Утром в окна хлынул свежий воздух, словно омытый вчерашней грозой, а масштабы ожидавшей их работы казались еще более гигантскими. Более угнетающими. Оливия заглянула в несколько спален, которые предстояло приготовить для гостей. Даже хозяйская спальня, где предстояло поселиться матери, выглядела совершенно запущенной. Столбы пыли, выцветшие камчатные шторы на окнах, мышиные следы рисовали картину полнейшей запущенности.
Оливия на миг прислонилась к двери. Отправляясь сюда, она не предполагала такого потока воспоминаний и такого взрыва эмоций.
Она оглядела коридор. Какой-то частью разума она продолжала составлять список задач. Но другая часть продолжала исследовать странное состояние, в котором она пребывала последнее время. По пути в Донкастер все было в порядке. Только после стычки с пьяным лордом Хоком началось необъяснимое.
Но это доказывало только то, что она уже знала. Он оказывает дурное влияние на нее, и будь она умнее, держалась бы от него подальше, тем более что знала это с самой первой встречи. Но в Донкастере позволила себе роскошь подразнить его. Позволила ему подразнить себя.
Как же огромна эта ошибка, сделанная из-за гордости, оскорбленного эго и бушующего праведного гнева! Но теперь она поумнела, даже невзирая на минуты слабости, когда смотрела на спящего в экипаже Невилла.
Оливия выпрямилась, проверила, на месте ли булавки, которыми фартук был приколот к платью, пригладила свернутые узлом волосы. Столько всего предстоит сделать… у нее нет времени размышлять о своем неосторожном влечении к Невиллу Хоку. Если занять себя работой и не видеться с ним, все будет лучше некуда.
Резкий голос и оглушительный грохот заставили ее обернуться. Миссис Маккафери… Ей ответил другой голос. Разгневанный старческий голос.
Оливия пошла к лестнице. День предстоит сложный…
Внизу она обнаружила растрепанного мистера Хэмилтона с высоко поднятой кастрюлей в руке, стоявшего перед мечущей искры из глаз экономкой. Две женщины жались за спиной старика. Всю эту сцену наблюдала потрясенная Сара.
— В жизни не видела, чтобы так отвратительно вели хозяйство! Тебя нужно вышвырнуть из дома, старый ты остолоп! — вопила миссис Маккафери. — Прочь с глаз моих, и забери с собой этих двух нерях!
Но мистер Хэмилтон еще выше поднял железную кастрюлю:
— Предупреждаю, Берти Маккафери, убирайся вон! Ты не имеешь права отдавать приказы в этом доме!
«Берти»?!
Тревога Оливии немного улеглась. Мистер Хэмилтон знал несгибаемую миссис Маккафери как Берти?!
— Это у тебя здесь нет никаких прав, — запальчиво парировала экономка.
— Я?! У меня все права! — Бедняга от волнения даже заикаться стал. Но тут, увидев в дверях Оливию, выпрямился и со злорадной улыбкой, адресованной «Берти», со стуком поставил кастрюлю на стол. — Доброе утро вам, мисс Ливви. Рад, что вы благополучно прибыли.
— А ты проспал ее прибытие, — фыркнула миссис Маккафери. — В спальнях творился хаос. Ни капли воды. И пыль повсюду!
— Пожалуйста, миссис Мак, — подняла руку Оливия. — Нам так много нужно сделать, что сейчас не до объяснений. Это никак не ускорит дела.
Экономка вздернула подбородок, скрестила руки и яростно уставилась на Оливию:
— Только не говорите, что собираетесь проигнорировать все безобразия старого бездельника и позволить ему…
— Я не бездельник, ты, старая боевая…
— Здесь я хозяйка! — рявкнула Оливия так злобно, что все от удивления замолчали. Для пущего эффекта она топнула ногой и подбоченилась. Ей удалось усмирить слуг, но Сара только лукаво хихикнула. Правда, тут же притихла, когда Оливия пронзила ее негодующим взглядом. — Сара, начинай уборку с того, что снимешь белье со всех кроватей. Немедленно займись этим. Мистер Хэмилтон поспешно, хоть и с явным трудом, поклонился:
— Добро пожаловать домой, мисс Ливви. Красивой девушкой вы стали.
Оливия удостоила его коротким кивком:
— Об этом потом. Кто там, у вас за спиной?
Миссис Уилкинс оказалась кухаркой, грузной, но добродушной женщиной неопределенного возраста. Она почтительно присела и кивнула, но самым мудрым образом держала рот на замке. Оказалось, что это невестка мистера Хэмилтона. Изможденная женщина по имени Милли была их племянницей, особой недалекой, но работящей. Она приветствовала Оливию широкой улыбкой, показав несколько пустот на том месте, где должны были белеть зубы, и тут же охнула, когда миссис Уилкинс ее ущипнула. Едва Оливия приказала Милли развести огонь в прачечной, девушка с облегченной улыбкой умчалась, радуясь, что больше не придется присутствовать при стычке экономки и управителя.
— Итак, — начала Оливия, — миссис Уилкинс, я хочу, чтобы вы приготовили суп или жаркое, то, что не потребует много усилий. Сегодня мы займемся уборкой. Все, — подчеркнула она, многозначительно глядя на мистера Хэмилтона.
И уборка началась. Все ковры и шторы были вынесены из комнат и развешаны по заборам, веревкам и даже крепким веткам. Миссис Уилкинс послала за своими сестрами, и к полудню появилась небольшая армия женщин, которые были не прочь заработать шиллинг-другой в Берд-Мэноре. К полудню все окна были открыты и на подоконниках проветривались матрацы и подушки. Одни женщины вытирали пыль и подметали, другая группа следовала за ними с ведрами, мылом и тряпками.
Вчерашняя буря улеглась. День выдался ясным, и солнце быстро высушило выстиранное белье. Оливия трудилась наравне с другими, с трудом подавляя желание осмотреть окрестности. Только когда солнце спустилось к западному горизонту и нанятые женщины стали возвращаться в деревню, Оливия объявила перерыв.
— Три женщины согласились работать приходящими служанками. Но мне нужны еще две, которые смогут постоянно жить в доме, — сообщила миссис Маккафери, устало обмахиваясь полотенцем, когда они уселись на скамью у кухонной двери. — И парочка парней, чтобы заботиться об этом жалком подобии сада. Будь я на вашем месте, Оливия, постаралась бы найти управителя, который будет справляться со своими обязанностями немного лучше, чем Донни Хэмилтон.
Донни? Вот как?
Оливия с любопытством уставилась на миссис Маккафери:
— И давно вы знаете друг друга?
Губы экономки дернулись, но тут же неодобрительно поджались.
— Слишком давно. Я думала, что старый болван давно уже на том свете. По справедливости, так ему следовало бы умереть еще в детстве — сладу с ним не было! Еще тогда был хулиганом, а потом стал совершенным ничтожеством!
Оливия с улыбкой провела ладонью по влажной шее и подняла прилипшие к коже локоны.
— Он виноват куда меньше меня.
— Пфф! — фыркнула миссис Маккафери. — Вряд ли…
— Успокойтесь, миссис Мак. Сколько раз вы напоминали о том, что слуг низкого ранга нужно держать железной рукой?
— Но он не слуга низкого ранга!
— Он не получал наставлений ни от меня, ни от матушки, ни от поверенных. Два раза в год мы требовали отчета о доходах и расходах и бросали его на произвол судьбы.
Миссис Маккафери снова фыркнула:
— Вы просто его оправдываете и не думайте, что я этого не знаю.
— Возможно. Но я хочу дать ему шанс искупить свою вину. Если он станет хорошо выполнять свои обязанности, значит, сохранит должность.
— А если нет?
Оливия снова улыбнулась и погладила разгневанную женщину по коленке.
— Возвращение в Берд-Мэнор расстроило привычный ритм нашей жизни. Мой. Ваш. Мистера Хэмилтона. Подозреваю, то же самое будет с матушкой. Но со временем, думаю, мы привыкнем. Это мой дом, — добавила Оливия, пораженная дрожью собственного голоса. — Дом моего детства. Когда-то я была здесь счастлива. И хочу снова быть счастливой.
— Ах, дитя мое… — Миссис Маккафери накрыла руку Оливии своей большой ладонью с красными костяшками пальцев. — Со временем так и будет. Так и будет…
Следующие три дня прошли в суматохе чистки медных дверных ручек и хрустальных ламп, натирании воском деревянных полов и мебели, чистке стоков и дымоходов. Миссис Маккафери командовала слугами с пылом и неумолимой строгостью, сделавшими бы честь полковнику королевской гвардии.
Когда дом постепенно стал приходить в более приличное состояние, Оливия, как и обещала себе, занялась делами поместья. Из всех хозяйственных построек в наилучшем состоянии были конюшни, поскольку, когда речь шла о лошадях, интересы мистера Хэмилтона полностью совпадали с ее собственными, хотя животных в конюшне почти не осталось. С садом было хуже: дом окружали настоящие заросли, как в замке из детской сказки о Спящей красавице.
Под ее неусыпным присмотром трое парней трудились с утра до вечера, вырубая засохшую растительность, выпалывая сорняки и корчуя кусты. На расчищенных местах обнаружились дорожки, выложенные сланцевыми плитами, хорошо сохранившиеся каменные ограды и другие сокровища, о которых Оливия давно забыла, но которые хорошо помнила экономка.
— В апреле эти рододендроны снова зацветут, — заверила она Оливию.
— Надеюсь.
Она оглядела двор. Подъездная аллея по крайней мере расчищена, все ямы и рытвины на каретном дворе старательно засыпаны.
Она решила, что несколько кустов в одинаковых горшках из литого железа, стоявших рядом с крыльцом, могли даже посчитаться красивыми…
Они немного молча постояли, прислушиваясь к ставшему уже повседневным шуму. Скрипело колесо тачки, груженной гравием, в загоне ржал древний пони, окликая мистера Хэмилтона, запаздывавшего с ежедневным угощением.
Миссис Маккафери недобро прищурилась при виде старого управителя, ковылявшего к конюшне.
— Постыдился бы показываться здесь, — пробормотала она.
— Он сделал все, о чем его просили, — возразила Оливия, — причем очень старательно.
Экономка презрительно фыркнула. В третий раз. Оливия с трудом разогнула спину. Она устала, умирала от жары и нуждалась в отдыхе.
— Пожалуй, прогуляюсь я к реке. Ненадолго.
— Нужно взять с собой кого-то. — Миссис Маккафери неохотно поднялась со скамьи, найденной в только что приведенном в порядок розарии.
— Вам нет нужды со мной идти. Вы слишком измучены.
— Я имела в виду Сару. Куда подевалось это дитя? Сара!!!
Вскоре сестры уже шагали по подъездной аллее в сопровождении старого пса Боунса, который полюбил Сару так же горячо, как она — его.
— Он такой умный! — восхищалась Сара. — Смотри! — Она погладила Боунса по голове и помахала перед ним палкой: — Неси, Боунс! Неси!
С этими словами она зашвырнула палку так далеко, как только могла.
Боунс спокойно наблюдал, как палка взлетает в воздух, падает на землю, но не выказывал ни малейшего желания броситься за ней.
— Умнее некуда, — язвительно усмехнулась Оливия.
— Подожди — и увидишь! — пообещала Сара.
И точно: стоило им подойти ближе к палке, старик Боунс обнюхал ее, взглянул на Сару и вопросительно тявкнул.
— Неси, — повторила она, и на этот раз пес послушался. Сара взяла у него палку, принялась всячески гладить и ласкать любимца и даже чмокнула в лоб. Пес бурно выражал свою радость и хлестал хвостом по юбкам не только Сары, но и Оливии.
— Глупый пес наверняка уморил бы себя, гоняясь за собственной тенью в такой жаркий день, — заметила Сара. — Но Боунс знает, как нужно себя вести, чтобы не переутомиться. Урок, который кое-кому не мешало бы усвоить. — Она многозначительно кивнула в сторону сестры.
— Но ты забываешь о том, что у меня бесконечно больше энергии, чем у древней дворняжки, не говоря уже о грузе обязанностей. — Оливия оглядела повседневное платье и плотный передник сестры… — Несмотря на все жалобы, выглядишь ты совсем неплохо.
Едва они приблизились к воротам, Сара подобрала другую палку и бросила через дорогу.
— Очень хотелось бы никогда в жизни больше не вешать мокрые простыни и занавеси…
Она скорчила такую уморительную рожицу, что Оливия рассмеялась:
— Означает ли это, что тебе нравится чистить столовое серебро?
— Нет! Ни медные ручки! Ни хрусталь! Знаешь, сколько подвесок на люстре в столовой? А вот я знаю! Сто шестьдесят восемь! — Она подняла еще одну палку. — В подобном доме вообще не должно быть хрустальных люстр!
— Радуйся, что люстра только одна! — посоветовала Оливия, добродушно улыбаясь сестре.
Несмотря на жалобы, Сара оказалась прекрасной помощницей, потому что нанятые слуги не смели отлынивать от работы, когда вся семья так усердно трудилась.
Оливия заправила выбившуюся прядь в растрепанные косички сестренки.
— Что скажешь, если мы окунемся в воду? Глаза Сары мгновенно загорелись.
— Я бы сказала «да»!
Они взглянули друг на друга и, не сговариваясь, ринулись через дорогу.
Оливия мельком увидела платаны и кусты можжевельника. Услышала треск разгневанных белок и упреки вьюрков, уловила пряный запах влажной растительности и раздавленных папоротников.
Она исследовала эти леса много лет назад в компании отца и, как и тогда, ощутила безраздельное чувство свободы. Она больше не разумная, здравомыслящая женщина, а просто счастливое дитя.
И по рощице летел счастливый смех Сары.
Добравшись до берега, они едва отдышались.
— Я выиграла! — проворковала Сара. — Теперь ты должна выполнить мое желание!
— У нас не было пари.
— Трусиха! Ну же, сбрасывай туфли! Ты должна попробовать воду босой ногой и сказать мне, очень ли она холодная.
Оливия не нуждалась в дальнейших уговорах, потому что все ограничения этикета и семейные обязанности казались столь же незначительными, как перистые облака над головой.
Кроме того, ей требовалось не просто умыться. Здесь было совсем безлюдно: ни одного рыбака, — так что сегодня эта часть реки — к их услугам.
Широко улыбаясь, она скинула туфли, скатала чулки и развязала передник. Сара последовала ее примеру.
Когда Оливия распустила волосы, Сара удивленно уставилась на нее, но послушно расплела косички.
И тогда Оливия ловко избавилась от единственной нижней юбки.
Сара, понимающе кивнув, хихикнула и так же быстро сбросила свою.
Они смотрели друг на друга с полным сестринским согласием.
— Только сорочки? — взволнованно прошептала Сара.
— Только сорочки.
Если Оливия и подумала, что слишком взрослая для подобных проделок, все же поспешила отбросить эту мысль, потому что слишком торопилась снять липкое от пота платье. Что плохого в летнем купании? И кому есть дело до сестер, резвящихся в воде?
Невилл расслышал женский смех, доносившийся с противоположного берега, и остановил коня. Капризный ветерок шелестел листьями ив и платанов, окаймлявших берега. Сегодня лес казался живым: щебет, шорохи, болтовня белок… Может, это вовсе и не смех, а что-то еще?
Все же он прислушался. Может, все это ему послышалось?
Но тут до него донесся визг… снова смешок… очевидно, это Оливия. Только она может смеяться так звонко!
Хотя истинные джентльмены не подглядывают за дамами, Невилл не смог устоять.
Спешившись, он повел коня через прохладную тень, на звук голосов… туда, где ивы росли гуще всего. И не поверил своим глазам. Сара Палмер, в одной сорочке, стояла по колено в воде и смеялась так, что едва удерживалась на ногах.
Но при виде Оливии у него перехватило дух.
Мокрая Оливия, с которой капала вода, поднималась из реки. Оливия, с ее волосами цвета осенних листьев, прилипшими к плечам и предплечьям. Оливия, в короткой рубашечке, обрисовавшей ее бедра и — когда она откинула волосы назад и, смеясь, стала гоняться за сестрой — идеальную грудь.
— Проклятие, — пробормотал Невилл, не сводя глаз с Оливии. Белоснежные руки, белоснежные колени и икры. А под мокрой откровенной батистовой сорочкой — белоснежная кожа и грудь… если не считать тугих вершинок. Они немного темнее. Розовые и нежные…
Он тихо застонал, когда она отвернулась, спрятав камешки сосков, натянувших ее прозрачную одежку. Когда она нагнулась, чтобы брызнуть водой на сестру, вид ее соблазнительных ягодиц пробудил в Невилле безумное желание.
Он намеренно избегал Оливию последние несколько дней, решив сохранять некоторое расстояние между ними. Ему также нужно было бороться с тошнотой и ознобом, вызванными воздержанием от спиртного. Но сегодня он чувствовал себя лучше и решил поехать в Берд-Мэнор, посмотреть, как поживают новые соседи, и предложить помощь. Но, честно говоря, ему хотелось снова увидеть Оливию. Хотелось страстно.
И вот теперь он видит ее, видит куда больше, чем мог надеяться. Теперь его покой нарушен необратимо.
Она стояла по плечи в воде, и волосы раскинулись по поверхности рыжим покрывалом.
Он наблюдал, как она плавает, сначала на спине, потом на животе. Когда Оливия поднялась и поманила сестру, зовя зайти глубже, он нервно переступил с ноги на ногу. Она настоящая нимфа, лесная богиня.
Даже будь она обнажена, не могла казаться более желанной, более восхитительной, чем в этом льнувшем к телу прозрачном батисте.
— …Яне позволю тебе утонуть. Помнишь последний урок? Ты почти научилась плавать, — уговаривала Оливия Сару.
— Я тебе не верю. Джеймс тоже так говорил, но я едва не утонула.
— Не можешь же ты сравнивать меня с нашим сумасшедшим братом. Он и его шуточки!
Из своего укрытия за пышной, свесившей ветви к воде ивой Невилл увидел, как Сара нахмурилась:
— Ты обещаешь не отпускать меня? Не позволишь утонуть?
Оливия широко раскинула руки, и он снова увидел очертания ее прелестной груди. На этот раз низкий вырез обнажил соски.
Невилл застонал от неподдельной боли.
— Твоя голова все время будет над поверхностью, — пообещала Оливия. — Смотри, Сара, ты можешь встать на ноги, когда захочешь!
Казалось, прошла целая вечность… Невилл застыл, словно статуя, следя, как Сара погружается все глубже. Оливия ободряла сестру, а та постепенно смелела. Немного проплыла, ушла под воду и, смеясь, вынырнула. Оливия учила сестру, как тренер — лошадей. С тем же терпением. С той же любовью.
Оливия и ее сестра выбежали из воды и исчезли за зарослями лилий и стрелолиста, чтобы одеться. Невиллу показалось, что время летит слишком быстро. Он моргнул, пытаясь прояснить зрение, и одной рукой потер затылок.
Он снова поступил подло, подглядывая за Оливией, чего не сделал бы порядочный человек. Джентльмен отвернулся бы, а не стоял разинув рот! Джентльмен не отдался бы волне желания, которое вновь поднялось в нем.
— Сними мокрую сорочку и надень сухую нижнюю юбку и платье, — наставляла Оливия сестру. — Никто ничего не заметит. И никто нас не увидит.
Кое-кто уже увидел…
Невилл, забыв о кодексе чести, представил Оливию без сорочки, с мокрыми, льнувшими к незастегнутому платью волосами. Он не мог упустить такой возможности, как не мог перестать мечтать о милой строгой соседке. Своей чопорной и одновременно страстной Хейзл.
Поэтому он вскочил в седло, свистнул и уже через минуту оказался на узкой тропе, после чего выехал на поросший травой берег. Из цветочных зарослей не доносилось ни звука, а он не смотрел в ту сторону. Просто продолжал насвистывать ту же чудесную мелодию, под которую танцевал вальс с Оливией. И направлял Робина в весело журчавшую воду.
— Лорд Невилл!..
— Ш-ш-ш.
— Кто там? — Он с деланным удивлением поднял голову на зов Сары, игнорируя бесплодную попытку Оливии утихомирить сестру. — Сара, это вы? Решили порыбачить? Вниз по течению есть места получше.
Девочка вырвалась на открытое место. Она уже была полностью одета.
— И вовсе мы не рыбачили. У меня был урок плавания. Хорошо, что вы не появились двумя минутами раньше, иначе были бы очень удивлены, увидев меня и Оливию…
— Сара! — Оливия запоздало выбралась из-за зеленой ширмы. Ее волосы были скручены тяжелой влажной веревкой и лежали на плече, оставляя мокрые пятна на ткани. Во всем остальном она выглядела совершенно прилично. Но Невилл знал, что на ней нет сорочки. Непонятно, почему при этой мысли по телу разлилась волна жара? Ведь на ней платье до пят и с длинными рукавами!
Но несколько минут назад она была почти раздета, и сознание того, что именно прикрывает это платье, заставило сердце биться неестественно часто.
Черт, как же он хочет ее!
То обстоятельство, что ее зелено-золотистые глаза были настороженными и чуточку виноватыми, только усилило его страстное желание. Она боялась, что он все знает. Что все видел.
Невилл снял шляпу перед женщинами. Возможно, стоит усилить сомнения Оливии. Не разуверять ее.
— Я слышал плеск, — ухмыльнулся он. — Только не говорите, что вы плавали. Всякий, кто ехал по дороге, мог застать вас врасплох.
Оливия побледнела, но не отвела взгляда. Сара покраснела.
— Я говорила Оливии, что такое может быть. Правда, Оливия? — Она бросила осуждающий взгляд на сестру. — Говорила, что нас могут поймать!
Невилл тронул шпорами бока Робина, и лошадь послушно двинулась вперед.
— Хорошо, что я не приехал раньше.
Оливия поморщилась и вздернула подбородок:
— Уверена, ваш свист предупредил бы нас задолго до вашего появления. Пойдем, Сара. Ужин уже ждет.
Но сестра заупрямилась:
— Возможно, лорд Хок захочет поужинать с нами.
— Собственно говоря, я направлялся в Берд-Мэнор, посмотреть, как вы устроились. — Невилл снова спешился и отдал поводья Саре. — Хотите прокатиться на Робине? А я составлю компанию вашей сестре.
— О да. Спасибо.
— Но, Сара… — запротестовала Оливия.
— Все в порядке, — заверил ее Невилл и взял Оливию под руку. — Она прекрасная наездница, а Робин — разумное животное. Кроме того, у нас появится возможность поговорить.
— Поговорить? — повторила Оливия, наблюдая, как Сара взлетела в седло с грацией природной наездницы. И то обстоятельство, что ее ноги едва доставали до стремян, вовсе не служило препятствием.
— Да, поговорить, — кивнул Невилл. — Если только не предпочтете заняться чем-то иным.
Оливия тихо ахнула. С той минуты как с другого берега донесся свист Невилла, ее сердце билось с угрожающей быстротой. Она была так же уверена в его присутствии, словно до нее донеслись его запах и жар. Хуже того, она остро сознавала, что полураздета, что кожа до сих пор влажна, а по левой ноге ползет капля воды, словно кончиком пальца щекоча чувствительное местечко под коленкой.
Кончиком его пальца…
На этот раз она едва слышно застонала.
— Итак, Оливия, — теплым, бархатистым шепотом допытывался он. — У вас на уме что-то другое помимо разговоров?
Каким-то образом ей удалось собраться с мыслями и изобразить неодобрительную гримасу.
— Неужели вы никогда не прекратите эту совершенно бесполезную травлю, лорд Хок? Чего вы добиваетесь? Мы соседи и никогда не сможем стать чем-то иным.
— Но почему нет? Почему бы нам не прийти к соглашению, которое удовлетворило бы нас обоих?
Оливия выдернула руку и потрясенно уставилась на него:
— Соглашение?! Что вы хотите этим сказать? Не можете же вы… надеюсь, вы не собираетесь сделать мне предложение?
Темная бровь Невилла удивленно вскинулась. Уголок губ опустился в сардонической усмешке.
— Предложение? — Невилл покачал головой. — Вы очень ясно дали мне понять всю абсурдность подобных мыслей. Нет, дорогая Оливия. Речь не о браке., Я имел в виду другое. Совершенно иной род соглашения. И иной род предложения.