Однако же пора вернуться на Пушечную улицу.
Мы покинули ее в то время, когда Пушечный двор был перенесен ради безопасности на берега Красного пруда, а камень его стен употреблен на сооружение Яузского моста. И образовался пустырь, быстро застроенный деревянными домишками, которые в пожар 1812 года поголовно выгорели.
На этот пустырь обратили внимание отцы города. И вот по какому случаю. После завершения войны с Наполеоном Александр I, давший обет возвести храм в честь победы, поручил узнать мнение московского генерал-губернатора о том, какое место полагает он пригодным для такого строительства. И граф Ф. В. Ростопчин 21 февраля 1814 года поделился с крупным сановником А. Д. Балашовым следующими соображениями: «Если... собор Спаса соорудить на площади Петровской, то снять должно театр. Другие же для сего здания ме-ста: 1. ...Пушечный двор. 2. У Красных ворот, где был дом 1атищева, сгоревший и назначенный под площадь».
Итак, отдавая предпочтение одной из центральных осковских площадей, Ростопчин все-таки пытается подвести своего адресата к мысли, что строить надо на свободных местах, не разоряя того значительного, что уже было сделано предшествующими строителями. Мысль здравая, но, увы, и в наше время не всегда принимаемая во внимание...
В городе не обойтись без потерь, беда только, когда рушат без смысла, а еще горше, когда на месте того, что давно стало уже достопримечательностью, возникнет вдруг к нашему горестному изумлению какой-нибудь скороспелый уродец... Но это — разговор долгий и особый.
Храм, как известно, соорудили в конце концов на берегу Москвы-реки, архитектором был К. А. Тон — о нем в этой книге речь дальше, а здесь, на Пушечной, дом бывшего Артиллерийского депо с 1838 года числится за титулярным советником Саввой Васильевичем Смирновым.
Судя по хранящимся в архиве планам, новый владелец больших изменений в это здание не вносит, ограничившись самыми необходимыми переделками с целью приспособить дом под жилье. Й сдает жилье внаем.
В 1839 году здесь поселяется Михаил Степанович Гастев, автор уже упоминавшегося на страницах этой книги историко-статистического труда о Москве. Он, кстати, и пишет его здесь, имея каждодневную возможность лицезреть из окон бывшие владения Пушечного двора.
В 1842 году владельцем дома становится коммерции советник Василий Суровщиков, а снимает его А. И. Ре-не-Семен — коллежский асессор, как значится он в документах о найме, состоящий в качестве арендатора типографии при Медико-хирургической академии.
Август Иванович был также книгоиздателем и книгопродавцем, и переезд его с Кисловки, где он довольно длительное время обитал, на Софийку объясняется многими обстоятельствами. Первое и самое простое — быть поближе к академии, которая располагалась на Рождественке Но дело не только в этом. Уже с конца XVIII в^ека Пушечная улица по праву начинает делить с соседним Кузнецким мостом добрую славу книжного пристанища.
Так уж повелось, что облюбован был Кузнецкий мост негоциантами. Не зря же ворчал Фамусов:
А все Кузнецкий мост И вечные французы...
Снимаю с полки «Указатель Москвы» Михаила Захарова за 1851 год: галантерейное заведение Шефера, гастрономическое — Монигетти, дамских мод — Дени, Лотрель, Либур, Терезы, косметическое — Буиса... «Это как бы московский Париж с прибавкой Вены, Берлина, Варшавы»,— писал позже в своих воспоминаниях Петр Боборыкин.
Но что касается книг, тут русская книготорговля свои позиции держала крепко. Известен был книжный магазин Наливкиной с читальней, типография, а при ней книжная лавка Платона Петровича Бекетова. У Бекетова частыми гостями бывали и Николай Михайлович Карамзин, и Василий Львович Пушкин, и Иван Иванович Дмитриев.
Бекетов — коренной москвич, и в известных мемуарах Елизаветы Петровны Яньковой («Из воспоминаний пяти поколений») о нем сказано так: «Бекетов был весьма известный в свое время человек, очень ученый и имевший свою собственную типографию, что тогда было диковинкой».
А вообще первую книжную торговлю на Кузнецком мосту открыл Никита Дмитриев — 1779 годом помечено его объявление в газетах: «Продаются разные книги у переплетчика Никиты Дмитриева».
И вот уже начинает появляться на страницах справочника Софийка: магазин Ивана Ивановича Готье; а несколько позже — в том же доме книжное заведение Александра Ильича Глазунова '.
Так что и здесь был Августу Ивановичу резон менять местожительство... Тем более что в пятидесятых годах на Софийке, в доме отставного майора А. А. Аргамакова (№ 6, не сохранился) он открывает уже собственное типографское дело.
Типограф он был отменный. Словно показывая, на что он способен, еще в 1829 году издал Август Семен книжку «Гостинец милым малюткам на Новый год, или Собрание забавных сказок и басен». Это было первое отечественное миниатюрное издание.
Пушкин хорошо знал Семена и с легким сердцем доверял ему печатание своих книг. Деловые их связи длились не один год.
Составляя горестным вечером 29 января 1837 года записку для Николая I о семействе Пушкиных, В. А. Жуковский на обороте черновика перечислил лиц, с коими, по всей вероятности, Пушкин имел деловые отношения и которым он, по-видимому, остался должен, ибо Жуковскому пришлось вывести в этой записке унизительную просьбу царю: «Не благоволите ли что-нибудь пожаловать па первые домашние нужды?» Царь благоволил — своеручно написал шесть пунктов о милостях семье Пушкина. И пункт первый: «Заплатить долги». Так вот, в списке деловых лиц на обороте черновика — Семен.
Многолетние взаимоотношения Пушкина и Августа Семена однажды чуть не обернулись изрядными неприятностями для обоих.
В 1827 году, будучи в Москве, Пушкин ищет виньетку для титульного листа своих «Цыган». Нашел он ее в типографии Семена. Книга у Семена же вышла в свет и неожиданно вызвала гнев Бенкендорфа. Причиной гнева послужила виньетка. Специальным отношением от 30 июня 1827 года шеф жандармов поручил генералу Волкову расследовать: сам ли Пушкин ее выбрал. Ровно через неделю генерал донес, что виньетка выбрана самим Пушкиным из книги типографических образцов.
Чем же прогневала виньетка шефа жандармов? Она изображала опрокинутый сосуд с выползающей из него разъяренной змеей. Был также изображен кинжал, пронзающий хартию, под которой лежала разорванная цепь. У рукоятки кинжала — лавровая ветвь.
Разорванная цепь, кинжал, «увенчанный знаком триумфа», опрокинутый сосуд с готовой смертельно ужалить змеей... Было от чего впасть в серьезнейшие подозрения понаторевшему в поисках крамолы графу. Впрочем, инцидент остался без последствий. Но злоключения самой виньетки на этом не кончились. В 1836 году был закрыт издаваемый Н. И. Надежди-ньщ журнал «Телескоп» за опубликование в нем первого из «Философических писем» П. Я. Чаадаева. В вину редактору была поставлена также и та самая виньетка из типографских запасов Августа Семена...
В типографии Медико-хирургической академии печаталось также первое издание «Горя от ума» в 1833 году, известный «Путеводитель в Москве...» 1824 года Сергея Глинки (и второе издание 1829 года, которое с автографом и пометами автора бережно храню я в своей библиотеке, тоже вышло у Семена).
Глинка посвятил академии и типографии Августа Семена специальную главу в своем «Путеводителе".