Приложение А

СТАТУСНЫЕ ГРУППЫ ВНУТРИ ДВОРЯНСТВА

Изданная Екатериной Великой в 1785 г. Жалованная грамота дворянству ввела деление потомственных дворян на шесть разрядов, определявших запись дворянских родов в губернских родословных книгах. Разряды, не имевшие юридического значения и никак не связанные с более существенными различиями в богатстве, служебном чине и образовании, были таковы: (1) семьи, ведущие происхождение от лиц, возведенных в дворянское достоинство особым патентом, полученным от монарха после 1685 г.; (2) семьи, ведущие происхождение от лиц, возведенных в дворянское достоинство после 1721 г. за достижение установленного чина на воинской службе; (3) семьи, ведущие происхождение от лиц, возведенных в дворянское достоинство после 1722 г. за достижение установленного чина на гражданской службе; (4) семьи иноземцев, имевших дворянское достоинство у себя на родине и ставших российскими подданными; (5) семьи титулованных дворян; и (6) нетитулованные семьи, имевшие дворянское звание до 1685 г. К концу девятнадцатого века, в девяти великорусских губерниях и шести на окраинах, большинство дворянских семей принадлежали к разрядам два и три (см. табл. А-1), но семьи, дворянство которых восходило к периоду до 1685 г., составлявшие в этих пятнадцати губерниях чуть более четверти первого сословия, считали настоящим дворянством, белой костью и голубой кровью, только себя, и особенно к семьям первых трех разрядов относились снисходительно.

К концу девятнадцатого века в империи было около восьмисот титулованных семей, среди которых было примерно поровну княжеских, графских и баронских родов. Родиной большей части княжеских семей были Польша и Грузия. Среди дворянства Европейской России было около сорока княжеских семей, происхождение которых восходило к правящим родам Киевской Руси (включая семьи Барятинских, Волконских, Вяземских, Гагариных, Горчаковых, Дашковых, Долгоруких, Долгоруковых, Кропоткиных, Лобановых-Ростовских, Львовых, Оболенских, Одоевских, Репниных, Шаховских, Щербатовых, Ухтомских); к Гедимину, основавшему в четырнадцатом веке Великое княжество Литовское (включая семьи Голицыных, Куракиных, Трубецких и Хованских), или к грузинским и татарским князьям (включая Багратионов, Имеретинских, Мещерских, Урусовых и Юсуповых). Еще около двадцати княжеских семей вели происхождение от предка, возведенного в княжеское достоинство императором, — практика, установленная Петром I в 1707 г. Титул графа был неизвестен в России до 1706 г., когда он был учрежден Петром Великим. Только за период 1855–1908 гг. было создано восемьдесят восемь новых графских родов. В некоторых случаях титул имел зарубежное происхождение и после натурализации получал подтверждение.

Баронские фамилии распадались на три разных группы. Незначительное меньшинство получило баронство, обычно одновременно с возведением в дворянское достоинство, от императора за выдающиеся услуги государству в деле финансов, торговли или промышленности. К 1900 г. тридцать один баронский род получил титул именно таким образом, причем семь после 1856 г. Среди оставшихся баронских семей примерно поровну было прибалтийских немцев, получивших титул до того, как их земли были присоединены к России, и тех, кто получил титул от иностранного правительства (среди них были натурализовавшиеся впоследствии иностранцы и природные русские).

Таблица А-1.

Распределение дворянских семей пятнадцати губерний по генеалогическим разрядам, 1893–1910 {486}

(Разряд …… % дворянских семей)

1 …… 9,9

2 …… 33,7

3 …… 28,2

4 …… 0,5

5 …… 1,7

6 …… 26,0

 

Приложение Б

ЧИСЛЕННОСТЬ, РАСПРЕДЕЛЕНИЕ И ЭТНИЧЕСКИЙ СОСТАВ ДВОРЯНСТВА

По данным переписи 1897 г., в пятидесяти губерниях Европейской России проживало 885 754 потомственных дворян обоего пола и всех возрастов. В других областях империи, прежде всего в Польше и на Кавказе, проживало еще 334 415 дворян, большей частью из других, нерусских этнических групп. Существуют официальные оценки численности дворянства в пятидесяти губерниях в период Великих реформ — 610 тыс. в 1858 г., 677 тыс. в 1863 г. и 544 тыс. в 1870 г. — но к этим цифрам следует относиться с осторожностью. Если на основании этих цифр сделать прямой и обратный прогнозы и сравнить результаты с данными за предыдущие и последующие периоды, мы получим большие несовпадения. Для такого рода прогнозирования используют коэффициенты естественного роста населения пятидесяти губерний за пятилетние периоды после 1861 г.; данные относительно числа лиц (как глав семей, так и их иждивенцев), которые обрели дворянство либо в силу Табели о рангах, либо благодаря награждению орденом; для прогноза естественного прироста населения использовалась следующая формула: Р 1 х 2,72 (rt/2) = Р 2 , где Р 1 и Р 2 — общая численность населения в начале и в конце данного периода, r — коэффициент среднегодового роста населения за период, а t — длительность периода в годах.

Если считать, что за пятилетие дворянство получили 5–6 тыс. новых членов, 610 тыс. дворян, существовавших в Российской империи по данным на 1858 г., могли бы к 1863 г. превратиться только в 660 тыс.; для того чтобы в 1863 г. число дворян было, в соответствии с официальной оценкой, 677 тыс. человек, их должно было быть в 1858 г. — 626 тыс. Часть (возможно, меньшая) расхождения в 17 тыс. может быть объяснена внесением в родословные книги до этого не зарегистрированных дворян в шести литовских и белорусских губерниях, которые были известны небрежностью в ведении делопроизводства.

Еще больше проблем с официальной оценкой численности дворян на 1870 г. Если в 1863 г. численность дворянства составляла 677 тыс., то в силу естественного прироста их могло стать 740–741 тыс., а с учетом возведения в дворянское достоинство — около 749 тыс., т. е. на 205 тыс. больше, чем дает официальная оценка на 1870 г. После подавления польского восстания 1863 г., дворянские выборы в западных губерниях были приостановлены, а назначенные правительством предводители и дворянские депутаты провели чистку первого сословия, в результате которой многие лишились дворянского статуса. Убыль численности дворянства в результате чистки была существенно выше, чем от смерти в битвах во время восстания или от казней и поражения в правах по решению карательных судов. Суммарная величина потерь от всех этих причин неизвестна, но, вероятно, она была менее 205 тыс.

Если бы в 1870 г. численность дворян была 544 тыс., то в силу естественного прироста к 1897 г. их число выросло бы до 800 тыс., а с учетом пополнения корпорации новыми членами и их естественным приростом — 840–845 тыс., т. е. существенно меньше, чем по результатам наиболее достоверной переписи. Чтобы достичь в соответствии с переписью 886 тыс. человек к 1897 г., численность дворян в 1870 г. должна была составлять от 570 до 575 тыс. — и это без учета вычищенных из корпорации польских дворян, которые позднее могли быть восстановлены в своих правах. Если в 1870 г. число дворян и в самом деле было ближе к 575 тыс., тогда в результате чистки польского дворянства после 1863 г. убыль составила только 175 тыс. (если ориентироваться на официальную оценку численности дворян в 1863 г.) или даже 160 тыс. (если считать, что их было в 1863 г. только 660 тыс.).

В результате всех этих вычислений можно дать следующие оценки численности потомственного дворянства в Европейской России в третьей четверти девятнадцатого века:

Год …… Численность дворянства, тыс. чел.

1858 …… 610-626

1863 …… 660-677

1870 …… 544-575

В силу действия географических и исторических факторов, географическое распределение дворянства по территории Европейской России отличалось крайней неравномерностью: в направлении с запада и юго-запада на восток и север абсолютное число дворян и их доля в населении резко падали. В 1858 г., до чистки рядов польского дворянства, 62,8 % дворян Европейской России проживали в девяти западных губерниях (Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская, Могилевская, Витебская, Волынская, Подольская и Киевская) присоединенных к России в результате разделов Польши в 1772–1795 гг.; в 1897 г. в этих губерниях все еще проживало 46,1 % дворян. В столичных губерниях, Санкт-Петербургской и Московской, в 1858 г. проживало 5,5 % дворян, а сорок лет спустя — 14,6 %. Таким образом, в 1897 г. из пяти дворян трое были жителями одиннадцати вышеупомянутых губерний.

В 1897 г. в каждой из этих одиннадцати губерний дворянство составляло не менее 1 % от общей численности населения. В некоторых удельный вес дворян был существенно выше: в Минской — 3,3 %, в Санкт-Петербургской — 4,3 %, в Виленской — 4,4 % и в Ковенской — 6,4 %. В 1858 г. удельный вес дворянского населения был еще выше (например, 5,5 % в Минской, 5,8 % в Виленской и 9,1 % в Ковенской) во всех западных губерниях, кроме Киевской, где, как и в двух столичных губерниях, большое число дворян из других губерний было привлечено быстрым ростом городского населения во второй половине XIX в. В 1897 г. по абсолютной численности дворянского населения эти губернии распределялись следующим образом: от 99 тыс. в Ковенской, 90 тыс. в Санкт-Петербургской и по 71 тыс. в Минской и Виленской, до 22 тыс. в Витебской и Могилевской и 19 тыс. в Гродненской.

Если к этим одиннадцати губерниям добавить расположенные рядом с Киевской Херсонскую и Полтавскую, в каждой из которых проживало по 27 тыс. дворян, составлявших 1 % от общей численности населения, то получим, что в 1897 г. в тринадцати губерниях проживали двое из каждых трех дворян, населявших территорию Европейской России.

На другом полюсе мы находим девятнадцать губерний (почти все из них располагались севернее Санкт-Петербурга и/или восточнее Москвы), в которых в 1897 г. проживало только 10,1 % дворянства (в 1858 г. — всего 8,9 %). В восемнадцати из этих губерний в 1897 г. удельный вес дворянства в общей численности населения не превышал 0,4 %; исключением была Олонецкая губерния, где дворянство составляло 0,6 % населения. Абсолютное число дворян составляло от 1200 в Архангельской губернии до 8100 в Тамбовской. В остальных восемнадцати губерниях в 1897 г. проживало 23 % дворян, число которых составляло от 20 тыс. в Области войска Донского до 3700 в Эстляндской губернии (только в четырех численность дворян была менее 8 тыс.), а удельный вес дворянства составлял от 1,2 % в Курляндской до 0,4 % в Орловской губерниях.

Уровень урбанизации дворянства в 1897 г. был неодинаков в разных губерниях и почти никак не был связан с уровнем урбанизации всего населения. Исключением являлись губернии с крупнейшими городскими центрами — Санкт-Петербургская, Московская, Херсонская (Одесса) и Лифляндская (Рига), — которые выделялись самым высоким уровнем урбанизации как всего населения, так и дворянства. В этих четырех губерниях от 72 до 97 % дворян были городскими жителями. Высоким был процент городских дворян также в Харьковской губернии, содержавшей шестой по величине городской центр Европейской России, и в семи северных и восточных губерниях, в которых дворянское землевладение было или неразвито (в Архангельской, Нижегородской, Казанской, Астраханской), или многие, владевшие землей дворяне, не жили в своих поместьях (в Вологодской, Ярославской и Владимирской). На другом полюсе находилось одиннадцать губерний с наименьшим процентом городских дворян (12–36 %), в числе которых были все западные губернии, кроме Киевской, а также Полтавская, Смоленская и Уфимская. В Киевской губернии наличие пятого по численности города империи уравновешивало необычно большое число дворян, постоянно проживающих в своих имениях, так что в итоге дворянство здесь было на 55 % городским. В остальных губерниях Западного края второй фактор являлся доминирующим.

В западных губерниях дворянство было самым многочисленным и наименее урбанизированным, и здесь же доля русских среди дворянства была наименьшей. В 1897 г. великороссы составляли 47,0 % всех потомственных дворян на территории Европейской России, поляки — 26,2 %, белорусы — 9,9 %, украинцы — 7,2 %, литовцы — 4,5 % и немцы — 2,5 %. В двадцати девяти центральных, северных и восточных губерниях, в которых проживало 66 % дворян-великороссов, они составляли 75 % и более членов первого сословия. Еще 14 % дворян-великороссов проживали в Бессарабской, Херсонской, Таврической, Екатеринославской, Харьковской и Оренбургской губерниях, где они составляли этническое большинство в 56–71 %. Остальные 20 % проживали в пятнадцати губерниях на окраинах и составляли относительное этническое большинство в Черниговской (48 %) и Киевской (41 %) губерниях, значительное меньшинство (22–35 %) в Уфимской, Эстляндской, Лифляндской, Гродненской, Волынской, Подольской и Полтавской губерниях и незначительное меньшинство (4—18 %) в Курляндской, Витебской, Могилевской, Виленской, Минской и Ковенской губерниях.

Все другие крупные этнические группы, входившие в состав первого сословия на территории Европейской России, проживали преимущественно на окраинах, особенно на западе, и только поляки и немцы в значительном числе расселились по великорусским губерниям. Под воздействием майоратного права в прибалтийских губерниях и сильной традиции служения государству почти половина немецких дворян расселилась за пределами своей исторической родины — 18 % в Санкт-Петербургской губернии и еще 30 % — в остальной части Европейской России, причем в двадцати шести губерниях они составляли от 1,0 до 3,5 % дворянства. В прибалтийских губерниях, где проживало 52 % немецких дворян, они составляли: 62 % первого сословия в Эстляндской губернии, 50 % — в Лифляндской и 38 % — в Курляндской.

К 1897 г. две трети всех польских дворян, проживавших на территории империи, жили в Европейской России за пределами областей прежнего Королевства Польского. Подобно балтийским немцам, но по другим причинам польские дворяне широко расселились по пространствам Европейской России за пределами своих губерний, т. е. девяти западных и Курляндской губерний (см. гл. 5, примеч. 54). И все же в этом регионе проживало 83 % польских дворян. Они составляли большинство (52–58 %) дворян в Ковенской, Виленской, Гродненской и Витебской губерниях, относительное большинство (40–50 %) дворян в Волынской, Подольской и Курляндской губерниях и меньшинство (28–40 %) в Киевской, Могилевской и Минской губерниях.

Остальные этнические группы дворян Европейской России имели чисто региональное значение. 97 % всех белорусских дворян проживали в пяти губерниях, где они составляли большинство в 52–58 % среди дворян Минской и Могилевской губерний и меньшинство в 17–33 % в Виленской, Витебской и Гродненской губерниях. 98 % литовских дворян проживали в Ковенской и Виленской губерниях, где они составляли 37 % и 4 % соответственно от всех дворян губернии. 92 % украинских дворян проживали в восьми губерниях — в Волынской, Подольской, Киевской, Черниговской, Полтавской, Харьковской, Екатеринославской и Херсонской губерниях. Они составляли большинство (68 %) среди дворян Полтавской губернии и меньшинство (13–41 %) в семи других губерниях. Другие национальности составляли значительное меньшинство (а в одном случае даже большинство) среди дворян следующих провинций: эстонцы в Эстляндской губернии (4 %); румыны в Бессарабской (22 %); крымские татары в Таврической (13 %) и в Минской (5 %); волжские татары в Уфимской (55 %), а также в Пензенской, Оренбургской, Саратовской и Самарской губерниях (4—18 %); башкиры в Оренбургской (9 %) и Уфимской (5 %) губерниях.

Разные этнические группы дворянства сильно различались по уровню урбанизации. Наиболее урбанизированными в 1897 г. были немцы, проживавшие за пределами прибалтийских губерний (79,0 %), поляки, проживавшие вне девяти западных и Курляндской губерний (76,4 %), великороссы (71,8 %) и немцы в балтийских губерниях (66,0 %). Дворяне всех этих этнических групп составляли 54 % дворян Европейской России. Все другие этнические группы находились на гораздо более низком уровне урбанизации, чем дворяне: крымские татары (35,1 %), поляки в западных и в Курляндской губерниях (23,6 %), украинцы (18,4 %), эстонцы (18,2 %), румыны (9,6 %), волжские татары (7,5 %), белорусы (4,8 %), литовцы (3,3 %) и башкиры (1,6 %).

Личные дворяне и чиновники были намного более урбанизированы, чем потомственные дворяне, и отличались большей этнической однородностью. Об уровне урбанизации см. гл. 2, примеч. 1; об этническом составе см. табл. Б-1.

Таблица Б-1.

Этнический состав потомственного и личного дворянства и всего населения Европейской России в 1897 г. (в %) {494}

(Этническая группа …… Потомственное дворянство — Личное дворянство и чиновничество — Население в целом)

Великороссы, белорусы и украинцы …… 64,1 — 88,0 — 80,0

Поляки …… 26,2–6,1 — 1,2

Литовцы …… 4,5–0,6 — 1,4

Немцы …… 2,5–3,1 — 1,4

Другие …… 2,7–2,2 — 16,0

 

Приложение В

АБСОЛЮТНОЕ И ОТНОСИТЕЛЬНОЕ ЧИСЛО ДВОРЯН-ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ

По официальной оценке, в 1861 г. число дворян-землевладельцев в сорока четырех губерниях Европейской России составляло 123 622, а если прибавить примерное число землевладельцев в Бессарабской губернии, в Области войска Донского и в трех прибалтийских губерниях, то получим 129 тыс. Поскольку землевладельцев учитывали в каждой губернии, в которой у них была земля, это число нужно сократить примерно на 2–3 тыс., чтобы учесть помещиков, владевших землей в разных губерниях. Проведенная в 1877 г. в Европейской России первая земельная перепись (куда не вошли только один уезд Бессарабский и Область войска Донского) насчитала 114 716 землевладельцев, имевших потомственное и личное дворянство, причем каждый учитывался в каждом уезде, где у него была земля. Если включить сюда оценки по областям, не охваченным переписью, оценка будет близка к 118 тыс., включая 4–5 тыс. владельцев имений в разных уездах и равное число личных дворян. Обследование, проведенное правительством в 1895 г. по сорока четырем губерниям, выявило 114 781 имение, владельцами которых были только потомственные дворяне; если приплюсовать данные по Бессарабской губернии, Области войска Донского, трем прибалтийским и Архангельской губерниям, суммарное число имений составит, видимо, 120–121 тыс., а землевладельцев — 113–115 тыс. Земельная перепись 1905 г., самая полная из всех проведенных при старом режиме, выявила в пятидесяти губерниях 107 247 имений, принадлежавших потомственным и личным дворянам, в том числе 4–5 тыс. в собственности личных дворян и 6–7 тыс. имений, собственники которых владели более чем одним имением. К 1912 г. число имений, принадлежавших потомственным и личным дворянам в сорока семи губерниях (исключая Архангельскую, Вятскую и Эстляндскую), выросло до 115 035, вероятно, это произошло оттого, что, когда паника 1906–1907 гг. миновала, землю чаще, чем раньше, стали продавать не целыми имениями, а отдельными участками, и, помимо этого, продолжалось дробление имений между наследниками. Если приплюсовать данные по трем губерниям, не охваченным опросом, получим приблизительно 116 тыс. имений, в том числе 4–5 тыс. в собственности личных дворян и 6–7 тыс. в собственности тех, кто владел более чем одним имением в разных уездах.

В значительном меньшинстве дворянских семей было по два и более землевладельца, и чаще всего помещиками являлись муж и жена. Если ввести поправки, предложенные выше, и предположить, что в 10 процентах помещичьих семей было двое землевладельцев, получим приблизительное число помещичьих семей (см. табл. В-1). Используя данные из Приложения Б о численности дворян, коэффициенты естественного роста населения и оценки среднего числа представителей низших сословий, возводившихся ежегодно в дворянское достоинство, получим примерное число потомственных дворян за соответствующие годы (см. табл. В-2). Предполагая, что средняя численность дворянской семьи составляла 4,5 человека, можно на основе таблиц В-1 и В-2 высчитать приблизительный процент дворян из семей, владевших земельной собственностью (см. табл. В-3).

Таблица В-1.

Оценка числа дворянских семей, владевших землей, 1861–1912

(Год …… Число семей)

1861 …… 114500-115500

1877 …… 98000-100000

1895 …… 103000-104500

1905 …… 86500-88000

1912 …… 94500-96500

Таблица В-2.

Оценка числа потомственных дворян, 1861–1912

(Год …… Число потомственных дворян)

1861 …… 640000-657000

1877 …… 609000-643000

1895 …… 855000-860000

1905 …… 1025000-1030000

1912 …… 1169000-1174000

Таблица В-3.

Оценка процента дворян, принадлежавших к семьям землевладельцев, 1861–1912

Год …… %%

1861 …… 78-81

1877 …… 69-74

1895 …… 54-55

1905 …… 38-39

1912 …… 36-37

 

Приложение Г

УМЕНЬШЕНИЕ ПЛОЩАДИ ДВОРЯНСКИХ ЗЕМЕЛЬ

Мэннинг (Manning. Crisis. P. 146) приводит те же, что и в таблице 3, данные о площади дворянских земель на конец 1905 г. и об уменьшении ее в 1906–1909 гг., но в другом месте (р. 373) она дает совершенно иные (и несочетающиеся) данные, заимствованные из ряда менее надежных источников. В табл. Г-1 сопоставлены данные мои и Мэннинг.

Таблица Г-1.

Сопоставление данных о среднем за год сокращении площади дворянских земель, 1877–1914 (в тыс. десятин) {499}

Примечания: Приводимая Мэннинг величина 832 898 за период 1877–1895 гг. представляет собой опечатку: должно быть 823 898. На с. 363 Мэннинг приводит иной набор данных за период 1905–1914 гг., которые дают другую величину среднегодового сокращения площади дворянских земель: 731 тыс. десятин вместо 673 тыс.

 

Приложение Д

ИПОТЕЧНАЯ ЗАДОЛЖЕННОСТЬ ДВОРЯН-ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ

Представленные в таблице 14 оценки величины ипотечной задолженности — за все годы, за вычетом 1863 и 1914 гг. — представляют собой сумму непогашенных кредитов Дворянского земельного банка и его Особого отдела плюс пропорциональную долю — процент принадлежавших дворянам земель в частных имениях площадью более 100 десятин — ипотечных кредитов Херсонского земельного банка и акционерных земельных банков (только имения площадью более 100 десятин могли претендовать на получение ипотечного кредита в частных банках). Эта процедура определена в: О задолженности землевладения в связи с статистическими данными о притоке капиталов к поместному землевладению со времени освобождения крестьян (Временник центрального статистического комитета. 1988. № 2. С. XII; данные за 1863 г. взяты: Там же. С. V.

Для корректировки данных по Особому отделу Дворянского банка проводилась интерполяция данных за период с 1 июля по 1 января, а для Херсонского земельного банка — за период с 1 сентября по 1 января. Процент принадлежавших дворянам частных земель в имениях площадью более 100 десятин известен за 1877, 1887 и 1905 гг., а за остальные годы вычисления методом экстраполяции или интерполяции дали следующие показатели: 1873 г. — 86 %; 1883 г. — 80 %; 1893 г. — 75 %; 1906 г. — 68 %. Показатель ипотечной задолженности дворянских имений за 1873 и 1883 гг. включает уменьшающуюся непогашенную задолженность по кредитам, выданным до 1861 г., вычисленную поданным из: О задолженности землевладения. С. VI, X.

Метод оценки ипотечной задолженности дворянства за 1873, 1883, 1893 и 1906 гг. основан на предположении, что и дворяне и недворяне в равной степени были склонны закладывать землю в частных банках, но после открытия Дворянского земельного банка дворяне в значительной мере утратили интерес к этим ссудам. Вероятнее всего, что оценки за 1893 и 1906 гг. слегка завышены, и в эти два года действительное отношение ипотечной задолженности к стоимости земли должно быть хотя бы на несколько процентных пунктов ниже, чем указано в таблице. Оценка величины ипотечной задолженности дворянства за 1914 г. сделана, исходя из предположения, что в том году, как и в 1905 г., 56,5 % ипотечной задолженности дворянства было Дворянскому банку.

 

Приложение Е

ДВОРЯНЕ И ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ НА ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЕ

Чтобы оценить число дворян, служивших по гражданской части, мы умножили процент сыновей потомственных дворян среди чиновников (табл. 18) на общее число чиновников в 1857 и 1897 гг. Аналогичным образом было вычислено число дворян в офицерском корпусе: процент сыновей потомственных дворян в офицерском корпусе (табл. 19) был умножен на число офицеров в 1864 и 1897 гг.

В 1897 г. в составе населения пятидесяти губерний Европейской России было примерно 250 тыс. взрослых дворян мужского пола. Эта оценка была получена следующим образом: (1) из 887 477 потомственных и личных дворян мужского пола и чиновников-недворян, зафиксированных в империи в 1897 г., 59,5 % составляли лица 20 лет и старше; (2) если взять тот же коэффициент для 583 824 потомственных дворян мужского пола, то среди них будет 347 тыс. лиц в возрасте 20 лет и старше; (3) из этих 347 тыс. человек было примерно 3 тыс. мужчин, получивших дворянство в результате награждения орденом или производства в соответствующий чин; (4) предполагается, что из оставшихся 344 тыс. 72, 6 %, или 250 тыс., проживали в Европейской России — тот же процент, что и от числа потомственных дворян, проживавших в пятидесяти губерниях в 1897 г. (см. Приложение Б).

250 тыс., или 28 % от числа проживавших в Европейской России потомственных дворян всех возрастов и обоего пола, являлись взрослыми мужчинами. Если предположить, что поколением раньше процент был таким же, и использовать оценки численности населения из Приложения Б, мы получим следующие оценки численности взрослых дворян мужского пола в Европейской России: 171–175 тыс. в 1858 г. и 185–190 тыс. в 1863 г.

Хотя 72,6 % всех потомственных дворян империи проживали в Европейской России, есть основания предположить, что в составе дворян, занятых на государственной службе (по гражданской и военной части), 80–85 % были выходцами из пятидесяти европейских губерний, потому что подавляющее большинство чиновников и офицеров, служивших на Кавказе, в Средней Азии, в Сибири, на Дальнем Востоке и в европейской части страны, были уроженцами Европейской России. Умножив общее число дворян, служивших по гражданской и военной части в разные годы, на 80–85 % и разделив затем на 171–175 тыс. за 1857/58 г., 185–190 тыс. за 1863/64 г. и на 150 тыс. за 1897 г., мы получим следующие оценки процента взрослых потомственных дворян мужского пола, уроженцев Европейской России, участвовавших в государственной службе: 17–19 % в 1857/58 г. и 34–36 % в 1897 г. для гражданской службы; 8–9 % в 1863/64 г. и 7 % в 1897 г. для военной службы.

Нам известен процент землевладельцев среди чиновников по состоянию на 1853 г., и мы можем предположить этот показатель за 1902 г.; процент землевладельцев в четырех высших классах офицерского корпуса известен за 1903 г. (см. в главе 6 раздел «Дворянство и государственная служба»). Если отношение процента землевладельцев в четырех высших классах к проценту во всех четырнадцати классах было одинаковым для военной и гражданской службы, тогда примерно 8 % армейских и морских офицеров в 1903 г. являлись землевладельцами; для оценки числа офицеров в этом году мы экстраполировали данные за 1897 и 1900 гг. Оценка 13–15 % для военных в 1864 г. получена из предположения, что в 1864 г. соотношение процента землевладельцев среди офицеров и среди чиновников было таким же, как и в 1902/03 г. Вполне вероятно, что не все наши предположения верны, но, во всяком случае, они сходны с теми, на которые опирался Зайончковский при оценке суммарной численности чиновников в 1903 г. К тому же они дают оценки реальной ситуации, пусть даже и грубые, но пригодные для дальнейшей работы.

Цифры, приведенные в разделе «Дворянство и государственная служба» (гл. 6), были получены умножением этих же процентных соотношений на общее число чиновников и офицеров в разные годы. При отсутствии нужных данных их получали методом интерполяции. Чтобы оценить общее число дворян-землевладельцев мужского пола, из имеющегося числа дворян-землевладельцев (см. Приложение В) мы вычли владевших поместьями женщин, т. е. уменьшили этот показатель на 15–20 %.