Впереди нас ожидают. И не толпа какой-то полупьяной, пся крев*, гулящей шантрапы, а одно из самых мощных ударных коронных соединений - панцирный гусарский полк** Киевского воеводства, с личным составом в пять сотен латных рыцарей и полутысячей легкой конницы.

То, что князь Андрей Вишневецкий затеял обход воеводства, как обычно после уборки урожая, мы знали давно. И то, что его сопровождает молодежь из местной шляхты, которые на пару месяцев сбегают из дома для погулять, походить по гостям, попьянствовать да подраться, при этом, вливаясь во вспомогательный полк, тоже не являлось тайной. Даже оставляли за собой секреты, которые должны были отлавливать возможных свидетелей нашего последнего боя, дабы ему не доложили, а он не устроил разбирательств.

Мы знали, что эти войска проследовали в сторону Южного Буга, но то, что они давно уже ожидают именно наши души, стало неприятной неожиданностью.

- Значит, пан атаман, видим мы, как из леска идет дымок, кулешом запахло, и слышим, как кто-то что-то говорит, а все смеются, - рассказывал, пристроившийся рядом с моей Чайкой казак из дальнего дозора. Цвет его одежды и масть лошади было не разобрать от толстого слоя серой дорожной пыли.

* Ругательство (польск.)

** В данном случае авторский произвол. На самом деле, в мирное время, панцирные гусарские хоругви в соединения не объединялись и были вполне самостоятельными и автономными подразделениями.

- Подобрались мы тихонько, а там пятеро панов шляхтичей обед варят. Из их разговоров мы поняли, что это сидят дозорные из вспомогательного полка легкой конницы, которые сопровождают рыцарей. Оказывается, сидят они там давно и ждут именно нас, подсчитывают будущие трофеи, даже наших мужиков да баб уже делят. А князь Вишневецкий распорядился перекрыть подход к переправе и вылавливать всех: и группы и одиночки. Говорил, что вы, пан атаман, что-то там порушили и теперь должны платить компенсацию. А еще вчера утром в шатер князя привели обгаженного и пьяного шляхтича, который прискакал от замка, где прятался Собакевич. Говорят, рассказывал о каких-то ужасах, так князь приказал эту вонючку выбросить за территорию лагеря. Очень ругался, говорил, что они там, в замке опились вина, а рыцари князя Конецпольского были в невменяемом состоянии, поэтому, пан атаман, вы их и смогли побить. А потом сказал, что это и к лучшему. Так вот, пан атаман, теперь посполитое панство и рассуждает, кому чего из трофеев и сколько перепадет.

Да уж, неприятнейшее известие принесли дозорные. А я-то думаю, почему это последние два дня мы не видели ни одного шляхтича. Встречаются все торговцы да крестьяне. Правда, именно от купцов мы и узнавали направление движения войска князя Вишневецкого.

Говорят, от села Звенигородка, рядом с которым мы останавливались на ночевку, до реки Южный Буг осталось тридцать верст. Да и направление на мелководный участок мы выбрали правильное. Планировал эту дистанцию к сегодняшнему вечеру преодолеть, а с рассветом, помолиться Богу, да идти на переправу. А оно вон как вышло.

Но есть в этом деле и позитивный момент. У нас обозначился противник, мы осведомлены о его составе, вооружении, а главное - планах. Кроме того, знаем о месте его дислокации. Да, надо создавать службу безопасности, разведку и контрразведку. Думал, это перспектива далекого будущего, а жизнь ждать не хочет, ставит неожиданные задачи и требует немедленного решения.

Даже подумать страшно, что бы было, не имей мы этой информации.

Сходимся на встречных курсах с бронированной армадой дорогих союзников, под предводительством родственника, очень дальнего, правда. 'Виват, Ваша мосць! Як ся маете?', говорю ему без задней мысли. А он мне вместо 'здрасте' - предъяву, и прихлопнет, как муху. При таком плотном контакте, нам с этими матерыми профессионалами, тягаться нет никакого смысла. Раздавят и разотрут, никакое оружие не поможет.

Значит, у замка был только первый акт Le ballet de la Merlaison*. Что ж, потанцуем.

- Добре, казаки, хорошо потрудились, очень важную весть принесли. Примите мою благодарность, но будет еще и награда. А сейчас езжайте к повозке, из трубы которой дым идет, можете по миске каши на ходу съесть, - отпустил всех трех дозорных и повернулся к вестовым, - Славка, ко мне! Лейтенанта Ангелова, походного сотника Орлика и старшину Сорокопуда - в голову колонны!

- Цэ Сракопада, чи шо? - возник он рядом со мной, уже на приличной лошади, с интересом заглядывая мне в глаза.

- Славка, и почему я в тебя такой влюбленный? - пацан смешно пожал плечами, а мне вспомнился жуликоватый персонаж Попандопало, из старого фильма 'Свадьба в Малиновке'. Это раздражало, напряжение последних дней мои нервы держало натянутыми струнами, - Как только перейдем брод, поступаешь в личное распоряжение капитана Полищука. Навечно. Марш! - в сердцах перетянул его нагайкой, при этом попало и лошади. Оба взвизгнули и рванули с места в карьер.

Нагайка для управления Чайкой мне не нужна, но это был отцов подарок, с красивой рукоятью и серебряным инкрустированным изголовьем. Забрал ее с собой на всякий случай, но еще ни разу не использовал, и вот этот случай наступил. Так. Один, два, три... нужно успокоиться.

- Возьми его в оборот, - кивнул на ускакавшего рядом ехавшему Антону, - Из него может получиться тот, кто нам нужен. И вообще, присматривайся к казачкам, отбирай сотню из тех, кто помоложе. Нужны здоровые, шустрые парнишки, особенно владеющие другими языками. Такие легче обучаемы.

- Сир, я их смогу научить только тому, чего сам знаю, не больше.

- Не переживай, буду тебе помогать, будем учиться вместе, - сказал и подумал, что моих знаний в вопросах разведывательных, контрразведывательных и оперативно-розыскных мероприятий, организации службы безопасности, а так же специальных операций - катастрофически мало. К сожалению, профессионалов, работавших на этой стези в Запорожской Сечи или ставке гетмана среди моих молодых воинов и вчерашних мальчишек-казаков, нет. Но все равно, тот уровень вершков, почерпнутые из армейской службы и детективной литературы в той жизни, для нынешнего времени имеет глобальный характер. Не святые горшки лепят, за два десятка лет форы поучимся и практикум проведем. В разных странах мира.

Мои размышления прервали нагнавшие нас офицеры.

- Итак, господа, есть люди, которым плохо, когда другим хорошо.

- Это как? - спросил Сорокопуд.

- Впрочем, я немного неправильно выразился, потому что наш старшина тоже из этой когорты. Уж если у кого-нибудь что-нибудь увидит такое, чего нет у него, его начинает ломать, он даже спать не сможет.

- Га-га-га! - все засмеялись, разрядив обстановку. Затем, доложил им информацию дозора и выслушал матюки еще не воспитанного Орлика.

- Таким образом, князь Вишневецкий собирается по надуманной причине нас задержать и обобрать до нитки.

- Хрен ему! - зло выкрикнул Сорокопуд.

- Вот и я так думаю, поэтому, будем воевать!

- Воевать? С Вишневецким? - тихо и вкрадчиво спросил Орлик.

- Да! - жестко ответил и ткнул в него указательным пальцем, - И мы победим!

- Победим! Победим! - поддержали меня офицеры.

- Капитан, - обратился к Антону, - Как у наших воинов с боекомплектом?

- Все гильзы найдены и во время отдыха снаряжены, - он начал докладывать то, что я и сам знал, - Каждый боец дополнительно снарядил по два с половиной десятка патронов к пулеметам, так что боекомплект полностью восстановлен. Сейчас у каждого бойца по сто четырнадцать винтовочных патронов и тридцать шесть пистолетных. К каждому пулемету снаряжено восемь магазинов. Все.

- Старшина, сколько у тебя припрятано патронов?

- Винтовочных - шесть коробов по пятьсот штук, а в седьмом - сто сорок два штука. Револьверных - ровно три короба по семьсот штук.

- Выдай дополнительно по два короба на каждый пулемет. А ты, сотник, выдели четырех шустрых казачков в помощь пулеметным расчетам. Будут в магазины патроны набивать. То есть, в определенном порядке насыпать, набивать там ничего не надо. Ясно?

- А мне? - удивленно-обижено спросил Орлик. Наше странное оружие казаки уже успели рассмотреть, - Тот скорострельный мушкет, который вы показывали, или винтовку, как говорят. Я тоже хочу.

- Да будет! Будет у тебя в будущем не только одна винтовка. После принесения присяги, естественно, иначе никак. Впрочем, подожди. Отбери четырнадцать самых метких казаков и отправляйся на обучение к лейтенанту Ангелову, - повернулся к нахмурившемуся Данко, - Твоим минометчикам да пулеметчикам они в этом бою все равно не понадобятся.

- Слушаюсь, - недовольно ответил, затем, вскинулся и воскликнул, - Но с возвратом!

- Что с возвратом?! Ты думаешь, Данко, что мы не хотим стать такими, как вы?! Да мы, пан атаман, прямо сейчас вам готовы на верность крест целовать!

- Все! Тема исчерпана, разберемся после боя. Сколько у тебя мин, Данко?

- Двести двенадцать у меня, и что-то у старшины в фургоне.

- Двенадцать ящиков по десять штук, - на мой вопросительный взгляд ответил Сорокопуд.

- Отдай все Данко. Не знаю, сколько мин они выплюнут, но бой будет жарким. Все, господа, походное совещание окончено, разъезжайтесь и занимайтесь делом.

Все, кроме Антона развернули лошадей и отправились восвояси.

Вскоре стали прибывать и другие тройки дозорных, сообщивших о том, что мы замечены ускакавшими секретами, как теперь выяснилось, неожиданно образовавшегося противника, а так же о месте дислокации его основных сил. Что ж, действовали мы абсолютно предсказуемо, срываться с места их не заставили, а шли прямо, казалось бы, как овцы в пасть волка.

Собрав вместе тех казаков, кто видел прилегающую к переправе территорию, определился и с собственным местом развертывания и организации обороны.

В данном случае ничего заумного не придумывал. Оставил два десятка казаков в дозоре на ближних подступах к театру возможных военных действий, которые могли бы оценивать внешнюю ситуацию и сообщить о том или ином перемещении противника. А бой будем вести исключительно от обороны.

В двух километрах по пути следования к пологому берегу и к участку мелководья Южного Буга, была господствующая высота, где сейчас расположились войска и шатер князя Вишневецкого. Низина, по которой мы шли, была голой от растительности и не имела никаких других природных заградительных факторов, то есть, по правилам ведения современной войны, для обороны была категорически непригодной. Единственно, левый фланг изрезал неглубокий ров, по которому протекал ручей, что было хоть каким-то препятствием, впрочем, не особо серьезным.

На высотке замаячила группа всадников, которые стояли и наблюдали за нашим перемещением. И в это же время прискакали два казака передового дозора, наблюдавшие за неприятелем из разлома рва и сообщили, что те зашевелились и стали седлать лошадей. Все, дальше тянуть нечего, никакая более удобная позиция нам все равно не светит. Поднял руку, завернул Чайку влево и ускорил движение.

- Вестовые!

- Слушаю, пан атаман! - гаркнули оба и тут же возникли на прекрасных кобылах арабских кровей, на кои сменили своих татарочек.

- Марш к берегу ручья. Разбежитесь метров на сто сорок друг от друга, это будут границы гуляй-города, - увидев их недоуменные взгляды, поправился, - Две сотни и еще двадцать локтей. Ясно?

- Да! - оба кивнули и сорвались в галоп.

- Лейтенант! Где Славка с лошадью стоит, это угол левого фланга. Туда - один пулемет, второй оставить здесь, с этой стороны. Капитан! Сотник! Верховых и крестьян - в середину! Быстрей! Быстрей! - заставлял всех перейти на легкую рысь и расшевелить вяло бредущий обоз, который после боя в замке увеличился на три десятка возов. Пани Мария лично выделила повозки, а мальчишек-ездовых из многодетных семей отдала навсегда и проконтролировала погрузку на двадцать возов абсолютно всего имущества ненавистного брата. Еще на десять возов мы нагрузили прочие трофеи.

На сей раз, передвижная крепость сбивалась веселей и, по моим прикидкам, быстрей, чем обычно. Народ занимал заранее определенные места: крестьяне - в центре, а внутренний периметр - свободный для маневра стрелков. Прикрыв крестьян, на позиции стояли лучники, как казаки, так и казачки. Между ними и фронтальным оборонным сооружением, установили минометную батарею. Все щели над и под повозками облепили стрелки, а лошадей отвели в тыльную часть гуляй-города.

Теснота была приличная, но все же это лучше, чем подставиться под удар в открытом поле.

А на высотку прибывали все новые и новые всадники, и была их уже огромная толпа. Но в боевой порядок не строились, наверное, потому, что солнце уже подошло к закату, светового дня осталось всего ничего, а мы от них уж точно никуда не денемся - в клетку влезли самостоятельно. Вдруг, от них отделилось вместе со знаменосцем десятка два всадников и, не спеша, направились к нам.

Это были рыцари, закованные в комплекты точно такой же брони, как и те сто одна, которые сейчас хранились в повозках моего обоза. Вперед выехал всадник, внешне молодой, с выпуклыми глазами и торчащими в стороны, как у таракана, длинными, напомаженными усами.

- Кто такие и что делаете на землях Речи Посполитой?! - громко выкрикнул он, а я приказал развернуть полотнище с вышитым родовым гербом и, одетый в полную кирасирскую броню, взошел на одну из повозок.

- С кем имею честь?! Пан забыл правила этикета?

- Цо? - вскинулся он, затем, отчеканил, - Владислав Сикорский, хорунжий хоругви Овручского повета, воеводства Киевского. Честь имею!

- Князь Михаил Каширский. Честь имею!

- Его Светлость, князь Вишневецкий, в полку которого имею честь служить, требует вас к себе!

- Передайте князю, что он меня может только пригласить.

- Да вы забываетесь! Его Светлость есть коронный хорунжий, староста Белоцерковский и Струмиловский. Любой казак обязан явиться по первому его требованию!

- Это вы забываетесь, пан Сикорский, - тихо ответил ему, - Как вы смеете повышать тон на особу высокородного происхождения? Тем более, на родственника вашего коронного хорунжего?

- Пшепрашем, Ваша мосць, - подхорунжий замолк, словно споткнулся на ровном месте, я его перебил.

- Кроме того, пан Сикорский, я оставил службу в Гнежинском полку и сейчас выступаю, как сугубо приватная особа. Так и передайте князю, брату нашему.

- Понятно, Ваша мосць, сейчас все будет доложено Его Светлости, - растерянно сказал подхорунжий и поклонился, затем, отряд развернулся и поскакал обратно.

Слез из повозки и взглянул на ухмыляющиеся рожи своих бойцов. Ну, конечно, отшить недовольного пана шляхтича, это все равно, что пану казаку на душе медом намазать.

Лично у меня на душе некоторое время было неспокойно. Однако, противник в боевой порядок все не строился, наконец, оттуда выехали три всадника и поскакали к нам галопом. Это были не латные рыцари, а дворяне, одетые в европейские хубоны и шляпы, с шикарными разноцветными перьями.

Вздохнув с облегчением, опять взобрался на повозку и стал дожидаться их прибытия. Нет, я далек от мысли, что нам удастся разойтись миром. Больше, чем уверен, что будет найдено сто причин, оправдывающих желание князя нас раздеть догола. Но на сегодняшний вечер и до утра, война точно отменяется. Правда, будет введен в действие сценарий предъяв и претензий, которые должны обеспечить видимость законности подготовленного ограбления. Ну, не пропустит князь такой вкусный и жирный пирог, проплывающий мимо рта, в какие-то заморские страны. Положа руку на сердце, я его прекрасно понимаю.

- Барон Штауфенберг, - представился на плохом польском и поклонился, массивный воин с бесцветными глазами, - Личный порученец Его Экселенции князя Вишневецкого.

- Князь Михаил Каширский. Рад видеть вас, герр барон.

- Ваша милость, Его Экселенция приглашает вас на аудиенцию в свой шатер.

- Приглашение принимаю, герр барон. Отправлюсь, как только оседлаем лошадей.

- Я подожду, Ваша милость, и буду в эскорте вашего сопровождения.

- Как будет угодно, герр барон, - сказал и спрыгнул с повозки.

- Сир, не надо! Не стоит! Опасно! Ну, его! - стали меня отговаривать бойцы.

- Ничего страшного, выслушаем предяву, да вернемся. Со мной пойдут капитан Полищук и сержант Павлов. Револьверы спрятать под кирасами.

- И я! Я пойду! - подлез Данко.

- Нет, ты останешься здесь, старшим, - при этом снял с шеи маленький тубус с указом Кара Мустафы, и вручил ему в руки, - Возьми, на всякий случай. А еще за княгиней и княжной присматривай, понял?

- Да я за них жизнь положу, - преданно глядя в глаза, он звонко треснул латной рукавицей по броне.

- Не ходи, а? Не уходи! - тут же где-то объявились и Любка и Татьяна.

- Да не переживайте вы так, девочки! Девяносто девять шансов из ста, что все обойдется так, как я думаю. Это же настоящий Корибут, его родной дядя был королем Польши. По крайней мере, все внешние приличия будут соблюдены. Просто, он хочет меня ограбить, а я знаю, как ограбить его. А что б провернуть такую аферу, с ним нужно встретиться.

На меня все смотрели с большим удивлением и недоумением. Я улыбнулся, взобрался на Чайку и взмахнул рукой:

- Расцепляйте телеги.

В общем, все произошло точно так же, как и предполагал. Лишь только не угадал с запасом лицемерия князя Андрея. Он меня даже встретил у входа в шатер, окинул взглядом мое сопровождение, внимательно осмотрел наш полный кирасирский вороненый доспех, удовлетворительно хмыкнул и снисходительно похлопал меня по плечу.

- Входи. Входи, Миша, - показал он рукой на шатер.

И вот, мы сидели за походным столиком на раскладных стульях, в бокалах было налито белое вино, а за моими спинами на некотором удалении стояли на карауле три немца - барон Штауфенберг и те двое, которые нас сопровождали. А сейчас, как и положено, князь Андрей мне выставлял претензии, а я отгавкивался или пытался объясниться.

- Я лишь хотел вызвать на суд Божий убийцу своего отца, деда и близких людей. А они, Андрей Михайлович, пытались унизить меня и мою фамилию, насмехались над моими женщинами, предлагали задирать подол, мол, они сейчас придут. Кто такое может выдержать?!

- Да, такое выдержать нельзя. Но у меня, Миша, совсем другая информация от людей, не верить которым не имею права. А она состоит в том, что ты подло напал на замок подданного Его Королевского Величества, когда его гарнизон и гости веселились и праздновали день ангела кого-то из рыцарей. Его имя мы потом уточним. При этом ты побил насмерть многих добрых католиков, забрал замковую казну в двести тысяч серебром, ограбил имение и увел крестьян. Да таких непотребств у нас никто не творил уже лет двадцать! Как коронный хорунжий такое дело безнаказанным оставить не могу. Что скажет король? А что скажет шляхта?! Поэтому, настоятельно рекомендую все вернуть: и казну, и ценности, и крестьян. А также выплатить контрибуцию, скажем, триста тысяч серебром. Со своей стороны, беру обязательства положительно решить все претензии короны к твоей фамилии.

- Андрей Михайлович, мне кажется, что наш диалог бесперспективен, - при этих моих словах его брови еле заметно приподнялись вверх, и он посмотрел на меня с откровенным интересом, - Вы будете сейчас оперировать своей версией развития событий, выгодной вам, я же буду оперировать выгодной мне. В замке сейчас осталось сто пятьдесят восемь живых свидетелей, из них сорок семь человек - рыцари князя Конецпольского. Пусть обманщиками будут два человека, да пусть и двадцать, но оставшиеся сто тридцать восемь от своей чести и совести не откажутся? В конце концов, когда-то всем станет известно, что лично я действовал в строгом соответствии с правилами и рыцарским этикетом. И дело это очень сильно завоняет. Здесь, в Коронных землях, в Московии, да и в Европе. Вы же, наверное, в курсе дела, что я в Новом Свете выкупил остров?

Князь Андрей внимательно слушал, с улыбкой на лице, взбалтывал в бокале вино и поощрительно кивал, мол, я тебя слушаю.

- Понимаю, - продолжил нанизывать на крючок жирного, но слабо трепыхающегося червя, - Никого не волнует то, что будет когда-то! Всех волнует то, что будет сейчас. Тем более, тысяча бездельников вокруг шатра, уже настроены на завтрашнее развлечение и получение хабара. И отыграть это назад не возможно. Так вот, никому ничего просто так не отдам, за свое имущество готов воевать.

- Миша, когда ты только начал говорить, мне показалось, что за столом напротив сидит разумный человек, умудренный жизненным опытом. Признаюсь, даже был удивлен. Но вот сейчас? Что ты сказал сейчас?! Слова мальчишки, но не мужа. Да мой полк при поддержке легкой конницы разламывал и разрывал на куски трехтысячную пехоту швейцарцев! Окстись! Ты в своем уме? Сложи оружие и сдайся мне на милость, и я тебе гарантирую, что лично у тебя и твоей семьи все будет нормально. Ведь в бою может всякое случиться, - он смотрел на меня с нескрываемым сожалением.

- Не могу, Андрей Михайлович, так поступить мне честь не позволит. И вы потом, когда вскроется вся правда, тоже сожалеть будете, и вам будет неприятно. И как наша близкая и дальняя родня на все это посмотрит?

При этих моих словах он коротко пожал плечами, а глаза его стали безразличными:

- Я обязан исполнить свой долг, невзирая на чины и родственные связи. Пан возный Киевского воеводства в походе не участвует но, думаю, он проведет правильное расследование случившегося, это в его компетенции.

Вишневецкие всегда были расчетливыми игроками и рожали такое же потомство. Они сейчас уже богаче короля Польского и царя Московского вместе взятых. Шутка сказать - были самыми крупными латифундистами Европы на протяжении полутысячи лет, в будущем станут одной из богатейших семей Российской Империи. Даже после того, как империя канет в лету, они так и останутся теми же Вишневецкими, и будут держать в своих руках акции самых успешных финансово-промышленных корпораций мира. Но это было в той жизни. Интересно, будет ли то же самое в этой?

Наступил момент закидывать наживку:

- О! Андрей Михайлович! У меня есть предложение.

- Слушаю внимательно.

- Коль ни вы, ни я, не можем поступиться принципами, давайте соблюдем в этом деле хоть какие-то рамки приличия. Что бы в будущем ни на вас, ни на меня не упала даже тень неприятностей.

- Никаких неприятностей я не жду, мальчик мой.

- И все же, предлагаю пари!

- Пари?! - он посмотрел на меня, недоверчиво.

- Да! Готов потерять 330 тысяч наличных денег и еще 148 тысяч платежных обязательств отпущенных мной из плена панов шляхтичей с повета князя Конецпольского. А так же все свое имущество, которое вместе с трофеями затянет еще на такую же сумму. Если вы меня победите, конечно. Аналогичные требования пари относятся и к вам.

- Ты серьезно?! - он посмотрел на меня как на экзотического попугая и заразительно рассмеялся. Вот это мальчишка ему подфартил! Лично сам отдался, со всеми потрохами!

Дождавшись, пока он успокоится и запьет вином колики от смеха, ответил:

- Конечно, серьезно, если наше пари будет оформлено в письменном виде и подписано в присутствии ваших и моих свидетелей.

- Ганс! - князь Андрей немедленно хлопнул в ладони, - Пригласи ко мне пана ротмистра и панов хорунжих. Они засвидетельствуют перед воеводой, что договор уложено, согласно права, и обычаев Речи Посполитой. Да! И писарчука сюда!

Лицо его стало непроницаемым, но глаза смеялись. Он твердой рукой поднял бокал, кивнул мне и выпил до дна. Затем, склонил голову, как бы испытывая ощущения от его букета, и посмотрел мне в глаза:

- Миша, скажи честно, воинство, которое ты у замка побил, было сильно пьяно?

- Если честно, то не знаю, сильно или нет. Но некоторые сваливались с лошадей, а некоторые пытались держаться крепко.

Вот так, наживку карась заглотнул плотно, а мы возвращались в гуляй-город с верой в завтрашний день и документом капитального развода.

Когда мы проезжали через лагерь, панство хранило гробовую тишину, но как только покинули его пределы, за спиной раздалось бурное веселье. Известие об условиях пари среди шляхты распространилось мгновенно, и этот факт меня обрадовал больше всего.

* Балет об охоте на дроздов, в 16-и актах, поставленный королем Франции Людовиком XIII.

* * *

В подзорную трубу были прекрасно видны все приготовления противника. На острие конного бронированного клина не спеша выстраивались латники на мощных боевых лошадях, с широкими, стальными нагрудниками. К сожалению, цепей для скрепления телег у нас маловато, поэтому, наша передвижная крепость для таких - на один зуб. Как треснет по повозке - только ошметки по округе полетят, вместе с защитниками.

В эту ночь я не ложился, но мои лыцари отдохнули нормально. А вот многие казаки и казачки крутились-вертелись и спали плохо. Особенно те, которые раньше находились в разведывательных дозорах и секретах, поэтому, наш прошлый бой, и взятие замка видеть не могли. Слышали только разговоры. Однако сейчас, понимая, что мы противостоим армаде, которой в ближайшей округе равноценного противника не существует, волновались сильно. И это было заметно. Их страх сдерживало только абсолютное спокойствие наших подготовленных и воспитанных лыцарей, а так же моя полная уверенность в победе.

А еще пулеметчики не выспались нормально, мы их подняли в три часа ночи.

Изначальное размещение пулеметных позиций мне не нравилось категорически, так как фронтальный огонь по кавалерии выбивает, как правило, только передние ряды. Рассчитывать на то, что матерые профессионалы воины чего-то испугаются, не приходится, поэтому, всего два пулемета просто захлебнутся и будут растоптаны. А вот если выставить их на фланговый удар, да обеспечить перекрестный огонь... Тогда да, натворят они дел.

Как только стемнело, мы с Антоном выдвинулись на пятьсот метров вперед и облазили всю округу. Ну, негде спрятаться! Если есть небольшая возвышенность, то она голая, как бильярдный шар, сплошное неудобство.

Но все же, места новых позиций определили. В результате нашего трехчасового ползания под яркими звездами бабьего лета, правофланговую точку разместили метрах в ста пятидесяти от направления главного удара, между двумя горками в совсем небольшом терновнике. Здорово накололи руки, пока вырезали внутри кустарника трехметровый круг.

Вторую точку пришлось оборудовать за высокой осокой между болотными кочками в двухстах метрах за ручьем. Место не приятное, ребятам придется посидеть в сырости и познакомиться с местными пиявками, зато и подход разъяренного противника, если такой случиться, здесь на лошадях невозможен. В любом случае, двум парам пулеметчиков для самозащиты выдали по два револьвера, а казакам-помощникам насобирали по четыре пистоля каждому.

Надеюсь, нападению они не подвергнутся, но в жизни бывает всякое.

Когда полностью рассвело, в подзорную трубу попытался рассмотреть места наших ночных приготовлений. Маскировка мне понравилась: ни пулеметов, ни людей видно не было.

Сейчас наши лошади были оседланы, лыцари строились верхом в две шеренги по направлению фронтального удара, а казаки - двумя колонами, между разместившимися посредине крестьянами и фланговыми стенами гуляй-города.

Офицеры находились рядом со мной и так же, как и я, наблюдали за приготовлениями противника. Лица моих лыцарей выглядели спокойно. Несмотря на тысячное войско противника, их вера в меня, наше оружие и собственные силы, была непоколебима. По глазам казаков, в общем-то, совсем молодых парней, тоже нельзя было определить, что они празднуют труса, но все же, на лицах многих мелькала печать обреченности.

- Поведу в бой лично сам, но на всякий случай, если что случиться, держи строй, ты - на острие атаки, - сказал Антону, - И Вишневецкий нужен живым и невредимым. А я казачков немного взбодрю.

- Угу, как же иначе, кто ж другой нам такие деньжищи отсыплет. И казачкам, да, накачка нужна, - кивнул головой и добавил, - А с вами, сир, ничего не случиться, мы не дадим.

- Ладно, - хлопнул его по плечу, развернул на месте Чайку и выбрался в тыл к минометной батарее, где прекрасно было видно абсолютно всех переселенцев.

- Казаки! Слушай все! Я ваш атаман и не веду вас к погибели, но к победе! Они верят! - взмахнул рукой себе за спину, где лыцари изготовились к бою, - Они знают! Мы! Победим! И построим могучую державу! Где вы, братья-товарищи, станете моими ближниками и служилой старшиной! Ибо вы - первые! А вы, - ткнул рукой в хлопов, усевшихся на землю и сбившихся в плотную толпу, - Станете вольными пахарями! На вольной земле! Богородица с нами! За Богородицу!

- За Богородицу!!! - в едином порыве раздался слитный возглас всех воинов.

После этих слов, даже молоденькая девчушка-крестьянка подскочила и улыбнулась. Чего уж там говорить про казаков, лица которых обрели решимость. Не знаю, уверились ли они в нашей победе, но то, что пойдут за мной до конца, не сомневался нисколько.

- Тронулись!! - вместе с этим чьим-то возгласом вздрогнула земля, и все посмотрели в сторону противника. Его конная лава сдвинулась с места и стала набирать ход, все быстрее и быстрее.

- Лейтенант! Что батарея?

- Готова, - выкрикнул Данко, - Дистанция первого выставлена на пятьсот, второго - пятьсот пятьдесят. А третьего - шестьсот. Работаем только по горизонтали. Затем, третий перенесет огонь на триста пятьдесят, второй на триста, а первый на двести.

- Отлично! Командуй.

Закованная в железо армада катилась с горки устрашающим потоком. В любой войне тот, кто сверху, тот и главный. Но, проше панство, не в этот раз. Вот они выходят на равнину и грозным клином устремились в последний рывок, приближаясь к заранее нами определенной точке.

- Внимание, батарея! - заорал Данко, а я выразительно посмотрел на крестьян, приоткрыл рот и засунул указательные пальцы под наушники шлема. За мной наблюдали больше тысячи пар глаз, они тут же последовали моему примеру: открыли рты и закрыли пальцами уши.

- Огонь! - крикнул Данко, и заряжающие вкинули в стволы первые мины. Хлопки вышибных зарядов сопровождались чернотой дымаря, но последующие выстрелы за воем уже слышно не было. А на нападающих понеслась не виданная ими доселе смерть. Одновременно с первым взрывом, на флангах заработали пулеметы. Их перекрестный кинжальный огонь, словно коса траву, косил и всадников и лошадей.

Первый и третий минометы отлично рассеивали мины горизонтальной наводкой по непрерывно катящейся лаве, не способной ни быстро остановиться, ни отвалить в сторону. Только расчет второго что-то дергался по флангам, и одну мину закинул в чистое поле, а вторую, чуть не положил в терновник, огневую позицию нашего пулемета.

- Поплитару! - закричали мы одновременно с Данко, после чего слетел с Чайки, подбежал к расчету и перехватил руку заражающего. Данко, который уже тоже мчался к нам, дал отмашку, - Корректируй перенос огня.

- Есть, - он опять взобрался на лошадь, так лучше было видно поле боя.

- Поплитару, едреный твой корень! Ты же на учениях был лучше всех! Смотри сюда! - сказал наводчику, - Я делаю и комментирую, а ты слушай. А ты, Вася, кидай в ствол мины по каждому кивку головы. Сейчас даю два деления влево. Вася, мину. Теперь, три раза по полделения. Вася, мину! Мину! Мину!

- Третий расчет! Дистанция триста пятьдесят, - заорал Данко, - Огонь!

Мне было видно, что на этой дистанции первая же мина взорвалась перед носом, несущей броню на груди, передней лошади, что сотворило очередное кувыркающее препятствие из четырех тел, бывших когда-то прекрасными боевыми лошадьми и четырех, гремящих от ударов о землю латами, некогда одних из лучших рыцарей Европы.

- Смотри, Поплитару, их левый фланг пытается выйти из-под огня и отвалить в сторону, - показал рукой на поле боя, стараясь перекричать взрывы, - А мы их сейчас, и здесь накроем. Вывожу дистанцию на двести метров и кручу винт горизонтальной наводки на три деления вправо. Чтобы не пугать противника, закинем мину подальше. Вася, пристрелочный дымарь! Вот куда она шлепнулась, видишь, впереди дымок? Проведи прямую линию между взрывами - это твоя директриса. Теперь, полтора деления по горизонтали назад и полделения вертикала вниз. Вася, приготовиться, они сейчас налетят. Огонь! Огонь! Огонь! Вот так! Вот так! Вот так!

Взрывы рвали отваливший на левом фланге ручеек конников. Тела валились и кувыркались, в стороны разлетались куски плоти и от людей, и лошадей.

- Поплитару! Работай сам! - уступил место у квадранта-угломера и теплой трубы штатному наводчику, - Ты же знаешь все не хуже меня! Вперед! Огонь!

Быстро подбежал к Чайке, которую удерживал за уздцы Паша, он наблюдал за боем широко открытыми глазами. Забравшись в седло, оглянулся вокруг. В нашем лагере ничего, вроде бы как не изменилось. Только глаза людей. Крестьяне и некоторые казачки их просто закрыли, а вот казаки смотрели на бойню в поле просто ошеломленно. В прошлый раз даже те полста, которые находились в засаде, не могли видеть действие наших минометов, которые долбили крепостные стены.

На поле боя сейчас творился форменный хаос. Смешались тела, земля, кровь и огонь, слышались предсмертные крики лошадей и стоны раненных людей, все спрессовалось в сплошной клубок ранее никогда не виданного ужаса, какофонию боли и смерти.

А вдали на высоте, у развевающегося на ветру знамени, стояло несколько всадников. Точно так же как и я, подняв подзорную трубу, за полем боя наблюдал князь Андрей Вишневецкий. Какие мысли его мучают, можно было только догадываться. Но его точно мучает вопрос: как такое могло случиться что, не поразив ни одного врага, за какие-то три-четыре минуты он потерял ранеными и убитыми больше половины своего войска? И ладно бы, это была простая шляхта, но на поле боя из пяти сотен элиты, лучших европейских профессионалов, осталось меньше двух сотен. И кто нанес такое поражение?! Какой-то мальчишка, во главе кучки воинов, которые по сравнению с его рыцарями, ни в какое сравнение не идут???

Говорить, что атака противника развалилась полностью, нельзя. Если большая часть лошадей оставшихся в живых всадников - и рыцарей и кавалеристов, шарахнулись в стороны или натурально взбесились от воя и разрывов мин, то сотни две латников, рвались к хлипким щитам нашего гуляй-города, удерживая в руках большие, набитые жребием мушкетоны с широким раструбом на краю ствола. Такими, можно было не только рубленый свинец швырять, но и трехсотграммовые ядра. Убойная дальность их была невелика, метров пятьдесят, но если ввалит почти в упор - мало не покажется.

Пробравшись на свое сегодняшнее законное место в центре первой шеренги, взял управление боем на себя:

- Внимание! Товарищи лыцарский корпус! Ряды сдвой! К бою! - все выхватили из чехлов винтовки и взвели курки, в том числе и я, - Все цели наши! Огонь!

Вскинув винтовку, мгновенно прицелившись в центрального, вырвавшегося вперед латника, который даже за уздечку не держался, а прижимал к себе мушкетон, размерами чуть ли не в мортиру, нажал на спусковой крючок. И мушкетон выпал из рук, и сам наездник свалился. Для них стрелять было еще далековато, а для нас в самый раз. Перевел ствол на следующую цель. Ага! Нагрудник лошади пуля не берет. А кирасу всадника? Есть, свалился!

Быстро передергивая рычаг затвора, все стрелял и стрелял. Передние лошади валились, задние спотыкались и скидывали наездников. Когда противник приблизился на дистанцию, метров в сто, ударил залп фланговых казачьих мушкетов, которые фактически положили основную массу еще бегущих лошадей. И в это же время, редкие, оставшиеся в живых нападающие, несколько преждевременно разрядили свои мушкетоны. Особого ущерба не нанесли, ибо жребий был на излете. Так, ранили трех лошадей, и попали сержанту Павлову в правую голень.

Неуправляемые лошади противника начали сбрасывать ход и уже метров за пятьдесят-сорок до щитов нашей передвижной крепости, стали расходиться влево и вправо.

Кое-где на поле боя еще взметали землю взрывы мин, это минометчики дорвались к не лимитированным боеприпасам. Иногда слышались короткие очереди пулеметов, но атака противника уже захлебнулась, а по полю метались неприкаянные толпы выживших. Большинство из них рванулись обратно, к чистому от взрывов и свиста пуль подножью горы. Там уже кто-то наводил порядок и твердой рукой сбивал воинов в новый строй. И с каждой вернувшейся группкой их становилось все больше и больше, по первым прикидкам, около ста пятидесяти совершенно невредимых латников и около трех сотен легкой конницы, которая была в хвосте наступающей колонны и пострадала меньше всего. Все правильно, настоящие профессионалы войны не должны бояться даже дьявола.

Что ж, теперь наша очередь. Вчера в договоре они четко прописали условие проведения атаки каждой из сторон и, посмеиваясь, вписали себя в первую очередь. Ничего, проше панство, последними вы смеяться не будете.

- Батарея, прекратить огонь! - скрестил над головой руки, - Растянуть возы! Пулеметные фургоны, отправляйтесь за расчетами. Сотник Орлик, прикажи лучнику выстрелить в небо две дымовых стрелы - команда лучникам сворачиваться. И дай в сопровождение фургонов по десятку. Казаки, подберите с поля мушкеты и пистоли! Только мушкеты и пистоли! Все остальное потом. И гильзы свои собрать!

Сам соскочил с лошади, собрал на земле латунные цилиндрики и, сверившись с магазином, удовлетворенно взобрался обратно в седло. А казаки быстро подбежали, расцепили возы и захлестнули весь передний край, собирая оружие. Подбирали они не только огнестрел, мимо дорогущей рыцарской сабли тоже спокойно пройти не могли. Кто из раненых сильно возражал, того тут же дорезали.

- Все! Все! - Выстрелил из револьвера, что бы прекратить излишнюю мародерку, - Остальное - потом! Оружие дозарядить. Строиться!

Время любых важных действий всегда старался засекать, определять и контролировать. Эти слова пишутся долго и, кажется, что бой шел целую вечность. Однако, время пролетело очень быстро, со скоростью атаки. Что такое два километра? Да всего лишь три-четыре минуты скачки мощной боевой лошади. Вот и прошло всего пять минут. Еще пара минут, и пулеметчики устроятся в фургонах, мы перезарядимся и вступим во встречный бой.

- Товарищи лыцарский корпус! - поднял руку и громко стал доводить до личного состава план действий, - В наступление идем фронтом, медленной рысью. В руках - только винтовки. За три сотни метров от противника, отрабатываем по магазину. Стоя на месте, иначе половина драгоценных пуль уйдет в небо. Затем, винтовки меняем на клинки и револьверы. Если противник не выдержит такой нашей наглости и сам пойдет в атаку, нам даже лучше. Отступаем мимо фургонов и пропускаем его через пулеметы. Братья казаки! Те, кто с такими винтовками, - поднял вверх винчестер, - Идут в нашем строю. Остальным не рассыпаться, следовать за нами плотной колонной. Казаки с мушкетонами - на флангах, то есть, по краям колонны. Вломимся в противника, разряжайте в упор все, что есть, а потом в клинки. Всем ясно?!

- Да-а-а!

- Марш! - указал стволом винтовки вперед.

За линию повозок мы вышли шагом, объехали свалку из трупов, раненных и калек, и припустили неспешной рысью. Лыцари шли распахнутым веером, а казаки следом перестраивались в плотно сбитую колонну. Пулеметы тоже успели погрузить в фургоны.

- Паша! Славка! - крикнул не отстающим от меня вестовым, - Быстро к пулеметам. Пусть пристраиваются в хвост колонны. Как только мы остановимся для открытия огня, они должны развернуть стволы в сторону реки. Понятно?

- Да!

- Если будем отступать, то специально побежим мимо них. Пусть будут готовы открыть огонь по неприятелю. Понятно?

- Да!

- Отправляйтесь и оставайтесь на охране фургонов.

- Но...

- Никаких но, это приказ, - пререкаться они не стали, развернули лошадей и поскакали в разные стороны.

До подножья возвышенности, где разрозненные толпы всадников старались успеть сплотиться в мощный кулак, оставалось метров триста пятьдесят. Они и сейчас, в сильно прореженном состоянии, выглядели раза в два внушительней нашего жиденького строя.

Стал придерживать Чайку, замедлять ход и вскинул винтовку. Вот сейчас мы вас опять удивим, да на дистанции, вашему уму не постижимой.

Мой первый выстрел нашел свою цель и выбил панцирного рыцаря из седла. Рядом стали валиться люди и лошади, не попасть по такому скоплению было невозможно. Часто-часто затрещали выстрелы семидесяти четырех стволов, которые навели в рядах противника настоящее опустошение.

- Валить всех, кто с мушкетонами! - кричал Антон.

Зачатки паники от состояния беспомощности, которые поселились в их душах с самого начала боя, не позволили своевременно сплотиться и обрушить на нас всю имеющуюся мощь. Только увлеченные каким-то рыцарем десятка три латников в отчаянии бросились вперед и тут же полегли под пулями.

Отстреляв последний патрон в магазине, вбросил винтовку в чехол и выхватил шпагу и револьвер:

- Шашки наголо! Марш-марш! - дал лошади посыл и рванул вперед.

Вдруг, слева и справа вперед вырвались две какие-то кобылы и стали меня зажимать. Правая была точно Антонова, подсунула свой зад под морду моей Чайки и сбила ей ход, а та за нахальство такое ее тут же жестоко укусила за заднюю ногу. Но дело сделано, командира оградили от лобового столкновения, затерли внутрь сжимающегося клина.

Аллюр лошадей с рыси перешел на галоп, под копытами загудела земля. Перед столкновением, мы из револьверов расчищали себе брешь в обороне противника, но за секунду до того, как вломились в его ряды, приняли и на себя залп его пистолей. Пало сразу девять лошадей нашего первого и второго ряда, а еще восьмерых лыцарей выстрелами вынесло из седла. Передо мной сразу очистилось пространство и моя Чайка, перепрыгивая через погибшую лошадь Антона, копытами вломилась в строй противника. Ее глаза стали огромными, как блюдца, зубы оскалились, и она тут же цапнула первую подвернувшуюся лошадь.

Раздался ужасный грохот столкнувшегося железа, залп мушкетонов и пистолей, выстрелы револьверов и звон клинков. В предсмертных судорогах бились лошади и люди, вокруг меня кричали и визжали от азарта и сумасшедшей радости, от страха и невыносимой боли.

Четверых противников, буквально за полминуты, я свалил из револьвера в упор, а сейчас столкнулся с опытным саблистом. Этот старый воин превосходил меня в технике, но вот в энергии и напоре нет. Он ловко управлял своим конем и уходил от маховых и колющих ударов шпаги. И только умышленно подставив под рубящий удар наручи, и вскользь кирасу, умудрился уколоть запястье и немедленно ткнуть его клинком в глаз.

В это время ко мне стали пробираться сразу двое рубак неприятеля. Но не успел с ними столкнуться, как оба свалились с лошадей. Только сейчас обратил внимание, что рядом со мной раздаются частые выстрелы. Это был Антон, с окровавленным лицом, искривленным носом и заплывшим левым глазом. Сейчас он стоял, один револьвер держал подмышкой, а откинутый барабан второго снаряжал патронами.

- Жив!!! - мне на душе потеплело. Действительно, великолепный и преданный воин, который за последние два года смог поднять свое образование, умения и социальный статус на небывалую высоту. Потерять его, было бы для меня очень тяжело.

- Садись на этого гнедого зверя, - показал на освободившегося от старого саблиста жеребца.

- Сейчас, - кидая глазами по сторонам, он защелкнул барабан и принялся за снаряжение второго револьвера, высыпав в руку пустые гильзы и спрятав их в карман. Глядя на такое дело, я свой тоже быстро перезарядил.

Взлетев в седло, он огрел чужого гнедого рукоятью между ушей, чтобы сразу же расставить акценты - кто здесь хозяин и рванул в гущу боя. Ввалившись за ним следом, больше не успел ни выстрелить, ни шпагу поднять. Передо мной опять расступилось открытое пространство. В гору, к развевающемуся знамени князя Вишневецкого, улепетывало около полутора сотен уцелевших шляхтичей.

Придержал ход Чайки, грудь которой ходила ходуном, и перешел на шаг.

- Спокойно, красавица, - погладил ей шею, - Мы победили.

Мое тело тоже стало отпускать от напряжения, а на душу опустилась пустота. Устало обвел глазами поле сражения.

На земле лежала искалеченная плоть людей и лошадей, ранее пожелтевшая трава стала бурой, потные лица моих бойцов были в ссадинах и ранах, вымазаны кровью и грязью. Обратил внимание, что с моей левой больной руки тоже капает кровь, оказалось, что наручи разрублены. Быстро расстегнул ремни, стащил их с руки и завернул рукав хубона. Рана оказалась неглубокой, до кости не достала, но кровянила сильно. Вытащил полосу льняного полотна, и плотно перевязал. В это время ко мне подъехали Антон и Петро Орлик.

- Из пятидесяти семи воинов лыцарского корпуса, которые шли в атаку, трое погибли, - сказал Антон, - Это Спатару, Никишин и Вовк. Раненых тридцать четыре, - взглянув на мою руку поправился, - Тридцать пять. Тяжелых - девять, вылечит их доктор Ильяс или нет, не знаю. Вместе с легкоранеными, в седле сейчас способны держаться тридцать девять человек.

- А у тебя, Петро? - спросил у сотника, сидящего в седле с перевязанной поверх шароваров ногой.

- Двадцать восемь казаков погибло, сильно поранено семнадцать, а остальные так, заживет, как на собаке.

Я промолчал. Понимал, что в сравнении с тем, что мы своим оружием здесь натворили, наши потери - это пыль. Но с другой стороны, на душе было обидно и паскудно. Из-за столкновений по вине этого гадского Собакевича, а так же жадности двух князей, Конецпольского и Вишневецкого, погибло сорок два воина. В том числе, тот самый Никишин, который вместе с Антоном выдавил меня в тыл наступающего клина, а сам занял мое место. По сути, все они еще мальчишки, вся жизнь впереди. А то, что мы на каждого своего погибшего навалили неприятеля в десять раз больше, мне было наплевать. Мы этого не хотели, этого хотели они.

И главнейшую задачу воина выполнили - защитили от алчущих посягательств мирных крестьян и свое добро.

- Все! Собрались! Расслабляться рано, - скорее, это сам для себя сказал, чем для других, - Петро, твои задачи: первая - раненные, вторая - собрать с места нашего огневого рубежа одну тысячу и тридцать шесть гильз и сдать нашему обозному старшине. Ползать до тех пор, пока не найдете последнюю штуку. И выводи в поле крестьян, пусть помогут нашему противнику разоблачиться. Контролируй, чтобы их никто не обидел.

- О! Это мы завсегда! - с улыбкой потер тот руками. Конечно, сбор хабара для него, это самое важное дело любой войны. Петро-Петро, не знаешь ты алчности и скопидомства моего старшины, который вон уже выгнал на средину поля пустые возы и с высоты седла своей кобылы поглядывает на твоих казачков, как американский наблюдатель: собирайте, собирайте.

- Антон! Проверь снаряжение оружия и строй лыцарский корпус. Что-то противник с капитуляцией к нам не спешит, да мы не гордые, сами сходим. И долг изымем.

Построились в колонну по три, и двинулись вперед. На горку лошади взбирались тяжело, впрочем, тем, кто только что драпал, было не легче. На верху, у пустынного большого военного лагеря, сейчас безучастно стояла и сидела на земле рядом со своими лошадьми, совсем небольшая кучка воинов. Нет, настоящие воины остались в поле, а это была деморализованная толпа.

У знамени коронного хорунжего стояла старшина. Лицо ротмистра Завойского, который участвовал в подписании договора, было растеряно, зло сверкал глазами хорунжий Сикорский, а барон Штауфенберг бросал на нас угрюмые взгляды. И не мудрено, человек приехал за ловлей счастья и чинов, а здесь - такое попадалово!

Князь Андрей был закован в сверкающую золотыми зерцалами броню, и сидел верхом на белом боевом коне, как каменное изваяние. Осунувшееся, потемневшее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, только стальные глаза блестели из-под козырька шлема, проявив на миг недоумение происшедшим.

Как же так??? Еще полчаса назад он отправил лучшее коронное войско взять у глупого Мишки его меч, да 478 тысяч живым серебром и платежными обязательствами, да еще столько же трофеями, если учитывать выкупы за казаков, лошадей и сто шестьдесят комплектов полной брони? Да больше тысячи холопов?!

В двух десятках метров от знамени, я остановил свою процессию, и сам направился к князю. Подъехал на Чайке к правому стремени его коня, и учтиво поклонился:

- Monsieur prince, - посчитал необходимым обратиться официально на нейтральном, французском языке, - Условия пари нами выполнены в полном объеме, в строгом соответствии с заключенным и заверенным сторонами договором. Прошу ваш меч.

Сейчас его выдали глаза, они сверкнули ненавистью. Этот расчетливый игрок не ожидал такого поворота событий, да и ожидать не мог. Еще бы, в той жизни на протяжении многих столетий, его фамилии неизменно сопутствовала благоприятная карма, которая всегда держала их на вершине политического могущества и материального достатка. Его разум просто отказывался адекватно воспринимать случившееся.

А еще у его левого бедра висел родовой меч. Это была широкая шпага, размерами похожая на мою, изготовленная, говорят, из упавшего 'небесного камня'. Она перешла к нему в собственность от ныне покойного родного дяди, бывшего короля Польши. Ее сложная стальная гарда с крестовиной и чашкой, была покрыта толстым слоем золота. Ножны, изготовленные из слоновой кости так же были отделаны золотыми пластинами, с изображением отчеканенных барельефов наших общих предков. Вершину золотого 'яблока' украшал огромный желтый бриллиант, окруженный кроваво-красными рубинами. Такие же рубины были вставлены в середину крестовины и на пластины ножен.

Вчера он посмеивался, когда мы заключали договор:

- Миша, да я согласен даже на двести талеров за простого казака, а за твоего рыцаря - пятьсот! Хе-хе!

- Никак нельзя, Андрей Михайлович, назначать размер выкупа за вашего рыцаря дешевле, чем стоит его лошадь.

- Панове, как смотрите на эту пропозицию?

- Хорошо! Принимаем, - весело зашумели присутствующие.

- Пиши! - князь Андрей повернулся к писарчуку и ткнул пальцем в свиток, - Цена выкупа из плена одного рыцаря - одна тысяча талеров, боевой лошади - пятьсот талеров, цена компенсации за полный доспех - одна тысяча талеров. Дальше. Цена выкупа из плена одного казака - пятьсот талеров...

- Извините, Андрей Михайлович, шляхтича забыли добавить, - перебил его.

- Да-да! За казака и шляхтича - пятьсот талеров, за скаковую лошадь арабских или европейских кровей - двести, - потом внимательно посмотрел на мою шпагу и добавил, - Во владение победителя переходит личный меч побежденного. Стороны согласны?

- Да! Согласны.

И вот сейчас наступил момент истины.

Вдруг заметил, как хорунжий Сикорский, быстро кинув взгляд на меня и на мой эскорт, положил руку на рукоять пистоля.

- Пан Сикорский, - сказал тихо и взялся за рукоять револьвера, - Я быстрее. И не смотрите, что нас осталось мало. Предупреждаю, если от вас прозвучит хоть один выстрел, здесь все умрут.

- Monsieur prince, - князь Андрей разлепил плотно сжатые губы, - Все расходы по договору беру лично на себя. Заполненные сертификаты банка с моей подписью и печатью, который можно будет обналичить в Кракове, Париже, Марселе или Вене, будет вручен вам после подсчета выживших воинов и лошадей. И... мой меч. Некий покупатель за него готов был выложить десять тысяч талеров. Готов отдельным сертификатом предложить вам втрое больше?

- Благодарю, - так же по-французски ответил ему, - Не соглашусь даже на сто тысяч. Принципы и честь дороже.

Эх, князь Андрей. Понимаешь ты прекрасно, что вместе с эти мечом, уходит ко мне и кусочек твоей фамильной кармы. Впрочем, в любом случае, после сегодняшнего позорища, тебя уже ничто не спасет. Нет, твой род богатым так и останется, прогулять миллионы золотом, вы себе не позволите. Но ни на троне, ни у трона вам уже никогда не сидеть.

* * *

Начали переправу через Южный Буг только через сутки. Могли бы и раньше, но много возни было с ранеными. Доктор Янков оказал помощь сначала нашим, затем, оставив мою сестру Таньку с девчонками ухаживать за тяжелыми, вместе с Любкой и другими казачками, отправился помогать доктору гусарского полка.

- Доктор сказал, все наши выживут, - шепнула мне Танька. Я был рад, что мои любимые девочки нашли себе занятие, правда, грязное и вонючее, зато благодаря своим стараниям, наша фамилия купалась в ауре всеобщего уважения.

Потом, хоронили погибших. Православным выкопали могилу, а сверху насыпали тысячу двести тридцать два мешка земли, фактически от каждого из наших переселенцев по мешку. Получился солидный курган, на вершине которого к вечеру плотники установили высокий крест, изготовленный из найденного на мелководье мореного дубка. На обычный, католический крест материала тоже хватило.

Часть крестьян, Сорокопуд выделил в помощь для похорон католиков, а вторую часть, поставил свежевать погибших лошадей, драть шкуры и солить вырезки мяса молодняка.

А вечером барон Штауфенберг пригласил меня в шатер князя Андрея. Вообще-то он должен был сам ко мне явиться, но мы не гордые, тем более, младшие и по возрасту, и по положению. Пока.

- Мои сбережения, Миша, хранятся в золоте, поэтому и расчет ты получишь золотом. Держи, - подал он мне первый свиток, - Здесь 120 тысяч луидоров. Это соответствует сумме пари в 478 тысяч серебром.

Затем он перечитал второй свиток и подал мне:

- Здесь 170 тысяч золотом. В живых осталось шестьсот восемьдесят два воина, в том числе раненные и искалеченные, но благодаря твоему доктору и помощи твоей милой красавицы-жены, с ними должно быть все хорошо. Среди них триста тридцать два рыцаря, остальные - околичная шляхта. Теперь лошади - двести девяносто боевых и триста семьдесят семь чистокровных скаковых. Только вместо двухсот двадцати семи чистокровных, твой лиходей-обозный нам вернул столько же обычных татарских лохматок, поэтому, в расчет они не включены.

Действительно, Сорокопуд мне доложил, что классных кобылиц и жеребцов зажилил. Правда, дарить шляхте татарок он даже не думал, но я настоял, людям же домой добираться как-то надо...

- И последнее. Пятьсот три полных латных доспеха. Кроме того, ты говорил, что у тебя в обозе есть еще сто один такой же?

- Да, это правда.

- Я бы хотел их выкупить. Ты не возражаешь?

- Абсолютно не возражаю.

- Тогда назови свою цену.

- Я не купец, мне невместно торговаться. Отдам по нами согласованной сумме залога в тысячу талеров, - ответил, пожав плечами, хорошо понимая, что начни я сейчас ерзать по ценам, опущу себя ниже плинтуса. Не княжеское это дело.

- Очень хорошо, - ответил он, - А еще у тебя есть финансовые обязательства шляхтичей, отпущенных из плена на 148 тысяч?

- Да.

- Я бы тоже хотел их выкупить.

- Зачем они вам?

- У меня есть причины поступить подобным образом.

- Согласен, для меня это очень хороший выход. Ни манипулировать, ни шантажировать панство я не собирался.

- Прекрасно. Тогда общая сумма получается семьсот пятьдесят две тысячи серебром или 180 тысяч золотом, - Он развернул третий свиток, макнул пером в чернила и аккуратно вывел сумму цифрами и в скобочках буквами.

В результате, ободрал я князя Андрея, приблизительно, на один миллион девятьсот тысяч серебром. Деньги воистину колоссальные. Конечно, в результате его округлений пара тысяч где-то потерялась, но это не существенно, это пыль.

- Еще через месяц буду в Кракове и занесу в банк письмо, чтоб они не тянули вола за хвост, - сказал он, затем, откинулся на стуле и пристально посмотрел мне в глаза, - А теперь скажи мне, Миша, только честно. Что это было? Как так могло случиться? Только не говори о божественном провидении или дьявольской помощи! Я в это не верю!

- Все, Андрей Михайлович, гораздо прозаичней. И прикажите позвать моего вестового, - тяжело вздохнул, вытащил из кобуры и положил на стол револьвер, изготовленный в Толедо и купленный мной в прошлом году специально для подобной ситуации. Такие конструкции пистолетов в Европе изготавливались уже лет сто пятьдесят. Барабан на шесть камор одновременно служил, и как патронник, и как магазин для зарядов, а в действие он приводился колесцовым механизмом с кремниевым замком. Тогда же я купил и барабанный мушкет точно такой же конструкции. Подобное оружие, оказывается, в среде европейских военных хорошо известно, но стоило очень дорого. Да и качество хромало, колесцовый механизм больше шести-семи десятков выстрелов не выдерживал, пистоль нужно было отдавать в ремонт, поэтому, он и не пользовался широким спросом.

Славке приказал вытащить из седельного чехла специально приготовленный мушкет и тащить в шатер.

- Таких пистолей и мушкетов у меня шесть сотен. А еще, Андрей Михайлович, в моем обозе путешествует пять десятков небольших мортир.

- Но кто это все изготовил, где ты все это взял?! Да, я видел такое оружие, но единицы, а не такие большие количества. Это, какие же огромные деньги?!

- Я вправе не отвечать на этот вопрос, но лично для вас скажу, сейчас это уже не имеет никакого значения. Мастера, которые это сделали, - показал рукой на пистоль и мушкет, - Больше подобное сделать не смогут, они умерли. А куплено все на деньги и по заказу людей из Вест-Индии. Золото, уважаемый Андрей Михайлович, делает все!

- А дым?! Дымов-то во время стрельбы видно не было?!

- Там был не порох, а алхимическая смесь, изготовленная одним азиатом из Чины. Очень дорогая, один выстрел из мушкета стоит пять талеров.

- Ого! Целого смерда!

- А выстрел из мортиры - все тридцать, но как видите, - приподнял со стола свитки, - Оно того стоило.

- Хотелось бы купить этого азиата, он продается?

- Люди, которые готовили мне этот заказ, посчитали, что он тоже, слишком зажился на этом свете. Большего, увы, сказать не могу. Это не моя тайна.

- Да! А еще те большие механизмы, которые грузили на возы?

- Шесть мушкетов, скрепленные на одном барабане. Удобны тем, что может стрелять один, самый меткий воин.

- Боже мой, Боже мой, - прошептал князь Андрей и закинул голову вверх, - Как все просто?! И нет никаких чудес.

Очень надеюсь, что разработанная мной, Иваном и Антоном легенда прокатила. По крайней мере, мне показалось, что князь Вишневецкий поверил.

А револьверный пистоль и мушкет я ему подарил. Впрочем, наши натянутые до упора отношения от этого не улучшились. И уже не улучшатся никогда.

По диким землям мы путешествовали еще два дня, но никаких неприятных неожиданностей за это время не случилось. А в Хаджибее нас ожидало целое столпотворение: Семьсот восемьдесят пять казаков-запорожцев, в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет, сорок семь казаков-донцов, где-то сагитированных Давидом Черкесом, шестьсот девяносто казачек в таких же летах, сто восемнадцать местных семей гречкосеев, общим итогом четыреста двадцать человек, и еще двести пятнадцать москалей - целая деревня крестьян, сбежавших от деспотического помещика на Дон. Но там тоже нищеброды сирые никому, особо, не нужны. Вот, каким-то образом, по подсказке пана Кривоуса, они и протоптали дорожку. Да не зарастет она травой!

- Женился?! - Иван тискал меня в своих стальных ручищах. Если бы не кираса на мне, так раздавил бы, - Вот это и есть Чернышенкова дочь Люба?! Ай, какая гарная молодычка! Знавал я твоего отца, красавица, достойный человек! А то есть твоя сестра Татьяна?! Ой, девонька, чудо, как хороша!

Хитрый Иван, расположил к себе моих девочек буквально за две минуты, быстренько и навечно.

- Ну, рассказывай, - хлопнул он меня своей тяжеленной пятерней по броне кирасы, - Как Собакевич? Как все прошло?

- Нет его больше, а прошло все нормально, сам видишь, - кивнул на гудящую толпу, - Конкретно обо всем поговорим вечером, если выставишь кубок доброго вина.

- Да выставлю! И наливку привез, и вино. Ах ты, басурман проклятый! - вдруг хлопнул он себя по бедрам, - Смотри, уже мчится изо всех ног, чуть ли не опрокидывается!

- Кто бежит?

- Да чауш* от Джунаид-бея. Тот, подлюка, денег хочет. Заколебал он меня за эти дни.

- Ерунда, рассчитаемся. И сейчас рассчитаемся, и через год, и через два. Сколько будем сотрудничать, за столько и заплатим. Ему это выгодно, а нам - кровно необходимо. Теперь скажи в двух словах, что здесь еще интересного?

- Черкес продал лошадей и купил восемь десятков возов добра всякого, зерна, тканей да еды. Говорит, что по твоему списку. Сто шестьдесят породистых кобыл и два десятка жеребцов, продавать отказались. Их действительно, лучше себе оставить. А наши моряки, которые с ним вернулись, уже в море хотят. И когда они его успели полюбить?

- Море? О! Теперь моря будет много. А француз, здесь или нет?

- Здесь! Ходит и руки потирает. Весь подряд на перевозки он взял на себя.

Лагерь гудел, как растревоженный улей. Те, кто здесь уже был, радовались, что их ожидание подошло к концу, и они не сегодня-завтра двинутся дальше, на те неведомые, но такие желанные земли. И те, кто пришел со мной, тоже радовались что, наконец, пришли, и дальше уже ногами идти не надо.

Никто из них даже не подозревал, что придется еще походить немало, и на дальних землях, и на очень дальних. Совсем на другой стороне земного шара.

* Связной, посланник.

Конец первой книги.