Чаролесье шумит зелёными кронами. Небо раскидывает над миром голубой шатёр. Журчат пробудившиеся ручьи. Птичий оркестр играет радостный туш. Больше нет тьмы. Сказочная страна очистилась и может свободно дышать.

Но мне не до красот. Я ищу его.

Бегу через усеянную трупами пустошь, и там, где моя нога касается земли, распускаются цветы. Пробуждающийся день брызжет на них росой, вешает радугу — ознаменовать мир и спокойствие, которые — верится — теперь навсегда.

Замечаю его. Он сидит на камне, израненный, закрывает лицо руками, его трясёт.

Опускаюсь рядом, обнимаю, утыкаюсь носом в плечо.

Такой родной! Такой нужный! Нашла и больше никогда-никогда не отпущу!

Он наконец оттаивает, сгребает меня в охапку, прячет лицо в волосах и молчит.

А нам нужно поговорить. Очень нужно. Но я не тороплю.

Однако он — чуткий мой! — понимает без слов, и через мгновенье мы переносимся прямо к нему в комнату. Вообще-то это невозможно, но то ли защита слетела, то ли академия слушается его по-другому. Что бы там ни было, поросшего цветами поля боя уже нет, а есть — аскетичная обстановка и пол, усыпанный шуршащей листвой.

Кудесник смотрит на меня печально и нежно. Несколько мгновений держится в прежнем обличье, а после — идёт зыбью, рассыпается листопадом. И вот уже передо мной во всей свой красе ректор Академии тёмного колдовства Чариус Хмурус. Зелёный, с саркастической ухмылкой и сложенными на груди руками.

Закрытый. Циничный. Мой.

Ну, здравствуй, милый, я тебя ждала.

А вот он, похоже, не очень рад: обливает меня холодом и презрительно хмыкает.

— Разочарованы, да, Айсель?

— Вовсе нет, — честно говорю я и делаю шаг к нему, — скорее наоборот, очарована.

— Но ведь я сейчас, по сути, убил кудесника, убил вашу любовь.

Качаю головой.

— Вы лишь развеяли иллюзию, скинули оболочку, стали настоящим.

— Но любили вы не меня, а кудесника.

— Любви к кудеснику никогда не существовало. Любовь — это родство душ, а у него не было души. Зато у вас была. Разве вы не чувствуете наше родство?

Кладу ему на грудь ладонь, он тут же накрывает её своей и осторожно пожимает.

— Я же зелёный, — с тоской говорит он. — И это навсегда. Я всё перепробовал.

— Чариус, — пробую на вкус его имя и жалею, что так редко делала это раньше, — ты снова говоришь про оболочку. Она не имеет значения.

Он нежно проводит согнутым пальцем по моей щеке, грустно улыбается.

— Я запирал тебя в клетку.

— Кудесник сломал мне крылья.

Чариус хмыкает.

— А ты упрямая.

— Ага, упрямее, чем ты думал.

Он пропускает мои пряди между пальцев и нежно шепчет:

— Они — как лунный шёлк.

Протягиваю руку и тоже глажу его по волосам.

— А твои — жёсткие и чёрные, как смола.

Он ухмыляется:

— А я предупредил, что не никогда не стану прекрасным принцем.

— Вот и хорошо. Я этих принцев за свою жизнь навидалась выше крыши. Это как сладкого переесть.

— А Анатоль? У тебя же с ним что-то было?

— Один танец.

— Только танец?

— Да, только танец. И ещё я хотела за него замуж. Кажется, это было в прошлой жизни. Или в позапрошлой. Не важно. С тобой у нас было значительно больше… там… в моём сне…

Он наклоняется и касается губами завитка на виске. Я обвиваю его шею руками, встаю на цыпочки, тянусь к нему, как росток тянется к солнцу.

Но моё солнце прячется за тучи печали.

— То был лишь твой сон. Меня в нём не было.

— Зато ты есть сейчас. Здесь. Наяву. И мы… — густо краснею, отвожу в сторону взгляд, — можем попробовать…

Чариус прерывает меня осторожным поцелуем. И это так восхитительно, что мои крылышки трепещут и, кажется, искрятся.

— Мы обязательно попробуем, сразу после того, как ты ответишь на мой вопрос.

— Хорошо, — нетерпеливо соглашаюсь я. — Только пусть он будет коротким.

Чариус улыбается немного коварно, но по-доброму:

— Не получится. Он длинный и на всю жизнь. — И шепчет прямо в ухо, щекоча тёплым дыханием: — Ты выйдешь за меня?

Он смотрит с надеждой, и я чувствую, как гулко колотится его сердце. Но самой — совершенно не к месту смешно. Совсем некстати всплывает моя миссия, с которой направлялась в академию, и я невольно хихикаю. А потом и вовсе — прыскаю в кулак.

Радость сползает с лица Хмуруса.

— Ах вот как, — резко и зло отвечает он, отстраняясь, — тебе смешно?! Ну, конечно, на что ещё мог рассчитывать такой, как я?

Спохватываюсь, беру его за руку, пытаюсь заглянуть в глаза.

— Прости меня, Чариус. Я всё объясню.

— Не нужно, не трудись. Я и так всё понял.

— Чариус, правда, извини, — от накатывающей паники становится трудно дышать. — Просто… просто… вспомнила, зачем меня сюда направил Комитет по балансу. Это показалось смешным. Но смешна сама ирония судьбы, Чариус. Не твои слова. Вовсе нет. И мой ответ тебе: «да, я выйду за тебя».

Я говорю быстро-быстро, наверное, глотаю окончания, как обычно, когда тороплюсь. Но мне страшно, что он сейчас опять ускользнёт в свою полную боли и одиночества тьму. Что я потеряю его вновь и теперь уже навсегда. Должно быть, сейчас мой взгляд полон надежды.

Хмурус глубоко вздыхает, видимо, успокаиваясь, обхватывает пальцами мой подбородок и тонет в моих глазах. Я чувствую, как там, на самом дне зрачков, мы становимся одним целым. Вместе парим в нашем общем микрокосме.

— Ты, правда, согласна? — робко переспрашивает он.

— Да, тысячу раз согласна.

— Тысячу не нужно, достаточно одного.

Он наклоняется, целует, на сей раз, страстно и нежно. А когда этот самый чудесный на свете поцелуй заканчивается, берёт меня на руки и садится вместе в кресло, устраивая меня на коленях.

— Ну, так в чём ирония? — с доброй улыбкой спрашивает он, накручивая на палец мой локон.

— В том, что Комитет по балансу направил меня сюда устраивать твою личную жизнь. Им, видите ли, не нравилось, что ты не спешишь создавать ячейку общества… И теперь вот ты делаешь мне предложение, и я соглашаюсь. Выполнила задание. Ну, разве не ирония?

Ловлю ладонь, переплетаю пальцы, опускаю голову ему на грудь.

— Так ты считаешь всё случившееся шуткой судьбы?

В тёмных глазах пляшут лукавые искорки.

— Конечно, а как иначе…

— А Вариант «Проделки старого Мерлина» не рассматривается?

— Мерлин? — меня осеняет. — Так всё было специально подстроено и ты об этом знал?

— Ага, с самого начала.

Легко бью его кулаком в плечо.

— Знал и не сказал?

— Да ну, и пропустить такое веселье! — ухмыляется он.

Я немного злюсь, но в тоже время рада, что не знала правды. Так было проще.

Чариус продолжает уже серьёзно:

— Мерлин был в курсе той ситуации… ну… с клеткой… — чувствуется, как тяжело ему вспоминать об этом, когда я рядом. — Решил, что таким образом мы наладим наши отношения.

— Правильно решил…

Хмурус чмокает меня в голову и ссаживает с колен.

— Если всё правильно, тогда давай не будем откладывать… Иди, одевайся и обвенчаемся, пока Мерлин здесь.

— Вот прям так сразу?

Хочется выпалить: мне же надо подготовиться, пятое-десятое, свадьба — это серьёзно.

А потом понимаю: Хмурус тысячу раз прав, мы — волшебники. Устроить всё должным образом для нас дело нескольких минут. Верно, зачем тянуть?!

Киваю, улыбаюсь и говорю:

— Жду тебя через час в Главном зале.

И, радостная, выпархиваю к себе.

В комнате меня ждёт Маб. Она нежно улыбается и открывает объятия. Падаю ей на грудь и, кажется, плачу.

В такой день любой девушке хочется побыть с мамой. Немного, до тех пор, пока ещё не произнесены священные обеты и дочка навеки не отдана мужчине. Пока она ещё мамина.

Маб гладит меня по волосам и тихонько напевает колыбельную. Вот-вот усну. Королева сновидений умеет укачивать и присылать чудесные сны, от которых не хочется просыпаться…

Но сейчас мне важнее явь. Поэтому прерываю наваждение и чуть-чуть отстраняюсь.

— Не надо… Сейчас мне нельзя засыпать…

— Хорошо, — её шёпот чарующ. — Но позволь помочь тебе. Моя дочь станет самой красивой невестой в истории Сказочной страны.

Я, конечно же, с удовольствием позволяю.

Маб создаёт мне платье из лунного сияния и ткёт фату из прозрачных радужных снов. Добавляет пыльцы на крылья и вплетает мне в волосы белоснежную звезду кадупула, «королевы ночи». Она окутывает меня нежнейшим, свежим ароматом — лучше всяких духов. В мире людей этот цветок распускается лишь однажды, в полночь и живёт только до рассвета. В Сказочной стране — не увядает никогда. В завершение туалета мать создаёт туфельки — из лепестков белых лилий, украшенных застывшими капельками росы. Шелковистые, они идеально садятся на ноги. В них будет очень удобно танцевать.

Я не выдерживаю, кручусь, чтобы полюбоваться, как волнами струится переливчатый шёлк платья. Я так легка и, наверное, сейчас смогу летать и без крыльев.

Маб подводит меня к зеркалу. Тому самому, волшебному, что стояло раньше в комнате Злобинды и дразнило её. И которое, во время гадания на суженого, показало мне Хмуруса.

Магические зеркала никогда не врут. И сейчас, когда оно, обычно болтливое и неугомонное, издаёт лишь восхищённый вздох, понимаю: правдиво, как никогда.

Я — фея, привыкла быть красивой. Но создание, что отражалось нынче в волшебном стекле, было нереальным.

Думаю, моему Чариусу понравится.

Маб довольно улыбается у меня спиной и ласково обнимает за плечи:

— Будь счастлива, дитя моё, — шепчет она, и душу мою наполняет музыка — тонкая, прекрасная, немного грустная. — Я рада, что ошибалась насчёт влюблённых фей. Любовь — чудо, она не способна убивать или обнулять. Любовь всегда дарит жизнь. Она создаёт миры. Идём, я кое-что покажу тебе.

Маб подводит меня к балкону и говорит:

— Смотри.

И я вижу их, Поэта и Сказочницу, держащихся за руки, огромных и полупрозрачных, задевающих головами облака. Они не идут, парят над вновь созданным миром. Протягивают ладони, и к ним слетаются бабочки. Наклоняются к земле — к ним тянутся цветы. Поднимают головы вверх — с ними перемигивается солнце. И всё вокруг рассказывает им свои истории — красочные или мрачные, весёлые или грустные, сиюсекундные или вечные.

Столько сказок! Они никогда не перестанут звучать! Люди больше не забудут их!

У нашего мира самые прекрасные, юные и добрые боги. Нужно только верить в них. Искренне, всей душой.

Чудеса гибнут без веры, увядают, как удивительный цветок кадупула.

Я тоже чудо и тоже в каждой частичке этого мира. Тоже огромная, как он сам. Полная им. И крохотная, как бабочка, что садится на протянутую ладонь.

Я верю, ликую, смеюсь. И точно знаю: помимо всего прочего, сказки имеют обыкновение сбываться.

Поворачиваюсь к Маб, она берёт меня за руку и ведёт навстречу счастью.

Через несколько минут сбудется и моя сказка.