Центральная площадь была практически полностью заполнена народом. Только посередине толпа была разделена стоявшими в два ряда лавразийскими танками, между которыми цепью стояли пехотинцы, держа направленные на толпу генераторы с примкнутыми штыками. Так что посередине образовывался свободный коридор, ведущий прямо к ступеням мэрии.

Жители города, согнанные сюда оккупантами, всё ещё пребывали в неимоверном ужасе, перед инопланетянами, захватившими их город. Невероятное оружие и боевые машины, гвардейские мундиры и фуражки, доселе невиданная здесь одежда, жесты которые они постоянно делали во время своей речи, вроде прикладывания ладони к голове. Та слаженность и организованность в действиях пришельцев, безукоризненное подчинение приказам, казались дикими и примитивными для свободолюбивых жителей Антитерры, но оттого пугали ещё больше. К тому, же сам факт существование организации, которая занимается войной, делом, про которое жители Антитерры знали лишь по остаткам древней цивилизации, и знали лишь то, что она ужасна. Но больше всего пугала неизвестность, жуткое непонимание того, 'Кто, же они всё‑таки, с чем пришли и зачем, какие у них планы на эту планету?'.

Ланарис въехал на площадь в сопровождении генералов и отряда кавалергардов. Народ при его появлении зашептал и зароптал, как будто все пытались понять тот ли это диктатор, что развязал войну против их мира.

Он спешился, то же сделали и его телохранители. Диктатор прошёл к мэрии и поднялся по ступеням. Встав наверху, он развернулся лицом к толпе, и встал смирно.

Ланарис сделал шаг вперёд, подойдя к самому краю, и громким ораторским голосом провозгласил:

— Отныне ваш мир является колонией великой Лавразийской республики. Мы лояльны к друзьям настолько, насколько и беспощадны к врагам, так что отныне ваша судьба находится в ваших руках и зависит только от верности республиканскому правительству.

На несколько ступень ниже, вытянувшись по струнке, стоял гвардейский капитан. После короткой паузы гвардеец, прокричал на всю площадь:

— На колени перед диктатором!

Ему вторили голоса командиров, стоявших в оцеплении: 'На колени перед диктатором!'.

Люди стали медленно опускаться на колени. Ланарис стоял спокойно в своём белом кителе, заложив руки за спину. В душе он радовался, смотря тысячи людей склонившихся перед ним, ему хотелось от радости петь и плясать, но виду он не показывал, оставаясь внешне суровым, как и положено тирану. Он ещё не знал, что с крыши одного из домов, на краю площади на него жадно смотрит пара злобных глаз, присматриваясь, также как лев присматривается к своей добыче, прежде чем броситься на неё. Впрочем, бросок должен был произойти не сразу, и оттого он должен был стать наиболее смертоносным.

Ланарис развернулся и прошёл к входу в мэрию. Двери перед ним открыли два гвардейца, при этом взяв под козырёк, стоявшие в вестибюле караульные, когда диктатор вошёл внутрь, встав смирно, прокричали: 'Долгих дней диктатору!'.

Мэр и все министры уже были собраны в центральном зале заседаний и находились под прицелом нескольких гвардейцев с пороховыми винтовками, стоявшими вдоль стен. Дверь распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошёл лавразийский диктатор. Он встал посередине, заложив руки за спину. Солдаты, до того стоявшие раскрепощено вытянулись и чётким голосом продекламировали: 'Долгих дней диктатору'. Члены городского правительства, огляделись по сторонам, посмотрев на лавразийцев как на безумцев, но вместе с тем на их лицах отчётливо отобразился испуг, который испытывает всякий человек, оказавшись в руках фанатиков или сумасшедших, от которых можно ожидать что угодно.

Диктатор обвёл пленных пристальным взглядом, особенно внимательно рассмотрев на Селецию, стоявшую рядом с матерью. Его лицо вдруг изменилось, на нём на мгновение блеснула добрая улыбка, но тут, же исчезла, дабы не портить внешний образ тирана, который тот так хорошо сохранял.

— Вы и есть Ланарис? — произнёс мэр.

— А что, не похож? — злобно бросил диктатор. — На вашем месте я бы уже начал привыкать к моему имени, вам ещё долго его проклинать.

— Вы деспот, вы бездушная тварь, сукин сын, — злобно бросил ему мэр дрожащим от злости голосом.

— Благодарю за комплимент, теперь перейдём к делу, — флегматично произнёс Ланарис, садясь на стул. — Всё кончено, и вы это понимаете. Ваше жалкое ополчение разбито за пару часов. И я надеюсь вы больше не испытываете иллюзий относительно того что ещё сможете победить.

— У нас не было иллюзий мы и вовсе не хотели воевать.

— Мы тоже не хотим воевать, но у нас нет выбора.

— Выбор есть всегда.

— Действительно, — Ланарис злобно усмехнулся. — И я бы посмотрел, чтобы выбрали вы, оказавшись на месте лавразийской женщины. Провожать войска идущие покорять чужую планету или смотреть как от голода один за другим будут умирать ваши дети.

— И всё‑таки, хоть убейте, я одного никак не могу понять, почему вы терранцы так ненавидите женщин?

— Ненавидим? — усмехнулся Ланарис. — Ну что вы, лично я просто обожаю женщин, более того я просто готов расцеловать почти что каждую из них.

На короткое время повисла тишина.

— Впрочем, это лирическое отступление, — продолжил диктатор. — От вас мне требуется только одно — подписанный акт о безоговорочной капитуляции. Пустая формальность, но в противном случае, — он хитро улыбнулся.

— Убьёте меня, — спросил мэр, гневно посмотрев на Ланариса.

— Только вас? Вы недооцениваете масштабы нашей деятельности. Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы уничтожить всё население этого города?

Ланарис жестом указал на занавески на окне, стоявшие рядом гвардейцы немедленно подошли и одёрнули их. Стоявшим в комнате открылся вид города, над которым в небе был виден вытянутый чёрный корпус эсминца. Ланарис встал и вальяжным шагом подошёл к окну. Скрестив руки на груди, он с довольной улыбкой посмотрел на улицу.

— Всегда обожал вид боевых кораблей, как морских так воздушных, понимаете ли, в них проявляется вся суть человека. Людям ведь мало, просто собраться и толпа на толпу. Нет, одной только земли для нас мало, в наших конфликтах должны быть задействованы все стихии и водная и воздушная. Обуздать землю, чтобы строить укрепления, огонь чтобы стрелять по врагу и выжигать его армии, человек поднялся в воздух, прекрасно теперь можно разить противника с небес. Чувствуете, какой размах, — Ланарис уже не держал руки у груди, но активно ими жестикулировал, дабы усилить действие своих слов, он и тяжело вздохнул и, махнув рукой, сокрушённо произнёс. — Да ничего вы не понимаете, и не поймёте, а потому и вымрете, оставив этот мир для нас.

Диктатор на мгновение замолчал, обвёл взглядом министров во главе с мэром, с ужасом смотревших на него, и, как будто подводя итог, констатировал:

— На боевом корабле, который вы можете столь внимательно лицезреть из своих окон, находится дюжина лучевых бомб, каждая из которых способна уничтожить всё живое в радиусе десятка вёрст в считанные секунды. Впрочем, я думаю это лишнее, вы слишком высоко цените человеческую жизнь и не готовы ею рисковать, даже в сражении, а когда люди не готовы сражаться их легко победить. Невелика храбрость выйти на войну и сдаться после первого поражения.

Он не услышал, как Селеция тихим шёпотом произнесла: 'А с чего ты взял, что мы сдались'.

Валенрод тем временем пробирался по захваченному городу, стараясь не попадаться на глаза лавразийским патрулям. Увидев Ланариса на площади, Адриан окончательно убедился, что всё пошло так, как он и предполагал. Диктатор явно опьянён столь лёгкой победой, и теперь будет ожидать из других городов Антитерры делегации с подписанными капитуляциями, а не посланные войска.

После того как толпа собранная войсками на площади была ими же и разогнана, улицы практически вымерли можно было подумать что всё население города составляют лавразийские солдаты. Огни витрин и вывесок погасли, отчего вымершие улицы казались ещё более унылыми. Небо заволокло пеленой серых облаков почти не пропускавших солнечный свет. Клочья бумаги и мелкого мусора вперемешку с пылью, которую теперь было некому убирать, поднимались порывами холодного ветра.

Проходя мимо гостиницы, где они когда‑то жили, Адриан сразу заметил, что вместо аквилонского и городского флагов висело коряво подвешенное знамя лавразийской республики. То тут, то там, нарушая серую тишину захваченного города топотом сапог, проходила колонна солдат, с устремлёнными вверх генераторами, угрюмо смотрящих или себе под ноги или по сторонам, продолжая следовать в слаженном строю за своим командиром, который неизменно шёл впереди, с покачивающейся на поясе офицерской саблей. Военные посты были практически на каждом перекрёстке, так что по улице было невозможно пройти и пары сотен метров, не нарвавшись на солдат оккупационной армии.

Благо на Валенрода постовым было, как будто наплевать, комендантский час так и не был официально объявлен, и потому на всё кроме беспорядков и криков 'Долой Ланариса', солдатам было предписано, не обращать внимания. Наибольшей реакцией на его появление, мог быть лишь косой взгляд гвардейца, тоскливо ожидавшего, когда же его сменят на посту. Пару раз мимо Адриана проносились колонны грузовиков идущих за город, в которых под присмотром двух — трёх охранников из числа армии вторжения, везли местных жителей, похоже, принадлежавших к тем категориям людей, о которых жители Терры никогда и не слышали до знакомства с местной культурой.

Лейтенант прекрасно знал, куда и зачем их везут. Лавразийцы захватив этот город непременно открыли в нём столько всего что так сильно противоречило их морали, что не нашли ничего лучше как просто поскорее избавиться от всего этого нетрадиционного элемента, и немедленно забыть о его существовании, продолжая жить как жили. Адриан, впрочем, не только не жалел всех этих несчастных, но даже на каком‑то подсознательном уровне считал сочувствие сравни отождествлению с ними, а этой мысли он не мог допустить ни при каких обстоятельствах.

Однако, от них избавлялись тайно, не желая даже этим афишировать их существование, но были и те казнь, которых наоборот выставляли на всеобщее обозрение. На фонарях города уже появлялись первые трупы тех, кто осмелился выступить против новой власти, ещё не зная, с чем он имеет дело.

Адриан выбрался из города возле набережной и двинулся вдоль реки по направлению её течения. В прибрежных кустах он отыскал припрятанный там специально для него рюкзак с сухарями, флягой и грубо нарисованной картой континента с отмеченными главными городами. Однако Валенрод уже выбрал тот город, куда он собирался пойти. Он находился близ устья той самой реки, на берегу которой стоял Адриан, около трёхсот вёрст вниз по течению.

Лейтенант бросил прощальный взгляд на захваченный войсками Ланариса город и двинулся в путь. Он шёл как можно быстрее, стремясь успеть дойти до своей цели раньше, чем туда будут отправлены послы с требованиями капитуляции, которую местное правительство, несомненно примет, испугавшись войны с инопланетянами. Но, разумеется, эта капитуляция не будет означать конец сопротивления, постепенно, когда пройдёт страх порождённый отсутствием знаний о цивилизации Терры, сопротивление будет организовано, на бескрайних незаселённых просторах этого мира развернётся страшная партизанская война, которая, безусловно, дорого обойдётся оккупантам. Скорее всего эта война надолго задержит колонизацию и аукнется Терре не одним миллиардом жизней и возможно даже приведёт к краху режима Ланариса, но на его место придут другие, которые и завершат его дело. Для местных жителей ничего не изменится, гибель сопротивления станет лишь вопросом времени, и рано или поздно лавразийские войска задавят партизан численностью и техническим превосходством.

Леса Антитерры, казавшиеся раньше столь дикими и опасными, теперь уже не производили подобного впечатления, казалось что после того как Валенрод принял в разгоревшейся войне сторону жителей этого мира, этот мир стал для него своим. На пятый день после ухода из захваченного города одинокий измотанный дорогой странник, с немытым и небритым лицом, в поношенной одежде, вышел к берегу великого моря, в которое несла свои воды река, которая вела его всё это время. Русло реки, постепенно расширяясь, сливалось с морем, образуя своеобразную бухту, над которой с клёкотом носились стайки белых чаек. А посередине омываемый шумными волнами лежал на дне, слегка наклонившись на бок небольшой корабль, оставшийся здесь похоже ещё со времён местной мировой войны. Это был эсминец или противолодочный катер, местами вода доходила до опущенного борта и волны выплёскивались на наклонившуюся палубу, после чего медленно стекали струями обратно в море. На палубном настиле уже появлялась растительность, а капитанский мостик и радиолокаторы облюбовали для своих гнёзд всевозможные морские птицы, во множестве кружившие над этим искусственным островом.

Валенрод грустно посмотрел на боевой корабль, продолжавший даже без экипажа вести неравный бой с волнами и медленно разъедающий его корпус ржавчиной. Но надолго останавливаться было нельзя и лейтенант, двинулся по узкой горной тропке, проходившей прямо над бушующими внизу волнами в сторону видневшихся вдали, за пеленой лёгкой дымки высотных зданий приморского города.

Военный самолёт с гербами лавразийской республики на бортах медленно опустился на городскую площадь перед мэрией. Из него тут же вышел молодой человек в офицерской форме, в небольших очках, держа подмышкой чёрную папку с гербом. Вслед за ним вышли шестеро солдат с пороховыми винтовками, двое остались около самолёта, четверо вместе с послом направились к дверям здания. На улице тут же собралась толпа зевак, окружив летательный аппарат, со страхом и одновременно с интересом рассматривая столь диковинную машину. А в это время, в одном из просторных кабинетов резиденции главы города решалась их судьба.

— Мы рады вашему благоразумию, — произнёс посол, поправляя очки и беря со стола папку с документами. — Отказавшись от сопротивления, вы сохранили множество жизней, как среди нашего, так и среди вашего народа.

Он встал смирно, цокнув каблуками и взяв под козырёк, удалился из зала вместе со своей охраной. Как только они вышли из здания, в комнату где вокруг письменного стола собралось всё правительство приморского города, вошёл из соседней комнаты Валенрод.

— Вы уверены, что они купятся? — спросил мэр, настороженно посмотрев на лейтенанта.

— Ланарис уже празднует победу, отчего ему искать подвох в том, что иные также её признают.

Адриан подошёл к окну, заложив руки за спину, и стал смотреть как самолёт, постепенно учащая взмахи крыльями, взмывает в небо на глазах у изумлённой толпы.

— Сейчас Ланарис имеет на этой планете только подразделения своей личной гвардии, большее, что он может подтянуть так это два — три корпуса регулярной армии. Если же вы промедлите, то через зеркала в ваш мир хлынут миллионы солдат, и тогда у вас не будет шансов.

— В вашем плане мы не понимаем только одного: как вы убьёте Ланариса?

— О, не беспокойтесь, — начал Адриан. — Среди республиканского руководства есть тот, кто поможет мне подобраться к диктатору, а дальше, если и мне не удастся нанести ему смертельный удар, я, по крайней мере, отвлеку охрану, и то, что не удалось мне, сделают бойцы ополчения, — он сделал паузу и сделал несколько шагов по комнате. — Лавразийская республика держится лишь благодаря гению и воле её основателя, как только Ланарис будет убит, его приближённые разорвут страну на части, а колонии восстанут против метрополии. Мы нанесём удар во время его триумфа, в день, когда будут танцы.

— Танцы? — удивлённо спросил один из министров.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Адриан. — После войны всегда бывают танцы.