Бронированные подвижные машины на поле боя имеют долгую историю. Не углубляясь в описание осадных башен, гуляй–городов, «war carts», туров и вагенбургов, пере­местимся во вторую половину XIX в., эпоху мощных, при этом достаточно компактных и надежных паровых двигателей.

Первый «безрельсовый поезд» создали братья Диетц еще в 1841 г. Он представлял собой поезд из 6 вагонов и тяжелого десятитонного парового трактора, работая на перегонах Париж—Сен–Жермен и Бордо—Лабурн. В 1854 г., во время Крымской войны Джеймс Бойделл (JamesBoydell) предложил паровой трактор для транспортировки грузов по бездорожью. По некоторым данным, тягачи «Баррел—Бойделл» успешно до­ставляли английским войскам под Севастополем артиллерийские боеприпасы. Только… в виде «вездеходных» повозок на конной тяге, паровой тягач испытывался уже после войны в Вулвичском арсенале (по информации Криса Эллиса). Уже тогда Джеймс Коуэн (James Cowen) предлагал защитить двигатель броней и поставить на тягач орудие, но идея была отвергнута как «варварская». Немецкие войска исполь­зовали дорожные локомотивы Фаулера, заказанные в Англии, во время войны с Фран­цией 1870—1871 гг. Два таких локомотива за неделю перевезли в обход разрушенного железнодорожного туннеля 1000 т боеприпасов и 50 т угля, позднее, при осаде Парижа, перевозя и орудия. В русской армии паровые тягачи приняли участие в турецкой кампании 1877—1878 гг. По Л. Д. Гоголеву, часть из них была отечественного производства — завода Мальцева. Мощность двигателя — 10 л. с., масса — 9,8 т. По плохим дорогам тягачи доставляли грузы до 6—7 т. Всего же за 15 месяцев войны 12 тягачей с 11 прицепами перевезли около 5000 т (или, по другим данным, 558 070 пудов), однако после войны из‑за ненадобности командованию артиллерией были разобраны. Любопытно, что в Первую мировую из‑за использования паровых тягачей как средства механической тяги немецкая тяжелая артиллерия будет страдать недостаточной подвижностью до 1916 г.

Первые импровизированные бронепоезда использовались во время революции 1848 г. в Австро–Венгрии, в Гражданской войне США и Франко–прусской войне — при осаде Парижа. Англичане в Египте (1882), Судане (1885) и Индии (1886) ставили на же­лезнодорожные вагоны железные плиты, мешки с песком и орудия.

Тем временем англичане широко использовали в колониях паровые трактора, на­званные в корпусе королевских инженеров «паровыми саперами» (Steam Sapper). По понятным причинам англичан интересовал транспорт, не привязанный к рельсам. Пер­вый трактор–тягач, «Принц Артур», испытывался в 1868 г. Боевое крещение трактора прошло в 1873 г., во время экспедиции против племени ашанти в Западной Африке.

В 1892 г. Бенджамин Холт открыл фирму «Holt manufacturing Со.», выпускавшую тракторы с паровыми двигателями. С 1894 г. по 1904 г. было выпущено около 130 тракторов.

С началом Англо–бурской войны бронированные или, как их тогда называли, блин­дированные (6–мм броней или котельным железом) поезда снова пошли в бой. Англи­чане обычно использовали 76–мм орудия, а иногда — 150–мм и даже 220–мм в головном и замыкающем вагонах. Число вагонов в блиндированных поездах не превышало 10, а, как правило, составляло 3—4.

Англичане также использовали бронедрезину Симмса — «перевернутую ванну» в 1,4 т, с 5—7 мм брони, керосиновым мотором в 7 л. с. и пулеметом «максим». Экипаж 4 человека, дальность 320 км. Дрезина была построена в 1899 г., в 1900 отправлена в Найроби (Кения) и далее в Южную Африку, о позднейшем применении ничего не известно.

Кроме блиндированных железнодорожных поездов, англичане применяли и безрельсо­вые, то есть двигающиеся по обычным дорогам. Такой поезд состоял из блиндированного автомобиля–тягача, трех блиндированных повозок (своеобразные прото–БТРы) и двух 150–мм артиллерийских орудий. 6–мм броня из хромоникелевой стали защищала от пуль винтовок Маузера даже на расстоянии 6 м.

Однако, несмотря на столь широкое применение всех вышеперечисленных агрегатов, англичане не рассчитывали всерьез использовать их против сильного противника из‑за явной уязвимости. Читатели «Капитана Сорви–Голова» Луи Буссенара, конечно, помнят эпизоды противоборства бурских и английских поездов. Один из наиболее знаменитых эпизодов произошел 15 ноября 1899 г., когда английский бронепоезд угодил в засаду буров с двумя «пом–помами». Свыше 50 солдат попали в плен, вме­сте с ними — и мало кому тогда известный журналист, искатель приключений Уинстон Черчилль.

Вместе с XX веком наступала эра господства двигателей внутреннего сгорания…

Один из первых бронеавтомобилей фирмы CGV (Charron, Girardot et Voight — Шар­рон, Жирардо и Вуа) был показан на Парижской выставке в 1902 г., заинтересовав французскую армию.

Блиндированные автомобили рассматривались немцами как усиление кавалерии или оборонительной позиции, для быстрого удара во фланг атакующему или обороняющему­ся противнику, как средство внезапного обстрела патрулей и штабов. Кавалерийским дозорам и связным предполагалось дать средства оповещения кавалерии о приближаю­щихся броневиках, чтобы она могла заблаговременно укрыться. Отмечалось, что воз­вращение «повозки» назад можно затруднить размещением своих «повозок» поперек дороги, натягиванием каната, поваленным деревом и защитой таких завалов стрелка­ми. Поднимался даже вопрос о заблаговременной пристрелке артиллерии по тем пунк­там, которые бронеавтомобиль не сможет миновать. Но лучшим средством были бы та­кие же «повозки», причем хотя бы одна из них должна была иметь легкое орудие именно для обстрела автомобильных «повозок».

В США полковник Дэвидсон, с 1898 г. экспериментируя с пулеметными трициклами (на базе машины Duryea с мотором в 6 л. с.) и квадроциклами, в 1902 г. создает два паровых автомобиля, вооруженных пулеметами Кольта. В 1910 г. Дэвидсон воору­жает два кадиллака пулеметами для борьбы с воздушными шарами, позднее к оборудо­ванию добавятся поисковые прожекторы и радио (!). Наконец, в 1915 г. он же предлагает армии бронеавтомобиль с двумя пулеметами, защищенными щитками. «Косное царское», т. е. американское правительство не оценило усилий изобретателя, и броневик использовался только в учебных целях.

Гораздо более перспективными оказываются испытания в 1904— 1905 гг. трактора Холта с траками, объединенными в замкнутую цепь — гусеницу («Caterpillar», одно­именная торговая марка будет зарегистрирована в 1910 г.). Пока еще без вооруже­ния…

Британская империя также не осталась в стороне — еще в 1898 г. Фредерик Симмс на выставке в Ричмонде показывает прототип разведывательной машины на базе квад­роцикла De Dion‑Bouton с двигателем в 1,5 л. с. на газолине (вероятно, первую ма­шину такого типа в мире). «Моторазведчик» еще не имел брони, кроме щитка пулеме­та «максим».

В бою бронеавтомобили впервые использовались итальянцами. В 1911 г. «Изотта–Фраскини» предложила на базе своих спортивных автомобилей трехтонный броневик с 4–мм броней, 2 пулеметами (1 в башне и 1 в корпусе) и скоростью в 60 км/ч. Несколько таких автомобилей вместе с «Фиатами», вооруженными в Турине, прибыли в 1912 г. в Ливию и приняли участие в боевых действиях против Турции.

Первый макет танка был спроектирован в 1911—1912 гг. офицером австро–венгер­ского железнодорожного полка Бурштыном. Его «Моторгешютц» (Motorgeschutz) был отклонен, несмотря на получение немецкого и австро–венгерского патентов.

Бельгийцы, выпускавшие автомобили «Минерва», обшитые 5–мм броней, с пулеметом, иногда — 37–мм орудием, стали первыми, кто применил их в сражениях мировой вой­ны. Эти броневики, по описанию Эдварда Пауэлла, терроризировали немцев, прорывая подвижный фронт, уничтожая аванпосты или кавалерийские патрули, минируя мосты или туннели и возвращаясь обратно к своим. Бельгийским военным атташе в Париже Огюстом Коллоном был даже сформирован корпус бронированных автомобилей (Corpsbeige des Autos‑Canons‑Mitrailleusses) «Пежо» и «Минерва», с технической служ­бой, группами мотоциклистов и велосипедистов. В апреле 1915 г. корпус был от­правлен на фронт в район Фландрии, но в грязи затопленных полей броневики не могли проявить себя. Поэтому в сентябре того же года экспедиционный корпус до­бровольцев (по сведениям Бойена, 360 человек, 10 бронеавтомобилей, 7 мотоциклов, 10 грузовиков для материально–технического обеспечения) направился в Россию, где и воевал с лета 1916 г. по 1917 г., покинув ее территорию только в апреле 1918.

24 августа 1914 г. полковник Жан Батист Этьен (Эстьен, Estienne) сказал: «По­беда в этой войне будет принадлежать тем, кто первым поставит пушку на вездеход­ный аппарат». Французы в 1914 г. также уже использовали бронеавтомобили «Рено», с пулеметом или 37–мм орудием. Но бронеавтомобили не годились для прорыва линий колючей проволоки по бездорожью, поэтому срочно разрабатывались новые машины.

Наиболее проработанный проект принадлежал Этьену, в августе 1915 г. наблюдав­шему испытания тракторов Холта (закупленных в мае) в болотах у Соммы. Машина имела бы длину 4 м, ширину 2,6 м, высоту 1,6 м и вес 12 т. Экипаж составлял 4 человека, толщина брони — 15—20 мм, вооружение — 37–мм пушка и 2 пулемета. Дви­гатель мощностью 80 л. с. позволял двигаться со скоростью 9 км/ч, минимальная скорость равнялась 3 км/ч. Оба пулемета имели круговой обстрел, а 37–мм пушка была предназначена специально для поражения бронированных пулеметных точек. Этот «броненосец» мог преодолевать рвы и окопы (без бруствера) шириной до 2 м, а так­же тянуть на подъеме 20° бронеприцеп весом 7 т с 20 солдатами.

Но пока 9 декабря «в металле» был показан бронированный обычной сталью трактор Холта «Baby» с мотором в 45 л. с. и резаком. В перспективе на нем могли устанав­ливаться два пулемета Гочкиса— в лобовом листе корпуса и башенке на крыше. И снова был сделан резонный вывод, что его маневренность оставляет желать лучшего.

Позднее Этъен доработал проект вместе с Брилье, инженером завода Крезо, кото­рый раньше и занимался тракторами Холта. 14 января 1916 г. в письме французскому главнокомандующему Этъен писал:

«Атакующее подразделение должно состоять из одной пехотной роты и двух броне­носцев. Обычно такое подразделение наступает па фронте 200 м. Следовательно, по­требуется 400 броненосцев на фронте 40 км. Наступление необходимо начинать но­чью, с таким расчетом, чтобы на рассвете внезапно захватить артиллерийские пози­ции противника и тем самым дать возможность находящимся наготове войскам резерва выступить в полной безопасности, как только станет светло.

Броненосец, располагая всем необходимым для передвижения в темноте, должен все время находиться впереди пехоты, укрывающейся либо в окопах на исходном рубеже, либо, как это бывает чаще, в последней захваченной траншее противника до тех пор, пока броненосец световым сигналом не предложит ей следовать за ним. Ведя с ближней дистанции орудийный и пулеметный огонь, он обеспечивает продвижение пехоты, а ночью задним фонарем указывает ей направление. Там, где через проволочные заграждения прошел броненосец, пройдет и взводная колонна. Солдаты прыгнут в траншею и очистят ее от противника. При этом они будут находиться под непосредственной защитой броненосца, который, следуя впереди колонны, уничтожит все укрепления и заграждения обычного типа. Как только траншея будет захвачена, броненосец пересечет ее и двинется дальше, в то время как пехота сосредоточится в захваченной траншее для нового броска.

Со стратегической точки зрения преимущество нового боевого средства состоит в том, что оно дает возможность предпринять внезапно широкое наступление без арт­подготовки».

Таким образом, по мнению французских исследователей, Этьен предвосхитил основ­ные принципы боевого применения танков.

Но еще ранее британский полковник Эрнест Суинтон, изучая опыт военных действий во Франции, 20 октября 1914 г. высказал идею использования такого же усовершен­ствованного трактора Холта как вездеходного истребителя пулеметов. Гусеничный трактор Холта уже использовался на войне как артиллерийский тягач, а теперь дол­жен был иметь броню и пулеметы. Тем не менее британский Военный кабинет отклонил эту идею.

К тому времени Королевские военно–воздушные силы уже успешно применяли в авгу­сте 1914 г. бронеавтомобили для патрулирования и защиты передовых аэродромов в Бельгии. Они же под руководством капитана Мюррея Суэтера предложили «сухопутный броненосец» для атаки вражеских траншей. Другой идеей ВВС была «Большая машина» — трицикл с двенадцатиметровыми колесами и тремя башнями. Фрэнк Митчелл отмечал, что эти машины надеялись применить даже для переправы через Рейн.

В начале 1915 г. особому комитету была поставлена задача спроектировать маши­ну, которая должна была:

1) преодолевать рвы глубиной в 1,5 м;

2) иметь запас горючего на 32 км;

3) взбираться на скаты крутизной до 45°;

4) иметь на вооружении 1 пушку и 1 пулемет;

5) экипаж численностью в 10 человек;

6) вес, достаточный для обычных мостов.

Были выделены деньги па постройку прототипов и проведение испытаний. Испытыва­лись машины Пэдрейла (вдохновителя Уэллса), Киллен–Стрейта и Баллока. На основе тракторов Баллока, привезенных из США, Уильям Триттон и лейтенант Уилсон (Виль­сон) спроектировали первую модель танка — «машину Линкольна». «Линкольн» показа­ли 10 сентября в Линкольне, но Суинтон забраковал его из‑за недостаточной прохо­димости — преодолевались траншеи только в 1,2 м и вертикальные препятствия в 60 см вместо 130. К концу ноября был готов новый вариант машины, получивший прозвище «Маленький Вилли» — из‑за внешнего сходства с Уилсоном. Но и этот прототип не удовлетворял возросшим требованиям по преодолению рва в 2,44 м и стенки в 1,37 м. Поэтому «Большой Вилли» получил гусеницы поверх ромбовидного корпуса, что стало символом танков Первой мировой. Ресурс гусениц станет одной из ключевых проблем не только первых танков, но и их последующих поколений. Чтобы понизить центр тяжести, от орудийной башни отказались, разместив 2 57–мм морских орудия Гочкиса (с эффективной дальностью стрельбы до 1800 м) и 4 пулемета в спонсонах. «Большой Вилли» успешно прошел испытания 2 февраля 1916 г., и Ллойд Джордж заказал 150 таких машин. Серийный танк Марк–I (или Mk I) выпускался в двух версиях — «самец» с двумя орудиями и четырьмя пулеметами дол­жен был атаковать вражескую артиллерию и фортификацию, а «самка» с 5—6 пулемета­ми (4 Виккерса и 1—2 Гочкиса) прикрывать его от атак пехоты. Для облегчения по­воротов и преодоления траншей сзади к танку шарнирно крепился хвост с 2 металли­ческими колесами.

В феврале 1916 г. полковник Суинтон писал о предполагаемой тактике танков:

«Танки прежде всего уничтожают пулеметные точки противника и могут быть ис­пользованы в качестве подсобного средства во время атаки пехоты…

Поскольку шансы на успех атаки зависят главным образом от новизны применяемых средств и внезапности, следует предполагать, что вторая атака окажется уже менее успешной, чем первая. Поэтому не следует применять небольшое количество танков, например, использовать их по мере изготовления [буквально — «ручейки» танков]; их существование должно сохраняться в строгой тайне вплоть до того момента, когда можно будет применить все танки одновременно для осуществления крупной операции. Участки фронта, где танки будут введены в бой, должны тщательно выбираться с учетом возможностей машин: каналы, реки, глубокие железнодорожные выемки, леса и т. п. делают местность труднопроходимой для танков.

Все танки пойдут в атаку одновременно, открыв огонь из своих пулеметов по брустверу первой траншеи. Когда они пройдут три четверти расстояния и вызовут на себя ружейный и пулеметный огонь противника, пехота поднимется с исходного рубе­жа. Ее задача — достичь немецких укреплений вскоре после того, как танки пройдут окопы противника или возьмут их под продольный огонь.

При правильном использовании танки позволят сохранить высокий темп наступления и быстро проникнуть в глубь немецкой обороны, чего до сих пор нельзя было осуще­ствить даже ценой огромных человеческих жертв. По–видимому, танки придадут на­ступлению мощь, необходимую для преодоления последовательно расположенных оборо­нительных рубежей, считающихся неприступными. Быстрота передвижения обеспечит живучесть танков в бою. Одни танки не могут выиграть сражение, они являются лишь помощником пехоты и предназначены для уничтожения препятствий, которые до настоящего времени останавливали ее продвижение.

Танки чаще всего выводятся из строя артиллерией. Поэтому… задача артиллерии должна состоять в оказании помощи танкам, то есть артиллерия должна вести интен­сивный огонь по основным районам артиллерийских позиций противника, а также уни­чтожать полевые пушки и орудия траншейной артиллерии, расположение которых в глубине обороны точно установлено. В этом будет одновременно заключаться и по­мощь пехоте. Чтобы усилить замешательство врага в момент танковой атаки и скрыть от него истинную природу этих машин и их продвижение, выгодно использовать дымо­вую завесу».

Т. е. и англичане верно видели проблемы, с которыми столкнутся танки, и наме­тили пути их решения. Опять‑таки предполагаются комбинированные действия сов­местно с пехотой и артиллерией, постановка дымовых завес, учет местности и т. п. Танки должны были применяться внезапно и массированно, отличие английской такти­ки — прорыв и последующее вклинение в оборону должны были осуществляться непо­средственно пехотой.

Танковый комитет и французы настаивали на отсрочке, чтобы сломить германскую оборону именно массированным и внезапным ударом английских и французских танков с подготовленными экипажами, весной 1917 г.

Однако в бой на Сомме 15 сентября 1916 г. пошли уже первые 49 танков из до­ставленных во Францию 60. На исходную позицию прибыло только 32 танка, в дальнейшем действовавших группами по два–три против ключевых точек обороны. Экипажи были крайне утомлены суточным переходом, и не спали ночью, но стремились в бой. При этом большинство экипажей впервые видели инструкции к многочисленному оборудованию, а также карты и аэрофотоснимки района предполагаемого наступления.

Выдвижение началось в 5.30 утра. 9 из танков пошли в атаку впереди пехоты, 9 не поспели за пехотой, но помогали в очистке захваченной местности, 9 сломалось, а 5 застряли в воронках, усеивавших поле боя. Каждому танку было установлено время выдвижения — в большинстве случаев за 1,5 часа до рассвета, чтобы танки смогли прибыть к рубежу атаки вовремя. В результате был захвачен господствовав­ший над местностью хребет, но утрачена стратегическая внезапность — в дальнейших боях уже сотни танков долго не помогут добиться решающего успеха. При этом танки были использованы строго наперекор записке Суинтона — англичане повторили ошибку немцев с химическим оружием. Даже конструкция первых танков не подходила мягкой почве, усеянной воронками. Вероятно, в успех мало кто верил, и бой было решено сделать «экспериментальным». Необходимо также учесть, что после тяжелых потерь летом того года моральный дух войск был крайне низок, и его требовалось срочно поднять.

25 и 26 сентября танки использовались под Тиепвалем. Хотя 9 из 13 танков сразу застряли, остальные помогли пехоте захватить укрепленные позиции. Под Гедекуром (Гведенкуром, Gueudecour) пулеметный танк успешно взаимодействовал с гранатомет­чиками и аэропланом, зажав большую группу немцев в траншее. В плен сдалось 8 офицеров и 362 рядовых, англичане потеряли 5 человек. Операция по захвату 8 танкистами полуторакилометровой траншеи заняла всего час.

Были сделаны выводы, что в бою один на один танки легко уничтожают пехоту без средств противотанковой борьбы и пулеметы, проволочные заграждения успешно про­рываются. В целом танки резко поднимали моральный дух пехоты, снижали ее потери и увеличивали общий темп наступления. Также необходима разведка местности и состояния грунта. Грунт проверяли наиболее простым способом — втыкая в него офицерский стек.

Тем временем в январе 1917 г. немцы, по данным Дютиля и Федосеева, формируют специальные «батареи ближнего боя» для борьбы с танками из шести 77–мм полевых пушек, стреляющих осколочно–фугасными гранатами с дистанции 1000—1500 м, позднее с 500 м — как наиболее эффективной дистанции.

На Мк II, выпускавшемся с марта 1917 г., отказались от колесного хвоста, на Мк Ш планировали установить накладные бронеэкраны. От камуфляжа танков также отка­зались. Теперь все танки окрашивались в коричневый цвет и снабжались маскировоч­ными сетями для защиты от авиаразведки.

В апрельских боях у Арраса разбросанные на широком фронте танки вязнут в рас­путице (также использовались «волчьи ямы», замаскированные листовым железом или землей, с пулеметами позади в качестве приманки), расстреливаются чужими и свои­ми пушками и без поддержки пехоты не могут развить успех, хотя и могут захваты­вать отдельные пункты на глубине до 10 км, в одиночку действуя в расположении противника до трех часов. Позднее Митчелл полагал, что, если бы в распоряжении англичан была рота легких быстроходных танков, победа стала бы решающей. А пока отрабатывались приемы движения вдоль траншей и загона пехоты в глубь блиндажей. Начали вестись дневники боевых действий танков.

В свою очередь, оборона дополняется специально выделенными «пехотными батарея­ми» и батареями в глубине позиций, бронебойными пулями, минометами и гранатами, а также ямами с водой. Макеты танков устанавливаются на простые колеса, автомо­бильные шасси или даже на плот. Благодаря результатам работы тяжелой артиллерии, имевшей наблюдателей, командир 3–го артиллерийского полка писал даже, что успеш­ность стрельбы по танкам не зависит от позиции батарей.

11 апреля три танка атаковали деревню Монши, не дождавшись заградительного огня и поддержки пехоты, — их атака была отложена, но танкистам никто не сооб­щил. После полуторачасового боя танки были подбиты своей же артиллерией, и толь­ко затем пехота пошла вперед, заняв деревню. Попытка кавалерии атаковать немец­кие позиции окончилась ее отступлением в беспорядке. Таким образом, по словам Митчелла, было доказано, что один пулемет за проволочным заграждением в состоя­нии отбить атаку целой кавалерийской бригады.

После печального опыта первых боев танкистов на полигонах учили преодолевать ямы, подъемы, ездить по выемкам с поворотами и «нырять ласточкой» в воронку глу­биной 6 м, затем, вылезая из нее, идти в бой впереди пехоты, вместе с ней и по­зади нее. Артиллеристы учились стрелять из орудий по вспышкам, командиры танков — расшифровке аэрофотоснимков. Времена, когда танкисты не могли ответить на ко­варные вопросы, например, как радиатор соединяется с дифференциалом, уходили в прошлое.

Отрабатывались способы связи. Ближняя связь осуществлялась красными, зелеными и белыми дисками. Так, белый цвет означал «вперед», красный и белый — «враг в небольшом количестве», красный, белый, зеленый — «враг отступает». Для связи на большие расстояния до ноября 1917 г. применялись лампы Альдис (безуспешно) или чаще всего голуби.

Английские танки типа Мк IV были спроектированы в декабре 1916 и выпускались с марта 1917 г., в мае прибыв во Францию. Они весили 27—28 т, имели улучшенную вентиляцию и глушитель мотора. Экипаж состоял из офицера и 7 солдат—водителя, двух стрелков, двух артиллеристов, двух заряжающих и двух механиков.

Чтобы избежать воздушной разведки, днем танки без приказа запрещалось двигать даже на метр. По воспоминаниям Дугласа Брауна, ночное выдвижение к полю боя было одной из наиболее выматывающих и нервных операций. От электричества воздержива­лись даже внутри танков, поэтому командир танка мог показывать водителю направ­ление только огоньком сигареты, белым платком или картой. Один застрявший танк останавливал всю колонну позади себя. Час за часом проходил в зоне досягаемости артиллерийского огня, от которого танки даже не смогли бы укрыться. На то, чтобы преодолеть 5 км, иногда уходило почти семь часов.

1 июня 1917 г. плотность танков достали 3 на км фронта в первом эшелоне и 3,5 во втором. После артиллерийской подготовки и подрыва мин у Мессин 36 танков атаковали ошеломленного противника и раздавили его пулеметные гнезда, затем шла пехота. 25 танков достигли предельного рубежа атаки для первой фазы прорыва. За­тем 22 танка с пехотой создали основу для глубокого прорыва, так и не состоявше­гося. Но зато именно танки помогли отбить все контратаки противника. Отмечались случаи использования подбитых танков в качестве «очагов» обороны и применения первых транспортных танков Mk I и Мк II. На вторых заделывались амбразуры спон­сонов, двигатель усиливался до 125 л. с., а вооружение состояло из одного пулемета Льюиса. Такие танки доставляли на поле боя снаряды и патроны, а затем эвакуировали раненых.

Срезав Мессинский выступ и захватив господствующие высоты, союзники получили возможность для большого наступления. Но дальнейшие бои в течение трех с лишним месяцев (с 31 июля по 6 ноября) привели к потерям сотен тысяч человек в обмен на продвижение от 2,5 до 8,5 км. По описанию участника боев, «дорога имела вид бой­ни, усеянной обломками, сломанными повозками, мертвыми и умиравшими лошадьми и людьми. Я должен был пройти по сотням их, так же как по кускам тел людей и жи­вотных, раскиданных повсюду». Местность была усеяна воронками, наполненными во­дой.

Уже в первый день боев под Ипром из 107 танков 33 были подбиты артиллерией, 22 сломались. Два танковых батальона были расстреляны в узких дефиле. Погибли 9 офицеров и 27 солдат, 29 офицеров и 168 солдат ранены, 9 пропали без вести.

После четырех дней непрерывных дождей танки, несмотря на уширение каждого пя­того трака, вязли в топком и болотистом грунте, вперед могли вырваться только отдельные машины — как правило, в бою удавалось принять участие только одному танку из десяти. Танкисты пытались вернуться на дороги, предпочитая мины такому бездорожью, но мощности двигателей не хватало на разворот. Танки могли только медленно продвигаться вперед сквозь полужидкую грязь. В итоге танки затаплива­лись через ходовую и спонсоны, экипажи сидели по колено в воде, двигатели глох­ли.

Подтвердилась возможность выдвижения танков в предутренней темноте, как под Аррасом и у Мессин. 8 танками без артподготовки, но с дымзавесами была захвачена группа из 4 бетонных дотов — из двух немцы бежали без боя, еще два были разбиты танковыми снарядами через двери. Потери англичан в этой операции ограничились 15 ранеными в пехоте, 2 убитыми и 12 ранеными в танках вместо предполагаемых 1000 человек, если бы атаку производила только одна пехота. Из необычных случаев можно отметить «дуэль» танка с небольшим орудием, установленным на поезде, — поезд отступил, командир танка получил Военный крест.

Но еще более необычным был бы танковый десант на побережье Фландрии между Нью­портом и Остенде. С трех барж–понтонов длиной 210 м и водоизмещением 2500 т пла­нировалось высадить из Дюнкерка 9 танков, А—5 гаубиц, несколько полевых батарей и дивизию (3 бригада, порядка 13 000—14 500 человек) пехоты. При этом осадка барж носом составляла всего 45 см. Танки, оснащенные специальными «башмаками» на траках гусениц и стальными рампами, преодолели бы пологую со стороны побережья стену–мол высотой в 9 (!) м.

В противотанковой обороне использовались бетонированные огневые точки и око­панные броневые каретки Шумана.

11 октября Черчилль сообщил наблюдавшему за выполнением заказа на танки пол­ковнику Стэрну, что военное министерство считает танки ошибкой. Логика докладов с фронта была проста — танки не могут действовать на плохом грунте, на поле боя грунт всегда будет плох, следовательно… Кроме того, уже утрачен моральный эф­фект внезапности, и по итогам боев нет смысла в массовом использовании танков. Через несколько дней программа на 1918 г. была сокращена с 4000 машин до 1350, а возражавший Стэрн снят с должности.

Французы тоже решают воспользоваться новым оружием — уже к весне 1917 г. гене­рал Жоффр рассчитывал иметь 400 танков. 21 февраля 1916 г. в Венсенне были произведены испытания опытных образцов танков. Тем временем Этьен стал генера­лом, и ему было поручено командование «штурмовой артиллерией», как назвали танки французы.

25—26 февраля 1916 г. французские заводы получают заказы на 400 танков «Шней­дер». Танк «Шнейдер» имел вес в 13,5 т, экипаж 6 человек, специально разработан­ную 75–мм пушку в 12 калибров в уступе по правой стороне танка, и 2 пулемета Гочкиса. Использовались боеприпасы от 75–мм скорострельной пушки образца 1897 г., но с уменьшенным зарядом. По Дютилю, стрельба до 200 м была очень точна, наибольшая дальность действительного огня — 600 м. Мотор в 40—65 л. с. (номинал и максимум) обеспечивал скорость на поле боя 4 км/ч и радиус действия в 60 км. 15 апреля 1916 г. первое танковое подразделение прибыло в форт Тру–д’Ан–фер, близ Марли–ле–Руа.

27 апреля 1916 г. консорциум FAMH (Forges et Acieres de la Marine et d’Homeocourt) в городе Сен–Шамон получил без ведома Этьена заказ на 400 танков «Сен–Шамон», первоначально называвшихся Р. 16. В результате французские заводы вместо помощи конкурировали друг с другом. Тяжелый танк «Сен–Шамон» был разрабо­тан «вдогонку» танку «Шнейдер» на основе значительно увеличенной ходовой части трактора Холта. Первоначально он имел вес 23 т, экипаж в 8 человек, одну 75–мм длинноствольную пушку с углом горизонтальной наводки 8° и 4 пулемета, ту же скорость на поле боя — 4 км/ч, уступая в маневренности и проходимости, радиус действия — 60 км. Слишком узкие гусеницы постоянно застревали на мягком грунте, но зато «Сен–Шамон» лучше «Шнейдера» поднимался по крутым склонам. В танке «Сен–Шамон» впервые была установлена электротрансмиссия. Любопытно, что в свете дебюта английских танков Жоффр 20 сентября изменил требования к своим танкам, предпочтя 120–мм орудию более скорострельное 75–мм и пулеметы.

В теории танковые группы должны были состоять из двух отделений, имеющих по своему типу танков каждая. На практике недочеты конструкции, быстрый износ и недостаток запчастей серьезно ограничивали боевое применение.

По статистике Дютиля, к началу апреля 1917 г. вместо 400 танков каждого типа армия располагала 208 танков «Шнейдер» и 48 «Сен–Шамон». Из них было боеготово только 160 в десяти группах и только 100 имели броню, усиленную против бронебой­ных пуль. К этому времени немцы, наученные английскими танками, успели подгото­виться, в частности, расширив траншеи до 4—5 м.

16 апреля в 6.30 132 танка «Шнейдер» начали атаку на реке Эна, но в 8 часов при переправе через реку часть танков попала под огонь немецкой артиллерии. Один из отрядов под командованием майора Боссю преодолевает первую линию немецких окопов. Пехота проделывает проходы для танков, и к 11 часам они подходят ко вто­рой линии, где их снова встречает огонь артиллерии, 4 танка застревают в окопах, командирский танк подбит, Боссю погиб. Пехота останавливается, и выдвинувшиеся танки расстреливаются пушками. В 17 часов французы пробуют атаковать еще раз, но пехота снова не идет за танками, что будет «бичом» танкистов еще многие десяти­летия… Вместо быстрой атаки на рассвете через захваченные пехотой передовые позиции танки вынуждены были большую часть дня находиться на открытой местности под огнем. Всего французы потеряли четверть личного состава (34 убитых, включая 9 офицеров, 37 пропавших без вести — 7 офицеров и 108 раненых, из них 17 офицеров) и 76 танков (более половины машин), из них 57 уничтожено артиллерией. Тем не менее танки показали способность прорывать немецкий фронт, особенно применяемые на узком участке — 50 танков на 1 км и 82 танка на 2 км.

5—6 мая 19 «Шнейдеров» пошли в бой вместе с 12 «Сен–Шамонами», но смогли про­двинуться только на 500 м, уничтожив

несколько огневых точек на фронте в 5200 м и отбив контратаки германцев. Это обошлось в 6 подбитых «Шнейдеров». В результате «Шнейдеры» были временно отозва­ны с фронта, им усиливали бронирование и улучшали пожароопасную топливную систе­му, смещая баки назад. Поэтому масса танков превысила 14 т. Улучшалась вентиля­ция и обзор.

Как ни удивительно, но, осмыслив боевой опыт, англичане и французы как будто поменялись ролями — теперь английские танки рассматривались как средство страте­гического прорыва, а французские — как средство поддержки пехоты.

23—26 октября шесть дивизий, поддержанные тремя дивизионами «Шнейдеров» (38 машин), тремя — «Сен–Шамонов» (20) и почти 2000 орудий перешли в наступление с ограниченной целью — захватить дорогу Шмен‑де–Дам и срезать выступ под Мальмезо­ном. Теперь особое внимание уделялось координации действий различных родов войск: 5 радиотанков поддерживали связь, 2 спешенных кирасирских батальона были специально обучены сопровождению танков в бою. Авиация наблюдала за продвижением пехоты и танков, а также за передвижением немецких резервов, засекала огневые позиции противотанковых орудий. Артиллерия, чтобы избежать глубоких воронок, вела огонь по проволочным заграждениям с взрывателями мгновенного действия. На фронте в 11—12 км удалось продвинуться на 6 км вглубь с потерей 8 000 человек и двух «Сен–Шамонов». Танкисты потеряли 38 убитых, 7 пропавших без вести и 119 ра­неных. Немецкие потери были гораздо больше: 38 000 человек убитыми, 12 000 — пленными и 200 орудий. Хотя поврежденные танки эвакуировались, недостаток запасных частей сокращал боеспособность танковых частей более чем наполовину,

Отбитие первых танковых атак привело к некоторому самоуспокоению — в августе 1917 г. в сводке по группе армий кронпринца говорилось: «Танк бессилен против наших средств обороны, в частности — против артиллерии». Новыми приемами стали пропускание пехотой танков вперед, и отсечение вражеских пехотинцев.

Тем временем начальник штаба английского танкового корпуса полковник Джон Фул­лер, знаменитый впоследствии танковый теоретик, предлагал крупномасштабный тан­ковый рейд, вде танки могли бы показать свои качества наилучшим образом. Однако Нев–Шапель как место удара был отклонен из‑за недостатка пехоты для поддержки танков. Наступление под Камбре было более выгодным — здесь могли помочь французы. Комбинированный удар пехоты, танков, кавалерии и авиации взломал бы немецкий фронт, при этом канал святого Квентина обеспечивал бы фланговую защиту от контратак. По словам Фуллера еще летом 1917 г., «если мы посмотрим на разложенную карту Франции, мы тотчас же найдем нужную нам местность. Она лежит между Скарпой и Уазой, болотами Фландрии к северу и Арденнами к юго–востоку. По этому волнистому пространству наступали германцы в 1914 г., и по нему, всего вероятнее, их погонят обратно, если стратегия считается с местностью, а тактика с оружием». Одним из преимуществ Камбре был лучший грунт. Бригадный генерал Тюдор (Tudor), артиллерист, также поддержал идею наступления у Камбре — здесь он мог бы проверить теорию «тихой пристрелки» артиллерийского огня.

Совершенствовались и танки. На опытном танке устанавливалась 6–дм гаубица. На ряде танков монтировался кран для эвакуации подбитых машин. На части «самок» Мк II и Мк Ш в одном спонсоне размещали радиостанцию с аккумуляторной батареей, в другом оборудовали место радиста, для натягивания антенны на крыше рубки устанавливалась мачта с растяжками.

Теснота (кроме высоты), плохая подвеска и вентиляция первых танков, множество выхлопных газов из моторов, установленных в боевом отделении, создавали невыно­симые условия экипажам. Мотор запускался пусковой рукояткой при помощи усилий 3—4 человек, рисковавших получить обратный удар ею. При работающем двигателе, не­смотря на глушитель, общаться можно было только жестами. Температура внутри танка достигала 50—52 °, а для более поздних немецких танков — даже 86 °. Поро­ховые газы при стрельбе также не улучшали атмосферы. При езде по пересеченной местности танкистов, кроме водителя, швыряло с одного места на другое. Поэтому нередко во время боя экипажи предпочитали вылезти из танка навстречу неприятель­скому обстрелу и укрыться под машиной, чем терпеть поистине адские условия вну­три. При более или менее благоприятных боевых условиях танк мог пройти не больше 100—112 км, после этого он должен был идти в капитальный ремонт. Продолжитель­ность службы гусениц также не превышала 200 км.

27 июля был создан первый танковый корпус. Для наступления англичане стянули шесть дивизий пехоты, три дивизии кавалерии, три танковые бригады (по 3 танковых батальона в каждой), свыше 1000 орудий (вплоть до 12–дм и 15–дм гаубиц) и мощные воздушные силы — почти 300 самолетов.

Атака была построена на внезапности и стремительности. Поэтому огонь артилле­рии должен был быть открыт внезапно лишь в момент начала атаки. До того орудия «пристреливались» без выстрелов — с учетом состояния атмосферы, износа и темпе­ратуры стволов. Часть батарей должна была обстреливать осколочными и дымовыми снарядами вражеские батареи, коммуникации, командные и наблюдательные пункты; большая же часть батарей была предназначена для устройства огневого вала, за ко­торым должны были прорываться танки и пехота. Авиация должна была действовать как «летающая артиллерия», обстреливая и бомбя вражеские позиции, а также аэро­дромы, тыловые железнодорожные станции и склады. Таким образом, впервые танки, артиллерия, пехота, конница и авиация работали комбинированно.

Танковый корпус, находившийся под командованием генерала Эллиса (Elles), со­стоял из 3 бригад, каждая в составе 3 батальонов. Батальоны подразделялись на три роты, которые вступали в бой, имея четыре взвода по 3 боевых машины в каж­дом. Во взводах было по 1 пушечному и по 2 пулеметных танка.

Кроме того, каждый батальон имел 6 транспортных танков, каждая бригада — 3 ра­диотанка для связи с авиацией и штабами, и некоторое количество танков для пере­возки деревянных волокуш–при–цепов, с нагрузкой выше, чем у транспортных танков — 14 т горючего, боеприпасов, продовольствия и воды. Технический резерв был со­ставлен из учебных танков.

Всего в бою приняло участие 476 машин, из них 378 — боевых танков и 98 —специ­альных. Из специальных танков 9 осуществляли радиосвязь, 54 перевозили топливо и боеприпасы, 1 — телефонное имущество, 2 — мостовое оборудование, 32 были оснаще­ны кошками–якорями на четырехметровых стальных тросах и должны были растаскивать проволочные заграждения для прохода кавалерии.

Для преодоления немецких окопов танки перевозили на крыше огромную, более трех м длиной и полутора толщиной, весом 1,75 т, связку фашин (хвороста), привязанную цепями. Водитель танка мог отцепить фашину изнутри. Всего было заказано и спешно изготовлено 400 фашин. В теории в танковом взводе впереди двигался пушечный танк, за ним на дистанции около 100 м следовали по обеим сторонам оба пулеметных танка и пехота сопровождения — четыре взвода. Пушечный танк направлялся к траншее и уничтожал проволочное заграждение, но траншеи не переходил, а смещался влево и открывал огонь, прикрывая пулеметные танки и подавляя стрелков в траншее. Левый пулеметный танк проходил вперед через разрушенное заграждение, сбрасывал свою связку в траншею, переходил через нее и подавлял своим огнем гарнизон траншеи, поддерживая взвод «чистильщиков окопов». Третий танк проходил по этому же месту к следующей траншее, сбрасывал в нее свою фашину, переходил через траншею и также открывал огонь, не прекращая его до подхода пехоты. После этого пушечный танк, имея на себе свою связку фашин, мог обеспечить дальнейший переход окопов, лежащих впереди. Поэтому танкисты усиленно тренировались с пехотой. На тренировках на крыши танков усаживалось до полувзвода пехоты, но в бою танковые десанты еще не применялись.

Только одному танку на 10 часов работы требовалось 318 л бензина, 22 л мотор­ного масла, 182 л воды, 68 л тавота, 3 кг смазочного масла. Поэтому не менее важной заботой являлось оборудование головных складов горючего и боеприпасов на выжидательных позициях танковых частей, расположенных в 4—8 км от германских по­зиций. Железная дорога работала образцово, перевезя за две недели не менее 750 000 л бензина, около 23 т смазочных веществ, 5 млн патронов и 54 000 57–мм сна­рядов.

Сами танки выгружались как можно позднее — за 2—5 ночей до начала атаки. Со станции выгрузки они двигались ночью собственным ходом на выжидательные позиции. Там машины осматривались, получали боеприпасы и пополняли горючее. В ночь перед наступлением они должны были поротно перейти на исходные позиции, которые нахо­дились на расстоянии около километра от неприятельских линий. Также были приняты меры для маскировки шума при помощи огня минометов и пулеметов. В среднем пере­довому батальону придавалось 12 танков. Для борьбы с ранее выявленными немецкими батареями были выделены танковые части передней волны (как это и предлагалось еще в 1916), и авиация.

С целью сохранения секретности разведка офицерам «тяжелого отряда пулеметного корпуса» была разрешена очень поздно. Несмотря на это, операция смогла быть под­готовлена настолько обстоятельно, что путь каждого танкового взвода до проволоч­ных заграждений был отмечен белым трассировочным шнуром. Хотя позднейшие коммен­таторы, например, Степной, отмечали, что едва ли танкисты

в сумерках и в условиях артподготовки могли видеть шнуры. Благодаря принятым мерам маскировки еще 16 ноября немцы считали, что «крупномасштабные атаки в бли­жайшее время маловероятны». Частично они были введены в заблуждение регулярно разгружавшимися (и тайно снова отвозившимися на место) танками севернее Арраса. Однако 18 ноября были захвачены два пленных, сообщивших, что на 20 ноября плани­руется атака с участием танков. Однако немцы почти ничего не успевали сделать — только передвинуть штурмовые группы, сообщения о готовящейся атаке достигли фронта за несколько минут до начала наступления.

К 2 ч. ночи 20 ноября танки заняли исходные позиции. В 6.10 с расстояния около километра от противника (чтобы их не могли преждевременно увидеть или услышать) они двинулись в атаку. Машины шли на малой скорости, почти бесшумно. Через 10 минут был открыт огонь — первая серия снарядов легла бы в расположении противни­ка в тот момент, когда танки примерно перейдут через линию передовых частей сво­ей пехоты. Фугасные и дымовые гранаты ставили подвижный огневой вал с удалением на 200 м от головных танков.

Танки прорвали фронт и устремились вглубь германских позиций. Немцы, выбегаю­щие из укрытий, были практически парализованы видом танков у себя над головой. За какие‑то 10 часов были прорваны три оборонительные линии. Огонь танков пере­малывал подходящие ротные, затем тыловые резервы. Успех был настолько значитель­ным, что вероятно, превзошел ожидания английского командования. Дымовые завесы мешали огню противотанковой артиллерии, но они же мешали водителям танков и ко­мандованию, терявшему управление. Эллис, командир танкового корпуса, выдвигался с флагом на танке «Хильда» в первой волне, а радиотанки размещались позади бата­льонов, поэтому он тоже не мог управлять танками, разбросанными на десятки кило­метров. В результате два атакующих корпуса и танкисты выдохлись («устали как со­баки», по выражению командира танка) уже в первый день, а 21 ноября на разви­тие успеха почти ничего не оставалось. За годы позиционной бойни командование отвыкло от быстрого продвижения и непрерывности управления боем на значительной глубине. В резерве оставалась лишь одна пехотная дивизия с 20 танками. А кавале­рия (канадский эскадрон) появилась на поле боя лишь в 16.30 северо–западнее Ма­ньера. Ей удалось продвинуться до подступов к Камбре, где канадцы были рассеяны, хотя и захватили перед этим батарею. Другие кавалерийские подразделения также понесли в районе Камбре серьезные потери. Время для прорыва здесь было упущено. Кроме того, проходы в заграждениях не были полностью очищены от проволоки, а поле боя еще простреливалось немцами. «Широких ворот», через которые конница могла бы войти в оперативный прорыв, просто не было. С другой стороны, Головин, анализируя в «Современной коннице» действия кавалерии в Первой мировой, писал, что конница и не должна ждать, когда наступающий выйдет в «чистое поле» (что не отменяет необходимости прорыва и обеспечения достаточной его ширины).

В районе Флескьера танки по приказу командира пехотной дивизии Харпера несколько оторвались от своей пехоты и, переваливая через гребень, попали под огонь орудий. При атаке танков немцы прятались в бункеры и подвалы домов, а когда танки уходили, снова занимали позиции, отсекая пехоту пулеметами. Противо­танковые орудия устанавливались уже в боевых порядках пехоты, на обратных скатах высот и в лощинах, перед их позициями выкладывались маты, чтобы взметнувшаяся при выстрелах земля не выдала пушек. Позиции этих орудий прикрывались одним–дву­мя станковыми пулеметами и пехотой с гранатами, фугасными минами. При этом ко­лючая проволока оставалась почти неповрежденной, и даже небольшое число пулеме­тов сковывало большие силы англичан. Во второй линии прорвавшиеся танки выбивали специальные артиллерийские взводы, имевшие выделенную телефонную линию для связи с командиром дивизионного участка. Кроме 77–мм орудий, использовались 37–мм ав­томатические и 75–мм трофейные бельгийские пушки. Также применялись перебрасываемые вдоль линии фронта самоходные батареи зенитных орудий на автомо­бильном шасси, полевые орудия на грузовиках и на конной тяге — прообраз мобиль­ного противотанкового резерва. По немецким данным, 23 ноября одна автозенитная батарея полковника Хальмера смогла уничтожить 8 танков. Одно из орудий в поедин­ке на дистанции 500 м уничтожило танк, затратив 25 снарядов. Штурмовые самолеты обстреливали танки из пулеметов зажигательными пулями, но куда более значитель­ные неприятности они причиняли экипажам, по той или иной причине покинувшим танки. На улицах селений танки поражались еще и пехотой — связками гранат и бро­небойными пулями с верхних этажей зданий, особенно уязвимыми для пуль оказались бензобаки. Танки, ведя огонь по домам с очень близкого расстояния, засыпались падающими кирпичами и штукатуркой. В результате английская пехота не могла по­мочь танкам, а танки — пехоте.

Танковый корпус был истощен, а его машины сильно изношены — из 280 выведенных за день из строя машин было подбито артиллерией только 60, остальные были поте­ряны по техническим причинам. Во время атаки 21 ноября из имевшихся ранее 387 танков в бою принимают участие только от 49 (Эйсманбергер) до 75 машин (Федосе­ев). 23 ноября количество боеспособных танков возрастает до 67. 24 танка атакуют деревню Фонтэн–Нотр–Дам, не менее восьми раз отбивая ее у немцев, но не могут удержать позиции без помощи ослабевшей пехоты, оставив на поле боя 11 машин. 27 ноября из 32 атакующих танков целыми остаются лишь 13, танки оттягиваются в рай­он погрузки для отправки в тыл. 30 ноября немцы возвращают долг, за три–четыре часа захватывая большое число припасов и орудий. Во время немецкой контратаки 1 декабря в бою принимают участие 73 машины, днем ранее уже готовившиеся к погруз­ке и заправленные всего за шесть часов. При таком небольшом количестве бое­способных машин совместно с пехотой вели бой только отдельные взводы, в лучшем случае отдельные роты танков, причем эта пехота была совершенно не подготовлена к взаимодействию с танками. По итогам сражения немцы захватили до 80—100 подби­тых танков (часть трофеев позднее будет использована в бою), но так и не смогли отбить две первые позиции линии Зигфрида.

В результате был сделан еще один важнейший вывод — пехота должна закреплять захваченное танками. Местность для применения танков была выбрана правильно, и маскировочные мероприятия удались, но без крупного танкового резерва, способного вместе с пехотой и кавалерией продолжить наступление дальше, операция провали­лась. Не помогла даже оперативная радиосвязь, доносящая о занятии позиции всего через десять минут. Также необходимы были крупные резервы пехоты и конницы. Даже в случае полного успеха танки, имея среднюю скорость порядка 2 км/ч (учитывая технические остановки), смогли бы продвинуться на подобной местности максимум на 15 км и разгромить в тылу в лучшем случае полк–дивизию. Глубокий прорыв должны были обеспечить другие рода войск, введенные в пробитую брешь, но имевшиеся под рукой части также быстро выдохлись или не успели вовремя. Тем не менее танки смогли резко сократить потери наступающих в первой фазе боя и увеличить потери обороняющихся. Массированное применение танков при отработанной тактике — движение зигзагами на средней дистанции и внезапный прямой курс на малой — снижало их собственные потери. Однако скученное движение танков под огнем даже немногих орудий приводило к «кладбищам танков». Фашины часто скатывались вперед на носовую часть, блокируя обзор водителей и командиров танков.

После Камбре танки произвели на немцев настолько глубокое впечатление, что среди пленных их называли «смертью Германии», оружием варваров.

Поскольку оборона все больше и больше насыщалась пулеметами, одна артиллерия не могла подавить все пулеметные гнезда. Требовалось больше легких танков, хоть и не могущих пока обеспечить стратегический прорыв фронта, зато способных бо­роться с пулеметами и помогать пехоте преодолевать проволочные заграждения. Этим танкам достаточно было иметь одну малокалиберную пушку или пулемет и экипаж в два человека. Они могли быть меньших размеров, подвижными и дешевыми в массовом производстве. Теперь уже генерал Этьен совместно с инженером Рено разрабатывают танк «Рено», чья компоновка станет классической для большинства последующих танков. По проекту он имел во вращающейся башне 37–мм пушку на основе морской или станковый пулемет Гочкиса, экипаж 2 человека, броню 6—16 мм, вес 6—7 т, ско­рость до 7,8 км/ч, легко брал крутые подъемы до 45°, рвы около 2 м и водные пре­пятствия глубиной до 70 см, пробивал стандартные проволочные заграждения, валил деревья толщиной до 25 см, железные столбы в 50 мм. Благодаря слабой уязвимости танк «заставил команду почувствовать себя в полной безопасности», из других плю­сов отмечалась скорость, подвижность, усиленная вентиляция и вместительная башня (Дютиль). Поэтому 1 декабря 1917 г. было заказано 1950 пушечных «Рено», 1150 пу­леметных, 200 — связи (с радио) и 700 — с 75–мм орудием, всего около 4000 танков. Было решено организовать 30 батальонов с 72 боевыми и 3 командирскими или связными танками каждый. 19 декабря министерство в вооружения утверждало, что к 31 марта в строю будет от 820 до 850 танков (в т. ч. 80 учебных), а к 31 июля — до 3200. Однако наученный горьким опытом Этьен рассчитывал иметь соответственно 400 и 1500—1600 танков. При этом главным являлось не просто выпустить больше танков, но поставить танки, пригодные для боевых целей. Первые «Рено» выпускались с немецентированной броней и использовались для учебных целей. В танкисты шли из тыловых артиллерийских частей, добровольцами из армии, набирались также рабочие с заводов и из автомобильных частей.

Англичане массово производят быстроходные танки Мк А «Уиппет», с парой двига­телей в 45 л. с. каждый, требующие водителей высокой квалификации. Их максимальная скорость достигала 12— 13 км/ч, средняя — 8.

29 декабря была принята инструкция для действия танков в бою:

1) танки действуют в самой тесной связи с пехотой, которая должна немедленно следовать за ними. Если пехота отстала, то танки возвращаются к ней и должны по­мочь.

2) пехота принимает от танков местность и защищает танки от захвата противни­ком. Если танки почему‑либо отходят, пехота не должна отступать. Артиллерия и авиация помогают подавлением огня и ослеплением наблюдателей дымовой завесой.

3) применение танков не должно уменьшать энергию других войск.

4) танки распределяются из расчета 150 машин (полк) на дивизию–корпус, 16 ма­шин (батальон) на полк, 5 машин (взвод) на батальон пехоты.

5) танковые части на время совместных операций должны быть подчинены пехотным командирам.

С января 1918 г. англичане выпускают Мк V, более скоростной (8 км/ч, радиус 40 км, двигатель в 150 л. с.), маневренный и с лучшим обзором. Теперь танком мог управлять всего один человек. С мая производится улучшенная версия Мк V — более длинная (около 10 м), что позволяло перевозить до 20—24 пехотинцев и преодолевать траншеи до 4,5 м. В течение мая каждую неделю во Францию прибывало 60 Мк V.

К 3 марта в лагере Шамплие, где размещались и тренировались французские танки­сты, находилось всего 150 «Рено» — без вооружения и бронебашен. Несмотря на ре­ляции из частей, продолжала систематически портиться коробка передач, рвался ремень вентилятора, башни были плохо уравновешены, плохо закрывалась крышка люка водителя, не хватало прицелов, не было электрического освещения, ни один танк не имел полного набора инструментов и запчастей, а некоторые части были от разных моделей. Гайки ушков внутри пушечной башни постоянно угрожали голове. К 20 марта 1918 г. (началу немецкого наступления) при 453 выпущенных в войсках имелся толь­ко один (!) боеготовый «Рено».

21 марта 1918 г. начинается немецкое наступление против английского фронта. К этому времени англичане располагают 370 танками, но в бою участвуют только 180, остальные снова выходят из строя по техническим причинам или бесцельно маневри­руют. Английское командование растеряно и не может собрать ударную группировку,

поэтому танки контратакуют без пехоты, взводами и ротами, неся тяжелые потери. Например, 22 марта у Во из 30 танков 17 машин было подбито, 17 % личного состава было убито и ранено. Материальная часть танков приспособлена к мощным коротким броскам, но не к длительному маневрированию. Положение усугубляется еще и тем, что в хаосе германских атак невозможно регулярное снабжение танков на передовой. Оставшиеся без горючего танки приходится подрывать — далеко не в последний раз за последующую историю танков… Любопытно, что на этот эпизод особо обращали внимание советские исследователи 30–х годов. В мартовских боях танковый корпус теряет почти все машины и отводится в тыл. Так как пулеметы Льюиса могли быть использованы и вне танка, создаются танковые пулеметные команды в 4 офицера и 40 солдат при 12 пулеметах.

24 апреля примечательно первым боем между танками — германскими A7V и англий­скими Мк IV (всего немцы использовали 13 танков). A7V «Никсе» смог подбить двух пулеметных «самок» (отошедших с пробоинами в тыл), но и сам получил от «самца» три попадания, повредившие масляный радиатор. В результате экипаж немецкого танка покинул его, два других отошли.

Так описывал это сражение Митчелл, тогда — лейтенант, командир английского пу­шечного танка: «Открыв амбразуру, я выглянул наружу. В 300 ярдах впереди прибли­жался круглый приземистый монстр… За ним шли волны пехоты, а дальше слева и справа подползали еще две еще из этих вооруженных черепах.

Наконец‑то мы встретили наших соперников! Впервые в истории танк сталкивался с танком!..

Мы продолжали двигаться зигзагообразно, пробираясь через проходы между наскоро устроенными окопами. В одном месте мы развернулись влево, и правый борт получил возможность открыть огонь по неприятелю. При первом выстреле был получен пере­лет. Второй снаряд лег правее. Последовало еще несколько выстрелов. Все это вре­мя немецкий танк не отвечал. Вдруг мы услышали, как будто сильный град бьет по нашему танку. Весь танк наполнился искрами и осколками. Я услышал какие‑то звуки от ударов в шлем сидевшего рядом со мной водителя и почувствовал много уколов в лицо от мелких осколков, причинявших сильную боль. Команда бросилась на пол. Во­дитель наклонил голову и продолжал вести танк.

Рев моторов смешался с треском пулеметов, обливавших наш танк страшным потоком пуль. Осколки брони внутри танка ударялись о капот мотора и производили резкий металлический звук. Немецкий танк угощал пас залпом всех пулеметов одного борта.

Мы воспользовались складкой местности и вышли из‑под огня, а затем, повернув, начали маневрировать, чтобы стать левым бортом к неприятелю. Артиллерист работал один, так как остальные люди были отравлены. Наводить он мог только левым гла­зом, так как правый распух. Вследствие обилия снарядных воронок танк при движе­нии качался, подобно кораблю. Это еще более затрудняло стрельбу…

Мы опять повернули и пошли с меньшей скоростью. Наши снаряды ложились очень близко около немецкого танка. Я рискнул и на короткое время остановил танк. Это сейчас же сказалось на результатах нашего огня, и неприятель получил наш первый снаряд в свою башню. Он остановился. Второй выстрел был также удачен. После тре­тьего удачного выстрела неприятельский танк наклонился на один бок. Его экипаж бежал».

В тот же день другой A7V, «Зигфрид», совместно с артиллерией отразил атаку семи танков «Уиппет», впервые пошедших в бой. Им был подбит один «Уиппет» и три повреждено, еще три английских танка подбила артиллерия. Тем не менее «Уиппеты», в свою очередь, разгоняют и уничтожают почти целый полк немцев, находившийся на исходной для атаки позиции, очевидцы считали, что танки уничтожили порядка 400 солдат из 1200. Еще один немецкий танк, «Эль–фриде», опрокинулся, попав в ворон­ку, и был позднее эвакуирован англичанами при помощи двух танков и самолета, маскировавшего шум танковых моторов.

Англичане отмечали низкий клиренс германских танков, снижавший проходимость, и плохой обзор, единственным плюсом, по их мнению, была более эластичная подвеска. По мнению британцев, немецкие экипажи побаиваются своих машин и преждевременно покидают их. Любопытно, что немецкие танки были вооружены специально для борьбы с танками союзников. Фуллером отмечалось, что они действовали практически неза­висимо от своей пехоты. Британские пехотинцы, так же как и немецкие, оказались подвержены танкобоязни.

1 мая во французской армии было 216 легких «Рено», но из них только 60 бое­способных. 31 мая французский танковый батальон, 21 «Рено», вместе с Марокканской дивизией контратакуют наступающих немцев. Не было разведки местности и предварительной связи с пехотой, которая к тому же никогда не видела танков и не знала французского языка (!). Танки, несмотря на слабую поддержку артиллерии и отсутствие дымзавес, продвигаются на 4 км вглубь немецких позиций, но пехота, изнуренная четырехдневными боями, идет за ними неохотно, поэтому удар останавливается — танки снова и снова возвращаются за пехотой. Но все же немецкое наступление задержано. Интересно, что танкисты проводили первые практические стрельбы уже в районе сосредоточения, перед самым боем. Батальон собирались бросить в бой еще в начале апреля, даже не проведя обкатки танков и ни единой учебной стрельбы, когда выяснилась изношенность установленных пулеметов, плохое крепление коробок передач, пожары дополнительных баков горючего и целый ряд других неполадок из‑за спешного монтажа, некоторые пулеметные ленты были заряжены учебными патронами.

Новый урок — легкие танки следует применять массированно. И вскоре такой слу­чай представится, а пока 3 июня два танка, прорвавшись в глубину германской обо­роны, противостоят пяти батальонам пехоты противника. Хотя эти «Рено» были все же выведены из строя, а экипажи — взяты в плен, они обеспечили продвижение фран­цузской пехоты.

11 июня из 51 танка «Шнейдер» и 96 «Сен–Шамон» потеряны 35 и 37 машин, соот­ветственно, потери частей доходили до 70—80 %, однако немецкое наступление уда­лось сдержать. 22 июня происходит первая ночная атака 5 английских «самок» с приданным каждой машине взводом пехоты. Хотя пехота снова была отсечена пулеме­тами, танки смогли вернуться обратно без потерь, экипаж одного танка отбил атаку немцев из револьверов.

4 июля в бою у деревни Хамель впервые опробованы Мк V — 60 танков при поддерж­ке 600 орудий и 4 эскадрилий, не считая истребителей. Предварительно австралий­ская пехота вместе с танками тренировалась во взятии окопов с метанием боевых ружейных гранат. На фронте протяжением 5 км немецкая пехота была либо уничтоже­на, либо отступила, убиты и ранены 2000 солдат, в т. ч. множество снайперов, уни­чтожены или захвачены не менее 170—200 пулеметов, 2 полевых орудия, 26 минометов и два ПТР, 1900 пленных. При этом танкисты потеряли ранеными всего 13 человек и 5 танков подбитыми (восстановлены за два дня), а австралийские пехотинцы — 775 убитых и раненых, американские — 134. Огневой вал был тройным, в 200 ярдах друг от друга — из 18–фунтовых, 4,5–дм и 6–дм орудий.

По замечанию капитана Гейла, благодаря точной стрельбе солдаты могли идти в 75 ярдах от вала без потерь. Каждый боевой танк возил с собой боеприпасы и воду для пехоты, а четыре танка снабжения перевезли около 10 т разных предметов, в том числе и колючую проволоку, которую они доставили к занятым пунктам через полтора часа. Обычная загрузка транспортного танка состояла из 10 ящиков патронов, двух минометов Стокса, ящика сигнальных ракет, 7 ящиков гранат, 50 ящиков мин, 50 ка­нистр с водой, 20 магазинов к «Льюису», ящика сигналов SOS, 100 полотенец, 50 кирок, 50 катушек колючей проволоки, 30 коротких и 30 длинных колов, 250 мешков, 50 упаковок рационов и зуммера. В этом бою для доставки боеприпасов пехоте были применены и самолеты, которые сбросили на парашютах порядка 100 000 патронов (или 93 контейнера с 12 RE8 в четырех рейдах, каждый самолет нес по два контей­нера на бомбодержателях). Ремонтные танки отличились немедленным оказанием помо­щи. Также бой стал образцом взаимодействия пехоты, танков и авиации. Полезным нововведением стал… колокольчик внутри танка — дергая за прикрепленную к нему веревку, пехотинцы могли привлечь внимание танкистов. Любопытно, что премьер Ав­стралии Билли Хьюз настаивал на отдыхе австралийских частей, угрожая даже вер­нуть их на родину и сместить их командующего, но последний, генерал Монаш (Monash) не подчинился.

На рассвете 18 июля у Суассона под прикрытием тумана снова идет массированная атака. На километр фронта приходится десять танков. Всего использовалось 245 «Рено», 123 «Шнейдера» и 100 «Сен–Шамон» (по данным Залоги и Федосеева). Оба типа тяжелых танков были хорошо бронированы, но обладали очень незначительной проходимостью и в техническом отношении все еще были крайне ненадежны, особенно танк «Сен–Шамон». Но при этом все французские танки могли быть буксируемы за грузовиками или тракторами на специальных прицепах, что значительно увеличивало их маршевую подвижность. «Рено», по замечанию Дугласа Брауна, применялись как бронированные пехотинцы. Они не могли преодолевать широкие траншеи или высокие вертикальные препятствия, зато легко восполняли потери. Кроме того, компактные «Рено», способные развернуться на месте, были полезны в лесистой местности, где не могли пройти большие танки. Несмотря на проблемы с изготовлением башен, всего за войну только во Франции было выпущено 3177 «Рено».

Неожиданная атака привела к тому, что уже через два часа после начала артпод­готовки фронт был прорван на протяжении 15 км. Как отмечал Эйсманбергер, «с по­зиций отходят не войсковые части, а их разбитые остатки». Однако с 12 часов дня наступление французов приостанавливается, хотя в их распоряжении еще были и танки, и пехота. Вероятно, французы дожидались подтягивания своей артиллерии, не желая без нее атаковать в лоб пусть тыловые, но все же укрепленные позиции. При­каз кавалерии о выдвижении был отдан уже в 8.30, но дороги были забиты наступаю­щими частями и их тылами. Поэтому кавалерия и три батальона пехоты, посаженной на автомашины, дошли до старого французского фронта лишь к 3 часам дня, и еще примерно час расстояние до боевых линий позволяло перейти фронт. Но немцы вели пулеметный огонь, и кавалерия спешилась, а вечером была оттянута в резерв. В ре­зультате немцам отчаянными усилиями удалось удержать тыловые позиции, а через несколько дней организованно отступить за реку Вель.

Общая глубина прорыва, несмотря на усиление противотанковой обороны, составила 20 км. За каждый день боя в среднем выходило из строя около половины всех имев­шихся машин и четверть всех экипажей. В итоге французские танкисты, по данным Тараканова, потеряли четверть офицеров, 6 % солдат и 27 % машин.

Немецкие ударные дивизии, удержавшие фронт, были обучены действовать в самом тесном взаимодействии со своей артиллерией сопровождения. Часть этих дивизий была вооружена 13,3–мм противотанковыми винтовками (которые ранее стали трофеями австралийцев). Казалось бы, их пробиваемости по нормали в 20 мм брони с дистан­ции около 500 м (по данным Эйсманбергера, по современным данным — до 15 мм стали на 300 м) было вполне достаточно для поражения танков, но при малом заброневом действии для выведения танка из строя сердечник пули должен был попасть в двига­тель или поразить за броней водителя.

Поэтому, по отзывам французов, на ход боя эти винтовки имели мало влияния: «Применялись также 13–мм винтовки, но без сколько‑нибудь ощутимого успеха; глав­ным врагом оставалось орудие». Так, 19 июля из 105 танков в бою 50 было уничто­жено артогнем, 22 % личного состава вышли из строя.

Этого же мнения придерживались и англичане, считая немецкие ПТР слишком замет­ными и имеющими низкий темп стрельбы, хотя и могущими пробить броню британских танков с нескольких сотен метров. К тому же расчеты ПТР были не слишком тренированы, поэтому ружья чаще всего просто бросались. При этом общий выпуск ПТР достиг 15800. По оценке англичан, сомнительно, что из захваченных Г1ТР когда‑либо стреляли более 1 %. Что, впрочем, не мешало британцам разрабатывать свои ПТР.

Как покажут испытания противотанковых ружей перед Второй мировой войной и их боевое применение в ходе самой войны, ПТР так и останутся промежуточным решени­ем, достаточным для поражения легкой бронетехники и вспомогательных целей типа огневых точек, но «главным врагом танков» все еще будет артиллерия. В Первую мировую от артиллерии было потеряно порядка 98 % подбитых танков. С появлением танков на поле боя они становились приоритетной целью для всех орудий, включая гаубицы.

В июне 1918 г. с заводов выходят первые Мк IX, танки снабжения пехоты. Они могли перевозить до 30 стоящих пехотинцев или 10 т груза, выступая как броне­транспортеры. Они же стали и первыми плавающими танками — на бортах и лобовой части крепились поплавки — пустые цистерны, над рубкой — короб с воздухопровод­ными трубами, на траках гусениц — лопатки для движения на воде, бортовые двери герметизировались. Хотя было заказано 200 Мк IX, до перемирия было выпущено только два (по другим данным, три) танка. В сентябре—октябре был выпущен и испы­тан первый тяжелый Мк VTII в 42—44 т, также известный как «Либерти» (по марке мотора) или «International» («Международный» — его должны были выпускать усилиями нескольких стран), с двигателем в 300 л. с., 2 пушками, 5—7 пулеметами и броней от 6 до 16 мм, испытываемой стрельбой из немецкой винтовки с 25 и 50 ярдов. Теперь двигатель и трансмиссия размещались в корме, отдельно от боевого отделения, верхняя рубка имела 5 шаровых пулеметных установок, дававших круговой обстрел. Во Франции из английских и американских деталей планировалось построить до 1500 таких танков, но конец войны и здесь спутал все карты.

Тем временем Германией в июле на вооружение были приняты специальные противо­танковые орудия (37–мм Фишера — 78 кг в боевом положении, фирмы «Рейнметалл» — 175 кг, ее снаряд пробивал 15 мм брони с 200 м). Однако их ограниченный сектор обстрела и упрощенные прицелы не позволяли успешно бороться даже с тихоходными целями, плюс «рейнметаллов», по статистике Федосеева, в войсках к концу войны было всего около 600 штук. Было увеличено количество ПТР в окопах, более разно­образной стала и система противотанковых заграждений, тщательнее организовано взаимодействие пехоты, траншейной и полевой артиллерии.

31 июля на учениях батальон австралийцев с танками штурмовал укрепления, огне­вой вал и опорные пункты обозначались дымовыми бомбами. Благодаря повышенным ме­рам секретности (следы танков боронились, а офицерам за болтливость в публичных местах грозил трибунал) немцы не успели отследить перемещения частей, несмотря на захват пленных.

8 августа совместная атака англичан и французов при поддержке свыше 600 танков застает врасплох семь немецких дивизий, берется 25000 пленных и 400 орудий. Настает «черный день немецкой армии». Хотя попытка танкового десанта не удалась — солдаты угорели в танках и были измотаны тряской, но у немцев уже не оставалось сил для парирования все большего числа танков. А союзники в этом сражении отрабатывали все новые тактические приемы — комбинированными действиями тяжелые танки таранили оборону, транспортеры перебрасывали пехоту, артиллерию и боеприпасы, скоростные танки «Уиппет» пытались взаимодействовать с кавалерией для развития успеха. Правда, кавалерия задерживалась одиночными пулеметами, неся потери, особенно в лошадях, поэтому танки вместо продвижения в 10—15 км впереди наступавших частей топтались на месте. Бронеавтомобили «Остин» преодолели бездорожье, траншеи и воронки на буксире у транспортных танков, а затем совершили неглубокий рейд вдоль фронта, нанеся немцам тяжелые потери, гоняясь за пехотой или неожиданно открывая огонь в упор. Хотя они сами потеряли более половины машин, потери личного состава были гораздо меньше. Более 400 английских и 600 французских самолетов (только французская авиация имела более 1000 аэропланов, включая резерв) бомбили и обстреливали из пулеметов артиллерию, противотанковые орудия и резервы, облегчая продвижение танков. Предварительно по картам и аэрофотоснимкам выявлялись возможные места размещения противотанковых орудий, что сокращало время реакции. Также ночные бомбардировщики до боя шумом моторов маскировали выдвижение танков. Во время боя самолеты сбрасывали вымпелы. Плюс к этому авиация и инженерные части ставили дымзавесы, а грузовики перевозили танкистов (кроме водителей) к полю боя, сохраняя их силы. Австралийские снайперы, идущие вместе с танками, выбивали расчеты противотанковых орудий. Только англичане в первый день захватили 16 000 пленных и 200 орудий. Рота танков уничтожила более 70 пулеметов, расчеты которых сдались. Две деревни, три орудия и 40 пленных были взяты всего одним танков, на что годом ранее потребовались бы усилия дивизии пехоты. Были захвачены даже штабные автомобили, поезда снабжения и 280–мм железнодорожное орудие.

Однако танкам приходилось бороться не только с противником. Митчелл отмечает, что в жаркие дни выхлопные трубы танков уже через час накалялись добела, их швы коробились и пропускали окись углерода внутрь танка, который и так уже был полон пороховых газов. Люди начинали бредить и падали в обморок, а когда они приходили в сознание, то некоторое время страдали от полной потери памяти и крайнего исто­щения. В танках «Уиппет» вследствие их сравнительно небольших размеров жара ска­зывалась еще резче. Под воздействием высокой температуры снаряды увеличивались в размерах и заклинивали орудия или даже разрывались внутри ствола.

Французские части, находящиеся в бою, приходилось пополнять людьми, еще не прошедшими курса обучения. Если в частях средних танков причиной выхода танка из строя обычно служила матчасть, то в частях, укомплектованных легкими танками, боеспособность утрачивалась после двух дней боев вследствие чрезмерного переу­томления экипажей. По этой причине после двух, максимум трех атак части лишались бодрого офицерского и унтер–офицерского состава, водителей и механиков–монтеров. Последующие атаки приводили к полному изнурению и разложению частей. С 20 августа по 17 сентября подразделения потеряли от 25 до 70 % танков, из 480 машин 215 вышло из строя.

Были сделаны новые выводы:

1) крайне трудно перестроить начавшиеся приготовления, когда меняются цели,

2) еще раз показал себя необходимым резерв—после 8 августа танковые атаки вы­дыхались, боеспособными остались лишь 155 машин.

3) тяжелые танки применяются как траншейное оружие,

4) продолжительность боевого применения тяжелых танков — три дня, после чего они требуют капитального ремонта,

5) танки снабжения слишком медленны и тяжелы, их должен заменить легкий вез­деходный трактор,

6) на существующую радио- и воздушную связь нельзя положиться, наиболее без­опасный и простой способ — конными посыльными,

7) соединение танков и кавалерии скорее мешает, чем помогает им. Поскольку кавалерия не могла сделать себя невидимой на поле боя, как залегающая пехота, то всадники должны были отступать от пулеметного огня на фланг или в тыл, сковывая танки.

Ни Мк V, ни «Уиппет» не обладали достаточной скоростью. По мнению Фуллера, если бы союзники имели танк со средней скоростью в 10 миль в час и радиусом дей­ствия в 100 и более миль, то война была бы закончена меньше чем за месяц.

В сентябре–октябре французы бросают в бой под Суассоном 305, а в Шампани — 470 танков на участке фронта в 11—12 км. 27 сентября была прорвана «линия Гинденбур­га» глубиной до 15 км, начался маневренный период войны, но исправных танков и вездеходных машин, как и опытных кадров, оставалось слишком мало. Поэтому за 14 дней боев союзники продвинулись всего на 14 км. 29 сентября радиотанк принимал сбрасываемые с самолета сообщения и тут же пересылал их в штаб–квартиру, экономя время.

2 октября представитель германской Ставки заявил в рейхстаге: «Надежда побе­дить противника исчезла. Первым фактором, решительно повлиявшим на такой исход борьбы, являются танки. Неприятель применяет их в огромных массах. Там, где они появлялись неожиданно, нервы наших войск не выдерживали. Танки прорвали наши передовые позиции, открыв путь своей пехоте, продвинулись в тыл нашим войскам, производя панику и нарушив управление боем. Успехом танков следует объяснить вы­сокую цифру наших пленных, которая чрезвычайно ослабила наши силы и вызвала бы­стрый расход наших резервов». Из‑за недооценки роли танков и слабости промышлен­ности немцы вынуждены были использовать около 75 танковых шасси, преимущественно «Бюссинг», в качестве орудийных тягачей или транспортеров боеприпасов (как и 10 тягачей «Дюр»), перевозящих до 10 т груза и буксирующих до 15 т. Подавляющая часть применяемых немцами танков была трофейной.

Однако, несмотря на такой пессимизм, поздней осенью 1918 г. танки утратили элемент внезапности — при их применении обычная оборона успевала организоваться в противотанковую, артиллерия с неатакованных танками участков обстреливала их с флангов. Уже 8 августа из 415 машин было потеряно 100, 9 августа — 39 из 145, т. е примерно четверть из задействованных. Инженерные заграждения, как полагали ан­гличане, предназначались в основном против быстроходных танков и бронеавтомоби­лей. Почти не имея противотанковых мин, германские саперы вертикально вкапывали в землю фугасные снаряды с взрывателем мгновенного действия, накрытым нажимной

планкой, минные поля размещались преимущественно вдоль дорог и по окраинам де­ревень. Но наиболее серьезные потери причинило свое же минное поле, забытое по­сле мартовского наступления. «Противотанковые форта» из 4 полевых орудий, 2 ми­нометов настильной стрельбы, 4 ПТР и 2 пулеметов с бронебойными пулями, размещаемые рядом с основной линией обороны, остались на бумаге. О приближении танков сообщалось сиренами, трещотками, ракетами и даже вертикальными струями огнеметов.

8 октября в курьезном бою трофейная английская «самка» была подбита из трофей­ного же немецкого орудия. Тогда же группа бронеавтомобилей во взаимодействии с пехотой взяла укрепленную позицию, захватив 10 пулеметов и 2 миномета. На следующий день «линия Гинденбурга» была полностью захвачена, взято 600 орудий и 50000 пленных. Тем не менее, тысячи немецких пулеметов, особенно в бетонных до­тах, делали невозможными кавалерийские атаки, поэтому танкам приходилось дви­гаться дальше. Потери личного состава достигли примерно трети корпуса. 17—20 октября танки форсировали реки при помощи легких деревянно–металлических каркасов (замены фашин) и моста, сооруженного ночью так, чтобы его поверхность оставалась под водой и днем была невидима.

К ноябрю англичане в интенсивных боях снова потеряли большинство танков, оставшиеся шесть ослабленных батальонов образовали бригаду, на многих танках из‑за недостатка офицеров командирами назначались унтер–офицеры. 4 ноября в бой по­шли даже транспортные танки. Для обмана противника приходилось использовать ма­кеты из холста и досок, возимые мулами позади пехоты. Американцы, потеряв в по­следних боях от действий противника 27 танков, к перемирию имели всего 50 бое­способных машин. В ряде случаев их пехотные части никогда раньше не видели танков. Французы снимали с танков Шнейдера (имевших маломощные моторы, и те «при последнем издыхании») вооружение и верхнюю броню, превращая их в транспортные трактора. В октябре во французских ротах до половины машин и личного состава были небоеспособны. Хронический недостаток запчастей вынуждал для ремонта сни­мать детали с неисправных машин. Поэтому, несмотря на ремонт в Бурронских ма­стерских к концу октября 8—9 машин в день, аварии, соскакивание гусениц и оста­новки из‑за изношенности моторов были постоянными. За войну так и не удалось ре­шить для «Рено» проблему ремня вентилятора — его обрыв приводил к быстрому пере­греву мотора и танка, а сменить ремень изнутри машины и в бою было невозможно — требовалось снять крышу и смещать резервуар с жидкостью.

Но, хоть танки и не смогли совершить прорывов на десятки и сотни километров в глубь вражеских позиций (как представляет себе современный читатель при слове «танки»), они смогли буквально перемолоть войска противника, конечно, вместе с другими усовершенствованными родами войск. Удержать захваченную местность или продолжать наступление долго они были не в состоянии. Как считал Фуллер, ввод в прорыв двух свежих бригад средних танков — 300 машин ценой в 1,5 млн фунтов, одну пятую стоимости дня войны, привел бы к безоговорочной капитуляции или без­возвратному разгрому Германии.

Всего за войну танки участвовали примерно в сотне боев. Последний бой произо­шел 5 ноября, когда 8 «Уиппетов», которых удалось собрать вместе, оказали под­держку гвардии в атаке недалеко от Мормальского леса.

По опыту войны, за первый день на поле боя оставалась примерно четверть общего числа танков, выведенная из строя противником. Экипажи оставшихся танков были настолько измучены, а материальная часть настолько изношена, что на следующий день в бою могло участвовать не более четверти первоначального количества. Тяже­лый танк после в лучшем случае трехдневных боев становился неспособным к даль­нейшим действиям, и его команда находилась на грани истощения.

Однако, несмотря на то что танки стремительно «сгорали» в бою, они экономили людские жизни. Например, согласно Н. Морозову, 19 августа 1917 г. атака 48–й пе­хотной французской дивизии у Сен–Жульена и захват ею трех укрепленных пунктов стоили потери всего 15 человек, благодаря 11 танкам, которые загоняли солдат противника в убежища или заставляли отступать. По Фуллеру, при Камбре, потеряв 5000 пехотинцев, англичане за 12 часов продвинулись так же, как при Ипре за 3 месяца ценой потери четверти миллиона солдат, батальон, продвинувшийся на 3 км в глубину, потерял всего 4 убитых и 5 раненых. Под Суассоном французские танковые части в день прорыва 18 июля 1918 г., потеряли, по данным Эйсманбергера, всего лишь 364 человека убитыми и ранеными — ничтожное по меркам позиционных боев чис­ло. Общие потери танкистов у англичан и французов со времени сражений за Суассон и Амьен до конца войны составили примерно одинаковую цифру — около 3000 человек, при численности французского танкового корпуса в 14 649 человек, а английского — в 9500. Французские танкисты участвовали в боях 45 дней, английские — 39. Поэтому за день сражения французы теряли всего лишь 67 человек, а англичане — 77. Всего за 1918 г. британский танковый корпус потерял 707 офицеров и 3581 рядового. Для сравнения, немецкие ударные дивизии теряли в наступлении до 2500 человек за 5—6 дней боев, после чего отводились в тыл. В особо критических ситуациях, как при наступлении, так и при обороне, дивизии «сгорали» за несколь­ко часов. При этом соотношение потерь в технике было еще более выгодным — во время заключительных боев из 887 подбитых английских танков, эвакуированных с поля боя, было безвозвратно потеряно всего 124 машины, а 204 были отремонтирова­ны непосредственно в танковых батальонах. Батальон бронеавтомобилей за полгода боев потерял всего 5 человек убитыми и 7 машин, хотя каждый броневик был подбит, а некоторые — не раз.

Кроме того, танки экономили время и боеприпасы. Без танков на трехнедельную артиллерийскую подготовку фландрского сражения англичанами было потрачено около 4,5 млн снарядов при средней цене снаряда в 5 фунтов стерлингов, или 100 марок. Тогда как при Камбре 20 ноября 1917 г. было израсходовано 293 000 снарядов и введено в бой 378 танков. Танк Mk IV был равен по стоимости 1000 артиллерийских снарядов, т. е. 100 000 марок. Даже если бы все 378 задействованных танков были целиком уничтожены, то на сэкономленные 4 млн артиллерийских снарядов можно было бы построить 4000 таких танков. Вместо недель стрельбы тратились считанные минуты. По приводимым Тау оценкам, для разрушения проволочных заграждений потребовалось бы 5 недель артподготовки ценой в 20 млн долларов.

Как считал Эйсманбергер, до самого конца войны пехота не получила хорошего противотанкового вооружения. То же будет отмечаться и во Вторую мировую, за ис­ключением разве что последнего периода боев в городах, и в последующие войны. Злейшим врагов танков еще долго будет пушка, но и сами пушки окажутся легкой ми­шенью даже для танков Первой мировой. Так, под Камбре за каждый подбитый артил­лерией танк немцы теряли 2 орудия, при Виллер–Котре — 7 и в битве у Амьена — 4.

Дуглас Гордон Браун в 1920 г. отмечал, что говорить «танки выиграли войну» было бы экстравагантным, но их применение приблизило конец войны на полгода–год. Генерал Этьен за заслуги в деле создания и применения танков получил орден По­четного легиона.

Итак, танки, несмотря на послевоенную репутацию чудо–оружия, были применены задолго до конца войны, но принесли победу далеко не сразу. И опять‑таки задолго до конца войны танки учились действовать вместе с пехотой, артиллерией, кавалерией и авиацией, но успешным такое сотрудничество станет много позже. Несмотря на в целом верные тактические приемы, перевести тактический успех в стратегический удалось только после долгих неудачных боев. Однако, несмотря на послевоенные мемуары немцев, германская армия все же была разбита на поле боя. Многие особенности боевого применения танков и противотанковой борьбы, выявленный Великой войной, остаются актуальными и сегодня, в XXI веке.