г. Киев, пятница, 10.12.1993.

В зале нашей кафешки людей было немного. Да и время — всего третий час по полудню и те офисные клерки и государственные служащие, кто в обеденный перерыв мог позволить себе спрятаться от суеты в тихом, но весьма не дешевом месте, уже разошлись. Вот после шести вечера, народу будет много. Нет, здесь не кормили. Подавали только десерт: пирожное, мороженное, шоколад и фрукты. Но главное — натуральный кофе и настоящий непаленый армянский коньяк.

О том, кто из кофеманов какой и когда-либо пил кофе (хороший, очень хороший, отличный, суперотличный), можно полемизировать часами. Мне лично доводилось пить отличный кофе в Вене. Говорят, эту кофейню (первую в Европе), когда-то открыл, воевавший там с турками в наемном войске Запорожский казак Юрий Кульчицкий. Так вот, в киевских кафешках хороший кофе встречается крайне редко. Но Ашот откуда-то привозит сырые зерна аргентинского кофе, как-то подсушивает, обжаривает, что-то еще делает, не знаю. Однако, такого изумительного кофе ни в каком другом месте точно не подадут.

На этом месте раньше была вареничная, кстати, очень неплохая, ее знали и любили посещать и местные жители, и гости столицы. Но, за последние годы она захирела и стала превращаться в настоящую забегаловку. Однако, объявился армянин Ашот, подсуетился, нашел кому дать взятку и прибрал к рукам.

Сейчас это очень приличное заведение, нейтральная территория для пообщаться и решить вопросы. Сюда ходят люди серьезные и состоятельные. И братва не появляется совсем. Да, здесь чашечка эспрессо стоит два доллара — дороже, чем где-либо в городе, например, доктору или учителю при зарплате в шестьдесят долларов в месяц, здесь делать нечего.

Лично я — не мэн деловой и далеко не состоятельный, можно сказать, даже безработный. Живу в Святошино, совсем не центральном районе Киева, один в однокомнатной квартире, но пару посещений в неделю могу себе позволить. Денежка есть, как раз отработал третий сезон в Якутии на прииске, а сейчас — зимний отпуск.

Тянет меня сюда, когда-то в этом доме мы жили всей семьей. И знают меня здесь все, и я всех знаю. И в кафешке среди постоянных посидельцев, отношения доброжелательные, главное — не совать нос в чужие дела.

Чтобы не переться по кругу со стороны улицы Владимирской, обычно подъезжал сюда со стороны улицы Крещатик. Это был целый ритуал: на улице Прорезной одностороннее движение и поворот запрещен, поэтому, как только какая машина поворачивала направо, из какого-нибудь припаркованного частного «жигуля», выскакивал спрятавшийся собиратель мзды, инспектор ДАЙ. Вот и сейчас, повернув на своей подержанной, но вполне боевой «восьмерке» к кафешке, увидел вынырнувшего с полосатой палочкой собирателя. С меня брал обычную таксу — постоянно инфляцируемые купонно-карбованцы, стоимостью в два доллара.

— Прошлый раз хотел с тобой поговорить, да не получилось, — Алексей приподнял бокал с коньяком.

Клиентура в кафешке, постоянная, новое лицо мелькает редко, а этот мужчина, возрастом слегка за тридцать, говорят, здесь впервые объявился еще весной. Оказалось, что это Алексей Хромов — новый хозяин нашей бывшей квартиры. Откуда-то он знал обо мне, и сам подошел познакомиться.

Мне, честно говоря, с этим красавчиком общаться не хотелось, но он каким-то образом сумел расположить к себе (сейчас-то я очень хорошо знаю, каким именно). Это был высокий, худощавый, кареглазый брюнет, с симметричным телом и правильными чертами лица. Длинные черные вьющиеся волосы открывали высокий лоб и были зачесаны назад. И костюм от «Кардена». Подобная модель была и у меня, такие — свободно в нашей стране точно не продавались. Будучи в Вене, в гостях у Светочки, насмотрелся на различное барахло и кое-чего начал в нем понимать.

За два месяца знакомства, наши отношения стали не то что дружеские, но товарищеские, мы часто встречались за чашечкой кофе и рюмочкой коньяку. Он даже к себе домой приглашал, но я отказался, не хотелось терзать душу. Был он доктором, практикующим нетрадиционную медицину, как раз то, что на данный момент было модным и приносило немалые деньги. По этому поводу часто над ним подшучивал:

— Леша, ты ученик Алана Чумака или Кашпировского?

Он заразительно смеялся и отвечал:

— Нет, заряжать воду «здоровьем» через экраны ваших телевизоров, меня не учили. Но люди они талантливые, умеют дурить головы миллионам глупцов, а гонорары собирают сумасшедшие, — потом лицо становилось серьезным и он продолжил, — Мои клиенты — это тяжелые или, чаще всего, безнадежные больные. Да, беру очень дорого, но только после излечения.

— Очень дорого, это сколько?

— Тебе могу сказать. Иногда, несколько миллионов долларов.

— Круто. А ты не боишься, что после лечения, клиент тебя просто кинет?

— Нет. Я не лечу того, кто собирается меня кинуть.

— Как ты это можешь знать?

— Нет ничего сложного, тебя тоже научу.

— Да?! Хочу уже! Что для этого надо?

— Немного терпения.

— Леша, если серьезно, то мне не доводилось ни читать, ни слышать о таком докторе, который успешно лечит безнадежных больных. Ты сейчас все серьезно говоришь?

— У меня очень специфический и узкий круг пациентов. Кроме того, я не заинтересован в предании гласности своих методов лечения.

Тогда этот разговор прервался внезапно. В окно кафешки увидел, как по улице мчалась молоденькая девчонка, одетая в черную курточку и синюю вязаную шапочку с пластиковым пакетом в руках, ее преследовал ментовский сержант. А наперерез, размахивая демократизатором, бежала еще один мент. Эту девочку я знал, это Света из 10-го А класса, она почти всегда мне встречалась, когда проведывал в своем бывшем интернате папу Колю, маму-заучку, Нину Владимировну и мою любимую маму Наташу, ныне директрису Наталью Николаевну.

Папа Коля говорит, что она хорошая спортсменка, ходила с подружкой в какой-то подпольный клуб, где изучали тхэквондо. Когда полтора года назад он об этом узнал, то отвел их к знакомым, в секцию только-только рассекреченного боевого самбо. Да и сам вспоминал молодость, потихоньку спаринговал с ними и разминал свои старые кости. А еще (говорят, что об этом все знают), с доски почета выпускников, четыре года подряд Света ворует мои фотографии.

И вот сейчас я ее увидел в окно. Девочка поднырнула менту под руку, на ходу ухватила и резко потянула демократизатор к себе, затем, оттолкнула чуть с поворотом. Мент развернулся вокруг оси на триста шестьдесят градусов и шлепнулся на задницу, прямо в ноги набегающему сержанту. Тот споткнулся, навернулся через молодого коллегу и грохнулся рожей в лужу.

Погода была мерзопакостная, шел мокрый снег. К этому времени я уже выскочил в одном свитере на улицу и побежал к ним. Сержант, сидя на газоне в кашице из воды и снега, водил трясущейся рукой по кобуре, пытаясь вытащить пистолет.

— Стоять!!! — гаркнул громко, чтобы менты отвлеклись и обратили на меня внимание. Но эта дурочка тоже остановилась, словно на препятствие напоролась, повернулась лицом ко мне, широко распахнула глаза и застыла, как каменное изваяние. На мое шипение и размахивание рукой: «Беги! Беги!» совершенно не реагировала.

— Внимание! Тихо! — услышал за спиной голос Алексея. Все развернулись и посмотрели на него, он так же стоял на улице в одном костюме. Приподняв руку, ладонью покивал к себе, — Девочка! Подойди к нам! А вы, товарищи милиционеры, почему сидите в воде? Немедленно встаньте и помогите друг другу очистить одежду. Вот! Молодцы! А теперь расскажите, зачем вам нужна эта девочка? Говори ты, — ткнул пальцем в сержанта, ставшего по стойке смирно и преданно глядящего на Алексея.

— Она торговала открытками, поэтому должна была уплатить нам налог в пять долларов, — быстро проговорил сержант, — Такова такса.

— Кто установил такую таксу?

— Начальство. Мы должны с каждого дежурства принести и отдать начальству сорок долларов. Все, что сверху — будет наше.

— Сколько вы уже собрали?

— Пятьдесят два.

— Молодцы! Теперь верните девочке сдачу в двенадцать долларов.

Сержант немедленно вытащил из кармана жмут купоно-карбованцев, отслюнявил несколько тысяч и протянул Свете. Та свернула их в трубочку и, как вроде, так и надо, положила в карман.

— Товарищи милиционеры! Смотрите мне в глаза! Сейчас вы отправитесь в свое отделение и забудете о нас. Идите! — те повернулись и пошагали в сторону улицы Владимирской. С их одежды стекала грязная вода, — А ты, девочка, пошли с нами, в кафе обогреешься и отправишься по своим делам.

В окнах торчали посетители. Когда мы вошли, они нас бурно приветствовали. Ашот, широко улыбаясь, лично принес к нашему столику еще один стульчик, помог девочке снять курточку и унес в гардероб.

Представление получилось интересным, никто не понял юмора, почему ушли менты, да еще девчонке денег дали? Если честно, то я и сам не понял. Но у меня закралось подозрение, что такому доктору и лечить никого не надо, ему любой больной и так все деньги отдаст.

— Ты не прав, Виктор, — внимательно посмотрев мне в глаза, словно читая мысли, вдруг сказал он, — Я действительно лечу людей. А как звать девочку?

Спросил он именно меня, затем, дотронулся указательным пальцем левой руки к ее лбу, после чего ее руки перестали вздрагивать, черты лица разгладились, напряжение адреналинового отката исчезло, она совершенно успокоилась.

— Хоть нас никто и никогда не представлял друг другу, но точно знаю, что девочку звать Света. Так же зовут мою сестру. Правильно? — теперь обратился к ней. Она кивнула, густо покраснела, низко опустила голову и спрятала под стол руки с закатанными рукавами длинного секендхендовского свитера. Что бы отвлечь от смущения, спросил, — Как ты относишься к кофе?

— Хорошо, — тихо буркнула она, — Люблю. С молоком.

Расспросили ее, чем она торговала. Оказалось, что она не продавала, а бесплатно раздавала рекламные буклеты новомодного магазина одежды с предложениями скидок на цены. За эту работу ей платили деньги, плюс за каждого покупателя, распространителю с каждой рекламной карточки капало пару сотен купонно-карбованцев. Алексей взял все эти буклеты и раздал посетителям, штук пять дал Ашоту. Почему-то был уверен, что Свету ждет неслабый гонорар. Если, конечно, директор магазина не обманет.

Через полчаса, поговорив ни о чем, быстро свернули встречу и распрощались с Алексеем. Известие о том, что доставлю ее домой, в интернат, на своей машине, девочка восприняла с огромным удовлетворением.

— Света, а это обязательно работать распространителем? Когда я учился, у нас многие ученики подрабатывали на клейке конвертов, — спросил, когда ехали домой.

— На конвертах заработок очень маленький. Видишь же, в чем одета? — она провела руками по курточке и штанах, — А мне хочется выглядеть так, как твоя сестра, которая приезжала с тобой в прошлом году. Некоторые девчонки берут в аренду дорожный столб, там можно заработать быстро и много.

— Света, ты дурочка? Там если жизни не лишиться, то заболеешь запросто.

— Я не дурочка, я девочка и берегу себя для будущего мужа, — поерзала в кресле, приосанилась, выдвинула вперед свои маленькие грудки, повернулась лицом ко мне и вызывающе посмотрела, как человек, знающий себе цену.

Да, красивая девчонка. Роста среднего, но ноги длинные, стройные. Русые вьющиеся волосы и зеленые глазища на пол лица, высокий лоб, маленький курносый носик и детский подбородок. И маленькие ямки на щеках, а еще на щеке у левой ямки — родинка. Правда, некоторый диссонанс создают слегка заметные мозоли на костяшках и верхних фалангах длинных, словно в пианистки пальцев рук, точно, отрабатывает на макиваре не перебинтованными руками. Фигуру скрадывает бесформенная курточка, но я-то ее видел раньше, она частенько мне на глаза попадается, когда приезжаю в интернат к кому-то в гости. Уже в прошлом году ее фигурка была сформированной: попка симпатичная, талия узкая, облегающие короткой майкой маленькие круглые шарики с короткими сосками и прокаченный пресс.

— Молодец! Кому-то попадется редкая жена, ответственная и преданная.

— Тебе.

— Что, тебе?

— Мы в седьмом классе с девчонками ходили к гадалке, и я ей показывала твою фотографию. Она тогда сказала, что все мы будем к тебе каким-то образом привязаны, наверное, потому, что воспитывались в одном интернате. Это — как семья. А вот мы с тобой, я и ты, будем вместе всю жизнь. Она тогда очень долго гадала, а в конце сказала, что такого не бывает, но даже не видит края нашей совместной жизни. Так что я уже попалась. Тебе.

— К гадалке! — передразнил ее и рассмеялся, — Придумала же ерунду такую. Ты, наверное, не знаешь, у меня уже есть девушка.

Мы замолчали минут на двадцать. На выезде за городскую черту, она опять заговорила:

— Знаю. Ее звать Оля и она не девушка, недавно развелась после второго брака. И не будет она твоей женой! Никогда!

— Все-то ты знаешь, девочка, но маленькая ты еще рассуждать на эти темы. Вот подрастешь, найдешь себе мальчика…

— Не нужны мне мальчики! И я не маленькая уже, мне скоро будет семнадцать! А спешить мне некуда, я подожду.

При общении с воспитанниками интерната, тормоза у них на многие условности отсутствуют напрочь. Иногда можно услышать то, что девушка из обычной среды сказать мужчине постесняется. Вот и Света, начала разговор с некоторым напряжением, а сейчас ведет себя расслаблено и говорит совершенно свободно.

Дорога от трассы до интерната и раньше была плохая, сейчас же выглядела вовсе никакой, сплошные выбоины и лужи, а в темное время суток ни один фонарь не горел. Но территория центральной площади была освещена хорошо, с неба больше ничего не летело и на улице тусовалось множество детей: и старших, и младших.

В темноте, за воротами, высаживать девочку посчитал неприличным, поэтому, медленно двинулся к парадному входу центрального здания. Подъехал к ступенькам и остановился.

— Света, пацаны ничего плохого тебе вякать не будут?

— Ну что ты! Тебя все считают клевым чуваком! — затем, опустила голову и что-то прошептала.

— Что-что? — приглушил звук музыки и склонился к ней, — Говори громче.

— Вот я и говорю. Ты же меня не опозоришь, нет?

— Не понял? Это каким макаром?

— А таким, — она повернула голову и в ее глазах светились веселые искорки. Затем, резко подалась ко мне, поцеловала в губы, отстранилась и сказала, — Сбылась мечта идиотки.

— Ну, ты даешь, ты знаешь, кто ты? — хотел одернуть, но сдержал себя от резких слов и движений. Действительно, зачем и себя и девочку ставить в позорное положение. Оглянулся вокруг: на разной дистанции от машины стояли и наблюдали за нами человек тридцать. Посмотрел ей в глаза, веселые искорки исчезли, осталась только грусть. А что, собственно, произошло? Давно влюбленная девочка, имеющая своеобразный характер, использовала неожиданно свалившиеся обстоятельства и публично предъявила свои чувства? Так об этом, насколько я понял Петровича и маму Наташу, и так все знают. Я улыбнулся и подмигнул ей, — Нет, ты не малолетняя хулиганка, ты хитрющая и коварнейшая особа, соблазнительница взрослых мужчин. Будь моя воля, отшлепал бы тебя так, что бы попа была синей.

— Правда?! — ее лицо опять приобретало веселое выражение, — Когда такое случится, тот день будет самым счастливым в моей жизни.

— Дурочка. Я говорил, что ты дурочка? В-общем так, несчастье, давай договоримся о следующем. Во-первых, до окончания школы выбрось из головы любые глупости, на рожон нигде не лезь и держи себя в руках. Во-вторых, школу должна окончить хорошо, уж постарайся. В-третьих, мы с тобой молоды, а ты вообще девчонка. Все течет, все меняется, а семь пятниц на неделе будет не всегда. Короче, жизнь покажет. Ясно?

— О пятницах не поняла, но мне все ясно. Уже давно. Но позвонить разреши, хотя бы иногда.

— Знаешь ли мой номер домашнего телефона, даже не спрашиваю. Почти каждый вечер какой-то чудик названивает с интернатовского номера: молчит и дышит, — Света опять опустила голову, — Ладно, если что серьезное, то звони. И иди уже. Видишь, у ваших чуваков подбородки упали на асфальт, а у чувих — глаза, размером с блюдечко.

Света колокольчиком засмеялась, открыла дверь, выскользнула и тут же подбежала к какой-то девчоночьей стайке. Я же развернулся вокруг памятника и отправился домой.

г. Киев, пятница, 17.12.1993.

В кафешке тихо звучала музыка, настенный бра мягко освещал наш столик. На улице держался крепкий мороз и сыпал мелкий, колючий снег, но здесь было тепло и уютно.

— Прошлый раз хотел с тобой поговорить, да не получилось, — подошел Алексей и приподнял бокал с коньяком, — Как поживает твоя Света?

— Да она не моя!

— Твоя-твоя! Это ты — не ее. Пока. А она — точно твоя, поверь специалисту.

— Леша, меня интересуют не девочки, а женщины, и взаимоотношения — совсем не платонические, я же мужчина. Поэтому, не о чем говорить.

— Юность — это тот недостаток, который очень быстро проходит. Ну, да ладно. Скажи, не хочешь ли поменять место жительства, переехать в другую страну? Нет-нет, если не хочешь отвечать, не надо, — поднял руки ладонями вверх, — Я ведь тоже всего два с половиной года, как приехал из Прибалтики и получил гражданство. Просто, не могу понять сущности государства, в котором живу.

— Не знаю как там у вас в Прибалтике, но в Украине ее нет. Атрибуты государственности есть, а сущности нет, по крайней мере, за два с половиной года самостийности, не появилась. И какое поколение созреет к пониманию ее, даже не представляю. Мне совершенно неприятен, как местечковый национализм, так и великодержавный шовинизм. В идеале далекого будущего, не должно быть совершенно никаких государственных образований, выражаясь словами классиков — органов принуждения, а говоря откровенно — рекетирствующих бандформирований-в-законе, обирающих народы для создания условий постоянного повышения личного благосостояния главных рулевых Паханов.

На простой народ любому государству глубоко наплевать. Просто, в более развитых странах существуют правила игры, где Паханы пытаются поддерживать условия усредненного благополучия населения и удерживать ситуацию, не доводя ее за кромку взрывоопасной. В нашем же случае, все грани размыты. Административные, силовые и правоохранительные структуры вошли в сговор, приблизили криминалитет для создания напряженной обстановки и хаоса в стране. А сейчас, никого не стесняясь, рвут на куски и присваивают в личное пользование многовековое наследие Великой Империи.

Возьми армию. Даже в низах, какой-нибудь прапорщик будет считать себя последним лохом, если не продаст на сторону пару пистолетов или танк на металлолом. А что делается в верхах?!

Возьми правоохранительные органы. Судьи продаются и покупаются, прокуроры зажигают в саунах с проститутками. Посмотри на любое подразделение милиции: здесь погрязли в коррупции, начиная с рядового мента. Обирают даже бабушку, торгующую клубникой из собственного огорода. А как относятся к своим обязанностям? Не надо далеко ходить, возьму свой дом: Профессионально обворовали три квартиры соседей — настоящие воры не найдены, а посадили подвального бомжа; угнали из нашей стоянки две машины — воры не найдены. Правда, пришли к хозяину украденного автобетоносмесителя на шасси КАМАЗ и говорят, если дашь денег на бензин, то будем ездить и искать. На полном серьезе!

Надеюсь, что среди ментов остались еще люди порядочные и не запачканные, но знаю только одного, опера из городского управления. Хотя, думаю, он там тоже долго не задержится; либо подставят и выгонят, либо сам уйдет. Ментовская система из любого своего служащего формирует мразь, она рассматривает человека сначала как дойную козу, а затем, как грязь, которую без суда и следствия, прямо в отделении можно забить ногами до смерти.

Так быть не должно. Не знаю, сколько лет пройдет но, в конце концов, они должны нажраться и повернуться к простому человеку лицом, иначе простой человек не выдержит и поможет им лопнуть от переедания.

В общем, на твой вопрос отвечу так. К самоопределению народа отношусь с уважением, буду исполнять его конституцию и законы, но если говорить о чувствах, то лично к своему государству отношусь точно так, как и оно ко мне. Никак.

Для меня это больная тема: и свалил бы отсюда нафик и бежать некуда. Не потому, что нет других мест, наоборот, есть и места, есть и перспективы. Да в туже Вену, например. Просто, от себя не убежишь, а повлиять на ситуацию нет возможности.

— Понятно, Виктор, ты не одинок. Давай-ка отвлечемся от неприятной темы. Скажи, ты любишь путешествовать, смотреть мир.

— Кто же не любит? Конечно! Ты хочешь предложить куда-нибудь съездить?

— Хочу тебя пригласить в путешествие по живописным и красивым местам. Поохотиться, порыбачить.

— Только «за»! Даже завтра собираюсь ехать в Житомирскую область на зайчика. Поехали вместе.

— Нет, на зайчика не поеду. Приглашаю на более серьезную охоту в более интересные места.

— А куда?

— Пусть это будет сюрприз, но места такие, где ты еще никогда не бывал. Ты ведь в отпуске?

— Да, до конца апреля.

— Путешествие займет определенное время, рассчитывай месяца на полтора. Будет у тебя столько свободного времени?

— Конечно! Судя по срокам, это Африка или Южная Америка, так как в Северной, нам поохотиться не дадут. Правильно? — Алексей отрицательно покачал головой, — Скажи хоть, визу куда-нибудь оформлять нужно или нет?

— Не нужно. Если не возражаешь, отправимся сразу же после Нового года. Транспорт мой, обещаю незабываемые впечатления.