Уже давно потемнело, дело близилось к полуночи. На улицах было пустынно, комендантский час никто не осмеливался нарушать, никто, кроме лейтенанта Валенрода. Как офицеру, ему было плевать на гарнизонные патрули, его бы всё равно не тронули. Он шёл по улице, обдумывая разговор с Ланарисом сегодняшним утром. Прежде всего, Адриана мучил один вопрос: 'Почему именно он?'.

Почему диктатор выбрал в качестве руководителя экспедиции простого лейтенанта небесного флота. Единственное, что могло послужить тому причиной, так это то, что они были друзьями в детстве, и Ланарис прекрасно знал Валенрода, а, значит, мог доверять. Похоже, что речь шла не об обычной научной экспедиции, но об экспедиции, могущей легко перерасти в разведывательную операцию. Если на Антитерре и вправду есть жизнь, то может быть и цивилизация, тогда, несомненно, начнётся война.

Адриан держал руки в карманах расстёгнутого пальто, смотря себе под ноги. Он не заметил, как перед ним появилась девушка в чёрном, кое‑как заплатанном платье. Она столкнулась с Адрианом, чуть отступив, начала извиняться, путая слова, и тут же, словно куда‑то спешила, пошла дальше. Адриан резко развернулся и схватил девушку за руку:

— За кражу карточек расстреливают, — произнёс он и вывернул ей руку, в которой между пальцами был зажат кусочек плотной бумаги, разделённый на несколько прямоугольников с цифрами и печатями. — Раз офицер, так значит жрёт вдоволь, значит ничего, переживёт.

Девушка побледнела. Она испуганно посмотрела на Валенрода, дрожащим голосом тихо произнесла:

— Прошу вас, отпустите, не надо, прошу.

— Хоть бы воровать научились, — Адриан отпустил её руку. — Вас всё равно пристрелит первый же патруль. Вы хоть на часы смотрели?

Онемев от ужаса, она сделала шаг назад. Валенрод злобно улыбнулся, смотря на неё. Он всё понял, часов у неё нет, темнеет сейчас поздно, поэтому она и задержалась на улице.

Невдалеке послышался звук шагов, в свете под фонарём в конце улицы появились трое солдат с винтовками. Адриан взглянул сначала на них, потом на воровку, которая уже собиралась бежать, хотя было понятно, что её тут же пристрелят.

— Вы кто по национальности? — спросил Адриан у неё шёпотом. — Быстрей отвечайте!

— Мереянка.

— Ко мне, берите меня под руку, — произнёс Валенрод, обращаясь к девушке.

Она глянула куда‑то в сторону, потом на Адриана и осторожно взяла его под правую руку.

— Чёрт возьми, под левую, вас что, не учили, — тихим, но грозным голосом произнёс лейтенант. — Спокойно. И когда будем проходить мимо солдат, сделайте довольное улыбающееся лицо.

Они неспешным шагом под руку пошли навстречу приближавшемуся патрулю. Когда патрульные были уже совсем рядом, их командир, судя по погонам, ефрейтор сделал им знак остановиться. Он шагнул вперёд и, взяв под козырёк, отчеканил:

— Предъявите документы, Ваше благородие.

Адриан, молча, достал из кармана пальто удостоверение и протянул его ефрейтору.

— Вы Адриан Валенрод? — патрульный изумлённо посмотрел на лейтенанта.

— Так точно. Что‑то не так?

— Нет, что вы, мне рассказывали о вас. Говорят, вы лучший пилот республики, — патрульный улыбнулся, слегка покачал головой. — А это… — он посмотрел на девушку.

— Это моя жена, — спокойно произнёс Валенрод. Он посмотрел на воровку. Та, как ни в чём ни бывало, стояла рядом, слегка улыбаясь. — Так с документами всё в порядке?

— Да, возьмите, — с этими словами патрульный вернул Адриану документы.

Ефрейтор знаком показал солдатам двигаться за ним и пошёл дальше. Валенрод с девушкой направились в противоположную сторону, но за спиной тут же послышался голос командира патруля:

— Ваше благородие, подождите.

Валенрод повернулся, ефрейтор подбежал к нему и произнёс:

— Вы давно не были на фронте?

— Да с неделю, — спокойно ответил Адриан. — А что?

— И где вы воевали?

— Западный фронт.

— И как там?

— На западном фронте? На западном как всегда, без перемен.

Патруль скрылся в темноте. Адриан с девушкой пошли дальше, свернув на первом же перекрёстке. Она освободила руку, повернулась и, стыдливо опустив взгляд, произнесла тихим чуть дрожащим голосом:

— Спасибо вам, простите меня, пожалуйста, я пойду, я…

— Стойте, — приказным тоном сказал Валенрод, схватив её за руку чуть выше локтя. — И куда вы пойдёте? В ночлежку?

В ответ девушка только промолчала.

— Идёмте со мной, не бойтесь, аквилонский офицер никогда не обидит женщину.

— Вы северянин, — она испуганно и с удивлением посмотрела на Адриана.

— Аквилонец, — зло произнёс Адриан и опять взял девушку под руку.

Дом Валенрода находился недалеко, и они быстро дошли туда. В квартиру девушка зашла осторожно, внимательно оглядываясь по сторонам, не произнося ни слова, будто она онемела.

— Вы, наверное, голодны? — спросил Валенрод.

— Нет, — чуть слышно ответила девушка.

Через пять минут она сидела за столом, уплетая всё, что выдали лейтенанту вчера по карточкам. Адриан стоял у окна, его китель был распахнут, руки опущены в карманы. Он поворачивался на мгновение, смотрел на девушку и тут же отворачивался обратно, смотря на пустынную улицу. 'Милое личико'- подумал он, хотя, нужно сказать, отметил это ещё при встрече.

— Откуда у вас запасы еды? — спросила девушка, словно между делом.

— Теперь это не важно, — ответил Валенрод, усмехнувшись, — больше у меня их нет.

Она смущённо посмотрела на него, прекратив есть, отложив в сторону ложку и ломоть хлеба, что были у неё в руках.

— Ешьте, не бойтесь, я с голода не умру, — усмехнулся Адриан, через плечо посмотрев на воровку.

— Почему вы так добры ко мне?

— Добр? — чуть не перейдя на крик, он повернулся и, вытащив руки из кармана, злобно посмотрел на девушку. Но сразу же успокоился, на его лице появилась слабая улыбка, а взгляду вернулось прежнее добродушие. — Никогда, запомните, никогда не называйте меня добрым, иначе я восприму это как оскорбление.

— Почему? — удивлённо спросила девушка.

— Только сильный имеет право быть жестоким, только слабому необходимо быть добрым, — громким шёпотом произнёс Адриан, пройдя по комнате.

— Тогда почему вы это делаете?

Валенрод подошёл к столу, чуть отодвинул стул, повернул его, положил локти на стол, сцепил руки в замок, приложив их к краю левого виска, практически загородив ладонью глаз.

— Гордыня, гордыня проклятая. Понимаете ли, сударыня, как человек воспитанный на приключенческих романах, помогая девушке в беде, я подсознательно начинаю казаться самому себе героем, этим и объясняются мои поступки. И напротив, бросив вас, я бы просто перестал себя уважать. Если уж нам мужчинам сейчас тяжело, то, что говорить о женщинах. Не помочь вам хоть чем‑нибудь было бы преступлением с моей стороны.

Девушка пристально посмотрела на Адриана, словно пыталась удостовериться, что он не сумасшедший, потом вдруг отвела взгляд и спросила осторожным голосом:

— Когда появился патруль, вы спросили мою национальность, почему?

— Что здесь неясного? Одно дело, если вы мереянка или сенерийка, эти нации я, как аквилонец, хотя бы не презираю. А вот вересийцы или хряки паршивые народы, варвары и сволочи.

— Кто?

— Хряки? Так мы называем харанкийцев, оттого, что жрут много. Сейчас, небось, из них половина сдохла от голода.

— Разве это имеет сейчас значение, какой человек нации, сейчас ведь все…

— А сейчас ничего не имеет значения! — Валенрод вскочил с места и сделал несколько шагов по комнате. — Ничего. Благородство, честь, верность, какое сейчас всё это, чёрт возьми, может иметь значение. Только одно важно, чем бы брюхо набить, и всё. Для этого все средства хороши, я прав?

Он подлетел к столу, опершись руками, подался вперёд так, что его лицо оказалось прямо перед лицом девушки, и посмотрел ей прямо в глаза. Она испуганно глянула на Валенрода и тут же, не выдержав его взгляда, отвернулась в сторону.

— Я никогда раньше не воровала, — произнесла девушка дрожащим голосом, — поймите, у меня выбора не было…

— Я понимаю, — тихо спокойно произнёс Адриан. — И чем раньше вы занимались, я тоже прекрасно понимаю. И то, как жить на иждивенческую норму, я тоже прекрасно понимаю, я ведь не сразу лейтенантом родился. Возможно, встреться мы при иных обстоятельствах, я бы принял вас за вполне приличную девушку, но сейчас, — он сочувственно покачал головой. — Сейчас вся ваша жизнь у меня как на ладони.

Она ничего не ответила, только наклонила голову, не смотря на Адриана.

— Бросьте, — Валенрод сел рядом с ней и, аккуратно кончиками пальцем прикоснувшись к её подбородку, поднял лицо, чтобы она смотрела на него. — Я же вас не виню. Лучше скажите, как вас зовут? Вы до сих пор не представились. Я Адриан, Адриан Валенрод.

— Генриетта, Генриетта Веттершаль.

Валенрод осторожно взял и поцеловал её руку.

На следующее утро девушку разбудил мягкий, но, в то же время, строгий мужской голос:

— День добрый, сударыня, — рядом с кроватью, на стуле, боком к спинке, облокотившись на неё, сидел Валенрод, как всегда в военной форме и как всегда с расстёгнутым кителем.

Она приподнялась и заспанными глазёнками посмотрела на лейтенанта.

— День?

— Без четверти двенадцать, — Адриан достал из внутреннего кармана часы и повернул их циферблатом к девушке, чтобы та могла видеть время.

Генриетта, воскликнув, хотела вскочить с кровати, но, постеснявшись Адриана, тут же прилегла, прикрывшись одеялом. Валенрод встал и, подойдя к окну, посмотрел на улицу. Руки он по своему обыкновению сложил за спиной. Он услышал, как сзади скрипнула кровать, потом послышался звук шагов. Тем временем девушка заметила, висевшее на вешалке, зацепленной за ручку антресоли, платье.

— А чьё это…

— Моё! — Ответил Адриан, повернув на мгновение голову и бросив взгляд на девушку. — Знаете ли, управлять самолётом в брюках и военном мундире чертовски неудобно, поэтому перед тем как сесть за штурвал я всегда надеваю платье или что‑нибудь подобное.

— Правда?

— Разумеется, — Валенрод рассмеялся и ещё раз с улыбкой посмотрел на неё, тут же отвернувшись. — Если серьёзно, то я подумал, что вам нужно носить что‑нибудь поприличней того, в чём вы были вчера. Так что, сегодня утром немного прогулялся по городу и заодно подобрал вам наряд. Насчёт размера, я смотрел на глаз, так что может не подойти, хотя должно.

— Но где вы это достали, сейчас же почти нигде этого уже не найти, как вы…

— Ах, сударыня, — Валенрод усмехнулся, не смотря на девушку. — Знай вы моих друзей детства, точнее одного из них, вы бы не задавали таких глупых вопросов. Одевайтесь быстрее, я уже устал здесь стоять.

Он услышал шорох за спиной, потом весёлый голос девушки: 'Можете поворачиваться, я оделась'. Адриан повернулся, она стояла, руками расправляя подол, будто красовалась перед кем‑то.

— Уже лучше, — констатирующим голосом произнёс Валенрод. — А то страшно представить, что обо мне подумали те солдаты вчера. Вдруг они действительно поверили, что вы моя жена. А сейчас я бы посоветовал вам поторопиться, у меня обыкновение завтракать ровно в полдень. Сейчас без трёх минут.

Девушка театрально сделала реверанс и быстро вышла из комнаты. Адриан припал плечом к стене, закрыл лицо рукой, затем провёл рукой по волосам, тяжело вздохнул. На душе было ещё тяжелее, чем обычно и он даже не знал почему. Лейтенант снова подошёл к окну и посмотрел на заполненную народом улицу. В голове вертелось только: Антитерра, Антитерра. Он слышал, что у некоторых древних народов ходили о ней легенды, о некотором противоположном мире по ту сторону солнца. Но откуда о ней могли узнать за тысячи лет до создания телескопов. Да ещё эта девушка, угораздило ж его наткнуться на неё как раз в тот день, когда он встречался с Ланарисом. При иных обстоятельствах он мог бы предположить, что здесь есть какая‑то связь, если бы не полная бессмысленность слежки за человеком, который сваливает из этого мира через несколько дней и следующие полгода, минимум, будет болтаться в космосе. Валенрод чувствовал, что у него начинается паранойя, но доверять его превосходительству он категорически не желал. Чтобы человечеству просто так подвернулась пригодная для колонизации планета, в тот самый момент, когда она так нужна, прилетай и бери, нет, так не бывает. Да и на чём прилетай? Не собирается же этот кретин переселять миллиарды людей туда, куда с трудом доберётся одиночная экспедиция, на это никаких ракет не напасёшься.

— Ваше благородие, — позвал его нежный, ласковый голосок.

Он тут же улыбнулся и, как ни в чём ни бывало, придал своему лицу добродушное выражение. На кухне Генриетта уже поставила на стол две тарелки с похлёбкой, от которой поднимался едва заметный пар.

— Уже, — спросил Валенрод. — Что‑то вы быстро.

— В смысле, — девушка прекратила вытирать руки полотенцем и настороженно посмотрела на Адриана.

Тот быстро достал часы: двадцать минут первого. Он убрал часы обратно, тяжело вздохнул и сел за стол, девушка села рядом с ним.

— Мне прочесть молитву или вы сами? — спросила она.

— С чего вы взяли, что я верующий? — ответил Валенрод, откусив от ломтя хлеба и хлебнув супа.

Генриетта удивлённо посмотрела на лейтенанта.

— Вы же аквилонец, аквилонцы всегда отличались набожностью, говорят, диктатор Ланарис до сих пор каждое воскресенье бывает в церкви.

— Так я ж не Ланарис, и не диктатор, а насчёт аквилонцев, так я раньше тоже не был исключением, но потом…

Девушка ничего не сказала, только внимательно смотрела на Валенрода.

— Потом всё полетело к чёрту. Разом, словно целый народ прокляли, словно нам вынесли приговор, — Адриан с силой врезал по столу так, что ложка вылетела из тарелки и со звоном упала рядом на стол. — Одну за другой мы теряли наши колонии. Просто сдавали. Спокойно смотрели не в силах что‑нибудь изменить. Это было бегство, бегство армии поставившей на колени половину континента, а вторую половину заставившей дрожать от страха. А теперь: 'Почему стрелка компаса показывает на север?' 'Чтоб аквилонец знал куда бежать'. На кончике пера у нас отобрали то, ради чего было пролито столько крови. Нынче весь мир задыхается в кровавом угаре, и миллионные армии режут друг другу глотки за краюху хлеба, — на минуту он остановился, тяжело вздохнул. — Знаете, временами мне кажется, что это и есть ад, что я уже умер, только сам этого не заметил.

— Это не ад, Адриан, что угодно, но только не ад, — произнесла девушка, потерянно глядя куда‑то в пустоту. — Слишком у многих здесь надежда, в преисподней её забрали бы в первую очередь.

— Почему‑то я таких не встречал, надеющихся.

— А как же я?

Валенрод улыбнулся, ласково посмотрел на неё и легонько погладил по плечу, после чего принялся есть. Рядом шепчущий женский голос медленно стал читать 'Отче наш'. Примерно с минуту они молчали, пока Генриетта, словно между делом, не спросила:

— А кто тот человек на фотографии, что висит на стене?

Адриан обернулся и посмотрел на висевшую в рамке на стене фотографию, на которой был запечатлён мужчина в форме королевского воздушного флота Аквилона. Он держал перед собой фуражку, прижав её к кителю. В нижнем правом углу наискось шла какая‑то надпись, сделанная от руки, по большей части закрытая рамкой.

— Это? — переспросил Адриан. — Это легендарная личность, один из лучших пилотов королевства, Виктор Валенрод.

— Он ваш родственник?

— Он мой отец. Настоящий аквилонец, верный слуга короля, отец солдатам, прирождённый командир. Капитан в двадцать девять, майор в тридцать два. Когда пало королевство, он застрелился из именного пистолета. И как показали дальнейшие события, правильно сделал.

— И вы пошли по его стопам?

— В данном случае, подобное выражение вряд ли уместно. Не забудьте, речь идёт об аквилонце и о войне.

— Вы говорите о войне так, будто это что‑то хорошее.

— Ну что вы, — Валенрод тяжело вздохнул. — Вы думаете, что мне нравится война? Нет, вы глубоко заблуждаетесь, — он покачал головой. — Я не люблю войну, я люблю танцы.

— Причём здесь…

— Не перебивайте! — скомандовал Адриан и тут же вернулся к своему прежнему монотонному повествованию. — Когда они уходили, всегда были танцы. И когда возвращались, тоже танцевали. Они всегда возвращались с победой. А сейчас чёрт знает что. Это не война. То, что сейчас происходит в Пацифиде — это не война. Бессмысленное месиво, мясорубка. Никому не суждено победить, если некому проигрывать. Кто‑то очень умный назвал войну дуэлью в глобальном масштабе. Но то, что происходит сейчас — это не дуэль. На дуэли стороны сходятся, стреляются и расходятся, у дуэли есть причина и результат. Ныне же мы наблюдаем пьяную драку в кабаке, в глобальном масштабе. Кто дерётся? За что? Шут его знает, а только, поди, их разними. И вот, посреди этого я, представитель несуществующего народа. Господи, мне двадцать шесть лет, а я всё ещё паршивый лейтенантишко. Нет, вообще‑то это неплохо, относительно очень даже хорошо, но…

— Вам всего двадцать шесть!

— Вы что все сговорились, почему у всех такая реакция.

Он изобразил укор во взгляде и искусственно улыбнулся.

— Завтра я буду вынужден вас покинуть, — сказал он, когда Генриетта уже убрала пустую посуду со стола.

— Надолго.

— На полгода, точнее чуть подольше, но вернуться, по идее, должен.

— Возвращаетесь на фронт?

— Хуже, секретное задание, полученное лично от Его превосходительства. Последний шанс этого мира на спасение. Судьба миллиардов людей отныне зависит от отряда смельчаков, который, разумеется, суждено возглавить вашему покорному слуге.

Девушка рассмеялась.

— Вы серьёзно?

— Зачем мне вас обманывать? Возьмите, — он вынул из кармана оставшиеся у него хлебные карточки и швырнул их на стол. — На первое время, пока меня не будет, этого хватит. А потом не беспокойтесь, я уже говорил, есть у меня здесь один друг детства, он о вас позаботиться. Вы же, тем временем, позаботьтесь о моём доме, вы понимаете. Заодно можете пожить здесь, квартира конечно не ахти, но думаю лучше, чем ночлежка.

— Благодарю вас, вы так… — начала было девушка, но тут же заметила укоряющий взгляд Валенрода, который уже понял, как его собираются обозвать.

У самого Адриана на душе было паршиво как никогда. Он и мечтать не мог о том, чтобы сбежать из этого мира. А когда такая, без преувеличения сказать, фантастическая возможность представилась, он вдруг с ужасом осознал, что бежать он отсюда как‑то расхотел.