Зима ещё хваталась за своё сладкое время, отходя постепенно в сторону и уступая своё место весне, и, наконец, ушла, по-видимому, прежде, чем я поняла, что прошёл уже целый год с тех пор, как мы ступили на Канадскую землю
Так много всего случилось в моей жизни за это время. Год казался слишком коротким промежутком времени, чтобы всё это вместилось в него.
Подумать только – я сижу здесь, в своём собственном домике и, выглядывая из своего собственного окна на свою собственную землю, наблюдаю за прогулкой парусников по обширному пространству глубокого синего озера.
Я ущипнула себя, всего один раз, и когда почувствовала боль, убедилась, что всё, что я вижу – реальность, а не возбуждённые мечты грустной молодой девушки или заключённой, отчаянно рвущейся на свободу.
Я была абсолютно одна в доме, но одиночество было долгожданным и успокаивало после суматохи курортного сезона и долгой серой зимы, пришедшей ему на смену. Айс ушла до восхода солнца, намереваясь сделать пробежку по молодой травке, только что выбившейся из замёрзшей земли. Корина передала всем (а всеми была я) своё взбудораженное состояние и ушла час назад, чтобы что-то разведать. У нее был такой хитрый вид, как у лисы, которая рассматривает курятник на скотном дворе, и мне стало даже жаль того, на кого она наткнется в процессе своих поисков.
Внезапно я почувствовала желание выбраться непосредственно на улицу и, надев лёгкий жакет – еще один подарок Корины, – я вышла к теплу и свету только что родившейся весны, глубоко вдыхая свежий воздух и улыбаясь всему, что видела.
Спустившись по маленькому холму, отделявшему дом от озера, я вышла на крошечный зелёный док, который красила за день до этого, и с интересом стала смотреть за борьбой парусников с силой тяжести и ветром за право удержаться на плаву.
Тоскливо понаблюдав за ними некоторое время, мне наконец стукнуло в голову, что я тоже умею ходить под парусом! Я быстро приняла решение, отошла от берега и направилась к маленькой бухте, в которую мы с Айс поместили Хоби после того, как восстановили её с прошлого уикенда. Осмотрев оснащение, развернув и подняв паруса, я легонько оттолкнула лодку от берега и запрыгнула в нее. И меня сразу пробрало до костей от мерзлой, холоднющей воды, оказавшейся на дне лодки.
Однако я уже приняла твёрдое решение и не собиралась позволять какой-то ледяной воде охлаждать мой энтузиазм, и, сильно оттолкнувшись, что ещё больше остудило моё тело, я сумела поймать ветер и двинулась к центру озера. Ледяные брызги летели мне навстречу и безжалостно жалили лицо.
Свобода, которую я чувствовала, была невероятна! Я вычертила на глади воды линию и держалась именно её, борясь с ветром и водой за право летать.
И мой полёт по гладкому синему озеру был подобен полёту красочной птицы, скользящей над водой, одним глазом выискивающей себе завтрак; я чувствовала, что могу управлять природой мановением руки или тела, улыбкой, я чувствовала себя уверенной, гордой, дикой и свободной.
Когда моя мокрая одежда и ледяная кожа взяли верх над моим энтузиазмом, я повернула к дому. Приближаясь к берегу, я заметила, что кто-то сидит на зелёном доке. Приблизившись ещё, я поняла, что этим "кем-то" была Корина в тёмной шали, весьма удобно усевшаяся в шезлонге и с усмешкой наблюдавшая за мной.
Я сделала над собой усилие, чтобы превозмочь желание резко свернуть налево и обдать её хорошей порцией ледяной воды, и аккуратно подвела Хоби к песчаному берегу, затем спрыгнула с лодки, частично затащила её на берег и спустила паруса, чтобы она не уплыла назад, предпочтя воду суше.
Я собиралась уже обратиться к подруге, но внезапно почувствовала на своём лице полотенце. Схватив его прежде, чем оно упало на песок, я энергично вытерла свои холодные щёки и ледяные волосы, восстанавливая нормальное кровообращение по дороге к доку.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста, моя дорогая. Ты отличный моряк. Я под впечатлением.
– Спасибо. – снова сказала я, заходя в док и повесив полотенце на один из столбов, чтобы оно могло высохнуть на тёплом весеннем солнце. – Это одна из тех немногих вещей, которым я научилась у Айс. Она – великий учитель.
– Действительно, она великий учитель. Но даже самый лучший в мире учитель не сможет помочь человеку, у которого нет к этому хотя бы маленькой способности. Ты, Ангел, выглядела так, словно всю свою жизнь только и плавала.
Чувствуя, как румянец подступает к моему лицу, я поспешила скрыть его, отвернувшись к озеру и начав наблюдать за лодками, выделывающими многочисленные кругали по его глади.
Корина захихикала, затем достала из-под стула термос, налила чашку чая и вручила её мне. Я с благодарностью приняла тёплый напиток, вдохнула замечательный аромат и сделала бодрящий глоток, чувствуя, как температура внутри моего тела самым приятным и чудесным образом поднимается.
– Боже, как хорошо, – я сделала ещё глоток, а затем повернулась к ней. – Ну как, поиграла в сыщика?
Она усмехнулась и сверкнула белыми зубами как хищник.
– О да. Было весело! Удивительно, сколько камней можно перевернуть, когда есть подходящие для этого инструменты.
Фыркнув, я допила чай и возвратила чашку ей.
– Приятно видеть, что твоя работа тебе нравится.-
Она засмеялась.
– О, в самом деле нравится. Маленькие городки, подобные этому, имеют столько интересных маленьких тайн. Люди хранят их так усердно, словно, по их представлениям, вместе с тайнами они потеряют часть себя, – снова раздался её восхитительный смех.
Встряхнув головой, я опустилась на нагретый солнцем деревянный настил дока, наслаждаясь нежным бризом, медленно сушащим моё тело.
– Ну так, – сказала я через некоторое время, – в чьи дела ты залезла сегодня?
Глаза Корины притворно расширились от удивления.
– Я правильно слышу? Мой маленький Ангел хочет услышать сплетню? Я думала, ты выше этого.
Я сердито взглянула на неё, затем закрыла глаза и подставила лицо солнцу.
– Замечательно. Если ты не хочешь говорить мне…
Корина никогда не могла устоять, даже если это шло ей в убыток, и, помолчав всего две секунды, начала свой рассказ.
– Ты знала, что тут возник кое-какой конфликт между довольно полной и претендующей на моду владелицей гостиницы и твоим знакомым джентльменом, у которого есть своё дело через улицу?
Я опустила голову, мои глаза открылись, и я внезапно очень заинтересовалась её словами.
– Что за конфликт?
Выражение её лица смахивало на рыбака, знающего, что добыча поймана, на крючке, в ловушке, погибла.
– Хорошо, – сказала она, немного помолчав, – кажется, это твоя подруга Миллисент…"
– Вряд ли я могу назвать ее моей подругой, Корина
– В любом случае, – своим тоном она высказала мне всё, что думала о том, что я её только что перебила, – кажется, Милиссент подала в суд на Попа за то, что, как она выразилась, он мешается ей, как "громадное бельмо на глазу". Она потребовала, чтобы старые машины были быстро убраны, чтобы её гостям не приходилось смотреть на груду ржавого железа каждый раз, когда они выглядывают из окна.
– И Поп отказался, не так ли?
– Именно. Он недвусмысленно дал ей понять, что и он, и его бельмо на глазу, – которое, между прочим, вовсе таковым не является, – останутся здесь, и если ей это не нравится, то она может идти на… Ну, уверена, ты можешь представить себе всю картину происходящего и мне не надо её описывать для тебя, верно?
– Он молодец! Что сказали в суде?
– Что они могли сказать? У него есть разрешение и он может делать с землёй всё, что хочет, за исключением строительства ненужного очистного завода или топлесс бара, конечно. Она проиграла. И, разумеется, она снова подала в суд.
– Проклятье. Очевидно, она не знает значения фразы 'достойно проиграть'. И как долго это продолжается?
– С тех пор, как она приехала в Серебрянную Сосну после смерти тёти, по-моему.
– Ничего себе. Интересно, почему он никогда не говорил нам об этом, – я посмотрела на неё. – Как ты сумела выудить это из него?
Она умудрилась сделать набожный вид.
– Настоящая леди никогда не хвастается о своих сексуальных достижениях, моя дорогая.
Я чуть не задохнулась от собственной слюны.
– Да. Верно.
Она засмеялась.
– В общем-то, этот маленький лакомый кусочек попал ко мне не от Попа. Дорин Сайммондс довольно просто рассказала мне всё после того, как я остановилась рядом и начала читать ей некоторые главы этих ужасных романтических новел, которыми был переполнен её дом с этим безвкусным блеском.
Представив себе забавную картину, в которой Корина читает такие истории внимательно слушающей её и, без сомнения, усердно вяжущей госпоже Сайммондс, я чуть не свалилась в озеро, потому что рухнула на пол дока со смеху. Она переждала мой маленький приступ, пытаясь не показывать, что просто развлекается, и, когда бури моего смеха утихли и превратились в слабое хихиканье, она продолжила.
– Дорин знает много интересной грязи, я полагаю, она рассказывает это каждый день. Она живёт здесь дольше, чем кто бы то ни было, и из-за её слепоты, мне кажется, люди верят тому, что она ещё и глухая.
Снова приняв серьёзный вид, я села прямо, сложив руки на коленях.
– Она рассказала ещё что-нибудь интересное?
– Больше, чем можно рассказать за один раз, поверь мне. Она воистину просто фонтан информации, только и ждущий, как в него бросят монетку, чтобы он заработал.
– Что-нибудь ещё о Миллисент и Попе?
– Да, кажется, ненависть Миллисент к Попу не распространяется на владельцев бензоколонок и на их "бельмо" в том числе. Я слышала, что она была замечена в компании довольно неприятного джентльмена по имени Конрад, владельца станции в соседнем городе к северу отсюда.
Я почувствовала, как моё лицо исказила гримаса.
– Да. Я видела его несколько раз. Он пытался переманить Айс на свою сторону, чтобы она ушла от Попа и работала на него. Айс была очень близка к тому, чтобы видоизменить его физиономию раз и навсегда. Хотя она этого и не сделала. Он похож на человека, по которому проехался грузовик, немного на нём постоял, а затем снова переехал его для большего эффекта. Миллисент, наверное, единственная женщина на этой планете, способная взглянуть на него дважды.
– Я слышала, он богат, как грех.
– Что поделать…
– Его попытка убрать Айс имела смысл, – размышляла в это время Корина. – Один раз он уже переманил главного механика у Попа. Мне кажется, он рассчитывает на то, что если ему удастся переманить еще и Айс, особенно учитывая ее популярность и квалификацию, то Поп будет вынужден закрыться и проблемы Миллисент будут решены.
– Это невозможно, – ответила я с жаром. – Если эта шлюха пошла на такое, она не знает, во что впуталась, – я почувствовала, как напряглись мои мускулы, когда я ударила по своим бёдрам сжатыми кулаками. – Будь она проклята! Какое право она имеет действовать, как последняя задница?
Корина засмеялась.
– С каких это пор нужно разрешение на то, чтобы быть дураком, Ангел? Женщина, ты имела дело с такими людьми в течение пяти долгих лет! Ты думала, что они есть только в тюрьмах?
– Конечно, нет, Корина. Я только… – я вздохнула, затем снова посмотрела на неё. -Поп – мой друг. И мне не нравится, когда моих друзей пытаются свалить. Особенно такие люди, как она, – я встала на ноги. – Я думаю, эту женщину надо проучить.
Корина подала мне руку.
– Расслабься, Ангел. Поспешишь – людей насмешишь. Лучший способ проучить нашу дорогую Миллисент – это использовать её собственную тактику против неё же самой.
Остановившись от слов Корины, прозвучавших как совет мудреца, я решительно отбросила всяческий гнев, потому что знала, что она права. Я повернулась к ней.
– Прекрасно. Я приму участие в любой игре, которую ты затеешь.
Она загадочно улыбнулась:
– О, я думаю, я могла бы придумать роль специально для тебя, сладкий Ангел.
И кто-то еще после этого говорит, что самые лучшие планы придумывают мыши и мужчины…
***
Поздно ночью того же дня, я проснулась от глубокого, сладкого сна из-за резкого колокольного звона. Сразу же подумав о полуночных звонках и плохих предзнаменованиях, которые они с собой несли, я вскочила на кровати, дико озираясь вокруг.
– Айс?
– Я здесь, прозвучал голос слева от меня.
Повернув свою голову в этом направлении, я увидела её тёмный силуэт, полусогнутый и, очевидно, надевающий штаны.
– Что происходит? Кто там звонит?
– Звонят о пожаре, " коротко ответила она, вытянулась во весь рост и стала натягивать футболку через голову, вытаскивая из воротника свои волосы.
Это окончательно разбудило меня и заставило встать. У города не было пожарного депо. Самое близкое было в сорока милях отсюда. Когда звучал пожарный колокол, все должны были бежать на место пожара. Либо можно было сидеть и смотреть на задымлённый город и дымящуюся половину леса, окружающую его.
– Подожди минутку, я только найду свои… О, вот они, – я перегнулась через перегородку, чтобы достать джинсы, которые бросила там в пылу страсти. Моя рубашка, к счастью, целая, хотя немного не подходящая для того, чтобы и дальше носить её, валялась также на полу поблизости, я быстро надела её и провела пальцами по волосам. Мои ноги скользнули в мягкие тапочки, я повернулась и наткнулась на свою любимую, ждущую меня. – Готова.
– Тогда пойдём.
После небольшой остановки, которую нам пришлось сделать, чтобы успокоить Корину, мы вышли в холодную весеннюю ночь. Густой запах дыма висел в воздухе. Я фыркнула.
– Запах похож на горящую резину.
– Это место Попа, – ответила Айс, указывая за городскую аллею. Толстый столб маслянистого чёрного дыма закрывал собой живой и зловещий свет восковой луны.
Моё тело стало самой напряжённостью.
– Дерьмо! Газовые балоны!
– Знаю. Поедем туда.
Мы прыгнули в грузовик, и Айс повела его, а я всеми силами цеплялась за свою дорогую жизнь, пока мы летели вниз по изъезженной и кривой улице, которая соединяла нашу окраину непосредственно с городом. Вонь от горящего каучука становилась гуще и противнее по мере нашего приближения к цели, и когда наш грузовик повернул в последний раз, мы увидели пламя прожорливого огня, облизывающего наше лобовое стекло.
Казалось, здесь собралась половина города, при этом каждую минуту прибывало всё больше и больше народу. Несколько бригад, тушащих пожар, передавая ведро по цепочке, уже были сформированы, и мужчины, и женщины с деловым видом передавали друг другу воду и тушили слева – главное здание и справа – гараж Попа.
К счастью, огонь появился в районе кладбища старых автомобилей и был в целых пятидесяти ярдах от островов, на которых стояли газовые балоны.
– Пообещай мне кое-что, Айс, сказала я, когда мы выскочили из грузовика и спешили присоединиться к остальным.
– Что именно?
– Никаких прогулок в горящие здания ради спасения несчастных котят, хорошо? Я уже однажды прошла через это. Не думаю, что смогу пережить это во второй раз.
Её зубы засветились в свете огня.
– Ничего не обещаю, Ангел, но я постараюсь.
Она направилась к лини огня, а я подошла к Мэри Линч, которая организовывала прибывающих помощников, раздавая им задания и расставляя на места. Мэри отправила меня в одну из бригад с вёдрами, и я с удовольствием встала в общую цепочку, хватая и передавая дальше вёдра с водой.
Я была поглощена своей довольно бессмысленной работой, но мне удалось улучить момент, чтобы оглядеться вокруг. Я была в улье, ужасном, но всё же управляемом, и чувствовала гордость за город, частью которого я стала за этот год. Не было никаких сплетен, толчеи или геройств. Каждый работал, не суетясь и не жалуясь, все были сконцентрированы на одной цели и только на ней: выручить друга из беды.
После пяти лет тюрьмы было приятно ощущать себя частью такого общества.
Однако я заметила отсутствие Миллисент.
Повернув голову, я посмотрела на тёмную гостиницу через улицу, и, могу поклясться, увидела, что в одной из комнат наверху дёрнулась занавеска. Гнев, который затих во мне несколько часов назад, вернулся, причём с новой силой. Готова поспорить на последний доллар, что эта стерва имеет к случившемуся какое-то отношение.
Всё ещё следя за гостиницей, я заметила что-то странное краем глаза и переместила свой пристальный взгляд вниз, к забору, ограничивающему её собственность. Мои глаза болели от дыма, но когда я продолжила своё наблюдение, я снова увидела то, что привлекло моё внимание.
Кусты двинулись.
И снова двинулись.
– Сукин сын. На, подержи – автоматически швырнув ведро соседу, я вырвалась из бригады и побежала через улицу. Тот, кто следил за пожаром, увидел меня и предпринял попытку смыться. Кусты заколыхались, и я прибавила скорости. -О, даже не пытайся!
Я бежала с максимально возможной для меня скоростью, затем прыгнула вперёд, чтобы схватиться за ноги беглеца, и мы оба с грохотом рухнули на землю. Быстро встав на колени, я перевернула беглеца и увидела испуганное лицо молодого парня – ещё совсем мальчишки, с лица которого ещё даже прыщи не сошли.
Сжав зубы, он попытался вырваться, но я довольно легко удержала его, навалившись на его грудь и поставив коленку на его бицепсе, тем самым крепко зажав его.
– Отпустите меня! провопил он высоким, ломающимся голосом.
– Только после того, как ты скажешь мне, что делал в тех кустах.
– Что, чёрт возьми, вы думаете, я там делал, леди? Мясо жарил?? Я смотрел на пожар! – он снова попытался вырваться, чтобы убежать, и весь покраснел от прикладываемых усилий. – Ну же, леди! Отпустите меня. Я не сделал ничего плохого!
– Думаю, ты лжёшь, – ответила я, глядя ему в глаза и подавляя все его потуги вырваться. Я тяжело дышала, пытаясь не задохнуться от дыма, заполнявшего весь воздух. -Ты пахнешь бензином. Я думаю, этот пожар устроил ты.
– Я ничего не делал, стерва, – поняв, что все его усилия бесполезны, он уставился на меня. – Может, это сделали вы и теперь пытаетесь свалить вину на кого-то другого.
Я холодно улыбнулась.
– Думаю, мы оба знаем, что это не правда, – я решила выбрать другую тактику. -Если не ты устроил всё это, может, ты видел, кто это сделал? В конце концов, ты был здесь рядом, не так ли?
– Я ничего не видел, – его лицо было тупым, как стенка. Сколько раз я видела такое выражение
Я вздохнула:
– Прекрасно.
Я слезла с него, встала на ноги и предложила ему руку. Ударив меня по руке, он сам вскочил на ноги, ухмыляясь при этом.
– Стерва.
Я позволила ему повернуться, а когда он это сделал, схватила его за запястье и вывернула его руку за спину. Он мигом приподнялся на мыски, запищав от боли.
– Какого чёрта ты делаешь?
– Ты свидетель преступления. Неужели ты думал, что я позволю тебе так просто уйти?
– Я же сказал тебе, стерва, я ничего не видел!
– Да, я знаю. Ты ничего не видел, ты ничего не слышал, ты ничего не делал. Ты постоянный клиент Каспер Майкветост.
– А?
– Не бери в голову. Пошёл.
Мы с моим вредным пленником, с каждым шагом пытающимся вырваться снова и снова, пошли назад к пожару. Он был выше меня на пять дюймов и тяжелее меня на пятьдесят фунтов, но, не смотря на это, он не причинил мне больших неудобств, пока мы шли. В конце концов, я немало времени провела с Айс, пытаясь приспособиться к её росту, так что, в случае чего, я могла бы остановить даже Шварценеггера
Хотя бы на секунду…
Мы прошли через первую цепь тушащих пожар, большинство которых кидало на нас любопытные взгляды, пока мы шли через весь этот хаос. Однако они быстро вернулись к своему делу, и мы могли идти дальше, особо ничем не смущаясь. Когда дым стал слишком едким и дышать стало тяжело, я остановилась и огляделась вокруг, пытаясь найти свою подругу в этом тумане маслянистого дыма. Конечно, это было также сложно, как найти иголку в куче стогов сена.
– Айс! – громко крикнула я, пытаясь перекричать весь этот шум от пожара и говора людей. – Айс! Мне очень нужно увидеть тебя, пожалуйста!
Через некоторое время дым, казалось, собрался в определённую форму и принял человеческое обличье. Затем моя любимая постепенно вышла из этого дыма, с мокрыми от пота волосами, чёрным от сажи лицом, на котором искрились два ледяных сапфира, в грязной, прилипшей к телу одежде и с большим топором в одной руке.
Если бы какому-то режиссёру в Голливуде понадобился актёр на роль демона из ада, он, без лишних вопросов, пригласил бы на эту роль её.
Парень, стоящий передо мной, снова напрягся, и я даже почувствовала как участился его пульс. Он снова попытался вырваться на свободу, но я вновь легко его удержала, наблюдая за тем, как моя подруга приближалась к нам, сосредоточив на нём всё своё внимание.
– В чём дело? – всё ещё держа в руке топор, спросила она хриплым от дыма голосом.
– Я застала моего друга прячущимся в кустах через дорогу, – ответила я, заметив краем глаза Попа, почти целиком покрытого сажей, выходящего из дыма, чтобы присоединиться к нам. – Он, кажется, совсем поглупел, и я так подумала, что стоит привести его сюда и позволить тебе вставить ему мозги обратно.
Протянув свободную руку, Айс схватила парня спереди за майку и дёрнула его вперёд, пока их лица не оказались на расстоянии двух дюймов друг от друга. Я быстро отпустила его руку, боясь, как бы из-за этого рывка она не сломалась.
– Ты устроил этот пожар? – прорычала Айс, хрипотца ее голоса усилила зловещий эффект.
Отойдя в сторонку, я заметила, что глаза этого грубого мальчишки теперь стали широкими, как блюдца, а лицо побледнело и стало даже кремовым, прыщи особенно выделились на его щеках, лбу и подбородке.
– Отвечай! – снова рявкнула Айс, тряся его так, как терьер трясёт резиновую игрушку.
Я знала, что сейчас он не мог связать и двух слов, и хотела уже было заступиться, как Поп, очевидно с той же целью, схватил своей чёрной рукой Айс и встал между ними, глядя в лицо несчастного мальчишки.
– Ты Дюк Джонсон из деревни, не правда ли? Я видел тебя несколько раз, когда был в тех краях.
В отчаянной попытке снискать расположение человека, не собирающегося оторвать ему голову и раздробить всё остальное на мелкие кусочки, мальчишка отчаянно закивал.
Поп кивнул.
– Итак. Что ты делаешь так далеко от дома, мальчик? Разве ты не должен идти в школу утром?
Он снова закивал, хотя это вряд ли можно было считать за ответ на поставленные вопросы.
– Отпусти его немного, Морган. Мальчик сейчас описается от страха. Давай послушаем, что он нам расскажет.
Айс слегка ослабила захват, позволив мальчишке удобнее встать на обе ноги, однако не отпустила его окончательно, на всякий случай, вдруг он захочет выкинуть какую-то глупость. Например, попытается бежать.
Учитывая то, как она смотрела на него, можно было считать, что и дыхание тоже относится к области "выкинуть какую-нибудь глупость", если она не получит ответы на свои вопросы.
В глазах Попа светилось сострадание.
– Кто подтолкнул тебя на это, мальчик? Просто скажи нам имя, и ты свободен.
– Я ничего не делал! – из грубого его тон превратился в раздражительный, с хорошей долей испуга.
– Я знаю твоего отца, мальчик. Он хороший человек. Не думаю, что он мог вырастить глупого сына. Только скажи мне, кто заставил тебя пойти на это, и твоему отцу не придётся навещать тебя в тюрьме.
При упоминании о тюрьме губы мальчика слегка задрожали, но он продолжал упрямо молчать.
Поп снял кепку и хлопнул ею по ноге в раздражении…
– Чёрт возьми, мальчик! Разве ты не понимаешь, в какое дерьмо ты вляпался? Если бы я не оказался рядом, когда ты подбросил свою чертову смесь, ты бы сейчас не за поджогом наблюдал, а за массовым убийством!
– О чём вы говорите?
– Я был не прав. Твой старик всё-таки вырастил глупого ребёнка. Неужели ты не понимаешь, что чуть было не взорвал все баллоны? Весь город взлетел бы на воздух, погибла бы куча людей! Включая тебя, тупоголового идиота!
Ноги мальчика подкосились и единственное, что удержало его на ногах – это Айс, крепко вцепившаяся в его рубашку. Поп приблизил к нему лицо, как до этого делала Айс. -Кто сделал это, мальчик? Кто заставил тебя пойти на это? Мне нужно имя. Назови мне его, и ты свободен.
Установилась тишина, нарушаемая только криками людей, всё ещё борющихся с постепенно утихающим огнём. Когда мальчик поднял глаза, я увидела в них слёзы, вызванные отнюдь не дымом.
– Я ничего не делал. Я ничего не видел. Я уже всё сказал. Могу я теперь идти домой?
Поп вздохнул и одел обратно кепку.
– Отпусти его, Морган.
Она взглянула на него, он кивнул:
– Всё в порядке. Отпусти его. Я думаю, он усвоил урок этой ночью. Не правда ли, мальчик?-
Мальчик закивал, затем повернулся, чтобы уйти, потому что Айс уже отпустила его. Поп остановил его, схватив за руку.
– Ещё кое-что, сынок. Если, пока ты будешь идти домой, здравый смысл к тебе вернётся, сходи к тому трусу, который послал тебя сюда, и скажи ему, пусть в следующий раз не посылает мальчишку выполнять мужскую работу. Скажи ему, что если он хочет драки, пусть в следующий раз приходит сам. Понял?
– Да. Я понял.
– Хорошо. Теперь убирай отсюда свою задницу прежде, чем я передумаю и позволю своей большой подруге с топором порубить тебя на дрова.
Мальчишка пулей помчался от нас, ни разу даже не оглянувшись, и быстро скрылся в лесу, оставляя за собой только запах своего испуга.
Фыркнув от отвращения, Айс подняла свой топор и, не сказав нам ни слова, вернулась к тушению пожара.
– Почему ты позволил ему уйти?, – спросила я Попа, все еще не веря в то, что он его отпустил.
– Не стоило устраивать много шуму из ничего, Ангел. Он всего лишь рыбёшка в этом большом водоёме.
– Да, но эта рыбка чуть было не разрушила целый город.
– Он это знает, – он повернулся ко мне, его глаза показались мне мудрыми не по годам. -Он испытал на себе гнев Бога сегодня, Ангел. Пожизненное заключение не дало бы такого эффекта. И когда он поймёт, что чуть было не угробил все тут вокруг, то пойдёт прямо к тому идиоту, который послал его сюда, и передаст ему мои слова. Убьём двух зайцев одним махом, вот и всё.
– К черту зайцев, Поп, ты, как и я, знаешь, кто его подговорил, – ответила я, крепко сцепив зубы от злости.
Его глаза на секунду расширились, а затем снова сузились.
– Так ты тоже слышала об этом?
– Да. Я слышала. И я не собираюсь спустить ей это с рук.
– Не совершай необдуманных поступков, Тайлер. Не очень мне хочется навещать тебя в тюрьме.
– О, я не собираюсь совершать ничего опрометчивого. Если ты не считаешь, конечно, опрометчивым поступком то, что я собираюсь открутить ее жирную головку и запихнуть ее ей в задницу
Он засмеялся.
– Я смотрю, Морган тебя многому научила.
– Нет. Это у меня от природы, Поп, – я скрестила руки на груди. -Меня бесит то, как эта ведьма поступает по отношению к тебе! Такое впечатление, что я одна так реагирую
Он улыбнулся, что резко контрастировало с огоньком гнева в его глазах.
– Ты не единственная, моя дорогая
– Тогда почему ты ничего с ней не делаешь? Почему ты позволяешь ей вести себя так по-скотски? Что, кто-то должен умереть, чтобы правосудие восторжествовало?
– Н-да нет. Никто не собирается умирать, Тайлер. Она получит то, что заслужила. Нам просто надо немного подождать, – его глаза заблестели. – Знаешь, что говорят о мести?"
Я вздохнула.
– Да. Лучше готовить ее на холодный рассудок
Он усмехнулся:
– Да, что-то вроде того, – он положил руку на моё плечо. – Пойдём. Надо вернуться к тушению огня прежде, чем Морган завоет славу победителя огня без посторонней помощи, согласна?
Снова эффектно вздохнув, я решила выполнить его просьбу. В конце концов, сейчас я должна была думать о другом. Однако пока я шла на пожар, моё воображение развлекало меня, рисуя мне картину того, как мои пальцы обвиваются вокруг отвратительной шеи Миллисент и как её вылупленные глаза становятся похожи на две перезрелые виноградины.
О да, месть – это блюдо, которое подают холодным, но даже лучшее мороженое в мире не имеет столь сладкого вкуса.
***
Рассвет начал освещать небо с востока, когда последний огонёк был, наконец, потушен. Уехали только те, кому стало плохо от высокой температуры и дыма. Остальные же сражались с огнём до тех пор, пока битва не была, наконец, выиграна.
Изнеможённая, я с превеликой радостью поставила наземь последнее ведро с водой, вытирая потные, все в волдырях, мокрые руки о столь же потную, не говоря уже о том, что она была к тому же чёрной от сажи, рубашку. Я глубоко вздохнула и тут же поняла, что совершила ошибку, так как прогорклый воздух ворвался в мои легкие, заставив согнуться от надрывного кашля. Пятна света засверкали перед моими глазами, и мне немалых усилий стоило удержаться на ногах и не рухнуть на грязную землю.
Почувствовав прохладную руку на своей липкой от пота шее, я встретила взволнованные глаза Корины. Кашлянув ещё несколько раз, я с радостью почувствовала как в мои лёгкие начал поступать свежий воздух, затем начала медленно выпрямляться, но каждый мускул в моём теле ныл от напряжения и боли. Улыбнувшись, Корина вручила мне высокий стакан, до краёв наполненный её особенным сладким чаем, который я просто обожала.
Я приложила стакан ко лбу, чтобы остудить разгоряченное лицо. Потом залпом выпила все до дна, с наслаждением ощущая, как приятная прохлада проходит по всему телу.
– Ты богиня, Корина. Спасибо.
Забрав у меня стакан, она еще раз наполнила его до краев и протянула мне.
– Ни о чём не думай, Ангел. Пей. Ты еле стоишь на ногах.
– Ты не представляешь себе даже наполовину моего состояния, – ответила я, и столь же быстро опустошила и этот стакан, после чего мою голову пронзили тысячи ледяных иголочек – Оууу.
Тихо засмеявшись, Корина забрала назад свой стакан, а я стала тереть лоб, пытаясь отогнать острую боль.
Она постепенно отпускала меня, а затем совсем исчезла, когда я почуствовала рядом с собой такое знакомое тепло. Улыбнувшись, я посмотрела на подругу, всю покрытую сажей, выглядевшую столь же обессилившей, какой была я сама, с красными, опухшими глазами.
– Эй, незнакомка, – сказала я, толкнув её бедром.
– Эй, – она вопросительно подняла бровь. – Ты в порядке?
– Ничего такого, чего не излечил бы год беспробудного сна. А ты?
Она пожала плечами:
– Я – прекрасно.
Я смотрела на неё, пытаясь понять, правду ли она говорит. На левой стороне её лица было заметно несколько новых царапин, посмотрев на нижнюю часть клочков одежды, бывших ранее футболкой, я увидела уродливое красное пятно, сердито выделяющееся на гладкой коже её мускулистого живота.
– Что случилось?
Она посмотрела вниз, как будто только сейчас заметила ожёг.
– Подошла слишком близко к огню, наверное. Мне не больно.
– Ещё заболит.
– Может быть.
Корина сунула ей в руку стакан чая, она быстро осушила его, подняла наполовину заполненное водой ведро, стоящее рядом с моими ногами, и вылила его себе на голову. Застонав от удовольствия, она замахала головой, обрызгав нас капельками воды, разлетающимися во все стороны от её волос.
Пока моя кожа жадно ловила драгоценную влагу, я оглянулась, чтобы посмотреть на угольки, оставшиеся от автомобильного кладбища Попа. Не очень-то много там всего осталось.
– По крайней мере, мы спасли резервуары от возгорания.
– Твоя правда, – ответила Айс, обвив руками мои плечи и притянув меня к себе.
Оторвав свой пристальный взгляд от руин, я посмотрела на гостиницу. Я могла поклясться, что снова видела, как дёрнулась занавеска, словно отпущенная кем-то. Я снова повернулась к Айс.
– Это она сделала, ты знаешь. Она, конечно, не сама поджигала, но она виновата в том, что это случилось.
Айс кивнула:
– Я знаю.
– Отлично, ты знаешь, и я знаю, и Поп знает, и каждый в этом проклятом городе знает, так почему же никто ничего не делает?
Она крепко держала меня в течение минуты.
– Ты знаешь, почему, Ангел. Это дело Попа. Несмотря на то, как сильно я хочу переломать этой стерве руки и ноги, мы должны оставить инициативу в руках Попа.
– Но как долго это будет продолжаться? Какого чёрта, Айс, он уже был избит до крови, его магазин уже громили, теперь вот это! Я знаю, он взрослый человек и это его жизнь, но когда всё это закончится? Когда эта стерва получит по заслугам?
Она посмотрела на меня, её глаза были стального серого цвета в свете нового рассвета. – Поп или не Поп, Ангел, но она получит по заслугам. Я тебе обещаю.
Через мгновение мой гнев подостыл, и я расслабилась. В конце концов, кто, как ни я знал, что если Морган Стил даёт обещание, вы можете пойти с ним даже в банк. Последняя капелька энергии, которую мне подбавила Корина своим чаем с кофеином, закончилась, я и устало облокотилась на Айс.
– Теперь мы можем идти домой? Мне кажется, я уже отсюда слышу зовущую меня кроватку, и если я не потороплюсь, то лягу спать прямо в этой соблазнительной луже грязюки.
Она устало обняла меня.
– Конечно. Этот бардак никуда не денется, мы можем вернуться к наведению порядка попозже. Пойдём.
Попрощавшись с Попом и другими пожарными, мы позвали Корину, сели в грузовик и, жутко утомлённые, отправились домой.
После того, как трижды принятый душ всё-таки сумел отмыть моё тело от сажи и дыма, я поднялась к своей большой, мягкой, чистой и самой замечательной в мире кровати и заснула прежде, чем моя голова коснулась подушки, оставив всю мою раздражительность и заботы на другой день, когда я была бы более подготовлена, я уж не говорю более активна, чтобы иметь с ними дело.
***
Следующие несколько дней прошли спокойно, хотя не без деятельности. Пожар оставил после себя груды покорёженного, обугленного металла, лишь отдалённо напоминающего машины, которыми эти груды некогда были. Везде валялись куски небьющегося стекла, блестя на полуденном солнце как крошечные галактики под всевидящим оком Бога. Обугленные обивка, шины и сотни других вещиц, практически неопознаваемые после пожарища, терпеливо лежали и ждали, когда их уберут.
Я с жаром протестовала против уборки, рассуждая – как мне казалось, вполне логично, – что было бы очень прелестно наблюдать за тем, как Милисенте и ее гостям теперь придется смотреть на уже настоящее "бельмо на глазу", сотворенное ее усилиями.
Поп в этот день оказался лучше меня, и с таким же жаром уговаривал всех убрать этот мусор. С его доводами о том, что и другим людям тоже придется смотреть на это безобразие, нельзя было поспорить, и я решила не строить из себя зануду и смирилась с его решением, правда, пробормотала при этом парочку таких крепких словцов, что Корина даже взглянула на меня с каким-то новым уважением в глазах.
Как-то утром, спустившись вниз после смены белья на нашей кровати, я земетила Корину, стоявшую перед зеркалом за дверью ванной и добавляющую последние штрихи к своей внешности.
И выглядела она, надо сказать, прекрасно. Простое чёрное платье с соответствующей обувью и подаренные ей, подобранные со вкусом – и, очевидно, очень дорогие – драгоценности. Её волосы и макияж были просто совершенны, и когда она обернулась и наткнулась на меня, я внезапно поняла, что же привлекало к ней многих людей в дни её молодости и теперь, когда её молодость осталась далеко позади.
Словом, она была прекрасна.
– Ничего себе! – присвистнула я – Вот это прихорошилась!.
– Каждый украшает в себе то, что в нём есть, – ответила она, сверкнув глазами и довольно ухмыльнувшись, что было явным противоречием скромности её слов.
– Кто же тот счастливый парень? – усмехнулась я. – Или девушка.
– А мы не слишком любопытны?
– Что я могу сказать? Училась у лучших, – ответила я, пытаясь поправить ей воротник.
– Хорошо, если тебе так уж необходимо все знать, я собираюсь навестить Милиссент.
Я почувствовала, как сморщился мой нос.
– Мне казалось, у тебя были более высокие требования, Корина.
Она засмеялась.
– О, можешь быть уверенной в этом. Я рассматриваю это, как небольшой поход в поисках фактов. Этот упрямый осёл с бензоколонки не позволит выпасть даже крошечному волоску из родинки Миллисент. Он хочет получить неопровержимое доказательство того, что это именно она стоит за всеми нападениями на него. Я собираюсь дать ему это доказательство.
– Ааа, – протянула я кивая. – Тебе не нужна компания?
Она критически посмотрела на меня.
– Не знаю, мудрое ли это решение, Ангел. Миллисент, вроде как, не питает к тебе особо тёплых чувств, особенно учитывая недавние события и то, какую роль ты в них сыграла.
– Правда. Но я не думаю, что существует преграда, которую не сможет преодолеть мастер Корина, – подыграв ее самолюбию, я могла быть уверенной, что лучшие места в этом представлении мне обеспечены. Кроме того, это была правда, и мы обе знали это.
Её глаза смягчились, и небольшим кивком головы она дала мне понять, что раскусила мою тактику, из-за чего я расплылась в улыбке, празднуя победу. Однако она не смогла удержаться и не добавить к своему голосу нотки мучения.
– О, блестяще. Если ты чувствуешь, что тебе обязательно надо увязаться за мной, то беги переодевайся скорее. Я, знаешь ли, не становлюсь моложе.
– Но ты красиво стареешь, – ответила я, отскочила в сторону и задорно поцеловала её, прежде чем взбежать наверх по лестнице, чтобы переодеться во что-то более презентабельное. Сверху я слышала, как она бормотала что-то о нахальных малолетках и о том, что ремень по ним плачет, и не смогла удержаться от смеха.
Надев пару чистых вещей, мятые шорты и простой зелёный топ, я скользнула в сандалии и спустилась вниз, чтобы присоединиться к Корине, которая придиричиво меня осмотрела.
– Выглядишь как маленькая невинная девочка. Люблю это, – её тёмные глаза сверкнули. – В общем-то, я очень люблю это.
– Фу, Шарик, – пошутила я. – Давай уж начнем наше представление, хорошо?
– Милашка
– Педофилка
Её смех, раздавшийся за мной, казался мне музыкой, когда я закрывала дверь
Боже, как же я по ней скучала!
***
Спустя двадцать минут, мы стояли перед распахнутой дверью Серебряной Сосны. В гостинице царила суматоха, персонал сновал туда-сюда, готовясь к наступающему сезону, когда все номера будут заполнены. Оглядевшись вокруг, я совсем не удивилась, обнаружив здесь многих из тех, кто ещё вчера боролся с огнём, а сегодня они щеголяли в помещении, принадлежащем тому, кто этот пожар устроил.
И хотя казалось, что Милиссента вышла сухой из воды, на самом деле люди, работающие на нее, зорко за ней следили. Учитывая сколько горожан сновало рядом с ее домом и внутри него, она не могла высунуть нос из гостиницы без того, чтобы об этом не стало известно сразу всему городу.
Мужчины и женщины на лестницах, или разгребающие землю, или несущие вёдра и моющие полы – все они, встречая меня, слегка усмехались или тайно подмигивали мне, как только наши взгляды встречались, словно ручались мне, что они находятся в полной готовности к активным действиям.
Милиссент вошла в дверь в платье формы, не говоря уж о размере, похожей на огромный комок жвачки изо рта девочки-подростка. Помада матового розового цвета, который был популярен в эру диско, пыталась улучшить её внешний вид, но, к сожалению, безуспешно. Даже ленточки, запутанные в мехе Падлс не были так ужасны, как платье Милиссент. Её ноги украшали изящные сандалии, более подходящие для балета, которые, к тому же, готовы были порваться по швам от того, что вынуждены были носить на себе вес, во много раз превосходящие тот, на который они были рассчитаны. На ней были, конечно, драгоценные камни, прилепленные, казалось, на каждый дюйм её кожи.
Так как я стояла ближе к двери, она заметила сначала меня, и её лицо стало как раз того кислого лимонного цвета, с которым она у меня уже ассоциировалась. Я одарила её своей самой лучшей улыбкой, затем отступила в сторону, чтобы уступить Корине главную роль в этой пьесе.
Её губы слегка намекали на королевскую полуулыбку, когда она оглядела Милиссент с головы до пальцев ног, причём с таким видом, словно та была её соперницей в охоте за кавалером.
– Мисс Хардинг-Пост, я полагаю?
Милиссент среагировала незамедлительно, её осанка сразу же изменилась и стала более вертикальной, как и полагается тому, кто встречает человека, равного ему по положению, впервые и не желает терять свою власть.
– Да. А вы?
– Корина ЛаПоинт. ЛаПоинт из Северного Хэмптона. Возможно, вы слышали это имя?
Своим самым большим в мире ртом Милиссент заглотила приманку, на её лице появилась сияющая улыбка.
– Действительно, слышала, миссис ЛаПоинт. Я действительно слышала! Как же приятно встретить ещё одного островитянина. О, пожалуйста, входите!
– С превеликой радостью. Моя замечательная племянница так много рассказывала мне о вас, мисс Хардинг-Пост. Я так и ждала подходящего времени, когда бы наконец смогла посетить вас.
Милиссент застенчиво захихикала, на её широком лице появились маленькие ямки.
– О, прошу вас, миссис ЛаПоинт. Милиссент, если не возражаете. Такая формальность – для низших слоёв общества, вы не находите?
– О, вы правы, Милиссент. Возможно, вы тоже будете любезны и станете называть меня Кориной, а?
– Это было бы большой честью для меня, Корина. Ну, так не хотите ли войти?
– Я рада вашему приглашению, Миллисент. Благодарю.
В моём мозгу в тот момент возникло одно из непритязательных высказываний отца. Когда вонь от дерьма преградит тебе путь, Тайлер, лучшее, что ты сможешь сделать, – это отойти в сторону и закрыть свой нос.
Я так и сделала, отойдя в сторону, так, чтобы Корина могла пройти передо мной. Хотя на сей раз, вместо того чтобы закрывать свой нос, я пыталась сдержать смех, который угрожал вырваться на волю, когда я наблюдала за гениальной игрой своей подруги.
Идя за ними, я не могла удержаться, чтобы не полюбоваться на то, как искусно Корина играла наивное восхищение, рассматривая обстановку гостиницы.
– Какой у вас красивый дом, Милиссент! Вы просто обязаны назвать мне имя вашего дизайнера!
Глаза Милиссент подозрительно сузились.
– Зачем? Вы подумываете открыть здесь своё дело?
– Я? – Корина поднесла свою руку к груди и засмеялась. – О, нет, моя дорогая. Боюсь, мои дни сочтены. Я оставлю искусство бизнеса более молодым и красивым, нежели я.
Если бы я не видела этого собственными глазами, я никогда бы не поверила в то, что Миллисент Хардинг-Пост может стать ещё больше, чем она уже была, однако это произошло – её тело просто раздулось от того комплимента, который она только что получила, и она стала похожа на распушившегося довольного павлина.
Снова раздался этот странный хихикающий смешок Миллисент, она махнула рукой на Корину.
– Какая чепуха, дорогая. Вы так очаровательны, в самом лучшем смысле этого слова!
– Как это любезно с вашей стороны, Миллисент.
– Я просто сказала правду, Корина, – выведя нас в коридор, она указала нам на довольно неприглядную кушетку, которая стояла в странном углу рядом с огромным камином, занявшим практически всю стену. – Не хотите ли присесть? Я бы предложила вам экскурсию по дому, но, боюсь, эта мерзкая зима сделала нечто ужасное с комнатами наверху. По крайней мере, в течение месяца они будут просто непригодны ни для человека, ни для животного!
Корина сочувствующе кивнула.
– Я абсолютно всё понимаю, Миллисент. Ваше гостеприимство – слишком дорогой для нас подарок, – она села на кушетку, являясь просто образцом королевской вежливости. Стоя рядом с ней, я задавалась вопросом, что же лучше, сесть рядом с такой высокопоставленной особой или стать на колени рядом с ней, как лакей, несущий её скипетр и корону. Она посмотрела на меня, в её глазах был еле заметный намёк на то, что она развлекается.
– Пожалуйста, садись, Тайлер. Ты обижаешь нашу хозяйку.
Даже при том, что она говорила это шутя, я почувствовала, хоть и ложный, упрёк в невежливости и быстро села, опустив глаза к полу.
– Да, мадам.
– Хорошая девочка, – ответила она, гладя мою руку.
Я взглянула сначала на Корину, потом на Миллисент.
Оо, как же мне хотелось стереть эту самодовольную ухмылку с ее рожи!
Топором!
Сомневаюсь, что кто-нибудь заметил бы разницу.
Корина, должно быть, почувствовала моё напряжение, потому что она на мгновение сжала мою руку перед тем, как отпустить меня, и сложила свои руки на коленях.
– Не хотите ли чаю? – спросила Миллисент.
– Только если это не доставит вам больших неудобств, дорогая.
– О, никаких неудобств! Я как раз собиралась пить чай, когда вы только вошли. Сейчас молнией сбегаю за ним.
Я выдержала тишину в течение некоторого времени после того, как она ушла, прихватив всю вонь и её ах-самый-чистый воздух с собой. Затем я начала медленно поворачиваться, пока Корина не оказалась полностью в поле моего зрения.
– Можно ли мне поблевать прямо в этот горшок с пальмой, миледи?
Корина засмеялась, всё её тело тряслось от смеха.
– Терпение, дорогой Ангел. Чтобы вырастить хороший сад, нужно сначала посетить пастбище, на котором пасутся коровы.
– Да, но я же ношу сандалии.
– Расслабься и предоставь всё мне.
Я вздохнула:
– Я попытаюсь. Но это будет нелегко.
Она улыбнулась.
– Я в тебя абсолютно верю, Ангел.
Несмотря на цель её утверждения, я всё-таки лучше себя не почувствовала.
Миллисент вернулась достаточно скоро, везя серебряную тележку, на которой позвякивали чайные чашки, которые подпрыгивали, когда колёсики тележки переезжали от одного коврика к другому.
Остановив телегу недалеко от нас, она начала разливать чай и вручать нам чашки из тонкого фарфора, с тёмной, кружащейся в воде заваркой.
Корина сделала маленький глоток и одобрительно улыбнулась. Я, в свою очередь, тоже сделала глоток, но этот вкус чая не смог смыть ощущения желчи в моём горле.
Довольная молчаливым одобрением Корины, Миллисент налила и себе чашечку, а затем села в кресло по другую сторону от камина. Падлс быстро вскочил на её просторные колени и начал лакать чай, повизгивая от удовольствия.
– Итак, – сказала Миллисент после того, как убрала свой чай подальше от Падлса и быстро допила его, даже не задумавшись о том, как это должно было выглядеть со стороны, – что привело вас сюда, Корина? Здесь нет, конечно, пейзажей. Или добрых людей, – последнюю фразу она сказала с заметной дрожью.
– Моя племянница, – коротко ответила Корина.
Брови Миллисент удивлённо поднялись. Мои тоже не остались на месте.
– А?
– Да. Тайлер очень любит свою семью, но, боюсь, в последнее время им стало несколько тяжело быть с ней, – она наклонилась ближе к Миллисент, как будто доверяла ей самую сокровенную и страшную тайну. – Сбежала прямо с алтаря. Мой брат убит горем. Просто убит горем.
– О, это так печально, – ответила Миллисент, сочувствующе кивая головой и посмотрев на меня так, словно у меня только что выросли клыки, как у вампира, и я собиралась её укусить. – Однако он справляется с этим горем?
– Боюсь, не очень успешно. Её мать заболела, как этого и следовало ожидать, и всё, что он может делать, это уговаривать её по утрам вставать с кровати. У них было столько надежд на этот брак. Это был бы идеальный брак. Идеальная пара, знаете ли.
– Имеются ли виды ещё на кого-нибудь?
– О нет, нет, – она обратилась ко мне и улыбнулась. – Тайлер всегда была немного упрямой. В наше время много таких детей, независимо от того, сколько любви и наставлений дают им их родители.
– Это очевидно, – добавила Миллисент с видом всемогущего Бога.
– Хорошо, если дело в этом. Она заявила – как вам это нравится? – что хочет сначала увидеть мир, прежде чем осесть где-то на одном месте и стать прилежной женой преуспевающего молодого человека. Я тоже была когда-то молодой и могла бы понять ее желания. Если бы не узнала позже, что это были за желания.
Миллисент снова посмотрела в мою сторону и её лицо приняло то самое кислое выражение, которое я просто не переваривала.
Корина улыбнулась:
– Вижу, вы уже встречались с ней.
– Разумеется не для того, чтобы поговорить,- ответила надменным тоном Миллисент. – Так, мимо проходила. Крайне примитивна и без всякого намека на благочестивость.
– Да, но у нее есть особой дар, магнетизм, который притягивает таких молоденьких девочек, как Тайлер. Даже я ненадолго поддалась на это.
– Правда?
– О да. У неё есть власть. Власть, данная демонами, но, тем не менее, всё-таки власть. И, не имея того опыта, который есть у нас с вами, бедная Тайлер была просто бессильна против такого внимания со стороны. Иногда это случается даже с лучшими из нас.
– Они их совращают в свои ряды – опять авторитетно заявила Миллисент. Она снова посмотрела на меня, внимательно оглядев меня с головы до ног. – И ваша племянница – как раз тот тип девушки, на который они так любят охотиться. Молодая. Невинная. Слегка привлекательная.
Лишь быстро сжавшая моё запястье рука Корины остановила меня от того, чтобы вырвать у этой женщины язык и швырнуть его в неё.
– Серьёзно? Я нахожу её весьма привлекательной. Она даже немного напоминает мне меня в молодости.
– О, я не хотела вас обидеть, Корина, – торопливо сказала Миллисент, не желая потерять расположения Корины, без сомнения. – Очень удивительно такое сходство в семье, насколько я могу судить. Очень удивительно. При другом освещении вас вообще можно было бы принять за сестёр.
Нет, тут определенно паслось стадо коров!
Корина улыбнулась, как будто этот комплимент был чистой правдой.
– Вы очень любезны, Миллисент, – вздохнула она. – Одна из самых печальных истин жизни – это то, что возраст изменяет внешность. Я использую все известные мне средства, чтобы отсрочить эти изменения на максимальный срок.
– И у вас это отлично получается, Корина. Просто великолепно. И я очень удивлена, что у вас нет кучи ухажёров, кружащих вокруг вас, как птицы возле фонтана. Даже в этом Богом забытом месте.
– Ну, кое-какой интерес ко мне проявляли. Но честно говоря, что-то не представляю я себе жизни рядом со стареющим работником бензозаправки
В яблочко!
– О, только не он. Он – ужасный маленький человечек. К тому же немного извращенец, уж простите меня за такие выражения. Я просто не знаю, как ещё его можно описать.
– Ничего-ничего, я не возражаю, – разумеется, это было далеко от правды. Корина не показала этого внешне, но я почувствовала маленький внезапный разряд, никому кроме меня не заметный, прошедший по её телу.
– Он плохо поступил по отношению к вам, Миллисент?
– Нет. Ну, не совсем. Но каждый раз, когда я его вижу, он словно раздевает меня глазами, – она задрожала.
Я почти проглотила свой язык, представив всё это.
Я почувствовала, как Корина тихо трясётся рядом со мной, отчаянно пытаясь сдержать приступ смеха. А он почти прорвался.
– О, это просто ужасно, моя дорогая, бедняжка, – сказала она наконец голосом, совсем не похожим на обычный её голос. Находясь в доле секунды от потери самообладания, она повернула свою голову, чтобы выглянуть в окно, пытаясь убрать широкую улыбку, сломавшую спокойные черты её лица.
На мгновение я почти возненавидела её, завидуя тому, что у неё была возможность спастись, в то время как я должна была неподвижно сидеть и играть роль маленькой потерянной девочки, которая наконец прозрела. Тут я вспомнила лицо Попа, осматривающего останки своей заправки,и это сразу отрезвило мой ум и придало мне гнева, тепло прокатившемуся по всему телу. Мои глаза просто приклеились к чашке, изучая изящное сплетение роз, чтобы не выдать мои эмоции.
Спустя порядочное времени, Корина, наконец, повернулась обратно, теперь её лицу полностью вернулось прежнее спокойствие.
– Неприятное зрелище, – заметила она, указывая на картину сожжённого кладбища старых автомобилей Попа, которое виднелось через большое окно. – Это не мешает вашему делу?
Губы Миллисент сжались в тонкую полоску, а в глазах загорелся гнев.
– Вы не знаете и половины всего. Сначала, когда я только узнала, что мне принадлежит это место, у меня появилось столько надежд. У меня много состоятельных друзей, которым очень нравятся Богом забытые места, трущобы, ну, если там есть все удобства, конечно. Я была готова кормить и предоставлять жильё людям в этом болоте долгие годы! Не говоря уже о моих друзьях в сельском клубе. Все мои мысли были направлены на это. Показывать это место людям состоятельным, помогать нуждающимся, быть хорошим соседом, – Жирные крокодильи слезы засверкали в уголках её глаз, вызвав у меня очередной приступ тошноты – И что я получила за все мои труды? Ненависть. Подозрительность. Жестокость.
Вынув носовой платок размером со скатерть, она приложила его к глазам, а всё её тело дрожало от напускной скорби.
Единственное, что я тогда хотела сделать, так это вырвать из её рук этот носовой платок и затянуть его узлом на её шее. Чай окислился и свернулся в моём желудке, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы убедиться, что моя шуточная угроза Корине о "крещении" комнатного растения не претворится в жизнь.
В свою очередь, Корина сидела неподвижно и тихо, как церковная мышь, с застывшей улыбкой смотря на Миллисент, играющую роль благородного филантропа, которого никто не понимает вокруг.
И она бы неплохо справилась, если бы не поглядывала все время на Корину сквозь ровный блеск в холодных, расчётливых глазах, заполненных лживыми слезами в попытке оценить, какой эффект произвело на Корину её представление.
После порядочной порции рыданий убитой горем женщины, она вытерла лицо, затем спрятала носовой платок в карман. Я готова была разрыдаться оттого, что столь прелестное оружие стало мне теперь недоступно.
– Так что, как вы можете видеть, это было не самым лёгким путём, по которому мне пришлось пройти. Я здесь, в полном одиночестве, без единого друга, которого могла бы назвать настоящим, – она глубоко вздохнула, увеличив тем самым свою и без того большую грудь до невероятных размеров. – Но, как всегда, я продолжу свою борьбу, несмотря на то, что эти идиоты попытаются сделать против меня
– Вы не пробовали сопротивляться? – спросила Корина таким сострадательным тоном, каким она только могла сказать это при данных обстоятельствах.
– Да, пробовала. Я подавала в суд, я вызывала полицию, я делала всё, что могла. Но ничто не помогает, – она горько засмеялась. – А они говорят – правосудие! Ха! Они бы по-другому заговорили, если бы столкнулись с этим сами!
– Не могу сказать, что мало удивлена, – ответила Корина. – Эти канадцы защищают только своих, если в дело вмешивается чужестранец. Вы просто представить себе не можете, через сколько проволочек мне пришлось пройти, чтобы спасти мою любимую племянницу, – она улыбнулась; ей трудно было не поверить. – Потом я поняла, что самое лучшее – это взять всё в свои руки.
Лицо Миллисент приняло выражение молодой девушки, у которой есть какая-то глубокая тайна, и я поняла, что пришёл тот момент, которого я так долго ждала. Я почувствовала лёгкое напряжение, потому что адреналин начал выделяться в мою кровь, ускоряя ритм моего сердца.
– И вы это сделали? – спросила она тоненьким голоском.
– Да. Грустно говорить об этом, но прошли те дни, когда положение в обществе давало хоть какие-то гарантии, Миллисент. Теперь каждый сам за себя. Другого выхода нет.
Я почти чувствовала, что творилось в тот момент внутри Миллисент. Её глаза смотрели куда-то вдаль, она нервно кусала нижнюю губу. Затем в её взгляде появилось что-то такое, чего прежде я там никогда не замечала: трепет.
– Вы когда-нибудь делали что-нибудь похожее? – спросила она наконец.
Корина усмехнулась.
– Ну я ведь здесь, не так ли?
Толстое тело Миллисент расслабилось после этой фразы, и она расплылась в огромной улыбке, что сделало её, правда, всего на секунду, даже привлекательной. Однако она не спешила раскалываться, поэтому Корина решила немного ускорить процесс.
– Конечно, в этом крошечном городке есть еще кто-то, кто не любит этого человека также, как и вы. Должен быть. В городах такого масштаба просто куча скелетов в шкафах и много глыб, которые так и просятся, чтобы их перевернули
– О нет, только не здесь. Поверьте мне, я проверяла, – она остановилась, потому что поняла, что только что зашла слишком далеко. Она посмотрела на меня, затем на Корину.
– Не волнуйтесь за Тайлер, Миллисент. Она уже усвоила урок. Разве не так, Тайлер?
Я умудрилась сохранить спокойствие.
– Да, мадам, – ответила я, немного подвинув руки и опустив свои глаза для большего эффекта.
Миллисент казалась удовлетворённой этим.
– Я поговорила с несколькими почтенными господами, не из этого города, однако. С людьми, у которых есть счеты с неким мистером Уилламеттом. Большие счеты. Старые счеты.
– И они хотят помочь вам с вашей проблемой?
Миллисент ответила скромной улыбкой.
– О, уже помогли. Знаете ли, несчастные случаи иногда случаются. И обычно без предупреждения. Его место – гиблое место, в любом случае.
Корина с мудрым видом кивнула.
– И это дало результат?
– Ещё рано говорить, конечно. Но, уверена, поможет, в конечном счёте. Я ужасно этого хочу, и я всегда получаю то, чего хочу. Всегда.
– Я вижу, вы человек дела, да?
Словно помощь провидения, зазвонил телефон, и Миллисент пришлось встать, чтобы ответить на звонок.
Мы обменялись с Кориной долгим, многозначительным взглядом. Мы пришли, чтобы получить ответы на наши вопросы, и мы их получили. Дело в шляпе.
Когда она примчалась обратно с красным, переполненным эмоциями, лицом и сообщила нам, что произошла чрезвычайная ситуация и ей надо срочно уйти, то никто из нас совсем не расстроился, что беседа подошла к концу,
Мы грациозно попрощались и уехали, с теми знаниями в руках, которые были нам так необходимы
Прогулка домой обещала быть интересной.
***
– Ты хотел доказательств? Теперь они у тебя есть. Вопрос в том, что ты собираешься с ними делать, – Корина сидела в кресле, стуча пальцами по деревянной крышке стола и пригвоздив Попа глазами к месту, на котором он стоял.
Он, казалось, пытался прийти в себя и хотел понять, чего она пытается добиться.
– По правде говоря, не знаю. Я не ожидал, что они будут так скоро.
Она улыбнулась.
– Это потому, что ты плохо меня знаешь. Ты не единственный человек в этом городе, который может получить всё, что хочет, когда хочет.
– Ты, наверное, права, – он снова замолчал.
– Ну?
– Корина…, – я мягко перебила её, наклонившись к ней через стол, чтобы положить свою руку на её беспокойно дёргающееся запястье.
Повернув голову, она стрельнула в меня тем же взглядом, каким смотрела на Попа, но когда я выдержала этот взгляд, она постепенно расслабилась и драматично вздохнула.
– Прекрасно. Если он не хочет использовать ту информацию, которую мы достали, я сама могу её использовать.
– Я не говорил, что не собираюсь этого делать, Корина. Только ты совсем не дала мне времени, чтобы обдумать это.
Она снова повернулась к нему.
– Время? Господи, ну что за человек! У тебя было время, чтобы обо всём этом подумать, с тех пор, как Миллисент впервые натравила на тебя тех головорезов, а ты висел на волоске от смерти!
– Не стоит сейчас об этом, Корина. Никто наверняка не знает, она ли стояла тогда за всем этим. Эти парни подонки, просто и без затей… Нет никакой необходимости заострять на этом внимание.
Корина медленно качала головой, на её лице видна была тень недоверия.
– Для человека, обладающего такими знаниями, ты чересчур наивен иногда, Уилламетт.
Поп прищурил свои глаза, глядя на неё.
– Что ты хочешь сказать, женщина?
– Только то, что ты слышишь. Трудно себе представить, что ты не знаешь, что та сошка Миллисент, который тут ошивался недавно, оказалась никем иным, как шурином владельца Жареного Орешка.
– Я знал это.
– Ты знал это и… что? Ты перемножил дважды два и получил семнадцать? Двадцать? Сколько?
Я снова попыталась успокоить Корину, лицо которой стало походим на сливу.
– Корина, пожалуйста, успокойся, хорошо? Это нам не поможет.
Она посмотрела сначала на меня, затем на Попа, затем снова на меня. Она встала из-за стола.
– Мне нужен свежий воздух.
С этими словами она ушла.
Я начала вставать, чтобы пойти за ней, но Айс, сидевшая рядом со мной, медленно покачала головой. Вздохнув, я посмотрела на сидевших за столом. Поп, Айс и я были не единственными, кто был свидетелем внезапного расстройства Корины.
Пришли Том Дрю и Мэри Линч, интересующиеся тем, что происходило сегодня днём за закрытыми дверями дома Миллисент. Из-за того, что они оба были на передовой, если так можно выразиться, в силу их профессий и того, что делали кое-какие работы в гостинице, они тоже стали участниками этого импровизированного стратегического совещания.
– Почему бы нам не позвонить в полицию? – вполне логично заметила Мэри. Моё сердце перестало биться нормально, когда я услышала это слово. Я посмотрела на Айс и встретила её взгляд, устремлённый на меня. – Я хочу сказать, что если бы мы рассказали им всё, что узнала Корина, разве они не помогли бы нам?
Поп покачал головой:
– Нет. Никакой полиции. Я уже имел с ними дело раньше и больше не хочу этого, не хочу, чтобы они расследовали это дело. Если их привлечь, они причинят нам только лишние неприятности.
– Но…
– Никакой полиции. Я не хочу повторять этого ещё раз.
Слово взял Том Брю:
– Хорошо, если ты не даёшь нам побить или сжечь её, может мы тогда просто ее выживем? Она не сможет вести дело дальше, если мы не будем чинить ее гостиницу
– Сможет, куда она денется, – ответил Поп. – Позовет на помощь своих дружков, как обычно. И тогда в дело окажутся втянуты еще куча народу.
– Но…
– Он прав, – мягко вмешалась Айс, впервые заговорив за этот вечер. – Если вы попытаетесь прикрыть её дело, отказывая ей в необходимых ей услугах, она просто обратится куда-нибудь ещё, и вы потеряете единственную возможность получать необходимую информацию и следить за ней.
– И что же нам делать? – спросила её Мэри.
Все, сидевшие за столом, уставились на Айс. Я особенно. Даже не зная её прошлого, вы всё равно, проведя рядом с ней не более секунды времени, могли бы понять, что перед вами женщина, всегда добивающаяся своей цели. Женщина, у которой имелись для вас любые ответы, даже если вы их не хотели слышать. Даже если вы не знали, на какой вопрос они отвечают.
Она, выдержала каждый пристальный взгляд и вытянула свои пальцы на столе. Через некоторое время она заговорила.
– Если бы я занималась этим, я бы показала Миллисент Хардинг-Пост, что значит создавать неприятности кому-нибудь из моих друзей, – её голос стал таким угрожающим и опасным, какой всегда заставляет вставать дыбом волосы на моей шее. Я увидела, что мои друзья реагируют на этот голос также как я. – Но это не моё дело. Это дело Попа. И пока он не скажет, я не буду ничего предпринимать, я буду делать только то, о чём он попросит, – она пристально взглянула на Попа, со своим никогда не дающим промаха выражением лица. – По крайней мере, пока.
Поп кивнул в знак того, что всё понял, затем повернулся к остальным.
– Слушайте. Я не исключаю ни одну из ваших идей. Мне просто нужно некоторое время, чтобы все их обдумать. Сейчас нельзя использовать те средства, которыми я ещё мог бы воспользоваться в молодости.
Он долго молчал и внимательно смотрел на стол.
– Однажды я убил человека. Я убивал на войне, да, но это был самый первый раз, когда я сделал это потому, что был зол. И я смотрел ему в глаза, когда убивал его, – он покачал головой, его взгляд был устремлён куда-то вдаль. – Он положил тогда глаз на мою жену, Мэгги, и пытался добиваться взаимности. Но когда он получил в ответ слово "нет", он сказал, что покажет ей, на что способен, – он засмеялся. – В итоге, это я показал ему, на что способен. Я показал ему, что значит столкнуться с человеком, жене которого он угрожал. Я снёс ему голову. Я собирался убить его, и я это сделал, – когда он снова взглянул на нас, в его глазах словно появилась картина из его прошлого. – Я многое узнал тогда о себе. Например, я узнал, что я на многое способен, когда дело касается меня, и способен на большее, когда дело касается моих близких. Так что позвольте мне всё-таки подумать. Она никуда не убежит, и я никуда не денусь. Договорились? – он повернулся направо. – Что ж. Думаю, нам нужно некоторое время, чтобы всё улеглось. У нас много дел завтра и они не собираются нас ждать.
Так и закончилась встреча. Люди отодвинули стулья, проскрипевшие по деревянному полу, и вышли из-за стола, разминая уставшие мышцы. Было мало разговоров, наши гости попрощались и вышли в прохладную темноту последней весенней ночи. Провожая их, я искала в темноте Корину, но её нигде не было.
Айс подошла ко мне сзади и положила руку мне на плечо.
– Иди, поищи её. Вероятно, она у воды. Я останусь здесь и приберусь.
– Ты уверена? Я могла бы…
– Угу. Иди. Я думаю, ей нужно с кем-нибудь поговорить, и ты лучше справишься с этим, чем я.
Усмехнувшись, я сжала её руку, лежащую на моём плече.
– Уж и не знаю. Ты, кажется, с возрастом становишься мягче.
Я вздрогнула, почувствовав, как сжалась её рука на моём плече, её пальцы позволили мне ощутить ту поразительную силу, которая в них была, о существовании которой я знала, но не всегда её замечала.
– Больно! – вскрикнула я, хотя мне не было больно.
Она ослабила захват, а затем я почувствовала, как она повернула меня к себе, крепко обняла и поцеловала так глубоко, что комната, в которой я стояла, просто перевернулась.
Затем я осталась одна, потому что Айс ушла в глубину дома.
Айс – смягчилась?
Да не в жизнь!
***
Корина была там, где и сказала Айс. Сидя на доке, она облокотилась об один из деревянных столбов, глядя на вечернюю тёмную воду. Сейчас было несколько рано для хорового пения лягушек, поэтому единственными звуками здесь было лёгкое шуршание волн, бьющихся о док, и нежное, но жалобное, завывание ветра, дующего сквозь сосны и сотрясающего верёвки, ударяющиеся об алюминиевые мачты лодки.
Небольшая луна освещала серебро её волос. Она слегка повернулась, услышав мои шаги, и подарила мне бледную улыбку, сделавшую её гораздо старше, чем она была на самом деле. Моё сердце сжалось от этого зрелища. Мне было больно видеть такой бессильный взгляд этой сильной женщины, которую я так любила.
– Айс послала тебя за мной?
Улыбнувшись, я взошла на док и села, скрестив ноги, рядом с ней.
– Неа. Она просто подсказала мне, с чего начать искать. Я пришла сюда по собственной инициативе, – я положила свою руку ей на руку. -Ну как, помог свежий воздух?
– Не так, как хотелось бы.
– Мне жаль, Корина.
– Здесь не о чем жалеть, Ангел. Ты хорошо знаешь, обычно я не теряю самообладания, – она отвернулась, чтобы снова посмотреть на воду. – Я слишком много времени провела в тюрьме и мне кажется, что я уже забыла, как надо бороться за справедливость на свободе, – её голос был мягким и в то же время грустным. – В тюрьме навести порядок было проще простого. Делай что хочешь. И если у тебя получалось, тебя на время оставляли в покое, это было, в общем, в порядке вещей. Но здесь, – она провела рукой по воздуху, обводя округу, – здесь всё не так просто. Собрания. Демократия. Сессии. Выбор стратегии, – она тихо засмеялась. – Иногда я думаю, а не была ли я счастливее в Болоте?
Должно быть, она почувствовала мою реакцию на эти слова, потому что повернулась ко мне и погладила меня по лицу руками.
– Я не подумала о том, как это может для тебя звучать, Ангел. Я люблю тебя. Я люблю Айс. И я люблю ту жизнь, в которой я вместе с вами обеими, – она улыбнулась. – Не нужно беспокоиться из-за очередных бредней сумасшедшей старухи. Мы, женщины, вообще часто чепуху говорим.
Улыбнувшись ей в ответ, я положила свои руки поверх её рук.
– Я люблю тебя, Корина. Мы обе тебя любим. Ты так много значишь в наших жизнях, что я просто не представляю, что бы мы делали без тебя. Поэтому, пожалуйста, не принижай себя и не называй себя старой и сумасшедшей. Для меня ты всегда будешь самой замечательной женщиной из всех, кого я когда-либо знала. Это просто плохое настроение, вот и всё.
Наклонившись, она легонько поцеловала меня в губы, затем, отстранившись, улыбнулась.
– Если бы твоё сердце не принадлежало Айс, Ангел…
Не дав ей договорить, я притянула её к себе и поцеловала в гладкую щёку. Затем, отпустив её, я встала.
– Ты собираешься идти домой?
– Я недолго. Сегодня хорошая ночь. Я думаю, что ещё понаблюдаю за водой и поразмышляю кое о чём.
– Хорошо. Спокойной ночи, Корина.
– Спокойной ночи, сладкий Ангел. Приятных снов.
– Тебе того же.
***
По пути домой, я услышала лёгкую, успокаивающую музыку вылетающую из проигрывателя, колонки которого Айс выставила в окно. В противовес этой музыке странно звучали звуки плоти, бьющейся о парусину, и натужно скрипящей цепи.
Выглянув из-за угла, я увидела Айс, вымещающую весь негатив на тяжёлом мешке, который висел под крышей. На ней были серые шорты, болтающиеся на её теле как вторая кожа у змеи, и такая же трикотажная рубашка, обрезанная на животе и плечах, открывая её совершенное тело моему благодарному взору.
Её движения были напряжёнными, точными, правильными, к тому же она почти танцевала, дико и свободно летая; она была немного похожа на большую кошку, преследующую потенциальную жертву.
Она молниеносно дважды ударила ногой мешок, сначала внизу, затем на невероятной высоте, после чего быстро нанесла удар кулаком, затем локтем ударила в середину мешка, от чего он с дикой силой закачался на цепи.
Снова удар ногой, а далее последовал целый ряд ударов, слишком быстрых и слишком многочисленных, чтобы их можно было посчитать, и в конце нанесла решительный удар ногой, который чуть не снёс каюту, после чего стала абсолютно неподвижна, её прекрасное тело блестело от пота, но её лёгкие нисколько не ускорили свою работу. Открыв глаза, она увидела меня и улыбнулась, затем наклонилась и схватила полотенце, которое валялось у моих ног, и вытерла им лицо и шею.
– Корина в порядке?
– Да, – ответила я, подходя ближе и чувствуя энергию, исходящую от неё. – Она всё ещё немного расстроена и, возможно, даже смущена, но она намного спокойнее, чем раньше. Она почти в порядке.
– Приятно слышать, – она бросила полотенце, опустилась на землю и отвернулась от дома, закрыв свои глаза и наклонив голову, позволяя нежному бризу высушить её тело от пота.
Я села рядом с ней, так близко, что наши плечи касались друг друга, и стала наслаждаться тихим весенним вечером.
– Айс?
– Ммм?
– Я могу задать тебе вопрос?
– Конечно.
– Ты действительно счастлива?
Голубые глаза открылись, и она повернула ко мне голову с удивлением, написанном на всём её лице.
– С чего такой вопрос?
– Я не знаю, правда. Я давно собиралась спросить, но столько всего происходило, и это постоянно отходило на второй план. Но я хочу знать. Ты… – я сглотнула, – я хочу сказать, ты счастлива?
Снова откинув свою голову назад, она долгое время молчала перед тем, как начать говорить.
– Много лет я говорила тебе, что даже не знала, что означает это слово, Ангел.
– Даже тогда, когда ты была юной? Со своими родителями?
– Да, когда я была юна, я помню, я была счастлива. Но эти воспоминания почти стёрлись; как будто то счастье принадлежало абсолютно другому человеку и я просто когда-то слышала о нём. А затем, после тех убийств и моего лишения свободы, я вообще ничего не чувствовала.
– И даже после тюрьмы? Когда у тебя снова появилась семья?
– Бриаччи были очень добры ко мне. Это правда, они обращались со мной как с членом их семьи. Но в то время, учитывая всё то, что случилось со мной прежде, любые мысли о счастье были просто-напросто невозможны для меня. О, тогда я ещё могла что-то чувствовать. Удовлетворённость, главным образом. Я гордилась своей работой и своими способностями. Ещё злость. Ярость.
– А как же твои любовники? – я не могла сдержать улыбку, хотя знала, что она меня не видит. – Ты говорила, что у тебя их было несколько.
Она легонько засмеялась.
– О, у меня их было больше, чем несколько, Ангел. Но я не была с ними счастлива. Физиологическая потребность, да. Но не счастье.
– Даже с Донитой?
– Да. Хотя с ней я была дольше, чем с остальными. Но мы были слишком разными, наша совместная жизнь была основана на лжи. Она никогда не знала до конца, чем я зарабатывала себе на жизнь. И когда она узнала правду, это стало большой травмой для неё.
– Но все же она продолжала тебя любить, раз собралась защищать тебя на суде.
Айс медленно кивнула, её глаза были всё ещё закрыты.
– Да. И я тоже продолжала, потому и не позволила ей этого.
Я знала, что Айс очень беспокоилась за неё. Моё мнение об этом прекрасном адвокате, и без того невероятно высокое, повысилось ещё на несколько пунктов.
– А что было после? – спросила я и удивилась звучности своего голоса.
Она сдержанно улыбнулась, словно улыбка боролась за право занять место на её губах.
– Я встретила тебя, – сказала она просто. – И всё изменилось.
– Как изменилось? – спросила я с искренним любопытством. Мы действительно никогда не говорили об этом. Я знала, что чувствовала Айс, знала, что её любовь ко мне очень глубока. Но как эта любовь появилась, я не имела ни малейшего понятия. По крайней мере, ни одно моё предположение не было доказано. Или опровергнуто.
– Трудно объяснить словами, – ответила она через некоторое время. Её глаза были всё ещё закрыты, а лицо выдавало то, что сейчас она где-то далеко отсюда, и по нему было ещё тяжелей читать её мысли, чем когда оно было в нормальном состоянии. – Мне казалось, что, глядя на тебя, я смотрю в окно, открывающее мне нечто, о котором я даже не думала, но в котором нуждалась больше всего на свете. Совершенство. Невинность. Своего рода сила, которая приходит от того, что даешь, а не берешь. Я чувствовала, как сильно это меня притягивает, даже при том, что где-то глубоко внутри я не хотела этого. Преодолеть эту часть себя, которая отчаянно пыталась оставить всё как есть, было самым трудным испытанием для меня из всех, с которыми я сталкивалась за свою жизнь, – она вздохнула. – Я всё ещё борюсь с этим. Каждый день. Но я знаю это…
Открыв глаза, она обернулась ко мне, её глаза напряжённо вглядывались в меня, проникая в самую глубь моей души.
– Теперь, когда я обрела эти чувства, нашла тебя, я знаю, что не хочу лишиться этих чувств. Я хочу состариться с тобой, Ангел. Я хочу чувствовать твоё тело в своих руках, чувствовать твой вкус на своих губах, быть рядом с тобой, когда буду умирать. И если это счастье, Ангел, то да, я счастлива. Я очень, очень счастлива.
Затем я оказалась в крепких объятиях, в мой нос ударил аромат чистого пота и экзотических специй, я позволила ему унести меня в совершенно другое место, туда, откуда приходит в этот мир всё хорошее.
***
Несколько недель прошло без каких бы то ни было событий. Открытие нового туристического сезона нового года прошло с обычной фанфарой и по большей части в атмосфере доброжелательности. Из-за большого количества незнакомых людей, въезжавших и выезжавших из города, было трудно следить за Миллисент и её друзьями, но зато, хотя бы в течение некоторого времени, наш эффективный телеграф работал просто прекрасно.
Однажды, где-то в середине сезона, Айс пришла домой позавтракать, что было для неё несколько необычно. Обычно у неё не хватало времени на завтрак, потому что у Попа было очень много работы, и она ограничивалась чашкой чаю на заправке. Я ругалась на неё за это раз десять, но она всегда отвечала одно и то же, насмешливо хмурилась и отмахивалась, и я наконец смирилась с тем фактом, что никогда не смогу изменить эту ее привычку.
Да мне, собственное, особо и не хотелось. Из всех вещей, из-за которых мы ссорились, завтрак был, пожалуй, самым неприметным событием.
Но это, конечно, не помешало мне всучить ей огромный сэндвич, который я приготовила для себя, приправив его поцелуем. Она с благодарностью приняла оба подарка, хотя отломила половинку бутерброда и отдала ее мне обратно, тоже поцеловав меня.
Я сразу передумала сердиться.
Правда, на пару минут я забыла как дышать, но ничего.
– Так, – начала я, как только почувствовала, что ко мне вернулся дар речи, – чему я обязана этим неожиданным, но приятным визитом?
Перед тем, как ответить на мой вопрос, она закончила есть, вытерла рот салфеткой, которую я принесла, и выбросила её в корзину для мусора.
– Невестка Попа умерла.
– О Боже, мне так жаль. Он в порядке?
– Да, он в норме. Это она заболела тогда, когда те панки пришли выбивать из него дерьмо. Она поправилась, но её смерть всё равно не была так уж неожиданна. По крайней мере, не для него, – она окончательно повернулась ко мне. – Он попросил меня сопровождать его на похоронах.
Я несколько встревожилась.
– Что-то может случиться?
Почувствовав мою тревогу, она взяла своей тёплой рукой мою руку.
– Нет, ничего такого не будет. Просто его рука все еще не пришла в норму, и поэтому он не может вести машину шесть или семь часов подряд.
Я облегчённо вздохнула.
– Я рада, что это всё.
– Точно. Именно.
– Как долго тебя не будет?
Айс пожала плечами.
– Дня четыре. Самое крайнее, неделю. Если я еще поеду.
Я почувствовала, как поднялись мои брови.
– Если ты поедешь? А почему ты можешь не поехать?
– Как только все узнают, что Поп уедет на некоторое время, я не исключаю, что миоллисент выкинет какую-нибудь глупость.
– Ты хочешь сказать, что-нибудь еще более глупое, правильно?
Она хихикнула.
– Да. Так что я не знаю, стоит ли мне тоже уезжать. Уверена, что мы сможем найти кого-то, кто не будет против поехать.
Я посмотрела на неё.
– Айс, Поп просил тебя сопровождать его не напрасно. Он любит тебя и доверяет тебе. Ты знаешь это. Город может сам о себе позаботиться некоторое время. И, кроме того, – я не смогла сдержать усмешку, – не думаю, что буду плохой заменой Айс, – я напрягла свои мускулы, как это делают спортсмены из бодибилдинга. – Сильна как бык.
Я посмотрела на неё и увидела шестифутовое воплощение страсти, потемневшие и прикрытые глаза, возбуждённо раздувающиеся ноздри.
Каждая частичка моей кожи сжалась и превратилась в воду. Вы поймёте меня, если с вами когда-нибудь случалось так, что кто-то смотрел на вас с таким видом, словно он – пустыня, а вы – дождь.
– Айс?
Она улыбнулась, медленно и загадочно. Её голос вторил её улыбке, глубокий, сексуальный, хриплый.
– Если бы я не должна была вернуться к Попу и сказать ему, что иду с ним, я бы взяла тебя прямо на этом столе, Ангел.
– О… Иисус, – я попробовала сглотнуть, но у меня во рту пересохло. – Может, позвонишь ему?
– И избавлю нас от томительных мук ожидания? – её улыбка стала шире. – О, нет. Я так не думаю, Ангел.
– Мне не нужно попомнить тебе, что мы ждали этого более шести месяцев, правда?
Эта мерзкая бровь снова задергалась и готова была взлететь вверх.
– А по чьему требованию?
Я опустила глаза.
– По моему, – прошептала я.
– Именно, – подойдя ближе, она провела пальцем по моему подбородку. – До свидания, Ангел.
Через некоторое время я вышла из состояния оцепенения.
– Айс! Подожди! ты не можешь…!
Хлопнувшая дверь доказала мне, что всё она могла.
Мне предстоял долгий, долгий день.