Районный суд занимал старый двухэтажный московский дом. Павел пришел раньше назначенного времени, отыскал зал заседаний, где должно было разбираться их дело, сел на заднюю скамью и стал осматриваться.

Комната была небольшая, а мебель громоздкая, старинная, судейская. На небольшом возвышении громадный стол, за ним три кресла с высокими резными спинками: самое высокое для судьи, чуть пониже— для заседателей. Внизу еще один стол поменьше, с креслами — для адвоката и прокурора. Немного в стороне — совсем маленький столик для секретаря. А против двух торжественных столов стояли деревянные скамьи с низкими, тоже резными спинками для подсудимых, пострадавших, свидетелей.

Суд еще не начинался. В комнате стояло и сидело довольно много людей. Все они громко разговаривали.

Вот сидят два парня, один моложе, другой старше, около них милиционер. Женщина с заплаканным лицом ругала парня, что помоложе.

— Тебе, дураку, не пятнадцать суток, а пять лет надо влепить за твое хулиганство! Ты всех нас измучил!..

Заплакал ребенок, и все посмотрели в ту сторону, где молодая мать держала на руках ребенка. Сероглазая юная мать раздевала плачущего ребенка. Она сняла с него шапочку, пальтишко, и ребенок перестал плакать. Вдруг он улыбнулся и протянул руки к одному из подсудимых парней, к тому, что был постарше.

— Па! Па! — радостно залепетал малыш.

Вот, оказывается, кто отец ребенка и муж этой красивой юной женщины!

Мать повернула ребенка к себе.

Женщина, ругавшая младшего парня, спросила:

— Как зовут мальчика?

— Витя, — еле слышно ответила мать.

— Вашему мужу уже двадцать пять, а себе в компанию восемнадцатилетнего взял, — сокрушенно вздохнула женщина.

А ребенок все оборачивался к отцу, радовался, глядя на него, подпрыгивая на коленях матери. На щеках у него красовались две ямочки. И вдруг все, кто был в зале, заулыбались, как будто ничего плохого и не случилось.

— Собирайтесь, пошли! — сказал второй милиционер, выходя из кабинета судьи с бумагами в руках. — Хотите, тут прощайтесь, хотите — внизу.

— Мы проводим, проводим! Как же так? — заплакала женщина, ругавшая младшего парня.

И почти все ушли. В комнате, кроме Павла, остались два мирно беседующих парня и две девушки-подруги. Кто тут разводился, а кто пришел для поддержки — трудно было определить. Ляля заглянула в комнату и осталась в коридоре.

Павел сидел хмурый и расстроенный. Сейчас, когда он смотрел на чужого ребенка, у него защемило, заныло сердце. Их разведут, и он, быть может, потеряет дочку. Ляля назло не отдаст ему Олю. А что делать? Жить с ней он больше не может. Как он мог больше трех лет вытерпеть подобную жизнь? Жена не любила его и даже не пыталась скрывать этого. Пропадала неизвестно где и с кем. Да и дочь она вряд ли любила. Сколько обид и оскорблений натерпелся он за это время?!

Ну что ж, пусть получает свободу. Пусть очередной поклонник станет ее мужем. Теперь любовь перегорела, а без любви и ревности нет.

Вошла Ляля и села на скамейку, на него не смотрит, глаза опущены. Даже поздороваться не может!

Из внутренней комнаты вышли судья — мужчина средних лет и два заседателя — женщина и мужчина.

— Встать, суд идет!

Все встали.

— Орехов Павел Григорьевич здесь? — спросил судья.

— Здесь, — Павел встал.

— Орехова Елена Петровна здесь?

— Здесь.

Судья объявил состав суда, назвал себя и заседателей по имени, отчеству и фамилии. Спросил, доверяют ли суду и нет ли отвода.

Затем стал задавать вопросы Павлу. Сначала о возрасте, образовании, потом по существу.

— Почему разводитесь?

— Она меня не любит, и вообще не сошлись характерами.

— Где познакомились?

— Да так, на одной вечеринке.

— Сколько времени были знакомы до регистрации брака?

— Месяц, — сконфуженно ответил Павел.

— Кто-нибудь мешал совместной жизни?

— Нет.

— Дети есть?

— Да, девочка. Два года.

— Когда фактически разошлись?

— Пять месяцев назад.

— Были попытки примирения?

— Нет. И не может быть.

Те же вопросы были заданы и Ляле. Разница в ответах была только та, что Ляля сказала, что совместной жизни мешала свекровь.

Шел суд, решалась судьба двух молодых людей, у которых впереди была еще большая жизнь. И никто — ни те, кто разводился, ни судья, ни заседатели — не вспомнил о тех, кто ждал дома этих молодых, — о старых родителях, судьбы которых обычно так тесно сплетены с судьбами их детей.

Супруги категорически отказались от примирения. Да и суд вскоре понял, что развод неизбежен. Этот брак был ошибкой. Развод только развяжет тяжелые путы.

Наступила третья весна для Оли. Стояла дождливая, холодная погода. Но природа оживала. Еще вчера на березе были всего лишь почки, и казалось, что она обряжена в зеленые бусы. А наутро бусы превратились в светло-зеленые листочки. Бабушка Катя срывает березовую веточку и дает Оле посмотреть.

Почки кленов тоже начали выпускать кравоватые лапки, из которых вскоре разовьются роскошные широкие листья, украшение леса. А дубки еще держат свою листву в твердых почках.

— Вот когда начнет дубок распускаться, тогда и тепло настанет, — обещает бабушка.

То, что скоро настанет тепло, знают и птицы. Холод, непогода, а они готовят гнезда для будущих птенцов. Опасливо поглядывая по сторонам, готовые вспорхнуть каждую секунду, они выискивают пушинки, волосики, травинки для гнезд, тут же завтракают: клюют букашек и червяков, оживших на весенней мокрой земле. Бабушка обо всем этом рассказывает Оле, и та радостно смотрит на птичек.

И правда, что у старости есть свои радости. У тети Кати великой радостью стала Оля — синеглазая, с длинными ресничками, с пухлыми губками, курносенькая да румяная. Не девочка — картинка нарисованная. А уж умна! Недавно она внучку нарочно припугнула, чтоб далеко не бегала:

— Ты не ходи далеко, там медведь!

А Оля и спрашивает:

— Бабуля, ты это нарочно? Для разговора?

Ну скажи на милость, что за ребенок?!

После того, как бабушка Катя ушла на пенсию, Оля все время с ней. Вместе в магазин ходят, вместе обед готовят, вместе обедают. Разговоры у них хоть и простые, но интересные для обеих. Оля знает, что в суп надо класть морковку, петрушку. Знает, чем кормят кур и поросят, которые живут в подсобном хозяйстве санатория, и многое другое. И все-то ей бабушка рассказывает. И книжки они читают с бабушкой вместе, и Оля уже многие стихи наизусть знает. И декламирует с выражением: «Левой, правой, левой, правой, на парад идет отряд». Правда, только близкие люди понимают все слова, которые говорит Оля…

Тете Кате не так-то легко управляться с хозяйством и Олей. Надо и обед сготовить, и покупки сделать, и постирать, и с Олей погулять, и комнату убрать, и кухню убирать в свою очередь. Все лежит на ней. Паша работает и учится уже на пятом курсе, ему тоже вздохнуть некогда. А Ляля, что же? Приедет повидаться с дочкой и опять на неделю исчезает. А приезжает, только когда нет Павла. Разошлись уже по суду. Окончательно.

Михаил Иванович и Вова недавно приезжали навестить Олю. Катерина Ивановна поразилась: до чего же изменился Михаил Иванович! Совсем седой стал, сутулый. Как скрутило горе человека!

Оля не узнала ни дедушку, ни Вову: давно не видела их. Но как развернула подарки — белый Мишка, коробка конфет и кулек с апельсинами, — так сразу стала родственницей. Ребенок, что с нее взять!

— Ты забыла, как мы с тобой играли? — спрашивал ее Михаил Иванович. — Давай восстановим. Ты прячься. Если я спрошу: «Где хорошая девочка?» — ты выходи. А если: «Где плакса?» — ты сиди и не показывайся.

Потом стал играть с Олей Вова. А Михаил Иванович сказал:

— Катерина Ивановна, мне с вами надо поговорить.

У тети Кати сердце забилось.

— Или какая беда случилась? — испуганно спросила она. — Как Ляля?

— Да ничего, все в порядке. Ляля, что ж, работает секретаршей. Не учится. И личного счастья, к сожалению, у нее нет. А как Павел? Не жалеет, что разошелся?

Тетя Катя опустила глаза. Лучше уж отмолчаться. Михаил Иванович вздохнул.

— Ну так тому и быть, значит, не судьба. А я все надеялся. Привык я к Павлу, хороший он, Катерина Ивановна! Я относительно Оли. Ляля устроила ее в ясли, на пятидневку.

— Да что вы, Михаил Иванович! Не забирайте ее! Меня пожалейте.

— Я-то не против, а вот как Ляля, не знаю.

— Михаил Иванович!.. Вы же знаете, Юлия Павловна всегда доверяла мне ребенка…

— О ней не надо, не могу… — прервал ее Михаил Иванович.

Он быстро встал, подошел к окну, и Катерина Ивановна увидела, как вздрагивают его плечи.

А Оля, играя с Вовкой, заливалась смехом. Потом подошла к деду и спросила:

— Почему ты с бабушкой не игавишь?

Михаил Иванович взял внучку на руки, начал ее целовать. А та вырывается, ей больше нравилось играть с Вовкой.

Катерина Ивановна накрыла на стол, стала угощать гостей чаем.

— Ну а как вы сами-то, Михаил Иванович, живете теперь? — спросила она.

— Да что ж, живу. Работа спасает. Люблю работать. В этом радость моей жизни. И Вовка у меня молодец. Кончает школу, учится хорошо. И, представьте себе, домашним хозяйством занимается. Без него мне было бы ой как тоскливо и одиноко!..

Оля терпеть не могла, когда нарушался установленный порядок жизни. Свое недовольство она не умела скрывать, выражала его громко, гневно и открыто. Эта тактика себя вполне оправдывала: близкие люди сдавались быстро, и все делалось так, как она хотела.

По воскресеньям после завтрака Оля обязательно гуляет с отцом. Только с ним. В будни — с бабушкой, в праздник — с папой. И эти дни действительно становятся праздничными. Разве бабушка поедет на поезде в Москву? Разве пойдет с ней в зоосад? Она только около дома с ней гуляет да еще водит к тете Наде.

Сегодня праздничный день: папа бреется, одевается, но ничего не говорит, куда они пойдут гулять. Оля подошла к отцу, спросила:

— Папа, мы пойдем гулять?

— Сегодня я занят!..

Оля посмотрела удивленными глазами на отца и спросила:

— Ты так нечаянно сказал?

Павел засмеялся.

— Ну, конечно, нечаянно. Ты, дочка, с бабушкой погуляй.

Тут Оля и заявила о своих правах. Она громко заплакала.

— Хочу с папой!..

Слезы покатились из глаз крупными каплями. Павел посмотрел на мать. Та сказала:

— Может, вместе пойдете?

Павел пожал плечами.

— Ну ладно! Одевай ее.

Тетя Катя ведет Олю в кухню, умывает ее, причесывает, одевает.

Отец и дочь уходят из дома, а тетя Катя смотрит в окно. Вот они вышли в садик. Павел сел на скамейку и ждет, поглядывая на окно квартиры, что в соседнем парадном. Оленька о чем-то разговаривает с подружкой. Вдруг она побежала. Куда? Это она так весело бежит навстречу Гале. Девушка подняла девочку на руки и поцеловала. Павел весь просиял.

Потом они втроем, держась за руки — Оля в середине, — пошли на станцию. Тетя Катя глядит им вслед. Дай им бог счастья. Галя — большой души человек. Оленьку она никогда не обидит…