С севера Синий Город граничит по кордону с Зоной Огня и Пепелищем, и полицейских баз-башен здесь натыкано — как пней после вырубки. Но «пепельников» и «огневиков» задействовать для поддержки себе дороже выйдет; у них дел невпроворот и все горит, все срочно, помощь они пришлют с запозданием, а работать будут как слоны в посудной лавке — проходя сквозь двери напролом, пинками расставляя граждан-зрителей вдоль стены и руки на затылок, — лишь бы потом свалить все беззакония на оборонку: «Вот-де, явились военные и стали громить всех, как врага». Поэтому Этикет, не понаслышке знакомый с обычаями полицейских криминогенных зон, сразу решил обратиться к полиции Синего Города, чтоб законность не страдала. Те сверили код допуска — и без разговоров выдвинули дополнительные патрули в квартал Эммерс, особое внимание уделяя пятой линии, где стоял театр.
Но даже проверка всех проходящих и проезжающих в режиме тепловидения, как обычно при ловле киборгов, — этого мало, слишком мало… Этикет не очень надеялся на успех — баншеры предпочитают гарпунить «теплые» модели, домашних кукол — а подходящими сканерами полиция не оснащена. Но думал он, пересаживаясь на башне с бронефлаера на ротоплан, не столько об успехе операции, сколько об одном имени — Фанк.
Фанк, клоун Фанк — одинокий и печальный друг кибер-принцесс из сериала «Кибер-демоны»; Фанк — нежданный спасатель и помощник в трудную минуту. Именно за таким прозрачным именем труднее всего угадать баншера. И так же звал себя киборг-бродяга, встретившийся Этикету в ту пору, когда он отслеживал провокаторов массовых беспорядков. Этикет тогда был наблюдателем при Корпусе Сэйсидов от Комитета по надзору за силовыми ведомствами, а Фанк — Фанк просто иссыхал от недокорма, вытягивая на последней батарее. Кто даст брикет питания для биопроцессоров беглецу, чей магнитный паспорт аннулирован? Только свой, только другой киборг, по закону взаимопомощи. Но если помогли тебе — так помоги и ты; например — высматривать, не подпустил ли кто на митинг андроида, чтобы нарушить порядок и дать спецназу повод для разгона. Чтобы пошли в ход шокеры, не надо нарушать Первый Закон — достаточно немного вандализма напоказ.
«Жаль, что тогда отлов баншеров не был первостепенной задачей, — подумал Этикет, выходя из ротоплана на крышу бигхауса. — Я бы мог его сдать кому следует — и не было бы теперь гнезда в театре».
На операцию они переоделись в штатское, сменили — чтоб не засвечивать родное ведомство — легенду и сняли с себя импульсные ружья, оставив лишь пистолеты «импакт». Пожалуй, только выправка и слаженность отличали их от ночных посетителей «Фанк Амара» — рослого Этикета в унылом плаще, высокую, худощавую, не по-женски плечистую Молнию и улыбающегося Кавалера, безостановочно перебиравшего в горсти пару стальных шариков. «Народу не густо, — привычно отмечал в уме Этикет. — Лишь бы людьми не прикрывались…» Три радара мгновенно проверили людей у входа, затем — в вестибюле; киборгов нет. Перестроившись на ходу, киберы Хиллари мягко отклинили с прохода вышибал и билетера; Молния и Кавалер тут же пошли врозь по помещениям, готовые выхватить оружие, а Этикет задержался у турникета, во избежание пререканий предложив охране «Фанк Амара» полюбоваться фиолетовым жетоном с белым гербовым орлом:
— Полиция Министерства финансов; я — старший. Не трогайте телефон и селектор, не пользуйтесь радиосвязью. Немедленно проводите меня к директору.
— Где Фанк? — спросил охранник, когда они с Этикетом наткнулись в коридоре на ихэна, растерянно потирающего то место, где у людей обычно растет левое ухо. — Вот, к нему человек из Минфина, и он не один…
— А? Фанк? — ихэн машинально показал язык, а его складчатые веки настороженно сжались. — Фанк… он уехал, недавно.
Вот оно что, Минфин. Фанк исчез как нельзя вовремя. Бухгалтерские книги, принятые под расписку едва ли час назад, показались Хацу черными шкатулками, где зловеще шуршат ядовитые змеи и многоножки. Ах, Фанк, подлец!..
— Куда уехал Фанк? Он уехал один или вместе с кем-нибудь? Когда он уехал, на чем? — быстро спросил незваный гость. Хац понял, что надо говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, — иначе за любое неверное слово его вышвырнут на Аркадию (а там война, и вся родня, кроме него, гуляет в партизанах) или на планету предков (где он и вовсе никому не нужен).
— Он сказал, что позвонит сюда — как доехал и все такое прочее. А с ним уехали… женщина, четверо девчонок и парнишка-тьянга. Но не вместе — четверо на мотоциклах, по двое, а одна девчонка и тьянга — с ним в машине.
— ЧИСТО, НИКОГО НЕТ, — доложила по радио Молния, и почти сразу то же повторил Кавалер.
— ПРЕКРАТИТЬ ПОИСК, ОБА КО МНЕ, — ответил Этикет, а вслух сказал: — Пожалуйста, сообщите мне номера тех мотоциклов и машины. И — пройдемте к тому, кто замещает директора.
— Ходить не надо — это я, — Хац уже попрощался с должностью, со свободой, а в перспективе — и с Сэнтрал-Сити, и с этой гостеприимной планетой. А может, все-таки не депортируют?..
Хац, как в ледяную воду, погружался в знакомую атмосферу официального дознания. Он через все это уже прошел, когда его интернировали вместе с кораблем, экипажем и грузом: «Вы юнга? Боюсь, у нас для вас плохие новости. По данным Галактической полиции, ихэны на Аркадии поработили людей, экспортируют вооружение и сильнодействующие вещества. Что вам известно о фактах порабощения, насилия и незаконного экспорта? На вашу планету уже введены войска пяти цивилизаций, скоро там наведут порядок. Международный бюджет содержал вас три года, но теперь вы совершеннолетний — куда вы хотите быть высланным? На Аркадию? А почему нет? Там скоро наведут порядок… Можете выбрать любую планету Федерации — вы имеете право как подданный…» Кожей чуя, что за спиной, словно челюсти, с грохотом смыкаются двери международной тюрьмы, Хац с тоской наблюдал, как детективы Минфина ходят взад-вперед по кабинету Фанка, а один — такой, с улыбочкой — листает документы, время от времени тихо вскрикивая от удовольствия, будто между бумагами вложены купюры по сто бассов.
— Шеф, тут такая прелесть!.. Приход-расход — как в сказке! Верьте моему опыту, шеф, — через театр ходили десятки тысяч, если не сотни, и все из ниоткуда в никуда!.. Я бы очень хотел побеседовать со здешним бухгалтером!.. И с налогами у вас никогда не было проблем? Ну, прямо волшебство какое-то!..
Опыту Кавалера Этикет доверял вполне — Кавалер раньше служил в налоговой полиции, и не где-нибудь, а в Ровертауне, где минимум половину заведений контролирует мафия.
«Гадский Фанк, — изнывал Хац, ерзая на стуле. — Ведь как чисто выглядел!.. И платил побольше, чем другие… А какой скотиной оказался!..»
— Это ваш директор? Ах, он в гриме… И это тоже он? — разглядывал Этикет фотографии на стенах и трюмо. — И тоже в гриме?..
Беседуя по трэку сначала с дорожной полицией о номере машины Фанка, потом с адресной службой о бухгалтере «Фанк Амара» (увы, в электронном блокноте нашелся только его телефон, и тот оказался коммутатором в Ровертауне), Этикет нет-нет да и поглядывал на сгорбившееся, убитое инопланетное существо, которое подставил Фанк. А ведь как он убежденно говорил тогда, в пору скитаний: «Я не могу украсть, это против моих принципов. Я скорей умру без пищи и энергии, чем возьму чужое…» Но Банш — это Банш. Сбежав от хозяев на волю, баншеры остаются все в том же мире, где надо работать и платить, а взять они могут лишь то, что плохо лежит.
— Мы не уполномочены применять к вам никаких санкций, — утешил Этикет. — Возможно, здесь имеет место злоупотребление вашим доверием (при этих словах Хац ожил и вскинул глаза), но и это мы определять не вправе. Я оставлю здесь своего сотрудника, и, когда Фанк позвонит… (Хац быстро закивал) я очень надеюсь на ваше добровольное и активное сотрудничество. Кстати — вы не встречали здесь вот ЭТУ девочку? — он показал фотографию Дымки, сделанную в Баканаре.
— Да… кажется, да. Она заходила несколько раз к Фанку, да. Я уже семь лет живу здесь, я умею отличать эйджи друг от друга…
«Но не людей от киборгов», — подумал Этикет, пряча фото.
* * *
От нервной встряски поручения Фанка высыпались из головы Хаца как горох; теперь в голове его весело прыгали дрессированные крысы, он все забыл и вспоминал только на спрос — а спрашивать агенты Минфина умели, особенно их старший и этот, с душевной улыбкой, — и правдивые ответы сами бодро срывались с языка.
А вот Маркет свое дело помнил и ехал спокойно — но не по пятой линии, а по седьмой. Безопаснее не привлекать внимания, когда ты ездишь по таким делам. Оставить машину на стоянке подальше от театра и пройти дворами, не по улице. Проникнуть сквозь служебный вход, не через главный, по темным задним коридорам. Подняться по лестнице. Постучать — тук, тук, тук-тук-тук.
В отличие от удирающего Фанка Маркет ничуть не волновался.
Молния и так помалкивала, а Этикет и Кавалер, не переглядываясь, замолчали вместе, едва послышались шаги; по их виду нельзя было подумать, что они насторожились — они вроде бы задумались.
— Войдите! — машинально крикнул Хац на условный стук и только вслед вылетевшему слову понял, что кричать надо было: «Я занят, здесь полиция!» В голове успело мелькнуть: «О боги, пусть он хоть в щель заглянет!»
Но Маркет бывал здесь частенько, и проблем у него никогда не возникало. Взявшись за дверную ручку, он вспомнил слова Фанка: «Если меня не будет, пакет передаст тебе Хац». Хац — ихэн; голос Хаца Маркет знал. Все нормально.
Уже когда он делал первый шаг в кабинет, рука его нырнула под плащ за пистолетом; то же быстро и одновременно сделали киборги Хиллари — а Этикет другой рукой сгреб Хаца со стула и швырнул вниз и назад, за себя; от боли и неожиданности у Хаца перехватило дыхание — как бинджа с размаху лапой двинул! Наверно, это и есть налоговый пресс!.. Выстрелы слитным грохотом ударили Хаца по ушам; он завизжал и зажмурился, в ужасе сжавшись в комок, — но грохот стих так же внезапно, как и начался.
Град керамических пуль с тяжелыми сердечниками превратил в хлам голову Маркета вместе с глазами, микрофонами, радаром и всем, что в ней было; две пули поразили батарею, а подключившийся было аварийный аккумулятор Кавалер прикончил последним, контрольным выстрелом в живот — как раз тогда Хац разжал было веки посмотреть, чем же все кончилось. Поэтому Хац выждал во тьме еще с полминуты.
— У меня поврежден пучок питания левой руки, — сдержанно пожаловалась Молния. — Не могу пользоваться рукой.
Хац тихо заскулил, глядя, как эйджа ощупывает простреленное плечо — и ни гримасы боли, ни кровинки, лишь какая-то мутная слизь вытекает из раны. И убитый на пороге так был похож на сломанную куклу, что Хаца пробирала знобящая жуть. Стонущий Хац, не вставая с колен, потянул Этикета за рукав:
— Офицер, сколько вам дать, чтобы вы ушли? Ну, сколько?..
— Наш киборг поврежден, — холодно ответил Этикет. — Теперь-то мы уж точно не уйдем и в покое вас не оставим. Кстати, этот… гость как-то странно постучал перед тем, как войти. Это похоже на условный сигнал. Вы ждали его прихода? вам известно, с какой целью он пришел?
Нависшее над Хацем мрачное лицо было неумолимо, а второй агент, переставший улыбаться, тоже глядел недобро, если не сказать — зловеще. Фанк с мафией связан, к нему ходят киборги, а полиция — хуже киборгов; по всему выходило, что надо сдаваться на милость агентов и валить все на Фанка.
Пакет, предназначенный Маркету, лежал на столе (заодно еще пара пакетов всплыла, от которых Хац отпирался всеми конечностями: «Не знаю, ничего не знаю и внутрь не заглядывал!»), а старший агент вновь с кем-то связывался по трэку:
— Алло, это отдел борьбы с кибер-преступностью? Срочно пришлите опергруппу в «Фанк Амара»; это пятая линия Эммерс в Северном. Мы нейтрализовали кибера, посланного мафией. И вот еще — ни в коем случае не ставьте в известность прессу и телевидение… Я не приказываю вам, но мой код допуска — JJRQ-24-741; пожалуйста, проверьте и убедитесь, что я вправе отдавать такие распоряжения… очень хорошо, я жду ваших людей.
* * *
Робостью Косичка не страдала — этим свойством игровой бойцовой кукле обладать не полагается, — зато она была осторожной и глазастой.
— Когда идем по улице все вместе, — наставляла она Лилик, — надо говорить голосом, а не радаром. Четверо, которые куда-то молча топают, очень заметны. Могут придраться легавые, документики проверить — а бумаги у нас протезные, от Союза невидимок. Вляпаешься — хлопот не оберешься.
Лилик внимательно слушала и кивала.
— Я все знаю, я уже четыре года вольная, — гордилась вслух Косичка. — У меня пистолет есть; на, потрогай. И тебе пушку достанем; я тебя к войне буду готовить. В Каре есть укромные местечки — тир себе устроим…
Будущее виделось Косичке боевым и трудным, но трудностей она не боялась; кроме того, все напряги будут вознаграждены, когда на мушке окажется серое пугало.
— Ты не жила на улице, тебя учить надо. Всегда вокруг себя сканируй полегоньку, вот так, — Коса прокрутила радар в голове, чтоб дать Лилик почуять мощность и длину волны, — особенно где мало людей; в густой толпе тебя не засекут, но и сама ты серых не отследишь. Чужой радар заметишь — и молчок! Туши свой и меняй курс, переходи на тепловидение. Серые — они «холодные», им нагрев кожи ни к чему. Сканят на улице одни серые и телохранители, поэтому следи — один идет тот, кто сканил, или с хозяином.
Косичка была просто кладезем науки выживания; о том, что она — мастер, свидетельствовал срок ее свободной жизни.
— Ну-ка, посвети на меня, — велела Коса. — Эээ, не так! быстро, слабей и плотней клади луч. Во, правильно, молодчина… Пистолет видишь?
— Вижу. А не опасно с ним ходить?
— Нет, если не ломиться в магазины, в кассы, где на входе сканеры. На дискотеку явишься — сначала проследи, нет ли у охраны коробочек… — с радара Коса дала Лилик вид ручного сканирующего прибора.
— Эти устройства мне знакомы. А можно мне достать шокер? Я владею бодигардингом, но шокер госпожа держала под замком на шифре… Она не любит оружие.
— Нет у тебя госпожи! Хватит о ней!.. Трусохвостка она; без оружия в Городе не житье, всегда может так случиться, что придется припугнуть кого-то. Или ограбить захотят, или пристанут. Но против серых штатный шокер слаб, тут нужен скотобойник.
На ходу Косичка обняла Лилик и зашептала в ухо:
— Маска вернется — ты не очень ее слушай, она черт-те что насоветует. Слушай меня. Маска у нас злюка двинутая, с ней лучше играть, а не спорить. Или о мультиках, о крутых фильмах говорить. Ты ящик смотришь?
— Нет, — созналась Лилик, — там все ненастоящее. Госпожа сказа…
— Да наплюй ты на нее! Отрезано — и точка. Смотреть телик можно, только не новости — от них мозги киснут, и не ток-шоу с конкурсами, там одни кретины. А вот туанское про Третье Кровавое Регентство и пилотов-смертников, про форских рыцарей и про «Крылатых Всадников» — то, что нужно. Я тебе покажу; сама увидишь, как здорово. Там такие рукопашные приемчики! Специально для нас, люди так не могут.
Найти сестру-подружку, что не в курсе о чудесных фильмах, и втянуть ее в бесконечный калейдоскоп геройских сказок — это классно! Ура отцу Фердинанду! В настоящем кино (Косичка и не думала иначе!) все именно так — выручай своих и бей врагов, не продавайся и держи слово. А по эту сторону экрана людям велят жить наоборот — «каждый за себя», «все продается», для успеха ври напропалую, а врагов надо любить. Не жизнь, а какой-то компот из дерьма! Вот люди и любят фильмы, где вместо закона — справедливость, а вместо слюней — кровь.
Кровь! Косичка поправила пистолет под курткой. Нужен новый тир, и Лилик поможет его оборудовать. Бедная Дымка молилась-молилась, и что? Расстреляли ее. А мы будем стрелять и убивать. Чтоб знали, что за кровь придется отвечать!.. Месть — это праздник. Это право слабых; сильные-то сыты и довольны своей силой.
И Лилик тоже станет воином. Выбора у нее нет.
* * *
Номер у Хиллари был почетный — люкс: спальня, зал, рабочий кабинет, комната отдыха и прочие нужные помещения. Генерал Горт, переманивший Хиллари в проект из полицейского отдела по борьбе с кибер-преступностью, постарался, чтоб его ведущему спецу было удобно со всех сторон. Номинально главой «Антикибера» числился Горт, но фактически проектом заправлял сам Хиллари — и потому имел доступ ко всем арсеналам военной науки. Экстракт форских трав? Распишитесь и получите. Гро, агура? Залейте в сифон, господин Хармон, и пейте как газировку. Хозяин отказался от пойманной куклы Банш? Киборгофобия, его можно понять… Но вы-то не боитесь, что кукла вспомнит прошлое и придушит вас ночью? Бесхозный трофей вы можете купить по остаточной стоимости, перепрограммировать и использовать хоть как секретаря, хоть как массажистку.
— Чайка, — позвал Хиллари, раздеваясь чуть ли не на ходу, — разведи и подогрей мне пакс, полтаблетки. Я хочу быстро уснуть.
Юная красавица изящно подала ему, уже лежащему, высокий стакан. Глотая теплый кисловатый напиток, Хиллари с усилием сосредоточился, припоминая виртуальное погружение — да, да, она была там, в нескольких уцелевших записях. Самая любимая в «семье» кукла. Ныне — его секретарша и украшение его апартаментов. Ее хозяин — идиот, раз отказался от комнатной прислуги, бодигарда и секретаря в одном лице, стоящем пятнадцать тысяч. Но тут еще Гаст, дружище, постарался, недомолвками и темными намеками разжигая в хозяине дремучий страх и недоверие к сбежавшей вещи.
— Чайка, что такое «семья»?
— Группа родственников, живущих вместе, — лучисто улыбнулась Чайка. Хиллари любил киборгов, обладающих улыбкой, — Кавалера, например.
— А… скажи, ты тут тайком не смотришь мультики?
— О нет. Я не интересуюсь телевидением. Спите спокойно, босс; вы устали.
«Устал. Устал. Я так устал, что начал задавать дурацкие вопросы…» — укорил себя Хиллари, в блаженстве чувствуя «приход».
— Хоть война — не будить меня. Который час?..
— Десять минут седьмого… — Чайка таяла в густеющем зеленоватом сумраке; забытье охватило Хиллари плотней, чем чувство служебного долга и азарт работы…
— Босс, проснитесь, пожалуйста, — сумерки сна сломались, треснули по швам, не успев сомкнуться в кокон. Какого черта?!! Сквозь быстрый приступ головокружения Хиллари сел в постели, нервно зевая и потряхивая головой.
— Время?
— Семь часов пять минут, босс. Вас срочно просит на трэк комиссар Дерек. Я сказала ему, что вы спите, но он назвал код допуска…
«Код допуска, как будто я — машина, — тупо сравнил Хиллари. — Но — Дерек! Друзей надо уважать. Именно Дерек, шеф службы отлова мафиозных киберов, сосватал его Горту — хотя сейчас, похоже, сожалел об этом. Он очень сожалел, раз позвонил ни свет ни заря и жестко велел Чайке его разбудить. Но за нахальство Райнер Дерек получит по полной программе».
— Райн, я очень злой сейчас! Я восемь часов работал с погружением, на форсаже, а спал я меньше часа! А перед этим — знаешь, что у меня было? Я заехал в храм подумать о вечном, и куклы у меня угнали флаер! Это все кара Божья, я знаю. А ты — бич Божий; это за мои грехи. Вываливай, чего там у тебя. Даю три минуты.
— Доброе утро, Хил, — Дерек был строго корректен, как Этикет. — Всего пара слов. Твои парни передали мне подстреленную куклу, и я хочу просить тебя прочитать ее мозги на вашей технике. Взамен — любые наши услуги и наша любовь. Мы до сих пор боготворим тебя, Хил.
— Куклу, — механически повторил Хиллари, решив почему-то, что речь идет о Дымке. — Я ее уже читал. Но… кто вам ее отдал?! Зачем? Это моя кукла, слышишь, Райн!
— Еще раз с добрым утром, — комиссар решил добиться своего вежливостью на грани издевательства. — Час тому назад ТВОИ киборги в театре «Фанк Амара» вошли в огневой контакт с андроидом — курьером мафии, который пришел к директору; один из твоих ранен…
— Кто?!! — с Хиллари сон как вихрем сдуло. — Не Кавалер?! — От одной мысли, что Кавалера изуродовал какой-то паршивый андроид, ему стало гадко и тошно.
— Нет, некая Молния. Ей перебило пучок на руке. Твои поработали чисто — курьер успел всего два раза выстрелить по ним, но что обидно — его начинку пулями порвали в клочья, а мне очень срочно нужна его память. Хил…
— Так. Погоди, — мозг, одурманенный форскими травами и паксом, все же подчинился воле Хиллари; он быстро, не хуже машины, взвешивал и сопоставлял факты. — Так-так-так… Ага. Хорошо, Райн, я прочитаю андроида, даже если это будет стоить мне рассудка.
— Хил, я никогда не сомневался в твоей…
— Стой, я не все сказал! Все благодарности — потом. Пресса уже там?
— Да, но я ее отсек пока от места происшествия. Ты же знаешь, Хил, я ненавижу прессу. Но долго их удерживать я не смогу.
Как высокий профессионал и вообще умный человек, Хиллари тоже ненавидел прессу всей душой. Сколько глупой и пустой брехни, сколько опасного вранья, сколько фатальных утечек исходит от этих проныр с их ханжеским девизом «Мы должны информировать людей!» — ни один оперотдел не сосчитает. Их уже и маньяки благодарили за освещение действий полиции, и террористы им кланялись за своевременные предостережения… Но сегодня писаки должны будут потрудиться на «Антикибер».
— Райн, помоги моим незаметно покинуть театр. ИХ ТАМ НЕ БЫЛО, запомни это и скажи своим; потом ты можешь ссылаться на меня, на секретность, на государственную безопасность — но сейчас все должно быть так, как я сказал. Второе — обязательно дай понять прессе, что в огневом контакте КИБЕРОМ от мафии был случайно, но опасно ранен ЧЕЛОВЕК; ну, сделай перевязку кому-то из своих или как хочешь; имя раненого не сообщать, лицо не показывать. Пока все. Куклу — ко мне.
Одеваясь и мысленно уже ругаясь с вечно недовольным Пальмером, Хиллари не мог сдержать улыбки. Ах, что за прелесть эта робопсихология!.. А эти Законы — просто чудо природы! Директор-киборг, да? Вы боитесь, что он ляжет на дно, скроется без следа? Как же! Он чуть ли не сгорит, узнав, что ИЗ-ЗА НЕГО пострадал ЧЕЛОВЕК! И он обязательно захочет выяснить подробности. В театре. Где будет сидеть серый сторож.
— Чайка, пойдешь со мной, — коротко бросил Хиллари, — будешь машиной поддержки…
— Слушаюсь, босс, — пропел в ответ тонкий голос.
* * *
Потемки не помеха тем, чьим глазам что свет, что тьма — все одинаково. В темноте проще скрываться, уходить от слежки и погони. Можно незаметно подойти к стене, где клеят объявления, и почитать о сдаче жилья внаем.
«Телефона и мебели нет. Дешево». «Квартира без удобств в доме без охраны. Цена ремонта будет вычтена из квартплаты». «26-й этаж, три комнаты с водопроводом, электричество 7 часов в сутки». «Койка в жилищной коммуне. Кухня в складчину. БЕЗ ТЯЖЕЛЫХ НАРКОТИКОВ». Предложений много, но годится лишь одно.
Скажем, вот: «Мебель б/у, охрана, отопление. Дорого. Квартиры от 1 до 5 комнат. Без регистрации».
— Непривычные места? — Чара взяла Лилик за руку. — Осваивайся, дочка. Дом в Элитэ нам не по средствам.
Лилик втянула порцию воздуха. Частицы гари, органические отходы, примеси каких-то химикатов — ольфакторный анализатор не различал их, просто предупреждал: «Вещества, вредные для здоровья людей при длительном вдыхании». Обзор грязного переулка показал, что людям тут следует остерегаться инфекций.
— Я бы не посоветовала госпоже задерживаться здесь.
Мама и сестры негромко рассмеялись.
— Господам здесь делать нечего, — ответила Гильза.
— Есть санитарные нормы… — нерешительно продолжила Лилик; порядок и чистота входили в ее прежний стереотип, но сейчас ЦФ-6 настойчиво рекомендовала не замечать мусора и вонючих луж, чтобы не бросаться мыть и подметать, ибо важней — скрытность и максимально человеческое поведение.
— А есть такие люди, что в канализации живут, — сказала Косичка.
— Не может быть. Там неудобно, негигиенично.
— Там зимой тепло. Гиль, я вру когда-нибудь?
— Она говорит правду, — подтвердила Гильза. — Ты этих людей еще увидишь.
— Это их зовут — манхло?
— Очень много кого так зовут. И далеко не всех — заслуженно.
— Не понимаю, — созналась Лилик. — За ними же не охотятся? Зачем они живут в сточных системах?
— Бывает, и охотятся, — мрачно заметила Коса. — Люди — дефективный вид разумных. Одни мы понимаем, что им нужно здоровье, еда, чистое жилье. А сами они друг о друге не думают. Их мир — подлый.
— Но Первый Закон…
— У них его нет, вот и звереют. Им и не стыдно даже, что одни в деньгах купаются, а другие на помойках роются.
— Там же инфекции! И недоброкачественной пищей можно отравиться…
— И травятся! — вздохнула Косичка. — Мы с собой всегда аптечку носим, чтоб помочь. А еще они пьют почем зря и глушат дурь, от этого голова дырявая становится.
— Тебе многое предстоит понять, милая, — Чара провела ладонью по волосам Лилик. — Не везде так хорошо, как в Элитэ. Есть много, слишком много мест, где всегда темно, даже в ясный день. Люди родятся во тьме, живут в ней и в нее уходят, а нас так мало, что мы просто не можем позаботиться о всех. Приходится выбирать, кого спасти. Это тяжело, но к этому надо привыкнуть.
— Я постараюсь, — Лилик заметила движение сзади, но обернулась одна Коса, бросив радаром: «НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!»
— Гуляйте далеко, — веско проговорила она, демонстративно сунув руку к поясу.
Трое, похожие на тени и такие же безликие, ответили не словами, а презрительными звуками — но связываться побоялись. Неохота до утра скрипеть зубами, разминая ногу, сведенную разрядом шокера. Когда троица отплыла во мрак, Косичка улыбнулась Лилик:
— Ну, на нас не написано, что мы хорошие…
Из всех четверых — Лилик это уверенно определила еще раньше — Косичка выглядела самой агрессивной. Возможно, стоит копировать ее стиль, чтоб избегать неприятностей?..
— Идемте, девочки. Я, кажется, нашла что-то подходящее, — повернулась Чара.
Темнота, повсюду темнота. Редкие фонари позволяли видеть лица спутниц в световом диапазоне, когда компания будто выныривала из темной воды на поверхность, — и вновь погружалась в пространство инфракрасного зрения, радарного сканирования и акустической ориентации. Шуршание, тупой стук, визгливый вскрик издалека — с момента заката Стеллы Лилик шла и шла, как бы все дальше углубляясь в подземелье. Прежняя Лилик давно бы повернула вспять; новую Лилик вел вперед медленно осознаваемый долг заботы о людях и своих неожиданно обретенных родных.
* * *
В инкассаторах Кавалеру довелось побывать и под импульсным огнем, и на ремонте (это, если вы помните, когда мафия послала четверых вооруженных андроидов из обувного салона на захват банковского броневика — кибер-банда «Сапожники», такое не забывается); потом, в финансовой полиции, он подробно изучил на себе тупые травмы, огнестрельные повреждения и различные оскорбления действием.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кавалер у Молнии, когда они летели от театра на базу в Бэкъярде. Он беспокоился за нее. Молния и сама была сильно озабочена — но радар отключила, маяк погасила, чтобы не отвлекать товарищей жалобами. Несколько раз она пыталась зажать рану здоровой рукой, потом остановила насос системы циркуляции — питающий раствор перестал вытекать из пробоины, и голубые глаза начали медленно тускнеть; она зажмурилась — нельзя дать оптической смазке загустеть, затуманить объективы.
— Я в порядке, — сухо ответила она. Странный он, этот Кавалер. Ясно, что о своих надо заботиться, но с его мимикой он иногда так играет, что чересчур похож на человека. Но пусть он играет, пусть. Когда по лицу видно, как к тебе относятся, проще выбрать тактику поведения. Этикет — тот мастер убедительно говорить; он людей словами программирует, словно наладчик — кибера; вот бы всегда с ним в спайке быть. А вот пилот-полицейский косится криво, с ним лучше и не разговаривать.
— Я смотрю — ты эту куклу любишь, — заметил без всякой приязни пилот, считая Кавалера тем, кем он не был.
— Она хорошо работает.
— А, брось. Никакая не «она» — это дизайн. У нас — у Дерека — тоже есть куклы усиления, так я от них подальше держусь. Противно, понимаешь? И в магазины не хожу, где андроиды обслуживают. А те, кто держит кукол вместо жен, — тьфу, хуже не придумаешь, придурки полоумные… Ты б ее выключил, пускай валяется. Знаешь, я долго у Дерека служу, всякого насмотрелся — это как зомби, ходячая нежить. Когда Бог будет нас судить, он нам киберов тоже впишет в приговор — чтоб другой раз так никто не смел. Вон, туанцы нелюди, а поняли, что нельзя делать андроидов — это как насмешка…
— Тебе не нравится у Дерека служить? — спросил пилота Этикет.
— Не, нормально. Я люблю охотиться. И никаких тебе законов.
Этикет поглядел в заднюю часть салона; там лежал расстрелянный андроид мафии. Да, это — кукла. Ни обновляющегося покрытия, ни роста интеллекта, ни блока сложных мотиваций; мозг — наверняка какой-то слабенький, вроде Crohn D15, то есть, с точки зрения Giyomer A75, — жалкий примитив. Но Этикет подумал о другом.
Если бы там лежала Молния… разрушенная без надежды на ремонт, как в свое время Ширма. Когда гибнет человек — это ужасно; плач, крики, напрасная и горестная суета… А когда он прилетел в полицию за Ширмой, напополам разорванной взрывной струей, свободные от вахты патрульные поднимали ей веки карандашом и оживленно говорили о тех куклах, что умеют целоваться. Хорошо, что туда не поехал Ветеран, который после поместил ее портрет на стенд. А может, лучше было бы, чтоб именно он и поехал. За сто восемьдесят лет службы Ветеран выучил столько армейских ругательств, что полицейским мало бы не показалось. И что особенно приятно — никаких взысканий, ни по закону, ни по Уставу.