Оторвавшись от бумаг, полковник Ломазов кивнул вошедшему в кабинет Кондрашову.

— Судя по твоему цветущему виду, дело сдвинулось с мертвой точки. Присаживайся.

— Есть маленько, Ким Игнатьич, — подтвердил Андрей, располагаясь в удобном жестком кресле. Полковник терпеть не мог мягких стульев и кресел.

— Что у тебя с лицом?

— Пустяки, бандитская пуля, — попробовал отшутиться Андрей, но, встретившись с усталым, умным взглядом начальника управления, пояснил — Зацепился в темноте за ветку.

— Ну-ну, и где же ты шастаешь по ночам? — укладывая документы в папку, вроде бы мимоходом поинтересовался полковник.

— Да вот решил познакомиться с одной очаровательной дамой. Зовут ее Дина Кондратьевна Щербакова, а работает она официанткой в кафе «Белоснежка».

В предвкушении распросов капитан интонационно выделил последнюю фразу, но шеф только неодобрительно обронил:

— Опять развел самодеятельность. Методы у тебя… кладоискательские.

— Между прочим, — обиженно протянул Андрей, — кафе «Белоснежка» находится неподалеку от места преступления.

— Открыл Америку, — иронично прищурился полковник. — Что-то не улавливаю взаимосвязи.

— Товарищ полковник, давайте я все доложу по порядку.

— Вот с этого и надо было начинать. — Отправив папку с документами в ящик стола, Ломазов извлек оттуда папиросу и принялся неторопливо ее разминать.

— Начну с того, что до вчерашнего дня мы не знали мотива совершенного преступления. А ведь ключ к разгадке все время находился у нас. — Кондрашов достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, бережно расправил его и протянул полковнику. — Помните, вы советовали заострить внимание на этой странной записке?

Ким Игнатьевич молча кивнул. Он слушал со все возрастающим интересом, не замечая, что табачные крошки обильно посыпают полированную поверхность стола.

— Так вот, — в голосе Андрея появились торжественные нотки, — ларчик открывается довольно просто. В «переводе» на общедоступный язык сия запись означает следующее: в 25-м тираже лотереи «Спортпрогноз» было заполнено 216 карточек, или 1296 вариантов. При этом варианты заполнялись по определенной системе игры, а именно: четыре матча — на три исхода и четыре — на два исхода. Остальные пять матчей во всех вариантах заполнялись однозначно, иными словами — были взяты за «основу». И, наконец, последнее: в одиннадцатой паре за «основу» взята «двойка», то есть, выигрыш команды гостей. Восклицательные знаки в переводе и комментариях не нуждаются.

— Ну, милый мой!.

Обычно скупой на похвалу полковник, скомкав пустую папиросную гильзу, поднялся с кресла и принялся неторопливо мерять шагами кабинет.

— Ваша школа, шеф, — пряча лукавую улыбку, произнес капитан.

— Так, — пропустив комплимент мимо ушей, начальник управления уставился в невидимую точку на стене. — Я не совсем разобрался в нюансах этой твоей системы, но суть уловил. И что нам это дает практически?

— Прежде чем перейти к практической стороне дела, я хотел бы более подробно остановиться на итогах 25-го тиража. — Андрей выдержал короткую паузу. — В этот тираж были включены четыре баскетбольных матча и девять кубковых игр по футболу, причем в нескольких из них командам высшей лиги противостояли соперники из первой и второй лиг. Как выражаются завсегдатаи ипподрома, в этих встречах был явный фаворит. В том числе и в одиннадцатой паре, где наша команда принимала «Трактор». Я не большой знаток футбола, но даже на мой дилетантский взгляд ясно, что результат в этих матчах предугадать было несложно. А если учесть, что в баскетболе ничья в основное время — явление редкое и маловероятное, заявляю это как бывший баскетболист, то, разыграв эти пары на два исхода — выигрыш и проигрыш, участник лотереи почти полностью гарантировал себя от неприятных сюрпризов. В действительности все так и произошло: в двух встречах по баскетболу победили хозяева, а в двух — гости. Что касается кубковых игр, то «старшие» по классу доказали свое преимущество над соперниками. За одним исключением — в одиннадцатой паре со счетом 3: 1 победили гости, что явилось самой большой сенсацией в тираже и существенно повлияло на выдачу. Я вас не слишком утомляю подробностями?

— Не кокетничай, — досадливо махнул рукой Ломазов.

— Товарищ полковник, у меня и в мыслях не было… — смешался Андрей, но тут же, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Небольшая справка. По итогам 25-го тиража выдача за тринадцать правильно угаданных результатов составила четыре тысячи семьсот шестьдесят шесть рублей, за двенадцать — шестьсот девяносто рублей и наконец, за одиннадцать — сто тридцать два рубля. Несложный арифметический подсчет показал, что, если участник лотереи, играя по системе «четыре тройки и четыре двойки» в одном из вариантов угадал максимальное количество исходов, то у него автоматически набегает двенадцать выигрышей по двенадцать номеров и пятьдесят шесть выигрышей по одиннадцать номеров. Умножаем, складываем и в итоге получаем… — Кондрашов перевернул листок и с победоносным видом ткнул пальцем в написанную карандашом цифру, — двадцать тысяч четыреста тридцать восемь рублей ноль-ноль копеек. Что и требовалось доказать.

— Кому? Себе, мне, прокурору? Пока это доказывает только то, что с арифметикой у тебя все в порядке, — после некоторого раздумья произнес Ломазов. — Вполне возможно, что записка действительно окажется ключом к разгадке преступления. Остается найти замок, к которому подойдет этот ключ.

— Товарищ полковник, я уверен, что записка является важной уликой и в конце купцов приведет нас к преступнику, — загорячился Андрей.

— Гончаренко тоже не сомневался в виновности Опарина. А что из этого вышло? — напомнил начальник управления. — Нам нужны факты, а не эмоции. Вот свежая ссадина на щеке — это, милый мой, неопровержимая улика, по крайней мере, в глазах твоей любящей супруги.

— Так у меня этих фактов и улик — вагон и маленькая тележка, — улыбнулся Андрей, только сейчас сообразив, что шеф умышленно его «раскручивает», желая услышать убедительные доводы, а не расплывчатую версию, основанную на предположениях и интуиции.

— И вместо того, чтобы выкладывать факты, ты битый час громогласно сотрясаешь своды кабинета заклинаниями: «приведет!», «к преступнику!», — деланно возмутился полковник. — Да, меняются времена. Я в твои годы в разговоре с начальством на лету ловил каждое слово. А потом «слушаюсь!», «так точно!» и «разрешите идти?».

— В то время гласность и плюрализм мнений были не в моде, — невозмутимо заметил Кондрашов.

— Ладно, шутки в сторону, — посерьезнел Ломазов. — Мы остановились на практической стороне вопроса.

«Так точно!», — едва не вырвалось у Андрея, но он вовремя сообразил, что все хорошо в меру, и шеф может не оценить его остроумие. Поэтому, для порядка пригладив ладонью непослушный вихор, он продолжил:

— Разделавшись с запиской, я задался вопросом: с какой целью Давыдов ее написал и кому она предназначалась? Предварительное знакомство с образом жизни потерпевшего, его окружением свидетельствовало о том, что крупных денежных сумм Илья Семенович никогда не имел и играть в «Спортпрогноз» на большие деньги, пусть даже с кем-то в доле, не мог. Остается предположить, что он пытался кого-то шантажировать, тем более, что всего за несколько часов до своей гибели Давыдов категорично утверждал, что наши «сплавили» игру «Трактору».

— Где утверждал? — прервал капитана Ломазов, в душе дивясь его осведомленности.

— На «брехаловке».

— Да, но насколько я понял из материалов дела, Давыдов никак не походит на вымогателя, — с сомнением в голосе произнес начальник управления.

Вот это и меня сильно смущает, — согласно кивнул Кондрашов. — Безгрешно-чистая душа, мухи не обидит, и вдруг — вымогатель. Невероятная метаморфоза! Даже с поправкой на современную девальвацию моральных ценностей. Кроме того, непонятно, откуда Илья Семенович мог располагать сведениями о договорном характере матча и как он хотел это доказать. Правда, в последнее время в прессе становится модной тема «странных» матчей, но я что-то не припомню, чтобы хоть одна газетно-журнальная публикация заканчивалась трафаретным штампом «факты подтвердились, меры приняты».

— Я вижу, ты решил составить конкуренцию спортивным журналистам, — скупо улыбнулся полковник. — Но давай все же без лирических отступлений.

Потерев бледно-розовую ссадину на щеке, Андрей на секунду задумался.

— Так вот эта «лирика», Ким Игнатьич, — с расстановкой сказал он, — и подтолкнула меня пройтись по цепочке с другого конца: кто же этот счастливый обладатель крупного выигрыша, сумевший заранее предвидеть сенсационный итог матча? Футболист, один из руководителей команды, некий околоспортивный жучок, просто случайный знакомый Давыдова? Дабы не гадать, по вашему совету, на кофейной гуще, я отправился в центральную сберкассу в надежде получить исчерпывающий ответ. Там я выяснил, что оплата выигрышей по итогам двадцать пятого тиража будет производиться с десятого июля по десятое августа сего года, то есть, с понедельника. Тогда я поехал в зональное управление спортивных лотерей. — Заметив вопрошающий взгляд полковника, Кондрашов поспешил пояснить: — Оказывается, если суммарный выигрыш по одному из билетов превышает тысячу рублей, нужно предварительно обратиться в управление и заполнить так называемую декларацию с указанием своих паспортных данных. В управлении с пониманием отнеслись к нашим проблемам, и через несколько минут я располагал нужной информацией.

— И кто же этот таинственный граф Монте-Кристо? — «Ломазов был явно заинтригован.

— Я уже упоминал это имя. — Андрей выдержал эффектную паузу. — Щербакова Дина Кондратьевна.

— Вот как… — тихо, словно про себя протянул полковник. — Любопытное открытие.

— Кстати, один из проходящих по делу свидетелей видел мужчину и женщину неподалеку от места преступления. Женщину он надеется опознать, — добавил Кондрашов.

— Значит, ты считаешь, что Давыдов встречался в парке с Щербаковой? — рассеянно похлопав себя по карманам, начальник управления вновь полез в ящик стола за папиросой.

— Я не исключаю такой возможности, — осторожно ответил Андрей. — Однако мы пока ничего не знаем о спутнике Дины Кондратьевны, если допустить, что дружинник видел именно ее. Но вообще, у меня такое ощущение, что во всей этой истории Щербакова — подставное лицо. Скорее всего, ее кто-то попросил заполнить декларацию на свое имя.

— Зачем?

— Мало ли причин сохранить инкогнито, — пожал плечами капитан. — Скажем, нежелание давать повод для слухов и сплетен. В одном из рассказов Дика Фрэнсиса есть такое изречение: «безымянность — лучший залог безопасности…».

Раскурив папиросу, Ким Игнатьевич направил густую струю дыма в сторону настежь открытого окна.

— Иными словами, искатьследует среди ближайшего окружения официантки.

— Несомненно, — кивнул Андрей. — А поскольку одними анкетными данными сыт не будешь, я решил скромно поужинать в «Белоснежке». Других посмотреть, себя показать.

— И как прошли смотрины? — закашлявшись, полковник неодобрительно покачал головой.

— Нормально. Познакомился с массой интересных людей. — Лицо капитана выражало ангельскую кротость.

— Например?

— Ну, например, Леха-маленький, он же, как мне удалось выяснить, Леонид Иванович Кунич, двадцатитрехлетний балбес без определенных занятий, бывший кандидат в мастера по боксу. Дисквалифицирован за драку. Неоднократно привлекался к административной ответственности за игру в наперсток. — Чуть помедлив, Андрей, с напускным смущением поглядывая на шефа, добавил: — Кажется, я вывихнул ему руку.

Ломазов раздраженно раздавил окурок в пепельнице.

— Браво! Решил пополнить оперативную сводку происшествий? Так там и без твоих цирковых номеров хватает.

— Ким Игнатьич, да я ни сном ни духом! — прижав ладони к груди, энергично запротестовал Андрей. — Сидел себе за стойкой, калякал с соседом, разглядывал посетителей. Особенно приглянулась мне одна компашечка завсегдатаев, да только я им, видать, чем-то не понравился.

— Вот! В этом все дело! Вот чем заканчиваются несанкционированные и непродуманные действия!.. — Начальник управления назидательно помахал пальцем в воздухе. — Они догадались, кто ты?

— Не думаю, — усмехнулся капитан. — Скорее, приняли меня за залетного фрайера, эдакого ловеласа и искателя приключений. Пришлось оправдать их надежды и доиграть свою роль.

— Я всегда говорил, что твое истинное призвание — подмостки сцены. — Полковник продолжал начальственно хмуриться, но голос его подобрел. — Однако, вернемся к нашим сливкам общества.

— Точнее, к слиткам общества, — ввернул Андрей. — Следующий на очереди — некто Золотой, молодящийся блондин, пытающийся компенсировать дефекты поредевшей прически ослепительной золотозубой улыбкой. Личность Золотого мне пока установить не удалось.

— Примерно сорока лет, среднего роста, над выпуклыми надбровными дугами крупные залысины. Верно? — неожиданно спросил Ломазов.

— Он самый, — оторопело подтвердил Кондрашов.

— Так это, милый мой, Эдвин Юрьевич Донсков, собственной персоной. Фигура довольно примечательная во всех отношениях. Лет десять назад работал в паре с покойным Енотом. Аферист, кукольник, ломщик чеков. Гастролировал в Москве, Риге, Вильнюсе. В последнее время как-то в тени. Между прочим, весьма неравнодушен к слабому полу.

— Рядом с Золотым за столиком сидела представительница прекрасной половины человечества, — оживился капитан. — Правда, не знаю, насколько подходит к ней столь звучный эпитет. Глядя на эту «представительницу», невольно вспоминается такой анахронизм, как «красный фонарь».

— Что тебе о ней известно? — прищурился полковник.

— Абсолютно ничего.

— Нельзя судить о человеке априори. Личные симпатии и антипатии — это очки, сильно искажающие действительность. — Налив полстакана минеральной воды, Ким Игнатьевич сделал несколько глотков. — Впрочем, в данном случае я полагаюсь на тебя.

Особого удовольствия от такой оценки своего жизненного опыта капитан не испытал. Слегка смутившись, он обескураженно посмотрел на шефа, но тот, поставив на стол стакан, молча ждал продолжения доклада.

— Кроме Золотого и Лехи-маленького компанию составляли еще двое мужчин, — постарался замять щекотливую тему Андрей. — Один из них сидел вполоборота ко мне и видел я его мельком, зато другого разглядел хорошо. Невысокий, сутулый, гладко прилизанные темные волосы с проседью, заостренный нос. При ходьбе немного прихрамывает. Собственно, он и спровоцировал инцидент.

— Знакомые все лица, — удовлетворенно хмыкнул Ломазов. — Поздравляю! Ты набрел на целую плантацию человеческих сорняков.

— Вы и этого знаете?

— Виктор Степанович Гейко, он же Гнус, он же Шлеп-нога. Колоритнейший субъект. Мне как-то попала в руки его визитная карточка. Я не шучу! Так там, не поверишь, черным по белому было написано: «специалист глубинного бурения».

— Нефтяник? — удивился капитан.

— Картежник! Бура, стос, рамс, все эти терцы-деберцы. С расстояния в десять шагов читает карту по рубашке. А колоду тасует — Акопян позавидует! Одно время пытался мутить воду на ипподроме, делал заезды, но после того, как наездники несколько раз «прокатили» его на вороных, оставил это занятие как хлопотное и бесприбыльное.

— И нельзя привлечь?

— Пробовали. Если мне не изменяет память, раза четыре ему пытались инкриминировать мошенничество, но доказать что-либо чертовски трудно, а официальных жалоб от потерпевших на него не поступало. Видать, одного поля ягоды, — с сарказмом произнес полковник.

— Но ведь он наверняка нигде не работает, — неуверенно продолжал настаивать Кондрашов.

— Ну и что? У него вторая группа инвалидности. А в быту такой тихоня и скромник — любо-дорого! Соседке сумку с продуктами на этаж поднесет, во дворе за малышом приглядит. — Ломазов раздраженно потер виски. — К сожалению, несовершенство законов дает возможность таким вот хамелеонам-гнусам безбедно паразитировать. Но это, увы, за рамками нашей компетенции.

— Ким Игнатьевич, а кличка Герольл вам ни о чем не говорит? — спросил Андрей.

— Герольд?.. Нет, не припоминаю. А что?

— Похоже, этот тип приударяет за достопочтенной Диной Кондратьевной.

— Поручи кому-нибудь из ребят порыться в картотеке.

— Уже сделано. Никаких следов.

— А расспросить гражданку Щербакову мы не можем себе позволить, — продолжил за капитана Ломазов. — Кстати, ты уверен, что не насторожил официантку?

— Даже если она и всполошилась, то это нам только на руку.

— То есть?

— Преступники в цейтноте. Им ничего не известно о степени нашей осведомленности, поэтому малейший намек на опасность заставит их нервничать и спешить.

— Психологический пресс?

— Совершенно верно. И в связи с этим у меня имеется одно соображение. Вместо традиционного сбора информации о подозреваемой и круге ее знакомых предлагаю установить постоянное наблюдение за центральным Сбербанком.

— Только не вместо, а вместе. Вместе со сбором информации, — поправил Кондрашова полковник, обдумывая его предложение. — Ты рассчитываешь, что не сегодня-завтра Щербакова явится за выигрышем и сама выведет нас на сообщника?

— Сегодня-завтра — нет, а послезавтра — очень даже вероятно, — улыбнулся Андрей.

— Ишь ты. Шерлок Холмс! А если не выведет? А если этот сообщник — плод твоего воображения? — сухой тон шефа стер улыбку с лица капитана.

— Товарищ полковник, шансы велики… — попробовал возразить он.

— Согласен, велики, — прервал Андрея начальник управления. — Но прежде чем принимать оперативные меры, следует тщательно взвесить все варианты, скрупулезно обыграть возможные ситуации. Это в гражданскую были хороши лихие кавалерийские атаки, а мы не имеем права — с наскока!

Кондрашов согласно кивнул, по опыту зная, что после подобающей случаю «морально-политической» накачки шеф даст добро на проведение операции. Словно в ответ на его мысли, Ломазов, хитро прищурившись, заключил:

— Ладно, уговорил. Но чтобы все было в рамках закона, без самодеятельности. Понял, сыщик-разбойник?

— Так точно, понял! — бодро откликнулся Андрей.

— То-то, плюралист. Хоть этому я тебя научу. Не-ет, богатыри — не вы!.. — Начальник управления удовлетворенно потер ладонью о ладонь. — Хотя, если так будешь… решать кроссворды, может, и пришлют на тебя заявку из Интерпола, а?