Хотя на дворе стояла зима, Айс решила ехать севернее, по направлению к Пенсильвании. Наш путь лежал через горы возвышающиеся, как сказочные замки из снега и льда. И я молчу о коварных дорожных условиях. Колеса на джипе были шипованные, сама машина была хорошо оборудована для противостояния любым штормам, подстерегающим нас на пути, но всю дорогу я продолжала цепляться мертвой хваткой ("тещиным захватом", как говаривал мой отец) за поручни на двери. 

Казалось, что мы в пути год или два, но, на самом деле, уже через несколько часов мы выехали из снега и оказались в пустыне непревзойденной красоты. Не стоит думать, что мне удалось насладиться этими красотами. В попытках разглядеть, не увязался ли за нами хвост, я энергично крутила головой по сторонам.

Конечно, мои шансы засечь слежку были также велики, как шанс увидеть поющего Элвиса Пресли у стойки придорожного кафе. Я бы узнала хвост, только если бы преследователи ехали за нами с большой надписью "Мы за вами следим!". Но мне нужно было себя чем-нибудь занять.

И вот, когда я чуть окончательно не свернула себе шею, в мою руку лег сотовый телефон и клочок бумаги. Я вопросительно взглянула на Айс.

- Попробуй связаться с Донитой по одному из этих телефонов. 

Кивнув, я взяла телефон и начала набирать номер. Вскоре я поняла, что это занятие будет таким же безрезультатным, как попытка засечь хвост. Каждый набранный номер отвечал бесконечными длинными гудками, как какое-то проклятие. 

Разочарованно вздохнув, я сложила трубку и положила ее на колени. 

- Бесполезно. 

- Попробуй еще через некоторое время, - хотя голос Айс был воплощением спокойствия, я видела, как ходят желваки у нее на лице. 

- Да, конечно. Мы прорвемся, правда? - я слабо улыбнулась. 

В ее глазах, посмотревших на меня, была непоколебимая уверенность: 

- А как же иначе! 

Я засмеялась: 

- В конце концов, что такое бесцельная езда с похищенным беглецом, которого все хотят убить, по сравнению с тем, через что мы уже прошли, верно? 

Если человечество изобретет когда-нибудь вакцину от словесного поноса, я клянусь, я первая встану в очередь за ней! 

- Извини, - тихо сказала я, прикоснувшись рукой к ее бедру. 

- И ты извини, - прошептала она, а потом снова погрузилась в молчание, которое оставалось ненарушенным до самой остановки на отдых. В этом молчании чувствовалась злость, но не на меня. Она злилась на себя. И я не придумала ничего лучше, как крепко сжать ее бедро, попытавшись передать в этом движении всю силу переполняющей меня любви. 

Вскоре я обнаружила, что остановки сами по себе являются испытанием. Сопровождение Кавалло под дулом пистолета в мужское отделение даже не рассматривалось нами как вариант, только я и Айс позволили себе роскошь пользоваться достижениями современной туалетной индустрии. А Кавалло пришлось довольствоваться придорожными кустиками.

Поскольку Айс была гораздо более сведуща в делах усмирения опасного пленника, который хотел бы видеть нас обеих мертвыми, то я с радостью предоставила ей эту высокую честь, в тайне надеясь, что она нашпигует им нору скунсов или сделает еще что-нибудь такое же гадкое. 

Вообще-то в этот день он был довольно смирный. Думаю, что сработала комбинация валиума, который мы ему дали, и того факта, что женщина, которая сопровождала его к вышеозначенным кустикам, могла, как она это уже делала не раз, выбить из него все дерьмо, и если бы он захотел повтора, ее не пришлось бы долго уговаривать.

Остановка кончилась, и мы поехали дальше. Пятнадцатая попытка дозвониться до Дониты окончилась так же, как и первая, но зато я смогла связаться с Монтаной, которая здорово подняла мне дух. Как оказалось, на ранчо все складывалось хорошо. Ниа с честью прошла испытание, удивив всех, начиная от амазонок, и заканчивая полицией и, особенно, мужем. А муж, оказывается, был на волосок от того, чтобы переехать в казенный дом, когда полиция услышала истинную историю о том, почему Ниа была там, где она была. 

Монтана передала трубку Корине, которая, как и я не могла дозвониться до Дониты или любого, кто мог знать, где она. Мы немного поговорили и, когда Айс подъехала к очередной стоянке, распрощались. На этот раз стоянка оказалась длинной и узкой, с несколькими местами для парковки, столиками для пикника, к которым примыкал небольшой ельник, а также домиком, на котором висело объявление о наличии комнат для отдыха и автоматов со всякой всячиной.

Кроме нескольких спящих дальнобойщиков, на стоянке больше никого не было. Думаю, этот факт для Айс оказался решающим при выборе места.

Хорошо зная повадки моего мочевого пузыря, Айс вручила мне фонарик длиной в руку и усмехнулась: 

- Сходи по своим делам. А я пока устрою Мистера Личность на ночь. 

Что, конечно же, означало, что не увидеть мне мягкую постельку номера в ближайшем будущем. Вообще-то, это разумно. Гораздо глупее - быть запертым в номере мотеля и не иметь возможности сбежать, когда полиция или еще кто-нибудь налетит на нас, как рой саранчи. А Айс была у нас умная.

И все же, после двенадцати часов езды последним местом, где я хотела бы провести ночь, был джип, каким хорошим бы он ни казался.

Прекрасно зная, что у меня нет выбора, я браво взяла фонарик и улыбнулась ей в ответ.

По крайней мере, ее настроение вроде бы приподнялось.

Весомый аргумент для меня. 

Включив мощный свет фонарика, я пошла по узенькой, замусоренной тропке по направлению к зданию и обнаружила небольшой силуэт, объявляющий для всех, кроме уж совсем законченных идиотов, что это туалет. Когда я открыла перекошенную и расписанную граффити дверь, меня чуть не сбил с ног тошнотворно сладкий запах клубники, который пытался скрыть вонь от застоявшейся мочи и бог еще знает чего. 

Прежде чем войти, я вдохнула побольше свежего воздуха, вступила внутрь и, стараясь не замечать, как подошвы прилипают к полу, попыталась отыскать кабинку, в унитаз которой не было запихнуто по пяти рулонов бумаги.

"Боже, как отвратительно" - я прямо чувствовала, как кривится мое лицо, когда я облегчала свой мочевой пузырь и одновременно пыталась держаться от стульчака как можно дальше. В чем я завидую мужчинам, так это в том, что они могут писать стоя. В моей голове пробежали мамины наставления о связи между "заболеваниями" и туалетными сиденьями, и в первый раз в жизни я поверила, что в ее словах есть доля истины.

Закончив дело, я сполоснула руки (мыла, конечно же, не было) и даже не подумала бросить взгляд в треснувшее и потемневшее зеркало, которое висело над раковиной на одном слабом болте. 

Выйдя наружу, я с наслаждением втянула свежий, сосновый воздух. Когда я шла обратно, освещая путь фонариком, то увидела, как Айс вела Кавалло в джипу.

Мы встретились с ним взглядом, и я предполагаю, что это должен был быть ненавистный взгляд, полный яда. Но так как глаза, смотревшие на меня, представляли из себя щелочки, окруженные синей опухолью, между которыми располагалось кровавое месиво, отдаленно напоминающее нос, то боюсь, что единственной эмоцией, которую я испытала, было легкое отвращение. Но, конечно, не побелевшее от страха лицо, которое он надеялся увидеть. 

Поймав мое выражение, Айс усмехнулась и запихнула Кавалло в задний отсек джипа. К этому моменту я уже подошла и тоже залезла вовнутрь. 

Хотя я и Айс остановились в МакКаке за провизией, в меню не было практически ничего, что можно было скормить человеку, челюсть которого открывалась на полсантиметра. Пришлось остановиться на молочном коктейле. Когда я протянула стакан назад, Кавалло посмотрел на меня так, как будто я ему подсовывала собачью блевотину. Пожав плечами, я сделала вид, что собираюсь вылить коктейль, но недовольное мычание сзади заставило меня ухмыльнуться.

Держа стакан двумя руками, он зажал трубочку зубами и в две секунды выпил содержимое.

Спорю, что даже собачья блевотина хороша на вкус для голодного человека.

Когда он закончил, Айс положила его на сиденье, сняла штаны под горячие, но сдавленные протесты, взяла шприц из черной коробочки, который я ей протянула, и послала его в страну грез, обеспечиваемые неким хорошим транквилизатором. 

Отряхнув руки, она выбралась наружу и села на водительское сиденье. 

- Что ты делаешь? - спросила она, заглянув ко мне назад. 

- Я подумала, что надо положить немного подушек и одеял, - пожала плечами я. - Пожалуй, тебе будет удобней спать здесь, так как тебе нужно больше пространства. 

- Нее, - махнула она головой. - Не хочу, чтобы кто-то из нас был так близко к нему. Давай, иди сюда, нам хватит места. 

Я с сомнением посмотрела на нее, но ее улыбка была такая подбадривающая, что любые вопросы, которые могли у меня возникнуть, мгновенное растаяли от ее обаяния.

Она все еще усмехалась, когда я перелезла к ней вперед. Протянув руку назад, она взяла одну из подушек и положила ее в пространство между сиденьями. Потом она подняла как можно выше руль, опустила спинку своего сиденья и приглашающим жестом похлопала себя по коленям. 

И хотя я знала, что она просто хотела, чтобы я наклонилась и положила голову ей на колени, я просто не могла с собой ничего поделать. Пришлось немного поерзать, но усилие стоило той боли, которую почувствовала моя любовь, когда я уселась на ее колени всей массой. А я нашла самое комфортабельное сиденье, когда-либо известное мужчине. Или, в данном случае, женщине.

Посмеявшись над ее немного ошеломленным видом, я чмокнула ее в нос, прижалась к ней и положила голову на плечо, уткнувшись в шею и вдыхая ее прекрасный аромат. 

- Ммм... Ты всегда так хорошо пахнешь! 

Она меня крепко обняла и прижалась щекой к моим волосам. 

- И ты тоже. 

Я коснулась губами жилки на шее, и почувствовала, как сердце ее забилось чаще, когда я дотронулась языком до кожи. Честно, я не могла сдержать себя. Она была такая вкусная. Я попробовала еще, и еще, и улыбнулась, когда она приподняла голову, предоставив мне всю прелесть своей длинной шеи.  

Конечно же, мне только этого и надо было. 

В то время как мои губы исследовали ее шею, руки тоже не оставались без дела. На ней был короткий топик, который было чрезвычайно легко снять даже из моего не очень удобного положения, и не прошло и мгновения, как я ощутила мягкую, теплую, упругую тяжесть ее груди у себя в руке.

В этот момент, она склонила голову, и наши губы соединились в сладостном поцелуе.

Имея более легкий доступ, она просунула руки мне под рубашку, и вскоре ласкала мои груди, отчего по каждой умеющей чувствовать частичке моего тела побежали струи огня.  

Что означает везде.  

Я пыталась двигаться в такт ее ласкам, но я была зажата с одной стороны ее великолепным телом, с другой - проклятым рулем, а сзади дверью.  Это, однако, придало тонкий эротический привкус, что еще больше разожгло мою страсть, как будто она вообще нуждалась в подпитке, когда рядом со мной такая потрясающая женщина. 

По звукам здорового храпа я знала, что человек, лежащий в нашем джипе, спал. Я расслабилась еще больше, и когда ее губы прижались сильнее к моим, я ответила ей со всем, что у меня было, открывая ей путь к глубинам моей души.

Стоны, срывающиеся с ее губ, были сладки, как мед, и я впивалась в них, продолжая ласкать ее груди, опаляющие своим жаром.

Своими большими и сильными руками, она расстегнула мне застежку на джинсах. Когда ее руки достигли своей конечной цели, я оторвалась от поцелуя, а она своими движениями продолжала разжигать во мне огонь, превращая его во всепоглощающий пожар.

- Боже... - застонала я, прислонив голову к запотевшему окну. - Пожалуйста... продолжай... оооо... вот так... да... вот так...

- О боже, как я хочу тебя, - простонала она в ответ. Ее длинные пальцы погрузились внутрь, потом отступили, вернулись вновь, заполняя меня всю. Мои бедра стали двигаться в такт ее толчкам, и мне пришлось закусить губу, чтобы не закричать от удовольствия.

Она зарылась мне в шею и вонзилась губами и зубами в мою плоть, а ее пальцы продолжали свои бесконечные танцы. Ощущение ее зубов на моей коже пронзило меня как молния, которая могла бы убить нас обеих.

Я почувствовала, как открываюсь шире ей навстречу, мое тело желало ее прикосновений, я почти изнемогала.

Она раздвинула ноги, и я соскользнула на сиденье. Бедра ее двигались вместе с моим разгоряченным телом, подчиняясь этому безумному танцу, созданному на небесах. Внезапно она вынула пальцы, и я чуть не закричала:

-Нееет... 

- Мне нужно попробовать тебя, Ангел. 

- Но... 

- Сейчас, - прохрипела она и выскользнула из-под меня, так, что я теперь оказалась прижатой спиной к двери машины. Быстрым движением, без малейшего сопротивления с моей стороны, она сняла с меня джинсы.  

Было немного смешно смотреть, как она пыталась уместить свое длинное тело на тесных сиденьях, но любая мысль о смешке тут же вылетела из головы, как только ее рот коснулся моего тела, обрушив на меня всю свою жажду. Губы ее трепетали, наслаждаясь прикосновениями. Язык, вначале мягкий, потом твердый и настойчивый, кружил и танцевал на моем влажном клиторе, а потом она сомкнула зубы и жадно захватила его внутрь.

Мне показалось, что я улетела на небеса. И хотя мои глаза просто молили о том, чтобы закрыться и сосредоточиться только на ощущениях ее любви, я не могла оторвать взгляда от ее головы, от того, как она вкушала меня. Как будто почувствовав это, она взглянула на меня, и ее глаза были такими блестящими и серебристыми от восхищения!

Я запустила пальцы в ее волосы, и она вернулась к своему занятию с рвением, сравнимым только с усердием самого ярого паломника. Мое тело было ее алтарем, и ее язык отдавал мне почести самым божественным образом.

Я опустила бедра, а она еще больше усилила свои движения, проникая в меня, забирая меня, любя меня до изнеможения, пока наконец, глаза мои не закрылись, унося меня в пучину, где я могла только чувствовать, задыхаться и молиться.

И вот она еще раз вошла в меня, и я взорвалась. Не осталось ничего, только маленькая бриллиантовая искорка света, которая начала расти все больше и больше. И вот я уже сама стала этим светом и спустя восхитительное мгновение свободно парила в небесах. 

И в этот короткий промежуток времени, я поняла, что такое быть бессмертной. 

Слезы текли, и я их не сдерживала, слишком слабая и переполненная эмоциями, чтобы делать что-либо. Я почувствовала, как ее руки развернули меня и прижали к себе. Губами она нежно осушила мои слезы, и, как крыльями бабочки, прикоснулась к векам. Я распахнула глаза и посмотрела на ее прекрасное лицо сквозь туман слез.

- Я люблю тебя - сказала я хрипло - Так сильно. Иногда, эти чувства, они... 

- Шшш... - прошептала она, еще крепче сжимая меня - Все хорошо, любимая. Я понимаю. Шшш... 

Она начала покачиваться, мягко, прекрасно, уютно, а ее рука нежно поглаживала меня по спине. Я почувствовала, как смыкаются веки. И хотя я попыталась немного бороться, но сонливость взяла вверх, как и всегда, и я расслабилась в этом таком безопасном кольце рук моей возлюбленной. 

   *****

Второй день начался примерно так же, как и первый, не считая того, что мы были немного не выспавшиеся из-за нашего ночного приключения. Я, правда, не сильно расстроилась по этому поводу. И, судя, по улыбке, с которой Айс встретила меня утром, она - тоже.

Быстро справив свои дела и дела нашего немного сопротивляющегося гостя, мы продолжили наше путешествие в довольно неопределенном направлении куда-то на северо-запад без какой либо осознанной цели. Это было похоже на самолет, который кружит над аэропортом в ожидании разрешения на посадку. Правда, в отличие от него, у нас не было контрольно-диспетчерского пункта для поддержки. 

Мы ехали, а я рассматривала окрестности через окно, и вскоре заметила, что зубчатые верхушки гор постепенно стали сменяться на гористые равнины, которыми славился средний запад. Это было похоже на возвращение домой, причем совсем не счастливое. Даже если бы обстоятельства были другими, возвращение в края моего детства не вызвало бы у меня бурю восторга. 

С возрастом я пришла к выводу, что дом это необязательно место, где вы родились, или место, где вы росли. И необязательно это место, где вы живете после женитьбы. И это не всегда место, где вы старитесь.

Нет, дом, как говорится в бесчисленных ковриках, висящих на кухне над бесчисленным числом раковин, там, где сердце. 

Тюремная камера. Хижина на берегу озера. Ранчо. Мексиканский отель. Позаимствованный джип, едущий мили и мили из ниоткуда по направлению в никуда. 

Мое сердце было в каждом из этих мест намного больше, чем в том доме, где я жила со своими родителями.

Не такая уж и сложная эта математика, если понять. Мой дом там, где Айс. У нее мое сердце, и поэтому она мой дом. Считайте это теоремой Ангела, если хотите. 

В любом случае, когда приблизился полдень, мой "домик" решил, что пришло время сделать еще один перерыв на процедуры, которым мои почки поклялись в вечной преданности. Я пошла первая, потом поменялась с Айс, которая вручила мне пистолет, чтобы использовать его, если нужно. Я вернула его ей обратно с таким видом, как будто меня укусила ядовитая змея. Она опять вложила мне его в руку, настолько вежливо, насколько это только возможно. 

- Я не доверяю его поведению добропорядочного мальчика, - прошептала она меня прямо в ухо. - Сделай мне одолжение и подержи его. Я заберу его буквально через две минуты. 

- Ну, хорошо, - неохотно согласилась я, но как только она отошла, я кинула его на сиденье и прикрыла рубашкой, которую она сняла сегодня утром. 

Спустя несколько секунд я услышала лязганье цепей, и джип начал покачиваться от усилий, которые Кавалло прилагал, пытаясь освободиться от оков. Все это сопровождалось проклятиями. 

- Прекрати! - крикнула я ему. - Ты только сделаешь себе хуже. 

- Я сделаю намного хуже тебе и твоей гребаной бучихе, когда высвобожусь, - прорычал он сквозь зубы, из-за чего это было более похоже на мычание. 

- Не думаю, что это случится в ближайшем будущем, - ответила я 

- Пошла ты! 

- Нет, спасибо, только после вас. 

Не самый остроумный ответ, я согласна, но я уже не могла сдерживаться. Слишком велико было искушение. Он снова выругался, и джип закачался еще больше от его удвоенных попыток освободить себя.

- Почему вы так поступаете со мной? Какого черта вы это делаете? - Спустя некоторое время он разочарованно вздохнул и прекратил делать попытки к бегству. Приподнявшись как можно выше над сиденьем, он вперился в меня злым взглядом: - Скажи мне. Я имею право знать. 

Я медленно покачала головой: 

- Ты потерял это право в тот день, когда подставил Айс с убийством, которое совершил ты, ублюдок. 

Он горько рассмеялся: 

- Дура ты, блондинка. Это была все просто частью игры. И эта сучка Стил знала это. И если бы она не была такой безмозглой, то бы поняла, что ее время проходит. 

- Она не было безмозглой. 

- Да? Тогда почему она оказалась в тюряге? 

- Тогда, похоже, ты такой же безмозглый, не так ли? 

Его глаза сузились, и лицо вспыхнуло: 

- Проклятье, нет! Вы же ведь меня не к копам везет, ведь так? Это безумие. Ты знаешь, что они сделают со мной? 

Когда-то меня это заботило. Однажды. А сейчас, я только с деланным безразличием пожала плечами. 

- Вы не можете так поступить со мной! Тогда уж пристрелите меня, прямо сейчас. Я покойник, черт! ПОКОЙНИК! 

- Может, тебе надо было подумать об этом раньше, когда ты стрелял в Айс? Или до того, как ты послал своих бандитов за ней в Канаду? 

- Да ладно! Я же, говорил тебе! Это часть игры! 

Я сузила глаза: 

- Это не игра для меня, мистер Кавалло. Совсем не игра. 

Он попытался усмехнуться, но это вышло у него немного жутко, учитывая его расквашенную физиономию: 

- Может, тебе стоит тогда прекратить играться с большими собаками, а? 

- Это не я прикована к конуре, мистер Кавалло. 

- Пошла на хрен, сучка. Пошла. На. Хрен. 

- Какое потрясающее владение языком! Вот тебе небольшой совет, однако. Так как у меня ключи и пистолет, тебе стоит немного поумерить свои оскорбления. Они, знаешь ли, не приносят тебе выгоды. 

На долю секунды, я подумала, что его голова соскочит с шеи как ракета. Потом, как будто волна схлынула, она обмяк, и краснота спала с его лица. 

- Послушай. Чтобы они тебе не предлагали, я удваиваю ставку. Даже утраиваю. У меня есть деньги, куча денег. 

- Никакие деньги в мире не заставят меня отпустить тебя. 

- А что тогда? Ты хочешь, чтобы к твоей заднице никто больше не приблизился? Хорошо. Я могу это сделать. Я знаю людей. Многих людей. В крутых местах. И я смогу сделать так, что больше никто о тебе не услышит. Ты будешь свободна, как птица. Ты хочешь милый домик? Машину? Драгоценности? Девчонки любят драгоценности. Все что хочешь, только назови, и оно твое. 

- Я так не думаю. 

- Черт побери, женщина! Я тебе не говно предлагаю!! 

- Нет, именно это ты мне предлагаешь, мистер Кавалло. Говно. Не важно, насколько оно милое, это все равно говно. И оно воняет. 

И опять, лицо его загорелось от гнева, но так же быстро кровь отлила: 

- Послушай, леди, просто скажи мне, чего ты хочешь. Все что ты хочешь, все, что угодно, назови и оно твое. И отпусти меня, а? 

Уже давно, если вообще когда-либо, я видела мужчину, готового вот-вот заплакать. И где раньше я бы почувствовала жалость, сейчас возникло только отвращение, искривившее уголки моего рта.

К счастью, Айс, открывшая заднюю дверь и залезшая внутрь, избавила меня от ответа. Кавалло развернулся и попытался противостоять ей всеми силами, но какие у него были шансы против нее?

К чести Айс, она было почти нежна с ним, и спустя уже две минуты, он снова погрузился в наркотический сон. 

- Было весело, - заметила она, садясь за руль. 

- Ты не знаешь и половины всего, - ответила я, протягивая ей пистолет. - Ты знаешь, я устояла от шанса стать очень богатой женщиной взамен небольшого, совсем маленького одолжения. 

- Что, правда? 

Я не смогла сдержать ухмылки: 

- Ага. Со всеми теми вещами, которые он мне предлагал, я бы могла стать королевой. 

- И что же тебя остановило? 

- У меня не хватило духу сказать ему, что я уже была королевой. 

Усмехнувшись, она покачала головой и тронула джип с места. 

- Поехали, лакей, - приказал я, царственно махнув рукой. - Мои придворные меня ждут. 

Получив легкий тычок в мою королевскую щеку, я рассмеялась, и мы поехали дальше. 

   *****

Полдень мягко перетекал в сумерки, когда зазвонил сотовый, вырвавший меня из уютной полудремы. Уже прозвенело два звонка, а я все смотрела на него, как будто ехидна ожила у меня на коленях, пока, в конце концов, не подняла трубку: 

- Алло? 

- Ангел, слава богу. Где вы? - голос Дониты был далеким и приглушенным. 

Я сглотнула, чувствуя одновременно огромное облегчение и некоторое беспокойство: 

- Донита! - воскликнула я, взволнованно глядя на Айс, которая показала рукой по направлению к небольшому пустынному съезду. 

Кивнув, я снова обратила свое внимание на телефон: 

- Ты в порядке? Мы пытались связаться с тобой четыре дня! Что случилось? 

- Длинная история, - ответила Донита. - Вы-то в порядке? 

- Да, все хорошо. 

- Приятно слышать, - она помолчала. - Помнишь, я спросила тебя, где вы? Хотя, с другой стороны, не говори. Возможно, сейчас мне лучше этого не знать. 

Беспокойство начало во мне расти: 

- Донита, что происходит? 

Опять пауза. 

- Ты можешь сейчас свободно говорить? 

Я взглянула на Айс, и хотя она не могла слышать разговора, она поняла значение по моему лицу, и кивнула. Я молча проследила, как она проезжает вдоль стоянки до самого конца, где возвышался большой супермаркет, в котором было достаточно многолюдно. Найдя место между двух небольших машин, она припарковалась, откинулась на спинку и в ожидании посмотрела на меня. 

- Да, - наконец ответила я Доните. - Мы можем говорить. 

- Хорошо, - она глубоко вздохнула, и медленно выпустила воздух. Сигнал на мгновение пропал, потом появился снова. - Причина, по которой вы не могли связаться со мной, была в том, что мне предоставили трехдневное бесплатное жилье в компании очень больших, очень устрашающих агентов ФБР. 

На секунду я замерла, пытаясь осознать, что она мне только что сказала: 

- Ты хочешь сказать, что провела последние три дня в тюрьме??? - боковым зрением я увидела, как сжались челюсти Айс. 

- Схватываешь на лету! 

- Но как... почему... кто?!?! 

- Как я и сказала, это были фэбээровцы. Они нанесли мне небольшой визит и пытались уговорить меня рассказать, куда вы делись. 

- Но... ты же не знала! 

- Я и пыталась им это сказать. Но им не понравился ответ. А вот, позволь заметить, ответ о привилегии "адвокат-клиент" неплохо сработал. 

У меня даже голова закружилась от недопонимания: 

- Я... я не понимаю. Не могла бы ты начать с начала? 

Донита слабо рассмеялась Я так и представила себе, как она взмахнула своей рукой с безупречным маникюром. 

- Хорошо. Я понимаю, что немного запутала тебя, - она откашлялась и продолжила: - Примерно так. Кто-то где-то узнал, что Кавалло пропал. 

- Но как это связано с нами? Я хочу сказать, что соглашение об освобождении было подписано в условиях строжайшей секретности. Как кто-то, не участвуя в переговорах, мог узнать об этом? 

- Это я еще не смогла понять. Ребята из ФБР не изъявляли желания делиться информацией. Они хотели получить ее. А у меня ее не было. 

- Черт, - я вздохнула и тут же почувствовала тепло руки, сжавшей мою руку. И, несмотря на всю тяжесть ситуации, я не могла не улыбнуться. На ее лице не было эмоций, но в глазах читалось беспокойство. Не из-за того, что мне сейчас говорили, а из-за того, как я восприняла эту информацию. Я кивнула ей, давая понять, что все хорошо, но она продолжала держать мою руку. Я сплела наши пальцы, чтобы она не смогла убрать руку раньше времени. 

- Хорошо, - сказал я после осмысления ее слов. - Что еще? 

- Ну вот, и когда я не сказала им того, что они хотели знать, они, не обладая способностями суперчеловека, просто предъявили мне обвинения в противодействии правосудию и засунули меня в казенный дом. Правда, я там долго не задержалась, так как у них не было никаких доказательств, что мои клиенты, а это вы, хоть отдаленно вовлечены во что-то нелегальное. Так что, без лишних слов они меня отпустили, но по пути домой, я засекла парочку хвостов, - она мягко засмеялась. - Правда, удалось ускользнуть от них. Пока. 

- И что нам остается делать? - тихо спросила я, боясь ответа. 

- Прятаться. Пока. Они устроили облаву в районе Питтсбурга. Они убеждены, что вы похитили Кавалло, и попытаются использовать его как выкуп, чтобы снять обвинения против вас. Это близко к истине, если подумать. И, очевидно, они не хотят, чтобы это произошло. 

Я задумалась, пытаясь привести мысли в порядок и придумать вопросы, ответы на которые захотела бы услышать Айс. Честно говоря, я была немного удивлена, что она так охотно позволила мне взять разговор на себя, но я подумала, что если она мне так доверяет, я должна не подвести ее. 

- И насколько велика эта облава? 

- Последнее, что я слышала, она доходит до Дэйтона, на востоке до Трентона и на юге до Вашингтона. Вовлечено не так много агентов, так что это больше похоже на затею "поймаем-не поймаем". 

Внутри я облегченно вздохнула. Пожалуй, мы были еще в сотнях миль до юго-запада Сент-Луиса, далеко от границ сети. Еще один вопрос пришел мне на ум, и я его озвучила: 

- Ты можешь сказать, почему оказалось вовлечено ФБР? Они же федералы, а мне казалось, что это дело штата. 

Боковым зрением я увидела, как Айс удовлетворенно кивнула. Я снова улыбнулась. 

- Да, это так, но кому-то из верхнего эшелона властей штата, и никто не говорит, кому, удалось убедить ФБР войти в это дело под предлогом расследования похищения в нескольких штатах. Как я сказала, они уверены, что вы упаковали Кавалло и где-то путешествуете с ним. Всего лишь нажали несколько нужных кнопок, и - вуаля - ФБР появилось на сцене. 

- Господи, - пробормотала я, прислонив голову к прохладному окну. - Как все запутано. 

- Вот именно, Ангел. 

- Итак, что же нам делать? 

- Лучше всего залечь на дно. Я знаю, это трудно, насколько я поняла, вы уже покинули ранчо. Но появляться где-то в окрестностях Питтсбурга очень, очень плохая идея. Этим людям нужен Кавалло, и им неважно, каким способом они его заполучат. Он здесь враг номер один правительства. 

Я выдавила из себя смех: 

- А мы, конечно же, номер два и три, правда ведь? 

- Боюсь, что в точку. 

- Твое чувство юмора, Донита, просто пугает. 

- Извини, - проронила она сквозь зубы. 

- Да ладно, - ответила я, чувствуя нарастающую в голове боль. Такое тошнотворное чувство, как будто внутренности выворачиваются, и голова идет кругом. - Итак, мы должны делать что? Накручивать круги, пока кто-то не поймает нас или не решит, что делать с нами? В правительстве есть хоть кто-нибудь, кто на нашей стороне? 

Я знала, что это нытье, но не могла остановиться. 

- Да Ангел, есть. Хорошие ребята хотят заполучить Кавалло так же сильно, как и плохие. И они делают все, что в их силах, но, боюсь, это трудная борьба. Они борются против всей кучи политиков штата и сети приятелей-корешей размером с Китай. А ты сама знаешь, с какой быстротой крутятся колеса бюрократии. 

- Как кленовый сироп зимой в Вермонте. 

- Примерно так, - теперь была ее очередь вздыхать. - Прошу прощения. Мне полагается быть вашим адвокатом и вашим другом, а я облажалась и там и там. 

- Нет, нет, Донита. У нас у всех просто такой плохой период. Мы просто будем кататься, пока ты не дашь нам знать, как идут дела, хорошо? 

- Да, хорошо, - она была подавлена, но тут ее голос оживился. - Есть один неплохой момент все же. Если все это затянется надолго, то просто скиньте Кавалло в ближайший мусорный бак и поезжайте на запад. У меня там есть несколько друзей, которые о вас позаботятся. Они раньше работали по программе защиты свидетелей, и поверьте мне, когда я говорю вам, что им не привыкать делать так, что даже очень знаменитые люди исчезали. 

- Надеюсь, не навсегда? 

Она засмеялась: 

- Нет, не так, как ты подумала. Так что, прижмите хвост, а я свяжусь с вами, как только я узнаю что-нибудь. А мне сейчас надо будет будить лейтенанта после свидания вчера вечером с блондинкой, которая вовсе не его жена. Пожелай мне удачи. 

- Удачи. 

- И вам тоже, Ангел. Передавай привет Айс. 

- Передам. 

- Спокойной ночи, Ангел. 

- Спокойной ночи, Донита. 

Я захлопнула телефон, а Айс убрала свою руку с моей и забрала его у меня. Положив его между сиденьями, она крепко меня обняла и положила мою голову себе на плечо: 

- Все будет хорошо, Ангел, - прошептала она, целуя меня в макушку. - Я обещаю. 

И потому что это была Айс, и потому что я любила ее и доверяла ей больше, чем я думала вообще возможно любить и доверять другому человеку, я сделала то, что подсказывало мне сердце. Я поверила. 

   *****

Кто бы ни сказал, что жизнь - это всего лишь одна большая серия кругов, он был прав на все сто.

Я не могу думать ни о чем другом, кроме как, почему, почти три года спустя, я сижу в гостиничном номере, очень похожим на тот, в котором я оказалась с Айс в день моего освобождения, пишу на дешевой бумаге и жду того момента, чтобы вновь и вновь бежать, опережая полицию на один шаг. 

Такое впечатление, что три года между тем случаем и этим были лишь галлюцинацией или лихорадочной мечтой, от которой я никак не могла пробудиться.

Но изменения в моем теле и новые морщинки на лице рассказывают свою собственную историю, и лично я радуюсь тому, что это был не сон, что я испытала все это наяву. 

24 часа прошли с момента разговора с Донитой, с которой я связалась отсюда. 24 часа самых плохих новостей.

Разумеется, все началось не так. Так никогда не бывает.

Донита сумела договориться с вице-губернатором, совершенно очевидно, нашим самым мощным союзником во всем этом. Он, казалось, не возражал против небольшого тет-а-тет со своим последним помощником и согласился сделать все, что было в его силах.

Все происходило слишком быстро этим утром, и я чувствовала внутри себя растущее чувство надежды. Даже Айс, казалось, вбирала настроение дня, и в ее глазах мелькали искорки, которых я не видела уже очень долгое время. 

Но в одиннадцатом часу, в нашем случае, в полдень, все изменилось, когда вице-губернатор столкнулся с группой мужчин с гораздо большими топорами, чем у него, и весьма быстро потерял желание бороться.

Подобно платью Золушки, наши надежды канули в небытие и оставили после себя лишь изодранные тряпки.

Случилось так, что именно Айс ответила на тот звонок, и, само собой разумеется, наш сотовый телефон теперь история, да упокоятся его кусочки.

После этого она решила взять дело в свои руки. Таким образом, мы очутились здесь, недалеко от большого, среднезападного столичного аэропорта, в маленькой захудалой гостинице, которой управляют какие-то ее друзья. Друзья с огромными бородами, сломанными носами и телами, выглядевшими так, словно ими останавливали поезда, не испытав при этом никаких затруднений. Друзья, взявшие "темный характер" и превратившие его в произведение искусства. Друзья, которым Айс могла доверить свою жизнь.  И мою. 

Кавалло тоже был здесь, в отдельной комнате, за ним следил самый крупный из всей этой компании. Настоящий хулиган, наш пленник поворачивался лишь затем, чтобы встретиться взглядом со своим новым охранником. Я не слышала от него ни звука с тех пор, как мы оказались здесь, чему была очень рада, поскольку моя головная боль была способна остановить неистового быка. 

Мы горько спорили сегодня. Такое впечатление, что это продолжалось несколько часов. Настолько горько, что я, должна признать, почувствовала крошечное острое ощущение опасности, просачивающееся в мою душу, пока я смотрела в ее глаза, серебристые и блестящие от гнева, глядящие в ответ на меня. Это длилось всего мгновение, но в ту секунду я чувствовала то, что, должно быть, чувствовали ее жертвы, оказавшись перед этими пылающими глазами. И это пугало. Потом она ушла, оставив меня с дрожью во всем теле.

Мы спорили о ее плане, конечно, и о моем участии в нем. Которое, надо сказать, сводилось к нулю.

Она хотела, чтобы я была далеко отсюда, далеко от нее. От опасности. Город большой, сказала она, и ее друзья помогут нам затеряться в нем. У нас были деньги, огромное спасибо Корине, и я могла приятно проводить время, наблюдая за разворачивающимися вокруг нас событиями. Я была бы в безопасности, сказала она. И на свободе.

И, разумеется, я на это не купилась.

Мы взялись за это дело вместе, и выйдем из него либо вдвоем, либо никак.

Я могу быть столь же упряма, как двухголовый мул, когда хочу этого. И на этот раз я "очень" этого хотела. Я не собиралась уступать. Ни ее просьбам. Ни ее гневу.

Это мое право - стоять рядом с ней. Я заработала его. И я от него не откажусь.

В конце концов, когда я это сказала, она ушла, гнев клубился вокруг нее, как грозовая туча. Она вернулась час или два назад, и, хотя, злость еще не оставила ее, ее настроение немного улучшилось. 

Сейчас она спит, но это совсем не мирный сон. Она ворочается с боку на бок и временами тянется ко мне.  

И, хотя каждая клеточка моего тела жаждет присоединиться к ней на узкой кровати, я этого не делаю. Потому что я знаю, что если поддамся своим желаниям, то проснусь на восходе солнца одна, а она будет далеко, очень далеко отсюда. 

А я не собираюсь позволить этому случиться. Так что я сижу здесь, глотая чашку за чашкой остывшего кофе, проводя часы, марая бумагу и наблюдая за беспокойным сном моей возлюбленной, молясь, чтобы этот план принес нам мир, в котором мы так отчаянно нуждаемся. 

Ее друзья дали нам машину. Машину настолько белую, что она могла бы гармонировать с ванильным пудингом, и никто бы в этом не засомневался. Эта машина будет нашим спасением.

Еще один ее друг отвезет Кавалло, связанного и накачанного наркотиками на заднем сиденье джипа, к долгосрочной стоянке аэропорта. Когда придет время, этот друг сообщит Доните о месте нахождения Кавалло, и преследование продолжится. И, если есть в мире правосудие, то Донита с хорошими парнями найдут его первыми. 

Хоть я и сомневаюсь в этом. 

Что же касается нас, то мы, на нашем маленьком автомобильчике, уже будем на пути к безопасному дому Дониты. 

Я просто молюсь Богу, чтобы так и случилось. 

   *****

Они довольно забавны, те вещи, которые люди говорят, когда думают, что вы не услышите их. Я часто размышляла о словах женщин вокруг меня, ведь то, что я выбрала молчание, не значит, что я не могу услышать, слушать или чувствовать.  

Я никогда не говорила об этом. Да и какой в этом смысл? Это уменьшило бы жалость в их глазах, когда они смотрят на меня? Это повернуло бы их мысли и слова к более приятным вещам?  

В любом случае, я не переношу их жалости. Они молоды и наполнены жизнью. Их горе сгорает быстро и горячо, как вспышка пламени, и столь же быстро уходит, забытое под захватывающим грузом той жизни, которой они живут.

Мое горе задерживается, старый противник, пришедший на пепелище. Оно было со мной так долго, что иногда кажется скорее другом, нежели врагом.

Мои настоящие друзья ушли, и я не могу винить их. У них есть работа и люди, которые нуждаются в них. Мир продолжает вертеться независимо от того, как сильно мы иногда не хотим этого. 

Они спросили, можно даже сказать "просили" меня присоединиться к ним, но мысль провести подступающую зиму в месте столь опустошительном, сколь холодном, перевесила желание быть с ними.

Только Ниа осталась рядом. Она превратилась в добрую, сострадательную женщину, красота ее сияет так ярко, как это и должно было быть. Она без капли жалоб выносит мое долгое, угрюмое молчание и помогает с тем малым, что мне еще нужно от жизни. Иногда я чувствую отчаяние от того, что она впустую тратит свою жизнь, но она быстро улыбается и уверяет меня, что прямо сейчас нет такого места, кроме этого, где она хотела бы быть. 

Возможно, время и место лечат нас обеих. 

Они говорят, что молодежь живет для будущего, а старики для прошлого. И, хотя когда-то я боролась с этим нелепым утверждением, теперь я вижу, что это действительно правда, и она имеет отношение и ко мне.  

В то время как я могла бы иметь гораздо больше вещей для жизни, если, конечно, это можно назвать жизнью, воспоминания кажутся тем единственным, для чего я хочу жить. 

Мои воспоминания здесь, в моей голове, где они играют постоянно, словно фильм, за который мне не нужно платить, и на страницах альбомов и журналов, которые я постоянно читаю. Хоть я и оставила тюремную библиотеку далеко позади, кажется, моя склонность ко всем читаемым вещам терпеливо следовала за мной, просто ожидая, когда я буду в состоянии понять это. 

Журналы я читала, и перечитывала, и перечитывала, пока сами слова прочно не обосновались в моем разуме.  Я запомнила их все. Но, если и есть что-то хорошее в том, что я живу так долго, то это точно память. По крайней мере, кратковременная. 

Что означает, что каждый раз, открывая одну из тех драгоценных книг, я снова вижу перед собой слова, такие же новые и манящие, как тогда, когда я впервые остановила на них свой взгляд. Возможно, это маленькая радость, но живя малонаполненной жизнью, я берегу ее и придерживаю с эгоизмом ребенка, которого попросили разделить свои игрушки с незнакомцем.

Я читала и перечитывала альбомы с вырезками, но они не приносят мне радости, и я благодарна, что вызванные ими образы не задерживаются в моей памяти.

Потому что эти альбомы хранят хронику последнего путешествия двух самых любимых мною женщин на земле, воспоминания о женщинах, которые, забрав мою душу и сердце с собой, ушли туда, откуда никогда не вернутся. 

Знаете, они почти сделали это. Почти, вот слово. И глубоко внутри этой гниющей черноты, которую я иногда называю сердцем, живет маленькая искорка надежды, что они действительно сделали это, несмотря на подавляющее количество фактов, свидетельствующих об обратном.

Остальные не разделяют мои надежды, и я еле сдерживаюсь, чтобы не обрушить на них за это свой гнев. Даже в собственном разуме мои чаяния выглядят сумасшедшими. 

Но для пожилых людей это не так страшно, им можно побыть немного ненормальными. Это ожидается от нас, а затем следуют укол торазина и прекрасные мужчины в белых халатах, а мне остается лишь перенести небольшое неуважение, состоящее из жалеющих взглядов и бессмысленных слов. 

Я полагаю, для того, чтобы получить полный эффект, я должна начать с самого начала, или, по крайней мере, с того момента, до которого я могу добраться. Донита была достаточно любезна, чтобы восполнить некоторые из тех пробелов, что образовались в моей голове, но большую часть того, что я знаю, я почерпнула из газетных строк, слишком маленьких для моих стареющих глаз, чтобы с легкостью прочесть их даже с помощью очков, которые я начала носить, будучи намного моложе и бодрее. 

Все шло так, как и планировалось, и Донита получила звонок по телефону. Был готов заполненный топливом реактивный самолет и свеженькое постановление суда, которое она сумела достать, вытащив одну хитрость из своего большого мешка, наряду с государственным обвинителем, первоначально сочинившим дело (больше от него помощи не было) и двумя чиновниками, обвиненными в связи с Кавалло. 

Однако, где-то по пути произошла утечка, и ФБР включилось в дело даже прежде, чем самолет Дониты покинул взлетную полосу. Имея агентов почти в каждом штате, ФБР получило огромное преимущество перед Донитой. 

Единственной информацией, которой они, казалось, не обладали, были сведения о том, в какой машине находится Кавалло. Донита интуитивно сохранила ее втайне, и, вполне вероятно, это спасло ему жизнь.

ФБР уже искало свой призовой лот, когда из-за холма прибыла кавалерия Дониты, если можно так выразиться, и я предполагаю, что развернувшаяся сцена напоминала одну из тех ужасных телевикторин, где соперники унижают себя, мчась вдоль и поперек по проходам супермаркета в поисках определенного, стоящего бешеных денег продукта.

Расплата, в любом случае, пополнила список дураков в здании законодательного органа штата, которые называют себя правительством. 

Мне сказали, что Донита и ФБР достигли нужного места практически одновременно. И, возможно, борьба за обладание простого, как неотъемлемое зло, человека, была бы намного более жестокой, если бы не один большой туз, который адвокат придержала в рукаве.  

Пресса. 

В моем альбоме есть фотография, где Донита держит постановление суда так, чтобы все его видели. И в этом ей сопутствует триумфальная усмешка. Она действительно весьма привлекательна в своем облике Мстящего Ангела, и за прошедшие годы я пару раз сказала ей об этом. Где-то сбоку на этой фотографии стоят очень разозленные мужчины, чьи оттопыренные карманы недвусмысленно заявляют об огневой мощи, спрятанной под пальто.

Копия ниже очень-очень коротко рассказывает о последующих событиях. Донита получила своего человека. ФБР оставили с пустыми руками. 

И это должно было быть заключением сей небольшой противной истории. Но так не произошло. 

Правительственные агенты терпеть не могут быть выставляемыми на посмешище. И, если они не могут выместить свою злость на виноватом, то для этого вполне сгодятся невинные.

С пойманным Кавалло не было никакого смысла продолжать преследование Айс и Ангела. Но они это сделали, стремясь урвать кусочек награды любым способом. То, что это должно закончиться с той минуты, как арестовали Кавалло, прочно засело в их мозгах, но не в руках. Они продолжали преследование, которое не намеревались оставлять без того, чтобы оно принесло им плоды. 

Донита ничего не знала об этом, и мое сердце не может винить ее за такое стечении обстоятельств, хотя не проходит и дня, чтобы она не кляла себя за произошедшее.

Постановление суда отозвало собак. Но, как это иногда случается со злыми псами, они повернули к владельцу глухое ухо и неустанно продолжали свое дело.  

Никто никогда не узнает, действительно ли Айс почувствовала, что петля облавы начинает сжиматься на ее шее. Я полагаю, что так оно и было. Во мне живет уверенность, что Айс, в глубине души дикое существо, живущее инстинктами, не могла не начать понимать. Такое создание со сверхъестественными чувствами должно знать, когда опасность близка.

Возможно, это было ощущение невидимой опасности или просто желание свернуть с хорошо известного пути, но, так или иначе, что-то заставило ее съехать с шоссе на почти пустынную лесную дорогу. 

Несколько свидетелей, которые были там, заявили, что водитель грузовика, двигавшегося в противоположном направлении, ехал беспорядочно несколько миль. Один из мужчин, увидевший его раньше, сказал, что заметил покрасневшего водителя, хватающегося за грудь. На основании этого, коронер заключил, что причиной смерти водителя стал сердечный приступ. И не нашлось никого, кто бы засомневался в этом.

Безусловно, лучшим свидетелем была девушка, ученица колледжа, остановившаяся около дороги, чтобы поправить сбившуюся шляпу. Как она сообщила, она не видела, что грузовик едет прямо на нее. Она даже не знала о приближающейся опасности, пока с ее стороны дороги не показался автомобиль, как она говорила "мчащийся вперед", и молодая женщина, полностью попадающая под описания Ангела, не закричала ей, чтобы она бежала прочь.

Она оказалась в состоянии лишь отпрыгнуть на небольшое расстояние прежде, чем грузовик врезался в левый бок белого автомобиля и потянул его за собой вдоль по длинному травянистому склону. Задний бампер машины задел ногу девушки, сломав ее, но, несомненно, сохранив ей жизнь. Поскольку она откатилась от удара, то могла видеть лишь самые верхушки автомобиля и грузовика, которые в течение долгих мгновений застыли на краю ущелья. Потом они упали вниз и, как мне сказали, пролетели более чем 50 футов к усыпанному камнями дну. 

Оба транспортных средства взорвались от воздействия, спровоцировав маленький лесной пожар, полыхавший на протяжении нескольких часов.

К тому времени, когда полиция прибыла, чтобы найти выживших, там уже почти ничего не осталось. 

Мы не слышали новостей после этого в течение трех дней, и память до сих пор хранит тот телефонный звонок. Хотя, мои способности, конечно, бледнеют по сравнению с умением Ангела обращаться со словами, я все же скажу, что, если бы у Стоунхеджа были тело и лицо, то он напомнил бы картину, образовавшуюся в комнате после того, как Монтана закончила разговор с Донитой.

После шока пришло неверие. И никто ему не удивился, поскольку Айс к тому времени достигла среди Амазонок статуса бессмертной. Более логичные умы указали, что там просто не могло быть достаточного количества свидетелей, чтобы заключить что-либо, независимо от того, что заявляли ФБР и местная полиция.

Криттер, Пони, Девушка-Ковбой и Чито немедленно решили расследовать случившееся самостоятельно. Они уехали, не собрав вещей. Остальные остались на месте, слишком шокированные, чтобы говорить, даже между собой.

То, что они нашли, не было показано мне и намного позже случившегося. Мое последнее воспоминание о той ночи - это беспокойный сон. 

Который был весьма длинным, потому что, когда я проснулась, оказалось, что прошло 2 недели, и я обнаружила себя среди довольно изумительного множества медицинского оборудования, окружившего меня. У меня, очевидно, случился еще один удар, как сказали доктора, имел место "довольно массивный" сердечный приступ.

Мне сообщили, что мне очень повезло проснуться. 

Один взгляд в глаза Криттер сказал мне, что такая "удача" на самом деле была проклятием. 

Я услышала историю короткими порциями, между уколами морфия, призванными поддерживать во мне спокойствие, дающее возможность выдержать испытание, вызвавшее гораздо больше муки, чем вся моя жизнь. 

Амазонки сумели разыскать тех немногих свидетелей несчастного случая, включая и девушку, жизнь которой была спасена своевременным и героическим вмешательством двух незнакомцев в белом автомобиле.

Ее описание женщины, крикнувшей ей, чтобы она бежала, было очень четким. Привлекательная, короткие светлые волосы и блестящие зеленые глаза. Поскольку такое описание соответствует многим, Пони и остальные не удовлетворились этим.

Они принесли с собой фотографии: Ангела и женщин, подходивших под описание.

Свидетельница предупредила, что все это случилось очень быстро, хотя она и указала Ангела, как наиболее похожую на ту, что она видела. Она не может быть уверена, сказала она. Она надеялась, что они поймут.  

Но потом она увидела другое фото, и мне сказали, что она застыла, и все краски схлынули с ее лица.

- Да, - выговорила она, - это водитель той машины. Эти глаза. Я никогда прежде не видела такого оттенка голубого, и они были такими яростными. Они до сих пор снятся мне в кошмарах. 

После этого, как рассказывала Пони, девушка не проронила ни слова, как бы они ее ни уговаривали.  

Не добившись более никакой информации, они направились к месту действия эвфимистически разрекламированного "несчастного случая". 

- Нет надежды на то, что они выжили, Корина, - сообщила мне Пони после возвращения, не взирая на протесты докторов и на то, что слезы текли по ее лицу: - Никаких шансов. И, даже если бы они сделали это, они бы не выбрались из огня. Это просто невозможно. Они ушли. Обе. 

Боюсь, тогда на меня нахлынуло безумие, хотя я почти ничего и не помню, кроме воспоминаний о сверкающем гневе, который заполнял меня всю, даже в те моменты отдавая моему измученному телу и душе отчет о боли, которую, я знаю, я чувствовала. В тот момент я ненавидела их всех. Ненавидела Пони за то, что она не дала мне надежду, ненавидела Айс и Ангела за то, что они умерли, но больше всего я ненавидела себя за то, что продолжала жить.

Это уже не имело большого значения, потому что то краткое безумие не дало мне ничего, кроме потребности в ограждении от возможности "причинения себе вреда" снова.

Если верно, что человек может умереть, лишь захотев этого, то, вероятно, сей факт не был включен в мое генетическое наследие, поскольку, я полагаю, никто не желал смерти так, как этого хотела я.

И все же мое предательское тело игнорировало мои пожелания и становилось все более сильным, пока не пришло время, когда я почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выписаться из больницы. 

А мир продолжал кружиться. 

Поскольку мое тело все еще заживало, я ушла в себя и отказывалась говорить даже с самыми близкими мне людьми. Однако я продолжала выяснять все, что возможно о событиях, происходящих вокруг меня. И, в частности, о событиях в Пенсильвании. 

Колеса правосудия действительно вертятся медленно, но, в конечном счете, неизбежное случилось. Кавалло давал показания в суде, и в результате правительство ушло в отставку. Несколько высокопоставленных чиновников отправились в тюрьму из-за полного списка их преступлений, а другие предпочли позор перспективе длинного тюремного заключения.

И, благодаря Доните, люди запомнили и Айс, и Ангела, а также ту помощь, которую они оказали. С устойчивым политическим давлением, которому помогли вездесущие средства массовой информации, губернатора, наконец, прижали, и он согласился дать посмертные извинения двум женщинам, а также вычеркнуть упоминания об их криминальном прошлом из их досье. 

Айс, наконец, получила полное прощение за свои грехи. 

Если бы она только была жива, чтобы узнать об этом. 

Донита прислала мне эти извинения две недели назад. Они теперь висят на стене гостиной, и все могут их видеть. Я никогда не прохожу мимо них, чтобы не остановиться и не коснуться кончиками пальцев выделенных красным шрифтом имен этих двух женщин, которых я люблю. Эти кусочки бумаги, такие незначительные по большому счету, были бы единственным мемориалом, если бы не журналы, альбомы и мои собственные воспоминания 

Монтана, Криттер, Пони и остальные поддерживают со мной отношения, и еженедельные разговоры по телефону - это все, на что я соглашаюсь кроме кратких бесед с Ниа. Все они делают то, что и можно было от них ожидать. 

Мир крутится, и жизнь продолжается. 

Только старое и больное оказались поглощены в ловушке застывшего времени, и мысль эта вызывает слезы. 

Донита тоже продолжает контактировать со мной, хотя ее занятая жизнь ограничивает количество звонков по телефону. Мы общаемся главным образом через письма, в которых, каким-то образом, я нахожу успокоение.  Написание письма - забытое искусство, и мне грустно видеть, как оно исчезает. 

Она часто старается улучшить мое настроение разной ерундой и постоянно отчитывает меня за то, что я позволяю себе разочаровываться в жизни. Ее угрозы, конечно, имеют на меня минимальное воздействие, хотя я и ценю то, что она нашла время, чтобы высказать их. Иногда я жалею о том каменном грузе, который я несу, но мне кажется, она понимает.

Мы связаны нашей любовью и уважением к двум необычным женщинам, и это прощает недостатки. 

Я получила другое такое письмо - совсем маленькое, правда - от нее сегодня, и содержимое, хотя ни в коем случае не исключительное, вызвало болезненные воспоминания. Но, возможно, эта поездка в прошлое поможет хоть немного освободиться от демонов боли и вины, которые все еще изводят меня. 

В конверт была вложена фотография заходящего над каким-то тропическим раем или чем-то вроде этого солнца.  Я полагаю, это действительно красиво, если вы умеете наслаждаться подобными вещами. Фотография была завернута в маленький кусочек неровно оборванной бумаги, содержащей билет на самолет и два слова.  

Маленькие слова. Совсем простые. Ничего не значащие по отдельности, но, соединенные вместе, они способны вновь разжечь пламя надежды, слабо танцующей в сердце, уставшем от жизни.

Возможно, моя вера в них - это просто глупая слабость. Но даже если так, я с гордостью буду носить звание дурака и прокляну всех, кто думает иначе. 

Билет на остров Бонэйр, где-то на юге Карибского моря. Я представила, что этот остров один из тех, что запечатлены на фотографии, зажатой в моей руке. 

Слова? 

Их просто написать, даже больной рукой. 

Но они достаточно неожиданны для того, чтобы я нарушила свой долгий обет молчания и выкрикнула их во всю силу своих легких. 

Возвращайся домой.