…проворный след ловко вырывается из лап Мурчелло и, резиново шлёпая по полу, направляется к выходу.
Мурчелло с воплем:
— Стоять, мяааауу! — срывается следом.
А за ними и Хмурус.
И я.
Наконец, костеря всех, кто сорвал ей девичник, выбегает и Злобинда.
Хмурус продолжает преследовать след. А мне удаётся перехватить котяру (всё-таки у крыльев есть свои преимущества), оттащить за угол и поднажать на него:
— Это же его след? Кудесника? Что он делал в этой части здания? Тут же дортуары студенток!
Мурчелло вживается в стену и округляет и без того огромные радужные глаза:
— Мяв-женщина, ты спятила? Это просто след! Он бегал, я поймявл, инстинкт у мявня!
— Но ты ведь сказал, что напал на след?
— Айсель! — он щёлкает пушистыми пальцами у меня перед носом, как делают, когда хотят проверить реакцию. — Вернись! Конечно, напал, раз поймал. Да и был он не здесь, мыв же оттуда, — тычет когтем вверх, — упали.
Это точно. И чего я всполошилась! И вообще, дался мне тот кудесник! Пусть сам за мной бегает!
— Но так чей же это след?
Мурчелло пожимает плечами.
— Я же сказал, просто след. Лежал себе. Потом прыгать начал. Кто-то определённо оставил его. Но кто — неведомо. Бывает же, остался след в истории. А чей — не помявнишь.
Вздыхаю.
— Ну, раз так, пойдём. Уж Хмурус точно изловил и уже, наверное, препарирует.
Однако когда мы с Мурчелло подлетаем, из кабинета Хмуруса доносится душераздирающий крик.
— Да он там не след режет, а Злобинду! — пугаюсь я и резко открываю дверь в лабораторию… и замираю на пороге.
Снова клубится дым, но в этот раз не зелёный, а сизый, уходящий в черноту. С тошнотворным запахом жжёного сахара и ванили.
Сама она одета в красное и вызывающее.
И белый передник поверх нарядного атласного платья смотрится нелепо, но её, кажется, ничуть не смущает.
Она немного всклочена, но ей как всегда идёт.
Сейчас её изящные ладони спрятаны в грубые рукавицы, а в руках — поднос, на котором горка сгоревших пирожных.
Видимо, и крик принадлежал ей — ну ещё бы, сладости сгорели!
В этом вся она, моя заклятая подруга Иолара, Ведьма Пряничного Домика.
Увидев меня, любительница сладостей роняет поднос. Чёрная труха пачкает безупречный фартук.
— Ты! — восклицаем мы одновременно, сверля друг друга взглядами.
— Что ты здесь делаешь? — она говорит первой и отряхивает одежду.
— Работаю, — отзываюсь я. — А ты?
— А я на свадьбу к сестре приехала.
— К сестре?
Иолара хмыкает и поворачивается к Злобинде.
— Ты ей не сказала?
Та разводит руками.
— Ты же сама сказала, что хотела сделать сюрприз.
Последнее слово Злобинда закавычивает пальцами.
— Ах да, точно. Но это не повод не вспоминать о родственниках.
— Но ты ведь тоже не говорила, что знакома с Айсель.
Иолара прыскает в кулак.
— Айсель? Ну и имечко! Мяв-кун что ли придумал?
На её смешок оборачивается Мурчелло. Вся морда в сливочном креме, одной лапой обнимает кастрюлю, другой — выгребает лакомство и слизывает с подушечек пальцев.
— А что, хмяврошее же имяв!
Но его, кажется, не слышат.
Иолара зеленеет, прямо, как Хмурус, а глаза её, наоборот, чуть ли не белеют от гнева.
И в повисшей звенящей тишине она произносит, чеканя каждое слово:
— Он. Сожрал. Мой. Крем.
В комнате темнеет, как пред бурей, которая, знаю точно, с минуты на минуту грянет.
Иолара загорается и полыхает. А когда она вспыхивает — лучше держаться подальше. Язычки пламени пляшут на тонких пальцах, разливаются по алой атласной юбке.
Женщина-огонь, в буквально смысле.
— Я зажарю тебя, — говорит она, устрашающе растягивая гласные. — И скормлю…
Попытку кого-либо зажарить в его лаборатории на корню пресекает Хмурус, окатывая горячую красотку водой прямо из полового ведра. Тряпка цепляется за шпильки с резными головками и свешивается мантильей, украшая изящную причёску Иолары.
— Дядя! — взывает она. — Ты спятил?
— Дядя? — кажется, мои брови переместились на лоб.
— Дядя, — подтверждает Злобинда.
— Угу, дядя, мур, — резюмирует Мурчелло, дожирая крем.
Да у них тут целое семейство собралось. Теперь-то понятно, почему Иолара превратила его лабораторию в кухню, а он стоически это выдержал.
Но сжигать свои личные апартаменты не позволит даже близкой родственнице. Что и заявляет, выдерживая её гневный, почти ненавидящий взгляд.
Мне становится её жаль. Парочкой взмахов волшебной палочкой я возвращаю её облику прежний вызывающий, но притягательный вид.
— Иди в гостиную, Иолара, — строго приказывает Хмурус. — Отдохни, остынь. А то не успела приехать — всё хлопочешь.
Она упрямо мотает рыжеватой шевелюрой.
— Я должна испечь сестре свадебный пирог! — и снова — к столу, где между колб и реторт белые дорожки муки.
— Обязательно, — всё тем же бескомпромиссным тоном продолжает Хмурус. — Но сейчас ты пойдёшь и будешь отдыхать.
Она кивает и мелкими семенящими шагами идёт к внутренней массивной двери, возле неё останавливается, окидывает нас добрым взглядом а-ля «я-ваша-бабушка-напекла-пироги», делает книксен и всё-таки уходит.
— Опять твои шуточки, Хмурус! — тихо рычит Злобинда.
— Иначе бы она не ушла, — холодно заявляет он, заклинанием очищает стол от последствий кулинарии, подзывает нас. — За дело! У нас тут прелюбопытный след.
Он кидает на стол тёмный блинчик, уже похожий на изрядно измочаленную тряпку.
— Взгляните на эти его края, — он обводит след, — видите, они уже сильно истрепались. Это говорит нам о том, что след оставлен давным-давно. Ну-ка, Злобинда, определи-ка нам его возраст?
Она кивает, рисует в воздухе пентаграммы, которые тут же подсвечиваются то красноватым, то золотистым сиянием. Кружат, словно листья по ветру, сменяют друг друга, вертятся шестерёнками…
Лицо Злобинды серьёзнеет и вытягивается:
— Думаю, он остался с Поздне-Незапамятных времён, — наконец, выдаёт она.
— А Поздне-Незапамятные — это у нас какие?.. — продолжает экзаменовать Хмурус.
Но отвечает не Злобинда, а я, потому что вдруг осеняет догадкой:
— Те, когда ещё жили сказочники и появись крысоры…
Действительно, непростой след! Вон куда увёл.
— Мурчелло, — Хмурус окликает мяв-куна, который сытый и довольный, развалился на скамье и, кажется, собрался храпеть, — где именно ты напал на этот след?
— Мур-мяв, — отзывается пушистый обжора, — на третьем этаже. Возле кабинета экспериментальной магии.
— Очень интересно, — Хмурус обхватывает острый подбородок тонкими пальцами, — экспериментальная магия, значит? Кто же в Поздне-Незапамятные времена мог настолько увлечься ею, что не заметил, как наследил?
Хмурус прохаживается туда-сюда в задумчивости. А Злобинда всё ещё колдует над следом. И вдруг бледнеет и отшатывается от стола.
Её трясёт, а глаза становится безумными.
— Ты будто чёрта увидела, — хмыкает наш ректор.
Злобинда судорожно сглатывает, облизывает губы и говорит:
— Лучше бы чёрта. Этот след принадлежит не магу и не сказочному существу…
— А кому же? Рассказывай, не томи!
— Я не знаю, насколько эта информация достоверна. Она попалась мне случайно в околонаучной статье из журнала «Вестник Бесконечного»…
— И что же там было, ну же… — Хмурус заметно раздражён. — Что ты мнёшься, как нерадивая студентка на экзамене!
— Потому что информация дикая и похожая на чушь, — сознаётся она. — Речь шла о существах, отрицающих наличие магии в мире. Автор назвал их вещниками. То есть, они признают лишь вещь, которую можно подержать и пощупать. И не признают ничего абстрактного. Я тогда решила, что автор той статьи не совсем здоров. Но теперь увидела, насколько он прав. Впрочем, убедитесь сами.
Она машет в сторону стола, где над чёрной тряпочкой следа гаснут и рассыпаются золотыми искрами магические формулы…
У волшебных народов — свои страхи. И главный из них — отрицание магии.
Поэтому в лаборатории воцаряется тишина. И даже мяв-кун вскидывается и сидит, испуганно хлопая радужными глазами.
— Час от часу нелегче, — произносит, наконец, Хмурус и задумывается, покусывая губы. Потом смотрит на притихших нас и говорит: — Сегодня заклинание поиска точно делать не будем. Нужно собрать как можно больше информации об этих вещниках. А сейчас — идите отдыхать. У тебя же завтра свадьба, Злобинда. Тебе нужно иметь хороший цвет лица, а значит, не помешает здоровый сон.
Она щурится:
— С чего это ты вдруг стал таким заботливым, дядюшка?
— С того, что завтра — ни свет ни заря — меня ждёт кошмар в виде твоей полоумной сестрёнки.
И машет на нас пренебрежительно: идите, идите, мол.
Злобинда цепляет меня под руку и ведёт к двери.
Мурчелло — почему-то на цыпочках и как-то пригнувшись — направляется за нами, но Хмурус останавливает его:
— А ты, мой пушистый друг, останься. Разговорчик есть.
У самого же голос мягкий, бархатный, будто кутает.
Мурчелло так и застывает в позе статуи «неудавшегося побега».
А мы со Злобиндой благополучно покидаем апартаменты зельевара. По коридору идём молча, а у двери своей комнаты она останавливается и прикладывает палец к губам:
— Тсс! Никаких вопросов! Всё завтра!
И моему любопытству приходится лопнуть, как напоровшемуся на препятствие мыльному пузырю.
Злобинда улыбается беззлобно и устало:
— Там целая семейная сага. А ты мне взамен расскажешь, что связывает тебя с моей сестрицей.
Я вздыхаю. Пора уже достать эту историю из тайников души, как следует встряхнуть, повертеть и выбросить.
— Один непутёвый принц, молодость-глупость и первая любовь. Рассказывать особенно нечего. Иолара любила его, а он меня. Вернее, мы потом поняли, что любил он только себя. Но нервов друг другу изрядно попортили. Даже стыдно теперь.
Злобинда ласково, как настоящая старшая сестра, треплет меня по плечу:
— Главное, что всё хорошо закончилось, и все живы. — А потом чмокает меня в щёку. — И да, кстати, забыла спросить: будешь подружкой невесты?
— Ты же с моими девочками договорилась? — напоминаю я, а сама чувствую, как сердце пропускает удары: никто ведь никогда о таком не просил!
— Девочки тоже, — говорит она, протягивает руку, пожимает мою и улыбается: — Но ты — самая-самая главная подружка! Настоящая! Согласна?
Чтобы она не увидела моих слёз, обнимаю. Конечно, я согласна. И очень-очень благодарна.
Быть подружкой на свадьбе — это почти что войти в семью. Так ответственно!
Расцеловываемся, желаем друг другу доброй ночи, и я направляюсь к себе. Лечу и напеваю.
Столько случилось сегодня, как только моя голова всё вместила и осталась на месте?
Но приключения не спешат заканчиваться. И когда я сворачиваю в крыло, где располагается моя комната, замечаю знакомый силуэт.
Кудесник!
И что это он тут делает? Юркаю в нишу и прислушиваюсь.
Говорит так тихо, что слов не разобрать, сколько я не напрягаю слух. Его спутника почти не видно — словно он шепчется с тенью.
Но вот они слегка меняют позу, луна, заглядывая в стрельчатое окно, обливает их серебром, и я различаю второго.
Хмурус!
Вот, значит, как — два заговорщика! Не удивлюсь, если и они родственниками окажутся.
Однако ректор выглядит странно, будто неживой. Он и так-то производит впечатление почти инфернального существа, но сейчас вовсе, как болванчик: взгляд остановившийся, руки по швам, кивает на каждое слово.
И тут доходит: кудесник даёт ему распоряжения.
Интересно-интересно. Разве кто-то может помыкать ректором магической академии? Кто вообще такой этот кудесник?
Он отпускает Хмуруса, и тот шагает прочь. Чётко, как заводная деревянная кукла.
А кудесник оборачивается в сторону моего укрытия и, ехидно ухмыляясь, говорит:
— Выходи, или ты думала, я не учую ауру феи?
Остаётся только досадовать на себя, что не накинула даже самый элементарный флёр.
Выхожу, опустив голову, как провинившаяся студентка.
Влипла!
Вот так и узнавай, куда же ведут следы. Иногда неведение предпочтительнее.
Особенно, когда тебя ждут, недобро хмыкая.