Я почти разрываюсь, решая: бежать ли мне за следами или кинуться к Хмурусу? Принять решения помогает Мурчелло. Лучший следопыт всех времён и народов лихо выпрыгивает из-за угла. Хвост стоит стоймя, показывает острые, закруглённые, словно кинжалы, клыки, мех на загривке дыбится, когти выпущены и цокают. Глаза мяв-куна горят жаждой истребления.

Герой и защитник.

Голосом из фильмов про благородных рыцарей, ценой жизни спасающих дев, он кричит мне:

— Беги…

Сам же, не останавливаясь, проносится дальше, за следами, но до меня всё-таки долетает:

— … к Хмурсу, мяааааааааууууууу! Я догонюуууууу!..

Срываюсь и лечу на всех крыльях. Но до кабинета не добираюсь, а в очередной за сегодня раз врезаюсь в ректора.

— А мне казалось, что фасеточное зрение даёт возможность смотреть на 360 градусов, — холодно, цедя по слову, говорит он, когда я ойкаю и отскакиваю к стене.

— Фасеточное?! — давлюсь негодованием.

— Ну да, вроде у вас, стрекоз, такое…

Зеленющая морда — само ехидство. В тёмных глазах — злая насмешка.

— А ты — паучара! — бурчу под нос и тем самым немного спускаю пар. Поэтому дальше уже говорю вежливо, тем более что сейчас мне не до препирательств сейчас и соревнований в острословии: — В коридорах академии всегда полумрак, даже совершенное зрение рано или поздно начнёт подводить.

Но его слух всяко лучше моего зрения, и он конечно же расслышал колость, поэтому презрительно хмыкает. Однако сменяет гнев на милость и прячет «ответные любезности», которые, прямо чую, крутились у него на языке. То же выбирает спокойный, деловой тон:

— Почему вы не спите в такое время? Вы же попросили у меня три дня отгулов ввиду вашего физического истощения. Значит, ночами должны отдыхать.

Попалась.

Как объяснить Хмурусу, что я… хотела убедиться: он ли несколько минут назад заботился обо мне или это был сон? И только теперь понимаю, насколько глупо изначально выглядело моё предприятие.

Интересно, он бы долго надо мной смеялся, скажи я ему такое?

Щёки опаляет стыдом, и теперь я даже радуюсь полумраку.

— Я была в медотсеке, искала средство… — жестикулирую, пытаясь без слов объяснить: лекарство для милого кудесника… — ну… в общем… знакомилась с общей теорией зелий… когда услышала шорох. Выглянула — а там следы. И сразу же полетела к вам.

Вот, почти правда, а далась непросто, потому что скрывать, лукавить, выкручиваться — не моё.

— Следы! — восклицает он и поднимает вверх тонкий зелёный узловатый палец, похожий на сочленения паучьей лапки. — С вами с ума сойти можно, не то, что след потерять.

— Я знаю, куда они направились. Мурчелло помчался за ними.

Спешу реабилитироваться и продемонстрировать свою нужность.

— Ведите, — великодушно разрешает Хмурус, и я лечу вперёд. Тёмные одинаковые коридоры мелькают, свет факелов смазывается в сплошную огненную кайму вдоль стен.

Мчусь, спешу, а Хмурус не отстаёт, хотя ему, в отличие от меня, приходится перебирать ногами.

— Вот туда они и протопали, — указываю направление.

— Плохо, — говорит ректор, и взгляд его становится рыскающим и пронзительным.

— А куда этот коридор ведёт? — не удерживаюсь и любопытствую. Потому что сразу, как мяв-кун сюда рванул, возникло желание узнать — что там могло следам вещников понабиться?

— К камерам крысоров, — глухо произносит Хмурус, и у меня внутри всё мертвеет и холодеет.

Дважды два складывается легко: вещники связаны с крысорами. А если параллель чертить дальше, то и на причину забвения сказок можно выйти.

— Идёмте, — решительно заявляет Хмурус, и я благодарна ему, что в этот раз он никуда меня не отсылал, говоря, что разберётся сам, — нужно спешить. Да, и для конспирации, лучше не использовать факел и вообще любые источники света. Вы ведь видите в темноте?

— Да.

— Вот и славно.

Хмурус щёлкает пальцами, и коридор погружается в кромешную тьму. На несколько мгновений я теряю ориентацию и пытаюсь ухватиться хоть за какую-то опору, пока зрение не адаптировалось к темноте.

Опорой оказывается Хмурус.

К моему удивлению, он тут же обнимает меня за талию, притом, довольно крепко, но мою попытку вырваться — пресекает жёстко, ещё сильнее прижимая к себе:

— Не дёргайтесь! — строго командует он и добавляет уже мягче: — Так будет лучше.

Глубоко вздыхаю, но не сопротивляюсь.

И мы идём дальше, обнявшись.

А когда я случайно вскидываю голову, то встречаю его взгляд. Меня обволакивает и ласкает тёплый свет. Так же улыбчиво и нежно смотрят на фей с ночного летнего неба звёзды. Этот взгляд завораживает и удивляет. Вернее, даже пугает.

Сначала тот танец, потом сегодняшняя колыбельная, теперь эти объятья и сияющие глаза. Что-то не так. Хмурус перепутал зелья и чего-то хлебнул? Или Иолара накормила его какими-нибудь странными заговорёнными печеньками?

Ладно, не будем пока об этом. К тому же впереди лестница.

Хмурус отпускает мой стан, но берёт за руку:

— Я вперёд — тут очень крутые ступеньки. Будьте осторожны.

Он так бережно сжимает мои пальцы, будто боится, что если приложит усилие, может сломать. Двигается полубоком, чтобы смотреть, не оступилась ли я и, видимо, иметь возможность подхватить.

Я, конечно, могла бы лететь, и тогда ему вовсе не пришлось бы обо мне беспокоиться. Но не хочу сводить на нет усилия Хмуруса. К тому же, забота всегда приятна.

Наконец, мы добираемся до последней ступеньки. За ней следует небольшая площадка, которая обрывается резким порожком. А дальше — коридор, где зубчиками виднеются решётки камер.

— Тюрьма! — шокированным шепотом восклицаю я. — В академии!

— Увы, раньше у тёмных были куда более суровые методы обучения, — буднично сообщает Хмурус, хотя самого передёргивает. Видимо, от воспоминаний о собственной студенческой юности. — Сейчас куда лояльнее, поэтому и дети такие избалованные.

— А вы, смотрю, сторонник жёсткой педагогики.

— О да, — соглашается он, — будь моя воля, я бы всех этих бездельников и лоботрясов, студентов наших, на парочку деньков сюда переместил. Мозги прочищает здорово.

Ёжусь. Страшный ты всё-таки колдун, Чариус Хмурус. Но вслух ничего не говорю.

Мы доходим до конца площадки, из коридора сюда доносятся голоса и падают неровные тени, которые всегда порождает свет факелов.

— Тсс! — говорит Хмурус и, почти распластавшись по стене, высовывается из-за угла.

Я тоже выглядываю, правда мне для этого приходится встать на цыпочки и вытянуть шею.

Картина предстаёт идиллическая. «Двое-из-ларца» прямо через прутья решётки играют в карты с Рыром и Ырром. И если считать, что рядом с крысорами уже образовалась кучка одежды, а горе-охранники скоро останутся без портков, нетрудно сделать вывод, кто выигрывает.

— Идиоты! — зло шипит Хмурус. — Ничего поручить нельзя! Простофили рыжие!

— Что будем делать? — шепчу я, косясь глазами на честную компанию.

— Искать Мурчелло и следы. Если они вели сюда, то где, интересно, этот прохвост?

Рядом раздаётся шипение, только теперь уже змеиное, и я отскакиваю, и, кажется, наступаю на ногу Хмурусу, тот морщится, шикает сквозь зубы и показывает мне кулак.

Ну а я-то что? Я змей боюсь…

— Про какой, шшшш, такой, шшшш, хвосссст? — гад встаёт в стойку и гипнотизирует жёлтыми глазами.

— Про твой, — зло отзывается Хмурус и, бесстрашно хватая змею, тащит её на себя, вытягивая из тёмной ниши в полосу света и её хозяина.

Довольный, с улыбкой до ушей и весьма округлым пузиком.

— Ты спятил, мяаав! — тихо орёт Мурчелло.

— А ты обнаглел! — отзывается в тон ему Хмурус. — Хвостяру своего на нас натравливать. Лучше скажи, где следы?

— Какие такие следы? — Мурчелло разводит лапами и делает невинные глаза из серии «нет-я-не-знаю-кто-сожрал-сметану-ну-и-что-что-морда-белая».

Чувствую, Хмурус начинает закипать. А уж он-то, зельевар, о кипении всё знает. Поэтому бесцеремонно хватает мяв-куна за шиворот, как обычного дворового кота, и энергично встряхивает:

— Говори, где следы? А то я тебя сегодня же на зелье пущу! Мне как раз нужны были кошачьи лапки.

— Нету, нету следов, — жалобно хнычет Мурчелло.

— Куда же они делись?

— Я их съел! — наконец, пищит мяв-кун и зажмуривается, поджав уши.

— Как это съел?

— Нечаянно…

— А знаешь, что за нечаянно бьют отчаянно?

— Не бей меня, я тебе ещё пригожусь.

И мы оба, — я и Хмурус — поглощённые допросом Мурчелло, забываем о хвосте. А тот, между тем, обвивается вокруг ноги Хмуруса и уже собирается цапнуть.

Вовремя я достаю волшебную палочку и бью водяным заклинанием. Змея отскакивает. Дальше Хмурус справляется сам, наступая ногой на извивающегося аспида, материализуя громадный нож и бормоча что-то про отвар из змеиных голов.

Но в потасовку вклинивается судьба в виде крысоров, о которых все благополучно забыли. А один из них, который в синих штанах, держит в руках тот самый ларец и ехидно при этом ухмыляется. Рядом скалится его брат. За их спинами маячат рыжие головы прислужников из коробки.

Хмурус даже выпускает Мурчелло. Тот плюхается на пол с досадливым мявом.

— Ну-ка, двое из ларца… — начинает один крысор.

— … одинаковы с лица… — подхватывает другой.

И оба, дуэтом:

— Намните-ка им бока.

И амбалы, разминая на ходу руки, похрустывая шеями, выступают вперёд… Их намерения чётко и большими буквами написаны на их конопатых и курносых физиономиях.

Сейчас нас будут бить.

Больно.

Ой.

Однако Мурчелло выступает вперёд и становится рядом с Хмурусом, меня они оттесняют к стене и закрывают собой.

Я, конечно, в бой не рвусь, но как-то слегка обидно, что мою волшебную палочку в расчёт не принимают.

А сами серьёзнеют, лица вытягиваются. Мурчелло идёт грозными алыми полосами. Шерсть у него встаёт дыбом, а змеехвост готовится разить и кусать.

Хмурус же, словно кружево, плетёт сложную магическую формулу, и вокруг нас начинает стелиться едкий дым с запахом листа каланхоэ. От чего все мы, включая наших противников, начинаем задорно и синхронно чихать.

Двое-из-ларца — тоже.

Хмурус шепчет мяв-куну:

— Ты крыс лови, а я с этими разберусь.

Мурчелло срывается и исчезает в тумане. Лишь периодически оттуда долетают чихи, крики и клочья шерсти.

Хмурус же создаёт верёвку и с ловкостью ковбоя опутывает ею ноги амбалов, потом дёргает на себя и те падают, ударяясь друг о друга лбами, а потом — об пол. Даже я вижу звёздочки, что сыплются у них из глаз. Хорошо приложились!

Из тумана ещё пару минут доносится шум борьбы и, наконец, выскакивает Мурчелло, отплёвывающийся, драный, но гордый. За его спиной раздаётся грохот, да такой, что, кажется, обрушивается пол-академии. И пол тоже. Вместе с крышей.

А потом — образуется воронка, куда затягивает сначала крысоров, потом ларец, а за ним уносятся и осоловелые «двое».

Мурчелло и сам едва не улетает, но успевает ухватиться когтями за каменный пол и удержаться.

Всё стихает, Хмурус зажигает факелы и осматривает поле битвы.

Изрядно всё разворотило. То-то нисхам теперь работы. Но главное, что все целы и не очень-то пострадали.

Однако Мурчелло, кажется, такой победе не рад.

— Ушли, — грустно говорит он. Садится прямо на попу и обхватывает лапами голову в печали.

Хмурус наклоняется к нему:

— Ты мне лучше скажи, друг мой полосатый, что это вообще было? Как так вышло, что сторожа наши на сторону пленников переметнулись?

— Крысоры использовали магию подчинения. А против неё никому не устоять. Ребят твоих быстро перевербовали. А потом и меня. Заставили следы разорвать. Ну, я накинулся и давай терзать. Так от следов и следа не осталось.

Хмурус качает головой.

— Вещники и впереди и позади нас. Им известно что-то об этом замке, чего не знаем мы. Мурчелло, проводи Айсель к ней в комнату. Думаю, нашей фее пора отдохнуть.

Он выделяет голосом «к ней в комнату» и игнорирует моё возмущение тем, что обо мне говорят в третьем лице, но спорить сейчас нет сил и желания.

Да и переволновалась за них.

Особенно, когда нас всех затягивало в ту воронку.

Наверх мы с Мурчелло поднимаемся куда быстрее, чем спускались вниз с Хмурусом — хвала крыльям.

Замечаю, что мяв-кун поворачивает к моим апартаментам, хотя лично я собиралась навестить перед сном кудесника.

Но Мурчелло хмурится:

— Лучше иди к себе. Хмурус сейчас не в духе, как бы не нарваться на скандал.

Вздыхаю и направляюсь в свою комнату.

Что делать, если я стала жертвой мужской солидарности?..