Глава 1

Замок Роузклифф, Уэльс

Октябрь 1154 года

Вокруг и внутри замковой церкви суетилось множество рабочих. Изольда с озабоченным выражением на лице смотрела, как продвигается работа. Ремонт храма шел успешно, улучшения сразу бросались в глаза, но вопреки расчетам общая его перестройка шла раза в два медленнее, хотя рабочие старались изо всех сил. Однако дело все-таки подвигалось к концу; когда все будет завершено, церковь в Роуз-клиффе станет самой красивой в округе.

Отец Изольды, сопротивлявшийся любым переменам в облике старого храма, в конце концов уступил: ему надоело слушать все время просьбы дочери. Изольда надеялась, что, увидев, насколько хорош новый облик церкви, он одобрит и другие улучшения, которые она намеревалась провести в замке.

На ее хмуром лице вдруг засияла улыбка. Перед ее мысленным взором возникла картина обустроенного по ее плану замка. В нем все должно было радовать глаз: в главном зале огромный камин с изображениями волка и розы — эту идею отец уже одобрил; новые гобелены, обрамляющие пиршественный стол посередине зала; на стенах побольше креплений для факелов — пусть будет светлее темными вечерами.

Тряхнув головой, чтобы прогнать чудесные картины будущего, Изольда вернулась к работе и принялась рассматривать фреску в храме, на которой изображался Иоанн Креститель, совершающий обряд крещения новообращенных.

Она отошла немного назад, окидывая взглядом всю фреску, но не выделяя ни одной детали. Перед ее глазами возникли расплывчатые образы и цветные пятна. Это была ее маленькая хитрость, целью которой было создать наиболее яркую и запоминающуюся цветовую гамму. Она часто использовала эту уловку, подбирая цветовые решения при вышивке. Однако для больших полотен, в особенности для фресок, этот прием подходил еще лучше. Изольда вытянула вперед руку и принялась водить ею, словно расписывая стену невидимой кистью.

— Река должна быть шире, особенно на фоне алтаря, — сказала она и себе, и одновременно стоявшему подле нее живописцу. — Солнце слишком желтое, его надо сделать чуть бледнее.

— Но светило точно такого же цвета, какое я нарисовал в Честерском аббатстве, и аббат был доволен.

— Не спорьте, — настаивала Изольда. — Здесь важно не столько солнце, сколько небеса, излучающие неземной свет.

Она достала тонкую острую палочку из-за уха и прочертила несколько тонких линий на сырой штукатурке.

— Солнце не такое яркое. Река пошире. Да, именно так!

Изольда искоса посмотрела на живописца — станет ли он по-прежнему возражать, но в ответ тот лишь кивнул с мрачным видом. Ему не по душе были указания от юной особы. Не будь она дочерью лорда и леди Роузклифф, он не придал бы ее словам никакого значения.

Однако фреска была ее идеей, и его наняли по ее указанию. Как заказчица она имела полное право на свое видение картины независимо от того, что он думал по этому поводу. Кроме того, если он не согласится с ее требованиями, она могла обойтись и без его помощи.

— Сколько времени нужно для завершения фрески? — поинтересовалась Изольда.

Художник пожал плечами, вытирая испачканные краской руки о тряпку:

— Дня полтора на работу. Два-три дня уйдут на то, чтобы фреска высохла.

— Отлично. Я попрошу отца Клемсона приготовить специальную проповедь к воскресенью. Мне будет приятно, если вы вместе с подмастерьем будете сидеть в нашей семейной ложе. Вы талантливый живописец и наш почетный гость, пусть все это оценят.

Художник опять пожал плечами, но на этот раз по его губам скользнула довольная улыбка.

Следует быть щедрее на похвалу и приветливое слово, напомнила сама себе Изольда. Занятая осуществлением множества собственных задумок, она порой забывала, что с подчиненными следует вести себя как можно вежливее и доброжелательнее.

Как только художник и его подмастерье взялись за работу, Изольда принялась внимательно рассматривать убранство церкви. Столяры уже изготовили шесть скамеек и массивный алтарь; каменщики вырезали узоры на ограде, отделявшей алтарь от главного нефа; самый опытный камнерез изготовил красивую чашу для святой воды из куска мрамора, который ее дядя Джаспер привез из Честера. Все в храме стояло на своих местах. Оставалось последнее — распятие.

Изольда коснулась свернутого куска пергамента, который она прятала в рукаве платья: на нем был набросок будущего распятия. Ее мать хотела видеть распятие в форме кельтского креста, характерного для Уэльса; отец Клемсон настаивал на классическом виде распятия с поникшим Сыном Божьим. Отец Изольды отказался вставать на чью-либо сторону, напомнив ей: раз задумка ее, пусть сама справляется со всеми трудностями и разрешает все споры. Он рассмеялся, невольно повторив собственные слова дочери.

Оказавшись между молотом и наковальней, Изольда размышляла, как найти решение, которое устраивало бы обе несогласные стороны. Она не хотела ни огорчать мать, ни обижать святого отца, который принял ее первую исповедь. Кроме того, строгий отец Клемсон мог наложить на нее епитимью — простоять несколько часов на коленях, если бы заподозрил ее в неуважении к Господу Иисусу Христу. В конце концов Изольде удалось найти компромиссное решение, которое, как она надеялась должно было всех примирить.

Эта мысль пришла к ней неожиданно, в предрассветный час, когда еще не успели пропеть петухи и пастух не выгнал коров из замка. Распятие в виде кельтского креста, но очень высокого и широкого, а посередине — тщательно выполненная фигура Спасителя. Все четыре стороны креста будут украшать кельтские символы: подножие креста — земля, вершина — небеса, а по бокам — огонь и вода. Каждый символ изображал те дары, которые Бог дал людям, а в середине креста — самый ценный дар, Его Сын, искупитель человеческих грехов.

Несмотря на некоторую поспешность и небрежность наброска, замысел вполне удался. Тем не менее Изольда слегка нервничала, направляясь на поиски матери и отца Клемсона. Она не знала, как ей быть: показать рисунок одновременно им обоим или каждому в отдельности. Тянуть дальше было нельзя, хотя к воскресенью распятие все равно не было бы готово.

Идя через двор, Изольда, все мысли которой были заняты фреской и распятием, почти не обращала внимания на царившую в замке суету. Только войдя в зал, она очнулась, увидев, как неразлучные Гвен с Лавинией, взявши друг друга за руки, о чем-то шепчутся и смеются.

— Что здесь происходит? — спросила она младшую сестру. — Где мать? И отец?

— У себя в приемной. Читают письмо от герцога Нормандского, — напыщенно произнесла Гвен. — Как ты думаешь, не собирается ли герцог в скором времени посетить Роузклифф?

— О, как некстати! — воскликнула Изольда. — Ведь ремонт церкви еще не завершен.

Презрительно наморщив нос, Гвен окинула недовольным взглядом фигуру Изольды. В свои тринадцать лет она считала себя леди и довольно неуважительно относилась к старшей сестре, по ее мнению, занимавшейся делами, не подобающими высокородной даме.

— Ее больше волнуют штукатурка и настенная мазня, чем прическа, — фыркала Гвен. — А платье — просто кошмар!

— Чем ты недовольна? — возражала Изольда. — Тем, что я недостаточно времени уделяю нарядам и внешнему виду? Боже, Гвен, когда ты наконец повзрослеешь? Ни у кого нет больше сил терпеть твое кривлянье и детские капризы.

Как всегда презрительно усмехнувшись, Изольда прошла мимо Гвен. Ей не терпелось узнать, о чем пишет герцог Нормандский в своем письме.

Приемная занимала небольшой зал: вход внутрь сквозь арочный проем прикрывала занавесь из тяжелого узорчатого шелка. Изольда отметила про себя: здесь уместнее было бы поставить двери с задвижным окошком — так было бы намного удобнее. Однако у занавеси было одно важное преимущество, в чем она убедилась, подойдя вплотную к входу. Сквозь тонкую материю можно было легко расслышать все, о чем говорили в приемной. Изольда замерла, прислушиваясь к разговору.

— И когда же произойдет коронация? — раздался голос отца.

— В середине декабря в Вестминстерском аббатстве, — ответил незнакомый мужской голос. — Но сперва на общем собрании бароны должны будут изъявить согласие. Лучше всего, если вы отправитесь в путь как можно скорее.

— Но, Рэнд, если так торопиться, то я не успею как следует собраться, — умоляюще проговорила мать.

— Брось, Джослин. Уложим все необходимое — и в путь.

— А как же девочки? Кроме того, Гэвин далеко, в Ладлоу.

— Напиши ему. Он присоединится к нам в Лондоне.

Изольда остолбенела от удивления. Вся семья едет в Лондон! На коронацию?! Генрих, герцог Нормандский, — преемник короля Стефана. Значит, старый король скончался? Но тут ее размышления прервал звучный голос отца:

— Возможно, мой брат Джон тоже там будет, его замок Эслин от Лондона недалеко. Скорее всего приедет и Хэльярд, и тогда мы сообща обсудим будущее Изольды.

В груди Изольды вспыхнул гнев, такой быстрый и сильный, что она, не отдавая себе отчета, отдернула занавесь и влетела в приемный зал. Все, кто там сидел, вскинули от удивления головы и уставились на нежданную гостью. Кроме ее родителей, Осборна, командира замковой стражи, и дворецкого Одо, за столом сидели еще двое незнакомцев.

— Изольда?! — испуганно воскликнула мать.

Отец бросил на нее сердитый взгляд:

— Как видишь, дочь, я сейчас занят. Выйди и подожди меня в зале.

— Отец, я не хочу выходить замуж за Мортимера, — выпалила она. — Тебе же это хорошо известно.

Желваки заиграли на щеках лорда, и только тогда Изольда поняла, какую глупость сделала. Ее отец не выносил никаких возражений, тем более против столь желанного для него брака.

— Выйди немедленно! — проревел лорд.

И в приемной сразу установилась мертвая тишина, но Изольда была не трусливого десятка. Глубоко вздохнув и гордо вскинув голову, она ответила:

— Я ухожу. Но знай: я никогда не соглашусь на этот дурацкий брак.

У присутствовавших едва челюсти не отвалились от изумления. Неслыханная дерзость: посметь говорить в таком тоне с самим Рэндольфом Фицхью, лордом Роузклиффа. Раскрасневшись от гнева, Изольда столь же быстро выскочила из приемной, как и вбежала в нее. Все ее предложения о ремонте церкви, новой фреске и новом распятии вылетели у нее из головы. В сознании бешено вертелась одна-единственная мысль: они едут на коронацию в Лондон, и заодно договориться о ее браке с этим недотепой. Совсем еще мальчишкой!

Какой хороший был день, и как все скверно обернулось! Отец явно умышленно затягивал совет, от нетерпения Изольда принялась грызть ногти. Когда вышли приезжие гости, а следом за ними Одо и Осборн, она почти не владела собой и была готова взорваться от раздражения. Стиснув зубы, Изольда заставила себя присесть, отвернувшись от Гвен, сидевшей на подоконнике и бросавшей на сестру время от времени надменный взгляд.

Наконец появилась мать. Она сразу направилась к Изольде.

— Неужели ты никогда не научишься вести себя с отцом? — возмущенно обрушилась она на дочь. — Твоя глупая выходка едва все не погубила.

— А разве отец ведет себя разумнее? — возразила Изольда. — Он не хочет меня слушать.

— Точно так же, как и ты его! Сколько раз я тебе говорила, что не выдам ни одной дочери замуж против ее воли. Или ты мне не веришь?

— Что ты, мама. Но…

— Никаких «но»! Если бы ты мне доверяла, Изольда, разве стала бы вставлять палки в колеса? — Она в отчаянии заломила руки. — Посмотри на Гэвина. Или на Гвен и Элиссу. Они никогда не доставляли мне столько хлопот, сколько ты.

Изольда смутилась и потупила взгляд.

— Отец очень рассердился?

— Рассердился? Не то слово! Он в бешенстве. — Мать тяжело вздохнула. — Тебе еще повезло: сегодня пришла весть, сильно обрадовавшая его. Наконец-то Англия обрела достойного монарха. Но твоя строптивость наделала, немало бед. Отец решил, что тебе с твоим характером необходима властная рука мужа.

— Еще чего! — фыркнула Изольда. — Что ты говоришь, мама? Разве ты сама вышла за отца не по любви?

Мать с нежностью взглянула на дочь:

— С годами я начинаю думать, что нам с отцом очень повезло. Мы с ним словно созданы друг для друга. Но не забывай: я его жена, а ты дочь, это совсем другое дело. Мне кажется, что он до сих пор не свыкся с мыслью, что ты уже выросла и можно рассматривать вопрос о твоем замужестве.

Джослин горько усмехнулась и с плохо скрытой злостью заметила:

— Вероятно, именно поэтому он хочет выдать тебя за Мортимера, сына лорда Хэльярда. Наряду со многими обоюдными выгодами, которые сулит этот брак, отцу, видимо, нравится, что твой будущий муж больше походит на мальчика, чем на мужчину.

Изольда задумчиво обронила:

— Неужели ты думаешь, что отец собирается выдать меня за… сопляка, который не сможет выполнять супружеские обязанности? Он, возможно, никогда и не слышал об этом.

Мать рассмеялась и, присев рядом с дочерью, похлопала ее дружески по руке:

— Нет, ну что ты. Хотя порой мне кажется, что отцу противна сама мысль, что какой-то мужчина будет спать с тобой.

Изольда несказанно удивилась. Благодаря откровенности матери она хорошо знала, что и как происходит между мужчиной и женщиной, когда они любят друг друга. Ну, не смешно ли ему быть столь щепетильным в подобных делах. Удивительный у нее все-таки папаша.

— Но если это так, то зачем он торопится выдать меня замуж? Не лучше ли было подождать, пока я не найду кого-нибудь себе по сердцу?

Джослин лишь покачала головой:

— Изольда, ты взываешь к здравому смыслу. А позиция твоего отца в этом вопросе начисто лишена логики. Ему ясно лишь одно: тебя надо выдать замуж и извлечь из этого как можно больше выгоды для Роузклиффа. Думаю, ему в душе неприятна эта мысль, но предложение лорда Хэльярда, похоже, его устраивает. По деловым соображениям.

— Да какое мне дело до семьи Хэльярд? До их богатства и знатности? Я ни за что не выйду за Мортимера. Он такой противный — сутулый, тощий, весь в прыщах. Всякий раз, когда я смотрю на него, а я делаю это очень редко, он отворачивается и краснеет.

Джослин рассмеялась:

— Со временем все его недостатки, столь метко подмеченные тобой, исчезнут сами собой.

— Но я не люблю его.

Лицо матери омрачилось.

— Да, понимаю.

Но тут занавесь при входе в приемный зал отдернулась, и на пороге возникла фигура отца. Изольда подняла глаза, сейчас она смотрела на него не как на родителя, а как на доблестного мужчину, которого любила ее мать.

Пусть Изольда часто ссорилась с ним, но правда состояла в том, что она желала себе мужа, похожего на отца. Пусть он будет таким же сильным, надежным и внимательным. Уверенным в себе, даже немного самонадеянным, но справедливым. Кроме того, страстным и нежным.

Неожиданно она поняла: ей нечего бояться отца.

— Он упрям, а я еще упрямее, — шепнула она на ухо матери и встала навстречу приближающемуся Рэндольфу.

«Как она права, как верно подметила!» — отметила про себя Джослин, глядя на свою гордую и бесстрашную дочь, в которой так удивительно соединились английская надменность и уэльское упрямство. Только настоящий мужчина мог совладать с таким твердым характером. Беднягу Мортимера никак нельзя было причислить к подобному типу, да и остальные претенденты на руку ее дочери мало подходили на роль ее мужа.

Джослин машинально коснулась связки ключей, висевших у нее на поясе. Мужем Изольды, по ее мнению, должен был стать мужественный и сильный уроженец Уэльса. А Рэнд выбрал для нее слабовольного англичанина. Скорее всего правильное решение лежало где-то посередине. Наверное, Изольде следует самой искать себе мужа или надеяться на то, что будущий супруг сам найдет ее.

— Сколько их? — буркнул Рис, пока Лайнус помогал ему приладить забрало.

— В турнире участвуют шестнадцать рыцарей. Это означает…

С озабоченным видом великан-оруженосец начал что-то подсчитывать на пальцах. Рис поморщился: увы, Лайнус не был силен в математике.

— Восемь поединков, — вмешался в разговор Гэнди. — Затем четыре, потом два…

— Восемь, четыре, два… — как эхо повторил его слова Лайнус.

— Боже мой, неужели эхо приняло человеческий облик? — усмехнулся насмешник Гэнди.

— Оставь беднягу в покое, — пришел на выручку Лайнусу вошедший в шатер Тилло.

— Если он бедняга, тогда я невинный младенец.

— Ты карлик и к тому же очень злой на язык, — отрезал Тилло.

— А ты — старая перечница, — бросил Гэнди.

— Эй, повежливее, друзья, — заметил добродушно Лайнус, нисколько не обижаясь на остроты в свой адрес.

Рис надел нагрудник через голову. Иногда его свита раздражала его. Карлик Гэнди с острым, как жало, языком — когда-то он спас его от наказания плетьми. Верзила Лайнус — его он выкупил из рабства. Что касается старика Тилло, тот умирал с голоду, но даже после того, как отъелся как следует, наотрез отказался покинуть нового господина. Как бы там ни было, эта странная троица заменяла Рису семью. Когда другие рыцари насмехались над его неказистыми с виду и скромно одетыми помощниками, Рис в глубине души клялся отомстить надменным английским чурбанам, поэтому к турнирным противникам был вдвойне беспощаден.

Не обращая внимания на перепалку слуг, Рис обратился к Тилло:

— Судя по всему, у тебя есть новости. Иначе ты бы не вернулся так рано.

— Повсюду говорят о том, что коронация через две недели, — грустно промолвил тот, присаживаясь на скамью. — Там соберутся могущественные лорды со всей страны.

— Вот как? — как можно спокойнее отозвался Рис. — Значит, там будут лорды и с наших валлийских полей?

— Безусловно. Именно об этом я хотел известить моего господина. Юный Генрих хочет собрать всех влиятельных лордов и принять от них присягу в верности. Мне кажется, что новый король, хотя он еще совсем мальчик, будет править Англией железной рукой. Скорее всего простой люд вздохнет свободнее под его владычеством. Безвременье слабого короля Стефана, кажется, уходит в прошлое.

— Вряд ли это придется по нраву жителям моего родного Уэльса, — буркнул Рис.

Сильная центральная власть ограничила бы своеволие баронов и угрожала осуществлению задуманного им плана, тогда как слабый король больше устраивал Риса.

Он надел боевые рукавицы из толстой кожи, затем взял обеими руками шлем.

— Кажется, пора ехать в Уэльс, — себе под нос шепнул Рис, — больше медлить нельзя.

Однако стоявший рядом Гэнди все расслышал, и его глаза заблестели от возбуждения.

— Неужели? В ненавидимый тобой замок Роузклифф?!

Рис вынул меч и задумчиво оглядел его остро заточенный конец.

— Да, именно туда. Но сперва мне придется утереть нос этим хвастунишкам. Каждый английский рыцарь, с которым я буду сражаться на турнире, окажется поверженным. Клянусь в этом!

 

Глава 2

Бедная Изольда! Впрочем, виной всему было ее же собственное упрямство. Нашла коса на камень — что-либо поправлять было поздно. Увы, нет в жизни справедливости.

Отец поставил ее перед выбором, во всяком случае, он так считал. Но Изольда не видела никакой разницы; по сути, ей пришлось выбирать из двух зол меньшее. Ехать в Лондон, чтобы дать согласие на брак с Мортимером, или остаться в Уэльсе, тем самым оскорбив своего предполагаемого жениха молчаливым отказом.

Несмотря на все ее просьбы и мольбы, отец был непреклонен: она выйдет за Мортимера, каким бы неподходящим и невзрачным тот ни выглядел в ее глазах. Он уже отказал трем претендентам на ее руку, причем все они были благородными юношами из знатных семей, — и все из-за ее строптивости. Но на этот раз он не позволит морочить голову ни себе, ни юному Хэльярду и его могущественному отцу. Три дня перед отъездом родителей в Лондон Изольда и отец почти не разговаривали друг с другом, но и теперь ей не хотелось верить, что тот силой заставит ее выйти замуж.

Джослин не вмешивалась в ссору между отцом и дочерью, хотя втихомолку посоветовала Изольде твердо стоять на своем ради своего счастья и не бояться отцовского гнева. Девушка решила не отступать.

— Я лучше уйду в монастырь, чем соглашусь на этот брак, — сказала она отцу, когда он, вдев ногу в стремя, вскочил на своего любимого коня. Скрестив на груди руки, она смело взглянула ему в лицо. — Я сдержу обещание, отец.

Недовольная гримаса скользнула по лицу Рэндольфа.

— Такого ли послушания ожидает церковь от своих детей? Если ты не желаешь покориться воле земного отца, то вряд ли захочешь покориться воле Отца Небесного.

Он отвернулся и послал лошадь вперед. Если бы не теплый взгляд и ободряющая улыбка Джослин, то Изольда расплакалась бы от обиды. Зачем отцу понадобилось так ее унижать?

Ей было больно смотреть на веселые лица сестер: Гвен ехала на своей лошади, тогда как младшая, Элисса, сидела в седле перед нянькой. Их сопровождала внушительная свита: пять рыцарей, семь слуг и еще шестеро вооруженных охранников и около десятка навьюченных лошадей. Но ведь ее отец был одним из могущественных лордов в округе, его выезд должен был поражать своим величием.

Все, кто оставался в Роузклиффе, в душе завидовали уезжавшим: Все, кроме Осборна. Ему было поручено следить за порядком в замке и на близлежащих землях. Впрочем, особых усилий для поддержания спокойствия среди местного населения не надо было прилагать: и англичане, и валлийцы уважали Рэндольфа. Что же касается Джослин, то почтение к ней смешивалось с обожанием. Жену лорда любили даже закоренелые враги англичан, жители близлежащих уэльских городков — Каррег-Ду и Афон-Брин. Хотя между англичанами и валлийцами сохранялась неприязнь и вражда, она в любом случае не грозила нарушить мир на землях лорда Фицхью.

Стоя на смотровой площадке замка, Изольда отвернулась, не в силах более смотреть на уезжавших. Осборн с понимающим видом взглянул на нее:

— О чем задумались, госпожа?

— Да так, ни о чем.

— Ясно.

— Мне намного приятнее остаться в замке и закончить роспись церкви. А затем я примусь за благоустройство большого зала. Конечно, очень хотелось бы съездить в Лондон, — не выдержав, призналась она. — Но отец требует взамен от меня слишком большой жертвы.

Она не надеялась найти у Осборна сочувствие: он был преданным слугой Рэндольфа и никогда не позволял себе обсуждать указания своего господина, даже если они и не были справедливыми.

— Разве мой дед заставлял моего отца жениться на нелюбимой женщине? — с возмущением спросила Изольда и сама же ответила: — Нет, нет и нет. А ведь он выбрал мою мать, причем выбор был довольно необычным, не так ли, Осборн?

Начальник замковой стражи усмехнулся:

— Необычным он был только на первый взгляд. Но всем, кто видел их, когда они познакомились, становилось очевидно: их свела судьба, настолько они подходили друг другу.

Изольда горько вздохнула:

— Но ведь именно этого я и хочу, Осборн. Найти достойного человека, которому суждено стать моим мужем. Неужели и ты меня не понимаешь?

Осборн внимательно взглянул на девушку:

— В таком случае вам надо было ехать в Лондон. Там на коронацию соберется очень много знатных особ. А здесь, на севере, в глубине Уэльса, вряд ли встретится кто-нибудь, кто пришелся бы вам по сердцу.

— Но ведь там будет Мортимер! У меня только одна надежда: отца Мортимера оскорбит мое отсутствие и он расторгнет помолвку. Или маме все-таки удастся уговорить моего папашу.

Осборн усмехнулся:

— Не сомневаюсь, Джослин победит. Немного терпения, госпожа, и вы в конце концов найдете мужчину своей мечты.

— Да уж, — с сомнением хмыкнула Изольда, тем не менее слова Осборна утешили ее.

Она взглянула вдаль и увидела, что кавалькада уже выехала за городские ворота и поравнялась с доменом, древним захоронением, мимо которого пролегала столь же старая дорога.

— Целый месяц, — вздохнула она. — Надолго же мы расстались.

— Времени более чем достаточно для того, чтобы перевернуть здесь все вверх дном и тем самым «порадовать» отца своими нововведениями.

Лукавая улыбка скользнула по губам Изольды. Осборн всегда умел поднять ей настроение.

— Да, месяц — большой срок. Думаю, за это время мне удастся воплотить наделе все, что я задумала.

Возле домена Рэнд задержался. На старой каменной плите сидел менестрель Ньюлин. Вид у него был почти такой же древний, как у самого захоронения. Его согбенную, тщедушную фигуру окутывал широкий и длинный зеленый плащ, над которым торчала седая голова. Ньюлин выглядел совсем развалиной, его считали стариком еще двадцать лет тому назад, когда Рэнд впервые появился в этих краях. О том, сколько ему было сейчас, даже страшно было подумать.

— Доброго пути, — кивнул всадникам Ньюлин.

— Спасибо, — отозвался Рэнд. — Каждый из нас, независимо оттого, англичанин он или валлиец, надеется, что юный Генрих будет для страны лучшим королем, чем Стефан.

Старый бард пожал плечами:

— Подобно любым правителям, он вряд ли придется по нраву всем своим подданным.

— А нам? — спросила Джослин.

— Желания Генриха во многом совпадают с предпочтениями вашего мужа. Счастье и благополучие страны частенько зависят от сильной власти.

— Но разве не об этом мечтаем все мы?

— Да, конечно. Однако люди думают по-разному.

Рэнд так стиснул кулаки, что от напряжения побелели костяшки пальцев.

— По-разному? Не хочешь ли ты сказать, что с воцарением Генриха здесь, в наших краях, снова вспыхнет междоусобная вражда?

Бард опять пожал плечами:

— Все возможно. Но надо надеяться, что благодаря особым обстоятельствам мир и счастье, царящие на этих землях уже столько лет, продлятся и дальше.

— Какие особые обстоятельства? Что ты имеешь в виду?

— Времена меняются. — Ладонь Джослин легла поверх руки мужа. — Кто знает, что нас ждет в будущем, когда Гэвин станет господином Роузклиффа.

— Если только станет, — еле слышно обронил Ньюлин.

Рэнд и Джослин замерли от неожиданности.

— Неужели Гэвину угрожает опасность? С ним все в порядке? — замирающим от страха голосом спросила Джослин.

Бард улыбнулся:

— Не беспокойся, дитя. Будущее Гэвина в его собственных руках. Что же касается остальных ваших детей, то их судьбы не совпадают с теми планами, которые вы для них строите.

— Ты имеешь в виду Изольду и того жениха, которого выбрал для нее отец? Иначе, как глупостью, это не назовешь.

Она искоса посмотрела на насупившегося Рэнда.

Ньюлин бросил рассеянный взгляд на замок Роузклифф, возвышавшийся на холме. Утреннее солнце позолотило его неприступные грозные стены.

— Изольда сама распорядится собственной судьбой. Вы правильно воспитали своих детей. Теперь они сами будут строить свое будущее.

Ньюлин погрузился в размышления. Его тщедушная фигурка еще сильнее сжалась, еще глубже ушла внутрь плаща, как будто разговор отнял у него последние силы.

Рэнд понял, что Ньюлин больше не проронит ни слова, дернул за поводья, и конь затрусил прочь от домена.

— Он дал хороший совет, не правда ли? — спросила чуть погодя Джослин, скакавшая рядом с мужем.

— Возможно, — после короткого молчания отозвался Рэнд.

— Может быть, теперь ты не так упорно будешь настаивать на браке дочери с Хэльярдом? Послушай, а не послать ли нам всадника назад в замок за Изольдой? Так досадно, что она не едет вместе с нами в Лондон!

— Ты слишком торопишься, — проворчал Рэнд.

— В самом деле? — шутливо спросила жена.

— Она останется в замке — это дело решенное. Пусть посидит в одиночестве, может, поумнеет и станет покладистее.

— Ладно. Я не против. Но ведь тогда не состоится ее помолвка с юным Хэльярдом.

Рэнд поерзал в седле, ему не хотелось признаваться в своей ошибке.

— Возможно, я пересмотрю свое решение, но все равно ей надо выходить замуж.

Он был тут же вознагражден: Джослин ласково взглянула на него.

— Ты просто чудо, — сказала она. — Как хочется, чтобы Изольда нашла себе такого же идеального мужа!

— Зачем так преувеличивать! — фыркнул Рэнд.

— Прошлой ночью ты был, как всегда, в ударе, — прошептала она.

Их взгляды встретились, и Рэнда охватило страстное желание. Двадцать лет как супруги были вместе. Двадцать лет они воспитывали детей, отстраивали замок, своими руками созидали семейное счастье. Да, прошло уже столько лет, но Рэнд любил жену с прежней юношеской пылкостью.

Позади них на домене сидел улыбающийся Ньюлин и раскачивался из стороны в сторону. Он предвидел грядущие перемены, но какими бы тяжелыми они ни казались, в конечном счете они должны были принести счастье и радость.

День тянулся неимоверно долго. Несмотря на все благие намерения закончить побыстрее роспись церкви, Изольда все время отвлекалась, блуждая мыслями вдали от замка. Когда на душе у нее стало совсем скверно, она не выдержала.

— Мне хочется пройтись в деревню, — сказала она дворецкому Одо.

— Поговорите прежде с Осборном и возьмите с собой служанку, — посоветовал слуга.

Она взяла с собой служанку Магду, но не сказала Осборну ни слова. Тот обязательно поручил бы двум стражникам охранять ее, но гулять в сопровождении охраны, особенно в том мрачном расположении духа, в котором она находилась, ей совсем не хотелось. По ее повелению служанка захватила корзину с подаянием для бедных деревенских жителей. Магда была не замужем, к тому же они были почти сверстницами, поэтому Изольда надеялась, что девушка поймет одолевавшие ее тревоги.

Едва они перешли по мосту через ров с водой, как Изольда тут же задала девушке вопрос:

— Скажи, Магда, твой отец еще не подыскал тебе жениха?

Приятное круглое лицо девушки озарила улыбка.

— У него нет времени для таких занятий. Кроме меня, в семье еще пять дочерей и четыре сына.

Ободренная дружеским вниманием госпожи, Магда стала держаться непринужденнее.

— Более того, отец нисколько не против, если я гуляю с кем-то из парней допоздна. Но ведь и ваш отец желает вам добра, госпожа. Наверное, это нелегко — найти красивого и богатого мужа.

— Думаю, с подобной задачей я справилась бы лучше, чем он. — Изольда нахмурилась. — Ты ведь ни разу не видела Мортимера.

Магда усмехнулась:

— Боюсь, что он вам не понравился.

Изольда состроила жалобную гримасу:

— Ни капельки!

— Понятно. А как выглядит настоящий мужчина в ваших глазах?

Как? Что за вопрос? Немного подумав, Изольда ответила:

— Молодой, ну, хотя бы не слишком старый. И сильный, не какая-нибудь размазня.

— Красивый?

— Да, было бы неплохо. Но это не самое главное. Важнее, чтобы он был мужественным и справедливым.

— Высокий?

— Надеюсь.

— Широкоплечий? — не унималась служанка. — И чтобы умел играть на музыкальном инструменте?

Изольда расхохоталась:

— Магда, кого ты описываешь? Неужели своего возлюбленного?

Девушка хихикнула и, помотав головой, указала рукой на мужчину возле дверей кузницы.

Смех замер на губах Изольды, она настороженно взглянула на незнакомца. И сразу догадалась, почему он привлек внимание служанки. Высокий, широкоплечий, воплощенная мужественность. Он стоял к ним спиной, но по его гордой осанке было заметно, что он молод и силен. На спине висел какой-то музыкальный инструмент. По-видимому, мужчина был бродячим актером. Был ли он красив, об этом оставалось только строить догадки.

Одно было ясно: он нисколько не походил на Мортимера Хэльярда. На мгновение все поплыло у Изольды перед глазами: она представила, как этот человек подхватывает ее на руки, горячо прижимает к груди и осыпает поцелуями. То, что незнакомец был простолюдином, лишь сильнее будоражило ее фантазию. В отличие от отца, который прежде всего ценил в ее будущем муже титул, богатство, власть, Изольде больше всего хотелось настоящей любви.

По ее жилам как будто пробежала огненная волна. В этот миг она поняла то, чего раньше не сознавала: у нее страстная, пылкая натура, ей нужен сильный мужчина, который пробудит в ее сердце большую любовь и заставит ее, забыв обо всем, смеяться и плакать от счастья. Потеряв голову, она будет любить его вопреки всем доводам рассудка.

Незнакомец как будто подслушал ее тайные мысли, вскинул голову, и прежде чем она успела опустить глаза, повернулся, их взгляды встретились. Изольда рассердилась, неприятно пораженная той дерзкой наглостью, с которой он разглядывал ее. Она рассмеялась, но только для того, чтобы смехом прикрыть свое смущение.

— О, какой видный мужчина! — восторженно шепнула Магда, оглядываясь через плечо на кузницу. — Интересно, как он выглядит без своей бороды?

Изольда промолчала, а затем тоже оглянулась. Странное чувство овладело ею, она никогда прежде не встречала этого человека, и в то же время в его облике ощущалось что-то смутно знакомое, словно она виделась с ним раньше.

Темноволосый незнакомец внимательно смотрел ей вслед, как будто стараясь получше запомнить ее черты. Изольда с досадой отвернулась, и хотя ей очень хотелось еще раз взглянуть на него, она напомнила себе, что дочери лорда не подобает так себя вести.

До тех пор пока Изольда со служанкой не скрылись за поворотом деревенской улицы, Рис не сводил с нее глаз. Так вот какая она, дочь Фицхью. Сегодня он наблюдал из лесу за тем, как большая группа всадников проехала вдоль дороги. Еще в деревне до него долетели слухи, что старшая дочь повздорила с отцом и в виде наказания была оставлена дома. В голове Риса вихрем закружились мысли: какой удобный момент! Нельзя ни в коем случае упускать такую благоприятную возможность, он должен извлечь выгоды из создавшегося положения.

Да, ее было трудно узнать: невзрачная девчонка выросла и похорошела, даже стала красивой. Ну и что из того, что она противилась воле своего отца? Все равно яблоко от яблони недалеко падает.

Рис задумчиво почесал бороду. Ее присутствие в замке нисколько не мешало его планам, более того, этим надо было умело воспользоваться. Он помнил, как десять лет тому назад Фицхыо буквально не мог надышаться на своих детей, впрочем, Рис не собирался играть на этой черте его характера. Теперь он был на десять лет старше, умнее, злее, хитрее и беспощаднее.

Сперва он завоюет сердце Изольды, затем сам замок, и все закончится смертью ее отца и дяди, а также любого, кто осмелится встать у него на пути.

Он окинул взглядом замок и высокую башню, в подземелье которой его два раза держали как пленника. На этот раз его не схватят, он сам войдет в замок, войдет как свободный человек и выйдет оттуда только его хозяином и лордом.

Утром на следующий день Изольда, как обычно, расчесывала волосы, сидя, скрестив ноги, на постели, на которой до отъезда семьи вместе с ней спали Гвен и Элисса. Она проснулась до рассвета и наслаждалась уютом и покоем своей опочивальни. В замке царила непривычная тишина, снизу, из спальни родителей, не долетал приглушенный шум их голосов, на лестницах не был слышен торопливый топот шагов прислуги. Роузклифф опустел и притих.

Ну что ж, хватит бездельничать, решила про себя Изольда, как бы отряхивая с себя грустное чувство одиночества, которое охватило ее вчера после отъезда родителей.

Она заплела косы, украсив их вплетенными лентами и блестящими бусами. Надев поверх сорочки зеленое платье, девушка стянула талию пояском. Теперь она была готова приступить к роли хозяйки Роузклиффа. Взяв со столика связку ключей, наглядный символ ее власти, она прицепила кольцо к поясу. Пусть другие скачут в Лондон, чтобы полюбоваться на коронацию, зато теперь она сама королева замка Роузклифф. Хотя ее королевство было маленьким, она была здесь полновластной хозяйкой и теперь покажет отцу, на что она способна. По возвращении из Лондона родители не поверят своим глазам, увидев, насколько преобразился замок.

Пора было переходить от приятных, но пустых мечтаний к делу. Изольда разгладила складки на платье и вышла из спальни. Прежде всего надо было взяться за настенную роспись и распятие. Далее на очереди — главный зал.

Если слуги надеялись отдохнуть в отсутствие лорда и его жены, то они глубоко просчитались. Изольда быстро развеяла их надежды на спокойную жизнь.

Старый Одо спрятался в замковых переходах под предлогом обхода кладовых и служебных помещений, Осборн укрылся на конюшне, но остальным деваться было некуда. Вымуштрованная матерью прислуга умело поддерживала чистоту и порядок в замке, что касается его внутреннего убранства… Тут был непочатый край работы.

Из кладовых были вытащены спрятанные там куски тканей. Красная камчатная ткань, зеленое сукно. Полотно в красивую полоску. Старшая швея Бевальда начала было возражать:

— Ваша матушка собиралась сшить из этой материи приданое для дочерей.

— Поскольку в ближайшее время не предвидится никакой свадьбы, — усмехнулась Изольда, — для нее найдется более подходящее применение. Мы сошьем из них новые портьеры для главного зала.

Швея нахмурилась:

— Из такой чудесной ткани золотистого цвета? Из нее получится прекрасная новая накидка для лорда Рэнда или для вашего брата, юного лорда.

— Поверь, такая драпировка будет выглядеть не менее восхитительно. А как красиво будет смотреться на ее фоне возвышение у стола!

Недовольная Бевальда что-то бормотала себе под нос, но Изольда твердо стояла на своем, и швее пришлось уступить. К вечеру Изольда совсем измучилась не столько из-за работы, сколько из-за долгих споров с упрямой прислугой, не желавшей никаких нововведений и недоверчиво выслушивавшей ее указания. Но в конце концов даже самые упрямые и несговорчивые слуги вынуждены были подчиниться воле молодой госпожи.

Во время ужина за столом царила непривычная тишина, оставшаяся, сильно уменьшившаяся в числе прислуга явно устала, Одо, подгоняемый голодом, выбрался из глубин замка и с удрученным видом подошел к молодой хозяйке.

— Подобная расточительность вызовет недовольство у вашей матушки, — произнес он. — Вам хоть известно, сколько стоит тот или иной кусок материи?

— Разумеется. Не хотите ли отведать устриц? — Она махнула рукой, подзывая пажа. — Ой, я забыла сказать, что приготовила миндальные пирожные.

— Мои любимые?

Кислое выражение на лице Одо моментально преобразилось.

— Вот здорово! — воскликнул Осборн, сидевший на своем месте по другую сторону стола.

Даже обычно молчаливый святой отец Клемсон тоже встрепенулся:

— Хм, миндальные пирожные?! Это же деликатес!

Изольда приветственно взмахнула рукой, ей все больше приходилась по вкусу роль хозяйки замка.

— Сегодня все так славно потрудились, поэтому я приготовила небольшое угощение. Впрочем, не слишком ли дорого было класть миндаль в пирожные? — заметила она, бросив лукавый взгляд на дворецкого Одо.

Тот откашлялся.

— Да, что правда, то правда. Подобная щедрость обязательно понравится уставшим слугам, впредь они будут с усердием выполнять ваши распоряжения. Угощение миндальными пирожными — очень разумный и дальновидный поступок. Надеюсь, что вы не каждый день будете так их баловать.

— А через день?

Она поддразнивала Одо, и оба понимали это.

— Каждый третий день. И еще по воскресеньям, — уступил Одо.

— Отлично! — воскликнула Изольда. — Кроме того, мне нужны еще свечи для моей спальни.

Осборн рассмеялся, восхищенный ее хитростью и лукавством. Одо нахмурился:

— Зачем?

— Хочу набросать эскиз распятия. Но для этого мне нужно уединение, чтобы можно было сосредоточиться. Так что время после ужина — самое удобное.

Одо, уставившись на поднос с едой и медленно прожевывая жареные устрицы, вздохнул:

— Ваша матушка снимет с меня голову за подобное расточительство.

— Но ведь у меня есть ключи от кладовых. — Она позвенела связкой под столом. — Я сама отвечу за свои поступки. Не беспокойтесь, Одо. Я расскажу маме о вашей непреклонности. А Осборн подтвердит, что мы с вами долго спорили.

— О чем речь? Разумеется, — согласился начальник стражи. — А как насчет сливок к миндальным пирожным?

— Ах да, конечно. — Изольда улыбнулась. — Еще есть пряности.

— Замечательно.

Старый рыцарь зажмурил от удовольствия глаза. Доброту Изольды начали восхвалять остальные слуги, каждый на свой лад, но все были искренне единодушны.

После окончания трапезы, когда все было убрано со столов, кое-кто из слуг принялся играть в кости, а Одо и Осборн уселись за свои любимые шахматы. Магда подала Изольде арфу — обычно после еды вечерами та любила помузицировать, но сегодня даже любимые мелодии не могли развеселить ее, на душе у нее было тревожно и смутно.

То ли она жалела о том, что не поехала в Лондон, то ли ей не давали покоя мысли о высоком и широкоплечем незнакомце из деревни. Какое-то смутное желание томило ее. Все-таки жаль, что она осталась: в таком большом городе, как Лондон, она, наверное, смогла бы найти себе мужчину, который понравился бы и ей, и отцу. Всему виной ее упрямство, впрочем, отец тоже не отличался покладистостью. Может быть, они вместе с матерью сумели бы взять верх над ним. Но было уже поздно о чем-либо сожалеть.

Она задумалась: интересно, а где ночуют встретившиеся ей бродячие актеры? Наверное, в аббатстве Билдвас, хотя там им вряд ли понравится.

Она вздохнула и положила подбородок на край арфы.

— Чем я могу услужить вам, госпожа?

— Благодарю, Магда, мне больше не понадобится твоя помощь. Если хочешь, можешь идти спать.

Служанка почтительно присела и отошла. Возле очага ее поджидал Джордж, один из стражей замка. К удивлению Изольды, они вместе вышли из зала. Так, значит, вот кто обожатель Магды.

Зависть зашевелилась в сердце Изольды: у Магды уже был ухажер, а у нее никого. Нет на свете человека, который бы ни о чем не мечтал, но надеяться найти кого-нибудь по сердцу здесь, в Роузклиффе, было совсем глупо. Ее губы искривились от недовольной гримасы. Она отложила в сторону арфу и принялась беспокойно ходить вдоль зала. Но тревожные мысли не покидали девушку. Однако было уже поздно, и больше ничего не оставалось, как идти спать. Изольда пошла наверх, рассеянно касаясь пальцами шероховатых стен замка, и ей казалось, что, несмотря на все ее замыслы, впереди ее ждет очень длинный и очень скучный месяц.

 

Глава 3

Перед воротами замка стояла пестрая группа бродячих актеров и ожидала разрешения войти внутрь. Осборн, с хмурым видом стоявший на дозорной площадке, всматривался в нежданных гостей. По правде говоря, у него не было никакого повода отказывать им. В замке часто принимали музыкантов, акробатов, шутов, которые за стол и кров, да еще пару монет готовы были веселить жителей замка весь вечер. Неделю назад в замке гостил пожиратель огня, а до него свое искусство показывали два близнеца-фокусника.

Но ведь тогда Роузклифф охранял полноценный гарнизон. В душе Осборна зашевелились нехорошие подозрения.

— Вышлите актерам хлеб, эль и кое-что из еды, что найдется на кухне, — скомандовал он Эрику, сторожу на смотровой башне. — Но велите им уходить. Пусть дают представление в деревне, а у нас и без них хватает развлечений.

— Как скажете, сэр, — отозвался солдат, но по его лицу пробежало облачко неудовольствия.

Внезапно откуда-то снизу раздался женский возглас. Осборн взглянул в ту сторону и увидел Изольду, которая выбежала на замковый двор в платье, заляпанном краской, и с кисточкой в руке. Начальник стражи неодобрительно покачал головой — какой неподобающий вид для дочери лорда! Впрочем, он любил ее почти отеческой любовью. Красивая, как ее мать, упрямая, как отец, а живостью и энергией она превосходила обоих в пору их далекой юности. Она помахала ему рукой и крикнула:

— Осборн, я слышала, что группа бродячих актеров просит позволения войти в замок?

Удивительно, как быстро даже мало-мальски значительные новости достигают ее ушей.

— Да, — откликнулся начальник стражи. — Но я велел им идти в деревню.

Изольда вбежала в арку сторожевой башни и стремглав взлетела вверх по лестнице.

— Почему ты отказал им? Я буду рада любому представлению, которое они покажут.

Она нагнулась над парапетом башни и стала разглядывать бродячих актеров.

— Я вижу старика и ребенка…

— Это карлик, а не ребенок.

— Вот как? — Она удивленно вгляделась в его фигурку. — А рядом с ним здоровенный детина. — Изольда умоляющим голосом обратилась к Осборну: — Пожалуйста, пусть они войдут и повеселят нас. А что они умеют, кроме как петь?

Стоявший рядом Эрик ответил:

— Детина слывет непобедимым борцом. Старик показывает фокусы, а у карлика есть собака, которая выкидывает разные смешные штуковины.

— А что умеет четвертый? — Она с любопытством взглянула на мужчину, в котором без труда узнала высокого бородача, увиденного на днях в деревне.

Стараясь не встречаться глазами с начальником стражи, Эрик ответил:

— Думаю, это и есть бард, который играет на гитаре.

— Так вот как называется инструмент у незнакомца за спиной. — Серые глаза Изольды заблестели от нетерпения, она повернулась к Осборну: — Ты должен их пропустить. Я так давно мечтала научиться играть на гитаре. Ну пожалуйста, Осборн. Кроме того, все в замке так много работали последние дни, пусть сегодня вечером они немного развлекутся. Не вижу никаких причин, чтобы отказать им.

Осборн еще сильнее нахмурился и задумчиво взглянул на четырех бродячих актеров, прыгавшую возле них собачонку и стоявшую с понурой головой лошадь. Только двое из них представляли угрозу, тогда как Роузклифф охраняли четыре рыцаря, десять стражников, не считая прислуги. Но почему у него так тревожно на сердце?

— Ну пожалуйста, дядечка Осборн, — еще ласковее попросила Изольда и нежно тронула его за руку.

Тот не устоял и уступил. Изольда была его любимицей, ее непосредственность и живость характера всегда подкупали старого воина.

— Хорошо, хорошо, — буркнул Осборн, но как он ни старался выглядеть строгим, не мог сдержать улыбки. — Я впущу их, но только на одну ночь. Тот здоровенный детина выглядит так, как будто готов проглотить нас с потрохами, да еще со всем замком в придачу.

— О, благодарю! — Приподнявшись на цыпочках, она поцеловала старика в морщинистую щеку и тут же побежала вниз, на ходу отдавая распоряжения: — Эрик, проведи гостей на кухню, пусть их накормят. Льюис, поставь их лошадь на конюшню. Меридидд, скажи вышивальщицам, чтобы поскорее сушили нити для вышивки, они нам понадобятся уже завтра…

Осборн смотрел девушке вслед, любуясь ее легкой походкой и девичьей грациозностью. Растроганный, он покачал головой, но, взглянув, вниз со стены, сразу помрачнел. Бродячие актеры входили через ворота в замок. Гигант вел под уздцы лошадь. Следом шли карлик и старик, а замыкал шествие бородатый мужчина с сумкой на спине и гитарой, перекинутой через плечо. В руках он нес собачку.

Осборн почесал затылок. Неужели с годами он стал походить на трусливую бабу, которая всего опасается и пугается даже собственной тени? В задумчивости он пошел по смотровой дорожке вдоль стены замка.

Из-за рассеянности Осборн не заметил, каким пристальным взглядом окинул мужчина с гитарой стены замка, замерших часовых, как его глаза сверкнули от ненависти. Если бы начальник стражи увидел враждебное выражение, мелькнувшее на лице музыканта, он немедленно побежал бы назад к башне, чтобы отдать приказ — закрыть ворота и ни за что не впускать этого верзилу.

Пряча лицо под капюшоном, Рис ап Овейн внимательно рассматривал замковые укрепления, подсчитывал количество стражников, подмечал опытным взглядом все мелочи. Он не был в Роузклиффе десять лет. Столько времени миновало с того дня, как он согласился оставить Ронуэн здесь, в замке.

Он потерял все из-за Фицхью, из-за своего опрометчивого решения. Его схватили и посадили за решетку, а затем выслали далеко на север страны, где он стал жить по английским законам. Желваки заиграли на его щеках. Ну что ж, он многому научился у англичан и готов применить полученные знания против них самих. Теперь ясно, кто из Фицхью станет первой жертвой его ненависти — эта избалованная девчонка.

Он шел, все отмечая и запоминая, прикидываясь безразличным и беспечным, хотя внутри его каждый мускул, каждый нерв дрожал от возбуждения. Наконец-то он проник в Роузклифф, логово врага. Это оказалось до смешного просто!

Он в замке и теперь ни за что не уйдет отсюда — разве его только вынесут мертвым.

Замковый колокол ударил к вечерне, еще раз он должен был прозвонить после службы, призывая всех к ужину. Изольда поморщилась. Ничего не поделаешь — надо прекращать работу. Впрочем, сегодня ей удалось продвинуться далеко вперед. Набросок распятия вполне удался: уэльский крест, на каждом конце которого были изображены символические дары Бога людям — небеса, огонь, земля и вода.

Вздохнув, она отступила на шаг назад и напоследок пристально всмотрелась в набросок. Ей хотелось рисовать еще и еще, но мешали усталость, затекшая шея и онемевшие пальцы, с трудом удерживавшие кисть. Кроме того, нельзя было забывать об обязанностях хозяйки замка. Изольда дала себе обещание, что во время обеда и ужина ее внешний вид должен соответствовать занимаемому положению.

В этот момент в дверном проеме появилась голова служанки.

— Не примет ли госпожа ванну перед ужином? — спросила Магда, но, увидев ее усталое лицо и испачканное красками платье, сама же ответила на свой вопрос: — Ясно, водная процедура необходима. Тогда вам следует поторопиться. Не забудьте: вечером бродячие актеры дают представление.

— Я помню, — отозвалась Изольда и поставила кисть в горшок с водой.

Перед ее глазами возник образ музыканта с гитарой, пробуждавший в ней, кроме любопытства, какое-то странное волнующее ощущение.

— Уже иду, только уберу кисти. И приготовь синее платье, хорошо?

Вымывшись и надев праздничный наряд, Изольда как заботливая хозяйка по пути в обеденный зал зашла на кухню. Там все было в порядке. Вышколенная прислуга не только знала, но и превосходно исполняла свои обязанности. Жизнь в замке текла согласно заведенному порядку, и ничего не надо было в нем менять или исправлять, настолько он был продуман и удобен. Хотя за последние дни новые планы и замыслы Изольды внесли свои коррективы, но нарушить размеренный ход будничной жизни замка они не могли.

После кухни Изольда зашла в рабочий кабинет отца посмотреть на новые гардины, благодаря которым там все преобразилось. Она задумчиво взглянула на стену, где вскоре должен был появиться герб рода Фицхью — волк в окружении роз. Пожалуй, с противоположной стороны, над двойными дверьми, надо нарисовать розы, а чтобы усилить общее впечатление — изобразить среди цветов отпечатки волчьих лап.

Конечно, отец Клемсон предпочел бы, чтобы стены украшали лики святых, и его намерение нашло бы поддержку у матери, но по ее возвращении из Лондона будет уже поздно что-либо исправлять.

Выйдя из кабинета, она задумчиво пошла через зал, как вдруг ей навстречу попался мальчик, следом за которым бежала собачка. Девушка окликнула его, приняв за слугу:

— Зажги здесь два факела. Один прямо сейчас на дальней стене, а другой чуть позже, когда совсем стемнеет.

Он остановился и переспросил:

— Вы ко мне обращаетесь, госпожа?

При звуке его хриплого голоса Изольда опомнилась — перед ней стоял карлик из труппы бродячих актеров.

— Прошу извинить меня. Я просто ошиблась, — пробормотала она, покраснев от смущения.

Карлик уставился на нее немигающими глазами, в которых блестела скрытая усмешка.

— Вы приняли меня за ребенка, но в этом нет ничего обидного. Вы не первая и не последняя, кто считает меня не тем, кто я есть на самом деле.

— Я вам очень признательна, что вы не обиделись за мой промах. Вы один из актеров, а я Изольда, старшая дочь лорда Рэнда и леди Джослин.

— Так, значит, вот кому мы обязаны столь любезным гостеприимством. — Карлик согнулся в комическом поклоне, не забыв снять свою шутовскую сине-белую шапочку. — Меня зовут Гэнди. К вашим услугам, мидели. Я постараюсь приложить все усилия, чтобы сегодня вечером с вашего лица не сходила улыбка. Сделаю все, чтобы усладить и ваш слух, и ваши взоры.

Услышав столь напыщенную тираду в свой адрес, Изольда не смогла удержаться от улыбки.

— С нетерпением ожидаю вечернего представления. Признаюсь, что больше всего меня интересует гитара. Я умею играть на арфе, но мне хотелось бы научиться владеть этим инструментом. Вы, случайно, не играете на нем?

— К сожалению, нет. Гитара не моя специальность. Зато на ней удивительно хорошо играет Ри… Ривиус. Я передам ему ваше пожелание.

— Очень буду вам признательна. — Взгляд Изольды упал на собаку, которая ожесточенно чесалась. — После ужина напомните, чтобы я дала вам мятное масло для вашего песика — оно очень хорошо помогает против блох.

— Благодарю, — карлик опять согнулся в комичном поклоне, — и Сиду тоже вас благодарит.

Сиду? Какое странное имя! На валлийском языке «си ду» значило «черная собака». Но карлик разговаривал на нормандском французском диалекте, иногда вставляя в речь английские слова. Откуда же они пришли, эти странствующие актеры? Кто они такие? Неожиданно Изольде захотелось хоть на краткое время стать членом их труппы. Интересно, есть ли среди бродячих актеров женщины? Хотя навряд ли.

В обеденном зале слуги разносили блюда, на которых лежали жареные угри, заливная щука и тушеное мясо кабана. Отец Клемсон встал и едва прочел благодарственную молитву, как все сидевшие за столом набросились на угощение. Недоволен был лишь один Одо.

— Рыба и мясо чуть ли не два раза в день, неслыханное расточительство, — буркнул он. — Леди Джослин будет недовольна, когда увидит, как опустели кладовые с провизией.

— Думаю, уехавшие в Лондоне питаются ничуть не хуже. Вряд ли они будут против, если те, кто остался в замке, иногда тоже поедят в свое удовольствие.

— Но ведь сегодня не праздник, — не сдавался дворецкий.

Изольда замахала руками, как бы давая понять, что ей надоели его жалобы.

— Одо, не беспокойся, никто не будет тебя ругать. Я честно признаюсь, что это была моя инициатива.

Осборн, сидевший по другую сторону от Изольды, положил на свою тарелку целую гору еды и с аппетитом принялся ее уничтожать.

— Если тебя огорчает подобное изобилие, — насмешливо сказал он Одо, — можешь ограничиться хлебом и водой перед сном.

— Непременно последую твоему совету, но только в том случае, если ты сам покажешь пример, — не без ехидства отпарировал дворецкий. — А сейчас у меня нет ни малейшего желания отставать от тебя за столом.

Изольда не прислушивалась к их перебранке. Она искала взглядом бродячих актеров, которые сидели в дальнем конце зала, почти утопавшем в темноте.

Взмахом руки она подозвала к себе пажа.

— Зажги все остальные факелы.

Тот склонил голову и направился исполнять распоряжение. Но все слышавший Одо с возмущением вновь принялся брюзжать:

— Так рано? Солнце еще не село.

— Святая Мария! — всплеснула руками Изольда. — Неужели в замке не хватает тростника и жира? А если это так, то все легко поправить. Неужели наши гости должны есть в темноте?

— Перебьются. — Осборн поддержал дворецкого. — Кроме того, они не гости, а актеры, которые еще должны заслужить свой ужин. Пусть покажут нам все то, на что способны.

— Что касается меня, я просто рада их присутствию. Но буду просто счастлива, — колко заметила она, — если вы вдвоем перестанете осуждать мои распоряжения. Будь на моем месте моя мать, вам бы и в голову не пришло порицать ее указания.

— Да что вы, — смущенно откашлялся Одо, — у меня и в мыслях не было ничего подобного.

Осборн лишь молча пожал плечами.

Изольда отвернулась от старых ворчунов и принялась внимательно рассматривать четверых актеров, ставших виновниками невольной ссоры. С карликом она была отчасти знакома и уже успела оценить его острый язык и наблюдательность. Он сидел рядом с верзилой, отчего контраст между ними был еще разительнее. Светло-каштанового цвета волосы того и другого были коротко подстрижены, одинаковый наряд — синие накидки с белыми рукавами — создавал ошеломляющее впечатление. Карлик казался уменьшенной копией гиганта, или, наоборот, гигант — увеличенной копией карлика — с какой точки зрения смотреть, подумала Изольда.

На старике маге, третьем члене труппы, был надет плащ с серебряной вышивкой по краям капюшона и серебряной каймой на рукавах. Интересно, кто окажется сильнее — он или местный маг Ньюлин?

Изольда опять подозвала к себе пажа.

— Передай мое указание одному из стражников, пусть он сходит в деревню и пригласит сюда Ньюлина, если, конечно, тот не будет против.

— Это еще зачем? — удивленно в один голос воскликнули Одо и Осборн.

Изольда пропустила мимо ушей их недоуменное восклицание, ее вниманием целиком завладел четвертый актер — с наглыми глазами, гитарой за спиной и маленькой собачонкой, носившей кличку на уэльском языке. Неужели она видела его раньше? Но где? Этот вопрос почему-то не давал ей покоя. В его облике было что-то смутно знакомое. Может, он был родом из Каррег-Ду или Афон-Брин? Или она случайно заметила его, когда тот давал представление на какой-нибудь сельской ярмарке?

Рано или поздно, но она вспомнит, где раньше видела такие широкие плечи. Она прищурилась, пытаясь запомнить внешность актера: темные, почти черные волосы и такого же цвета густая борода. Был ли этот мужчина молод или в годах? Вопрос непростой. Но скорее всего стариком его не назовешь: сохранил прекрасную фигуру, легок в движениях.

Вдруг среди охотничьих собак, собравшихся в зале, возникла свара и грызня. Музыкант быстро спрыгнул со скамьи, смело бросился в гущу рычащих псов и подхватил на руки свою пятнистую собачку. Порывистая манера его движений опять показалась ей знакомой. Ривиус, актер, играющий на гитаре, по-видимому, очень любил собачку.

За одну-две лишние монетки и лишнее угощение он, наверное, согласится позаниматься с ней, обучить азам. Как удивятся ее родители, когда она покажет им, чему научилась, оставаясь в замке!

Сидя в темном углу зала, Рис не спеша и внимательно оглядывал высокие стены главного помещения Роузклиффа. Он проник сюда! Его план начинает воплощаться в жизнь. Фицхью не успеет вернуться, как он завладеет замком. Да, это подарок самой судьбы, что Изольда, старшая дочь Рандольфа Фицхью и изменницы Джослин, осталась в замке. Она станет его заложницей.

Он быстро нашел ее глазами. Изольда сидела на возвышении за хозяйским столом. По правде говоря, он не сводил с нее глаз, как только девушка вошла в зал. За десять лет, пока он отсутствовал, она выросла, и он не мог не отметить, как сильно она изменилась, насколько женственной стала ее фигура. Но он по-прежнему считал ее противной и люто ненавидел. Однако, положа руку на сердце, не мог не признать, что девчонка стала красавицей.

Он бросил на нее оценивающий взгляд. Да, действительно, в ее внешности не было ни малейшего изъяна. Но ведь женская красота всего лишь прекрасная оболочка, под которой скрываются не только добродетели. А эта молодая леди была дочерью коварных и подлых людей и наверняка унаследовала все их мерзкие пороки. Все они одного поля ягоды!

Опустив глаза, Рис ел, пил, но все время искоса оглядывал зал и всех, кто сидел за столом. Он насчитал четверых рыцарей — без пожилого начальника стражи — и около двенадцати стражников, которые могли отразить внешнее нападение, но явно не устояли бы против неожиданного удара в спину. Особенно от такого беспощадного и умелого противника, как он.

Паж зажег факелы возле их стола, и Рис еще ниже склонился над тарелкой с едой. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Изольды, и мурашки пробежали у него по спине: неужели она его узнала? Но ведь вчера в деревне девчонка и бровью не повела. Впрочем, трудно было узнать в нем нынешнем долговязого нескладного парня, который десять лет тому назад попытался захватить ее в заложницы.

Он вскинул голову, искоса глядя на нее. Она не сводила с него своего внимательного, с подкупающей лаской взгляда. Нет, конечно, она не могла его опознать.

Рис небрежно почесал бороду, взлохматил волосы на голове. Скорее всего это маскарад, чтобы изменить свою внешность. Ничего, как только он захватит Роузклифф, то сразу сбреет бороду, острижет волосы, сбросит тряпье бродячего музыканта и обретет свой обычный вид. Вот тогда она узнает его, но будет уже поздно.

Громкое рычание и лай замковых собак вывели его из задумчивости. Он взглянул туда, где псы затеяли грызню, и понял, что виновником переполоха стал их Сиду. Не колеблясь ни секунды, Рис прыгнул прямо в середину собачьей стаи и подхватил на руки глупого и испуганно тявкающего щенка, едва ли не вырвав его из пасти огромного зверя, который был крупнее Сиду раза в три-четыре. Пинком он отшвырнул в сторону злобного дога, а другие собаки замерли на месте под его пристальным тяжелым взглядом.

— Успокойся, герой, — ласково бросил он лающему Сиду, ставя его на скамью рядом со своим стулом.

— Он такой же дурачок, как и его хозяин, — пробормотал Тилло. — Нападать с такими мизерными силами на неприятеля в его же логове — на такое может решиться только глупец.

— А мне кажется, в таком безрассудстве есть доля романтической отваги, — возразил Гэнди. — Тот, кто слабее, всегда зависит от милости более сильного противника. Но если у тебя на плечах не пустой котелок, а голова, то благодаря ей можно одолеть любого, каким бы сильным он ни казался. Умный младший брат всегда сумеет провести недотепистого старшего брата.

— Но сила тоже бывает не лишней, — проворчал Лайнус, разрезая кусок жаркого.

Перед ним стояло целых два блюда, и он с жадностью глотал все подряд, не обделяя вниманием ни одно из стоявших перед ним кушаний.

Гэнди буркнул:

— Сила — уму могила.

Внезапно карлик издал испуганный крик и взлетел со своего места на воздух, подхваченный могучей рукой Лайнуса.

— Дорогой Гэнди, мне нравится твое здравомыслие, но ведь ты любишь меня, признайся.

— Отпусти, олух. Безмозглая бочка жира. — Щуплые ножки Гэнди болтались в воздухе почти над столом. — Ненасытный обжора.

— Скажи «пожалуйста», — ухмыльнулся Лайнус, с любовью глядя на карлика. — Будь вежливым!

— Пожалуйста! — завопил Гэнди.

— Ладно.

И, звонко чмокнув его в щеку, Лайнус опустил его на скамью. По улыбающемуся доброму лицу гиганта был видно, как он любит своего приятеля.

Гэнди упал на скамью, не удержался и свалился назад прямо на одну из гончих собак, которая скалила зубы на Сиду. Псина зарычала и лязгнула зубами. Не растерявшись, Гэнди зарычал в ответ и замахал кулаками. Собака растерянно попятилась назад. Рис рассмеялся. Что бы там ни говорил Гэнди, какие бы остроты ни отпускал в адрес не отличавшегося сообразительностью Лайнуса, тот все равно любил острого на язык карлика и никогда не обижался на его злые шутки.

Гэнди тоже питал добрые чувства к простодушному гиганту. Внешне не броскими любезностями и поступками, в которых тем не менее сквозила нежность, Гэнди выказывал свое дружеское расположение. У них обоих не осталось ни родных, ни близких, что только сблизило карлика и гиганта: они стали настоящими братьями.

Рис помрачнел, ведь у него тоже не было семьи. Он почти не помнил мать, а отец погиб двадцать лет тому назад. После смерти родителей его взяла на воспитание тетка, которая от горя повредилась умом, поэтому, скорее, не она заботилась о нем, а Рис о ней. Нет, он так и не узнал, что такое тепло семейного очага, материнская любовь, поддержка отца. Фицхью разрушили его счастье.

Рис взглянул на Изольду, которая в его глазах служила воплощением предательства, подлости и причиной всех несчастий, обрушившихся на его семью. Конечно, она не ведала ни голода, ни одиночества, ни бессильного страха перед будущим. Она скорее всего выросла избалованной и капризной, окруженная любовью и вниманием близких. О, с каким наслаждением он разрушит ее уютный мирок, отнимет у нее и всех Фицхью неправедно нажитое состояние! Они будут вопить о пощаде и мучиться, он заставит их выпить чашу страданий, не меньшую той, которую пришлось осушить ему самому.

Девушка по-прежнему с любопытством разглядывала его. Прекрасная бездушная игрушка, пресытившаяся всем, скучающая принцесса в королевстве, которое украли у его родичей. «Ничего, скоро наступит конец твоей праздности, Изольда Фицхью, как и твоему счастью, — в который раз поклялся Рис. — Ничего, ты забудешь до конца своей жизни, что такое скука».

Он отодвинул от себя пустое блюдо и поднялся.

— Пришло время для представления, — бросил он друзьям. — Надо отблагодарить хозяйку Роузклиффа за гостеприимство.

 

Глава 4

У Изольды замерло сердце, когда музыкант по имени Ривиус вышел из-за стола. Она не могла понять, что ее так привлекало в нем. Хотя странствующие менестрели не каждый день давали представления в Роузклиффе, тем не менее их посещения нельзя было назвать редкими, и всякий раз она с удовольствием слушала их независимо от уровня исполнительского мастерства бродячих артистов. Но сегодня, то ли в предвкушении представления, то ли по другой непонятной причине, она волновалась, как никогда раньше.

Роль хозяйки замка ей явно пришлась по вкусу, но по возвращении родителей, как это ни тяжело, ей придется отказаться от нее. Только найдя подходящего мужа, она могла бы поправить положение. Одно было очевидно: лишь выйдя замуж, она может управлять собственным домом.

Изольда отогнала прочь неприятные мысли. Музыканты подошли к ее столу, и она от радости захлопала в ладоши. Девушка почему-то не сомневалась в том, что еще до конца вечера Осборн признает собственную неправоту и убедится, насколько разумно поступила она, разрешив бродячим актерам дать представление.

Впереди музыкантов выбежал Сиду, громко залаял, как бы привлекая к себе общее внимание, а затем легко прыгнул через голову назад. Все захлопали от восторга.

Сиду опять совершил прыжок через голову, а затем, играя, начал бегать по кругу, стараясь ухватить себя за хвост. Собачка вновь неожиданно перевернулась в воздухе и упала на живот, вытянув лапы во все стороны, высунула алый язычок и лукаво поглядывала по сторонам блестящими глазами.

Изольда от восхищения хлопала в ладоши от души, как и вся прислуга. Тем временем четверо актеров выстроились полукругом за спиной Сиду. Ловко перебирая струны, они начали исполнять веселую мелодию. Первым запел карлик, аккомпанируя себе на арфе:

За стол и кров, за радушный прием

Отплатим песней и шуткой веселой.

Порадовав тело едой и питьем,

Повеселимся сердцем и душой.

Следом за карликом запел старик в пурпурной накидке:

Откуда б ни пришли мы,

Куда бы ни пойдем,

Везде поем, везде поем,

Скучать никому не даем.

Третьим выступил бородатый музыкант. Он играл на гитаре с такой легкостью, что сразу было видно, какое это для него привычное дело. Он запел, глядя неотрывно в глаза Изольды:

Высокий замок на холме встает,

Наверх тропа извилисто ведет,

Как умеем, честно вам споем,

Наша песня скажет обо всем.

У него был сильный и звучный голос, хорошо контрастировавший с тонким голосом карлика и высоким срывающимся голосом старика. Его манера смотреть прямо в лицо была дерзкой и вызывающей, но Изольда не возмутилась, а напротив, у нее опять как-то странно сжалось сердце и кровь горячей волной пробежала по жилам. Она заставила себя отвести взгляд от его наглых глаз и принялась внимательно его рассматривать. Высокий, стройный, с белыми ровными зубами, но слишком уж зарос. Интересно, как он будет выглядеть без бороды и с постриженными волосами?

Вдруг Ривиус лихо подпрыгнул. Миг — и он очутился на плечах гиганта, который тихо подошел к нему сзади. От неожиданности у Изольды остановилось дыхание. Подбежавшего карлика Лайнус подбросил кверху, и Гэвин встал ногами точно на плечи Ривиуса, ловко балансируя, разведя руки в стороны. Еще один миг — и в руках карлика оказался Сиду. Гигант вытянул перед собой руки с раскрытыми ладонями, на которые ловко забрался старик маг. Лайнус поднял руки как можно выше и замер.

Вокруг послышались удивленные крики, веселые голоса под одобрительный громкий стук кружек о стол. Но едва гигант запел, как шум сразу стих.

Вода холодна, горяч огонь,

Земля черна, у неба высокий полог.

День и год — вечный круговорот,

Жизнь, любовь, смерть — замкнутый круг.

Изольда слушала слова, и от глубокого смысла, скрытого в них, щемило сердце. Менестрели, как правило, воспевали подвиги древних героев, горячую любовь разлученных влюбленных, но только немногим удавалось затронуть нечто такое, что было спрятано в глубине души, пробудить смутную надежду на лучшее будущее. Все в зале сидели молча, слушателей глубоко тронули безыскусные, но берущие за сердце слова песни.

— Вас рады видеть в замке Роузклифф, друзья. — Изольде все больше нравилась роль хозяйки замка. — Благодарю вас за развлечение, как и все обитатели замка. Оставайтесь на ночлег, а завтра не забудьте хорошенько подкрепиться перед дорогой.

— Благодарим вас за радушный прием, — от лица всех актеров ответил бородатый музыкант, дерзко глядя ей в лицо. — Мы не бог весть какие музыканты и акробаты, но рады, что наше скромное искусство развлекло вас. Наполните чаши и давайте веселиться.

Смущенная Изольда откинулась на спинку кресла, стараясь, чтобы ее глаза не встречались с его глазами. Тем временем бродячие актеры показали новую миниатюру — забавную схватку Гэнди и Тилло с двумя их могучими противниками, из которой карлик и старик вышли победителями под веселые одобрительные крики зрителей.

Изольда тоже смеялась, но никак не могла понять, почему у нее так горит лицо, почему ей стало так жарко. Дневные заботы отошли на задний план, на сердце было радостно.

Она оглянулась по сторонам. Одо улыбался, помахивая рукой в такт музыке. Осборн полулежал в кресле, положив руки со сплетенными пальцами на живот, благодушная улыбка блуждала по его лицу. Все его прежние опасения исчезли, сейчас они казались пустыми и надуманными.

Вдруг общий крик опять привлек ее внимание к актерам. Карлик бегал за Сиду вокруг могучих ног Лайнуса. Гигант приподнимал то одну, то другую ногу, шутливо притворяясь, что боится: как бы ненароком не раздавить собачку или Гэвина. Между тем музыка становилась все громче, ритмичнее и живее. Когда звуки тамбурина, дудки и гитары слились в одно оглушительное крещендо, Гэнди схватил Сиду, а Лайнус грохнулся прямо на злополучного карлика. Все зрители разом вскрикнули от ужаса, в одну кучу смешались разные возгласы: «Нет!», «Он раздавил их!», «Они погибли!».

Многие вскочили на ноги, одни устремились купавшим, другие стояли в растерянности, не зная, что предпринять. Осборн нагнулся к побледневшей Изольде и шепнул:

— Не волнуйтесь. Это всего лишь ловкий трюк. Они же актеры.

Однако громкий плач, казалось, опровергал его слова.

— Нет, не может быть! — причитал гигант, сидя на полу. — Я погубил их! Погубил…

— Позовите быстрее лекаря из деревни! — в испуге крикнула Изольда.

И вдруг из широкого рукава гиганта выскочил Сиду. Песик встряхнулся, гавкнул и как ни в чем не бывало принялся бегать по кругу, стремясь ухватить себя за хвост. Затем из другого рукава вылез Гэнди и вспрыгнул на плечи Лайнуса.

— Позовите лекаря! — крикнул он, передразнивая Изольду. — Боюсь, что мы раздавили несчастного Лайнуса!

Все вокруг расхохотались, захлопали в ладоши, затопали ногами и опять застучали кружками о стол в знак восхищения. Обманутая Изольда немного смутилась, но тут же рассмеялась забавной проделке актеров.

— Вот видишь? — бросила она Осборну. — Я была права, что вопреки твоей воле пустила бродячих актеров. Представление очень хорошее, мне даже жаль, что его не видели отец с матерью. — Она обернулась к Одо: — Сходи в кабинет и принеси серебряный денье. Я думаю, что они заслужили подобное вознаграждение.

Одо был настолько доволен, что не стал возражать против такой щедрости, видимо, сочтя ее вполне достойной искусства бродячих актеров. Как только он вышел, из-за стола встал Осборн:

— Думаю, мне тоже пора. Надо проверить караулы.

— Да-да, конечно, — пробормотала Изольда, слушая вполуха, потому что смотрела в сторону веселого квартета. — Я прослежу за уборкой здесь, в зале.

Но особенно следить было не за чем. Вышколенная прислуга без лишних напоминаний взялась за привычное дело, служанки убирали грязную посуду и мусор, расставляли столы и стулья. Она окликнула проходившего мимо нее пажа.

— Подойди к актеру по имени Ривиус, — сказала она пажу, — и попроси его подойти ко мне. Мне надо кое о чем с ним переговорить. Нет, погоди, я сама.

Изольда неуверенно принялась кружить по залу, давая совершенно лишние распоряжения и постепенно приближаясь к дальнему концу зала, где актеры допивали поднесенный им эль. Вернувшийся Одо подал ей денье. Боже, как она глупо себя ведет, укоряла себя Изольда. Какое легкомыслие! Ведь он всего-навсего бродячий музыкант, правда, с приятной наружностью, но нахальный и с дерзким взглядом.

Собравшись с духом, она направилась к участникам представления, о чем-то оживленно беседовавшим. Едва она к ним подошла, как они замолчали.

— Еще раз благодарю вас, — обратилась она к ним. — Давно мы, обитатели замка, так не веселились, как сегодня. В знак признательности примите от нас вознаграждение.

И она протянула на раскрытой ладони денье. Гэнди ухмыльнулся и, поклонившись, отчего бубенчики на его колпаке зазвенели, взял монетку.

— Благодарим вас, миледи, за вашу щедрость. Думаю, мы найдем достойное применение этому подарку.

— Не стоит меня благодарить, вы по праву заслужили эти деньги. — Окинув взглядом гостей, Изольда перевела дыхание и обратилась к Ривиусу: — Мне бы хотелось попросить вас об одной услуге.

— Что же вам угодно? — удивленно спросил тот.

— Видите ли, — во рту у нее вдруг пересохло, и она от волнения провела языком по губам, — мне бы очень хотелось научиться играть на гитаре. Это мое давнее желание.

— Да-да. Мне уже говорил об этом Гэнди. — Ривиус кивнул с безучастным видом. — Вы играете на каком-нибудь инструменте?

— Да, на арфе, но не так искусно, как Гэнди, а также на свирели.

— Если она научится играть на гитаре, то, боюсь, в следующий раз не захочет воспользоваться нашими услугами, — пошутил Гэнди, возведя глаза кверху и скорчив горестную мину.

Изольда рассмеялась:

— Вряд ли я смогу тягаться с настоящими музыкантами. Как бы там ни было, вы желанные гости в Роузклиффе. Может быть, вы посетите замок еще раз, попозже, чтобы мои родители тоже увидели ваше представление?

— А они скоро приедут? — как бы невзначай поинтересовался Ривиус.

— Нет, они поехали в Лондон, чтобы присутствовать на коронации нового короля.

Презрительная улыбка спряталась в уголках губ и густой бороде.

— Как тебе подобное развлечение, Тилло?

— Слишком далеко, такое путешествие не под силу моим старым ногам, — ответил старик в пурпурном одеянии.

— Я могу понести тебя, — предложил Лайнус.

— А мне нравится здесь, и никуда отсюда я не пойду, — заявил Ривиус, смотря прямо в глаза Изольде. — Итак, вы хотите, чтобы я дал вам несколько уроков игры на гитаре?

Она кивнула:

— Если вы не против. Я, конечно, заплачу вам за труды.

— Ну что ж, — задумчиво сказал он. — В таком случае можно приступить прямо сейчас.

— Так быстро? — обрадовалась Изольда. — Я согласна, хотя уже довольно поздно.

— Всего несколько минут. Я научу вас, как правильно держать инструмент. Кроме того, гитара требует сосредоточенности, во время игры нельзя отвлекаться. В таком замке, как ваш, наверное, много шумят, поэтому у занятий поздно вечером есть одно преимущество — тишина и покой.

Ривиус бросил многозначительный взгляд на товарищей:

— Ступайте спать. Я лягу чуть позже.

Он ведет себя точно так, как хозяин со слугами, — невольно отметила про себя Изольда. Он был не груб и не суров, но в нем чувствовалась внутренняя сила и властная манера повелевать. Откуда это у странствующего менестреля?

— Спокойной ночи, — сказал Тилло, первым вставая со скамьи.

— Приятных сновидений, — подхватили карлик и гигант, двигаясь следом за Тилло.

Остался один только Сиду. Песик сидел и переводил блестящие глазки с Изольды на Ривиуса, как будто спрашивал: «Чем это вы здесь будете заниматься?»

Но его немой вопрос остался без ответа.

Ривиус взял гитару, провел по струнам.

— Где начнем урок? — пропел они тоном чуть выше продолжил: — Мне нужен стул. Хочу понять я «между строк», уловит ли дама мой намек…

От его непринужденной манеры Изольде стало весело.

— Ясно, нам понадобятся два стула, а лучше скамья. Вон там, возле очага, нам будет вполне удобно.

Она прошла к очагу и села. Не дожидаясь приглашения, Ривиус расположился рядом с ней.

— Как вы научились играть на гитаре? — спросила Изольда, пытаясь прикрыть вопросом охватившее ее смущение.

Он пожал плечами:

— Когда-то я служил в одном доме, там приобрел первые навыки.

— А вы давно стали странствующим менестрелем?

— Я бы так не сказал. Но кажется, вы изъявили желание учиться играть на гитаре. Наверное, здесь, в сельской глуши, довольно скучно и одиноко, похоже, арфа, свирель, а теперь гитара скрашивают ваш досуг.

— Нет, нет. Я все время занята, а научиться играть на гитаре хочу для того, чтобы порадовать близких.

— Тогда другое дело.

Его глаза встретились с ее глазами. Он сидел так близко, что у нее перехватило дыхание. Его твердый немигающий взгляд тревожил, волновал, возбуждал в ней не известное прежде чувство. Он подавлял ее, в его присутствии она чувствовала себя слабой и беззащитной, хотя в этом ощущалось невыразимое очарование.

— Итак, — он протянул ей гитару, — возьмите левой рукой за гриф, а правой прижмите ее к телу. Смысл игры сводится к тому, чтобы правильно пережимать струны на грифе и тем самым вызывать звуки разной высоты, примерно вот так.

Он склонился над ней, обхватив ее левой рукой и положив ладонь поверх ее ладони. Тепло его руки, горячее дыхание волновали Изольду, и мурашки пробежали по ее спине, а сердце тревожно забилось.

— Разные струны, их сочетание рождает мелодию, — шептал он почти ей на ухо.

Невероятно, но сердце Изольды застучало еще быстрее, еще взволнованнее. Он прижал ее пальцы к струнам, правой рукой взялся за ее правую руку, она почти находилась в его объятиях. От волнения красные точки заплясали у нее перед глазами.

— Проведите пальцами по струнам.

Ей показалось — попроси он в этот миг ее о чем-нибудь другом, она не нашла бы в себе сил отказать ему.

Прозвучавший нескладный аккорд вывел ее из задумчивости.

— Вы можете перебирать струны либо большим, либо всеми пальцами.

И он провел ее пальцами еще раз по струнам. На этот раз вышло намного лучше, получилась мелодия валлийской народной песни.

Изольда удивленно уставилась на свои руки: неужели эту мелодию извлекла она?

— Тихая лунная ночь, — запела она слова валлийской песни.

Рис буквально окаменел — дочь его заклятого врага пела одну из самых задушевных колыбельных песен. Он никак не ожидал, что она узнает песню по двум-трем нотам. Но тут он чертыхнулся про себя: что ж удивительного, у нее мать родом из здешних мест, и она говорит на валлийском языке не хуже, чем он. Несмотря на это, Изольда Фицхью не выглядела в его глазах настоящей валлийкой. Он выпустил ее из своих объятий, музыкальный урок закончился.

— Думаю, на сегодня достаточно.

Изольда по-прежнему сидела, склонившись над гитарой и медленно перебирая струны. Увлекшись игрой, она напрочь забыла о своем учителе, но в отличие от нее он не сводил с ученицы пристального взгляда. Ни одна мелочь не ускользнула от него: одухотворенное лицо, тонкие руки, изящный изгиб спины, шелковистые волосы, от которых исходил запах лаванды. Рис нахмурился. Как это ни странно, но она пробуждала в нем чувство, противоположное ненависти.

Изольда была юна, чиста, прекрасна. Не только Рис, но и любой другой мужчина не смог бы устоять перед обаянием ее девической прелести. Вот почему она так ему нравилась, вот откуда у него пробудилось влечение к ней, такое неожиданное, и совсем не ко времени. Ибо она была из рода Фицхью и он ненавидел и ее, и всю ее семью.

Но Рис никак не мог совладать с проснувшимся внутри его демоном. Изольда провела пальцами по струнам и тихо рассмеялась:

— В самом деле очень хороший инструмент. Интересно, а где вы его приобрели?

Под взглядом ее лучистых глаз страсть с новой силой вспыхнула в сердце Риса. Взяв гитару, он буркнул:

— В Йорке.

— Но ведь завтра мы продолжим наши занятия? — спросила она, вставая.

— Как вам угодно, — ответил Рис и отвернулся.

Изольда, не зная, о чем говорить дальше, чуть помедлив, сказала:

— Вы и ваши товарищи можете пожить некоторое время в Роузклиффе. Если вам надо что-то починить из одежды или сшить, или, может, надо что-то постирать и погладить, вы только скажите, прислуга все сделает.

Рис прищурился. Она хочет, чтобы они остались, ну что ж, это как нельзя лучше совпадает с его намерениями.

— С благодарностью принимаю ваше предложение. По-видимому, наше представление понравилось вам. Мы с удовольствием задержимся. Возможно, ваши родители, если они приедут через несколько дней, тоже посмотрят его, и, может быть, оно им так же понравится, как и вам.

— О нет, они вернутся лишь через несколько недель. Откровенно говоря, они вряд ли приедут раньше нового года.

— Понятно, — как бы сожалея, ответил он, но на самом деле восторг сомкнул его уста.

Несколько недель! За такой срок он, вне всякого сомнения, сумеет осуществить задуманный им план.

По ее губам пробежала улыбка, как ему показалось, невинная и в то же время лукавая и дразнящая. Неужели под девической внешностью скрывается чувственность и страстность, как у настоящей женщины? Нет, нет, ему это просто мерещится. Рис встряхнул головой и, протянув вперед гитару, подошел поближе.

— Возьмите, пока мы в Роузклиффе, можете пользоваться этим инструментом столько, сколько вам хочется.

— О, вы слишком любезны, не знаю даже, как отблагодарить вас за подобную доброту.

— Поверьте мне, доставленное вам удовольствие — это лучшая награда для странствующего музыканта.

Поклонившись, он вышел из зала. Ничего, скоро, очень скоро, как только он захватит Роузклифф, она сполна заплатит ему за все. Дочь Фицхью будет принадлежать ему, он обесчестит ее и тем самым нанесет смертельный удар своему заклятому врагу прямо в сердце. Двадцать лет мучительных ожиданий, и наконец час возмездия близок.

 

Глава 5

Проснувшись на рассвете, Изольда улыбнулась от счастья, тихого и светлого, как наступившее утро.

Роспись церкви была почти закончена, а сегодня она завершит работу с распятием. Затем оформители перейдут в главный зал замка, примутся чистить и грунтовать стены, а потом раскрасят их в соответствии с эскизами, которые она уже придумала. К концу недели будет готова новая драпировка, а только что сшитые занавеси повесят над каминной полкой и по обеим сторонам двустворчатой двери. Ее усилия начали приносить наглядные плоды. Но радость, переполнявшая ее сердце, была вызвана не столько успехами в роли хозяйки замка, сколько согласием Ривиуса научить ее играть на гитаре.

Она лежала на спине на широкой пуховой постели и рассеянно рассматривала узорчатый полог кровати, который вышила собственными руками. Темно-красный и темно-зеленый были ее любимыми цветами. Солнечный свет пробивался золотистыми нитями сквозь тонкий узор, но Изольда ничего не замечала, все ее мысли были посвящены вчерашнему дню.

Она никак не могла понять, что же такого особенного произошло вчера. Группа бродячих актеров дала представление, хоть и очень увлекательное, но ведь подобных зрелищ она повидала немало. Тем не менее девушка задумчиво перебирала все подробности вчерашнего лицедейства. Перед ее глазами мелькали образы карлика, гиганта, смешной собачонки по кличке Сиду. Она стеснялась признаться себе в том, кто так привлек ее внимание. Нет, это был не карлик Гэнди, не великан Лайнус и не забавный Сиду — всех их заслонял образ Ривиуса, который то и дело возникал перед ее мысленным взором. Именно он был причиной странной радости, которая переполняла ее сердце.

И кто же целиком завладел ее воображением? Странствующий менестрель, без роду и племени и, конечно, низкого происхождения. Впрочем, внешне он был очень привлекателен — высокий, статный, с берущим за душу голосом. Бедняга Мортимер Хэльярд, несмотря на высокое происхождение и богатство, рядом с Ривиусом выглядел бы совсем невзрачно. Столь же бледными оказались бы рядом с ним и остальные рыцари. А ведь среди них были отпрыски лордов, навещавшие замок ее отца. Удивительно, но именно нищий актер, музыкант, который, как она заметила, вел себя не очень дружелюбно по отношению к ней, вызывал улыбку на ее лице и сладостное сердечное томление.

Изольда вздохнула и перекатилась на живот, чувствуя, как нарастает ее внутреннее смятение. Все это выглядело со стороны чрезвычайно странно и смешно. Странствующий менестрель и дочь лорда — они находились не просто на разных ступенях социальной лестницы, а скорее всего на противоположных полюсах жизни. Между ними не могло быть ничего общего. Несмотря на это, случилось невероятное. При одном воспоминании о том, как он, сидя рядом с ней и взяв ее руки, обучал игре на гитаре, трепет пробежал по всему ее телу. До сих пор никто из мужчин, за исключением близких, так нежно не прикасался к ней, тем более — не держал ее в объятиях. Она опять перекатилась на спину и вновь уставилась в потолок. Что же такое с ней происходит? Неслыханное дело, чтобы так разволноваться от вида бородатого, с дерзким взглядом музыканта!

Откинув полог, она присела на постели, внезапно расстроившись. Всему виной было ее собственное упрямство, нет, скорее своенравие отца, по вине которого она осталась в Роузклиффе. В Лондоне ей наверняка удалось бы познакомиться с кем-нибудь из приятных и знатных молодых людей, возможно, даже внешне похожих на бродячего музыканта, столь запавшего ей в душу.

Она спустила ноги на пол и вдруг рассмеялась. Может, ей следовало быть с отцом более откровенной? Интересно, что бы тот сказал, если бы она попросила его подыскать для нее такого жениха, при виде которого у нее подгибались бы колени, тело полыхало проснувшимся жаром, а по спине пробегали мурашки? Судя по словам матери, он, вероятно, пришел бы в смущение, услышав подобные требования от дочери. Хотя столь явственный голос плоти она услышала только вчера.

Интересно, а как спал Ривиус? Где он сейчас? Ей почему-то очень захотелось знать это.

Изольда торопливо оделась и побежала вниз. В замке уже звонили к утренней службе. В большом зале, кроме Одо, не было никого. Старый дворецкий покачал головой:

— Служба уже началась. Отец Клемсон будет недоволен. Вы уж простите старика, но он не любит, когда опаздывают на службу и тем самым мешают ее вести.

— Да-да, прошу извинить меня.

В церкви во время чтения молитв она почти не обращала внимания на недовольные взгляды отца Клемсона. Девушка отворачивалась в сторону и притворялась, что рассматривает произведенные ею улучшения в убранстве церкви, но на самом деле ее волновали мысли о бродяге Ривиусе. В храме не было видно никого из вчерашних актеров, а ведь в замке никому не разрешалось пропускать богослужения, даже гостям. Но похоже, что странствующие актеры решили стать исключением из общего правила.

После богослужения все перешли в обеденный зал, где наскоро перекусили хлебом, вымоченным в молоке и приправленным для вкуса медом. Но актеров не было видно и здесь. Изольда терялась в догадках. Не могли же они, не попрощавшись, уйти из Роузклиффа, и к тому же оставить у нее гитару? Солнце уже близилось к полудню, когда девушка впервые услышала оброненное прислугой имя Ривиуса.

— …Он отличный бычок, — говорила возле кладовой жена пивовара, которая разгружала привезенный в замок эль.

— Ты ведь знаешь, что говорят о музыкантах, — подхватила ее сестра Эмельда, ставя один из кувшинов с тележки на землю. — У них очень ловкие пальцы, которые умеют коснуться не только струн…

Обе громко расхохотались, но, заметив, что к ним прислушивается Изольда, согнулись в почтительном поклоне. Она кивнула в ответ и пошла дальше в прачечную. Возмущение и растерянность охватили ее. Ловкие пальцы? Искусные в амурных делах? Неужели они говорили о Ривиусе? Нет, не может быть! Но тогда о ком? Не о громиле же Лайнусе!

Изольда стиснула зубы. Откуда об этом узнала Эмельда? Судя по всему, она достаточно близко познакомилась с Ривиусом. Кроме того, она любила посудачить, не очень-то заботясь о собственной репутации. Так вот, значит, с кем провел ночь странствующий актер, который ей так приглянулся?

Она машинально зашла в прачечную, держа в руке кулек с солью для отбеливания пятен, а оттуда направилась на кухню, чтобы проверить, собраны ли все приправы, оставшиеся после вчерашнего вечера. Кроме того, ей еще надо было навестить ткачих и швей, чтобы подбодрить их добрым словом или похвалить: ведь работа у тех была однообразная и не очень веселая. Но подслушанный разговор возле кладовых камнем лежал на ее сердце.

Изольда вышла во двор замка и растерянно огляделась по сторонам. Ей хотелось одиночества, чтобы обдумать возникшие у нее грустные мысли, но кругом кипела повседневная жизнь. В огороде копался садовник; вдоль стен взад и вперед вышагивали стражники; оружейник чинил доспехи в кузне неподалеку от конюшни; рабочие-каменщики возились на лесах; служанка-птичница кормила кур. Повсюду царили обычные для рабочего дня суета, шум, крики, туда-сюда сновала прислуга, по двору бегали дети, одним словом, замок являл собой картину мирной трудовой жизни.

У Изольды тоже были свои дела и заботы, но сейчас она не могла сосредоточиться ни на чем. Приближалось время обеда, и она надеялась увидеть Ривиуса в обеденном зале. Увы, ее мечтам не суждено было сбыться.

Музыкант не пришел. Троица его друзей расселась за тем же столом, что и вчера, но Ривиуса не было, как не было и Эмельды. Хотя Изольда понимала, что ведет себя крайне глупо, тем не менее она с трудом сдерживала себя, чтобы не взорваться от злости и обиды.

Едва обед кончился, она сразу же удалилась в свои покои. Девушка уселась на кровать и принялась раскачиваться из стороны в сторону от непонятной внутренней боли. У нее было примерно такое же настроение, когда она сходила с ума по дяде Джасперу. Но ведь тогда она была ребенком и просто хотела найти предмет для обожания. И настолько влюбилась в дядю, что даже рисовала в воображении картину их будущей свадьбы, когда она чуть-чуть подрастет. Но вскоре дядя уехал, и все ее детские мечты растаяли как туман. Что говорить, она вела себя глупо, как взбалмошный избалованный ребенок. Спустя несколько лет Изольда схожим образом влюбилась в одного из оруженосцев дяди Джаспера. Девушка долго не могла забыть веселого, приветливого юношу, который уехал служить в его замок.

Но теперь отчего так ныло сердце, отчего то и дело по лицу пробегала мрачная гримаса? Она больше не была влюбчивой девочкой-подростком. Теперь Изольда — взрослая двадцатилетняя женщина, многое понявшая в жизни за последние годы. Желая взять себя в руки, она попыталась разобраться в чувствах, которые бушевали у нее в груди. Во-первых, она была сердита на отца, который пытался так неудачно, с ее точки зрения, выдать дочь замуж. Во-вторых, ей было до слез обидно, что ее не взяли в Лондон на коронацию. Тем не менее ее увлечение странствующим менестрелем нельзя было объяснить лишь двумя этими причинами. Нахмурившись и упершись подбородком в ладонь, она начала размышлять о подлинных причинах ее душевной тревоги.

Перед ее глазами вновь возник Ривиус — молодой, высокий, статный. Очень привлекательная картина. Итак, ее очаровала его внешность. Кроме того, он был поэтом — качество, которое ей не встречалось ни у одного из ее обожателей. Рыцари, которые пытались завоевать ее расположение, говорили главным образом о лошадях, турнирах, охоте и еще о политике. Да, все они упражнялись в военных забавах, тогда как Ривиус предпочитал игру на гитаре и пение.

Она вздохнула, ее взгляд случайно упал на гитару, лежавшую на кровати. Какие чарующие звуки он извлекал из этого инструмента вчера вечером, а как пел! Казалось, его глубокий сильный голос до сих пор звучит в ее ушах. Взглянув правде в глаза, Изольда ясно поняла, в чем секрет его привлекательности: мужчина был красив и талантлив, его музыкальность в сочетании с обаянием произвела на дочь лорда неожиданно потрясающий эффект. С момента их первой встречи, как только ее глаза встретились с его глазами, между ними возникла незримая прочная нить, которая связала их воедино. Было такое ощущение, что они давным-давно знакомы, как будто их вместе свела сама судьба. По крайней мере так могла сказать Изольда о себе. Но что думал по этому поводу Ривиус, об этом, к сожалению, ей не было ничего известно. Чего бы она ни дала за возможность хотя бы на один миг проникнуть в его мысли и чувства, подсмотреть, что творится в его сердце…

Изольда опять вздохнула. Ее, как обычно, поджидали повседневные дела, но ей почему-то все стало безразлично. Жизнь в замке, как бы она ни старалась что-либо в ней изменить или улучшить, катится по накатанной колее. Она почти не сомневалась, что работы, которые она считала важными, будут выполнены и без ее вмешательства. Фреска с изображением распятия, наверное, уже высохла, а ее бесконечные неотложные распоряжения — это все рутина, призванная всего лишь подчеркнуть роль «хозяйки».

Она опять скользнула взглядом по гитаре — а почему бы ей не взять ее с собой и не сбежать из замка на берег моря? На побережье ей никто не будет мешать, кроме того, там она будет в полной безопасности под защитой грозных крепостных стен. К тому времени, когда Ривиус вернется в замок, она кое-чему обязательно научится и порадует его — если не успехами, то по крайней мере прилежанием.

Изольда соскочила с постели, схватила гитару и устремилась вниз, отгоняя от себя мысли, где сейчас находятся Ривиус и Эмельда и чем они занимаются. Она незаметно прошмыгнула через залы замка, пересекла двор и через задние ворота вышла прямо на берег моря. Никто из стражников не остановил ее, потому что северная стена замка, выходившая прямо на безбрежный простор, считалась безопасной.

Морской ветер набросился на нее, обдал водяной пылью, запахом соли и морских водорослей. Она не спеша шла по вырубленным в скале ступенькам, придерживаясь одной рукой за веревку, своеобразные перила каменной лестницы. Внизу та упиралась в скалистый берег, местами покрытый грубым песком. Неподалеку виднелись три вытащенные на берег рыбацкие лодки. Вдали раскачивалась на волнах — то вверх, то вниз — четвертая, двое рыбаков вынимали из воды сети с выловленной рыбой. На побережье не было никого, кто бы мог помешать Изольде побыть в одиночестве.

Она оглянулась на замок: не следит ли за ней какой-нибудь бдительный охранник? Хотя над стеной не виднелась ни одна голова стражника, Изольда решила на всякий случай укрыться от посторонних взглядов за остроконечным валуном, немного выступавшим в море. В детстве она часто пряталась здесь в укромной впадине, представляя вздымающийся над ней скалистый гребень то морским чудовищем, то плывущим кораблем, то сказочным драконом. Вот и сегодня она хотела отгородиться от мира, чтобы побыть наедине с собой. Изольда хотела представить себя не дочерью лорда, а простой сельской девушкой — независимой, свободной в своем выборе, которая сама решает, кого ей полюбить.

Сняв башмаки и чулки, она вброд перешли на пологий край валуна, от ледяной воды дрожь пробежала по спине. Выбравшись из воды, она села, прислонившись спиной к каменной стене, и энергично растерла замерзшие ступни.

— Господи, ну и холод!

Сзади нее возвышался скалистый гребень, отгораживающий ее от крепости, а впереди расстилалось блестящее на солнце море. Мерный шелест волн оказывал на нее обычное успокаивающее действие и вызывал мечтательное настроение. Под умиротворяющий рокот прибоя время летело незаметно. Тени удлинялись, волны с шумом бились о камень, но до прилива еще было далеко, и она не боялась оказаться в ловушке. В небе, как обычно, с жалобными протяжными криками летали чайки, рыбацкая лодка причалила к берегу, и она оказалась в полном одиночестве.

Время шло незаметно, и пора было подумать о возвращении, но Изольде хотелось подобрать мелодию к неожиданно пришедшим словам собственной незатейливой песенки. Она сидела, мурлыча и напевая мотив себе под нос. Внезапно краем глаза она заметила вдали чью-то фигуру на берегу моря. Наверное, рыбак, подумала она, с увлечением продолжая сочинять песенку. Она спела ее всю от начала и до конца, и, как ей показалось, получилось неплохо. Словно в подтверждение ее тайным мыслям, вдруг раздались одобрительные хлопки и знакомый голос произнес:

— Хорошая песня!

Изольда вздрогнула, и музыка смолкла. Менее всего она ожидала здесь встретить Ривиуса, но ведь именно его она как раз и хотела увидеть. От смущения она не знала, что сказать. Сидела и не сводила с него глаз.

Несмотря на холодную погоду, на его плечи был накинут всего лишь легкий плащ, влажный от морских брызг. Мокрые волосы прилипли ко лбу, черные глаза блестели юношеским задором. Он оказался моложе, чем она предполагала, по-видимому, он был старше ее всего года на два-три, не более того.

Если бы не эта дурацкая борода, его можно было бы назвать красивым: прямой нос, острые скулы, впалые щеки, волевой подбородок и чувственный рот. От подобных мыслей Изольда покраснела, но попыталась взять себя в руки.

— Как вы меня напугали! Вы не сердитесь, что я принесла сюда гитару? Я была очень осторожна, ни одна капля морской воды не упала на нее.

Он кивнул пару раз и взглянул в сторону замка.

— А не страшно тут совсем одной? Для женщины это не совсем безопасное место.

— Чего мне бояться? Здесь мне ничто не угрожает.

— Вы уверены?

Он бросил на нее вопросительный взгляд.

— Конечно, замок рядом, кроме того, здесь все время ловят рыбу местные рыбаки.

— Они уже давно вытащили лодки на берег и ушли в деревню.

— Неужели?

Изольда удивленно оглянулась по сторонам. В самом деле, вокруг не было ни души.

— Наверное, я очень увлеклась игрой на гитаре.

В ответ он улыбнулся ей приветливо и сердечно. Сердце Изольды сжалось, дыхание перехватило от неизъяснимого волнения. Если бы она не сидела, а стояла, то у нее точно подогнулись бы колени и она, возможно, опустилась бы на землю. Какая обаятельная у него улыбка! Ни одна женщина, наверное, не в силах устоять против такого мужчины.

— Знаете, я тоже, когда играю, не обращаю внимания на время. В музыке есть что-то очаровывающее, заставляющее забыть обо всем.

Он подошел к ней почти вплотную. Изольда взглянула на него и удивилась проникновенному выражению его лица, нельзя было сомневаться в искренности его слов.

«Какой он смелый и красивый!» — подумала про себя Изольда. У него был более мужественный вид, чем у стражников, охранявших замок, сложен он был покрепче тех, кто ее окружал. Однако в отличие от рыцарей он предпочитал военному искусству искусство музыки.

И такая неотразимая улыбка, проникающая в душу!

Только такой человек — молодой, красивый, талантливый — был способен завоевать девичье сердце. Но почему ни один из женихов, которых предлагал ей отец, не был даже отдаленно похож на Ривиуса? А юной Изольде так хотелось настоящей любви, чтобы в ее мир вошел не какой-нибудь бесчувственный чурбан, а музыкант, менестрель с поэтической душой.

От одной мысли, что она влюбилась в Ривиуса, у нее пересохли губы. Нет, он не мог догадываться о ее чувствах, во всяком случае, она не должна показывать, как относится к нему.

Стараясь не смотреть Ривиусу в лицо, Изольда протянула ему гитару:

— Будьте добры, сыграйте что-нибудь.

Рис смотрел на девушку, которая ему нравилась все больше и больше, и в его душе зашевелились противоречивые чувства. Она Изольда Фицхью, напомнил он себе, дочь ненавистного лорда Роузклиффа, племянница человека, который убил его отца. Она была его врагом, он воспользуется ею как орудием отмщения, как средством, чтобы достичь своей цели.

Золотистые блики от садящегося солнца переливались в ее черных волосах, серые блестящие глаза с юной доверчивостью смотрели на него. Ненависть понемногу стала угасать в его сердце. При мягком вечернем освещении ее кожа выглядела особенно нежной и теплой, румянец, заливший ее щеки, придавал ей особое очарование. Внезапно им овладело вожделение… «Постой», — остановил он себя. Разве мог он влюбиться в дочь врага? Нет, надо выбросить подобную ерунду из головы.

Рис взял протянутую гитару, и Изольда потупила взор.

«Недотрога», — презрительно подумал Рис. Что тут удивительного? Вся ее жизнь протекала в кругу семьи, вдали от жизненных тревог и забот. Наверняка из страха перед отцом никто из знакомых мужчин не смотрел на нее как на женщину. Ему тоже надо остерегаться ее чар, а то не суждено будет сбыться его планам. Несмотря на здравый голос рассудка, Рис был не в силах отвести взгляд от лица Изольды. Какие длинные ресницы! Они даже отбрасывают тень на ее щеки. Какая у нее фигура, грудь…

— Черт! — рявкнул на валлийском языке Рис.

— Что-то случилось с инструментом? — испуганно спросила Изольда. — Неужели я что-то испортила?

— Нет-нет. Все в порядке.

— Но вы… выразили неудовольствие…

И она умолкла. Какой же он дурак! И Рис выругался опять, но уже про себя. Она же понимает валлийский язык. Как он мог забыть, что в ее жилах, кроме английской, течет и валлийская кровь? Она, должно быть, знакома с традициями и обычаями его родного края. Нет, с ней надо вести себя очень осторожно, чтобы не выдать себя и свою тайну. В противном случае все пропало.

Помрачнев, он отступил на шаг с поклоном.

— Прошу извинить меня за невольную оговорку. Вы позволите проводить вас до замка?

Она приподнялась и оглянулась на прибрежные скалы и замок, на башне которого развевался флаг. Ветер трепал ее локоны, и под его сильными порывами юбка прилипала к ее стройным ногам. В ее волосах застрял лепесток цветка, он хотел было снять его, но удержался. Заметив его порыв, она удивленно взглянула на него, и тогда он все-таки не сдержался и, аккуратно сняв лепесток, показал его Изольде.

Он увидел, как забилась голубая жилка на ее шее и как в ее глазах промелькнули одновременно удивление, любопытство и испуг. Она ему нравилась, пробуждала в нем страстное чувство. Рис вдруг поймал себя на мысли, что он все меньше и меньше придает значение тому, что она Изольда Фицхью. Его по-настоящему влекло к ней. И как теперь он будет ей мстить?

— Не пора ли нам идти? — сказал он, вместе с тем не выказывая ни малейшим движением, что он спешит вернуться в замок.

Она тоже медлила, как будто прочитала его мысли.

— Не знаю… Может, вы дадите мне здесь еще один урок, а я покажу вам, чему научилась за день?

Рис обрадовался и сам удивился той силе, с которой радость охватила его.

— Как вам будет угодно.

Он оглянулся на замок, на стене которого не было видно ни одного стражника. Он мог бы похитить ее или обесчестить с точно такой же легкостью, с какой взял из ее рук гитару. Куда же смотрят болваны стражники? Они что, забыли о своих обязанностях?

«Постой, — остановил Рис себя, — но ведь это же хорошо». Он обязательно воспользуется к своей выгоде подобной беспечностью.

— Устраивайтесь поудобнее, — сказал он.

Они сели рядом друг с другом, но так, чтобы их тела не соприкасались. Рис провел рукой по струнам гитары, чтобы сбросить охватившее его напряжение.

— Вы отлично усвоили первый урок. Теперь я покажу вам, как следует брать аккорды.

— У меня пальцы стали совсем шершавыми от игры, — пожаловалась Изольда.

— Ничего страшного. Хотя позвольте взглянуть.

Она протянула изящную ручку, и он взял ее за ладонь. Это была ошибка. Страсть с новой силой овладела им, огонь пробежал по жилам, и ему захотелось поцеловать ее руку, каждый палец в отдельности, затем броситься на нее, обнять, прижать к себе, осыпать поцелуями. Но он опять сдержал себя. Рис посмотрел на свою руку — большую, грубую, мозолистую. Он мог бы легко раздавить ее ладонь в своей руке. Ничего, придет день, и он разрушит ее жизнь, подчинит ее своей воле. Но не стоит торопиться, благоразумно напомнил он себе. Пока все шло без сучка и задоринки, она послушно шла навстречу всем его пожеланиям, чего же лучше. Он ласково провел пальцем по шершавым подушечкам ее пальцев.

— Думаю, будет лучше, если мы отложим урок на завтра.

— Нет-нет. Я потерплю, — возразила Изольда.

Рис испытующе взглянул на нее:

— Вы уверены?

Если бы она от смущения потупилась, он опять почувствовал бы себя сильнее, чем она. Если бы отвернулась в сторону или отняла свою руку, он преспокойно приступил бы к уроку, о котором она так просила. Но нет, Изольда спокойно и твердо смотрела ему прямо в глаза. По ее лицу и глазам он понял, какой урок она желает получить, и это был отнюдь не урок игры на гитаре. Ну что ж, если она хочет, он готов дать ей и такой. Хотя это походило на помешательство или на помрачнение рассудка, что совсем не вписывалось в его планы. Рис поднес ее ладонь к губам и, глядя Изольде прямо в лицо, поцеловал ей руку. Его поцелуй не имел ничего общего с рыцарской вежливостью или галантностью, он был скорее дерзким, дразнящим, провокационным. Обольстительным…

 

Глава 6

От одного лишь прикосновения губ Ривиуса у Изольды все поплыло перед глазами, внутри вспыхнул огонь, кровь горячей волной пробежала по жилам. Бешено застучало в висках. Ее тело невольно поддалось желанию, и когда он провел языком по нежной коже ладони, она вздрогнула.

Изольда не понимала, что с ней происходит. Но когда он провел губами по подушечкам ее пальцев, она застонала от удивительно сладостного томления. Он поцеловал каждый ее палец на руке — нежно и вкрадчиво, как любовник. Его прикосновения были легкими и в то же время горячими, они как будто опаляли кожу. В этих поцелуях было что-то колдовское. Изольда чувствовала их не только на руках, но на всем своем теле, по которому каждый поцелуй пробегал сладкой нервной дрожью. Ее возбуждение нарастало, но тут она опомнилась.

— Не надо, — умоляюще выдохнула она.

— Что вы хотите от меня, миледи? Урока музыки? Или чего-то большего?

Мысли спутались и смешались в голове Изольды. Мужчина по-прежнему не выпускал ее руку и все так же неотрывно смотрел на нее, в его бездонных глазах, как ей казалось, можно было утонуть. Девушка была совершенно бессильна, более того — беспомощна, но разве она сама не стремилась к этому? Чего она, в сущности, ждет от него?

Многого, честно призналась она себе. Но только не здесь и не сейчас. Нет, кроме урока музыки, ей больше ничего не надо — она все-таки вняла голосу рассудка. Она почти вырвала руку из его ладони и решительно сказала:

— Мне нужен… урок музыки. И больше ничего.

Изольда искоса взглянула на Ривиуса, ей надо было бы поставить его на место, указать на недопустимость своевольного поведения, но упрекать его в чем-то предосудительном она не могла. Изольда еще не научилась лицемерить.

— Впрочем, нам пора возвращаться в замок.

— Как вам будет угодно.

Рис легко встал и протянул ей руку.

Странное дело — Изольда одновременно расстроилась и обрадовалась. Ее огорчило, с какой легкостью он согласился, а успокоило то, что она освободилась от его давящей близости, от его волнующего прикосновения. Но как ей быть сейчас? Неужели она решится взять его за руку?

Повода для отказа не было. Она ухватилась за его руку и сразу почувствовала, какой он сильный мужчина. Он приподнял ее, словно перышко, без малейших усилий. Сопротивляться ему было бы бесполезно. Но вместо того чтобы отпустить, он привлек ее к себе, глядя на нее своими бесстыжими глазами.

— Мне такхочется поцеловать вас, Изольда, и не только в руку. Если вы не против, только скажите.

И после столь откровенного предложения он выпустил ее.

Изольда покачнулась и нетвердой походкой пошла вдоль валуна по направлению к замку. Он держался все время позади, почти рядом. Вот и высеченная в скале лестница. Поднимаясь по ее каменным ступеням, Изольда от волнения споткнулась и, возможно, упала бы, если бы он не поддержал ее под локоть. Хотя он сделал то, что и любой другой воспитанный мужчина, она опять смутилась и покраснела.

Когда они поднялись на стену замка, Изольда так и не успела прийти в себя от смущения — краска по-прежнему заливала ее лицо, а ноги слегка дрожали.

— С вами все в порядке? — с тревогой спросил часовой, когда заметил идущего позади нее Ривиуса.

— Да, разумеется, — поспешно ответила девушка, стараясь скрыть смущение и усыпить подозрения стражника.

Она поняла, что тот доложит обо всем Осборну, а он, того и гляди, прикажет удалить бродячих музыкантов из замка.

Изольда взяла гитару у Ривиуса и помахала ею в воздухе: пусть все видят, чем она занималась на берегу моря.

— Вот увидите, скоро я спою всем песню под гитару! — крикнула она.

Вернув тут же инструмент его владельцу, не оборачиваясь, Изольда торопливо устремилась в служебные помещения замка, чтобы среди будничных хлопот забыть о том, что произошло сегодня на берегу моря.

Близился вечер, но она отгоняла от себя мысль об очередном уроке музыки. Она еще не до конца разобралась в своих чувствах, как и в том, что произошло сегодня между ними, хотя чувствовала, что невольно поддалась греховному искушению.

Мысль об этом неотступно преследовала ее все время, пока она проверяла, сколько соткано материи, как сохнет покрашенная ткань, как продвигается роспись церкви. Поцелуй не выходил из головы. В конце концов она пришла к выводу: то, что произошло между ними на берегу моря, было наваждением или искушением. Подумать только, она находилась лишь в одном шаге от такого смертельного греха, как похоть. Он, без сомнения, соблазнял ее, но ведь и она отвечала ему взаимностью, Изольда вспомнила, какая буря чувств проснулась в тот момент внутри ее. А что будет в следующий раз? Сумеет ли она сохранить спокойствие? Нет, навряд ли.

Изольда вздохнула. Она даже не подозревала о том, насколько испорчена. Все благочестивые намерения — к примеру, о проверке запасов еды в кладовых — тут же исчезли. Она испугалась: ее бессмертная душа в смертельной опасности. Что делать? Надо посидеть в церкви и поразмышлять над словами из недавней проповеди отца Клемсона о прелюбодеянии, к которой она отнеслась так легкомысленно.

Изольда упала на колени в темном углу пустой церкви, сложила руки, уронила на них голову и начала молиться: «Господи, укрепи меня. Не дай мне согрешить с этим человеком. Будь добр, Господи, пошли мне знак, пошли мне хорошего спутника жизни. Я знаю, что этот человек не может быть моим супругом, ибо отец никогда не согласится на такой брак. Но, Господи, пошли мне скорее достойного мужа и спаси меня от тех чувств, которые горят у меня внутри».

Послышался скрип отворяемой двери, но Изольда не приподняла головы. Она не сомневалась в том, что это был отец Клемсон. Вот знак, посланный Господом. Сейчас он выслушает ее исповедь, как бы ей ни было тяжело признаваться в своем грехе.

— Молитесь о спасении души?

При звуке этого вкрадчивого бархатного голоса Изольда так и подскочила, но, в спешке вставая с колен, потеряла равновесие и почти упала. Ривиус ловко поддержал ее. Она оттолкнула его и замерла, смотря на него расширенными от ужаса глазами.

Неужели это тот самый знак, о котором она молила Господа? Как же так? Неужели именно этого человека послал ей Господь? Ведь Ривиус возник, едва она кончила молиться. Или Господь дает ей еще одно испытание, чтобы проверить твердость ее веры?

— Почему ты здесь? Следишь за мной?

От возмущения она размахивала рукой перед его лицом.

Он в удивлении развел широко руки:

— Ничего подобного. Я пришел, чтобы помолиться. Но если я помешал, то могу уйти.

— В этом нет необходимости. — Изольда попыталась взять себя в руки. — Оставайся и молись.

— Но мне неловко, я нарушил ваше одиночество.

— Ничего страшного.

Мысли вихрем кружились в голове Изольды. Итак, он пришел молиться в церковь. Может, это было вовсе не искушение? Может, он и есть тот самый человек, о котором она молила Господа? Может, Господь посылает ей именно его? Неужели по воле Господа отец оставил ее в замке для того, чтобы она встретилась с этим мужчиной?

Она задумалась. Да, воистину пути Господни неисповедимы. Не исключено, что Всевышний, по каким-то необъяснимым причинам, послал ей менестреля вместо рыцаря.

Слабая улыбка скользнула по ее губам. Она вдруг успокоилась, сердце забилось ровно и спокойно. Ну что ж, отец, конечно, придет в ярость, Он ведь мечтал о богатом и знатном муже, рыцаре и лорде. Но ничего, в конце концов папочка смирится. Что же ему остается?

Улыбаясь своим затаенным мыслям, она протянула руку Ривиусу:

— Давай помолимся вместе. В церкви, кроме нас, нет никого, никто не помешает нам.

Рис взял ее за руку и преклонил колени рядом с ней. Ну что ж, он правильно догадался, где можно ее найти. После того, что случилось на берегу моря, она должна была пойти в церковь, чтобы помолиться, в этом он не ошибся. Но какая удивительная у нее улыбка, как она спокойно держится: он терялся в догадках, не зная, что это могло значить.

Стоя рядом с ней, он делал вид, что молится. Искоса глядя на ее одухотворенное лицо, Рис на какой-то миг пожалел, что не может молиться так, как она. Впрочем, разве стоило об этом жалеть? Слишком круто обошлась с ним жизнь. Он стиснул зубы от мучительных воспоминаний. Набожность к лицу только тем, кому не надо трудиться, у кого есть кров, стол и никаких забот. Как легко молиться тому, кто никогда не сталкивался с жестокостью и бессердечием, кто жил под защитой надежных каменных стен, окруженный любовью и заботой близких!

Нет, он никогда не молился с такой верой и не будет. А пока надо притвориться, чтобы усыпить ее подозрения, подыграть ей, а потом уж он решит, что делать.

Рис принялся в очередной раз прокручивать в голове план захвата крепости. Глин, его соратник, собрал вокруг себя недовольных, в которых не было недостатка. Среди них были даже друзья его детства, например Дэфидд. Многим жителям из окрестных деревень не пришлась по нраву тяжелая рука лорда Фицхью. Все они мечтали отомстить и ждали только сигнала, чтобы броситься на захват замка. Ну что ж, сначала надо будет обезоружить стражу на северной стене, выходящей на море, и через задние ворота провести восставших внутрь замка. Затем посадить всех схваченных стражников в подземелье, где он когда-то сидел в заточении. Как сладка месть! Рис зажмурился от удовольствия.

Да, но как быть с Изольдой Фицхью?

Рис даже слегка растерялся от неожиданно возникшего вопроса. Он пошевелился, перемещая вес тела с одного колена на другое. Как он поступит? Да очень просто, как с дочерью заклятого врага. Обесчестит эту благочестивую неженку. Почему бы и нет? Кроме того, она нравилась ему, значит, еще одной причиной больше, и нечего ее жалеть.

Ее красота, молодость, невинность возбуждали в нем страсть, в том же, какие чувства она испытывала к нему, Рис не сомневался. Ей был нужен мужчина, а ему — женщина. Она была ничем не хуже других, более того, нельзя было придумать лучший способ унизить Фицхью, чем погубить честь его старшей дочери.

Пока слуги накрывали столы перед вечерней трапезой, Изольда держалась на расстоянии от Ривиуса, стараясь не встречаться с ним глазами. Надо было во что бы то ни стало скрыть свои подлинные чувства. Но когда ее взгляд случайно натолкнулся на устремленный в ее сторону взгляд Ривиуса, она поняла всю тщетность своих усилий. По его виду сразу было заметно, что он все видит и понимает, и она сделала вывод, что тоже ему небезразлична.

Пустое блюдо выскользнуло из ее рук, она смущенно оглянулась, не заметил ли кто-либо ее неловкость. Сегодня она вообще была не в своей тарелке. Дворецкий Одо с мрачным видом размахивал руками перед слугой, что-то ему втолковывая. В этот момент в зал вошел Осборн вместе с рыцарем, они о чем-то сосредоточенно говорили.

Изольда облегченно вздохнула, но вдруг кто-то слегка дернул ее за рукав.

— Ньюлин! — удивилась она, отдернув руку и чуть не столкнув блюдо на пол. — Как ты меня напугал! Когда ты пришел? Почему мне никто не доложил об этом?

Старик бард окинул ее своими умными добрыми глазами и сказал:

— Разве Одо не сообщил тебе? Или ты забыла?

— Конечно, он говорил, — спохватилась Изольда, тут же смутилась и отвернулась в сторону, избегая удивленного и печального взгляда барда. — Прошу извинить меня: после отъезда родителей на меня свалилось столько хлопот, что я невольно стала рассеянной.

Старик понятливо закивал:

— Конечно, конечно, вести хозяйство замка очень хлопотное дело. Но я слышал, что вчера вечером здесь прошло веселое представление.

— Да, его дали странствующие менестрели. — Краска еще сильнее залила лицо Изольды. — Они выступили еще и в роли шутов-акробатов.

— И к тому же дают уроки музыки. Как я слышал, на гитаре?

— Верно.

Изольда закусила губу: как быстро разлетаются из замка вести!

— Как мне кажется, заезжие менестрели обладают еще кое-какими талантами, о которых никто даже не подозревает.

Бард улыбнулся и направился к низкой скамеечке, на которой обычно сидел, когда посещал замок.

Изольда задумалась: что имел в виду Ньюлин?

— О каких талантах ты говоришь? — спросила она.

— Тебе, дитя, это должно быть лучше известно, чем мне. Я ведь еще не видел никого из менестрелей.

— Ну…

Изольда замялась. Ньюлин, как обычно, ждал от нее откровенного признания, проницательного барда трудно было провести. Если бы он заподозрил, что она хоть что-то утаивает от него или, что еще хуже, обманывает, он никогда не поделился бы с ней знаниями, которые добывал с помощью магического искусства.

— Что тебе сказать? Один из них обаятелен, его внешность привлекает женщин, — призналась Изольда, смущенная тем, что ей приходится обсуждать подобное с магом.

— И кто он?

— Ривиус, — ответила она, потупившись.

— Понятно.

— Кроме него, здесь с ним еще трое, — торопливо продолжала Изольда, нервно сжимая и разжимая переплетенные пальцы. — Гэнди, Лайнус и Тилло.

— Тилло, — словно эхо отозвался Ньюлин. — Еще один менестрель, который удивит всех своим талантом.

— Каким же? — вскинула голову Изольда.

Но Ньюлин, не обращая на ее слова внимания, уже внимательно рассматривал актеров. Чуть погодя он принялся раскачиваться из стороны в сторону. Когда маг впадал в подобное состояние, его было бесполезно о чем-либо расспрашивать.

По правде говоря, Изольда была рада, что их разговор, довольно неприятный для нее, закончился. Местные жители побаивались проницательности Ньюлина. Порой им казалось, что тот умеет читать их самые затаенные мысли. Понятное дело, это мало кому нравилось. Сегодня думы Изольды отнюдь не отличались чистотой и непорочностью, и магу лучше было бы не знать о них. Хотя не только Ньюлин, никто не должен был догадываться о ее мечтах, за исключением самого Ривиуса.

Святые небеса! Раньше ее мало интересовало то, о чем думают люди, а сейчас она умирала от любопытства, так сильно ей хотелось узнать мысли только одного человека.

Но разве ей не был подан знак свыше там, в церковной часовне? Разве не в тот момент, когда она молилась о ниспослании ей знака, в церковь вошел не кто иной, как Ривиус?

Она взглянула в его сторону, благо пиршественный зал уже начали заполнять люди, и не сводила с него глаз до тех пор, пока тот не посмотрел на нее. Сердце Изольды подпрыгнуло так, как будто намеревалось выскочить из груди. Она поспешно отвернулась. Нет, так дальше продолжаться не может! Ей надо обязательно поделиться с кем-нибудь и получить совет, как быть. Конечно, не с отцом Клемсоном. Лучше всего было бы поговорить с мамой или тетей Ронуэн.

К великому сожалению, их не было с ней рядом: тетя и ее муж Джаспер тоже отбыли на коронацию. Изольда нахмурилась: совета, как вести ей себя с Ривиусом, просить было не у кого. Все остальные в той или иной степени зависели от ее могущественного и властного отца. Кого бы она ни спросила, ответ можно было заранее предугадать. Даже у самой недалекой девушки из женской прислуги замка хватило бы сообразительности ответить дочери лорда, вздумай она задать столь щекотливый вопрос: мол, важнее всего — благочестие.

Изольда горько вздохнула: только одна мама могла бы понять, поддержать, ободрить ее и бесстрашно вступить в спор с лордом Роузклиффом. Хотя Осборн тоже не боялся ее отца, но его привела бы в ужас сама мысль, что она полюбила странствующего менестреля.

Полюбила? Изольда прижала руку к груди, сердце по-прежнему колотилось гулко и стремительно. Мысли о соблазне, вожделении, грехе и… любви одновременно кружились в ее голове. Неужели любовь нераздельно связана с нечистыми помыслами? Неужели любовь и грех нераздельны? До сих пор она не ощущала ничего подобного, ее прежние чувства к дяде и его оруженосцу никак нельзя было сравнить с ее влечением к Ривиусу. Да, должно быть, это любовь. Спутать с чем-нибудь другим ее трудно.

Убедившись в этом, Изольда смутилась, не зная, как быть дальше. Она взволнованно оглянулась по сторонам, прежде чем ее взгляд остановился на Ньюлине. Ну что ж, лучше поговорить об этом с ним, чем держать нахлынувшие чувства в себе. Тот все поймет, к тому же он ничуть не боится гнева ее отца. Если быть с ним откровенной, то и он отплатит той же монетой.

— Черт!

Рис выругался себе под нос. Едва Ньюлин вошел в зал, как он сразу заметил его. И хотя ноги Риса уже десять лет как не было в Уэльсе, хотя он за это время вырос и возмужал и даже отрастил густую бороду, он не сомневался — обмануть мага ему не удастся. Стоит старому мудрому барду разглядеть его, как тот обязательно узнает того, кто скрывается под обличьем бродячего музыканта.

— Что тебя встревожило? — спросил Гэнди, усаживаясь на скамью рядом с Рисом.

— Только что в зал вошел человек, который запросто может расстроить все наши планы.

— Кто же он? — завертел головой Гэнди.

— Он не сделает этого, хотя бы ради того, чтобы избежать кровопролития, — заметил старый Тилло, наливая себе в кружку эль.

— Я тоже не люблю, когда льется кровь, — буркнул Лайнус. — Считаю, что это неправильно.

— Вы только послушайте. Он думает?! — в комичном испуге воскликнул Гэнди. — Неужели мир перевернулся?

Лайнус ласково шлепнул Гэнди по макушке:

— Не бойся, мой маленький. Даже если это случится, со мной ты в полной безопасности.

От легкого на вид толчка голова Гэнди едва не ушла по плечи в шею, и карлик выругался. Но их перепалки давно стали привычным делом. Рис, не обращая на них внимания, обратился к старому менестрелю, который с наслаждением пил небольшими глотками эль:

— Почему ты считаешь, что он не расскажет Осборну, кто я таков на самом деле?

— Или Изольде? — усмехнулся Тилло. — Да потому, что он мудрее тебя или меня. — И, вздохнув, прибавил: — Намного мудрее.

Заверения Тилло успокоили Риса, но тревога все равно не покидала. Он знал его гораздо хуже, чем двух других его спутников. Тилло был немногословен и не любил говорить ни о своем прошлом, ни о близких. Рису хотелось верить ему, и в то же время он опасался ему доверять.

Тилло отдаленно напоминал ему Ньюлина — такой же мудрый и старый, настолько старый, что его возраст тоже не поддавался определению. Хотя тот никогда не выказывал магическую силу, равную той силе, которой обладал Ньюлин, тем не менее он был довольно проницателен и сведущ. Зная его несколько лет, Рис не раз убеждался в его правоте и поэтому охотно прислушивался к его советам. Если Тилло считал, что Ньюлин будет держать язык за зубами и никому не раскроет тайну менестреля Ривиуса, как бы это ни было странно, он готов был с ним согласиться, однако из осторожности опасался излишне доверять Ньюлину. Надо было действовать, и как можно быстрее.

Он взглянул в сторону Изольды и сразу натолкнулся на ее взгляд. Она тут же отвернулась, как делала всегда, как только ее глаза встречались с его глазами, а он в очередной раз почувствовал вожделение.

Было совершенно ясно: она хотела его, а он хотел ее. Но в отличие от него она не знала, что они враги. Потому он и мучился, не понимая, как у него могло вспыхнуть столь сильное чувство к ней, дочери его врага.

Но ничего, он справится, он все вынесет.

Однако с появлением Ньюлина над его головой нависла угроза разоблачения, следовало поторапливаться. Сегодня вечером они дадут представление, а затем ему надо будет найти Изольду и узнать, какой урок ей хочется получить. Он мог бы ее обучить как игре на гитаре, так и любовной. Все зависело от ее желания.

В его воображении возникло ее тело, нежная гладкая кожа, он стиснул зубы и замотал головой, стараясь прогнать наваждение. Ну почему он не может думать о смазливой служанке или о той конопатой дуре из прачечной, которая предложила помыть его и постирать его одежду?

Однако он полюбил дочь врага, более того, упорно добивался своей цели.

Когда он переспит с ней, когда захватит замок, ну что ж, тогда он расплатится сполна за все свои обиды и унижения.

Будь то поверженный на ристалище английский рыцарь или поверженная на постель английская дама, его главной наградой была радость победы, и жил он только ради того, чтобы одерживать верх.

Изольда Фицхью не станет исключением.

 

Глава 7

Изольда томилась возле очага главного пиршественного зала. Наивная простота! Ждать странствующего менестреля, Ривиуса. Бояться, что он пожалует, и еще больше опасаться, что он не придет.

Актеры сегодня постарались на славу, представление вышло веселее вчерашнего. Гремели тамбурин и барабан, пели лютня и гитара. Отдельные номера отличались непристойной грубостью, но именно это больше всего пришлось по вкусу зрителям. Осборн хохотал до слез, когда Лайнус, надев фартук и чепец и имитируя женский голос, бегал в страхе от Гэнди, который, изображая страсть, преследовал его. Внимание же Изольды прежде всего было приковано к Ривиусу, особенно тогда, когда он исполнял любовные песни под гитару. Страстным, звучным голосом он пел о губительной любви Париса к прекрасной Елене, о царе Давиде, потерявшем все из-за греховной страсти к Вирсавии, а также о Самсоне, древнееврейском богатыре, которого предала сладострастная Далила.

На фоне этих песен особенно смешно выглядело любовное представление, затеянное Гэнди и Лайнусом. Финал был не менее комичным: карлик Гэнди погибал в объятиях своей гигантской возлюбленной.

Все смеялись, кроме Изольды: ее огорчил подчеркнуто печальный финал как песен Ривиуса, так и грубоватого номера в исполнении Гэнди и Лайнуса. Неужели Ривиус считал женщин виной всех бедствий? Неужели он верил, что те приносят только несчастья, несмотря на шутливый тон его песен?

Итак, она ждала Ривиуса и от нечего делать прикидывала, насколько хорошо выглядит новая драпировка стен при свете свечей и ночных фонарей. Изольда обвела взглядом почти пустой зал. Трое слуг забавлялись игрой в кости. Гэнди показывал фокусы двум ребятишкам. Ньюлин и Тилло сидели напротив друг друга и о чем-то тихо беседовали.

Наконец появился Ривиус. Ее сердце тут же подпрыгнуло и забилось с удвоенной силой.

— Не хотите ли приступить к занятиям? — спросил он, прожигая ее насквозь молниями своих черных глаз.

Опять, в который раз, между ними возникла странная взаимно влекущая сила, что одновременно пугала и возбуждала Изольду. Она кивнула и отвела взгляд от его горящих, как уголья, глаз. В зале, кроме них, оставались лишь Ньюлин и Тилло.

— Я готов.

Ривиус предложил ей руку. Это был настоящий рыцарский жест, на который никак не мог быть способен странствующий менестрель. Только такая простодушная и наивная девушка, как Изольда, могла не замечать, что Ривиус ведет себя скорее как рыцарь, чем бродячий комедиант. Она наконец разглядела странность в его поведении, но не насторожилась, а, напротив, обрадовалась. Может, отец благосклоннее отнесется к ее выбору, когда увидит, как благородно держится Ривиус.

Она оперлась на протянутую руку, причем ее ладошка исчезла в его широкой огромной ладони, и спустилась по ступенькам вниз с возвышения, на котором стоял ее стол. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой, слабой, беззащитной, и всему виной чувство, которое он пробуждал в ней. Она отстранилась, не в силах больше выдерживать его прикосновений, близости его тела.

Они расположились на скамье в другом конце зала, подальше от беседовавших Ньюлина и Тилло.

— Вы сегодня занимались? — задал он вопрос.

— Нет. — Она отрицательно помотала головой. — До ужина всегда столько дел, что ничего не успеваешь.

Он вручил ей гитару:

— Ну-ка покажите, чему вы уже научились.

Девушка опять смутилась. Да сколько можно! Она ведет себя словно сельская простушка, которой вскружили голову. Нет, пора взять себя в руки.

Изольда закусила губу. Но он действительно произвел на нее большое впечатление. А вдруг это рука Провидения и сам Господь послал ей Ривиуса?

Она склонилась над гитарой и попыталась сосредоточиться. Ее пальцы ловко перебирали струны, как вдруг до слуха донесся его тяжкий вздох.

— Я что-то не так делаю? Прошу извинить меня, может, я слишком непонятливая ученица?

— Нет, нет, все замечательно. Сразу видно, насколько вы способны.

— Правда?

От его похвалы Изольда раскраснелась.

— Но к сожалению, скорее всего это наш последний урок.

— Как? Почему? Вы вольны оставаться в замке столько, сколько пожелаете.

— Это не так-то просто.

— Но почему?

Он взглянул ей прямо в лицо:

— Трудно находиться все время рядом с вами, Изольда.

Хотя его тихие слова никак не могли долететь до противоположного конца зала, Ньюлин приподнял голову, как будто что-то услышал. Вслед за ним вытянул шею и Тилло. Возникла минутная тишина, встревожено гавкнула собака, но, убедившись, что повода для волнения нет, тут же замолчала.

Изольда ничего не заметила, все ее мысли и чувства были поглощены только что услышанным от него признанием. Да-да, именно признанием. Она ему небезразлична.

— Но мне так хочется, чтобы вы… остались. — Последнее слово она прошептала почти неслышно. — Я прошу: не уезжайте.

Ривиус покачал головой:

— Видеть вас и не иметь права прикасаться… Нет-нет, вы просите меня о невозможном.

— Но это легко исправить, — не подумав, сгоряча ляпнула Изольда.

— Вы позволяете мне лишь касаться вашей руки? — усмехнулся он. — Или, может, плеча во время музыкальных занятий? Разве это не смешно?

Изольда растерялась, она начала понимать, к чему он клонит. А что она имела в виду, разрешив ему столь поспешно определенные вольности в общении?

— Я думаю… чуть позже можно будет касаться не только руки… — все так же шепотом сказала она.

Он пододвинулся к ней, плотно прижавшись бедром к ее ноге, затем, протянув руку за ее спиной, взялся за гриф гитары, точно так же, как и вчера. Она испуганно взглянула в сторону Ньюлина и Тилло, но те, увлеченные разговором, похоже, ничего не заметили.

— Я спрашивал вас сегодня утром, Изольда: что вам угодно от меня? — хриплым голосом сказал Ривиус. — Скажите, только откровенно. Что может быть хуже, чем безответная любовь?

Любовь… Наконец-то волшебное слово было произнесено. Не влечение, не вожделение, а любовь, но почему безответная? Изольда склонила голову ему на плечо и шепнула:

— Вы ошибаетесь…

Его мышцы напряглись, он осторожно обнял ее, а свободной рукой ласково провел по щеке. Если бы они не находились в большом зале, Изольда даже испугалась собственной смелости, она с радостью позволила бы ему большее, но здесь это выглядело бы неприлично, и что делать дальше, она не знала. Но вспыхнувшее внутри желание тут же заставило ее забыть об осторожности, она закрыла глаза и тихо застонала. В ответ он еле слышно вздохнул и порывисто встал, боясь разрушить последнее препятствие между ними.

Совершенно потеряв голову, Изольда безмолвно смотрела на него. Она хотела его, его намерения были весьма недвусмысленными. Неужели она станет поперек дороги собственному счастью? Нет, никогда.

По ее глазам он понял, что девушка сдается.

— Где нам можно уединиться?

У нее перехватило горло. Изольда показала глазами:

— Моя спальня на верхнем этаже.

— А как же служанка?

Изольда вспомнила, что у Магды есть возлюбленный, и та, наверное, уже убежала на свидание.

— Она ушла.

— И не вернется?

Изольда смутилась. Неужели она настолько потеряла голову, что готова на все? Но именно в этот миг ей окончательно стало ясно: да, она сошла с ума. Лишилась рассудка от желания любить и быть любимой. Что будет, если ее родители узнают обо всем? Это невозможно даже себе представить.

Но тут ей на память пришла одна история, хорошо известная в Роузклиффе, о которой они не любили вспоминать. Дело в том, что Изольда родилась прежде, чем ее отец с матерью вступили в брак, освященный церковью. Она была незаконнорожденной. Вопреки козням злопыхателей отец с матерью, любившие друг друга, преодолели все препятствия. Разве могли родители порицать ее за тот проступок, который они сами совершили в молодости?

— Она появится только на рассвете. Но для верности можем подняться на этаж выше.

— В спальню ваших родителей?!

Брови Ривиуса удивленно взлетели вверх.

Не говоря больше ни слова, Изольда встала и с решительным видом пошла вперед, а затем вверх по лестнице. Святая Мария, она совершит то, что ей хочется больше всего на свете.

Ньюлин приводил ее пристальным взглядом. Хотя Изольда шла наверх одна, у него не было ни малейших сомнений, что Ривиус вскоре последует за ней.

«Ну что ж, — вздохнул про себя старый бард, — может быть, это к лучшему».

Тилло, сидевший напротив, понимающе улыбнулся:

— Юная любовь. Как приятно смотреть на эту парочку и как трудно им будет!

— Боюсь, не столько им, сколько всем, кто живет в Роузклиффе, — ответил Ньюлин и взглянул выцветшими от старости глазами на Тилло. — Он вернулся с единственной целью — отомстить, и ты знаешь об этом.

Тот отвел глаза в сторону:

— Его сильно обидели, и я не виню его за то, что он хочет сделать. Наверное, очень трудно сидеть за столом в доме ничего не подозревающего врага, особенно если тебе оказывают тут радушный прием.

— Точно так же, как мы с тобой сидим.

— Но мы ведь не враги, — улыбнулся Тилло.

— Нет. Нам это ни к чему.

— Как знать, может быть, они сумеют договориться? Может, сегодня ночью они поймут кое-что?

— Вряд ли, слишком долго копилась ненависть, слишком долго скрывалась тайна, — горько заметил Ньюлин. — Из таких отношений не вырастает дружба. Ты не согласен?

Тилло нахмурился и чуть погодя встал из-за стола.

— Он и она поступают так, как им заблагорассудится. Ему не надо бегать за ней, однако он бегает. Она должна подчиняться воле родителей, но и не помышляет об этом. Они оба слишком молоды, их поступки слишком порывисты, они не думают о последствиях.

Ньюлин всмотрелся в нахмуренное лицо Тилло.

— Ты почему-то сердишься. Что случилось?

Тилло с боязнью взглянул на него и, чуть помедлив, сказал:

— Мне кажется, ты уже знаешь ответ.

Ньюлин по привычке начал раскачиваться взад и вперед.

— Многое мне открыто. Мне известны разные тайны.

— И моя тоже?

— Да, — помолчав, ответил Ньюлин.

Тилло плотнее укутался в свой пурпурный плащ.

— Тогда ты должен знать, почему я рассердился.

— Увы, именно этого я как раз и не понимаю.

Их взгляды встретились. Они долго смотрели в глаза друг другу, пока Тилло не отвел взгляд.

— Мужчины, они всегда всему виной, и не важно, сколько им лет, — пробурчал старый менестрель и пошел прочь.

Ньюлин с откровенным удивлением на лице смотрел ему в спину. Его чудесные способности — узнавать неизвестное или предсказывать будущее — иногда казались ему непомерно тяжелой ношей. Поведение Тилло удивляло и огорчало, но больше его тревожило другое. Хотя он всегда знал, что Рис обязательно вернется, тем не менее для Ньюлина оставалось загадкой, как теперь пойдут дела в Роузклиффе. Когда сталкиваются люди с сильной волей, результат зачастую трудно предугадать. Что теперь будет — одному Богу известно.

Словно далеким эхом из прошлого до него долетели слова Джослин: «Конец зимы уже не за горами». Более двадцати лет прошло с тех пор, а он помнил их разговор так, как будто он состоялся вчера. В молодости та очень походила на Изольду — такая же живая, смелая, решительная.

Да, вполне вероятно, конец зимы недалек, размышлял Ньюлин. Вполне возможно, что вместе с наступлением весны в этих краях на свет появится третье поколение детей. Он принялся раскачиваться из стороны в сторону, и в его голове, как тысячи колокольчиков, зазвучали детские голоса.

Валлийцы склонят головы тогда, Когда скалы будут там, где была трава, И луна почернеет, как спинка жука, А зимой вместо холода будет жара.

Возможно, это не закат, а рассвет, думал бард. Он взглянул на лестницу, скоро по ее ступенькам застучат сапоги Риса, поднимающегося в спальню дочери его врага. Что ждет их дальше? Мир изменчив. Какой бы выбор ни сделали влюбленные, жизнь все равно будет продолжаться. Очень скоро полог неизвестности приподнимется над будущим. Ну а тем временем можно поразмышлять над тайной Тилло.

 

Глава 8

Рис сидел молча, поглядывая изредка на лестницу. Он видел, как вышел из зала Тилло, сгорбившись, словно под тяжестью незримого груза. Путь сюда был не из легких, но старик ни за что не хотел расставаться с друзьями.

Затем Рис заметил, как проковылял Ньюлин. Завтра утром он узнает у Тилло, о чем они так долго беседовали. Рис догадывался о том, что Ньюлин понял, кто скрывается под маской странствующего менестреля. Но почему старый бард скрывал его тайну, ему было невдомек. Как бы там ни было, но подобная неопределенность не устраивала Риса. Он решил во всем разобраться.

Хотя в данный момент его больше волновало другое. Зал был пуст. Лестница манила его наверх, и он откликнулся на это безмолвное приглашение. Двадцать пять каменных ступенек вели на другой этаж, еще пятнадцать — на этаж выше, в покои, где его поджидала Изольда. Ни одна деталь не ускользала от внимательных глаз Риса, он подмечал все — расположение окон, число факелов. Если хочешь победить, пренебрегать нельзя даже мелочами. Но тут в полный голос заговорила его мужская натура. Он шел к женщине, и никто не помешает ему. Вот наконец и приоткрытая дверь, и в темноте спальни — огонек, а рядом широкая кровать с пологом из темно-синего бархата.

Как только Рис вошел и прикрыл за собой дверь, он всмотрелся, ожидая увидеть лежащую на постели Изольду, но там никого не было. Рис нахмурился, ему начинала надоедать эта игра в кошки-мышки. Он же видел, чего она хочет, и он желал то же самое. Где же прячется эта маленькая чертовка?

Внезапно позади него скрипнула дверь, стукнула щеколда, кто-то закрыл двери.

Неужели его заманили в ловушку? Страшная мысль молнией поразила Риса. Он мгновенно выхватил спрятанный кинжал и принял оборонительную позу. Черт, она заманила его в западню! Он ожидал, что на него набросятся стражники, укрывавшиеся под пологом темноты, но вместо них от дверей отделилась фигура Изольды с распущенными волосами. Увидев кинжал в его руке, она побледнела.

— Что случилось? С кем ты собираешься сражаться?

— Пустяки, мне померещилось.

Он быстро спрятал оружие, но руки у него немного дрожали, а сердце колотилось сильно и быстро. Он обнял ее.

— Погоди, не спеши.

Она оттолкнула его, пытаясь вырваться.

Но Рис не выпустил ее, а еще крепче сжал в своих объятиях.

— Я не заметил тебя, — горячим шепотом принялся объяснять он. — Когда дверь закрылась, я по ошибке решил, что твой главный страж поймал меня в западню. Но теперь мы наедине, а ведь именно этого нам больше всего хотелось. Не бойся.

Он прижал ее к себе, глядя ей прямо в глаза.

— Ну, что же ты! Поцелуй меня, я сгораю от нетерпения.

У Изольды не было сил сопротивляться его вкрадчивому голосу, но сердцем она ощущала в его словах какое-то притворство и фальшь. Что-то в его поведении не укладывалось в ее голове, что-то было явно не так. Но тут его губы прижались к ее губам, и у нее все поплыло перед глазами. Его крепкие объятия, горячие поцелуи, напористость заглушили возникшие подозрения. Способность рассуждать, благоразумие сразу исчезли, растворились, спрятались где-то глубоко-глубоко. На их место пришло одно лишь всепоглощающее желание: огромное, неодолимое, охватившее ее целиком, и она покорно уступила возникшему влечению.

Ривиус осыпал ее лицо страстными поцелуями, от которых перехватывало дыхание в груди. Она обвила его шею ласковым кольцом рук и поцеловала в ответ. Изольда старалась подражать ему, но он был настолько сведущ в искусстве любви, что она никак не могла уловить нужный ритм. Его чувственный рот, исходящий от него волнующий мужской запах пробуждали в ней страсть. Он провел языком по ее губам, и губы Изольды сами открылись, невольно отозвавшись на его настойчивость. Язык проникал все глубже, и все сильнее распалялся жар внутри ее тела.

Изольда даже не успела заметить, как оказалась на кровати. Его поцелуи не прекращались ни на секунду. В темном помещении горела лишь одна свеча. Мужчина казался огромным призраком, проникшим к ней в спальню. Если бы не его слишком осязаемые ласки, если бы не реальная тяжесть его тела, она сочла бы все это галлюцинацией или плодом разгулявшегося воображения. Но нет, он был настоящим мужчиной из плоти и крови. Вдруг страшная, оскорбительная мысль пронзила сознание Изольды.

— Нет, не надо, — прошептала она.

— Ну что ты! — Он ласково поцеловал ее в губы. — Ведь и ты, и я хотим этого.

— Да, ты прав, но не здесь… не в этой спальне, — упиралась Изольда.

— Почему нет? — ласково спросил Ривиус, стаскивая одну бретельку сорочки с ее плеча. — Здесь такая удобная широкая кровать. Чего еще можно желать?

— Но, Ривиус, неужели ты не понимаешь?

— Чего? — шутливо отозвался он и принялся сквозь сорочку нежно покусывать ее сосок.

Она изогнулась от наплыва новых острых ощущений.

— Какая славная кровать! — продолжал он, задирая подол сорочки и лаская ее бедро. — Мне всегда хотелось иметь такую.

— Но это же спальня моих родителей.

На этот раз он промолчал. Нет, все-таки отозвался, но ответом стали его поцелуи. Теперь он гладил и ласкал ее всю. Соски Изольды стали твердыми, и безрассудная страсть с новой силой отуманила сознание. Девушка схватила Риса за волосы и прижала его голову к груди. Она не могла объяснить, что именно происходило с ней, но в одном не сомневалась: это было нечто необыкновенное и удивительное. Сладкая мука казалась невыносимой, но если бы вдруг по какой-нибудь причине она прекратилась, то это невозможно было бы пережить.

Собрав все силы, она взглянула ему в глаза:

— Ривиус, погоди. Я приготовила другое ложе — наверху, в башенке.

Сперва по его лицу, охваченному страстью, невозможно было определить, слышал ли он, что она сказала. Но тут он прерывисто вздохнул и ответил:

— Очень хорошо. Поднимемся в то гнездышко, которое ты свила для нас с тобой. — Чуть отдышавшись, он вдруг сказал: — Но сперва я хочу показать тебе одну штуку.

С этими словами он чуть-чуть опустился вниз — так, что его лицо оказалось на уровне ее груди, и губы отнюдь не бездействовали. Боже, что он задумал? Пусть делает побыстрее, или она умрет, задохнется от охватившего ее блаженства.

Но тут Изольда замерла, потому что почувствовала, как его рука проникла меж ее бедер в самое сокровенное место, до которого никто никогда не дотрагивался. Вздрогнув, она попыталась сжать ноги, но его рука не унималась и продолжала ласки. Схватив его за плечи, она попыталась остановить его:

— Ривиус, прекрати…

— Ш-ш, — прошептал он и начал двигать пальцем взад и вперед.

— О, Ривиус! — выдохнула она, ей казалось, что поток никогда не ведомого сладострастия подхватил ее и понес куда-то высоко-высоко, навстречу ослепительному сиянию. — Что ты делаешь?

— Я? Показываю тебе, на что способен любящий мужчина. Тебе хорошо?

— Да… да… да, — ритмично выдыхала она в такт ласкающим движениям его пальцев.

— Но это только начало, Изольда, — прохрипел он. — Сейчас я покажу тебе нечто большее.

О нет, ее сердце не выдержит, не выдержит! Да-да, пусть делает что хочет. Это была ее последняя сознательная мысль. Он прильнул губами к ее груди, и внутри ее вспыхнул огненный цветок, радужные круги побежали перед глазами. Она взлетела еще выше, ей казалось, что неведомая сила несет ее по высоким волнам, то приподнимая, то опуская, пока наконец огромная волна, ниспадая, не вынесла ее на берег и она, обессиленная, полуживая, замерла, задыхаясь и лежа на земле.

К ее удивлению, она не умерла. Изольда понемногу пришла в себя. Тяжело дышащий Ривиус лежал, упираясь щекой в ее живот. Что же он делал с ней? Со слов матери Изольда в общем и целом знала, что представляют собой интимные отношения, но то, что Рис вытворял с ней… Неужели этим же самым занимались ее отец и мать? Она поспешно отогнала от себя эту мысль. Вдруг она опять с горечью осознала, что они находятся в спальне родителей. Она резко привстала, упираясь локтем в постель.

— Нет, так нельзя. Это неправильно…

— Что именно? — удивился Ривиус.

— Пойми, нельзя заниматься этим здесь, в спальне моих родителей… Это нехорошо, — сказала Изольда.

— Напротив, у нас все идет неплохо. А эта кровать как нельзя лучше подходит для того, чем мы будем заниматься дальше. Очень удобное местечко.

Он лег на нее всем телом, и хотя Изольде больше всего хотелось, чтобы Ривиус продолжил ласки, но чувство стыда, уважения к родителям заставило ее с новой силой сопротивляться его намерениям.

— Не здесь, Ривиус. Я же просила тебя. Давай перейдем в башенку, там тоже есть спальня.

— Тебя беспокоит то, что мы лежим в кровати твоих родителей?

— Да, — закивала она.

— Ну что ж, тем более нам не следует уходить отсюда!

Услышав такие слова, Изольда удивилась и растерялась.

Что могли они означать?

— Я не понимаю тебя… при чем здесь мои родители?

Не отвечая, он раздвинул ногами ее бедра и прижался к ее трепещущей плоти, жаждущей продолжения. Но какое-то нехорошее предчувствие уже овладело душой Изольды. Что-то пошло не так, но что это было, она пока не могла объяснить. Она лежала на кровати родителей с почти не знакомым ей мужчиной. Конечно, ее влекло к нему. Пожалуй, она слишком быстро уступила его домогательствам. Поторопилась?! В самом деле, что она знала об этом человеке? Почти ничего!

— Постой.

Она попытались оттолкнуть его.

— Нет. — Он плотно прижался, входя в неё.

— Не надо! — крикнула она.

— Поздно, — хрипло ответил он, глядя на нее темными глазами, в которых блестел злобный огонек.

Как это ни странно, он показался Изольде знакомым.

— Я не могу больше ждать.

Его голос звучал решительно и жестко. Он взял ее сильным и резким движением. Изольда задохнулась от приступа острой боли, но боль тут же прошла. Боже, что она наделала, она потеряла свою девственность!

Он продолжал свои странные движения, то приподнимаясь над ней, то опускаясь, и, удивительное дело, эти ритмичные движения вызывали невыразимо сладостное ощущение. Больше ей не было больно, напротив, каждое его погружение внутрь ее тела воспринималось с удовольствием, которого она раньше не испытывала, приносившим невыразимое наслаждение. Его движения становились все быстрее, и Изольда застонала, не в силах сдерживать блаженство.

— Черт! — выругался он. — Черт возьми!

— Ривиус, — невольно выдохнула она его имя.

— Ривиус, — злобно повторил он, и мрачное выражение на его лице приобрело угрожающий оттенок.

Ей стало страшно, от него явственно исходили страсть и… ненависть.

— Десять лет, — на валлийском языке произнес он. — Двадцать лет.

Она удивленно заморгала, не понимая, куда он клонит.

— Что ты хочешь сказать? — тоже по-валлийски спросила она его, судорожно пытаясь вспомнить что-то очень важное, но все время ускользавшее из ее памяти.

Он продолжал ритмично двигаться. Изольда, инстинктивно уловив ритм, подчинилась его мерным движениям. Внутри ее росло возбуждение, и вместе с тем все сильнее вращался вихрь мыслей, возникших в ее голове. Что же было не так? Что так тревожило ее? Вдруг вместе с накатившейся волной страсти ее осенило внезапное озарение. Она все вспомнила. Правда выползла из скрытых глубин ее памяти.

— Рис! — вдруг вскрикнула она. — Рис ап Овейн! — повторила она, стараясь, чтобы ее голос не сдавило так же, как ее сердце.

Прозрение Изольды совпало с завершающими волнами наслаждения, охватившими их обоих. Как только затихла последняя судорога, он поник головой и пробормотал:

— Ты теперь моя, Изольда. Видишь, как нам хорошо с тобой.

Рис чувствовал себя властелином, он еще раз одержал победу над ненавистными англичанами. Но странное дело — женщина, лежавшая рядом с ним, уже не выглядела в его глазах врагом, напротив, она казалась ему близкой и родной. Он ласково обнял ее, безмолвную, с изумленными глазами, и принялся убаюкивать, одновременно прокручивая в уме план по захвату замка: те безотлагательные действия, которые надо было срочно предпринимать.