«Сальвадор Дали – загадочный художник? Не думаю, что разгадать эту загадку так трудно, – размышлял писатель Жоан Жозеп Тарретс в своей книге. – Должно быть, под влиянием Галы Сальвадор Дали создал, следуя законам гротеска, свой образ – до крайности экстравагантный, – образ художника, которому все нипочем. Но эта наигранная поза – лишь способ совладать со своей природной застенчивостью. Все это безудержное кривлянье ради одного: фотографий на первой полосе и на всех обложках. Кто спорит – любая его работа достойна и первой полосы, и любой обложки. Но разве журналисты заметят стоящую вещь без скандальной подсказки? И вот Дали выкладывается изо всех сил, лицедействует до изнеможения. Помню, однажды мы беседовали у него в мастерской – тихо, мирно и даже не об искусстве, а так – о том, о сем. Вдруг в дверь позвонили, в прихожей раздались голоса. Дали вскочил и я увидел актера перед выходом на сцену:

– Прости, – сказал он, – я должен, надеть маску Дали».

Сальвадор Дали в 1972 г.

Современники Сальвадора утверждали, что в последние годы художник ощущал потребность носить «маску» постоянно. Снимать ее Дали позволял себе только в присутствии жены и нескольких близких ему людей. Происходило это и в минуты, когда маэстро был сильно чем-либо раздражен, что случалось редко. Довольствуясь россказнями Мюнгхаузена от искусства, праздные зеваки, как ни старались, не могли добраться до его души, не могли разглядеть человека-Дали. Для них он оставался великим, гениальным, непостижимым, сумасшедшим.

Со временем чета Дали обросла эскортом, в который входили модели художника – от горбунов, карликов и персонажей почти сказочной внешности до красивых молодых людей и девушек. Во всех совместных путешествиях Дали и Гала сопровождали личные секретари, журналисты, переводчик, стилист. Не обходилось без эксцессов. Подозрительная и мучимая ревностью Гала прямо-таки возненавидела испанку Наниту Калашникофф, рекомендованную ее мужу одним из приятелей, с которым художник занимался серфингом. Старательная, исполнительная Нанита появлялась по первому зову «малыша», но столкнувшись с мадам Гала, тут же спешила ретироваться.

– За что ты платишь этой рыжей девке? – кричала Галючка на мужа. – Ты позволил ей мыть себе голову, причесывать себя. Завтра эта проститутка залезет в твою постель, а еще через месяц она заставит тебя развестись со мной и приберет к рукам все мое состояние.

Еще большую ярость вызывала у Гала подобострастная идиотка Мафилда Дэвис, в чьи обязанности входила продажа творений Дали. Навязчивая, алчная до денег, Мафилда всеми силами старалась завоевать расположение художника. Поддерживая его имидж, девушка каждый раз делала себе безумные, сюрреалистические прически.

– Я люблю проводить время с чудаковатыми людьми, – успокаивал Дали разбушевавшуюся Галючку.

– Но ты должен любить проводить время не с чудаковатыми, а с полезными людьми, – возражала Галатея

«Пикассо был художником, и только художником. Дали претендовал на большее, – писал Луис Бунюэль. – Даже если иные черты его личности вызывают отвращение скажем, мания саморекламы, выставление себя напоказ, манерность и оригинальничание, которые для меня давно утратили свое значение, как и слова „Любите ли вы друг друга?“, – это настоящий гений, писатель, рассказчик, мыслитель. Ни на кого не похожий. Долгие годы мы были близкими друзьями, и наше сотрудничество в период „Андалузского пса“ оставило прекрасные воспоминания о полной гармонии вкусов. Но никому не известно, что это самый непрактичный человек в мире. Его же считают опытным дельцом, умеющим оперировать деньгами. На самом деле, до встречи с Галей, он ничего не смыслил в деньгах, и моя жена, Жанна, должна была покупать ему билеты на поезд.»

Стены дома в Порт-Льигате держали глухую оборону. Сюда редко пускали туристов и никогда – «свиту».

– Здесь все принадлежит мне, – заявляла Гала. Ни твоя ненаглядная Нанита, ни хищница Дэвис не будут расхаживать по этим комнатам.

Всяк входящий в дом великого мистификатора и его музы, включая друзей и партнеров Дали, знал, что «Здесь предлагают выпить и поесть. Ночлега не предоставляют».

Тех, кто оказывался в этом доме удивляла аскетичная обстановка, в которой жил гений. Кипельно белые, не несущие никакой информации стены. Столовая с длинным дубовым столом, деревянными стульями и утопленным в стене камином. Студия Дали с установленными в ней стеллажами, на которых притаились тысячи коробочек с масляными красками: «indian-red», «mars-red», «cadmium-red», «mars-orange» и др. Развешанные в прихожей фотографии великих усатых людей, среди которых – Сталин, Сервантес, Шекспир. Гардеробная, украшенная вырезанными из журналов и газет снимками Гала и Сальвадора. Спальня с металлической кроватью и потолком, выкрашенным в красно-желтую полоску (цвета флага Каталонии).

И, наконец, святая святых…

«Мастерская Дали стала для меня просто откровением, – писала в книге воспоминаний певица и модель Аманда Лир. – Она была надежно защищена красивой старинной дверью в каталонском духе. Я спустилась по ступенькам и попала в заставленное помещение, сакральное место, где Дали предстал передо мной в рабочей одежде, с чистыми очками на носу и палитрой в руках(…) Маленький, смуглый человечек сидел на табуретке и возился с углом холста».

« –  Это Беа, он помогает мне перемещать холст. Еще он выполняет всякую подсобную работу.

Позже я узнала, что маленький Беа делал многое из того, о чем Дали не упомянул. Он писал детали картин, тяготившие Дали, занимался фоном, небесами, а также большинством так называемых реалистических частей картины, которые он просто-напросто копировал с фотографий. Одна из таких фотографий, в процессе работы исполнявшая функции центрального персонажа картины, была приколота прямо к холсту.»

В одной из комнат, за диваном спряталась коллекция тростей Дали, насчитывавшая не менее тридцати экземпляров.

– Иногда, когда я иду по улице, меня вдруг охватывает страх, как тогда, когда я впервые увидел метро или, оказавшись в Париже, вынужден был перейти кишащую несущимися во весь опор машинами шоссе, – признавался Дали своей Галючке. – Мне кажется, что в следующую минуту из-за угла выскочит бешеная собака и вонзит мне в ногу свои острые зубы. Меня могут ограбить, наконец, мне могут сломать голову.

Чтобы избавить «малыша» от преследующей его паранойи, Гала посоветовала ему носить с собой… трость.

– Так ты будешь чувствовать себя намного увереннее и, в случае чего, всегда сможешь отбиться от собаки или хулигана.

Ее умение находить выход из любой ситуации приводили Дали в восторг. Мудрая, добрая, заботливая, иногда она становилась до крайности раздражительной и ревнивой. Он мог успокоить свою девочку только, когда она понимала, что он взялся за кисть и снова работает. Созерцание Сальвадора за работой сигнализировало Гала: «Все хорошо. Все по-прежнему хорошо. Мы вместе. И это главное».

В 1962 году Дали заключил десятилетний контракт с издателем Пьером Аржилле на создание иллюстраций.

«Я напал на золотую жилу», – радостно сообщил художник жене. В результате, за прописанные в договоре 10 лет, Сальвадор Дали успел сделать более 200 офортов. Среди них иллюстрации к таким книгам, как «Алиса в стране Чудес» Льюиса Кэрролла (1969), «Библия»(1969), «Божественная комедия» Данте (1964), «Фауст» Гете (1969), «Декамерон» Бокаччо (1972), «Дон Кихот» Сервантеса (начал работу в 1957), «Ромео и Джульетта» Шекспира (1975) и другие. Выполняя эту работу, Дали беспрестанно ворчал. Издатель категорически запретил ему использовать новые технологии и наказал работать по традиционной технологии. Но упрямый Дали сделал то, что хотел. Работая над «Доном Кихотом», Сальвадор отказался от кисти и карандашей. Вместо них он использовал… пневматический пистолет, расстреливая основу будущей литографии специально изготовленной дробью, начиненной тушью.

Сальвадор Дали в конце 60-х гг.

И снова художника ждал оглушительный успех.