пунцовым лицом и с прожигающим взглядом соответствовал образу человека сеющего смерть. А этот, в общем-то, хлюпик, казался человеком, не способным обидеть даже муху.

Убедившись, что за Гришкой нет «хвоста», Александр подошел к наружной двери и посмотрел в глазок.

Спустя три минуты Гришка показался на лестничной площадке, и Александр распахнул перед ним дверь.

Весь взмокший, Гришка прямо с порога выпалил:

– Дай мне чего-нибудь выпить. Водка есть?

– Водки нет, – сказал Александр, наливая ему в рюмку коньяк.

– Что за дозу ты мне наливаешь? Будто сердечные капли мне даешь. У меня с сердцем все в порядке пока, – недовольно произнес Гришка.

– Это же коньяк.

– Я не на приеме. – Он взял стакан. – Давай наливай сюда до половины.

Наливая требуемое, Александр спросил:

– Бабки с тобой?

– Да.

– Проблем не было?

– Нет, не было. Хватит и тех, что уже есть.

Опустошив стакан, Гришка вынул из своей небольшой сумки увесистую пачку долларов.

– Здесь все? – поинтересовался Александр.

– Да. – Гришка плюхнулся в кресло. – Надо было давно уносить отсюда ноги, а ты давай седьмого, седьмого. Обложили со всех сторон. Так и горит земля под ногами. И менты ищут нас, и братва… Крепко мы с тобой попали. Столько врагов, сколько у нас, по-моему, ни у кого нет. Но ничего, ничего…

– Это наша судьба такая, быть гонимыми. Все было предначертано нам с детства, – задумчиво сказал Александр.

– Какая там судьба, все дело в деньгах. Был спрос, хорошо платили, вот мы и ввязались в это дело. Всем мы были нужны: и бандюгам, и коммерсантам, и чиновникам, и даже ментам, пускай и бывшим. Всем этим дерьмом я уже по горло сыт. Тебе что, ты нажимал на курок, и все, а я варился в этом котле и выкладывал тебе все на блюдечке. Ну, теперь конец. Сегодня до столицы, а там за бугор. И прощай матушка Россия. Несчастная ты наша.

– А почему несчастная? Если бы не эта Россия, где бы мы с тобой столько бабла заработали?

– А я что говорю? Заработали здесь, и валить пора. Гори она огнем.

– Тебе не жалко свою Родину?

– А что она дала мне, чтобы ее жалеть? Родина… Родина – это не то место где ты родился. Родина – это то место, где тебе хорошо.

– А мне тяжело ее покидать. Здесь я чужой и там буду чужим. Но здесь хотя бы язык родной.

– Ты там чужим будешь, но с деньгами. И тебя уважать будут. А здесь, чтобы тебя уважали, нужно иметь миллиард. И то не факт. В любой момент могут надолго упечь в клетку. Может, ты уже передумал дергать?

– Нет, не передумал. Кроме земли и люди должны держать. А какие люди нас держат здесь, никакие.

– Тогда передохнем, дождемся темноты и тронем. На Москву!

– Я только навещу тетку, – твердо произнес Александр.

– Какую еще тетку?

– Нину Николаевну, она была подругой моей покойной матери.

– Ты с ума сошел! На хрена тебе лишний раз маячить по городу?!

– Я должен попрощаться. Она единственный человек, кто был у меня все эти годы. Видишь, я даже не побрился. Меня и не узнаешь сразу.

– Ты же сейчас говорил, что у тебя здесь нет никого.

– Это совсем другое.

– Смотри, тебе решать, мое дело тебя предупредить. Чувствую, не к добру эта твоя затея.

Александр надел кепку, надвинув ее на лоб по самые глаза.

– Ты отдыхай, а я скоро, – сказал Александр.

– В такси не садись, лови частника. Все таксисты могут быть предупреждены, – произнес Гришка, обеспокоенный уходом своего напарника.

– За кого ты меня принимаешь, – усмехнулся Александр и, сосчитав до семи, вышел из квартиры.

Он направился в больницу, где из-за своего крайне тяжелого состояния здоровья находилась Нина Николаевна. Александр заботился о ней уже много лет и помогал ей намного больше, чем ее родные дети. Последнюю помощь он оказал ей в больнице, когда узнал, что она лежит там в коридоре. Александр дал всесильную взятку и Нине Николаевне выделили отдельную палату. Своей помощью ей и постоянным вниманием к ней он таким образом благодарил ее за доброту, которую она проявила к нему в его детские годы.

Родители Александра погибли в автокатастрофе, после чего он попал в детский дом. И Нина Николаевна была единственным человеком, кто его навещал. Очень редко, но эти редкие минуты, часы, были для Александра самыми счастливыми мгновениями детства – детства в детском доме. Они дорогого стоили, особенно на фоне других детей, к которым никто и никогда не приезжал.

Александр вышел на дорогу к остановке. В эту самую минуту там остановился рейсовый автобус. Недолго думая, он запрыгнул в него и сел на заднее сиденье.

Проехав четыре остановки, Александр с автобуса сошел и где-то с полкилометра, что еще оставалось до больницы, прошел дворами, пряча лицо от случайных прохожих.

Построенная еще при последнем царе больница выглядела постыдно. Это касалось как ее внешнего вида, так и внутреннего. Александр подумал о том, что в подобных стенах больницы очень мала вероятность на излечение даже самой безобидной болезни. Более того, попади туда здоровый человек, он может с легкостью заболеть. Такой угрюмый, сырой, с покосившимися стенами дом, должны были отвести под морг, чтобы в новом для него качестве, учитывая его плачевный вид, он мог олицетворять конец несчастной и нечеловеческой жизни большинства жителей города.

По обшарпанной лестнице Александр поднялся на последний этаж, который в отличие от первых двух этажей больницы находился в относительно сносном виде. Надо полагать, что лет двадцать назад этот этаж приводили в порядок, когда как до первых двух руки так и не дошли. Лишь палата Нины Николаевны не вызывала никаких нареканий – она была после ремонта и в ней чувствовался запах свежей краски.

Александр застал Нину Николаевну в кровати. Ее бледное лицо сразу же бросилось ему в глаза, как и ее потухший взгляд, оживший лишь после того, как она увидела его.

– Ой, Саша, какой ты обросший, – чуть раздвинув губы в улыбке, сказала Нина Николаевна.

– Как вы? – спросил Александр, присев у ее кровати.

– Неважно. Никакого толка нет от того, что я здесь лежу.

– В исцеление надо верить, иначе ничего не поможет.

– Верь-не верь, а все равно скоро…

– Мне не нравится ваше настроение. Вы меня огорчаете.

– Хорошо не буду. Будем держаться.

– Что говорят врачи?

– Пока ничего, все проверяют.

– Дети заходят к вам?

– Заходят.

– Вам что-нибудь нужно?

– Ой, Саша, ничего мне не нужно. Славу богу, у меня все есть.

Александр вынул из кармана конверт и положил его под подушку Нины Николаевны.

– Здесь деньги, – сказал он.

– Не надо, зачем?

Нина Николаевна потянула руку под подушку, но Александр остановил ее:

– Не утруждайте себя.

– Саша, ты и так на меня много потратил. Забери обратно.

– И не подумаю. Вы в свое время тоже тратили.

– Да что я тратила, сравнил.

– Для вас это были большие траты. У вас самой их было трое, а вы отрывали от них и приносили мне. А как вам было тяжело, я знаю.

– Как ты похож на отца, – изменившись в лице, сказала Нина Николаевна.

– Судя по фотографиям, что остались у меня, я бы не сказал.

– Похож, похож, – будто убеждая в этом саму себя произнесла она.

Александр подсел поближе к Нине Николаевне и нежно сжал ее руку.

– Нина Николаевна, – сказал он, – я должен уехать. Думаю, навсегда. Так сложились обстоятельства.

– А что случилось? – в испуге спросила она.

– Вам лучше не знать, но у меня все будет хорошо.

– Как же так? – Нина Николаевна пребывала в смятении. – Мне надо тебе кое-что сказать. Ты должен знать. Может, помру, а ты так и не узнаешь…

– Что? – Александр пристально посмотрел на Нину Николаевну, которая стала прятать от него глаза. Она молчала. – Что я должен знать, говорите.

– Саша, – в нерешительности произнесла она, – человек, который погиб с твоей мамой, не был твоим отцом. Твой родной отец другой человек.

– Что?! – опешил Александр. – Вы что говорите?

– Выслушай меня. Когда твои родители решили пожениться, твоя мама уже была беременна тобою. Но отец не знал об этом, мама хотела обрадовать его в день свадьбы. Однако свадьбе так и не суждено было состояться, потому что твоего отца арестовали и осудили на десять лет. Так вот, а осудили его за растрату. Ты же знаешь, в советские времена не шутили с теми, кто лез в карман государства. Из тюрьмы он написал маме, чтобы она не ждала его и устраивала свою жизнь. А твоя мама не сообщила ему, что у нее будет от него ребенок. Она не хотела, чтобы он терзал себя за то, что оставил ее одну с ребенком. Когда ты родился, появился Женя, который стал ухаживать за твоей мамой, он больно любил ее. Мама привыкла к нему, а потом, понимая, что тебе нужен отец, она вышла за него замуж. Он тебя усыновил и дал тебе свою фамилию. Ты же помнишь его, он тебя любил как родного. – Нина Николаевна тяжело вздохнула. – После того, как они разбились, царство им небесное, и ты попал в детский дом, я как-то хотела рассказать тебе об истинном твоем отце, но подумала, что раз ты видеть его не можешь, то зачем тогда понапрасну травить тебе душу. Решила, вот выйдет он из тюрьмы, а там видно будет. Ведь многие вообще не возвращались оттуда. После я узнала, что ему за попытку к бегству из колонии прибавили срок. И я поняла, что если он и выйдет, то это будет уже тогда, когда ты будешь самостоятельным человеком. Потом, когда ты пришел из армии, я знала, что по всем срокам он должен был быть уже на свободе, но решила не ворошить старое и оставила все как есть. Ты уж прости меня, что я не сказала тебе тогда.

Пока Нина Николаевна говорила, Александр неподвижно сидел, и едва она закончила свою исповедь, он, бросив на нее уничтожающий взгляд, сказал:

– Как вы могли не сказать мне этого раньше? – Александр опустил голову, сжав рукой лоб. – Сколько лет я был как одинокий волк и вдруг нежданно-негаданно у меня появляется отец – родная кровь. В детстве я очень долго не мог поверить в смерть родителей. Мне постоянно мерещилось, что они приезжают ко мне в детдом и говорят: «Сынок, все это игра, разве мы могли тебя оставить? Давай собирайся, поедем домой».

Александр резко вскочил на ноги и кинулся к выходу.

– Ты куда, Саша? – вслед ему крикнула Нина Николаевна.

– Мне нужно его найти, – на ходу бросил он.

– Господи, ты же не знаешь, как его зовут, – закричала ему вдогонку Нина Николаевна. – Родионов Владимир Петрович его зовут!

Забыв об осторожности, Александр остановил первую попавшею машину и поехал в центр, к главпочтамту, возле которого, насколько он помнил, находилось справочного бюро.

«Неужели судьба преподнесла мне подарок, – думал он. – Неужели после стольких моих черных дней я заслужил такую награду. Неужели я смогу увидеть своего отца?»

– Ты не можешь ехать побыстрее, – сказал он водителю.

– Куда же еще быстрее. Мы и так быстро двигаем, – пробурчал водитель, и, тем не менее, скорость прибавил.

Приближался конец рабочего дня, и Александр боялся, что взять справку он может не успеть. А ему не терпелось узнать уже в этот день, живет ли его отец в этом городе, да и жив ли он вообще?

Александр успел, застав внутри небольшой палатки рыжеволосую девушку, которая приводила себя в порядок, намереваясь, очевидно, уже покинуть свое рабочее место. Она проводила по своим губам помадой, когда он обратился к ней со словами:

– Девушка, вы мне не поможете? Мне нужен адрес Родионова Владимира Петровича. Если есть такой, конечно…

– Поздновато вы, – отозвалась девушка, да что ж делать, помогу. – Она убрала помаду в сумку. – Фамилию, имя и отчество еще раз повторите.

– Родионов Владимир Петрович, – повторил он.

Полистав толстенную книгу, девушка выписала из нее адрес.

– Вам повезло, – сказала она, – он оказался в городе один.

– В смысле? – не понял Александр.

– Бывает так, что одну и ту же фамилию с одним и тем же именем и отчеством имеют несколько человек, что живут в одном городе, – пояснила девушка и протянула Александру листочек с адресом.

Поблагодарив девушку и заплатив ей за услугу, Александр взглянул на адрес. Ему продолжало везти: указанный адрес находился в двух кварталах от того места, где он стоял.

Очень удачный день Александр воспринял как начало белой полосы в его жизни, и он уверовал себя в то, что удача не покинет его и в дальнейшем. Он почти не сомневался, что через пару минут его посетит радость от встречи с отцом. Предвкушая скорое свидание с ним, он уверенно зашагал по указанному адресу.

Старый двухэтажный дом, похожий на барак, привел Александра в уныние. Он никак не ожидал, что в центре города за довольно респектабельными зданиями скрывались и такие, убогие.

Чтобы попасть в дом, ему пришлось пройти через узкий дворик мимо мусорных контейнеров. У его ног прошмыгнула крыса, чей мерзкий вид подействовал на него так, что он весь внутри сжался. «Я вытащу тебя, отец, из этой дыры», – мысленно произнес он, подходя к нужной ему квартире на первом этаже. Сосчитав до семи, Александр нажал на кнопку звонка.

Всегда железное спокойствие покинуло его. Им овладело волнение – необычное, не знакомое ему ранее. Его сердце учащенно забилось, и в эту секунду он, убийца, казался себе растерянным юношей.

Никто не вышел на его звонок, и Александр нажал на звонок вторично. Он жаждал, чтобы хоть кто-то отозвался, но та мертвая тишина, стоявшая от него по другую сторону двери, очень скоро разбила на это всякую его надежду.

Александр подошел к двери соседней квартиры. Но и там на его звонок никто не вышел. «Надо подождать», – решил он, закуривая.

Пуская дым, он присел на ступеньку лестницы. «Интересно, – размышлял он, – как он выглядит? Наверно, не важно. Тюрьма не санаторий. Столько лет просидеть… Сделаю ему паспорт, да заберу его с собой. Хоть на старости лет поживет как человек».

Ожидание на лестнице невольно толкнуло Александра на воспоминания. Ему было что вспомнить, ведь с лестницами были связаны его четыре убийства.

Четыре убийства – четыре трупа, два других он оставил у подъезда дома и один, последний, – у ресторана. Когда Александр убивал четвертого, то вместе с ним он отправил на тот свет и двух его телохранителей. «Итого девять душ погубил плюс десять на Кавказе – получается девятнадцать», – подытожил Александр.

Из всех заказных убийств самым тяжелым для Александра было пятое, когда ему пришлось убивать человека, рядом с которым находились его жена и дочь. Их крики, женский и детский, еще долго стояли в ушах Александра после убийства. Была бы его воля, он не стал бы убивать человека на глазах его близких. Но дело в том, что таково было обязательное условие заказа. «Прикончить, чтобы он корчился на глазах своей семьи» – именно так Гришка передал ему слова заказчика. Это как же надо было его ненавидеть?!

«Если б я вырос не в детском доме, кем бы я стал?» – задал себе вопрос Александр. Вместо ответа он сказал себе: «Нет, я такой же, как большинство. Для Господа Бога мы едины – и те, кто убивает, и те, кто только желает смерти другому».

В ход пошла пятая сигарета, а так никто не появился – ни в одну, ни в другую квартиру, что находились на первом этаже, никто не торопился.

Александр привстал с намерением подняться на второй этаж, но там, где заканчивалась лестница, стояла дверь, на которой висел большой амбарный замок. Раздосадованный, он сплюнул и вернулся на ступеньку.

Едва он присел, на его мобильный телефон стал трезвонить Гришка, и ему пришлось поехать на свою съемную квартиру.