10

Синий лёд

— Ты уверена, что хочешь идти одна?

— Да, — Айрин кивнула. — Орес, не обижайся только, ладно? В этот раз мне действительно нужно одной… а в следующий раз вместе пойдем, хорошо?

Орес сидел напротив, за кухонным столом, положив подбородок на сплетенные руки. Узкое, костистое лицо его было сейчас печально, задумчиво.

— Я не обижаюсь, что ты, — ответил он. — При чем тут обиды. Просто ты ведь там не была, и ничего не знаешь. А там…

— Там может быть опасно? В смысле — я могу погибнуть? — напрямую спросила Айрин.

Орес рассмеялся.

— Погибнуть? — повторил он. — Нет. Для начала усвой простую истину: находясь на Берегу, ты вообще не можешь погибнуть. Скажи, ты за этот год хотя бы раз травмировалась? Ну хоть как-то? Ссадины, царапины, порезы? Подвернутая нога или ушибленная рука? Хоть что-то с тобой было?

Айрин задумалась. С сомнением покачала головой.

— Вроде бы нет, — произнесла она. — Ну, мне было больно ходить по камням без тапочек, и я просто надевала тапочки. Или… дай вспомнить… когда со спящими случилась беда, я побежала за Таенном, и ударилась руками об дверь. Было больно. Но… но потом я про это даже не вспомнила.

Орес вздохнул.

— А про твоего приятеля монаха ты помнишь? — спросил он. — Ответ перед тобой. Что происходит, когда волк рвет ему горло? Он встает меньше чем через минуту, целый и невредимый. Конечно, это больно. Но от смертельной раны в мгновение ока не остается и следа. Так вот, девочка. Это правило распространяется и на тебя, точно так же. Да и вообще на всех. Если ты захочешь утопиться, ты не утонешь — пойдешь по дну, и выйдешь на берег. Да, испытаешь неприятные ощущения, но не более того. Сломаешь шею — тоже будет больно, но недолго. Выпьешь слишком много — опьянение испариться полностью, как только ты этого пожелаешь. И так далее. Всё — условно, Айрин. Всё, что ты здесь видишь. Это всё — порождение твоего разума.

— Только ли моего?

— Если оно имеет отношение к тебе — да, только твоего. Ты на самом деле бесплотна, и весь этот окружающий мир — одна сплошная условность, и не более.

— Орес, а ты человек? — спросила Айрин.

— Не-а, — усмехнулся тот. — Моя раса называется рауф. Вот каким ты видишь меня или Гара?

— Высокие парни, лет по двадцать пять. Симпатичные, — Айрин улыбнулась. — Худые, правда.

— А высокие — это сколько? — с интересом спросил Орес.

— Ну… метр девяносто, примерно, — с сомнением в голосе ответила Айрин. — Точно не скажу. Орес, а на самом деле?

— А на самом деле наш рост в твоей системе будет читаться как два метра тридцать сантиметром, наши лица не похожи на ваши, да и возраст у нас несколько больше.

— Несколько — это сколько?

— Больше, чем на порядок. Триста двадцать и триста двадцать шесть. Было, на момент смерти. А Вера и Соня? Как ты их видишь?

— Симпатичные девушки, темноволосые, с хвостиками часто ходят… — растерянно произнесла Айрин.

— Ага. Прекрасно. Это нэгаши, если бы ты могла видеть их истинный облик, ты бы увидела двух угольно-черных ящериц, и да, с хвостами. Еще какими хвостами. Эйвраин и Асонкиар, кажется… не помню, как их правильно зовут, — признался Орес. — Хвостики. Хрена себе, хвостики, там один хвостик почти полтора метра длинной.

— Но им же понравились духи, — прошептала Айрин.

— А что, не должны были, потому что нэгаши? Они женщины, а практика показывает, что женщинам нравятся приятные запахи. Это не зависит от расы, — Орес пожал плечами. — Так вот, на счет твоего похода. Если ты подвернешь ногу или откуда-то свалишься, то ты не погибнешь, конечно. И не застрянешь. Или выберешься сама, или кот выведет. У тебя, кстати, классный зверь получился, — похвалил Орес. — Та самая редкая смесь фамильяра и гуарда, уникальная комбинация. На этот счет не переживай.

— Но…

— Вот испугаться — ты можешь, — продолжил Орес. — Поверь, там есть чего испугаться. Еще как есть.

— Например?

— Айрин, в горах происходит очень много всего. Это они издали кажутся такими красивыми и мирными. Ну, на счет красоты не сомневайся, там действительно красиво, а вот на счет мира… Девочка, это Берег. Он полон жизни — весь. Вот такой странной, удивительной, непростой, и нелогичной жизни. Горы отнюдь не пусты, и степь не пуста. В степь тебе, правда, не нужно, по крайней мере, пока.

— А тебе нужно? — вдруг спросила Айрин.

— Иногда бывает, что и нужно, — пожал плечами Орес. — В степи можно найти артефакты. Редко.

— Какие артефакты? — не поняла Айрин.

— Артефакты из мира живых. Не думаю, что тебе это сейчас интересно. Так вот, горы. Давай разберемся, куда ты идешь, и как это лучше сделать. Неси блокнот и ручку, придется записывать.

— Я еще хотела спросить, — Айрин задумалась. — Вы тогда шли с рюкзаками. Почему? Вы ведь можете попросить Полосатого в любой момент, и он…

— Не можем. Трансфигураторы не работают с областями, которые расположены выше дороги. Так что всё придется брать с собой. Иди за блокнотом, Айрин. Поверь, тебе пригодится то, что я расскажу и запишу.

* * *

Через терновник они прошли без проблем — когда Айрин произнесла фразу, которую продиктовал Орес, кусты расступились, и через минуту она и Шилд уже были на дороге. Фраза оказалась простой: «мне выше, и с возвратом». По дороге необходимо пройти около пятисот метров, а потом, возле камня, похожего на огромную человеческую голову, следовало найти тропу, ведущую наверх. Там будет площадка, за кустами, рассказал Орес, походи вокруг, и увидишь.

Тропа оказалась именно там, и была именно такой, как в описании — узкая, извилистая. Сначала она шла почти всё время вверх, а потом, когда камни стали больше, принялась петлять — несколько раз Айрин ее теряла, но тут на помощь приходил Шилд. Вскоре девушка поняла, что без кота она бы точно не справилась: он находил дорогу безошибочно, и если Айрин пыталась с нее куда-то свернуть, начинал громко мяукать и звать — мол, нам сюда, куда ты идешь?

Вскоре валуны кончились, тропа расширилась. Она вилась, как серпантин, поднимаясь всё выше и выше. Сейчас она шла через рощу, состоявшую из невысоких сосен, потом выбралась на пустой склон, потом снова нырнула под сень деревьев.

— Не так уж это и трудно, — сообщила Айрин коту. — Идем себе и идем. Пить хочешь?

Шилд, который до этого шел впереди хозяйки, обернулся — в его взгляде явственно читался скепсис. Не трудно, говоришь? Ну-ну. Посмотрим, как тебе дальше будет не трудно.

— Так ты пить хочешь или нет?

Шилд дернул хвостом, и пошел дальше. Айрин всё-таки сделала глоток из фляги, и последовала за котом. Благо, что идти там, где они сейчас шли, было действительно легко — тропа поднималась полого, и камней на ней почти что не было.

…Где-то через час начались скалы, и вот тут Айрин поняла, что без советов и наставлений Ореса ей не обойтись. Эту часть пути он расписал наиподробнейшим образом, указал ориентиры, подсказал, как пройти быстрее.

«Дойдешь до каменного столба — обходи его справа. Вроде бы тропа идет налево, но это не так. Иди направо, не смотри, что там груда камней. За этой грудой как раз и есть проход, а слева будет тупик. После столба и камней иди прямо до стенки. Смотри налево — там наша отметка, белая стрела, она указывает вверх. По стенке идет тропа, она узкая, в одну ступню. Иди осторожно, не сорвись. Во-первых, это больно, во-вторых, потеряешь время. Идти лучше лицом к стенке, и держаться легко, и вниз случайно не посмотришь. Шилда пусти первым, животные, даже собаки, эту тропу проходят запросто. Мальчик Феликса там чуть ли не бегом бежал. Тропа идет по стенке наискось, подъем занимает минут пятнадцать, или двадцать, это не торопясь. Когда поднимешься, увидишь площадку, там можно отдохнуть».

Пятнадцать минут?

Как бы ни так. Может, для мужчин и пятнадцать, но Айрин в результате шла почти полчаса, причем после того, как она всё-таки посмотрела вниз, у нее начала кружиться голова — оказывается, она незаметно поднялась на порядочную высоту, и, не смотря на неуязвимость, про которую рассказывал Орес, ей сделалось в тот момент по-настоящему страшно. Когда, наконец, тропа вывела ее на площадку, девушка села на камень, и несколько минут сидела, приходя в себя. Ну и «прогулка по горам»! Может быть, следовало все-таки идти не одной? Может быть, нужно было согласиться и идти с Оресом и Гаром?..

«Нет, — думала Айрин. — Нужно одной. Мне нужно это сделать именно одной, хоть я и не понимаю, почему. Не понимаю, но чувствую. Надо. На том и порешим. Что там дальше? Расщелина?».

Она вытащила из кармана рюкзака блокнот и открыла его. Правильно. Именно так и есть.

«На площадке передохни, потому что следующий подъем будет труднее. До плато тебе предстоит добираться по расщелине, которая начинается сразу от площадки. Она узкая, идти придется враспор. Кот сам пройти не сможет, поэтому тебе придется нести его — посади сверху на рюкзак, он удержится. Феликс обычно поднимает Мальчика в рюкзаке. Или сам, или мы ему помогаем. Подъем долгий, он занимает больше часа. Где-то чуть выше середины этого подъема есть небольшой уступ, на котором можно передохнуть, но с отдыхом не затягивай, лучше потом отдохни уже на плато. Очень постарайся не сорваться! Выбираться придется долго, и сделать это сложно. Если сорвешься, попробуй послать за нами кота, он приведет помощь. И вот еще — не бойся. Расщелина кажется бездонной, но на самом деле дно у нее есть. Удачи».

— Обнадежил, — пробормотала Айрин, убирая блокнот. — Так… сейчас пристегну рюкзак получше… Шилд, иди сюда. Иди, и запрыгивай. И постарайся меня не царапать, а то еще сорвемся, костей не соберешь. Залезай, и пошли.

Рюкзак был не то, чтобы тяжелый (в нем лежала бутылка с водой, немного еды, кирка, фонарь, и парашют), но когда на него сверху взгромоздился немаленький кот, весу заметно прибавилось. Айрин подергала лямки, подстраивая рюкзак под себя, и пошла к дальнему краю площадки — туда, где находилось продолжение ее пути.

* * *

Конечно, Орес предупреждал ее, что будет трудно. Но только сейчас, после двадцати минут подъема, она поняла — насколько трудно. Ноги дрожали, по спине бежал пот, руки она уже несколько раз ободрала в кровь. Да, ссадины исчезали почти сразу, но их место тут же занимали новые. Вниз Айрин больше не смотрела, потому что там, внизу, была холодная влажная мгла, а звук падения от сорвавшегося из-под ее ноги маленького камня звучал долго, очень долго. И вот такое времяпрепровождение Скалолазы считают удовольствием?! Странные же у них представления об удовольствии, думала Айрин.

Одна нога — на едва заметном уступе одной стены. Вторая — на уступе стены противоположной. Придерживаясь руками, внимательно смотреть вперед, выискивая новые уступы. Отпустить одну руку, перехватиться, перенести вес на ту ногу, которая стоит устойчивее, сделать шаг, стараясь попасть на следующий уступ. Кажется, они искусственные, по крайней мере, их кто-то выдалбливал — ведь эта странная тропа шла все-таки вверх, а не вглубь горы. Шаг, еще шаг, еще, еще… казалось, этим шагам никогда не будет ни конца, ни края. А еще здесь было очень плохо видно, и вскоре Айрин поняла, что кот видит лучше, чем она, и пытается ее предупредить, если она собирается шагнуть неправильно. То и дело его острые когти впивались ей в плечо, сначала Айрин ругалась, когда он это делал, потом поняла — да, Шилд прав. Еще шаг, еще. Сколько же идти? Эта пытка вообще когда-нибудь кончится? Руки начали неметь от усталости, ноги то и дело сводило судорогой, но Айрин продолжала упорно идти по едва заметным выступам. Когда ей показалось, что всё, сил больше нет, и она сейчас сорвется, Шилд вдруг мяукнул, и прыгнул куда-то вперед, она сперва не разобрала, куда именно.

Площадка! Та самая площадка, про которую предупреждал Орес, площадка, на которой можно отдохнуть! Неужели они дошли?..

Площадка оказалась совсем крошечной, трое уместились бы на ней с трудом, но — и это было главным — ее размера было вполне достаточно, чтобы сесть, прислониться спиной к холодному камню, и вытянуть ноющие ноги. Какое счастье!.. Как хорошо! Несколько минут Айрин так и сидела, в полном изнеможении, потом вытащила бутылку, и отпила воды. Шилд сидел рядом, и с интересом смотрел в расщелину, из которой тянуло прохладным ветерком и прелью. Потом перевел взгляд на хозяйку, и коротко мяукнул — мол, пойдем дальше.

— Сейчас, — прошептала Айрин. — Шилд, еще минутку.

— Мяу.

— Ну погоди. Тебе-то хорошо, ты на рюкзаке едешь. Знаешь, как ноги болят? И руки.

— Мииау?

— Вот и миау. Еще как болят. Дай хоть отдышусь!

— Мурря!

— Ну ладно, уговорил, иду, — вздохнула Айрин, вставая. Снова надела рюкзак, и поманила кота — мол, прыгай. Тот не заставил себя ждать. — Полезли дальше.

* * *

Когда Айрин уже потеряла всякую надежду на то, что расщелина когда-нибудь кончится, она вдруг поняла, что вокруг постепенно становится светлее, а стены расщелины перестали быть такими ледяными и влажными. Расщелина сузилась, идти по ней стало легче. Вскоре Айрин заметила, что внизу можно разглядеть каменный завал — видимо, камни срывались вниз, и застревали, не долетая до дна. Она приободрилась. До конца пути, по всей видимости, уже недолго. Всё светлее и светлее, идти всё легче и легче. Под ногами уже не уступы, а тропа — и минут через пять Айрин вышла, наконец, на свет. Перед ней простиралось плато.

Первые минуты, правда, девушке было не до пейзажа — она скинула рюкзак, легла на ближайший камень, и какое-то время просто лежала, приходя в себя. Неужели выбралась? Неужели сумела? Шилд подошел к ней, и принялся тереться усатой мордочкой об ее плечо — утешал. Молодец, мол. И выбралась, и сумела.

Наконец, Айрин села, и огляделась вокруг.

Почему-то она думала, что плато представляет собой каменистую пустыню, но это оказалось вовсе не так: тут, на плато, в изобилии росли деревья, причем не такие, как внизу, а непривычные, необычные; невдалеке слышалось журчание — видимо, какой-то маленький ручеек пробил себе дорогу между камнями. Значит, с водой тут проблем нет? Интересно. И хорошо, потому что в бутылке осталось меньше половины. Можно пополнить запас. Но сперва нужно посмотреть, что написал в блокноте Орес.

«Добралась? Молодец. Поздравляю. Отдохни, поешь, напейся. Там есть ручей, можно набрать воды. После того, как отдохнешь, иди налево, вдоль стены — ты сейчас как раз стоишь на стене плато. С правой стороны ты будешь видеть основной хребет, слева, по нашей метке, вскоре найдешь парашютную скалу. Это твоя обратная дорога, прыгать придется оттуда. Но о прыжках потом, сначала о твоей задаче. Итак, проходишь скалу, и идешь прямо, до ущелья. Поворачиваешь по ущелью, направо, по направлению к хребту. Обходишь ущелье, и по лощине идешь вверх. Дойдешь до высокой части плато, и увидишь то, что нужно — ледник. Там жди сумерек, откалывай лёд, сколько получится, и возвращайся. Желательно успеть прыгнуть до полной темноты. Но о прыжках потом, сейчас другое. Итак.

На плато есть люди. Ну, для тебя они люди, а на самом деле — неважно, кто. Главное, что они там есть. Постарайся с ними не разговаривать, и не принимай то, что они говорят, всерьез, потому что люди на плато встречаются очень непростые. Дальше — если ты увидишь в ущелье клубок змей, лучше уходи. Не жди того, что произойдет дальше. Клубки появляются довольно часто, и лучше находиться подальше после того, как клубок распадется. Змеи не исчезают сразу, учти. И даже нам, вот таким, какие мы есть теперь, они способны причинить немалые страдания.

Важно. Смотри под ноги! Расщелины, подобные той, по которой ты поднималась, воронки, просевшие потолки пещер — всего этого добра на плато в изобилии. Лучше всего будет, если ты пустишь впереди себя Шилда: он выберет дорогу лучше, чем это сделаешь ты.

Главное — ничего не бойся. Это достаточно простой маршрут, существуют гораздо более сложные, и ничего, мы все ходим вполне успешно. Всё, удачи. Следующую страницу, про лёд, прочтешь уже на леднике. Я там добавил кое-что сверх того, о чем мы успели поговорить».

— Легче некуда, понятно, — констатировала Айрин, пряча блокнот. — Ну что, кот? Обедаем? Или сразу пойдем дальше?

Шилд подошел к ней, сел рядом, и потрогал лапой рюкзак. Значит, обедаем, поняла Айрин. Ну что ж, наверное, кот прав. Есть и в самом деле хочется.

* * *

До парашютной скалы они шли больше часа. Плато оказалось вовсе не таким ровным, как думала Айрин, поэтому дорогу приходилось выбирать. Шилд шел впереди, не торопясь, и то и дело оглядываясь — путь он выбирал безошибочно, и уже через двадцать минут дороги девушка поняла, что без кота она бы вряд ли сумела выбрать дорогу настолько удачно. Симпатичные зеленые полянки оказывались воронками, щели, которые издали казались узкими, вблизи превращались в трехметровой ширины непреодолимые преграды, небольшие ямки оказывались на поверку теми самыми просевшими потолками пещер — когда Айрин забавы ради бросила в одну такую ямку камень, он провалился в неприметную вроде бы дыру, а следом за ним посыпались в эту же дыру и другие камни, и вскоре раздался мощный гул — потолок пещеры просел на несколько метров, вместо ямки перед ней находилась теперь глубокая воронка. Девушка содрогнулась, осознав, где рисковала оказаться она сама.

Шилд шел вперед, обходя препятствия, и вскоре Айрин втянулась в ритм этой неспешной, пусть и опасной, прогулки, и принялась осматриваться вокруг и размышлять.

Не смотря на сложную дорогу, тут, на плато, было красиво. Казалось, даже само небо изменило цвет, и обрело какую-то небывалую прозрачность и высоту. Цвета казались насыщеннее, чем внизу — ярко-зеленая трава, изумрудные деревья вдалеке, разноцветные камни; сине-голубая вода в ручейках, играющая солнечными искрами, белоснежные птицы, пролетевшие над ее головой, крошечные горные цветы — синие, желтые, алые, фиолетовые… Да и воздух тут, в горах, показался девушке особенным. Он словно бы обрел вкус свежего ветра, и какой-то невообразимый объем — некоторое время ей чудилось, что она не идет через океан этого волшебного воздуха, а плывет в нем, парит… Так вот почему они ходят в горы, поняла Айрин. Они, наверное, тоже ощущают это волшебство — и раз за разом приходят сюда, за ним. И музыка, которую играют Скалолазы — она ведь тоже исходит отсюда. Значит, они приходят за своей музыкой? Или за этим волшебным светом? Удивительно, просто удивительно… Почему ей не пришла в голову мысль сходить в горы раньше? Надо будет обязательно вернуться, думала девушка, пусть это и трудно, и тяжело. Я вернусь, я приду сюда снова.

…Парашютная скала возвышалась над стеной плато; забираться на нее сейчас не было никакой необходимости, но Айрин решила всё-таки залезть — нужно ведь посмотреть, откуда придется прыгать. Вид, представший перед ней, завораживал — сейчас девушка видела, насколько хватало глаз, Берег. И узкую ленту домов, с такой высоты почти неразличимых, и тающее в солнечной дымке спокойной бескрайнее море, и зелень лесов у подножья гор. Бескрайняя панорама расстилалась перед ее взором, и Айрин каким-то внутренним зрением словно бы увидела то, о чем ей говорили многие — и Таенн, и Маршал, и Скалолазы. Она ощутила бесконечность Берега, и несколько минут стояла на краю скалы не в силах ни избавиться от этого ощущения, ни уйти. Стояние это прервал Шилд: кот походил вокруг, потом решительно подошел к хозяйке и весьма ощутимо хлопнул ее лапой по ноге.

— Что? — рассеянно спросила Айрин, опуская глаза. — Ой, прости. Идем, идем, ты прав…

Она ожидала страха высоты, и до этого момента не допускала даже мысли о том, что прыжок, который ей предстоит совершить, может доставить ей хоть какое-то удовольствие, но сейчас страх исчез совершенно, и девушка поняла — с прыжком никаких проблем не возникнет. Это придало ей бодрости. Айрин спустилась со скалы, и пошла следом за Шилдом дальше, по краю плато.

* * *

Дорога всё тянулась и тянулась, уводя девушку с котом от скалы дальше и дальше. Айрин шла и думала — о вещах, с ее походом вроде бы не связанных.

Феликс и монах.

Очень странно получается. Зачем, спрашивается, Феликс послал ее к монаху? Ведь тот говорит ей вещи, прямо противоположные тем, которые говорит сам Феликс.

Феликс призывал «не прикасаться к воде руками», искать некую точку приложения сил, способную перевернуть если не весь мир, то почти весь.

Монах давал совет действовать прямо противоположно — он постоянно писал о воздействии на самих спящих, о том, что надо просить их, требовать, и даже стараться сделать им едва ли не больно физически. Конечно, на такое Айрин никогда бы не пошла, да и вообще, советы монаха, которые она в изобилии получала в обмен на пирожки, вгоняли ее в ступор.

Поливать холодной водой.

Колоть иголками.

Делать надрезы на руках и ногах ножом.

Прикладывать раскаленные угли.

Требовать, требовать, требовать, требовать…

Каждый раз, отправляясь на очередную встречу с монахом, Айрин говорила себе, что это — в последний раз. Что она больше не хочет его видеть, не хочет читать эти страшные и жестокие советы на серой пыли дороги.

Но в то же время…

В то же время в советах монаха содержалось рациональное зерно, и девушка это чувствовала. Разумеется, никого она иголками не колола, но говорить со спящими стала гораздо чаще, чем раньше. Я завишу от вас, говорила она, и я это чувствую. Я на сто процентов завишу от вас, и поэтому очень-очень прошу вас — помогите мне. Не знаю, откуда я это знаю, но я это точно знаю, поэтому буду просить вас дальше — не оставьте меня. Услышьте меня, я прошу вас сделать то, что зависит от вас, а я сама буду делать то, что зависит от меня. И самое главное — не забывайте про то, что я люблю вас.

Она сама несколько раз ловила себя на том, что разговоры эти больше напоминают молитву, ведь говорила она с теми, кто при всем желании не смог бы ей ответить, но в то же время… форма, может быть, и похожа, вот только содержание разное.

Молитва, кто бы что ни говорил, всё равно тем или иным образом направлена на просьбу о материальном. Да, даже та, в которой речь вроде бы идет исключительно о душе. Ты мне, я тебе. Или, если точнее, я тебе, а ты — мне. Договор. Магическое соглашение. Присяга. Да что угодно.

Айрин же о материальном не просила. Единственное, о чем она просила по-настоящему, это о памяти. Память — вот что было в ее словах бесконечно важно, вот о чем она умоляла тех, кто спал для нее по ночам. Она понятия не имела, делают ли они что-то для того, чтобы она вернулась, например, но она ощущала четкое главное: ее должны помнить. Просто помнить, и всё.

И — еще одна комната.

После памятной ночи Нового года Айрин сумела открыть ее еще дважды, и один раз — даже попала внутрь. Жаль, не догадалась прихватить с собой одеяло. Поэтому все пять минут, которые она стояла там, борясь с таким же, как в первый раз, сильным ветром; стояла, глядя на еще одних спящих — она плакала. От жалости плакала, настолько ужасно при ближайшем рассмотрении они выглядели.

Те, первые двое, которые спали в разных комнатах, про которых Таенн говорил, что они его друзья — те были красивые. Может быть, худощавые, но — красивые. Загорелые, с блестящими, почти без седины, волосами. И на вид — почти здоровые. Разве что по мелочи, может, что-то не так, но не видно, что и где. Рыжего даже отсутствующая нога не портила.

А эти… ужас кромешный. Не просто худые, нет. Истощенные какие-то, костлявые, с кожей, как пергамент, сухой, холодной, безжизненной. У обоих — куча старых, побелевших шрамов, волосы седые, совсем седые, с трудом можно понять, что вот этот был черным когда-то, а этот вроде бы рыжим. Они выглядели совершенно неживыми, но Айрин догадывалась, что, будь они мертвыми, они не появились бы в ее доме. Значит, они живы. Вот так странно живы. Страшные, ветхие, жалкие…

Почему-то Айрин чувствовала, что с этими, страшными, из почти всегда закрытой комнаты, она связана теснее, чем с теми двумя, которых она может видеть каждый день.

А еще она осознавала, что этих, страшных, даже о памяти просить бесполезно — потому что тут, в этой комнате, есть только одна память. Её собственная. Ведь они ни разу не просыпались. Ни разу не исчезали, как те, красивые. Даже когда дверь была наглухо закрыта, Айрин чувствовала — они там. Они никуда не пропали. Они спят там всё так же, всё тем же беспробудным сном, более всего похожим на смерть.

Наверное, и в других комнатах тоже есть такие, думала она иногда, проходя по коридору мимо дверей, которые не открывались вовсе. Они есть и там, и дальше, и еще дальше… Бесконечный коридор, и бесконечное количество спящих, наверное, совсем уже ветхих, истончившихся, бесплотных.

Но живых.

— Вот интересно, если я построю мост, я потом смогу… оживить кого-то? Ну хотя бы этих двоих, которых видела трижды? — спросила Айрин в пространство, обходя очередную воронку, полускрытую травой. — Если те двое, которые в разных комнатах, такие загорелые, красивые, и если они появляются и исчезают, то что, в таком случае, с этими? Почему они не пропадают? Они, выходит дело, и не живы, и не мертвы, что ли?..

— Верно, — вдруг произнес голос за ее спиной. — Разбудить ты их не смогла? Значит, их смерть обратима. В отличие от моей.

* * *

Айрин резко обернулась, едва не свалившись в воронку.

Рядом, метрах в трех, стояла девушка… нет, не девушка, поправила себя Айрин. Молодая женщина, в длинном белом платье, и в головной накидке, представляющей собой особым образом сложенный белый платок. Лицо у женщины было какое-то необычное, напрочь лишенное мимики, а в следующую секунду Айрин поняла, что она разговаривает, не разжимая губ.

— Кто вы? — спросила Айрин, отступая на шаг.

— Меня зовут Бернарда. Или Мария. Или как-то так, я не помню, — ответила женщина. — Не бойся меня, дитя. Я не причиню тебе вреда.

Айрин глянула на Шилда. Тот сидел на камне, и неподвижно смотрел на женщину. Неподвижно и внимательно.

— Я не боюсь, — пожала плечами Айрин. — А почему у вас лицо такое? И губы не шевелятся?

— Это маска, — в голосе женщины вдруг зазвучала горечь. — Восковая маска. Они считали меня красивой, кажется, и прилепили, когда… — она осеклась. — Они прилепили это на моё лицо. Они решили, что так будет лучше.

«На плато тебе встретятся люди, — вспомнила Айрин. — Не надо с ними разговаривать… Орес, а если она знает что-то, что для меня важно? Может, попробовать?»

— Маска, понятно, — кивнула Айрин. — Наверное, неудобно?

— Не очень удобно, — согласилась женщина. — Но ко всему можно привыкнуть. Я не ропщу. Если им так надо, то пусть будет.

— А что ты говорила про обратимую смерть и необратимую? — спросила Айрин.

— Тело, — ответила женщина. — Ты никогда не слышала про это? Он создал всё так, что если сохраняется тело, ты… поселяешься здесь, пока оно не превратится в прах.

— Впервые слышу про такое, — покачала головой Айрин. — Значит, что-то произошло с твоим телом?

Женщина закивала.

— Это не со всеми, не со всеми, — снова заговорила она. — Это с теми, кто осиян. Кто осиян, и тело его нетленно, тот поселяется. Тело необратимо умерло там, потому мы здесь и мы не спим.

— Но почему вы не идете дальше? — удивилась Айрин. — Если тело мертвое, то…

— Мертвое-то оно мертвое, но нетленное, не разрушенное. Лежит. Годами лежит и лежит. Не знаю, как с моим так получилось, — женщина опустила голову. — Я же самая простая была, самая малая, как камешек на дороге. И вот так… да еще и в маске…

— Подожди, — попросила Айрин, которая окончательно запуталась, и теперь хотела для себя прояснить хотя бы некоторые моменты. — Получается, что твое тело лежит где-то там… не знаю, где, нетленное? Так? Нетленное, но оживить его нельзя будет никогда? Верно?

Женщина снова закивала.

— А у моих спящих, которые всё время спят, значит, оживить можно? Их тела тоже лежат где-то, но они не мертвые насовсем, и…

— Да-да-да, умница, — похвалила женщина. — Так очень-очень редко бывает, как у тебя. Я потому и подошла. А еще ты на неё похожа.

— На кого? — с подозрением спросила Айрин.

— На самую светлую невесту, — ответила женщина, отступая. — Не лицом похожа, не думай. Я ее и не видела, слышала только. Знаешь, кто она? Она живая вера, убежденная, вечно горящая. Самое главное заблуждение всех людей.

— Заблуждение? — Айрин растерялась.

— Конечно, заблуждение. Она-то думала, что была настоящая. Её убедили, что она настоящая, она сама в это верила — потому я и говорю тебе, что она была живая вера.

— Подожди, — взмолилась Айрин. — Ничего не понимаю. Я похожа на заблуждение, или на какую-то женщину, которую ты видела?

— Слышала.

— Ну, слышала. Прости, но я тебя не понимаю.

— Ты похожа на эту женщину. Которая заблуждалась. Но заблуждалась столь искренне, что долго потом бестелесно бродила меж другими, убеждая уже их в том, кто такая она сама.

— И чем же я на неё похожа? — с подозрением спросила Айрин.

— Искренностью своего желания.

— Гм, — Айрин задумалась. — Как-то совсем странно получается. Что же удивительного в том, что я хочу добра для своих спящих, что я хочу им помочь? По-моему, этого хочет каждый, для кто-то спит.

— Но ведь ты хочешь другого, — возразила женщина. — Я никогда прежде не видела, чтобы обитатель Берега желал жизни тому, кто для него спит. Все желают другого. Твой друг Феликс, например, желает соединиться со своей женой, если для этих существ применительно слово «жена»…

Она вовсе не безумна! поняла Айрин. Она не безумна, и слова ее не бессмысленны! Просто она говорит о вещах, которые мне неизвестны. Точнее, говорила, а сейчас она говорит уже о другом…

— Твой друг Орес и его друг Гар жалеют только об одном — что они не могут пройти дальше, и стать единым целым с теми, кто был важен для них. Ахельё, которого ты знаешь, с нетерпением ждет, когда станет мертвым окончательно, и найдет женщину, которая смысл его жизни. Можно перебирать до бесконечности, Айрин, но по-настоящему, искренне, желаешь именно жизни, живой жизни своим спящим — ты.

— У тебя нет животного, — прошептала Айрин. — У тебя нет гуарда! Ты — одна из таких… одна их таких, как Таенн, Соня, Вера, Эдика, Гар? Да? Скажи, ведь это так?!

— Я еще хуже. Я могла бы стать такой же, но меня не нашли. И я умерла, не найдя до конца себя. И вот… теперь я тут… Они хотя бы свободны, а я на привязи. Их тела в пространстве, позволяющем им сносно существовать здесь, а я… я даже не могу уйти с этого участка Берега. Не могу снять эту маску. И всему виною мое проклятое тело, которое они столь бережно хранят. Девочка, если ты найдешь меня, когда вернешься — одна просьба. Сожги меня. Освободи меня…

Айрин вдруг увидела, что женщина становится полупрозрачной, исчезает.

— Подожди! — крикнула она. — Как я найду тебя? Как пойму, что это ты?

— Стеклянный ящик и черное платье… — донесся до Айрин едва слышный голос. — Маска… ты узнаешь маску…

* * *

— Вот значит что получается. Вот тебе и горы, — бормотала Айрин, шагая вслед за Шилдом по камням. — Странная встреча. Кот, тебе ее жалко?

— Мурря, — подтвердил кот. — Мррр.

— Вот и мне жалко. Вообще не понимаю, для чего сохранять тела, которые невозможно будет вернуть обратно, — размышляла Айрин вслух. — Как подтверждение того, что человек жил, что ли? Бррр. А ведь я что-то читала про это, — вспомнила она. — Точно! Я читала про мумии. Значит, выходит дело, они все в результате — вот тут? Вот так? Кошмар какой. Интересно, а на Берегу, внизу, они есть?

— Есть, — подтвердил голос откуда-то сбоку. — Помнишь детей в лабиринте?

— Господи! — Айрин вздрогнула. — Да что ж тут у вас у всех за манеры такие! Зачем так подкрадываться?

Неподалеку, на большом круглом камне, стоял… мальчик? Айрин потерла глаза. Да, точно. Это был мальчик лет пяти, вот только ростом больше, чем сама Айрин, как минимум на голову. А то и на две. Одет мальчик был в короткие штанишки с подтяжками, и в белую не слишком чистую майку с нарисованным слоненком. Слоненок сидел на круглой тумбе, подняв хобот вверх, и держал в нем что-то, похожее на волшебную палочку — по крайней мере, с палочки этой сыпались во все стороны разноцветные искры.

— Ну чего, узнала? — поинтересовался мальчик.

— Кажется, да, — подтвердила Айрин. — Ты был в лабиринте, верно?

— Верно, — важно кивнул тот в ответ.

— Мы тогда не представились, — девушка улыбнулась. — Меня Айрин зовут. А тебя?

— Лёша, — мальчик тоже улыбнулся. — Или Алёша. Но Лёша короче.

— А что ты тут делаешь? — спросила Айрин с интересом.

— Гуляю, — Лёша поковырял носком сандалии камень. — Я тут во какой, тут вырасти можно. А внизу маленький.

Не вырасти, подумалось Айрин. Не вырасти, а просто стать больше размером. Но это, наверное, неважно.

— Спасибо тебе огромное, — произнесла Айрин. — Ты мне тогда очень помог.

— Да ладно, — мальчишка покраснел и тоже заулыбался. — Ты сама молодец. А чего ты про мумий вспомнила?

— Да видела тут только что одну, — Айрин замялась. — Девушка такая. В белом. И в маске.

— Ааа, — протянул мальчик разочарованно. — Машка. Она, небось, просила тебя ее тело сжечь?

— Точно, — подтвердила Айрин.

— Она всегда просит. Всех достала уже, — мальчик с досадой сплюнул. — Она дура блаженная. Ну, положили тебя в ящик. И чего чудишь? Меня вон тоже положили, я же не чудю. И девчонок положили…

— Так ты что, тоже мумия, выходит дело? — удивилась Айрин.

— Я-то? Не. Меня мама с папой заморозили, — как ни в чем ни бывало, объяснил Лёша. — Я вроде как заболел, а лекарство не придумали. Ну и они меня того… в ящик. А вот девчонки, они да, мумии. Кажется, даже в музее.

— А вдруг тебя разморозить можно? — спросила Айрин. — Ты не думаешь…

— Не-а, не думаю, — мальчик усмехнулся, невесело и по-взрослому. — Было бы можно, мы б с тобой не говорили сейчас. А ты куда собралась-то? На ледник?

— Ага, — кивнула Айрин. — Может, вместе пройдемся?

— Давай, — мальчик повеселел. — Провожу тебя немножко. Одному скучно. Сегодня нет никого, только Машка чокнутая. Тут еще старики бывают, совсем старые, вот они прикольные. Важные такие, сидят, разговаривают. Рассказывают всякие интересные истории, сказки. Которые добрые, с ними можно поговорить. А какие злые, в них камнями покидаться, чтоб ругались, — мальчик хихикнул. — Какой у тебя кот классный! Можно погладить? Я тихонько…

— Погладь, конечно, — Айрин уже заметила одобрительный взгляд Шилда. — А у тебя почему нет животного?

— Говорят, если мумия, не положено, — вздохнул мальчик. — Я не знаю на самом деле, почему. Я бы очень кота хотел. Или собаку. Или хотя бы птичку.

— Лёша, а как ты сюда поднимаешься? — запоздало удивилась Айрин. — Это же трудно.

— Это тебе трудно, — хмыкнул мальчик. — Которые почти как настоящие, тем трудно. А мне нет. Я прыгаю высоко-высоко. Могу даже через горы перепрыгнуть, во!

Пока они говорили, Лёша уменьшился до размера обычного пятилетнего мальчишки, и, присев на корточки, принялся гладить Шилда, который, к большому удивлению Айрин, тут же замурчал от удовольствия.

— Ты ему понравился, — сказала девушка.

— А я всем животным нравлюсь, — мальчик последний раз погладил Шилда по голове, и встал. — Они меня любят. И я их тоже люблю.

— Надо будет попросить Маршала поймать для тебя рыбку, — предложила Айрин. — Он ведь дрессирует рыб.

— Тогда лучше морского дракончика, — оживился мальчик. — Айрин, а попроси ты! Ты взрослая, он тебя послушает…

— А тебя нет? Или ты стесняешься попросить? Через горы прыгнуть можешь, а попросить поймать — не можешь? — подзадорила Лёшу Айрин.

— Могу. Вот и попрошу сам, — насупился мальчик. — Я хочу красного. Вдруг он синего словит? Зачем мне синий? Они кусючие…

* * *

— Тебе ведь лёд нужен, правда?

— Правда. А как ты угадал?

— Чего тут угадывать… всем нужен лёд. Нужен всем, а отколотить не все могут, — Лёша ловко перепрыгивал с камня на камень. — Я не могу.

— Почему? — удивилась Айрин.

— Старики говорят, что нельзя, — с сожалением ответил мальчик. — Им тоже нельзя. И девчонками нельзя.

— А мне?

— Не знаю. Может, и можно, раз ты сюда долезла. Я только недолго с тобой тут, хорошо? — попросил Лёша. — Дорогу покажу, и вниз побегу.

— Думаешь, Маршал сегодня прилетит? — догадалась Айрин.

— Не думаю, а знаю, — усмехнулся мальчик. — Сегодня драконья регата как раз, а они с Тоцем судьи. А еще Гласси лабиринт вечером откроет, надо будет бумажки пораскидывать.

— Сколько же у тебя дел, — похвалила Айрин.

— Приходится, — вздохнул мальчик. — Мы ж такие… если мы без дела будем сидеть — фьють! И поминай, как звали. Разловопло… фу ты, слово забыл, как правильно говорится.

— Развоплотитесь? — подсказала Айрин.

— Ага, точно! А я не хочу. Я вырасти хочу. Очень-очень хочу. И чтобы у меня была собака. Или кот. И на рыбах летать, и чтобы родители приехали… ну или пришли по дороге, неважно. Или я чтобы к ним.

— Лёша, сколько же лет назад ты попал в этот ящик? — спросила Айрин.

— Ну… — мальчик остановился. Задумался, что-то прикидывая. — Лет триста, что ли. Может, больше. Это Гласси говорит, что триста. Я не умеют много считать. Я до тридцати умею.

— Малыш, так родители, наверное, давно уже… — Айрин нахмурилась. — Их, наверное, там больше нет. Ну, там, где ты жил с ними. Я не хочу тебя расстраивать, но, понимаешь ли… триста лет, это же много.

— Не знаю, — Лёша поскучнел. — Может, и нету. Но я-то есть. Они хорошие были. Может, и не забыли меня. Как думаешь?

Айрин почувствовала, что сейчас расплачется. Она подошла к мальчику, села на корточки, и обняла его — и он тут же обнял её в ответ.

— Они тебя не забыли, клянусь, чем хочешь, — пообещала она. — Потому что ты очень славный. Правда! Как тебя такого можно забыть? Они тебя не забыли и любят, я точно знаю. Просто они, наверное, потерялись. И сейчас тебя ищут.

— И найдут? — с надеждой спросил мальчик.

— Мне кажется, да, — Айрин погладила его по спинке. — Давай будем в это верить.

— Давай, — мальчик тут же повеселел. — Побежали к лесу, скорее! Да не бойся, тут ноги не переломаешь уже. Здесь ям и дырок почти нет, видишь, как кот несется?

* * *

У леса они расстались — мальчик боялся опоздать на регату и упустить Маршала, поэтому к самому леднику с Айрин не пошел. Тут через лес, по тропе, объяснил он, идти не очень долго. Сначала лес, потом каменное поле, а потом ледник. Не перепутаешь, не бойся. Тропа прямая. Только не свались в пропасть, она слева, ее за деревьями не видно. Тропа к ней близко подходит. Поэтому лучше иди потихоньку.

Айрин пообещала. И идти потихоньку, и не свалиться, и быть осторожной. Лёша еще раз обнял ее, и вприпрыжку понесся вниз, к краю плато — бежал он и в самом деле много быстрее, чем могла бы бежать Айрин. Проводив мальчика взглядом, она поправила рюкзак, и пошла следом за Шилдом под сень деревьев и оплетающего их дикого винограда.

Наверное, они правда его очень любили.

Наверное, когда они узнали о том, что он смертельно болен, они решили сохранить его, во что бы то ни стало, чтобы потом…

Вот только «потом» не было. И нет. И самих их уже нет, а есть неизвестно где, в неизвестно каком мире, какой-то загадочный ящик, в котором лежит тело маленького мальчика, как памятник этой чудовищной, извращенной любви, не позволившей им — любящим — отпустить его — любимого — на свободу. Что с ними сталось? Неизвестно. Скорее всего, думала Айрин, шагая по ровной каменной тропе вслед за Шилдом, они ушли в зарпедел, куда-то дальше.

А он — здесь.

Не сказать, что ему тут плохо, его никто не обижает, но… она вспомнила детскую спинку под своей ладонью, и горько вздохнула.

Он никогда не вырастет. Пока он здесь, он никогда не вырастет, и ему очень-очень нужна мама. И папа. И собака или кот, а лучше вместе — и собака, и кот, и морской дракончик, непременно красный, потому что синие — кусючие.

Какая же она горькая порой, эта мнимая свобода бесконечного Берега, думала девушка. Горькая и жестокая. И как же хочется тут всё сломать и исправить, ведь неправильно это, в корне неправильно — дети в ящиках или в музеях, потерянные взрослые, наказанные сами собою, и еще много, очень много всего.

Или ломать нужно не здесь?

Ведь Берег — следствие.

Причина — не он.

«Какое-то у меня получается жестокое милосердие, — думала Айрин. — Наверное, в реальном мире я, со своими мыслями, выглядела бы ужасно. Допустим, стоит ящик, да? В нем мальчик. И кто-то думает, что его можно оживить, а я знаю, что нельзя. И я подхожу и ломаю ящик. И все думают, что я — последняя гадина, которая убила мальчика, которого еще можно было спасти. Ужас какой. Или девочки. Которые, по словам Лёши, мумии в музее. Что такое музей — я отлично помню. Потому что я бывала в музеях. И как бы это выглядело? Там ведь обычно тихо, спокойно, экспонаты в витринках. И тут я… с топором… да, Айрин, что-то тебя заносит. Значит, там, в реальном мире, нужно действовать иначе. Доказывать, показывать, рассказывать. Но кто мне поверит?»

Воспоминание было смутным и нечетким — но Айрин вспомнила вдруг бессилие и отчаяние. Ведь это уже было. Ей уже — не верили. Было что-то очень, очень важное, что надо было донести до людей, но ей в результате не поверил вообще никто. Кажется, никто. Что было важным? Этого в памяти не оказалось. Что-то. Что-то было важным, и никто не поверил.

— Мурря! — Шилд вдруг остановился посреди тропы. — Мурряу! Муррмуряу! Мууррра?

— Ты чего? — удивилась Айрин.

— Мрррффф! — Шилд смотрел влево, нервно дергая хвостом.

Айрин подошла, раздвинула ветви — и тут же отпрянула. Перед ней была пропасть. Огромная пропасть, девушка даже не ожидала, что она окажется столь глубокой. Отвесная каменная стена, и на дне… там деревья? Да, точно. Деревья. И между ними что-то, кажется, шевелится…

— Мффффр! — выругался Шилд. — Мууар!

— Пойдем отсюда, — попросила Айрин. — Чего-то мне не по себе.

Кот не заставил себя упрашивать, и они спешно двинулись по тропе дальше, уходя всё выше и выше.

* * *

Вскоре лес кончился, неожиданно, сразу, как отрезанный ножом. Тропа теперь шла через каменное поле, между огромных округлых валунов самых причудливых форм. Айрин то и дело замедляла шаг — настолько интересно выглядели эти камни. Каждый был похож на какую-то фигуру. Девушке вскоре стало казаться, что она попала в огромную игру «Угадай». Этот камень похож на коня, этот — на сказочного дракона, вон тот — напоминает дельфина, а вон те два — вылитые крабы, только огромные. Длинный лежащий камень — крокодил, а сразу за крокодилом стоит камень-пес, за ним камень-олень, а дальше камень-куст, под которым сидит камень-человек…

— Ой, — сказала вдруг Айрин. — Простите, мне показалось, что вы тоже из камня.

— Я заблудился, — беззвучно произнесла серая фигура, поворачиваясь к ней и вставая на ноги. — Я не знаю, как попал сюда, и заблудился здесь. Подскажите, как мне выйти?

Айрин с огромным удивлением смотрела на говорящего. Никогда до этого она не видела на Берегу никого, кто хоть сколько-то был бы на него похож.

Больше всего он напоминал хрупкого, тонкого юношу, ростом немногим выше самой Айрин. Одежда — какие-то невнятные лохмотья, пальто, из-под которого выглядывает прорванный свитер, и вытертые до дыр брюки, обувь — рваные низкие сапоги. Руки грязные, с обломанными ногтями; в прорехе одежды, когда он поднял руку, чтобы поправить свитер, мелькнуло что-то, напоминающее цепочку.

Агрессивным новый знакомец не выглядел. И то дело. И опасным вроде бы не выглядел тоже. Айрин смотрела на него с большим интересом, и не просто так.

Лицо…

Лицо его оказалось человеческим и нечеловеческим одновременно. Узкое, тонкое; глаза большие, странной формы, подбородок острый, рот небольшой, нос тоже — аккуратный, маленький. Вроде бы всё, как положено, однако пропорции этого лица человеческими не были. То есть были, но как-то… не совсем. И волосы тоже выглядели не совсем так, как они выглядят у людей — больше всего эти волосы напоминали… да, пожалуй, пегую кошачью шерсть. Только у кошек она, кажется, помягче, и растет как-то иначе.

— Вы не знаете, где выход? — растерянным голосом повторил он.

— Выход — куда? — опешила Айрин.

— Ну… отсюда, — он заозирался.

— Можно пройти по тропе, и спуститься вниз, — предположила Айрин. — Там лес, а дальше будет край плато. Куда вы хотите попасть?

— Домой, — он виновато посмотрел на Айрин. — У меня там… комната была… как я очутился здесь? Не помню…

Действительно, как? осенило Айрин. Если этот странный… ну, пусть будет парень, наверное… если он оказался в таком же положении, что и всё остальное население Берега, он должен был появиться на дороге! Вовсе не в горах! Он должен был выйти на пустую дорогу, найти тропу, ведущую вниз, или сам, или с чьей-то помощью, дойти до города, выбрать жилище… он не может помнить ни про какую комнату, и ни про какой дом, который был у него раньше. Никто этого не помнит! А он помнит. Кроме того, у него нет животного, и он просто не может видеть её, Айрин. Но видит. Мало того, он удивлен и напуган, он не понимает, что с ним произошло, и ему никто ничего не объяснил.

— Видимо, с вами случилась неприятность, вот вы и попали сюда, — осторожно начала Айрин.

— Это когда Генка ударил меня по голове? — озадаченно спросил парень. Ощупал свой затылок. — Помню, что вроде я дошел до комнаты. Было больно, я лег и заснул. А проснулся тут. Ой, простите, я непочтительно говорю, да?

— Чего? — не поняла Айрин.

— Ну, вы женщина, человек, а я… — он потупился, принялся теребить край изношенного пальто. — Мне очень неудобно, что я так… просто растерялся… я не совсем пойму, при чем тут Генка и моя голова… а уехать я не мог, карточка ведь лежит у Ашура, да и не выпусти бы меня никто…

— Ничего не понимаю, — призналась Айрин.

— Простите, — еще раз повторил он. — Я пойду, наверное.

— Куда? — резонно спросила Айрин.

— Не знаю, — он снова начал озираться. — Как же мне попасть домой?

— Скорее всего, ника…

Айрин осеклась.

Потому что перед ней больше никого не было.

Только что этот странный парень стоял и спрашивал — и через секунду его не стало. Просто раз — и не стало. Исчез.

— Так… — Айрин потерла глаза. — И что это было?

Шилд, который до этого сидел в отдалении, наблюдая за разговором и не проявляя к нему ни малейшего интереса, встал, потянулся, и зевнул. Подумаешь, говорил весь его вид. Ну, псих какой-то. Ну, появился. Ну, пропал. Тут и не такое случается. Пойдем. Время позднее. Видишь, солнце уже садится?

— Твоя правда, — согласилась Айрин. — Пошли. Нам ведь еще обратно как-то нужно вернуться.

* * *

Про ледник Орес рассказывал, как выяснилось, абсолютную правду.

Во-первых, там было не холодно. Хотя, судя по огромным массам льда, лежащим в глубокой лощине, холод должен здесь быть еще какой. Но нет — никакого холода Айрин не ощутила.

Во-вторых, тут было светло — а Орес предупреждал ее, что ледник коварен этим светом, можно запросто пропустить ночь. Поэтому следует торопиться.

Присев на каменный выступ, Айрин вытащила из рюкзака свой верный блокнот, и углубилась в записи, сделанные аккуратным подчерком Ореса.

«Если ты уже на леднике, а солнце еще не село — ты не просто молодец, ты Молодец с большой буквы. Теперь самое главное. По краю ледника синего льда нет, тебе нужно будет пройти ближе к центру. Лед надо брать только из жилы! Вокруг могут валяться кристаллы — не обращай на них внимания, это пустые, толку от них никакого. Выглядят красиво, но не более того. Ищи хорошую жилу, и пускай в дело свою кирку. Учти, отколоть лёд чертовски сложно, поэтому придется потрудиться. Но и тут есть один секрет — лёд отколется охотнее, если ты будешь думать о том, для чего он тебе нужен. Я не знаю, как это работает, из-за чего это работает, но, поверь — оно работает, а значит, думай правильные мысли. Девочка, не жадничай. Один, максимум два кристалла — это всё, на что ты можешь рассчитывать. Чаще всего первый кристалл откалывается довольно быстро, второй сложнее, а третий… чтобы отколоть третий, нужно всю ночь махать киркой, и совсем не факт, что ты домахаешься до нужного результата.

Ты удивишься, когда увидишь жилу. Бояться не надо, поверь. По жилам можно ходить, прыгать, бегать — не провалишься. Но ощущение странное, что есть, то есть, этого у жил не отнять. Лучше всего поискать жилу побольше — удобнее будет работать. Но это уже на твой выбор.

После того, как отколешь нужное количество льда, не мешкай, сразу же иди вниз. Не задерживайся. Ты, вероятно, думаешь, что прыгать ночью со скалы — страшно, но, поверь, ночью как раз не так страшно, как днём. Высота не ощущается.

Про парашют. Полосатый по моей просьбе сделал тебе «умный» парашют, он откроется сам, ничего делать не нужно. Посадишь кота в рюкзак (только перевесь его на грудь, и пристегни покрепче), и смело шагай вниз. Если будет совсем уже страшно, зажмурься.

На дорогу ты попадешь ночью, и через город тебе придется идти ночью, но Черных бояться не надо — не было случая, чтобы они тронули кого-то, несущего синий лёд. То ли знают, что не их время, то ли просто его боятся.

Еще раз повторю — удачи. Мы с Таенном и Гаром будем ждать тебя дома».

— Ясно, — прошептала Айрин, закрывая блокнот. — Ну, Шилд, пойдем. Мы у цели.

* * *

Почти полчаса шли они через ледник — и это оказалось едва ли не труднее, чем идти по краю плато. Тут тоже в изобилии имелись ямы, воронки, тут текли ручьи с предательски скользким дном, и приходилось очень аккуратно выбирать дорогу. Даже Шилд, и тот начал осторожничать — останавливался, придирчиво нюхал лёд, или трогал его лапой. Проверял.

Первую жилу Айрин сперва приняла издали за озерцо, наполненное ярко-синей водой, но, когда подошла поближе, поняла, что никакое это не озерцо вовсе. Жила выглядела, как кусок синей, расцвеченной искрами бесконечности, впаянной в лёд, и Айрин несколько минут стояла, заворожено глядя в эту бесконечность, пока Шилд не погнал её дальше — подойти к этой жиле не было никакой возможности, она находилась в глубокой впадине.

«Синий лёд запрещен к ввозу во всех цивилизованных мирах, — вспоминала Айрин, — потому что это проникающая материя, пронизывающая множество пространств одновременно. Что я вижу, когда смотрю в окно жилы? Что это за блеск? Может быть, это отсвет мириад звезд? Или я снова пытаюсь опростить что-то, мне недоступное по причине скудности моего ума? Может быть, это и не звезды вовсе, а целые галактики? Или… или что-то, о чем я вообще не имею представления».

Вторая жила тоже не подошла — она показалась Айрин слишком маленькой. Этакое окошко сантиметров тридцать в диаметре, не размахнешься толком.

А вот следующая подошла идеально. Диаметр метра два, и вровень с обычным льдом. Отлично. Приступим.

Девушка скинула с плеч рюкзак, вытащила из него крошечную кирку.

— Расти, — приказала она. — Только не очень сильно, хорошо? Так, чтобы я смогла поднять тебя.

Рукоятка кирки дрогнула и пришла в движение — от удивления Айрин едва не выронила инструмент. Через полминуты кирка заметно потяжелела, и рукоятка ее достигла сантиметров шестидесяти-семидесяти в длину. Наверное, этого мало, но под рост Айрин — в самый раз.

— Ладно, попробуем, — пробормотала девушка, подходя к жиле, и поднимая кирку над головой, как учил Орес. — Мне нужен лёд, чтобы построить мост и вернуться, слышишь?

Она с силой опустила кирку, метя в окно жилы; она ожидала, что сейчас та отскочит от окна, и приготовилась к тому, что руками может стать больно — об этом предупреждал Орес. Но вместо этого ее кирка вдруг вошла в жилу, как нож в масло. Айрин испуганно вскрикнула, потянула кирку на себя — и на ее металлическом клюве, ближе к рукояти, как по мановению волшебной палочки, оказались два кристалла, совершенно одинаковой формы и размера. Они словно прилипли к металлу! А кирка выходила обратно неохотно, будто жила синего льда и впрямь была не твердой, а стала вдруг вязкой, словно глина или пластилин. Айрин, что было сил, дернула кирку на себя. Та, наконец, выскользнула из жилы — Айрин от неожиданности села на лёд, кирка упала рядом с нею. Два кристалла остались на месте, но это было еще не всё. На самом кончике металлического клюва кирки Айрин заметила странное сияющее пятнышко. Ни на секунду не задумываясь, Айрин протянула руку и попыталась взять это пятнышко. И ощутила с огромным удивлением, что это не пятнышко вовсе, а нечто, по ощущению больше напоминающее то ли бусину, то ли круглый камушек. Айрин потянула камушек к себе — и из-под кирки показалась целая цепочка из точно таких же сияющих бусин. Даже нет, не цепочка. Айрин вгляделась. Одна бусинка, две, четыре, шестнадцать… откуда-то всплыло слово «прогрессия», но Айрин тут же сообразила, что это не прогрессия, а что-то другое. На ее ладони сейчас лежал сотканный из бусин равнобедренный треугольник с острой вершиной и нешироким основанием. Эта штука была внутри жилы, и она случайно вытащила её киркой? А разве в жиле может быть что-то еще, кроме льда?

Странный треугольник оказался теплым на ощупь; теплым, и словно бы мягким — из рук его выпускать не хотелось. Айрин потрогала его пальцем, потом приподняла. Браслет, мелькнуло у нее в голове. Вот бы пристроить его на запястье… Она обернула треугольник вокруг запястья правой руки — и поняла, что вершина пирамидки-треугольника тут же приросла к его основанию. Точно, это браслет! Надо же, сам застегнулся… А снять можно? Браслет, словно подслушав её мысль, тут же соскользнул с руки. Здорово! Теперь обратно — снова вершина пирамидки сливается с основанием. Вот так добыча. Интересно, что про такую диковину скажут Орес, Гар, и Таенн?

— Мяу! — раздраженно напомнил о себе Шилд. — Мумурря! Мурряу!

Айрин словно очнулась. Тряхнула головой, опустила рукав рубашки, пряча странный браслет под него.

— Извини, задумалась, — пробормотала она. — Так, лёд… лёд в карман. В карман, и побежали. Шилд, скорее, показывай дорогу.

— Мрррря! — рявкнул кот в ответ.

Дура, мол! Рюкзак возьми! Там же парашют! Или ты собралась просто так прыгать?

— Ой, прости, — Айрин встала. — Так, надо собраться.

Кристаллы синего льда она положила в нагрудный карман рубашки, и на всякий случай застегнула этот карман на молнию. Уменьшившуюся до прежних размеров кирку она сунула в рюкзак. Еще раз провела левой ладонью по правому запястью — чудо-браслет был на месте, он никуда не пропал. Айрин застегнула пояс рюкзака и обернулась, чтобы последний раз взглянуть на жилу.

И обомлела — никакой жилы на этом месте больше не было.

Там, где еще несколько минут назад находилось круглое окно из синего льда, был совершенно обычный лёд, и ничего больше.

Жила исчезла.

* * *

Идти по тропе вниз оказалось немногим легче, чем вверх — Айрин, до этого в горах не бывавшая, не думала, что, оказывается, путь вниз может быть таким непростым. Под ноги то и дело попадались вертлявые мелкие камни, какие-то корни; в сумраке тропу стало видно плохо, и несколько раз Айрин весьма ощутимо спотыкалась.

А Шилд торопил. Он-то в темноте видел прекрасно, и бежал впереди девушки весьма уверенно. Да еще и быстро. Настолько быстро, что Айрин несколько раз начинала ему кричать, чтобы подождал — она не успевала.

Наконец, каменное поле и лес остались позади, и они вышли обратно, на открытую часть плато. Тут оказалось посветлее, и Айрин ускорила шаг — но, как оказалось, сделала она это зря. Шилд, против ожидания, сбавил скорость, он, как заметила девушка, выбирал дорогу, идущую по небольшим возвышенностям, и то и дело принимался смотреть вниз — что он видел там, в траве, Айрин так и не поняла.

До парашютной скалы они добрались уже в сумерках, когда плато почти полностью погрузилось в надвигающуюся на горы ночь. Айрин вытащила фонарик — спасибо Оресу, который посоветовал его захватить — расстегнула рюкзак, и вынула из него парашют-крыло. Из рюкзака, который она перевесила на грудь, получился просторный карман, в котором надлежало спускаться Шилду. Теперь — сам парашют. Сложно, оказывается, надевать его в темноте. Одно дело дома, на кухне, слушая советы опытного Ореса, другое — вот так, на скале. Сколько же тут застежек и ремешков! И почему, спрашивается, Полосатый не придумал до сих пор какую-нибудь модель парашюта без такого количества завязок и замочков? Зачем столько всего? Неужели нельзя проще?

— Мррр, — Шилд подошел к девушке, и принялся тереться об ее ногу. — Муррр. Фффррр.

— Да, да, да, сейчас, — пробормотала Айрин.

— Ффр.

— Да сейчас, погоди, видишь, не застегивается.

— Фффф!..

— Шилд, что такое?

— Уууррр!..

— Шилд, да что… — Айрин, наконец, справилась с непослушной застежкой, и выпрямилась. Посмотрела сначала на кота, потом перевела взгляд в дальнюю часть площадки — и замерла.

— Быстро, — беззвучно прошептала она коту. — Быстро, прыгай!..

Кот не заставил себя упрашивать — через две секунды из рюкзака торчали только его острые чуткие уши. Айрин, стараясь двигаться максимально беззвучно, стала отступать к самому краю площадки. Если она до этого волновалась из-за прыжка, то сейчас причиной ее волнения стало то, что она до сих пор не прыгнула.

Там, на краю площадки, извивались и ползали змеи. До них оставалось максимум метров десять, под их телами уже не было видно камня. Шевелящаяся, волнующаяся змеиная река, которая с каждой секундой приближалась к месту, на котором сейчас стояла девушка.

Так вот что видел Шилд, мелькнуло в голове у Айрин. Вот почему он заставлял ее идти, перескакивая с одного высокого камня на другой. Змеи! Змеи выползли из своих нор с наступлением ночи, но, видимо, пока они с котом шли к площадке, змеи еще не успели добраться сюда, на самый край плато, а сейчас…

Мечущийся луч фонарика выхватывал из тьмы всё новых и новых змей, всё ближе и ближе — и Айрин поняла, что ждать дальше нельзя. Она отшвырнула фонарь прочь, развернулась, и кинулась со скалы в темную бездну.

* * *

Ветер.

Сумасшедший ветер бил ей в лицо так, что Айрин не могла даже открыть глаза. Она чувствовала, как в ее плечо впиваются острые когти — перепуганный кот вцепился в хозяйку что было сил — но даже согнуть руку и оторвать его от себя она не сумела. Казалось, падение длится вечность, еще вечность, и еще… а вдруг этот проклятый парашют не раскроется, и… и что тогда? Дикая боль от удара (откуда это воспоминание у меня, или это вообще не моё?), смерть — и дальше так же, как с монахом?! Айрин чувствовала, что готова закричать от ужаса, но в этот момент словно бы невидимые руки рванули ее что было сил за плечи, а сверху раздался громкий хлопок — парашют, наконец, раскрылся.

Первые секунды она приходила в себя, ощущая, что снова может дышать и двигаться. Потом открыла слезящиеся глаза, кое-как вытерла их, и, наконец, получила возможность осмотреться.

Узкое крыло парашюта слабо светилось чуть заметным опаловым свечением, к нему из ранца поднимались тонкие нити строп. Под руками девушки оказались два ремня с большими металлическими кольцами — когда Айрин немного потянула за правое, парашют слегка накренился, он начал разворачиваться. Айрин отпустила кольцо, и, наконец, посмотрела вниз. До этого момента она видела только темноту, но сейчас она, о чудо! увидела Берег, ставший ей почти родным Берег — золотую полоску вдоль неразличимой массы воды. И — звезды. До этого момента она не замечала звезд, а их, оказывается, зажглось этой ночью в небе предостаточно. Чуть ли не больше, чем всегда.

— Кот, посмотри, красота какая, — произнесла Айрин. — Да не бойся ты, вылезай. Мы уже не падаем. Мы летим…

Шилд высунул голову из рюкзака и потерся лбом о подбородок хозяйки.

— Скоро дома будем, — пообещала Айрин. — Спасибо тебе, что сказал про змей. Сама бы я их не заметила.

— Мурр, — согласился кот, и снова потерся лбом об подборок. Мол, всегда пожалуйста. Рад был помочь.

— Хотела бы я прыгнуть днём, — призналась ему Айрин. — Днём, наверное, еще красивее. И видно будет далеко-далеко. Хотя и сейчас красиво тоже. Словно там, внизу, золотая река. Видишь?

— Мурр, — снова согласился с хозяйкой Шилд.

Золотая река, между тем, становилась всё ближе и ближе, она дробилась на отдельные огни, еще немного вниз, и еще, и вот уже стали различимы темные деревья, и воздух приобрел знакомый запах моря и хвои.

Айрин и Шилд возвращались домой.

* * *

— …просто счастливая случайность. Это не из-за темноты, это явление. Помнишь, я про политиков говорил тебе? Слухи ходят, что там кто-то ну очень большой оказался, — Гар покачал головой. — Значит, только у площадки, да?

— Ага. Уже совсем ночью, — Айрин сидела за кухонным столом, перед ней стоял ужин, который прислал Полосатый, но пока что девушке было не до еды. — Там их столько было! Я так испугалась…

— Еще бы не испугалась, — проворчал Таенн. — Думаешь, оружие просто так с собой носят? Как же!

— А их что, можно убить? — удивилась Айрин.

— Пожечь можно, — пояснил Орес. — Освободить себе дорогу. Ты ешь, ешь. Вон какой салатик вкусный. Мы тут уже два раза поужинали, пока тебя ждали.

— А сейчас поужинаем в третий раз, — сообщил Таенн, вынимая из шкафа тарелки. — Спасибо, Полосатый… Так что со льдом-то получилось, я не понял?

Айрин вытащила из кармана два кристалла, и положила их перед собой на стол. Орес присвистнул, Гар и Таенн наклонились пониже, чтобы рассмотреть получше, и, разумеется, стукнулись лбами. Айрин рассмеялась.

— Это еще не всё, — сообщила она, расстегивая рукав рубашки. — Вы такую штуку когда-нибудь видели?

— Нет, — покачал головой Таенн, глядя на светящийся браслет. — Откуда это?

— Оно прилипло к кирке, — пожала плечами Айрин. — Да и вообще, жила была какая-то странная. Вязкая, что ли? В общем, кирка в ней застряла, я ее еле вытащила обратно. А потом… Орес, ты меня про такое не предупредил. Жила закрылась. Пропала. Когда мы с Шилдом уходили, там был только снег.

— Что? — севшим вдруг голосом спросил Орес.

— Что слышал, — пожала плечами Айрин. — Жила пропала.

— Она не пропала, — беззвучно произнес Таенн. — Девочка, жила не может пропасть. Я думаю…

— Что ты думаешь? — нахмурилась Айрин.

— Я думаю, она сейчас у тебя на руке, — прошептал Таенн, заворожено глядя на браслет.

— Быть того не может, — покачала головой Айрин.

— Не может. Но, тем не менее, есть. Полосатый, дай-ка нам сильную лупу, — попросил Таенн. — Посмотрим?

Через минуту все склонились над браслетом, который Айрин сняла с запястья и положила на стол. Под лупой стало видно, что каждая бусинка — это на самом деле не бусинка, а что-то, больше всего напоминающее веточку дерева, скрученную в тугую объемную спирать. Бусинки составляли одно целое, они словно бы вырастали друг из друга, делились, и, чем ближе они находились к основанию, тем становились меньше размером — но самих их становилось всё больше.

— Ты понимаешь, что это? — спросил Гар, обращаясь к Таенну.

Тот медленно кивнул.

— Да, понимаю.

— И что это такое, по-твоему?

— Это фрактал.

 

11

Степь

— Потому что есть только одно место смычки материального и нематериального, и ты, умник, отлично знаешь, что я имею в виду, — припечатал Таенн. — Все знаки указывают именно на это.

— Ты перестраховщик, — поморщился Гар.

— Я согласен с Таенном, — тут же возразил Орес.

— А меня вы спросить не хотите? — не выдержала Айрин. — Это всё-таки мои кристаллы! И мой мост!

— Извини, — примирительно вздохнул Таенн. — Я немного увлекся. Так что?

— А то, что ты прав, — сообщила Айрин. — Мне тоже кажется, что мост нужно строить в степи. Но не из-за того, что там какая-то смычка, а из-за того, что это, наверное, безопаснее.

— Для кого? — удивился Гар.

— Для вас, в том числе, — Айрин повернулась к нему. — А вдруг… вдруг этот мост на кого-то неправильно подействует?

— В смысле? — нахмурился Таенн.

— Не знаю, — Айрин задумалась. — Но ты ведь сам чувствуешь, что это… ну, необычно. Даже для Берега.

— Уж необычнее некуда, — подтвердил Ахельё из-за стойки. — А мне жалко будет, если вы в степь пойдете. Я бы посмотрел.

— На мост? — удивленно спросил Гар.

— Ну а то. Конечно, на мост. Такого я тут еще не видал. Так, кому мясо жарю? Еще есть рыба, красная, вкусная.

— Мне рыбу, — попросила Айрин.

— А мне мясо, — Таенн зевнул. — Надо было всё-таки поспать ночью. Что-то мы засиделись.

— Вот сегодня и поспишь, — хмыкнул Орес. — Ахельё, а хочешь с нами в степь пойти? — предложил он. — Раз тебе так мост интересен, то, может…

— Не, я не пойду. У меня цветы, — покачал головой повар. — Степь, видали. Я еще с ума не сошел.

* * *

В кафе они пришли днём, ближе к обеду, потому что спать легли уже под утро. Разговор затянулся, да и браслет Айрин оказался настолько удивительным, что его сначала рассматривали вместе, потом по очереди, а потом снова вместе. Никто из смотревших никогда прежде не видел ничего подобного. Мало того, от браслета исходило очень необычное ощущение — Таенн назвал его ощущение жизни.

А еще браслет будил воспоминания. Пусть и обрывками.

— Я определенно помню что-то новое, — говорила Айрин, пока они шли вниз, на набережную. — Я помню… помню весну. Помню, как солнце съедает снег, которому, казалось, еще пару недель назад не было ни конца, ни края. Помню, как снег съёживается, темнеет под этим слепящим светом; помню, что нет уже снега, а есть лишь темные островки, как призраки уходящей зимы. И они с каждым днем всё меньше и меньше, а солнце всё ярче и ярче. Ощущения свои помню…

— Какие именно? — с интересом спросил тогда Гар.

— Восторг и ожидание. Лето — будет. Понимаешь?

— Не очень.

— Вот и я не понимаю, — Айрин шла медленно, гладя браслет указательным пальцем. — Я не понимаю, к чему я это помню — но ведь помню же. Какое-то очень молодое ощущение. Словно мне снова двадцать, и я почти что умею летать. Вот совсем чуть-чуть, и я взлечу. Над домами, над городом. И полечу незнамо куда через этот удивительный свет, через весну… Глупо, правда?

— Не знаю, — покачал головой Таенн. — Тут, на Берегу, весны не существует. Помнишь, тогда, после Нового года?..

— Да, помню, — кивнула Айрин. — Мы легли спать зимой, а проснулись летом. И следа зимы не осталось. Знаешь, Таенн, я после этого поняла для себя новое что-то про это место. Ты прав, оно действительно ненастоящее.

— Да нет, оно настоящее, — возразил Таенн. — Я имел в виду не совсем это.

— Неважно, что имел в виду. Важно, что Берег… ну, словно бы застрял, замер, — Айрин пожала плечами. — Наверное, так и должно быть, но я не могу сказать, что мне это нравится.

— Но ведь тебе нравится лето? — спросил Орес.

— Нравится. Но не бесконечное…

…После кафе отправились на берег, на место Айрин — решили искупаться и посовещаться в тишине, без публики. Орес и Гар попали на этот участок берега впервые, и долго с интересом рассматривали всё подряд, тихо о чем-то переговариваясь. Их интересовало всё, без исключения. И камни в воде, и стеклянная площадка, и развалины. Из развалин Гар притащил интересный предмет, больше всего похожий на обломок пряжки, и обломок этот долго разглядывали, пытаясь сообразить, для чего эта пряжка могла служить, когда была целая. Ремень на пояс? Маловата и слабовата. Для сумки? Может быть.

— Так что на счет степи? — Айрин решила, что пора переходить к делу. — Когда отправимся?

— Степь не ледник, туда так просто не попасть, — вздохнул Орес. Он лежал на стеклянной площадке, положив руки под голову, и прикрыв глаза. — Дорога в одну сторону занимает больше суток. С ночевкой.

— Придется ночевать в горах? — удивилась Айрин.

— Да. Три раза. Один раз — по пути туда, второй — на месте, третий — по пути обратно. И снаряжения с собой нужно брать несколько больше, чем для прогулки.

— А парашюты? — уточнила Айрин. — Их тоже?

— Их тоже, но их мы спрячем на площадке. Они понадобятся только для возвращения, — пояснил Гар. — Там… всё несколько иначе. Мы сначала поднимаемся по той же дороге, которая ведет к леднику, но от камней уходим вправо, проходим одну стенку плато вверх, потом спускаемся, обходим Кайлас, потом переходим через еще один хребет, он невысокий, и только потом начинаем спускаться в предгорье.

— Кайлас? — удивилась Айрин. Кажется, она слышала когда-то похожее название.

— Да нет, конечно, — Гар зевнул. — Это тут кто-то так назвал гору, вот и подхватили. А что, знакомое слово?

— Ага, — кивнула Айрин. — Я его точно помню.

— Значит, ты из какого-то мира Сонма, — пожал плечами Орес. Глаза он так и не открыл. — Почти во всех мирах Сонма есть такая гора. Ну, не совсем такая, как наша, но горы действительно похожи. Обрубки такие прямоугольные. На самом деле — остатки добычи, так что в похожести ничего особенного нет.

— Ничего не поняла, — призналась Айрин.

— Ох… — Орес сел. Зевнул, потер глаза. — Если кратко, то вот что получается. Смотри. Есть планета какая-то, да? Пока на планете доминирующая раса не развилась, как надо, планету тем или иным образом обычно немножечко потрошат те, которые планету первые нашли. Иногда и не немножечко, но это неважно. Берут всегда примерно одно и то же — металлы, золото, редкоземельные элементы. В общем, ничего интересного. Ну и, соответственно, оставляют следы добычи, а как же без того. Не знаю, в курсе ли ты, как выглядит роторный экскаватор…

— Название слышала, но вспомнить не получается, — покачала головой девушка.

— Огроменная машина такая, спереди гигантское колесо, которое отгрызает породу, и по транспортеру подает на погрузчик, или еще куда, — объяснил Орес. — Так вот, когда такая машина работает, она оставляет следы своей работы. От них никуда не денешься. И вот представь: гигантская гора, которую пару-тройку сотен лет грызла со всех сторон такая машина. Она ее объела, эту гору. Ровненько так, аккуратненько. И осталось… ну, что осталось. Прямоугольник с сохранившейся настоящей вершиной. Доесть до конца не получается, потому что огрызок этот перестает быть устойчивым, есть риск технику повредить. Поэтому его просто бросают. И уводят технику дальше. Следующую гору объедать.

— Так, — кивнула Айрин. — Понятно. И?

— Что думают про такую странную гору местные? Правильно. Если не понимаешь чего-то — смело обожествляй, — засмеялся Орес. — Все горы — как горы, а эта — ну совсем на них непохожая, да еще и длительное время там что-то явно двигалось, жило, ворочалось, огнем полыхало. Не иначе, как боги, и явно не один. Миры Сонма чаще всего богатые, и потрошат их часто. А дальше всё по стандарту. Группы языков схожие, общая направленность схожая, характеристики схожие — это вам не луури, это та еще загадочка. И в мирах Сонма бытует данное название — Кайлас. Оттуда и название нашего Кайласа — кто-то из Сонма тут оказался, увидел, назвал, и прижилось. Гора и впрямь немного странная. Кстати, вооон там — видишь? Чуть-чуть виднеется верхушка.

— Которая со снегом? — спросила Айрин.

— Ага.

— Вижу.

— Так вот это он и есть. Здоровенный!.. Сама увидишь, в общем.

Таенн, про которого все забыли, подплыл к берегу, и выбрался на разогретые камни.

— Ну так что, когда выходим-то? — спросил он.

— Давайте послезавтра, — предложил Гар. — Собраться же еще нужно.

— Девчонок зовем? — Орес повернулся к нему. — Они хотели, вроде.

— Не надо, — покачал головой Таенн. — Не развлекаться идем. К тому же, это может действительно быть опасно.

— Значит, вчетвером, — резюмировал Орес. — И кот. Ага. Две палатки, значит, четыре комплекта веревок, огнемёты, пожрать чего-нибудь…

— Давай закажем пемикан у Полосатого, — невинным голосом предложил Таенн.

— Заказывай. Только жрать его ты будешь сам, — предупредил Орес. — Мы лучше поедим сушеное мясо, орехи, и вяленные фрукты.

— А что такое пемикан? — поинтересовалась Айрин.

— Это гадость, — с отвращением ответил Гар. — Перемолотая смесь всего подряд, и при этом очень жирная. Нет, я не спорю, он хорошо насыщает, конечно, но чтобы я это еще раз съел — да ни за что на свете. Таенну надо, вот пусть и давится своим пемиканом. Мы обойдемся.

Айрин усмехнулась.

— Нет уж, если жирное, то я не хочу, — заметила она. — Я бы лучше что-то вкусное… напоследок.

— Почему напоследок? — удивился Гар. — Ах, да… действительно.

— И парашют мне не нужен, наверное, — продолжила Айрин. — Если получится, то я… я ведь уйду.

Таенн посмотрел на нее — взгляд его вдруг стал неподвижным и пристальным, а от веселости не осталось и следа. Это был печальный, и какой-то очень старый взгляд. Горький. Тоскующий.

— Это верно, — кивнул Таенн. — Если. Если получится. А если нет? Так что давай всё-таки возьмем тебе парашют. Пусть будет. На всякий случай.

— Только если на всякий случай, — беспечно отозвалась Айрин.

Таенн всё так же продолжал смотреть на неё.

— Что-то еще? — нахмурилась девушка.

— Да, — подтвердил Таенн. — Скажи, а тебе не жалко Шилда?

Айрин замерла.

Кот!

Таенн прав — что же будет с ним, когда… когда это всё случится?

— А куда деваются животные, когда за человеком приходят Черные? — шепотом спросила Айрин.

— Никто не знает, — беззвучно отозвался Таенн. — Они исчезают. Вместе с хозяевами. Но мне кажется, что если у тебя получится мост, кот останется здесь.

— Нет, — прошептала Айрин.

— Да, — возразил Таенн.

— Я сказала — нет! — Айрин вдруг почувствовала, что в душе её волной встает ярость. — Нет! Нет! Нет! Он пойдет со мной!

— Девочка, пойми, он не материальный, а…

— Да плевать я на это хотела! — Айрин вскочила на ноги. — Материальный, не материальный… он пойдет со мной, и точка!

— Это невозможно, но в этом нет ничего страшного, поскольку Шилд — это часть тебя, — попробовал успокоить ее Орес. — Пойми…

— Вот я и понимаю, — Айрин развернулась к нему. — Да, Шилд часть меня. Именно поэтому я не отдам Берегу эту свою часть. Он пойдет со мной.

— А если ничего не получится? — вкрадчиво поинтересовался Гар.

— А если ничего не получится, я вернусь за ним, — отрезала Айрин. — И не надо смотреть на меня, как на идиотку. С какой радости я должна его тут оставлять?

— В общем, как получится — так и получится, — Таенн решил, что пришла пора сбавить обороты. — Значит, он пойдет с тобой. Главное, чтобы ты успела спрыгнуть с моста, если поймешь, что идти с тобой у него не…

— Успею, — Айрин всё еще злилась. — Поверь, Таенн. Успею. Если без кота, то… то на фиг он мне не сдался, этот мост.

Она отвернулась — еще не хватало сейчас расплакаться.

— В любом случае, выходим послезавтра, — подвел итог невеселой беседы Орес. — Айрин, мы пойдем к себе, за оружием, а ты хотя бы сегодня отдохни, что ли.

— Я уже наотдыхалась, — покачала головой девушка. — Вас сегодня ждать?

— Давай завтра, ближе к вечеру. Соберемся, ляжем пораньше, и с самого утра — выходим.

* * *

Впервые за всё время ее пребывания на Берегу Айрин, поднявшись утром следующего дня, обнаружила за окном туман. Настоящий, взаправдашний, густой туман.

— Шилд, ты это видишь? — прошептала она, подходя к окну. — Ну и дела.

— Мррр, — согласился кот. Туман, видимо, его тоже заинтересовал. — Мурря?

— Мурря, — согласилась Айрин. — Пойдем, прогуляемся.

…Видно было метров на десять — туман, густой, как молоко, обволакивал дом, в тумане утонуло всё: деревья, соседские постройки, забор. Даже неба не было видно, всё пространство вокруг заволокло мутной белой пеленой. Словно на землю опустилось огромное облако, закрывшее собой всё и вся. Айрин побродила туда-сюда, слушая, как непривычно и глухо звучат ее собственные шаги; Шилд, конечно, тут же удрал куда-то в кусты — для кота такое туманное приключение было развлечением, и еще каким.

Айрин, немного постояв на площадке, пошла к выходу на улицу — интересно, как она будет выглядеть в тумане? Далеко ли видно, и видно ли вообще? Открыв калитку, она сделала несколько шагов, и тут же остановилась, удивленная.

Посреди улицы стоял монах. Волк сидел у его ног, исподлобья поглядывая за девушкой.

— Это вы? — спросила Айрин. — Простите, у меня нет никакой еды сейчас. Я только что встала.

Монах отрицательно покачал головой — не надо, мол. Присел на корточки, и начал писать что-то на дороге. Потом, поманив волка, отошел в сторону.

«Реальности смешиваются, — прочла Айрин. — Старый дурак велел тебе искать способ налить воду, не сказав, что вода и есть кувшин. Круг замкнется, и ты выйдешь в начало. Прощай. Мы больше не увидимся».

Когда Айрин поняла глаза, она увидела, что улица пуста — монах и волк уже растворились в тумане, сгинули, словно их и не было.

— Что-то мне не по себе, — прошептала Айрин, отступая обратно, к калитке. — Шилд! Кис-кис-кис, негодник! А ну-ка быстро в дом! Кому говорю? Домой, немедленно, я сказала!..

* * *

— Туман? — удивленно вопросил Гар. — Ничего себе! Впервые слышу. В горах можно попасть в облако, но чтобы здесь? Девочка, тут даже дождей не бывает, какой туман?

— Красивый белый туман, — пожала плечами Айрин. — Его все видели. Я потом прогулялась, спросила. Он пришел с моря, и накрыл берег. А потом растаял довольно быстро, или ветер его разнес.

— Фантастика, — произнес Таенн. — А у нас не было. Жалко.

— Значит, это только в нашей части Берега, — пожала плечами Айрин. — Вы продолжайте укладываться, а я пойду спящих проверю. Они что-то последнее время часто стали появляться. Устают, наверное.

— Но хоть целы? — с надеждой спросил Таенн.

— Целы и невредимы, — заверила Айрин.

Она лгала.

Сейчас черный спящий вовсе не был целым и невредимым — после того, как появился туман, он тоже появился… в таком виде, что хоть плачь. Но Айрин поняла, что говорить об этом Таенну не нужно. Уже — не нужно.

Отсюда и впрямь ничего нельзя изменить. И поэтому пусть Таенн лучше думает, что всё хорошо. Пусть не отвлекается.

Надо делать дело. Даже не дело — дела.

Сколько же, оказывается, этих дел надо сделать! Представить себе страшно. И вернуться, и разобраться во всём, и найти вторую пару спящих, и спасти, и…

Но вначале — мост.

Поэтому на побитого черноволосого спящего можно только посмотреть, а потом тихонько закрыть дверь. Ну вот так, да. Можно еще поворчать про себя, что этот дурак опять подставился. Его далеко не впервые бьют. Это даже немного начинает раздражать.

Нужно быть сильной. Особенно если сказанное монахом — правда. Нужно быть сильной, и нужно поторопиться.

Не до сантиментов.

А на второй этаж Таенна можно просто не пускать. Поспит внизу, вместе с Гаром и Оресом. Второй этаж в этот раз не для него. Пусть только попробует без разрешения зайти в их комнаты. Тем более что можно попросить Шилда быть сторожем. Вот уже кто не подведет, так это Шилд. На него можно положиться.

— Ну раз так, хорошо, — кивнул Таенн. — Народ, выйдем завтра рано утром. А пока надо поучить Айрин обращаться с огнеметом.

— Ты еще говорил про плазмоган, — напомнила Айрин.

— Не получится, он тяжелый, — покачал головой Таенн. — А вот небольшой огнемет будет тебе в самый раз.

* * *

Выходили на рассвете, едва взошло солнце.

Айрин успела заскочить в комнаты к спящим, убедиться, что дела у черноволосого вроде бы получше; затем она кликнула кота, подхватила поставленный с ночи рюкзак, и побежала вниз. Завтрак им Полосатый «положил с собой» по его собственному выражению.

— Нечего вам время терять, по дороге поедите, — объяснил он. — Маршрут сложный, каждая минута на счету. Вам лезть и лезть. Так что держите по кульку с едой, и пошли вон с кухни. Айрин, девочка моя, на всякий случай — до свидания. «Прощай» не говорю, потому что надеюсь увидеть тебя снова. Неважно, в какой жизни. А может, ты еще и обратно вернешься, так что… ну, ты умница, ты поняла. Все. Давайте-давайте, поторопитесь.

В бумажных пакетах, которые он выдал, оказались бутерброды — с колбасой, рыбой, сыром, и салатом. Там же лежали фляжки, одна с кофе, другая — с приятным, чуть кислым соком, который отлично бодрил. Свои завтраки все съели, пока шли по асфальту, потом, у тропы, Гар задержался, отобрал у всех пустые пакеты, и сунул в свой рюкзак — объяснил, что на растопку пригодятся.

В этот раз дорога наверх не показалась Айрин такой сложной, как в прошлый. Она, видимо, приноровилась, да и в компании идти было значительно легче, чем одной. Каменная стенка с узкой тропой? Проскочили и не заметили. Расщелина? Никаких проблем! Конечно, до Гара с Оресом ей было далеко, но до них, впрочем, и Таенну было далеко. Эти двое шли по расщелине, как по бульвару — легко, свободно, спокойно, совершенно без напряжения. Мало того, что шли, так еще и рюкзаки забрали и у Айрин, и у Таенна, и Шилда Орес себе на плечи посадил.

— А что ты хочешь? — ворчал Таенн. — Они привычные. Они сюда всей командой… ох… шляются постоянно. Вот их всех и обозвали Скалолазами, не мудрствуя лукаво. Потому что скалолазы и есть…

— А другие? С другими я не общалась, — напомнила Айрин.

— Не общалась, потому что они больше музыку пишут, и на такие простые маршруты не ходят. Наши — это так… цветочки с второго плана.

— Сейчас договоришься, — пообещал Орес.

— А что, нет? Вин вам ничего своего в группе сыграть не даст!

— А кто такой этот Вин? — удивилась девушка.

— Солиста видела? — спросил Таенн. — Лоб здоровенный, с гитарой…

— Это который блондин высокий?

— Ага, он. Сноб такой, что сил нет. Сноб и выскочка. И выпендрежник. И нахал…

— Таенн с ним поссорился, — со смехом объяснил Гар. — На почве недопонимания основ четвертьтоновой гармонизации. И теперь они друг на друга дуются. А поскольку вся остальная наша команда жалеет Вина, они с Вином за компанию бойкотируют Таенна. А нам как-то по фигу. Как поссорились, так и помирятся потом.

— Ясно, — протянула Айрин. — Хотя, по-моему, это глупо. Ссоры… для чего это нужно?

— Чтобы как-то себя развлечь, — проворчал Таенн. — Когда же мы дойдем-то, а? Терпеть не могу эту расщелину! Тащишься, тащишься…

…Наверху наскоро перекусили, набрали воды, и пошли дальше — причем пошли гораздо быстрее, чем Айрин шла в первый раз с Шилдом. Дорогу выбирал Орес, остальные шли следом. Гар, впрочем, вскоре встал замыкающим — по его словам, для того, чтобы никто не потерялся.

Погода в этот день была прекрасная, даже лучше, чем когда Айрин попала на плато впервые, но полюбоваться пейзажем не получилось — слишком быстро шли. Впрочем, через какое-то время Орес сбавил темп: понял, что Айрин и Таенну тяжело за ним поспевать.

— Извините, что так гоню. Привычка, — оправдывался он. — Это ж не в гору. Помедленнее пойдем дальше. Вы, если что, меня притормаживайте.

— Чтобы тебя притормозить, надо сначала догнать, — проворчал Таенн. — Ладно, сейчас парашюты спрячем, и дальше уже не так быстро.

* * *

Парашюты сложили в нишу под большим камнем, а сверху Гар закрыл эту нишу парой камней поменьше. Сюда никто не полезет, объяснил он, но иногда бывает очень сильный ветер, так что лучше подстраховаться. Можно и без парашютов спуститься, но с ними быстрее, да и полетать всегда в радость.

После скалы большую часть дороги через плато шли молча, разговорились только в лесу. Айрин решилась, наконец, рассказать про странного парня, которого видела на поле, усеянном камнями.

— И он обалдел, и я обалдела, — говорила она Таенну. — По-моему, он еще и видел плохо — озирался всё время, щурился. Странно.

— Это действительно странно, — согласился Таенн. — Ты абсолютно права, там не может никто появиться… вот так.

— Айрин, а как он выглядел? — с интересом спросил Гар.

Айрин принялась описывать всё, что запомнила. И форму глаз, и лица, и носа. И рванину, в которую был одет пришелец, и его руки. Гар и Орес даже шаг замедлили, слушая.

— Обалдеть можно, — констатировал Орес, когда Айрин закончила рассказ. — То есть ты поняла, что он не человек? Не твоей расы?

— Эээ… сейчас я это понимаю, — кивнула Айрин. — Да, действительно. Выходит дело, что не моей. Или… ммм… как бы отчасти моей, а отчасти нет. Так может быть?

Таенн хмыкнул.

— Ну, вообще-то может, — заметил он. — Твои спящие, например. Хотя они больше похожи на людей, по крайней мере, внешне.

— Но этот на них не похож, — возразила Айрин. — Или всё-таки похож? А почему ты сказал, что мои спящие — не моей расы?

— Потому что они уникумы, имеющие совмещенный геном, — пожал плечами Таенн. — Впрочем, это сейчас не имеет значения. Так, значит, этот был вот таким?

— Ну да.

— Гермо, средний, — негромко сказал Орес. — Очень и очень странно. Айрин, он нашей расы, судя по твоему описанию. А это странно вдвойне, потому что для тебя он должен был выглядеть человеком. Мы же выглядим. И с ним должно было быть так же. Но почему-то он не выглядел.

— А средний — это как? — не поняла Айрин.

— В нашей расе три пола, — вздохнул Гар. — Мужики, как мы, средние, и женщины. Здесь, на Берегу, ты средних будешь видеть как мужчин, потому что ты — женщина. Это вполне закономерно. А ты увидела… то, что увидела.

— Вообще, он симпатичный был. Наверное, — Айрин пожала плечами. — Но уж очень непривычный вид, сам по себе.

— Еще бы, — хмыкнул Орес.

— Он сказал, что говорит со мной непочтительно. Я спросила… я вообще не поняла, за что он попросил прощения, — призналась Айрин. — А он сказал, что я — женщин-человек. И он не должен так со мной говорить.

— Идиотизм, — покачал головой Таенн. — Хотя… черт его знает, что это было. Он потом исчез, да?

— Ага, — кивнула Айрин. — Хоп, и пропал.

— Чудеса. Наверное, Берег иногда тоже допускает какие-то сбои, — предположил Таенн. — Хотя я ничего подобного не припомню. А вы, ребята?

— И мы не припомним, — покачал головой Гар. — Надеюсь, с ним всё хорошо в результате. Догадываюсь, как он испугался.

— Мужики рауф, — хмыкнул Таенн. — Это неизлечимо. Это даже Берег не лечит. Эту вот вашу заботливость и всё прочее. «Он испугался», ну надо же!..

— Таенн, не начинай, — попросил Орес. — Что плохого в том…

— О чем вы вообще? — нахмурилась Айрин.

— О том, что эта раса очень специфическая, — пояснил Таенн. — Не все представители, конечно, но большинство. Как бы так сказать-то…

— Скажи уж прямо — да, такие, как мы, трепетно относимся к вопросам защиты и безопасности слабых полов, — объяснил Гар. — Для нас и этот гермо, и ты — именно такие представители. И ничего дурного я в этом не вижу. Помочь, защитить — что плохого?

— Давайте закроем эту тему, — попросил Орес. — Мне не очень приятно слышать подобное.

— Извини, — Таенн примирительно улыбнулся. — Я просто шутил.

— А мы нет, — отрезал Орес. — Такими вещами не шутят. Мало того, само по себе событие из ряда вон выходящее. Я лично очень надеюсь, что он вернулся. И что он остался жив.

Айрин уже и сама была не рада тому, что отважилась на рассказ, поэтому решила, что следует как-то сменить тему.

— Орес, мы скоро будем поворачивать направо? — спросила она, просто чтобы что-то спросить. — В камни мы не пойдем?

— Пойдем, — Орес чуть ускорил шаг. — Пробежимся быстренько. Вы нас подождете, не нужно идти туда с нами.

Таенн выразительно глянул на Айрин, и та тут же всё поняла.

Они решили проверить. Поискать этого странного парня. И пытаться их остановить сейчас — бесполезно.

— Только давайте не очень долго, — попросил Таенн. — Сходите налегке, мы посторожим рюкзаки.

— Так и сделаем, — согласился Гар. — Тем более что вы всё равно с нашей скоростью бегать не сумеете.

* * *

В камнях никого не оказалось, зря Орес и Гар там ходили почти сорок минут. Всё это время, пока их не было, Айрин, Таенн, и Шилд просидели рядом с горкой из рюкзаков, ожидая. Говорили о каких-то пустяках, рассматривали окрестности.

— Никого нет, — сообщил Гар, который вернулся первым. — Значит, и правда исчез. С одной стороны хорошо, значит, скорее всего, вернулся. С другой… не факт, что в запредел не сдернуло. Ладно, сейчас Орес придет, и двинемся дальше.

Спустя пять минут вернулся и Орес — он тоже никого не нашел, зато с легкостью вычислил место, на котором Айрин говорила со странным парнем. Да, точно, был там такой. Как понял? А по запаху. Вы там стояли какое-то время, пока говорили, а до этого он долго сидел на камне, не один час сидел. Действительно, гермо, среднего возраста, цивилизация уровня примерно второго, не выше.

— Среднего возраста? — удивилась Айрин. — Но он же молодым был.

— У них нет гена, обеспечивающего старение, — пояснил Орес. — Они до смерти так выглядят. Нет, мы-то, конечно, отличаем, кто есть кто, а вот люди частенько путаются. На самом деле возрастные изменения есть, просто не такие, как у вас. Волосы тускнеют, морщинки кое-где появляются, легкость пропадает, гибкость… неважно. В общем, в камнях никого нет, значит, можно двигаться дальше.

…После каменного поля они повернули направо, и с осторожностью пошли по крутому склону. Тут осыпь, предупредил Гар, поэтому идем медленно и аккуратно. Есть риск уехать вместе с камнями обратно к лесу, а этого, сами понимаете, лучше не делать — и ушибы болят, и подъем обратно займет больше часа.

Склон состоял из каменной крошки, на которой тут и там виднелись маленькие травяные кустики, но корни этой травы были слишком слабыми, чтобы стабилизировать камни. Айрин шла следом за Таенном, а Шилд предпочел, чтобы через это неприятное место его перенесли, поэтому забрался на рюкзак Ореса — чему тот, кажется, был только рад.

— Киса, — с удовольствием констатировал он, погладив в очередной раз кота. — Ну, для тебя, Айрин, киса, а для меня — сип. В смысле — он.

— У них тоже три пола? — с интересом спросила Айрин.

— Ну а как же. Сип, сипер, сипуха. Так же, как и у вас — это мелкие домашние хищники. Ласковые, шерстка короткая, шесть лапок, расцветки самые разные. Я хотел когда-то иметь такого… не довелось, — Орес вздохнул. — У нас с Гаром было слишком жесткое расписание. Оно не позволяло заводить домашнюю живность. А жаль.

— У меня тоже не было животных, — поддержал Таенн. — А я хотел собаку. Ри Торк, помнится, держал питомник собак… ну, друг такой был… красивые, не то слово. Снежно-белые, носы черные, а глаза голубые. Умные. Они с поднятым интеллектом были… тоже не довелось. До сих пор жалею.

— А здесь вы точно никого не можете завести? — Айрин стало жалко и Ореса, и Таенна. — Совсем никого?

— Совсем, — подтвердил Таенн. — Айрин, подумай сама. Ты не заметила, что в псевдожизни Берега самой жизни — нет? Здесь нет любви, ну, если исключить любовь к спящим, конечно. Такой любви, которая настоящая, от которой появляются дети, которая способна продолжить что-то — нет, и быть не может. Тут даже не целуется никто, не говоря уже про всё остальное. Ну и откуда тут могут взяться котята или щенки, сама подумай? Тем более что настоящие животные не сюда попадают. То есть… ох… сама увидишь, что тут порой происходит, но сейчас я не об этом.

— Я тут встретила мальчика Лёшу, из лабиринта, — тихо сказала Айрин. — Знаете, он тоже самое говорил, то вы сказали. Что он хочет кота или собачку. И что ему тоже… не положено.

— Хороший мальчишка, знаю его, — кивнул Таенн. — Да, им тоже нельзя.

— Но почему?

— Знаю, что нельзя, а почему — никто не знает, — пожал плечами Таенн. — О, наконец-то! Как же я не люблю эти чертовы камни. У меня каждый раз ощущение, что я слишком тяжелый, и сейчас поеду вниз.

Они вышли на относительно ровное место, прошли вдоль скалы, повернули — в этот раз налево, и Айрин остановилась, пораженная. Потому что сейчас перед ней стояла каменная стена. Ровная, словно ножом отрезанная каменная стена, причем такой высоты, что первая стена, на которую они поднимались через расщелину, казалась в сравнении с этой просто игрушечной.

— И как мы туда залезем? — с тревогой спросила Айрин. — Она же гладкая совсем.

— Там дальше лестница есть, — ухмыльнулся Орес. — Самая настоящая лестница. Только там пристегиваться надо, потому что ветер очень сильный. Меня сдуло один раз.

— Тебя?! — не поверила Айрин.

— Да, меня, — подтвердил тот. — Учти, что ты значительно легче. Поэтому пойдешь между нами и с двумя страховками. Шилд поедет в рюкзаке.

— Но я не чувствую никакого ветра, — возразила девушка.

— Потому что мы стоим в ветровой тени, — объяснил Гар. — Образно говоря, мы в защищенной яме, в которую ветер не может попасть. Но сейчас мы из нее выйдем, и ты всё поймешь.

* * *

Говорить не получалось, чтобы собеседник услышал хоть что-то, приходилось кричать. Уже в начале подъема Айрин поняла, что никогда не справилась бы сама — ее бы просто снесло ветром. Но почему он такой сильный? И кто, интересно, сделал эту лестницу? По скальной стене тянулась самая настоящая лестница, вырубленная в камне, мало того, в стену были вбиты кольца, в которые был вставлен металлический толстый трос, к которому можно было пристегнуться.

— Почему… такой… ветер? — крикнула Айрин, обращаясь к Оресу, идущему перед ней.

— Не знаю! — крикнул тот в ответ. — Наверное… чтобы не ходили!..

— Но мы же… идем!..

— А мы… упорные!.. — со смехом крикнул Орес в ответ. — Не отвлекайся!.. Там дальше… сужение… держись крепче!..

Через полчаса подъема Айрин поняла, что этот горный ветер очень похож на тот, что не давал ей войти в комнату с ветхими спящими. «Может быт, это один и тот же? — думала она. — Ведь очень похоже. Словно это не ветер даже, а какая-то сила, которая не хочет, чтобы ты попал… куда-то, куда она считает, что ты не должен попасть. Вот только тут, в горах, ветер действительно может откуда-то возникать, но откуда он у двери в ту комнату?»

Шли долго, не останавливаясь, не отдыхая. В некоторых местах лестница расширялась, в некоторых — становилась совсем уже узкой, шириной чуть больше ступни. Айрин чувствовала, что устала, но остановиться, чтобы передохнуть, не было никакой возможности. Казалось, лестница вообще никогда не закончится, и когда она, наконец, всё-таки закончилась, Айрин в первые секунды в это не поверила. Быть того не может! Огромный каменный грот, ровный пол, и никакого намека на ветер. Да быть такого не может…

— Не-на-ви-жу, — по слогам произнес Таенн. — Как же этот подъем ненавижу! Орес, если мы пойдем в степь в следующий раз, то давай другой дорогой. Через водопады. Очень прошу.

— У нас нет лишних суток, чтобы там гулять, — возразил тот. — Время, Таенн. Исключительно время. Но обратно можно и через водопады, если желаешь.

— А что, есть другая дорога? — с подозрением спросила Айрин.

— Есть, — отозвался Гар. — Но она чуть не на сутки длиннее. А ты вроде бы хотела побыстрее, так?

— Ну да, так. Значит, есть всё-таки. Ясно… — протянула девушка. — А кто эту лестницу сделал? Не знаете?

— Не знаем, — покачал головой Орес. — Может быть, и сам Берег. Для особо упорных.

— Не думаю. Кто-то из тех, кто тут жил до нас, ее сделал, — возразил Таенн. — Да и вообще, в степь многие ходят. Сами знаете.

— Ходят, да, — согласился Гар. — Может, кого и встретим. Это, кстати, было бы неплохо. Там лучше большим лагерем стоять.

— Почему? — спросила Айрин.

— Спокойнее, — пожал тот плечами. — Так, давайте по глотку воды, и двинулись дальше. До захода солнца нужно добраться до западной части подножья Кайласа. Так что нам идти и идти.

* * *

— …конечно, нет. Ну что ты! Будь мы в реальном мире, мы бы и трети этого расстояния не прошли, — объяснял Орес. — По моим подсчетам, мы только за сегодняшний день поднялись больше чем на две тысячи метров над уровнем моря, и по самим горам прошли больше десяти километров. Поверь мне, в реальном мире всё иначе.

— Труднее? — с интересом спросила Айрин.

— Конечно! И труднее, и опаснее, и гораздо медленнее. Но даже понимая эти все условности… нам всё равно нравится, — Орес улыбнулся. — Мы ведь с ним и в реальности в горы любили выбираться. Когда получалось. Ругали нас за это — страсть. А мы всё равно, при первой же возможности угоняли ближайший катер, и рвали когти в предгорье. Иногда даже без снаряжения, представляешь? Без одежды нормальной, без ничего. Как были, так и шли.

— А почему ругали? — удивлялась Айрин.

— Потому что не положено. Потому что есть регламенты и правила. Потому что опасно, в конце концов. А нам было наплевать…

Сейчас их группа шла по каменистому ущелью, которое постепенно расширялось. Скоро, предупредил Орес, стены расступятся, и начнется спуск к подножью горы. Он относительно короткий, но довольно крутой — как раз пригодятся веревки, лежащие в рюкзаках. После спуска будет тропа, по которой идти — одно удовольствие. По тропе будем двигаться до темноты, как только стемнеет — встанем лагерем, поужинаем, и ляжем спать. А с восходом отправимся дальше в путь. Там уже недолго. Часа четыре, ну пять, и мы в степи.

— Сегодня не получится дойти? — Айрин с надеждой посмотрела на Гара. — Никак?

— Никак, — подтвердил тот. — Там не самый лучший подъем. Ветра нет, зато камушки весьма большие. Лазить по ним в темноте не самая лучшая идея, поверь. Вот после этого подъема начнется полная лафа и расслабуха. Потому сразу за хребтом начинается лес, иди себе, радуйся, и цветочки собирай. Пологий долгий спуск.

— В степь?

— Именно. Именно в степь, — подтвердил Гар. — Так, что-то я ручья до сих пор не слышу. Давайте-ка чуть ускоримся, чтобы засветло до него дойти. А то, сами понимаете, без воды — это не дело. Ни чаю тебе, ни кофе, ни кашу сварить.

* * *

Ночевать встали рядом с тропой, и Айрин, наконец, получила возможность рассмотреть гору, тонущую сейчас в лучах заходящего солнца. Пока мужчины ставили палатки и возились с маленькой плиткой, работающей на сухом топливе, Айрин отошла в сторонку, села на камень, и принялась оглядывать.

Действительно, очень странная гора. Не похожа на естественную. Айрин задумалась. Словно… словно кто-то взял каменный обломок, и обрезал его с четырех сторон огромным ножом, оставив нетронутой только верхушку. Там, на этой верхушке, лежала снежная шапка, которая сейчас, на закате переливалась всеми цветами — от лимонно-желтого, до кроваво-алого. Потрясающе красиво, думала девушка, просто неимоверно красиво, и очень, очень странно.

А может так быть, что эту гору на Берег перенес кто-то из тех, кто сюда попал? Может быть, так случилось? Потом человек, или кто-то там еще, ушел дальше, а гора осталась тут? Это не представлялось возможным узнать, но Айрин решила, что версия, которая пришла ей в голову, вполне логична и справедлива. Для Берега…

— Эй, чай будешь? — позвал Таенн. — Тебе с сахаром?

— Ага, буду. Да, с сахаром, спасибо, — Айрин встала с камня. — Я на гору смотрела. Красиво очень.

— Еще бы не красиво, — улыбнулся Таенн, словно гора была его личной заслугой. — В наших местах эта вершина самая красивая, между прочим.

— А в других тоже есть? — поинтересовалась Айрин.

— Ну а как же. Конечно, есть.

— Таенн, — девушка, наконец, отважилась. — Скажи, а кто ее построил? Она не настоящая. То есть настоящая, но горы не бывают такими квадратными. Не могут быть.

— Умница. Правильно, не бывают. И Орес правильно всё рассказал, — покивал Таенн. — Мне лично кажется, что эта гора — маркер Сонма. Знак, если можно так сказать.

— Знак чего? — не поняла Айрин.

— Знак взаимосвязи. Да и в степи на нашем уровне… гм…

— Что в степи? — не поняла Айрин.

— Увидишь.

— Таенн, — Айрин подошла к Таенну вплотную и посмотрела ему в глаза. — И ты, и другие уже сто раз мне сказали это «увидишь». Можно узнать, в конце концов, что именно я увижу? — рявкнула она. — Может быть, хватит уже меня интриговать и пугать, а?

— Хорошо, — сдался Таенн. — Что сумеем рассказать, расскажем. За ужином. Просто, понимаешь ли, есть вещи, про которые говорить крайне неприятно. И то, что происходит в степи — одна из них.

* * *

— Там умирают, и там наказывают, — голос Ореса звучал глухо и невыразительно. — Любая гадина, которая где-то погибает, проходит через степь. Иногда — через горы. Помнишь змей? Это когда через горы. Но это реже. Через степь — всегда.

— Гадина? — переспросила Айрин.

— Именно гадина, — подтвердил Гар. — Убийцы, садисты, подонки… вояки, наемники…

— Но Савел тоже вроде бы воин, — напомнила Айрин.

— У Савела совесть такого размера, что он может быть кем угодно, — хмыкнул Таенн. — Савел защитник, и никого не убивал без нужды и для удовольствия. А там… там появляются те, кто занимался именно этим. И получают — всё сразу, и сполна.

— Мы поэтому и говорим «увидишь», — поддержал его Гар. — Мы сами не знаем, что будет происходить, когда там будем мы. А происходит там что-то постоянно. Без перерыва и передыха.

— Так вы потому искали того парня в камнях? — догадалась Айрин.

— Ну да. По твоему рассказу — он хороший. Но попал не на Берег. Его не терзал никто, не трогал… ладно, про это мы потом подумаем. Так вот, степь. Степь, как и Берег, бесконечное пространство. Но если Берег — благо, то степь…

— Сама увидишь, — покивала Айрин.

— Это понятно, но я о другом сейчас, — Таенн посерьезнел. — В степь действительно ходят многие, и не просто так. Оттуда можно принести что-то, что принадлежит тому миру. Миру живых.

— Зачем?

— Артефакты — полезная вещь, — пояснил Орес. — Думаешь, тот же Феликс просто так ходил с нами в степь не один десяток раз? Он знает, что такое артефакты, и как их можно использовать. Даже клочок бумаги, который ты подобрал в степи и унес с собой, может пригодиться.

— Для чего, например? — спросила Айрин с интересом.

— Передать записку с гуардом. Правда, бумага попадается редко, — признался Орес. — Чаще всего бывает всякая дрянь. Про которую я и рассказывать не хочу. Да и унести ее с собой нереально. И не пригодится она ни для чего.

— А что за дрянь?

— То же оружие. Оно тебе надо? Вот и я про то же. Не нужно. Так что… — Орес зевнул. — Так что вот так. Давайте спать ложиться.

— Подожди, — попросила Айрин. — Я вот думаю… про мост. Такая ли это правильная идея — строить его в степи? Чем больше вы рассказываете, тем меньше мне не нравится это место. У меня там вообще хоть что-то получится построить?

— Не знаю, — покачал головой Таенн. — Понимаешь… я тоже про это думал, и вот что у меня выходит. Мост — это связь между Берегом и тем миром. Есть два места, которые с ним соприкасаются. Это дорога, и это степь. Но почему-то строить мост с дороги не кажется мне хорошей идеей. Слишком близко те, кому он может навредить. Поэтому я лично за степь.

Айрин задумалась. Отхлебнула остывшего чаю.

— Про дорогу я вообще не думала, — призналась она.

— А про что думала? — спросил Гар.

— Про горы. Горы мне просто понравились, а степь… ну, не знаю. Ладно, давайте и правда ложиться. Вставать же рано, вы же сами про это говорили.

* * *

Встали еще до восхода, наскоро позавтракали, сложили палатки, и тронулись в путь с первыми лучами солнца. По тропе дошли до подъема, и начали неспешно лезть вверх, перебираясь с одного огромного камня на другой. Айрин, пока они карабкались по камням, подумала, что этот склон похож на разрушенную постройку каких-то исполинов, и даже спросила про это Гара, но тот объяснил, что никакой постройки тут никогда не было, а некоторые камни имеют правильную форму только из-за того, что их кристаллическая структура позволяет им раскалываться подобным образом.

— Жалко, — сказала тогда в ответ Айрин. — Было бы интересно, если бы это и правда были обломки какой-то постройки.

— Не в этом мире, — Гар хотел развести руками, но, видимо, раздумал. — Тут вообще никто ничего не может построить. Все здания придуманные. Хотя ты права. Я тоже люблю всякие загадки и тайны.

Впрочем, камни скоро кончились, и компания оказалась на пологом склоне, заросшем сосной. Орес побродил туда-сюда, потом позвал остальных — нашел знакомую тропу, ведущую вниз.

— Начинается самая приятная часть пути, — сообщил он. — Гуляем! Айрин, тут ежевика растет, даю наводку. Она колючая, но очень сладкая. Если увидишь — ешь спокойно. Тут ее все едят.

— О, да, ежевика здесь шикарная, — подтвердил Таенн. — На берегу такой нет. Чуть пониже спустимся, сама убедишься.

Через полчаса Айрин и впрямь убедилась — компания застряла возле первого же ежевичника на полчаса, и вскоре у всех были черные от сока руки, синие от этого же сока языки и губы, и довольные сытые лица. Ежевики оказалось столько, что ее ели полными горстями. На оцарапанные руки никто не обращал внимания.

— Сейчас налопаемся, потом дойдем до равнины, и лагерь поставим, — предложил Орес. — Пообедаем, если кто-то захочет обедать, и пойдем в степь. Хорошо бы кого-то из знакомых встретить. Но не факт.

— Хорошо бы, — согласился Таенн. — В степи чем больше компания, тем лучше.

— Почему? — спросила Айрин.

— Не так страшно, — пояснил Таенн. — Хотя там не страшно. Там… я бы сказал, мерзко. Хотя не знаю. И вот еще что. Орес, давай лагерь повыше поставим. Не хочется ночевать рядом с этим всем.

— Давай, — согласился тот. — Ну что, народ? Тронулись? Или еще едим?

— Тронулись, — согласилась Айрин. — Я сейчас лопну.

— Это вряд ли. Но всё равно, пора идти.

* * *

Для лагеря выбрали уютную лужайку, ровную, как стол, заросшую сухой невысокой травой. Поставили палатки, потом прогулялись к ручейку, журчащему неподалеку — после ежевики хотелось вымыть руки и умыться хорошенько. Умывшись, вернулись в лагерь, распаковали оружие, взятое с собой, и еще кое-какое дополнительное снаряжение.

Айрин чем дальше, тем больше нервничала — до этого ей удавалось как-то держать себя в руках, но когда она перекладывала один из кристаллов синего льда в поясную сумку, она обнаружила, что у нее от волнения дрожат руки. Получится или нет? А вдруг и впрямь получится? Шилд, спящие, дом… Что с ними всеми будет?

— Чего с тобой? — спросил Таенн, заметив, что она дергает молнию сумочки, и всё никак не может справиться с ней. — Помочь?

— Нет, не надо, — покачала головой Айрин. — Таенн, я боюсь.

Таенн тут же отложил свой плазмоган, и подсел к Айрин.

— Я тебя понимаю, — кивнул он. — Еще бы ты не боялась. Такое сложное дело! Естественно, что тебе сейчас страшно.

— Нет, я боюсь другого, — призналась Айрин. — Я боюсь, что я построю этот мост, что всё получится… и что дальше? Я даже не помню, кто я такая! Кто они такие, что со мной произошло… я ничего не знаю. Как это вообще — вернуться? Пока я думала про мост, я не думала про все эти вещи. А теперь думаю. И… и еще… тут я привыкла, мне тут хорошо. Тут есть вы, мои друзья. Шилд тоже есть. Дом. Кафе на берегу. Ахельё. Полосатый. Маршал с его огромными рыбами. Савел, Унара, Феликс… Мои книги, моя комната, ванна, чудесный вид из окна на горы, — Айрин поняла, что сейчас расплачется. — Тут у меня есть это всё, а там?.. Вдруг я попаду в это своё умирающее тело, и буду мучиться? Или вдруг там меня ждет что-то еще худшее? Или…

— Тшшш, — Таенн взял ее за руки. — Тихо. Я всё понял. А вот теперь ты послушай меня, потому что теперь твоя очередь понимать. Тело? Тебя очень настойчиво тянет обратно, поэтому у меня появилась мысль — не произошло ли с твоим телом что-то хорошее? Может быть, оно уже и не умирает вовсе, а ждёт тебя? Память? Что-то подсказывает мне, что когда ты вернешься обратно, твоя память вернется к тебе тоже. Мы, твои друзья? Девочка, вселенная бесконечна, жизнь тоже, поэтому я больше чем уверен в том, что это далеко не последняя наша встреча. А может быть, даже и не первая. Кафе, дом, горы? Если ты оживешь, то, поверь, в твоей настоящей жизни обязательно должны появиться и новые кафе, и дома, и горы, и еще куча всего, чего ты тут была лишена. Твои спящие, которые больше не будут спать. Времена года, которые умеют сменять друг друга сами по себе, а не по чьей-то большой просьбе. Любовь, и душевная, и физическая. Дни рождения, Новые года, первые дни весны, тающий снег, и ошалевшее солнце…

— Таенн, а ты сам бы хотел вернуться? — спросила Айрин.

Таенн медленно кивнул.

— Да. Больше всего на свете каждый из нас хотел бы вернуться, — подтвердил он. — Каждый из нас отдал бы всё, что способен отдать, лишь за возможность, за призрачную надежду на возвращение. Ты хотела услышать это, или что-то еще?

— Наверное, это, — прошептала в ответ Айрин. — Таенн, а если я… ну, если у меня получится вернуться, и я найду уже там способ, чтобы вернулись вы все… ты узнаешь меня?

— Конечно, — улыбнулся Таенн. — Конечно, я узнаю тебя — потому что я никогда не забывают друзей. Жаль только, что такого способа не существует.

— Не существует? — спросила Айрин. — Или никто его не искал?

— Про это я ничего не знаю, — признался Таенн. — Ладно. Давай брать себя в руки, и пойдем, потому что Орес и Гар уже отправились, а мы без них заблудимся в два счета.

* * *

— Не смотри в эту сторону.

— Но…

— Айрин, я сказал, не смотри в эту сторону, — Орес плавно поднял свой плазмоган. — Или хотя бы закрой глаза. Сетчатка восстанавливается быстро, но глазам будет больно. Пожжешь.

Айрин покорно прикрыла веки, но даже сквозь эти закрытые веки по глазам резануло фиолетовой яркой вспышкой. Раздалось протяжное шипенье.

— Есть, — ровным голосом сообщил Орес.

— Дожрал?

— А то как же. Вот тварь здоровенная… Честно говоря, не думал, что заряда хватит. Вернемся — устрою разнос Полосатому. Можно было все батарейки самовосстанавливающимися сделать, а не через одну.

— Наверное, его отвлек кто-то, — предположил Таенн.

— Нам от этого не легче. Всё, пошли, в лощине чисто.

Айрин открыла глаза. На том месте, где раньше стояло чудовище, теперь виднелась выжженная прогалина, которую тут же начало затягивать травой.

— Что это было такое? — спросила она. — Что это за зверюга?

— Понятия не имею, — пожал плечами Орес. — Да и какая разница? Главное, что мы можем идти дальше.

Айрин зябко передернула плечами. Кот, сидящий у нее в рюкзаке, высунул голову в оставленное для него незакрытым окошко под клапаном, понюхал воздух, и чихнул.

— Да, сип, воняет гадостно, — подтвердил Орес. — То ли еще будет.

— Может, попробуем обойти холм справа? — предложил Таенн.

— А какая разница, справа или слева? — вопросом же ответил Гар. — Один черт, а здесь сейчас хотя бы расчистили. Всё, двинулись. И держитесь рядом, не расходитесь.

…Они шли сейчас цепочкой по неширокой лощине, тянущейся вдоль подножья холма. Орес и Гар в этой лощине уже бывали, Таенн, как выяснилось, попал в нее впервые — и благодаря его беспечности они едва не нарвались на неприятности. Он первым вышел из кустов — и тут же наткнулся на огромную тварь, которая кого-то спешно доедала. Тварь выглядела тошнотворно: грузное склизкое тело, множество лап, куцый подергивающийся хвост, и, главное, здоровенная чемоданоподобная пасть, усеянная множеством крупных острых зубов. А в пасти… когда Айрин поняла, что там, в этой пасти, ее чуть не стошнило. Потому что в пасти было то, что совсем недавно являлось человеческим телом — омерзительнее всего выглядела тапочка с остатком ступни, застрявшая между зубов чудища. Чудище только что сжег из плазмогана Орес, трава уже полностью затянула выжженное место, вот только Айрин до сих пор чувствовала противную дрожь в коленях.

— Он бы нас тоже сожрал? — спросила девушка, когда они, миновав место короткого сражения, пошли дальше.

— Скорее всего да, — ответил Гар. — Они не исчезают сразу. Сперва наказывают, потом еще какое-то время бродят по округе. И только потом исчезают. Так что если видишь, лучше сразу сжечь.

Айрин задумалась.

— Что же это получается, — негромко произнесла она. — Не понимаю. Это вот так людей наказывает… бог?

— Бог? — переспросил Таенн. Айрин кивнула. — О, нет. Не надо всё валить на бога.

— Но ведь, по мнению многих, он создал этот мир, и он же занимается наказанием, награждением, и всем прочим, — возразила Айрин.

— Создал? Конечно, создал, — согласился Таенн. — Давай по аналогии. Допустим, ты пришла на пляж, и решила построить замок из песка. Скажи, ты его создала?

Девушка кивнула.

— Что ты именно создала? — уточнил Таенн.

— Замок из песка, по всей видимости, — ответила девушка, всё еще не понимая, в чем подвох.

— Отлично, — похвалил Таенн. — А теперь вдумайся. В песке могли находиться какие-то микроорганизмы? Бактерии? Вирусы? Что произошло — для них? Ты, всемогущая ты, реструктурировала их жизненное пространство, ни много, ни мало. Кому-то повезло, он оказался в благоприятных условиях, кому-то не очень. Кто-то находился на самой поверхности песка, и умер от недостатка влаги, кого-то ты утопила, кого-то раздавила… и так далее. Можно развить теорию дальше, и представить себе, что обитатели твоего песчаного замка — разумны. Но они настолько малы, что ты их не можешь даже рассмотреть. Они понимают, что пространство структурировано, они могут это осмыслить… а ты догадываешься об их существовании… но ты, вроде бы всемогущая ты, способна на что-то в их жизни повлиять? Да и нужно ли тебе это?

— Жестоко, — покачала головой Айрин.

— Жестоко, да. И я, конечно, утрирую, — успокоил Таенн. — Тем более что такие, как мы, понимаем бога несколько лучше, чем такие, как вы. Так вот что я тебе скажу. Бог — не персонален. Его нельзя вот так просто взять и персонализировать. Создал ли он то, что нас сейчас окружает? Разумеется! Конечно! Мы все вообще сильно подозреваем, что всё, окружающее нас, им самим и является… впрочем, это домыслы, не более… просто не нужно навязывать ему функцию карателя, мстителя, обличителя, и высшей справедливости.

— Тогда откуда эти чудовища, Берег, и всё прочее? — спросила Айрин.

— От нас, — пожал плечами Таенн. — Чудовища, Берег, реальный мир, запредел — это всё мы, и только мы. Особенно если допустить то, что создал нас именно бог. В некоторых местах считается, что создавал он нас по образу и подобию себя же. Значит, каждый из нас — творец. И здесь мы наблюдаем именно процесс… творения, если угодно.

— Но это было ужасно, — поежилась Айрин.

— Я не говорил, что все творцы творят только прекрасное, — хмыкнул Таенн. — Например тот, который отправился на наших глазах в запредел через докушивание вот такой зверюгой, явно сотворил что-то очень мерзкое.

— Садист, думаю, — добавил Гар. — Но этот еще из достаточно безобидных. Слишком быстро его сожрали.

— Может, она его до этого полдня гоняла, — возразил Орес. — Откуда ты знаешь? Когда мы пришли, она уже доедала. Начала-то мы не видели.

— Твоя правда, — согласился Гар. — Так, народ, тормозим. Деревья кончаются.

Лес и впрямь становился всё реже и ниже, и вскоре под ногами оказалась только трава, сухая и жесткая. Выйдя на открытое пространство, остановились. Орес и Гар оглядывались — с высоты их роста было, конечно, видно лучше.

— Направо, — решил Гар. Орес кивнул. — Слева какой-то кипешь, лучше обойти.

— Что там? — спросила Айрин с интересом.

— Где-то идет бой, и кто-то вываливается то и дело, — пояснил Орес. — Таких мест лучше избегать. Хочешь, подниму, и ты посмотришь?

Айрин закивала.

— Конечно, хочу!

Орес легко поднял ее, и посадил к себе на плечи.

— Видно? — спросил он.

— Далеко. Вспышки какие-то видно, и кто-то бегает, — Айрин прищурилась. — Ой, там машина упала! На две части развалилась!..

— Значит, корабль подбили. Экипаж отправляется в степь в полном составе, — подсказал Гар. — На самом деле это хорошо.

— Но они же погибли, чего в этом хорошего?

— Не мучились. Если в степь, то значит — сразу. Мгновенно. Поверь мне, это лучше, чем угасать месяцами, а то и годами.

— Наверное, да, — согласилась Айрин. Орес дал ей посмотреть еще немного, затем опустил на землю, и приказал:

— Идемте дальше.

* * *

Собаки появлялись из травы, словно там, в траве, были норы — вот только нор никаких не было, потому что еще пару минут назад группа проходила через это место. Одна собака, вторая, третья… крупные, средние, самых разных окрасов, собаки появлялись тут и там, и их, словно магнитом, тянуло к одному и тому же месту, абсолютно пустому. С каждой секундой их становилось всё больше и больше, они добегали словно бы до невидимой стены и останавливались, замирали.

— Ой-ой-ой, — негромко произнес Таенн. — Народ, давайте-ка отсюда побыстрее.

— А что такое? — не поняла Айрин.

— Живодер, — объяснил Орес. — Гадость не очень крупная, но зрелище…

— Там никого нет, — справедливо заметила Айрин.

— Пока, — поправил Таенн. — Пока нет. Но его уже встречают.

Воздух едва ощутимо вздрогнул, и в самом центре собачьего круга возник мужчина — большого роста, мускулистый, одетый в майку и пижамные штаны. Первую секунду он стоял неподвижно, затем его словно включили — он начал озираться, и тут же заметил собак.

— Шавло… — пораженно произнес он. — Ах ты ж… да чтоб вас…

Собачья стая пришла в движение одновременно — ее словно качнуло вперед, а затем — назад.

— Сссуки, — пробормотал мужчина. Сейчас он лихорадочно ощупывал свои штаны, видимо, стремясь найти карманы, в которых что-то лежало, но карманов не было. — Да где ж это… сейчас я вам устрою…

Собачья стая снова качнулась — мужчина замахал руками, отгоняя, но тут первая собака прыгнула. Высоко, и, кажется, особенно не целясь. Прыгнула — и клацнула зубами у лица мужчины. Тот заорал, отшвырнул собаку. На лице его, там, где секунду назад был нос, зияла кровавая рана. И тут, как по команде, собаки прыгнули разом, все. Из-под кучи их тел раздался придушенный вопль, который вскоре захлебнулся.

— Пойдемте, пожалуйста, — беззвучно попросил Таенн. — Они сейчас его дожрут. Это быстро. Их много. Видать, особо отличился.

— Да, что-то в этот раз и впрямь много, — согласился Гар. — Айрин, у тебя огнемет близко?

— Ну да, — кивнула та, с ужасом глядя на шевелящуюся собачью кучу. — Какой ужас… а за что его — так?

— Точно сказать сложно, но, скорее всего, он при жизни развлекался тем, что убивал собак, — объяснил Орес. — Есть такие люди. Получают наслаждение от убийства тех, кто не сможет стать им достойным противником. Ну и вот. Этот сейчас получил противника. Достойного.

— Это еще нормально. Я до сих пор помню одного бородатенького, которого встретили вороны и кошки, — заметил Таенн. — Второй очередью шли человеческие кадавры, в том числе дети, так им ждать еще пришлось, пока ошметки собрались обратно после кошек и ворон. Этого долго рвали. Я даже до змей не досмотрел, ушел.

— До змей? — не поняла Айрин.

— Ну да. Потому что умирающий политик всегда заканчивает змеями. Клубок — по размеру «добрых» дел, — объяснил Таенн. — Бородатенький был политиком. Из какого мира, из какой эпохи — не знаю. Но гадом, судя по тому, что жрали его долго, он был редкостным. Ты огнемет достала?

— Да. А зачем?

— А затем, что собаки уже доели, — предупредил Орес. — Нужно отогнать. Сейчас я припугну, чтобы они за нами не шли. Их жечь не буду, не бойся.

— А чудовище сожгли, — напомнила Айрин.

— Кадавры и чудовища разные бывают, — пожал плечами Орес. — Собаки для нас не опасны. Я просто страхуюсь.

Да, собаки и впрямь закончили свою трапезу, и уже разбегались с места расправы. Айрин с опаской посмотрела туда — ничего. Даже крови на траве нет. И собаки. Больше сотни собак, которые сейчас выглядели совсем не опасными. Даже мирными. Они отбегали в стороны, некоторые ложились в траву и принимались вылизывать лапы, некоторые, собираясь в небольшие группки, подходили поближе к Айрин, Таенну, Оресу, и Гару. Подходили настолько близко, что можно было даже их рассмотреть — карие, янтарные, серые глаза, мокрые носы, настороженные любопытные уши.

— Орес, давай, — поторопил Таенн. — Нам эскорт из кадавров не нужен.

— Готов, — отозвался Орес. — Народ, медленно, спиной, отходим шагов на десять. Потихоньку, полегоньку…

Струя пламени из огнемета застала собак врасплох, но ни одной капли горящей смеси на них не попало — Орес и в самом деле не хотел никого калечить, он только пугал. Двух огненных струй оказалось достаточным для того, чтобы собаки кинулись в степь галопом, и вскоре затерялись в траве.

— А отсюда забрать собаку с собой нельзя? — спросила Айрин, когда они пошли дальше. — Их же много. Понятно, что тот человек… что он их убивал, и его они… того… но тебя-то, Таенн, они бы не тронули, наверное?

— Это кадавры. Мороки. Они существуют всего несколько часов, потом исчезают, — объяснил Таенн. — Если бы всё было так просто, девочка. Увы, это не настоящие собаки. Это проекции тех собак, которых он убил. А сами они… очень далеко.

— В запределе? — Айрин посмотрела на Таенна, но тот отвел взгляд.

— Примерно. Не совсем. Частью да, частью в запределе. Но есть еще место, где они ждут. Специальное место, отсюда в него попасть нельзя, но его видели многие. Там животные, которые ждут. Либо вот такой мести, либо своих хозяев. А дальше… я не знаю. Там — я еще не был.

— Вообще, это фигня. Сожрали, и сожрали, причем быстро, — вдруг заявил Гар. — Самый класс — это отравители. Тот мужик, судя по всему, просто стрелял. А есть еще те, которые травить любят. Собак травят, вельшей, сипов. Вот когда такой попадает, его встречают ядовитые. И тут начинается потеха — скольких убил, столько раз от яда и помер. Кусают по очереди, ждут, пока помрет, потом — пока восстановится, и следующий кусает. Я сам не видел, но, по слухам, тут был недавно какой-то весельчак, который по сипам промышлял.

— Из ваших, что ли? — уточнила Айрин.

— Ну да, из наших. Рауф. Так вот. Народ тут стоял дней шесть, что ли. Ловили металл, причем определенный. Металлы ловить — это дело долгое и кропотливое. И все эти шесть дней — его убивали. Без передышки, без перерыва. Сколько сипов он отравил? По слухам, больше чем полтысячи. Когда они отсюда уходили, причем с металлом, сипы всё еще стояли в очереди за этим мужиком. Представляешь?

— С трудом, — призналась Айрин. — Ну что, пошли дальше? Нам вообще еще долго идти осталось?

— Уже не очень, — Таенн посмотрел в степную даль. — Вон видишь, возвышение? Нам туда. Вся степь как на ладони, и никто на этом возвышении не появляется. Пойдемте, нужно поторопиться.

* * *

Вершина у холма оказалась совершенно плоская, словно бы ножом срезанная. Даже травы тут было меньше, чем внизу. Идеально ровная поверхность, которая как нельзя лучше подходит для задачи.

Рюкзаки поснимали, сложили в сторонке, чтобы не путались под ногами. Затем Айрин вытащила из кармана рюкзака три своих чертежа, и разложила их в нужном порядке — согласно последовательности написанных в чертежах формул. Придавила камушками, чтобы не сносило ветром.

— Ребят, вы лучше отойдите, — попросила она. — Мало ли что?

— Будет «мало ли» — отойдем, — кивнул Орес. — А пока тут постоим. На всякий случай.

— Не надо, — попросила Айрин, выпуская из рюкзака Шилда.

— Надо, — отрезал Таенн.

— Но зачем?..

— Если что-то пойдет не так, попробуем тебя оттащить, — объяснил Таенн. — Ну что? Готова?

— Наверное, — на Айрин вдруг снова напала робость. — Да, готова. Шилд, иди сюда.

Кот подошел, и сел рядом с нею. Айрин украдкой глянула вниз, стремясь понять, волнуется кот так же, как она, или ему всё равно? Судя по всему, Шилд волноваться не собирался. Он спокойно сидел рядом, и, прищурившись, смотрел в степь.

Айрин расстегнула поясную сумку, вытащила из неё один кристалл (второй лежал в рюкзаке, в лагере), и, поколебавшись секунду, положила его поверх первого листа с формулами.

— А теперь говори, — приказал Таенн. — Ну, давай.

— Я хочу, чтобы появился мост, — голос Айрин дрогнул, — по которому я смогу вернуться… к себе.

Сначала ничего вроде бы не происходило, а потом Орес вдруг крикнул:

— Смотрите! Айрин, смотри! Получилось!..

Перед ними, в степи, примерно в километре от холма, на котором они стояли, стала возникать из воздуха полупрозрачная конструкция. Это действительно был мост, высокий, воздушный, на тонких невесомых опорах, он уходил куда-то в жаркое марево над степью, словно таял в воздухе.

А рядом с мостом стало проявляться какое-то совершенно непонятное сооружение, похожее больше всего на холм, так показалось Айрин в первый момент… нет! Не на холм! Эта штуковина была искусственная, огромная, и больше всего напоминала остров в океане, каким его обычно рисуют маленькие дети. Сверху — зеленый лес, дальше вроде бы берег, а внизу — линия воды, но тут вместо воды была лишь степь.

— Это что еще за хрень? — ошеломленно спросил Гар. — Айрин, ты про такое просила?

— Нет, — помотала головой девушка. — Ты же сам слышал.

— Но могла подумать.

— Не могла. Я не знаю, что это, — Айрин сделала несколько шагов вперед. — Надо, наверное, бежать к мосту?

— Так побежали, — дернул плечом Таенн. — Чего мы ждем?

Он первым начал спускаться с холма, но вдруг остановился, как вкопанный.

— Назад, — не предвещающим ничего хорошего голосом произнес он.

— Что? — не поняла Айрин.

— Назад, я сказал. Все назад, быстро!!!

Айрин подошла к нему, глянула вниз — и вскрикнула.

Земля вокруг холма кипела. Земля шевелилась и вспучивалась, словно под ней перемещались тысячи тысяч живых существ. Гар, увидев это зрелище, вцепился Айрин в локоть, и силой потащил наверх; следом бежал Таенн.

— Орес! Что с другой стороны? — заорал он.

— Смыкается, но просвет есть, — крикнул тот. — Быстрее!

— Таенн, что это? — на бегу спросила Айрин. — Что случилось?

— Где-то война случилась… — Таенн прибавил ходу. — Быстрее, быстрее! Тут сейчас будет… мы год отсюда не выберемся!

— Да что будет-то?! — Айрин попыталась остановиться, но Таенн схватил ее за локоть и поволок за собой. — А как же мост?

— Потом попробуешь, у тебя есть… второй кристалл… да беги же ты, черт возьми!!!

— Таенн…

— Беги!.. В лесу… поймешь…

* * *

— Кто же знал, что так получится, — Орес сидел на стволе поваленного дерева, и шумно дышал. — Вот же… невезение какое… это не так часто бывает… вот нас угораздило…

— Так что случилось? — с отчаянием спросила Айрин.

— Массовая смерть случилась. Где-то, — Таенн тяжело вздохнул. — И нам повезло оказаться в самом эпицентре начала их выхода. Мы бы просто не сумели спустить с холма, задержись мы там. Потому что попробуй пройти через толпу в несколько сотен тысяч человек.

— Если не миллионов, — проворчал Гар. — Айрин, там сейчас полоса где-то в километр шириной, даже не полоса, а кольцо, и в этом кольце каждую секунду появляются всё новые и новые… хорошо, что ты не увидела, кто. И в каком состоянии. Там каша из всего подряд — погибшие, кадавры, звери… Пройти невозможно, были уже случаи, когда в таких местах застревали, и надолго.

— Но потом выходили? — спросила Айрин.

— Потом да, конечно выходили, но… мост ведь исчез, как только мы побежали, — заметил Таенн. — Мне кажется, это к лучшему.

— А мне кажется, что мы выбрали плохое место для его создания, — хмыкнул Орес. — И я не холм имею в виду.

— О чем ты? — не понял Таенн.

— Я про степь. Ему тут не место, мосту, — Орес развел руками.

— А где же ему место? — справедливо спросил Таенн.

— А где места для мостов? — спросил в ответ Орес.

— Может быть, там, где есть река? — Айрин посмотрела на Ореса.

— Они тут маленькие совсем. Не реки, а речушки, — пожал плечами Таенн. — Для них больше подойдут мостики, а не такое… что у тебя получилось.

— Мост через море, — предложил Гар. — Звучит нелепо, зато красиво. Айрин, знаешь, я бы рискнул. Я вообще предлагаю сейчас забить на это всё, спокойно переночевать, и отправиться домой. Заодно и льда на обратной дороге возьмем. Пригодится.

— Мне льда больше нужно, — покачала головой Айрин. — У меня есть еще кристалл. Домой? Знаешь, я согласна. У меня не получится тут ничего построить.

— Почему? — прищурился Таенн.

— Тут слишком много смерти, — ответила девушка, не задумываясь. — А мост, он… наоборот. Он совсем для другого.

— Дельная мысль, — кивнул Таенн. — Со степью мы все несколько погорячились. Давайте-ка действительно в лагерь, ночуем, и домой. А по дороге ежевики поедим.

 

12

Мост

— Ну и как ты тут? — поинтересовалась Айрин, заходя в комнату к черноволосому. — Отсыпаешься? Правильно делаешь. Я вот тоже буду еще долго отсыпаться после этого похода, — сообщила она, привычно набрасывая на черноволосого одеяло. — Знаешь, а ведь мост у меня получился. С первой попытки. Только дойти до него не вышло, потому что там из-под земли полезли люди, из-за того что где-то началась война. Мы едва успели оттуда убежать. В следующий раз, наверное, получится. Хотя… признаюсь тебе честно. Мне расхотелось его строить. Я уже говорила про это Таенну, в тот раз он меня вроде бы убедил… но я снова передумала.

Айрин села на стул у окна, посмотрела на горы. Потом подперла подбородок ладонью, и продолжила.

— Да, я не помню, что было в той реальности. События не помню, даты не помню, даже как мир, в котором я жила, называется — я всё забыла. Но вот ощущения свои я помню более чем хорошо. Знаешь, а ведь я там была никем и ничем. Вечной неудачницей, постаревшей, больной. Никому не нужной. Я помню то, что было на самом деле — а именно холод и отчаяние. Опустошение. Отрешенность. Безнадегу. И вот туда этот мост собирается меня отвести? Надо ли мне это, а? Молчишь?.. Правильно, что ты еще можешь. Только молчать. Потому что, сдается мне, ты такой же беспомощный — там. И рыжеволосый такой же. А уж те двое, которые лежат в закрытой комнате… Я теперь совсем не уверена, что мне для чего-то нужно обратно. Не лучше ли спокойно пожить здесь, а потом отправиться в запредел? И попросить там… не знаю, у кого, да это и неважно… чтобы больше никогда-никогда не возвращаться. Я ведь действительно устала, и возвращаться я не хочу. Тем более что я уже делала это, как утверждает Таенн, бесчисленное количество раз. Может, если я не вернусь, и вы потом… тоже… так же, как я. Ведь если честно, вид у вас не такой уж и радостный. Может, и вам это всё тоже давно в тягость, а? Жаль, что ты не можешь говорить, — Айрин вздохнула. — Было бы интересно услышать, что бы ты мне ответил…

В комнату бесшумно вошел Шилд, вспрыгнул на подоконник, потерся большой головой о руку Айрин — та машинально погладила кота, почесала за ухом.

— И Шилд, — продолжила она. — Как же я буду там без него? Знаешь, я долго думала, и понял — я действительно хочу остаться здесь. И нечего было памяти искушать меня зимой и весной, существуют вещи и поважнее. У меня есть тут всё то, чего я была лишена там — про это я знаю точно. У меня никогда не было такого замечательного дома, такой ванной, такой кухни. Ты не видел… и показать я тебе не могу, но, поверь, это всё просто великолепно. Чудный дом, а какой вид из окна!.. Нет, что-то из прошлого я все-таки помню, но то, что я помню, мне совсем не нравится. Серое что-то помню. Вид серый, люди серые. Много-много серых безликих людей и домов, больших, уродливых, много улиц, тоже серых и безликих, в которых тонешь, как в болоте, в которых ничего нет хорошего, никакой надежды, никакой радости. А еще знаешь, море… Тут такое прекрасное и теплое море, и кафе на набережной, и добрый Ахельё… у меня тут столько друзей появилось, а там, это я тоже понимаю, у меня вообще никаких друзей не было. Ну или были, но очень давно. Зачем мне обратно, а? Мне ведь безразлично, настоящее это место, или нет. Всё равно, понимаешь? Потому что мне хорошо здесь. А если хорошо, то какая разница? Мы, когда из степи возвращались, прыгали со скалы с парашютами, представляешь? Это такое волшебство! Это так здорово!.. Первый раз, когда я прыгала ночью, я ничего толком не увидела и не поняла, только боялась, но вчера… нет, я не хочу обратно. Совсем не хочу. Я хочу остаться. Лабиринты, мосты, пророчества… это всё уже не имеет значения. И что бы Таенн ни говорил, тут я гораздо свободнее, чем была там. Гораздо свободнее, пойми…

Шилд снова потерся головой о ее руку, напрашиваясь на ласку. Айрин погладила его, почесала за ухом.

— Вот и Шилд со мной согласен, — заметила она. — Этот поход в степь, он на многое открыл мне глаза. Я столько не понимала. А теперь понимаю. Орес сказал, что горы делают человека мудрее. Кажется, он прав. Я действительно чувствую себя сейчас мудрее. Много мудрее, чем была. Так что прости, но…

Она не договорила. Встала, взяла на руки кота. Прижалась лицом к его пушистой шее — тонкий запах меха и полыни, шерсть смешно щекотала нос. Айрин чихнула, кот фыркнул, и начал выворачиваться: он не любил долго сидеть на руках, хотел на пол.

— Прости, — повторила Айрин. — Прости, но я остаюсь.

* * *

Утром третьего дня по возвращении из степи Айрин и Шилд сидели на площадке перед домом, поджидая Таенна, с которым Айрин ближе к вечеру намеревалась отправиться на очередной концерт. Точнее, сидела сама Айрин, а кот рыскал в кустах. Кажется, он на кого-то охотился.

Таенн всё не шел и не шел. Айрин сходила наверх, в библиотеку, принесла книгу, но почитать у нее не получилось — в калитку постучали. И это явно был не Таенн. Тот всегда входил без стука.

— Кто там? — спросила Айрин, вставая, и откладывая книгу в сторону, на лавочку. — Открыто, заходите!

— Ох, спасибо, девочка, — послышался от калитки голос Феликса. — Жаркое утро сегодня, упарился, пока до тебя добрался.

Интересно, зачем, подумалось Айрин. Феликса она не видела уже довольно давно, и даже слегка ревновала его — дело в том, что у Феликса появилась какая-то новая знакомая на набережной, с которой он проводил немало времени.

— Как дела? — поинтересовался Феликс, присаживаясь в плетеное кресло напротив Айрин. — Я смотрю, ты сегодня принарядилась. Красивая блузка.

— Мы идем на концерт, — объяснила Айрин. — Сегодня ребята будут новую программу показывать, и я решила…

— На концерт? — переспросил Феликс. — Я не уверен, что ты на него попадешь. Скорее, даже наоборот. Я уверен, что ты на него не попадешь.

— Почему? — Айрин ощутила противный холодок между лопатками.

— Потому что тебе пора, — невозмутимо объяснил Феликс. — Пришло твое время отправляться.

— Но я не хочу, — Айрин отрицательно покачала головой. — Феликс, прости, но я остаюсь.

— Здесь? — Феликс чуть прищурился.

— Да, здесь, — твердо ответила Айрин.

— Позволь узнать, почему? Назови хотя бы три причины, — Феликс с интересом посмотрел на Айрин.

— Изволь. Шилд. Друзья. Мой дом, — ответила Айрин. — Мне… мне хорошо тут. Я не хочу назад.

— Слабовольничаешь, значит, — констатировал Феликс. — Идешь на поводу у своих низменных желаний. Ах, девочка, девочка… пройти такой огромный путь, и спасовать в самый последний момент. Страшно, да? — проницательно спросил он. — Можешь не отвечать. Сами вижу, что страшно. Но расскажи мне, чего именно ты боишься.

Айрин ощутила, что ее приперли к стенке — и принялась рассказывать. И про серость. И про людей. И про старость. И про дома. И про холод. И про те малые обрывки памяти, которые ее расстраивали и пугали. А еще — про кота, про друзей, про прыжок со скалы, про то, что Маршал обещал ей прокатить ее на рыбе еще раз, и что Лёша, кажется, получил своего вожделенного дракончика, и…

— Понятно, — кивнул Феликс. — Берег… Берег был всё-таки к тебе добрым, правда?

Айрин кивнула.

— А сейчас ты боишься, что там, где ты окажешься, этой доброты не будет. Ведь так? У тебя не будет друзей, не будет свободы, не будет этого волшебного ощущения полета и безопасности. Я снова прав?

— Да, — признала очевидное Айрин. — Да, именно так.

— Закономерно, — покивал Феликс. — Я тебя очень, очень хорошо понимаю. И хочу кое-что тебе объяснить.

Знаешь, ведь очень мало людей выходят, например, из глубокой и длительной комы. Очень мало людей, будучи много лет безумными, возвращаются в разум. Даже после клинической смерти выживает ничтожно малый процент — у врачей есть такое понятие, как возврат. Допустим, у человека встало сердце, его запустили, оно вроде бы пошло, но — оно будет вставать снова и снова. До результата.

— До смерти? — спросила девушка.

Феликс покивал.

— Да. Да, именно до смерти.

— Но почему? — Айрин уже догадалась об ответе.

— Вот именно поэтому. Потому что относительно того мира — Берег всё-таки милосерден. Даже к таким, как наш монах. Потому что к нему была милосердна ты, а теперь будет милосердна та женщина, которую я недавно встретил.

— Почему ты свел меня с ним?

— Ну, должен же кто-то подкармливать беднягу пирожками, — усмехнулся Феликс.

— Только поэтому? — Айрин прищурилась.

— Нет, не только. Благодаря ему ты не забыла, что реальный мир может быть неимоверно жесток. Глуп и жесток. И любое знание, даже хорошее, может обернуть во зло. Общение с ним нужно было тебе еще и как контраст — благодаря ему ты столь остро чувствовала то, о чем говорила сейчас, и не попыталась вернуться до срока. А вернуться тебе необходимо… Айрин.

— Я не хочу, — повторила девушка с отчаянием. — Не хочу, пойми! Я готова куда угодно, хоть с Черными в запредел, но только не обратно!!!

— А с чего ты взяла, что ты попадешь в то обратно, которое почти не помнишь? — ехидно спросил Феликс. — И с чего ты взяла, что обратно вернешься именно ты, а не та новая личность, которая сейчас сформировалась тут, на Берегу? Кто ты вообще такая, чтобы судить о подобных вещах?

— Я?.. — девушка растерялась. — Я Айрин, я живу на Берегу, в доме, и у меня есть кот, которого зовут Шилд.

— Это не характеристика тебя самой, — поддел ее Феликс. — Это идентификация и окружение. Кстати… окружение уже истончается — для тебя.

— Что? — Айрин нахмурилась. — Что ты имеешь в виду?

— Попробуй поднять книгу, — посоветовал Феликс. — Ну или хотя бы перелистни пару страниц. А ну-ка?

Айрин дотронулась до страницы — и та вдруг стала рассыпать в прах под ее пальцами. Через полминуты на месте книги лежала горстка серой трухи.

— Что это? — потрясенно спросила Айрин. — Как это?..

— Это значит, что ты возвращаешься, — пояснил Феликс.

— Но дом… — Айрин вскочила, кинулась к двери. Дернула за ручку — и осталась стоять с ручкой в руках. Отшвырнув ручку, которая, вместо того, чтобы покатиться, тоже рассыпалась в труху, Айрин ударила руками по дверному полотну, и бегом кинулась наверх — пол скрипел под ее ногами, ступеньки лестницы стали словно бы рыхлыми, не деревянными, а будто из спрессованной пыли.

Спящие! пронеслось в голове у Айрин. Нужно срочно проверить спящих, что с ними?!

Она бросилась в коридор — и замерла.

Все три двери были распахнуты настежь.

И за каждой Айрин видела сейчас одну и ту же картину.

— Черт, они опять в гибере, — пробормотала девушка, глядя на полупрозрачные тела. — Причем все четверо.

— Нет, это не они в гибере, — пояснил Феликс из-за ее спины.

— А кто?

— Ты.

* * *

— Пойдем, я провожу тебя, — предложил Феликс.

— Куда? — безучастно спросила Айрин.

Ее дом сейчас уже перестал быть домом — на его месте лежала теперь куча серой пыли, которую разносил ветер. Еще несколько часов, и участок станет совсем пустым — так вот как исчезают дома, понимала теперь девушка, вот что происходит с ними…

— К морю, конечно, — пояснил Феликс. — Заодно и поболтаем. На дорожку. Напоследок.

— А Таенн? Ко мне должен был придти Таенн, и я…

— Он придет, — пообещал Феликс. — Туда и придет. Увидишь.

— Феликс, кто ты такой? — спросила Айрин, останавливаясь. — Откуда ты всё знаешь?

— Я… ну, пусть для тебя я буду греван, — пожал плечами Феликс. — Тебе правильно объяснили. А кто я на самом деле… сложно сказать. Всю жизнь я пытался делать только одно. И немножко в этом преуспел.

— И что ты пытался делать?

— Не делать зла, — пожал плечами Феликс. — Это, знаешь ли, гораздо сложнее, чем делать добро. Добро вообще не делают на самом деле. Его причиняют. Часто против воли.

— Ты ошибаешься, — возразила Айрин. — Это зло причиняют.

— Нет, — покачал головой Феликс. — Добро. Именно что добро. Вот, например, представь себе, что есть страна. В ней есть дети. У детей есть родители. Детям делают болючие прививки, от которых дети плачут. Ну больно же, вот и плачут. Зато в стране нет эпидемий. А потом приходит некто… неважно даже кто, и причиняет добро — запрещает болючие прививки, и детям больше не надо плакать. Страна ликует, родители рады, дети довольны. Это некто причинил всем просто массу добра… вот только через двадцать лет в стране вспыхивает эпидемия, которая уносит жизни миллионов. Или другой пример — наш монах. Он очень любил причинять добро: свое достояние и богатство он заполучил из-за того, что добро впихивал в мозги тем, кто в этом абсолютно не нуждался. И что в итоге? Его паства в результате несчастна и обманута, потому что он им врал — и знал, что врёт — сам он снедаем волком чуть ли не каждый день… понимаешь? А политики, которых ты видела в степи?

— Я не видела. Я только змей видела, — уточнила Айрин.

— И очень хорошо, что не видела, — припечатал Феликс. — Такая гадость! Так вот. Эти вообще считали, что причинять добро другим — их святая обязанность, причем в первую очередь они причиняли добро себе, и лишь потом раздавали жалкие крохи добра остальным… вот только это было не добро вовсе, а нечто совсем иное. И что же? Вот то-то же. А еще ты говорила про войну…

— Феликс, я этого тебе не говорила, — заметила Айрин.

— Значит, это Гар говорил. О том, что вы не смогли дойти до моста. Точно, он и был. Атомная, или какая-то там еще война — это хорошо?

— Плохо, конечно! — изумленно ответила Айрин.

— А тот, кто ее учинил, считает, что сделал много-много добра. Например, что очистил территорию от злых иноземцев или инакомыслящих — второе встречается много чаще, чем первое, поверь мне. Может быть, он раскается для приличия о том, что сбросил эти бомбы… но, скорее всего, большее раскаяние будет ощущать пилот или техник, нажавший на кнопку, а отнюдь не тот, кто отдавал приказы. Или даже не техник, а техники. Для этой задачи надо не так уж и мало народу. Причем войны эти частенько замешаны на религии.

— Какой религии? — безнадежно спросила Айрин.

— Да любой. Например, той, которую исповедует наш монах. Это вообще не имеет никакого значения, поверь мне.

— Но ведь ты сам… — Айрин запнулась. — Если я правильно поняла Таенна, то ты тоже… имеешь отношение к религии.

— Не совсем, — покачал головой Феликс. — К религии в том виде, в котором ее помнишь ты, имеют отношение только самые младшие. Когда такие, как я, становится старше, это проходит. Ты, кстати, подошла очень близко к пониманию того, что есть что на самом деле. Это хорошо. У многих на это уходят годы.

— Я не так молода, как может показаться, — прошептала Айрин.

— Знаю, — пожал плечами Феликс. — Но и это не имеет значения. Можно до старости остаться большим и глупым ребенком. Некоторым это отлично удается. В плохом смысле этого слова, конечно. Быть до старости ребенком в хорошем смысле — это прекрасно. Впрочем, тут дело не в твоем возрасте. Ведь я намного младше тебя, и…

— Ты младше меня? — Айрин удивилась. — И на сколько же?

— Примерно на шестьдесят миллиардов лет, но это не имеет никакого значения, — заулыбался Феликс. — Так вот, религия…

— Подожди, — попросила Айрин. — Ты сказала — шестьдесят миллиардов лет? Как это?

— А важно ли, как именно? Прошу тебя только об одном — браслет, который у тебя на руке. Не забывай про него, — попросил Феликс. — И вот еще. Возьми. Это твое, а это тебе просто пригодится.

На его ладони лежал кристалл синего льда, второй из тех, что сумела добыть Айрин, и чистый лист белой бумаги.

— Лёд твой, я его прихватил в доме, когда мы уходили, — пояснил Феликс. — А бумага… это бумага — оттуда. Тебе не очень повезло в степи, поэтому лист… ну, пусть будет маленький подарок. А то у тебя кот ходил туда сто раз, и каждый раз впустую. Ну, может, приносил что…

— Как — кот ходил туда? — удивилась Айрин. Удивилась, и тут же поняла, что Феликс прав. Тот же ремешок с узорами — получается, что он оттуда? И кот там был?

— Конечно, ходил. Ты ведь посылала, — пожал плечами Феликс. — Когда ты думала о них, находясь у камней, ты посылала его — и он шел. А сейчас сможешь послать не просто так, а с запиской. И там ее смогут прочесть.

— Спасибо, — Айрин попыталась улыбнуться. — Я даже не знаю, как мне тебя благодарить…

— Ты уже отблагодарила. Такой был прекрасный новогодний праздник…

За разговором они дошли до лестницы, ведущей к набережной. Айрин остановилась, и посмотрела на горы, виднеющиеся над верхушками деревьев. Неужели она видит их в последний раз?

— Не огорчайся, — посоветовал Феликс. — В реальной жизни горы встречаются и получше. Правда, вот увидишь. И потом, кто бы говорил о последнем разе. Не ты, Айрин. Только не ты.

* * *

Таенн встретил их в кафе, он сидел за столиком у стойки, и о чем-то вполголоса разговаривал с Ахельё. На столике перед ним стоял простой глиняный стакан, в котором было вино — Айрин знала эти стаканы, и знала, какое вино Ахельё в них наливает. «Вино для особых случаев», вот как оно называлось. Крепкое, сладкое, с острым запахом солнца и диких трав. Никаких цветочных ноток, никакой утонченности.

— Налей и мне, Ахельё, — попросила Айрин, подходя к стойке. Шилд привычно махнул хвостом, и прилег под высокой табуреткой — там было его любимое место. — На дорожку.

— Боишься? — спросил Ахельё.

— Ну конечно, — Айрин залпом отпила треть стакана. — Очень боюсь.

— Я бы тоже боялся, — заметил Ахельё. — Но моя судьба бояться других вещей.

— А как ты узнал, что мы придем сюда? — Айрин повернулась к Таенну. — Я ведь не говорила…

— Он сказал, — Таенн кивнул в сторону Феликса. — Еще рано утром. Феликс, может быть, хватит? Может быть, ты для разнообразия скажешь правду?

— Ладно, ладно, хорошо, — Феликс заулыбался. — Хотя что такое правда? Ведь я действительно был греваном… с миллиард этак лет назад. Кем я только ни был! А на самом деле я… Я Эрсай. И Мальчик, кстати, тоже.

— И мне уже изрядно надоело изображать каждый день собаку, — проворчал пёс, садясь на задние лапы. — Но что не сделаешь ради… впрочем, неважно.

Айрин ошарашено уставилась на них.

— Что такое Эрсай? — спросила она, наконец.

— Это такие существа, не живые и не мертвые, которые постоянно живут в Сети… и не только, — пояснил Таенн. — Получаются в большинстве случаев из погибших в Сети экипажей Сэфес или Бардов. А тут — с кураторскими целями. И не думай, что они курируют тебя, девочка. Курируют они таких, как мы. Причем исключительно по собственной инициативе. Вот зачем тебе это, Футари? Для чего вы это делаете, Комманна?

— Не твое дело, Бард, — хмыкнул пес. — Надо, и всё. И вообще, вам пора.

— Но всё-таки? — Айрин вдруг стало жалко Таенна. — Действительно, зачем?

— Понимаешь ли, девочка, это так называемая спорная ситуация, — вздохнул Феликс, которого Таенн почему-то назвал сейчас странным именем Комманна. — Мы не можем решить, что с ними делать. И не можем понять, как отыскать их тела там, где они оказались. А они сами, находясь здесь, не останавливаются в развитии, как люди. Они совершенствуются, осваивают новое… идут дальше. Скалолазы, например — это ведь бывшие визуалы, Сэфес. Работать со звуками — вовсе не их дело. А они работают. И с каждым годом всё успешнее. Знаешь, у меня будет к тебе просьба, — он улыбнулся. — Когда ты вернешься, поищи ответы — там. Потому что мы не видим ответов — здесь. Ничто в мире не происходит просто так, и они, вот такие, как Таенн или Орес с Гаром, тоже становятся такими не просто так… но ответа нет. Может быть, тебе повезет больше, чем нам. Как знать.

— Хорошо, — кивнула Айрин. — Я, правда, не совсем поняла…

— Поймешь потом, — махнул рукой Феликс. — Пойдем, друг мой, — это уже Мальчику. — Пойдем. Кстати, своему черноволосому спящему можешь передать привет от нас. И попроси прощения, тоже от нас обоих.

— За что?

— За головную боль, — Феликс снова вздохнул. Было видно, что он расстроен. — Мне казалось, что мы всё правильно рассчитали тогда, но это было вовсе не так. Увы. Попросишь?

— Хорошо, — Айрин кивнула.

— Пойдем, — позвал ее Таенн, вставая. — У тебя не так много времени.

— Сейчас, — Айрин встала, потом, повинуясь внезапному порыву, зашла за стойку, и обняла Ахельё, который тоже обнял ее в ответ. — Спасибо, — прошептала девушка. — Спасибо тебе, дорогой мой. За всё спасибо…

— Был рад видеть тебя и готовить для тебя, — шепнул ей повар в ответ. — Ты большая умница. Удачного тебе пути.

* * *

Привычная тропинка, выученный до мельчайших деталей путь; они шли неспешно, неторопливо — с одной стороны прибрежные камни, с другой — сияющее и слепящее море. Шилд убежал вперед, а девушка невольно замедляла шаг. Таенн, идущий следом, не торопил.

— Знаешь, Феликс дал мне бумагу, для записки, — сказала Айрин, когда тропинка расширилась настолько, чтобы можно было идти рядом. — Сказал, чтобы я послала Шилда… туда, к ним.

— Ну так пошли, — пожал плечами Таенн.

— А что написать? — Айрин задумалась.

— Что угодно. Чертовы Эрсай, — Таенн нахмурился. — Бумагу он тебе дал, умник. А то, что слова могут не дойти — не рассказал. Вечно с ними так. Сначала делают, потому думают.

— Слова могут не дойти? — удивилась Айрин.

— Ну да. Они исчезают прямо в процессе написания, — объяснил Таенн. — Попробуй. Может, что-то и сумеешь отправить.

Вскоре они подошли к развалинам. Айрин вытащила из кармана лист бумаги, Таенн достал откуда-то ручку. Айрин пристроила бумагу на камень, и написала: «Привет, это я. Скоро буду. Записку передаст вам мой кот, его зовут Шилд».

— Ну вот, я же говорил, — проворчал Таенн.

Записка, которую написала Айрин, выглядела следующим образом: «Привет… буду… передаст кот… Шилд».

Айрин попыталась дописать пропавшие слова, но ручка беспомощно скользила по бумаге, не оставляя никакого следа.

— Бесполезно, — махнул рукой Таенн. — Посылай так. И поскорее, пока остальное не исчезло.

— Шилд! — позвала Айрин. — Держи… не уровни, смотри. Отнеси им туда, в реальный дом, и бегом обратно. Уже даже я чувствую, что времени остается всё меньше. Скорее!

…Кот вернулся минут через пятнадцать — к этому моменту Айрин начала немного волноваться. Выглядел кот довольным, и записки при нем больше не было. Отнес? Будем надеяться, что отнес. Проверить ведь всё равно не получится.

— Ты готова? — спросил Таенн.

— Нет, — честно ответила Айрин. — А можно я чуть-чуть… просто посижу одна и подумаю?

— Хорошо, как хочешь, — Таенн кивнул. — Я подожду тут. Ладно?

— Угу, — рассеянно кивнула Айрин. — Шилд, пойдем.

* * *

У подножья большого камня лениво плескалась прозрачная теплая вода, в которой проплывали иногда маленькие рыбки. Дальше, за камнем, было море, в котором вода становилась всё темнее, глубже, и небо поднималось над морем всё выше, уходя куда-то в недостижимое. Может быть, в запредел. Как знать…

Вечность, думала Айрин. Я сижу сейчас на камне, который лежит на самом краю вечности, но почему-то я не понимала этого. А теперь понимаю. Я сижу, а рядом сидит теплый и пушистый Шилд, и тоже смотрит в эту вечность, так же, как и я, вот только он почему-то совсем не боится, а я боюсь. Мосты и коты, ведь верно? Так? Вот он, синий лёд, в кармане. Даже никаких схем уже не нужно, потому что на самом деле — девушка сейчас понимала это с предельной ясностью — схема уже здесь, она сама является этой схемой, да и синий лёд не нужен, потому что она сама теперь — синий лёд, но поскольку она на Берегу, она сейчас буду играть по правилам Берега. Следует бросить кусочек льда в море, и…

— Еще пять минут, — попросила Айрин неизвестно у кого. — Пять минут. Пожалуйста.

Неведомое молчало. Видимо, оно просто не интересовалось такими мелочами, как пять минут.

…Мосты и коты, думала Айрин. Если эта жила синего льда превратилась для меня в браслет, то, получается, я сама теперь действительно синий лёд. Браслет, наверное, просто условность. Может быть, я смогу строить мосты и там тоже? Интересно, когда я вернусь, браслет у меня останется, или пропадет?

Шилд тронул ее лапой за руку.

Останется, вдруг поняла Айрин.

И кот останется, и браслет.

И мосты я смогу строить. Мало того, я должна буду их строить, потому что…

— Потому что это моя обязанность. Потому что без этого ничего не получится, — прошептала она. — Я поняла, спасибо. Вот теперь я поняла.

Волна беззвучно накатилась на камень, вода подошла вплотную к ногам девушки — и отступила прочь.

— Я сделаю, — пообещала Айрин, обращаясь всё к тому же неведомому. — Клянусь, что сделаю. И я очень постараюсь впредь не быть малодушной.

— Муррр? — спросил Шилд, вставая и потягиваясь.

— Ага, — кивнула Айрин, тоже поднимаясь на ноги. — Таенн! — крикнула он. — Иди сюда! Не бойся, ничего страшного не будет. Увидишь.

— Иду, — через полминуты Таенн уже стоял рядом с ними. — Что мне нужно делать?

— Ничего, — Айрин улыбнулась. — Ну, может быть, обнять меня напоследок.

Таенн обнял ее — сухое тепло, удары сердца, и запах, тот самый запах полыни и расставания.

— Спасибо тебе, — прошептала Айрин. — До тебя у меня не было лучшего друга. Теперь есть. Ты мой самый лучший друг, Таенн, запомни это, хорошо? А еще запомни, что мы обязательно с тобой увидимся.

— Откуда ты знаешь это? — шепнул он в ответ.

— Знаю. Спросил у Феликса, откуда. Может быть, он ответит. Потому что он тоже это знает, иначе бы не просил меня… — Айрин вздохнула. — Ты просто стой здесь, хорошо? Стой и смотри. И ничего не делай.

— Хорошо. Айрин… если ты права, и Феликс прав… — Таенн запнулся. — Я не хочу говорить тебе «прощай». Я говорю тебе — до свидания. Буду ждать встречу.

— Я тоже, — Айрин отстранилась, улыбнулась ему.

А потом отошла на шаг, и уронила в воду кристалл синего льда.

* * *

Волны замирали и расходились в стороны. Место, где упал лёд, стало словно бы стеклянным, и это стеклянное пятно делалось всё шире и шире, и Айрин поняла, что это — и есть мост. Она подхватила на руки Шилда, и перепрыгнула с камня на это стеклянное пятно. Таенну на секунду показалось, что девушка с котом на руках стоит прямо на воде, но тут мост начал подниматься вверх. Медленно, но неотвратимо.

Айрин отпустила Шилда, подошла к краю моста — сейчас из-под воды показались тонкие ажурные перила. Расстояние между ней и Таенном было пока что совсем небольшим, метра три-четыре.

— Таенн, я помню, — срывающимся голосом произнесла она. — Таенн, я всё теперь помню!

— Что помнишь? — Таенн стоял на самом краю камня. Расстояние постепенно увеличивалось.

— Я помню, кто я… я помню, как называется моя планета.

— И как?

— Она называется Сод, Таенн. Мне было пятьдесят девять лет, когда я заболела раком. Там, на этой планете, в моем городе… он назывался Москва… меня хотели… хотели отправить в приют и отобрать моё жилье. Там церковь это делает… — Айрин запнулась. — Но пришли мои спящие, и спасли меня… Они спасли меня, ты прав! Ты был прав!

— Что ты еще ты помнишь? — Таенну пришлось повысить голос, потому что расстояние с каждой секундой становилось всё больше.

— Меня зовут не Айрин! Меня зовут Арина! Арина Дерзкова! А друзья зовут меня Эри! — крикнула девушка. — Слышишь? Эри! Я всё помню, Таенн! Я теперь всё помню!.. Моих спящих зовут Ит и Скрипач!.. Это ведь правда?

Пролет моста поднимался всё выше и выше, мост уходил в небо — всё дальше и дальше.

— Правда, да, так и есть! — закричал Таенн в ответ. — Ты молодец!.. Эри, когда вернешься, передай им… они узнают… скажи им фразу «солнце село в сине море, как янтарное кольцо»! Запомнила? Скажешь?..

— Скажу!

— И… Вытащите нас отсюда!!! — голос Таенна становился всё глуше и неразборчивее. — Передай — универсальный Контроль! Вне зоны! Три фазы в одной! Эри, умоляю, передай!.. Универсальный Контроль! Запомни! Скажи им…

— Я скажу, скажу! — теперь и ей приходилось кричать, потому что пролет моста уходил вверх, в чистое, голубое небо. — Я всё скажу и расскажу!

— Мы будем ждать!.. Ждать… — голос Таенна стал неразличим.

— И я буду ждать, — прошептала Айрин.

Отыскала взглядом кота, осмотрелась.

Перед ней лежала сейчас сверкающая прозрачная дорога, идущая сквозь небо. Сейчас — через свет, но дальше девушка видела, что путь ее уходит во тьму.

— Идем, — позвала она Шилда.

Посмотрела вниз — и замерла.

Берег до сих пор был виден, но виден вовсе не так, как с тех же гор. Айрин видела участок гигантского кольца, словно бы сотканного из бесчисленного количества разноцветных лоскутков; кольца, висящего между светом и тьмой. Всё кольцо рассмотреть не получалось, края участка таяли — один уходил в свет, а другой — в темноту.

— Ограниченная бесконечность, — кивнула девушка, вспоминая слова Таенна. — А кусочки… ага, понятно. Кусочки — это и есть мы. Мы — ограниченная бесконечность.

Она улыбнулась.

— Нам пора, — сказала она коту. — Вот теперь нам точно пора.

* * *

Позже Эри при всем своем желании не смогла бы ответить, долго ли она шла по мосту, и в какой момент сознание переключилось — не выключилось, а именно переключилось, потому что сознания она не теряла. Она отлично помнила мост, гладкую, но почему-то не скользкую поверхность под ногами; она помнила жмущегося к ней кота, которого вскоре пришлось взять на руки; она помнила свет, который постепенно сменяла тьма; она помнила звезды, между которыми шел мост, и помнила, что к этим звездам можно было прикоснуться рукой…

Всё это она помнила, но не могла понять, в какой момент она осознала себя вместо моста…

…в уютной мягкой кровати, стоявшей в чистой комнате с фиолетовыми стенами…

…и никакого моста больше не было…

…и кота тоже…

…и на руке не было браслета…

Потом она помнила, что плакала, а кто-то незнакомый ее утешал.

А потом — вошел еще кто-то, и на руках у него…

— Это животное вторые сутки бегает тут, и просится внутрь, — сказал этот незнакомый кто-то. — Мы ничего не понимаем. У нас нет таких. У нас только белые, серые, и рыжие в полоску, и они все на учете. Где вы прятали этого? Ваши друзья выпустили его из корабля, прежде чем улететь?

Она ничего не видела в тот момент, кроме Шилда, которой вырывался из рук незнакомца; а на шее кота висел сейчас ее браслет — словно ошейник.

Потом она помнила, что опять плакала — но на этот раз от счастья.

А дальше — реальность снова стала собираться воедино.

Но уже совсем иная.

Не такая, как была прежде.