– Не надо туда ехать.

– Надо.

– Ит, это бесполезно, – Эри, сидящая напротив за столом, нервно теребила старое кухонное полотенце. – Там ничего не осталось.

– Мы договорились с Карином, что снимем показатели с этих мест, и завезли аппаратуру, – объяснил Ит. – Поэтому мы должны туда доехать, понимаешь? И вообще, ты последний раз в этих местах когда была?

– Лет десять назад. И не была, а мимо проезжала.

– Почему?

– Потому что там… Ит, господи, ну пожалуйста, ну не надо туда ехать! – взмолилась Эри. – Там… там сейчас…

– Эри, надо. У нас нет другого выхода. Понимаешь? Мы все под слежкой. Ты этого не видишь, мы видим. Проект, который мы делали раньше, остановлен. Полностью. Или мы тянем время и едем, или…

– Или что? – с ужасом спросила она.

– Не спрашивай. Ничего хорошего.

– Это из-за меня? – жалобно спросила Эри.

– Да, – не стал лукавить Ит. – Да, это из-за тебя.

– Почему?

– Потому что ты – уникальное явление. Увы, не одни мы это поняли. Просто тут есть один момент… – Ит замялся. – Они пока что считают, что смогут воздействовать на тебя через нас, потому что мы хорошо контактируем. Это пока, обрати внимание. Как только они поймут, что мы на твоей стороне, а не на их… – он не договорил.

Эри неподвижно смотрела на него – в детских глазах плескался сейчас безотчетный ужас.

– Они вас убьют? – наконец спросила она.

Ит улыбнулся.

– Нет, – покачал он головой. – Надеюсь, что нет.

Надеяться – это хорошо, а вот на самом деле… хрен его знает, может, и убьют. Когда разберутся окончательно в том, что такое Эри. В том, что она способна, например, совершенно неведомым образом проводить экипаж через время и пространство, а то и проходить сама неведомо куда, или… или, страшно подумать, создавать дубль-пространства – эту версию они с рыжим придумали вчера, чтобы как-то объяснить для себя присутствие экипажа на Соде с отсутствием фиксации факта этого присутствия.

Она сама не понимает, кто она такая, или что она такое.

Она произносит слова, совершает действия, и при этом – умудряется не верить в собственные способности и возможности.

Но самое плохое в данной ситуации то, что официалка, кажется, уже сумела сделать то, что не сумела сама Эри. Официалка – поверила. Поэтому – будем придерживаться плана.

Неделя.

Максимум.

Эх, жаль, пропал Новый год…

– Ты сегодня очень красивая, – улыбнулся Ит, – нет, правда. Четно-честно.

– Зачем ты про это говоришь? – удивилась она.

– Потому что мне нравится про это говорить, – пожал плечами Ит. – Знаешь, всё ведь совсем не так, как тебе кажется. Можно видеть, как эти все, вон там, на улице, а можно – совершенно иначе. Я думал про наш вчерашний разговор, про то, что ты говорила о своей жизни…

– Ваша была много хуже, – покачала головой Эри.

– Ничего подобного, – не согласился Ит. – Наша была лучше. Не знаю, как ты это всё выдержала – одна. Поверь мне, если бы рядом с тобой хоть кто-то был, а еще лучше – не кто-то, всё сложилось бы совсем иначе.

– Но вас и ранили, и в тюрьму сажали, и…

– Ну и что с того? – пожал плечами Ит. – Да, было. Но даже когда это было, мы не теряли веру, потому что знали, во что верим. И мы никогда не были одни. Никогда, понимаешь? Никто из нас. Даже в смерти! А ты… как же сложно это всё, чертовски сложно. Я уже тебе обещал, что ты никогда не будешь одна?

Они кивнула.

– Ну, значит, еще раз пообещаю. В общем, вот что получается. Мы тут с рыжим ночь не спали, но кое-что продумали. Сегодня смотаемся в твои места, а вечером надо будет серьезно поговорить. Скорее всего, тут, или, может быть, в твоей квартире. Посмотрим. Иди, одевайся, и выезжаем. На всякий случай накинь этот твой платок. Всё-таки город, сама понимаешь.

– Да, понимаю, – грустно кивнула она. – Не бойся. Я тот еще мастер маскировки.

***

Начать решили с Котельнической, это показалось логично. Сначала Котельническая, потом Парк культуры, а потом перемещаемся на окраины, смотрим Чертаново и Пойму. Почему? А чтобы меньше тратить времени на дороги, разумеется. Расстояния средние, но город большую часть времени стоит, не двигаясь, поэтому целесообразно подобрать маршруты так, чтобы стоять минимально.

Приборы – десяток датчиков и неизменный «дирижер» – забросили в багажник, уселись в заранее прогретую машину, и тронулись. Эри, невзирая на протесты Скрипача, снова нацепила свое дурацкое безразмерное пальто, и повязала платок; позже оказалось, что она совершенно права, в таком виде она действительно не привлекала внимания. А что было бы, одень она удобный комбинезон, лучше не думать.

По дороге на Котельническую Скрипач обратил внимание, что их, сменяясь, «ведут» две неприметные машины. Подмигнул Иту, тот пожал плечами в ответ. Ну да, есть такое дело. А ты что, мол, сомневался? Конечно, Скрипач и не думал сомневаться. Подпустил одну из машин поближе, чтобы рассмотреть сидящих в ней агентов, и досадливо скривился – разумеется, личины. Две средневозрастные тетки, коих в городе миллионы. Содрали с кого-то, и пользуются… впрочем, сами они поступили бы точно так же. Ну, спасибо, хотя бы не метаморфы. Хотя кто их разберет, агентов этих. Вторую машину тоже посмотрели, потом Скрипач, смеха ради, оторвался от преследователей, поплутав по дворам в районе Павелецкой, чем изрядно их напугал – как только вышли на основную дорогу, обе машины тут же пристроились следом.

– Вот пидорасы, – пробормотал Скрипач. – Прилипли, как банный лист к жопе.

– Кто? – не поняла Эри.

– Почетный эскорт от Карина, – объяснил Ит. – Видишь вон ту серую колымагу? И вот ту, зеленую?

– Ну, вижу.

– Это наше сопровождение. Хорошо бы понять, сколько их на самом деле.

– Двое в одной, и двое в другой, – Эри присмотрелась. – Значит, четверо.

– Это те, которых мы видим, – «успокоил» Ит. – На деле больше.

– Намного больше?

– Думаю, их с десяток, – вздохнул Ит. – Это странно.

– Почему? – удивилась Эри.

– Потому что мы не бежим, и вообще никуда не движемся сверх маршрута. Рыжий, притормози где-нибудь, где можно, – попросил он. – Эри, посиди тихонько.

Рыжий остановил машину на ближайшей парковке (конечно, платной), Ит вызвал Карина, и они приняли друг на друга орать – хорошо еще, что не на русском, а то у Эри, сидящей рядом с Итом, мигом завяли бы уши. Ит требовал прекратить «это представление», Карин возражал, что это «для их же безопасности», на что Скрипач, не выдержав, поинтересовался, от кого безопасность. Потом Ит начал орать про грязную работу и дилетантов, и про то, что эти придурки напугают «объект», а если «объект» напугать, она ничего не покажет, и работы не получится. В общем, ругались они минут десять, а потом обе машины слежки, стоявшие неподалеку, в минуту разъехались в разные стороны. Демонстративно.

– Так, часа полтора у нас есть, – удовлетворенно заметил Ит. – Рыжий, давай к высотке. Соскучился я что-то…

– Федот, да не тот, – проворчал Скрипач. – Хотя дом сам по себе хороший, конечно.

– Был хороший, – вдруг поправила Эри. – Сейчас… впрочем, сами увидите.

***

Увидели.

Лучше бы не видели.

Высотку, всю высотку, сейчас опоясывал забор из колючей проволоки. То есть сам забор был из толстой сетки, а поверху шла проволока, в два ряда. В заборе имелись ворота, расположенные напротив главного входа в здание, а на воротах имелась, во-первых, будка охраны, а, во-вторых, табличка. Подошли поближе, прочитали.

«Дом образцовой семейности, улучшенного содержания. Вход по пропускам».

– От пяти детей, и больше. И только из высоких чинов, либо светских, либо церковных, – пояснила Эри. – Я наблюдала, как тут это происходило. Сперва повышибали всех старых жильцов. Бабушек там всяких, бывших актрис и балерин, военных. Тут такие сцены были! Чуть не топиться люди шли в реку. Представляете, заслуженная артистка какая-нибудь, которая тут полвека прожила, и которой говорят – убирайтесь вон за неделю? Ужас.

– И вышибли? – спросил Скрипач.

– Конечно, вышибли. Потом в сети стали статьи всякие появляться, что, мол, дом передают особо нуждающимся в улучшении условий. И фотографии – семьи с кучей детей. Знаете, что самое смешное?

– И что же? – полюбопытствовал Ит, разглядывая забор.

– А то, что самых первых, которые сюда торжественно въехали, уже тоже выкинули. Как только дети выросли. Этот дом, его теперь как пример держат. Как плакат или агитку. Иностранцы, например, приедут, так сюда могут и на автобусе привезти, показать. Вот, мол, как мы для своих граждан стараемся. Впрочем, – поправила себя Эри, – у иностранцев то же самое. Особенно у китайцев каких-нибудь. Или у французов.

– Да, старики никому не нужны, – подтвердил Ит. – Старики – это некрасиво. Они не резвятся, не бегают, не смеются. Они дурно пахнут, и имеют по большей части скверные характеры. Они медленно ходят, постоянно болеют, и вечно всем недовольны. Нет, руины порой бывают живописны, но в большинстве случаев они, увы, превращаются в помойки.

– Это верно, – вздохнула Эри. – Пошли, с другой стороны посмотрим?

– Пошли, – согласно кивнул Скрипач. – У нас дома там приятный парк, и пара площадок, спортивная и детская. А у вас?

– А у нас в квартире газ, – развела руками Эри. – Мне не хочется идти, но раз мы приехали, то надо.

– Почему не хочется? – поинтересовался Ит.

– Сейчас покажу.

…Парка не было. Точнее, от него осталась пара старых тополей, основательно запиленых, чтобы не упали, да пара дорожек. Все остальное пространство занимала гигантская детская площадка.

Детская площадка за забором с колючей проволокой по верху.

Ит и Скрипач всмотрелись.

Чего тут только не было! Горки, качели, лазилки – но всё рассчитано на самых маленьких, ребенок постарше быстро бы заскучал. Впрочем, детей старше пяти лет тут и не наблюдалось. А детей, да и матерей, тут находилось в избытке, не смотря на мороз. Воздух, казалось, звенел от криков и визгов, дети носились по площадке, как ненормальные, а между ними, тут и там, торчали, как истуканы, мамаши – все, как на подбор, дородные, не сказать толстые, все в бесформенных длинных пальто, в юбках, и в завязанных ниже бровей платках. Возле забора в дальней части площадки снег, как поняли Ит Скрипач, отличался по цвету – и тут же стало ясно, почему. Просто на этот снег – ссали. Ссали сами мамаши, и давали ссать детям – чтобы не тратить время, и не вести ребенка домой. На глазах у всех одна из истуканш степенно подошла к этому самому участку, грузно присела, и…

– Обезьянник, – пробормотал Скрипач. – Эри, это что, норма?

– Ну, тут, видимо, норма, – Эри отвернулась. – Обычно сами они не ссут. Ну, не все. Обычно они детей… по крайней мере, у нас в районе. Может, это новая мода. Не знаю. Я же говорила, что редко выхожу из дома.

– Н-да, – протянул Ит. – Собственно, всё логично. Чего от них и ждать. Эри, где стояла лавочка, на которой вы тогда сидели?

Эри задумалась. Подошла к забору, стала всматриваться.

– Вон там, кажется. Где комплекс стоит, красный.

– Ага, – Ит прищурился. Тоже подошел к Эри. – Точно или примерно?

– Точно… да, точно. Вон там, дальше, дорожка с лестницей, которая ведет во двор.

– У нас такая же, – заметил Скрипач.

– Видимо, да. А дальше шла дорожка, направо, и в ней были такие как бы карманы, в которых стояли лавочки. За кустами.

– Угу, ясно. Рыжий, чем бы их пугануть отсюда, чтобы посмотреть? – задумался Ит.

– Ничем, – отрезал рыжий. – Весь дом пуганешь? Окна никто не отменял, мы тут будем как на ладони. Ит, нереально. Можно пройти, там походить, поглядеть, но… дети. Воздействие и дети… пусть даже и такие… мне бы не хотелось.

– Чего это вы тут пялитесь?! – отмерзла вдруг одна из истуканш. – Чего на детей пялитесь, говорю?!

– А что, нельзя? – спросила Эри. – Мы, может, любуемся.

– Ща я тебе полюбуюсь, ведьма! А ну пошли вон!!!

– Заткнись, куча, – ласково приказал Скрипач. – Итак, на чем мы остановились?

– На том, что данные снять невозможно, – сообщил Ит. – Вообще, ты прав. Невозможно. По крайней мере, днем. Можно, конечно, прогуляться сюда ночью, вариантов много, но… время. Мы сильно ограничены во времени.

– И что ты предлагаешь? – рыжий прищурился.

– Проверить другие точки для начала. Если с этой полный швах, то, может, в других местах будет получше. Эри, что скажешь?

– Скажу, что не будет, – Эри отвернулась. – Я же с самого начала предупредила, что не надо ехать. Бесполезно.

– Ну, это мы еще посмотрим, – решительно сказал Скрипач. – Что там дальше? Парк?

– Парк, парк, – подтвердил Ит. – Ладно, пошли отсюда. А то как-то тягостно.

– Не то слово, – кивнула Эри.

***

Парк, как выяснилось, давно перестал быть Парком культуры.

Это теперь был Парк Благодати.

– Что это за на хрен? – оторопело произнес Скрипач, прочитав табличку на воротах. – Эри, мы не смотрели в сети, честно. Что это такое?

– А это церковь парк выкупила. Это теперь ее развлекательный комплекс, – объяснила Эри. – Их таких везде много. Тут всё вместе. И храмы, и карусели, и молельни. Можно даже мини-машинку или сани взять, парк-то большой, пешком не везде дойдешь. Только не вздумайте тут курить! Они пить разрешают, а курить ни-ни. Не понимаю, почему они так боятся курящих…

– А вот на этот вопрос у меня ответ есть, – торжественно возвестил Скрипач. – Курящих они боятся, потому что курящий, он думает. И он спокойный. Его трудно разозлить, и у него всегда есть пять минут в запасе для принятия решения. Когда некурящий уже несется куда-то, очертя голову, курящий спокойно курит, взвешивает все «за» и «против», и с решением у него обычно получается как-то лучше. Понятно, что это не ко всем курящим относится, но процентов семьдесят именно такие. Опасные люди, надо сказать. Тот, который думает, он всегда опасен.

– Нечто похожее приходило мне в голову, – призналась Эри. – Но мне казалось, что чуть не так. Что их бесит сам факт того, что у человека может быть какой-то выбор. Пусть и плохой, но личный. Это ведь тоже свобода. Кстати, черный и рыжий дымили оба. И много, как в последний раз.

– Охотно верю, – усмехнулся Скрипач. – Мы тут тоже… гм… отрываемся.

В парк пришлось покупать билеты, дорогие, дающие право на одну поездку электромашинкой в дальнюю часть парка, на «большие катки», и право прокатиться на одном аттракционе из списка. «Златые врата», «Райский сад», «Благодать», «Купельки», «Колокольчики».

– Как-то очень приторно, – скривился Ит. – Что такое «Купельки»?

– Понятия не имею, – дернула плечом Эри. – Говорю же, я тут сто лет не была, и не собиралась сюда.

– А как же твое место?

– Тут больше нет моего места…

Эри оказалась права – места больше не было. Точнее, на участке набережной стоял теперь длинное, узкое, и мрачное на вид здание, надпись на входе гласила, что тут находит «Молельный дом», при котором можно «испить горячих ароматных напитков» и «откушать сладостей». «Кушать сладости» в таком месте, по мнению Скрипача, можно было разве что из мазохизма. Но, тем не менее, зашли. Надо же было как-то проверить…

Дом поражал, прежде всего, пустынностью. У короткой стоечки с «ароматными напитками» куковали две тетки, очень похожие на давешних агентов, в самом молельном заведении не было вообще никого, видимо, из-за холода. Прошлись, осмотрелись.

– Эри, пойди, выпей там пока что чего-нибудь, мы быстро, – приказал Скрипач.

– А тетки?

– Их я беру на себя, – ухмыльнулся рыжий в ответ. – Да не бойся ты, это не агенты. Просто какие-то две левые дуры.

Для теток даже воздействие не пригодилось – Скрипач просто отдал им билеты с купонами на покатушки, и веселые тетки тут же отправились к аттракционам, расположенным ближе к входу в парк. Бармена Эри погнала за каким-то редким «напием благодейственным на диких травах», и он исчез минут на десять – как раз хватило времени бросить пару датчиков, снять результат, обалдеть от него, и к возвращению бармена убрать датчики обратно.

Да, результат был.

И еще какой.

Спиральных структур было… двенадцать. Не одна, как в прошлый раз, не две встречные. Двенадцать, и это только тех, что поддавались анализу. Возможно, их было больше. Много больше. Впрочем, думать сейчас при веем желании было бы некогда – Эри забрала с собой «напий», они вышли из под сени угнетающих стен «Молельного дома», и отправились к выходу из парка.

– Ну что, там есть что-то? – с интересом спросила Эри, отправляя «напий» в ближайшую урну. – Как же гадостно воняет эта штука…

– Есть, – подтвердил Ит. – Еще как есть. Двенадцать спиралевидных «рукавов», и плавающий центр, то есть мы не фиксировали локацию явления, а сумели увидеть только круги на воде, если можно так выразиться.

– Они считают, что это сделала я? – с тревогой спросила Эри.

– Да. И мы тоже так считаем. Ладно, поехали дальше.

***

Когда приехали в Чертаново, не по себе стало уже Иту – увиденное основательно выбило его из колеи.

Проспект – был. То есть не просто был, он стоял, как вкопанный. А вот леса на другой стороне дороги уже не было. Вместо него высились стройными рядами бесконечные однотипные дома. И ни деревца. Унылая картина: снежная пустыня с понатыканными тут и там панельными дешевыми строениями. До горизонта.

– Давно это всё построили? – спросил Скрипач.

– Лет двадцать, наверное. Не помню точно, – Эри задумалась. – Я тут проезжала десять лет назад, они уже стояли. Стараюсь не ездить больше.

– Почему? – Ит повернулся к ней.

– Потому что мне больно, – Эри опустила голову и вытерла варежкой глаза. – Потому что когда я это вижу, у меня ощущение такое… как будто тут было кладбище, а на месте могил сделали ну вот это всё. Ведь так же нельзя, верно? Для меня эти места были… не знаю… очень важными. И мне больно их такими видеть. Но тут еще ничего. Хуже всего в Пойме.

– В Пойме? – переспросил Скрипач.

Эри кивнула.

– Вы сами увидите. За что? Я же не оскверняла их храмы, за что же они осквернили мои? Всё то, что было для меня важно, всё то, что я любила, всё – разрушено и растоптано. А лес? Они ведь вырубили лес, сволочи! Чтобы напихать своих этих… – она сплюнула. – Деточек… Деревья корчевали, бульдозеры нагнали сюда… это еще давно, лет двадцать назад, может, больше. Я приехала, как всегда, а тут – вот такое. Сплошная стройка, всё перекопано. Ну и перестала ездить. А десять лет назад мимо надо было проехать, ну и вот… вот это всё… тут еще ипподром был, так его тоже снесли, лошадей увезли куда-то. Там теперь торговый центр, видите? А сколько тут птиц погибло! Они отсюда по всему городу разлетелись, и мы потом долго видели их на улицах мертвыми. Белые дятлы, синицы, снегири, клесты… Я тогда еще дружила с Надей, она была жива, и мы ходили по улицам, и видели этих птиц. Мертвых птиц, у которых отобрали дом.

А у тебя отобрали часть души, подумалось Иту. Именно поэтому ты сейчас стоишь тут, и плачешь. От бессилия и обиды. Те крохи, которые у тебя оставались, которые ты хранила, берегла, как зеницу ока, у тебя отняли – еще бы, не было бы тебе больно после этого. Он вспомнил себя – когда они, тогда еще не полной семьей, попали в заложники на Терре-ноль, и он при всем желании никак не мог попасть на могилу тогда еще мертвого Фэба. А если бы могилу тогда кто-то тронул, да еще и вот так? Это же можно сойти с ума – от боли. От безысходности и боли…

– Поехали отсюда, – приказал он. – Не будем мы тут ничего проверять. Скажи только, место было… вон там? Где самый первый дом?

Эри кивнула и снова вытерла глаза варежкой.

– Да, именно там. Примерно где подъезд.

– Пошли в машину, – вздохнул Скрипач. – Варварство какое-то.

***

Истинную степень варварства они увидели, когда приехали в Пойму.

На самом деле, никакой Поймы на этом месте не было, а был огромный развлекательный комплекс: гигантский паркинг, подземный и надземный (поехали вниз, потому что наверху не было мест), нелепые аляпистые здания, сплошь в зазывной рекламе, в которой непосредственность граничила уже с откровенной глупостью, крытые переходы между ними, и толпы людей – разумеется, с детьми.

– «Парк мечты», – мрачно сообщила Эри, когда они, оставив машину, отправились наверх. – Бесподобный день для всей семьи. Качели, карусели, крутилки и вертелки, а чтобы гарантированно остаться без мозгов, еще и благочестивое кино.

– Это как? – хмыкнул Скрипач.

– А это благие сюжеты, сделанные в виде фильмов, – пояснила Эри. – Про потоп, например. Про Снежного праведника. Про приключения Чудесной Мамы Девы мультфильм… Да, точно, мультфильм, «Чудесная Мама Дева», которая, если вдуматься, была обычной блядью. Ну откуда у девы может быть десять детей, причем все дети разные? Десять детей, мужа нет, но она вся такая благочестивая и чудесная, потому что их родила.

– Вообще да, действительно, блядь, – согласился Ит. – Что, дети совсем разные?

– Ну да. Даже черные есть и китайцы. Там сюжет такой… она с этими детьми попадает в плен к каким-то нечестивцам, и изнутри с помощью детей этих нечестивцев разносит по кирпичикам. Героиня, в общем. Всех победила.

– А рябины? – спросил Ит, и тут же пожалел, что спросил. Зря.

– Нет тут больше никаких рябин. Там теперь коридор, он к переходу ведет, к зданию с кафе. Тут вообще больше ничего нет. Из реки даже рыба ушла. Впрочем, я ее понимаю, эту рыбу.

Когда поднялись наверх, пару секунд стояли, обалдев, под лавиной обрушившихся на них звуков. Первой ассоциацией Скрипача было – пожар в дурдоме, а первой ассоциацией Ита – филиал ада.

Громкая, излишне громкая музыка, примитивная, лялякающая и нянякающая; перезвон множества колокольчиков, исходящих, как потом стало понятно, от помпезной безвкусной карусели с золочеными конями; визг, ор, крик, плач тысяч детей, окрики взрослых; еще один источник шума – автодром с крошечными разноцветными машинками; чья-то ругань, чей-то плач, и снова, и снова – крики, писки, визги, ор…

А уж запахи!.. Тонкое обоняние гермо давно не подвергалось таким ударам, даже запах горелой плоти во время работы с ранеными, и тот был ничего, если вдуматься. Нет, тоже плохо, но можно хотя бы отойти в сторону, когда операция закончена, а тут…

Запах дешевого алкоголя, пота, дерьма, мочи, какой-то еды, явно жаренной в большом количестве несвежего прогорклого масла; запах ног, запах прели от влажной одежды, и откуда-то – острый кислый запах свежей блевотины. Видимо, кому-то карусели впрок не пошли.

– Это еще ничего, – заметила Эри, увидев, что они принюхиваются и невольно морщатся. – В гипермаркете, в который я езжу за едой, есть зона кафе и аттракционов. Вот там вонища – не передать. Там когда щи в меню, тошнит, по-моему, даже поваров. А уж общий фон – закачаешься. Кислая капуста, тухлая, мясо, тухлое, морковка, гнилая, и памперсы, которым все столы и стулья завалены.

– Почему завалены? – удивился Ит. – А в помойку отнести?

– А это не царское дело. Она же мать, она же героиня, а героиня не обязана памперсы в помойку носить, ты чего, – засмеялась Эри. – Нет уж, лучше дома сидеть, чем в такие места попадать. Разве что по большой необходимости.

– Как же твое отношение к детям изменить? – в пространство поинтересовался Скрипач. – Ну я понимаю, что это всё раздражает, но тут не дети виноваты, а взрослые…

– Которые получились из детей, и которые так же воспитывают этих самых детей, когда те у них появляются, – отрезала Эри. – Пошли. Ребята, правда, я не хочу тут находиться долго. Мне уже сейчас дурно. Идемте.

Ит был вынужден признать, что да, дурно. Более чем дурно. Ассоциация, которая появилась у него раньше – кладбище, вместо которого появился развлекательный центр – сейчас лишь окрепла, она и не подумала пропадать.

А центр, нужно сказать, просто бесил.

И те, кто в нем «отдыхали», бесили тоже.

Раньше, передвигаясь по городу по своим делам, они не обращали внимания на царящее вокруг скотство и хамство, но тут скотство и хамство под елейной маской можно было рассмотреть в подробностях.

Это – люди?..

Это – дети?..

Два пацана, вцепившиеся друг другу в волосы, и две матери, дерущиеся рядом – делят игрушку, которую один из пацанов вытянул в игровом автомате, и ее тут же возжелал второй. Молодая женщина с дебелым лицом меланхолично переодевает младенца, кладет обгаженный подгузник рядом с собой, сует младенца в нагрудный слинг-карман, и уходит, оставляя подгузник лежать и вонять там, где она сидела. Два пузатых мужика, посмеиваясь, тянут из пластмассовых стаканов неимоверно вонючее пиво, и наблюдают, как другая молодая мать кормит грудью – причем обсуждают они форму этой самой груди, ни много, ни мало. Семейство с тремя отпрысками прокладывает себе дорогу сквозь толпу, попутно отдавливая всем ноги, причем матерятся даже дети, ничуть не уступая родителям. Женщина средних лет отчаянно ругается с продавщицей игрушек, сидящей в крошечном киоске, требуя скидку чуть не пятьдесят процентов, а рядом стоит довольно большая девочка, и меланхолично ковыряет в носу. И так далее.

– Эри, а тут нормальные бывают вообще? – с опаской спросил Ит.

– Вообще бывают. Но не тут, конечно, – Эри передернуло. – Тут сливки общества быдла вульгарис.

– Ясно. Пошли дальше.

Шли медленно. Идти быстро не получилось бы при всем желании, приходилось подстраиваться к скорости толпы. А толпа не спешила, она тащилась по коридору, направляясь к разветвителю, увешанному множеством стрелок-указателей, и там дробилась, разделяясь на более мелкие человеческие потоки.

Ит украдкой оглядывался. Скрипач тоже.

Да, ведут.

И еще как ведут.

Агентов они вычислили практически сразу. Двоих. Потом еще двоих. Потом еще одного. И еще. И еще. Ничего себе! Семь человек. Зачем? Карин боится, что мы смоемся через портал?.. Но тут нет никакого портала, и никогда не было! А он всё же боится, и, видимо, страхуется.

– Это где-то тут было, – пробормотала Эри, останавливаясь. Сзади на нее налетела какая-то тетка, выругалась, но Скрипач отодвинул тетку плечом, а Ит вдобавок незаметно отвесил ей пинка. – Где-то тут…

– Давайте отойдем к стене, – предложил Скрипач. – Может, хоть один прибор удастся завести.

– Слишком много людей, – возразил Ит. – Начнем отсекать – зашевелятся агенты.

– Кто? – испуганно спросила Эри.

– Агенты. Их уже восемь. Мы в кольце, – ответил спокойно Ит. Улыбнулся. – Да не бойся, они ничего не сделают… если мы ничего не сделаем. Рыжий, давай, по быстрому.

Глупо. Они даже не знали точного места, и не могли его вычислить – стены коридора были глухие, без окон, и датчик, конечно, оказался бесполезен. Просто нейтральный общий фон, и потоки возмущений от проходящих людей. Система в таких условия работать не могла.

– Мы можем сворачиваться, – сказал Ит через минуту, убирая датчик в рюкзак. – Бесполезно.

– Но вы же не посмотрели…

– Это уже неважно. Тебя начали работать по полной, да и нас заодно, – Ит тяжело вздохнул. – Счет пошел на дни, если не часы, ребята. Во всех смыслах. Тянуть больше нельзя. И единственная возможность поговорить – это на ходу, в машине.

– Ит, они провесили машину, – напомнил Скрипач. – Сто процентов.

– Смотря какую, – усмехнулся Ит. – Ту, что я заприметил на стоянке, или ту, на которой мы приехали?

– Ты собираешься угнать машину? – удивилась Эри.

– Ага, – подтвердил Ит. – Да не бойся, мы через пару часов приедем на ней же обратно. Не думаю, что они вернутся за два часа.

– Кто вернется? – удивилась Эри.

– Семейство, которое катается на этом микроавтобусе. У них пять человек детей, и мне почему-то кажется, что раньше вечера они отсюда никуда не поедут. Эри, не бойся. Мы прокатимся на этой машине по городу, приедем, поставим ее обратно, и уедем на своей.

– Но они же сейчас видят, что мы уезжаем.

– А вот это уже наша с рыжим забота, – наставительно ответил Ит. – Иди тихонечко к паркингу, причем той же дорогой, которой мы пришли. Это принципиально. Спокойно, не торопись, не привлекай внимания. Потом сядь или встань где-то рядом с въездом, и дождись нас. Мы быстро.

– На въезде камера, – напомнила Эри.

– Камера – это ерунда, – заверил Скрипач. – Там кое-что покруче камер имеется, больше чем уверен. Эх, жаль, не повелся Карин… слишком всё быстро, слишком. Я надеялся, что у нас хоть какой-то запас будет. Ан нет.

– Но как…

– Эри, мы тебе сказали, как. Стой у входа на паркинг. Просто стой, и всё.

***

Когда они вывели чужую машину, Эри сперва не поняла, что нужно делать – поэтому Ит просто схватил ее за руку и втянул в салон, а Скрипач тут же дал по газам.

– Так, у нас полтора часа, – объяснил Ит. – Времени не очень много, но достаточно для того, чтобы решить ряд вопросов.

– Каких вопросов? – растерялась Эри.

– Что делать дальше, – Ит вздохнул, собираясь с мыслями, и, наконец, решился. – Эри, о том, что ты умираешь, ты в курсе. Несколько дней назад мы предложили тебе… попробовать тебя спасти. Ты согласилась. Скажи, ты сейчас не отказываешься от своего решения?

– Нет, – испуганно ответила она. – Но почему у тебя такой голос?

– Потому что нам придется… в общем, для того, чтобы тебя спасти, нам придется тебя убить, – произнес Ит. – Никак иначе. Мы не сможем тебя отсюда вывезти, понимаешь? Мы не справимся с системой, мы можем только облегчить немного твои страдания, и это всё. Даже если мы чудом тебя отсюда вывезем в живом виде, ты умрешь в дороге, сама, и уже окончательно.

– Не понимаю, – прошептала она.

– Сейчас объясним, – Скрипач слегка сбросил скорость. – Когда ты пыталась покончить с собой, а мы тебя стали вытаскивать, мы случайно обнаружили то, что я назвал лазейкой. Крошечной лазейкой, которую, как мне кажется, оставил тот, кто отдал двум Сэфес эту систему. Этот кто-то понимал, что для Сэфес стать убийцей – хуже смерти, и поэтому…

– Поэтому, если с тобой что-то происходит, система выключается, и дает возможность организму самому… завершить начатое, – продолжил за него Ит. – Когда ты отравилась газом, ты умирала. И система в этот момент не работала. Причем довольно долго, почти полчаса. Твои показатели были стандартными, реакции нормальными. А потом, когда она заработала снова, начались странности… про которые я сейчас говорить не хочу и не буду. Да и некогда. В общем, получается, что если мы… если мы что-то сделаем с тобой, то она выключится снова, и мы сможем попробовать тебя вывезти.

– На «Горизонте»? – Ит кивнул. – А они его не собьют? Ведь вас же будут ловить.

– Они попробуют. И велик шанс, что и вправду собьют, – согласился Ит. – Но у нас тоже есть кое-что, про что они не знают. Так что примерно пятьдесят на пятьдесят.

– А это очень больно? – спросила вдруг Эри.

– Нет, – покачал головой Ит. – Мы можем ввести тебя в гибер. Для системы он выглядит, как биологическая смерть. И это совсем не больно, правда. Мы сами сто раз были в гибере, и, как видишь, ничего с нами не случилось.

Ит сейчас лгал, и очень старался, чтобы Эри ему поверила. Очень. Конечно, система не примет гибер за биологическую смерть. Она примет за смерть только саму смерть, никак иначе. Но… но смерть можно существенно продлить – эту методику они часто использовали с ранеными, безнадежными, у которых в «смертном приказе» стояла пометка «прощание с близкими, по возможности». То, что убито, можно на ограниченный срок оживить – как раз хватит времени на последнее «прощай» родным и друзьям.

– А куда вы меня повезете? – спросила она дрожащим голосом.

– Не знаем, – покачал головой Скрипач. – Попробуем найти мир, где тебя можно будет починить. К сожалению, это не так просто сделать. Таких миров немного, и они, по большей части, закрыты. Помнишь, мы рассказывали? Впрочем, во вселенной нет ничего невозможного.

– И сколько мне осталось? Только честно! – взмолилась она. – Я же вижу, я чувствую… что-то не так…

– Несколько дней, – Ит отвернулся. – Мы тоже видим. То, что ты так хорошо держишься – это исключительно наша заслуга. Если бы не система, ты бы уже лежала, не вставая.

– Господи, что же делать… но мой архив, машина… квартира… – Эри всхлипнула. – Надо же что-то сделать… кому-то отдать… как-то…

– Архив мы заберем с собой, – пообещал Ит. – Это не сложно. Сложно сейчас другое.

– И что же?

– Спасти тебя от Карина и компании. Поверь, отпускать они нас не хотят. Совершенно, – Скрипач усмехнулся. – Сейчас они не приперлись всем коллективом к тебе в гости только по одной причине.

– По какой?

– Мы, – просто ответил Ит. – Карин думает. Он думает, что нас еще возможно как-то шантажировать. Думает он туго, собственно, он всегда думал туго, так что ничего удивительного. Он пока что боится. Размышляет. Прикидывает. У него с мыслительным процессом всегда были нелады.

– Но… Ит, погоди, – попросила Эри. – Ты хочешь сказать, что они придут и… и увезут меня с собой?

– Именно так.

– Но зачем?

– Чтобы тебя использовать, конечно, – пожал плечами Ит. – Проблема только в том, что ты умрешь у них на руках. Практически сразу. И они, не зная того, что знаем мы, помочь тебе не сумеют. Не успеют, если быть точным, – поправил он сам себя. – Помочь они попробуют, им твоя смерть тоже не выгодна. Вот только работать они будут максимум по седьмому уровню. А тебе нужен девятый. Как минимум. Лучше десятый, но они про это не знают. А мы знаем.

– А если вы им про это скажете? – нахмурилась Эри.

– Они будут проверять, и упустят время.

– Но если без проверки…

– Как – без проверки? – хмыкнул Скрипач. – Эри, это официалка. Там без проверки не бывает. Поверь. Там бюрократы, и подобные вопросы редко решаются с нужной скоростью. Нет, раньше там было иначе, но… но сейчас всё несколько изменилось.

– Ой, ладно тебе, «раньше было иначе», – передразнил Ит. – Не было это всё иначе никогда! Да, работали подвижники, типа того же Фэба или покойной Эдри Васцес, но это когда всё было-то… И потом, ни куратора, ни заместителя за такое по головам не гладили. Онипрею забыл? Анлион? Квинту? Сколько талдычили, сколько отчетов слали – «аналитический отдел не завершил свою работу, ожидайте», – Ит скривился. – Мы не можем так рисковать… в твоем случае. Просто не имеем права.

– Просто потому, что хотите мне помочь? – кажется, к Эри вернулась ее старая подозрительность. – Или…

– Или, – твердо ответил Ит. – Знала бы ты, до какой степени «или». Впрочем, про это сейчас не надо. Но не только из благотворительности, поверь.

Эри тихо вздохнула в ответ.

– Помочь мы хотим по разным причинам, – начал Скрипач. – Во-первых, мы хотим исправить то, что сделали предшественники. Вернуть тебе твою жизнь. Во-вторых, у нас тоже есть кое-какие мысли о том, о чем ты говорила…

– Про фрактал и голограмму?

– Конечно. Понимаешь, если это всё дойдет до официалки… – Ит зажмурился. – Пожалуй, стоит пояснить немного то, что мы успели понять – про черного и рыжего. Они действительно не могли взять тебя с собой. Никак. Потому что тебя тут же забрала бы Служба, и даже Сэфес не сумели бы тебя спасти. Не обвиняй ни себя, ни их.

– Про службу в архиве есть, – Эри задумалась. – И немало. Но я думала, что она занимается другим.

– Чем же? – с интересом спросил Скрипач.

– Ну… распределяет какие-то спорные миры, помогает Сэфес во время отпуска, охраняет какие-то планеты, которым требуется защита, – принялась перечислять Эри.

– Ага-ага, – покивал Ит. – Верно. А так же она воюет, держит огромный штат шпионов, рулит транспортными потоками, строит или разрушает дипломатические альянсы, и следит за соблюдением законности… которую нарушает сама при каждом удобном случае. Просто Сэфес с этой структурой связаны мало и опосредованно, но и они понимали, в какой опасности ты бы оказалась, если бы попала в поле зрения официалки. Именно поэтому они и сбежали – оставив тебя тут. У них был простой выбор: либо сдать тебя службе, либо оставить доживать в родном мире. Что хуже, я не знаю.

– А меня что, убили бы? – Эри прикусила губу.

– Как бы ни так, убили, – покачал головой Ит. – Нет, никто тебя убивать бы не стал. Но на свободу ты бы уже не вышла никогда. Скорее всего, тебя бы заперли на всю жизнь. В достаточно комфортных условиях, если бы ты согласилась сотрудничать, и в аду, если нет. Поверь, ад они умеют устраивать. Я думаю, что ситуация развивалась бы по следующему сценарию. Сначала тебя бы довольно успешно и довольно долго обманывали. Потом, постепенно, ты бы стала прозревать – и, по молодости, тут же начала бы бунтовать… с вполне ясными последствиями. Хитрить по-настоящему, врать по-настоящему, и ждать – ты не сумела бы. Ты слишком прямой и открытый человек для этого, и ты не продержалась бы долго. А потом…

– Потом был бы тот самый ад, – продолжил Скрипач. – Я в аду был. Мне трех месяцев хватило на всю оставшуюся жизнь. Что такое тюрьма официалки для своих же сотрудников, рассказывать долго, но, поверь, туда лучше не попадать.

– А ты потом сбежал? – с интересом спросила Эри.

– Сбежал? – Скрипач рассмеялся. – Как бы ни так. Выпустили. Сами выпустили. Блин, до сих пор помню, как до кабинета вели, и как я потом полчаса сидел с этой несчастной чашкой кофе в обнимку. Сидел, и чувствовал, как оживаю, в буквальном смысле этого слова. Там куча фокусов, чтобы довести человека или не человека до состояния полутрупа. Температура, например. Эти чертовы шестнадцать градусов. Тебе всё время холодно, понимаешь? То есть вроде бы и не холодно, но ты не согреваешься. Если ты адаптирован к этой температуре, поставят ниже. И будут смотреть на то, как ты реагируешь. Тебе не дают нормально спать, нормально есть, даже нормально сходить в туалет. Тебя выламывают постепенно, последовательно, и… Эри, они знали про это, и они не хотели для тебя вот такого. Как это ни парадоксально звучит, оставляя тебя здесь, они спасали тебе жизнь. Прости, что я говорю про это, но представляешь, какую боль ты причинила им просьбой себя убить? Они ведь рисковали, приходя туда, куда ты их звала. И не только из-за этого мира, так похожего на тот, в котором они были когда-то. Они приходили из-за тебя, Эри, из-за живого чуда, которое они так боялись потерять. Мне кажется, они любили тебя, вот только Сэфес и нормальные чувства – вещи почти несовместимые.

– Это верно, – согласно кивнул Ит. – Они и сказать об этом толком не могли. Может быть, хотели попытаться, но для того, чтобы об этом говорить, надо хотя бы знать, что ты умеешь чувствовать сам… а они уже не умели. Потому и сидели с тобой рядом, молча. Просто не знали, как и что сказать. И даже от самих же себя, то есть от нас, они спрятали эту часть архива. Мы ведь ее не нашли, Эри. Мы разбирали архив, но твоих эпизодов в нем не было. Если бы мы не знали, что именно и когда именно надо искать – мы бы так ничего и не узнали. Как думаешь, стал бы кто-то так тщательно прятать и оберегать того, кто ему безразличен?

– Я не знаю, – прошептала Эри. – Так вот почему это всё… что же я сделала… господи, что я сделала… и зачем я это сделала…

– Постараемся исправить то, что сделано, – твердо ответил Ит. – Хотя бы попытаемся. Сейчас предстоит сложная часть. Сложная, но интересная.

– Это какая же? – удивилась Эри.

– Импровизация. Ни ты, ни мы не знаем, что будет происходить дальше. То есть знаем в общих чертах, но не знаем, когда и как именно. Это самое главное, пойми. Нет четкого плана – нет способа его узнать. Как камень, который летит с горы, понимаешь? Понятно, что он прилети вниз, к подножью, но попробуй угадать траекторию. Тут – точно так же. Действуем по обстоятельствам, и никак иначе.

– Ясно, – кивнула Эри.

– Не надо бояться, – попросил Ит. – Не надо. Не делай им такого подарка. Как говорится, слишком много чести для них.

– Я не буду, – пообещала Эри. Подняла голову и посмотрела Иту в глаза. И вдруг улыбнулась. – Клянусь. Что бы ни происходило дальше, я не буду.

***

Обратно, в «Парк мечты», за своей машиной, они вернулись минут через сорок. Эри было приказано снова стоять на входе, пока Ит и Скрипач обманывают следящие системы, и она покорно стояла, где сказали. Вскоре они подошли – Скрипач, со стаканом белого кваса, и Ит, с парой твердокаменных бубликов, покрытых ядовито-розовой глазурью.

– Предлагаю пройтись, – сказал Скрипач, отдавая квас Эри. – Квас, кстати, вполне ничего.

– Ну, давайте, – пожала плечами Эри. – Вроде бы народу поменьше стало.

Время сейчас было около девяти вечера, и семейные потянулись на выход. Молодежи, правда, хватало, но всё равно, людей уже не столько, сколько было днем.

– Отвратительное место, – констатировал Ит, когда они добрались до главного сооружения парка – помпезного аляповатого здания, изображающего из себя то ли дворец, то ли терем, и носившего название «Хоромы спящей царевны». – Такого количества дурновкусия и аляпистости я в жизни не видел. Или видел, но явно не в такой концентрации. Что там дальше, интересно?

– Разрисованный бетонный забор, и река, как я думаю, – проговорил Скрипач, оглядываясь. – Эри, а что это такое? – он указал на плакатик, криво наклеенный на ближайшую к ним стену.

Странный плакатик. Совсем маленький, формата А5, напечатанный в одну краску. В центре – изображение какого-то то ли человека, то ли не человека, простирающего руки в стороны, а вокруг – коленопреклоненные фигуры, толстые, приземистые. Но самым странным было то, что вместо ног у этого простирающего руки человека были какие-то полосы, больше всего напоминающие солнечные лучи, примитивные, такими их часто рисуют дети…

– А это бог, собственной персоной, – равнодушно произнесла Эри. – Он вроде как нас всех любит и осеняет благодатью. Сто раз видела такие плакаты, их везде полно.

– И кто их клеит? – задумчиво спросил Ит. Плакат показался ему смутно знакомым, но он не мог сейчас вспомнить, где и когда видел подобное изображение. Или не подобное, просто похожее.

– Не знаю, – пожала плечами Эри. – Кто-то клеит. Мало ли идиотов? Поехали домой, а? Пожалуйста. Что-то я устала совсем, и чаю очень хочется. Какой-то этот квас слишком кислый.

– Традиционный, – заметил Скрипач.

– Ну да, традиционный. Но кислый. И не вкусный совсем. Поехали домой.