Предисловие:

Эту историю рассказал один старый знакомый, с которым мы не виделись около пятнадцати лет. Однажды встретились там, где, казалось бы, случайная встреча равна нулю.

Встретились мы в середине июля у Крестовой горы, что в северной части Уральского хребта. Здесь как раз уместно утверждение — Земля круглая, за углом встретимся….

В отличие от нашей компании в пять человек, Семён путешествовал в одиночку и практически налегке, но было видно, что он нисколько не испытывал каких-либо неудобств или же был чем-то обделён в своём одиночном турне.

С той студенческой поры, когда я видел его последний раз, он остался в моей памяти, как рубаха-парень, искавший на свою пятую точку приключений буквально каждый день. Ни одна пьянка не обходилась без его активного участия. Мы ещё тогда, небольшой компанией увлекались походами по разным природным уголкам нашей Родины, а вот Семён как раз не разделял подобных увлечений. Видать люди меняются с годами…

Он был другой. Полностью другой человек, изменившийся почти до неузнаваемости как в плане физическом, так и моральном. Лишь чудом я узнал в нём заводилу и дебошира из юности. Впервые встретившись с ним взглядом, казалось, что на меня смотрели глаза старика. Его пронзительный взгляд пугал и одновременно притягивал какой-то тайной, скрытой в своей глубине.

Вечером, разбив лагерь, я еле уговорил Семёна присоединиться к нам. Он почти не разговаривал, и по выражению его лица было видно, что постоянно о чём-то напряжённо думал.

Темнота постепенно накрывала тайгу плотным одеялом. Семён сидел неподалёку от нашего лагеря и как заворожённый смотрел на багряное зарево, раскинувшееся у горизонта. Я и сам любил понаблюдать за тоскливым закатом, но часто старался этого не делать. Эта живая картина природы, почти всегда во мне вызывала неопределённую сильную тоску, которую сложно было объяснить логически.

Взгляд Семёна иногда источал лёгкие тени безумства, а иногда порывы некоего просветления. Как каменное изваяние он просидел без движения на одном месте, пока солнце вовсе не скрылось за горизонтом. Друг из юности выглядел странно, и подмывало задать массу вопросов, но из вежливости я держался.

После скромного ужина из консервов и наскоро сваренной каши, перед сном мы как всегда травили байки. Без этого ритуала не обходился ни один вечер, это было что-то сродни сказки на ночь малышам. Семён сидел особняком, словно стеснялся и продолжал о чем-то думать.

Когда потихоньку все разбрелись по палаткам, мы остались вдвоём. Я очень хотел расшевелить старого товарища и надеялся, что он всё-таки расскажет о себе что-нибудь, кроме неоднозначных ответов: ДА-НЕТ.

— Красиво здесь, согласись? — спросил я, шевеля угли палкой в костре.

— Да, — снова равнодушно ответил он.

Я тогда вдруг понял, что ему все мои вопросы, в том числе и я, до одного места. Он где-то жил, очень далеко в своём мире, а здесь присутствовал лишь физически. Я чувствовал, что эта встреча его тяготила, тяготили мы, но из уважения он пренебрёг своим спокойствием, решив уделить нам своего драгоценного времени.

— Ты чего такой хмурый, посмотри какая красота вокруг! Темень правда, но красота ведь! Природа царица и мы её цари! — засмеялся я, похлопав товарища по плечу.

— Цари…. Хм… — презрительно усмехнулся он. — Ну и как царство? Корона не давит?!

Семён смотрел на меня каким-то обречённым взглядом, с некой обидой. Я чувствовал, как он сжигал меня своим осуждением. Признаться честно, не ожидал такого поворота событий и не мог понять — что ответить в данной ситуации и как поступить.

И тут его как прорвало. Спать в ту ночь я так и не лёг, а история, которую он поведал, до сих пор не даёт мне покоя, долгими зимними, часто бессонными ночами.

 

Глава 1

Мобильный телефон уже достаточно долго бесшумно скользил по тумбочке от исходящей вибрации. Семён сидел на кровати и уставшим взглядом следил за его движениями. Наконец чёрная коробочка затихла, высветив на своём экране надпись «12 пропущенных вызовов». Семён догадывался, кто звонил, хотя все двенадцать вызовов и были скрыты. Он схватил телефон, снял заднюю крышку, вытащил аккумулятор и сим-карту. Повертев в руках, со злостью швырнул его об пол. Открыв ящик тумбочки, достал ножницы и разрезал сим-карту пополам.

— Давно нужно было так сделать, — пробурчал Семён себе под нос, прошёл в коридор и, достав из кармана куртки другой телефон, вернулся в комнату.

Порывшись в списке контактов, он нашёл нужный номер и нажал кнопку вызова.

— Мам, привет! — уставшим голосом произнёс Семён и умолк под градом вопросов и причитаний.

— Я приеду скоро, — сообщил он матери, спустя пару минут, когда уже устал слушать её, затем быстро попрощался и, не давая завести очередную пластинку, сбросил вызов.

Опрокинувшись на кровать и, закрыв лицо руками, несколько раз тяжело вздохнул. Нервная работа за прошедшие годы морально утомила его. Последние полгода Семён не работал и чётко решил, что на прежнюю работу больше не вернётся, несмотря на хорошую прибыль. Накопленных средств должно было хватить на вполне безбедные лет десять жизни, ну если не особо шиковать. Семён давно планировал переехать из столицы в деревню к матери под Тверь, но всё никак не решался, откладывал на потом. Он давно стал за собой замечать, что с каждым годом, чем старше становился, тем сильнее начинал хандрить. Своё вчерашнее тридцатитрёхлетие Семён отпраздновал в полном одиночестве, сидя в кресле на просторной лоджии, отрешённо глядя сквозь стекло в пасмурное небо. Так он просидел до позднего вечера, иногда погружаясь в слабую дрёму. Просыпаясь, делал небольшой глоток вина из стоявшего на полу бокала и снова закрывал глаза.

Настойчивые звонки с работы последнюю неделю всё больше укрепляли его решительность возвращаться в родные края. Ступив пятнадцать лет назад на перрон Ленинградского вокзала с целью поступить в юридический институт, Семён надеялся, что станет хозяином жизни и покорит упрямую столицу. Уж ему она откроет все свои двери. Эйфория прошла быстро, а действительность ткнула жестоко носом в реальность, заставив выбросить из головы максималистский бред и начать хоть как-то выживать.

Из института Семёна попёрли на третий год обучения. Молодой человек оказался слишком деятельным и организовал среди студентов некую финансовую пирамиду, обещая каждому, кто вложится в его перспективное дело, немыслимые прибыли. Уголовного дела избежать удалось с трудом, благодаря троюродному брату матери, имевшему кое какие связи среди правоохранителей.

После отчисления, проскитавшись несколько месяцев в поисках лёгкой жизни в столице, он, наконец, набрался смелости и вернулся в родное село, где оперативно был пойман местным участковым и препровождён в районный военкомат. Мать тогда облегчённо вздохнула, в надежде, что может хоть армия выбьет дурь из головы сына.

Отдавать долг Родине, Семёну пришлось в спорт роте разведки. Сыграло в этом большую роль спортивное прошлое парня. Ещё в юности он активно увлекался боксом, и даже завоевывал несколько раз призовые места на соревнованиях. Позднее тренировки были постепенно заброшены. Семён вдруг осознал для себя, что это скучно и яркости в жизни не прибавит. Чего-то не хватало. Чего именно, он пока не понимал, но был уверен, что если не испугаться нарушить устоявшуюся обыденность, можно найти то, чего так сильно требовала душа.

Из армии Семён вернулся совершенно другим человеком, как и хотела мать. Вот только судьба распорядилась немного иначе и исполнила её желание на своё усмотрение, вернув сына замкнутого, необщительного, жёсткого.

Первые два месяца после демобилизации, Семён находился в какой-то прострации. Он часто раздражался по пустякам, неохотно шёл на разговоры с матерью, постоянно избегая её надоедливых расспросов.

Постепенно он стал задумываться о том, как жить дальше. В одно августовское пасмурное утро, Семён собрал небольшую сумку с вещами и уехал в Москву. Ступив вновь на перрон Ленинградского вокзала, в этот раз он уже не питал никаких надежд, безропотно отдав себя в неприятные объятия реальности.

Работать поначалу приходилось по четырнадцать часов в сутки на стройке разнорабочим, чтобы хоть как-то влачить нищенское столичное существование и вовремя оплачивать койко-место в снимаемой на четверых однокомнатной квартире. Но длилось это недолго. В поисках более лёгких денег, Семён однажды познакомился с людьми, которые и предложили ему сменить робу строителя на совершенно иную спецовку…

Дела пошли, как это говорится — в гору! Достаток постоянно рос, иногда делая довольно внушительные скачки вверх. Новая жизнь с радостью распахнула свои двери, впустив новую «жертву», маня яркими красками и незабываемыми ощущениями, окунув в тёплую пьянящую иную реальность, недоступную простым смертным.

Мнимое счастье длилось недолго и теперь, спустя уже немало лет, Семён вдруг понял, что ничего в его жизни не меняется. Всё меняется вокруг, полноценная жизнь где-то есть, она есть везде, но его почему-то обходит стороной. Он всегда откладывал всё на потом, на первом месте было приумножение капитала. Капитал приумножался довольно хорошо, а вот пресловутое будущее почему-то не спешило.

Хотелось спокойствия хотя бы временного, а то, что спокойной жизни в городе не видать, он осознавал всё чаще. Спасением в сложившейся душевной неурядице было лишь возвращение в родное гнездо и спокойное обдумывание дальнейшей жизни. Необходим был временный таймаут.

Семён всегда с завистью смотрел на молодые пары, гуляющие со своими детьми во дворе, представляя, что однажды и он сможет стать заботливым отцом, любимым мужем. Многочисленные женщины, встречавшиеся на его жизненном пути, быстро утрачивали своё первоначальное очарование, страсть, и он тут же с ними расставался без тени сожаления. Создать семью Семён уже не надеялся. Все, с кем пытался построить отношения, почему-то быстро надоедали. Справедливо рассудив, что очередная страсть рано или поздно непременно угаснет, мысли о настоящей любви, о которой в свое время было немало прочитано в книжках, парень выбросил из головы.

Пронзительная трель телефона нарушила тишину, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Слушаю! — машинально ответил Семён, не успев толком разглядеть звонивший номер.

— Здравствуйте! Я бы хотел сделать заказ на резное кресло из «ятобы», это бразильская вишня, может слыхали? Вы ведь занимаетесь эксклюзивной мебелью под заказ? — хриплым голосом поинтересовался звонивший.

— Это опять вы?! — слегка раздражённо ответил Семён. — Я ведь уже объяснял, что не работаю больше, а уж тем более с редкими породами древесины. Кстати, откуда вы узнали мой номер телефона?

— Семён, если бы вы не повели себя столь безрассудно и не выключили рабочий телефон, то и не узнал бы. Мне очень важен этот заказ, вернее он важен шефу, а значит и мне. Ничего личного, это моя работа.

— Обратитесь, пожалуйста, к другому краснодеревщику, я вам всё уже сказал и не единожды! — перебил он собеседника.

— Вы не поняли, Семён, я обращаюсь именно к Вам! Другие, как вы выразились — краснодеревщики, слишком ненадёжны будут в исполнении столь деликатного дела. И потом, сумму гонорара за выполнение данного заказа можете назначить сами, ну естественно в рамках разумного. С расценками мы уже знакомы, так что смело можете умножать в два раза, на своё усмотрение, но, чур не наглеть, — заискивающе проговорили на том конце провода.

— Я подумаю… — коротко ответил Семён.

— Замечательно! Как надумаете, эскизы кресла заберёте в ближайшем к вашему дому почтовом отделении, они будут на ваше имя до востребования. Долго только не думайте… — после этой фразы послышались короткие гудки.

Семён бросил телефон на кровать и прошел в ванную комнату.

— Черти, даже квартиру вычислили… — раздражённо пробурчал парень.

Жадно умыв лицо холодной водой, отправился на кухню. Он очень не хотел брать этот заказ, вообще никакой заказ не хотел. Молодой человек давно поставил точку. Почему он сейчас сказал — «подумаю», Семён не понимал, хотя скорее лукавил. Лишние деньги никогда не помешают, а работы может потом и не быть. — Это точно последний… — буркнул он себе под нос, отхлёбывая из чашки только что сваренный кофе.

С данным заказчиком Семёну ранее приходилось работать уже трижды. Хотя каждый из новых заказов и был сложнее прежнего, но и денег покупатель не жалел. Здесь же заказ был намного сложнее, это было ясно из разговора. Слишком эксклюзивное дерево обозначено, значит, придётся попотеть.

День выдался пасмурный, как впрочем, и большая часть июня. Затянутое небо беспросветным одеялом облаков периодически орошало землю противной мелкой моросью. Семён вышел из подъезда десятиэтажного дома, поёжился, застегнул ветровку до ворота, подошел к серому внедорожнику, припаркованному напротив подъезда. Бесшумно моргнула аварийка. Открыв водительскую дверь, он на секунду задумался, затем захлопнул дверь и, накинув капюшон на голову, решил идти пешком. Почта находилась недалеко, так что можно было и пройтись, подышать дождливой прохладой.

Отстояв минут двадцать в очереди, Семён получил от пожилого оператора за стойкой, небольшую бандероль. Бросив её в пакет, купленный тут же, он быстрым шагом поспешил покинуть заведение, наполненное в основном недовольными пенсионерами.

* * *

«Глубокоуважаемый, Семён, (извините, не помню как Вас по отчеству, да и не уверен, что имя тоже настоящее). В данной посылке вы найдёте всю необходимую информацию для выполнения заказа. Извините что по старинке, почтой, но как ни парадоксально, а в век компьютерных технологий, бумажная почта по моему скромному разумению намного надёжней. Не буду ходить вокруг да около. Меня интересует одна единственная вещь…»

Семён отложил сопроводительную записку, отхлебнул уже остывшего чая и бегло осмотрел небольшую стопку бумаг. Среди них был подробный план каких-то помещений больше похожих на лабиринт, билет на самолёт до Иркутска на завтра на его имя, а также две затёртых чёрно-белых фотографии с изображением серого кругляша с едва различимым рисунком.

Парень повертел в руках фотокарточки. Иначе это было назвать нельзя. По разумению Семёна, данный снимок был сделан явно не менее пятидесяти лет назад соответствующей тем временам техникой, причём любительской. На первой фотографии на кругляше просматривалось не то животное, не то человек. На второй едва различимое очертание плавных скруглённых линий с перпендикулярными им прямыми. На каждом снимке была приложена линейка для масштаба. Бляха имела диаметр в десять сантиметров. На первый взгляд это было похоже на старинную монету, но смущали размеры.

Семёну раньше приходилось работать по заказам коллекционеров, но золотых или серебряных монет таких размеров он ещё не видел, хотя в руках довелось подержать довольно внушительные коллекции. То, что изделие было либо из золота, либо из серебра, сомнений не было, несмотря на черно-белые снимки.

Часто сталкиваясь с ценами на всякого рода предметы истории, Семён знал, что порой невзрачная и на первый взгляд никчёмная безделушка могла стоить баснословные деньги. Всякое бездельё пусть и из драгоценных металлов никого не интересовало. Интерес к вещи вырастал пропорционально её истории. Чем ярче и длительнее исторический путь того или иного предмета, тем выше цена и не важен материал изделия. Здесь же по всему выходило, что на снимке предмет явно из благородного металла и таит в себе не малый путь через исторические дебри, если им так сильно заинтересованы.

Отложив фотографии, Семён взял в руки недочитанное письмо.

«… прилагаю её снимки. За качество не обессудьте, но это единственные эскизы нужного мне «кресла». Надеюсь, Вы поняли, что данный заказ непростой и очень важен для меня. Дабы не томить в неведении и избежать ненужных соблазнов, оговорюсь — Представленная вещица, практически никакой материальной ценности не имеет, за исключением её веса в золоте. Так сложилось, что исторически этот предмет не запечатлел себя документально, посему любой коллекционер поднимет на смех человека, пытающегося ему её продать. Но не буду лукавить, история здесь есть и не маленькая. Если вдруг станет любопытно, обязательно поведаю…

Альберт вам по телефону уже сообщил, что сумму гонорара можете назначить сами. Знаю, что он просил не наглеть. Наверняка она у вас в голове уже созрела, разрешаю её удвоить. Это так сказать, чтобы стимул не подводил. Я прекрасно всё понимаю, дело необычное, это не особняк обнести, здесь всё сложнее, поэтому не скуплюсь.

В аэропорту Иркутска вас встретит моё доверенное лицо и передаст всё необходимое. С собой можете ничего не брать, всем снабдят на месте. Знаю, что вы не горите желанием встречаться с кем бы то ни было лицом к лицу с моей стороны, но поверьте, если бы я желал от вас избавиться, сделал бы это давно. Вы прекрасный импровизёр и мастер своего дела. Такими людьми грех разбрасываться. Считайте, что в какой-то мере я вами дорожу, только прошу, не совершайте больше этих глупых ошибок, как уход от дел. В этом ваше призвание! Фатализм здесь ни к чему, а работы у меня найдётся ещё немало.

Пока готовитесь, изучите, пожалуйста, и запомните подробно прилагаемый план помещений. Думаю таскать с собой бумаги нет необходимости, оставьте их дома, скажем в виде пепла, ну вы поняли…

Это старое подземелье Буддийского монастыря. Монастырь, насколько мне известно, действующий.

Ещё раз приношу тысячу извинений, что заставляю возиться с этой бумажной волокитой. Вот такой я мнительный.

На этом разрешите откланяться! Жду от Вас, Семён, хороших вестей через два месяца, не позднее. Мы с Вами профессионалы своего дела, и думаю срок более чем подходящий.

Приятного путешествия…»

— Хм… Бразильскую вишню захотели, — усмехнулся Семён.

Дело предстояло действительно непростое. Монастырь уже однажды приходилось посещать по одному заказу, но это было почти под боком. А здесь какой-то буддийский, да ещё в придачу затерянный у чёрта на куличках. По опыту было известно, что заказчики зачастую не владели полнотой информации или владели ею в искажённом виде. Иногда требуемых вещей просто не оказывалось в том месте, где предполагалось их выкрасть, работа была проведена впустую. Подготовке к таким мероприятиям Семён предпочитал уделять как можно больше времени. Лучше потратить лишние пару дней на дополнительный сбор информации, нежели потом остаться ни с чем. За холостую работу Семёну никто не платил, да он и не настаивал, прекрасно осознавая, что предлагая подобные услуги, полагаться на исчерпывающие сведения со стороны клиента было глупо.

Включив ноутбук, Семён сразу же полез во всемирную паутину в надежде выискать хоть какую-то информацию о предмете заказа, хотя почему-то был уверен, что ничего не найдёт. Поисковики отказывались выдавать что-либо похожее на объект, запечатлённый на фотографиях. Да и заказчик не уточнил что это такое, чем усложнил задачу. Семён вводил в строке поиска разные варианты, начиная от монет и заканчивая амулетами. Отдаленно похожие вещи попадались, но лишь отдаленно. Трудности заключались и в том, что качество снимка было отвратительное.

Оставив тщетные попытки что-либо разузнать, Семён встал из-за стола и стал собирать вещи. Не мешало бы конечно посетить альпинистский полигон, но времени на это уже не было, завтра вылет. Последний раз он там был два месяца назад, да и то не перед подготовкой к заказу, а по привычке.

Ближе к вечеру Семён собрал кое-какие вещи, упаковав их в большую спортивную сумку, завёл будильник на телефоне на пять утра и, приняв контрастный душ, лёг пораньше спать. Проваливаясь в сон, он вдруг почувствовал непонятное волнение, постепенно сменявшееся противным липким страхом. Семён попытался открыть глаза, встать с постели, но казалось, что тело крепко привязали к кровати, а веки налились свинцом. Он изо всех сил сопротивлялся, попытавшись в какой-то момент даже закричать, но кто-то или что-то упорно утаскивало разум в пугающее сновидение.

 

Глава 2

«Огромная чёрная змея, извиваясь, летела по воздуху, в полутора-двух метрах над землёй. Её жутковатое шипение было отчётливо слышно за спиной. Семён бежал из последних сил, не разбирая дороги. Он иногда оборачивался, мельком встречался с её холодным взглядом маленьких глаз. Впереди послышался слабый шум воды, показался обрыв. Семён прибавил скорости. Шипение уже было совсем близко и предательски нагоняло дрожи в тело. Последние метры до спасения, казалось, тянулись целую вечность. Два мощных прыжка, земля под ногами закончилась, и он полетел в воду….

Обжигающий холод, резкая боль от укуса твари, всё-таки сумевшей нагнать, перед тем, как тело жадно поглотили бурные воды реки. Его тут же закрутило мощными течениями, утаскивая на дно. Семён хотел сделать глоток воздуха, грудь больно сдавливало, голова сильно кружилась. Вдруг перед лицом появился огромный пузырь воздуха, свободно колышущийся на дне. Он дотянулся кое-как и, сунув в него голову, сделал глубокий вдох. Резкий неприятный и жгучий запах мгновенно отключил сознание».

— Как себя чувствуете?! Воды?! — Стюардесса махала перед носом ваткой с нашатырным спиртом, в другой руке держала стакан с водой. Семён фыркнул от едкого запаха.

— Вы не дышали какое-то время. Такое часто с Вами происходит? Через полчаса посадка, мы вызвали медиков к трапу. Может у вас аллергия на что-то? — продолжала расспросы стюардесса.

Семён делал глубокие глотки воздуха, растерянно смотрел по сторонам и первые мгновения не понимал что происходит. Соседние пассажиры с любопытством разглядывали его, казалось с каким-то ехидством и злорадством.

— Нет, всё в порядке, не нужно медиков. Просто мне неприятный сон приснился, да и летать боюсь. Наверное стресс сказался на самочувствии, — быстро взял он себя в руки и попытался выйти из положения.

Семён был слегка удивлён. Такие яркие сны ему снились лишь первые полгода после армии, затем в какой-то момент их словно отрезало, и последующие годы он не видел больше ни одного сновидения. Настораживало и то, что задыхался он не только во сне, но и на самом деле. Такое было впервые в жизни. На здоровье Семён никогда не жаловался, даже простудой за все тридцать три года болел от силы раза четыре, не говоря о более серьезных недугах.

Убедившись, что всё в порядке, стюардесса удалилась, попросив в случае чего незамедлительно сообщить.

Пассажиры ещё какое-то время искоса поглядывали на него. Раздражение от этого внимания просто кипело внутри. Сидевшая рядом грузная женщина лет пятидесяти, периодически нервно вздыхала, всем своим видом выказывая брезгливость к своему попутчику. Казалось, будто все его сейчас ненавидели за что-то.

Оказавшись в здании аэропорта и смешавшись с толпой, Семён наконец-то свободно вздохнул, хотя ему ещё до сих пор казалось, что на него все показывают пальцем.

Выйдя на улицу, он окончательно успокоился. Погода была намного теплее, чем в Москве.

— Извините, господин Семён? — по правую руку стоял невысокого роста худощавый мужичек лет сорока, с сильными залысинами на голове.

— Да, — коротко ответил Семён.

— Миша, — протянул он руку для приветствия и предложил пройти к стоянке автомобилей.

Вскоре они подошли к чёрному минивену. Задняя дверь тут же отворилась. Оттуда бодро, несмотря на свои размеры, выскочил молодой парень и пригласил Семёна внутрь. Размеры парня были нескромные: не менее двух метров ростом и в ширину добрый метр. По ту сторону двери сидел практически брат близнец прежнего камердинера, если не считать разницу в прическах, у первого она отсутствовала ввиду полного отсутствия растительности на голове, второй имел завидную пышную шевелюру. Миша уселся на переднее сиденье, бросил беглый взгляд назад и скомандовал водителю.

Вопреки ожиданиям Семёна, город он так и не увидел. Выехав из аэропорта, автомобиль сделал пару поворотов и вскоре они оказались на небольшой пригородной трассе.

Ехали не долго. Через минут двадцать машина свернула в лес на проселочную дорогу и после недолгой тряски по песчаной грунтовке средь строевых сосен, остановилась у высоких деревянных ворот, за которыми виднелся небольшой двухэтажный домик.

— Прошу, Семён! — жестом пригласил Миша гостя в только что отворённую калитку.

Двор был просторный, с парой хозяйственных построек. Дом выглядел слегка мрачновато. Выложенный из толстых потемневших от времени брёвен, он немного походил на реквизит к фильму ужасов. Но вся эта атмосфера тут же рассеивалась, стоило взглянуть на крыльцо. В контрасте с мрачным домом, внушающим если не страх то, как минимум уважение, оно выглядело нелепо и даже смешно. Нет, оно было выполнено со всем профессионализмом, но что только на него не было налеплено. И всяко-разно резное, клеточки, кружочки, попытка изобразить что-то в стиле а-ля всё в кучу, да в придачу и выкрашено в четыре цвета. Видимо изначально этого чуда зодчества здесь не было, пристроили намного позже.

— Вам тоже это кажется несколько не к месту? — с иронией спросил Миша, заметив, как гость пристально разглядывает крыльцо.

— Как-то не особо гармонирует, — искренне ответил Семён.

— Вот и я, то же самое спросил у рабочих. Почему говорю — не гармонирует? А они мне стали рассказывать небылицы, что это по какому-то там шуй-фену, и что всё по высшему разряду, это мол дом нелепый. Ну а мне какой лад до всего этого, я на инженера учился! — возмущённо развел руками Миша. — Ну, перестраивать не стали. Они мне в качестве компенсации насыпь небольшую на берегу сделали, — махнул он за дом, где еле виднелась небольшая полоска воды и приличных размеров курган. — Так хоть для гостей теперь развлечение, смотрят на крыльцо и на душе веселей.

— Да уж, — коротко ответил Семён, а про себя задался риторическим вопросом — а рабочие тоже на материал насыпи ушли, в качестве фундамента…

— Да что я Вас всё своими байками потчую, — засуетился Миша. — Давай в дом, с дороги как-никак. Парни! — крикнул он маячившим сзади близнецам. — Организуйте всё по быстрому, человеку отдохнуть надобно.

В доме было всё в минималистском стиле. Стены всё из того же бревна. На полу грубо тесаные доски, затоптанные до черноты. В комнате, куда привёл Миша, в углу стоял массивный круглый дубовый стол, на полу старый в дырах прямоугольный коврик в разноцветную полоску, пара деревянных табуреток.

Совершенно не по шуй-фену, как выразился хозяин, у дальней стены стоял роскошный кожаный диван. Он вальяжно развалился среди всего прочего безобразия творившегося вокруг. Наверняка ему было обидно и одиноко, но он всем своим видом старался показать, что плевать хотел на всё с высокой колокольни…

В соседней комнате всё было иначе. Камин, облицованный красным кирпичом, хоть и не топился в данный момент, но от одного его вида становилось тепло и уютно. На полу были расстелены несколько шкур животных. Два кресла качалки рядом с камином. Стены увешаны трофейными головами разнообразных животных.

Отворив неприметную дверь справа от камина, Миша пригласил гостя войти, не давая задержаться и рассмотреть все повнимательнее.

Тесная комнатушка с маленьким окошком под потолком, напоминала какую-то карантинную палату: одинокая кровать, стоявшая у стены, была аккуратно застелена пышным одеялом. Рядом табуретка и небольшой шкафчик.

— Здесь, я думаю, отдохнёте спокойно после изнурительного перелёта. Никто не помешает, выспитесь от души. Сумку свою можете пока оставить, не волнуйтесь, никто не тронет. И пойдёмте, провожу к столу, нужно как следует перекусить. Далее делайте, что считаете нужным, но я бы порекомендовал выспаться. День завтра тяжёлый. Вениамин Натанович очень просил меня проследить, чтобы вы хорошо отдохнули с дороги, — слегка улыбнулся Миша.

Семён никогда не доверял людям, а уж тем более тем, с кем приходилось иметь деловые отношения, причём отношения уголовно наказуемые. В таких делах ухо стоило держать в остро. В данном положении иного выхода не было, как плыть по течению. Он понимал, что сильно рисковал своей головой. Нет, не сейчас, а когда будет выполнен заказ. Ранее связь держалась через множество подставных точек. Заказ принимался и выполнялся с большой осторожностью. Здесь же всё вдруг пошло наоборот. Его вычислили и навязали свою игру, а он согласился. Семён иногда задумывался над этим. С одной стороны оплата за работу более чем достойная. Он не сомневался, что потребуй ещё увеличения гонорара, заказчик согласился бы не раздумывая, хотя сумма и без того вырисовывалась сказочная. Выходило, что либо его решили слить после выполнения, либо что-то с этой вещью было не так. Ну, или и то и другое, что более вероятно. Просто так, заказчик карты открывать не стал бы. В придачу знакомство с доверенными лицами, это ни к чему ненужная лишняя головная боль.

Поужинав почти в полном молчании в компании Миши и двух близнецов, Семён вернулся в отведённую комнату. Порывшись в своей походной сумке, достал ноутбук и рухнул на кровать.

Любопытство начинало брать своё. Он решил ещё раз поискать хоть какую информацию о предмете заказа.

Разочарование постигло тут же. Связь была нулевая. Модем отказывался ловить сигнал. Семён достал из сумки телефон. Надпись на экране гласила «no signal». Огорчённо вздохнув, он прикрыл глаза, намереваясь уснуть.

В комнате стало уже почти темно. Сумерки постепенно надвигались на округу. До слуха донеслась слабая трель. Внимательно прислушавшись, он тихо подошёл к двери и слегка потянул её на себя. Дверь оказалась заперта. Нисколько не удивившись, Семён припал ухом к замочной скважине. Звук повторился ещё пару раз и затих, заменив собой глухой едва слышимый гул разговора. Было ясно, что звонил чей-то телефон.

Семён отошёл от двери, на секунду задумался. Заглянул под кровать, открыл шкаф. Тот был пуст. Пошарив снизу по днищу, рука уткнулась в непонятный предмет. После недолгих манипуляций на свет появилась чёрная коробочка с куском оторванного скотча, в простонародье — «глушилка обыкновенная». Семён бегло изучил её и извлёк аккумулятор. Проверил телефон, связь присутствовала. На всякий случай выключил его, чтобы невзначай не зазвонил и включил ноутбук.

Запросы похожих картинок по-прежнему результата никакого не давали. Пришлось пойти более сложным путём и искать информацию в тексте.

Ранее, сталкиваясь с подобными «мутными» заказами, удавалось быстро выяснять всю подноготную, так как зачастую это были общеизвестные предметы. Информация о них конечно ровным счётом почти ничего не давала, кроме представления о материальной и исторической ценности. В любом случае полагалось выкрасть и передать заказчику. Но Семён был любознателен. Он в какой-то мере проникался к каждой вещи, которая проходила через его руки. И если заказчики, в основном коллекционеры, испытывали им одним известную эйфорию от владения тем или иным раритетом, то Семён вел свою собственную коллекцию — виртуальную. Он перебирал часто в уме выполненные заказы, выделял из них самые необычные и мысленно начинал смаковать каждый шаг и кульминацию, когда требуемая вещь был в руках. Как и любому «нормальному» ценителю прекрасного, ему так же хотелось заиметь в свою коллекцию что-то очень необычное, чего до этого не было ни у кого.

По большей части Семёну не перед кем было бахвалиться, так как конкурентов почти не имел. Коллеги в счёт не шли. Они часто работали в команде под кем-то, или на себя, но их не волновали сами вещи, волновал их денежный эквивалент. Семён же работал предпочтительно с «историей». За это мало кто брался даже по заказу, так как часто это были сложные заказы, которые могли обернуться неприятностями. Если непосильно нажитое частное искать будет лишь хозяин и полиция для проформы, то за публичную всенародно известную вещь могли и голову снять.

Семён в принципе и стал монополистом в этой области благодаря жажде к искусству, а не только к деньгам, которые впрочем, были неотъемлемой частью этой любви. Когда решил «завязывать» полгода назад, то в планах были мысли, что пора материально начать собирать свою собственную коллекцию. Но как говорится — попробовав единожды, остановиться трудно. В глубине души Семён был даже рад, что заставил себя уговорить на это дело.

Тяга к познанию прошлого началась внезапно в подростковом возрасте. Когда учась в шестом классе, он за неделю принёс в дневнике третью двойку по истории, мать в очередной раз тяжело вздохнула и махнула обреченно рукой. Старший брат, до того равнодушно относившийся к учёбе младшего, вдруг усадил его за стол, сам сел напротив: — А знаешь ли ты, Вадька, что человек, не помнящий рода своего, обречён на смерть!? — С мрачным видом произнёс он, глядя брату в глаза, — А история — это есть род наш! Вот что ты слыхал, допустим, про Египетские пирамиды?

— Ну-у… их бурлаки какие-то строили… — неуверенно ответил мальчик.

— Эх, Сёма…. Во-первых, не бурлаки, а рабы. Ну а во-вторых, пирамиды строили древние боги, а помогали им инопланетяне.

— Ха, дуришь…!? — засмеялся младший брат.

— Вот и не дурю, — искренне ответил старший и вкратце пересказал ему то, что читал в какой-то немецкой брошюре в оригинале. Он сам в подобное не верил, просто очень сильно увлекался иностранными языками, мечтал вырваться из Союза и уехать за кордон, вот и читал всё, что попадалось под руки из зарубежного.

Рассказ старшего брата сильно поразил воображение подростка, и ему до жути стало интересно сначала про пирамиды, а потом и про многое другое. Но, несмотря на жажду познать тайну, Семён был ленив в части кропотливого изучения интересующего материала, поэтому хватал одни верхушки, не затрудняя себя углублением в подробности.

Впоследствии он вспоминал слова брата о смерти из-за незнания прошлого, соглашался, но не во всём. Свой собственный вывод он сделал тоже — Историю нужно изучить, отфильтровать, снова изучить, отбросить ещё процентов пятьдесят и лишь тогда это будет похоже на правду. Только вот образовавшаяся пустота после отбракованного автоматически становилась тайной за семью печатями, которую хотелось разгадать ещё сильнее.

Семён резко отвлёкся от воспоминаний, протёр закрывавшиеся от усталости глаза и принялся дальше выискивать информацию. Лениво перелистывая разнообразные ссылки, он заметил маленькую картинку в верхнем углу экрана. Это был рисунок почти один в один как те фотографии, что предоставлял для ознакомления заказчик. Картинку сопровождала маленькая статья в какой-то дореволюционной газете, чему свидетельствовало частое мелькание буквы «Ять» и твёрдого знака после гласных в конце слов. Не то скан был плохой, не то исходник потрепан изрядно, но разглядеть что-либо удавалось с трудом. Семён увеличил масштаб до максимума и, щуря глаза, как школьник начал по слогам вычитывать знакомые буквы.

Статья называлась «Насъ больше нѣтъ…!?» Далее что Семён смог разглядеть, обрывисто гласило: «17-го августа 1822 года после подписания указа от 22 июля сего года императором Александром Павловичем о свободном исповедании, его сиятельству был преподнесён весьма странный, в некотором тоне оскорбительный дар от представителя буддийского монастыря. Золотая бляха, надписью по гурту «Вас больше нет…». Данный поступок, его сиятельство пока не прокомментировал. Что этим хотели сказать служители Будды? Нас больше нет?!..»

— Эх ты дела какие… — вслух подумал Семён и выключил ноутбук. Сам собой напрашивался вывод — Вещь непременно ценная, но не настолько же чтобы за её заказ платили такие деньги. Видимо дело тихо замяли, ограничившись лишь небольшой заметкой в газете. То, что это подарок императору, делало предмет бесспорно дорогим, но гипотетически максимальная цена за него не дотягивала даже до суммы гонорара. Можно конечно предположить, что заказчик лютый коллекционер зацикленный именно на теме Александра I, и снова всплывал вопрос — ну необычный подарок, да из золота… И… Всё! Вся историческая ценность заканчивалась на этом. Мало ли подобных подарков дарили нашим императорам. Наверняка были более искусные и значимые.

Нет. Выходило, что это не основная ценность. Заказчик хоть и был помешан на истории, но цену всему знал. Будь он легкомысленный помешанный параноик, не занимал бы сейчас кресло в правительстве. Человек точно знает, что это и какова его ценность.

Семён отметил про себя, что ещё толком не приступил к выполнению, а уже все мысли забиты интригой с непонятной бляхой. Он ощущал даже некоторое приятное состояние азарта от этой тайны. Раньше при любом выполнении заказа, своеобразная эйфория проявлялась лишь, когда предмет был уже на руках.

— Нас больше нет… Вас больше нет… Белиберда какая-то — шептал себе под нос Семён, глядя в темный потолок, пока наконец усталость не взяла своё и молодой человек уснул.

* * *

Сон был тяжёлый и странный. Странный в первую очередь тем, что он вообще снился. Второй раз за короткое время, Семён видел яркое сновидение. Чувство было, словно всё происходило наяву.

Стоя посреди густого леса, Семён ощущал себя огромным, неуклюжим и абсолютно голым. Тело что-то сильно сковывало. Какое-то время он пытался сбросить непонятные оковы, потом свыкся и зашагал по хрустящим веткам, валявшимся под ногами. Он чётко понимал, что не боится. Страха не было никакого, лишь непонятная путаница в голове, некоторое удивление и неприятная скованность тела.

Семён не спеша пробирался сквозь буреломы, нисколько не беспокоясь о царапающих голое тело ветках. Скованность постепенно проходила, и он начинал ощущать огромный прилив нечеловеческих сил.

Внезапно он почувствовал непонятное трепетное чувство. Оно усиливалось с каждым мгновением. Безумная радость от собственной значимости перед чем-то великим вдруг посетила сознание. Казалось, что его кто-то звал, кто-то очень важный для него, и нужно во чтобы то ни стало не заставлять себя ждать. Появилось чувство тоски и страх не успеть, разочаровать того, кто ждёт. Парень резко сорвался с места, и изо всех сил ломанулся вперёд не разбирая пути, сшибая своим телом попадавшиеся сухие ветки деревьев. Невидимая толстая шкура уже не мешала, но хорошо защищала. Чем ближе становилось до нужного места, тем сильнее сознание наполнялось эйфорией граничащей с помешательством.

Лес расступился, выбросив парня на обширный цветущий луг. Рядом текла небольшая река. Семён замедлил бег, перейдя на быстрый шаг. Он понимал, что спешка теперь ни к чему. Гордой походкой направившись к берегу, Семён увидел того, кому он был так необходим. Маленькое, необычайной красоты существо, окружённое со всех сторон золотистым сиянием, стояло на берегу и улыбалось, глядя в его сторону. Парню казалось, будто сердце сейчас выпрыгнет наружу от переполняющей радости. Он понимал, что знает кто это, но никак не мог вспомнить, как не напрягал память.

Подойдя совсем близко, он прильнул к земле. Почувствовав на своей шее теплое прикосновение, Семён аккуратно спустился по пологому берегу и, шагнув в воду, поплыл на другой берег. Он преодолевал водную преграду и больше всего боялся хоть как-то навредить этому существу. Одна только мысль о том, что он может как-то обидеть того, кому так нужен, заставляла испытывать боль. Выбравшись на другой берег, парень снова прильнул к земле, давая возможность спуститься со своей спины.

Одарённый в награду крепким объятием и сияющей улыбкой, он прыгнул в воду и со всей своей мощью поплыл обратно, испытывая великий восторг от значимости выполненного им дела для того, кому он так был нужен. Он хотел бы остаться с этим сиянием, но понимал, что не должен докучать своим присутствием, хотя и знал, что никто его не прогонит. Голова кружилась от радостных чувств. Постепенно краски окружающего мира стали путаться и всё внезапно исчезло…

* * *

Открыв глаза, Семён какое-то время не мог понять, где находится и что происходит. Он часто дышал, по телу пробежала мелкая противная дрожь, от чего сильно передёрнуло. В маленьком окошке под потолком только зарождался рассвет. Чувства от пережитого во сне были настолько яркими, что казалось, будто спит именно сейчас, а там была самая настоящая явь.

Поднявшись с кровати, парень встряхнул руками, сделал зарядку, поприседал, отжался. Дверь в комнату почти бесшумно отворилась, на пороге оказался Миша.

— Вы уже встали… так рано? Уважаю! — Улыбнулся хозяин дома. — Как закончите ваши упражнения, прошу на чашечку горячего чая из самого настоящего самовара! — Миша прикрыл за собой дверь и ушёл.

Семён собрал все вещи в сумку, достал полотенце с зубной щёткой и вышел из комнаты. При входе стоял один из «близнецов» и тоже держал в руках полотенце, протягивая гостю.

— Спасибо, у меня есть, — ответил парень на немой вопрос.

— Вот сюда, — произнёс здоровяк, приглашая жестом в ванную комнату.

* * *

Несмотря на духоту на улице, в доме было свежо и слегка прохладно. Кондиционеров или чего-то подобного Семён не увидел, разглядывая помещение.

— Всё-таки лучше бревенчатого дома ещё ничего не придумали. Летом не жарко, зимой не холодно, — произнёс Миша, видя вопросительный взгляд парня.

Они сидели за большим дубовым столом. Хозяин дома выкладывал на него бумаги, доставая их из потрепанного портфеля.

— Пётр неси! — обратился он к одному из близнецов-мордоворотов.

— Ага, — коротко кивнул тот и, поднявшись из-за стола, вышел из комнаты.

— Вот, — вернулся Петя спустя несколько секунд с большой спортивной сумкой и поставил её у стола.

Миша заглянул в неё, порылся и застегнул обратно.

— Вот смотрите, Семён! Это ваша одежда, а это документация, — кивнул он на сумку и на кипу бумаг на стол. — Поймите правильно и не подумайте чего плохого, но такие условия. Всё в чем вы одеты, придётся оставить здесь, а так же всю технику, которая при вас есть. Поверьте, всё останется в целости и сохранности. По возвращении заберёте в лучшем виде.

— Понимаю, — сухо ответил Семён.

— Это карта генштабовская, двести пятьдесят метров, — взял он в руки сложенную в несколько потрёпанную «простыню» бумаги, развернул на весь стол. — Древняя конечно, но самый лучший вариант, сейчас таких не делают. Технологии мать их… — выругался Миша.

— Здесь… — ткнул он пальцем в треугольник обозначенный карандашом, — Находится монастырь. Сооружение дремучее и по слухам заброшенное, но монахи там есть. Были туда ходоки, но место хоть и доступное, сам монастырь отыскать сложно. А здесь, — указал он чуть восточнее метров на двести. — Монастырское подземелье. Попасть в него возможно только через сам монастырь. Ну как это сделать, не мне вам рассказывать. В случае удачного похода, уходить нужно вот этим путём — провёл пальцем Миша меж красных линий на карте. Не вздумайте идти другой дорогой, найдёте массу проблем. Ну да не мне вам объяснять, дело сложное, сами понимаете.

— Понимаю, — снова лаконично ответил парень.

* * *

— Вот здесь, — взял Миша в руки и развернул уже на половину стола очередную «простыню», — план-схема помещений подземелья. В принципе никаких лабиринтов как в сказках. Ваша цель вот эта комната, — указал он на самый дальний угол от начала монастыря. — Здесь найдёте всё, что требуется. Комнатушка не особо большая, но что там, я не знаю, так что возможно придётся поискать. Ну, на этом собственно всё… Здесь ещё документы ваши, Игорь Николаевич Дубков. Хотя я более чем уверен, что вы далеко не Семён. А теперь будете ещё и не Игорь, — усмехнулся Миша. — Со слезами на глазах отдаю в ваше распоряжение свой старенький УАЗ. На нём доберетесь до границы, ну а там и до точки. Не волнуйтесь, машина в полном порядке, не подведёт. Как доберетесь до границы, оставьте автомобиль в тупике, поймёте в общем по местности. Дальше только пешком. И прошу, обращайтесь с техникой бережно, она мне очень дорога! На этом мне более нечем вам помочь, кроме как проводить. Кстати переоденьтесь пока. В сумке ещё есть компас, не забудьте, спрей перцовый, провизию в машину загрузим. Парадокс, да? В век высоких технологий идти по бумажным картам и пользоваться компасом… Здесь ситуация деликатная: те кто ходил, приметили, что техника в тех краях будто с ума сходит, отказывается работать, а то и вовсе батареи в одно мгновение садятся ни с того ни с сего.

Открыв ворота одного из сараев, на свет явило себя чудо советского автопрома годов восьмидесятых не позднее. После недолгих манипуляций под капотом, Миша сел за руль, несколько раз безрезультатно крутанул стартером и на пятой попытке завёл двигатель. Клубы белого дыма заволокли автомобиль плотным облаком. Спустя минуту всё рассеялось, выхлопная труба больше не чадила.

— Давно не ездил, полгода уже, — засмеялся Миша, — Но за ним следили! — Серьёзно подытожил он.

 

Глава 3

Семёна мучил один единственный вопрос — почему заказчик, имеющий у себя в «друзьях» довольно серьезных людей, сделал заказ именно ему? Что-то здесь было не так. Ведь буддийские монастыри всегда открыты для любого человека, насколько было известно. Проникнуть в подземелье не должно составить труда. Заказчик вместо того, чтобы отправить своих проверенных людей и по максимуму удешевить процесс, отдаёт заказ ему, соглашается на баснословные деньги. Семён конечно мог поинтересоваться у Миши всеми подводными камнями этого дела, но знал по опыту, что если чего-то тебе не говорят, значит не стоит и спрашивать. В любом случае стоило готовиться к худшему. Если водят вокруг, да около, посему дело — дрянь.

Тряска на старом уазике длилась уже часа четыре. По прикидкам граница должна скоро быть. Последние минут двадцать троил двигатель, сначала с перерывами, а потом и постоянно. Семён мысленно молился, лишь бы доехать как можно дальше. Уазик отказывался разгоняться более шестидесяти километров в час. Съехав с трассы на грунтовку, скорость пришлось убавить до минимума, насколько позволяло дорожное полотно.

Свернув с хорошо накатанной грунтовки у крупного валуна, о котором ранее говорил Миша, как об ориентире, Семён попал на еле катаную лесную колею, порядком заросшую травой. Видно было, что по ней редко ездили. Ветки деревьев нависали прямо над лобовым стеклом. Дорога постоянно извивалась максимально круто в разные стороны, что, не успев выкрутить руль влево, тут же приходилось быстро крутить его вправо. Утешало то, что местность была каменистая, и грязи как таковой не было, так что продвижению ничего особо не мешало.

Спустя минут сорок, выехав из густого леса на открытую местность, путь преградила шустрая узкая речка, больше похожая на крупный ручей, усеянный большими камнями. Это была так называемая граница. Дальше автомобиль стоило оставить и двигаться пешком. Хотя иного выбора у Семёна не оставалось. На том берегу начинались горы, густо заросшие лесом. Дорога, по которой он только что приехал, делала резкий поворот и уходила вправо вдоль берега.

— Ну что, бывай… Любуйся тут природой, а мне нужно идти дальше, ты уж извини, — похлопал Семён по капоту железного коня и, вытащив из салона рюкзак с вещами и провизией, не медля, отправился в путь.

Перебраться на тот берег удалось не замочив ноги, тому способствовали частые крупные валуны, по которым он и прошёл без проблем.

Идти предстояло около трёх километров на юг, а затем у следующей небольшой реки километров десять на восток. Тут же пришлось достать Компас и свериться.

Взобравшись на первую сопку, Семён дошёл до противоположного склона и, вскарабкавшись на высокое дерево, огляделся. Кругом был сплошной хвойный лес, а вдалеке виднелось несколько голых проплешин.

Вместе с пришедшим закатом солнца, пришла и тоска. Семён сидел на уступе небольшого утеса берега речки, на которую вышел ещё часа три назад. Сколько успел, прошёл вдоль берега в нужном направлении и обустроился на ночлег.

На душе было противно и тоскливо. Вечер в одиночестве среди дремучих гор и лесов навевал хандру и лёгкую панику. Семён в последние годы часто ходил в походы, в основном в центральной части России, но бывало, при случае выбирался на северный Урал. Он давно заметил, что чувство одиночества обостряется обычно по вечерам в подобных местах.

В такие моменты казалось, будто ты никто и звать тебя никак… Величие природы давило на сознание, молчаливо давая понять — кто на самом деле здесь хозяин. Семён сразу же вспоминал изречение — «Человек — царь природы» и, усмехнувшись, тут же добавлял — «Вот только природа об этом не знает…». Он считал, что в такие моменты натура любого человека оголяется, и он становится тем, кто есть на самом деле. Одиночество — одно из главных условий понимания себя.

Настелив побольше елового лапника, Семён положил сверху полиуретановый коврик, свернулся в позу младенца и постарался уснуть. Требовалось хорошо выспаться и максимум завтра к вечеру быть на месте. Как утверждал Миша, монастырь заметить будет несложно, если идти правильной дорогой. Некоторые из его построек стоят на вершине утёса. Главное же здание ближе к низине. Обдумывая возможные дальнейшие действия, он постепенно уснул.

* * *

Семён мягко ступал по толстому ковру мха, иногда останавливаясь и прислушиваясь к окружающему миру. Тело было полностью голым, только невидимая толстая шкура ощущалась вместо одежды. Мысли немного путались, хотелось жутко есть. Парень пытался оценить окружающую обстановку, но никак не мог сообразить, кто он и что вообще делает? Было чувство, будто в нём сейчас жили две сущности — его собственная и чья-то ещё. Чем сильнее он силился осмыслить происходящее, тем быстрее это осмысливание теряло свою важность, становилось всё равно. Вскоре и вовсе все мысли исчезли, оставив лишь одно чувство голода.

Внезапно повеяло страхом. Семён его ощущал везде: в воздухе, в деревьях, земле, в нём самом. Он понимал, что не должен бояться и никогда не боялся в жизни, но сейчас это чувство окутало весь разум.

Парень замешкался, заметался из стороны в сторону, лихорадочно соображая, что делать и вдруг понял, что боится не за себя.

Тот, кому он был нужен — испытывал боль. Эту боль Семён чувствовал каждой клеткой своего организма. Его мозг буквально разрывало на части от бессилия, от невозможности чем-то помочь. Что было сил, он закричал на весь лес, но из горла вырвался какой-то непонятный звериный рёв, полный отчаяния.

Он мысленно почувствовал того, кому был нужен и, сделав глубокий вдох, сорвавшись с места, побежал, в надежде успеть.

С нечеловеческой скоростью он ломился сквозь заросли леса, надеясь в глубине души, что ошибся и тот, кому он всегда нужен, в безопасности.

Безумный бег продолжался до самого вечера. Лёгкие разрывало от боли.

На последнем издыхании Семён взобрался на невысокий продолговатый холм. По ту сторону холма шумели высокие травы, часто сильно склоняемые ночными ветрами. Впереди неподалёку парень заметил рощу. Бесшумно ступая по земле, уже неторопливо направился к ней. Семён вдруг понял, что все-таки опоздал, но надеялся, что всё еще сможет помочь.

В ноздри ударил запах крови. Ему казалось, будто впервые чувствует подобное, но с другой стороны он чётко был уверен, что этот запах уже знаком, вот только вспомнить никак не получалось.

Войдя в рощу, Семён остановился. Он уже знал, что его ждёт там и как мог, оттягивал этот момент. Огромный ком подкатил к горлу, глаза наполнялись влагой. Сильно выдохнув ноздрями и собравшись с силами, сделал шаг…

Небольшая полянка тускло освещалась лунным светом. Семён подошёл к старому дубу, росшему в центре, и тихо заскулил. Спустя мгновение его скулёж резко прекратился, и после небольшой паузы сменился надрывистым криком.

Окровавленное существо, привязанное верёвками к дереву, с улыбкой смотрело в небо, а из груди торчала длинная толстая палка. Еле заметное сияние его тела, постепенно угасало.

Семён присел рядом. Один из тех, кому он так был нужен, покинул этот мир. Сильная обида и отчаяние душили парня за глотку, временами перекрывая кислород. Он не понимал — что делать дальше и как такое могло произойти…

Развязать верёвки не получалось и тогда он начал грызть их зубами, с остервенением разрывая оковы в клочья, пока от них не осталось ничего, кроме коротких обрывков.

Вскоре Семён скрылся с освещаемой полянки, унося собой холодное тело. Он должен был его отнести туда, где Боги разговаривали с солнцем и дать возможность уйти в бесконечную вселенную. Парень до конца не понимал — стоит ли это делать, но надеялся, что поступает так, как одобрил бы тот, кому он всегда был нужен…

* * *

С сильным хрипом, почти задыхаясь, Семён открыл глаза. Жадно хватая ртом утренний прохладный воздух, он некоторое мгновение пытался осознать и оценить обстановку.

Отдышавшись, парень кое-как пришёл в себя. По телу била крупная дрожь. Первые мгновения после пробуждения, сновидение казалось намного реальнее яви. Сильно болели ноги, как после многокилометрового марша. На губах ощущалась засохшая корка. Семён протер руками лицо, на пальцах остались бурые следы. На языке чувствовался солоноватый вкус. Губы были в запекшейся крови. Спустившись к реке, он с остервенением стал умываться, прогоняя остатки сна.

Взобравшись обратно на уступ, достал газовую горелку и вскипятил в кружке воды для чая.

Неприятное ощущение на душе омрачало и без того пасмурное утро. Чувство противной тоски и страха давило на сознание, выбивая из колеи. Третий сон за короткое время. Семён уже не мог на это не обращать внимания и признался себе, что с ним происходит что-то неладное. Наверное, не стоило браться за этот заказ, если уж решил бросать. Нервы сдают, мозг бунтует. Но как говорится — бабло победит всё! И он повёлся, обратного хода не было…

Следующий вечер, Семён встретил у развилки реки. Ночь прошла на этот раз спокойно, без будоражащих разум снов. Утром, проснувшись и быстро позавтракав, он отправился дальше.

Спустя часа полтора, охотник за реликвиями заметил вдалеке на возвышенности смутные очертания построек. Соблюдая осторожность и глядя по сторонам в оба, он вскоре добрался до первого строения. Им оказалось выложенное из крупных булыжников некое подобие небольшого сарая, выкрашенное в цвет охры. Несмотря на массивность сооружения, дверь в него была грубо сколочена из полусгнивших досок. Она болталась на одной большой ржавой петле вбитой в расщелину между камнями. То, что здесь никто давно не появлялся, стало ясно после беглого осмотра.

Проём опутывала большая паутина. Заросшая тропа к сараю, говорила о давней заброшенности. Запах прелой соломы, устилавшей пол помещения витал в воздухе и от малейшего её шевеления, поднималась мелкая едкая пыль, тут же забиваясь в ноздри.

Семён осмотрелся по сторонам, вышел обратно на улицу. Метрах в пятидесяти, ниже по склону, стояло более крупное здание, а за ним, ещё ниже, проглядывала сквозь деревья довольно монументальная постройка. Видать это и было монастырём.

Уйдя с заросшей тропы, Семён стал продвигаться к цели, прячась в тени деревьев. Через каждый десяток шагов он останавливался и прислушивался. Вся окружающая местность говорила о том, что здесь не было человека очень давно, несмотря на то, что Миша утверждал, будто монастырь действующий.

Семёну иногда казалось, что за ним кто-то следит. Возможно зверь, возможно человек… На всякий случай, в руках наготове был спрей. На поясе висел нож, но он от зверя вряд ли спасёт.

Обойдя несколько раз трехэтажное здание по кругу, Семён вернулся к главному входу. Сначала были условные ворота, напоминавшие о себе двумя столбами из каменных глыб. Затем шла площадка перед самим входом внутрь. Её размеры были не более трёх десятков шагов в ширину и длину.

Выждав еще какое-то время, вслушиваясь в окружающие шумы, наконец решился и медленно подошёл к воротам. Ещё раз осмотревшись, бегом преодолел открытую местность.

Стены здания были сложены из крупных груботесанных блоков гранита. Дверь внутрь отсутствовала, напоминая о своём существовании лишь массивными проржавевшими петлями с обеих сторон. Проём был довольно большой — метра три с половиной в высоту и столько же в ширину.

Изнутри на Семёна смотрела темнота. Мелкими порывами до лица доносился слабый сквозняк, приносивший с собой запах плесени.

Достав из рюкзака фонарь он осторожно сделал шаг внутрь. Осветив пространство вокруг себя, осмотрелся. Потолки высотой метров пяти, голые каменные стены, заросшие паутиной, кое-где ободранная деревянная отделка. Сквозь заколоченные окна, просачивались тонкие струйки света. Семён достал карту помещений, бегло осмотрел её и двинулся через просторный зал к дальней стене, в которой был очередной зияющий пустотой проём.

Миновав около десятка крупных и маленьких комнатушек, появилась узкая лестница, ведущая вниз, сооружённая всё из того же камня. Было такое чувство, что здание выдолбили в скале. Ничего кроме камня, и некоторых редких деревянных элементов здесь не было.

Через семь крутых пролётов, лестница закончилась. Невысокий узкий коридор больше похожий на лаз для карликов, уходил под наклоном вниз, делая постепенно плавный поворот. По пути попадались с разных сторон небольшие комнаты, все так же девственно пустые. Об их назначении стоило только догадываться. Возможно, это были своеобразные кельи, а возможно и камеры для провинившихся. Хотя Семён был уверен, что буддизм являлся одной из самых миролюбивых религий. Его служители, если верить источникам, опасались раздавить букашку, не говоря о том, чтобы наказать человека за какую-либо провинность.

По мере продвижения, парень чувствовал нарастающее беспокойство. Оно конечно в таком деле просто обязано быть, но в данном случае беспокойство было слишком пугающим и странным. В разум стучался противный страх. Чем дальше Семён ступал, тем сильнее этот страх давил на сознание.

За очередным плавным поворотом вдруг забрезжил тусклый свет. Сердце авантюриста сильно ёкнуло и сжалось. Тело покрылось обильным потом. Семён выключил фонарь, замер на месте, стараясь не дышать. Это не было дневным светом. Он был желтоватого отблеска и играл тенями, словно где-то там горело живое пламя.

Переведя дух, Семён сделал в направлении света пару нерешительных шагов и снова остановился, присев на корточки, прижимаясь к холодной каменной стене подвала.

Свечение вдруг сильнее заиграло тенями по стенам и до слуха донеслось слабое шарканье. Парень вжался в стену и стал потихоньку отползать назад за поворот. Скрывшись из поля зрения, он остановился и занял выжидательную позицию, поглядывая в сторону источника шума. Шарканье не прекращалось и даже приближалось. Было ясно, что там человек. Свет постепенно продвигался по тоннелю и вскоре достиг места незваного гостя. Парень стал отступать и нырнул в первую, попавшуюся на пути тёмную комнатушку. Зайдя за проём, он прижался к стене.

Шарканье и свет уже были совсем рядом, высвечивая проём комнаты. До слуха доносилось слегка хрипловатое дыхание. На противоположной стене комнаты, он отчетливо видел тень человека, стоявшего в проёме.

Семён лихорадочно соображал, как дальше поступить. Убивать возможного свидетеля в его планы не входило. Оставалось только временно обезвредить, до выполнения задуманного.

— Туда… — раздался вдруг хриплый голос, сопровождаемый одиночным эхом. Тень стояла на том же месте, но уже с вытянутой в сторону рукой.

— Моя проводить… — снова прохрипел голос. — Туда…

Семён решил больше не выжидать и сделал резкий рывок к проёму, в надежде застать свидетеля врасплох и обезвредить, но на предполагаемом месте уже никого не было.

— Туда, моя проводить… — Незнакомец стоял уже шагах в десяти от комнаты, в стороне, откуда пришёл и жестом приглашал за собой.

Низкого роста худощавый старик с лысой головой, держал в руке керосиновую лампу. Морщинистое лицо, раскосые глаза и едва заметная улыбка. Тело было обмотано красной простынёй. Как называлась подобная одежда, Семён не знал, поэтому отметил про себя аналогию именно с тем, на что больше всего она походила.

— Твоя не бойся, моя проводить… — снова нарушил тишину старик и отошел к стене, приглашая незваного гостя.

— Ты кто, старик?! Ты монах?

— Моя проводить… — повторил он, игнорируя вопрос.

— Куда? — с нотками недоверия в голосе поинтересовался Семён.

— Иди — снова лаконично ответил старик и, повернувшись спиной, последовал по коридору.

Семён некоторое время постоял на месте, обдумывая сложившуюся ситуацию, и решил двигаться следом, в надежде, что в случае чего сможет быстро нейтрализовать подозрительного монаха.

Парень не особо торопился, стараясь держать приличное расстояние. Старик иногда останавливался, оборачивался и, убедившись, что гость следует за ним, двигался дальше.

Несколько раз, свернув на развилках коридора, они вошли в ещё один тоннель, точно стрела уходивший вперёд. Семён держал в руках план помещений и периодически сверялся. Старик шёл именно туда, куда нужно.

Парень заметно отстал от проводника, постоянно оглядываясь назад, и шёл лишь на удаляющийся свет. Впереди появился резкий поворот. Свернув в него, Семён увидел вдалеке низкий проём в стене не более метра. Старик уже был там. Блики от его лампы, вырывались тусклыми отблесками наружу.

Семён встал на четвереньки бегло осмотрел и пролез в узкий лаз. Поднявшись с колен, он ещё раз огляделся. Старика нигде не было. На столе у дальней стены одиноко стояла его керосиновая лампа. Комната была довольно большая, боковые стены оставались в затемнении. Взяв со стола лампу, он приступил к тщательному осмотру помещения. Иногда до лица доносились мелкие порывы ветерка, что говорило о хорошей вентиляции. Но ничего похожего на вент-шахту замечено пока не было. Семён медленно подошёл к самой дальней боковой стене и по мере её освещения волосы на его голове начинали жить свое жизнью, порождая шевеление. Разглядев всё подробнее, ноги подкосились и, рухнув на каменный пол, стал пятиться назад. Стеклянная колба лампы от падения разбилась, погрузив комнату в темноту. Семён быстро нащупал фонарь на поясе и включил его, освещая злополучную стену.

Около десяти человек в ободранной одежде, стояли почти по стойке смирно в одну шеренгу. Глаза их были открыты, а на лицах читался застывший ужас.

— Эй… — неуверенно произнёс парень. В ответ последовало одинарное эхо.

Несколько раз глубоко вздохнув, он не спеша подошёл к одному из них и помахал перед лицом фонариком. Реакции никакой не последовало. Осторожно дотронулся до руки, почувствовал слабое тепло. Проверил остальных. Все люди были живы, но в непонятном ступоре.

Рядом лежали рюкзаки, их было ровно столько, сколько и людей. Семён осмотрел вещи, во всех он обнаружил точно такой же план помещений, как и у себя. Картина понемногу вырисовывалась. Бедолаги по-видимому, являлись такими же охотниками за добром, как и он сам.

Порывшись в своем собственном рюкзаке, Семён достал респиратор и одел на лицо.

У противоположной стены, он увидел узкий коридорчик и ранее незамеченный доносившийся оттуда непонятный звук, посветил туда фонарём. Из пола, на высоту примерно в метр поднималась каменная чаша, а в ней журчал маленький родничок.

— Вот в чём дело…. Не пей, братец, козлёночком станешь… — отметил парень одну из версий ступора неудавшихся охотников за реликвиями. Подойдя к роднику, в освещении фонаря он вдруг увидел на дне чаши то, зачем сюда пришёл.

Бляха из жёлтого металла, лежала в воде, слегка поблёскивая цветом, сгубившим многих в этом мире.

Сердце Семёна лихорадочно забилось от вида странного и столь простого в исполнении артефакта. Он смотрел на медальон и не мог оторвать взгляд. Казалось, тот завораживал своей простотой и тайной. То, что тайна была и не простая, сомнений уже не было. Забыв обо всём на свете, он с улыбкой сумасшедшего сунул руку в воду и достал золотую бляху из чаши.

Семёну казалось, что это не просто золото, а целая эпоха, скрытая в небольшом кусочке. Он это чувствовал наверняка. Разум наполнился непонятной радостью, ему захотелось смеяться и плакать.

Пришедшая эйфория вдруг резко сменилась слабой тоской, которая нарастала с каждой секундой всё сильнее. Она давила на виски пульсирующей болью и затрудняла дыхание. Семён с раздражением сорвал с лица респиратор и швырнул его на пол.

Лёгким хотелось кислорода, но дышать становилось всё труднее. В глазах мутнело, кружилась голова.

Стены подземелья вдруг стали постепенно исчезать, будто их стирают ластиком на бумаге. Глазам становилось больно от яркого света, затем сильная мимолётная вспышка изменила всё…. Явившаяся взору картина, казалась каким-то бредом. Семён не ощущал себя физически, как будто осталось одно сознание, всё остальное исчезло.

Это сознание парило высоко в небе над необъятной тайгой.

Могучий первобытный лес очаровывал. Чувствовалось его мягкое, но сильное дыхание. Он каждое мгновение создавал новую жизнь, наполняя природу вокруг себя ликованием. Душа парня пыталась впитать всю мощь этого творения, часто в ответ отдавая частичку себя, от чего природа с благодарностью выплёскивала в пространство ещё более мощный поток своей энергии.

— Папочка мой, папочка! — тут же вернул в реальность детский крик.

Семён посмотрел вниз.

Маленькая девочка, лет пяти, в белом сарафане, расшитом синими кружевными цветами, бежала вверх по склону небольшого холма. На её лице радостно сияла улыбка, светлые волосы трепал встречный ветер.

Из высокой травы поднял голову мужчина, затем быстро встал на ноги и поспешил навстречу.

— У Гульки детки народились! — Слегка запыхавшись и продолжая сиять радостной улыбкой, сообщил ребёнок.

— Ты видела их? — спросил отец и подхватил дочь на руки.

— Да, папулечка мой, видела, они хорошенькие такие! Пойдём, я покажу тебе… — почти шёпотом и с тоном некой тайны произнес ребёнок.

Они быстро спустились с холма и направились в сторону высокой стены леса, выстроившейся неподалёку.

Семёну показались эти люди до боли знакомыми, но вот где он их видел, вспомнить никак не получалось.

Прошагав немного по мягкому зелёному мху, они подошли к старой поваленной ели. Из-за вывороченного корня дерева вышла тигрица. Девочка тут же подбежала к ней и обхватила зверя за шею.

Мужчина присел на землю и посмотрел в глаза зверю. Тигрица заурчала и припала к земле. Она слегка переминала передними лапами по земле, то выпуская, то пряча огромные когти. Её фырк, становился с каждым разом всё громче. Зверь погружался в одному ему понятное состояние.

— Не нужно ей мешать, у неё ведь теперь есть дела поважнее…. Пойдём к маме? — оторвал свой взгляд от тигрицы отец и поднялся с земли.

— Хорошо, папочка, сейчас пойдём, — ответила девочка и отпустила шею своей подруги.

Тигрица, до того лежавшая с прикрытыми глазами и мурлыкавшая, резво подскочила на ноги и скрылась за корнем дерева. Через мгновение она одного за другим вытащила два маленьких комочка, положила их перед людьми, а сама легла рядом, поочерёдно облизывая своих новорождённых.

— Красивые они у тебя, пойдём мы, — мужчина потрепал полосатую кошку по холке, отчего та снова замурлыкала.

— Ты иди, папочка, а я позже приду, поищу брата, он говорил, что на нашей реке будет.

— Хорошо, беги, я к маме пойду…

Она резво запрыгнула к отцу на руки, улыбнулась, заглянув в глаза, поцеловала в щёку и, спрыгнув обратно на землю, убежала в сторону небольшой лесной речки. Та протекала неподалёку и служила притоком другой, более крупной и полноводной реки, раскинувшейся огромным полотном на холмистой равнине.

Покинув лес и спустившись с небольшого холма, немного пройдя вдоль обрывистого берега, человек, не делая паузы, нырнул прямо в одежде в воду. Взобравшись на противоположный берег, он зашагал в сторону дубовой рощи, произраставшей неподалёку.

Навстречу ему вышла молодая светловолосая женщина в лёгком светлом платье. Её волосы были сплетены в тугую длинную косу, свисавшую чуть ниже пояса. Она остановилась у самого края рощи, слегка прикрыла глаза и, улыбнувшись, подставила лицо под вечерние лучи заходящего солнца. Через мгновение её подхватили крепкие руки, и женщина сильно обхватила за шею их обладателя.

— Мой муж, ты что-то задумал? — с ноткой тайны, игриво улыбаясь, спросила она, заглядывая ему в глаза.

— Нет, но если так говоришь, значит, обязательно задумаю. Ты ведь всё всегда знаешь лучше меня и наперёд, — засмеялся он.

— Я лишь чувствую мир, который живёт внутри тебя, а он с каждым днём наполняется непонятным страхом, — вдруг переменилась в лице женщина.

— Ты меняешься, как когда-то изменились все люди… — она сделала небольшую паузу, отпустила мужа. — Как когда-то они изменятся! — подвела она итог.

Мужчина присел в траву. Рядом пристроилась женщина и положила голову ему на плечо. Они молча смотрели на стремительно уходящее за горизонт солнце, и каждый думал о своём.

— Уйти мне вскоре нужно…Возможно и не вернусь больше никогда…

— Вернёшься, — шёпотом произнесла женщина. — Ты всегда возвращаешься…. Пусть не в этой жизни, пусть в другой, но вернёшься, мой милый…

— Вряд ли…. Война идёт по земле. Она слишком многие умы заполняет, и остановить её не представляется возможным. Мысли людей слишком сильны, и эта война уже произошла! Произошла множество раз и будет происходить всегда, пока полностью не уничтожит человека…. Я боюсь заблудиться…

— Дети сейчас вернутся, — резко сменила тему разговора женщина. — Замучили они хозяина. Ты им скажи, чтобы не отвлекали лишний раз его.

— Ему не сложно, он только рад этому, — слегка улыбаясь, ответил мужчина.

Вскоре из леса выбежала девочка, а вслед за ней, не спеша, появился мальчуган, лет восьми от роду.

По противоположному берегу со стороны леса горделиво шествовал хозяин здешних лесов, иногда останавливаясь и поглядывая назад.

Семён наблюдал за происходящим действом, и ему вдруг показалось, что он где-то подобное видел. Он неосознанно предугадывал каждое движение зверя наперед. В какой-то момент, парень вдруг уловил мысли зверя, и это были его собственные мысли….

Хозяин леса подошёл к более пологому участку берега и прильнул к земле. Девчонка подбежала к нему и запрыгнула на спину. Огромный бурый медведь осторожно поднялся, аккуратно спустился к воде и поплыл на другой берег. Он старался как можно аккуратнее плыть, чтобы не навредить чем, этому маленькому человечку, которому он сейчас так был нужен.

Мальчик, дойдя до берега, как следует разбежавшись, прыгнул в воду…

— Мамулечка, папулечка…! — радостно улыбаясь, подбежала девочка к сидящим у раскидистого дуба родителям, втиснулась между ними, и крепко обняла каждого, сколько хватало детских сил.

Мальчуган снял промокшую одежду, выкрутил воду, одел обратно на себя и пристроился рядом.

— Скажи, отец, ты уходишь из нашего дома? — спросил сын, разглядывая появляющиеся на небосводе звезды.

— Ухожу…. Так нужно…. И что бы ни произошло, я прошу всех вас — оставайтесь прежними. Я, наверное уже не смогу быть таким…

— Сможешь, мой папочка, сможешь! — заглянула ему в глаза дочка, улыбнулась своей неповторимой улыбкой и ещё крепче обняла. — Ты всё сможешь. И другим ты хочешь стать не потому, что тебе это нужно, а потому, что ты желаешь сохранить то великое, что пока ещё есть в людях. Всё будет хорошо. Помни, что мы всегда будем рядом! — Взгляд ребенка стал меняться и из детского шаловливого беззаботного, он вдруг стал каким-то умудрённым огромной прожитой жизнью. Она смотрела в глаза отцу, и казалось, мысленно успокаивала его.

— Да, я буду помнить! Обязательно….

Солнце уже полностью скрылось за горизонт. Остатки заката очень быстро растворились в стремительно надвигающейся ночи.

Мужчина не спеша поднялся, сделал несколько шагов в сторону реки и обернулся…

Сын смотрел мудрым взглядом на отца. Дочь улыбнулась, взяла за руку брата, и спустя некоторое время, они скрылись в роще.

По лицу его женщины текли слёзы.

Он снисходительно улыбнулся ей напоследок, развернулся и сделал решающий шаг в неизвестность….

Его мысли полетели со стремительной скоростью по бескрайним просторам вселенной. Он переступил черту и перестал быть тем, кем был до этого.

Семён парил все так же в воздухе и всем своим сознанием чувствовал непонятную страшную тоску и надвигающуюся трагедию.

Ночное небо, до того прозрачное и сверкающее миллионами звёзд, постепенно заволакивало тучами, лишь пробивающийся через них лунный свет всё ещё освещал природу вокруг.

Вскоре начал накрапывать мелкий дождик. Постепенно, с воем, поднимался сильный ветер, заставляя шуметь травы и кроны деревьев. Природа веселилась и плакала, скорбила и радовалась. Радовалась своим богам и тут же их оплакивала. Она знала всё! Знала на многие тысячи лет вперёд, и горе её было безграничным, как вселенная, неотъемлемой частью которой она являлась.

Жертва, принесённая богом, уже начала ломать волю человеческую. Эпоха сменялась эпохой. Земля выгорала, затем, долго залечивая раны, с неимоверными усилиями растила заново жизнь в себе с особой заботой и любовью, оберегая каждую искру этой жизни. И так повторялось из вечности в вечность…

Краски мира стали тускнеть и после сильной вспышки, странное видение исчезло. Семён находился всё в той же комнате в подземелье. Резкий спазм тут же сдавил горло, мешая нормально дышать.

Парень бросился к выходу, но как ни старался, не мог обнаружить лаз, через который сюда попал. Он задыхался с каждым мгновением всё сильнее. Противный зуд появился в голове от нехватки кислорода. Перед затуманенным взором, вдруг появился старик. Семён, ползающий по полу на коленях, протянул к нему руку.

— Вас больше нет… — прошептал хриплым голосом монах.

— Сс…сука… — всё, что смог выдавить из себя Семён, перед тем, как сердце сделало несколько затухающих ударов.

Разум находился в полнейшей пустоте. Семён ощущал себя в подвешенном состоянии в каком-то вакууме. Сумбурные воспоминания прожитой жизни быстро стирались и казались бредом, сильно напрягающим сознание. В какой-то момент он уже перестал отождествлять себя с тем, кем был. Семён чувствовал, как размышления о жизни, прошлом, стираются всё быстрее. Вскоре не осталось ничего, даже мыслей. Маленькая искорка зародилась в опустевшем сознании. Она быстро увеличивалась в размерах, и вскоре пустота перестала быть таковой, наполнив себя ярким светом. Здесь было тепло и уютно. Вся шелуха прошлой жизни исчезла, оставив после себя полнейшую чистоту. Душа ощущала себя светом, теплом, абсолютным добром…. Вдруг ей стало больно, что она не может поделиться этим добром с кем-нибудь. Хотелось отдать все свои знания до последней капли, но кому?

Душа решила действовать и устремилась сквозь свет, не желая далее быть безучастной в созидании красоты мира. То, что эта красота где-то есть, она была уверена наверняка…

В один момент, где-то очень далеко, в скрытом уголке вселенной, она заметила эту красоту и решила воссоединиться с ней, чтобы, будучи одним целым, творить подобную и наполнять вселенную чистым сиянием…

…Было больно, иногда невыносимо, но душа понимала, что нужно терпеть и цель будет достигнута. И она терпела, пока первый глоток воздуха, окончательно не воссоединил её и ту частичку красоты, которую она выбрала в бесконечном добре…

* * *

— У тебя сын родился, мой император, ты выбрал имя?

— Давно, брат… — Амур — наследник мой!!!

Это последнее что услышала душа, всё ещё осознающая себя как единство…

Детский плач, разносился далеко по коридорам. Никто кроме императора не смел говорить даже шёпотом, дабы не нарушить эти звуки красоты, только народившегося наследника трона…

 

Глава 4

Император открыл глаза. Тело было мокрое от пота. Частое дыхание и страх, всё ещё пульсирующий в голове, не сразу дали возможность прийти в себя.

Глубоко вдохнув несколько раз, он быстро встал, умылся, прогоняя непонятный сон, и поспешил покинуть своё походное жилище.

Выйдя из шатра, император окинул взглядом окрестности.

— Брат, ты чем-то огорчён?! — участливо поинтересовался подошедший воин.

— Нет, сон странный снился мне нынче. Ты помнишь, как родился? — Император сделал паузу и, не дождавшись ответа, похлопал воина по плечу. — А я сегодня во сне это видел! А перед тем как появиться на свет, блуждал в какой-то странной бесконечности, там не было границ, не было земли, неба, воды, ничего не было, представляешь?!

— Брат, ты видел, как я родился?! — недоумённо спросил воин.

— Не ты, Тариман, а я! — расхохотался Император.

Рассвет только начинал пробиваться сквозь ночную мглу. Чуть поодаль в низине горели костры, где расположилось войско. Люди отдыхали перед важным решающим переходом. Император стоял, заложив руки за спину, и наблюдал за бурлящей жизнью своей армии.

Не совсем уже молодой, но и не старый, чуть более тридцати лет от роду. Коротко стриженая борода с лёгкой проседью придавала ему довольно зрелый вид, отчасти скрывая резкие и жёсткие черты лица. Коричневые штаны из грубой кожи, плотно обтягивали ноги. Обувью служили высокие до колен сапоги на толстой подошве, с торчащим изнутри голенища мехом. Запахнутый на правую сторону короткий красный плащ больше походил на длинную куртку, застёжками которой служили несколько шнурков, продетых через отверстия и крепко связанных между собой. На груди слегка поблёскивали золотые нити, которыми было вышито изображение солнца с множеством лучей тянувшихся от него. Из-под плаща торчали два меча в ножнах, один длиннее другого.

Ветер носился над долиной, иногда затихая, а иногда в очередном порыве игривости ускоряясь, с безумной яростью сметая всё, что было ему под силу.

Лучи солнца, вышитые золотыми нитями на развевающихся знамёнах, ярко сверкали, наперегонки стремясь к своему родителю, горделиво поднимавшемуся из-за горизонта. Этот недосягаемый отец жизни с каждым мгновением добавлял всё больше ярких красок в окружающий мир, освещая и согревая его всей своей мощью.

Над долиной раздался протяжный вой труб. Минуту спустя всё стихло и сигнальщики, подхватив свои огромные горны, бегом направились в центр лагеря.

Воины быстро стали разбирать палатки, гасить костры, грузить разнообразные вещи на лошадей. Спустя непродолжительное время, от беспорядочного лагеря не осталось и следа. Многочисленное войско стояло в огромном строю в полной тишине, перед которым верхом на большом чёрном коне восседал их предводитель. Медленно проехав вдоль всей своей армии, он остановился и взмахнул рукой. Строй тут же развернулся вправо, превратившись из шеренги в колонну, и во главе верховых знаменосцев двинулся в путь. Позади этой длинной вереницы неуклюже двигались обозы с продовольствием, оружием, одеждой. Главнокомандующий не спеша ехал чуть в стороне, в окружении трёх своих генералов.

Солнце уже поднялось довольно высоко, и утренняя прохлада постепенно отступала, слегка радуя уставших солдат от многодневных переходов.

— Скажи, Великий Амур, пройдём ли в этот раз? — спросил один из них.

— Пройдём! Или ты, сомневаешься?! — грозно сверкнул он пронзительным взглядом на генерала. — Или же ты боишься?!

— Не смею сомневаться в твоём могуществе, великий Амур, но… пятое лето пытаемся…

Амур выхватил из-за пояса плеть, и коротко свистнув в воздухе, она оставила на лице генерала кровоточащую рану.

— Ещё кто сомневается?! — крикнул император на своих подчинённых.

Командиры тут же попрятали взгляды, не желая испытывать участь товарища.

Войско двигалось на протяжении месяца по уже знакомому и самому лёгкому пути. В прошлые походы, которые так и не увенчались успехом, были опробованы разные направления, в итоге самым лёгким оказался именно этот путь, пролегавший по дну ущелья.

Учтя прежние ошибки, Амур был настроен решительно. Он уже не пытался штурмовать горы напролом как раньше, а велел провести разведку, в ходе которой и была найдена подходящая дорога. Во время первого неудачного похода полегла половина его войска в непроходимых горах, невесть откуда взявшихся. Зима, которую армия застала в самом сердце этих гигантов, показала тогда всю свою злобу и не пустила императора с его армией дальше середины могучего хребта. Амуру стоило немалых усилий подготовиться к новым походам.

И вот, наконец, огромная армия под предводительством великого Амура наконец-то пробралась сквозь высокие горы, простиравшиеся длинной грядой на многие тысячи километров. Переход стоил неимоверных усилий и времени, но задуманное все-таки удалось свершить.

Амур стоял на краю небольшого утёса и, глядя вдаль, мысленно ликовал.

Его войско расположилось внизу, в небольшой каменистой долине, поросшей редкими кустарниками. Впереди ещё оставалась преграда в виде труднопроходимого леса, но это было уже неважно…

Он сделал это! Он — величайший из великих, вскоре склонит мир к своим ногам, и страна Красного Солнца будет властвовать над всем этим полностью и безоговорочно!

Солнце степенно пряталось за горизонт. Амур любовался вечерним заревом, и настроение было великолепным. Император улыбался, что было не свойственно ему. Душа радовалась, созерцая красоту окружающего мира.

Его внимание вдруг привлёк незнакомец, сидевший на небольшом валуне чуть выше, на уступе неподалёку. Его светлые волосы трепал слабый ветер, глаза были прикрыты, а на губах играла едва заметная улыбка. Из одежды на нём были лишь потрёпанные штаны серого цвета, всё остальное оставалось неприкрытым, несмотря на довольно прохладную погоду и надвигающуюся осень.

Амур хотел было закричать своим подчинённым, но язык почему-то не слушался. Полководец каждый раз набирал воздуха в грудь и снова пытался кричать, но из горла вырывался лишь хрип. Он вдруг на секунду ощутил себя слабым и беззащитным. Собрав всю волю в кулак, император отбросил наваждение и решительно направился к человеку, продолжавшему без движений сидеть на прежнем месте.

Не без усилий преодолевая каменистые пороги, полководец взобрался на широкую, почти идеально ровную и гладкую площадку, с одним единственным камнем в центре, служившем в данный момент местом отдыха незнакомцу.

Отдышавшись, Амур сделал несколько шагов в сторону валуна и вытащил из ножен меч.

Человек продолжал сидеть с закрытыми глазами и никак не реагировал на появление императора. Его крепко сложенное мускулистое тело говорило о том что, скорее всего он являлся воином. На вид ему было не более сорока лет. Светлые короткие волосы и простое без резкостей умиротворённое лицо.

Этот оборванец не производил никаких движений и не падал на колени в страхе перед великим императором. Подойдя совсем близко, Амур хотел было разрубить пополам невежду, но в последнее мгновение передумал и, достав из-за пояса плеть, стеганул по лицу сидящего на камне.

Незнакомец открыл глаза. Из рассечённой щеки тонкой струйкой побежала кровь, стекая небольшим ручейком по голому торсу.

Полководец ещё раз замахнулся, но вдруг испытал непонятный страх. Рука дрогнула, и плеть выскользнула, упав под ноги. Этот страх пришёл из ниоткуда. Он не был привычным чувством завоевателя, и это пугало ещё больше.

— Ты, кто такой!? — дрожащим голосом произнёс Амур.

— Человек, — спокойно ответил незнакомец. Он продолжал сидеть не шелохнувшись, несмотря на кровоточащую рану. Казалось, это совершенно его не беспокоит, как будто ничего вовсе и не произошло.

Амур не понимал, что происходит. Паника вдруг нахлынула на сознание. Он чувствовал, как этот оборванец буквально прожигает его взглядом. Он смотрел прямо в глаза, ему, великому правителю великой империи.

Император пытался отвести взгляд, но этого не получалось. Человек будто вытаскивал душу из него.

Совладав кое-как с собой, неимоверным усилием он подавил этот непонятный страх.

Человек перестал смотреть на него и снова прикрыл глаза.

— Ты, кто? — повторил свой вопрос полководец, но уже как-то растерянно.

— Человек… — отозвался незнакомец.

— Как имя твоё?! — более властно спросил Амур.

— Зачем тебе моё имя? Оно что-то изменит? У меня нет имени, называй, как хочешь….

Наваждение улетучилось так же внезапно как появилось.

— Ты раб? — спросил полководец.

— Почему ты так решил, великий Амур?

— Потому что имени не имеешь. А откуда знаешь моё имя!? — удивился он.

— Ты сам его назвал.

— Не лги, раб, я тебе его не называл!

— Ну как же? Ты постоянно твердишь своё имя и постоянно восхищаешься своими достижениями. Только глухой не услышит, — с ноткой горечи в голосе произнёс человек и открыл глаза.

Сердце Амура дрогнуло, он снова испугался! Он вдруг осознал, что боится этого чужака, но не понимал — почему. Последний раз испытывать подобные чувства доводилось лишь в детстве, когда вёл себя неподобающе юному наследнику императора, и отец его жёстко наказывал. А здесь он испытывал страх перед взглядом какого-то сумасшедшего, непонятно откуда взявшегося у подножия безлюдных гор. Даже его войско, находящееся за спиной, почему-то не придавало уверенности.

— Прости меня, Амур, — вдруг заговорил незнакомец тихим голосом.

— За что я должен тебя прощать?!

— За то, что лишил тебя возможности самостоятельно решать…

— Хм… — император немного успокоился и задумался.

— Странно ты говоришь. Где твой дом, откуда ты пришёл?

— Мой дом там, где и твой, великий император!

— Ты хочешь сказать, что пришёл вместе с нами? Но ты не похож на бойца моей армии, ты похож на сбежавшего раба, а рабу положено быть на привязи. Или может ты бежал из своей армии? На воина ты тоже похож, хотя шрамов на твоем теле не видно. Говори, кто ты, или я прикажу казнить тебя немедленно! — снова переменился в лице император, а разум его начал наполняться гневом.

— Я никто, я — это Ты!

— Да как ты смеешь…?! — закричал Амур. В нём снова проснулась злоба, подстёгиваемая непонятным страхом. Он поднял валявшуюся под ногами плеть и что было сил начал лупцевать незнакомца.

Тело было уже всё в кровоточащих ранах. Император продолжал наносить удары с ещё большей яростью. Человек продолжал сидеть, не производя никаких движений. Его тело каждое мгновение пронзала дикая боль, но он терпел, он не мог иначе. Иначе просто было нельзя…

Запыхавшись, Амур остановился. Он тяжело дышал, глаза его были налиты кровью. Император подошёл к краю уступа и сделал несколько больших глотков воздуха. Постепенно мысли успокоились, он посмотрел на истекающего кровью человека, и на мгновение ему показалось, что он уже жалеет о том, что исполосовал этого сумасшедшего…. — Хм, как странно всё… — Амур ясно отдавал себе отчёт, что сейчас испытывает порочные и паршивые чувства, но ничего не мог с этим поделать. — Старею, — пробормотал себе под нос правитель и усмехнулся.

Вдруг под ногами что-то хрустнуло, и кусок каменной породы полетел вниз. Император потерял равновесие и последовал за ним. Его сердце резко сжалось, дыхание перехватило. Одной рукой он успел ухватиться за край, пальцы соскальзывали, сил не хватало. Кто-то ухватил его за руку и мощным рывком втащил обратно.

Отдышавшись, он посмотрел на своего спасителя.

Сумасшедший стоял рядом. Его тело было почти полностью красным от крови. Светлые до того штаны, приобрели грязно-бурый цвет.

Полководцу вдруг стало не по себе. Он только что избивал этого чудака, а тот спас ему жизнь. Этот стыд заставлял императора злиться. Он не понимал, как ему реагировать. Он чувствовал себя уязвлённым и оскорблённым, наверное, впервые в жизни. — Уж лучше бы сорвался — в сердцах подумал правитель.

Прогнав сумасбродные мысли, Амур поднялся на ноги и как можно скорее поспешил покинуть уступ.

Спустившись со склона, он сразу же направился к ближайшему караульному, которые стояли по периметру всего лагеря, на расстоянии в сто-сто пятьдесят шагов друг от друга. Ноги на ширине плеч, у каждого за поясом было по два меча: один короткий и один длиннее, в руке копьё, остриём смотрящее в небо. Кожаные доспехи, кое-где отделанные бронзовыми пластинами, плотно обтягивали тело. На груди у каждого была вшита в одежду блестящая бляха с изображением дракона с оскаленной пастью.

Император, дойдя до ближайшего бойца, достал своё излюбленное орудие возмездия, и плеть рассекла лицо солдату. Боец тут же припал на одно колено и склонил голову перед своим правителем.

Амур схватил воина за волосы и направил его взор в сторону уступа, на котором продолжал стоять человек.

— Так, вы охраняете лагерь?! Что последний нищий может спокойно прийти и посмеяться над нами?!

— Что прикажет мой император!? — дрожащим голосом спросил солдат. — Пусть мой император прикажет смыть позор кровью, воину, недостойному его великого войска!

Амур отошёл от бойца, плюнул себе под ноги и направился в центр лагеря.

Солдаты сидели вокруг костров и вели размеренные беседы. Заметив своего предводителя, они быстро вскакивали на ноги, коротко кивали головой и снова присаживались к огню. Полководец, не обращая внимания ни на кого, прошел в центр лагеря, где стояло несколько больших шатров, покрытых бычьими шкурами. Откинув полог одной из них, он зашёл внутрь.

Люди, сидевшие у небольшого очага, обложенного по кругу камнями, тут же вскочили на ноги и коротко кивнув, уселись обратно, освобождая место своему правителю.

Перед ними стояли небольшие чашки, наполненные прозрачной, слегка зеленоватой жидкостью, от которой тонкой дымкой струился пар, и исходил нежный аромат трав.

— Великий Амур! — тоном, полным благоговения, произнёс один из генералов и указал на свободное место, протягивая ему глиняную чашку, наполненную только что, благоухающим отваром.

Император резким взмахом ноги вышиб питьё из рук подающего, ошпарив кипятком его лицо. Присутствующие тут же вскочили на ноги и попрятали свои взгляды, уставившись в пол.

— Сыны змей! Предатели своего народа! — гневно закричал он на них. — Какие вы воины, если к нам свободно могут подобраться враги! Ты, Тариман, скажи, — ухватил он одного из них за грудки. — Ты первый день воюешь!? Ты во всех походах со мной, мы с детства вместе, ты ведь брат мой, и отец у нас один… — Амур отпустил его, присел к очагу и, несколько раз глубоко вдохнул.

Все молчали, не смея проронить ни звука, давая возможность императору успокоиться.

Тариман, которого Амур называл своим братом, таковым ему и приходился. Он был младше на три года. Высокого роста, хорошо подтянут. Острый подбородок скрывала чёрная как уголь борода. Слегка приплюснутый широкий нос и широкие скулы. Одежда у них была однообразная, за исключением того, что у Таримана на груди был изображён дракон, а у Амура — солнце. Хоть и были они детьми одной матери, но их сильно рознили глаза: широкие и большие у старшего брата и слегка раскосые у младшего. Это объяснялось тем, что их мать имела подобный вид глаз не редко встречавшийся у многих людей в империи. Да это никого особо и не волновало. Тариман был фанатичным приверженцем военного искусства и отряды, подчинявшиеся ему, считались элитой армии. Его блестящие умственные способности дали возможность быстро дослужиться до высокого чина и стать правой рукой императора. Их путь к вершинам власти пролегал разными дорогами. Тариман иногда в душе завидовал брату, считая несправедливым, что ему пришлось потом и кровью пробиваться наверх, а Амур унаследовал власть по старшинству. Хотя он и мог стать советником брата без особых усилий, но это не устраивало его. Тариману хотелось иметь настоящую власть и командовать сражениями на полных правах. Добившись своего, пройдя немыслимые испытания, обучения и битвы он всё-таки стал хоть и вторым человеком в армии, но полноправным командиром.

Двух других генералов звали Сибур и Дэлун.

Дэлун был командиром лучников и части пехоты. Ростом пониже императора, пятидесяти лет от роду. Слегка грузное тело с небольшим животом, говорили скорей о его принадлежности к спокойной жизни и никак не выдавали в нём высокопоставленного военачальника и тем более бойца. Но это было заблуждением. Дэлун был прекрасным воином и имел немалую физическую силу. Помимо этого он был хитрым стратегом и вносил немалую лепту в ход сражений. Казавшаяся на первый взгляд словоохотливость Дэлуна была обманчива. Выводя собеседника на откровения, он без труда заставлял его говорить то о чём хотел узнать.

Последний из генералов, находившихся в шатре императора — Сибур. Довольно худощавый и жилистый, самый высокий из всех присутствующих. Голова его была практически вся седая, несмотря на то, что года его только перевалили за четвёртый десяток. Он был слегка замкнутым человеком. Всегда мало говорил, если его не спрашивали, а то и вовсе молчал по возможности. Скорее это было защитной маской, так как он не любил и не умел врать и отвечал всегда прямо, если того требовала ситуация. Развитый с детства аналитический ум, помог ему добиться самых высоких результатов в военном деле. Характер Сибура был жёсткий. Отличительной его чертой являлась честность, отчего иногда он сам и страдал. Не будь упёртым в собственных целях, жизнь его наверняка сложилась бы менее удачно. Врождённая смелость, так же сыграла на руку генералу. Он мало чего боялся, можно даже сказать и вовсе был бесстрашным, но скорее это бесстрашие заключалось в анализировании ситуаций и их возможных последствий. В его подчинении находилась вся кавалерия и часть копейщиков.

— Ну, что молчите? — нарушил напряжённую тишину Амур.

— Великий император! Брат, тебя кто-то огорчил?! Скажи и он будет казнён! — после недолгой паузы произнёс Тариман.

— Тогда себя казни, ведь ты у нас отвечаешь за охрану лагеря, — уже почти безразлично ответил император.

— Амур, виновные будут наказаны тут же, только скажи! — Встрял в разговор Дэлун.

Правитель страны Красного Солнца пересказал вкратце произошедшее с ним, когда он гулял сегодня. К склону незамедлительно были отправлены бойцы, и вскоре загадочный незнакомец был доставлен в лагерь. Его руки были связаны за спиной крепкой бечёвкой, на шею накинули толстый аркан и привязали к дереву, выставив двух солдат для охраны.

Близились сумерки. Человек сидел, привязанный у дерева с запрокинутой головой вверх. Его глаза были прикрыты, он размеренно дышал, иногда делая глубокий глоток воздуха и медленно выдыхая. Несмотря на раны, лицо его выглядело безмятежным, не отражающим какой-либо боли или страдания. Изредка его губ касалась лёгкая улыбка. Раны уже не кровоточили, они были покрыты бурой коркой. Некоторые, не особо сильные, напоминали о себе лишь красной линией, слегка взбухшей. Охранники молча стояли по обе стороны от пленника как каменные статуи, не производя ни малейшего движения. Казалось, они даже не моргали.

Лёгкой трусцой, лавируя между кострами и людьми, к ним подбежал боец.

— Великий Амур требует его к себе! — сказал он, кивая на пленника.

Один из караульных тут же отвязал веревку от дерева и на поводу повел пленника. Второй шёл сзади, подстёгивая ведомого остриём копья.

Солдаты, мимо которых проводили пленного, тут же обращали на него своё внимание и что-то живо начинали обсуждать.

У входа в шатёр стоял император и разглядывал вечернее небо, сложив руки на груди. Он коротко кивнул охранникам и те, отвязав от шеи веревку, но оставив связанными руки, отступили в сторону. Амур вошёл в шатёр, жестом пригласив за собой незнакомца.

Внутри размеренно горел очаг, от которого дым устремлялся в круглое отверстие в центре конусовидного потолка. Справа сидел Тариман, скрестив ноги между собой, потягивая из глиняной чашки горячий отвар.

Весь пол был устелен шкурами животных. Пройдя на противоположную сторону от входа, император опустился на своё ложе, взял чашку и плеснул в неё из небольшого накрытого крышкой горшка с носиком.

— Ты будешь говорить? — спустя некоторое время, спросил Амур.

— Что ты хочешь, чтобы я говорил? — ответил человек, продолжая стоять у входа.

— Присядь, не нужно стоять, когда перед тобой император! — буркнул Тариман.

Пленник сделал вид, что не слышит его, продолжая стоять на своём месте, за что тут же получил древком копья удар по ногам и против воли припал на колени.

— Тариман, пусть стоит, если ему так хочется. Он сумасшедший.

— Амур, он не уважает нас! Этот червь даже смотрит с презрением! — Тариман грязно выругался еле слышно и продолжил наслаждаться напитком, брезгливо поглядывая на пленника.

— Так ты будешь говорить? — с невозмутимым спокойствием вновь спросил император.

— Спрашивай, — коротко ответил незнакомец.

— Кто ты? Ты следил за нами? Ты служишь нашим врагам? Как твоё имя? Даже если ты раб, то имя у тебя все равно когда-то было, назови его. Ответишь на все вопросы, и я разрешу, чтобы тебя покормили. Или может ты лекарь? Я гляжу, раны твои заживают быстро.

— Благодарю за проявленную заботу обо мне, великий Амур! Я — человек. Если тебе нужно моё имя, то придумай его сам, я просто человек. Следить мне за вами незачем, я просто здесь!

— Где здесь? — не понял император.

— Дома…

— Ты живёшь в этих предгорьях?

— Если тебя интересует, где именно я живу, то странно, что задаёшь этот вопрос. Жил утром на уступе, живу сейчас в шатре твоём. Это очевидно.

Император начал раздражаться. — Тариман, проверь войско! — коротко приказал он брату, давая понять, что хочет остаться с пленником наедине.

Тариман недовольно вздохнул, нехотя поднялся и вышел из шатра.

— Ты жив лишь потому, что спас мне жизнь сегодня! — раздражённо, заглядывая в глаза пленнику, произнёс Амур. — Но это легко исправить и на рассвете ты будешь казнён, если продолжишь говорить непонятное мне!

— Я говорю правду, великий Амур. Что тебе непонятно, спрашивай.

— Как ты можешь жить в моём шатре, оборванец?! — возмутился император.

— Ты спрашиваешь, где я живу? Я же просто — живу. Я не могу где-то жить, а где-то не жить. Когда тело моё умрёт, тогда я не буду здесь жить. Но сейчас я живу в твоём шатре, ведь ты конкретно спрашивал — где я живу. Я ответил — здесь. Разве это неправда?

— Странно ты мыслишь. Просто — человек, просто — здесь…

— Да, Амур, это просто. В этом нет ничего сложного, но я понимаю твои муки. Понимаю, почему не можешь понять…

— Почему, тогда на уступе, ты сказал, что лишил меня возможности что-то решать? Я не ощутил этого, — перебил император.

— Если бы меня не было там, на уступе, то ты не полез бы вверх и не сорвался бы вниз, — ответил пленник.

— Но это я решил, лезть мне вверх или нет! Понимаешь, я решил, не ты!

— Ты заблуждаешься, Амур. Своим присутствием я вынудил тебя туда пойти. Потому что по-другому ты не мог поступить.

— Возможно, ты и прав, — Амур задумался на мгновение. — Значит, это ты виноват в том, что я сорвался, и я не обязан тебе ничем за своё спасение! — подвёл итог полководец и мысленно возрадовался своему выводу. Теперь не было никакой ответственности перед этим сумасшедшим. Не было той неловкости, которую он испытал, избежав смерти. Император был доволен. Настроение заметно улучшилось.

— А теперь представь, великий Амур, что это говорит лишь о том, что ты безволен, принимать какие-либо решения самостоятельно. Вся твоя жизнь — есть желание чужое, но никак не твоё собственное решение.

Амур снова задумался и нахмурил брови. Настроение быстро переменилось.

— Ты очень дерзок, просто человек! Сейчас тебя отведут обратно, а на рассвете, если я пожелаю, будешь казнён. Ты не раб, рабы так не могут говорить, ты пришёл из стана врага, я в этом уверен. Готовься к смерти и молись своим богам! Это моё решение! Ведь ты не мог за меня решить свою судьбу?! — император прищурился и хитро заглянул в глаза пленнику.

— Амур, другого решения ты принять не мог. Подумай, ведь я уязвил твоё самолюбие! А кто я, для тебя? Никто. А ты — великий император, которому указывает какой-то бродяга. Представь, что обычный солдат из твоей армии, вдруг придёт к тебе и станет говорить подобное. Что сделаешь с ним? Так что, это тоже не твоё решение. Это решение твоей страны, твоего отца, который поступил бы так же, твоего деда и прадеда…. Это решение твоих обязанностей, границ законов существующих в твоей голове. Ты не можешь поступать по-другому. Ты не знаешь, как по-другому! Поступив иначе, ты станешь непонимаем для них. Ты думаешь, что правишь всеми, но правят тобой. Ты — раб, Амур, не я!

Правитель резко вскочил со своего места, подошёл к пленнику, схватил за грязные волосы и со злобой посмотрел в глаза. — Нет, просто человек, ты глуп, и сказания твои глупы! Я решаю — что, где и когда должно произойти! И чтобы тебе было это ясно, рабом отныне будешь ты, тварь! — Император швырнул человека на пол, вышел из шатра и приказал, дежурившим у входа солдатам, увести пленного.

Вдохнув полной грудью прохладного вечернего воздуха, вернулся обратно в шатёр. Второй раз за сегодняшний день он испытывал противное чувство, не в силах как-то на это повлиять. Почему он терпит этого оборванца? Император чувствовал себя униженным и оскорблённым. Злоба бурлила в его голове, заставляя виски сильно пульсировать. В некоторые моменты Амур вдруг осознавал, что сумасшедший прав и на душе становилось ещё тяжелей. Никогда в жизни он не был так растерян.

Вскоре злоба сменилась апатией. Императору ничего в этот момент не хотелось. Он лежал в одиночестве и сквозь потолочную дыру смотрел на далёкие звёзды, мерцающие на небосводе.

* * *

День близился к закату. Преодолев очередную гряду леса, огромное войско вышло на холмистую равнину, изредка усеянную небольшими низкорослыми кустарниками и казавшуюся бесконечной. Вплоть до горизонта, сколько хватало взгляда, не было видно ни намёка на ставший так ненавистным лес.

Солдаты заметно измучились, преодолевая нескончаемые буреломы и крупные заболоченные местности. Часть вьючных животных погибла при преодолении последнего препятствия, оказавшегося одним из самых сложных участков на пути.

Предводитель войска шёл немного в стороне и вёл на поводу своего коня. Рядом шествовали его военачальники. Немного позади, на коротком аркане, привязанном к сбруе лошади, вели пленника. Он по-прежнему был одет в одни только холщёвые штаны, торс оставался неприкрытым и, несмотря на прохладную погоду, на лице его не читалось никакого дискомфорта. Он шёл довольно бодро, казалось не испытывая никакой усталости. На фоне своих пленителей человек выглядел хорошо отдохнувшим и полным сил, лишь лёгкая задумчивость изредка проскакивала на его лице. Он часто прикрывал глаза, а затем резко их распахивал и чему-то улыбался, глядя в бескрайнее небо.

Император пока не определился с конкретной ролью этого человека в своём отряде, но и отпустить его он не мог, справедливо полагая, что незнакомец — посланник врагов. В иные моменты Амур порывался казнить его, но что-то останавливало, и он откладывал эту меру до следующего раза, полагая, что тот что-то скрывает. Император наверняка был уверен в том, что пленник знает эти края, и надеялся выпытать важную информацию от него. Некоторые попытки сделать это, успехом пока не увенчались. Пленник или отвечал молчанием или говорил непонятные вещи. Пытки, которыми поначалу пытались его разговорить, никакого результата не давали. Амур со временем привык к непонятным речам и уже не так сильно раздражался. Императору даже стало интересно слушать незнакомца. — В конце концов, рано или поздно я заставлю его говорить то, что нужно… — думал император. Ему особо некогда было возиться с подобными расспросами. Во всяком случае, пленник никуда не денется. Осень подстёгивала армию всё сильней, торопя их успеть до морозов дойти до первого поселения.

Вдалеке показался высокий холм, тянувшийся длинной полоской вдоль горизонта, на котором просматривались редкие деревья. Амур запрыгнул на лошадь и резво сорвался с места. Его примеру тут же последовало близкое окружение. Вскоре полтора десятка всадников взобрались на вершину холма. По ту сторону раскинулась обширная долина. Внизу неторопливо текла небольшая река, на вид не особо глубокая, чему свидетельствовали каменные валуны, торчащие из воды. Вода спотыкалась о них и создавала небольшой шум. На противоположном берегу шумела своими кронами небольшая лиственная роща. Чуть вдалеке ещё несколько похожих.

Амур молча смотрел вдаль, подставив лицо под порывы ветра и о чем-то думал. Он часто вспоминал родные края, казавшиеся в данный момент очень далёкими и даже нереальными. Несмотря на сильный характер, император всё-таки был в первую очередь человеком, и как любого человека его часто посещала тоска по дому. Это случалось всегда и во всех походах, которые ему удалось свершить за свои десять лет правления, с тех пор как умер отец от непонятной болезни. Мать умерла на год раньше при родах. Первые годы во главе империи казались адом. Иногда опускались руки, и он думал, что не сможет удержать столь огромное государство. Боялся совершить какую-нибудь непоправимую ошибку, которая нарушит баланс в стране и тогда всё начнёт рушиться. До этого он конечно же обучался всему, но тогда за спиной стоял отец и в случае неоправданных действий поправлял будущего императора. Только оставшись в одиночестве после смерти родителей, Амур полностью прочувствовал всю глубину ответственности. В те годы Тариман пытался сблизиться с братом и вклиниться в правление, но Амур быстро пресёк эти попытки. Тариман был очень импульсивным и дерзким человеком. Амур это всегда прекрасно знал и, принимая какие-либо решения, не особо доверял мнению брата. Тот был хорош в битвах, подготовке к сражениям, организации походов, но в вопросах жизни и устройства государства легко мог наломать дров. Амур и сам был слегка сумасбродным, но перед принятием ответственных решений старался всё хорошо обдумать.

Тариман побаивался старшего брата, по праву унаследовавшего трон. Воспитывались они в жесточайшей строгости, и каждый чётко знал свое место в этом мире. Так поступали их отцы и их деды, прадеды. По-другому было нельзя, иначе империя, создававшаяся многими веками, рассыплется, как фарфоровая чашка, ударившаяся о твердь. Может быть, когда-нибудь Тариман и станет императором в случае смерти Амура, но в подобном случае он и сам вряд ли останется жив. Смерть императора — это поражение, а поражение — это смерть всех. Во всяком случае, победители в живых не оставят никого. В рабство если только попасть, тогда жить будешь…. Но рождённый править, воевать, участвовать в создании великих империй — рабом быть не может! Так полагал каждый воин страны Красного Солнца, так полагал и Тариман.

Император прикрыл глаза, сопротивляясь попыткам стихии выбить влагу из них. Высокие густые травы по ту сторону реки с шумом подавались в разные стороны, создавая своим шёпотом и движениями абстрактные картины в его воображении. Амур погрузился в безразличие ко всему миру. Он следил за каждым движением зелёного ковра и вслушивался в каждый шорох природы. На мгновение в сознание пришла непонятная тоска, скулы предательски свело. Ему вдруг показалось, что вся его жизнь пролетела очень быстро…. Что он уже умер, а эта трава по-прежнему продолжает расти, несмотря на бесконечные попытки ветра склонить её. Нет, она ляжет всё равно. Снег одержит над ней победу. Но как только он растает, трава снова поднимется и будет продолжать свой шёпот, несмотря ни на что и будет смеяться над человеком, неспособным сделать подобное!

Правитель где-то в глубине души был удивлён своим мыслям, но это удивление не удавалось прочувствовать ясно. Оно как-то смазывалось и отходило на задний план, придавливаемое каким-то другим чувством, казавшимся сильным и важным, но так же быстро ускользающим при попытке это осознать…

— Брат мой, хорошее место для лагеря, — унёс голос из раздумий.

Амур резко встряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Да, Тариман, хорошее… Где твои дозоры? Следов их не видно что-то.

— Скоро будут. О долине гонцы докладывали. Она небольшая чистая, никого здесь нет.

— А если бы были?! — нахмурил брови Амур, выдержал небольшую паузу и рассмеялся.

— Брат, ты нехорошо думаешь обо мне. Неужели я позволил бы тебе подставить свою грудь под оружие врага, не убедившись в безопасности?! Всё уже проверено до того, как мы вышли из леса. Ты же знаешь моих воинов….

— Знаю, Тариман, знаю…

— Скажи, брат, тебя что-то тревожит? — с опаской, пряча взгляд, спросил Тариман.

— С чего ты взял? — отозвался император. — Я уверен в нашей армии и в нашей скорой победе, как никогда. Вот доберёмся до страны Гариев, и я знаю, что нам не составит труда склонить их народ перед Великим Красным Солнцем! Наши дети, Тариман, будут благодарны нам и будут гордиться своими отцами, создавшими мощную и нерушимую империю!

— Я не об этом, Амур. После того, как мы пересекли хребет, ты стал каким-то странным. Даже сейчас, когда мы стояли над долиной, я видел выражение твоего лица. Прости меня, брат, но я видел в твоих глазах страх…

По маленькому отряду, находившемуся на холме, прокатился полный удивления и возмущёния вздох. Даже первые военачальники в строю Империи никогда не слышали подобных речей в адрес своего правителя. Даже, несмотря на то, что обладателем этих речей был самый близкий и родной человек из его окружения, это было сродни вызову.

Лицо Амура налилось красками, в глазах вспыхнул гнев. Он выхватил плеть из-за пояса и со всей силы ударил брата рукоятью по лицу. Кровь тут же хлынула из рассечённой переносицы. Император слегка замешкался, а затем снова последовали два удара. Тариман сидел с туго натянутыми поводьями на гарцующей лошади, и не смел сопротивляться или даже ретироваться. Он терпел, он знал, за что терпел, знал, что последует после его слов и теперь не смел даже просить о прощении!

— Кто ещё увидел страх на моём лице!? — закричал командир на своих подчинённых. — Ты, Сибур, может, видел?! Или ты, Дэлун?!

— Брат мой, я готов искупить свою вину перед тобой, как полагается воину, сомневающемуся в могуществе и смелости своего императора. Я не понимаю, почему усомнился… — пытался оправдаться Тариман.

— Великий император, мы…. Ни один из нас, верно служащих тебе и процветанию империи, не можем усомниться в твоей смелости! — встрял генерал Дэлун. — Все устали от этого долгого похода, и вероятно Тариман видел на твоём лице лишь каплю усталости и ничего больше. Я служу тебе многие годы, и подобное просто не может быть. Ты встречался с врагами лицом к лицу и никогда не испытывал страха, так почему его тебе испытывать сейчас? Прости брата, Амур, он просто устал.

— Сыны змей! — уже слегка успокоившись, гарцевал император верхом на коне вокруг своих подчинённых, — Ни один воин в моей армии не может испытывать страх! Запомните — ни один!

Он убрал плеть за пояс, и ещё раз окинул гневным взглядом всех.

Вскоре к холму подтянулось войско, напоминая о себе разномастным шумом.

— Сибур, командуй воинам, ставим здесь лагерь, — коротко приказал император.

— Да, Амур, — ответил тот и, развернув коня, умчался вниз холма.

Амур слез с лошади, не спеша подошёл к спешившемуся брату и протянул платок, — Утрись… Нехорошо, когда твои солдаты будут видеть тебя такого.

Тариман взял платок и промокнул почти уже не кровоточащие раны на лице.

— Дэлун, отправь бойца за лекарем, — приказал Амур.

— Не нужно, брат, — перебил его Тариман, — что я за воин, если с каждой царапины буду к лекарю обращаться?

— Так ты хочешь сказать, что я ещё и слаб, что не могу нанести ничего кроме царапин?! — заглянул в глаза брата император, затем рассмеялся и похлопал его по плечу, — Ладно, Тариман, не держи зла на меня, только следи за тем, что говоришь и кому! — более серьёзно закончил он.

— Прости, Амур, устал я наверное, сам не понимаю, что говорю.

— Забудь! Подготовь лучше своих драконов, пусть хорошо разведают местность вокруг. Здесь останемся на несколько дней, все устали, воинам нужен хороший отдых. Страна Гариев наверняка уже близко…

— Брат, мои бойцы уже прочёсывают местность. Я дал указания ещё несколько дней назад, что как только выберемся из леса, должна быть полная разведка всей местности. Последний гонец, прибывший утром, сообщил, что пока никаких следов врага не обнаружено. Даже небольшие селения отсутствуют, не говоря о Гарийских городах.

— Я понял тебя, Тариман, ты знаешь своё дело лучше меня. Как только станет что-то известно, тогда решим. Давай лучше отдохнём, как следует, брат…

Множество костров, вокруг которых сидели солдаты, освещали долину. Кто-то спал, укутавшись одеждами, а кто-то негромко беседовал и потягивал ароматный травяной отвар, смакуя каждый глоток. В такие моменты любой напиток, даже самый противный на вкус, казался даром богов и согревал не только внутренности, но и успокаивал душу.

Прозрачное ночное небо мерцало миллиардами звёзд, добавляя умиротворения и успокаивая напряжённый мозг.

По всему холму, в одиночестве, на небольшом удалении друг от друга, неподвижно стояли часовые, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающую местность. Хоть они и устали порядком, но дело знали чётко и не позволяли себе расслабляться. Пройдёт немного времени, и их сменит следующая группа, а они отправятся к тёплым очагам, отдыхать и набираться сил.

У края рощи, почти в самом сердце долины, стоял императорский шатёр, из купола которого вверх поднималась тонкая струйка дыма. Рядом находились несколько палаток, чуть поменьше. У входа в каждую из них стояли хорошо вооружённые часовые. У каждого на поясе висело по два меча, а в руке копьё, смотрящее в ночное небо. К ближайшему дереву от императорского шатра был привязан человек и, облокотившись спиной об него, казалось, тихо спал.

Внутри главного походного дома, на небольших лежанках, сооружённых из шкур животных, вокруг очага сидели четыре человека и вели размеренную беседу, потягивая из глиняных чашек горячее питьё. Их лица излучали умиротворённость, иногда выдавая лёгкую блаженную улыбку.

— Амур, скоро холода придут, нужно поторопиться и успеть дойти до первого Гарийского города, пока белое одеяние не накрыло всю землю.

— Знаю, Дэлун. В этом лете не удастся завершить поход. Слишком много сил и времени ушло на длинный путь. Нужно захватить первый город и дожидаться скорейшего прихода весны. К следующим холодам мы должны быть дома. Кто-то останется в этих краях устанавливать закон великой империи. Часть рабов будут прокладывать путь из Гарии в Красное Солнце, часть уйдёт с нами, — император отхлебнул из дымящейся чашки и на секунду задумался…

— Тариман, я решил, что тебе придётся взять местное правление в свои руки. Понимаю, что тяжело будет первое время, но оно того стоит, брат! Все эти земли будут наши, поверь, империя станет такой, какой её не видел ещё никто! Мы воспитаем из дикарей, которые живут здесь и не знают красоты и величия мира, достойных империи сынов и дочерей!

— Как скажешь, брат, но я думал, что останешься ты. Ведь кому, как не тебе знать, как править? Я всего лишь воин…. Не испорчу ли я великое начинание? Всё-таки стоит наверняка дождаться победы, а потом и решать. Мы не знаем этих людей, и мало кто бывал в этих краях, чтобы наверняка знать, что-то о них… — Тариман лукавил. Ему не было никакой выгоды оставаться во враждебной стране, пусть и побеждённой. По опыту он знал, что для того чтобы установить какие-то свои порядки, требовалось много сил и нужных действий, а это ему совершенно было неинтересно. Всё что он умел, это проводить военные операции и как ему казалось — править своей родной страной. В собственной империи никого не требовалось склонять и ломать чью-то волю, а здесь можно и клинок под рёбра получить если зазеваешься. Тариман жил по принципу — пришёл, завоевал, ушёл дальше завоёвывать. Из пепла строить очередную колонию империи, не вызывало у него никакого энтузиазма. Будь его воля, он бы полностью лишал боеспособности побеждённую сторону, уводил рабов, трофеи и не более.

— Не спорь, Тариман, мы слишком рискуем. Империя осталась под присмотром Варга, а он слабовольный и мягкотелый юнец. Даже отец иногда стыдился его и всегда говорил, что лучше бы родилась дочь и нам сестра, вместо этого слюнтяя в мужском обличии. У него даже глаза узкие, не говоря об остальном. Ну а в случае поражения, нам и вовсе не придётся думать. Нечем будет…

— Амур, но и у меня похожие глаза, однако я не мягок духом. Мудрецы говорят, что это признак мудрости. Широкий взгляд не нужен такому человеку, он всё видит не глядя!

— Ты, Тариман, хочешь сказать, что я глуп и необразован? Ведь глаза у меня не узкие, как у вас, они обычные…. У Сибура обычные, но мало кто сравнится с ним в умении правильно мыслить. Плюнь в лицо своим мудрецам!

— Успокойся, брат, просто ты сын нашего отца и впитал всю его силу и величие, а мы с Варгом всего лишь дети нашей матери, поэтому и похожи, — льстиво ответил Тариман, неспешно надраивая куском войлока бронзовую нагрудную бляху с изображением дракона с оскаленной пастью, извергающим пламя.

— Э-эх, Тариман, любишь ты красивые речи говорить. Как змея другой раз извиваешься. Ты даже змею себе на грудь повесил и всем своим воинам…

— Брат, ты ведь знаешь, что это наш символ мощи, он был на знамёнах нашего прадеда и деда. Это — хитрость, Амур! Без неё разве можно было бы побеждать врагов? Это основа моих солдат, ведь благодаря их службе, мы знаем, что и где происходит. Они охраняют твой покой и твою жизнь…!

— Вот символ мощи! — ударил себя в грудь император, на одеждах которой в отблесках пламени красовалось вышитое золотыми нитями солнце с множеством лучей. — Скоро это надоест и я сорву с вас всех этих тварей.

— Я не спорю, брат…

— Всё, Тариман, я устал! Оставь свои речи для них, — кивнул он на сидевших рядом генералов и тихо слушавших спор братьев.

Амур поправил шкуру под собой, опрокинулся на спину и уставился в потолок, заложив руки за голову.

— Прекрасных снов тебе, великий император! — поднялись со своего места генерал Дэлун и генерал Сибур.

— Отдыхай, брат. Мы все устали, нужно отдохнуть, — Тариман спрятал за пазуху свою чашку и последовал к выходу.

Оставшись в одиночестве и почти полной тишине, за исключением потрескивающего костра, правитель прикрыл глаза и попытался уснуть. Последнее время его голова была наполнена множеством непонятных вопросов, которые он сам с трудом понимал.

Амур некоторое время ворочался с боку на бок. Сон не спешил. Намучавшись, он поднялся, умылся из бронзового блюда, стоявшего рядом, и поспешил выйти на улицу.

Ночь была прохладная. Полная луна и зарево множества костров в низине давали возможность более-менее видеть окружающее пространство. Заложив руки за спину, император размеренно расхаживал взад-вперёд вдоль кромки рощи. Иногда он запрокидывал голову и с открытым ртом рассматривал звёзды. Стоял так некоторое время, затем снова начинал вышагивать до следующей остановки.

Вскоре он обратил свой взор на привязанного к дереву человека. Не спеша, император подошёл к нему и некоторое время, молча, смотрел на спящего полуголого пленника.

Амур размышлял над тем, что легко может казнить его и всё…. Или взять да отпустить на все четыре стороны, пусть идёт своей дорогой…. Но в итоге приходил к выводу, что не может поступить никак. Император чувствовал где-то в глубине души, что пленник не так прост, как кажется. Да что уж там говорить — пленник за эти дни, что находился рядом, стал настоящей загадкой, одновременно и отталкивающей и притягивающей. Иногда это страшно раздражало. Однозначно император понял лишь одно: врагом этот чудак не являлся точно. Но подобные мысли он держал при себе, не желая их выносить на суд своих приближённых соратников.

— Кто же ты все-таки? Просто человек, просто здесь… — бормотал император себе под нос.

— Да, Амур, всё просто, — внезапно пленник распахнул глаза и заговорил, отчего полководец вздрогнул, застигнутый врасплох.

— Всё намного проще в этом мире, чем ты себе представляешь!

— Ты, как мой брат — говоришь непонятно, иногда красиво и лживо! — выпалил император.

— Ты считаешь, что я говорю неправду?

— Возможно. Хотя это скорее помешательство. Я пытаюсь вспомнить и, кажется, что где-то видел тебя, уж больно знакомое лицо, а память у меня хорошая. Скажи, раб, ты родом из Гарии? Хоть на этот вопрос ответь.

— Да, Амур, мой род из Гарии, — пленник задумался на мгновение. — Странное какое имя ты дал ей…

— Значит, ошибаюсь или ты лжёшь, в Гарии я не был, и видеть тебя не мог. А как вы зовёте свою страну? У неё есть другое название? — спросил император.

— Никак не зовём. Для чего ей как-либо зваться и делиться на кусочки? Ведь она одно целое и неделимое. Это наш дом, Амур!

— Не понимаю тебя…. Ты говоришь о Гарии?

— Да, о ней и не только, а обо всей земле. Зачем её делить, она ведь едина.

— Всё равно не понимаю…. Пусть она что-то там целое, но вы же как-то руководите процессами в государстве? Ваши города, должно быть, одни крупнее, какие-то меньше. Управление как происходит? Название — это, пожалуй, одна из главных вещей. Не будь в моей стране имён городов, я не понимал бы, как вести учёт этих городов, людей, в них проживающих, сбора налогов…. Происходил бы бардак. Не было бы той великой империи, которая есть сейчас. Это всё должно чётко делиться и как-то обозначаться, иначе страна ослабнет и вымрет, либо станет добычей более сильного соседа!

— У нас такого нет, Амур. Каждый человек волен делать то, что ему хочется. Мне сложно объяснить тебе, император, очень сложно…. Ты говоришь странные вещи. Как можно отобрать, завоевать у самого себя…! В чём смысл?

— Что значит — у самого себя? — император подошёл поближе к пленнику и присел рядом.

— Амур, говорю ведь, что всё едино, абсолютно всё, а мы забываем об этом и пытаемся делить. Ты яблоко возьми, к примеру…. Если его поделить пополам, станет ли одна половина не яблоком?

— Будет две половины яблока, — ответил правитель.

— Но они ведь будут продолжать быть этим самым яблоком? В них что-то изменится? Сок в обеих половинках будет тот же, вкус тот же.

— Иной раз мне кажется, что говоришь ты мудро, просто человек, а иной раз думаю: зачем слушаю твой бред? — император глубоко вздохнул и погладил свою коротко стриженую бороду.

— Вот и я не понимаю, Амур, зачем вы всё делите, — пленник откинул голову к стволу дерева и прикрыл глаза. — Мы стали, как то самое сорванное яблоко. Поделили себя пополам, затем ещё раз разрезали, и теперь каждый кусок стремится отобрать живительную влагу у соседнего куска, не понимая, что все они — есть один некогда целый плод, небольшой, может быть даже незначительный, но целый. И родитель у этого плода один, который в свою очередь является частью иного. Но мы так же не можем понять, что этим самым родителем являемся сами! Цель плода — дать новую жизнь! Вся его мощь заключена в маленьких семечках, которые вырвутся на свет после того, как война будет окончена и дадут ростки новой жизни. И ничего не останется от этого яблока. Его война с самим собой ничего не даст, кроме того, что может повредить семена, и тогда жизнь прервётся…. Но ты, Амур, не воспринимай это буквально, у яблока конечно же иная цель, например, накормить тебя и меня…

Император поднялся на ноги, запрокинул голову к небу и, что было сил, громко захохотал.

Из палатки неподалёку тут же выбежал человек, озираясь по сторонам.

— Что-то случилось, мой император? — быстрым шагом подошёл он к своему полководцу.

— Нет, Сибур, всё прекрасно, — сквозь смех ответил Амур.

Наконец отсмеявшись, он сделал несколько глубоких глотков воздуха.

— Тебя наверняка изгнали из твоей страны, чтобы не позорил род свой, — правитель махнул рукой. — Можешь не отвечать, я бы тоже изгнал, хотя нет…. Ты стал бы сочинителем при моём дворе, мне нравятся такие истории.

— Сибур, прикажи пусть дадут ему еды и одежду, он заслужил, — коротко приказал император генералу.

Амур развернулся и быстрым шагом удалился к себе в шатёр. В слегка приподнятом настроении он довольно быстро уснул.

 

Глава 5

— Брат…! — с криком вбежал в шатёр Тариман. — Нашли… нашли…!

Амур поднялся с постели, зачерпнул пригоршню воды из блюда, стоявшего рядом, и ополоснул сонное лицо.

— Нашли Гарийцев! Прибыла разведка на восходе. Дней десять в сторону заката поселение стоит, крупное довольно. Воины мои говорят, что почти на каждом холме дома стоят. Дома огромные, не бедствуют видать Гарийцы…. Эх, брат, что же тогда в городах творится!

— Ты здоров, Тариман? — император заглянул в глаза брату.

— Здоров, как никогда! — удивился тот.

— Тогда что раскудахтался, как баба?! Или первый раз в поход идёшь?

Тариман протёр лицо руками, тяжело вздохнул и присел поближе к очагу в центре шатра.

— Устал я Амур, все мы устали. Столько поход этот длится…. Сколько лет мы шли к этой цели? Как же тут не радоваться? Я в иные моменты уж сомневаться начинал — существует ли Гария на самом деле или хоть что-то подобное.

— Не стоит ликовать раньше времени, Тариман. Радоваться будем, когда с победой вернёмся домой.

— Да, брат, ты прав. Позволь узнать, зачем ты отпустил того сумасшедшего?

— Куда отпустил? — не понял император.

— Мои драконы его задержали вольным в лагере и стращающим умы наших воинов. Некоторые сказывают, что он говорил про тебя жуткие слова. Утверждал, что все мы погибнем, если не повернём обратно. Я лично слышал это.

— Хм…. — Амур задумался на мгновение, затем резко поднялся со своего места и направился к выходу. — Пошли, Тариман, где он?! Если это правда, я собственноручно отсеку ему голову! Веди!

— Я приказал его убрать подальше от лагеря, — Тариман вышел из шатра вслед за братом. Снаружи их уже ждали Сибур и Дэлун. Они коротко кивнули императору и последовали вглубь рощи, куда повёл всех Тариман.

Процессия из четырёх человек, шустрой змейкой лавировала между деревьев. Вскоре они вышли на небольшую полянку со старым дубом в центре, к которому и был привязан пленник. Он сидел со связанными за спиной руками и притянутой вплотную к стволу дерева, головой. Лицо его напоминало кровавое месиво. На голом торсе не было живого места. Всё было в кровоподтёках и ссадинах. Светлые волосы теперь были бурые и слипшиеся от крови. Пленник пытался открыть глаза, но заплывшие веки не давали этого сделать.

Амур махнул рукой и двое охранников, стороживших сумасшедшего, отошли в сторону.

— Тариман, да тебе бы в палачи, — произнёс император.

— Я воин, брат! — с некой обидой ответил Тариман.

— Эй, просто человек, — слегка повысив голос, склонился император над пленником. — Ты жив ещё?

Человек слегка приоткрыл рот, и из горла вырвался булькающий хрип.

— Как же его теперь допрашивать? — с растерянным видом повернулся император к своим подчинённым. — Тариман, он что-нибудь сказал тебе?

— Ничего, ни одного слова не удалось вытащить из его уст, несмотря на все старания моих людей. А старались они, поверь, хорошо! Я проверил верёвки, они были разрезаны. Кто-то помог ему или же….

— Да отрубить ему голову и всё! — презрительно бросил генерал Дэлун и плюнул в пленника. — Слишком много чести его персоне. Мой император, он отвлекает нас от более важных дел!

— Да, брат, — перебил Тариман. — Сумасшедший не так прост, как кажется. Вместо того чтобы готовиться и выступать в поход, мы тратим драгоценное время на него. Сдаётся мне, что он не просто так здесь, а дабы отвлечь от главного. И все мы слышали, как он нынешней ночью пытался посеять смуту в умах солдат.

— А ты что скажешь, Сибур? — обратился император к молчавшему до того генералу.

— Как решишь, великий Амур, так и будет! — с неким безразличием ответил Сибур.

— Казнить его! — снова встрял Тариман.

— Погоди, Тариман. — правитель вытащил меч из ножен и сделал шаг в сторону пленника.

— Эй, просто человек, говорить будешь или, молча, смерть примешь? Кто тебя отпустил, зачем ты здесь?

Заплывшие веки пленника стали дергаться. С каждым мгновением эта дрожь нарастала всё сильней, и вскоре опухоль начала постепенно пропадать. Синева вокруг глаз приобрела более светлый оттенок.

На лицах изумлённых присутствующих появилось удивление вперемешку с мистическим страхом.

— Он ещё и демон, брат…! — крикнул Тариман и, выхватив у рядом стоявшего солдата копьё, замахнулся.

— Стой! — Амур быстрым рывком руки ухватился за древко.

Пленник вдруг резко распахнул глаза.

До того тихая безветренная и безоблачная осенняя погода стремительно стала меняться. Кроны деревьев зашумели. Вой ветра становился с каждым мгновением более оглушающим. Окружающее пространство потемнело от набежавших низких туч.

Император и его подчинённые стояли как вкопанные, не в силах пошевелиться. Все они ощущали противный дикий страх, внезапно пришедший из ниоткуда. Они смотрели в глаза пленнику, не имея возможности отвести взгляд.

Ветер стих так же внезапно, как и появился. Природа слегка успокоилась, и лишь редкие капли дождя упали на землю.

— Ты, Амур, действительно хочешь получить ответы на свои вопросы? — утробным голосом, еле шевеля губами, произнёс незнакомец.

Император, кое-как совладав с собой, нервно кивнул. Он хотел было что-то сказать, но язык не слушался, будто онемел и лежал мертвым грузом во рту, не реагируя на потуги своего обладателя.

— Прости, Амур, меня! Прости всех тех, кто сейчас с тобой рядом, воинов своих прости. Себя и брата своего прости! Мне жаль, что так выходит, видимо по-другому никак…

— За что мне их прощать? Как всегда, ты говоришь непонятно, — наконец, обретя возможность говорить, спросил император.

— Это тебе решать, Амур, — пленник вдруг закатил глаза и засмеялся.

— Тварь…! — с безумным криком Тариман, до того стоявший в оцепенении с копьём на изготовку, со всей силы швырнул его. Оно с лёгкостью вошло в тело, чуть выше солнечного сплетения, с тихим хрустом пробив грудную клетку.

Пленник перестал смеяться. Из горла вырвался короткий хрип, хлынула кровь изо рта, заливая и без того красное тело. Амур бросился к сумасшедшему и стал трясти, ухватив за плечи.

— Говори! — кричал император, заглядывая в почти безжизненные глаза.

— Я всё сказал, Амур, — захлёбываясь кровью, ответил пленник, — И когда ты выполнишь последнее, ты узнаешь всё…. Всё то, что так хочешь знать, но что так старательно пытаешься забыть!

— Что? Что… — тряс император безвольное тело. — Кто тебя послал?!

Человек посмотрел ему в глаза и улыбнулся. — Всё, Амур, всё…!

Император вдруг захотел отвести взгляд в сторону, но ничего не выходило. Казалось, пленник держал правителя за душу крепкими клещами. Казалось, он выворачивал его душу наизнанку. Он чувствовал себя слабым и беспомощным. Непонятный стыд, непонятно за что, накатил сильной волной на разум. В очередной раз противное чувство было связано с этим сумасшедшим.

— Что значит — выполнишь последнее?! — не унимался правитель.

Просто человек запрокинул голову вверх и с сильным хрипом выдохнул, не вдохнув больше ни разу.

Мёртвые, остекленевшие глаза смотрели в небо. В их отражении, как в зеркале, качались кроны деревьев, а на окровавленных губах застыла лёгкая улыбка.

Где-то неподалёку послышался вой волков, вскоре к нему добавились звуки и других обитателей здешних мест. Мощный, полный боли рёв медведя, раздался где-то совсем рядом. Казалось животный мир, затаившийся после прихода человека, вдруг резко ожил и дал о себе знать десятками и сотнями разных звуков. В этих голосах чувствовалась боль, отчаяние и не присущая зверю ненависть.

— Тариман, я же сказал — не трогать! — гневно посмотрел император на брата.

— Но он демон! — раздражённо ответил Тариман. — Он хотел твой разум затуманить, брат! Ещё бы немного времени, и он наверняка высушил бы ясность твоего ума и превратил бы в своего раба. Это не человек…

— Я здесь решаю, кто демон, а кто нет! — ответил Амур и с размаха ударил Таримана по лицу тыльной стороной ладони, развернулся, поспешив покинуть поляну. Уже почти скрывшись в зарослях, император остановился, обернулся, и казалось, с ноткой сожаления, посмотрел на безымянного человека, продолжающего улыбаться мёртвой улыбкой.

Сибур и Дэлун молча поглядывали то на Таримана, то вслед своему правителю.

— Совсем из ума выжил, — еле слышно произнёс командир драконов, когда правитель окончательно скрылся из виду. — А вы что молчите?! — рявкнул он на генералов. — Неужели не видите, что этот сумасшедший лишил разума нашего императора?! Если так дальше продолжится, ни о какой победе не может быть и речи.

— Император уже не тот… — Задумчиво ответил Дэлун.

Тариман кивнул и вопросительно взглянул на Сибура. Тот отрешённо смотрел на мёртвого пленника и о чём-то напряжённо размышлял.

— Сибур?!

— Да, Тариман!

— Сибур, что ты думаешь об этом?

— О чём?

— О том, что наш император стал жертвой этого демона, — Тариман кивнул на безжизненное тело.

— Я ничего не думаю, Тариман. А вот ты, ненужные речи говоришь! Я буду считать, что не слышал их.

— Думай, как хочешь, но смотри не ошибись! — раздражённо произнёс Тариман.

Сибур ничего не ответил и, не медля, покинул поляну.

 

Глава 6

Солдаты спешно собирали вещи, тушили костры. Раннее утро было безоблачным. Солнце неспешно поднималось из-за горизонта, прибавляя чуточку радости уставшим бойцам.

Амур стоял на опушке рощи и наблюдал за приготовлениями к серьёзному броску, который по заверениям разведчиков, должен был увенчаться достижением первого поселения страны Гарийцев.

Бессонная ночь, не прошла даром и отражалась на лице императора усталостью. Всю ночь он размышлял, спорил сам собой. Сумбурные мысли не дали уснуть ни на мгновение. Думал император в первую очередь о пленнике. С момента появления того в лагере, правитель не раз задумывался над словами сумасшедшего, а с момента его смерти, Амур и вовсе приуныл. В память правителя врезалась каждая деталь, каждый миг, когда пленник смотрел в его глаза. Амур чётко осознавал, что в тот момент он понял что-то важное, но как только взгляд пленника остекленел, память императора захлопнула все двери, оставив лишь непонятную тоску.

Он жалел, что допустил его смерть. Загадка незнакомца, стала ещё туманней, но от того ещё навязчивей. С детства пытливый ум императора, давший ему силы сохранить и преумножить власть своих предков, теперь, казалось, вредил. Амур понимал, что жажда открыть завесу тайны пленника, в данном положении очень была некстати. Так же Амур понимал, что утверждая неоднократно о безумстве незнакомца, лукавил. Тот мог быть кем угодно, но не сумасшедшим… — Данный вывод был сделан нынешней ночью, и вывод этот был против императора, что он тоже прекрасно осознавал. Правителю не давали покоя предсмертные слова пленника. Что тот имел в виду о свершении последнего…?

Войско уже давно стояло в огромном строю, за исключением нескольких отрядов, обеспечивающих наблюдение по всему периметру холма долины. Все ожидали отмашки главнокомандующего, но тот не спешил.

Амур сделал пару шагов в сторону рощи и скрылся из виду. Быстро преодолев густые кустарники, он оказался на месте. Император неохотно согласился сам с собой, что не может уехать, не взглянув ещё раз на незнакомца.

Он осторожно ступил на небольшую полянку с раскидистым дубом в центре и замер…. Вокруг валялись короткие обрывки от верёвки и больше ничего. О вчерашней казни напоминала только засохшая кровь на опавшей листве. Амур обошёл поляну и внимательно осмотрел её. Верёвка не была перерезана, она была разорвана на множество мелких кусков.

— Хм… Просто человек, Просто здесь…! — Бормотал себе под нос император. — Всё не так уж и просто, как ты утверждал…

Сделав глубокий вдох, Амур быстрым шагом отправился прочь.

— Брат, войско ждёт, — услышал император, как только вышел из рощи.

— Знаю, — коротко ответил правитель, взял повод у ожидавшего рядом солдата и, взобравшись в седло, сделал отмашку сигнальщикам.

— А не знаешь ли ты, Тариман, куда подевалось тело сумасшедшего?

— Нет, мой император, но полагаю, что его растерзали голодные звери. Ты сам наблюдал их буйство в тот день.

— Может ты и прав, — задумчиво произнёс правитель. — Пришли ко мне солдата, которому принадлежало копьё.

— Зачем, брат?

— Хочу взглянуть на него.

— Как скажешь.

Амур ехал позади войска. Тариман, часто находившийся рядом во время переходов, на этот раз отсутствовал. Он был занят приготовлениями к важному удару по врагу и делал всё возможное, чтобы разведка была максимальной. Генерал Дэлун ехал во главе своих лучников, и лишь Сибур находился рядом с императором.

Армия двигалась до самого вечера без остановок. Когда сумерки уже стали превращаться в непроглядную темень, была дана команда, устраиваться на ночлег.

Костры никто не жёг, войско вело себя тихо. Хотя по данным разведки, до селения было ещё прилично, но осторожность не помешает.

— Мой император, разреши!?

Амур кивнул, и боец вошел в шатёр, запахнув за собой полог. Он опустился на колени у входа и присел.

— Мой император, генерал Тариман приказал мне прибыть к тебе. Моим копьём был убит тот человек.

— И где же оно?

— Прости меня, великий император, но Тариман сказал, что оно должно остаться в теле демона, так как было опорочено его мерзким телом!

— То есть, ты хочешь сказать, что копьё осталось в теле убитого?

— Да.

— Свободен, — коротко бросил император.

Боец резко вскочил на ноги и поспешил удалиться.

Амур задумался. Сидевшие рядом генералы, пристально уставились на своего правителя, продолжая потягивать ароматный напиток, испускавший тёплый пар.

— Тариман, скажи, копьё тоже растерзали звери? — наконец произнёс он.

— Я не могу знать этого, брат. Копьё оставалось в теле сумасшедшего демона, когда мы покидали то место. Дэлун может подтвердить.

— Тогда куда оно делось? — вопросительно посмотрел правитель на своих подчинённых.

— А что, если копьё звери утащили, слизывая кровь, — встрял Дэлун. — Ведь на нём было много крови.

— Возможно, ты прав, Дэлун, но кто-нибудь раньше видел, чтобы зверь таскал с погибших оружие?

— Может здесь зверьё безумное, как и этот сумасшедший демон?

— Тариман, почему ты так уверен, что он демон?

— Но ты сам видел, брат!

— Что видел? Я видел, может быть, безумца, но всё же человека, пусть и странного.

Брат правителя раздражённо хмыкнул и, плеснув себе в чашку горячего напитка, дал понять, что не хочет больше отвечать на глупые вопросы. Это было сродни вызову. Амур это понял, но не стал реагировать. Он заметил, что за последние дни Тариман замкнулся и стал раздражительным. Он чувствовал, что между ними появилось напряжение. Оно и раньше всегда было, что в принципе нормально, так как один был у другого в подчинении. Но сейчас раздражение Таримана чувствовалось как-то иначе. Оно приобрело оттенки скрытой злобы. Амур сначала подумал, что брат злится на него за тот удар по лицу в роще на поляне, но ведь раньше он лупил его намного сильнее…

— Я устал, брат, завтра день непростой, — Тариман поднялся со своего места, коротко кивнул и покинул шатёр.

— Приятных сновидений тебе, мой император! — произнёс Дэлун и, следуя примеру Таримана, отправился прочь.

Сибур убрал чашку за пазуху и неторопливо поднялся.

— Постой, — сказал правитель, — ты всегда молчишь, Сибур, почему? Не бойся, я не буду на тебя гневаться, скажи только, что ты думаешь? Только говори честно, не лги и не лукавь мне в угоду.

— Ничего я не думаю, Амур. Не знаю, что думать. Я воин!

— Я же сказал, Сибур, не лукавь! Забудь, что я твой император.

— Прости, Амур, но я действительно не знаю, что сказать тебе.

— Ты тоже думаешь, что он демон?

— Нет.

— Можешь идти, — кивнул император.

Генерал поднялся и, сделав шаг к выходу, обернулся. — Амур, знай, что я не предам тебя, ты великий правитель, мудрый правитель!

— Иди, Сибур, отдыхай…

* * *

Стремительно вынырнув из-за невысокой гряды холмов, армия страны Красного Солнца неслась в сторону горизонта. Никто из солдат не производил ни звука голосом, лишь топот лошадей и пеших воинов создавал дрожь земли. У горизонта виднелись выглядывающие из-за деревьев крыши домов. Из разноцветных пятен, по мере приближения, они приобретали очертания. Просторное поле заканчивалось, и всё чаще то тут, то там по разные стороны на пути появлялись перелески. По левую сторону на возвышении вдалеке стояла огромная стена дремучего леса.

Кавалерия, двигавшаяся впереди всего войска, начала сбавлять обороты, постепенно перейдя на шаг. От неё отделялись небольшие отряды и рассредоточивались по местности.

— Не лучшее место для захвата. Тариман, кто у нас на той стороне?

— Несколько отрядов моих драконов. Ещё со вчерашнего дня обошли, ждут команды.

— Сибур, Дэлун, лес оцепили? Никто уйти не должен!

— Амур, всё перекрыто. Лучники выставлены во всех возможных местах бегства, нам лишь остаётся войти, — отрапортовал генерал Дэлун.

Сибур коротко кивнул в подтверждение.

Правитель не боялся сопротивления, так как его просто некому было организовывать. Разведка установила, что ни вооружённых солдат, ни тем более чего-либо похожего на войско здесь не было. Но важным было, не упустить ни одного человека, который мог разнести весть о нападении, тем самым подготовить армию противника к отражению. Рано или поздно это конечно все равно произойдёт, но чем позже, тем лучше.

Оказавшись на просторной поляне, взору предстало небольшое насаждение кустарников и редких деревьев, за которыми, немного в отдалении стоял дом. Император поднял руку вверх, и все остановились. Дом был довольно большой и необычайно красивый. Множество деталей, вырезанных в деревянных элементах отделки, буквально завораживали своей красотой. Некоторые были разрисованы в различные цвета, начиная от светло-голубого и заканчивая тёмно-красным.

Процессия во главе с императором на мгновение замерла от неожиданности. Правитель страны Красного Солнца предполагал увидеть что угодно, но не подобное среди обычной деревни, спрятавшейся на краю света.

В проходе, ведущем к дому, меж двух высоких елей стоял старик с пепельно-белыми волосами и такого же цвета бородой. Из одежды на нем была свободная рубаха, подпоясанная широким разноцветным поясом и простые светлые штаны. В руках он держал плетёную корзину, наполненную доверху огромными красными яблоками. Старик со спокойствием на лице поглядывал на гостей и слегка щурился.

— Вот, отведайте с дороги, — хриплым голосом произнёс он и поставил корзину на землю.

— Ты старейшина этого селения?! — строго спросил император.

— Как скажешь, — ответил старик.

Амур вопросительно посмотрел на него. Тариман слегка подстегнул коня и, подъехав к старику, хорошо размахнувшись, ударил плетью. — Великий император задал тебе вопрос! — гаркнул командир драконов.

Из раны на лице потекла кровь, быстро превращая пепельный цвет бороды в красный.

— Нет, я не старейшина, но если вам так нужно, то могу им быть, — сохраняя невозмутимое спокойствие, ответил он, утирая лицо.

— Ты насмехаться вздумал!? — вновь крикнул Тариман. — Кто у вас здесь главный?!

— Главный?

— Да! Кто здесь правит?

— Что делает?

— Брат, он смеётся над нами, — повернулся Тариман к императору.

— Кто в вашем селении главный человек?! — сквозь зубы процедил Тариман.

Гариец задумался на мгновение.

— Прости, меня, путник, но у нас нет главного человека, — растерянно ответил старик. — Возможно, если вы поищите в другом месте, то найдёте его. Я о таком не слыхивал.

Тариман убрал плеть, вытащил из-за пояса слегка искривлённый меч и ударил старика по шее. Тот, пошатнувшись, медленно повалился, уткнувшись лицом в землю. Из разрубленной шеи фонтаном хлестала кровь, заливая всё вокруг. Некоторое время тело дёргалось в конвульсиях и вскоре затихло.

— Тариман! — крикнул император. — Зачем ты его убил?! Следующий раз, прежде чем сделать подобное, хорошо подумай! Мы несём послание и свет великой империи и должны достойно себя вести, не уподобляясь степнякам, которые грабят ради наживы, а не ради того, чтобы принести процветание в дикие страны! Запомни это, брат, а то гляжу, ты безумство привечаешь в голове своей!

— Мой император, но он бесполезен и болен умом, неужели ты не видишь?!

— Я лишь вижу, что умом начинаешь болеть ты, Тариман!

Командир «драконов» сверкнул недобрым взглядом на брата, что-то буркнул себе под нос и, подстегнув лошадь, скрываясь прочь с глаз императора.

— Дэлун, Сибур! Всех собрать в одном месте.

— Всё уже выполняется, великий император! — Ответил Дэлун, склонив голову в поклоне.

— Я знаю, но если ваши подчинённые командиры такие же, как и этот. — Амур кивнул в сторону, куда уехал Тариман. — Коли тронулись умом, то в живых никого не останется. Сами потом будете прокладывать путь из Гарии!

Вопреки ожиданиям, паники среди населения не было. Этого населения самого практически не было. Как обычно бывало в городах и поселениях, которые приходилось завоёвывать ранее — всё было, как на ладони, а здесь иначе: дома находились друг от друга на приличном удалении, что было крайне неудобно. Ручьи, холмы и рощи между ними добавляли неудобства ещё больше. Нет, оно может быть и удобно, но не для быстрого захвата. Всё это напоминало большой лабиринт. Ближе к лесу находились пару домов, не так далеко расположенных друг от друга, а рядом в глубокой низине текла полноводная быстрая река. На том месте и решено было основать временный лагерь и сбор людей.

Селение было взято в максимально крепкое кольцо, не давая никому шанса ускользнуть. Часть воинов прочёсывали окрестности. Бойцам оставалось лишь проверить всё, собрать людей в одном месте и по возможности не допустить кровопролития. Планы были совершенно иные.

Постепенно, к берегу реки, на самое открытое место, начали сгонять связанных людей, приводя по два-три человека из разных сторон.

Амур стоял у обрыва реки в ожидании, когда зачистка будет закончена. Доклады о положении дел слегка удивили императора. За время так называемого захвата не было ни одного сопротивления со стороны Гарийцев, но и это не так удивляло, как полное отсутствие какого-либо оружия. Пленных набралось не более двух десятков, хотя по количеству домов их должно было быть как минимум втрое больше. Пару стариков, три пожилых женщины, пятеро ребятишек, не старше десяти лет обоих полов, и несколько мужиков, может чуть старше сорока. Все они не производили ни звука, не разговаривали между собой, и, казалось, вовсе не были напуганы.

Император слез с лошади, подошёл поближе к пленникам, сидевшим в кругу на земле, со связанными за спиной руками.

— Скажи, добрый человек, почему ты так несчастен? — поднялся со своего места один из пленников, за что тут же получил сильный удар древком копья по ногам от одного из солдат, стоявших рядом.

— Сидеть! — закричал тот. — Великий император не разрешал тебе говорить, тварь!

Амур поднял руку, дав знак бойцу не вмешиваться.

— Говори!

— Почему ты несчастен? — повторил вопрошающий.

— Ошибаешься, гариец, я вполне счастлив. Как твоё имя?

— Бурей, — коротко ответил пленник.

— Бурей, мы пришли из далёкой страны — Красное Солнце! Может, слышали? Мы несём свет в ваши земли и завет наших предков, наказавших построить великую и могучую империю! Ваши дикие земли скоро станут частью могущественного государства, которому не будут страшны никакие враги…

— Почему так говоришь, император? Ведь вы пришли с болью, чтобы посеять эту боль здесь! Но пойми, что унесёте ещё большую боль и собирать начнёте её уже сейчас! Ты говоришь, что счастлив, но разве может счастливый человек нести несчастье? Я хочу, чтобы ты, император, был счастлив! — пленник опустил голову, уткнулся взглядом в землю и замолчал.

Амур задумался, его распирало от злобы, но он держался, чтобы не сорваться. Возможно, их правители жестоки и тогда не составит труда поставить их в свою армию. Всегда, во всех странах, которые довелось покорить Амуру, он встречался с ненавистью народа к своим правителям.

— Брат, почему ты терпишь этого безумца, плюющего тебе в лицо?

— Успокойся, Тариман, они просто не поняли ещё…

— Что они должны понять? Что все они сумасшедшие? Они даже не защищали дом свой, у них нет оружия!

— Может быть им это запрещено? Много ли ты видел оружия в наших краях у простого народа? На то есть армия! Тариман, займись своими делами! — гневно посмотрел император на брата.

Командир драконов резко развернулся и быстро удалился, бурча себе под нос проклятия.

Немного поразмышляв, Амур направился вслед за братом.

— Брат, да они ведут себя как безумцы, — продолжил настаивать на своём Тариман, когда император подошёл к обрывистому берегу, на котором тот стоял.

— Тариман, скажи мне, разве смогли бы безумцы построить подобное? — Амур кивнул на огромный дом, стоявший неподалёку. — Здесь всё не так просто. Они странные, но не похожи на дикарей, коих нам доводилось встречать. Никогда не недооценивай противника! В его безумстве, как тебе кажется, может скрываться коварство, которое обернётся в итоге против тебя, если так будешь рассуждать. Ты с каждым днём удивляешь меня. Что тревожит тебя? Мы ведь с детства вместе, но лишь сейчас ты проявляешь неуважение ко мне, которое я терплю, справедливо полагая, что ты просто устал… А не безумец ли ты?!

— Нет, Амур, я не безумец. Ты ведь сам сказал, что под безумством может скрываться коварство, но так и не понял, что время твоё вышло, брат! Ты уже не тот. Ты слаб, Амур, и империя, оставшись под твоим руководством, умрёт!

Амур не верил своим ушам. Сказанное братом, ввело его в замешательство. Император встряхнул головой, где-то в глубине души он надеялся, что ему послышалось.

Тариман вдруг быстро стал пятиться назад. И тут Амур всё понял…. Может быть поздно, но понял. Император краем глаза уловил движение в кустах неподалёку, повернулся, затем услышал слабый короткий свист. Грудь пронзила острая боль, ноги перестали слушаться. Правитель медленно опустился на колени.

— Император убит! — тут же послышался крик над ухом.

— Вот и всё… — Тариман склонился над братом и, ухватившись за стрелу, стал медленно проворачивать её в теле. — Империей должен править сильнейший, а ты стал слаб, согласись. Твоё безволие тебя же и наказало! Ты потерял хватку, тебе всегда доставалось самое лучшее! Тебе доставались все почести и заслуги в победах, хотя все эти победы были одержаны благодаря мне, правда!? — Командир драконов истерично усмехнулся и ещё сильней надавил на стрелу. Из горла императора вырвался слабый крик.

— Великий император убит! Скорее сюда! — продолжал кричать Тариман, делая вид, что пытается как-то помочь.

Первым прибежал генерал Дэлун и растерянно уставился на умирающего правителя.

— Что, смотришь? Стрелять разучился? Ведь говорил же, чтобы прямо в сердце! — гневно посмотрел Тариман на командира лучников. — За тебя приходится всё доделывать, — с этими словами он ещё раз провернул стрелу.

Солдаты, сновавшие неподалёку, тут же бросились к берегу.

Амур понимал, что ещё несколько мгновений, и родной брат доведёт дело до конца, вывернув четырёхгранным наконечником все его внутренности. Он на мгновение смирился со своей участью, но обида от предательства не давала разуму сдаться. Император обмяк, упал на спину, а затем что было сил, оттолкнул Таримана от себя ногой. Обломал торчащее древко стрелы, перевалился на бок, затем на живот, на спину и, свалившись с обрыва, полетел в реку….

Осенние воды всей своей мощью окутали тело, обжигая холодом и, закружив водоворотам, потащили в бездну. Это последнее, что почувствовал бывший правитель страны Красного Солнца.

 

Глава 7

— Великие воины, великой империи! Многие из вас были свидетелями подлого убийства нашего императора! К большой скорби, тело его унесли эти холодные воды. Здесь всё источает злобу! — Оратор сидел верхом на вороном коне и неспешно проезжался по берегу, вдоль строя солдат.

— Эти дикие Гарийцы, пособники злых сил, услужники демонов, мало того, что убили нашего правителя, но они ещё и заставили его разум обезуметь. Многие из вас видели, как великий Амур перед смертью потерял рассудок и не признал меня, своего брата кровного. Мы все будем оплакивать, тебя и, ты останешься в нашей памяти брат мне и всем нам император! — с последними словами, Тариман посмотрел на небо и протянул руки вверх.

— Отомстим за отца нашего, света во тьме, могущественного Амура! Повинные в его смерти, не достойны ходить по земле, по которой ступал он! За императора!

— За императора! — по стройным рядам войска, оглушительной волной прокатился клич.

— Дэлун! — еле слышно, обратился оратор к командиру лучников.

— Да, Тариман!

— Казнить всех! — он кивнул в сторону оцепления, за периметром которого сидели связанные пленники.

Дэлун замешкался на мгновение, было видно, что он слегка растерян. На его памяти, они никогда не казнили пленных без особой необходимости. Жёстко и жестоко захватывали, но без причины не убивали. Кто выживал после боя, уводили в рабство, но не устраивали казней.

— Ты не понял, что я сказал, Дэлун? Они убили нашего императора, или ты хочешь взять их вину на себя!?

— Понял, Тариман! — тут же согласился генерал и, подстегнув лошадь, направился в сторону пленников.

— Не делай этого!

Командир драконов повернул голову. Рядом стоял Сибур и с нескрываемой злобой смотрел на вновь испечённого императора.

— Советую тебе, Сибур, пока не поздно, присягнуть мне, как единственному и возможному наследнику трона, иначе судьба твоя незавидна…

— Подтверждения смерти Амура никто не видел, возможно, он жив, нужно отправить на поиски бойцов, обследовать берега.

— Поверь, Сибур, он мёртв! Я находился в тот момент рядом и видел, как он сделав последний глоток воздух, не вздохнул более ни разу.

— Как ты это мог наблюдать, когда император, ещё будучи живым, упал в воду? Не твоих ли это рук дело!?

Тариман побагровел, взгляд его налился злобой. Он еле сдерживался, чтобы не ответить наглому генералу, но прекрасно понимал, что положение его было слишком шатким на данный момент, и постарался сохранить самообладание.

— Нет, Сибур, я не настолько глуп и бессердечен, чтобы желать смерти своему брату! Так что не ошибись в своих речах и хорошо думай, прежде чем произносить что-то! — сквозь зубы выпалил он.

— Это ты, Тариман, смотри не ошибись…

Со стороны оцепления послышались крики. Солдаты, обнажив мечи, неторопливо, со знанием дела, рубили шеи пленникам.

— Стоять! — закричал Сибур и бросился к оцеплению.

Тариман понял, что его власть висит на волоске и пришпорил коня. Быстро нагнав генерала, он вытащил ногу из стремени и выставив её вперёд, сбил того с ног ударив в спину. Сибур полетел на землю. Крутанувшись вокруг себя и снова поднявшись на ноги, вытащил меч.

Стройное войско вдруг рассыпалось и три отряда, один конный и два пеших, сорвались с места, бросившись к своему командиру. Вслед за ними, из строя отделились ещё несколько пеших отрядов и тоже бросились в сторону завязавшейся потасовки.

Тариман обернулся на топот. Положение становилось катастрофическим и грозило перерасти в крупномасштабное побоище.

— У тебя пока нет никакой власти, Тариман, так что, как я уже говорил — не ошибись, — процедил сквозь зубы Сибур, держа обеими руками меч и потихоньку пятясь назад, оттесняемый лошадью.

— Стоять! — закричал, Сибур, когда небольшой отряд кавалерии подоспел к месту потасовки.

— Слушайте сюда все! — закричал Тариман. — По законам империи и по праву наследования, теперь я обязан вступить на место погибшего брата, пока не прибудем в Красное Солнце и пока я не приму власть по праву! Вы! — он выставил руку в сторону маленькой кавалерии, стоявшей за спиной Сибура, — Кому вы служите?!

Солдаты, молча топтались верхом на лошадях за спиной своего генерала, все еще продолжавшего держать меч в руках.

— Ты кому служишь воин?! — указал Тариман на одного из бойцов.

— Императору и расцвету великой империи! — ответил тот не задумываясь.

— А где твой император?

— Погиб!? — неуверенно ответил боец.

— Верно, погиб, и за него мы должны отомстить! Я теперь являюсь вашим императором и командиром, запомните это! Всё по закону и по праву! А кто не согласен, может сказать об этом прямо сейчас.

— Он прав, — повернулся Сибур, к своим бойцам и убрал меч в ножны. — Теперь он, наш император, — с ноткой злобы, сказал генерал.

Солдаты, выделенные для немедленной казни пленных, уже почти закончили и вскоре, последнее тело, содрогаясь в конвульсиях, лежало на земле.

Дома Гарийцев, по приказу Таримана, было велено сжечь, а перед этим, обыскать и забрать всё ценное и съестное. К вечеру следующего дня, в округе стоял едкий запах пожарищ. От домов остались лишь обугленные брёвна, которые кое-где продолжали тлеть.

Тариман стоял у входа в шатёр, любовался надвигающимся закатом и чувствовал себя настоящим правителем всей земли. Теперь ему ни перед кем не нужно было преклоняться, унижаться и отчитываться за каждый свой шаг. Он сам всему хозяин… Новоиспечённый император с гордостью смотрел на армию, расположившуюся на ночлег, и эйфория охватывала разум. По всей округе, во всевозможных местах были выставлены часовые. Три сотни бойцов ушло на полное оцепление местности и еще столько же на патрулирование более отдалённых участков. Тариман знал своё дело и, несмотря на то, что сейчас пребывал в мечтах о безграничной власти, которая вот уже близко, бдительности всё же не терял. Не зря он был командиром драконов — элиты империи! Эти подразделения, являлись самой мощной, хитрой и хорошо обученной частью армии. Они вели разведку, планировали захваты и, внедряясь в стан противника, устраивали внутренние перевороты, что неоднократно делал и сам Тариман в молодости, совершенствуя свой опыт. Единственное о чём он жалел, так о том, что не додумался совершить переворот внутри собственной страны. Убийство брата, было по большей части спонтанным решением, к которому Тариман пришёл после того, как Амур стал себя странно вести, когда в его действиях стала проявляться мягкотелость. Последней каплей стал безымянный пленник. Тариман наблюдал и видел, что император растерян и это страшно раздражало командира драконов. Теперь же, Тариман удивлялся над собой — почему он раньше не сделал подобное? Ведь всю жизнь его учили с хитростью побеждать врагов. Видать всё же сказалось жёсткое воспитание отца, который вдалбливал в умы своих сыновей с детства, кто и на каком месте должен быть в жизни. И вот, наконец, он сам пришёл к выводу, что всё может быть иначе…

— Тариман? — отвлёк вдруг голос из раздумий.

Император обернулся на голос. Сибур стоял в двух шагах. Через мгновение подбежали несколько бойцов с обнажённым оружием.

— Что, опасаешься, что я поступлю с тобой так же, как ты со своим братом? — усмехнулся Сибур и кивнул на солдат.

— Нет, Сибур, но знаешь ли, жизнь штука сложная и ты уже поднял однажды на меня свой меч…. и запомни — я брата не убивал! И обращайся к своему императору, как подобает! Так что ты хотел?

— Хотел спросить — зачем ты сжёг все дома? Зима скоро придёт в эти края….

— Ты недооцениваешь своего правителя, Сибур. Забыл, кем я являюсь?! Мои драконы наткнулись на Гарийское селение, втрое больше этого и всего в нескольких днях пути. А здесь зло живёт. Демоны облюбовали этот край и только огонь очистит всё от скверны!

— Ты действительно считаешь, что здесь жили демоны, Тариман? Если это и так, то не тебе их бояться, ведь ни один из них не смог воспротивиться, когда их резали.

— А не хочешь ли ты сказать, генерал, что оплакиваешь дикарей, сгубивших моего брата и твоего императора?!

— Мы оба знаем, кто это сделал, Тариман! — со злобой в голосе, закричал генерал.

Тариман часто задышал, разум мгновенно наполнился ненавистью. Он еле сдерживался, чтобы не приказать стоявшим рядом воинам, разрубить на мелкие кусочки неугодного генерала, но он понимал, что пусть и малая часть войска, но всё еще была на стороне Сибура и новому императору не особо доверяет. Просто так, без веской на то причины, генерала, пока имеющего какую-то власть, трогать не стоит, но он обязательно что-то придумает рано или поздно.

Со стороны леса вдруг послышался сильный крик. Все тут же обернулись и увидели солдата, бежавшего от кромки леса в сторону лагеря, а за ним по пятам следовал огромный медведь. Бойцы, находившиеся неподалёку, бросились товарищу на помощь. Кто-то расчехлял луки, кто-то бежал с копьём. Расстояние между медведем и человеком быстро сокращалось. Когда последний понял, что скрыться не удастся, он резко остановился и, обнажив меч, развернулся в сторону преследователя, но даже в руках с грозным оружием, человек оказался бессилен что-либо сделать. Зверь в два огромных прыжка настиг солдата и мощным ударом лапы, свернул жертве шею. Тело тут же рухнуло на землю. Медведь, разинув пасть, ухватил его за голову и одним рывком оторвал от туловища. Немного потрепав, швырнул её на землю.

Спешащие на помощь, были уже совсем близко. Тогда медведь развернулся им навстречу, встал на задние лапы и мощный рёв зверя разлетелся по округе, леденя кровь в жилах. В тело медведя тут же полетели стрелы и копья. Раненый зверь заревел ещё сильнее и бросился на людей, раскидывая их в разные стороны, безжалостно разрывая плоть. Из лагеря, на помощь уже бежали несколько десятков солдат и вдруг к рёву раненого зверя, добавился многоголосый вой волков. Затем он внезапно стих и из леса вынырнула огромная серая стая. На мгновение, замешкавшись и озираясь по сторонам, они сорвались с места, направившись в сторону лагеря. Некоторые из них тут же с визгом падали, пораженные стрелами, остальные продолжали свой бег несмотря ни на что.

Погода резко переменилась и безоблачное вечернее небо, покрылось огромными тучами, налетевшими внезапно. В сумраке началась неразбериха. Воины страны Красного Солнца были готовы ко встрече с любым противником и в любое время дня и ночи, но ко встрече с человеком, а не зверем….

Погибая, волки старались как можно больше оставить ран на теле человека, или вовсе убить. Некоторым серым обитателям здешних лесов везло и их пасти смыкались мёртвой хваткой на шее жертвы, не оставляя ни малейшего шанса на жизнь. Вскоре дремучий лес выпустил на охоту двух тигров. Они молча вылетели из чащи, в одно мгновение оценив обстановку, бросились на ближайших солдат, мощными ударами лап ломая кости. Изворотливые тела зверей, легко уходили от ударов мечей, в ответ, с ненавистью разрывая мягкую плоть человека….

Как бы ни был страшен зверь, но человека всё равно не победить, это наверняка понимал и зверь, оставалось только догадываться, с какой целью он шёл на свою погибель? С последним рыком, вырвавшимся из горла последнего погибающего зверя, всё стихло. Битва была окончена. Солдаты бегали по местам только что состоявшейся битвы и собирали раненых, быстро унося их в центр лагеря, где полковые лекари уже хлопотали над ранами пострадавших бойцов.

— Смотри, генерал, смотри! — Кричал Тариман, обходя место битвы. — Ну и кто из нас прав?! Здесь всё пропитано злом и не будь у тебя впереди этих отважных воинов, лежать тебе, Сибур, с разорванной глоткой, а то и растерзанным на куски!

Сибур ходил среди окровавленных тел людей, зверей и растерянно озирался по сторонам. Сколько битв на его памяти он повидал, в скольких жестоких сражениях участвовал, но такое видел впервые. Никогда зверь не нападал на человека, только в самые голодные годы, да и то на одиночек, а здесь…. Здесь происходило что-то странное и непонятное, оттого слегка пугающее. Зверь, напал на многотысячную армию! Что-то здесь было не так, и Сибур это прекрасно осознавал. Воспитанный отцом врачевателем, он всегда и всему искал разумное объяснение. Благодаря развитому с детства мышлению он и выбился в высшие чины имперской армии.

— Ну что, генерал, молчишь?! — следовал по пятам за ним Тариман с двумя десятками бойцов охраны.

— Я не знаю, что ответить…. Может быть, они больны?

— Это ты болен, Сибур, а они демоны в зверином обличии!

— Мой император! — из-за небольшого холма появился всадник и, резко натянув поводья, остановил лошадь. — Мой император, на той стороне, две стаи волков напали на дозоры, — отрапортовал генерал Дэлун, указывая рукой в направлении произошедшего нападения. — Мы всех вырезали, но пятерых бойцов потеряли…

— Усилить патрули! Выспаться видимо сегодня не получится, — приказал Тариман. Дэлун коротко кивнул и, подстегнув лошадь, скрылся в сумерках.

Сибур бегло осматривал тела погибших зверей и людей, разглядывая раны что-то бормоча себе под нос. Дойдя до медведя, он попытался развернуть его на спину, но огромная туша и не думала двигаться с места. Тогда он подозвал сновавших рядом бойцов и в десяток рук они кое-как его перевернули. Оскаленная пасть зверя была вся в крови. В открытых остекленевших глазах, как показалось генералу — застыла злоба. Сибуру на мгновение даже показалось, что зверь продолжает рычать. В один момент он явно услышал утробный рык, но вскоре понял, что мёртвый медведь здесь не причём. Краем глаза он увидел огромную полосатую кошку, со скоростью стрелы летящую со стороны леса в его сторону. Сердце на миг застыло, а затем мощными и быстрыми толчками забилось вновь. Выхватив копьё у опешившего солдата, и подпустив зверя как можно ближе, генерал со всей силы швырнул его и быстро вытащил меч из ножен. Тигр сделал пару неуклюжих прыжков и уткнулся мордой в землю, почти у самых ног генерала. Копьё пробило шею зверя, почти на длину всего лезвия войдя в тело. Лапы животного хаотично дёргались в конвульсиях. Сибур держал меч перед собой, не решаясь подойти поближе, чтобы добить. Зверь мог в любой момент в предсмертной агонии прыгнуть на него. Он вытянул голову, кое-как повернув её, и посмотрел на человека. Частое дыхание, постепенно замедляясь, вскоре прекратилось вовсе. В открытых глазах тигра, застыла влага, они смотрели прямо на генерала, словно вопрошая о чём-то. Немного подождав, Сибур одним рывком вытащил копьё, и из раны потекла кровь.

До самого утра, в лагере оставалась напряжённая обстановка. Среди солдат чувствовался некий суеверный страх. Подготовленные и закалённые во многих боях, в данный момент почти все бойцы ощущали предательский холодок.

С наступлением рассвета все немного успокоились и по приказу Таримана, войско стояло в полном сборе, в строю, готовое немедленно покинуть этот край, источающий зло.

Среди солдат поползли слухи, что звери, напавшие на них накануне, это месть погибшего императора, за предательство. Эти слухи разносились в основном со стороны подчинённых Сибура. Они видели и знали, что их генерал не верит в смерть Амура от рук гарийцев. За ночь произошла пара стычек, между драконами Таримана и бойцами Сибура. Хотя они и были пресечены вовремя, но успели посеять зерно вражды и недоверия к новому императору. Это понимал и Тариман, от того его положение становилось ещё более шатким. Разлад в собственной армии ничего хорошего не сулил, тем более во время такого значимого похода. Особо рьяные зачинщики были схвачены и обезоружены.

— Воины великой империи! Мы все были свидетелями, как накануне вечером, в наши стройные ряды, демоны этих земель попытались внести семя зла и страха! — Тариман гарцевал верхом на коне перед строем и надрывал глотку, пытаясь перекричать шум ветра. — Но мы смогли сохранить разум, и победа не заставила себя ждать! Некоторые из вас, полагаю либо предатели, либо слабые духом, нынешней ночь пошли друг против друга! Была подорвана боеготовность нашей армии, что сводится к предательству! Приведите сюда тех, кто учинил нынешней ночью смуту! — приказал Тариман и кивнул группе всадников, во главе с генералом Дэлуном, стоявшей неподалёку. Те сорвались с места и через некоторое время, перед строем стояли пятеро бойцов из отрядов Сибура, связанных и безоружных.

— Они подняли оружие против всех нас, за что немедленно будут наказаны! — Тариман махнул рукой и солдаты, стоявшие позади связанных саботажников, обнажив мечи, несколькими короткими ударами, обезглавили их тела.

Солдаты в строю стояли смирно, не дрогнув ни одним мускулом. Такое случалось и ранее, но было крайней редкостью. Дисциплина в армии империи была жёсткой, и подобные события мало кто мог припомнить.

— Но это всё не могло произойти без главного предателя! — продолжил Тариман. Он кивнул Дэлуну и через мгновение, из-за холма, выволокли Сибура. Вся одежда на нём была изорвана, лицо напоминало кровавое месиво. Он еле держался на ногах и часто плевался кровью.

— Командир, который не может управлять своими воинами, не может быть таковым и носить великое звание генерала, пороча своими действиями всю империю. Наверняка он приложил немало усилий и к смерти моего любимого брата. Опасаясь, что правда вскроется, стал сеять разлад среди нас. Это предательство! Он будет казнён, но я дам ему время пожить до следующего утра, чтобы прочувствовать всю тяжесть содеянного, и пока жив, молить брата моего о прощении, когда дух предателя предстанет перед нашим погибшим правителем! — Тариман закончил речь и приказал привязать бывшего генерала к сбруе лошади одного из солдат, длинной веревкой.

— Поживи до следующего восхода, Сибур, — наклонился к нему Тариман, — Хочу видеть страх, который будет тебя преследовать до того момента, когда останешься без головы! Так легко не дам тебе сдохнуть. Ведь предупреждал я, чтобы знал своё место, ан нет, всё лезешь не в своё дело…. Вот теперь и думай…. Хотя скоро нечем будет, — Тариман рассмеялся и пришпорил коня. Войско развернулось и по команде отправилось в марш. До вечера предстояло уйти как можно дальше, чтобы солдаты могли успокоиться и отпустить от себя тот суеверный страх, что напустили эти края.

Сибур, что было сил, старался поспевать за лошадью. Иногда он спотыкался и падал, тогда стоило немалых трудов подняться, чтобы не волочиться по земле, сдирая в кровь тело, особенно о каменистые участки, попадавшиеся на пути. Уже почти ничего не соображая, он врезался в круп лошади, когда та остановилась. Надвигались очередные сумерки, и был объявлен привал. Бывшего генерала отвели к ближайшему дереву и крепко привязали. Сквозь редкие просветления сознания он понимал, что жить осталось совсем недолго, не более чем солнце полностью поднимется ещё раз из-за горизонта. Он сидел у дерева и пытался надышаться прохладным воздухом. Ему даже удалось уснуть и казалось выспаться, но когда он открыл глаза, солнце было всё на том же месте своего заката. Сибур снова закрыл глаза и провалился в небытие. Проснулся он, когда было уже совсем темно. Двое солдат, охранявших его, сидели у соседнего дерева и казалось, крепко спали. Генерал возмутился данному поведению, но вспомнив, в каком он сейчас положении находится, успокоился, и стало абсолютно безразлично. Из-за дерева вдруг вышла фигура, блеснуло лезвие стали в ночи и через пару мгновений все веревки, которые держали генерала, были разрезаны. Сибур пытался осознать затуманенным разумом, что сейчас происходило? Не то сон, не то явь….

— Сибур, уходить нужно отсюда, до рассвета ещё есть время. Это я — Маргас.

— Маргас, тебя казнят, — еле шевеля разбитыми губами, прошептал Сибур.

— Не казнят!

— Ты ошибаешься. Тариман это так не оставит, он будет резать всех вас, кто был под моим командованием, пока не найдёт виновного. Я никуда не пойду, незачем. Амур мёртв, куда мне идти? Лучше здесь приму смерть, чем потом буду растерзан зверем.

— Генерал, но ведь ты сам говорил, что наш император может быть все ещё жив!?

— Успокойся Маргас! Амур был сильно ранен и даже если выбрался на берег, то долго не протянул бы. Ты сам видел, какое здесь зверьё, да и холода с каждым днём становятся всё сильнее. Не выжил он…

— Пусть так, но разве ты, доставишь Тариману радость, быть казнённым на его глазах? Нужно уходить. Никто из нас, твоих верных воинов, не хочет видеть этого позора. Мы все примем смерть в случае твоей смерти, так что вставай, генерал!

Сибур нервно усмехнулся. Он не знал, как поступить в данной ситуации. Умирать не хотелось, но и позорно бежать, не позволяла гордость. Сбежав сейчас, он наверняка проживёт ещё какое-то время, а его ближайшие подчинённые, такие как Маргас, в любом случае будут казнены. Тариман найдёт повод, в крайнем случае, вину побега свалит на них.

— Что с ними? — кивнул генерал на неподвижных охранников.

— Спят. У лекаря нашего выпросил я порошка, который раненым дают, чтобы спали. Сибур, времени нет, скоро лагерь начнёт просыпаться, да и уйти нам нужно до рассвета, Таримановские змеи рыскают по округе.

— Нам!?

— Да, генерал! Я и твои верные воины, уходим вместе с тобой! Прости нас за дерзость принятого решения, но то, что делает Тариман — это позор империи! Мы не хотим так. Мы должны отомстить за смерть Амура, которого мы любили, он был настоящим императором! Рано или поздно эта змея Тариман, возьмётся и за нас, так что считай, что оставшись, все мы будем вскоре мертвы. Мы хотим погибнуть в настоящем бою, под предводительством настоящего командира, а не под знамёнами предателя, или вовсе быть обезглавленными с позором. Когда мы стали лагерем, Тариман приказал свернуть знамёна Амура и развернуть драконов. У кого на груди было солнце, приказал убрать. Он слишком безумен.

Сибур не стал заставлять себя долго упрашивать. Маргас был прав от начала и до конца, а то, что уходили все кто попадал под подозрение, в корне меняло дело.

Очень осторожно, они стали пробираться в сторону, куда повёл Маргас. Почти ползком миновав открытую местность, они нырнули в небольшую рощу. Быстро оказавшись на другой её стороне, пригибаясь к земле, побежали в сторону небольшой речки, коих было в достатке в этих краях. В темноте, в отдалении, иногда мелькали силуэты дозорных. Один раз, очень близко, легкой трусцой прошествовал небольшой отряд. Переждав пока они скроются, беглецы вынырнули из высокой травы и двинулись дальше. Дойдя до берега, они встретили около сотни бойцов. Самые приближённые воины Сибура, которые были постоянными спутниками во всех походах. Весь рядовой состав, а это около двух тысяч солдат, остались в лагере, но их брать с собой и не стоило. У них была иная мораль и роль в этой жизни. Тариман в первую очередь опасался высоких чинов, которые прекрасно понимали положение дел, и не были простыми пешками в этих походах.

 

Глава 8

Тело лежало в углу комнаты, на чём-то мягком. Оно было вялым и не реагировало на команды мозга, который иногда просыпался и давал разуму короткую возможность оценить окружающую обстановку. Руки, ноги не слушались. Чувство было как будто это чужие конечности. Слабые лучи света, пробивавшиеся сквозь слегка приоткрытые створки маленького окошка, освещали редкие пылинки, витающие в прохладном воздухе.

Дышать было легко и приятно. Казалось, будто лёгкие, только научились этому искусству, и каждый раз старались как можно больше вобрать в себя кислорода, боясь не успеть надышаться впрок. Бесшумно отворилась дверь, резко впустив много света в комнату. Глазам стало непривычно и они быстро зажмурились.

— Ну, вот и жизнь проснулась… — донеслось каким-то отдалённым эхом до слуха.

Любопытство заставило веки вновь распахнуться. Дверь была уже закрыта, и в комнате воцарился прежний полумрак, стало даже немного темнее. До того яркие лучи света, просачивающиеся через окно, заметно потеряли свой блеск и стали более тусклыми. Неясная расплывчатая фигура опустилась на колени перед неподвижно лежащим человеком, поставила что-то на пол и застыла без движений. Зрение постепенно обретало ясность и через некоторое время удалось разглядеть силуэт женщины.

— Ты кто? Где я? — с трудом, хриплым голосом спросил человек.

— Тсс…. Не говори, не нужно… — шёпотом ответила женщина и приложила палец к его губам. Затем провела рукой по щеке. Человек почувствовал, как шуршит щетина на его лице, под её мягкой ладонью. Она окунула небольшой лоскут в блюдо, стоявшее на полу, и слегка промокнула его потрескавшиеся губы.

— Ты кто? — повторил свой вопрос человек.

— Тсс… — последовал немногословный ответ.

Она наклонилась поближе так, что дыханием касалась его лица. У человека перехватило воздух. Он чувствовал непонятный, но какой-то знакомый и до боли приятный аромат. Сердце в груди вдруг бешено зашлось в хаотичном ритме. Женщина наклонилась ещё ближе и своим тёплым дыханием стала обдавать лицо человека. Она набирала в грудь воздуха, а затем медленно его выдыхала, будто пытаясь оттаять заледеневший предмет. Сознание наполнилось эйфорией, человеку хотелось, чтобы так было всегда и никогда не заканчивалось, несмотря даже на то, что он не может пошевелиться и понять — что вообще происходит. Постепенно разум стал мутнеть, пока вовсе не отключился.

* * *

Сон был неприятный, странный. В голове крутилась лишь одна мысль — Только бы успеть, только успеть…Раскисшая осенняя земля, сильно затрудняла бег. Иногда ноги скользили и, теряя равновесие, тело падало в очередную лужу. Всадники уже были совсем близко. Слышался топот копыт лошадей и крики людей. Наконец показался берег. Человек из последних сил преодолел расстояние до спасительной реки, и хотел было прыгнуть в воду, но тело вдруг перестало слушаться, ноги налились тяжестью. Он стоял в одном шаге от обрыва и никак не мог сделать этот последний шаг к своему спасению. Отчаявшись, он с трудом развернулся навстречу преследователям. Гримасы ненависти и злобы отчётливо просматривались на их лицах. Из груди каждого, вдруг стали вылезать чёрные змеи и, ускоряясь с каждым мгновением, их раскрытые пасти полетели в сторону неподвижного беглеца. С их длинных и острых клыков огромными каплями стекал яд. Приблизившись к лицу человека, они вдруг стали хохотать. Когда всадники наконец настигли беглеца, змеи быстро стали пятиться назад к своим хозяевам и вскоре застыли у каждого на груди с оскаленной пастью. Один из преследователей достал стрелу из колчана, торчащего за спиной, вложил в лук и выстрелил. Острая боль пронзила грудь, и беглец полетел в реку.

* * *

Человек открыл глаза. Тело было мокрым от выступившего пота. Он некоторое время пытался осознать — что происходит? Только что он упал в воду, поражённый стрелой, а теперь лежит в непонятном месте.

— Сон… — облегчённо сорвалось с его уст. Он попытался встать, но это давалось с большим трудом. Приподнявшись кое-как на локтях, тело безвольно рухнуло назад. Полежав какое-то время без движений, человек приподнял голову и стал осматривать все вокруг. Комната, в которой он лежал, была знакома. Слегка приоткрытое окно, полумрак, дверь у противоположной стены. В памяти стали всплывать обрывки воспоминаний.

Дверь отворилась, и в комнату вошла молодая девушка. Её светло-русые волосы, свисали почти до колен толстой тугой косой, перекинутой через плечо. Она подошла к постели, и поставила на пол поднос, на котором лежало яблоко, порезанное на несколько маленьких кусочков, и стояла неглубокая широкая чашка, наполненная светло-коричневой жидкостью.

— Ты кто? — спросил человек.

— Дарьяна, — тихо ответила девушка и улыбнулась. — Можешь звать просто — Дара, или Дарья, как тебе лучше нравится.

Её огромные глаза с отблесками синевы в зрачках, завораживали. Человек смотрел не в силах отвести взгляд. Казалось, что сознание тонуло в них, и слегка закружилась голова.

— Поесть тебе нужно, — прошептала девушка и, окунув маленький кусочек яблока в жидкость в чашке, положила человеку в приоткрытый рот. Он нехотя принял угощение и зажмурился от непривычного вкуса. Жевать не получалось, но это и не нужно было. Еда буквально растаяла, обдавая язык приятным и очень сладким вкусом.

— Это яблочко с мёдом.

Короткие фразы из её уст, казались громом среди ясного неба. Каждый раз, когда она что-то произносила, у человека вздрагивало сердце и становилось невыносимо тоскливо на душе. Этот голос казался какой-то божественной песней, слушая который, простой человек должен был сходить с ума.

— Их нельзя резать… — еле слышно произнёс человек.

— Что резать? — спросила девушка, поднося к его рту очередную порцию угощения.

— Яблоко нельзя резать.

— Почему? — рассмеялась она.

— Потому что он должно быть целым!

— Но целое яблоко тебе нельзя. Если хочешь, я дам тебе завтра такое. Прошлым летом их много уродилось. Выберешь любое, какое тебе понравится, — ответила Дара.

— Оно должно быть целым! — Продолжал настаивать на своём человек. Его ладони крепко сжались в кулаки, а глаза безумно заблестели — Целым! Понимаешь?! Его нельзя резать! — Голос сильно дрожал, скулы на лице свело. Он сжал зубы, что стал слышен их скрежет.

— Скажи мне, Дара — где я, кто я? — уже более спокойно, спросил человек.

Девушка перестала улыбаться и несколько раз прошлась рукой по его волосам, успокаивая.

— Я знаю, что оно должно быть целым, знаю, Амур!

Сердце человека дрогнуло, он посмотрел в глаза Даре. Окружающее пространство поплыло перед взглядом. Силуэт девушки стал трудно различаем. Ему показалось, что зрачки её увеличиваются в размерах и вскоре он видел лишь игру калейдоскопа её глаз. Сознание стало терять связь с реальностью против воли. Перед глазами понеслись картины сражений, походов, роскошных пиршеств. Они проносились очень быстро, не давая разглядеть детали. Вот он совсем ещё ребёнок, а вот уже взрослее…. Отец показывает, как на мелководье ловить рыбу руками. Рядом бегает младший брат и сражается деревянным мечом с вымышленными противниками, оступается и падает в воду. Пруд совсем неглубокий, но от неожиданности, тот начинает захлёбываться. Он бросается на помощь и вытаскивает неосмотрительного брата на берег…. Уже заметно повзрослевшие, они вдвоём несутся на лошадях навстречу ветру и пятерым степнякам. Молодые, крепкие натренированные тела, с лёгкостью обрушивают мощные удары своих острых мечей на противника…. Вот и победа…. Несколько мелких порезов на теле, но это не страшно. Это ничто, по сравнению со сладостью победы! События пролетали очень быстро, обрывисто, иногда нарушая хронометраж. Последнее, что человеку удалось вытащить из своей памяти, это — торчащая из груди стрела и демонический хохот родного брата….

Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось, явив сознанию всё туже комнату, в которой он лежал неспособный подняться. Кулаки сжались ещё сильнее, тело стала бить мелкая дрожь. Девушка взяла его руку, вложила в свои ладони и стала нежно поглаживать. Дрожь в теле прекратилась. Сердце успокоилось и казалось, вовсе не бьётся. Пелена приятных и непонятных чувств, снова окутала разум. Веки стали тяжёлыми и вскоре всё померкло, отправляя сознание спать.

Очередное пробуждение было лёгким и приятным. Всё тело прекрасно реагировало на команды мозга, что резко придало решительности. Легко поднявшись со своей постели, он неуверенно взмахнул пару раз руками, затем ещё и ещё раз, разминаясь.

— Доброго дня тебе, Амур! — В проёме отворившейся двери, стояла уже знакомая девушка.

Амур растерялся на мгновение и коротко кивнул головой. В который раз он её видит, и только сейчас удалось разглядеть более подробно: ростом почти на голову ниже его самого, красивое лицо и большие завораживающие глаза. Светло-бежевое платье, перетянутое широким разноцветным поясом у талии, было украшено множеством вышитых маленьких цветов, а по всему периметру подола, тянулся причудливый орнамент, непонятных узоров.

— Я сейчас принесу твою одежду, — тихо произнесла она, улыбнулась и скрылась, оставив дверь открытой.

Амур оглядел себя. Из одежды, на нём была только длинная рубаха до пят и более ничего. Вскоре появилась девушка, поставила кожаные сапоги у входа и протянула большую стопку одежды.

— Спускайся вниз, я накормлю тебя, — она блеснула своими огромными глазами, улыбнулась и покинула комнату, давая возможность переодеться.

Амур разложил одежду на полу и присел рядом на постель. Немного поразмышляв, он взял в руки длинную тёплую куртку из хорошо выделанной бычьей кожи, выкрашенной в красный цвет. Она выглядела сильно потрёпанной, но была чистая, как и вся остальная одежда. Проведя рукой по вышитому солнцу на ней, Амур задумался. У самого края окружности солнца, был шов. Зашитая дыра от стрелы, которая пробила грудь, тут же всколыхнула неприятные воспоминания. Оттянув ворот рубахи, он посмотрел на грудь. Небольшой, бледного цвета узел, не был похож на след от бронебойного наконечника. Амур потрогал его, слегка надавил, прощупал всю грудь, глубоко вдохнул-выдохнул, боли не было. — Сколько же времени прошло? — задумчиво, спросил он сам у себя. Свернув куртку, он убрал её в изголовье постели и натянул на себя оставшуюся одежду, предварительно сняв чужую рубаху.

Ещё не совсем привыкнув, не спеша, как будто ощупывая перед собой пол, вышел из комнаты. Небольшая прямая лестница, вела вниз, в просторную комнату с множеством окон. У дальней стены стоял стол на массивных деревянных ножках и пара стульев возле него. Рядом располагалась большая лавка, скорей похожая на что-то подобие кровати, укрытая множеством разноцветных покрывал. Осторожно ступая по лестнице, спустился вниз и остановился в центре комнаты, разглядывая более подробно, довольно замысловатое помещение. В комнате было довольно тепло. Император был очень растерян над убранством комнаты. В одной из стен, выкрашенной в белый цвет, зияла огромная дыра, в которой горел сильный огонь. Несколько дверей, непонятного предназначения мебель. Подойдя к окну, Амур осторожно протянул руку. Он не понимал, почему не чувствует прохлады ветра. Попытавшись высунуть руку на улицу, та вдруг уткнулась в невидимую преграду.

— Вот возьми, — прозвучал голос за спиной.

Амур вздрогнул от неожиданности и обернулся.

— Ты хочешь выйти из дома, я знаю. Возьми вот одежду тёплую, — она протянула большой тулуп, полностью покрытый медвежьей шерстью. — Если хочешь, можешь себе его оставить.

Амур взял в руки подарок. Несмотря на внушительные размеры, тулуп оказался очень лёгким, не тяжелее его собственной куртки. Шерсть была с обеих сторон, а между ней прощупывались не частые толстые нити, но на шкуру животного это не было похоже.

— Я знаю, ты много что спросить хочешь. Отвечу с радостью, если смогу, а ты присядь, тебе нужно научиться заново есть, — улыбнулась Дарьяна, приглашая жестом за стол.

Амур присел на один из стульев, стоявших у окна, и уставился в гладко-отшлифованное полотно стола. Его сознание всё ещё находилось в некой прострации. Он чувствовал себя как-то спокойно, но в глубине души понимал, что так быть не должно.

— Я умею есть, — запоздало возразил император. Есть действительно хотелось, не то чтобы сильно, но аппетит был хороший.

— Умеешь, но не помнишь. Если позволишь, я помочь постараюсь, чтобы организм твой вспомнил, — ответила девушка и поставила на стол несколько глиняных чашек, покрытых разноцветной глазурью. — Выпей вот это, только не торопись, маленькими глотками, — протянула она ему чашку, в которой плескалась непонятная жидкость желтого цвета. Амур недоверчиво повертел её в руках, понюхал и одним глотком осушил.

— Вкусно? Теперь съешь этот мёд, — она протянула вторую чашку. — Прости, но больше тебе нельзя. Вечером поешь чуть побольше и дня через три сможешь есть всё, что захочешь.

Дарьяна уперлась локтями в стол, ладонями в подбородок и уставилась на гостя, с растерянностью разглядывавшего опустевшую посуду. Было видно, что он совершенно не понимает, почему должен был съесть лишь это, но всё ещё не покидающая растерянность, не давала возможности возразить или поинтересоваться причиной столь скудной еды. Отвлёкшись от чашек, император посмотрел на девушку. В ответ она тут же улыбнулась. Эта простая улыбка стесняла, но в тоже время и не позволяла отвести взгляд. А глаза… Глаза заслуживали особого внимания. Вроде бы ничего особенного, но глядя в них, Амур погружался в какое-то непонятное блаженство, граничащее с помешательством. И чем больше он в них смотрел, тем ещё более хотелось, но параллельно этим чувствам столь же сильно возрастало чувство отчаяния и бессилия, непонятно перед чем, или кем.

Амур резко встряхнул головой и протёр лицо руками.

— Скажи, Дарьяна, как я сюда попал и что это за место?

— Я подобрала тебя у реки. Ты почти умер, а в груди палка торчала.

— Стрела, — перебил император.

— Знаю, это не имеет значения. Домой к себе принесла.

— Ты, наверное, великий лекарь, если смогла вытащить стрелу и залечить рану так, что если бы не оставшийся шрам, то я подумал бы, что ничего и не было, лишь гадкий сон.

— Нет, я не лекарь, я Дарьяна, — ответила девушка.

— А кто же тогда меня вылечил?

— Ты сам себя вылечил.

Амур недоумённо уставился на девушку, — Ты уверена в том, что говоришь?

— Да, твой организм сам всё сделал, я лишь ему чуточку помогла, совсем немножко, но ты не гневайся на него, не помнит он многое, — искренне ответила Дарьяна.

— Ты, говоришь непонятно, Дара. Как я мог сам себя вылечить, если почти умер, и если бы не ты, то умер бы обязательно! Значит, всё-таки это — ты?

— Я лишь стрелу вытащила и помогла.

— Не понимаю…

— Амур, я не могу сейчас тебе это объяснить. Вернее могу, но ты пока не поймёшь. Как только сможешь понять, я попытаюсь снова.

— Хорошо, — согласился император. — А имя моё, откуда знаешь?

— Ты сам называл его постоянно, пока лежал. Твой организм лечил рану и тебе не велел просыпаться, чтобы сил зря не тратить, но иногда ты называл своё имя, — ответила Дарьяна и улыбнулась.

— Как долго я лежал?

— Снега ещё не пришли, когда нашла тебя, но уже скоро они таять будут. Месяц ещё и растают. Но ты не думай, организм твой очень слабый был, ему тяжело тебя быстро вылечить. Иногда, ты просыпался и говорил разное. Не помнишь наверняка?

— Ты гарийка?

— Если тебе так удобней, да.

Амур хмыкнул, встал из-за стола, подошёл к входной двери, и немного посомневавшись, осторожно взялся за ручку, а затем резко распахнул. Морозный воздух, как будто впервые в жизни, мощной лавиной обрушился на императора, что перехватило дыхание. Несколько раз глубоко вдохнув, Амур вышел на крыльцо. Оно было достаточно просторное, с большим количеством резных деревянных деталей. Толстые столбы, поддерживающие крышу крыльца, были изрезаны плавными линиями и напоминали витую верёвку. Каждый виток имел свой цвет, что придавало столбу особую красоту. Было много ещё всяких мелочей, но на их любование не было никакого желания. Небо, затянутое сплошной пеленой облаков, посыпало землю редкими крупными снежинка. В сотне шагах от дома, полукруглой стеной, возвышались огромные хвойные деревья, укрытые пышным белым покрывалом.

Внезапно нахлынула тоска по дому. Мозг наконец-то решился снять защитные преграды, оберегавшие человека во время болезни, и обрушил одним махом на него всё, что только можно. Страх, который являлся редким гостем в голове императора, вдруг дал себя ощутить в полной мере. Пришло понимание предательства родного брата. Губы императора задрожали. Амур медленно спустился с крыльца, упал на колени в снег и с остервенением стал его загребать ладонями, всё новой и новой порцией обдавая лицо, в надежде, что кошмарный сон закончится, и он наконец проснётся в своём походном шатре…. Но этого не происходило. Ничего не происходило, лишь звенящая тишина безжалостно давила на барабанные перепонки.

Немного успокоившись и отдышавшись, он поднялся с колен. Снег за спиной захрустел, Амур обернулся. Дара медленно подошла и взяла его за руку. Её тёплое прикосновение тут же успокоило взбесившийся разум. Сердце учащённо забилось в груди. Амур почувствовал себя вдруг младенцем, и ему стало стыдно, но он не понимал — за что? Эти неясные чувства, испытывать которые, ранее приходилось лишь изредка, да и то в детстве, сбивали с толка. Ему было очень приятно, когда Дара на него смотрела, или дотрагивалась, но в эти моменты он вдруг понимал, что так быть не должно. Так ведут себя лишь рабы, которым приятно внимание хозяина. Душа хотела испытывать подобное и далее, а мозг требовал осторожности и холодного расчета.

Амур резко выдернул руку из её ладоней и отошёл на пару шагов.

— Ты хочешь затуманить разум и сделать из меня безвольного раба!? — выпалил он.

Девушка засмеялась, прикрыла глаза и вытянула руки навстречу падающим снежинкам.

— Амур, мне неведомо то, о чём ты сейчас говоришь, — ответила Дара, перестав смеяться.

— Тогда объясни, что со мной происходит? Каждый раз, когда тебя вижу, теряю всякую власть над собой и чувствую себя будто младенец малый. Думается мне, что за твоим обличием человека скрывается лживый демон. Ты даже не в состоянии объяснить — как я смог оправиться от смертельной раны! Я видел, как быстро умирают люди в мучениях, и даже самые великие врачеватели не всегда способны помочь, а порой и вовсе это невозможно! А ты, говоришь какие-то глупые сказания, в надежде, что я в них поверю?! Запомни, я не так глуп, как тебе кажется!

— Видать потому, что я женщина, поэтому чувствуешь подобное?

— У меня было много женщин, но ни одна из них, не способна вызвать во мне чувство раба. И ни одна из них, не позволит себе заговорить с мужчиной, а тем более со своим правителем, без разрешения. Иначе, может быть жестоко наказана, а то и вовсе лишиться жизни! Ты же, как видно не боишься этого и с дерзостью говоришь, когда тебя не просят. Вероятней по причине того, что ты не та, за кого себя выдаёшь…

Дарьяна склонила голову на бок, вздохнула и снисходительно улыбнулась.

— Не смей ко мне отныне приближаться и не смотри в глаза, — Амур, опустил голову и быстрым шагом прошёл мимо девушки, стараясь не смотреть на неё.

— Как скажешь… — ответила она и последовала вслед за ним в дом.

Амур вбежал в комнату наверху и накинул куртку, убранную накануне.

— При мне было оружие? — крикнул он, спускаясь вниз по лестнице.

Девушка тут же скрылась за одной из двух дверей. Вскоре вынесла два меча разной длинны, вложенных в ножны с множеством ремней. Она положила их на стол и отошла в сторону, пряча взгляд.

Амур быстро схватил оружие и после недолгой манипуляции с ремнями, оно как влитое, обрело свои места на теле.

— Тебе поесть нужно, — робко проговорила девушка.

— Неси! — коротко ответил Амур. Напоминание о еде, резко пробудило чувство голода, что закружилась голова.

Дара поставила на стол всё те же две чашки и отошла. Она присела у окна и уставилась в него неморгающим задумчивым взглядом.

— Женщина, ты вздумала издеваться надо мной?! Это сама будешь есть, мне нормальной еды неси!

— Больше нельзя. Боль придёт иначе, — она с мольбой посмотрела на него, и у Амура вновь дрогнуло сердце, когда они встретились взглядами.

— А-ах…! — воскликнул император и сначала осушил чашку со сладковатой и приторной жидкостью, а потом вылизал вторую, с ничтожным количеством вкусного мёда. Амур вдруг понял, что не в состоянии ей перечить. В данный момент в нём боролась масса противоречий. Он злился, что ему указывает какая-то женщина, которая в принципе не имеет права даже заговорить с ним без разрешения, а с другой стороны что-то не давало её ослушаться.

— Красивое твоё солнце, — снова заговорила Дара, прислонившись головой к бревенчатой стене, глядя на грудь императора.

— Я не разрешал тебе говорить со мной, женщина… — неуверенно возразил он.

— Как скажешь… — тихо ответила девушка, отвернулась и уставилась в окно.

Что это за пелена? — кивнул Амур на окно.

— Ты не знаешь разве? Песчинки если нагреть сильно-пресильно, они таять начинают и, растекаясь, становятся подобным.

— Должно быть, крепкие мастера в Гарии живут? Дома у вас, что дворцы моих подданных.

— Почему же? Разве это сложность — построить дом, или разогреть песок? Здесь всё просто, Амур, в этом нет ничего сложного.

— Значит, он всё-таки был гариец… — Император задумался. Последняя её фраза, всколыхнула память, и он вспомнил своего давнего пленника, который постоянно утверждал, что всё в мире просто.

— Кто? — спросила девушка.

— Не знаю. Он утверждал, что просто — человек, и у него всё было просто.

— А разве это не так? — удивилась Дара.

— Вот и ты о том же, — усмехнулся Амур. — Жизнь сложнее, чем можешь представить себе.

— Нет, Амур, тот человек был прав. Ничего сложного нет. Все сложности ты создаёшь себе сам, только мне так же сложно понять — для чего?

— Если всё же ты та, за кого себя выдаёшь, то очень заблуждаешься. Думала ли ты, о том, кого спасала, когда притащила меня к себе домой? Кстати, как ты меня донесла? Помогал кто-то? Ты хрупка, чтобы в одиночку это сделать.

— Берьян мне помог, он один тебя и донёс с лёгкостью, ему не сложно было, — улыбнулась девушка, и будто забыв о предупреждении, вновь посмотрела императору в глаза.

— Ещё один сумасшедший из этой дикой страны? Где же он?

— Ушёл. Он уставший был, и спать очень хотел.

— Ясно. Так вот, думала ли ты — кого спасаешь? Я воин и лгать мне незачем, скажу правду, может тогда ты и поймёшь, что всё не так просто, как вы все здесь утверждаете! Мы пришли в ваши земли как завоеватели. Я — враг, понимаешь? Не произойди предательства моего брата, возможно, сидела бы ты уже на привязи…. Хотя, если он не так глуп, то всё ещё впереди, — Амур ухмыльнулся, встал из-за стола и стал расхаживать по дому взад-вперёд. — Рано или поздно, но я верну свою армию, воздам по заслугам Тариману и окончу начатое. Не правда ли просто!? — Император резко замолчал и тут же пожалел о том, что сейчас поведал всё о цели пребывания в этих краях. Он поймал себя на мысли, что хочет рассказать всё этой девушке о себе, несмотря на то, что она принадлежит народу, на который он пришёл с войной. Амур понимал, что Дара может в любой момент позвать своих соплеменников, если уже этого не сделала, и его не станут щадить, но мозг как будто взбунтовался и не желал хранить никаких тайн от неё.

— Я знаю…

— Что?

— Знаю, зачем вы пришли и мне очень жаль. Ты несчастлив в своей жизни и ищешь это счастье чуточку не там. Счастье родилось вместе с тобой и всегда находилось рядом, но ты не захотел его видеть, в ответ оно спряталось, повинуясь твоей воле.

— Почему ты считаешь, что я несчастлив?

— Будь иначе, ты бы не стал убивать людей. Имея в себе счастье, тебе это не нужно было бы. Счастливый человек не может нести несчастье другим людям. Счастливый человек умеет лишь счастье дарить. Ты завоёвываешь страны, для чего?

— Они слабы и дики. Завоёвывая их, я даю им свободу и процветание, присоединяя к империи. Тем самым увеличивая мощь своей собственной страны, и даю им более правильную жизнь, хотя они не сразу это понимают, и проходит поколение, прежде чем они осознают, насколько были глупы! — ответил Амур и снова пожалел о сказанном. Тихо выругался сквозь зубы за свою несдержанность и излишнюю откровенность.

— А потом придёт страна намного сильнее и освободит твою империю от дикости? Ведь всегда найдётся тот, кто будет считать, что более умён и справедлив, так же как и твой брат, который счёл тебя слабее себя. Будешь ли рад такой свободе? Выходит твой брат был прав, когда пустил стрелу в твою грудь? Что же ты злишься на него, Амур? Подожди немного и ты тоже поймёшь, как был глуп и не понимал этой благодати… — Дара говорила совсем тихо, смотрела в окно и хлопала длинными ресницами, взглядом провожая снежинки, падающие на землю.

— Как ты смеешь, женщина! — заорал он, что та вздрогнула.

— Разве я неправа? — она встала и, сделав шаг навстречу, пронзительно посмотрела в его глаза.

И снова эта предательская дрожь в теле. Амур не понимал, как поступить в данной ситуации. Он растерялся и вновь не в силах отвести взгляд от её глаз, стоял как завороженный. Гнев, бурлящий в голове, быстро исчезал, уступая место непонятным и пугающим чувствам. Он чувствовал, как его щёки начинают гореть. Ему вдруг захотелось, чтобы она подошла ближе. Амур мысленно умолял её сделать ещё шаг, чтобы хоть слегка ощутить её дыхание, но сам не смел приблизиться. Невидимая стена как будто не давала ступить навстречу, и эта стена существовала лишь в голове императора. Он это понял, но не мог логически объяснить её появление. Он сам себя не пускал к ней. Просто не смел, как рабы не смеют что-то делать без разрешения своего хозяина.

Дара вдруг заливисто рассмеялась и, развернувшись, вышла на улицу. Амур встряхнул головой и присел за стол, протирая лицо руками, прогоняя очередное наваждение.

Вскоре вернулась девушка, отряхнула босые ноги от снега и, скрывшись за другой дверью, вынесла оттуда яблоко.

— Вот, держи, выбрала самое красивое, если хочешь, можешь выбрать сам…. Ты просил, помнишь? — она протянула угощение.

Амур быстрым движением выхватил яблоко из рук, и впился в него зубами. Голод снова напомнил о себе, но ничего не поделать. Император понимал, что действительно можно умереть, если долго голодать, а потом набить брюхо чем попало. В одной из завоёванной им стран, существовал подобный способ казни. Человека не кормили много дней, только водой поили. Потом давали чуть-чуть сока кислых плодов, дабы пробудить уснувший аппетит, а затем много пищи, в основном мясной. Не в силах противиться и съедая её, человек умирал в страшных муках.

Ночью Амур спал плохо. Ему постоянно мерещились глаза Дары. О чем бы он ни пытался думать, везде пред взором появлялись они. Он раз за разом вспоминал её прикосновение. Голова раскалывалась от этого ужаса, мешающего здраво мыслить. Ближе к утру наконец удалось уснуть, но и там он видел эту странную девушку и эти ненавистные глаза, в которые он почему-то хотел смотреть всегда.

Почти весь следующий день, Амур провёл на улице, разминая тело и в щепки, мечём, разнося близрастущую небольшую ёлку, за что был отруган Дарой. «Не нужно этого делать, ради забавы» — пожурила она его, и он, злясь и уже ненавидя самого себя за мягкотелость, но всё же послушал её. Амур решил уходить на поиски своей армии, как можно скорее, как только организм более-менее окрепнет. Оттягивать было нельзя. С каждым мгновение проведённым в этом месте с этой девушкой он понимал, что всё-таки становится её рабом, но пока ещё может адекватно мыслить. Амур признался себе, что Дара пробуждает в нём естественное мужское желание, но в иное время он с лёгкостью овладел бы любой женщиной, которую захотел. С Дарой такого не происходило…. Вернее происходило, и желание было сильным до помешательства, но он почему-то боялся её. Что-то мешало и это что-то стояло невидимой преградой, не позволяющей приблизиться к ней с подобными мыслями ни на шаг. Амуру казалось, будто он стыдится подобных мыслей по отношению к этой странной девушке. Даже когда впервые окунулся в женские ласки, он ничего подобного не ощущал. Первая женщина была нежна, страстна, красива и повиновалась одному только взгляду молодого императора, а он чувствовал себя хозяином! Здесь всё было наоборот. Амур ощущал себя самым настоящим рабом, не смеющим без дозволения, даже подумать неправильно.

В течение дня, Дара по чуть-чуть кормила его маленькими порциями разной еды. Непродолжительные разминки тела и свежий воздух, к вечеру выбили из его тела все силы, и только оставалось доползти до постели.

В последующие пару дней, Амур старался не пересекаться с ней. Он вдруг понял в один момент, что не хочет уходить, и эта мысль сильно испугала императора. А далее произошло страшное: Амур признался сам себе, что действительно хочет быть рабом этой девушки, а остальное неважно…. Это чувство пронеслось очень быстро, но оставило свой неизгладимый след.

Как человек, считавший себя огромной силы воли, он гнал подобные мысли, справедливо полагая, что на то он и правитель целой страны, чтобы иметь смелость противостоять демоническому туману, окутывавшему его разум.

— Ты уходишь? — робко спросила Дара, когда Амур стоял перед входной дверью, ранним утром и тупо смотрел на неё стеклянным взглядом, о чем-то задумавшись.

— Ухожу и как можно скорей, пока вовсе не лишился разума…. Скажи, женщина, почему ты живёшь в этой глуши, в одиночестве? Где твой муж, твои дети?

— Возьми, — она протянула тулуп из медвежьей шерсти. — Он согреет всегда.

Амур взял подарок и повторил вопрос.

— У меня нет детей и мужа нет, вернее он есть, но пока не пришёл ко мне, — слегка путаясь, ответила девушка.

— А живёшь, почему не среди людей?

— Этот дом построил мой отец, для меня…. — Девушка вдруг переменилась в лице, задумалась на мгновение. Её всегда радостное лицо вдруг переменилось. — Тех, с кем я жила, больше здесь нет.

— А где же они?

— Ушли…

— Куда? Почему тебя одну оставили?

— Туда, откуда не возвращаются в том же обличии. Они не хотели уходить, твои воины помогли им…. - ответила Дара, опустила взгляд в пол и только маленькая слезинка скатилась по её щеке.

За все эти дни, Амур впервые увидел Дару другую. Она подняла голову и посмотрела на него. Сердце императора сжалось, что перехватило дыхание. В уголках её больших глаз, застыла влага, постепенно увеличивающаяся в размерах и норовящая покинуть их как можно скорее. Император вдруг увидел в этой девушке совершенно беззащитного, но и самого сильного человека, возможно сильнее его самого. Он чувствовал, как какое-то огромное бесконечно сильное чувство мечется внутри его сознания, требуя выпустить на волю. Сердце бешено стучало в груди, губы подрагивали. Захотелось наказать всех, кто посмел обидеть эти глаза, улыбку, которой сейчас не было, но которая ранее сверкала постоянно на её губах, заставляя любоваться ею бесконечно. Он вдруг понял, что должен наказать самого себя. Никто в этом не виноват, ни один из его воинов, только он сам! Подобный стыд, никогда ранее не посещавший императора, буквально сжигал его изнутри, заставляя злиться на весь мир так сложно устроенный.

— Я воин! — хриплым голосом еле выдавил из себя император, собрал всю волю в кулак, развернулся и вышел на улицу. Быстро сориентировавшись в направлении, куда ранее указывала Дарьяна, он сделал первый шаг и вскоре скрылся из виду.

 

Глава 9

Амур уже начал жалеть, что совершил столь опрометчивый поступок. Стоило наверняка дождаться таяния снегов и только потом уходить. Наверняка Дара не смогла бы полностью овладеть его разумом, и он в любом случае смог бы постоять за себя. Постоянные мысли об этой девушке, которые не покидали ни на мгновение с того момента как он покину её дом, мешали здраво мыслить. Казалось, если он не сможет вспомнить эти глаза в какой-то момент — жизнь потеряет смысл. Иногда, в редкие моменты, когда мозг начинал работать с холодным расчетом, император понимал, что он все-таки стал рабом, но надежда на спасение всё же оставалась.

Ещё не совсем окрепший организм начал давать сбои. Сил уже не оставалось, когда преодолев высокий холм, внизу показалась покрытая льдом река. Снега на ней было не так много. Сдуваемый сильными ветрами, он оставлял лишь небольшие перемёты. Долгожданное утро, наконец-то сменило мешающую ориентированию темноту. Постоянное движение, гоняло кровь по телу, не давая мёрзнуть, но силы заканчивались. Император хотел спать, но прекрасно понимал, что делать этого нельзя. Ступив на лёд, он быстрым шагом по мерзлой воде, справедливо полагая, что рано или поздно наткнётся на следы своей армии. Перед ним теперь стоял сложный вопрос, который нужно было как-то решить: просто так вернуться не получится. Тариман наверняка объявит его каким-нибудь очередным демоном, которые ему постоянно мерещились везде, где ни попади, и солдаты охотно поверят в это. Слишком сильны подобные страхи среди них. Да и не захотят они поверить в воскресшего императора, просто потому, что так не захочет сам Тариман. Его бойцов среди всего войска, почти половина. Они самозабвенно смотрят ему в рот и делают и верят в то, во что верит он сам. Ещё часть войска, будет вести себя равнодушно, молчаливо принимая сторону Таримана. Остаётся небольшая часть, которая действительно в нём узнает своего правителя, но это будет ничто. В своих размышлениях, Амур пришёл к выводу, что только смерть Таримана, возвратит ему по праву принадлежащий трон, но как это сделать? К нему просто так не подберёшься. Наверняка, братец обставил себя десятком колец охраны. В лагерь просто так не пройти, повяжут ещё на подступах, и Тариман при первой же возможности сделает то, что не успел тогда, на берегу реки. Выхода у него не будет, он уже сделал свой выбор и возвращение живого императора, ничем хорошим не сулит командиру драконов, кроме как немедленной казнью. Вернуться в Красное Солнце в одиночку не получится, смерть по дороге будет неизбежна…

Ничего путного так и не придумав, Амур решил действовать по обстоятельствам. Была слабая надежда на то, что генералы не допустят произвола со стороны своего нового командира. Наверняка, они пока ещё не воспринимают его в серьёз, и это может сыграть на руку.

Ноги уже плохо слушались, веки так и норовили захлопнуться. Иногда они так и делали, тогда Амур шёл с закрытыми глазами некоторое время, погружаясь в лёгкую дрёму. Голова постепенно наполнялась болью и каким-то бредом. Он не спал со вчерашнего дня. Было огромное желание остановиться и вздремнуть хоть немного, но это означало бы смерть. Амур знал, что уснув, он вряд ли проснётся. Яркий белый снег, своим отражением довольно сильно слепил. На глазах нависла мутная пелена. Перед взором всё плыло и смазывалось.

Краем уха, Амур вдруг услышал слабое урчание. Сначала подумал, что это у него в желудке урчит от голода, но остановившись и затаив дыхание, понял, что звук исходил извне. Повертевшись по сторонам и ничего подозрительного не заметив, он осторожно двинулся дальше. Спустя немного времени, странные звуки повторились. Амур направился к берегу и, поднявшись на небольшой пригорок, как мог, осмотрел окрестности: небольшие кустарники, пара перелесков по обоим берегам, вдалеке тонкая плоска леса. Ничего подозрительного не было. Он снова спустился на лёд, как вдруг за спиной раздался оглушительный рёв. Застыв на месте и медленно повернув голову, Амур увидел на пригорке, на котором недавно стоял сам, огромного тигра. Спустя мгновение, появился ещё один и тоже зарычал, вытянув пасть к небу. Сердце лихорадочно забилось в груди, ослабшие ноги подкосились, и стоило больших усилий удержаться на них.

Оценив свои реальные силы, Амур потихоньку стал двигаться дальше, постоянно глядя назад, лишь изредка поглядывая вперёд. Он был готов вступить в бой со зверем, и прекрасно понимал, что его шансы в этой битве остаться в живых, ничтожно малы или вовсе отсутствуют. В любом случае, он решил бороться до последнего и если умереть то, как воину. Амуру даже пришла мысль, что не зря тогда Тариман не смог добить его. Возможно, это сами Боги дали ему шанс не погибнуть с позором, а принять смерть как истинному и смелому воину своей империи. Страх быстро прогнал усталость и сонливость. Темп ходьбы постепенно увеличивался, но бежать было нельзя. При бегстве, зверь не будет более медлить и бросится в атаку без промедлений.

Несмотря на то, что жертва удалялась, звери продолжали стоять на прежнем месте. Из их глоток изредка извергалось короткое рычание, но уже не такое громкое и яростное, как впервые. Вскоре они попятились назад и вовсе исчезли. Амур видел, как они покинули пригорок, и это не придавало оптимизма. Скорей всего зверь направился вдоль берега, чтобы застигнуть его врасплох, что было намного хуже. Нападение могло произойти в любой момент и тогда возможность погибнуть настоящим воином, была ничтожной. Это было очень важно для императора. Он не боялся умереть, он боялся умереть трусом. Обнажив меч, Амур решил подняться на берег и продолжать путь по возвышенности, что давало больше шансов не быть застигнутым врасплох.

Снежный наст был довольно прочный, и идти удавалось почти не проваливаясь. Амур постоянно оглядывался по сторонам, но зверей нигде не было. Дойдя до первого попавшегося, одиноко растущего дерева на берегу, вконец обессилев, прислонился к нему спиной и медленно сполз вниз. Веки не слушались и, не выдержав этой пытки, Амур задремал.

Очередной сильный рёв, резанувший по уставшему разуму, заставил открыть глаза. Две оскаленных морды пристально смотрели на него с того берега. Сон как рукой сняло.

— Что, ждёте когда подохну? Не по зубам я вам?! — крикнул Амур и истерично рассмеялся. В ответ тигры громко зарычали по очереди, как бы отвечая на вопрос.

— Не дождётесь, твари, со мной подохнете! — снова крикнул он, поднялся на ноги и еле передвигаясь, пошёл дальше.

Амур уже плохо соображал и почти падал, но продолжал упорно идти. Кошки шли строго параллельно ему по противоположному берегу. Когда он останавливался, останавливались и они. После короткого обмена любезностями, путь продолжался дальше. Амур полагал, что звери все-таки не так глупы и понимают, что без последствий для себя, им не удастся его убить. Скорей всего они ждали, пока человека полностью покинут силы, чтобы без последствий для собственной шкуры задрать беспомощное тело. Хотя насколько Амур знал, тигры в его родных краях были далеко не трусливы. Один такой зверь, легко валил взрослого быка, а тут обессиленный человек и они его боятся. Даже когда устраивали облавы на этих красивых кошек, когда те начинали портить скот жителей какой-нибудь деревеньки, зверь не боялся солдат и взятый в кольцо, отчаянно сражался за свою жизнь.

Впереди показалась маленькая береговая роща, буквально в пару десятков деревьев, из центра которой, струился дым и был едва заметен мелькающий огонь. Радости не было предела, Амур прибавил ходу. Звери, шествовавшие по тому берегу, вдруг спустились на лёд. Они не особо спешили, но в их намерениях, появилась решительность. Возможно они поняли, что жертва может вот-вот ускользнуть и решили не медлить. Амур это заметил и ускорился ещё сильнее. Близкое спасение могло вполне быстро прерваться и обрести весьма плачевные последствия.

Амур уже почти бежал, насколько хватало сил, не забывая следить за преследователями. Он стал кричать и размахивать руками, в надежде привлечь внимание и его заметили…. Четыре человека выбежали из-за деревьев с обнажёнными мечами. В том, что это были солдаты его армии, сомнений не было. В подробностях разглядеть не получалось, но общий вид обмундирования говорил только об этом.

До спасения оставалось не более пары сотен шагов. Амур в очередной раз обернулся. Кошки бежали позади лёгкой трусцой уже очень близко. При желании, они нагонят его и разорвут быстрее, чем сможет добежать рощи.

Некоторое время солдаты у рощи о чем-то спорили, а затем, бегом направились навстречу Амуру. По мере приближения, силуэты и детали их одежды, всё чётче вырисовывались и вскоре, Амур заметил у каждого из них на груди, слегка поблёскивающие круглые бляхи. Ситуация резко изменилась и теперь император не знал что делать. Без всяких предположений, он понял, что на этих бляхах изображены драконы. Это говорило лишь о том, что бойцы принадлежали к Таримановским отрядам. Только он, с энтузиазмом сумасшедшего, помечал каждого своего солдата, чему в своё время Амур и не противился, дав волю брату сделать из своих подчинённых то, что тот хотел. А хотел Тариман, элиту всей армии. Впрочем, он добился хороших результатов, и его отряды были хорошо натренированы…. Но это говорило ещё и о том, что помимо искусства войны, Тариман вбивал в их головы свою идеологию. Она не расходилась с общей идеологией империи, но воины со знаком дракона были до фанатизма привержены своему командиру. Исходя из этого, попади сейчас Амур в их руки, они тут же его и убьют. Нет, они конечно же любили и уважали своего императора, но наверняка Тариман вбил в их головы, что прежнего императора больше нет, а если и появится, то лишь демон в его обличии, которого следует уничтожить не медля.

Амур остановился. С обеих сторон, неминуемо приближалась смерть. Перед глазами пробежала вся жизнь за долю мгновения. Из рощи выскочили ещё три человека, и это не радовало, как и то, что полосатые кошки, резко ускорились, и уже стремительно бежали, слегка прижимаясь телами к земле. Отбросив все мысли из головы, Амур обхватил рукоять меча обеими руками и приготовился сражаться и если нужно, то умереть без сожалений.

В момент, когда он уже готов был нанести удар по приближающемуся зверю, тигр сделал прыжок в сторону, уводя за собой взмах меча, а второй, бежавший следом, ударом лапы по спине, сшиб императора с ног. Казалось, что у зверей была стратегия, они не просто шли убивать, они действовали хитро и сообща, зная наперёд, что нужно делать. Амур быстро поднялся на ноги, сориентировался, времени бояться и думать, больше не было. По непонятной причине, кошки не стали больше уделять внимания императору и неслись в сторону солдат.

Крики людей, вдруг нарушили морозную тишину. В нескольких десятках шагах, взору предстала битва зверя и человека. Тигры, несмотря на свои внушительные размеры, с лёгкой грацией уходили от взмахов оружия и, обладая реакцией и силой во много раз превосходящей противника, почти без последствий для себя, доставали до человека своими когтистыми лапами. Двое, дёргаясь в конвульсиях, лежали на снегу, окрашенном в красный цвет. Амур видел, как звери отступают и, расходясь немного в стороны, на небольшое расстояние друг от друга, срываются с места. По мере приближения, один из них, резко бросается в сторону второго и вот уже вдвоём, они без каких либо трудностей справляются с ещё одним солдатом. В мистическом страхе, последний боец теряет контроль над собой и полосатая кошка, вскоре смыкает зубы на его шее, с какой-то особой ненавистью разрывая горло.

Из рощи выбежали ещё три человека. Они некоторое время стояли без движений, затем развернулись и быстро скрылись в роще. Разъярённые звери, бросились тут же в след. В надвигающихся сумерках Амур видел мелькание огня в роще. Послышались несколько криков, болезненный рёв зверя и вскоре всё стихло. Выйдя из ступора, император вдруг сообразил, что если и с теми бойцами всё кончено, то с минуты на минуту его ожидает та же участь. На секунду заметавшись на месте, лихорадочно соображая — где же искать спасения, Амур понял, что бегство бессмысленно. Звери без труда его догонят и играючи разорвут на куски. Решив дожидаться смерти не сходя с места, он сбросил с себя тулуп и присел в снег, пристально наблюдая за рощей.

«Уж лучше умереть, не тратя напрасно силы, а перед смертью отдохнуть. Может и получится одну из этих тварей, забрать с собой» — думал император. Он поймал себя на мысли, что за сегодняшний день, готовился к смерти уже в который раз, и возможно ждал её больше, чем она сама того хотела. Стало вдруг всё безразлично, нахлынула апатия. Страх перед зверем, улетучился практически без следа. Сумерки быстро сменились темнотой, которую освещала лишь полная луна. Снег отражал её свет, и было хорошо видно, что происходит в ближайшем окружающем пространстве. Амур вдруг понял, что слишком долго ждёт своих сегодняшних преследователей. Зверей нигде не было, стояла полнейшая тишина, изредка нарушаемая слабым шумом ветра. Поднявшись на ноги и подхватив со снега тулуп, он быстрым шагом направился в сторону рощи, в которой уже совсем слабо мелькал огонь. Император решил, действовать напролом, и если зверь затаился за деревьями, значит, так тому и быть, но сидеть и, засыпая замерзать, смысла не было никакого.

Он уже не боялся внезапного нападения, даже скорее ждал, чтобы не тянуть этот противный момент. Не таясь, вошёл в рощу и подошёл к еле тлеющему огню. Вокруг были разбросаны головешки от костра. Возможно, солдаты пытались огнём отогнать зверя. Судя по трём трупам, лежащим рядом, им это не удалось. Снег вокруг был залит кровью, зверей нигде не было. Амур подбросил в огонь дров, лежащих рядом, постелил тулуп на землю и обыскал солдат. Нашлось немного еды. Ту, что давала с собой Дара, он съел ещё по пути. Да и едой это назвать было сложно, ни одного куска мяса.

Слегка подув на угли, они тут же вспыхнули, и пламя подхватилось. Внимательно исследовав местность, и не обнаружив более никого, он вернулся к костру. Куда подевались тигры — думать уже не хотелось. Голова норовила вот-вот разорваться от усталости.

Некоторое время просидев у огня, согреваясь и уставившись в него стеклянным взглядом, Амур начал засыпать. Веки вскоре полностью сомкнулись и император отключился.

Пробуждение было паршивым. Огонь давно погас, лишь слабо тлеющие угли напоминали о нём. На улице всё ещё стояла темень, и неясно было, какой сейчас промежуток ночи, а может уже и утро.

Амур поднялся и сел, ухватившись за голову руками. Она раскалывалась на части от боли, а тело била крупная дрожь от холода. Кое-как поднявшись на ноги, собрал остатки дров, разбросанных рядом, и разжёг огонь. Накинув на себя тулуп, на котором спал, придвинулся поближе к разгоравшемуся пламени, пытаясь согреться.

Краем глаза Амур заметил движение сбоку справа от себя. Насторожившись, он вытащил меч из ножен и стал всматриваться в темноту. Две маленькие точки вдруг блеснули возле ближайшего кустарника. Император медленно отошёл от огня, присел на корточки и замер в ожидании.

— Эй! — крикнул он в темноту.

В том, что за кустами кто-то находится, сомнений не было. Амур отчётливо слышал чьё-то тихое дыхание. Выставив меч перед собой, он сделал пару шагов вперёд.

— Эй!

Куст зашевелился, и через мгновение оттуда выпрыгнул тигр. Он остановился и, разинув пасть, зарычал во всю глотку, демонстрируя огромные клыки. Всё это произошло настолько быстро, что Амур ничего не успел понять. Сердце в этот момент застыло и казалось, не бьётся вовсе.

Тигр стал в стойку, широко расставив передние лапы, и продолжал скалиться, иногда издавая слабый рык. Амур ничего не понимал. Зверь не нападал, но всем своим видом показывал, что ему это не составит труда если что…

Они стояли друг напротив друга, не смея шевельнуться. Молчаливое противостояние тянулось неимоверно долго. Казалось, что один от другого ждёт первых действий. Тело Амура было напряжено до предела. В определённый момент заныли мышцы. Меч, который он продолжал держать обеими руками, с каждым мгновение становился всё тяжелей. Темнота быстро отступала, уступая место утреннему свету.

Тигр сильно фыркнул, будто лошадь и, облизываясь, завертел головой, всем своим видом давая понять, что потерял интерес к человеку. Амур медленно опустил меч, уткнув остриём в снег, но продолжал стоять на своём месте. Несмотря на мороз, императору было жарко. Он чувствовал, как под одеждой по всему телу струится пот. В висках сильно пульсировало. Руки, ноги дрожали, как после хорошего длительного изнуряющего боя. Хоть и напрямую он давно уже не участвовал в битвах, но прекрасно помнил это состояние, когда всё кончено и наваливается безумная усталость.

Зверь обнюхал снег у себя под лапами, посмотрел на человека спокойным взглядом, медленно развернулся и не спеша скрылся за кустом, из-за которого недавно выпрыгнул.

Простояв ещё какое-то время без движений, Амур рухнул на колени и сильно выдохнул. Происходящие события никак не хотели укладываться в его голове. Он не мог логически объяснить поведение этих странных животных, которые накануне вели на него охоту, в итоге порвали всех солдат, а его самого не тронули.

— А где же второй? — тихо спросил сам у себя император.

Отдышавшись и дав немного отойти от напряжения телу, он поднялся на ноги, опираясь на меч как на костыль. Очень медленно Амур последовал за скрывшимся зверем, смутно понимая, зачем ему это нужно, но любопытство толкало вперёд. Оружие было на всякий случай наготове. Неизвестно, что на уме у здешних обитателей, может тактика такая…. А может они такие же сумасшедшие, что и люди.

Бездыханное тело второй кошки лежало на красном снегу. Другой лежал рядом и облизывал морду погибшего товарища. Он отвлёкся на мгновение, бросил короткий взгляд на человека и вернулся к своему занятию.

Не решаясь испытывать судьбу дальше, император осторожно удалился к своему костру. Тело стало сильно колотить не то от холода не то от нервов. Набросав побольше дров в огонь, он снял верхнюю одежду с себя, просушил её слегка и одел обратно.

Зверя Амур больше не опасался. Знал, что у того на уме может быть что угодно, но в данном случае ему почему-то казалось, что тот не нападёт. А почему это происходило и что за всем этим стоит, императору не хотелось уже думать. Укутавшись в тулуп, он закрыл глаза. В голове тут же появился неприятный гул. Сознание балансировало на грани яви и неприятной дрёмы. Соблазн уснуть был велик, но мозг был настолько напряжён, что не позволял этого сделать.

Амур резко открыл глаза, вскочил на ноги и стал озираться по сторонам. Он только что вдруг понял, что совершил огромную ошибку, оставшись на месте дозорного лагеря в этой роще. Ведь погибших бойцов должна сменить другая группа.

Амур не ошибся, но понял это слишком поздно. Вскоре до его слуха донеслось еле различимое лошадиное ржание. Он подбежал к краю рощи, в сторону, откуда услышал звуки и замер в ожидании. Из-за невысокого заснеженного холма, показалась небольшая горстка всадников, неспешно, шагом двигавшихся в его сторону. Сколько их было, сосчитать не удавалось из-за пока ещё приличного расстояния.

Амур замешкался и вдруг осознал бред происходящего: он боялся своих собственных солдат. Совсем недавно они преклоняли перед ним головы в благоговении, а сейчас он легко может склонить голову сам и навсегда. Если и удастся их убедить что, он тот за кого себя выдаёт, то наверняка его доставят в лагерь, где Тариман быстро увидит в нём какого-нибудь демона и никак не брата. А если не удастся, то убьют прямо здесь. В обоих случаях, участь Амура была одинакова, с той лишь разницей, что в одном из них пожить удастся на один, максимум два дня больше.

Сильное раздражение нахлынуло на сознание императора. Он вытащил меч и вышел из рощи на открытое место. Амур в воображении представил, как солдаты в нём не узнают своего правителя, связывают, или убивают и это злило ещё больше. Он не мог смириться с этими мыслями. Рука судорожно сжимала рукоять меча, а в глазах читалось бешенство, внезапно окутавшее разум…

Сильный удар в спину сбил с ног, и император полетел лицом в снег, выронив оружие из руки. Быстро повернувшись на спину, Амур встретился со звериным оскалом. Тигр стоял рядом и скалился, демонстрируя огромные клыки. Он тихо, почти утробно рычал, будто боялась нарушить тишину. Амур медленно отполз подальше и поднялся на ноги. Тот подошёл к валявшемуся мечу и поддев его своей огромной лапой, швырнул в сторону человека. Император поднял оружие и выставил острием перед собой. Зверь обошёл человека с боку и стал оттеснять в сторону рощи.

Всадники были уже не так далеко. До слуха доносились приглушённые разговоры. Амур бросил беглый взгляд в их сторону. Лошади вдруг остановились и стали гарцевать на одном месте, упорно не желая двигаться дальше. Всадники подстёгивали их как могли, но животные упрямствовали, несмотря на удары кнутов. Кто-то спешился и пытался за повод тянуть своего коня. Животные почувствовали хищника и отказывались идти дальше. Тигр развернулся в их сторону и зарычал во всё горло, отчего кони ещё больше взбесились. Одна лошадь, которую солдат пытался вести на поводу, вырвалась и, сверкая подковами, вскоре скрылась из виду. Четверо бойцов быстро спешились, бегом направившись в сторону рощи, обнажая мечи.

Зверь стал наседать на императора ещё сильнее. Амур понял, что кошка, если бы хотела, то давно разорвала бы его на части. В её планы явно это не входило. Она пыталась его заставить бежать и император побежал….

Мельком обернувшись, он увидел, как зверь стал в стойку навстречу солдатам и принялся извергать из своей пасти угрожающие звуки, затем замолчал и, прильнув к земле замер в ожидании. Что было дальше, император уже не видел. Он бежал со всех ног в сторону, откуда пришёл накануне. Это позорное бегство от собственных бойцов не давало покоя мыслям. Несколько раз он останавливался и порывался вернуться обратно, но после коротких раздумий, всё же продолжал двигаться вперёд, уходя от неминуемой гибели. Больших усилий стоило побороть гордыню, трусость, бесновавшуюся в сознании. Она не спешила покидать разум и периодически вспыхивала, принося с собой сильное раздражение, злобу и стыд.

Тяжело дыша, император сбавил темп, перейдя с бега на шаг. Вымотанное тело за последние дни плохо слушалось. Амур всё чаще оборачивался назад в надежде увидеть кошку. Он вдруг понял, что переживает за этого зверя и мысленно был на его стороне, хотя и старался это не признавать откровенно. Остановившись в очередной раз, он обернулся. Несмотря на все усилия, приложенные в момент бегства, удалиться от рощи получилось не на много. С таким темпом уйти от погони не выйдет даже от пеших, не говоря о верховых. Присев на корточки, он зачерпнул пригоршню снега и протёр им лицо. До его слуха доносились редкие крики людей и иногда слабый рык зверя. Амур вдруг ощутил себя жалким трусом. Он прекрасно осознавал, что зверь по какой-то причине его защищал. И накануне, когда хищников было двое, они не собирались на него нападать, они просто вели его как малое дитя и в нужный момент спасли от гибели. А что сейчас…? А сейчас он позорно бежит, оставив зверя одного на погибель. Стыд заставлял злиться. Амуру стало противно вдруг, что он повелевал когда-то тысячами людей, командовал огромной армией, а сам оказался жалким. Его спасла Дара, несмотря на то, что он пришёл к ней в дом с войной. Сейчас спасал странный зверь. Спасают все в этой враждебной стране, но в итоге враждебным оказалось лишь то, что пришло вместе с ним…. Обнажив меч, император решительно направился в сторону рощи.

Крики и звуки борьбы нарастали всё сильней. Вбежав в рощу, Амур увидел окружённую с трёх сторон кошку. Пять человек всё сильней сжимали кольцо. Она тяжело дышала, и делала редкие выпады на наседавших, не подпуская ближе. Её полосатая шкура была в крови. Зверь выглядел сильно уставшим. Казалось, что последние силы вот-вот покинут это мощное тело и он сдастся.

Император закричал во всё горло, когда до первого бойца оставалось десяток шагов. Солдаты тут же обернулись на крик.

Воспользовавшись моментом, зверь прыгнул и мощным ударом лапы повалил ближайшего бойца на землю, попутно хватаясь зубами за его шею и разрывая мягкую плоть. Солдаты на мгновение растерялись. Зверь бросил свою жертву, и в несколько мощных прыжков преодолев короткое расстояние, оказался перед императором, преграждая путь бойцам.

— Стоять! — закричал Амур, держа перед собой меч. — Я Амур, ваш император! Или не узнаёте, выкормыши змеи?!

Солдаты замешкались. На их лицах появилось недоумение вперемешку со страхом.

— Медведь… — почти шёпотом произнёс трясущимися губами один боец. — Он принял облик нашего императора….

Они явно были в ступоре и не знали что делать. Один из них стал отступать назад, неуверенно размахивая перед собой клинком. Его примеру тут же последовали остальные. Перепуганные солдаты некоторое время пятились, затем развернулись и что было сил, бросились бежать.

Простояв ещё некоторое время в сильном напряжении, убедившись, что солдаты ушли, Амур сильно выдохнул и буквально рухнул обессиленный. Тигрица улеглась на вытоптанный снег рядом и тяжело дыша, стала облизывать окровавленный бок, в котором была небольшая колотая рана. Император лежал на спине, раскинув руки в разные стороны, и стеклянным взглядом смотрел в облачное небо. Очень сильно хотелось закрыть глаза и уснуть. Амур понимал, что пройдёт не так много времени и вскоре здесь будет большой отряд, скорей всего во главе с Тариманом.

— Уходить нужно, — хриплым голосом произнёс Амур, не совсем понимая, кому он это говорит. В ответ послышался короткий глухой рык зверя.

Тигр поднялся, подошёл к человеку. Уставшим взглядом заглянул в его глаза и слегка прихрамывая, побрёл прочь из рощи.

Преодолевая сильную усталость и ноющую боль во всём теле, Амур кое-как поднялся. На мгновение закружилась голова. Он не ел нормально уже несколько дней. Обыскав погибших солдат, нашлось несколько небольших кусков вяленого мяса и пара чёрствых ржаных коржей. Зубы с жадностью тут же вцепились в еду. Пошатываясь из стороны в сторону, Амур поплёлся вслед за зверем, который в данный момент стоял на выходе из рощи и смотрел на императора. Дойдя до кошки, он молча протянул ей кусок мяса. Обнюхав подношение, она сильно выдохнула ноздрями, фыркнула и, отказавшись от угощения, не спеша зашагала из рощи.

— Как знаешь… — пробормотал император, убирая мясо за пазуху.

С приходом сумерек, с неба посыпались крупные снежные хлопья. Амур шёл вслед за хищником. Тот прихрамывал в десятке шагах впереди, иногда останавливаясь, коротко оборачивался, и продолжал движение дальше.

Император из последних сил держался на ногах и уже совершенно не понимал, куда и зачем идёт. Хотелось упасть в снег и не подниматься, никуда не идти, ничего не делать. Всё ещё блуждающий где-то в закоулках сознания инстинкт самосохранения и жажда мести не давали остановиться, толкая ноги вперёд. Зрение плохо слушалось, в глазах иногда двоилось, заставляя голову кружиться. Это происходило всё чаще, и вскоре император уже не видел перед собой чётких следов впереди идущего зверя. Амур вдруг заметил, что снежный покров встал стеной перед лицом и больно трёт лицо.

— Морок… — пробормотал Амур себе под нос и продолжил идти. Он делал слабые попытки обойти стену, или отодвинуться от неё, но ничего не получалось. Императору казалось, что кто-то дёргал его за шиворот, иногда отпуская и сильно окуная головой в снежную стену, отчего становилось ещё холоднее. Сквозь просветы сознания, Амур понимал, что его разум рушится и вскоре вовсе может потеряться. Он остановился, сильно зажмурился, в надежде, что бред прекратится, но вместо этого сознание вовсе померкло…

Тяжело дыша, уже достаточно долго зверь тащил бесчувственного человека по снегу, ухватившись зубами за медвежий тулуп в районе ворота. Он часто останавливался и, выпуская ношу из пасти отдыхал некоторое время, попутно слизывая начинающую кровоточить от напряжения, рану в боку. Так продолжалось до тех пор, пока впереди не показался лес. Зверь дотащил человека до первого большого дерева, вырыл в снегу углубление, свалил туда свою ношу и улёгся рядом.

Вокруг стояла полнейшая тишина, изредка разбавляемая короткими завываниями ветра. Зимний лес спал, вместе со всеми своими обитателями, не смея нарушить покой двух путников. Под огромной елью, согревая друг друга, пытались выжить человек и зверь. Зверь отдавал человеку всё свое тепло, стараясь сохранить у того искру жизни. Зверю это было важно. Возможно даже важнее своей собственной жизни. Старая ель, будто проникшись этим желанием, опустила свои ветви-лапы ниже, укрывая приютившихся путников от ветра и падающего снега.

* * *

Амур кое-как открыл слипшиеся веки. Он лежал на боку, а перед взором было белое полотно снега, местами в оттаявших рытвинах от тёплого дыхания. Пытаясь осознать, где находится, император попробовал пошевелиться. Что-то большое и мягкое теснило его и не давало возможности повернуться. Тело сильно затекло, ноги онемели, и казалось, вовсе отсутствуют. За спиной что-то зашевелилось и вскоре стало свободно. Перевернувшись на спину, он понял, что лежит в небольшой снежной яме. Над головой свисала пышная еловая ветвь. Рядом стоял тигр и смотрел на человека.

— Где я? — прохрипел Амур.

Зверь ответил молчанием, лишь сильно встряхнув головой, будто сбрасывая с себя капли воды.

Император попытался подняться. С трудом, но это получилось сделать с третьей попытки. Пошатываясь, он сделал шаг в сторону дерева и прислонился к нему. Тяжелое дыхание, говорило скорее не об отдыхе накануне, а об изнурительной и долгой работе. Император быстро прокрутил в памяти вчерашний день. Очередное спасение, пришедшее от дикого зверя, уже не удивляло и не раздражало, было абсолютно безразлично. Император понимал, что в таком положении он долго не протянет. Силы покидали организм каждый день значительно, и на сколько их хватит ещё, оставалось лишь гадать. Нужен был полноценный отдых, еда и тепло. Вспомнив о еде, Амур сунул руку за пазуху, достал кусок мяса с сухарём и стал жевать. Челюсти слушались плохо. Жесткое мясо с трудом прожёвывалось. Зачерпнув пригоршню снега, он положил его в рот, приминая языком к нёбу и растапливая теплом, запивал еду.

Тигр, медленно ступая по снегу, ходил рядом и потягивал носом воздух. Амур в очередной раз протянул кусок мяса, но зверь даже не удосужил его вниманием.

Закончив скудный завтрак, Амур подошёл к краю леса и осмотрелся. Обширное слегка холмистое поле простиралось до горизонта. Кое-где торчали редкие кустарники. На снегу виднелся след волока. Снег, выпавший накануне не смог засыпать его полностью, и он был отчётливо виден даже с расстояния в несколько шагов. Амур понимал, что по такому следу Тариман его найдёт быстро. Нужно было уходить и желательно по лесу. В лесу была возможность хоть как-то затеряться. Если преследование уже идёт, то на лошадях они не сунутся в дебри, что даст шанс уйти от пеших. Было огромное желание развести огонь и согреться. По телу часто прокатывалась волна дрожи. Каждое мгновение бездействия, наверняка приближало опасность всё ближе.

— Как думаешь, скоро нас нагонят? — спросил император у кошки, когда та подошла к нему и тоже стала пристально вглядываться в горизонт, продолжая потягивать носом воздух.

— Г-р-ррр… — тихо ответил зверь, сильно втянул ноздрями воздух и протяжно угрожающе зарычал, пятясь в лес.

До слуха императора донёсся слабый обрывистый звук. У горизонта замаячило что-то неясное, увеличивающееся в размерах по мере приближения.

По меньшей мере, две сотни всадников неслись во весь опор в сторону леса, стремительно сокращая расстояние. Сердце императора часто забилось в груди.

Тигр угрожающе зарычал на Амура, оттесняя его вглубь леса, затем стал валяться по снегу там, где человек оставил свои следы. Убедившись, что следов не осталось, он нырнул в ближайшие кусты и вскоре появился, держа в пасти небольшое трухлявое бревно, длиной не более роста человека. Зверь старался держать бревно на весу, вцепившись зубами в торчащий небольшой сук. Кошка поднесла свою ношу к следу волока и бросила в снег.

Амур наблюдал за всем этим стоя за поваленным деревом. Он с открытым ртом и широко распахнутыми глазами смотрел на быстрые и логические действия зверя.

Тигр немного постоял, всматриваясь в приближающийся отряд, затем ухватился зубами за сук и потащил бревно вдоль леса.

— Брось его! — закричал император и побежал по лесу вдоль края.

Зверь иногда останавливался и угрожающе рычал на человека. Амур уже не верил в то, что тот может причинить ему хоть какой-то вред. Слишком сильно эта кошка его оберегает, чтобы навредить. Амур вдруг задумался над тем, для чего это зверю нужно? В голову лез всякий бред вплоть до того, что его хотят съесть позже, но логически это не вязалось, накладная еда получается…. Император усмехнулся своим мыслям. Он продолжал пробираться через валежники и густые кусты, стараясь не упустить тигра из виду. Проще было выйти на опушку и отогнать зверя от этой затеи, но затеплилась надежда, что уловка проделываемая кошкой, может их хоть как-то спасти. Преследователей император не видел, но слышал уже более отчётливо. Большой отряд создавал много шума, и его отголоски очень ясно доносились до слуха.

— Хватит, бросай! — кричал Амур зверю, но тот не обращал никакого внимания и продолжал тащить свою ношу как можно быстрее, насколько позволяли силы.

Император поражался его выносливости. Рана в боку всё ещё иногда покрывалась свежей кровью, но казалось, это совершенно не беспокоило.

Протащив ещё некоторое расстояние бревно, зверь бросил его и уже налегке побежал дальше, не сходя с маршрута и держась кромки леса.

— Уходи… — кричал иногда император, тогда зверь поворачивал голову и грозно рычал на него.

Тигр остановился, посмотрел назад, по сторонам.

— Уходи, — снова крикнул Амур, когда поравнялся с кошкой. Та в ответ зарычала и замахала лапой, будто приказывая ему удалятся вглубь леса. Император это понял и потихоньку стал отходить от опушки. Зверь побежал дальше, постепенно увеличивая темп бега, затем перешёл на длинные прыжки, вскоре скрывшись за поворотом.

Амур бежал, не разбирая направления, часто запинаясь, падая. Уставший и истощённый организм напоминал о себе тяжёлым дыханием и сильной дрожью в ногах. В некоторых местах лес был завален крупными буреломами, после преодоления которых, император падал, некоторое время лежал, уткнувшись лицом в снег, восстанавливая остатки сил. Иногда приходилось пробираться через глубокие овраги изредка попадавшиеся на пути. Спускаясь на дно, Амур буквально летел вниз кувырком, не в состоянии удержаться на крутых склонах. Поднимался на противоположную сторону неимоверно долго, часто скатываясь и начиная подъём заново.

Вскоре послышался шум воды. Достигнув склона очередного оврага, Амур увидел внизу небольшую лесную речку. Её ширина была не более двадцати шагов. Лёд почти отсутствовал, чему способствовало довольно бурное течение. Несмотря на свои размеры, река казалась устрашающей. Тёмные воды неслись со стремительной скоростью, в некоторых местах создавая бурлящие завихрения.

Остатки сил покинули тело, и оно рухнуло на спину на вершине склона, не в состоянии продолжать бегство. Зачерпнув пригоршню снега, император жадно стал его поедать, утоляя жажду.

Высоко над головой нависали заснеженные кроны деревьев. В их просветах виднелись степенно плывшие по небу густые облака. Амур лежал без движений со слегка прикрытыми глазами. В какой-то момент он почувствовал обречённость своего положения. Когда-то повелевавший огромными народами, являвшийся правителем великой империи, сейчас он ощущал себя жалким и никчёмным, загнанным в ловушку зверем, неспособным каким-либо образом повлиять на произошедшие события.

В очередной раз нахлынувшее отчаяние заставляло злиться на весь мир, так несправедливо обошедшийся с ним. Император даже в самом страшном сне не мог вообразить себе, что потеряет в одно мгновение всё то, что принадлежало ему по праву от рождения и не только. И разве мог он представить, что виновником всего этого будет родной брат. Такого не происходило никогда на его памяти и судя по истории развития империи. Император по-настоящему как ему казалось, любил своего брата, несмотря на то, что у них были разные характеры, взгляды на жизнь. Пусть они даже и похожи не были друг на друга, сильно разнясь ликом. Но тут ничего странного быть не должно, Тариман был похож на мать. Она происходила из завоёванной ещё его прадедом небольшой страны, находившейся в высокогорьях к востоку в ста днях пешего пути. Или может Тариман считал себя обделённым и обиженным? Возможно, так и было. Амур помнил, как в детстве Тариман сильно раздражался, что не похож на отца и старшего брата. Но, по мнению Амура это были глупости недостойные внимания. Однако брат так не считал до определенного времени, пока не свыкся и даже стал выявлять выгоду из этого, создав определённые слухи об избранности и мудрости людей его особенностей. Император иногда злился на подобное, но по большей части старался не обращать внимания.

Приглушённые звуки и слабый хруст веток, донёсшийся до слуха, заставил императора встрепенуться. Приподнявшись на локтях, он осмотрелся по сторонам, поднялся на ноги и вытащил меч из ножен.

Вскоре за деревьями появились несколько силуэтов. Они довольно шустро двигались по лесу, легко перебираясь через поваленные на пути деревья. Человек десять не более. Амур легко узнал в них своих собственных бойцов. Возглавлял их Тариман. В основном это были высокие чины. Тариман видимо всё прекрасно понимал и не хотел, чтобы простые солдаты лишний раз видели погибшего императора, пусть для них он и был демоном.

Император понимал, что не сможет уйти от хорошо натренированных бойцов. Физическая выносливость в армии была на высочайшем уровне. Сам Амур не уступал своим подчинённым в этом и даже превосходил, но сейчас он был по сравнению с ними как малое дитя беспомощное, что прекрасно осознавал.

Отступать было некуда. Через реку перебраться не удастся, да и выглядела она довольно глубокой. Холодные воды быстро отнимут остатки сил, если не утопят вовсе. Уходить вдоль берега смысла тоже не имело. Где-то в глубине души Амур надеялся на таинственную кошку, что она вот-вот появится и в очередной раз получится обмануть смерть, и это произошло…

Тигр появился с правого фланга от наступающих солдат. Он стремительно бежал в их сторону, насколько это позволял местами глубокий снег. Воины видимо были готовы и в зверя сначала полетели несколько стрел, затем копья. Всё происходило настолько быстро, что Амур даже ничего не успел понять. Душераздирающий крик боли зверя разрушил лесную тишину, отдаваясь эхом множество раз. С двумя стрелами в боку, тигр до последнего боролся за жизнь, сражаясь, как мог. Его мощное огромное и в то же время грациозное тело, извивалось, уходя от очередных ударов копий, но в этот раз силы оказались на стороне людей.

Уже в лежащую на снегу кошку, Тариман воткнул со всей силы копьё, для надёжности провернув его несколько раз. На его лице тут же заиграла безумная улыбка источающая эйфорию победы.

Амур бросился к месту боя слишком поздно. Затуманенный и уставший разум анализировал информацию с большим опозданием. Тигрица лежала почти не шевелясь, лишь иногда судорожно подёргивая лапой. Император остановился и поняв наконец смысл произошедшего, стал пятиться назад к склону. Было слишком поздно что-то сделать, да и смог бы? Вряд ли…

Несмотря на обреченность витавшую буквально в воздухе, Амуру было очень обидно за зверя. Зверя, которого он так и не узнал и в иной ситуации убил бы без капли сожаления, а теперь переживал за него и, понимая, что тот мёртв, искренне где-то очень глубоко в душе скорбил. Эта скорбь была особенной, не похожей ни на какие другие переживания, которые доводилось ему испытывать ранее. Она была чистой и настоящей, без ложной пелены и сомнений. Дикий зверь в дикой и чужой стране отдал жизнь за то, чтобы человек смог насладиться ею хоть немного дольше. Теперь уже неважно было, с какой целью спасал ему жизнь тигр. Важно было его намерение и сила этого намерения. Он выполнил то, что было для него важно, до последней капли собственной крови. Это было выше всяких похвал, великих побед, свершений. Это являлось настоящим…. Самым настоящим, что когда-либо видел и знал император, и в тоже время оно было самым простым…

Всё тело Амура было напряжено до предела. Казалось ещё чуть-чуть и жилы разорвутся как перетянутая чересчур тетива. Тариман дал знак бойцам оставаться на месте, а сам медленно стал приближаться к склону. В одной руке он держал меч.

— Видать Боги, которым ты молишься, хранят тебя, Амур? — негромко, с усмешкой произнёс он, когда подошёл на расстояние в десяток шагов и остановился.

— Хранят, — коротко ответил Амур.

— Видать плохо хранят, не уберегли защитника твоего, — он кивнул за спину. — Странные здесь звери, не правда ли? Безумные. Полагаю здесь не обошлось без тёмных сил, благодаря которым ты ещё жив.

— Не безумнее тебя, — сквозь зубы процедил Амур.

— Да уж…. Ты ведь понимаешь, брат, что обратной дороги нет. Воины тебя не признают никогда. Они верят, что их император погиб от рук гарийцев, а ты, лишь демон в его обличии. Если думаешь, что вернувшись в империю, сможешь там восстановить свою власть, ошибаешься. Вся империя уже давно оплакивает великого императора. Отряд с трагической вестью ушёл ещё до холодов. Скоро и мы уйдём, как только снега таять начнут. Я бы конечно остался, но сам понимаешь, нужно закрепить власть в Красном Солнце и принять трон по правилам. Через весну мы вернёмся и завершим начатое. Народ здесь оказался жалкий и неспособный к войне. До крупных городов мы не добрались пока, слишком велика территория, да и силы обновить не помешало бы, люди устали… — Тариман тяжело вздохнул, лениво взмахнул несколько раз мечём, рассекая воздух. — Так что, брат, сам понимаешь, хотя я и уверен, что ты стал не опасен, но не имею права рисковать. Бродишь здесь, пугаешь воинов моих, а они ненужными вопросами потом задаются. Ты умер, Амур, смирись с этим…

— Не брат ты мне! — охрипшим голосом произнёс Амур, и резко метнувшись к Тариману, взмахнул мечём, нанося рубящий удар. Противник с лёгкостью отбил лезвие клинка.

Амур запнулся, повалился в снег, кое-как поднялся, сделал пару шагов назад и тяжело дыша, остановился на краю склона. Он больше не мог драться. Все силы, что смог собрать, ушли на этот бессмысленный выпад.

— Зачем мучаешься, ведь ты стал слаб как старик. Не трать силы, брат, умри спокойно, — ехидно ухмыляясь, сказал Тариман.

— Не брат ты мне! — повторил Амур, убрал меч в ножны и, развернувшись, прыгнул вниз со склона.

Несколько раз, больно ударившись о попавшиеся на пути крупные камни, его тело свалилось в воду, и было подхвачено бурными водами реки. Император готов был отдать свою жизнь беспощадной воде, но только не Тариману. Это всё чего он сейчас желал и просил неизвестно у кого, а может у самого себя. Он слышал, как Тариман кричал, что-то приказывая бойцам, но было уже неважно…

Сознание часто гасло на короткие мгновения, потом снова просыпалось. Амур видел, как по берегу бегут солдаты, но река была быстрее. Ей ничего не мешало, она стремительно несла свои воды по знакомому пути, ускоряясь после крутых поворотов. Постепенно бойцы отстали, теряя из вида императора. Берега были часто завалены крупными валежниками, на преодоление которых тратилось много времени и сил.

Поняв, что река не собирается его убивать, Амур изо всех сил старался оставаться в сознании, полагая, что если расслабится, смерть тут же поспешит навстречу.

Лес начинал редеть, чередуясь небольшими полянами. Река расширялась, и течение её замедлялось. По пути начали попадаться редкие льдины. Император заметил впереди полоску сплошного льда рассекавшую реку пополам, и обрывавшуюся у берегов. Приблизившись к ней, в очередной раз собравшись с силами, он направился к берегу перебирая окоченевшими руками по кромке.

Выбравшись на сушу, Амур отполз подальше от воды и понял, что двигаться больше не может. Он совершенно не чувствовал ног. Они бессмысленным грузом тащились за ним, не реагируя на попытки ими пошевелить.

Тело била крупная дрожь. Окончательно отчаявшись, император глубоко несколько раз вздохнул и прикрыл глаза. Сознание пыталось угаснуть, тогда он с большим трудом открывал глаза, но под сильной тяжестью, веки через мгновение закрывались. В очередной раз, распахнув их, Амур увидел лицо Дары склонившейся над ним.

Происходящее казалось бредом. Страшный гул в голове нарастал, болезненно давя на разум.

— Не бойся, ты справишься…. Ты сильный…. - слышал Амур обрывки расплывчатых фраз, слабым эхом доносившихся до слуха.

 

Глава 10

Знакомая прохладная тёмная комната с одним небольшим окном явилась взору императора, когда он открыл глаза.

Некоторое время он лежал без движений силясь осмыслить происходящее. Последнее, что он помнил это лицо Дарьяны. Всё сходилось. Император лежал в том же самом углу, на постели расстеленной на полу, прикрытый одеялом. Физически он ощущал себя не то чтобы хорошо, но и не совсем уж плохо. В теле присутствовала небольшая вялость. Амур отбросил покрывало, пошевелил руками. Приподнялся на локтях, хотел было встать с постели, но ноги не слушались. Император их не чувствовал совсем. Он присел, кое-как прислонившись к стене, снова попробовал расшевелить беспомощные конечности, помогая им руками.

Дверь отворилась. В комнату вошла девушка.

— Не пугайся, Амур, — сказала она, увидев, что гость бодрствует.

— Что со мной? — сухо, слабым голосом поинтересовался он.

— Всё хорошо. Ты сильный, холод не одолел тебя, — Дара опустилась рядом на пол и, улыбнувшись, заглянула в глаза императору.

От её взгляда Амуру стало хорошо и тепло на душе. Как и в прошлый раз, глаза этой странной девушки заставляли забыть обо всём, лишь желая любоваться их глубиной бесконечно долго. Император чувствовал, что безмерно рад этой встрече. Он понял, что совершенно не беспокоится о том, человек она или нет. Было абсолютно все равно.

Дара отвела взгляд, и Амур тут же очнулся от наваждения.

— Что с моими ногами? — спросил он девушку, пытаясь их сдвинуть с места рукой.

— Холод, — переменилась в лице Дарьяна. — Но ты не бойся, если получится, они снова будут тебя слушаться.

— Что значит — если?!

— Они уснули, если постараешься, то разбудить удастся довольно скоро.

— Ты говоришь непонятно, женщина.

— Представь, Амур, что твоё тело состоит из множества маленьких частичек, которые крепко держась друг за дружку, создают одно целое. Эти частички в твоих ногах уснули. Очень крепко уснули, чтобы не погибнуть вовсе. Подобным они пытались защитить себя от полной гибели, хотя ещё чуть-чуть и они погибли бы наверняка. Но разбудить их не просто тебе будет, что сложно это слишком. Твой разум существует отдельно от тела и не в состоянии этого сделать быстро. Понимаешь, Амур, все люди когда-то были иные. Они помнили себя и умели управлять телом собственным. — Дарьяна придвинулась к боковой стене, соседней от той, где сидел император, поджала ноги, обхватила руками колени и слегка задумчиво улыбнулась, глядя куда-то в сторону окошка.

— Человек мог залечить рану на своём теле очень быстро. Не любую рану, но мог. Это не сложно было. Душа, разум, находилось всё в гармонии с телом и частички этого тела при обращении разума к ним, старались изо всех сил, чтобы выполнить задуманное разумом. Это была их главная цель, они старались как можно ярче сиять, только бы душа пришедшая жить с ними в гармонии была счастлива. Им взамен ничего не нужно было за исключением одного — чтобы разум оставался чистым. Они питались этой чистотой, в этом была заключена их сила. Ты — это разум, а тело это твой дом. Но в какой-то момент, человек стал забывать и потерял связь с собственным домом. Сейчас твои раны заживают, лишь благодаря памяти, которая ещё осталась в частичках тела. Им с каждым разом всё сложнее становится, они стараются, но память тускнеет, и нет того, кто бы им дал возможность всё вспомнить. Это может сделать лишь душа, но она заблудилась и также всё позабыла. Пройдёт какое-то время, разум отдалится ещё дальше, тело вовсе будет неспособно лечить себя и быть достойным домом. Ты, наверное, задавался вопросом, как смог оправиться от той смертельной раны, которую тебе причинила стрела? Твоё тело само с ней справилось. Я лишь попыталась и дала возможность частичкам увидеть на мгновение твою душу. Не испытывая подобного многие сотни лет, они были настолько поражены красотой, что старались изо всех сил, чтобы преобразить дом для твоей души, в надежде на то, что когда-то им снова удастся увидеть её. Им хватило того короткого мгновения лицезреть тебя настоящего. Это дало огромные силы для созидания. Поэтому ты и выжил.

— Хм… — император обречённо усмехнулся. — Странно…

— Что странно? Спрашивай, я постараюсь объяснить, если смогу, — искренне сочувствуя, ответила Дара.

— Всё странно, говоришь ты странно. Я уже не понимаю, где реальность, а где сон. А может быть всё это сон? И куда же подевались те люди, о которых ты говоришь?

— Никуда. Ты, я, твои воины, мы все эти люди, лишь помним по-разному.

— А ты помнишь?

— Помню, Амур. Не так сильно, но помню.

— Может, мне расскажешь, и я вспомню? — император снова усмехнулся, но уже раздражительно. Ему не было дела до этих бредовых россказней.

— Нет. Несмотря на то, что ты забыл многое, твой разум не переставал быть ни на один миг величайшим творением. Он не утратил ни капельки своего могущества и не утратит, он лишь забыл. Душа твоя забыла по собственной воле и по собственной воле всё вспомнишь, если захочешь.

— Хорошо, если считать, что ты говоришь правду, то какова была причина потери этой памяти разумом?

— Разрушение…

— Разрушение чего?

— Мы способны разрушать и созидать. При разрушении или созидании чего-либо, мы рождаем бесконечно сильную энергию. И служит эта энергия тому, кто её создал, но в отличии от созидательной, разрушительная энергия не способна быть бесконечной и существовать без своего создателя. Когда-то рождённая, она стремится стать бесконечной, как и её сестра. Но отвлекая внимание разума на себя, она путает его…. Мне пока сложно это объяснить тебе, Амур. Без энергии разрушения нельзя совсем, но чтобы всё было правильно — ею нужно уметь управлять. Но управлять, не нарушая гармонии возможно лишь с чистым разумом.

— Мне вспоминаются сказания, которые я слышал в детстве, — Амур смотрел куда-то в воздух отрешённым взглядом. Голос его был слегка хриплый, — Подобные истории рассказывал мой дед. Они были немного другими, но что-то общее в них есть. Тогда не мог понять, о чём дед пытался поведать. Он рассказывал о красивых странах, людях, глядя на которых замирало сердце в трепете. Хотя мой дед и был завоевателем с холодным умом, но я часто видел, как он уходил в свой сад и долгое время сидел без движений. Он о чём-то думал, и было видно, что дед сильно тосковал и иногда я видел слёзы на его глазах. Я подкрадывался к нему сзади, закрывал ладошками глаза и просил угадать… Он некоторое время молчал, а затем отвечал, что это великая душа. Я спрашивал, что это значит, и он рассказывал, что будто мы — это души, которые могут ярко сиять и что у меня она сияет, от того и великая. Ещё дед рассказывал, что однажды в молодости в далёком путешествии довелось повстречать ему людей, которые сияли всегда не только душой, но и телом. Я спрашивал, почему у него слёзы недостойные императора? Он говорил, что это слёзы радости, которую он может испытывать, погружаясь в воспоминания о созерцании чистого сияния. Говорил, что когда-то мы все сияли. Я мало что понимал из его рассказов, но они были в чём-то красивы…. Хм…. Интересно было бы посмотреть на это сияние. Теперь я верю, что дед говорил правду. Он не мог обмануть. Глядя на тебя, я, возможно вижу это сияние. Может быть не такое, как видел дед, но думаю это именно оно. Наверняка дед говорил про вашу страну. Здесь даже звери особенные… — Амур замолчал, о чём-то задумался, полностью закрыв глаза, — Понимаешь, Дара, последние дни меня спасали звери. Они отдали свои жизни за меня.

— Я знаю, — ответила девушка. — Они не хотели, чтобы ты погиб, так как это было моё желание, и они стремились выполнить его, чтобы мне не было больно.

— Так это ты их отправила за мной? — император встрепенулся и открыл глаза.

— Нет. Они сами вправе делать то, что захотят. Зверь, так же как и всё живое способен созерцать красоту души. И они готовы на всё, лишь бы видеть эту красоту всегда. Я расстроилась немножко, когда ты ушёл. Ведь ты ушёл искать смерть. Они видели это и приняли решение защитить тебя, чтобы я не расстраивалась.

— Значит, им было все равно, погибну я или нет? Они хотели угодить лишь тебе?

— Нет не все равно. Зверь знал, с какими мыслями ты пришёл в эти земли, но ещё важнее зверю были мысли мои. А я хотела, чтобы ты жил.

— Я не понимаю — это ваши домашние звери?

— Нет, Амур, они сами по себе, но человек для них, это как для тебя твои родители. Ты ведь многое готов сделать, чтобы твои мать или отец не печалились, так и они.

— Тогда почему, в моих краях подобный зверь скорее разорвёт человека, нежели обласкает?

— Дети — отражение родителей, — коротко ответила Дара.

— А как ты наткнулась на меня, и сколько времени прошло с тех пор?

— Две ночи уж прошло. Я знала, где ты, не спрашивай — откуда, просто знала и всё.

— Для чего ты вообще мне помогаешь?

— Хочу помочь.

— Хм…. Я бы не стал помогать тому, кто пришёл в мой дом с войной.

— Это не ты пришёл с войной, Амур. С войной пришла энергия разрушения. Я же вижу лишь твою душу, а она чиста, так как не может быть иной. Твоя душа — это жизнь, её нельзя подменить. В жизни не может быть разрушения.

— Почему вы не защищаетесь?

— Мы не хотим создавать без надобности энергию разрушения, хотя пока в силах её контролировать. И не хотим причинять вам боль.

— Боль? Ты считаешь, что у вас сильная армия, способная противостоять армии великой империи?!

— Нет, Амур, у нас нет никакой армии, воинов как в твоей империи. Понимаешь, человек, помнящий саму суть мироздания, способен на многое. Ему незачем учить своё тело искусству боя, оно и так всё знает и умеет в совершенстве. Будь у тебя в войске подобные бойцы, для побед в боях, их хватало бы в десятки, а то и сотни раз меньше, чем есть сейчас в твоей армии. Если против твоей армии выйдут воины из Гарии, вы не устоите и одного дня. Поверь, Амур, это правда. Но в подобном случае будет запущен огромный вихрь разрушения, который убьёт и нас. Не сразу убьёт, со временем. Пройдут годы, может быть столетия, но это случится. Память души зависит от её чистоты. Не останется тех, кто хоть как-то сможет напомнить в будущем о забытом. Поэтому мы готовы пожертвовать своими телами, но не создавать разрушение. Мы знаем, как вернуться обратно.

— Тогда почему ваши мудрецы не идут по миру, неся подобную весть? Вы же наоборот заперлись в своей глуши и не пускаете никого.

— О каких мудрецах ты говоришь? — удивилась Дара. — Хотя понимаю…. Ты немного не понял. Никто не в праве никого ограничивать в его выборе. Твоя жизнь — это твой выбор. Я не могу тебя заставить поступать иначе, чем ты это делаешь. Я лишь могу попытаться ограничить энергию твоего разрушения, уменьшить её, помочь избавиться от неё. Для этого не нужно никуда идти. Всё это существует вне времени и пространства. Этим мы и занимаемся, но мысли забывших себя очень сильны. Мы убиваем часть энергии, в это время вы создаёте ещё большую. Ты говоришь о мудрецах, но не представляешь, что вся мудрость есть в тебе самом и ты её знаешь, но вспомнив, она покажется тебе настолько простой, что перестанет быть мудростью.

— Некоторое сказанное тобой, я всё-таки не могу понять. Мне кажется, что жизнь пресна будет без борьбы, которая как я понимаю, является одной из частей создания этой энергии.

— Вспомни, Амур, когда ты был ребёнком. Вспомни, как играл в саду своего деда. Вспомни его сказания…. И ответь, нужно было тебе тогда что-то подобное, без чего сейчас не представляешь свою жизнь? Так и со всем остальным. Мир велик и в нём много интересного.

— Если ты говоришь, что люди создают в противовес созиданию ещё большее разрушение, значит ли это, что всё обречено?

— Нет. Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял. Несмотря на энергию разрушения, в ней нет ничего противоестественного. Без неё не было бы полной свободы, поэтому она есть. В разрушении нет бесконечности как я уже говорила. В конце, достигнув своего предела, энергия разрушения просто исчезнет, уничтожив саму себя, но вместе с этим она уничтожит и всю жизнь. Останется лишь душа. Жизнь непременно возродится, но возрождение жизни заново, это очень сложный, мучительный и долгий процесс и он тормозит развитие мироздания.

— Кто же создал её и зачем?

— Мы создали.

— Зачем вы её создали? — спросил Амур с искренним удивлением на лице.

— Нет, не конкретно мы, а все люди её создали, — засмеялась Дара. — При умелом обращении, она не опасна и важна в жизни. Представь, что упавшее дерево в лесу, так и останется лежать всегда, заняв собою место, на котором могло вырасти новое дерево. Но оно обязательно со временем превратится в труху и удобрит землю. Это и есть один из видов энергии разрушения. В данном случае она полезна. Понимаешь теперь, о чём я говорю?

— Понимаю, — тяжело вздохнул Амур. — Ты красивая очень, — вдруг произнёс он, тут же удивившись собственным словам.

— Дара улыбнулась, посмотрела на Императора, — А разве бывают некрасивые люди?

— Бывают, но ты как-то странно красива. Не могу это объяснить. Твоя красота мучительна для меня, и не могу понять почему.

— Я принесу тебе поесть, — поднялась Дара с пола и скрылась за дверью.

Оставшись в одиночестве, Амур вспомнил про свои беспомощные ноги. Снова попытался ощутить их, пошевелить, но толку не было.

Девушка быстро вернулась. Поставила на пол чашку, в которой был уже знакомый императору мёд, и протянула большое красивое яблоко.

— Неужели у тебя нет нормальной еды, или снова скажешь, что мне нельзя много есть? — спросил император.

— Нам не нужно большего. Всё что необходимо человеку, собрано в одном небольшом плоде, ягоде или подобном. Ведь вспомни, в прошлый раз вкушая эту пищу, ты не чувствовал себя голодным?

— Чувствовал, может не сильно, но чувствовал, — ответил Амур.

— Потому что не привык, вернее, привык совершенно к иному. Но ведь сил ты не терял, а наоборот приобретал, не смотря на скудность пищи. Дерево, взрастившие этот плод, — Дара указала на яблоко, которое император держал в руке, намереваясь съесть, — Оно согреваемое светом великого творения — человеком, оберегаемое его волшебной энергией, искренне, с самозабвением растило плоды, наполняя их всей своей мощью, дарованной природой, стараясь угодить великому творению. Я говорила уже о чистом сиянии, об отношении к этому сиянию природы. Так и здесь. Яблонька изо всех сил старалась вложить в свои плоды пользу и мощь вселенной, только бы прочувствовать ещё раз трепет души, ощутить прикосновение человеческих рук источаемых тепло. Так и со всем остальным.

— Возможно, ты права, — Амур вцепился зубами в плод и зажмурился от сладости растекавшихся соков яблока, — В моей стране я не пробовал пищи подобного вкуса, хотя в садах при дворе взращиваются самые лучшие и изысканные виды подобных плодов.

— Дело не в избранности того или иного плода. Дело в том, насколько человек дарит дереву, которое растит его, свою радость и любовь. Стоит поделиться силой созидания, и ты увидишь, как самое слабое и умирающее дерево подарит тебе невероятной силы плод, способный придать сил на долгое время.

— Ясно, — ответил Амур, — Хотя мне всё-таки сложно до конца понять, сказанное тобою.

Император стал руками разминать непослушные ноги. Он чувствовал, что не ощущает ничего, казалось, это чужие конечности. Мучительная гримаса отчаяния появилась на его лице. Ему вдруг стало страшно, что никогда больше не сможет ходить.

— Я помочь попытаюсь, не расстраивайся, Амур, — Дара присела к нему поближе напротив и взяла руку в свои ладони.

Её прикосновение, откликнулось множеством приятных содроганий по всему телу. Императору даже в какой-то момент показалось, что он на миг ощутил некое внутреннее движение в ногах.

Дара недолго, пристально смотрела Амуру в глаза, затем зажмурилась. Она едва заметно улыбалась. Глубоко всей грудью медленно вдыхала воздух, делала небольшую паузу, и затем следовал медленный выдох. Амур видел её вздымающуюся грудь, чувствовал приятный и тёплый аромат дыхания девушки. Веки императора против воли стали смыкаться, тело расслаблялось. Он сопротивлялся поначалу, но затем перестал это делать, расслабившись окончательно.

В сознание пришла полнейшая пустота. Казалось, всё в мире замерло, перестав существовать вовсе. Мыслей никаких не было, не было ничего. В этой пустоте вдруг появилась почти незримая тусклая искорка. Она стремительно увеличивалась в размерах, с каждым новым толчком собственного роста становясь ярче. Очередной сильный толчок вдруг заполнил всю пустоту сознания мощным взрывом, источавшим огромное количество ярких красок. Свет, родившийся из маленькой искры, заполнил собою всё возможное пространство. Он казался ярче солнца, ярче множества солнц, но вовсе не был болезненным. Это сияние заставляло трепетать душу.

Амур чувствовал, как его тело наполняется невероятной мощью, которую он не испытывал никогда в своей жизни и которую не мог понять логически, лишь ощущать и наслаждаться. Ему казалось, что в данный момент он способен одним желанием создать целую вселенную.

Вдруг всё внезапно исчезло, император распахнул веки. Дара сидела напротив уже с открытыми глазами, продолжая держать императора за руку. Какое-то мгновение он пытался осознать, что сейчас произошло. Остаточная эйфория всё ещё разливалась по телу и разуму, слабыми быстро исчезающими отголосками. По мере исчезновения, на смену ей приходила удушающая непонятная тоска и отчаяние.

Амур приоткрыл рот, намереваясь задать вопрос, но язык будто онемел.

— Тсс… — Дара поднесла палец к своим губам и улыбнулась. Она снова пристально стала смотреть в глаза императора.

Амур чувствовал, как кружится голова. Ему казалось, что зрачки девушки увеличиваются. Они постепенно теряли свою форму, переливались ярким светом, становясь сплошным окружающим пространством. Император тонул в этом калейдоскопе круговоротов. Новая волна непонятных ошеломляющих ощущений, окутала всё его сознание. Душа замерла в трепете, она зависла где-то в центре этих чувств, стараясь как можно больше впитать в себя великой красоты.

Как и в первый раз, всё исчезло в одно мгновение. Амур по-прежнему сидел на своём месте у стены, хотя поначалу казалось, будто тело его парит в небе. Увиденное им только что, ошеломляло. Он первое время не мог прийти в себя и сидел с отвисшей челюстью.

Девушка добродушно тихо засмеялась, отпустила руку императора и, прислонившись к бревенчатой стене, поджала ноги, обхватив их руками.

— Как…!? — Выдавил из себя Амур всё что смог. Он хотел спросить многое, но понимал, что ненужные слова, лишь быстрее убьют воспоминания о только что увиденном и прочувствованном.

Император иногда тяжело вздыхал, но продолжал молчать. Он пытался удержать в памяти и ощущениях, хоть малую частичку того, что увидел. Его взгляд был растерянным. На сознание огромной волной снова накатила сильная тоска и отчаяние. Амур не знал что делать, но понимал, что нужно что-то предпринять, как-то повлиять на всё. В голове начал твориться невообразимый бред. Мысли беспорядочно путались, силясь оставаться разумными.

— Не мучай себя, Амур, — произнесла Дара.

Её слова прозвучали, словно раскатистый гром средь полнейшей тишины. Сильно разболелась голова. Она буквально раскалывалась на части с каждым мгновением. Достигнув неимоверной силы, боль вдруг резко прекратилась, как будто её вовсе и не было.

— Что это было?! — Почти по слогам выговаривая каждое слово, трясущимися губами спросил император.

— Позволь я спрошу, а что ты видел, Амур, что чувствовал? — в ответ спросила Дарьяна.

— Не знаю…. Это страшно…. Вернее это…. Это красиво, но оно настолько сильное, что страшно…, - Амур путался, не зная как подобрать нужные слова. Он смотрел стеклянным взглядом сквозь воздух перед собой. Его хриплый голос сильно дрожал, — Помню, что хотел в этом быть всегда, но также помню, как это больно. Я ощущал себя по сравнению тем, что прочувствовал, каким-то жалким червём, который после дождя осмелился выползти на свет, а в этот момент его расплющило копыто лошади. Она стремительно неслась по степи, на ней восседал великий воин, которому нет никакого дела до того червя. И червь этот — я. Понимаешь, Дара — Я! Скажи, что это было? Это были Боги?!

— Ты видел себя, Амур, свою собственную душу. Но видел со стороны. Прочувствовать себя по настоящему, сможешь только сам, увидев себя изнутри. Я всего лишь смогла показать тебе это настолько возможно, насколько ты способен это понять. Но знай, Амур, что эта великая сила, которую ты прочувствовал, всего лишь малая часть всей мощи заложенной в тебе.

— Что же тогда собой представляет вся мощь?

— Я не объясню тебе, это сможешь понять только сам. Просто представь, что сила великого творения, заключенного в тебе во много раз превосходит то, что ты прочувствовал.

Лицо императора вдруг исказилось гримасой боли, затем сменилось недоумением и потом восторгом.

— Они болят! — воскликнул Амур, — Болят, понимаешь?! Я чувствую, — он смотрел на свои ноги, трясущимися руками осторожно трогал их и радовался этому событию, будто ребёнок, которому подарили долгожданную игрушку.

Хотя боль и была почти нестерпимой, но она являлась болью радости. Император внутри себя ликовал от счастья. Дара смотрела на него ласковым взглядом и тоже искренне радовалась за него.

— Как?! — вопросил он, глядя на девушку и сияя блаженной улыбкой.

— Я ведь говорила…. Ты увидел себя! Уснувшим частичкам твоего тела хватило этого, чтобы проснуться. Только вот боль испытывать теперь будешь какое-то время.

— Не важно! — ответил император, часто дыша, — Пусть…. Я воин! Не пристало воину, скулить по пустякам.

Стиснув зубы, превозмогая боль, Амур попробовал пошевелить ногами. Они слабо, но отзывались на команды мозга.

— Не мучайся, дай им покой, и они сами восстановятся, — произнесла Дара.

— Помоги мне спуститься вниз, не хочу оставаться здесь в одиночестве.

— Как скажешь, — согласилась девушка, быстро сбегала куда-то, вскоре вернувшись со стопкой благоухающей свежестью одежды. Её предложение о помощи было грозно отклонено, и император сам кое-как стал натягивать на себя обмундирование.

Он практически не мог стоять. Ноги были очень слабы и отвечали невыносимой болью при попытке дать им нагрузку. Очень медленно, с большим трудом делая очередной шаг, император при помощи Дарьяны преодолевал ступеньку за ступенькой, ведущей вниз, в просторную и светлую комнату.

* * *

Амур ходил взад-вперёд по комнате, иногда помогая себе деревянной тростью. Когда становилось совсем невыносимо, он садился на лавку, стоящую у окна и ждал, пока боль немного утихнет.

Уже второй день он пытался восстановить в ногах прежнюю силу и выносливость. Дара ругала его за эти разминки, утверждая, что ногам нужен покой, они сами восстановятся, а он только зря нагружает их. Амур делал вид что соглашается, но как только девушка исчезала куда-то из дому, настойчиво продолжал свои занятия. Он часто стал задумываться над тем, что идёт на поводу у этой девушки. Всё чаще соглашается с ней, не смея перечить и вообще превращается в какого-то слабака…. Но в итоге приходил к выводу, что это его совершенно не раздражает. Император даже был согласен с мыслями, что стал все-таки рабом, но и это почему-то не особо тревожило.

Бесшумно отворилась входная дверь и в дом вошла Дарьяна. Император тут же спешно поковылял в сторону лавки и неуклюже плюхнулся на неё.

Дара прошла по комнате, не сказав ни слова, и скрылась за одной из двух дверей. Амур заметил некую задумчивость на её лице и может даже печаль. Такой он её видел впервые. Дара обычно всегда была улыбчивой и при встрече с императором, одаривала его очередной порцией своего очарования. В этот раз Амур был уверен, что что-то не так.

В голову начали лезть разные мысли…. Император вдруг подумал, что может её кто обидел из соплеменников, или вовсе надругался? Подобные мысли разрастались очень быстро, порождая более мрачные. В одно мгновение в голове вспыхнул гнев, заставляя виски сильно пульсировать. Глубоко и часто дыша, Амур подскочил с лавки, и уже не обращая внимания на боль и дискомфорт в ногах, стал вышагивать по дому, нервно сжимая трость, что на руке побелели пальцы. Его растерянно-гневный взгляд был устремлён в пол. С каждым мгновением Амур накручивал себя ещё больше, еле сдерживаясь, чтобы не распахнуть дверь, за которой скрылась Дара.

Доковыляв до входной двери, он отворил её, впустив немного прохладного воздуха. За спиной послышалось движение. Амур резко обернулся и застыл в ступоре. Нервы его окончательно сдали и хруст ломаемой пополам трости, нарушил напряжённую тишину.

Девушка стояла в паре шагах, и как ни в чём не бывало, на её лице играла едва заметная улыбка. Но удивление императора наоборот приобрело более откровенные черты. Дарьяна была одета в мужские штаны светло-бежевого цвета, плотно обтягивающие бёдра. На ногах невысокие сапоги, отдалённо напоминающие сапоги императора. Куртка была в тон нижней одежде. Всё это почти полностью копировало одежду Амура, с отличием в том, что всё это было изготовлено из непонятного материала, или из кожи до того неведомого императору зверя.

Амур силился что-то сказать, но слова так и зависли, не желая срываться с языка. Хоть и не так давно был знаком с Дарой, но у него сложился её чёткий образ, никак несовместимый с тем, что он видел сейчас.

Девушка, немного подразнив императора своим молчанием, тихо рассмеялась и, взяв его за руку, подвела к столу, усадив на лавку.

— Не удивляйся так, ты ведь хочешь уйти, но один не сможешь. Я с тобой пойду.

— Э-э…. с чего ты взяла, что уйти хочу? Да, хочу, но нужно всё обдумать хорошо, тогда и пойду. Ноги к тому времени полностью пробудятся.

— Твои воины, Амур, скоро будут здесь, — сообщила вдруг девушка новость.

— Откуда тебе это известно? — встрепенулся император. Он совсем позабыл и потерял бдительность в гостях у этой странной девушки. Ведь ему изначально нужно было понимать, что Тариман рано или поздно, но выйдет на его след.

— Я знаю, — коротко ответила Дарьяна, — Ведь знала, когда подобрала в очередной раз тебя, вот и сейчас знаю.

Император всё никак не мог привыкнуть к одежде девушки и пристально разглядывал её. Всегда одетая в красивое платье, теперь сменив его на походный костюм, она не утратила очарования, но это всё равно не укладывалось в его понимании. Амур вообще никогда в своей жизни не видел женщин в мужской одежде, хоть и пошитой под тонкий стан. В империи женщины всегда ходили в длинных, до земли платьях, подпоясанных широкими отрезами тканей под грудь.

— Не удивляйся, Амур, — Дара засмеялась, наблюдая его недоумение, — Ведь ты бы себя неуютно чувствовал, пойди я в своей одежде? Вот и сшила подобную твоей.

— Да… — растерянно ответил император, — Если уверена, что Тариман скоро будет здесь, хотя я и сам уверен в этом, то может знаешь, когда точно?

— Дня два и он найдёт твой след, — ответила девушка, отвернулась к окну, задумчиво провожая взглядом падающие капли тающего снега с крыши. — Просыпается земля, — сменила она задумчивость на улыбку, медленно хлопая длинными ресницами.

— Значит, ещё день есть, — сказал Амур и, поднявшись, стал вновь расхаживать по дому, тренируя ноги. — Не стоит тебе идти со мной, Дара. По моим пятам смерть идёт, она сильная очень, так как идёт в лице всего моего народа, в лице брата родного. А такая смерть не пощадит, наверняка знаю. Ты хорошая, жить должна обязательно, — император остановился, посмотрел на девушку. В его душе зарождалась буря тоски вперемешку с гневом. Он знал, что, скорее всего больше никогда не увидит её. От этого тосковал. Гнев сжигал душу за то, что он пришёл в эти земли и встретил её, будучи не в качестве доброго гостя, а в качестве завоевателя её народа, её земли. Амур вдруг понял, что готов не медля расстаться с собственной жизнью, но зная точно перед смертью, что в обмен на это, Дарьяна будет жить и будет обязательно радоваться жизни. Стало почему-то ужасно стыдно за эти мысли. Он осознавал, что не вправе надеяться даже на малейшее прощение, хотя бы самого себя, не говоря о ней. Амур так же понимал, что единственное, что он может сделать, надеясь хоть на покой в смерти, это остановить вторжение, которое не так давно он сам и организовал.

— Если хочешь, я снова попытаюсь, и они быстрее пробудятся, — спросила Дарьяна, кивая на ноги. Она чувствовала его мучительные мысли и попыталась отвлечь.

— Не нужно. Это не честно будет, я должен сам… — Император вернулся к столу и уселся напротив девушки. — Знаешь ли ты, что я вообще чувствую? — слегка раздражительным тоном начал он. — А я тебе скажу! Чувствую себя беспомощным, больным стариком, неспособным самостоятельно что-либо сделать сам. Ты меня в первый раз спасла, во второй…. Излечила…. А что я сам сделал?! Ничего! Я уже начинаю сомневаться — я ли это был императором огромной и великой страны? Я ли это вообще? Я не помню себя таким никогда. Иногда приходит какое-то прозрение и понимаю, что это не я. Покинув твой дом впервые, на что рассчитывал? На то, что все вдруг увидят во мне своего правителя, внезапно спасшегося?! Я даже не смею тебе слово против сказать. Впервые мог, сейчас вовсе не могу. Тариман прав был, когда говорил, что я слаб и стал словно старик безвольный.

— Нет, Амур, просто ты пока не понял… Ты привык, что с рождения являлся сначала наследником, а затем правителем. И ты не слаб! Слабый человек в твоём положении был бы уже мёртв, но тебя не испугало то, что потерял свою власть. Ты действовал, может иногда легкомысленно, но не как слабый человек. Сохранил ясность разума. Гордыня, травившая после предательства брата, не смогла одолеть дух твой. Настоящая сила в ином, но не в том, за что переживаешь так. Ты сильный, Амур, помни это всегда… — девушка слегка приподнялась, облокотившись локтями о поверхность стола и дотянувшись до Амура, нежно дотронулась до его щетинистой щеки своими губами, — Всегда помни… — повторила она и тут же поспешила выйти из дома.

 

Глава 11

Дарьяна передвигалась по лесу довольно быстро, не испытывая ни малейшего дискомфорта, хотя и местность была труднопроходимой. Амур шел следом и только удивлялся выносливости этой хрупкой девушки. Ничего похожего на дорогу или тропу не было и намека. Стоило императору сойти с её следа, как тут же появлялись препятствия. Лес вёл девушку по своим тайным и невидимым для обычного человека тропам. Попадаясь вблизи на пути какое-либо дерево, Дара мимолётно проходилась по его шершавой коре ладошкой, будто поглаживая, уделяя внимание, и деревья тут же с благодарностью отвечали ей шумом своих крон.

Выйдя на открытую местность, путники направились вдоль кромки леса к видневшимся вдалеке высоким холмам. Дарьяна вела Амура за пределы Гарии. Император справедливо рассудил, что только на этой территории он сейчас находился в опасности. Но не столько переживал за себя, сколько за девушку, считая себя виноватым во всем, что происходило сейчас в её стране. Хотя толком и не имел почти никакого представления о том, что именно происходило, но думал, что ничего хорошего. На расспросы о положении дел, Дара или отмалчивалась, уводя разговор в другое русло, или коротко отвечала, что всё будет хорошо. Император почему-то верил этим её словам и успокаивался на время.

Взобравшись на вершину холма, девушка присела на землю и, подставив лицо под лучи заходящего солнца, прикрыла глаза. По ту сторону находилась пустынная долина, а далеко у горизонта возвышались горы. Амур опустился рядом и тоже последовал её примеру. Наверное, впервые в жизни император ни о чём не думал. Все мысли исчезли сами собой, погрузив в состояние умиротворяющего покоя. Его лицо слегка обдавало тепло, излучаемое заходящим светилом. Император улыбнулся в ответ, за долгие годы по-настоящему. Не хотелось никуда идти, ничего не делать, хотелось просто сидеть так и ни о чём не думать. Ему казалось, будто время замерло и остановило мгновенье, давая возможность насладиться им сполна.

Сильный порыв ветра заставил открыть глаза. Амур повернул голову и посмотрел на Дару. Она сидела не шевелясь. Ветер её нисколько не беспокоил. На лице играла улыбка, иногда становясь то ярче, то угасала. Император стал представлять, как уйдёт вскоре за хребет и возможно больше не увидит её. Он очень хотел, чтобы она пошла с ним, но понимал где-то в глубине души, что его мир убьёт её. Убьёт её сияние, её красоту, душу. Люди разорвут на части это великое творение. Каждый будет желать себе подобное, но не в состоянии даже понять что это такое, в ответ принесут лишь боль. Да и что там их может ждать, Амур не знал толком. Он надеялся добраться до Красного Солнца, разоблачить брата, вернуть власть. Вероятность была ничтожная, но иного выхода у него не оставалось.

Как утверждала Дара, Тариман не сможет уничтожить Гарию. Люди уйдут, оставив на растерзание лишь дома свои, их не трудно будет отстроить вновь, но воевать никто не будет…пока.

Это немного успокаивало, хотя он и не понимал до конца, как весь уклад жизни сможет остаться прежним, если всё будет разрушено, власть расшатана, а то и вовсе наступит безвластие.

Амур надеялся после восстановления своей власти в империи вернуться в Гарию, но не как прежде, а с иной целью. Тогда может Дара простит и сможет взглянуть на него иначе, не как на завоевателя. Он с каждым днём приходил к мыслям, что возможно и не хочет никакой власти более. Желание было одно — всегда видеть её и ничего больше не нужно в этой жизни. Эти мысли возникали в последнее время всё чаще, но с другой стороны они сильно пугали. Воспитанный и привыкший к другой жизни, он очень боялся, что стал думать иначе, не как настоящий воин, правитель, мужчина. Боялся, что сходит с ума и тогда уж точно не достоин трона, который занимал более десяти лет. Боялся, что предаёт предков, отца, который возлагал большие надежды на него, без опаски отдавая правление в руки сына.

Дара открыла глаза, похлопала несколько раз длинными ресницами, взглядом провожая уже почти скрывшееся за горизонтом светило.

— Скажи, женщина, есть ли в ваших краях безопасное место, где можно переждать, пока Тариман не уведёт армию в империю? — Амур нарочно сделал равнодушный тон и, обратившись к девушке не по имени, попытался в себе самом подавить чувство трепета перед ней. Это вышло со стороны несколько неуклюже, что Дарьяна слегка рассмеялась. Она встала в полный рост, потянула за маленькую ленточку у края туго сплетённой косы. Несколько раз встряхнула головой, волосы тут же рассыпались густыми вьющимися локонами.

Внешний вид девушки настолько изменился, что императору казалось, будто он видит совершенно другого человека. Распущенные волосы делали её еще более женственной и невероятно красивой. Впервые Амур видел её такой. С каждым мгновением глядя на неё, он уже без сомнений был уверен, что кроме этого творения великих богов, ему действительно ничего больше не надобно, в том числе и трон. Он мысленно был согласен променять власть на то, чтобы остаться с этой женщиной.

Амур вдруг понял, что хочет впервые в жизни детей, сам по собственному желанию. И не ради того, чтобы продолжить род и передать трон по наследству. Не ради этих законов и обязанностей, бахвальства перед придворными, доказывая свою мужественность, а лишь для того, чтобы подарить жизнь красоте, не дать ей закончиться, погибнуть в несправедливости мира.

Перед взором предстали картины желаемого будущего, где он с радостью и благоговением наблюдает за рождением и жизнью детей. Картины были настолько реалистичными, что он полностью забылся и погрузился в мечтательное блаженство. Амур чувствовал себя в данный момент самым счастливым человеком, по-настоящему счастливым пусть и в мыслях, но это чувство не было фальшивым.

— Мой муж наконец-то пришёл за мной, — почти шёпотом произнесла девушка, глядя на исчезающий закат.

Император после этих слов, как ошпаренный подскочил на ноги и стал с опаской озираться по сторонам.

— Где он, женщина?! — с резкостью в голосе обратился он к девушке. От прежних мечтаний не осталось и следа. Амур сейчас чувствовал себя униженным и оскорблённым. Как он мог несколько мгновений назад мечтать о чем-либо? Предаваться юношескому бреду, не достойному мыслей настоящего воина с холодным сердцем. Было ужасно стыдно за те мысли, стыдно перед самим собой. Как он мог?! Тариман всё-таки прав был, говоря о его слабости.

Император внимательно оглядел оба склона холма, но так никого и не увидел в вечерних сумерках.

— Где он?! — с ещё большим раздражением в голосе повторил свой вопрос Амур, подойдя к Даре.

— Ты убить его хочешь? — с невозмутимым спокойствием спросила девушка, кивая на обнажённый меч в руках императора.

Амур слегка растерялся, он действительно держал в руках оружие.

— Нет, — неуверенно пробормотал он себе под нос и убрал клинок в ножны.

— Вот и хорошо, а то я испугалась уже за тебя, — ответила девушка с некой ухмылкой на лице.

— Я воин, глупо за меня бояться. Или ты хочешь сказать, что твой муж настолько силён в искусстве боя, что ему нет равных? Я помню твои слова о бойцах Гарии, которых невозможно победить, но, знаешь ли, участвуя во многих великих битвах, я не встречал воинов искуснее, чем в империи Красного Солнца, — гордо расхваливался император, пытаясь успокоить задетое самолюбие. — Ты спасла меня не единожды, поэтому я обязан тебе жизнью, и не причинил бы вреда людям близким тебе.

— Да нет же, — засмеялась Дарьяна и прошлась нежно рукой по волосам императора, который в данный момент своим выражением лица был похож на обиженного ребёнка, — Я испугалась, потому что в том случае, тебе пришлось бы убить себя. Ты мой муж, Амур…. Ты пришёл…. Не сквозь пространство, а мыслями наконец-то достиг того, чего и я ждала. Ты искренне сегодня пожелал любви. Тогда, в моём доме, когда ты спрашивал о семье и муже, лишь не правильно понял мой ответ. Каждый мужчина должен проделать свой путь к женщине, а женщина к мужу. Но не только этот путь состоит в преодолении физических препятствий. Главным образом нужно к этому прийти душой. Искренне и самозабвенно.

Император стоял перед ней с растерянным видом не зная что сказать. В очередной раз у него не было слов.

— Я больше всего не хочу встретить мудрецов из Гарии, — наконец произнёс он. — Хоть и не со многими простыми людьми мне довелось говорить, но часто я не знал, что им ответить. Не знал чем возразить безымянному человеку, не знаю чем возразить тебе…

— Тсс… — поднесла Дара палец к его губам и прильнула к груди, уткнувшись лицом в плечо.

Это была первая физическая близость, за то время, сколько Амур был знаком с девушкой. Сердце выстукивало бешеный ритм, голова сильно кружилась, грозя в одно мгновение отключить сознание. Император неуклюже трясущейся рукой обнял её за талию и боялся дальше хоть шевельнуться, дабы ненароком не прогнать то блаженство, которое окутывало его разум в данное мгновение.

Где-то далеко в бесконечной вселенной навстречу земле, стремительно летела маленькая искорка. Её свет по мере приближения становился всё ярче. Она непременно хотела отдать всю себя без остатка зарождающемуся в эту ночь великому творению богов — новой жизни…

 

Глава 12

Накануне вечером выйдя из леса, Амур облегчённо вздохнул, увидев раскинувшуюся до горизонта степь. Последние несколько дней он тщетно пытался преодолеть это порядком опостылевшее препятствие, и уже отчаялся, но вскоре долгожданное свободное пространство явило себя взору.

Амур путешествовал уже десятый день. Стояла ранняя осень.

С той далёкой ночи на вершине холма у предгорий хребта, прошло уже пять месяцев. Тогда произошло событие в корне изменившее планы бывшего императора. Он передумал возвращаться в империю, а решил переждать некоторое время, чтобы всё улеглось, и Тариман успокоился, уверовав окончательно, что его власти ничего более не угрожает. Но была и вторая причина, она сыграла ключевую роль в принятии такого решения — это Дара. Женщина, без которой стала немыслима дальнейшая жизнь Амура. Сначала он хотел увести её за пределы Гарии, но рассудив справедливо, что там им может угрожать ещё большая опасность в виде кочевых степняков, диких племён варваров. Он разрешил все-таки уговорить себя остаться в Гарии.

По слухам редких очевидцев, стало известно, что Тариман со всем войском покинул страну ещё в начале лета, а значит, опасаться было нечего. Амур знал, что брат вернётся, ведь он обещал, и до этого момента стоило подготовиться. Раньше, чем к следующей осени ждать его не стоило, так что времени хоть и мало, но оно было.

Поселились они с Дарьяной в одном небольшом селении у слияния двух рек, куда привела девушка. Вопреки ожиданиям Амура, встретили их, будто они всю жизнь прожили среди тех людей. Местные жители были очень рады Даре, но нисколько не обделили этой радостью и пришедшего с ней мужа. За всё время никто не поинтересовался у Амура его происхождением или историей жизни.

В некоторые моменты ему казалось, что и без слов все знают кто он и откуда. Но ни единого разу, не довелось услышать в свой адрес недовольства или же упрёка. Позднее девушка рассказала ему, что когда-то жила здесь со своими родителями, но они умерли, сначала отец, а потом и мать ушла вслед за ним. На вопрос о причине смерти, девушка ответила, что это не важно, а Амур боялся настаивать и не спрашивал больше, полагая, что если захочет, расскажет сама.

Оставшийся родительский дом, в котором они поселились, был ещё красивее того, что видел Амур, впервые встретив Дару. Как она говорила, его построил отец для матери, когда они были ещё молоды очень и только встретились. Он так же вырастил аллею елей, которой не уставал восхищаться Амур каждое утро, выходя на крыльцо. Это было на первый взгляд простое, но величественное и завораживающее зрелище. Смешанный сад по бокам аллеи казался обыкновенным, но стоило затаить на нём внимание, как тут же разум начинало окутывать чувство великолепия. Всё было живое, по-настоящему живое…

Однажды девушка поинтересовалась у застывшего на крыльце мужа его мыслями. На что он ответил, что пытается осмыслить красоту окружающую его, что это ведь всё просто, вся красота в простоте. В империи сотни садовников трудятся каждый день над уходом за придворными садами, но всё иначе как-то… Красиво, но по-другому, не так. Дара засмеялась и не упустила возможности напомнить ему, что вот видишь великий Амур — в жизни всё просто, сложности мы создаём сами. Это всё творения природы и не нужно над ними корпеть, изрезав ветви пытаться сотворить что-то. Пожелай, поделись сиянием своим и природа с благодарностью взрастит всё, что так необходимо тебе. Она с радостью будет это делать, зная, что человеку от этого хорошо.

Амуру казалось иногда, что Дара, его пытается учить всему, как младенца, дитя несмышлёное. Учить заново, смотреть на жизнь иным взглядом, своим собственным, а не навязанным.

С каждым днём бывший правитель великой империи, проникался всё больше укладом и жизнью этих простых людей, затерянных в каких-то диких землях, покрытых сплошными лесами и реками. Поначалу пытался понять устройство, иерархию, принципы построения быта. Но так ни в чём и не смог разобраться, настолько было всё нелогично с его точки зрения. Со временем, он стал понимать некоторые моменты и каждый раз восхищался той простотой, которая стояла в основе их жизни.

Он видел их мощь настоящую, чистую и неподдельную. Даже видя перед собой детей, Амур чувствовал в них, в их действиях, отношении к окружающему их миру невообразимую силу и мудрость.

То, что этот народ нисколько не опасался диких зверей, а те в свою очередь вели себя будто ручные, император кое-как свыкся, но вот сам к ним относился с опаской и старался не сталкиваться лицом к лицу. Да и зверь обходил его всегда стороной.

Всё чаще он забывался, и мысли о возвращении трона были уже не такими навязчивыми. Амур задумывался над тем, а нужен ли он ему теперь вообще и приходил к выводу, что не нужен. Но будоражило лишь одно — Тариман всё равно вернётся, он не успокоится, пока не вытопчет всю Гарию и пока не завоюет все её города. В том, что ни до одного города Тариман так и не добрался в этом походе, Амур был уверен точно. Он неоднократно интересовался у Дарьяны и у других людей об их городах, и из замысловатых и порой сложных для понимания рассказов понял, что не так всё просто, и Гарийский город увидеть чтобы, нужно постараться. Просто так, с наскока этого не сделать.

Последнее время Амур на несколько дней уходил из дома и разведывал местность, пытаясь понять — что и где находится. Это было важно для него со стратегической точки зрения. Этот же поход, в который он отправился десять дней назад, был самый долгий. Так далеко забредать ещё не доводилось.

Пройдя вдоль кромки леса до крутого поворота, Амур оказался у склона широкого оврага, в низине которого протекал небольшой ручей. Спустившись к воде, он жадно напился и, набрав в деревянную флягу живительной влаги, быстро поднялся обратно. Сумерки почти полностью опустились на землю. Стоило быстрее позаботиться о ночлеге.

Амуру вдруг показалось, что услышал на мгновение разговор. Он насторожился и стал вслушиваться в окружающее пространство. В легкий шум деревьев и ручья время от времени вклинивались гулкие голоса, доносившиеся слабыми обрывками. Это были первые признаки людей за последнее время, когда он покинул дом. Вскоре обоняние уловило еле различимый запах дыма. Кто мог жечь огонь в такое время и в таком месте, Амур не представлял. На Гарийцев это не было похоже. На его памяти они вообще не жгли костров, во всяком случае, он не видел ни разу. Степняки? Но как они здесь оказались? Этот низкорослый кочевой народ до безумия не выносил ограниченного пространства и в лесные зоны старался не заходить. Имперская армия вроде как покинула эти края, значит и не она.

Небольшими перебежками, стараясь как можно меньше производить шума, Амур направился в сторону звуков. Вскоре в паре сотен шагах впереди появились очертания небольшого насаждения редких деревьев, среди которых отчётливо виднелось мелькание десятка костров. Тьма ещё не совсем окутала землю, и более-менее видно было, что там происходит. Виднелись силуэты множества людей. Теперь было ясно, что это не Гарийцы, так как у отдыхающих имелось оружие. Амур это понял по мелькающим в их руках копьям.

Не желая испытывать судьбу и быть обнаруженным, он развернулся и быстро стал возвращаться в сторону леса. Мысль о том, что не стоило так далеко удаляться от спасительных и ставших уже родными деревьев. Посетила слишком поздно. Его заметили.

Резко сорвавшись с места, Амур со всех ног бросился бежать, надеясь успеть скрыться в чаще. Преследователи не были глупы, они тоже кого-то опасались и расставленные дозоры, которых Амур не заметил, приближались в виде нескольких человек с разных сторон.

Решив не тратить силы понапрасну, он остановился, отдышался и, обнажив меч, приготовился к бою.

Увидев его действия, преследователи убавили темп, приближаясь уже не спеша, с оружием в руках, постепенно смыкая кольцо. Со стороны лагеря в их сторону бежали ещё около двух десятков человек. Шансы Амура в подобном положении свелись вообще к нулю. Он понимал, что даже свершись чудо, ему все равно не выстоять против такого количества вооружённых людей, причём не просто вооружённых, а хороших бойцов. Он это отчётливо видел по их слаженным действиям и отсутствию какого-либо шума с их стороны. Это были профессионалы. Когда оставалось не более полутора десятков шагов, бойцы остановились и замерли на месте, словно ожидая команды.

В сгущающихся сумерках Амур разглядел на их истрепанной одежде знаки различия его собственной армии. Он не верил своим глазам. Тариман ведь увёл армию, или слухи оказались неверными? Или же он все-таки оставил несколько отрядов для охраны территории, дабы предупредить вторжение возможных иных захватчиков. Лакомый кус не хотел отдавать никому?

Солдаты молча разглядывали скалившегося клинком Амура, и на их лицах читалось недоумение вперемешку с усталостью. Императору даже показалось, что некоторые лица ему знакомы. Но кто они, вспомнить не получалось. Будучи когда-то их предводителем, он не особо утруждал себя запоминанию и знакомству даже со средними чинами, не считая более высоких. Амур лихорадочно размышлял, узнали ли они его?

За последнее время он слегка изменился. Вместо густой бороды, лицо покрывала лишь многодневная щетина. Он боялся поранить, доставить неприятные чувства Дарьяне, когда пытался поцеловать её и стал постоянно срезать растительность на лице, по мере ее отрастания. Единственное, что его выдавало, это одежда. Пусть и слегка потрёпанная, но узнать обмундирование первого человека империи не составило бы труда глядя даже на изорванное в клочья. Хорошо, что он не носит куртку с огромным солнцем, вышитым на ней. Это выдало бы сразу. Амур еще тогда, раненый, в доме Дарьяны поклялся, что оденет её только когда вернёт власть.

Толпа солдат заметно увеличилась, и теперь он стоял в окружении как минимум четырёх десятков человек. Единственный страх, который он испытывал, это был страх не увидеть больше свою женщину. Всё остальное его уже давно не пугало, равно как и собственная смерть.

Сквозь бойцов протиснулись трое только что подоспевших и остановились внутри кольца, с любопытством разглядывая попавшуюся «дичь».

На лице самого высокого и похоже главного, читалось сильная растерянность. Он хмурил брови, и казалось, силился прийти к какому-либо выводу. Было видно, что в его разуме совершался огромный мыслительный процесс, требовавший срочного логического завершения.

— Назови имя своё, — дрожащим хриплым голосом спросил он.

— Ты его знаешь, Сибур! — ответил Амур. Он понял, что генерал его узнал, но не до конца верил. Скрывать смысла не было, да и не дело воина хитрить.

— Амур погиб весну назад, — холодно ответил Сибур.

— Как видишь, он выжил, — так же холодно ответил Амур.

— А может ты демон?

— Не тебе, Сибур о демонах говорить. Тариману, но не тебе. Это его любимые создания, твои же иные всегда были насколько помню.

— Я видел рану Амура, он не мог выжить, только волей небес если…

— Ты слишком много говоришь, Сибур. Раньше из тебя слова не вытащишь.

— Только великий Амур мог упрекнуть меня в том, что я мало говорю, и только он может сделать то же самое, но упрекнув в излишнем словоблудии. Слава великому императору Амуру! — Уже твердым громким голосом произнёс он и со всей силы, резко воткнул своё копьё в землю, припав на одно колено, склонил голову.

— Слава Амуру! — закричали почти в один голос бойцы и последовали примеру своего командира.

Амур медленно убрал меч в ножны и не спеша подошёл к генералу. Ухватив того за руку, он заставил его подняться и крепко обнял.

— Я говорил когда-то, Амур — чтобы ни произошло, не предам тебя. Я выполнил своё обещание. С тех пор как исчез ты, исчезли и мы, верные твои воины… — Голос генерала сильно дрожал. В нём чувствовалась одновременно и сильная усталость и волнение и облегчение.

На глазах у императора стала скапливаться влага. Впервые в жизни подкатил ком к горлу. Он сейчас понимал, насколько все они раньше были близки, но так далеки. Амур выпустил генерала из дружеских объятий и стал поднимать с колена всех бойцов, по очереди обнимая каждого…

* * *

— …Маргас увёл меня тогда от смерти, — кивнул Сибур на сидевшего рядом у костра, здорового бородача с пышной вьющейся черной шевелюрой на голове.

— Я знал, что Тариман вырежет всех, в ком хоть на мгновение усомнится, — произнёс Амур, шевеля палкой угли.

— Мой император, как всё-таки ты смог выжить? — спросил Маргас.

— Маргас, не называй меня так. Я больше не император.

— Но как, Амур? Тебя предал собственный брат. Для нас ты не переставал быть нашим правителем! — не унимался Маргас.

— Ты не поймёшь, Маргас. Слишком крутой поворот сделала жизнь…

— Как скажешь, — согласился здоровяк и замолчал.

— Ты знай, Амур, мы умрём, но вернём всё на свои места. Дойдём до империи, погибнем, но восстановим справедливость.

— Не нужно умирать, Сибур, лучше жить…

— Но, жить предаными, равносильно позорной смерти.

— Знаю, генерал, всему своё время…

— Ты изменился, Амур, — исподлобья посмотрел Сибур на своего правителя.

— Это плохо? — Спокойно спросил Амур.

— Не знаю.

— В чем же изменился?

— Хотя бы в том, что когда я об этом сказал, ты даже не удивился, не возмутился. Как будто тебя это вовсе и не волнует. Раньше за подобную дерзость ты бы не смолчал.

— Я же говорю, Сибур, жизнь меняется, и мы меняемся. Не будет как прежде. Постоянства нет нигде…

— И снова…

— Что?

— И снова ты говоришь, как мог бы сказать скорее тот безымянный, которого убил Тариман. Но теперь подобное слышу от тебя.

— Не объясню тебе этого, генерал… пока не объясню. Может позже…

— Ты видел Гарийцев? — продолжал расспрашивать Сибур.

— Ты тоже изменился, Генерал, — улыбнулся Амур.

— В чем же я?

— В том, что не боишься более дерзить, в том, что говоришь сегодня больше, чем я от тебя слышал за всё время, которое ты служил мне. Ты так же стал другим.

Сибур страдальчески ухмыльнулся и уставился в костёр.

— Мы долго блуждали, когда ушли из лагеря войска. Несколько раз натыкались на Таримановских драконов. Потеряли два десятка бойцов убитыми. Поняли, что рано или поздно, но все погибнем. Решили уходить вглубь и решать — как быть. В середине зимы вышли на большое Гарийское селение. Пробыли там, пока весна устоялась, попутно вели разведку и охрану…. Знаешь, Амур, я никогда в жизни больше не вернусь сюда. Прочувствуй я раньше до похода, что довелось прочувствовать здесь, среди этих людей, то лучше бы сложил голову под твоими палачами, но не ступил бы и шагу на эту землю. Поначалу ведь нам всем казалось, что они сумасшедшие, но позднее я понял, что сумасшедший сам. И каждый боец это понял, — рукой провёл Сибур вокруг себя, указав на воинов, сидевших у соседних костров. — Можешь считать нас не достойными воинами твоей армии, но мы все уже не те, что были раньше. Я не смогу объяснить это на словах, чтобы ты понял, это нужно было пережить…. Сейчас мы возвращаемся домой. Здесь не место нам. Жизнь наша коротка. Мы планировали принять последний бой от Таримановских змей, а может если удача улыбнётся, то сойтись и с самым главным змеем. В нашей жизни путь лишь один — умереть воинами. Хотелось бы иначе, но иначе нужно было выбирать много лет назад, теперь этот путь закрыт.

— Знаю, Сибур, знаю… — похлопал Амур по плечу генерала. — Я подобное испытал, только несколько иначе.

— Ты тоже жил среди Гарийцев?! Ну да, верно, как я сразу не догадался, ведь как бы иначе ты выжил, — воодушевился, Генерал.

— Я и сейчас живу среди них, Сибур, — Амур вкратце пересказал о событиях, произошедших за последние полтора года. До рассвета спать никто так и не лёг. Все внимательно слушали рассказы друг друга.

— Скажи, Амур, как ты поступишь дальше? — спросил Генерал.

— Тариман вернётся скоро, а у меня есть, что здесь защищать.

— Разреши нам остаться с тобой, — приложил руку к груди Сибур и слегка склонил голову. — Мы без оглядки сложим головы, но отстоим правду. Иного выхода нет у нас. Если прогонишь, пойдём на восток, но сложим головы там, так уж лучше под твоей твердой рукой и, зная, что не зря умираем.

— Где-то в глубине души, я всегда в тебя верил, Сибур, даже больше, чем брату. Я не ошибся, ты настоящий воин, генерал! Воин до конца! Вы все, кто здесь находится, предпочли теплу лжи — холод правды, это дорогого стоит. И разве могу отказаться от таких великих духом бойцов? Не дождётесь, — добродушно рассмеялся Амур.

 

Глава 13

Зима пришла неожиданно и за первый день своего похода, насыпала довольно крупные сугробы снега.

Бойцы Сибура отказались селиться непосредственно в самом селении гарийцев, обосновав это тем, что будут чувствовать себя намного уверенней где-нибудь отдельно. Амур понимал, о чём шла речь и после недолгих поисков, в двух днях пути было найдено несколько нежилых домов, до которых Тариман все-таки добрался в прошлый раз, но по какой-то причине оставил их не тронутыми.

Амур, часто отправлялся в лагерь Сибура, и они выстраивали планы на будущее лето. Времени для обдумываний было достаточно, пока земля не устоится после таяния снегов. Следовало придумать план, как их малочисленному отряду предотвратить захватнический поход Таримана. Для практических же действий было время до конца лета. Раньше, Тариман сюда не доберётся никак, если даже выступит в поход ранней весной.

Напрямую, в бой с армией брата, Амур даже и не думал вступать, это было бессмысленно. Максимум чего можно было добиться таким манёвром, это уменьшить его войско на количество собственных людей, но и погибнуть самим. Амур пытался интересоваться у гарийцев их собственными воинами, но всегда получал странные ответы, будто таких нет, и никогда не было. Создать боеспособное мало-мальски крупное войско за короткий срок, да ещё из людей, которые понятия не имеют о воинском искусстве, было бредовой идеей. Против бойцов империи они вряд ли выстоят, только сложат головы, а Тариман окончательно сломает им хребет. Хотя Амур уже и перестал удивляться чудесам, случавшимся в этом краю, но всё равно не верил в исключительность неких мифических бойцов Гарии, о которых говорила Дара, и которых ни разу так не увидел ни одного. Сделав вывод, что это все-таки выдумка, он перестал надеяться на местных и сделал ставку на свои собственные силы. Так же были мысли уйти за хребет и договориться со степняками, но стоял вопрос — что им отдавать на откуп? Просто так они и пальцем не пошевелят, а если и пойдут, то за очень крупную выгоду. Да еще проблема состояла в том, что собрать воедино разрозненные племена, требовалось очень много времени. Этот вариант был отброшен из-за отсутствия большого количества времени на подготовку.

— Амур, там гариец пришёл, говорить хочет с нами, — вошёл в дом Маргас.

Все поспешили тут же к выходу. Событие было неординарным, так как вывести на диалог местного жителя, да ещё, чтобы он сам пришёл, было практически невозможным.

Недалеко от дома стоял старик невысокого роста в легкой одежде и с распахнутым воротом, что была видна его оголенная грудь, несмотря на довольно морозную погоду. Увидев вышедших из дома, он двинулся навстречу. Его преклонный возраст выдавала лишь сплошная седина волос и морщинистое лицо. Осанка, походка, говорили об обратном: четкие легкие движения, без вида на какую-либо усталость от прожитых лет.

— Не нужно смерти, Амур, у тебя жизнь зародилась, а ты всё о смерти бредишь, — произнёс он негромко, подойдя на расстояние в десяток шагов.

— Не понимаю, тебя, гариец, — ответил император.

— Зачем войну рождаешь, когда жизнь родилась?

— Хм… — Амур не знал что ответить. Он понимал, что переспрашивать у этих людей что-либо бесполезно. Если не понял, это твои проблемы. А старики всегда говорили странно и очень редко, не особо вдаваясь в подробности. Это Дарьяна всегда разжёвывала ему непонятное.

— Ты хочешь смерть посеять в этих краях, не нужно смерти, — сказал старик, не дожидаясь пока мыслительный процесс у собеседника придёт к завершению. — Не нужно войны. Не думай об этом, император. Мы сами всё сделаем, не стоит готовиться к убийству, как готовишься. Ты готов ради власти умертвить брата собственного, не ошибёшься ли?!

— Не брат он мне, гариец. Предатель он и достоин смерти! — холодно ответил Амур.

— Потому что, ты так решил? А чем ты отличаешься от него? Вам всем нужна власть и все готовы смерть нести ради гордыни своей!

— Мне справедливость нужна, о власти я не думаю давно. Иные цели преследую.

— Если власть не нужна и цель та, о которой думаешь, тогда не думай больше ни о чём, о мести не думай. Не собирай войну!

— Старик, Тариман к концу будущего лета будет здесь. Если его не остановить, Гария окунётся в море крови.

— Мы сами всё сделаем. Не пройдёт он дальше предгорий с этой стороны, но ты должен забыть о своих планах и думать о жизни, которую породил, — сказал старик.

— О чем ты, гариец?

— Наши воины выступят против твоей армии.

— Она уже не моя.

— Не важно.

— Почему же раньше не выступили, когда я стоял во главе похода? — возмутился Амур.

— Ты не поймёшь, — коротко ответил старик.

— Но что мешает нам объединиться и вместе выступить против Таримана?

— Ты, Амур, смерть сеять будешь. Мы же не убьём ни одного человека. Поэтому вы не должны далее помышлять об этом. Ты с болью пришёл в эти края и продолжаешь приумножать её. Откажись от этого и всё встанет на свои места.

— Нет, старик, ты не ведаешь, о чём толкуешь. Я не успокоюсь, пока Тариман будет идти по моему следу. Пусть даже одержав над ним единожды победу, он еще больше озлобится, но вернётся обязательно. Это станет целью…

— Как знаешь, Амур, пусть будет по-твоему… — с обречённостью в голосе ответил гариец. — Ты будешь собирать эту боль, пока не соберёшь всю до капли. Так и должно было быть…. Мы лишь помочь хотим, но ты отказываешься, что ж, неси до конца свою ношу, император. Только помни, что войной не остановить войну. Прекратив её здесь, она вспыхнет в другом месте и далее. Ты будешь тешить себя мнимой победой, но вихрь разрушения расти будет, уже независимо от твоей воли и твоего участия. Это будет приумножаться из года в год и целью жизни человека станет стремление к смерти…

— О какой жизни ты говорил, гариец? — спросил, Амур.

— О той, что в доме твоём живёт, но ты уже думаешь о смерти… — старик развернулся и быстро растворился среди заснеженных деревьев.

Амур нахмурил брови, пытаясь понять, о чём говорил гариец, затем на его лице появилось недоумение и наконец, озарение…. Не тратя ни мгновения, он вбежал в дом, схватил тулуп и бросился бежать, по уже порядком засыпанной снегом лесной тропе.

Ничего толком не понимая, Сибур скомандовал Маргасу оставаться за старшего. Взял с собой десяток бойцов и поспешил вслед за Амуром.

* * *

К полудню следующего дня, Амур достиг своего дома. Он не останавливался на ночлег и шел всю ночь. Сильное волнение, не покидавшее его ни на миг, придавало бодрости и сил. У входа в еловую аллею стояла Дарьяна. Увидев мужа, на её лице засияла радостная улыбка.

Чем ближе Амур подходил к ней, тем сильнее начинало биться его сердце. Он очень боялся плохих новостей, которые мог услышать, и которые частыми были в империи в подобных случаях.

— Я вижу тревогу на твоём лице, мой муж, — произнесла девушка, когда Амур остановился в пяти шагах от неё и застыл с немым вопросом.

— Почему ты не отдыхаешь в постели и почему одна? — трясущимися губами спросил он.

— А почему я должна быть в постели?

— Не томи, женщина…!

Дарьяна подошла к нему, взяла за руку и повела в дом…

Когда сумерки почти опустились на землю. К дому Амура вышли запыхавшиеся бойцы во главе с Сибуром. Они долгое время, молча, топтались у входа не решаясь зайти. Дверь отворилась, и на крыльцо вышел Амур. Все замерли в ожидании, не смея произнести ни звука.

— Сын родился у меня… — тихо произнёс он и облегчённо вздохнув, присел на ступеньку.

— Слава наследнику великого императора Красного Солнца! — вразнобой прокричали воины, и припали на одно колено, склонив головы в почтенном поклоне.

— Позволь спросить, Амур, он здоров?! — с опаской поинтересовался Сибур.

— Да, Сибур, с ним всё хорошо! И не наследник он…

Генерал вопросительно посмотрел, с нотками недоумения на лице.

— Он человек, Сибур, какого никогда не было и никогда не будет. Он поступит так, как решит сам. А наследовать рабство ему ни к чему. Он жить пришёл на этот свет и жизнь дарить. Позорное наследство ему ни к чему…

— Тебе виднее, Амур, но мы все безмерно рады, пусть ты и не считаешь его своим последователем, — слегка огорчённо ответил Сибур.

— А что в моей жизни произошло такого, Сибур, чего бы я без опаски желал своим детям?! — раздражённо спросил Амур. — Я часто в последнее время вспоминаю с самого детства себя, и пытаюсь понять — а для чего пришёл в этот мир? Что сделал такого, что меня по-настоящему волновало бы, успокаивало, радовало? И знаешь, генерал, столкнулся с большой загадкой, которую не просто разгадать. Вот давай вместе погадаем, если дашь мне на неё ответ, то поймёшь, о чём я речь веду, а если не поймёшь, тогда не смогу ответить на твои вопросы.

Все воины замерли, внимательно уставившись на императора.

— Я всю жизнь жил в страхе…. Да, Сибур, в страхе! Только не в том, который ты сейчас представил себе, а в другом. И только сейчас могу себе в этом признаться. В юности я боялся подвести отца, не оправдать его надежд, что вдруг не так как нужно запоминаю уроки боя, уроки устройства империи, боялся оказаться слабее младших братьев. В зрелости, когда отца не стало, я не перестал бояться. Наоборот, страх вырос в размерах вместе со мной и моими обязанностями. Я боялся сделать неверный шаг, чтобы не огорчить людей окружающих меня, не совсем понимая — что делаю вообще. Был страх сотворить что-то не так, чего не одобрил бы отец, дед, прадед. Они жизни свои положили за благосостояние империи. И положили эти жизни, как только осознали себя в детстве, как только стали что-то понимать, не будучи ещё участниками устроения той жизни. С тех пор все мы, ты, я, они, отдаём жизни почти с того момента как рождаемся. Нам уготовано то, чего сами мы не выбирали, но кажется нам, будто это наш выбор. Пройдут столетия, и в памяти людей запечатлеется Красное Солнце, как великая империя, и лишь смутно будут виднеться на волнах её истории наши затёртые имена. Но они будут связаны не с нами, как с личностями. Наши имена будут являться лишь придатком к главному. Посмотри, Сибур на Гарию! Ты видишь здесь страну как таковую? Может быть города, законы и далее подобное?! Здесь этого нет, это что-то неясно различимое, под одним неопределённым названием. Ты побывал здесь, прожил несколько мгновений. Какие воспоминания ты оставишь о Гарии? О стране с великой красотой городов? Или может как о стране, где устройство являет собой верх, низ совершенства? Нет, Сибур, ты запечатлеешь лишь людей! Страна внутри них, а не они в ней! Эти леса, эти горы, реки — это Гария! Но произнося имя этой страны, в памяти всплывать будут лишь люди, личности, каждый человек по отдельности заговоривший с тобой о чем-то, о чём помнить будешь до каждого его движения, жеста, слова. Ты это будешь помнить чётко, что не пустое всё. Средоточение силы здесь в человеке, а не в чем-то ином. Всё остальное размыто и непонятно. Всё, кроме людей, кроме каждого человека по отдельности, кажется каким-то незначительным, скрывающимся за непонятной пеленой. Незначительность обманчива, в этом суть её. Эта пелена представляется мне невероятной мощью, но мощью тихой, спокойной, прислушавшись к которой, хочется воссоединиться с ней и не думать ни о чём. Каждое дерево, каждая горсть земли, трава, зверь, все стоят невидимой стеной перед каждым гарийцем, в любой миг готовые стать на защиту человека. Вот она вся суть этой страны, её устройство. Но в отличии от привычного нам уклада, они живут в гармонии и нет иерархии. Никто никому не подчиняется, никто никого не неволит, не приказывает. Каждый имеет представление о том, что должен сделать для сохранения нужного в жизни. Ты безумца помнишь у предгорий, Сибур?

— Помню, Амур.

— Он сказал как-то мне — «Ты думаешь, что правишь всеми, но правят тобой. Ты — раб, Амур, не я!». Сумасшедший был прав, от начала и до конца. Знаешь почему? Хотя бы потому, что я хотел тогда его отпустить, но не мог, так как это не в правилах. Нет, никто даже и не оспорил бы мое решение, поступи я так, но тогда я был бы непонимаем. Этот поход на Гарию…. Кому он нужен был? Тебе, Сибур? Мне? Да! Но зачем? А затем, что так приказывала империя, приказывала мне, а я приказывал вам, но все мы думали, что это наши желания. Я знаю, что умирал бы тоже в страхе. Страхе, что дети мои вдруг сделают что-то не так и всё построенное столетиями начнёт сыпаться, словно хрупкий фарфор в руках неумелого мастера. Они должны будут взвалить на себя эту ношу вне зависимости от их собственных желаний. Но и этого не будет у них. Империя задавит всё личное, подменив тем, что нужно только ей. Мы все рабы той страшной силы, которую питаем новыми землями, походами, завоеваниями. Все ей безропотно служим. И знаешь, друг мой, Сибур!? Вспомнив всю свою жизнь от начала и до сего мгновения, я чётко могу сказать, когда жил своей собственной волей. Это было всего дважды: в раннем детстве, в те редкие моменты, когда мне разрешали в промежутках между обучением взять холст и наносить на него всякую радужную белиберду кистью. Я помню, что это было жалкое подобие картин, которое пытался запечатлеть, но это были единственные мгновения, когда я становился самим собой. И сейчас, спустя десятки лет, я смог снова окунуться в то состояние единения, но прошлое просто так не отпускает и не отпустит наверняка никогда. Я даже благодарен Тариману, что он предал меня, иначе я так и не встретил бы себя больше никогда, до самой смерти…

Солдаты молча слушали исповедь своего правителя и казалось будто все они сейчас испытывали чувство вины, как провинившиеся дети перед родителем.

— Я верю тебе, Амур, — сказал Сибур. — Но можно ли изменить жизнь?

— Возможно, генерал, но не нашу. Мы, свои жизни давно принесли в жертву, и участь наша — исполнить эту жертву до конца.

— Амур, всегда хочу сказать тебе что-то, но всё никак… — Сибур замялся, не зная как продолжить.

— Не молчи, генерал, что я должен знать?

— Амур, тогда в лагере, это я отпустил сумасшедшего, — с облегчением выдохнул генерал, будто снял с себя огромную ношу.

Император задумался на мгновение, поднялся с крыльца и не спеша зашагал в дом.

— Я знал, Сибур, знал…. Только сумасшедший ли он был? — обернулся он перед самым входом в дом, и устало улыбнулся.

 

Глава 14

Ещё не совсем окрепшие руки плохо держали, и после нескольких удачных попыток они все-таки резко сгибались в локтях, и лицо утыкалось в траву. Огромный бурый медведь, следовавший рядом, тут же пытался помочь обрести равновесие маленькому человеку. Ребёнок упорно пытался ползти сквозь невысокую траву, радостно улыбаясь беззубым ртом, несмотря на все свои падения. Бывало, равновесие подводило на небольших уклонах и падать приходилось на бок, а то и переворачиваться на спину. Медведь тут же участливо переворачивал дитя в исходное положение и после возобновления пути, гордо шествовал рядом, внимательно наблюдая по сторонам и потягивая носом воздух.

Рядом крутилась рысь, но медведь грозным рычанием и резкими выпадами в её сторону, постоянно отгонял не прошеного гостя. В один миг, когда хозяин леса потерял бдительность на мгновение, ушастая кошка улучила момент и практически смогла вплотную подобраться к ребёнку. Бурый громила заметил её намерения и, сделав мощный прыжок в сторону, почти достал до зверя. Рысь отпрыгнула вовремя. Ещё чуть-чуть и шкура её значительно пострадала бы от крепких объятий косолапого.

Шли первые дни лета. Сады отцвели давно и распустились пышной зеленью. Амур возвращался из лагеря Сибура домой, где его ждала любимая женщина и сын. Взбежав на невысокий пригорок, он почти нос к носу столкнулся с медведем и вовремя остановившись, отпрыгнул назад. Зверь встал на задние лапы и угрожающе зарычал на человека. Ребёнок, заметив своего родителя, угукнул, улыбнулся и растянулся на траве, снова не удержав равновесия.

— Уходи…, - закричал Амур на медведя.

Косолапый огрызнулся, оскалив огромные клыки и встал между дитём и взрослым человеком.

— Иди Берьянушка, иди, ты устал сегодня, а забот своих полно, — послышался ласковый голос, и из-за пригорка вышла Дарьяна.

Грозный хозяин здешних лесов, тут же переменился в настроении и припал к земле. Девушка подошла к нему и, обхватив за огромную шею обеими руками, нежно погладила зверя. Тот блаженно прикрыл глаза боясь пошевелиться. Когда Дара отпустила его, он нехотя поднялся, подошёл к ребёнку и аккуратно лизнув его по голове, поспешил прочь, вскоре скрывшись из виду. Улучив долгожданный момент, к ребёнку подбежала рысь и стала тереться своей мордой об него, издавая громкое мурлыканье.

Дарьяна засмеялась, сделала шаг к кошке, потрепала её за ушами-кисточками, — Ну иди, иди уже, видишь, хозяин наш вернулся, а вы ладить не умеете, — попросила девушка.

Рысь уткнулась в её ладошку своим влажным носом, затем заглянула в глаза и после короткой паузы, поспешила так же скрыться в ближайших зарослях.

— Рано или поздно мы загрызём друг друга, — недовольно буркнул Амур. — Они не воспринимают меня.

— Они боятся тебя, Амур, — вздохнула девушка. — Но ты не думай, хоть и боятся, но лишь по привычке. Никто из них не посмеет причинить тебе вреда, иначе это будет вред и мне, а этого они не сделают. Однажды я рассказывала тебе, помнишь? Когда-нибудь расскажу ещё, и ты поймёшь, — улыбнулась Дарьяна.

Амур подхватил ребёнка на руки и, подняв ввысь на вытянутых руках, расплылся в счастливой улыбке.

— Так расскажи сейчас, — обратился он к Даре, не отводя взгляда от сына.

— Чуть позже, мой муж…. Позже…, - она подошла ближе и прильнула к его плечу.

— Завтра мы выходим к предгорьям. Десятого дня будем там, нужно готовиться, вернуться постараюсь скоро, — Амур обнял её, уткнулся лицом в густые волосы.

— Ты волен делать, что пожелаешь, Амур, но не нужно никуда уходить, не нужно войны, не нужно смерти… — Девушка отошла в сторону и с задумчивым видом стала смотреть куда-то вдаль.

— Я очень хочу избежать подобного…, - Амур взял сына поудобнее на руки и пошёл вслед за Дарой, — …Но это невозможно, нас раздавят как червей, втопчут в землю и останется лишь пыль…

— Воины Гарии всё сделают, если откажешься от своего похода. Никто сюда не придёт, и никто не погибнет. Верь мне…

— И где же эти ваши воины? — с некой издевкой поинтересовался император.

— Мы все воины, когда нужно, Амур.

— Хм…. Ты тоже?

— Да, но не в том понимании, как ты себе представляешь…

Амур тяжело вздохнул и присел на землю, усадив ребенка себе на ноги.

— А мы иные воины…. Настоящие! Правда, сын? — задал он риторический вопрос, заглядывая в детские глаза.

— Ты уйдёшь всё-таки?

— Уйду, Дара, но обернусь скоро. Не переживайте, всё будет хорошо.

— Не будет, — девушка продолжала смотреть куда-то в сторону горизонта и на её лице была едва заметна зарождающаяся скорбь.

— Когда-то очень давно, так же ушёл мой отец. Он всё-таки очень силён был и выполнил задуманное. Отговаривая тебя от твоего похода, я не надеялась, что ты согласишься, иначе всё пошло бы иначе. Видать придётся пройти этот путь до конца.

— О каком пути говоришь?

— О том, который начал когда-то отец…. О том, который когда-то начал ты, император.

— Не называй меня так, — недовольно буркнул Амур.

Дарьяна отвлеклась от своих дум, подошла к своим мужчинам и, усевшись рядом, крепко обняла мужа, — Мы всё равно останемся вместе, Амур…. Всё равно….

— Конечно, иначе не может быть, потому что не может быть…

Амур чувствовал сильную тревогу Дары, но старался не подавать виду. Боялся и он сам, но не за себя…

— Расскажи, а куда ушёл твой отец?

— Он ушёл очень давно, мы с братом детьми тогда были ещё. Погиб отец мой.

— Он воином был?

— Нет, Амур, он не был воином в том понимании. Он принял решение не втягивать народ Гарии в войну грядущую и замыслил жизнь свою отдать, чтобы завоеватели сами прекратили ту войну. Но не успел немного, хотя и изменил многое. Не появись он на вашем пути, твой поход завершился бы уже. Много людей погибло бы…

— Ты это о чём? — не понял Амур ее слов.

— Отец мой погиб, пытаясь убедить тебя не идти дальше. Иначе вы погибли бы все. Гарийцы уничтожили бы твою армию, так как ты был решителен очень и отдал на тот поход много лет. Останься войско под твоей рукой, не остановился бы не перед чем…. Но и предательство брата твоего так же не входило в планы отца. Его собственного желания было недостаточно, он это понимал, но всё равно решился в надежде. Ему сложно было бороться с вашими желаниями. Ваши мысли были столь же сильны и смогли устоять. Он поступил возможно правильно, но наивно, что впрочем свойственно всем гарийцам. Начни ты склонять волю Гарии и всё окунулось бы в море крови, скорби. Мы встретили бы вас по наивности нашей — добром и теплом, но поняв, с какими намерениями пришли вы, самозабвенно с болью в сердце уничтожали бы вас до последнего. Это был бы не только крах твоего похода, но и крах Гарии, смерть тех людей, что живут здесь. Но смерть не та, которую представляешь, смерть иная. Мы потеряли бы искру, которой живём и дышим, которая является нашим сердцем и целью жизни. Вкусив плоды разрушения, смерти, стали бы другими, родителей позабывшими. Мы и вас с радостью обогрели бы своим теплом и поделились радостью. Поделились бы тем сиянием, что пока имеем сами, но шли вы не за этим. Отец сделал, что смог и твой поход рассыпался. Брат твой наверняка великий военачальник, но нет у него той жажды, которая мучила тебя. Иные цели у него, поэтому потоптавшись на краю, он вернулся домой. Сейчас мы знаем, что он желает повторить твой поход и готовы к этому. Никто сейчас не погибнет, если гарийцы выступят против его армии, но это сейчас, тогда погибли бы многие. Условие ты знаешь — откажись от мыслей убивающих тебя, мой муж, иначе нельзя…

— Так это твой отец был…?! — Амур не верил тому, что сейчас узнал. Его руки затряслись, на лице заиграли нотки отчаяния и раздражения, — Я убил его, Дара, понимаешь — Я! — растерянно произнёс он.

— Он себя убил задолго до того как вы выступили впервые на путь в Гарию, задолго. Когда я еще была не выше Гульки своей, тогда он и умер, ступив на путь выбранный. Не вини себя, Амур. Мы сами решаем — когда нам умереть. Я скучаю очень по нему, но не виню тебя, и ты не делай этого.

…- А он спас меня… — задумчиво, стеклянным взглядом смотрел император сквозь воздух перед собой, — А я его плетью….

— Тсс… обняла его Дарьяна и стала гладить по волосам, успокаивая. — Запомни одно, мой милый Амур — злых людей не бывает, плохих людей не бывает, жестоких не бывает. Мы не туда свернули и чуточку не там ищем потерянное. Нет больше тех, кто знал правду, нас больше нет…. Но всё обязательно возродится из любого пепла. Природа не стерпит отсутствия чистого сияния души. Пусть через собственную боль, но она его возродит. Пройдут столетия, тысячелетия, всё встанет на свои места. Лишь только жаль, что через жертву…

Ребенок на руках Амура замер и внимательно смотрел на родителей. Казалось, в этот миг он проникался той трагедией, которая бушевала в их разуме.

* * *

Шёл третий день похода. Немногочисленный отряд Амура только вышел в небольшую долину, как зарядил сильный ливень. Соорудив на скорую руку несколько крупных навесов под деревьями, решено было пережидать. Ливень вскоре сменился противной моросью, и к вечеру стало понятно, что прекращаться он не думает.

— Ай, мерзкая вода, — бурчал Маргас, сидя у костра и поёживаясь от промозглой погоды.

— Не тебе скулить об этом, Маргас, ты воин, — буркнул Сибур и тоже поёжился.

— Я лишь о времени переживаю, Сибур, — ответил бородач, — боги пока не на нашей стороне.

— Никто кроме нас…

Воины вопросительно посмотрели на своего императора.

— Никто кроме нас не на нашей стороне — помните об этом всегда, — закончил мысль Амур.

Дождь не прекращался ни на миг и лил всю ночь. Уснуть удавалось урывками. Небольшому отряду нужно было успеть до предгорий как можно раньше, чтобы воплотить свой план, который созрел за зиму.

К утру запасы воды на небе иссякли. От сплошной затянутой пелены не осталось и следа. Редкие облака медленно плыли по небу, иногда слегка прикрывая солнце. Отряд с самого рассвета быстро продвигался к цели, чередуя скорый шаг и лёгкий бег.

Впереди замаячила длинная гряда невысоких холмов, сплошь покрытых зеленым ковром травы. Отряд по команде перешёл на бег, и в ногу соблюдая такт, легкой трусцой направился к холмам. До слуха солдат стали доноситься обрывки неясного гула. Он нарастал с каждым мгновением всё стремительней, и уже вскоре отчётливо ощущалась слабая дрожь земли под ногами. В один миг, словно вырастая из земли, на вершине холма внезапно появились всадники…. Множество лошадей замерли на некоторое время, затем со стремительной скоростью и шумом, издаваемым топотом, понеслись вниз, навстречу небольшому отряду Амура. Их было много…. Сотни, может тысячи. Казалось, будто весь горизонт двигался кишащим тёмным роем, быстро приближаясь.

— В лес…. Бегом…! — во всё горло закричал Амур, и отряд бросился в сторону, к видневшемуся неподалёку густому старому лесу.

Император оборачивался часто и пытался разглядеть преследователей повнимательнее. У него в голове роилась куча мыслей. Он не понимал — что происходило. Тариман не мог так быстро прийти, это было невозможно.

До спасения оставалось не более сотни шагов, до преследовавших их всадников вдвое меньше.

— Это не Тариман, — закричал Маргас, следуя параллельно Амуру и Сибуру, — Это сирхи из степей, что в двух десятках днях на закате от Красного Солнца.

— Да какая разница теперь…, - пытался перекричать шум погони Сибур, стараясь поспевать за остальными.

Последний рывок и впереди бежавшие солдаты уже спрыгивали в небольшой овраг, в котором начинался густой ельник.

Сильный удар в спину чем-то тяжёлым, свалил императора с ног, что тот кубарем покатился по земле. Быстро вскочив на ноги, Амур вытащил меч из ножен и стал в стойку перед гарцевавшим на низкорослой лошади противником.

Сирх злорадно улыбнулся почти беззубым ртом и, ударив коня в бока, одновременно с его рывком вперёд, рубанул слегка искривлённым клинком в голову императора. Амур, до того державший занесённый меч, ответным ударом отбил выпад противника и вторым ударом рассёк бок лошади вместе с подпругой седла.

Конь резко рванул в сторону, а наездник полетел на землю вместе с седлом. Следующий удар Амура пришёлся в шею беззубого сирха.

В два быстрых прыжка, Амур достиг склона заросшего оврага и прыгнул вниз, покатившись кубарем. Поднявшись и едва успев мельком оглядеться, он тут же был сбит с ног скатившимся со склона следом Сибуром.

Вглубь, бегом, не теряться! — скомандовал Амур солдатам, понимавшимся на ноги после падения.

На вершине оврага были слышны ругательства сирхов, ржание лошадей и лязг оружия. Отойдя на несколько десятков шагов от края леса, император заметил преследователей. Кто-то поднимался на ноги, кто-то ещё только летел кубарем вниз.

— Амур, их много не пройдёт здесь, можем боем всех взять, — запыхавшись, кричал Маргас.

— Рано…. Они нас толпой задавят. Нужно уводить дальше, там попробуем, когда поредеют. Лес многих не пропустит глубоко. Сирхи не смогут, они люди степей. Сибур, скомандуй бойцам, чтобы не разбредались, строй держать. Уходим по возможности к востоку, нельзя сирхов к нашим заводить.

Генерал ускорился и, догнав крайних бежавших, стал отдавать приказы.

Через некоторое время лес начал редеть, заменяя густой хмызник редкими, но огромными лиственницами. Погоня постепенно стихла, и до слуха доносились лишь слабые обрывки криков.

По команде, отряд перешёл на шаг, вскоре остановившись и на более просторной полянке собравшись в строй. Погибших и раненых не было. В короткой стычке у оврага успели поучаствовать только генерал и император. У Сибура был слегка рассечен подбородок.

Сориентировавшись на местности, было решено устроить засаду, но дальше никого не пускать. Попрятавшись, кто за крупными деревьями, кто за небольшими валежниками, бойцы затаились, стараясь даже не шевелиться, дабы не создавать ни малейшего шума. В ожидании время тянулось бесконечно долго. Амур сидел у толстого ствола огромной ели, прислонившись к ней боком, и внимательно всматривался в заросли. До слуха стали доноситься редкие едва различимые голоса. Он казалось, то приближались, то отдалялись, затем и вовсе всё стихло. После продолжительной паузы полнейшей тишины, шум снова стал различим совсем близко. Хруст веток и тяжёлое дыхание преследователей, было уже совсем близко. В сотне шагах от места засады, за деревьями, показались люди. Выйдя на просторное место, впереди идущий обернулся и коротко что-то прокричал. Сирхи заулюлюкали уставшими голосами. Выбравшись всем своим отрядом на поляну, они попадали на землю, переводя дыхание. Несколько человек, по всей видимости командиры, уселись в круг и тихо спорили. Весь спор сводился к тому, что стоит возвращаться назад. Армия уйдёт, ждать не будет, а наживы и там хватит.

Ожидать пока смуглолицые обитатели песков отдохнут, было нельзя, и Амур подал знак Сибуру для немедленной атаки.

Силы были количественно почти равны. Преследователей если и было больше, то максимум на полтора десятка бойцов.

Воины стали выскакивать из-за своих укрытий и стремительно бросались на врага. Они это делали абсолютно молча, без единого слова. Опешившие сирхи не сразу поняли — что произошло, и прежде, чем некоторые смогли начать обороняться, половина их отряда уже корчилась на земле, заливая кровью зеленые мхи и редкую лесную траву.

Те, кто успел вовремя отреагировать, дрались отчаянно и смело. Вскоре осталось в живых всего девять сирхов. Они сбились в кучку и, держа круговую оборону, отчаянно отбивались от ударов наседавших. Ещё двое, затем трое, снова двое, и наконец, когда оставшийся весь израненный последний боец еле держался на ногах, Амур скомандовал не добивать его.

— Зачем пришли в эти края? — спросил император у сидевшего на коленях обезоруженного бойца тупо озиравшегося по сторонам и явно ожидавшего скорой смерти.

— Гы-ы, — расплылся в ехидной окровавленной улыбке сирх. Его взгляд был безумным, глаза бегали по сторонам, а пальцы рук судорожно вгрызались в землю, выдергивая оттуда клочья.

Говори, змеёныш, когда тебя император спрашивает! — закричал Маргас и тут же последовал удар древком копья по лицу, сваливший сирха на землю. Тот приподнял голову слегка и сплюнул кровью вперемешку с выбитыми зубами.

— Гы-ы-гы, — снова стал скалиться сирх. — Император… — произнёс он первое нормальное слово и захохотал как обезумевший.

— А империя ваша — эти болота? — слегка успокоившись, спросил он и кивнул в сторону зарослей. — А ты, стало быть, император? — посмотрел исподлобья на Амура.

— Смерти, вижу, не боишься?! — ответил Амур.

— Сирхи не боятся смерти! Там… — указал он многозначительно пальцем в небо, — … Сирхи празднуют победу над жизнью. В вечном блаженстве вкушают плоды обетованных земель и предаются ласкам небесных чистых дев, — почти шёпотом произнёс боец.

— Зачем пришли? — повторил вопрос Амур, мимо ушей пропустив только что сказанное.

— Гы-ы-ы… — снова тот включил слабоумного, а губы растянулись в придурковатой улыбке.

Маргас приставил острие копья к его шее и слегка надавил, что выступила кровь.

— Думаете, в страхе трепетать перед вами буду? — переменился он вдруг в лице и гневно заговорил надрывным хриплым голосом. Затем ухватился ладонью за лезвие обоюдоострого копья и с силой сжал его. Кровь потекла тоненькой струйкой в и так уже бурую траву под ногами.

— Про вас нам говорили, — продолжил сирх, — Не видать вам победы над жизнью, предатели…

Все вопросительно посмотрели на безумца.

— Вас смерть и черви ждут. Вы предали свою империю. Нам говорили, что можем на вас наткнуться. Не думал, что так скоро.

— О чём ты бормочешь, сирх? — спокойно спросил Амур.

— Император Красного Солнца печалился, когда путь в края родные его пролегал, что воинов недостойных пригрел в войске своём, которые предали его и перешли на сторону врага. Не верили мы ему, а теперь вижу — правду говорил.

— Что вы здесь ищите и кто вам указал путь? — уже с жёсткостью в голосе вновь спросил Амур.

— Сирхи — воины, сирхам незачем извиваться будто гадюка. Поход мы держим в логово демонов.

— И где же оно?

— Здееесь… — протяжным шёпотом ответил он и провёл руками вокруг.

— Он безумец, Амур, — произнёс Сибур.

— Пусть. Его безумство похоже на Таримановские бредни.

— Император Тариман указал нам путь и не дорого взял….

— Так он вам продал этот поход и путь? А вы в надежде, что здесь удастся поживиться знатно…. Ха-ха, — засмеялся Амур. — А я уж было поверил, что сирхи вдруг стали иным народом…. Как были вы торгашами войны, так и остались. Не добил вас отец мой тридцать лет назад. Мир заключил, а зря!

Сирх вдруг замычал, и резко вскочив на ноги, бросился на Амура с раскинутыми руками. Бросок был столь молниеносный и неожиданный, что бойцы не сразу успели отреагировать. Он мигом успел вцепиться окровавленными руками в горло императора, затем хватка быстро ослабла и тело, насквозь прошитое копьём в бок, свалилось на землю.

Амур задумался на мгновение. Он понял, что Тариман по пути в империю просто продал путь и эту страну сирхам. Это означало, что сам он возвращаться не собирался. Видимо узрев, что завоёвывать здесь нечего, отказался от этой затеи. Желая хоть как-то возместить потери от похода, решил поступить подобным образом. Сирхи не знали, что их здесь ждёт, вернее ничего не ждёт, и отсыпали наверняка неплохо звоном золота Тариману.

— Уходим, Сибур, командуй… — коротко приказал Амур генералу.

— Куда идём, император? — спросил Маргас.

— Я просил, Маргас, не говори так…

— Прости, Амур, просто для меня ты останешься всегда моим правителем, которого я уважаю, хоть таковым себя и не считаешь, — уверенно с гордостью в голосе и на последнем слове с сожалением ответил здоровяк.

— В том то и дело, Маргас, что в памяти останусь лишь как император, очередной придаток главного, но не человек, — задумчиво ответил Амур. — Обратно идём. Нужно уводить сирхов в другую сторону. Если они прорвутся через этот лес…. Там люди живут…. - запнулся император.

 

Глава 15

Впёред были высланы десяток бойцов, разведать подходы. Отряд двигался максимально бесшумно. Воины внимательно всматривались и вслушивались в окружающее пространство. По их лицам можно было разглядеть взволнованность и даже некую тревогу. Они были не рядовыми солдатами в бывшей армии Амура и каждый из них, казалось, сейчас понимал всю ответственность, которая тяжким бременем взвалилась на плечи.

Тогда, будучи в составе многочисленного войска они чётко выполняли приказы командира, без оглядки назад и без опаски за последствия. Сейчас же каждый ощущал на себе огромную ответственность и страх. Нет, они не боялись погибнуть, но впервые за многие годы они захотели жить. Жить отчаянно, от души, так, как им казалось смогут, как требовала душа. Но в то же время они осознавали, что иной жизни не выйдет. Не получится той гармонии, которую они смогли увидеть со стороны, часть которой впитали в себя, но не родились вместе с ней.

Выйти против огромной армии сирхов, было безумством. Становиться приманкой — то же самое. Иного пути не было. Если сирхи прорвутся в Гарию, это станет поражением и невыполнением той клятвы, которую каждый солдат мысленно дал себе, оставаясь верным чести и достоинству присущих настоящим воинам Красного Солнца. Пусть каждый из них погибнет, но будет знать, что смерть была не пустой, что удалось отстоять честь свою и честь людей, которых они узнали, прониклись их жизнью, и оставить в памяти будущих поколений маленькое воспоминание о себе, как о не предавших…

Легкие сумерки накрыли лес, по которому двигался небольшой отряд. Вернувшаяся разведка доложила, что сирхи стали большим лагерем в трехстах метрах от окраины. Вдоль кромки изредка проносится верховая разведка, видимо в ожидании ушедших в погоню товарищей.

— До выхода сколько? — поинтересовался Амур.

— Близко уже, сотен пять шагов, — ответил боец из разведки.

— Становимся здесь пока, во второй половине ночи пойдём. Всем отдыхать! Маргас, назначь дозоры по пять человек, недолго только, чтобы отдохнуть все успели.

Амур не беспокоился о том, что сирхи будут прочёсывать лес в поисках своих бойцов. Для всех крупных походов их армия формировалась из обособленных семей-каст, численностью иногда доходящих до тысячи человек. В обычное время они часто враждовали между собой, но в крупных делах, сулящих хорошую наживу, объединялись временно. Выбирался предводитель, чаще из самой могущественной и богатой касты. Потеря отряда чуть меньше сотни человек, наверняка особо никого не беспокоила. Скорее многим было это на руку — меньше делиться. Отряд, погибший в бою с воинами Амура, наверняка был одной небольшой бедной кастой. Об этом говорило то, что они бросились без оглядки на первую попавшуюся добычу, ступив в малом количестве в так ненавистный лес, в надежде, что одни из первых заполучат трофеи. Более опытные семьи не разменивались по мелочам и не стали бы преследовать малым числом, да ещё в неизведанной местности. Но это не говорило о том, что у них был каждый сам по себе. Во время таких крупных походов сирхи заключали особое соглашение между собой и их внутренняя иерархия несколько менялась. Все без исключения становились под командование главной семьи и ослушание или невыполнение приказа грозило казнью почти всем членам семьи провинившегося.

Бойцы без лишних слов, максимально тихо стали устраиваться на отдых. По большей части собирались маленькими группами вокруг деревьев, укутывались, поплотнее прижимались друг к другу и старались быстрее уснуть.

Амур почти не спал, лишь изредка дремал. Он обдумывал — как дальше поступить, чтобы не допустить сирхов в Гарию. Их внезапное появление разрушило все планы. Может это конечно и к лучшему, что Тариман отказался от похода, продав его…. Но как теперь быть? Плана не было никакого. До утра оставалось совсем немного времени. Враг мог по рассвету сняться с лагеря и отправиться в путь, а этого нельзя было допустить никоим образом.

Дождавшись нужного времени, Амур растолкал Маргаса, спавшего у раскидистого дуба и дал команду готовиться к выходу.

* * *

Обойдя лагерь сирхов справа, и расположившись южнее на расстоянии видимости, Амур приказал с первым зарождающимся рассветом выпускать в их сторону по несколько стрел, дабы привлечь внимание. Полёта стрелы не хватало даже на половину расстояния, поэтому решено было повязывать обсмолёные лоскуты на стрелы и поджигать их.

Долго уговаривать противника не пришлось и уже после первого залпа в лагере началось оживлённое движение.

Убедившись, что сирхи заметили их, небольшой отряд бегом, насколько позволяли силы направился ещё южнее в сторону холма, за которым начиналась небольшая долина, пересекавшаяся мелководной рекой и окруженная с трех сторон лесом.

Взобравшись на вершину склона, несколько бойцов остановились и сделали ещё пару залпов в сторону, откуда уже приближались во весь опор не меньше сотни всадников.

— Амур, они не все идут, снова малая часть, так мы их не уведём, — негодовал Сибур.

— Предложи иное, не зря ведь ты командовал доброй третью армии империи…

— Нужно в лес и снова возвращаться. Пока они будут следы наши искать, мы новых выведем. Запутаем, собьём с толку и заставим всех идти.

— Ага, а этих куда? На них же и нарвёмся! — кричал Маргас на бегу, кивая назад в сторону преследователей.

— Не знаю куда, может, как с прошлыми поступим? Тихо в лесу порежем…

— Генерал, сирхи может и глупы, но не настолько. Они уже поняли, что не видать им своих бойцов, — кричал Амур, поспевая позади всех. — Всё равно другого выхода нет, уходим в лес.

Добежав до реки, рассекавшей долину, отряд остановился, переводя дух. Погоня, появившись на вершине холма, замедлилась, и всадники уже спускались неспешным шагом с пологого склона. Они почему-то не торопились и растянулись длинной цепью.

Амур дал команду, и бойцы быстро стали перебираться на другой берег. Вода едва доходила до пояса, что радовало, хоть мокнуть, да не полностью. Выбравшись на берег, темп снова был увеличен. До леса оставалась пара сотен шагов не больше. Амур поглядывал постоянно назад и не мог понять, почему всадники не торопятся. Они по-прежнему двигались в их сторону прогулочным шагом, будто потеряли всякий интерес.

Внезапный сильный порыв ветра со стороны леса, донёс до обоняния слабый прелый запах пота.

— Стоять! Назад! — закричал Амур, когда до густой кромки оставалось совсем чуть-чуть.

Отряд резко затормозил. Бойцы стали озираться по сторонам, не совсем понимая — что произошло.

Длинной цепью, из леса, с дикими криками стали выбегать пешие сирхи. Оказавшись на открытом пространстве, увеличивая темп, с обнажённым оружием в руках бросились на небольшой отряд.

Это была засада. Мысли в голове Амура понеслись с огромной скоростью. Он понял, что просчитался и недооценил противника. Сирхи оказались не такими легкомысленными, как он полагал и теперь все они стояли на краю неминуемой гибели.

Что делать? — вопроса ни у кого из бойцов не возникало. Все быстро приготовились к отражению атаки, выстроившись полукругом.

Была попытка к отступлению, но враг был со всех сторон. Вот почему после преодоления холма всадники не особо торопились. Они знали, что беглецы теперь в ловушке и деваться им некуда.

— Прорываемся в лес! — крикнул Амур бойцам, и вытащил из ножен меч.

Все тут же изменили строй и встали клином. Амур встал в конце левого фланга вместе с Сибуром. Маргас стоял во главе и двумя руками держал меч, занесённый за плечо для удара.

Кольцо быстро сжималось, сирхи приближались. Когда оставалось десяток шагов до нападавших с фронта, Маргас дал команду и весь строй сильным рывком бросился вперёд. Первая шеренга противника была пробита довольно легко, на следующей пришлось завязнуть, последняя оказалась самой сложной. Строгий клин строя уже порядком рассыпался, разделившись на две части, и замыкающие оказались в плотном окружении. Маргас с двумя десятками бойцов прорвавшись сквозь последнюю шеренгу, развернулись и ударили с тыла, заново прорубая замкнувшийся проход.

Через несколько мгновений бой ужё вёлся в хаотичном порядке. Сирхам удалось раздробить отряд своей массой.

Амур видел краем глаза, как всадники, которые их преследовали до того, галопом неслись к месту боя. Император отбивал один удар за другим, попутно иногда успевая достать до противника и ранить или вовсе убить. Силы были неравны, на каждого бойца Амура приходилось как минимум по четыре-пять сирхов. Некоторые воины империи уже лежали на земле, истекая кровью, кто-то ещё живой, а кто-то уже с остекленевшим взглядом.

Сибур кое-как отбивался одной рукой, вторая безвольно болталась вся окровавленная. Маргас выбивал дух из противника с особой яростью. Он, казалось, вовсе не устал и с каждым новым ударом, усиливал темп всё быстрее, раздавая направо и налево крепкие рубящие удары, часто смертельно заканчивающиеся для противника.

На земле уже лежало огромное количество тел, некоторые сильно кричали и стонали от боли. По ним топтались, спотыкались, но никому сейчас до них дела не было.

Казалось, бой длился бесконечно долго и никогда не закончится. Шум битвы, лязг оружия, крики раненых и бьющихся смешались, создавая противный слуху гул. Краем глаза Амур видел, как подоспевшие верховые с ходу начали рубить своими клинками уже порядком обессилевших бойцов.

— Император, уходить нужно! — Закричал Маргас, ухватил Амура за руку и сильным рывком швырнул вперёд в сторону леса. Амур повалился на землю, потеряв равновесие. Быстро поднялся, намереваясь вернуться в гущу боя, но снова был сбит с ног, летевшим на него Сибуром.

Маргас убрал меч в ножны и, ухватив за рукава генерала и императора, потащил их в лес. Противиться бородатому здоровяку не имело смысла. Маргас имел нечеловеческую силу по меркам бойцов империи, и мог голыми руками свернуть шею здоровому буйволу, да и ростом на две головы выше своих командиров, так что управлялся с ним, как с детьми.

Спотыкаясь о сухие ветки, валявшиеся под ногами, Амур сумел выкрутиться и вырвался из крепкой хватки Маргаса. Злобно сверкнув на того взглядом, быстро бросился назад к опушке, но на пути уже были с десяток сирхов, спешивших за беглецами, продираясь сквозь густой молодой ельник. Внезапно сзади вынырнул Маргас, преградив путь императору, и стал теснить его назад.

— Послушай меня всего один раз, и я позже понесу любое наказание за ослушание, но нужно уходить! — Умоляюще просил здоровяк. — Там больше никого нет, все кто выстоял уже здесь, Амур, уходим…! — перешёл на крик Маргас.

Амур замешкался на мгновение и молча развернувшись, бросился в чащу, по пути хватая за здоровую руку раненого Сибура, лежавшего на куче прошлогодней хвои. Подоспевший Маргас перехватил его и ловким движением взвалил себе на плечо уже почти потерявшего сознание из-за потери крови — генерала.

Бежали без оглядки, не разбирая пути. Сумевшие вырваться и выжить бойцы, растянулись длинной цепью и бежали кто следом, кто впереди, кто по бокам. Позади, были слышны крики сирхов. Это были крики победы, пусть и доставшейся им большой кровью. Они очень больно резали по слуху и давили на самолюбие. Эта было первое поражение Амура за всё его правление, если не считать поражения от собственного брата. Но с тем, он давно смирился, а здесь было иное. Был проигрыш в битве… Кому?! Сирхам…. Позорное бегство не давало здраво мыслить.

Легкие разрывало от боли, сердце заходилось в бешеном ритме, но останавливаться было нельзя. Мелкие отряды сирхов иногда догоняли, и приходилось ввязываться в короткие стычки, затем снова убегать. Спустя некоторое время удалось оторваться на приличное расстояние, но слабый гул преследователей все равно еще доносился до слуха.

Остановившись у очередного оврага, немного перевели дыхание.

— Маргас, командуй всем врассыпную. Так мы от них не уйдём, слишком шума много. Пусть по двое, по трое расходятся, где найти друг друга — знаем.

Здоровяк быстро пробежался меж бойцов и дал указания.

Несмотря на свою победу, сирхи решили не довольствоваться только ею, и погоню не прекращали. Где-то позади, были слышны их крики. Преследователи, раззадоренные успехом в битве, явно не утруждали себя соблюдением тишины, которая была необходима в такие моменты.

Маргас уже еле передвигал ноги, часто спотыкался, норовя упасть. Амур поддерживал здоровяка, как мог, хотя сам вот-вот готов был рухнуть от потери сил. Наряду с пораженческими мыслями, император думал и о своей единственной женщине, о сыне. От одного представления, что им грозит гибель, а если и того хуже — не сразу, а через унижения и надругательства…. Подобные мысли заставляли разум сходить с ума, злиться на весь мир, на самого себя, не сумевшего дать надёжную защиту.

Затуманенным от усталости взглядом, Амур заметил впереди неясное мелькание множества расплывчатых небольших силуэтов среди деревьев. — Неужели окружили? — размышлял про себя император.

— Маргас, что видишь впереди?

— Мхи, ветки… — коротко ответил здоровяк, продолжая нести свою ношу, тупо упершись взглядом под ноги.

Задавать другие вопросы, уже не было желания, и Амур потащил Маргаса в сторону, как вдруг послышалось быстро нарастающее рычание. Из-за деревьев стали выбегать волки. Серые хищники леса огромной лавиной неслись на беглецов, издавая утробный рык.

Амур с Маргасом не успели до конца попрощаться с жизнью, как зверей и след простыл. Они пронеслись мимо почти впритирку и скрылись позади, откуда доносились едва различимые голоса сирхов. Спустя несколько мгновений послышались резкие людские крики вперемешку со звериным визгом.

… Сколько удалось пройти, не было ясно. Амур с Маргасом уже тащили Сибура вдвоём, сами еле передвигая ноги. Сильно рассечённая рука у предплечья генерала, была плотно перевязана тряпками и у самого плеча перетянута ремнём. Она была разрублена до кости и слегка задета сама кость. Генерал иногда приходил в себя, о чём-то бредил и делал неуклюжие движения ногами, пытаясь идти сам. Внезапно лес закончился, выбросив беглецов на небольшое поле с невысоким холмом в центре и одиноко растущей на нём невысокой сосной. Из последних сил преодолев открытую местность до противоположной опушки леса, троица рухнула на землю. Сознание каждого отключилось мгновенно…

* * *

Амуру снился напряжённый и неприятный сон, в котором он всё время от кого-то убегал. Сначала это были сирхи. Они гнались за ним на лошадях по бескрайной степи. Быстро нагнав, начали кружить вокруг и хохотать. Страх и ощущение беспомощности перед куражившимися степняками угнетали, но Амур продолжал бежать. Вскоре он вообще перестал их замечать и сирхи вдруг стали уменьшаться в размерах вместе со своими лошадьми, спустя мгновение, исчезнув совсем. Затем сзади послышался однообразный сильный топот, что земля содрогалась под ногами. Император обернулся. Строгим строем, в ногу, за ним следовала некогда его собственная армия во главе с братом, который ехал верхом на огромном вороном коне. Амур ускорил бег, но казалось, будто ноги в чём-то вязли, сильно замедляя движения. Часто оборачиваясь назад, он видел, как Тариман быстро приближался. Поравнявшись с беглецом, он наклонился, слегка свесив корпус тела с лошади, заглянул в глаза, злобно улыбнулся и резким движением руки, всадил обломанную у оперения стрелу Амуру в грудь. Сильная боль резанула, что из уст императора вырвался сдавленный крик. Боль прошла быстро, и император бежал, уже вдыхая полной грудью. В груди ничего не было, Тариман исчез внезапно, просто растворился в воздухе вместе с шагающим по пятам войском, будто никого и не было. Вскоре сзади снова послышался топот. Амур обернулся. С бешеной скоростью, верхом на лошади, приближался одинокий всадник. В одной руке он держал длинное копьё, остриём смотрящее в небо. Амуру казалось, что это никогда не кончится и убегать придётся бесконечно. Сильный толчок в спину повалил императора на землю. Быстро поднявшись, он огляделся. Рядом гарцевала лошадь, на которой сидел воин в дорогих доспехах и презрительно смотрел на грязного и еле державшегося на ногах Амура. Император смотрел в лицо всадника и ничего не понимал. Верхом на коне сидел он сам, ну или его двойник. Та же одежда, те же очертания лица, всё, то же самое как было, когда он ещё являлся правителем. Двойник выхватил из-за пояса плеть и резко замахнувшись, попытался ударить. В сознании Амура вдруг вспыхнуло отчаяние, он поймал кнут в момент, когда тот, рассекая воздух, почти достал до лица и, выдернув его из рук всадника, бросил на землю. Двойник усмехнулся, шустро крутанул копьё, и со всей силы воткнул его в землю, рядом с императором. Ударил в бока лошади, та резво сорвалась с места в галоп, вскоре скрывшись из виду.

 

Глава 16

Рассвет только начинал зарождаться. Амур открыл глаза и резко сел, пытаясь быстро оценить обстановку. Маргас не спал, он сидел возле костра, в который периодически подбрасывал понемногу хвороста. Сибур лежал рядом на боку, глаза его были открыты и смотрели в огонь стеклянным взглядом.

Быстро прокрутив в памяти, произошедшие накануне события, Амур подскочил на ноги и стал забрасывать костёр землёй.

— Сигнал подаёшь? — сверкнул он недобро на Маргаса, — вчера нас не добили, хочешь, чтобы сегодня это сделали?

— Так нет же никого, Амур, и не будет. Давно бы вышли на нас и без дыма. А коли нет никого с вечера, ушли значит. Сирхи не сумасшедшие уходить далеко от лагеря. Сибур плох, ему тепло нужно, — уставшим голосом ответил Маргас.

Амур перестал засыпать костёр и, подойдя к генералу, присел рядом.

— Генерал!?

— Жив пока, — сухо ответил Сибур, продолжая смотреть в почти засыпанное кострище. Он часто сильно вздрагивал, будто от временами пробирающего холода.

— Разжигай! — кивнул император здоровяку, на погасший огонь.

Маргас вытащил тлеющие головешки из-под насыпанной сверху земли. Подбросил сухих веток, подул, и пламя начало снова разгораться.

— Резать надобно, Амур, не протяну долго, — еле слышно произнёс Сибур.

— Что резать? — переспросил Маргас.

— Руку. Отрезать и прижечь! — более громко и нервно ответил генерал.

— Э нет… — Амур стал аккуратно разматывать тряпки, в которые была замотана рука генерала. Вплоть до плеча всё было сильно опухшее. Рана была глубокая, и казалось, ещё чуть-чуть и рука сама отвалится. Амур слегка раздвинул края раны, что генерал застонал от боли.

— Терпи, воин! — приказным тоном произнёс император, внимательно что-то рассматривая.

— Гной собирается, — подвёл неутешительный итог император и, достав из-за пазухи более чистый отрез ткани, стал обратно заматывать руку.

— Я же говорю — резать нужно, — снова заскулил Сибур.

— Отрезать всегда можно, а вот новая не вырастет, — философски заметил Маргас, — Что делать будем, Амур?

— Не знаю, Маргас, если ничего не придумаем, придётся отрезать. Лекарями мы не богаты, порошков каких тоже нету.

— Резать… — не унимался генерал. Он тяжело дышал, часто его тело потрясывало от озноба.

Амур ходил взад-вперёд и размышлял. Нужно было срочно что-то предпринимать. Если всё оставить, так как есть, Сибур может не дожить до следующего рассвета. Руку отнимать тоже не хотелось.

— Маргас, ищи лозу, нужно волокушу связать быстро, я знаю что делать! — воодушевился император.

Здоровяк не медля вытащил меч из ножен и убежал искать заросли кустов в надежде наткнуться на требуемую лозу.

— Что ты задумал, Амур? — почти шёпотом спросил генерал.

— К Дарьяне нужно тебя, она знает что делать.

— Я смогу идти.

— Конечно, сможешь, генерал, а когда не сможешь — мы тебя потащим. И как я сразу не сообразил…

— О чем?

— Узнаешь, Генерал, узнаешь…

Вернулся Маргас, притащив хорошую охапку длинных лозовьих хлыстов, чуть менее толщины руки. Затем сбегал еще раз и вернулся уже с более тонкими прутьями.

Быстро связав что-то подобие носилок, стали спешно собираться в путь.

— Куда идём, Амур? — спросил здоровяк.

— Домой, Маргас, домой…. Дарьяна знает, как помочь генералу. Когда-то она меня спасла, вытащила из лап смерти. Эх, жаль бойцы теперь неизвестно где.

— Ищут поди нас, сломя голову, — пробурчал Маргас, помогая подняться Сибуру на ноги, — Ну, в лагере встретимся, только бы ума хватило у них с сирхами больше не сталкиваться. Хотя если разошлись по двое-трое, то должны тихо уйти. Сирхи не знают мест этих, а то, что они от рода окромя степи ничего не видели, то и подавно сгинут в дебрях.

— Сам пойду, — глубоко вздохнув, прохрипел генерал, слегка пошатываясь на ногах.

— Конечно, сам. Маргас, придерживай его, а то не догоним, а я волокушу пока потащу. К завтрашнему вечеру должны дойти, если поторопимся. Медлить нельзя.

Надолго Сибура не хватило, и как только пересекли небольшую полоску леса, в поле потащили его уже волоком на сооруженном лежаке. Генерал противился, норовил встать, но сильный жар, выбивавший в теле крупную дрожь и большая потеря крови накануне, делали его попытки бессмысленными. Иногда он собирал остатки сил, и какое-то время шёл сам, хоть и медленно, но это давало возможность Амуру с Маргасом передохнуть.

Шли весь день, с короткими привалами. Ближе к вечеру Сибур совсем обессилел. Он иногда казалось, засыпал и начинал бредить. Крупные капли пота скатывались с его лба. В очередной раз перевязав рану чистой тканью, Амур заметил, что рука опухла еще больше, а сама рана сильно гноилась.

— Не успеем, резать надобно, — прошептал здоровяк, разглядывая руку.

— Вижу, Маргас, но нужно успеть. Мы не можем опоздать. Взяли! — выдохнул Амур и поднял за оглоблю волокушу. Маргас тут же ухватился за вторую и, сами уже порядком обессилившие, двинулись дальше в темноту ночи.

Добравшись до очередного небольшого перелеска, решили становиться на ночлег. Блуждать в темноте дальше не имело смысла, только сбиваться с пути. Маргас быстро развёл огонь, подбросил в него побольше хвороста. Генерала придвинули ближе к теплу и, не успев, как следует сами устроиться, быстро уснули.

С рассветом, наскоро собравшись, перевязав рану Сибура и допив остатки воды, двинулись дальше. Ничего не ели уже вторые сутки. Постоянно напряжённые нервы, немного успокаивали аппетит, отводя голод на второй план.

К всеобщей радости, генерал себя чувствовал сегодня намного лучше, волокушу тащили пустую, а он уверенно, насколько позволяло состояние голодного и раненого, упорно шёл вперёд изредка поддерживаемый товарищами. Появилась твёрдая надежда, что ничего не придётся резать, и рану удастся залечить. Руку ему привязали к телу, чтобы она не шевелилась и не напрягалась лишний раз.

К вечеру небольшая знакомая река преградила путь. Это означало, что до дома уже рукой подать. Оставалось немного пройти вверх по течению и к середине ночи должны поспеть.

От сильной усталости и голода, разум уже ничего не соображал, шли на последнем издохе. Солнце вскоре скрылось за деревьями на том берегу реки. Генерал двигался довольно медленно, чем тормозил всю команду. Но Амуру с Маргасом это было похоже на руку. Они сами готовы были сделать привал и, рухнув, забыться хоть коротким сном, чтобы со свежими силами потом быстро дойти. Амур хотел было дать команду на отдых, но решил терпеть до того, пока Сибур мог идти сам, тащить его сил не было.

— Смотри, Амур, — указал Маргас рукой вперёд и остановился.

— Что там? — всмотрелся в плотные сумерки император.

Сибур воспользовавшись короткой заминкой, присел на землю, а затем повалился на спину, переводя дух и часто дыша.

— Ну, вон там мелькает что-то, будто тени.

— Какие тени, Маргас, темень же? — Амур пытался высмотреть, что видел здоровяк. Но как ни напрягал зрение, ничего разглядеть не мог.

— Устал ты, Маргас, вот и мерещится.

— Да не единожды видел…. Вот смотри, опять, — прошептал Маргас присел на корточки, словно прячась от чего-то. Амур последовал его примеру, и тут ему показалось, что он тоже заметил недалеко неясное движение.

— Может зверь, какой? — неуверенно спросил сам у себя император, — хотя не похоже.

— Нет, Амур, зверь так не двигается. Человек это и не один.

— Что там? — еле слышно спросил генерал, лежа в траве.

— Лежи, Сибур, разберемся.

Маргас приподнялся, и слегка пригибаясь, пробежал десяток шагов вперёд.

— Назад, Маргас! — пытался кричать ему Амур шёпотом и побежал следом, так же пригибаясь.

Здоровяк, сделал несколько таких коротких перебежек и снова присел в траву.

— Жить надоело?! — подоспел следом император.

— Может там наши.

— А если нет? Не знаю, какие Боги нас хранят, но думаю, не стоит испытывать их добрую волю. Давай назад, хватаем генерала и на тот берег.

Маргас приподнялся и снова стал всматриваться в береговые заросли. Короткий свист разрезал ночную тишину. Здоровяк резко рухнул на колени и сильно выдохнул. Из его уст вырвался короткий стон, в правом плече торчала стрела. Поняв в чём дело, Амур ухватил его за руку и потащил назад. Свист повторился. Очередная стрела пролетела над головой, затем ещё и ещё. Уже не таясь, они в один миг оказались возле Сибура. Император подхватил его, заставив быстро подняться на ноги.

— В воду…! — заорал Амур, не особо уже беспокоясь, что их кто-то услышит.

Забыв об усталости, и ранениях, троица сломя голову побежала к реке. Разномастные крики резко разорвали тишину. Со всех сторон, будто впрыгивая из-под земли, поблёскивая металлом в ночи, стали появляться силуэты людей. До обрыва у реки оставалось пара шагов, и уже делая прыжок в воду, Амур почувствовал сильный удар в висок чем-то тяжёлым, тут же отключивший сознание.

* * *

Холод сковывал всё тело, вызывая в нём крупную дрожь. Кое-как разлепив веки, Амур увидел пасмурное облачное небо. Голова раскалывалась на части от боли. Ноги онемели от холода, они наполовину находились в воде. Император лежал на песчаном берегу реки. Попытки пошевелить конечностями тут же отдавались тупой болью в висках. Приподнявшись на локтях, он осмотрелся и скрепя зубами сделал несколько толчков ногами, выползая из воды на песок.

В памяти всплыли события произошедшие накануне, до того момента, как они побежали к реке. Что было дальше — Амур не мог вспомнить, как ни старался.

Некоторое время полежав на берегу и собравшись с силами, он кое-как поднялся на ноги. Взобравшись на небольшой обрыв, нависавший над песчаным берегом, осмотрелся. Вверх по течению тянулся небольшой луг, а за ним начинался лес. Ни Сибура, ни Маргаса поблизости видно не было. Где он в данный момент находился, было трудно понять, а где его товарищи и подавно.

Рассудив, что если это та же самая река, то его просто унесло течением, но насколько далеко — неясно. Возможно генерала со здоровяком, унесло тоже, но куда? Генерал был сильно ранен, в том состоянии, река его могла запросто убить. Амур вспомнил вдруг, что перед тем как память отключилась, ранило и Маргаса. Император осторожно дотронулся до виска, напомнившего о себе очередным толчком боли. Под рукой прощупывалась толстая корка запёкшейся крови. Спустившись снова к воде, он ополоснул лицо, заодно хоть как-то прогоняя усталость.

Амур решил не терять время на раздумья и воспоминания и идти вверх по течению. Его вдруг внезапно осенило, что когда они наткнулись на неизвестных накануне, то были уже не так далеко от дома. Нужная мысль витала где-то рядом, её не удавалось поймать. Амур чувствовал, что его что-то тревожит, но не мог понять — что именно. Перебирая в памяти заново, произошедшие события, он пытался уловить эту постоянно ускользающую мысль. — Сибур и Маргас были ранены. Маргас вроде как не особо сильно…. Стоп!

Император резво сорвался с места и побежал вдоль берега, уже не обращая внимания на боль и разбитое состояние. Он наконец осознал, что его так сильно тревожило: они были почти у дома, попали в засаду, значит кто-то пришёл раньше…

Амур бежал без оглядки, не разбирая пути. Ноги часто в низинах проваливались по колено в вязкую грязь, скрытую травой.

— Только бы не нашли…. Только бы не успели… — бубнил себе под нос он, молясь всем богам, которых знал, и о которых хоть мельком слышал. Он мысленно обращался к Даре, умоляя её бежать, прятаться, что угодно делать, но уходить как можно дальше, вглубь. Амур почти не сомневался, что ночные гости ни кто иные, как сирхи.

Преодолев небольшой лес, недолго тянувшийся вдоль берега, император вскоре достиг места вчерашней засады. Вытоптанная трава, пара обломанных стрел и несколько бурых пятен в траве. Бегло осмотрев берег и местность вокруг, Амур нашёл обрывок окровавленного лоскута, похожего на тот, которым перевязывали Сибура. Теперь император был уверен, что Генерал с Маргасом все-таки живы, ну, во всяком случае, если бы погибли, то тела лежали бы здесь. Сирхам они без надобности наверняка. Появилась надежда, что всё обошлось, так же как и с ним, если только река не утопила их.

Император продолжил свой бег дальше, не особо беспокоясь об осторожности и собственной безопасности. Он думал лишь о своей женщине и ребенке. Ему не терпелось скорее увидеть дом, в котором он жил последнее время. В глубине души он надеялся, что там ничего не произошло и Дара его сейчас встретит, как встречала всегда — стоя у входа в аллею, а на губах будет играть её красивая улыбка. Император не заметил, как сам улыбнулся. Чем ближе он оказывался к дому, тем сильнее начинало стучать сердце. Оно и раньше всегда реагировало на приближение, но от трепета. Сейчас же чувства были двоякие. Оно стучало от предвкушения встречи с любимой женщины и от страха. Этот страх нарастал с каждым шагом, каждым мигом всё сильнее. Император гнал предательские мысли и временами старался думать о чём-то другом.

Наконец показалась знакомая тропа, змейкой извивающаяся меж столетних лиственниц. Амур замедлил бег, перейдя вскоре на шаг.

Взобравшись на невысокий пригорок, он оказался на небольшой поляне, которая обрывалась через десяток шагов, превращаясь в крутой склон. Император подошёл к нему и замер, вслушиваясь в окружающее пространство. Внизу неторопливо протекал небольшой ручей, иногда спотыкаясь о камни и создавая слабый шум воды. Кроме его мелодичных всплесков, тишину в округе не нарушало более ничего. По другую сторону ручья, возвышался точно такой же склон, на котором была видна часть еловой аллеи, так полюбившейся императору.

Амур быстро сбежал вниз, вскарабкался на противоположный склон и, остановившись на краю, замер на мгновение, снова вслушиваясь в тишину. Аллея тянулась от самого крыльца дома, который находился сейчас по левую руку, немного в отдалении, и уходила вглубь, обрываясь у дубовой рощи. Император осторожно ступал по мягкой траве, боясь нарушить тишину. Он каждое мгновение надеялся услышать знакомые голоса, но тишина продолжала напряжённо давить на сознание. Войдя сбоку в аллею, император направился к дому. Никаких признаков присутствия сирхов он так и не увидел. Всё было на своих местах, даже казалось, трава имела прежний вид, нисколько не изменившись. На душе стало немного легче, и уже более бодрой походкой он вбежал на крыльцо дома, распахнул дверь.

В доме было пусто. Амур позвал несколько раз Дару, сына и, не дождавшись ответа, вышел на улицу. Постояв немного на крыльце и поразмышляв, решил осмотреть окрестности. Настроение заметно улучшилось. Он представлял, как они обрадуются, увидев его. Ведь вернуться он должен был еще не скоро. А перед тем, как уйти, они очень грустно расстались с Дарой. Та, постоянно последнее время твердила, что увидятся они теперь не скоро и совершенно в ином месте. Амур злился на неё про себя, но старался помалкивать. Он понимал её тревогу, и боялся не меньше. Сейчас же император посмеивался в глубине души, представляя, как будет подшучивать над женской мнительностью.

Он подошёл к яблоне, сорвал крохотное зеленое яблоко, которыми были усыпаны все яблони в саду и, надкусив его, тут же выплюнул, поморщившись от кисло-горького вкуса. Плоды недавно только завязались, пока поспеют, пройдёт ещё немало дней. Амур вдруг почувствовал странный неприятный запах. Он поднял огрызок и понюхал его. Молодой плод хоть и не был созревшим, но источал аромат зелени, свежести. Император стал потягивать носом воздух вокруг себя, пытаясь уловить, вспомнить…. Он был уверен, что этот запах был ему знаком, но не мог припомнить откуда. Или же память наоборот не давала такой возможности по каким-то своим причинам. Непонятно откуда пришедшая тревога вдруг окутала разум.

Амур прошёл по саду немного в сторону ручья. Здесь уже почти ничего не чувствовалось. Он развернулся и пошёл за дом. Что-то тёмное виднелось недалеко от задней стены дома в траве.

Чем ближе император приближался к непонятному предмету, тем сильнее начинало колотиться сердце….

Уткнувшись лицом в землю, лежал один из его бойцов, а трава вокруг имела грязно-бурый цвет от крови. Перевернув тело на спину, Амур увидел колотую рану в груди и две обломанные стрелы.

Разум стал наполняться страхом, который маленькими толчками, пульсируя, с каждым мигом увеличивался в размерах, заполняя собой все пространство.

Император замешкался на мгновение, метнулся в конец сада и вскоре наткнулся еще на пятерых погибших. Он осмотрел бегло каждого. Все они были бойцами из его отряда. Чем дальше отходил император от дома, тем больше мёртвых тел становилось. Теперь уже были не только его воины, но и сирхи. Сначала, он увидел двоих, затем еще троих, потом наткнулся на скопление в десяток погибших. Они лежали вперемешку. Земля вокруг была буквально залита кровью. В мыслях уже предстала картина боя. Амур понял, что его бойцы каким-то образом оказались здесь либо раньше, либо одновременно с сирхами. А те шли со стороны тыла. Видать провели разведку и решили ударить, откуда не ждали.

Император лихорадочно метался меж деревьев, осматривая мертвые тела. Вдруг наткнулся на мертвую рысь, затем увидел пару волков: в теле одного торчало несколько стрел, другой был весь изрублен. Звери вперемешку с людьми были везде. От мертвых тел начинал исходить неприятный запах.

Он пытался звать Дару, но из горла вырывался лишь слабый хрип. Тело начало потрясывать крупной дрожью. Он мысленно молился, чтобы его женщина и сын, вдруг вышли наконец навстречу. Возможно, они все еще опасались и боялись выйти из укрытия? Император как мог, успокаивал себя, продолжая лихорадочно бегать по округе, осматривая каждое дерево, каждый куст. Он не заметил, как оказался в дубовой роще. Сады, окружавшие дом, остались позади. Погибших бойцов больше не было нигде, лишь выбитая копытами лошадей земля, красноречиво говорила о произошедших событиях накануне. Амур бросился к окраине рощи, за которой начинался красивый луг. Его пополам разрезала большая полноводная река, ближе к лесу сливавшаяся с более узкой, но шустрой речкой. У опушки рос старый огромный дуб. Дара часто любила под ним сидеть. Она рассказывала, как в детстве, под кронами этого величественного дерева, они вместе с родителями подолгу сидели вечерами. Разговаривали о разном, а то и вовсе молча любовались закатом.

Дуб всё так же стоял на своём месте, хотя Амур почему-то боялся его там не увидеть. Еще из-за деревьев, он заметил могучий ствол дерева и мысленно успокоился. Сердце его сильно вздрогнуло, когда он увидел слегка колышущиеся на ветру светлые волосы. Дара сидела, прислонившись спиной к дереву, и смотрела куда-то вдаль.

Император облегчённо вздохнул и ускорился. В одно мгновение он преодолел оставшееся расстояние и с разбега, приземлился рядом в траву, попутно заглядывая в глаза своей любимой женщины…

Остекленевший взгляд больших красивых глаз, застыл на её лице, глядя на заходящее солнце. Её платье, было местами изорвано и сильно испачкано кровью. В груди торчала стрела, и виднелась одна большая рана, от удара мечём.

Амур смотрел на неё и никак не мог понять — что происходит. Его разум вдруг взорвался изнутри, не давая мыслям правильный ход.

— Я вот вернулся…, - еле слышно произнёс император, после недолгой паузы. — А ты помнишь, говорила, что не увидимся больше…

Его хриплый голос сильно дрожал. Каждое слово давалось с большим трудом, будто язык не слушался, и стоило неимоверных усилий что-нибудь произнести.

— А знаешь, Тариман передумал идти сюда новым походом, так что время у нас теперь есть. Правда сирхи пришли, он продал им путь в Гарию. Но ты не бойся, сирхи народ трусливый, с ними несложно будет справиться. Побарахтаемся, да одолеем со временем…. Они лес не любят, представляешь, — усмехнулся Амур.

— Почему ты молчишь? Или не рада видеть меня? Тебе отдохнуть нужно, ты устала очень, бедная моя…, - продолжал шептать император.

Он прижал её к себе и нежно гладил по волосам, слегка покачиваясь из стороны в сторону, будто убаюкивая, как дитя.

— А сын где наш? С Берьяном наверное твоим всё забавляется? Я ведь не против, но зверь большой он, вдруг ненароком придавит его?

Амур хотел ещё что-то сказать, но огромный ком, подкативший к горлу, перекрыл на миг кислород, не давая словам сорваться с губ. Скулы сильно свело, глаза быстро наполнялись влагой, которая тут же двумя ручейками начала скатываться по щекам. Разум собрал наконец воедино все осколки, и мысли потихоньку понеслись в прежнем русле.

Император крепче прижал к себе бездыханное тело и тихо завыл. Постепенно его вой становился громче и в одно мгновение вечернюю тишину разорвал душераздирающий крик….

* * *

Просидев под старым деревом почти до самой ночи, Амур, наконец собрался с силами, отнёс Дарьяну в дом и уложил её на постель. Принёс глубокое глиняное блюдо, наполненное чистой родниковой водой и часто смачивая белоснежный отрез ткани, аккуратно стал протирать лицо от запёкшейся крови. Он все время смотрел в её глаза, где-то в глубине души надеясь, что этот взгляд вдруг оживёт, она посмотрит на него, улыбнётся своей неповторимой улыбкой и скажет, — ты пришёл, мой милый Амур…. Но этого не происходило. Не происходило ничего, лишь звенящая тишина больно давила на барабанные перепонки.

Амур осторожно дотронулся до её длинных ресниц, провёл по ним трясущимися пальцами и опустил веки.

— Я буду помнить… всегда! — прошептал он ей на ухо, и в последний раз поцеловал. Он накрыл её большим белым покрывалом, отжал окровавленный платок, которым только что протирал кровь и спрятал за пазуху.

Всю ночь Амур бродил по округе в поисках сына. Он уже отчаялся увидеть его живым и мысленно был готов к самому худшему. Побывав в соседних селениях, император увидел лишь разгром и обнаружил пятерых убитых гарийцев. Он по очереди отнёс их всех в один дом. Сложил аккуратно на лавки, предварительно сдвинув их между собой.

Солнце уже начало свой восход над лесом. Император продолжал поиски сына уже довольно далеко от дома. Он бродил по лесу, по полям, пытался идти звериными тропами. Лес словно вымер вместе со своими обитателями. Кроны деревьев не шумели как раньше. Птичьи трели не были слышны даже вдалеке. Пустой мёртвый лес, казалось, принял обет молчания, наложив запрет на всё живое. Возможно он скорбил вместе с человеком. Переживал утрату чистого сияния, которое было очень важно для него. Без которого, вся суть его собственного существования утрачивала всякий смысл.

Совсем уже отчаявшись и еле держась на ногах, Амур вернулся к своему дому. Он долго стоял на крыльце перед входом, не решаясь войти. Набравшись, наконец смелости, отворил медленно дверь и переступил порог.

Подойдя к постели, на которой лежала его женщина, опустился рядом на пол, прислонившись головой к мягкой перине, и прикрыл глаза. В голове стоял противный гул. Он уже не ел ничего третий день и толком не спал. Сон пришёл быстро. Уставший разум был уже не в состоянии что-либо воспринимать в окружающем мире.

* * *

Амуру снился странный сон: Он таскает тяжёлые огромные камни, до того выбитые из скал, находящихся неподалёку и пытается строить из них стену. Пока приносит новый камень, его постройка оказывается разрушенной. Он заново собирает кладку воедино и снова уходит за новым камнем, но как только возвращается, всё приходится собирать снова. Так продолжается еще несколько раз. Императору это надоедает, и он решает подстеречь того, кто ломает его стену. Сделав вид, что отправляется за очередным булыжником, Амур прячется неподалёку за крупным валуном. Вскоре появляется человек и начинает разбирать стену камень за камнем. Внимательно присмотревшись, император узнаёт в нём самого себя. Разрушив кладку до основания, двойник императора идёт в сторону каменоломни и приносит новый камень. Он начинает строить стену по новой. Достроив — уходит, тут же приходит ещё один двойник и всё ломает. Амур дождался нужного момента и выбежал из укрытия.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он у двойника.

— Всё одно ломать, — ответил тот.

— Но ты ведь не строил, чтобы так поступать! — закричал император.

— Ты строил…. А я это — ТЫ! — ответил двойник и вытянул руку вперёд, указывая на императора.

Амур бросился на него, и завязалась драка. Повалив того на землю, он стал со всей силы бить его по лицу кулаками, и тут же чувствовал хлесткие удары, будто кто-то невидимый лупцует его тоже по лицу. Тогда император ухватил валявшийся рядом небольшой булыжник и ударил двойника по голове. Резкая боль пронзила виски и сознание отключилось….

* * *

Амур открыл глаза. Он лежал на деревянном полу возле кровати. Голова раскалывалась на части от боли. Сообразив, где находится, он с трудом поднялся на ноги, осмотрелся. Некоторое время неподвижно простоял у постели, глядя на очертания тела под покрывалом, затем пододвинул кровать на середину комнаты и поспешил выйти из дома.

Собрав всех своих погибших бойцов, тела которых по-прежнему продолжали лежать недалеко от дома, перетащил их всех в дом и сложил аккуратно возле стен.

Выйдя на улицу, он направился в сторону ельника росшего неподалёку. День уже близился к закату, солнце почти скрылось из виду, напоминая о себе лишь багряным заревом.

До самой темноты, он таскал хворост, еловый сухостой, складывая всё внутри дома. Когда половина большой комнаты была уже заполнена, остановился, присел у окна на лавку, о чём-то задумавшись.

Очнувшись от раздумий, он поднялся по лестнице наверх. Вернулся быстро, держа в руках стянутые ремнями два больших тюка. Отворил входную дверь и поставил их на крыльце.

Пробравшись по захламлённой комнате к кровати, Амур аккуратно отвернул покрывало с лица Дарьяны. Он долго смотрел на неё и осторожно гладил по волосам.

— Ну, вот и всё…. Ты уже далеко, наверное. Думаю тебе там хорошо, родная, моя…. Знаю, там боли нет. А я здесь остаюсь. Очень хочется к тебе, но нужно донести свою ношу до конца. Ты права была. Все гарийцы с кем мне довелось говорить — были правы. То, что ты ушла, в том вина только моя и боль моя…. Знаешь, я всё никак не мог понять, о чём ты говорила, тот старик на Сибуровом зимовье, гариец в первом взятом мной селении, когда пытались втолковать, что принеся боль — собирать, начну ещё большую? Думал, быть может меня ждут поражения в битвах, иль ещё что подобное. А теперь понимаю, всё, о чём думал я — просто пыль, ничто. Вот она боль настоящая…. Вспоминая про предательство Таримана, про потерю власти. Вспоминая, как жить тогда не хотелось, сейчас становится смешно…. Я обещаю, что пронесу эту боль через всю жизнь и в конце, надеюсь, когда увижу вновь тебя, она меня оставит. Прошу тебя, не забирай сына, если он ещё жив. Я знаю, что не имею право надеяться на снисхождение Богов, на прощение, но это единственное что прошу — не забирай его…. До встречи, моя милая, я обязательно к тебе приду, ты только помни…

Амур накрыл её лицо обратно покрывалом и поспешил к выходу. Остановившись у входной двери, он взял заранее заготовленный пучок сухой травы, поджёг её, подсунул под завалы хвороста и вышел из дома.

Император сидел под старым дубом недалеко от берега реки, а за его спиной полыхал огонь, своим заревом освещая ночную мглу вокруг. Постепенно его сморило в сон.

* * *

Амур уже проснулся, но всё еще сидел с закрытыми глазами, не в силах заставить веки распахнуться.

Он был уверен, что слышал рядом чьё-то тихое дыхание. Собравшись с силами, император медленно открыл глаза.

В нескольких шагах от него стоял огромный бурый медведь и пристально смотрел на человека. В былое время Амур, быть может, испугался бы, разозлился, но сейчас ему было все равно.

— Что, пришёл и ты мне отомстить? — усмехнулся Амур, — Чего же тянешь…

Медведь до того тихо стоявший, вдруг разинул пасть и вытянув морду, зарычал, что было сил.

— Знаю…. - ехидно засмеялся император…. — Вы все меня здесь ненавидите…. Правильно делаете…. Не переживай, Берьян, уйду скоро. Сын у меня пропал…. - уже спокойно закончил он, закрыл глаза и откинул голову назад, затылком прислонившись к стволу старого дуба.

Медведь, подошёл почти на расстояние вытянутой руки и снова зарычал во всю глотку. Затем отошёл в сторону и присел на землю, продолжая смотреть на человека.

— Г-ге…

Амур вздрогнул и подскочил на ноги, будто ошпаренный.

— А-г-г — повторил улыбающийся ребёнок, сидевший в траве на том месте, где ранее стоял медведь.

У императора подкосились ноги. Он медленно сделал шаг навстречу сыну, боясь нарушить тишину и опасаясь, что его разум помешался, и он видит лишь морок. Ребёнок протянул руки вверх к родителю. Амур на трясущихся ногах подскочил к сыну и подхватив того на руки, крепко прижал к себе.

— Зор, сын! — шептал император на ухо ребёнку. — Хвала Богам, ты жив!

— Дя… — откликнулся ребенок, перебирая маленькими ручонками волосы на голове отца.

— Да, сын, жив! Обещаю, пока я могу стоять на ногах и держать в руках меч, ты не узнаешь, что такое — смерть.

— Дя, — снова сказал ребёнок, заглянул в глаза отцу, улыбнулся.

— Спасибо, Берьян! — повернулся Амур к медведю, который сидел неподалёку и равнодушным взглядом смотрел на людей.

Медведь тихо поднялся, сделал пару шагов в сторону дерева, у которого недавно сидел император. Обошёл его сзади, и стал что-то вынюхивать на земле. Он топтался почти по одному месту выискивая что-то, затем замер, поднял морду, коротко рыкнул и передними лапами быстро стал рыть землю, вырывая дёрн вместе с попадавшимися корнями. Выкопав небольшую яму, он остановился, глядя на своё творение, затем ухватился зубами за что-то и стал тащить из ямы. Резко дернув головой вверх, он вырвал из земли какую-то палку и швырнул её в сторону людей.

Амур опустил ребёнка на землю, подошел и взял в руки почерневшее от влаги копьё. Он повертел его в руках, счистил местами налипшую землю. Это было одно из тех копий, которыми были вооружены когда-то бывшие его воины.

— Вот значит, куда делось то копье, которым Тариман убил безымянного… — задумчиво пробурчал себе под нос император.

Медведь стоявший за деревом, подошёл к ребёнку, лизнул того по голове и не спеша побрёл в сторону леса. Он остановился возле спуска с холма, обернулся и каким-то тоскливым взглядом посмотрел на людей.

— Ты знай, я буду помнить всегда о том, что ты для меня сделал, — крикнул Амур вслед удаляющемуся зверю. Медведь, никак не удостоив ответом, вскоре скрылся в лесу.

— И нам пора в путь, Зор, — посмотрел Амур на сына, присел рядом в траву.

Ребенок с задумчивым видом, неморгающим взглядом смотрел в сторону леса, где только что скрылся его друг, который находился всегда рядом с самого рождения. Возможно, Зор понимал, что это их последняя встреча и больше они никогда уже не увидятся.

Старый медведь исполнил своё собственное желание, загаданное когда-то, когда он не сумел сберечь того, кому был нужен. И теперь он уходил в лес с чувством облегчения. В этот раз он сумел охранить чистое сияние и на закате собственной жизни, это была лучшая награда для него.

Амур подошёл к дубу, взял один из тюков лежавших рядом и развернул. Достал оттуда куртку, расстелил перед собой и уставился на вышитое золотыми нитями солнце.

Ребенок подполз следом и с любопытством стал разглядывать рисунок, гладя по нему рукой.

— Рр-а-а… — тихо и протяжно произнёс он, перебирая пальцами слегка выпуклый рисунок.

— Нет, сын…. Когда-то это может быть и была радость, как ты говоришь, но она была ненастоящая.

— Ра-а… уже более громко, произнёс Зор, как бы споря с отцом.

— Пусть будет, как ты хочешь. Оно красивое, — улыбнулся император и поднял голову в небо, резко зажмурившись от солнца настоящего.

Амур бережно свернул куртку обратно и затянул тюк ремнями. Взял копьё, подошёл к вырытой медведем яме, сложил туда вещи, положил копье и засыпал обратно землёй.

— Сейчас нам это не понадобится…. Может быть никогда, — обратился он к сыну, усадил его на плечи, взял второй тюк с вещами и не спеша отправился в противоположную сторону от леса…

 

Глава 17

Проскитавшись в поисках Сибура, Маргаса, и оставшихся в живых бойцов по окраинам Гарии более месяца, но, так и не напав на след, ни живых, ни мёртвых, Амур стал думать, как быть дальше. Первое время в нём постоянно горело чувство мести, но со временем, оно слегка сгладилось, спрятавшись куда-то в глубины души, заменив собой чувство родителя.

От редких, встречавшихся на пути гарийцев, он узнал, что сирхи ушли. Мало того, что они старались обходить стороной леса, так ещё и осень надвигалась, да и поживиться им тут вряд ли удалось. Как успел убедиться Амур, кроме людей и красивых домов, здесь не было больше ничего. Единственное, что он не мог до конца понять — почему гарийцы не защищают свою землю? Он часто вспоминал рассказы Дары, но так до конца и не понял этого. Всё в Гарии было в гармонии, люди источали доброту настоящую. Амур в душе где-то даже иногда завидовал, что не родился здесь, но неспособность противостоять набегам, его сильно раздражала, и он этого искренне не понимал.

Поселившись в зимовье Сибура, император надеялся, что рано или поздно, но кто-нибудь из бойцов верёнтся.

Дни тянулись мучительно долго, изредка пролетали мгновениями. Амур вскоре свыкся и перестал ждать. Вплотную занявшись бытом и добыванием пропитания, время полетело значительно быстрее. Зима постепенно уступала место весне. Император всё время проводил с сыном, и порой, отправляясь куда-то далеко в лес, Зор отправлялся с ним, устраиваясь в сооружённом заплечном мешке. Амур боялся его оставить даже на мгновение.

С приходом весны, а затем и раннего лета, император понял, что не может больше сидеть на месте. Необходимо было действовать. Он был уверен, что если не сирхи, то кто-нибудь ещё, но обязательно сюда придёт. Пройдя по нескольким селениям и поговорив с гарийцами, Амур вовсе разочаровался в их нежелании воевать, как хотел он.

Смысла больше оставаться здесь не было, лишь только стать добычей очередной оравы жаждущих до чужого добра. Оставаться в Гарии, где всё напоминало о Даре, император не мог. Он пытался свыкнуться с её потерей, но каждое дерево, каждый ручей, трава — всё напоминало о ней. Селения гарийцев отныне, Амур старался обходить стороной. Он чувствовал себя сильно виноватым и не хотел лишний раз встречаться с этими людьми. Не хотел лишний раз говорить с ними о чем-то. Он знал, что каждое слово, произнесённое устами гарийца, будет напоминать ему о том, кто он и зачем пришёл сюда когда-то.

Надвигающаяся осень, несла с собой дождливые дни и холода. Уже уверенно умеющий ходить Зор, не требовал к себе постоянного внимания. Он не капризничал, наоборот вёл себя всегда спокойно и тихо. Амур боялся, что очередную зиму они могут не пережить, поэтому следовало позаботиться заранее об этом и он решил идти в края больших песков. Теперь у Амура цель была иная. Он во чтобы то ни стало, желал сберечь сына, не дать ему сгинуть в жестоком лабиринте несправедливого мира.

Амур шёл вдоль хребта на юг уже почти месяц. Перебраться на ту сторону, он даже не пытался — боялся, что не сможет преодолеть эту преграду с ребёнком на руках, да и в одиночку вряд ли смог бы. Идти нужно было через проход, по которому он когда-то сюда пришёл, но император полагал, что скорей всего там будут сирхи, а рисковать не хотелось.

Иногда, по вечерам, когда Зор засыпал, Амур отвлекался от дел и погружался в свои мысли. В мыслях жила месть и тоска. Император понимал, что даже будь у него хотя бы более-менее нормальный отряд бойцов — идти на сирхов, а уж тем более на Таримана, было смешно. Но и так оставить всё, Амур не мог. Он понимал, что обязан вернуть всё на место, как было. Он должен был закрыть путь в Гарию, убрать с дороги сирхов и позаботиться, чтобы Тариман, если и останется у власти, то забыл об этой стране навсегда. Все эти вопросы и загадки, мучили Амура каждый вечер перед сном, а он пытался их разгадать, получить правильный ответ, как действовать дальше…

Густые хвойные леса закончились внезапно. Местность резко изменилась, и всё было уже по-другому. Всё чаще приходилось идти по полям, плавно переходящим в огромные степи, изредка разрезаемые небольшими реками. Редкие перелески, были будто оазисы среди пустыни. Очередной такой показался впереди, Амур ускорил шаг. Была возможность разжечь нормальный огонь и согреться, как следует. По пути стали попадаться наезженные дороги. Две таких, император пересек накануне вечером, еще одна встретилась сегодня ближе к полудню, но по заросшей траве на ней, было видно, что дорогой давно не пользовались.

— Ну вот, сын, здесь и заночуем, — он ссадил ребёнка с плеч.

Амур часто давал возможность идти ему самому, когда уставал сильно и тогда Зор шёл настолько долго, пока император силой его не сажал на плечи к себе. За последнее время мальчуган научился ходить более-менее быстро, и походка уже была уверенная. Амур вообще удивлялся, как быстро Зор взрослел. Казалось, будто прошёл не год, а как минимум три. Он довольно хорошо говорил, но чаще молчал. Когда становились на привал, Зор следовал примеру отца и помогал готовиться к отдыху. Собирал прутья, сухую траву для постели. Сидя уже у огня, он неморгающим взглядом смотрел на языки пламени и казалось о чём-то напряжённо думал, хотя может скорей всего, просто копировал отца. Про мать Зор никогда не спрашивал, а Амур не говорил без надобности, мысленно радуясь, что этого пока не приходится объяснять, хотя император иногда вдруг понимал, глядя на сына, что объяснять ничего и не придётся. Казалось, будто Зор и так всё знал, понимал, а лишние слова были ни к чему.

Как только дела все были сделаны, и приходил момент отдыха, Амур часто уходил в собственные думы и сидел так иногда подолгу. Возможно, Зор чувствовал настроение родителя и старался ему не мешать, полагая, что тот занят очень важным делом.

С пропитанием дела обстояли не совсем хорошо. Амур по большей части ловил рыбу, когда им на пути попадался какой-нибудь водоём. Собирали ягоды часто. Если попадались деревья с какими-нибудь плодами, император набивал ими небольшой мешок. Амур не всегда понимал, что можно есть, а что нет, но оказалось, что ребёнок об этом знал всё. Однажды, когда император сорвал с попавшегося куста чёрные мелкие ягоды, Зор выхватил из рук отца гроздь и выбросил, коротко сказав — плохо. Амур все же успел съесть пару штук и тогда весь день мучился сильными болями в животе. Иногда когда Зор шёл сам, то находил разные дары природы, скрытые в густой траве, срывал их, предлагая отцу, и ел сам. Амур поначалу опасался, но затем, поняв, что ребенок еще ни разу не ошибся, начал ему доверять в этом деле. Император полагал, что возможно медведь научил его всем этим премудростям. Вообще, Зор ел неохотно и очень мало. Порой ему хватало два-три каких-нибудь плода на целый день. Амур не заставлял его, убедившись со временем, что он сам знает, что и когда должен есть. В этом плане он сыну не мешал и не указывал, не забывая — кто была его мать…

Еле различимый шум и лязг метала, вдруг нарушил тишину. Амур вскочил на ноги и подбежал к окраине рощи. В вечернем сумраке он увидел неподалёку несколько крытых повозок, направлявшихся в их сторону. Император за последнее время совсем потерял бдительность. Кто это мог быть, Амур не предполагал. В эти земли раньше он не заходил никогда, и что находится по эту сторону хребта, кроме Гарии, понятия не имел.

Он бросился назад к огню, подхватил сына на руки, взял вещи и побежал вглубь деревьев. Отбежав на расстояние видимости костра, который по-прежнему продолжал гореть, Амур затаился, приложив палец к губам Зора, чтобы тот молчал, стал внимательно следить. Он понимал, что огонь уже заметили и непременно поинтересуются этим.

Повозки грохотали уже совсем близко, затем всё стихло и послышались звуки разговоров. В отблесках пламени, Амур заметил мелькание силуэтов.

— Эй! — грубоватым голосом крикнул кто-то.

— Э-эй, кто хозяин тепла!? — повторился крик.

Амур пытался разглядеть людей, но из-за деревьев было плохо видно. Два человека медленно подошли к костру, спустя мгновение подоспел ещё один. Они озирались по сторонам, держа руки на рукоятях мечей, висевших в ножнах на поясах. Было видно, что незваные гости сами опасались и были на чеку. Краем глаза император заметил мелькающие тени меж деревьев, уже вдалеке от костра. По слаженным действиям, Амур понял, что люди были не просты. В них чувствовалась военная выучка, а с подобными, император не горел желанием встречаться вовсе.

— Эй, хозяева, примите руки обогреть с дороги! — прокричал снова человек, стоявший у костра.

Тени продолжали осторожно красться в темноте. Амур хотел попытаться уйти, но понял, что малейший шум с его стороны, хруст веток, листвы и его тут же заметят. Вступать в бой с незнакомцами тоже не было никакого желания. Император боялся, что в суматохе стычки, мог пострадать Зор, а этого допустить было нельзя, да и меч был спрятан в тюке с вещами.

— Я здесь! — закричал Амур максимально громко, чтобы его слышали и ненароком не полезли в драку.

— Твоё тепло, странник? — спросили у огня.

— Оно ничьё, просто греет, — ответил Амур и стал неторопливо возвращаться к костру, внимательно глядя по сторонам. Несколько силуэтов следовали параллельно ему по обеим сторонам, поблескивая металлом клинков.

Император вышел к огню. Напротив, стоял невысокого роста смуглый, усатый человек. Он был немного полноват, но скорее животом. Тот напоминал больше женщину на сносях, нежели мужчину. По обе стороны от него стояли такие же смуглого цвета кожи, но уже хорошо подтянутые и более молодые люди. Амур сразу понял, что это была охрана, но вот кто они были все, предстояло ещё выяснить.

Усатый изучающее смотрел на императора. По его лицу было видно, что он в некоем недоумении, глядя на ребёнка.

— Разрешишь ли нам обогреть кости свои, у огня твоего? Луну уже путь держим домой, — Задал он вопрос, продолжая внимательно рассматривать Амура.

— Грейтесь…

— Акир, неси вещи, всем до утра спать! — тут же коротко скомандовал толстяк.

Рядом стоявший охранник, молча, метнулся в сторону опушки и вскоре вернулся с двумя большими мешками. Вытряхнув содержимое одного, он стал расстилать на земле овечьи шкуры. Толстяк плюхнулся на подготовленное ложе. Достав из второго мешка медную посуду и несколько толстых узелков, разложил всё на земле.

— А ты что стоишь, странник? Вижу, идёшь куда-то, ноги поди устали…

Амур начал раздражаться. Его раздражал этот усач, который вёл себя будто хозяин. Еле сдерживаясь, император присел на противоположной стороне костра и усадил рядом сына. Мальчуган с любопытством разглядывал незнакомых людей, но не произносил ни звука.

— Твой отрок?

— Мой.

— Ты, не переживай странник, он хоть у тебя и болезный, да зато ликом похож на человека.

— Почему так говоришь? Он здоров, — стараясь держаться спокойно, ответил Амур.

— Да не бери близко к сердцу, зато нытьём не одолеет. Немота, она иной раз к лучшему. Тебя кстати как называть, странник?

— Амур.

Толстяк слегка приподнял брови и закачал головой. Развязал один из узелков. На свет появились толстые лепешки, слегка покрытые плесенью. Слуга-охранник тут же развязал второй и разложил мелко нарезанное вяленое мясо, большой кусок плесневого сыра и несколько яблок.

— Моё имя — Янур! — с неким благоговением произнёс толстяк, — слыхал может, странник? Род мой древний, знатный, сам великий Мадиш покупает товары мои!

— Нет, Янур, не знаком я с твоим родом.

— Говоришь — Амуром тебя звать? Не тем именем нарекли родичи тебя, странник. Знаком я лично с самим императором Красного Солнца! — толстяк поднял вверх указательный палец, делая особый акцент на важности сказанного, — Вот его зовут — Амур! Великий человек. А ты смени себе прозвище, не срами великие имена.

Императору вдруг стало смешно, и он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос. Перебивая проступавшую улыбку на лице, Амур сильно раскашлялся.

— Да ты ещё и болезный?

— Нет, Янур, поперхнулся. Ты не расслышал видать, не Амур меня звать — Асур — имя, данное мне отцом. — Выдумал он первое, что пришло на ум.

Амур решил, что представляться настоящим именем не стоит больше никому. Вдруг ненароком наткнется на караваны имперские, да назовётся. Вопросы ненужные будут.

— Ну вот, другое дело, — пробурчал толстяк, с трудом прожёвывая сухое мясо. А то ишь ты, хотел, небось, важным показаться? Ну да не ты первый…. У нас каждый второй себя Мадишем кличет. А ты скажи, Асур, зачем зваться иным именем? От этого ты богаче не станешь, — рассмеялся Янур, вытирая жирные руки о шкуры, на которых сидел.

— Ты прав, Янур, — ответил император, искоса поглядывая на еду. Есть хотелось очень сильно, но в данном положении он был не хозяином костра, а вынужденным гостем. Амур вообще хотел бы поскорее убраться из компании противного торговца, но не желал лишний раз рисковать. Вооруженные охранники, молча стояли в тени костра по обеим сторонам. Это означало, что они всё еще на чеку и ему здесь никто не доверяет. Будь он один, ушел бы с лёгкостью. Ради сына, Амур готов был терпеть, сколько потребуется вынужденную компанию.

— Янур, не мог бы ты дать мне одно твоё яблоко? — с трудом выдавил из себя император. Он сейчас впервые в жизни просил. И просил еду. Амур был готов провалиться сквозь землю от злобы и стыда раздирающего в данный момент на части.

— Хм…. Держи, Асур, — нехотя взял яблоко толстяк и бросил в руки императору. Немного подумав, похмурив слегка брови, Янур оторвал половину лепешки и бросил её тоже.

— Благодарю, тебя! — сказал Амур и, достав из-за пазухи маленький нож, разрезал яблоко на несколько долек, протянув сыну. Ребенок взял одну дольку и, откусив небольшой кусок, стал неторопливо жевать. Император оторвал маленький ломоть от лепешки, а остальное протянул ребёнку.

— Отец, не нужно, ешь, — улыбнулся Зор, глядя на родителя, и своей маленькой ручонкой поднёс угощение к его рту. Амур взял лепёшку и, откусив от нее, стал жевать. Голод был настолько сильный, что император готов был в одно мгновение проглотить весь кусок, но глядя на сына, на то, как он ел своё яблоко, ему становилось не по себе и, держась изо всех сил, старался ему подражать.

— Так он говорить может?! — удивился толстяк.

— Может, почему решил, что не может? — поинтересовался император.

— Ты, видать детей не видел, Асур. Что стадо овец, блеют без умолку, ушам больно становится. Седьмой уж поди родился, если не помер при родах. Прибуду в дом, узнаю, — тяжело вздохнул торговец. — Куда путь то держишь?

— На юг, — коротко ответил Амур.

— Издалека?

— С севера.

— Странный ты, Асур. С севера идёшь на юг, да в одиночку, лишь, что в путники дитё несмышлёное выбрал. Без еды. Темнишь, странник… — прищурился Янур.

— Нечего темнить мне. Мать наша к праотцам ушла нынешним годом. Вдвоём остались. Дом сгорел. К зиме не отстроиться, решили уходить.

— От чего же кров испепелился, да женщина отошла? — продолжал расспрашивать толстяк.

Амур чувствовал по его интонации, выражению лица, что тот не верит ни единому слову.

— Животом болела, померла вскоре. По дому огонь небесный прошёлся, полыхнул до пепла, — продолжал выдумывать император всё, что приходило на ум.

— Чем же ты жил, Асур?

— Сады выращивал, рыбу ловил.

— Хе-хе…. Темнишь, Асур! — усмехнулся торговец.

— Чем же?

— Я много людей повидал на своём пути, и уж поди сумею разобраться кое-как. Садовник с седыми прядями, выветренным лицом, шрамами на лице…. А на теле, небось шрамов то поболе будет? Ну да я знаю, оно ведь ветками иной раз и убить может, не только оцарапать. Куда идёшь, не знаешь… — Вновь усмехнулся Янур, пристально глядя на собеседника. — Ну да дело твоё, не хочешь не говори. Вижу хоть и худ ты, Асур, да силой наверняка не обижен. Я иду в Дакан, могу взять с собой. В пути работать будешь за еду, по приезду, платой не обижу, да и кровом наделю.

— Что хочешь, чтобы я делал, Янур? — поинтересовался император.

— Да не боись, работка так себе, только и знай, что отдыхай. Шкуру отдубил и отдыхай. Воды принес — отдыхай. Да ты не боись, если сады растил, да рыбу ловил, то любая работа плёвой покажется.

Амур задумался. Ему хотелось быстрее распрощаться с противным толстяком, а с другой стороны, он не знал, куда идти и как его примут там, куда он все-таки придёт. А здесь был хоть какой выход, пока не придумает, как действовать дальше. Сразу решался вопрос еды и ночлега.

— Я принимаю твоё предложение, Янур, — коротко ответил император.

— Вот и знатно! — хлопнул в ладоши торговец и растянулся в улыбке. — К рассвету разведёшь огонь, в крайней повозке бурдюки почти пустые, водой их наполни, путь дальний, степь не всегда реки через себя пускает. И лучше, чтобы он продолжал всегда молчать, — указал толстяк на ребёнка. — А это задаток, — бросил он второе яблоко Амуру и целую лепешку, затем кряхтя, поднялся и пошёл в сторону повозок.

Один из охранников тут же собрал с земли шкуры и, свернув их обратно в тюк, поспешил следом. Те, что стояли по бокам, тоже последовали за остальными.

Амур перевёл дух, и глубоко набрав воздуха в грудь, медленно выдохнул.

— Устал, папа, ешь… — протянул Зор лепёшку.

— Да, сын, устал. Давай-ка ложись, — он постелил тулуп сверху веток, на которых они сидели. Когда Зор лёг на одну половину, накрыл его второй половиной.

— Спи, сын, засыпай. Отдохнуть нужно, завтра новая жизнь у нас начинается.

— Спи, отец, — улыбнулся он в ответ.

— И я тоже скоро.

Сильное напряжение прошедшего дня давало о себе знать. Веки слипались, но император держался изо всех сил. Он боялся уснуть. То, что они о чем-то договорились с торговцем, ничего пока не значило. Амур был готов к любому развитию дальнейших дел. Последние годы жизни, убедили его, что даже самые близкие люди, могут всадить в спину нож, не говоря о каких-то проезжих торговцах.

 

Глава 18

На семнадцатый день, с тех пор, как Амур стал наёмным работником, караван Янура наконец достиг Дакана.

Город издалека казался огромным. Из-за высокой стены, сложенной из песчаника выглядывали купола башен, виднелись слегка покатые крыши домов. Всё было в цвете охры, но выглядело величественно. Марево от жары, добавляло городу некую загадочность.

— Смотри, Зор, это Дакан! — Амур быстрым шагом поспевал следом за последней повозкой, а на плечах сидел сын.

— Что значит? — спросил ребёнок.

— Ну, вспомни, я тебе рассказывал про города Красного Солнца. Вот и это город, только иной страны. В империи всё иначе, не такое высокое, но более красивое.

— Помню, отец. Зачем он нужен?

— Здесь люди живут, сын, много людей.

— А почему они здесь живут?

— Ну как… они построили этот город, теперь живут в нём, работают наверняка на благо страны, своего правителя.

— Жаль….- коротко сказал Зор.

— Что тебе жаль, сын?

— Людей тех, что в городе живут.

— Почему же?

— Жаль, что их неволят.

— Нет, сын, их никто не неволит. В городе каждый жить хочет. Здесь сила!

— Какая сила? — продолжал сыпать вопросами мальчуган.

— Тсс… пришли.

Дойдя до огромных ворот, повозки остановились. Янур вылез из своей и направился к небольшой двери в воротине. О чём-то переговорив с солдатами, вышедшими навстречу, посмеявшись, Янур вернулся назад, вскарабкался обратно в повозку и небольшой караван двинулся внутрь, как только ворота отворились.

Неприятный запах Амур учуял еще задолго до того, как Дакан стал виднеться у горизонта. Здесь же внутри, казалось, вовсе нечем было дышать. Улицы были такой ширины, что две повозки, как у Янура, могли свободно проехать рядом, и ещё оставалось место, чтобы протиснуться человеку. Людей по пути встречалось очень мало у окраины. Чем дальше продвигался их караван вглубь, тем больше становилось даканцев. Многие что-то несли на плечах: вещи, огромные кувшины, вели скот. Кого довелось встретить, были в основном невысокого роста, имели смуглый цвет кожи, скорее из-за палящего солнца, как полагал император. Некоторые откровенно обращали внимание на Амура и с любопытством разглядывали, но в основном прятали взгляды в землю и проходили очень быстро мимо.

— Стой! — закричал Янур.

Возница натянул вожжи и караван встал посреди небольшой площади, мимо которой они только что проезжали.

Толстяк откинул полог, спустился на мостовую и вразвалочку подошёл к высокой каменной статуе, изображавшей роскошно одетого с гордо поднятой головой человека.

— Почтение великому Мадишу! — отвесил толстяк поклон статуе. — И тебе, Сабудай, дня хорошего! — обратился он к сидевшему на куче тряпья рядом со статуей какому-то нищему, неопределенного возраста.

— А, Янур… — равнодушно ответил тот, лениво поглядывая исподлобья.

— Подарок тебе привёз, Сабудай, — торговец достал из-за пазухи золотую монету и протянул нищему. — Скажи, уважаемый Сабудай — в Марухан скоро путь держать, дорогой товар повезу. Какого дня ехать, как думаешь? Стоит ли!?

Нищий взял в руку монету, поднял её вверх, повертел, любуясь отблесками жёлтого металла, — Забери, Янур! — вернул он ему монету и, повернув голову, пристально уставился на высокого незнакомца с ребёнком на плечах.

— Сабудай, ты что это…?! Золото настоящее! Разве я тебя когда-нибудь обманывал?! — возмутился торговец.

— Оставь себе его, мне ни к чему.

Было видно, что Янур находился в некой растерянности, от отказа нищего.

— Дела-а….- шёпотом протянул Акир, стоявший рядом с Амуром и наблюдавший за беседой своего хозяина и нищего.

— Что, Акир? — спросил Амур.

— Сабудай вернул монету.

— Что с того?

— Он никогда этого не делал раньше.

— Не понимаю…

— Сабудай никогда не ошибается! — с тоном страшной тайны, произнёс Акир. — Слово Сабудая твёрдо, что скажет, то будет! Янур без его напутствия лишний шаг не делает. Сабудай всегда монету брал, а сейчас не взял!

— И что, Янур поступает так, как скажет этот нищий?

— Да, и он ни разу не ошибся!

— Пыль….

— Что? — переспросил Акир.

— Пыль всё, Акир.

— Не понимаю тебя, Асур.

— Не думай, Акир. Жизнь намного ярче и интересней, чем средоточие её вокруг монеты и слов нищего. Ты, Акир, думаешь, что вы богаты звоном золота, держите путь в жизни согласно своим желаниям и убеждениям?

— Непременно! — гордо ответил охранник.

— Нет, Акир, это он, — указал Амур на нищего, — Богат вашим звоном и он решает — как вам поступить и какой сделать шаг. Он строит пути ваших судеб…

— Странные слова говоришь, Асур, — возмутился охранник.

— Я же говорю, Акир — не думай….

Янур что-то заискивающе говорил Сабудаю, иногда размахивал руками, но тот, казалось, его вовсе не слушал. Он смотрел в сторону Амура, щурясь не то от солнца, не то по привычке.

— Давай монету, — сдался нищий. — Но сейчас ничего тебе не скажу. Хочу спросить у того человека нужное мне.

Янур быстрее сунул монету в протянутую руку, пока нищий не передумал. У наблюдавших за этим действом вырвался облегчённый вздох и сбивчиво стали слышаться фразы — «Сабудай монету взял…».

— У какого? — поинтересовался торговец.

— Тот, что с душой на плечах, — ответил нищий.

Толстяк вопросительно посмотрел на Сабудая.

— У иноземца, которого ты привёл! — раздражённо уточнил нищий.

— А, этот… спрашивай конечно, уважаемый Сабудай! Позволь узнать — когда вновь буду мимо проезжать, могу ли слово твоё слышать?

— Можешь Янур, можешь… — Поднялся нищий на ноги и, шаркая по каменистой мостовой, направился в сторону повозок. С длинной бородой, невысокого роста, очень худой, казалось, будто ноги его сейчас подломятся, и он упадёт замертво от бессилия.

Подойдя к Амуру, он поднял голову вверх и со слегка приоткрытым ртом уставился на ребёнка. Рядом стоявшие охранники тут же отошли подальше, будто от больного.

— Что ты хочешь, человек? — спокойно спросил Амур через мгновение.

Нищий стал медленно протягивать руку вверх, она сильно дрожала, как у древнего старца. Рука вдруг резко опустилась, а на лице Сабудая появилось подобие улыбки. Она была неуклюжая и странноватая, как будто человек улыбнулся впервые за много лет, но от того что забыл как это делается, получалась непонятная гримаса.

— Спасибо тебе! — прошептал хриплып голосом нищий.

— Не за что благодаришь, — ответил Амур.

— Ты первый, кто за всю жизнь назвал меня человеком, а твой сын первый, кто показал мне этого человека…

Амур запрокинул голову и взглянул на Зора. Тот смотрел на нищего, и на его лице играла едва заметная улыбка.

— Разреши слово тебе сказать, иноземец? — спросил нищий.

— Говори.

Сабудай жестом попросил Амура слегка наклониться и стал что-то шептать ему на ухо.

— … Прости нас. А если вдруг вспомнишь о старом Сабудае, отнеси за ворота. Там Акация растёт у северного склона, под ней хочу лежать, присыпанный песками, — закончил он уже более громко, когда император выпрямился.

Нищий тут же развернулся и побрёл на своё прежнее место.

Амур стоял в некой растерянности. Он пытался осмыслить то, что сейчас услышал.

— Что он тебе сказал? — подоспел Янур.

— Тебе лучше спросить у него самого. Я не смогу повторить тех слов.

— Сабудай часто так говорит. Говори, что он тебе сказал!? — раздраженно повторил вопрос торговец.

— Сказал, что хочет увидеть акацию у северного склона.

— И больше ничего?!

— Всё, — коротко ответил император, пытаясь держаться хладнокровно и не отвесить хорошую оплеуху настырному толстяку.

Тот нервно хмыкнул, взобрался в свою повозку и скомандовал в путь.

— Асур, но ведь Сабудай тебе не только это сказал, да? — шёпотом спросил Акир, высунувший голову из повозки, рядом с которой шёл император.

Амур ничего не ответил, лишь ускорил шаг.

Вскоре тесная застройка города закончилась. Улочки стали шире. По их обочинам росли небольшие деревья причудливой формы, каких Амур до этого не видел ещё. Дома из камня стали намного больше прежних и стояли друг от друга на приличном удалении, огороженные забором всё из того же камня, высотой в один, а иногда в два человеческих роста. Переехав по небольшому мостику, через узкий ров с мутной водой, караван свернул в один из проулков, вскоре упершись в тупик в виде деревянных грубо сколоченных ворот, висевших на массивных петлях, вбитых в высокие каменные столбы.

Один из охранников, подбежал к воротам и, прокричав несколько ругательств, стал стучать по медной бляхе висевшей рядом. Ворота спешно отворились, оттуда вылез заспанный охранник и тут же получил хорошую оплеуху по лицу.

Внутри, за воротами, было множество одинаковых мелких построек. Они стояли в основном строгими рядами, некоторые были разбросаны по огромному подворью хаотично. Вдалеке, куда уходила дорожка выложенная булыжником, стоял большой дом в два этажа. Он был как и всё здесь песочного цвета, лишь по периметру арочных проёмов окон и дверей, украшали разнообразные частые узоры, выполненные красной и синей краской.

Загнав повозки внутрь, все облегчённо вздохнули, что наконец-то завершился долгий и опасный поход. Многочисленные бойцы, сопровождавшие Янура в его торговом путешествии, начали приветствовать и оживлённо что-то обсуждать со своими товарищами, которые находились на охране самого поместья, пока хозяин отсутствовал.

Амур стоял недалеко от ворот во дворе и растерянно наблюдал за суматохой происходившей вокруг.

— Эй, Асур! — окрикнул его торговец, — пойдём со мной.

Амур торопливо последовал за Януром.

Протиснувшись меж двух одинаковых сараев, они подошли к ещё одному такому же, находившемуся позади немного на отшибе, почти у самого забора. Отворив небольшую дверь из толстых досок, с небольшим окошком, торговец жестом пригласил войти внутрь. Император положил тюк с вещами, опустил сына на землю и, пригнувшись, прошёл в сарай.

Внутри было темно, лишь небольшое зарешеченное окно под потолком, впускало немного света. На полу лежала пересохшая солома, при шевелении которой, поднималось много пыли.

Амур почувствовал неясную тревогу. Вдруг всколыхнулось чувство, что он испытал, когда в первом Гарийском селении в грудь прилетела стрела. Он прочувствовал вновь, то состояние, когда склонившийся над ним брат, шептал пожелания скорейшей смерти. Это чувство пришло внезапно. Император резко развернулся и метнулся к двери…

Зор, летел внутрь, подталкиваемый сапогом Янура. Со звериным рыком, Амур с разбега ударил плечом в захлопнувшуюся перед носом дверь, что толстые доски слегка затрещали.

— Потише там! — послышался гулкий голос толстяка. — А то без еды останетесь до того, покуда не начнутся светлые дни и Дакан не преобразится в праздновании великого Марана.

Амур закричал от бессилия, ударил ногой в дверь и опустился на колени. Затем вдруг очнулся от злобы переполнявшей разум, подбежал к Зору, сидевшему на куче соломы, растерянно наблюдавшему за тем, что происходило.

— Ты ранен?! — ухватив его за плечи, поинтересовался император.

Зор отрицательно махнул головой.

— Прости, сын. Неумелый я родитель.

Зор улыбнулся и прижался к отцовской груди.

Амур понял, что попался, как несмышлёный мальчишка. И в очередной раз, втягивая других. Впервые подобное произошло, когда те два тигра, отдали за него жизни. Во второй раз, когда чуть не погибли все его бойцы, решив уводить сирхов. Манёвр был провальный с самого начала. И теперь… Куда он стремился, рискуя сыном? Хотя иного выхода у Амура не было. Бессмысленные скитания ни к чему не привели бы все равно. Но как не впутывать в это ребёнка, Амур не знал. Оставить среди гарийцев, была такая же сумасбродная идея. Гария теперь была открыта для любого вторжения извне. Хоть и брать там было нечего, но пока это начинают понимать те, кто решился, гибнут люди. И никто не сможет уверенно сказать, что в очередной раз, Зор останется невредим.

— Знаешь, сын, я не знаю, что у тебя в душе, так же, как и не знал, что в душе твоей матери, но надеюсь, что ты впитал всю её силу и мудрость, иначе твой разум не выдержит в этом безумном мире. Я очень хочу, чтобы ты не вбирал в себя то, что сейчас происходит. Твоя мать очень этого хотела бы, я уверен. Всё, что ты сейчас видишь и чувствуешь — представь, что это лишь дурной сон и ничего более, не запоминай это, помни лишь изначальное. Наблюдая, как ты взрослеешь, кажется, будто это я дитё несмышлёное, наверное, потому что забыл…. А мама помнила, вот и ты не забывай.

— Да, отец, я буду помнить, — посмотрел Зор на отца. — Ты говорил, что в городе сила…

— Сила, сын.

— Но пока мы шли, я не увидел её. Очень-очень старался, но не увидел, — расстроено сказал ребенок.

— Это страшная сила… злая сила…. Наверное, потому и не увидел, что способен лишь другое замечать.

— Если ты расстроился из-за этого, отец, то я постараюсь и увижу эту силу, — искренне ответил ребёнок.

— Не нужно, Зор. Я может быть и расстроен, но только из-за того, что эта сила вообще существует, и я, как одна из главных её частей, — уставшим голосом ответил император.

— Это не так, отец. В тебе другое совсем, я знаю.

— Нет, сын, я родился окруженный этим. Когда ты говорил, что тебе жаль людей, будто их неволят, как ты узнал об этом? Ведь мы еще в город не вошли. И если узрел это раньше, почему не сказал? Не сидели бы здесь.

— Я не об этом говорил, отец.

— А о чём же?

— О том, что люди сами себя неволят, уходя с земли, которая ждёт их. Но они окружают себя высокими стенами из камня и прячутся. А земля всё ждёт, в надежде, что детки её вернутся. Она цветёт красивыми цветами, наполняется бурными водами, распускается густыми лесами, творит в себе помощников для своих деток…. Берьян ушёл теперь, я знаю, — вдруг вспомнил он медведя и стеклянным взглядом уставился в полумрак.

— Иной раз думаю — кто из нас дитё? — рассмеялся Амур и потрепал ребёнка по волосам.

— Я, — засмеялся Зор и попытался дотянуться до головы отца в ответ.

— Да, только говоришь, будто прожил добрый век.

— Ты скажи, как надо и я обязательно постараюсь! — искренне расстроился Зор.

— Да нет же, сын, просто дети иначе себя ведут. Не говорят о серьезных вещах, не рассуждают, будто мудрецы в седине.

— А какие они — вещи серьёзные? Расскажи, отец! — воодушевился Зор.

— Ну, не знаю, как объяснить тебе это. Ты вот вроде родился всего несколько лет назад, а думаешь о сложном, о жизни, о людях…

— Разве это сложно? Это ведь просто, это ведь жизнь и люди, это мы, — слегка застенчиво заулыбался Зор и наконец, выбрав момент, дотянулся до головы отца, потрепал его пышную шевелюру.

— Ну да, как же я забыл….

— Что? — спросил ребёнок.

— Что всё в жизни просто, — ответил Амур, засмеявшись, и слегка щёлкнул сына пальцем по носу.

— Да…! — засмеялся следом Зор, вновь пытаясь достать до головы отца.

Они начали дурачиться и на какое-то время позабыли, где находятся и в качестве кого. Хотя какова была дальнейшая их участь, они еще не знали.

Когда уже стемнело, в узкую щель под дверью, кто-то просунул небольшую лепёшку. Амур подбежал к двери и попытался рассмотреть гостя, прильнув к маленькому прямоугольному отверстию.

От сарая медленно удалялась фигура одного из многочисленных охранников Янура.

— Эй, боец! — окликнул его император.

Тот коротко обернулся и, не останавливаясь, удалился вскоре.

Ночью Амур спал плохо. Всё сводилось к редкой дремоте, но при малейшем шорохе снаружи, он тут же вздрагивал, вскакивал на ноги, подбегал к дверному окну пытаясь высмотреть источник шума. По большей части шум создавали ночные ветры да шарахающиеся взад-вперёд охранники, которые не шли на разговор, как ни пытался упросить их император.

Зор лежал тихо посередине сарая, на большой куче соломы, на которую Амур заранее постелил свою куртку, чтобы не так колко было. Все их вещи остались за дверью, когда Янур захлопнул её, так что самому приходилось лежать на пыльной соломе.

Спал Зор или нет, ясно не было. Иногда он переворачивался на бок, но Амуру казалось, что сын лежал лишь с закрытыми глазами, даже и не думая засыпать.

Последующие несколько дней, узники провели в полном неведении. Два раза в день им приносили скудную пищу, некоторую Зор отказывался есть, утверждая, что ему это не столь важно, император переживал, но силой не заставлял.

 

Глава 19

— Как же я не ошибся в тебе, Асур! — послышался радостный крик из-за двери.

Амур поднялся с соломы и подошёл к окошку. Толстяк стоял с расплывшейся улыбкой на губах и смотрел на него.

— За что ты с нами так? — спросил император.

— Ах, хорош…! — Янур взмахнул пару раз мечём, рассекая воздух перед дверью. — Узнаёшь?!

— Нет, — холодно ответил император.

— Ай, опять вертишься, как полоз. Я сразу понял, что ты не прост, странник. Не стоило тебе играть с Януром. Я ведь всё учую, — ехидно рассмеялся торговец. — С севера говоришь, шёл? Как же…. С севра неоткуда идти, я как услышал это, сразу неладное подумал. Да ещё бредни мне начал сказывать всякие про сады. Тряпки твои чуть рабам не отдал, да вовремя спохватился. Твой ведь, вижу. И под стан тебе выкован, — толстяк горящими глазами смотрел на сверкающий клинок, аккуратно трогал богато отделанный эфес, переплетённый золотом и с крупным рубином у навершия.

— Мой, — ответил Амур, не желая дальше спорить с торговцем.

— Кто же ты, странник Асур? Такой блеск, не каждый воин может иметь. У великого Мадиша, лишь если…

— Никто.

— Ну, если ты никто, тогда и помрёшь никем, — рассмеялся Янур.

— Зачем мы тебе? — повторил свой первый вопрос император.

— Мне вы теперь не нужны, Асур. Ты нужен Марану. Сперва я хотел тебя в рабы определить, но теперь вижу, что продав для Марана, выгадаю много больше.

— Кто такой Маран?

— Маран — это великий праздник всего Дакана, в котором ты надеюсь, примешь своё участие. Узнаешь скоро, Асур, узнаешь… — Янур развернулся и, размахивая перед собой мечём, неспешно удалился.

— Отец, что значит, этот Маран? — спросил Зор, сидевший в углу сарая.

— Не знаю, сын, но думаю, ничего хорошего.

— Не бойся, отец, — тихо произнёс Зор.

— А я и не боюсь. Давно не боюсь. Только за тебя одного.

— И за меня не бойся, всё будет, как и должно быть. Всё будет хорошо.

— Вот и мать твоя подобное говорила. Да как-то ждать наскучило этого незримого — хорошо…. Уходить нужно. Уходить быстрее, или мы останемся здесь навсегда.

— Я не хотел бы всегда здесь быть, — огорчённо произнёс Зор.

Император прижал сына к себе и стал осторожно гладить того по голове, успокаивая. — Не будем, сын, обещаю!

С наступлением сумерек, Амур начал пытаться рыть землю под стенами. В прошлые попытки, когда они только попали сюда, ничего из этого не вышло. Все было отмощено камнями, и вытащить их из прочной кладки не получалось. Попробовав наугад несколько мест, снова всё оказалось тщетным. Оставалось только место, под дверью, но с той стороны постоянно ходил взад-вперёд охранник, а без лишнего шума обойтись было непросто. Амур внимательно прислушивался к шагам и в момент максимального их удаления, начинал руками рыть землю. Прочной отмостки под дверью не оказалось, но всё было забито мелкой каменной крошкой. Пальцы быстро стирались в кровь, но это нисколько императора не беспокоило.

Выкопав небольшое углубление под дверью, Амур задумался на мгновение, затем подозвал Зора.

— Сын, ты должен пролезть в эту щель и отодвинуть засов, сможешь?

— Конечно, отец.

— Если не удастся отодвинуть засов, сразу же лезь обратно. Если заметят, могут и убить ненароком.

Зор закивал головой. Амур стал внимательно следить за охранником в окошко и когда тот максимально исчез и поля зрения, скомандовал ребёнку. Тот с лёгкостью шмыгнул под дверь и уже пытался сдвинуть засов. Он еле доставал до него, а прочный затвор, никак не поддавался.

Сердце императора выстукивало частую дробь. Он не столько переживал за то, сумеет ли Зор открыть дверь или нет, как за то, чтобы он успел пролезть назад, в случае если заметят.

Охранник вскоре появился вдалеке, неторопливо шествуя в сторону сарая.

— Зор, бросай, лезь обратно, — прошептал Амур.

Мальчуган будто не слышал его и продолжал тщетные попытки сдвинуть прочный кусок железа. Засов скрипел, казалось на всю округу страшным грохотом. Зору удалось его сдвинуть где-то на четверть, когда вдруг охранник встрепенулся, заметив неясное движение у сарая и перехватив поудобнее копьё, ускорил шаг.

— Зор, бросай! — уже громче крикнул Амур.

Засов заскрипел сильнее, охранник уже бежал, что-то крича во всю глотку. До сарая оставалось пара десятков шагов. Ребенок сильнее упёрся и рывком вытащил неподатливую железяку из пазов, повалившись вместе с ней на землю.

Амур распахнул дверь, и чуть не напоровшись на копьё, схватил его за древко, дёрнул на себя, вырвав из рук бойца. Отбросил в сторону. Охранник тут же ухватился за кривой меч, висевший на поясе.

Глаза императора налились кровью, взгляд сделался безумным, в разуме в один миг вскипел безудержная ненависть. Охранник слегка растерялся, стал пятиться назад, выставив перед собой оружие. Он что-то громко кричал, и было видно, что очень напуган, но Амур ничего не слышал, в его ушах стоял противный гул, который сильно раздражал и добавлял ещё больше злобы. Со стороны дальних построек бежали несколько человек, сверкая в лунном свете оружием.

Император резко прыгнул в сторону бойца, отбил неуверенный вялый взмах клинка и, ухватившись обеими руками за голову охранника, со всей силы крутанул её в сторону, что послышался короткий хруст ломаемых позвонков. Выхватив у обмякшего тела меч, он направился навстречу бегущей подмоге.

Как только первый охранник оказался в близости боя и попытался сделать рубящий удар, Амур ударил в ответ, что от силы удара, меч противника выскочил из руки и отлетел на приличное расстояние. Не делая паузы, Амур вторым взмахом клинка, отрубил тому голову. Ещё пятеро подоспевших, довольно уверенно стали зажимать императора.

В каждый свой удар, Амур вкладывал неимоверную силу, часто выбивая из рук противника оружие. Иногда успевал, и очередное тело валилось на землю.

В каком-то нечеловеческом бешенстве, Амур сделал рубящий удар сверху вниз и, разлетевшийся пополам меч противника, не дал больше шанса последнему бойцу, рухнувшему на землю с разрубленным от плеча до груди телом.

Со стороны дома торговца бежали в его сторону ещё около десятка бойцов. Из горла императора вырвался глухой рык, больше похожий на звериный. Он уже ничего не соображал, лишь шёл вперёд с безумным налитым кровью взглядом.

Бойцы замедлили свой бег и стали приближаться уже как-то неуверенно. Они боялись его, боялись взгляда полного решимости и нечеловеческой злобы.

— Стой, Асур! — послышался крик сзади. Амур обернулся.

Янур стоял возле сарая и держал за волосы Зора, приставив к его горлу короткий кинжал.

Амур не сразу сообразил, что происходит, и метнулся в сторону толстяка. На полпути остановился. Сердце вдруг сильно сжалось, что стало невыносимо больно в груди. Голова немного закружилась, с разума постепенно сползала пелена ненависти. Император сделал несколько шагов в сторону торговца, ноги плохо держали, подгибаясь в коленях.

— Сын… — прохрипел Амур.

Сильный удар в затылок, на мгновение взорвал мир яркими всполохами, тут же погрузив сознание в темноту.

* * *

Сильно хотелось пить. Император облизнул пересохшие губы. Голова раскалывалась от боли. Еле разлепив веки, он некоторое время лежал без движений, пытаясь осознать реальность. В пространстве царил полумрак, слегка освещаемый лучом света, пробивавшимся сквозь узкое окошко у потолка.

Амур приподнялся на локтях, осмотрелся. Он находился всё в том же сарае, что и прежде.

— Зор… — еле слышно позвал.

Тишина ответила своим неизменным молчанием. Кроме него, в сарае больше никого не было. Амур быстро восстановил в памяти произошедшие события. Последнее, что удалось запечатлеть это — кинжал у шеи ребёнка и испуганные глаза торговца. Император рывком поднялся на ноги, но тут же рухнул обратно в солому, будто кто-то невидимый сильно его дёрнул.

Руки были скованы тяжёлыми кандалами, короткими цепями, вбитыми в стену. На ногах висели ещё более мощные оковы, к которым был прицеплен огромный булыжник, через отверстие, пробитое в нём насквозь.

Снаружи послышались шаги. Дверь медленно отворилась, у входа стоял толстяк, оценивающим взглядом смотрел на императора и чесал подбородок.

— Хвала богам, хвала великому Мадишу! Как же я не ошибся, сами небеса послали тебя ко мне. Я знал, что мои старания когда-нибудь будут вознаграждены, — расплылся в ехидной улыбке торговец.

Амур равнодушно посмотрел на него и откинул голову назад, прислонив к холодной стене.

— Что молчишь, странник?

— Верни сына, Янур, и я забуду обо всём. О твоем обмане и о твоей подлости, — тихо сказал император, не отрывая взгляда от потолка.

— Хех, — усмехнулся толстяк. — А кто мне вернёт шестерых храбрейших бойцов, которые по твоей милости теперь кормят рыб в водах великого Индура? Так что, обмен хоть и неравноценный, но с тебя пока больше нечего взять, — торговец переступил порог. Следом вошёл Акир, поставил на землю невысокий деревянный бочонок, а на него положил пышную подушку. Толстяк присел и вновь уставился на императора, слегка скалясь в ехидной улыбке.

— Знаю, ты хотел покинуть так ненавистные тебе эти стены. Сегодня я исполню твоё желание, радуйся, Асур.

— Сына верни… — тихо повторил император.

— Его я оставлю пока у себя, чтобы ненароком ты не вздумал дурить более, а то совсем оставишь меня без людей, — расхохотался вдруг толстяк. — Эх, таких бы бойцов мне сотню, как ты, и можно было брать жизнь за бивни.

— Так что же ты, Янур, не нанял меня справедливо, как полагается достойному сыну своего народа? Что же ты как змея, обвился ложью?!

— Ты, Асур, хоть и воин статный, но я ведь тоже не глуп. Такие как ты, доставляют больше беспокойства, нежели прибыли. Знавал я в том лете двоих. Такие не служат за монету.

— Верни, Зора! — с мольбой в глазах снова повторил свою просьбу, Амур.

— Акир, командуй! — крикнул торговец, кряхтя поднялся и вышел на улицу не обращая больше внимания на узника.

В сарай тут же вбежали четыре бойца. Двое стали прижимать императора копьями к стене, а двое других быстро накинули на шею железный ошейник, к которому были прикреплены два длинных прута с разных сторон.

— Вставай! — коротко приказал один.

Амур продолжал сидеть не шевельнувшись. Он смотрел в пол, и внутри начинала закипать злоба.

— Поднимайся, — как-то неуверенно повторил команду боец.

В проёме снова показался торговец, тяжело вздохнул и, повернув голову назад, махнул рукой.

Спустя некоторое время к сараю подошёл Акир. Держа за короткий поводок толстого аркана, он подвёл к проёму Зора.

Ребёнок уставшим взглядом смотрел на отца. Лицо его было в ссадинах и кровоподтёках. Он попытался улыбнуться ему, но разбитые губы плохо слушались.

Крупная дрожь стала пробирать всё тело императора. Сердце часто забилось в груди. Он попытался протянуть к нему трясущуюся руку. Янур кивнул головой и Акир тут же увёл ребёнка.

— Лучше делай, что тебе говорят, Асур, и тогда будешь его видеть часто, иначе не увидишь больше никогда! — злобным взглядом сверкнул торговец.

Амур не знал, что делать. Он не понимал ничего, мысли в голове путались, всё происходящее казалось каким-то бредом, дурным сном. Часто стала кружиться голова. Он ощущал себя беспомощным рабом. Сжигающая разум боль, пронзала его сознание с каждым мгновением всё сильнее. Он хотел бы её остановить, приглушить, убрать вовсе, но не понимал — как. Перед мысленным взором в один миг промчалась вся жизнь. Он видел, как правил империей, как завоёвывал страны, склонял волю людей. Вспомнил про предательство брата, но оно казалось каким-то незначительным, не стоящим даже, чтобы обращать на себя внимание. Это воспоминание вызвало нервный смешок. Амур сейчас понимал, что всё происходящее в его жизни, до того момента, как погибла Дарьяна, не заслуживает даже того, чтобы остаться хоть небольшой искрой в памяти. Было больно, невыносимо больно от собственного бессилия, что никогда в жизни он подобного не ощущал и не понимал, как с этим бороться.

Собравшись с силами, император поднялся на ноги, стараясь не упасть от постоянно подгибающихся колен.

— Бери камень, шагай! — скомандовал охранник, указав на выход.

Булыжник оказался довольно тяжелым. Амур старался ухватить его поудобнее, чтобы не выронить из трясущихся рук. Двое бойцов держали пруты ошейника, что император мог идти только туда, куда они направляли.

Амур вертел головой, насколько позволяли оковы, пытаясь снова увидеть сына, но того нигде не было.

У ворот, куда они вскоре подошли, было довольно много людей. Они стояли, плотно столпившись в одну кучу. На всех были надеты кандалы, но в отличие от Амура, руки и шея оставались свободными. Каждый держал в руках булыжники подобные тому, что и у императора. Одежда некоторых представляла собой изорванные клочья. В большинстве это были такие же смуглолицые, но иногда взгляд утыкался в иных, по которым было видно, что они пришлые.

— Стой! — скомандовал боец. Амур остановился.

Двери во все сараи были распахнуты настежь. Из некоторых выводили по несколько пленников. Их измождённый вид, говорил о долгом пребывании в заточении. Многие стояли с закрытыми глазами, а при попытке их открыть, тут же жмурились от яркого света, от которого глаза давно отвыкли.

Когда наконец всех вывели, Янур, до того наблюдавший за всем со стороны, подошёл к Акиру, руководившему сбором и что-то долго объяснял. Акир кивал утвердительно и иногда искоса поглядывал на императора.

Вскоре откуда-то из-за дома выехала небольшая открытая повозка, запряжённая одной лошадью, которой управлял пожилой, одетый во всё белое возница. Он остановил её возле торговца. Тот неторопливо взобрался и плюхнулся в удобное сиденье. Толстяк махнул рукой и Акир скомандовал — в путь. Ворота тут же отворились, выпуская процессию.

Амура вели позади всех. Он до сих пор не понимал, куда и зачем их всех ведут. Но одно он осознавал ясно, что отныне он — раб.

Выйдя из проулка, их направили в сторону, откуда накануне Амур прибыл в город. Людей по дороге попадалось в этот раз намного больше, чем в прошлый. Император отметил про себя, что большинство были одеты по-другому, более красиво и празднично. Иногда по пути попадались подобные повозки, что и у Янура. Ехавшие в них, приветствовали торговца, и бегло о чём-то переговаривались с ним. У перекрёстка двух улиц, им встретился небольшой отряд пеших воинов, промаршировавших чётким строем куда-то. Они были одеты и вооружены немого иначе, чем бойцы Янура. Широкие ремни, опоясывали торс каждого. За поясами сидело по два сильно искривлённых клинка. Головы покрывала ткань, смотанная в несколько рядов, а в руках длинные копья с белыми ленточками у оснований двугранных наконечников.

Дождавшись, пока небольшое войско освободило дорогу, пленники двинулись дальше. Вскоре показалась небольшая площадь, у которой торговец общался со странным нищим, когда они только прибыли в Дакан.

Нищий полулежал на своём прежнем месте и со слегка прикрытыми глазами, лениво наблюдал за происходящим вокруг. Заметив длинную вереницу людей, он приподнялся слегка, затем сел.

Янур отдал команду и охранники остановили колонну. Торговец спешно слез с повозки и торопливо направился к нищему.

— Скажи, уважаемый Сабудай, могу ли я слово твоё слышать?

Нищий сунул руку за пазуху, достал золотую монету и бросил в толстяка. Тот машинально схватил её на лету и посмотрел вопросительно на нищего.

— Я передумал, Янур, не нужна мне твоя монета, — холодно ответил Сабудай.

— Но почему? Ты ведь обещал, что скажешь свое слово?! — возмутился толстяк.

— Скажу, Янур! Своё слово держу крепко! Но я не обещал, что скажу его за твою монету.

— Что же ты хочешь?

— Отдай мне то, что забрал у иноземца.

Торговец вновь вопросительно посмотрел на нищего.

— Не могу я тебе отдать его отпрыска, уважаемый Сабудай…

Амур косился в сторону, где шла беседа, и пытался расслышать, о чём они говорили. Лязг многочисленных оков в толпе пленников, глушил слова, донося до слуха лишь неясные обрывки фраз. Ещё немного поговорив, Янур отвесил короткий поклон нищему и быстро вернулся назад.

Не доходя до городских ворот, охранники повернули колонну вправо, по узкой улочке вдоль высоких стен. Шли не очень долго. Городские постройки постепенно начали редеть. Вскоре вышли к большой площади, к которой также стягивался народ со всех сторон.

Площадь была окружена высокими деревьями, а по кругу были врыты в землю множество невысоких столбов. К некоторым были пристёгнуты цепями люди.

Повозка Янура обогнала колонну и свернула немного в сторону, к небольшому пруду, у которого стояли около десятка человек, разодетых в нарядные одежды, оживлённо вели беседу, громко смеясь и размахивая руками.

Выйдя на площадь, охранники быстро развели всех по столбам и пристегнули цепями.

Солнце уже поднялось высоко и жарило со всей своей мощью, выбивая крупные капли пота из тела. Император жадно облизывал потрескавшиеся и пересохшие губы. Иногда охранники разносили воду, набранную в пруду за площадью. Она хоть и была грязная с неприятным привкусом, но выбирать не приходилось.

Вскоре свободных столбов уже не осталось. Рабов было сотен пять, а то и больше. У одного только Янура человек пятьдесят.

Янур появился вместе с тремя бойцами и Акиром. У одного был большой мешок, в котором что-то звенело. Они подошли к первому столбу, принадлежавшему торговцу.

— Три… — произнёс толстяк.

Боец вытащил из мешка три маленьких железных шарика с крючками и повесил их у вершины столба.

Подойдя к следующему пленнику, торговец немного задумался, заставил того открыть рот, потрогал руки, ноги и снова поразмышляв, велел солдату повесить пять шариков. Он так шёл от одного пленника к другому, называл цифру, в основном это было от одного до пяти. В редких случаях, на столб вешалось семь, а один раз десять шариков.

Дойдя до Амура, толстяк задумчиво уставился на него.

— Десять? — неуверенно спросил Акир.

— Нисколько, — ответил торговец и пошёл к следующему.

Император прекрасно понимал, что таким образом Янур помечал каждого раба ценой, за которую готов был его продать. Тоже самое делали и другие торговцы. Когда всё было закончено и цены установлены, на площади остались несколько охранников, расхаживающих неторопливо взад-вперёд.

Спустя некоторое время стали прибывать первые покупатели. Все, в том числе и Янур, тут же поспешили к своему товару.

Когда бойкая торговля была уже в полном разгаре, на площадь въехал верхом на вороном коне, худощавый, уже в годах — всадник. Следом ехала хорошо вооружённая кавалерия примерно из трёх десятков воинов.

Заметив его, Янур тут же бросил расхваливать свой товар перед покупателями и бегом бросился навстречу вновь прибывшему.

— Самый лучший товар, уважаемый Тур! Великий Мадиш непременно оценит! — С ходу залебезил толстяк, пятясь назад перед лошадью.

Подбежали и другие торговцы. Они наперебой начали зазывать к себе важного гостя. Тур натянул поводья, поднял руку вверх, все сразу умолкли.

— Каждого осмотрю! Великий Мадиш намерен в этом лете одержать победу над гаканом Марухана.

Худощавый спешился и неторопливой походкой направился вдоль длинных рядов столбов. Он подходил к некоторым и что-то коротко спрашивал у заинтересовавшего раба. С торговцами, чей товар готов был купить, Тур начинал торговаться, сбивая цену иногда с трёх шариков, до одного. Как позднее убедился Амур, наблюдая за всем процессом — один железный шарик означал одну золотую монету.

У Янура товара уже заметно поуменьшилось. В основном разбирали дешёвых рабов.

Солдаты, прибывшие с Туром, выводили на окраину площади купленных пленников, пристегивали их друг к другу одной длинной толстой цепью к огромному высокому столбу, которых было около десятка. Видимо они служили для сбора уже приобретённого товара, а короткие только для продаваемого.

— Вот, смотри, уважаемый Тур, — вёл Янур покупателя по своим рядам, — Самые лучшие, что можно найти в Дакане!

Худощавый с брезгливой маской на лице, осматривал не спеша каждого, заинтересовавшего тут же покупал, не забывая сбить цену. Толстяк не сильно огорчался, что платили не то, что было обозначено, видимо изначально цена была завышена.

— А что, Янур, за так отдаёшь?! — засмеялся Тур, остановившись напротив императора, — Тогда беру!

Солдаты, стоявшие позади, дружно захохотали.

— О, нет, достопочтенный Тур, долгих тебе лет! — расплылся в улыбке и очередном поклоне толстяк. — Это особый товар, которого сложно сыскать даже за пределами Дакана и Марухана. Мне пришлось пройти неведомые до того тяготы и лишения, чтобы добыть столь великолепный экземпляр! Уважаемый Тур даже не представляет, что пришлось нам пережить….

— Хватит, Янур! — раздражённо оборвал покупатель причитания торговца.

— Сто, — слегка смущаясь, выдал торговец и облегчённо выдохнул.

По стоявшим рядом бойцам Тура прокатился возглас удивления, а потом смех.

— Ты не болен, Янур?! — поинтересовался худощавый.

— Уважаемый Тур, я ведь говорю — товар уникальный! — почти прошептал толстяк, — но есть одна особенность… — замялся торговец. — Он продаётся только с малым дитём, иначе действительно не стоит тех денег, что прошу.

Тур вскинул брови и вопросительно посмотрел на Янура. Толстяк аккуратно взял его за локоть, отвёл в сторону и долго что-то говорил.

— Но как ты можешь обещать, что он стоит этих денег? — спросил худощавый, когда они вернулись.

— Не смею обмануть доверие великого Мадиша!

Тур хмыкнул, повернулся к своим солдатам и махнул рукой. Из толпы вышел крепкий боец, довольно высокого роста, по отношению ко всем остальным и остановился возле своего командира в ожидании.

— Сними с него железо! — коротко приказал Тур толстяку.

— Я бы не стал, уважаемый Тур….

— Послушай, Янур, не трать моё время и делай, что тебе говорю! — злобно сверкнул взглядом покупатель.

— Снимай! — приказал толстяк своему охраннику, а сам тихонько стал пятиться назад. Отойдя на десяток шагов, остановился. Торговец заметно нервничал.

Охранник снял оковы с императора и отошёл в сторону.

— Вставай! — крикнул Тур.

Амур нехотя поднялся. Худощавый повернул голову к ожидавшему бойцу и кивнул. Тот подошёл к пленнику и со всей силы ударил кулаком императора в грудь, что послышалось, будто затрещали ломающиеся рёбра. Амур рухнул тут же обратно к столбу и, хватая ртом воздух, пытался сделать вдох.

— Вставай! — вновь приказал Тур, когда император отдышался. — Если будешь стоять как баран, он тебя будет бить, пока кровью своей не захлебнёшься, так что лучше обороняйся. Не бойся, никто тебя не накажет за это. Слово Тура! — дал напутствие худощавый.

Амур вновь встал и вновь получил сильный удар, но уже в бок. Боль была невыносимая, казалось, что кулаки, которыми его лупили, были налиты железом. Император ухватился обеими руками за бок, но остался стоять на прежнем месте.

— Янур, даю тебе за него двадцать золотых. Драться он не может, но он первый, кто выдержал второй удар Кубая, да ещё на ногах стоит, — задумчиво произнёс Тур, почесывая подбородок.

— Один Миг… — сказал толстяк и осторожно подошёл к императору.

— Послушай, Асур, если ты не будешь драться, я не обещаю, что когда-либо ещё увидишь своего отпрыска, — прошептал он ему на ухо и быстро отбежал назад.

— Уважаемый Тур, проверь его ещё раз! — попросил торговец. — Акир, давай! — крикнул он охраннику.

Акир вытащил из-за пазухи белую ткань, поднял вверх и несколько раз ею помахал из стороны в сторону.

— Смотри, Асур! — сказал ему рядом стоявший Акир и указал в сторону пригорка, что находился за окраиной площади.

Амур повернул голову. Двое бойцов держали за привязанную к шее верёвку его сына. Затем один из них с размаху ударил ребёнка по лицу, что тот сразу же повалился на землю.

У императора резко закружилась голова, ноги стали подкашиваться. Он часто стал дышать, стараясь глубже набирать в лёгкие воздуха. Амур чувствовал, что сейчас задохнётся, дыхание становилось хриплым вперемешку с каким-то рычанием. Боец Тура снова ударил его в бок. Император пошатнулся, но даже не повернул головы, будто ничего и не произошло. Он смотрел на пригорок и глаза его наливались кровью. Безудержный гнев раскалывал разум на части.

— Смотри, Асур! — ехидно захохотал Акир и вновь махнул тряпкой.

Ребёнка подняли на ноги, и снова последовал удар. До слуха донёсся короткий детский стон…

Разум будто взорвался и разлетелся по сознанию маленькими осколками, разрезающими душу на части. Тут же последовал очередной удар в грудь императора.

Амур сделал резкий прыжок в сторону Акира, одной рукой ухватился за его затылок. Пальцы второй руки, будто острые лезвия впились в горло охранника и коротким рывком вырвали у того кадык.

Акир опустился на колени, руками стал пытаться прикрыть дыру в горле, откуда фонтаном хлестала кровь, затем повалился в песок, судорожно дёргая ногами.

Всё происходило с такой скоростью, что никто толком не успел ничего понять, а император уже бежал в сторону торговца. Янур стоял на месте как вкопанный, с вытаращенными глазами и ужасом в них.

Воины Тура хоть и с запозданием, но всё же среагировали, бросившись на раба, норовя сбить с ног. Они пытались его скрутить, попутно нанося удары по телу. Амур единожды вырвался и с каким-то безумным криком, стал раскидывать бойцов в стороны. Ухватив одного за широкий пояс, он поднял его и, крутанув тело в воздухе, со всей силы шлёпнул его об землю. Удар в голову чем-то тупым нарушил равновесие императора и его в итоге кое-как скрутили, быстро заковав обратно в цепи.

— Янур, ты безумец, — подошёл к торговцу Тур.

Толстяк продолжал стоять на прежнем месте. Побледневшая кожа на лице слегка дёргалась в нервном тике.

— А…? — очнулся торговец.

— Держи, бросил Тур ему под ноги небольшой мешочек с монетами. — Как уйдём, отпрыска безумца отдашь Кубаю, он обождёт пока.

Янур часто закивал головой и на трясущихся ногах побрёл куда-то, не совсем ещё до конца осознавая, что только что родился вновь.

* * *

Дворец Мадиша поражал взгляд своим величием и красотой. Он, как и всё остальное в этой стране, был выполнен из камня, но в отличие от городских строений, отличался архитектурным великолепием. Мозаика цветных камней, которой были украшены некоторые стены и отдельные элементы, добавляла ему некую теплоту.

Сам дворец находился у окраины города со множеством построек, домов, садов и площадей усеянных травой, в центре которых находились небольшие пруды с водой.

Около сотни рабов провели по самой окраине всего подворья, а сзади бежали несколько человек и связанными между собой пышными ветвями, заметали за ними землю, мостовую, траву, всё по чём им приходилось проходить.

Дойдя до нескольких длинных построек, их подвели к небольшим воротам. Дежурившие воины, распахнули створки и толпа проследовала дальше. Внутри были просторные помещения с множеством решёток из толстых железных прутьев. В этих клетках уже было полно народу.

С каждого вновь прибывшего снимали кандалы и поодиночке загоняли внутрь.

— Этого не трогай, — сказал Тур бойцу, освобождавшему рабов от железа, когда очередь дошла до императора — Туда запри, — указал он на небольшую отдельную клетку.

Когда всё было сделано и рабы распределены по местам, худощавый подошёл к Амуру, сидевшему по ту сторону прутьев.

— Назови имя своё.

Амур уставшим взглядом посмотрел на него, и ничего не ответив, повернулся спиной.

— Я ведь не приказываю, только спрашиваю, — спокойным голосом произнёс Тур.

— Асур, — не поворачиваясь, ответил император.

— Скажи, Асур, почему ты убил воина торговца, ведь причинял тебе боль только мой воин?

— Твой воин бил лишь мою плоть, не думая об ином, а воин торговца рвал мне душу, — тихо, с хрипотцой в голосе ответил Амур, запнувшись на последнем слове от подкатившего к горлу кома.

Тур стоял со слегка задумчивым видом, внимательно рассматривая странного раба.

— Кем ты был до того, как попал на площадь Бударама?

Амур развернулся к собеседнику, опёрся спиной о стену, прислонив к ней голову, — Не знаю, о чём говоришь, и Бударама не ведаю.

— Ах, да, — усмехнулся худощавый, — Сотня лет прошла с тех пор, как Бударам — верховный правитель Дакана и Марухана, основал в том месте, где я тебя забрал, торжище рабами. Его именем и названа. Так кем ты был, и где?

— В плену у Янура был, — равнодушно ответил Амур.

— Значит ты воин… — вновь задумался Тур.

— Почему так думаешь?

— Потому что в плену, только воин может быть. Да это не главное. Я ведь видел всё, что учинил ты на площади…

— Заблуждаешься.

— Так кем же ты всё-таки был, Асур? Как ответишь, так и приму. Не ответишь, тоже пойму. Я воин, как и ты. Зови меня — Тур.

— Никем не был, надеюсь человеком, а до этого никем.

— Странно говоришь.

— Говорю, как думаю.

— Хорошо, Асур, отдыхай. Надеюсь, расскажешь всё-таки, — Тур повернулся и последовал к выходу.

— Постой, Тур, — крикнул император.

Худощавый остановился и повернул голову, вопросительно глядя на раба.

— Сына верни!

— Отдыхай, Асур, рабы просить не могут.

Вечером принесли несколько чанов какого-то вонючего варева и стали разливать в длинные узкие корыта, установленные по краям решёток. Все тут же набросились на еду, зачёрпывая её пригоршнями, с жадностью поедая. У одиночной клетки императора стояла небольшая миска, в которую плеснули до краёв. Амур какое-то время медлил, но затем, последовав примеру остальных, стал набивать голодный желудок.

 

Глава 20

Два дня ничего не происходило, узников никто не беспокоил, лишь дважды в день раздавали пищу. Рабы в основном вели себя очень тихо. Один раз, двое из вновь прибывших что-то не поделили, учинили драку, тогда охранники, дежурившие на входе, вывели обоих и без лишних разговоров отсекли им головы. Среди новеньких тут же воцарилась примерная дисциплина, что даже разговаривать в полный голос опасались.

На третий день в помещение вошли около десятка солдат и стали по одному выпускать рабов из клеток, предварительно заковывая ноги в кандалы. Уже окованных, их отправляли к выходу, где строили в одну шеренгу на просторном дворе, окруженном невысоким забором. Выводили только прибывших накануне. Тех, кто до этого здесь был — не трогали.

— Выходи! — приказал воин императору, когда отворил дверцу клетки.

Амур поднялся, взял в руки камень, прицепленный к оковам, и пошёл на выход.

— В строй, не спи! — толкнули его в спину.

Амур встал в шеренгу, положил камень на землю.

Солнце больно слепило глаза, заставляя первое время держать их закрытыми.

Вскоре, подъехал Тур верхом, бегло осмотрел всех, отдал несколько команд бойцам и быстро ускакал.

Время тянулось неумолимо долго. Рабы стояли длинной шеренгой, переминаясь с ноги на ногу, изнывая от палящего солнца.

— А с тебя, почему камень не сняли? — прошептал стоявший рядом с императором, невысокого роста смуглолицый молодой паренёк.

— Не у меня спрашивай подобное. — Не поворачивая головы, ответил Амур.

— С какого края ты, раб? — вновь прошептал сосед.

— Я не раб.

— А кто же ты? Раб, как и я, — усмехнулся паренёк. — Видел я, как ты на площади Бударама утворил. Не повезло… — усмехнулся паренёк.

— Раб, ты, коли мыслишь так, но не я! — спокойно ответил император.

— Как же? Мы оба рабы.

— Я лишь с оковами, но свободен.

— Странный ты, раб. Умом болен?

Удар древком копья по голове, заставил паренька коротко вскрикнуть.

— Молчать! — Закричал ему в лицо, вышедший из-за спины солдат. — Ты тоже должен молчать, — не совсем уверенным голосом обратился он уже к Амуру, будто не приказывая, а прося.

Из-за длинных построек, поднимая пыль столбом, вылетел всадник, в одно мгновение оказался возле выстроившихся рабов. Это вновь был Тур. Его вид казался уставшим. Было заметно, что от этой суматохи, он изрядно вымотался.

— На задний двор всех! — скомандовал он и, развернувшись, неторопливой трусцой поехал обратно.

Солдаты развернули шеренгу, и повели рабов следом, поторапливая выкриками. Петляя меж разнообразных построек, аккуратно прибранных зелёных лужаек и уютных насаждений разнообразных деревьев с висящими на них плодами, бряцающий кандалами строй подвели к полукруглой высокой стене с небольшой арочной дверью обитой железом. Пройдя через арку, рабы оказались на большой площадке, окружённой со всех сторон длинными лавками в несколько ярусов. На самом верхнем ярусе были расположены просторные ложа, отгороженные между собой небольшими перегородками. С противоположной от арочной двери стороны, были большие решётчатые ворота, распахнутые настежь, а немного в стороне ещё одна дверь, так же обитая железом.

— Быстрее, в ряд всех ставьте! — приказал расхаживающий взад-вперёд Тур.

Когда все построились, худощавый медленно стал ходить вдоль строя и осматривать всех.

— Убрать! — указал он на еле державшегося на ногах раба.

Два бойца быстро подхватили его под руки и бегом увели за пределы площади.

Внимательно осмотрев строй несколько раз, Тур убрал ещё двоих и продолжил вновь расхаживать взад-вперёд, в ожидании чего-то.

В распахнутые ворота въехала колонна верховых. Их строй разделился надвое, образовав живой коридор. Следом появился ещё один всадник довольно молодо выглядевший. Тур, заметив гостей, бросился им навстречу. Всадником оказалась совсем юная девушка. Одета на ней была приталенная лёгкая куртка, богато расшитая в несколько ярких оттенков и однотонные узкие штаны темного цвета. Голову покрывала пёстрая ткань, приколотая в центре крупной сверкающей брошью.

— Камири, думаю, отец будет гневаться… — начал было худощавый.

— Уйди, Тур! — раздражённо перебила девушка звонким голосом, спрыгивая с лошади.

Она брезгливым взглядом окинула строй рабов, затем неторопливо подошла к самому первому и оценивающе осмотрела с головы до ног.

— Жить хочешь? — тихо спросила она.

— Хочу, госпожа! — ответил раб, опустив голову и уткнувшись взглядом в песок.

— Эй, Мириш, подай! — крикнула девушка воину из своей свиты. Тот быстро подбежал и протянул рабу палку в половину его роста.

— Ну, тогда выживи, — обратилась она вновь к рабу и взяла меч из рук воина принесшего палку.

— Камири, отец не одобрит твой поступок! — попытался остановить её Тур и встал между рабом и девушкой.

— Уйди, Тур! — сверкнула она недобрым взглядом. — Иначе всё равно уйдёшь, но конюшни чистить!

Тур хмыкнул раздражённо и отошёл в сторону. Он искоса смотрел на неё, и было видно, что его распирало от злобы и ненависти.

— Дерись! — приказала девушка рабу державшему палку в руке.

— Я не могу, госпожа… — дрожащим голосом заскулил тот.

Камири взмахнула мечом, достав до предплечья раба самым кончиком, слегка разрезав кожу.

— Следующим ударом отрублю её! — злобно зашипела девушка.

Раб дрожащими руками поднял палку, выставив перед собой.

Девушка вновь взмахнула клинком. Противник тут же закрыл глаза и махнул в ответ палкой наугад. Меч попал по палке, выбив её из рук.

— Хм… Тур, ты где их взял? Думаю, отец не оценит твои старания, — усмехнулась девушка.

— Они для другого совершенно, — сдерживая тон, ответил худощавый.

— Ты знаешь, Тур, если мы проиграем Марухану, отец с тебя спросит и шкуру снимет с живого. Ну да пусть, а то ты много мнишь о себе, генерал! — презрительно посмотрела на него девушка.

Солдаты, которые стояли рядом, попрятали свои взгляды. Было видно, что им стыдно за своего командира, которого оскорбляла женщина, пусть и дочь Мадиша, но в первую очередь женщина. В ином случае с любой другой сняли бы уже голову только за одно лишнее слово. А этой дозволено было абсолютно всё, любая прихоть и любой каприз. Камири своими выходками больше походила на капризного юношу, но никак не женщину, будущую хранительницу семейного очага и мать. Её интересовало только оружие и всякие мужские забавы, вплоть до жестоких поединков до смерти. Виной тому в какой-то мере был сам отец, оторвавший ещё в младенчестве от нянек, прививавших с детства то, что должна в жизни делать женщина и какого места держаться. Он таскал её везде с собой, а ребёнок впитывал суровую мужскую реальность, невольно приобретя черты наглого и самолюбивого наследника, будь у правителя сын. Во дворце уже давно привыкли и порой даже забывали, что Камири не мужчина. Мало кто мог припомнить, чтобы она хоть раз появилась в женских одеждах. Неизменная пестрая куртка и штаны, являлись постоянным одеянием этой особы. Лишь покрывавший голову платок, иногда напоминал окружающим, что это всё-таки женщина. Дочь правителя и сама давно позабыла, что являлась прекрасной половиной человечества. Порой, встречая не по правилам одетых служанок, с какой-нибудь не укрытой частью тела, она срывалась на гневный крик, иногда наказывая за нескромность, плетью. С годами её женственность пряталась всё дальше, а нрав становился более жестким и чаще жестоким. Сам Мадиш, когда пребывал в гневе от выходок своего дитя, то наказывал всех кого угодно, но не её. Детей у правителя хватало с избытком от разных женщин во дворце, но Камири являлась для него чем-то святым. Может потому что она была первым его ребёнком от собственной жены, которая при родах и умерла, так и не увидев дочь. Для Мадиша это был страшный удар. Он по-настоящему любил её и до сих пор не мог забыть, хотя прошло довольно много лет с тех пор. В Камири он видел некое воплощение своей жены. Потакая всему, пытаясь оградить заботой и любовью, в итоге вырастил чудовище в женском обличии и с мужскими повадками. Он сам это иногда осознавал, но ничего не мог поделать. Во дворце уже привыкли и знали, если встретил Камири, жди беду и готовься понести кару от Мадиша. Появление на пути дочери правителя, было давно для всех дурным знаком.

Попытка однажды выдать её за сына правителя Марухана, чуть не обернулась войной. Тогда девушка в гневе от того, что за неё решили её судьбу, на торжественном пиршестве в честь помолвки, о которой она узнала прямо за просторным ковром с яствами, ухватила висевшую на стене плеть и исполосовала лицо наследника Марухана в кровь. Досталось и остальным гостям. Это был страшный позор. Мадиш тогда еле откупился, чтобы не быть войне. Орамин, правитель Марухана, кое-как смог смириться с нанесённым позором, скорее лишь потому, что с Мадишем они были детьми одного отца, хотя и разных матерей. С тех пор началась тихая вражда, переросшая постепенно в соревновательную. Раз в год на праздник великого Марана, устраивались жестокие побоища с участием рабов и зверей с обеих сторон. Подобное устраивало всех, так как настоящей войны не хотел никто из них, прекрасно помня о войне с западным Пирсенеем, длившейся несколько лет. Оба правителя постоянно жили в ожидании, что пирсенейские племена вновь объединятся, и тогда придётся браться за оружие, а ведь только наладились торговые отношения с соседними странами. Тогда с большим трудом удалось раздробить многочисленных пирсенейцев, не без помощи соседей конечно, но казалось, что обитатели бескрайних барханов не скоро восстановят свою боевую готовность и численность, а то и вовсе вымрут.

Девушка пошла вдоль строя рабов, остановилась напротив императора, удивлённо вскинув брови, глядя на здоровенный булыжник, прикреплённый цепью к оковам на ногах.

— Жить хочешь, раб? — посмотрела он снизу вверх, пытаясь заглянуть в глаза.

Амур стоял, прикрыв веки, и не обращал никакого внимания, словно не его спрашивают.

— Тур, ему язык отняли?

— Госпожа, если позволишь, к вечеру самых лучших выберу и прикажу для тебя их подготовить! — вдруг сменил тон генерал, подбежав к девушке. Он заметно нервничал и поглядывал на императора, будто боясь, что бы тот и дальше продолжал молчать. Тур встал между ними, загородив собою Амура, и как бы пытался оттеснить её подальше от него.

Девушка вытащила из-за пояса плеть и гневно посмотрела на Тура. — Ты, лжёшь, генерал! Я же вижу, как пытаешься спрятать его. Уйди!

Тур неохотно отошёл в сторону.

— Отвечай, раб! — надрывистым визгом крикнула Камири и после очередного молчания, размашисто ударила его плетью по лицу, достав самым кончиком.

Из рассечённой щеки потекла кровь, крупными каплями падая на песок и окрашивая его в багровый цвет.

Император резко распахнул глаза и пристально уставился на девушку.

Тур, стоявший рядом, невольно вздрогнул. Он коротко кивнул головой, и бойцы быстро встали позади Амура, нервно сжимая рукояти мечей, висевших на поясе.

Император чувствовал сильное жжение на щеке, смотрел в глаза девушки, пытаясь в мельчайших деталях разглядеть калейдоскоп её зрачков. Ему казалось, что где-то уже это чувствовал, видел, всё было до боли знакомым. Амур вдруг вспомнил, как на высоком уступе, много лет назад так же стоял с плетью в руках и смотрел в глаза безымянного человека. Император теперь понимал, что ощущал тот. Может и не до конца, но понял и показался сам себе смешным, тогда….

Несмотря на гневный и слегка растерянный взгляд девушки, Амур не испытывал никакой злобы по отношению к ней. Скорее ему было её несколько жаль, но в чём эта жалость заключалась, до конца не удавалось прочувствовать. Он взглядом погружался в глубину её глаз, стараясь увидеть что-то хорошее, доброе, что спрятано, может очень глубоко в душе, но оно живо и в надежде ждёт. Император уже не видел ничего перед собой, лишь переливы пространства в серых тонах. Он плыл среди них, выискивая что-то важное. Эти переливы становились порой то светлее, а то и вовсе приобретая почти чёрный цвет. Слабый свет вдруг пробился на мгновение сквозь вязкие волны серости. Сознание Амура встрепенулось, заметив нужное и не обращая внимания на боль, причиняемую окружающим пространством, устремилось быстрее вперёд. Свет начинал мелькать всё чаще. С трудом разорвав плотную стену перед собой, сознание вырвалось из этого хаоса, оказавшись в какой-то пустоте. Перед взором в центре этой пустоты, сияла маленькая звёздочка. Она слегка искрилась и, казалось, что вот-вот иссякнет. Она изо всех сил старалась продержаться как можно дольше, но с каждым мгновением её размеры уменьшались. Сознание метнулось к ней, в надежде спасти, не дать погибнуть, отдать часть своего сияния, лишь только не дать угаснуть. Звезда вдруг вспыхнула ярко, разлетевшись множеством разноцветных всполохов. Она заметила пробившуюся сквозь вечную тьму — другую такую же звезду, но которая сияла тысячами красок и была бесконечно огромна. Маленькая звёздочка вдруг ощутила счастье и стала наполнять собой всё пространство. Туман рассеивался, а краски окружающего мира становились более яркими. Теперь звезда не угасала, она хоть и медленно, но уже росла. Ей хватило того мгновения, в которое она смогла лицезреть бесконечно яркий, тёплый и красивый свет неожиданно пробившийся к ней сквозь беспросветную тьму…

Амур встряхнул головой, она сильно вдруг разболелась. Он закрыл глаза, пытаясь мысленно успокоить противную пульсирующую боль в висках.

Девушка ошалелым взглядом смотрела на императора и находилась в каком-то ступоре.

— Камири, это необычный раб, он болен очень, к нему нельзя приближаться, его кровь несёт в себе яды, способные ввести в беспамятство, — вновь начал выдумывать генерал, только бы она потеряла к нему интерес. Тур прекрасно помнил бойню на площади и боялся её повторения. Хоть и был раб в цепях, но от таких ожидать можно было что угодно, это генерал знал точно.

Но Камири его не слышала. Она не понимала, что с ней только что произошло. Девушка вдруг испытала непонятный страх, вперемешку с неким стыдом, который ей и вовсе не был знаком, от того был пугающим. Она пыталась что-то сказать, но язык будто онемел. Ноги слегка дрожали, а сердце бешено стучало в груди. Дыхание часто захватывало. Она набирала побольше воздуха в грудь, боясь задохнуться.

— Камири. Госпожа…! — заглянул ей в лицо Тур, сообразивший, что что-то не так. — Что с тобой, госпожа?! — взволнованно интересовался генерал. Он скорее опасался не за неё, а за себя. Прекрасно понимал, что в случае чего, гнев Мадиша будет весь на нём, случись что с любимой дочкой.

Девушка вздохнула несколько раз полной грудью и наконец, обрела осмысленный прежний взгляд. Непонятные и пугающие чувства исчезли так же внезапно, как и появились, оставив лишь неясный след. Она сделала шаг назад, оттолкнув от себя Тура и ничего не говоря, быстрым шагом направилась к своей лошади. Через мгновение свита во главе с Камири покинула площадь.

Тур подошёл к императору и с задумчивым видом уставился на него.

Боль немного успокоилась, Амур открыл глаза.

— Странный ты, Асур… — задумчиво произнёс генерал.

— В чём же? — устало поинтересовался император.

— Может в твоей крови и в самом деле яды? В руках ножи, во взгляде погибель…

— Не понимаю тебя, Тур.

— Вот и я не понимаю…. Впервые Камири повела себя подобно.

— Она сделала, что-то не так?

— Не знаю, Асур, может и так, но впервые я её видел растерянной и напуганной, — усмехнулся Тур. — Я видел страх в её глазах. Понимаешь, раб? В её глазах был страх, хотя она сама и есть страх, но видать существует и иной…

— Мадиш едет! — послышался крик со стороны ворот.

Тур встрепенулся, отошёл от строя рабов на несколько шагов, бегло пробежался по всем взглядом и поспешил к воротам.

Роскошная процессия неторопливо двигалась в их сторону по просторной дороге. Впереди и позади, ехали около двух десятков всадников, в центре богато украшенная колесница, на которой сидел правитель Дакана. По бокам повозки стояли на специальных подножках слуги и обмахивали его огромными опахалами, создавая прохладу.

Невысокого роста, слегка грузноватый, с роскошными усами мужичёк, в куче пёстрых нарядов, слез с колесницы, когда они въехали на площадь и направился в сторону строя рабов.

— Чем порадуешь, Тур? — поинтересовался он у следовавшего рядом генерала.

— Есть, чем, великий Мадиш! В этот раз подобрал самых стойких. Один даже выдержал несколько ударов Кубая!

— О, как! — воскликнул правитель. — От удара Кубая, даже буйвол не всегда устоит. Послушай, генерал, а что это за отпрыск, что Кубай второй день с ним таскается по казармам? Я спрашивал, но у него ведь мозгов никаких, объяснить толком не может, даром что сила есть, — с хитрым прищуром поинтересовался Мадиш.

— Позволь я объясню тебе чуть позже, великий Мадиш, давай осмотрим рабов, — стал отнекиваться Тур.

— Генерал, перестань стелиться, — раздражённо буркнул правитель.

Тур вопросительно и виновато посмотрел на него.

— Хватит этих присказок, говори, как есть!

— В этом и дело, что сначала рабы и всё станет ясно.

— Хитришь Тур!? Ладно, показывай.

Мадиш медленно шёл вдоль строя и внимательно осматривал каждого.

— А этот что с грузом, буйный? — поинтересовался он, дойдя до императора.

Генерал взял правителя под локоть, отвёл немного в сторону и долго что-то говорил. Мадиш искоса поглядывал на Амура, иногда кивал, с чем-то соглашаясь, поглаживал усы и изредка вскидывал брови вверх в удивлении.

Правитель вернулся к рабам, когда рассказ генерала был окончен и с интересом вновь стал разглядывать Амура.

— Из каких ты земель, раб?

Император никак не отреагировал на вопрос, лишь молча смотрел перед собой.

— Почему молчишь, раб? Иль жизнь не мила? Так быстро с ней расстанешься. Отвечай, когда я задаю вопрос, — спокойным, но угрожающим тоном произнёс правитель.

— Что хочешь, чтобы я ответил?

— Из каких земель пришёл? Не похож ты на людей встречавшихся мне ранее.

— С севера, — сухо ответил Амур.

— Не лги, раб! С севера неоткуда идти!

— Что же, по-твоему, там нет жизни?

— Мои караваны ходили на север не единожды, но кроме бескрайних заснеженных дебрей и частых гор, ничего там не нашли, — возразил Мадиш.

— Я не лгу, пришёл с севера. С сыном пришёл, верни мне его, правитель, — попросил император.

— Знаю, раб. Но просишь невозможное, да и просить более не можешь. Твоя жизнь теперь принадлежит мне, так что забудь обо всём… — холодно подвёл итог Мадиш.

Амур начал раздражаться. Отчаяние маленькими толчками пульсировало в сознании. Он прикрыл глаза и стал глубоко набирать в грудь воздух, медленно выдыхая, пытаясь успокоиться.

Правитель утратил всякий интерес к нему и пошёл дальше.

Осмотрев всех, он не спеша поднялся по крутым ступеням на самый верхний ярус арены и уселся в принесённое слугами мягкое кресло.

— Давай, Тур, выводи! Посмотрим… — крикнул генералу Мадиш.

Генерал подал знак солдату, стоявшему у небольшой кованой двери. Боец отодвинул тяжёлый засов, вошёл внутрь и вскоре вышел оттуда, ведя на поводу десяток человек, так же закованных в кандалы.

Их выстроили на противоположном конце круглой площадки, отстегнули от шеи каждого цепи.

Тур ходил вдоль рабов и на некоторых указывал. Боец тут же выводил его из строя.

— Остальных увести! — скомандовал генерал.

— Они вас убьют, вы должны защищаться. Кто выстоит, будет хорошо есть, спать, — дал краткое напутствие оставшимся рабам генерал и покинул арену, поднялся к правителю в ложе.

Дав отмашку, десять человек только что появившихся на арене двинулись на шеренгу рабов.

Первые удары были жесткими, и сразу же полилась кровь. Новенькие же сперва растерялись и не сразу начали обороняться. Их хоть и было на пять человек больше, но каждое мгновение падал и больше не поднимался очередной.

Среди нападавших было трое особо крепких, от ударов которых, мало кто мог устоять. Один же, самый здоровенный, и вовсе как-то лениво хватал по очереди всех подряд, короткими бросками с лёгкостью укладывая на землю.

Когда рабов, еще державшихся на ногах, осталось пятеро, Тур поднял руку вверх и солдаты, дежурившие по периметру арены, остановили драку.

— Всех, кто выстоял, в подвалы! — скомандовал генерал и пятерых тут же увели с арены, захлопнув за ними дверь, откуда недавно вывели проверяющих.

Настала очередь очередной группы. Ещё пятнадцать человек вывели на арену, и вновь началась бойня. Из этих отправили в пополнение десять человек. Последняя проверяемая группа состояла из двенадцати человек, из которых прошли все.

Императора же никто не трогал, он сидел за воротами в окружении сильно избитых, не прошедших испытание рабов.

— Вставай, Асур, — вышел генерал.

Амур поднялся, взял в руки камень.

— Прикажу снять его, если дашь слово воина, что не сотворишь дурное.

— Я не воин, — ответил император.

— Послушай, Асур, ежели ты хоронишься от кого, называясь иным, то уж здесь, — Тур обвёл руками вокруг себя, — уже не от кого прятаться. Здесь, всем всё равно — кто ты и зачем! Ты теперь раб, смирись с этим! Но я воин, и воина вижу издали, считай, что это моя солидарность с тобой бывшим. Поверь, никто такой чести не удостаивается….

— Я не лгу, Тур! Воином когда-то был и даже больше, но давно уж как не воин. Хотел стать просто — человеком, да как-то не выходит всё, — тихо ответил император, глядя в безоблачное небо.

— Снимите камень! — приказал генерал бойцам.

— Шагай внутрь, Асур! — скомандовал Тур, когда груз был снят.

Вытоптанный песок на пустой арене был местами в бурых пятнах от крови. Тур не спеша вёл Амура к железной небольшой двери.

— Генерал, может глянем его всё-таки? — крикнул правитель, спускаясь по ступеням.

Тур повернул голову и коротко махнул ею отрицательно.

— Да ладно, верю, Тур. В этот раз много достойных. Надеюсь, Орамин лопнет от зависти, — захохотал Мадиш.

Стоявший у двери боец распахнул её, и император не дожидаясь приглашения, вошёл внутрь. Генерал следовал позади, иногда указывая, в какую сторону идти. Сначала был короткий прямой коридор, затем после развилки, появились ступени, ведущие вниз. Спускались недолго, вскоре вышли в просторный длинный коридор, по бокам которого в небольших углублениях в стенах, торчали горящие факелы. По обеим сторонам находились небольшие помещения, огороженные решётками, в которых сидели по нескольку человек. Они лениво поворачивали голову, глядя на вновь прибывшего. В некоторых из них, император узнавал прибывших с ним с торговой площади. Камеры освещались лишь светом от множества факелов, но в каждой, в потолке в самом углу у задней стены была небольшая, с ладонь, квадратная дыра, через которую так же проникал тонкий луч дневного света. Но она скорее служила для доступа воздуха, нежели для чего-то другого.

Казалось, что коридор бесконечен и комнат в нём огромное множество. Солдаты, встречавшиеся на пути, отвешивали Туру короткий поклон и следовали мимо. Кто-то лениво ходил взад-вперёд, изредка поглядывая на рабов за решётками.

— Зачем всё это? — спросил император у генерала, следовавшего позади.

— Что? — не понял тот вопроса.

— Зачем столько рабов на привязи?

— Чтобы целее были, — холодно ответил Тур.

— В моей стране рабов на привязи не держали.

— Это в какой стране? — поинтересовался генерал.

— Красное Солнце — звалась та империя. — Амур с трудом выговорил, и эхо разнеслось по длинному коридору.

— Солнце….- вдруг послышался крик откуда-то из дальнего конца коридора. Солдат, находившийся неподалёку, ударил копьём по толстым прутьям решётки, выругавшись на раба, посмевшего нарушить тишину.

Тур остановился. Император повернул голову назад и тоже остановился.

— Так вот значит ты откуда, — почесал подбородок генерал, — слыхал я про Солнце. Бывать, правда не довелось, слишком долго путь, как говорят те, кто достиг империи и вернулся. А я всё думаю — откуда такие берутся? Хороших воинов готовят в твоей стране, Асур! — искренне восхитился генерал.

— Почему решил так? Ведь говоришь, что не бывал в империи. Как можешь знать — какие там воины?

— Так ты не первый, Асур, — засмеялся генерал. — Встречались другие… а я всю голову сломал — откуда вы стали попадаться? Вы даже говорите одинаково, повадки одни и те же, всё одинаковое, лишь лик разный, да и тот похож.

— Император! — вдруг разорвал подвальную тишину сильный крик, что бойцы, дежурившие в коридоре, невольно вздрогнули. Из клетки неподалёку выглядывало лицо человека.

— Император! — вновь закричал узник, и тут же от подбежавшего охранника получил сильный удар палкой по рукам, которыми держался за прутья решётки.

— Не трогай! — приказал Тур, и подошёл к клетке.

Человек тряс кистями рук, пытаясь успокоить боль.

— Почему, ты сейчас это кричал? — тихо спросил генерал, попутно махнув рукой, стоявшему рядом бойцу, чтобы тот удалился.

— Отвечай, раб! — слегка повысил голос Тур.

Узник перестал трясти руками, растерянно посмотрел на генерала, перевёл взгляд на Амура, стоявшего чуть поодаль.

— Я не знаю, уважаемый Тур, почему так сказал. Разум мой не выдерживает этих подземелий, мутнеет временами, говорю иной раз, сам не ведаю о чём, — ответил раб, виновато опустив взгляд в пол.

— Эй, боец! — крикнул генерал. Охранник, находившийся неподалёку, тут же подбежал.

— Скажи, боец, как часто он кричит подобное или что-то ещё?

— В моё дежурство, генерал Тур, они всегда молчат. Даже, когда их спрашиваешь о чем-то, неохотно отвечают! — скороговоркой, отрапортовал охранник.

— Уверен?!

— Слово воина!

Тур вновь повернулся к клетке и вопросительно посмотрел на раба. — Что скажешь?

— Что я должен сказать?

— Что ты лжёшь!

— Наверняка тот воин просто не помнит, — пытался оправдаться узник.

Генерал задумался, постоял некоторое время у клетки, исподлобья глядя на раба, и вернулся к Амуру.

— Шагай! — приказал он императору, и они двинулись дальше по коридору.

Проходя мимо клетки с допрашиваемым только что рабом, император повернул голову и посмотрел на человека. Тот широко открытыми глазами, с каким-то воодушевлением смотрел на Амура, и вид его был, будто жадно напивался воды. Император узнал в нём бойца из отряда. Проходя дальше, он внимательно смотрел и на других рабов. Без труда удалось опознать ещё пятерых. Они так же смотрели на императора, и по их глазам было видно, что они всё поняли и помнят.

В самом конце коридора, ожидавший охранник отворил решётчатую дверь последней камеры. Амур вошёл внутрь, клетка тут же захлопнулась с сильным лязгом. Генерал бегло окинул взглядом комнатушку, в которую поместили императора и, развернувшись, не спеша побрёл по коридору обратно.

— Знаешь, Асур, — произнёс вдруг Тур, обернувшись через несколько шагов — Ты хоть и раб, но первый, кого мне жаль…

Амур ничего не ответил, а генерал, не дожидаясь ответа, быстро пошёл к выходу.

 

Глава 21

Сколько времени прошло с тех пор, как император оказался в подземной темнице, ясно не было. Да и по большему счёту не имело значения.

Поговорить со своими бойцами Амуру никак не удавалось. Бдительные охранники не позволяли произносить ни звука. Однажды вывели на прогулку на арену. Там, наконец-то выдалась возможность перекинуться несколькими фразами. Прогулки бывали приблизительно один раз в два-три дня. Оказалось, что воинов из его отряда здесь было около трёх десятков, почти все кто выжил тем летом. Из рассказов Мерьяна, когда-то командовавшего тысячей в армии императора до предательства Таримана, стало ясно, что выжившие бойцы в той нелепой бойне с сирхами, потихоньку собрались в своём зимовье. Ждали несколько дней, прочёсывали окрестности. Когда вышли к селению императора, кругом было пепелище. Решили идти по следу сирхов. Наткнулись на дозоры, обошли стороной, затем вышли на крупный отряд, выдали себя случайно, кто-то там же и лёг, остальных заковали. К зиме прибыли к стойбищам сирхов. Через несколько дней появились странного вида люди и забрали всех. Так они оказались здесь. Мерьян утверждал, что в других казармах для рабов есть ещё бойцы, но их он не видел, лишь слышал от других рабов. В подземельях арены находились только семеро, остальных распределили по другим местам.

— Уходить нужно, — прошептал Мерьян на очередной прогулке. — Их сломаем мигом, — кивнул он на охранников, стоявших по периметру арены. — Оружие заберём, прорвёмся…

— Обязательно, Мерьян, рано пока. Забрать кое-что нужно, тогда и пойдём, — прошептал в ответ император. — Знаешь, где держат остальных?

— Точно не знаю, но потихоньку отыщем. Вырвемся, — оптимистично ответил Мерьян.

— Что же раньше не уходили?

— Не знали куда, зачем…

— А теперь что?

— Теперь другое дело, ты жив, с нами, — улыбнулся боец.

— Нда… лучшего места для радостной встречи и не подобрать, — вдруг рассмеялся Амур в голос. — Но я безмерно рад, Мерьян, что вы сумели выжить…

— Молчать! — закричал один из охранников у периметра.

Время тянулось неумолимо долго. Амур выдумывал план побега, перебирая тщательно все возможные варианты. Все его мысли были заняты только этим. В иной ситуации быть может и смирился бы с участью своей, но он обязан был убраться из этой страны и увести Зора. Тур иногда выводил императора за пределы арены и издали показывал сына, с которым постоянно находился Кубай — здоровенный боец, с площади торгов. Зор выглядел бодрым и весёлым. Амур успокаивался, что с ним всё хорошо и продолжал строить свои планы.

Рабов иногда по одному, а то и группами выводили для участия в проверочных боях, когда прибывала новая партия. Императора же никто не трогал, и драться не заставлял. Мерьян рассказал, что на арене содержат самых сильных и выносливых. Держат их для проверок новичков. Кого-то из новых сюда определяют, кого-то в другие места. Амур давно понял, что их всех готовили к бойне, только что это за бойня и когда случится, понятно не было.

Тур изредка приходил в подземелье, прогуливался молча по коридору. Император пытался у него что-то разузнать о сыне, но генерал делал вид, что не слышит и молча уходил. Крайние пару раз Тур появлялся в каком-то раздражённом состоянии, отчитывал охранников под надуманными предлогами, нервно расхаживал долго по коридору. Амур наблюдал за ним и понимал, что тот устал…. Эта усталость присутствовала в выражении его глаз в последнее время всегда. С самой первой встречи с ним, Амур нисколько не сомневался, что генерал являлся воином чести. Его поведение вызывало уважение у императора, хоть он и был по другую сторону этой «битвы», но Тур не вызывал ненависти, как это было с Януром.

Тонкий луч света в потолке был уже почти незаметен, что свидетельствовало о надвигающейся ночи. Расхаживающие лениво по коридору бойцы вдруг оживились. Кто дремал, в мгновение оказались на ногах, начав изображать бурную деятельность. Это означало, что в очередной раз пожаловал с проверкой генерал.

В этот раз он ни на кого не кричал и даже не обмолвился словом с попадавшимися на пути охранниками. Тур шёл неторопливо, слегка сгорбившись, поглядывая лениво по сторонам. Император сидел у самой решётки и задумчиво смотрел в его сторону. Амур видел, что усталость генерала, приобрела черты смирения. Казалось, будто он последнее время сильно о чем-то переживал, что душило его изнутри, но так и не найдя выхода, смирился.

Он, как и всегда прежде, подошёл к клетке императора и, встав посередине коридора, уставился в дальнюю стену камеры. Амур привык к этим его молчаливым прогулкам и уже не обращал внимания.

— Мне вот интересно Асур, сколько в тебе ещё жизни и на что способен? Оставишь ли хоть камень, или же молча уйдёшь отсюда… — очень тихо произнёс Тур, продолжая немигающим взглядом смотреть сквозь решётку.

— О чём говоришь, Тур?

— Не важно. Половину лета назад, довелось услышать мне сказ один от рабов. Так, краем уха, лишь некоторые слова. «Песнь Храма Звезды» — прозвали этот сказ рабы, что волей во дворце живут. Они вынесли её, будучи на распределении, как ты сейчас. Но не думай, тебе это не грозит. В дворцовую обслугу и на поля, только обделённые силой попасть могут. У остальных честь иная… — Тур задумался, опустил взгляд в пол. Стоял так некоторое время, затем очнулся от раздумий, глубоко набрал воздуха в грудь.

— Что же за песнь, генерал, что будоражит разум твой? — напомнил император.

— Так вот! Запомнились мне лишь несколько слов из того сказа. Одно событие заставило меня найти во дворце раба, знавшего полностью тот сказ и услышать его вновь, но подробно. Не уверен, что всё там правда, но я узнал что хотел… — генерал вновь замолчал на некоторое время.

— Ты так и не сказал, про что тот сказ?

— Про одного воина…. Императора…. В одно мгновение потерявшего империю и армию. Про брата императора, предавшего его и всадившего лезвие в спину. Про то, как император не повредился рассудком, и даже смог выжить во враждебной стране, на которую пошёл войной. Про неких странных людей, среди которых он нашёл кров и новую жизнь. Та жизнь подарила ему сына, но отняла любовь. Тот император был настолько силён духом, что и этот удар сдержал. Выстоял, пытаясь даже сопротивляться, а жизнь его продолжала травить, но он уже не обращал на это никакого внимания и шёл своей дорогой, сохраняя единственное, что осталось, что пока не смогли у него забрать. И я знаю, если заберут, то он не оставит даже пыли от тех, кто посмеет так поступить…

— Значит, плохой он был правитель, если не сумел удержать империю, — сухо ответил Амур. — Что же так взволновало тебя генерал, что задумался о сказаниях подобных?

— Тот раб, — махнул рукой Тур в сторону по коридору, — Который назвал тебя императором. Да и ты сам ответил из какой страны, Амур…

— Асур — имя мое, — ответил император.

— Не важно…. Для меня это не важно. Интересно вот только — опасаешься, или же не желаешь больше зваться так?

Амур запрокинул голову и уставился в потолок.

— Я воин, а воину трусливая ложь не к лицу. Случайно вышло как-то, когда с Януром встретился, вот и выдумал имя иное. Может ты и прав, Тур. Нет больше того Амура, который правил когда-то огромной империей. Нет того человека…. Он погиб, холодным осенним вечером, от руки брата. Вместо него родился другой, но с прежним именем, лишь как придатком и напоминанием о прошлом. Вот в чём красота того сказа — понять мне сложно, генерал.

— От чего же? — вопросительно посмотрел на него Тур.

— Везде, где я ступаю, со мной об руку идёт боль и смерть. Воины, оставшиеся верны мне, почти все погибли из-за того, что думал только о себе. Сын — единственное что осталось, но и его я предаю, не в силах защитить…

— Да что ты знаешь о предательстве?! — раздражённо буркнул Тур. — Вот брат твой, он предатель! Ты страну потерял, но сидишь сейчас здесь, готовый разорвать нас всех, дай только свободу! Ты забыл уже о своей империи, тебе даже не нужна она. Не бросился мстить, а сына пытался увести от беды, о нём лишь думал, забыв обиду! — Тур нервно стал ходить взад вперёд перед клеткой, заложив руки за спину, нервно сжимая кулаки.

— Ты если хочешь, поведай, о чём так думаешь? Я всего лишь раб, а тебе легче станет, — сказал Амур, наблюдая за нервным генералом.

— Вот я — предатель, но не ты! — не унимался Тур.

— Кого же ты предал?

— Самого себя…. Знаешь, Асур, я стар уже и дни мои сочтены, а признаться до сих пор сам себе боюсь, так хоть тебе… — генерал усмехнулся. — Не думал, что расскажу это когда-нибудь, да ещё и рабу, бывшему императору. Вот уж жизнь шутница… много лет тому назад жили три брата, одного отца дети. Выросли они и заняли высокие ступени в государстве своём. Когда отец их умер, двое старших поделили меж собой ту страну. Когда делили, один заставил самого младшего ложью, предать третьего брата и стал править в более богатой части того государства. Младшего сделал своим советником и тот хоть и распознал позднее обман, но испугался, виду не подал. В его жизни вскоре появилась женщина, которую он полюбил больше всего на свете. Гурани — ее звали и была она рабыней, в собственности у старшего брата. Младший брат выкупил её через некоторое время и поселил в своём доме. Она была красива, что вечерний закат в горах. Чиста, как водопады в долине Амазура, но он все равно иногда стыдился её и старался не появляться на людях вдвоём. В один прекрасный день, она осчастливила его, сообщив, что наследника носит в чреве. Счастье длилось недолго. Со дня на день должны были роды случиться. Однажды старший брат жестоко надругался над той женщиной. Она прожила ещё несколько дней и умерла в тот миг, когда на свет появился ребёнок. Младший брат в гневе, поначалу попытался отомстить, но затем, испугавшись, как и в первый раз, сделал вид, что ничего не произошло. Сын рос здоровым и крепким, но как оказалось позднее, был обделён умом, — Тур резко замолчал, как это часто бывало, и вновь уставился стеклянным взглядом перед собой.

— Ты Кубая помнишь, Асур?

— Помню.

— Кубай, тот ребёнок, а я его отец… — холодным слегка хрипловатым голосом произнёс генерал, — и он до сих пор не знает, откуда родом. Я сказал ему, как-то, что подобрал ещё несмышлёным, на пути из Марухана. Сейчас же наблюдая, как Кубай проводит всё время с твоим сыном, как он заворожено слушает его, и мне потом пересказывает странные и красивые истории — понимаю, что прожил жизнь впустую.

— Кто же братья твои, Тур?

— Мадиш и Орамин, что правит в Марухане. А я тот младший брат — трус, предатель, проживший жизнь в страхе и сожалении. Знаю, что боги мне приготовили особую участь, и я ни сколько не буду просить о пощаде, ведь заслужил сполна. Ты же, император, бросил всё, и твёрдо ступая по земле, не предал ни себя, ни людей веривших в тебя, за сына готов землю грызть, а то, что бойцы погибли, так это не твоя вина в том. Они знали, на что идут и верили в тебя, верят и сейчас. Это о многом говорит! Ты ведь тоже верил, и вот поэтому никого не предавал. Мало кто пойдёт за своим командиром на плаху, а они пойдут. Я узнал их за то время, что находятся здесь и знаю, что говорю. Глупо выиграть войну, выступая против врага в одиночку. Это всего лишь отчаяние, вера в случай, но не предательство.

— Мне жаль, генерал, — тихо сказал Амур.

— Оставь жалость для других, мне она ни к чему. Я выведу тебя за пределы Дакана, сына верну. Бойцов твоих не смогу отпустить, это сразу станет заметно, и далеко вы не уйдёте. Один же сможешь выбраться.

— Не стоит этого делать, Тур. Ты ведь на такое же предательство толкаешь меня, и себя под лезвия палачей ведёшь. Оставив своих воинов здесь, я свершу недостойный человека шаг. Что Зору потом скажу? Он поймёт конечно, но сам я не пойму себя.

— А поймёт ли он, когда тебя разорвут на празднике Марана, а его собственная жизнь закончится в рабстве?! — вкрадчиво поинтересовался генерал. — Его ведь пока никто не трогает, что с Кубаем постоянно. Не станет меня, Мадиш быстро избавится от них обоих.

— Для чего тебе это, Тур?

— Не знаю…. Может на закате жизни, хочу сделать то, что будет моим собственным желанием, настоящим. Хочу не испугаться в этот раз, не стать предателем. Но ты не представляешь, как это страшно, когда всю жизнь делал только то, что тебе приказывали. Даже когда тебя топтали, ты боялся сказать против, а теперь вот решился. Этот страх душил меня всю жизнь, что сон не шёл, а когда шёл, был ещё ужаснее яви. Вот уже более двадцати лет я не могу уснуть и проснуться полным сил, с радостью встречая рассвет. Во сне остаюсь наедине с собой, а это убивает, травит душу, заставляя ходить с ума от противного страха совести.

— Но ведь не так уж и стар. Бодрости в тебе, что молодой воин позавидует. Рано смерть зовёшь, генерал.

— Я не глуп. За долгую жизнь научился примечать разное. Мадиш средь воинов расспросы ведёт про меня. Спрашивает чепуху конечно, но я понимаю, что утомил его. Так что недолго осталось…

— Если уверен в подобном, что же не уходишь?

— Куда, да и зачем? Снова бежать? Всю жизнь прячусь от самого себя, теперь не хочу! А ты иди, император… иди и доведи начатое до конца, чтобы кровь с песком на зубах хрустела. Чтобы все братья, живущие на земле, не смели даже помыслить против крови родной!

— Знаешь, Тур, в другое время и в другой жизни плюнул бы тебе в лицо… — задумчиво сказал Амур.

— Я бы понял тебя, Асур, и ни сколько не затаил бы обиду, что справедливо с трусом поступаешь. Завтра силы береги, к ночи выведу. Через пять дней праздник Марана, не должно тебя здесь быть уже, да и Камири ножи точит. Вчера требовала привести, еле отговорил, но если задумала что-то, добьётся обязательно. Поверь, Асур, встреча с этой ведьмой никому ещё добра не принесла. Будь готов, император! — генерал коротко кивнул и быстро зашагал по коридору к выходу.

Амур опрокинулся в солому, уставившись в тёмный потолок. Ему скорее хотелось покинуть опротивевшие стены и увидеть сына. Уйти подальше из этих мест, но он понимал, что не сможет оставить здесь ни одного своего бойца. Лишь по его вине все они оказались здесь, и он не имел права забыть ни на миг хоть об одном. Император силился найти выход из сложившейся ситуации, но пока в голову ничего путного не шло. Были мысли уйти с Зором, добраться до Гарии и оставить его там. Затем вернуться и попытаться вызволить оставшихся. Подобное хоть и требовало много времени, но был шанс. Ещё немного поразмыслив, Амур отказался от этого. Если верить генералу, то в праздник Марана будет некая бойня, в которой его воины могут и не выжить. Вытащить их требовалось до этого дня. Амур решил дожидаться утра, когда Тур вновь нагрянет с проверкой. Вообще он не до конца ему верил и был готов на обман с его стороны, но вот цель обмана была неясна. Если же всё было так, как и говорил генерал, то стоит попытаться его убедить вывести остальных, хотя император прекрасно понимал, что пока они будут собирать всех подряд, неладное заметят и тогда вся эта затея окажется бессмысленной. Лихорадочные мысли носились в голове, сбивая с толку, сильно утомляя, и только ближе к рассвету удалось кое-как уснуть.

* * *

Утром Тур не явился. Обычно он в строго определённое время приходил с проверкой каждый день, как только луч в потолке начинал едва светлеть. Сейчас же солнце уже было высоко. Охранники ходили взад-вперёд, иногда нервно поглядывая на вход.

До слуха донеслось слабое грохотание входной двери. Спустя немного времени в коридор вошёл слегка полноватый, хорошо одетый воин.

На лицах охранников появилось удивление.

— Спите, шакалы? — лениво поинтересовался вошедший. — Ладно, сегодня ваш день, радуйтесь. Как тут наше мясо? — спросил он у ближайшего охранника, тяжело вздохнул, будто объелся и рассмеялся.

Боец замешкался, — Какое мясо, уважаемый Дарб? — неуверенно спросил он.

— Вот это, это… это и всё остальное! — слегка раздражённо крикнул Дарб, указывая на рабов в клетках.

— Всё хорошо, — вновь неуверенно ответил растерянный воин.

— Ведите! — обернулся назад и крикнул Дарб.

Двое бойцов тут же притащили нового раба, придерживая под руки. Одежда на нём была изорвана, лицо сильно разбито, и из-за крови напоминало кусок мяса. Он с трудом волочил ноги, прихрамывая и грохоча кандалами.

— Что стоишь, отворяй свободную! — заорал во всю глотку Дарб на охранника, с растерянностью смотревшего на вновь приведённого раба.

Солдат очнулся от ступора и бросился в конец коридора, где пустовали три клетки. Он трясущимися руками раскрутил цепи замка, отодвинул засов, распахнув решётчатую дверь. Раба подвели к камере и швырнули, что тот слегка застонал, ударившись головой о заднюю каменную стену.

— Крепко охраняйте, ежели чего, головы сниму в миг! — Дал охранникам указание Дарб и поспешил к выходу.

Амур наблюдал за происходящим, и поначалу было удивился, но затем усмехнулся про себя, поняв, что удивляться в этой жизни уже нечему. На противоположной стороне коридора, в клетке сидел Тур. Из-за разбитого, сильно окровавленного лица его было сложно узнать, но император узнал без проблем, как только его ввели.

Разговоры между рабами были строго запрещены, поэтому оставалось только догадываться, за что он сюда попал. Хотя особо гадать нужды не было. Тур ведь вчера обмолвился, что Мадиш расспросы о нём ведёт. Выходит долго тянуть не стал и избавился от брата, как можно скорее. Во второй раз за свою жизнь Амур становился свидетелем предательства со стороны родной крови, только здесь пока не было убийства. Хотя неизвестно что хуже — неожиданно погибнуть и не знать о подлости, или же иначе? Для Тура это не было неожиданностью, он знал о подобных планах брата, и наверняка не удивлён.

Императору очень хотелось спросить бывшего генерала о сыне. Дождавшись момента, когда охранник отошёл максимально далеко, Амур как можно тише позвал Тура. Тот был слегка потерян в пространстве и не сразу обратил внимание.

— Не бойся, император. Про то, что Кубай мой сын, Мадиш не знает, так что пока не тронет их, — прохрипел генерал и сплюнул кровью.

Входная дверь снова загрохотала. В коридор вбежал запыхавшийся Дарб. Он жестом подозвал ближайшего бойца и начал расспрашивать о чем-то. Охранник задумался на мгновение, затем указал в сторону конца коридора и быстрым шагом направился туда.

— Вот, уважаемый Дарб, это он, — подвёл он толстяка к камере, где сидел Амур.

— Выпускай тогда, чего рот разинул! — крикнул Дарб.

Воин спешно открыл дверь и махнул головой, требуя выходить. Император поднялся и покинул камеру.

— Вы, двое, за мной его ведите! — крикнул толстяк стоявшим у дальней стены бойцам. Они тут же подбежали и, поторапливая императора, поспешили следом за Дарбом.

Яркий дневной свет больно слепил глаза с непривычки. Покинув арену, Амура повели закоулками, петляющими меж длинных невысоких построек. Вскоре все неказистые строения закончились, и они вышли на небольшую площадь с зелёным ковром травы, разрезанной неширокими вымощенными дорожками. Вдалеке виднелись купола дворца Мадиша. Дарб, почти бежавший впереди, постоянно оглядывался и поторапливал солдат. Он заметно нервничал, боясь куда-то не успеть. Впереди показался огромный навес с каменными колоннами по кругу и фонтаном в центре. Дарб подбежал к толпе солдат и что-то стал объяснять, размахивая руками. Императора подвели к навесу. Из кучи воинов протиснулся толстяк и махнул рукой. Бойцы расступились.

— Вот он, достопочтенная Камири! — кланялся Дарб.

— Свободен! — холодно ответила девушка и он ещё несколько раз откланявшись, поспешил убраться.

— Вы тоже свободны! — приказала Камири охранникам, конвоировавшим Амура. Те спорить не стали и последовали примеру Дарба.

— Урсул, ожидайте команды, скоро отправимся в пески, внизу обождите! — дала она напутствия своей охране, указав на небольшую поляну, чуть ниже, к которой вели ступени от навеса.

— Но, госпожа…! — вопросительно посмотрел на неё боец, переведя взгляд на раба.

Камири недобро сверкнула взглядом, и солдаты не стали заставлять себя упрашивать.

Девушка присела на широкий выступ в колонне и оценивающе посмотрела на императора.

— Можешь пить, — сказала она, кивнув на фонтан. — Не опасайся, не отравлена.

Амур подошёл к плескавшейся воде в выдолбленной в цельном куске гранита большой чаше на толстой подножке и стал жадно пить. В камере поили всего два раза в день, а постоянная жара высушивала внутренности, хотя внизу и было прохладнее, чем наверху, но жажда мучила всегда.

— Благодарю! — сказал император, выпрямившись и утирая рукавом мокрое лицо.

— Скажи, раб, ты — вахр, утративший силу? — поинтересовалась девушка.

— Не знаю, о чём говоришь, — ответил Амур.

— Лжёшь раб! Наверняка боги разгневались на тебя, силу отняли, вот и угодил сюда. Что же ты такого сделал?

— Я не понимаю, о чем спрашиваешь, и кто такой Вахр? Асур — моё имя.

— Там где ты жил, это по-другому называлось? Вахр — это почитаемый человек, который может одним прикосновением излечить, или же покалечить. Может сделать так, что весь род проклятым станет и не будет покоя много лет. Вахр в зверя обращаться может, а ты мог? — с любопытством спросила Камири.

— Никакой я не Вахр, женщина! — ответил император и захохотал.

Девушка в мгновение вскочила на ноги, обшарила руками свой пояс, но видимо не найдя там, что хотела, подошла к рабу и размашисто ударила ладонью по щеке.

— Как ты смеешь, раб, смеяться при мне и говорить мерзости! — заорала она, что голос сорвался на истеричный визг.

Глубоко и часто вдыхая от приступа гнева, девушка присела на прежнее место, с ненавистью глядя на императора.

— Что же дурного в смехе? Какую мерзость услышала ты из уст моих?

— Молчи, раб! — крикнула Камири.

Она вновь поднялась со своего места и стала нервно расхаживать взад-вперёд перед Амуром.

— Ты назвал меня женщиной! — сверкнула она недобрым взглядом.

— Прости, значит, я заблуждался и ты мужчина, — утвердительно сказал император.

— Я женщина, раб…! — тут же выпалила девушка и запнулась, растерянно выискивая взглядом что-то в каменном полу.

Император слегка улыбнулся сам себе. Камири вновь уселась на уступ.

— Чему ты улыбаешься, раб?! Что веселит тебя так?!

— Ты странно говоришь, женщина.

— Камири — моё имя! — перебила она. — Что странного в словах моих?

— Пусть будет так, Камири, — тихо, спокойным голосом ответил император. — Ты говоришь, что мерзость услышала, но я лишь женщиной тебя назвал — великим творение Богов. Самое великое, что я когда либо знал. Женщина — это красота и мудрость, счастье для мужчины. Что же мерзкого сказал я?

Девушка вдруг отвела глаза. Было видно, что она смущалась и не знала, как действовать. Взгляд её растерянно бегал из стороны в сторону, грудь высоко вздымалась от глубокого дыхания.

— Почему Вахром каким-то называла? — попытался отвлечь Амур её от неудобного смущения.

— Тогда, в строю рабов, я ведь чувствовала, как ты душу мою иссушить хотел. Сразу поняла всё, но видать сил нет у тебя, вот и в рабах оказался. Да и я не по зубам, — ехидно ответила она. — Я, конечно встречала вахров в песках, но они не желают видеть людей, а тут ты…

— Я не тот человек, за кого принимаешь меня, Камири. О подобных людях не слыхал никогда, и видеть не доводилось. Душу твою иссушить не пытался. Возможно, что-то увидеть хотел красивое в тебе, но это лишь случайность, если обидел этим, прости.

— Увидел? — холодно поинтересовалась девушка.

— Увидел.

— Что же ты увидел?

— Тебя настоящую.

— Хм… и какая же я? — не унималась девушка, с надменным видом и плохо скрываемым любопытством продолжая задавать вопросы.

— Красивая, — по прежнему спокойно продолжал отвечать Амур.

— Хм…. И часто ты видишь красивых людей?

— Нет, впервые. Говорю — это случайность.

— И что же — в других красоты нет, только во мне?

Император видел, как в её взгляде появился слегка безумный блеск, и даже проявилось подобие некой улыбки на губах. То, о чём говорил Тур, никак не вязалось с тем, что видел Амур. Девушка уже с нескрываемым любопытством и как-то заворожённо смотрела ему в глаза.

— Не знаю. Я же говорю, что впервые подобное видел, но была когда-то одна женщина, которая могла разглядеть любого человека. Она всегда говорила — «Нет плохих людей, нет злых людей, все красивы, лишь позабыли об этом…»

— Что же за женщина и где живёт она?

— Она не живёт больше, умерла несколько лет назад.

— Жаль. Я бы хотела увидеть её.

— Для чего?

— Мне интересно. Она наверняка сильным вархом была.

— Она была женщина, просто — человек и жена мне, — задумчиво ответил император.

— От чего же умерла?

— Лихие люди убили.

— Точно Боги разгневались на тебя, раб, забрав жену и самого в рабство отправив.

Амур начал утомляться этой бессмысленной беседой и слегка прикрыл глаза.

— Ты дерзок, раб! — чуть повысила голос девушка, поднялась со своего места и подошла ближе к императору.

Он продолжал молча стоять с прикрытыми глазами, никак не реагируя на неё. Вдруг виски сжались больно, император резко открыл глаза и в последний момент поймал руку Камири, пытающуюся нанести очередной удар по лицу. Он крепко сжимал её за запястье, что у девушки на лице стала появляться гримаса боли. Она растерянно смотрела в его глаза, не до конца понимая, что сейчас происходило.

— Я может для тебя и раб, но не женщина та, кто руку в злобе поднимает! — сквозь зубы процедил Амур и с легким толчком, выпустил её руку, что Камири отшатнулась назад.

Она набирала воздуха в грудь, пытаясь что-то сказать, но совершенно не понимала, как поступить. Произошедшее событие не укладывалось в её голове и сбивало с толку. Девушка смотрела то на дерзкого раба, то в сторону своей охраны, расположившейся в тени деревьев неподалёку. Она вышла из-под навеса и крикнула бойцам. Затем вновь подошла к императору.

— Ты будешь просить о скорейшей смерти, чтобы более не испытывать мук, которые ждут тебя, раб! — со злостью, шёпотом произнесла она.

— В цепи его, Урсул! — приказала Камири, когда охрана поднялась.

Двое воинов тут же подталкивая раба в спину, повели его прочь.

 

Глава 22

Амур сидел прикованный цепями к холодной стене в небольшом подвале, который находился рядом с домом, богато украшенным разноцветной мозаикой. Его не отвели обратно в подземелье арены, они даже не дошли до территории, где начинались казармы рабов, а привели зачем-то сюда. Здесь больше никого и ничего не было, лишь несколько железных толстых скоб вбитых в стены и маленькая дыра в углу потолка, как и в прежней камере. Цепи были не совсем короткие и позволяли сделать по два шага в стороны, чем император и занялся. Он расхаживал вдоль стены, грохоча железом, таскающимся следом. Попытавшись несколько раз вырвать скобы крепко вбитые в стену, но даже не сумев их расшевелить, Амур присел на пол и закрыл глаза. Хотелось уснуть и забыться хоть на время. Голова раскалывалась от противного гула, мучившего в последнее время довольно часто.

Сон пришёл внезапно, будто в один миг отключив сознание и отправив в небытие.

Снился огромный луг, цветущий красивыми цветами. Высокие травы плавно подавались в стороны, своим шёпотом успокаивая уставший разум и заставляя не думать ни о чём. Император стоял по пояс в траве, слегка дотрагиваясь до неё ладонью, ощущая себя как-то умиротворённо среди всего этого. Никуда не хотелось идти, ни о чём не хотелось думать, просто стоять и смотреть. Он вслушивался в шелест трав, в дуновение ветра и казалось, понимал, о чём они шептались. Ветер пел странную, но красивую песню, трава подхватывала её и эта песнь звучала ещё красивее. Амур почувствовал вдруг тёплое прикосновение, повернул голову. Рядом стояла Дара, держала его за руку и улыбалась, глядя куда-то вдаль. Император тоже улыбнулся. Он хотел ей что-то сказать, но слова будто застыли на губах и не желали срываться. Он оставил ненужные попытки, вдруг поняв, что пустые слова сейчас ни к чему. Дарьяна сделала медленный шаг вперёд, затем ещё один и ещё. Амур шёл рядом, и единственным его желанием сейчас было — идти бесконечно долго, но чтобы она продолжала так же держать его за руку, никогда не отпуская. Император чувствовал необычайный прилив сил. На душе было легко и спокойно. Высокие травы расступались перед ними, наклоняясь в стороны, что пути совсем ничего не препятствовало. Дара изредка поворачивала голову и тёплым ласковым взглядом смотрела на Амура. Тогда его разум наполнялся огромной радостью, что слегка кружилась голова.

Император заметил, что идти вдруг стало тяжелее. Он еле поспевал за Дарьяной, хотя та шла очень медленно. Его ноги начали вязнуть в грязи, сначала по щиколотку, а затем и по колено. Когда тело начало проваливаться в трясину по пояс, он выпустил руку Дары. Амур хотел позвать её, но не мог произнести ни звука. Она обернулась, тоскливым взглядом посмотрела на него, обречённо как-то улыбнулась и пошла дальше, быстро удаляясь из виду. Император изо всех сил пытался пробираться сквозь грязь, но её становилось всё больше. Он вдруг услышал чьё-то тяжёлое дыхание, завертел головой по сторонам. Неподалёку шёл, проваливаясь по колено, Зор. Он более легко преодолевал это препятствие и, поглядывая на отца, призывно махал рукой.

— Отец, немного осталось, мы пришли почти! — кричал ему сын, постепенно ускоряясь и уже не так глубоко погружаясь в вязкую грязь.

Император в отчаянии из последних сил, стал руками разгребать перед собой противную жиж с особым остервенением, что крупные брызги разлетались далеко в стороны. Амур начинал злиться, его разум наполнялся бешенством. Он видел, как уходит сын всё дальше. Чувствовал, что если упустит его сейчас из виду, то потеряет навсегда. Голосовые связки вдруг обрели жизнь, и император закричал от бессилия, затем сделал несколько мощных нечеловеческих рывков и оказался внезапно на твёрдой земле. Он воодушевлённо бросился вслед за Зором, но что-то сильно дёрнуло его за руки, повалив тело на спину. Амур поднялся, попытался снова бежать, но вновь оказался лежащим на спине. Что-то сильно сковывало руки, не давая идти. Он посмотрел на них, но ничего не было. Глубоко вздохнув, император затаил дыхание на мгновение, и что было сил, рванулся вперёд. Острая боль резанула по запястьям, что-то звонко щёлкнуло. В глазах помутилось, голова резко закружилась, унося сознание в темноту…

* * *

Амур кое-как разлепил глаза. Он почему-то стоял посреди комнаты, тяжело дышал, будто после долгого бега. Тело отдавало сильной болью. У невысокой входной двери стояла Камири, прислонившись к ней, и широко открытыми глаза с ужасом в них, смотрела на императора. Она пыталась нащупать у себя за спиной ручку, но трясущаяся рука бессмысленно шарила по железному листу, которым была обита дверь.

Амур растерянно смотрел на девушку, не понимая, что происходит, затем осмотрел себя. На руках болтались обрывки цепей, сами запястья ныли противной болью.

— Я лишь пришла посмотреть…. Ты спал…. - сбивчиво, напуганным голосом начала говорить девушка. Она взволнованно часто дышала, и по её лицу было видно, что ей страшно.

— Я - человек, когда-то воин… — хриплым грубым голосом произнёс он и запнулся, от внезапно перехватившего дыхания.

— Верю тебе, воин-варх! — трясущимися губами произнесла Камири.

— Глупая ты женщина, — выдохнул император и сделал шаг в сторону выхода.

— Не подходи! — закричала девушка и выхватила из-за пояса длинный кинжал, — Урсул! — попыталась она позвать на помощь.

— Уйди женщина, ты не нужна мне, лишь сына заберу и уйду!

— Стой, где стоишь, иначе брюхо вспорю!

Амур сделал ещё шаг в её сторону, оказавшись совсем близко. Камири часто замахала пред его лицом лезвием. Император выбросил резко руку вперёд и, поймав её за запястье, слегка надавил на него, кинжал со звоном упал на пол. Взгляд девушки из испуганного вдруг стал гневным с отблесками ненависти. Амур с равнодушием отодвинул её в сторону и потянул за ручку. Дверь с сильным скрипом отворилась. Осторожно ступая по ступеням, ведущим наверх, он внимательно вслушивался в окружающее пространство. Обрывки цепей, болтавшиеся на руках, создавали ненужный шум. Император собрал звенья в руки, дошёл до последней ступени и вновь прислушался. За дверью, ведущей на улицу, слышались голоса охранников. Они, то удалялись, то приближались. Амур спустился обратно, но дверь уже оказалась заперта изнутри.

— Открой, женщина! — шепотом попросил он.

— Урсул! — послышался глухой крик из-за двери.

— Он тебя не услышит. Понастроили дверей…

— Урсу-ул! — не унималась девушка.

— Впусти!

Камири не слушала и продолжала орать. Император поднялся к верхней двери, аккуратно задвинул внутренний засов, дождался, пока голоса максимально удалятся, быстро спустился на пару ступеней назад и с размаху ударил ногой в дверь камеры. Скоба засова вылетела из косяка, и дверь распахнулась, хлопнувшись о стену.

— Кузнеца зря кормите, всё в труху сыпется.

— Девушка стояла вновь с вытянутой рукой и кинжалом в ней.

— Убить меня желаешь? — раздражённо спросил император. — А убивала хоть раз?!

— Да! — нервно ответила Камири.

— Вижу, что не убивала, вот и не начинай. Убить легко, а сбросить груз потом сложно.

— Не лги, раб! Что же, все воины в мире муками исходят?

— О разном говоришь, женщина! — император медленно подошёл к ней, взялся рукой за тонкое лезвие, слегка сдавил, что потекла кровь.

Девушка ослабила хватку, и Амур медленно вытащил кинжал из её ладони.

— Что ты хочешь! — спросила девушка.

— Просто хочу уйти отсюда.

— Так иди, только далеко не уйдёшь! — усмехнулась она.

— Что веселит тебя так, женщина? Ты радуешься чужой беде, почему? Я хотел бы увидеть радость на твоём лице, когда беда придёт в твой дом, к тебе или людям, которые дороги. Хочу посмотреть, как веселиться будешь. Хотя может я прав, и ты действительно будешь рада. — Он взял её за запястье, чётким движением сделал надрез у плеча и сильно дёрнув, оторвал рукав. Разрезав его на лоскуты, одним обмотал лезвие кинжала и спрятал за пазуху, а другим замотал порез на ладони.

Камири ошарашено смотрела то на оголённую руку, то на Амура, гневно вздыхая.

— Ты поплатишься за свою дерзость, раб! — злобно сквозь зубы процедила девушка.

— Я уже давно поплатился, — усмехнулся император. — Что тебе и не представить — как! Или думаешь, что опасаюсь за шкуру свою? Всё пыль…. Давно я мёртв, женщина, а по земле хожу, лишь с одной целью…

Камири вдруг резко сорвалась с места и бросилась на императора, пытаясь вцепиться ему в горло. Амур ухватил её за руки, сжал их вместе, перехватив как перевязью своей ладонью, подвёл к стене с оторванными цепями и намотал одну на запястья, завязав последние несколько звеньев узлом. Девушка отчаянно истерично закричала.

Во входную дверь вдруг постучали неуверенно. Император подошёл к ступеням. Дверь пару раз шевельнулась, от попытки открыть её.

— Камири, госпожа! — послышался глухой крик.

Камири в ответ громко, что было сил, закричала. В дверь забарабанили увереннее.

— Молись своим богам, чтобы они поспешили на помощь к тебе, раб! Скоро тебя вздёрнут, а потом скормят леопардам моего отца!

— Мой Бог всегда со мной, — холодно ответил Амур и прикрыл вторую дверь, чтобы не так были слышны крики и стуки. Он ходил взад-вперёд и лихорадочно думал, как выйти отсюда.

— И где же он? Почему не помогает тебе? — уже более спокойно поинтересовалась девушка.

Император остановился, посмотрел внимательно на девушку и вдруг расхохотался. Камири удивлённо наблюдала за ним, не понимая ничего.

— Знаешь, женщина, ты напоминаешь мне одного воина, которого я знал много лет назад, — отсмеявшись, сказал Амур и с улыбкой снисходительно посмотрел на неё.

— Кто тот воин? Надеюсь, он был великим бойцом!? — надменно спросила Камири.

— Конечно же, великим. Смотря, какое величие тебе интересно, — уже задумчиво, глядя сквозь воздух перед собой, ответил Амур.

Девушка что-то спросила вновь, но император её уже не слышал. Он вдруг прикрыл глаза и стал погружаться в воспоминания своего детства и будто заново проживал их. Вспомнился почему-то дед, вечерами сидевший в саду под раскидистыми яблонями и вишнями, погружённый в свои мечты. Император отчётливо видел выражение его лица и понимал, что только сейчас оно стояло чётко перед ним, нежели, когда ребёнком играл рядом. Он понял, что дед на закате своей жизни, жить начал по-другому. Вспомнилось его частое напутствие, когда тот говорил — «Не гонись, Амур за властью, не гонись за славой, она задушит в тебе человека и лишь перед смертью отпустит хватку на мгновение, тогда только сделаешь глоток настоящей жизни, но будет поздно…» Будущий император спрашивал — что значит настоящая жизнь? Дед обречённо усмехался и указывал на две вишни росшие рядом. Одна из них росла из земли, была пышная с толстым стволом, разраставшимся в стороны ближе к верху, а вторая стояла в широкой глиняной кадке. Её ствол извивался, сильно клонясь в сторону, ветви изгибались меж собой, создавая причудливый узор. Дед тогда спросил — «Какая из них тебе нравится больше?», — «Эта!» — радостно указал Амур на маленькое дерево в кадке. Дед спросил — почему? Амур ответил, что она красива и узор её ветвей приятен глазу. Дед замолчал, глубоко вздохнул и усадил внука рядом, — «Вот и мне она нравилась раньше, но теперь мне жаль её….» Ребёнок интересовался причиной жалости и тогда дед говорил, что дерево хоть и красиво на первый взгляд, но оно несчастно и даже плоды не приносит. Над ним трудились садовники много лет, заставляя извиваться как им нужно, обрезали при надобности. А та вишня, что раскинула свои ветви пышно и ягод не жалеет — живёт по собственному пути. Ей не мешает ничего и не приказывает никто. «Красота в свободе, но не в избранности. Жизнь настоящая в свободе…. Как только ты вступишь во власть, жизнь твоя собственная прекратится, превратившись в ветви этой вишни, извиваясь под острыми ножами скульптора судеб, а душа спрячется далеко-далеко, что увидеть не просто её будет».

Воспоминание исчезло внезапно, как и появилось. Перед взором вдруг стали появляться красивые теплые всполохи яркого света. Амур приоткрыл глаза, но чарующий свет не пропадал. Он был везде — в каменных стенах, в полу, в воздухе. Император чувствовал прилив невероятных сил, он посмотрел в глаза Камири, что-то кричавшей ему и, ухватившись за её взгляд будто клещами, стал погружаться в него.

Сознание парило высоко где-то в небе, наполняясь радостью. Слышен был каждый шорох природы, каждое её дыхание. Он понимал, что находится телом в клетке, но свободен, как никогда ранее в жизни. Император парил над лугами и лесами, видел жизнь каждого дерева, каждого зверя. Жизнь настоящую, какая есть на самом деле. Природа его замечала и в ответ протягивала яркие лучи тепла, которые пронизывали сознание, даря необычайные новые чувства от которых дух захватывало. Амур видел величие гор, водопадов, спускавшихся с высоких уступов. Красивая песня жизни растекалась по разуму, с каждым новым звуком создавая неповторимую мелодию. Ясность, суть и простота жизни — очаровывали, наполняя душу трепетом.

Император знал, что подобное он уже ощущал, но теперь не боялся упустить яркие чувства. Он вдруг понял, что это есть всегда и везде, стоит только захотеть и природа не оставит без внимания. Она обязательно ответит, с радостью и заботой нежно лаская уставший разум после долгого забытья…

Амур перестал смотреть на девушку, отошёл к противоположной стене и присел.

Камири встряхнула головой, будто только что проснулась и стала растерянно озираться по сторонам. Слегка приоткрытый рот и испуганный взгляд, заставили императора улыбнуться. Она посмотрела на Амура и из её широко распахнутых глаз вдруг ручьём полились слёзы. Они стекали по щекам крупными каплями, падая на каменный пол. Девушка тяжело дышала, и казалось, будто сейчас у неё случится истерика.

— Зачем…. Что это…? — сквозь всхлипы проговорила она с трудом.

— А что ты видела? — тихо спросил император.

— Не знаю, — ответила девушка, пытаясь связанными руками вытереть непрекращающиеся слезы. — Это что-то красивое, сильное и страшное, что… не знаю я…

Амур поднялся, подошёл к ней, развязал узел, освободив от цепей, и присел рядом, запрокинув голову вверх.

— Ты ведь спрашивала, где мой Бог, вот и увидела, только своего.

— Ты лжёшь? — неуверенно спросила она, будто ребёнок, которому что-то пообещали, но это может оказаться неправдой.

— Я не лгу, женщина, ведь ты видела всё сама.

— Может ты пытался затуманить мой разум, и сейчас обманом заставляешь поверить, — упрямилась Камири. Слёзы перестали литься из её глаз, и она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Если бы я пытался затуманить твой разум, да и вообще мог бы подобное творить, то наверняка просто убил бы душу твою, или же подчинил своей воле.

Камири откинула голову назад, прислонив ее к холодной стене, и уставилась задумчивым взглядом в одну точку. — Хочу снова увидеть, но быть готовой. Ты не представляешь, раб, как это красиво! — будто заворожённая, шептала девушка.

— Представляю. Но эта красота только твоя и она прячется, гаснет каждое мгновение, когда пытаешься убить иную подобную, — ответил Амур.

— Но как мне снова увидеть это?

— Это твой Бог, женщина и если сильно пожелаешь, то обязательно увидишь.

Девушка хмыкнула недовольно и, повернув голову в сторону, уставилась в боковую стену.

Сильный удар в дверь наверху, заставил узников вспомнить о проблемах насущных. Камири тут же вскочила на ноги и бросилась к выходу.

Амур хотел рвануться за ней, но отчего-то замешкался, передумав в последний момент. Он понимал, что выйти отсюда все равно не сможет. Пусть даже убьёт десять, двадцать человек, но рано или поздно его задавят. Требовался холодный расчёт, более подходящий момент. Будь он один, то вышел бы и наверняка смог уйти, но нужно ещё отыскать Зора.

Девушка с опаской мельком обернулась назад и выбежала на лестницу. Удары в дверь наносились уже более часто и судя по всему чем-то тяжёлым. Камири стала пытаться отодвинуть заклинивший засов, поглядывая назад в ожидании погони, но раба не было. Она замерла, пытаясь вслушаться сквозь громкие удары с той стороны двери.

Император продолжал сидеть около стены, ожидая, когда наконец ворвутся охранники. В проёме вдруг показалась голова девушки. Она осторожно выглянула из-за каменного косяка.

— Почему ты не погнался за мной? — тихо спросила она.

— Для чего? — равнодушно ответил Амур.

— Странный ты, раб. Если свободы хотел, отчего не удержал меня? Ведь я дочь правителя. Ты мог просить за мою жизнь — свою свободу и даже золото.

— Твоя жизнь мне ни к чему, а золото тем более. Ты хотела бы вновь увидеть своего Бога?

— Хотела бы.

— Вот и я хочу увидеть своего, а поступи с тобой подло, он так же поступит со мной и уйдёт, растворившись в бескрайних просторах. А я очень долго его искал, всю свою жизнь, что потерять страшнее смерти. Потеряв снова себя, больше никогда не встречу того, кто уже ушёл, это точно знаю, — задумчиво ответил Амур.

Девушка прислонилась спиной к дверному косяку и уставилась на императора. Она вдруг поняла, что этот странный раб ей не противен, как остальные, да и не только рабы, но и воины, лакеи, министры. Камири начала осознавать, что желает, чтобы как можно дольше ломали входную дверь. Ей хотелось смотреть ещё хоть чуточку дольше, на это выветренное и изрезанное шрамами лицо, в эти уставшие глаза, но безумно притягивающие к себе, чаруя непонятной красотой. Она не заметила, как улыбнулась. Эта улыбка была неосознанная, но настоящая за многие годы. Сердце девушки часто билось в груди, что слегка кружилась голова.

Грохот падающей двери заставил очнуться от внезапно нахлынувшего наваждения. В помещение вбежали несколько бойцов, не заметив и сбив с ног Камири. Испуганно озираясь по сторонам, они увидели сидевшего на полу императора и, бросившись к нему, стали избивать с остервенением.

— Стойте! — закричала дочь правителя, пытаясь подняться на ноги.

Солдаты ещё некоторое время наносили удары ногами по телу раба, уже лежащего на полу, затем всё-таки остановились.

— Госпожа, ты ранена?! — испуганно глядя на девушку и помогая подняться, интересовался Урсул.

— Нет! — гневно крикнула на него Камири.

— Что прикажешь с ним сделать, госпожа?! — поинтересовался один из охранников.

— Оставьте его! — пытаясь придать голосу строгости, сказала девушка. Она смотрела на императора, пытающегося подняться и сесть.

Лицо его было в крови, рассечённый лоб сильно кровоточил. Он прислонился к стене, попытался протереть глаза и тут же получил удар ногой по рукам.

Сердце Камири вдруг дрогнуло, к горлу подкатил ком, а скулы сильно свело.

— Уходим, Урсул! — выдавила она кое-как из себя, — раны ему промойте. Отец недоволен будет, если к Марану он будет не готов.

— Да, госпожа! — кивнул Урсул и дал указания бойцам.

* * *

Амуру обработали рану на лбу какой-то дурно пахнущей жидкостью, снова приковали цепями, но уже более толстыми в заново вбитые скобы в стены. Цепи были такой же длины, что и прежде, это позволяло размять кости и сделать по шагу в стороны. Он сидел в одиночестве уже второй день. Утром лишь пришёл охранник и принёс еду. Исчезающий луч света в потолке говорил о приближающемся вечере. Император всё время, пока было хоть как-то светло, пытался расшатать скобы, державшие цепи. После долгих попыток, первая вылетела из стены, затем вторая. Амур усмехнулся про себя и стал вырывать те, что держали ноги. Вырвав все четыре, он вставил их обратно и стал думать, как снять сами оковы с рук и ног. Они состояли из половинок обручей краями завернутых меж собой. Металл был не сильно толстый, но зажимы непросто было отогнуть. Здесь требовался кузнец не иначе. Император поначалу бросил эту затею, но затем вытащил одну скобу из стены, острым краем стал пытаться разогнуть завернутый лепесток. Занятие это оказалось довольно долгим и мучительным, но вскоре первая половина оковы на ноге была отогнута, что обручи можно было теперь снять. Промучившись какое-то время со второй, удалось снять и её, а вот с руками было сложнее.

Входная дверь заскрипела. Амур быстро вставил скобу на место и замер в ожидании. Тихо скрипнул засов второй двери, она медленно отворилась. Свет факела проник внутрь, и в помещении стало светло.

На пороге стояла Камири. Она неуверенно шагнула внутрь. Было видно, что хотела что-то сказать, но никак не решалась, постоянно покусывала верхнюю губу, растерянно шаря взглядом по комнате. Император молча наблюдал за девушкой, не понимая, что ей нужно от него в этот раз среди ночи.

— Твои раны залечили? — наконец произнесла она, нарочито холодным тоном.

— Разве это раны? Ты пришла беспокоиться о здоровье раба? Похвально! — съязвил Амур.

— Да! Отец будет недоволен твоим видом! — уже с заметным раздражением сказала Камири.

— А то я уж подумал… — усмехнулся император.

— Что?

— Что ты беспокоишься о моём здоровье, а ты лишь отца боишься.

— Не боюсь я отца, никого не боюсь! Беспокоюсь, что праздник скоро, а ты не готов! — гневно выпалила девушка.

— Себя тоже не боишься?

— С чего вдруг!?

— Потому что не знаешь, кто ты есть.

— Глупое говоришь, раб!

— И кто же ты?

— Я… — Камири задумалась, растерялась, вновь начав шарить взглядом по комнате. Она воткнула факел в держатель у двери и, сложив руки на груди, стала нервно расхаживать взад-вперед.

— Я, это — Я! Я человек! — гордо произнесла девушка.

— Вот видишь, себя не ведаешь, а не боишься, — улыбнулся Амур.

— Я ведь сказала, кто я!

— В этом и заключаешься вся — ТЫ!

— В чём?

— В том, что ничего не можешь о себе сказать даже, потому что не знаешь — кто ты…

— Будто ты знаешь? — хмыкнула Камири.

— Если сама не знаешь, то я и подавно, хотя знаю наверняка, что не та, за кого выдаешь себя.

— Почему говоришь так? Я дочь правителя и все об этом знают!

— Нет. Ты пытаешься казаться гневной, жёстокой, равнодушной, но я видел, что иная ты, впрочем, как и все, только боишься.

— Почему это боюсь?

— Потому, что другая. Потому, что женщина, которая в глубине души желает быть доброй, счастливой, только не там ищет.

— Ты заблуждаешься, раб!

— Я всю жизнь заблуждался. Когда-то себя забыл ещё в детстве и только недавно начал вспоминать, — задумался император и уставился в противоположную стену перед собой.

— И что же ты вспомнил? — с любопытством поинтересовалась Камири. Она подошла к стене, у которой сидел император, и присела рядом.

— Что я не тот, кем хотел бы быть…

— И что ты сделал, стал тем, кем хотел? — продолжала сыпать вопросами девушка. От её напускной раздражительности не осталось и следа. Она внимательно смотрела на Амура, хлопала ресницами, жадно ожидая каждого его слова.

— Нет, не стал. Однажды предав себя, назад вернуться непросто, страшно. Да еще когда пути не видно.

— Как твоё имя? — вдруг поинтересовалась Камири.

— Амур.

— Амур-р, — произнесла шёпотом девушка, растянув последние буквы, словно мурлыча. — Красивое твоё имя! Амур-р-р… — вновь повторила она и медленно протянула руку, осторожно дотронувшись до края раны, тянувшейся через весь лоб. Её глаза сильно блестели в отблесках пламени факела. В них читался какой-то интерес, вдруг пробудившийся откуда-то из глубин сознания.

Император медленно повернул голову. Камири тут же одёрнула руку и спрятала взгляд в пол, часто моргая.

— А как звали твою женщину? — слегка дрожащим голосом спросила она, продолжая внимательно разглядывать пол и стены помещения.

— Я говорил, ты не слушала. Дара — её имя…. Дарьяна, — еле слышно ответил император.

— Она была послушной женой?

— Хм…. Она была великой женщиной!

— Что же она такого сделала?

— Ты не поймёшь наверняка.

— Пойму, ты объясни.

— Великой, она была лишь для меня, — задумчиво прошептал Амур.

— И что же, она ни разу тебя не разочаровала и ты её не бил? — удивлённо посмотрела на него Камири.

Император вдруг засмеялся, будто услышал глупость какую.

— Почему тебе весело?

— Ты не поймёшь меня, Камири, так же как не понял бы и я много лет назад, — отсмеявшись, сказал Амур. — Она для меня была великой женщиной! Единственной женщиной! Она являлась настоящей дочерью Богов, а я боялся её даже словом обидеть, что хоть капля грусти на ее лице, становились болью и для меня. Её улыбка, была вторым солнцем, озарявшим путь в жизни. Прикосновение, взгляд, даже просто слушая её дыхание, я успокаивался, и разум мой уносился в красивейшую жизнь, полную теплоты…. Теперь задай свой вопрос снова, — попросил император.

— Нет, не хочу, — тихо ответила Камири, задумчиво глядя перед собой.

Амуру вдруг почему-то стало жаль девушку. Он смотрел на неё и пытался понять, о чём она думала. Он понимал, что хоть и являлась она дочерью правителя, имела все блага, но совершенно была одинока и никому не нужна. Хотя не мудрено, смотреть со злобой и презрением на всех — послужило свою службу. Посему выходило, что она сама себя и оградила от всех.

— А почему ты не взял себе другую жену? — спросила девушка слегка дрожащим голосом, продолжая смотреть в пустоту.

— Вспомни то, о чём мгновение назад говорил и снова задай свой вопрос. Я умер в тот день, когда умерла она. Нет больше меня, лишь телом здесь остался, что не все долги вернул. Но как только верну, уйду совсем, надеюсь встречу её там, ну а коль не встречу, буду искать, пока не найду…

— И не возьмёшь больше никогда?

— Что? — не понял император.

— Жену другую.

Амур тяжело вздохнул и прикрыл глаза, ничего не ответив. Голова вновь разболелась, как это бывало часто. Он хотел остаться один и не отвечать больше на все эти вопросы, заставлявшие разум напрягаться и пытаться растолковать, что сам не до конца понимал.

Глаза девушки сильно заблестели, но не от отблесков огня, а от скапливающейся влаги в них. Она резко вскочила на ноги, и сильно хлопнув дверью, удалилась. Входная дверь заскрипела, затем послышался стук запираемого засова. Император наконец-то остался один и попытался уснуть.

 

Глава 23

Утром в подвал ворвались несколько бойцов. Они спешно стали отстегивать императора от оков. Заметив, что обручи на ногах были разогнуты, они поначалу удивились, но потом, махнув рукой, погнали Амура на выход. Они очень торопились куда-то и подгоняли раба как можно быстрее. Бежали уже знакомой императору дорогой, и он приблизительно предполагал, куда они направлялись.

— Уф… успели…. Мадиш скоро быть должен, — облегчённо выдохнул один из бойцов, когда они вбежали на арену.

Императора подвели к знакомой двери и, сопроводив внутрь, передали охранникам, дежурившим в подземелье.

— Шагай, туда! — указал воин на открытую клетку, в которой он раньше уже сидел. Решётку за ним быстро захлопнули и бойцы облегчённо вздохнули.

Тур по-прежнему находился в клетке чуть в стороне, напротив, на прежнем месте. Раны на его лице быстро заживали. Увидев Амура, он заметно оживился и слегка удивлённо посмотрел на него.

— Я думал, больше не увижу тебя никогда, император, — прошептал он, когда охрана удалилась в начало коридора.

— От чего же, куда рабу деться? — усмехнулся Амур.

— Тебя к Камири водили?

Император утвердительно кивнул головой.

— Вижу, сильно не измывалась над тобой эта змея? Это хорошо.

— А с чего она должна была так поступить? — спросил Амур.

— Я же говорил, что это демон во плоти человека, — раздосадовано ответил Тур.

— Она обычная, Тур, не демон, не змея, такой же человек…

— Что она с тобой делала? Наверное под взглядами своих прихвостней заставляла драться?

— Она говорила.

— Что говорила? — не понял генерал.

— Просто говорила, слушала.

— Не понимаю тебя, император!

Амур лениво качнул головой и махнул рукой.

— Ну ладно, потом расскажешь, если боги нам даруют хоть несколько дней жизни, — устало произнёс Тур. — Завтра Маран начинается, три дня продлится, выживем ли? Кубай, ты держись если что, рядом, я-то пожил, прикрою хоть как, — сказал вдруг генерал, поглядывая на соседнюю клетку рядом с Амуром.

Император встрепенулся, попытался выглянуть из-за решётки но ничего не выходило. Он вопросительно посмотрел на Тура.

— Да, Асур, он тоже…! — обреченно ответил генерал.

— Где Зор?! — с раздражением в голосе спросил Амур.

— Не знает никто, и Кубай не знает. Его из казармы ночью взяли, а сын твой там находился. Кубай не знает, что с ним стало.

— Кубай, где Зор?! — слегка повысив голос, искоса выглядывая из-за железных прутьев, повторил он вопрос.

— Зор луну смотрит, — сильным басом послышался ответ из соседней камеры.

Подбежавший охранник со всего размаха ударил по клетке. Амур в последний момент его заметил и успел отойти назад.

— Молчать! — заорал боец.

Император начал злиться. Сердце стучало бешено в груди, разум наполнялся ненавистью. Тур, наблюдавший за всем этим, умоляюще посмотрел на него и стал отрицательно кивать головой, но Амур ничего перед собой уже не видел, лишь мутная пелена стояла перед глазами и что-то оравший охранник. Император сделал шаг к решётке, и мгновенно выбросив руку вперёд, ухватил бойца за ворот, сильно дёрнул на себя. Охранник влип в клетку и ошалелым взглядом, открывши рот, с ужасом смотрел на раба.

Заметив неладное, другие охранники бросились на помощь товарищу. Видно было, что к подобному они готовы не были. Солдаты тянули бойца сзади за руки и одежду, пытаясь вырвать из крепкой хватки раба. Амур же смотрел своей жертве прямо в глаза, выплёскивая туда всю свою ненависть, скопившуюся за жизнь.

— Что, шакалы…! — послышался крик. Только что вошедший Дарб, почти бегом, насколько позволяло грузное тело, спешил к куче бойцов, что-то кричавших наперебой.

Амур резко выпустил охранника, и все, кто его тянул назад, полетели на пол.

— Шакалы, отродья гарпиний! — кричал толстяк, пиная ногами, поднимавшихся солдат.

Тяжело дыша, пытался ему что-то объяснить один из охранников. Дарб некоторое время ещё помогал им подняться пинками, затем внимательно стал выслушивать о произошедшем.

— Уважаемый Дарб, он не может встать! — вдруг сказал охранник, пытающийся поднять солдата, которого держал Амур.

Лицо его было очень бледное, почти как у мёртвого, но он дышал и даже иногда моргал, тупо глядя перед собой. Его поднимали на ноги, но как только отпускали, тут же падал.

— Унесите его наверх, а этого выводите! — приказал Дарб. — Язык отрезать и руку!

Бойцы с сомнением поглядывали на своего командира и косились в сторону клетки, где у стены стоял раб, с каким-то безумством глядя на них.

— Я что, неясно приказываю, твари! — вновь закричал Дарб, и подтолкнул одного охранника ногой. Тот трясущимися руками стал разматывать цепи засова.

Солдаты обнажили короткие мечи, висевшие на поясе, выставив их перед собой в сторону распахнутой двери, за которой стоял император.

— Где Зор? — прохрипел Амур, глядя на толстяка.

— Не ведаю, раб, о ком спрашиваешь. Лучше смирно себя веди, иначе прикажу голову снять, — ответил Дарб.

— Сын мой где?! — не унимался император, исподлобья глядя на него.

— Да почём же мне знать? — усмехнулся тот. — Червей поди кормит…

Последняя фраза больно резанула по слуху. Нервы были напряжены словно тетива. Он вдруг что-то выкрикнул и, сорвавшись с места, бросился на ближайшего охранника. Вырвав у растерявшегося бойца оружие, император одним взмахом рассёк ему грудь и следом, вторым ударом, отрубил руку другому охраннику. Четверо оставшихся отбежали немного назад по коридору и, встав бок обок, приготовились к бою.

— Убейте его! — кричал Дарб, и сломя голову бежал к выходу.

Амур стоял у своей клетки, а охранники не спешили нападать. Гнев улетучился так же быстро, как и пришёл. Спустя мгновение в подземелье стали вбегать солдаты. Не менее двух десятков человек, спешили к месту стычки.

— Стоять! — послышался резкий окрик со стороны входа. Все обернулись, замедлили бег.

Быстрым шагом по коридору шла Камири, злобно глядя по сторонам. Следом появилась её неизменная свита во главе с Урсулом.

— В сторону! — раздражённо приказала она бойцам, столпившимся на проходе. Те расступились, и девушка вскоре подошла к императору.

— Пойдём со мной, Амур! — произнесла она, глядя ему в глаза, — Не бойся, никто не посмеет поднять свой клинок на тебя!

— Где Зор?! — прохрипел в ответ император.

— За мной иди! — не обращая внимания на вопрос, холодно сказала девушка, — А это брось, — указала она на окровавленный меч в его руке.

Иного выхода не было и Амур, бросив на пол оружие, последовал за ней.

Вновь от яркого света пришлось прикрыть глаза. На арене было много народа. В основном солдаты. Девушка окриками приказывала расступиться стоявшим на пути бойцам. Те расходились в стороны, слегка склоняя головы в уважительном поклоне.

В центре скопления воинов, стоял сам Мадиш, а перед ним ползал Дарб, жалобно что-то скуля и оправдываясь.

— Вот он! — закричал толстяк, увидев Амура. — Это он убил одного, другому руку отнял, а ещё у одного забрал разум и силу, что воин теперь даже встать на ноги не в силах.

Мадиш посмотрел на раба, ухмыльнулся, почёсывая подбородок.

— Отец, ты должен его отпустить! — тоном, не терпящим возражений, сказала Камири, подойдя к правителю.

Мадиш будто не замечая её, медленно подошёл ближе к рабу, продолжая любопытным взглядом смотреть на него.

— Это правда, раб, что ты убил моего воина и отнял разум у другого?

— Убил. Про остальное не ведаю, о чём говоришь, — ответил император.

— Где тот воин? — повернулся правитель к Дарбу.

— Унесли, он сам идти не мог.

— Быстро сюда его! — приказал Мадиш.

Толстяк поднялся с колен и, прихватив с собой несколько солдат, поспешил покинуть арену.

Через некоторое время принесли охранника, лежащего на большом куске толстой серой ткани, и положили на землю перед правителем Дакана. Мадиш склонился перед ним и стал спрашивать что-то, но боец не отвечал, лишь тупо озирался по сторонам каким-то напуганным взглядом.

— Да он умом болен! — констатировал правитель, — Унесите!

Его тут же подхватили и поспешили убрать с арены.

Мадиш снова подошёл к императору и заглянул в глаза.

— Кто же ты, раб… — задал он вопрос скорее сам себе.

— Человек, — ответил Амур.

— Странный ты человек, раб. Зачем разум отнял у воина моего?

— Ты заблуждаешься, правитель. Ничего и ни у кого я не отнимал. А если воины твои от страха с ног валятся, так не моя вина в том, а их полководца, их командира, их правителя, что воинами такими окружили себя.

Мадиш злобно сверкнул взглядом на раба, что-то буркнул себе под нос и, развернувшись, отошел от него.

— Верни мне сына, Мадиш, и я оставлю в своей памяти, лишь доброе, что достойный поступок воина и правителя своей страны свершишь! — попросил император.

— Отец, ты выполнишь мою просьбу?! — требовательно поинтересовалась Камири, до того тихо стоявшая в стороне.

— Проси, дочь, что хочешь, но этого я не могу сделать!

— Но почему, отец?! У тебя рабов, словно вшей у последней блудницы!

— Таких нету, — улыбнулся правитель и взял дочь за плечи, — Завтра Маран наступает, знатная битва будет, а кто такого бойца заменит?!

Камири отшвырнула его руки, гневно глядя в глаза.

— Последний раз прошу — отпусти его! — сквозь зубы процедила девушка.

— Нет! — коротко ответил Мадиш и дал понять, что разговор окончен.

Камири крикнула Урсула и вместе со своей свитой быстро удалилась с арены.

Правитель ходил взад-вперед, о чем-то напряженно размышляя.

— Дарб, где его отродье? — поинтересовался он у стоявшего неподалёку толстяка.

— У казарм пристёгнут, правитель!

— Тащи сюда!

Дарб кивнул стоявшим рядом с ним бойцам и те быстро покинули арену. Мадиш продолжил утаптывать песок в ожидании, иногда искоса поглядывая на раба.

Сердце императора дрогнуло, когда он увидел сына, впервые за долгое время. Одежда на нём была грязная и местами изорвана, но сам он выглядел бодрым и здоровым. Солдат вёл его за привязанную к обручу на шее, верёвку.

— Забирай, что просил! — крикнул Мадиш и указал бойцу отпустить ребенка.

Зор подошёл к отцу, слабо улыбнулся. Амур схватил его и крепко прижал к себе.

— Сын! — прошептал он. — Прости меня, если сможешь когда-либо, прости…!

— Не говори так, отец, — ответил Зор и, заглянув ему в глаза, снова улыбнулся.

— Благодарю, тебя Мадиш! — обратился император к правителю, брезгливо наблюдавшему за ними.

— Оставь свои благодарности, раб. Шагай обратно вниз! — приказал он и дал команду воинам.

Амур послушно последовал к железной двери, ведущей вниз, продолжая держать на руках Зора. Он готов был сейчас сделать что угодно, но только бы сын оставался рядом.

Охранники внизу, встретили их удивлёнными взглядами. Бойцы Мадиша проводили императора до камеры, и когда решётка за ним захлопнулась, что-то быстро разъяснив охране, покинули подземелье.

— Зо-ор! — послышался радостный протяжный бас из-за стены.

— Да, Кубай, я здесь, — ответил мальчуган.

— Зо-ор, — протянул тот вновь.

— Как ты его забрал? — поинтересовался шёпотом Тур из соседей клетки.

— Не знаю, — прошептал в ответ император.

Солдаты старались не обращать внимания на эти разговоры, помня, что случилось с предыдущей сменой, которую после стычки сняли. Они вообще теперь не заходили без надобности в конец коридора, постоянно ошиваясь у входа.

Император долго расспрашивал ребёнка, о том, что с ним произошло за это время. Оказалось, что он всегда был с Кубаем, и всё было хорошо, но вчера Кубая забрали, а его пристегнули к столбу у казармы.

— Ну и ладно, сын, теперь можно уходить, — тихо произнёс Амур.

— Но здесь клетка и они, — кивнул ребёнок на охранников.

— Эх, сын! Будто не ты говоришь, — усмехнулся император. — Клетка ничто, а они…. А они отпустят…

— Я пытался сломать подобные прутья, когда думал, как тебе помочь, но у меня не вышло, — искренне и огорчённо сказал Зор.

Амур прижал голову ребёнка к своей груди, стал гладить его по волосам. — Уйдём, сын, уйдём… А теперь сил нужно набраться и уснуть. Слабые не сможем.

— Хорошо отец, как скажешь. Я постараюсь и усну сейчас.

Амур уселся поудобнее, уложил голову ребенка себе на ноги, чтобы мягче было. Сам подобрал пучок соломы, проложил его между спиной и стеной, прикрыл глаза.

Вечер только начинался. Сон не шёл, но император сидел не шевелясь, старался ни о чём не думать. Постепенно легкая дрема начала окутывать сознание, погружая в сон.

* * *

… Амуру снился его дед. Он сидел на своём излюбленном месте в императорском саду и как всегда, глядя в одну точку, о чём-то напряжённо думал. Император подошёл и уселся рядом. Дед, будто не замечая его, продолжал смотреть сквозь воздух перед собой. Иногда его губы вздрагивали, обретая некое подобие лёгкой улыбки.

— Тебя уж и не узнать, Амур, — тихо произнёс дед. — Как там империя, что веками строилась?

— Не знаю, я не был там давно, — ответил император, так же глядя перед собой.

— Ты изменился, Амур…

— Я рад.

— Чему радуешься так? — не поворачивая головы, интересовался дед.

— Что изменился, рад. Только вот не знаю, так ли, как нужно?

— А сам, что думаешь?

— Не знаю, дед.

— Изменился, — вздохнул дед, — Но не так, как нужно.

— А когда же станет правильно?

— Как только вопрос этот тебя перестанет беспокоить.

— Он не из праздности меня одолевает, дед. Я женщину встретил, но она покинула меня, и боюсь, не увижу её более, оставшись прежним. Она далеко очень, а я ещё дальше. Она высоко, а я пытаюсь держаться за край пропасти.

— И что же, она тебя ласкою обогрела?

— Она подарила мне жизнь новую…

— Ты глуп, Амур, — снисходительно улыбнулся дед и повернул голову, — Она ведь тебя прежнего любила и жизнь прежнему тебе дала, а ты в какие-то выси карабкаться пытаешься. Не гонись за гордыней своей. Всё стремишься быть лучше всех, но станешь худшим, Амурка…. Там! — он многозначительно поднял указующий перст в небо, — нет низа и нет верха, нет пропастей и высей, лишь бескрайний простор, красотой обличённый…. Вся пропасть только в тебе!

— Но я будто дитё несмышлёное перед ней всегда!

— А что плохого в том?! Будь этим дитём, но в любой момент будь готов отбросить всё лишнее и отдать свет свой, всего себя без остатка, если угасать она начнёт, тогда и поймёшь, Амур! — Дед отвернулся и снова молча, уставился перед собой.

Император встал с лавки, на которой они сидели, и побрёл сквозь цветущие сады, сам не понимая, куда. Он шёл сквозь туманную дымку, окутывающую пространство со всех сторон, вдруг упёрся во что-то холодное, мешающее идти дальше. Обойти преграду не удавалось. Он ощупывал её, хватался руками за непонятное препятствие, пытаясь его отодвинуть, убрать с пути, но ничего не выходило.

* * *

Амур встрепенулся, резко открыл глаза. Кто-то громко разговаривал у входа. Он сам стоял возле решётки и крепко держался за прутья руками. Зор спал на кипе соломы у задней стены. Император выглянул наружу. Около полутора десятков солдат о чём-то напряженно спорили. Амур видел четверых охранников в серых одеждах и еще человек десять хорошо вооруженных, но во всём красном. Затем один ударил по лицу другого, и завязалась потасовка. Охранники подземелья были быстро связаны веревками и усажены возле стены. Один из бойцов десятки что-то крикнул, выглянув в маленький коридорчик. Оттуда вышла Камири и быстро пошла по коридору. Взгляд у девушки был полон решительности. Она подошла к клетке, где стоял император, остановилась, пристально уставившись на него. Губы её дрожали. Камири пыталась что-то сказать, но никак не могла начать.

— Это сын твой? — спросила она, глядя за спину Амура.

— Да, это Зор, — тихо ответил император.

— Тебя как мне называть? — вдруг открыл глаза ребенок.

— Камири! — ответила девушка, после недолгой паузы.

— Камири… — повторил Зор, поднялся на ноги и подошёл к решётке. Он посмотрел на Девушку, улыбнулся. Его глаза блестели, и даже казалось, будто слегка искрились. Камири смотрела в ответ, не в силах отвести взгляд. Её скулы вдруг свело сильно, а голова закружилась, что она ухватилась за прутья решётки, чтобы не упасть.

— Доброе имя твоё, — произнёс ребёнок.

— Бывают злые? — вопросительно посмотрела она на Зора.

— Нет, не бывает, но некоторые злом мы наделяем, — с ноткой сожаления в голосе ответил мальчуган, задумался на мгновение. — Но ты не думай, это лишь так думают, не бывает злых, — вновь улыбнулся ей Зор.

— Как думаешь, отец, я набрался уже сил? — спросил он у Амура.

— Конечно, сын! — ответил император и потрепал его по волосам.

— Я ещё немного наберусь этих сил, вдруг не хватит, — сказал ребенок и, отойдя обратно к дальней стене, прилёг на спину, закинул руки за голову и прикрыл глаза.

Камири вновь перевела взгляд на Амура. Её частое дыхание иногда сбивалось, и тогда девушка глубоко набирала воздуха в грудь.

— Урсул, открывай! — повернула она голову в сторону выхода, где стояли в ожидании, солдаты.

Два бойца подбежали и, освободив засов от цепей, распахнули решётку. Коротко кивнув, они тут же удалились обратно.

— Уходи, Амур! — сказала девушка.

Император продолжал стоять на том же месте, задумчиво глядя на неё. Тур на противоположной стороне, наблюдавший молча за тем, что происходило, удивлённо вскинул брови, ошарашено посмотрел на так ненавистную ему дочь правителя, и не понимал, что происходит. Он ударил себя ладонью по лицу, полагая, что спит, но всё происходило наяву.

— Для чего делаешь это? — спросил её Амур.

— Утром Маран начинается. Со всей округи уже съехались гости. Орамин прибыл накануне вечером, я мельком видела его бойцов. Несколько рабов огромны и сильны. В их глазах я увидела отчаяние и смерть. Три дня подряд кровь будет литься на этой арене, — девушка пальцем указала в потолок подземелья. — Мало кто выживет, а кто сумеет, то отцу они уже будут неинтересны и сгинут в каменоломнях все равно.

— Я верю тебе, Камири, но почему ты не беспокоишься так о своих воинах, что понесут кару, за подобный поступок? Тебя наверняка отец простит со временем, но не их! — кивнул император на бойцов, топтавшихся у входа.

— Они с детства со мной и верны мне. Их не волнует гнев отца. Рано или поздно я взойду на трон, отец не молод уже.

— Зря мыслишь так, он отец тебе… — задумчиво сказал Амур. — Но если помочь желаешь, выполни просьбу мою. Я же останусь.

— Но почему?! — повысила голос девушка.

— Потому что, таков мой путь и свернув с него, я предам себя. Предам всех, кто когда-то верил мне, а это больнее любой раны или даже наверняка больнее смерти. Здесь много моих людей, которых я не могу бросить, иначе простить не смогу себе подобное никогда. Возможно, когда-либо поймёшь, о чём толковать пытаюсь, но выполни лишь просьбу мою.

— Прошу тебя, Амур, уходи! За городом ожидает сотня моих бойцов, они доведут тебя, куда скажешь! — умоляющим взглядом посмотрела на него девушка. Её голос сильно дрожал. Она сделала шаг навстречу, заглядывая в глаза императора. Камири почувствовала какое-то спокойствие, исходившее от него. Стало вдруг очень тепло и не страшно. Страх одиночества одолевавший всю жизнь, испарился внезапно, будто его никогда и не было. Она подошла ещё ближе, протянула руку к его лицу, осторожно дотронулась кончиками пальцев до щеки. Сердце девушки часто стучало в груди, что дышать было непросто. Камири смотрела в глаза императора и ощущала невероятную мощь, плескавшуюся в них бескрайним океаном. — Уходи, прошу…! — еле слышно повторила она и в уголках её глаз начала скапливаться влага.

— Не проси, о чём не знаешь, — спокойно ответил Амур, развернулся и, отойдя к дальней стене, где лежал на куче соломы Зор, уселся с ним рядом.

— О какой просьбе ты говорил? — спросила она, утирая руками глаза.

— Знаешь ли ты место неподалёку, где переждать спокойно можно несколько дней?

Девушка задумалась на мгновение. — У водопадов, что в долине Амазура. Там вахр один раньше жил, но ушёл куда-то, может помер…

Император поднялся, подошёл к дочери правителя. — Уведи Зора туда и пусть твои воины побудут с ним, пока я не приду, а если не приду, придёт кто-нибудь другой. Передашь Зора, и он отведёт его домой.

— А где его дом?

— Его дом — Гария.

— Что такое Гария? — не поняла девушка.

— Это его страна. Он там родился, это его земля…

Амур подошёл к сыну, тот открыл глаза, сел. Император опустился рядом и, обняв его, начал что-то шептать.

— Да, отец, я дождусь, обязательно! — сказал Зор, поднялся на ноги, подошёл к Камири и взял её за руку. Девушка вздрогнула от неожиданного прикосновения детской руки, источаемой приятное тепло. Она некоторое время стояла, умоляюще глядя на императора, затем молча повернулась и они медленно пошли по коридору. Камири мельком оглянулась, бросив тоскливый взгляд на императора. Тот стоял в центре коридора, обречённо глядя им в след.

Дойдя до выхода, девушка что-то коротко объяснила своим бойцам, и покинула подземелье, продолжая держать ребёнка за руку.

Амура вновь закрыли в клетке. Связанных охранников увели куда-то, взамен пришли другие, усевшись на мягкие тюки у входа.

Император прилёг на то место, где недавно лежал Зор и, прикрыв глаза, попытался уснуть. Было невыносимо противно и больно на душе от понимания, в какую ловушку был загнан. Он осознавал, что стоял на тонкой жёрдочке над пропастью и неверный шаг в сторону, обязательно убьёт его и всех, перед кем был в ответе. Эта тонкая грань сводила разум с ума, с остервенением терзая душу. — Только бы выстоять… — повторял про себя Амур, крепко сжав зубы, но боль с ещё большей мощью обрушивалась на него, сильно сводя скулы, что стоило неимоверных усилий не завыть в голос.

 

Глава 24

Ранним утром прибежал Дарб. Он прошёлся по коридору несколько раз, внимательно разглядывая рабов и ехидно скалясь.

Весь день сквозь потолочные дыры доносились крики, шум, лязг оружия, что к вечеру, когда всё постепенно затихло, в голове стоял невыносимый гул, и казалось, крики всё еще продолжались. Амур расспрашивал Тура о том, что им предстоит. Бывший генерал коротко поведал, что все они будут участвовать в битве против таких же рабов Орамина, а так же зверей с обеих сторон. Так происходило каждый год, и проигравшая сторона платила потом некий откуп золотом, но не это главное было. Для Мадиша и Орамина важным являлось само действо, видом которого они упивались с большим наслаждением и огромной жаждой. По словам Тура, их выведут на арену завтра, ну а в третий день, выжившие выйдут уже против зверей.

— Что думаешь обо всём, Тур? — спросил Амур.

— Ничего не думаю, смерть, надеюсь приму с достоинством, — равнодушно ответил генерал.

— Может, поживёшь ещё?

— Поживу, если дозволят Боги.

— Возможно ли выйти с арены, где бой будет?

— Только через ворота или дверь, но они заперты будут, а снаружи солдаты.

— И никакого выхода? Я много дверей видел в стенах, что под рядами для смотрящих.

— Там такие же рабы ожидают своей участи, а в одном подземелье звери.

— Тур, ты ведь воин, если не важно, смерть примешь, аль жить продолжишь, держись рядом со мной, Кубая рядом держи, тогда уж вместе помирать будем, — подмигнул ему император, подбадривая.

— Пусть так, Асур, всё одно… — безразлично ответил генерал.

Следующую ночь император не спал. Он мысленно прощался со всеми, кого когда-то знал. Вспоминались даже те, кого он видел в жизни единожды. Память, будто свитки времён, что хранились в империи под толстым слоем вековой пыли, раскрылась вдруг в последний раз и позволила читать себя, но отвела лишь ночь.

Луч света в потолке начал только светлеть, а Дарб уже бегал по коридору, таская за собой несколько бойцов и что-то лихорадочно обсуждая.

Постепенно звуки наверху нарастали. Народ потихоньку собирался на арене. Звучала музыка, слышалось пение множества голосов, доносился хохот толпы.

В коридор вбежали десятка полтора солдат, и стали выпускать по одному рабов из клеток, тут же уводя их. Вскоре дошла очередь и до императора. Его вывели, сняли цепи с рук и ног, велели идти к выходу.

Перед ступенями, ведущими наверх, боец, шедший сзади, скомандовал свернуть в узкий проход. Амур протиснулся в этот закуток и упёрся в дверь.

— Открывай! — крикнул солдат позади.

Дверь со скрипом отворилась, император вошёл внутрь. Небольшая комнатушка была забита оружием. Оно было везде: на полу, висело на стенах, навалено на широком столе.

— Держи! — Буркнул коренастый, широкоплечий мужичёк, сунул рабу в руки небольшой меч и деревянный щит, по виду наспех сколоченный.

Амур взял оружие и вышел обратно.

— Туда! — скомандовал ожидавший солдат, указывая на дверь, ведущую на арену.

* * *

Все ярусы арены были битком заполнены людьми. Они улюлюкали, что-то кричали, махали руками. Шум стоял, что в ушах закладывало.

Выйдя из подземелья, Амур встретился наконец с остальными бойцами из своего отряда, о которых говорил Мерьян, но которых так и не удалось увидеть до этого. Их приводили по одному из двери напротив. Всего оказалось в итоге девятнадцать человек, а вместе с остальными рабами около пятидесяти. Воины поначалу глазам не верили, увидев императора. Несмотря на незавидное положение, бойцы тут же воспряли духом. Было уже все равно, что будет дальше, и они крепко обнимали друг друга, расспрашивали коротко о том, как жили последнее время.

Амур с каждым поговорил быстро, давая указания, и велел, как только увидят противника, стать нужным строем.

Император топтался на месте, по кругу, внимательно осматривая и примечая нужное. Стены арены, до первого яруса, где сидели зрители, были высотой в два человеческих роста. Просто так их перемахнуть не выйдет. Была возможность попытаться выломать ворота, но пока они это будут делать, лучники их расстреляют легко.

— Как поступим, Амур? — поинтересовался Мерьян, так же внимательно осматривавший всё вокруг.

— А как бы ты поступил? Представь, что мы в бою, а уж что делать, империя нас учила десятилетиями и множеством битв, лишь в одной из которых мы потерпели поражение.

— Не припоминаю, когда такое было, ты может во сне подобное видел, Амур? — удивился его боец.

— Нет, Мерьян! Мы проиграли бой сирхам, вспомни.

— Мы выиграем войну! — гордо ответил Мерьян.

— Мы ещё здесь не умерли, а уже о войне говоришь… — усмехнулся император.

— Я знаю…

— Что ты знаешь?

— Что умрём, но вернёмся, чтобы одержать победу. Ведь ты, Амур, жив остался после предательства Таримана, а здесь что? Здесь пыль под ногами, и пыль в воздухе, пыль на этих лавках…. Мы дышали Гарией, что теперь нам эта пыль…? — задумчиво сказал боец.

— Ты словно гариец начинаешь мыслить, Мерьян, — рассмеялся Амур, — но ты прав, друг — умрём, но вернёмся!

— Не важно, Амур, кто из нас жив останется, а кто погибнет, — подошёл другой боец. — Главное, что мы смогли выстоять в главной битве.

— Это в какой же, Бохай? — поинтересовался император.

— В битве за честь воина! — гордо ответил Бохай, невысокого роста, с черными, как смоль волосами. — Мы не предали тебя, император, ты не предал нас! Что ещё желать настоящему воину перед смертью…

— Может ты и прав, но знай, что главная битва впереди. Вы все должны жить, это приказ!

Громкий звук гонга вдруг разбавил шум народа и тут же все затихли. На самом верхнем ярусе арены, в просторном ложе появился Мадиш вместе с Орамином. Они были довольно сильно похожи друг на друга, будто в один день родились.

— Жители и гости Дакана! — подошёл к перилам Мадиш, — Сегодня мы увидим совсем необычный бой! На этой арене впервые сойдутся в смертельной схватке сильнейшие, собранные со всех просторов далеко даже за пределами пирсенейских земель!

Толпа тут же закричала радостно, через мгновение снова умолкнув, когда правитель поднял руку вверх.

— Но есть ещё один подарок! Подобное никому не доводилось видеть на этой арене, но о нём позже, — Мадиш отошёл от края и уселся в кресло.

Небольшая дверь, ведущая на арену, отворилась. Оттуда вдруг вышла Камири в сопровождении неизменного Урсула и ещё нескольких солдат. Быстро преодолев расстояние до края арены, где в ожидании стояли рабы, она подошла к императору.

По зрительским ярусам прокатился возглас страха и удивления.

— Я выполнила твою просьбу, Амур! Воин мой пробудет там, сколько потребуется! — гордо вскинув голову, обратилась к нему девушка. — Теперь выполни ты, о чём попрошу тебя!

— Благодарю тебя, Камири, я не ошибся, ты настоящая женщина, пусть и скрываешь себя под иной личиной. Проси, и я выполню, что хочешь, только вот успеть бы до того, как песнь смерть свою запоёт, — ответил император.

— Пообещай, что исполнишь то, о чём попрошу! — будто не слышала его девушка и повторила уже сильно дрожащим голосом, нервно сжимая скулы, и глядя каким-то безумным взглядом.

— Что хочешь, чтобы я исполнил для тебя?

— Обещай…! — сквозь зубы процедила Камири.

Император на мгновение задумался. Он смотрел в её глаза, и казалось, видел в них отчаяние, граничащее с безумством. — Обещаю! — коротко ответил Амур.

Девушка подошла ближе и, приподнявшись на цыпочки, взяла его одной рукой за затылок, притянула голову к себе.

— Ты должен уйти отсюда своими ногами, Амур! — прошептала Камири на ухо. — Это моё желание! Ты обещал!

— Ты просишь, о чем сам не ведаю, — ответил император, изумившись.

— Ты обещал! — тоном, не терпящим возражений, возразила она. — Бой длинный будет. Недолго продержаться нужно. Урсул устроит, что ворота скоро не заперты окажутся, не сейчас, чуть позже, когда смена пойдёт…

Камири отпустила его голову и поспешила покинуть арену.

Вскоре она устроилась на соседнем с правителем месте, за небольшой перегородкой. Камири стояла в окружении нескольких бойцов, сложив руки на груди, а выглядывая из-за стенки, что-то на неё кричал Мадиш, но шум толпы ликующей от увиденного, когда дочь правителя спустилась к вооруженным рабам, заглушал все звуки, что девушка лишь мельком слышала обрывки ругательств отца. Она пустым взглядом смотрела на арену, впервые в своей жизни, с ненавистью проклиная праздник Марана.

Три раза подряд ударил гонг и всё стихло. Зрители замерли в ожидании. На противоположной стороне арены, отворилась дверь и оттуда, один за другим, начали выбегать противники. Они выстроились в одну линию, что-то дружно хором прокричали, и слегка подавшись корпусами тел вперёд, замерли без движений. Расстояние между противоборствующими сторонами было где-то около двух сотен шагов.

Тишину разорвал очередной удар гонга, и противник ринулся вперёд. Они резво сорвались с места, выбивая крупные брызги песка из-под ног.

— Тур, делай все, что будут делать мои воины, Кубая рядом держи!

— Что делать нужно скажи! — закричал в ответ бывший генерал.

— Шкуру береги свою, делай все, как остальные, учить некогда вас…

— Бойцы, повторяйте всё, что сейчас увидите, это несложно, тогда может, чуть дольше поживём! — обратился Амур к остальным рабам.

— От края! В половину круга! — Выкрикнул во всю глотку император.

Воины Амура тут же отбежали от стены, у которой ожидали и выстроились полукругом, перехватив оружие поудобнее. Император стоял почти в центре и крепко сжимал рукоять неудобного слишком короткого для него меча. Остальные рабы быстро выстраивались рядом. Им коротко подсказывали, что и как делать дальше.

Когда до противника оставалось не более десяти шагов, Амур скомандовал и строй рванулся вперёд. Шеренга нападающих тут же была разбита на две части. На земле уже лежали пять человек, дёргаясь в конвульсиях и истекая кровью. Затем бойцы Амура быстро разделились на два отряда, образовав клинья, и начали методично, со знанием дела разбивать противника. Ораминовские рабы один за другим падали кто с отрубленной головой, кто с рассеченной грудью, кто без руки или ноги. Вскоре их осталось не более двадцати человек. Они заметно начали паниковать, что приводило к быстрому поражению и гибели очередного. Прижавшись к стене, отчаянно глядя на противника, десяток всё ещё державшихся на ногах рабов, нервно махали перед собой оружием.

— Не трогать! — крикнул Амур. Строй остановился.

— Уходите! — подошёл император к оборонявшимся.

Они с ужасом в глазах озирались по сторонам, и продолжали хаотично размахивать своими клинками, будто не понимая, что происходит.

— Сложите оружие и уходите! В третий раз не скажу подобного, а примете смерть! — раздраженно заорал на них Амур.

Первый, видимо самый догадливый, выпустил меч из рук, тот упал в песок. Ему кивнули на противоположную сторону арены. Раб со всех ног бросился бежать. Видя это, его примеру тут же последовали и остальные, побросав оружие.

Зрители ревели оглушающими криками азарта. Император выдохнул облегчённо. Он поднял голову и посмотрел в сторону Камири. Она стояла с закрытыми глазами, нервно прикусив нижнюю губу, будто боясь их открыть. Мадиш ликовал на соседней ложе. Он что-то рьяно объяснял Орамину, размахивая руками во все стороны.

— Прошу тишины, уважаемые гости и жители Дакана! — подошёл правитель к перилам и поднял руку вверх. Зрители затихли. — Мы только что были свидетелями сердечности, проявленной к побеждённым, Но…! — Мадиш многозначительно поднял палец вверх. — На этой арене не место слабому духу! Это место сильных, место воли Богов! Проявив слабость к своему врагу, они лишили нас божественного покровительства, грозя навести на Дакан и Марухан проклятия за возвращённую жертву! Боги лишились жертвы, по его вине! — указал правитель на Амура. — И чтобы всем нам избежать проклятий, несущих смерть великому народу Дакана и Марухана, жертва отныне будет достойная!

Возгласы ликования разнеслись по рядам зрителей, затем кто-то выкрикнул — Жертву! — и вскоре подхватили остальные.

Правитель снова поднял руку вверх. Было видно, что его это уже начинало раздражать. Толпа постепенно утихла.

— Как требуют великие дочери и сыны, что ходят по земле, простирающейся до пиренейских гор! Жертву Богам! Выводите! — крикнул Мадиш и махнул рукой.

Очередная дверь отворилась неподалёку, где стояли победители и на арену вытолкнули ребёнка.

Ноги императора слегка подкосились, он тут же бросился к нему, не веря своим глазам.

— Сын…! — подбежал Амур и, упав перед ним на колени начал трясти за плечи, — Зор, как…? — задал он невнятный вопрос и прижал ребенка к себе.

— Воин, который был со мной, ушёл, — произнёс мальчуган.

— Он оставил тебя одного?

— Отец, он не хотел уходить, но его заставили, теперь он далеко…

— Где, далеко? — не понял император.

— Его другие воины убили.

— Пойдём, — поднялся Амур с колен и, взяв Зора за руку, повёл к краю арены, где за всем с нескрываемым удивлением наблюдали его бойцы.

Император поднял голову, и гневно посмотрел на Камири, стоявшую на своем месте, растерянно озиравшуюся по сторонам. Мадиш с Орамином сидели в мягких креслах, весело что-то обсуждая и смеясь. Девушка выглянула из-за перегородки, что-то спросила. Мадиш ответил ей, продолжая ехидно улыбаться. Камири вновь посмотрела на арену. Её взгляд был полон злобы. Она что-то коротко сказала Урсулу, стоявшему рядом, и покинула своё ложе. Мадиш поднялся, подошёл к перилам, и куда-то глядя в сторону, махнул рукой, тут же раздался удар гонга.

Дверь у противоположного края арены снова отворилась. Оттуда выбежали человек пятьдесят, хорошо вооруженных рабов. Они топтались на месте, разминая руки, ноги, не особо торопясь начинать бой.

— Кубай! — позвал император.

Молчаливый здоровяк повернулся. Он стоял рядом с Зором и с улыбкой что-то слушал, что мальчуган ему рассказывал.

— Кубай, держись здесь, береги Зора!

— Зор! Нельзя Зору больно делать! — угрожающе ответил здоровяк.

— Вот и правильно, — коротко сказал Амур. — Тур, давай в строй, детям жизнь завоёвывать будем, — похлопал он по плечу генерала.

— От края! — заорал император, и бойцы двинулись ближе к середине.

Противник топтался на месте, затем один из них, видимо главарь, что-то выкрикнул, и хаотичная толпа рабов вдруг разделилась на три части, образовав три клина. Они не спеша двинулись вперёд.

Император поднял руку вверх, строй остановился.

— Ждём! — скомандовал он, а сам неторопливо пошёл вперёд.

Бойцы в недоумении смотрели на него, не совсем понимая, что тот собрался делать.

По слаженным действиям рабов Орамина, Амур видел, что в этот раз против них шли настоящие бойцы. Он был несколько озадачен, быть может даже удивлён, так как не встречал ещё ни разу в битвах проведённых ранее, такой слаженности, а здесь это было среди каких-то рабов, собранных вместе неизвестно откуда. Во главе среднего клина шёл высокий, довольно крупный боец, что на фоне остальных он выделялся как гора, среди небольших холмов. Император замедлил шаг, строй противника вовсе остановился. Их разделяло уже не более пятидесяти шагов и Амур наконец смог разглядеть их усталые лица, измождённые долгим заточением, грязную, ободранную одежду. Они некоторое время стояли, молча глядя друг на друга. Напряжённые нервы и тишина, которая повисла в воздухе, давили больно на мозг. Зрители в ожидании кровавой бойни, замерли, не произнося ни звука.

Император сделал неуверенный шаг навстречу противнику, затем ещё и ещё, с каждым разом ускоряясь. Здоровяк во главе строя вдруг выпустил меч из рук, швырнул деревянный щит в сторону и медленно опустился на колени. Стоявший рядом с ним боец, сделал то же самое. Амур подошёл совсем близко, отрешённо как-то глядя перед собой. Треть строя тут же рухнула на колени, а остальные растерянно смотрели на своих товарищей в полном недоумении.

Толпа зрителей взорвалась возгласом удивления и возмущения. Никто не мог понять, что сейчас происходило. Мадиш с Орамином прильнули к перилам своего балкона, широко раскрытыми глазами глядя на разворачивающееся действо.

— Никогда и ни перед кем в своей жизни, я не преклонял голову, но сейчас я готов её лишиться! — произнёс вдруг здоровяк и из прищуренных от яркого солнца глаз, коротко скатились две капли.

— Я говорил когда-то, много лет назад, что не предам тебя, император, я исполнял своё обещание всегда, и готов его исполнить сегодня! — сказал второй, рядом стоявший на коленях.

Император подошёл к ним и, взяв бойцов за руки, поднял с колен, крепко обняв обоих.

— Помню, Сибур, помню… — ответил он, глядя в глаза генералу. — А тебе, Маргас, если что, спрятаться не выйдет, издалека заметен. — улыбнулся Амур.

— Воины империи! — обратился император к остальным, продолжавшим стоять на коленях, — Я хотел бы каждому из вас сказать нужные слова, но не тот миг сейчас. Не нужно преклонять головы предо мной. Мы все достойные сыны своего народа и все едины!

Все дружно как по команде поднялись на ноги и устремили клинки остриём вверх. — Слава, великому Амуру! Слава императору Красного Солнца! — раздался чёткий, громкий возглас, прокатившийся по арене.

Трибуны замерли в тишине. Правитель Дакана метался по балкону, не зная, что делать. Он был растерян как никогда в жизни. Орамин что-то кричал на него, так же не понимая происходящего. Мадиш подбежал к перилам и махнул рукой, тут же раздался частый удар гонга. Когда звуки набата прекратились, снова отворилась дверь, из которой недавно вышли рабы Орамина.

— Назад! — заорал во всю глотку Сибур и, подталкивая императора вперёд, побежал в сторону, где стояли в ожидании бойцы Амура. Маргас подхватил валявшийся под ногами клинок и со всех ног бросился бежать.

Воины с обеих сторон узнали друг друга, но для теплых слов встреч, не было ни капли времени.

— В строй! — продолжал орать Сибур, когда воины до того противоборствующих сторон смешались между собой.

Образовав две шеренги, все замерли в ожидании. Император стоял в первом ряду, внимательно всматриваясь вдаль арены и ничего не понимая. Сквозь строй вдруг протиснулся Зор и невозмутимо пошёл вперёд. Амур не сразу сообразил, затем догнал его и, ухватив за руку, потащил обратно.

— Не нужно, отец, противился ребёнок, им страшно очень! — кричал он.

— Кому страшно? — не понял император.

— Им! — Зор повернул голову назад и протянул руку.

На арену неторопливо выбегали леопарды, растерянно озираясь по сторонам. Они появлялись один за другим, утробно рыча, огромными лапами мягко ступая по горячему песку. Зверей было около трёх десятков, когда дверь захлопнулась. Кошки поначалу ходили кругами, затем заметив людей, некоторые из них стали внимательно всматриваться в противоположную сторону. Их тихий рык, постепенно становился громче. Вскоре рёв зверей уже перекликался с восторженными визгами зрителей.

— Им страшно… — тихо произнёс Зор, глядя на отца. Амур задумчиво смотрел в сторону зверей. Он понимал, что кошки убьют многих, сколь бы не была хорошо организована защита. Пусть даже ранят, но это все равно приведёт к смерти в итоге, раны залечить некому. Император повернул голову, посмотрел на бойцов.

Зор медленно вытащил руку из его ладони и бегом направился в сторону зверей.

Амур очнулся, метнувшись следом. Строй воинов поспешил за ним, держа оружие наготове.

Леопарды замерли, внимательно глядя на приближающихся людей. Они не издавали более ни звука, лишь потягивали ноздрями воздух. Зор побежал изо всех сил. Император кричал ему что-то, догоняя, тогда одна из пятнистых кошек резво сорвалась с места и бросилась навстречу, прижав уши. Амур успел все-таки, ухватил сына за руку и, оттолкнув в сторону, приготовился нанести удар. Кошка отпрыгнула в бок, когда человек взмахнул мечом, и легко уйдя от удара, бросилась к ребенку.

Амур где-то далеко в закоулках разума понимал, что упустил шанс. Он краем глаза видел, как зверь приземлился в мощном прыжке около Зора. Ему не хотелось думать, что будет дальше. Император мгновенно развернулся.

Широко расставив лапы, зверь смотрел на человека и грозно рычал. Мальчуган стоял позади, затем быстро подбежал, обхватил его за шею, начав что-то шептать, прижимая морду леопарда к себе, кошка умолкла. Она прикрыла глаза, заурчала. Ребёнок выпустил её шею из своих рук. Леопард резко открыл глаза и с опаской стал озираться по сторонам.

— Не бойся… — тихо сказал мальчуган и потрепал зверя по холке, — Пойдём, — позвал он и направился в сторону остальных зверей. Леопард, с опаской глядя на императора, обошёл его, прижимаясь своим боком к Зору.

Пятнистые кошки плотно обступили ребёнка, каждая из них пыталась как можно ближе протиснуться и почувствовать на себе тёплое прикосновение того, кто им сейчас так нужен был. Мальчуган до каждого старался дотронуться, а на его губах играла яркая улыбка. Звери урчали, иногда срываясь на короткий рык. Зор присел на песок и взмахнул рукой. Леопарды тут же расступились и улеглись вокруг него, внимательно глядя на человека.

Бойцы стояли совсем близко и с открытыми ртами наблюдали за происходящим. Да не только они одни, все зрители замерли в тишине, не веря в то, что сейчас видели. Правитель Дакана судорожно о чём-то размышлял, покусывая кулак. Орамин как завороженный смотрел вниз.

— Не стоит бояться, они помнят вас, они вспоминают… — говорил ребёнок, глядя на зверей, когда некоторые из них не выдерживали и, оборачиваясь, вставали в угрожающую стойку, срываясь на громкое рычание в сторону воинов, топтавшихся в растерянности позади неподалёку.

— Тёмные Боги проникли в Дакан… — раздался вдруг крик Мадиша. — Смерть тьме, во имя Богов светлых!

На самом верху, на уступах по всему периметру арены вдруг появились лучники и стали расстреливать находившихся внизу, рабов и зверей. Воины Амура начали прикрываться щитами. Император бросился к сыну, не обращая уже никакого внимания на грозных кошек. Он подхватил его одной рукой, прикрываясь своим щитом.

— К воротам! — скомандовал Амур, надеясь, что может быть в этом его не обманула Камири.

Звери стали метаться по арене, некоторые бились в судорогах, а в телах их торчали стрелы.

Император подбежал к выходу и толкнул воротину. Подоспевшие воины налегли, и огромная створка стала медленно открываться. За воротами их уже встречали бойцы Мадиша. Они не ожидали и поначалу растерялись, но быстро сообразив, организовали оборону, выставив длинные копья вперёд. Десятка полтора леопардов, сумевших спастись от стрел, летящих с неба, неслись через ворота, тут же прыгая на солдат. Их гибкие тела резво уходили от неуклюжих ударов копий и обрушивали свой гнев, с жадностью разрывая человеческую плоть.

Воины Амура уже вовсю прорубали проход. Они со знанием дела и холодным умом рубились теперь с реальным противником, и эта битва была важна для каждого, не менее, чем восход солнца для всего мира. Император одной рукой держал сына, в другой был меч. Кубай шёл впереди него, бубня себе под нос, что Зору нельзя сделать больно и размашистыми ударами своего меча, прорубал дорогу, сквозь солдат, пытавшихся нападать. В округе начала твориться паника. Растерянные солдаты, видно давно, а то и вовсе не участвовавшие в боях, быстро гибли, из-за нехватки навыка и боевого духа.

— Туда! — закричал Тур, добравшись до императора и указав на проход меж двух невысоких строений. — Там стена недалеко, перемахнём если, окажемся у склона. Внизу Индур течёт.

— Ему скажи! — крикнул в ответ Амур, указывая на Сибура, который частыми ударами своего клинка, укладывал на землю одного за другим противников.

Беспорядка и паники солдатам Мадиша добавляли разъяренные звери, носившиеся по округе, настигая и убивая очередную жертву. Со стороны дворца, который виднелся издалека, спешил на подмогу товарищам внушительный отряд, численностью как минимум сотен в пять.

Бойцы Амура, довольно легко разбившие основные силы, находившиеся возле арены, со всех ног ломанулись в сторону, куда указал Тур.

Добежав до высокого забора, быстро начали перебираться через него, помогая друг другу преодолевать высокую стену. Втащив последнего бойца, стали спускаться к реке, иногда на крутых участках кубарем скатываясь и падая сразу в воду, с высокого обрыва. Амур осторожно спустился один из последних, прижимая к себе ребёнка. Его поддерживал Кубай, находившийся все время рядом, возможно больше самого императора переживавший за Зора.

Бурлящие воды Индура подхватывали тела беглецов и стремительно уносили вдаль. Через стену уже перебирались преследовавшие солдаты, но было поздно. Праздник Марана в этот раз не удался и Боги, которых так боялся Мадиш, уже спешил на встречу Дакану, снаряжая своё войско в дорогу.

 

Глава 25

Император лежал на песчаном берегу, куда они все выбрались уже к вечеру. Он вдыхал полной грудью свежий воздух свободы, с которой уже и не надеялся встретиться. Зор сидел рядом, задумчиво глядя на протекающую мимо воду. Его взгляд излучал некую тоску.

— О чём тревожишься, сын? — поинтересовался Амур и, приподнявшись на локтях, сел.

— Они ушли, — тихо ответил ребёнок, неморгающим взглядом продолжая смотреть в одну точку.

— Кто ушёл?

— Те, кому я был нужен, отец…

— Ах, вон про что ты…, - задумался следом император. — Однажды, так же ушли два великих зверя, отдав свои жизни, чтобы сохранить жизнь мою. Я до сих пор вспоминаю взгляд одного из них, с которым пришлось идти одной дорогой. Это был великий взгляд, полный невероятной мощи, решимости, желания! Я никогда не забуду, как с последним вздохом, тот зверь погрузился в вечный сон. Лишь благодаря ему, ты позднее появился на свет. И в тот миг, когда в воспоминаниях он приходит ко мне, я пытаюсь выпросить у него прощение, чувствуя вину пред ним, за своё безрассудство и гордыню, побудившую тогда броситься в объятия смерти. Но зверь смотрит на меня, и понимаю, что ему все равно. Он нисколько не жалеет о том и случись так, что пришлось бы повторить выбор, он поступил бы подобно. Для него это важно было, важнее жизни собственной. У него своя цель была, иная, которую он достиг, пусть ценой жизни. Так может и те, за кого душа твоя терзается, нисколько не винят нас? Быть может в тот момент, когда двери небес для них уже были открыты, и они шагнули в них, напоследок сделав глоток свободы, то были уверены, что исполнили то, что было для них важно. У каждого свой путь, сын, и этот путь, порой бывает нелёгок и опасен…

— Знаю, отец, но они не для этого пришли в мир этот.

— Да, Зор, не для этого, но они спасли нам жизни. Таков этот мир.

— Он иной должен быть, не такой, — не унимался ребёнок.

— Всё будет, как и должно быть, сын. Ведь ты сам мне говорил, что всё будет хорошо, — Император прижал его к себе и уставился на воду. Ему было обидно за Зора, что почти с самого рождения, он начал впитывать в себя всю грязь, которую Амур притащил со своим походом на Гарию. Распахнув ворота в нетронутый уголок этого мира, в него бурным потоком устремилось всё, чего в остальном месте было уже с избытком. А ведь пойди он не с войной, могло бы всё обернуться иначе. Теплота, которую излучало всё, вплоть до самой мелкой букашки, могла устремиться за пределы Гарии, постепенно вытесняя тот холод, который окутывал разум людей, предавших память изначальную. Император стал беспокоиться, что Зор начинал терять ту искру, которая была присуща гарийцам. Он не хотел, чтобы так случилось, да и Дарьяна наверняка не была бы тому рада.

— Амур, уходить нужно! — отвлек от раздумий голос.

Император повернул голову. Сибур стоял рядом и смотрел в сторону, где река делал крутой изгиб.

— Да, Сибур, командуй, а то так и не надышимся сладким воздухом свободы, — усмехнулся он.

— Я с Кубаем пойду, отец, можно? Он так и не услышал до конца сказ, что я ему говорил, а очень хотел.

— Иди, сын, — улыбнулся Амур в ответ.

Кубай уже стоял рядом и с азартом в глазах смотрел на Зора, затем, его лицо вдруг переменилось, став хмурым. Он подошёл ближе к императору.

— Я больно тебе делал, — с трудом выговорил здоровяк.

— Не думай об этом, ты достойный сын своего рода, коль до сих пор помнишь, и смог ответ держать по своей воле! — Амур вспомнил случай на площади, где торговали рабами, и усмехнулся. — Зла не держу на тебя и не держал никогда, забудь об этом, Кубай.

Здоровяк тут же расплылся в улыбке.

— Амур, мы хотели бы пойти с тобой! — вдруг раздался голос позади.

Император обернулся. Бывший раб, нервно вытаптывал босыми ногами песок, а позади него стояли человек пятнадцать, сумевших вырваться вместе с остальными.

— Расходитесь по своим домам, идите в края родные. Мы же идем туда, откуда пути назад нет. Наши жизни давно завершились, лишь не успев до конца свернуть свои свитки, вот и цепляемся, пока силы есть. Домой идите, теперь свобода ваш поводырь.

— Нам некуда идти. Дома наши сожжены много лет назад, а семьи, чьи вырезаны, а чьи в рабство так же угнаны и наверняка в живых уже нет никого.

— Пусть идут, император! — подошёл Маргас.

Амур задумался ненадолго. — Кто из вас был воином ранее?

Из толпы вышли четверо.

— Мы были, — произнёс один, — ходили до пирсенея в бытность давнюю.

— Не много, ну да ладно. Запомните сейчас, что скажу лишь единожды и не повторю никогда более! Отправляясь с нами, каждый из вас будет строго подчиняться своему командиру, и никаких вольностей. Если кто-то будет замечен в трусости, бросая братьев в трудный миг, позднее будет изгнан, хотя ранее был бы казнён, но не важно это. Туда, куда идём мы, в одиночку выжить непросто, а то и вовсе невозможно, так что все равно смерть ждёт. Я вижу, что люди вы смелые, иначе не стояли бы сейчас здесь. Отныне будете слушать и делать всё, что скажет он! — Амур указал на Мерьяна, стоявшего неподалёку. — Он обо всём поведает и научит нужному. Готовьтесь в путь! — закончил речь император и дал указания сниматься с отдыха.

— Сибур, уйти ненадолго мне нужно, — отвёл Амур в сторону генерала.

— Как уйти? Снова!? Но ведь ты только вернулся и хочешь куда-то идти? — не понимал генерал, с удивлением глядя на императора.

— Забыл я вещь одну в Дакане, вернуть хочу. Уйду засветло, вернусь, когда солнце подниматься только будет.

— Все пойдём! — коротко отрезал Сибур. — Мы и так всё где-то ходим, которое лето, и никак не придём куда нужно. Потом снова искать будем, как слепые, расшибая лбы об очередные засовы подземелий!

— Почему споришь, Сибур?! — нахмурил брови император.

— А что ты мне сделаешь? — усмехнулся генерал, — голову снимешь? Снимай! Я всё в жизни видел, лишь только жаль, что так и не увидел себя…

— Всё-таки ты человеком становишься, — рассмеялся Амур и хлопнул товарища по плечу. — Собирай человек десять, остальных снаряжай в дорогу. Тур знает эти края, его со всеми отправь. У новых узнай кто жил здесь, с собой возьми. Обернёмся скоро.

— Что забрать хочешь, и где?

— Меч мой помнишь? Его вернуть нужно. Его дед мне подарил когда-то, не хорошо будет оставить его в руках Янура.

— Кто этот Янур?

— Торговец рабами. Это он меня продал Мадишу.

— Тогда точно вернуться нужно, сразу и ответ с него спросим.

— Не важно, Сибур, я забыл о нём уже. Ступай, в путь пора.

Генерал коротко кивнул и убежал.

* * *

Когда маленькая группа Амура направлялась к городу, на пути встретились три крупных отряда бойцов, видимо отправленных на поиски беглых рабов. До Дакана добрались, когда уже стемнело. Пробираться в город пришлось далеко от входных ворот, куда привел Лейм, бывший раб, живший когда-то в Дакане, но за долги, попавший в рабство.

Несмотря на опустившуюся темноту, город бурлил жизнью. Солдаты большими группами курсировали по всем улицам, бдительно осматривая каждый закуток. После случившегося накануне, охрана видимо была усилена по возможности. Короткими перебежками в промежутках между караулами, беглецы наконец добрались до подворья Янура. Трое, перемахнув через невысокий забор позади стройных рядов построек, быстро убрали двоих стражников, лениво расхаживавших по двору, и двоих, дежуривших у ворот.

Попав внутрь, бойцы распределились, отправив четверых в обход сараев, а остальные двинулись к дому, распределившись по двое, держа дистанцию, внимательно глядя по сторонам. На стене по обеим сторонам крыльца торчали два факела, хорошо освещая вход. В тёмном широком проёме мелькнуло что-то, послышался короткий свист. Один из бойцов громко выдохнул с хрипом, опустился на одно колено, хватаясь за стрелу торчавшую в груди, чуть выше к плечу. Сибур, находившийся ближе всех ко входу, метнулся в тёмный проём. Другой, вытащил факел и швырнул внутрь. Не раздумывая, остальные рванулись следом. Генерал в последний момент увернулся от стремительно опускавшегося на его голову клинка, отпрыгнул в сторону, ухватил за затылок нападавшего, дернул к себе и мощным ударом ладони в лоб, свалил того на пол. Не давая противнику опомниться, рывком перевернул на спину, взявшись за подбородок, сильно дернул в сторону, ломая шейные позвонки.

Услышав сильный топот, император уже вбежавший внутрь, выглянул на улицу. Мимо, на всех парах пролетел верхом на лошади торговец, в сторону ворот.

Амур бросился за ним. Сибур подобрал лук на полу, из которого только что был ранен их боец, подхватил колчан, валявшийся рядом, и выбежал следом.

Янур спрыгнул на землю, отворил быстро ворота и, взобравшись обратно на лошадь, ударил в бока. Сибур в этот момент выстрелил. Стерла коротко свистнула, насквозь пробив ногу коня, тот дико заржав, резко сорвался с места, что торговец еле удержал равновесие. Император, уже не обращая внимания на осторожность, бросился за ним. Остальные бойцы, подхватив раненого товарища, поспешили следом.

Полная луна хорошо освещала округу, что несколько облегчало погоню. Проскакав почти до перекрёстка, где заканчивались просторные улицы зажиточной части города, лошадь стала сильно прихрамывать, вскоре поджав раненую ногу, и вовсе остановилась. Янур спрыгнул на землю, побежал дальше сам. Он кричал во всю глотку, зовя на помощь, но как назло в этот момент, курсировавших стражников поблизости не было.

Амур бежал за ним по узким улочкам Дакана. Сибур не отставал, держал в одной руке лук, в другой стрелу. Расстояние между беглецом и преследователями быстро сокращалось. Выбрав момент, генерал на бегу вложил стрелу в лук, резко остановился и, затаив на миг частое дыхание, натянув тетиву, отпустил её. Янур в этот момент свернул в поворот, и стрела улетела дальше по улице. Вскоре показалась площадь Мадиша. Янур еле передвигал ноги, тяжело дышал, хватаясь рукой за бок. Торговец уже не бежал, а с трудом шёл, часто оглядываясь. С другой стороны улицы, появился отряд стражников, человек десять. Янур начал лихорадочно махать руками, заметив их. Сил что-то сказать уже не было. Солдаты, заметив неладное, обнажили свои клинки, некоторые выставили вперёд копья. Сибур остановился и одну за другой, выпустил все стрелы, остававшиеся в колчане в сторону стражников. Пятеро тут же выбыли из строя, падая на землю, вымощенную камнями. Бойцы, что были рядом, не медля, кинулись на оставшихся солдат, но те резко развернувшись, бросились бежать. Император не обращая на творившуюся суматоху внимания, уже почти настиг торговца. Тот повалился на землю, возле памятника правителю и стал отползать назад, вытирая грязные камни. Он с ужасом смотрел на Амура.

— Сабудай! — закричал Янур.

Нищий, сидевший на своём неизменном месте под статуей Мадиша, зашевелился, будто только что проснувшись, завертел головой.

— Сабуда-ай! — истерично визжал торговец, — Ты говорил, что жизнь светлая начнётся у меня, собака… Ты обманул, Сабудай! — Он подполз к нему и уперся спиной в статую.

— Амур не спеша подходил всё ближе. Янур заверещал и, сунув руку за пазуху, резко выдернул её оттуда. Блеснув в свете луны сталью, небольшой кинжал впился в шею нищего.

— Собака лживая, больше ни слова не скажешь, никому! — истерично усмехнулся торговец.

Император рванулся резко с места, и в миг оказавшись рядом, рубанул сверху мечом, расколов череп Янура пополам. Его тело тут же завалилось на бок.

Нищий продолжал сидеть на своём месте, издавая булькающие хрипы. Он с широко раскрытыми глазами смотрел на Амура, пытаясь что-то сказать.

— Подарок у меня есть, человек… — с трудом выговорил он наконец, — сберёг, сумел…

Кровь хорошим ручьём текла из раны на шее. Взгляд его стал растерянным, веки медленно смыкались, будто засыпал. Сабудай хрипнул сильно в последнем выдохе и, улыбнувшись, закрыл глаза совсем. Его тело некоторое время ещё дергалось, вскоре затихнув вовсе.

— Нужно в дом вернуться, там поискать, — подошёл Сибур.

— Не успеем, уходить нужно. Раненого увели?

— Увели, плечо стрела попала, но лекарь нужен, помереть может.

— Этого тоже забрать нужно, — кивнул Амур на мёртвое тело нищего.

— Зачем он нам? — удивился генерал.

— Я обещал ему, Сибур.

— Как скажешь, — он подозвал бойцов, велел взять за руки и за ноги мертвого.

Сдвинув тело с кучи тряпья, на котором оно лежало, что-то блеснуло. Император ногой разворошил тряпки, откинув их в сторону. В самом низу, лежал его меч в ножнах.

— Спасибо, Сабудай, за подарок, — тихо произнёс император и, взяв в руки оружие, набросил ремни на пояс, некоторые перекинув через плечи.

Лейм подошёл ближе к мертвому Януру и с презрением во взгляде плюнул в рассечённый череп.

— Выводи, давай! — буркнул Сибур на него.

Лейм кивнул коротко и повёл всех за собой.

Когда рассвет только зарождался, маленький отряд уже был далеко от города, спеша скорее достигнуть водопадов Амазура, где их ожидали остальные. Сабудая, Амур велел присыпать песком под акацией, которую быстро нашли не без помощи того же Лейма.

* * *

Водопады Амазура, о которых император уже много слышал, но так ни разу и не видел, были очень красивы. Мощные потоки воды, с оглушающим шумом спускались с высоких уступов скал, разливаясь большим озером, которое вскоре переходило в реку. Вода была настолько чиста, что без особого труда удавалось разглядеть глубокое дно, усыпанное, мелкими гладкими камнями.

Выставленные Маргасом дозоры, заметили возвращающийся отряд Амура ещё далеко на подступах. Встретив их, бойцы проводили к месту стоянки, через узкое ущелье, по дну которого журчал небольшой ручеек, постоянно извиваясь, обходя препятствия, попадавшиеся на пути.

Зор, заметив отца, устало шедшего по берегу озера, побежал навстречу, радостно улыбаясь. Император подхватил его на руки, обнял, улыбнувшись в ответ, и они зашагали вместе.

— Скажи, отец, куда ходил ты? — поинтересовался мальчуган.

— Возвращал то, что принадлежит мне по праву, и будет принадлежать тебе, сын! — ответил Амур, поднял голову вверх, зажмурился, взглянув на солнце.

— А что мне с ним делать нужно? — спросил Зор, трогая богато украшенные ножны, висевшие на поясе отца.

— Хранить будешь, как память, о предках своих. Дом свой защищать будешь…

— Почему говоришь так, отец? Память моя не может храниться в чём-то, она во мне, — искренне не понимая, вопросил ребёнок.

— Ну… — задумался император. — Когда забудешь обо мне, а меч на поясе твоём висеть будет, дотронешься слегка и вспомнишь тут же, — засмеялся Амур.

— Я не забуду, ведь мои воспоминания всегда со мной.

— Да, сын, знаю, не забудешь… — переменился вдруг в лице император. — Только забыть придётся…. Ты видел то, что сломает тебя так же, как меня сломало когда-то. Ты впитал это в себя и стал задумываться уже наверняка. Я буду рад, если ошибаюсь…

— О чём говоришь, отец? — остановился ребёнок и посмотрел вопросительно.

— Да не важно, сын. Тоскую просто, вот и слова странные порой произношу, что сам не до конца их понимаю, — устало улыбнулся император и они направились в сторону лагеря, разбитого у основания невысокой скалы.

— Император! — послышался крик. Навстречу спешил Маргас.

Амур хотел возразить, но передумал в последний момент и устало махнул рукой. Он давно понял, что просить Маргаса, не называть его больше так, было пустым занятием.

— Император, мы дозор чужой взяли! — подбежал здоровяк, слегка запыхавшись, скорее от желания поделиться важной новостью.

— Даканцы!? Веди! — кивнул Амур вперёд и поспешил следом.

Бойцы радостно приветствовали вернувшихся товарищей. Раненому, которым оказался черноволосый Бохай, уже оказывали по возможности помощь. Вытащили стрелу, промыли рану. Один из бывших рабов из местных, отыскал средь скал какую-то траву и, растерев её в кашу, набил плотно в рану, заверив, что вскоре и следа не останется.

Пройдя сквозь лагерь, Маргас подвёл императора к небольшому углублению в скале.

— Вот! — указал он на тело, лежавшее со связанными за спиной руками в тени камня.

— Отпустите! — резко вдруг с раздражением буркнул Амур. — И отправь двух бойцов, чтобы увели подальше!

Здоровяк уставился на императора непонимающим растерянным взглядом, — Я понимаю, что она женщина, но посмотри на её одежду, она воин! Хотя впервые вижу подобное. И оружие при ней было.

— Ты не поймёшь, Маргас! Подлая месть мне ни к чему, пусть уходит, пока не передумал.

Камири уставшим равнодушным взглядом смотрела на Амура. Казалось, ей было абсолютно безразлично, какова будет её судьба.

— Ты можешь что угодно думать обо мне, Амур, но я выполнила своё обещание, — тихо вдруг произнесла девушка. — Вина моя лишь в том, что неосторожны воины были мои. Псы отца, за всеми во дворце следили пристально, но не думала, что и за мной…. Половина моих воинов казнены, а остальные бежали вместе со мной. Хотя я могла остаться, отец ничего мне не сделал бы. Он всю жизнь наказывал кого угодно, но не меня. А я устала прятаться за кого-то. Впервые в жизни мне стало стыдно смотреть в глаза рабу, дух которого как мне казалось, превосходил всю армию Дакана и Марухана вместе взятых.

— Хватит слов пустых, женщина, — перебил её император. — Маргас, освободи руки!

— Зачем ты пришла?

— Хотела убедиться, что ты исполнил своё обещание.

— Как видишь…. Я благодарен тебе, что ворота арены оказались открыты и быть может ты не лжёшь, и на самом деле нет вины в том, что Зор там оказался, но делать более тебе здесь нечего.

— Мне некуда идти, — тихо произнесла девушка.

— В дом свой возвращайся, женщина, там род твой, — холодно отрезал император. — Сама ведь говоришь, что отец слова не скажет против.

— Ты не подумай, Амур, — она подошла ближе, когда руки её освободили.

Маргас тут же преградил ей дорогу, грозно сверля взглядом. Император взял его за плечо. — Не тревожься, Маргас. — Здоровяк отошёл в сторону.

— Так о чём я не должен думать? — спросил Амур.

— Не важно. Псы отца скоро здесь будут обязательно.

— Мы уже уходим. Маргас, все готовы? — повернул он голову.

— Готовы! Можем выходить.

— Командуй!

— Да, император! — кивнул здоровяк и быстро удалился.

— Разреши нам с тобой идти!? — посмотрела вопросительно девушка.

— Не ведаешь, о чём просишь, женщина!

— Я всегда мечтала стать воином настоящим и тренировалась с детства в искусстве боя, но вижу, что заблуждалась и впервые в жизни встретила настоящего воина. Хочу постичь ту мудрость, с которой побеждают в великих битвах!

— О каких битвах ты говоришь?! — рассмеялся вдруг Амур.

— О великих, которых ты, император видел множество, завоёвывая новые земли.

— Не император я уж много лет.

— Я слышала многое, что воины твои болтали, пока сидела здесь и теперь знаю, кто ты на самом деле! Отцу наверняка следовало бы повнимательнее выбирать рабов, а то вдруг демона во плоти в рабство приведёт, тогда от Дакана и песка не останется, — улыбнулась вдруг девушка и сделала шаг ещё ближе, пристально заглядывая в глаза. — Твои воины, хоть и сильны, но мало вас, а со мной ещё три десятка бойцов.

— Они не нужны мне.

— Странный ты, Амур. Впервые в жизни слышу, чтобы кто-то отказывался от людей, умеющих держать оружие! — удивлённо посмотрела на него Камири.

— А для чего они мне? Мы идём своей дорогой и все до единого, понимаем, что нас ждёт. Мы знаем — зачем и куда идём! Цель у нас своя и она порой важнее жизни, а твоих людей заботит другое совершенно, что в нужный момент они лишь помехой окажутся.

— Ты не знаешь! Они преданны мне!

— Это ты не знаешь. И никогда не будь так уверена в преданности тебе тех, кто не доказал это не единожды собственной кровью и временем! Уходи, женщина! Возвращайся в дом свой…

Девушка гневно посмотрела на императора и резко развернувшись, зашагала прочь.

Император какое-то время задумчиво смотрел ей вслед, пока та не скрылась за широким выступом скалы. Он что-то буркнул себе под нос и направился к озеру, где все уже стояли в ожидании отправиться в путь.

— Уходим!

Слегка хаотичный строй развернулся и двинулся вдоль озера, в сторону, где оно превращалось в реку.

 

Глава 26

Порядком измотанный отряд, двигался на север уже десятый день. Тур указывал более быстрый и лёгкий путь. Дважды выходили к небольшим селениям по берегам рек. Запасались провизией, одеждой и молчаливо проклинаемые местными жителями, продолжали путь дальше. Тёплые земли остались уже далеко позади. По подавшимся часто пышно зацветающим растениям было понятно, что весна давно сменила зиму, и холода постепенно отступали по мере того, как люди продвигались дальше на север.

Табуны диких лошадей, встречавшиеся на пути, тут же скрывались в бескрайних степях, заметив людей. Но однажды удалось подкараулить нескольких и заарканить. Когда животные были пойманы, Зор с лёгкостью их приручил, что уже через несколько дней, они непринуждённо шли следом за мальчуганом, но вот провизию загрузить на них, пока не получалось. На недолгих стоянках, император пытался обуздать одного. Ещё довольно молодой, не более двух лет от роду жеребец, был совершенно белоснежного цвета, лишь маленькое чёрное пятно на боку, разбавляло эту белизну. Амур обвязывал крепко верёвку ближе к холке и пока Зор успокаивал животное, взбирался верхом, хватался за аркан и командовал сыну бежать. Жеребец, поначалу тихо следовавший за мальчуганом, вскоре начинал проявлять беспокойство, становился на дыбы, взбрыкивал, пока непонятное неудобство на спине не исчезало, падая на землю. Так продолжалось изо дня в день и вскоре «Снег», как прозвал его император, привык, уже не обращая никакого внимания на седока. Без седла было несколько неудобно, но Амур привык быстро. Со временем удалось приручить и остальных. Теперь в отряде были верховые, что можно было сказать — армия росла…

Из подручных средств были связаны недоуздки, так как Зор сильно воспротивился, когда увидел настоящую уздечку, изготовленную Маргасом, когда тот попытался обуздать одну лошадь, всовывая ей сквозь стиснутые зубы, два железных прутка, скрученных между собой и по краям привязанные верёвками. Пришлось в итоге отказаться от этого и довольствоваться лишь тем, что одобрил мальчуган. Хоть и управлять ими практически было невозможно, но их повода служили теперь упором для рук и поддержки равновесия.

Степи с каждым днём становились холоднее. Чаще стали встречаться небольшие перелески. Местность становилась более холмистой, попадались заболоченные участки. Одним холодным вечером, собираясь уже становиться на ночлег, прискакали двое дозорных и сообщили о длинной гряде высоких холмов. Отряд направился вперёд, решив успеть дойти до них до темноты.

Вскоре появилось туманное очертание возвышенности тянувшейся вдоль горизонта. Ускорив шаг, воины спешили успеть до захода солнца. Долгожданная преграда казалось, вовсе не приближалась, как ни старались бойцы быстро идти. Но вот туманная дымка уже не скрывала их очертаний. Сделав последний рывок, отряд наконец остановился у подножия зелёных холмов, поросших густой травой и кустарниками. Из последних сил взобравшись на вершину, путники с облегчением вздохнули, попадав на землю, с улыбкой глядя в бескрайнее небо.

Амур стоял у противоположного склона, и глубоко вдыхая прохладный чистый воздух, улыбался. Зор стоял рядом, щурившись от багряного зарева, исходившего от заходящего за горизонт светила. Внизу располагалась огромная долина, сквозь которую протекала, извиваясь, красивая река, а по обеим сторонам долины, простирался лес. Могучие хвои тянулись высоко к небу, стараясь достать до проплывающих мимо редких облаков.

— Красиво… — шёпотом произнёс Зор, глядя на великолепие, раскинувшееся бескрайним ковром во все стороны.

— Да, сын. Здесь начинается Гария и это твоя земля! — Прошептал император в ответ, часто дыша от волнения и продолжая радостно улыбаться.

Амур чувствовал, как его разум наполнялся великой мощью. Будто природа встречала своих детей, блуждавших где-то долгие годы, и теперь, наконец ступивших на порог родного дома. Она ликовала вместе с ними, наполняя пространство красивыми звуками, которые слышала лишь душа, проникаясь родной песней, раскрываясь в трепете перед объятьями жизни. Тёплое и нежное дыхание ветра, казалось особенным, не таким, как раньше. Это дыхание успокаивало израненный разум, стараясь убрать скорее боль, чтобы ничего более не тревожило блудных сыновей своих.

Император прикрыл глаза. Он сейчас понимал, что его дом именно здесь и нигде более. Здесь он родился заново и здесь впервые в жизни познал, что такое — жизнь настоящая. В память вдруг пришёл брат, но в этот раз Амур не испытывал к нему никакой даже хоть малой обиды. Ему было почему-то его жаль, и сейчас он искренне желал, чтобы тот оказался рядом и смог прочувствовать всё то, что чувствовал Амур.

— Отец, что тревожит тебя? — вдруг вырвал голос из раздумий.

— Ничего, сын, почему решил так? — посмотрел на него император.

— На лице твоём слёзы, а ты сам говорил, что это недостойно воина, — искренне опечалился ребёнок.

— Нет, сын. Слёзы радости позволены всем, — улыбнулся он и утёр лицо рукавом. — Пойдём, я укрою тебя у огня, нужно выспаться и набраться сил.

— Да, отец, нужно, — повеселел мальчуган и направился в сторону лагеря, где уже горели несколько костров, согревая уставших солдат.

Амур улёгся рядом, прикрыл глаза, тут же погрузившись в глубокий сон. Сновидение было лёгким и приятным за долгое время. Император шёл сквозь цветущие сады, его за руку держала Дара и что-то радостно говорила. На её губах сияла дурманящая разум улыбка. Амур не слышал почему-то слов, но понимал всё, о чём она рассказывала. Они вышли на красивое поле, усыпанное пышным ковром цветов. Волосы Дарьяны трепал ветер, приподнимая их и развевая льющимися по воздуху волнами. Император хотел идти так вечно и всегда видеть глубину её красивых глаз, смотреть, как она улыбается, дурачится…

— Амур, проснись! — донеслось сквозь дурман до сознания.

Император открыл глаза. Склонившись над ним, стоял Сибур и тряс за плечо.

— Что!? — подхватился тут же он на ноги, озираясь по сторонам.

— Пойдём, — шепотом позвал генерал.

Рассвет только начинал пробиваться сквозь темноту. Лагерь ещё спал, лишь дозорные ходили по обоим склонам холма, устало вглядываясь в утренние сумерки.

Сибур прошёл в конец лагеря, где немного в отдалении горел огонь, у которого разогревались очередные дозоры, готовящиеся к смене.

— Смотри, — указал генерал. — Мерьян привёл.

Сильно дрожа всем телом, возле костра лежала Камири с закрытыми глазами, а рядом сидел Урсул, безумно как-то глядя в огонь. Одежда на обоих была местами изорвана, превратившись в лохмотья. Было видно, что они долгое время ничего не ели и толком не спали.

— Он говорит, что в ней демон сидит и она больна, — кивнул Сибур на бойца, бывшего раба и жившего до этого неподалёку от Дакана.

Амур хмыкнул, склонился над девушкой. Лицо её казалось бледным, а сильный озноб не прекращался ни на мгновение и безудержно колотил хрупкое тело.

— Кто рану Бохая залечил, быстро сюда его! — шёпотом приказал император. Один из бойцов сидевший у костра, подскочил на ноги и убежал, вскоре вернувшись с сонным местным лекарем.

— Смотри! — указал ему Амур на девушку. — Что с ней?!

Лекарь склонился над Камири, стал ощупывать руки, голову, прислушивался к дыханию.

— Нет, Амур, — ответил тот, поднявшись на ноги. — Стрелу убрать, кость на место вставить, рану задобрить — это можно. А она уж отойдёт скоро к Богам, внутри горит всё от холода что пронзал тело её, — развел он руками.

— Урсул, ты хоть знаешь, что с ней? И что вы здесь делаете?

— Ещё три ночи назад она держалась на ногах, а потом идти уже не могла, задыхаться начинала. Мы догнать вас пытались, но не поспевали, — ответил Даканец дрожащим голосом. — Как вы от водопадов снялись и в дорогу ступили, мы наткнулись на псов Мадиша. Половина погибла, остальных заковали и как рабов, обратно погнали. Я успел увести её, река спасла. Мадиш обезумел, стрелы сыпались, чуть и её не погубив.

— Ты достоин уважения, Урсул, что верно служишь чести воина!

— Она сестра мне, и лишь она меня всегда понимала, когда отец отрекся. Ведь мать моя прислугой при дворе была, а Камири с детства со мной. Она единственный человек, которым дорожу, — сбивчиво, с тоской глядя на девушку, ответил Урсул.

— Сибур, отведи его в лагерь, накорми и пусть уснёт.

— Пойдём, — махнул рукой генерал.

Урсул с трудом поднялся на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, поддерживаемый под руку Мерьяном, последовал за Сибуром.

Император тяжело вздохнул и присел к огню, рядом с девушкой. Она лежала на спине, на мягкой подстилке из травы, тяжело дыша. Закрытые веки слегка подергивались, губы сильно дрожали. Амур снял с себя теплую овечью накидку, которой удалось разжиться в одном из селений по пути, и укрыл Камири.

— Хм… да какой из тебя воин, женщина… — буркнул император себе под нос.

Она будто услышала упрёк и пальцы стали судорожно впиваться в землю. Амур ухватил её за руку. Девушка попыталась вырвать ладонь, но вдруг успокоилась и затихла. Дрожь по телу била не так сильно, как прежде, но на лбу стали скапливаться крупные капли влаги. Дыхание было сиплым, каждый вдох давался с большим трудом.

Император испытывал сильную жалость к девушке. Он задумчиво смотрел в её молодое и красивое лицо, понимая, что эти прикрытые глаза если и откроются снова, то ненадолго. Он пытался ухватиться за чувство жалости и понять его, но оно хаотично металось по сознанию, не давая задержать на себе внимание. Амур помнил, как много лет назад, когда его армия только пыталась проложить путь в Гарию, внезапно пришедшая зима погубила значительную часть войска. Солдаты замерзали, падая без сил, умирали во сне, после долгого бреда, но и когда удалось вырваться из ловушки гор, вернувшись в империю, некоторые всё еще продолжали умирать. Император прекрасно помнил, что, несмотря на большие потери, подобные чувства возникали редко и проносились очень быстро. Скорее одолевала злость, досада от того, что армия была в упадке. Теперь же он испытывал жалость, что человек не сможет жить дальше. Совершенно чужой ему человек…

Амур крепко держал ладонь девушки, постоянно прислушиваясь к ощущениям тепла, исходившим от неё, будто боясь, что вот-вот оно начнёт угасать. Он знал, что Камири может не дожить до следующего вечера, а то и вовсе до утра. Император закрыл глаза, стараясь забыться, и пытался гнать странные и неприятные мысли. Легкая дрема начала окутывать разум. Амур слегка приоткрыл глаза, но ни костра, ни девушки не увидел. Вокруг стоял плотный туман, что вытянув руку перед собой, её не было видно. Над головой кружилась маленькая птичка. Она металась из стороны в сторону, в поисках свободного пространства, но как в стену, утыкалась в плотную завесу, падала на землю, вновь взлетала, из последних сил пытаясь выбраться на волю. Император сделал шаг вперед, затем ещё и ещё, пытаясь выйти из противной дымки. В какой-то момент туман перестал раздражать и он уже не обращал на него никакого внимания. Амур стал замечать, что откуда-то пробивается слабый свет, с каждым мгновением усиливающийся. Оглядевшись, понял, что свет излучает он сам. Вокруг ладоней образовывался золотистого цвета ореол. Там где он проводил руками, туман тут же таял. Император опустился на колени, аккуратно взял в руки птицу, уже лежавшую без движений, та слегка встрепенулась. Она была холодная словно лёд. Осторожно держа её в ладонях, он быстро пошёл сквозь туман, понимая, что только за его пределами, она сможет ожить и взлететь. Амур вскоре уже бежал, боясь не успеть донести её до вожделенной свободы, но дымка не заканчивалась, лишь расступалась перед человеком, образовываясь заново за спиной. Поняв, что идти можно бесконечно долго, но так и не найти выход, он опустился на землю, присел и поднеся ладони к лицу, на которых лежала птица, стал согревать её своим дыханием, в надежде, что холод сковавший крохотное тело, вдруг отступит. Вскоре её маленькие крылья слегка зашевелились, тело стало обретать теплоту. Она подняла голову, попыталась подняться на крохотные лапки. Заметив это, император воодушевился и старался как можно больше отдать своего тепла птице. Он чувствовал, как холодеют его ноги, руки, по телу прокатилась крупная дрожь, но остановиться уже не получалось. До слуха донеслось щебетание. Амур с трудом открыл глаза. Ладони были пусты, тумана будто и не бывало вовсе, а всё вокруг озарялось ярким светом. Маленькая птичка парила высоко в небе, радостно изливаясь красивой трелью. Император улыбнулся, глядя в бескрайнее небо, и медленно завалился на бок. Он чувствовал приятную лёгкость в душе, но тело больше не слушалось, становилось очень холодно. Сквозь неясную пелену на глазах, Амур вдруг увидел знакомые очертания лица склонившегося над ним.

— Ты словно дитя безрассудное, мой милый Амур, — ласково улыбаясь, прошептала Дара, присела рядом и, уложив его голову себе на колени, стала нежно гладить по волосам, холод постепенно отступал, заменяя собой приятное тепло, приходившее на смену…

* * *

Облизнув пересохшие губы, Амур кое-как попытался открыть глаза. Хотелось сильно пить, в голове что-то больно стучало, словно кузнец выправлял металл, ударяя молотом каждый раз с новой силой.

— Император!?

Перед взором появилось испуганное лицо Маргаса. Он участливо заглядывал в глаза, склонивши голову. Амур лежал на боку, перед костром, не в состоянии пошевелиться.

— Встать помоги, — прохрипел он.

Маргас взял за плечи и осторожно поднял, усадив.

— Император, думаю, стоит изгнать их! — тихо произнёс здоровяк.

— Кого? Пить дай…

Маргас сбегал куда-то, принёс бурдюк с водой и стал поить его.

— Её, — кивнул боец на девушку. — И того, что с ней пришёл.

Амур с трудом соображал, о чем ему пытались толковать. Он повернул голову, посмотрел на Камири. Та лежала рядом, уютно свернувшись, и казалось, тихо спала.

— Даканец прав был, когда говорил, что демон поселился в ней. Посмотри, как здоровьем дышит, а ты еле жив. Рассвет ещё не пришёл, а она всю жизнь из твоего тела выпила, сама той жизнью задышав, — прошептал Маргас.

— Забудь, Маргас, — ответил император, когда напился вволю. Боль в голове немного стихла, дышать стало легче. — А тому даканцу передай, если речи подобные услышу, языка лишу.

— Ты уверен?! — спросил здоровяк.

— Уверен, отрежу собственным мечом. Встать помоги, ноги слабы от бессонной ночи.

— Я о том, уверен ли ты, что в ней нет демона? — уточнил он, помогая встать.

— Не разочаровывай меня, друг! Ты начинаешь напоминать мне Таримана, с его безумством, с которым ему в каждом гарийце демоны виделись, а что вышло?

— Прости, всегда забываю… — задумчиво ответил Маргас.

— Солнце поднимается, — кивнул Амур в сторону горизонта, — поднимай лагерь, в путь пора.

Здоровяк кивнул и удалился.

Император взмахнул руками несколько раз в стороны, разминая их, голова слегка закружилась, и он снова присел к костру, чтобы не упасть. Лагерь постепенно просыпался, разбавляя тихий рассвет разномастным шумом.

— Где я? — раздался голос.

Камири приподнялась на локтях и села, поёживаясь от утренней прохлады.

— Здесь, — равнодушно ответил Амур, не поворачивая головы. — Урсул тебя принёс уставшую.

— А где он?

— Устал, пока нёс. Спит в лагере.

— Ты прогонишь нас? — продолжала сыпать девушка вопросами.

— Мне все равно, — ответил император. Ему больше всего сейчас не хотелось ни с кем говорить. Казалось, каждое слово отнимало много сил, которых и так не было. Было желание остаться одному в полной тишине, никого не видеть и ни о чём не думать.

Камири потянулась, выставив руки вверх, глубоко вздохнула несколько раз. — Как легко здесь дышится, — улыбнулась она. — Сон нынче снился, будто у меня крылья есть, а летать не могу, было очень холодно. Тогда появился вдруг яркий свет и окутал меня со всех сторон, согревая каким-то волшебным теплом. Крылья снова обрели силу, и я смогла взлететь высоко-высоко, что деревья внизу казались совсем крохотными. Странный сон. Раньше подобное не доводилось видеть.

Амур тяжело вздохнул, голова вновь сильно разболелась, что пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не завыть от противного гула и стука, норовящих расколоть череп на части.

— Ты чем-то опечален, Амур? — спросила девушка, заглядывая в глаза.

Император вдруг резко вскочил на ноги и закричал что было сил. Камири отшатнулась, испуганно глядя на него. Тут же сбежались бойцы.

Сибур, подбежавший одним из первых растерянно смотрел на императора, ничего не понимая. Амур часто и глубоко дышал, задрав голову вверх, глядя в небо.

— Уходим, генерал, — сильно хрипя произнёс он наконец.

— Позволь спросить, что встревожило тебя?

— Да, Сибур, уходим, иначе снега здесь встретим! — раздражённо ответил император и зашагал в сторону лагеря.

 

Глава 27

Шёл двенадцатый день похода, с момента, как отряд перешагнул через гряду холмов, сменявших местность. Накануне вечером вышли на знакомую реку. Император хотел идти через хребет в Красное Солнце уже знакомым путём, но сомневался, стоило ли тащить с собой Зора.

Урсула определили новым бойцом, чему он нисколько не противился и исправно исполнял обязанности делившиеся на всех. Камири же с трудом, но под угрозой изгнания всё-таки заставили каждый вечер готовить лагерь, а именно выполнять одну из основных задач по собиранию веток, травы, лапника для постелей, чтобы на голой земле никто не спал. Пользы от неё было не много, но без дела Амур и не думал её оставлять, полагая, что все обязаны были чувствовать на себе ответственность похода.

— Сибур, что-то дозора давно нет, — поинтересовался Амур, присаживаясь к огню. — Ещё утром ушли, уж ночь скоро.

— Попробуй пойми, куда здесь идти? Может заплутали? — ответил генерал, обводя взглядом холмистую местность, испещрённую лесами.

— Да что же, дети они малые? Реками всегда ходили. Нет, далековато ушли, может ночь застала в пути…

— К утру вернутся, как темноту переждут.

— Вернутся, куда ж деваться. Ты отдыхай, генерал, а то я не сплю и ты следом, — усмехнулся император.

— Да, Амур, пойду, лагерь гляну, да сны пора смотреть. Эх…. Не верится, что Красное Солнце увижу хоть когда-нибудь. Кажется, будто и не было ничего, ни империи, ни походов, ничего, лишь скитания, да рабство… — устало вздохнул Сибур, поднялся на ноги.

Император ничего не ответил, глядя отрешённым взглядом в огонь. Генерал не спеша удалился в сторону множества костров. Горевших немного в отдалении.

— Я к Кубаю пойду, отец, он сказ мой ждёт снова, — поднялся следом Зор.

— Иди конечно, сын. А что за сказ он слушает, о чём? Весь путь ты ему что-то говоришь. Уж больно длинный сказ твой, Зор… — поинтересовался император.

— О человеке тот сказ, отец, но ты его знаешь, тебе не интересно будет, а Кубай запомнить его должен, чтобы другие не забыли, — искренне ответил ребёнок.

— Хм, не знаю, сын, ты не рассказывал мне подобное, — удивился Амур.

— Так ты сам его творил, не помнишь разве? — ответил мальчуган.

Император задумался, почёсывая подбородок. Он понимал, что Зор своим разумом, был гарийцем, и иногда, чтобы понять, о чём он говорил, требовалось время, а вот переспрашивая, можно было запутаться ещё больше.

— Ты вспомни, отец, — произнёс ребёнок и поспешил в лагерь.

— Обязательно, сын, вспомню… — продолжал он смотреть немигающим взглядом в огонь, оставшись в одиночестве, пытаясь понять, о чём шла речь.

Шорох позади, заставил встрепенуться и вскочить на ноги.

— Я тебе вот принесла… — с опаской смотрела Камири на императора, держа в руках охапку еловых веток.

— Здесь достаточно, — ответил Амур и уселся обратно к огню.

— Теплее будет, — неуверенно произнесла она.

— Стели, если принесла, не пропадать же теперь…

Девушка стала раскладывать колючие лапы сверху тех, что уже лежали возле костра. Получилась довольно пышная горка.

— Грейся, да спать отправляйся, — император уселся на свежие ветки, вновь уставив свой взгляд в пламя.

Девушка присела рядом, поднося руки к огню и потирая их.

— А что потом будет? — спросила она.

— Когда, потом? — не понял Амур.

— Когда в страну свою придёшь?

— Не знаю… не знаю, приду ли туда вообще, — почти шёпотом ответил император.

— Но ты ведь должен отомстить брату, предавшему тебя и вернуть свой трон, по праву принадлежащий только тебе! — возмутилась Камири.

— Хм… я давно не держу на него гнева, да и не знаю — нужен ли мне теперь этот трон и эта власть?

— Странные мысли твои, не удивительно, что потерял всё…

— Ты не поймёшь, женщина. Чтобы что-то терять, нужно это приобрести. А я приобрёл лишь жизнь при рождении, которую однажды чуть не потерял, а всё остальное не важно.

— Но это недостойно воина, забыть подобную обиду! — продолжала спорить девушка.

Амур посмотрел на неё, устало улыбнулся, глядя в искренне непонимающие глаза.

— А что мне даст эта месть из того, после чего смогу вздохнуть свободно, улыбнувшись восходящему солнцу, сверши я её? Если ответишь, я признаю, что ошибался и поступлю, как скажешь! Слово воина!

— Она вернёт ту честь, которую растоптал брат твой. Вернёт власть, уважение людей близких. Тебя запомнят, как сильного и могучего победителя, сумевшего устоять твёрдо на ногах и сумевшего найти силы для восстановления справедливости. Потомки будут слагать о тебе легенды, как о великом воине, показавшем всему миру силу духа! — гордо вскинула голову девушка.

— Ни одно твоё слово не дало ответа на мой вопрос, женщина, — усмехнулся Амур.

— Почему же?!

— Честь всегда при мне и смело могу говорить, что не терял её ни единым своим поступком. О каком уважении ты говоришь? Об их уважении? — кивнул император в сторону лагеря. — …. А потомки в итоге запомнят меня, как человека, убившего своего брата и не более. Легенда ложью любит покрываться и хватит лишь одного поколения, чтобы правда с вымыслом сменились местами. Даже сотвори всё это, смогу ли после вздохнуть свободно и улыбнуться солнцу, чтобы разум мой не тяготился грязью совершённой? Вряд ли! Быть может, наступит облегчение, удастся сделать глоток воздуха, успокоившись, но лишь вначале. Я знаю, что пройдёт время, которое принесёт сожаление и боль. Я это точно знаю, как и то, что жизнь закончится рано или поздно, и там…! — Амур многозначительно указал вверх. — Я останусь один, сбросив все оковы. Останусь наедине с собой и буду держать ответ перед самим собой. Что скажу тогда и что отвечу?! Я уверен, что задам самый сокровенный вопрос, а вот ответ на него — убьёт мой разум, раздавив тяжёлым грузом. Ведь солгать я себе не смогу, сколь бы сильно желание не было. Мне посчастливилось хоть и кратко, но узреть жизнь иную, жизнь противоположную той, которой дышал до этого. Тех недолгих мгновений хватило понять — что настоящее, а что нет. Я выбрал свой путь, жаль лишь что поздно. Иногда меня посещает тоска, и я хочу увидеть брата, обнять его, испить вместе, сидя у тёплого очага, приятного отвара и поговорить, может быть о том, как причудлив цвет неба после дождя. Хочется встретить его и посмеяться, проскакать на лошадях по степи, радуясь встречному ветру, выбивающему влагу из глаз. Я очень хочу, чтобы он, наконец обрёл, прочувствовал всей душой хоть малую долю счастья, которое довелось ощутить мне. И знаешь, я нисколько не сожалею, о случившемся однажды на берегу реки, холодным осенним вечером, когда бурные воды подхватив моё тело, унесли его в другую жизнь!

Камири смотрела на императора, на его задумчивую улыбку в свете огня. Она понимала, что он улыбался своим мыслям, своей мечте, которая была очень важна для него. Девушка тихонько придвинулась поближе, и осторожно обхватив его руку, положила голову на плечо, блаженно прикрыв глаза. Она уже ничего не слышала, что говорил император, лишь мысленно молилась богам, чтобы этот по-настоящему великий воин не прогнал её, и она смогла чувствовать его тепло, хоть на мгновение дольше.

Амур очнулся от своих мыслей, посмотрел на Камири. Девушка тихо спала, прислонившись щекой к его плечу. Она улыбалась во сне, иногда делая глубокий глоток воздуха. Он медленно стал ослаблять её хватку, пытаясь освободиться, но Камири вдруг вздрагивала, ещё сильнее прижималась и с новой силой обвивала его руку. Император вскоре оставил свои попытки, устало вздохнув, снова уставился в пламя костра.

* * *

— Император…! — донесся встревоженный крик до слуха.

Амур открыл глаза, подскочил резко на ноги, озираясь по сторонам.

— Амур, дозоры пришли! — подбежал Маргас. Его вид был сильно взволнован и несколько испуган.

Император бегом бросился в сторону лагеря. Три лошади, на которых уходили в дозор, тяжело дышали, испуская изо рта пену. У одной на крупе была рваная рана, уже не кровоточащая, сильно опухшая. Возле костра собралось много бойцов. Они суетились, что-то живо обсуждали. Амур подбежал к ним, солдаты расступились. У огня сидели Мерьян, Лейм, а рядом лежал Бохай. Его хриплое дыхание было слабым, а в правой части груди торчало древко обломанной стрелы. Лекарь-даканец суетился рядом, растирая в кашу свои травы.

— Нож грейте! — скомандовал он, продолжая торопливо готовить лекарство.

— Кто…! — крикнул Амур, склоняясь над ним, осматривая рану.

— Мы на сирхов наткнулись поначалу, — дрожащим голосом произнёс Мерьян. — Прости, Амур, забылись, везде пустота, людей никого, а тут они как из земли выросли, пять человек. Пешие все были, мы их к праотцам быстро отправили. Решили дальше пройти. За одним холмом, в низине, снова их заметили, но уже много. Они лагерь готовили, а чуть подальше другой лагерь стоял… — Мерьян запнулся, протёр лицо ладонями.

— Ну…! — раздражённо прикрикнул Амур.

— Там наши стояли…. Я видел шатёр твой и ещё три рядом, — устало выдохнул боец. — Когда опомнились, решив уходить, поздно было. Драконы брата твоего из дозора видимо шли, мы на них и выскочили, хоть и далеко было, но незамеченными уйти не смогли. Я думаю, сирхи Тариману присягнули…

Бохай вдруг сильно захрипел, и медленно выдохнул. Его веки слегка прикрылись, взгляд замер. Лекарь обречённо взглянул на него, держа в руках глиняную чашку, в которой растирал снадобье.

Император опустился на колени, перед мёртвым бойцом и осторожно дотронувшись, закрыл его глаза полностью.

— Не брат он мне! — закричал во всё горло Амур, сильно выдыхая ноздрями, глядя в одну точку перед собой, — Не брат!

Воины склонили головы, виновато уставившись в землю.

До плеча дотронулась чья-то рука. Император вскочил на ноги, резко отшвырнув от себя Камири. Та отшатнулась в сторону, испуганно глядя на него.

— Не брат… — вновь повторил он, но уже тихо и зашагал прочь.

Амур дошёл до ручья, что протекал неподалёку и, зачерпнув в пригоршню воды, жадно умыл лицо. Он опустился на землю, отрешённо глядя на воду, что быстро проносилась мимо. Сзади тихо подошёл Зор и присел рядом.

— Прости, сын, за то, что заставляю дышать тебя всем этим, — прошептал император.

— Не страшно, отец, я стараюсь забыть, как ты велел когда-то, помнишь? — ответил ребёнок.

— Удастся ли… — обхватил он его за плечо и прижал к себе. — Как бы хотел обернуть жизнь вспять, и может изменить что-то, но знаю, что невозможно подобное…

— Всё возможно, отец, лишь постараться нужно, — прошептал мальчуган. — Я очень попытаюсь обязательно, чтобы ты не печалился.

Взгляд Зора был очень расстроен, он непременно искренне хотел осуществить это желание отца, но пока сам не знал как.

— Пойдём, сын, — поднялся император. — Земля нас ждёт, а мы предаём её, рассиживаясь здесь.

* * *

Небольшой отряд двигался вглубь Гарии, стараясь уйти подальше от тех мест, где была замечена армия империи. По пути, наконец попалось первое селение, вернее то, что от него осталось. Когда-то красивые жилища на высоких холмах, окружённых рощами, были превращены в пепел. Чем дальше они шли, тем больше становились селения, но все они были сожжены, земля вытоптана, в воздухе витал запах смрада и смерти. Амур понимал, что Тариман стремительно продвигался вперёд, в надежде, наконец достичь больших городов, о богатстве и красоте которых ходили легенды.

Одним дождливым вечером, уже обосновавшись на ночлег, к лагерю вышел молодой гариец. Вид его был слегка измождённый, простая одежда местами изорвана, а взгляд несколько растерян. Его встретили ещё на подступах, провели к огню, у которого сидел император в окружении Сибура, Маргаса и Тура. Немного в стороне стояла Камири, прислушиваясь к разговорам у костра. Она вообще вела себя последнее время тихо, больше молчала. Пользуясь случаем, подолгу сидела рядом с Амуром. Она, казалось, вовсе его не слушала, лишь находила повод быть чаще рядом.

Амур был рад встретить первого живого гарийца на этих бескрайних просторах. Его усадили к костру, предложив испить горячего отвара из ароматных трав, что по пути собирал лекарь-даканец.

— Как звать тебя, человек? — спросил император.

— Зови — Яр, — устало ответил он.

— Куда путь держишь, Яр, и откуда?

— К тебе иду, Амур.

— Говори! — попросил император, потягивая благоухающий отвар и протягивая глиняную чашку дальше по кругу.

— Мы воинами стать желаем, но не умеем ими быть пока, ты научи нас, Амур.

— Неужели решили землю защищать свою? А я слыхал, что каждый из вас является воином великим?! — вопросительно посмотрел император на него.

— Ты может понял по своему услышанное. Жизнь отобрать несложно, сложнее её вернуть. Мы до последнего ждали, в надежде, что не прольётся кровь, но она пролилась и продолжает усиливать свой поток. Нас тысяча бойцов, принёсших разум свой в жертву, чтобы остановить эти потоки. Мы не вернёмся больше назад, даже если живы останемся. Не сможем жить начать заново, дух наш разрушен будет. Все гарийцы пытались встать на защиту, но мы решили, что кто-то должен остаться и жизнь продолжить. Считай, Амур, что, нас больше нет… Тебе, если сложно понять, о чём толкую я, спрашивай, я постараюсь объяснить.

— Нет, Яр, я знаю, о чём говоришь, и сожалею об этом. Если бы раньше понимал это, думаешь, взял бы меч в руки хоть раз в жизни? Нет! Но теперь поздно и могу лишь попытаться подобное остановить подобным. Мне искренне жаль, что ты расстаёшься с жизнью по собственной воле. Я верю, что знаешь об этом больше моего. Где воины твои, Яр?

— Они неподалёку.

— Что умеете вы делать?

— Скажи, что нужно и мы сделаем.

— Воевать нужно уметь!

— Это несложно, Амур, скажи только, как правильно?

— Ты, Яр, может быть уверен, что взяв в руки меч, сможешь противостоять моему бойцу?

— Для чего? — не понял тот.

— Тогда возьми! — император отстегнул ножны от пояса и бросил гарийцу. — Сибур, крикни бойца любого.

Генерал подозвал воина, стоявшего неподалёку.

— Деритесь! — коротко приказал император.

— Это незачем… — сказал Яр.

— Но как ты собрался воевать, если тебе это незачем?

— Я же говорю, что несложно это, ты лишь скажи что делать, куда идти, и мы сделаем.

Император кивнул своему воину, тот обнажил клинок и взмахнул резко перед собой, рассекая воздух со свистом.

— Если сможешь, устоять, лишь тогда поверю, — обратился император к Гарийцу. — Отбей его удар!

Яр неохотно поднялся со своего места, вытащил меч из ножен, глядя на сверкающую сталь в отблесках пламени костра.

Амур кивнул, и боец, резко сделав шаг вперёд, взмахнул клинком, нанося удар сверху. Никто толком не успел заметить, как молниеносно сверкнул в руке гарийца меч.

Воин растерянно озирался по сторонам. Яр отошёл немного в сторону и, подняв оружие с земли, протянул его ошарашенному бойцу. — Возьми, прости меня, если боль тебе я причинил! — искренне извинялся Яр.

— Ты как это сделал?! — удивлённо спросил император.

— Амур, ты ведь просил отбить удар, я выполнил просьбу твою.

— Когда-либо держал в руках оружие, сражался?

— Нет, — коротко ответил гариец.

— Но как ты тогда смог выбить оружие из рук воина, который всю свою жизнь воюет? Как ты это сделал?! — недоумевал император.

— Но ведь ты просил, я очень хотел не разочаровать тебя, Амур. Это просто ведь, сложного ничего нет в том.

— Ну да, — усмехнулся император. — Я совсем забыл, что — всё просто…. Сколько говоришь вас?

— Тысяча.

— Мало. Там армия в десятки тысяч.

— Ты скажи, что делать и мы стараться будем!

— Оружие вам нужно. Где взять тысячу клинков? Да и что мы сумеем пешим строем против многотысячных верховых?

— Железо не долго смять в нужную форму, а лошади придут, только позвать надобно, — ответил Яр.

— Пока вы будете ковать своё железо, Тариман пепелище оставит, пройдя насквозь всю Гарию, — буркнул император. — А сумеете выковать столько оружия?

— Это просто… — вновь ответил гариец по-своему. — Когда нужно сделать?

— Ещё вчера…

— Но вчера мы не сможем, — искренне расстроившись, ответил Яр.

— Не думай…. Чем быстрее сделаете, тем лучше.

— Я вернусь скоро, — поднялся Гариец. — Как только последний клинок будет выкован, мы придём обязательно!

Бесшумно ступая по земле, Яр покинул лагерь, растворившись в темноте.

— Что, думаете? — поинтересовался император у сидевших рядом воинов.

— А что здесь думать? — ответил Маргас. — Я впервые подобное вижу и не хотел бы иметь врагов среди таких бойцов.

— Да не бойцы они, — встрял Сибур. — Тариман задавит нас как червей. Они ведь не понимают, что делать нужно, пока не скажешь! — возмущался генерал.

— Вот и объяснишь! — подвёл итог император. — Или выбор у нас есть? Тур, ты ведь генералом служил у Мадиша. С Сибуром попробуете гарийцам втолковать, что не только сила важна в бою, но и хитрость, а хитрить эти люди не умеют.

— Да Амур! — ответил Тур воодушевлённо. — Для меня честью будет, привнести зерно своих знаний в твою зарождающуюся армию! Не каждому выпадает такой шанс.

— Всё! Отдыхать всем, дозоры чаще сменяйте, чтобы не уставали. Поутру готовиться, хватит бегать, иначе скоро станем свидетелями собственного позора.

Бойцы постепенно разошлись, оставив императора в одиночестве у размеренно горевшего огня.

Амур услышал за спиной сбивчивое дыхание, слабый шелест травы.

— Чего топчешься, присаживайся, коль не спится, — не поворачивая головы, тихо произнёс он.

Камири быстро подошла, будто ждала приглашения и уселась рядом.

— Ну и как тебе жизнь воина? — с ухмылкой заглядывая в глаза девушки, поинтересовался Амур.

Она молчала, смотрела на него, улыбаясь, словно не слышала вопроса.

Император провёл ладонью перед её лицом, та очнулась и уставилась в огонь.

— Я спросил, ты не ответила…

— Не важно, — ответила Камири.

— Что? Как тебе жизнь воина, женщина? Иль захворала ты?!

— Так, как я и хотела, — пространно ответила она.

— Ты хотела такой жизни?!

— Не знаю, но меня и эта не тяготит.

— А как же дворцы, пышные постели, богатые яства? Я же вижу, что мучает тебя всё это. Не твоя это жизнь… Жизнь воина, она мерзка и уныла. Она медленно ведет к смерти, и в какой-то момент сжалившись, убивает мгновенно. Вот и всё…

— Ты, император, так и не понял, — взгляд девушки стал вдруг пустым. Она смотрела в одну точку, о чём-то задумавшись.

— Что я не понял?

— Что я — женщина! Сам ведь это твердишь всегда, но не видишь. Думаешь, действительно желаю стать воином? Заблуждаешься! Возможно, раньше хотела, но не теперь. Я не могу больше молчать…. Эта боль душит меня, а что с ней сделать, как прекратить не понимаю. Увидев тебя впервые, я вдруг почувствовала непонятную мне тоску. Да и вообще подобное чувство пришло впервые за долгие годы. Эта тоска становилась сильнее с каждым днём. Увидев вновь, когда воины мои увели тебя из подземелий арены, противное чувство отступило. Позднее, когда я оставалась одна, пугающие муки возобновлялись, но уже с большей мощью. Я не понимала, что происходит, но стоило мне снова прийти к тебе, как тут же становилось легко. Разум мой наполнялся мучительным кошмаром, что сон не шёл. Ты находился всегда перед мысленным взором. Мне уже требовалось видеть твои глаза всегда…. Но и теперь, когда их вижу, тоска уже не отпускает, а лишь становится сильнее. Ты рядом, но словно очень далеко. Я поняла вдруг, что готова исполнить всё, что угодно, присягнуть на службу демонам, богам, только бы ты позволил оставаться рядом, но всегда мысли твои далеки, что не угнаться. Мне больно очень, император, и не понимаю, что делать с этим… — девушка вдруг резко поднялась со своего места и поспешила уйти.

Амур почти не удивился услышанному. Он часто наблюдал и видел, что Камири странно вела себя по отношению к нему, но никак не мог понять, в чём эта странность заключалась. Глядя на неё, император теперь стал понимать, как выглядел сам со стороны, однажды встретив Дарьяну. Ему в очередной раз стало жаль девушку. В другой жизни он непременно взял бы её в жёны не задумываясь. Стройный стан, красивые черты лица, выразительные большие глаза. Подобная женщина смогла бы заставить служить себе любого правителя, но Амуру казалось, что не сможет посмотреть на неё так же, как смотрела она. Для него существовала лишь одна женщина, улыбка которой, стояла перед взором всегда.

 

Глава 28

Император открыл глаза. Промозглое раннее ещё темноватое утро не прибавляло настроения. В погасшем костре лишь слабо тлели головешки. Амур чувствовал, что тело что-то сковывало, не сразу сориентировавшись спросонья. Сзади лежала Камири, крепко обхватив его за пояс и слегка подрагивая от холода, спала.

Император осторожно убрал её руку, поднялся, подбросил дров в костёр и раздул его заново. Лагерь спал, только несколько силуэтов дозорных бойцов виднелись в сумерках. Амур посидел некоторое время у огня, согреваясь, затем встал и направился в строну склона, внизу которого раскинулось просторное поле, заканчиваясь почти у горизонта, сменяясь полоской леса.

Порывистый ветер, сопровождавший холодную погоду вдруг резко стих. Тишина была такая, что стал слышен стук собственного сердца, отзываясь ритмичными ударами в висках. Визгливая трель какой-то птицы противно резанула по слуху, сразу же послышался глухой свист, затем ещё один и ещё. Император ещё не понял, что произошло, но уже со всех ног бежал в сторону лагеря. Он краем глаза видел, как на землю падали один за другим дозорные. Лошади, пасшиеся рядом, дико заржали, заметавшись на месте.

С дикими криками, внезапно разорвавшими утреннюю тишину, со стороны, где начинался перелесок на холме, на поляну один за другим стали выбегать сирхи.

Спавшие до этого бойцы вскакивали на ноги, хватаясь за оружие, но некоторые тут же падали, сражённые стрелами. Амур мысленно молился, чтобы смог прожить ещё хоть несколько мгновений. Взгляд лихорадочно метался по сторонам, стараясь среди творившейся суматохи разглядеть Зора. Мальчуган ползал по земле, пытался подняться на ноги, но всегда его кто-то сбивал и он падал обратно. Император заметил его, подбежал, ухватив за шиворот, и побежал прочь из толкучки завязывавшегося боя. Мысли в голове путались, стараясь найти выход из ситуации. Суматоха усиливалась. Звуки боя нарастали с каждым мгновением всё сильнее. Амур бежал, не понимая, куда. Сильный топот сзади заставил обернуться. Прямо на него неслись обезумевшие лошади. Император выпустил Зора из руки, встал на их пути, выставив руки вперёд, и крича что-то. Поняв, что они и не собираются останавливаться, отошёл немного в сторону, отстегнул ножны с клинком от пояса, замахнулся, и когда Снег, скакавший позади всех, поравнялся с ним, со всей силы ударил того в морду. Жеребец заржал, остановился. Амур ухватился за недоуздок и забросил Зора на спину коня, тут же хлопнув ножнами по крупу.

— Уходи, сын, людей ищи, если не вернусь, не забывай…. - кричал император вслед уносившейся в утренних сумерках лошади.

Сделав глубокий вдох, Амур бросился назад в гущу боя, обнажая меч. Было иногда непонятно — где чужие, где свои и часто приходилось сначала думать, прежде чем нанести очередной удар. Сирхи в ближнем бою были неважными бойцами, в основном всегда старались давить массой, или долго расстреливая с расстояния стрелами. Император отчаянно отбивал многочисленные удары наседавших противников, изредка успевая нанести один ответный. Они теснили к перелеску, Амур делал попытки вырваться из сжимавшегося кольца, но сирхов становилось все больше. У одного из нападавших вдруг отлетела голова, бухнувшись на землю, а тело медленно свалилось. Несколько быстрых ударов позади, и ещё один рухнул. Император разглядел, Камири, отчаянно наносящую удары. Первые её удачные стремительные взмахи клинком, сменились неуверенными и слабыми выпадами. Амур понял, что у неё не хватало сил. У него самого легкие уже разрывало от горящей боли. Из последних сил он отбил несколько ударов, в ответ, сумев достать до очередного бойца. Оставалось трое. Камири отвлекла на себя одного, император уже с большим трудом свалил на землю следующего и со спины ударил по шее другого.

— Уходи! — заорал на девушку император. — В лес! — ухватил он её за руку и швырнул в сторону деревьев. К ним уже бежали двое. Амур не стал ждать и бросился навстречу, занося меч и со всего размаха, опуская его на голову сирха. Тот попытался отбить летящее сверху лезвие, но, не выдержав силы удара, выпустил клинок из рук, и рухнул с разрубленной пополам головой. Вдруг вперёд выскочила Камири, отбивая выпад второго. Сирх не ожидал и, делая следующий замах, со всей силы ударил девушку пяткой в живот, что та отлетела назад, завалившись на спину. Император в этот момент рубанул с боку, рассекая ему грудь. Со стороны бежали ещё пятеро. Император метнулся назад и, подхватив корчившуюся на земле девушку, потащил её к деревьям. Требовалось перевести дыхание хоть несколько мгновений, иначе смысла в бой вступать не было, только быстро погибнуть. Камири бежала вперёд, спотыкаясь и падая. Амур её поднимал, подталкивая сзади.

В перелеске ещё стояла темень, не давая рассвету пробиться сквозь пышные кроны деревьев. Один сирх бежал позади, быстро сокращая расстояние. Император бросился вниз по склону, к ручью.

— Уходи! — приказал он девушке, толкая в воду. — По ручью иди, прячься, пережидай…

Камири упиралась, мотала головой, умоляюще глядя на Амура, отказываясь идти. Она тащила его за рукав, чтобы пойти вместе, сил на слова не было, девушка тяжело дышала, с трудом держась на ногах. Император вырвал руку из её хватки, в этот момент подбежал сирх, с занесенным для удара клинком. Амур бросился ему в ноги, ухватился за них и дёрнул на себя. Быстро поднявшись сам, всадил ему в шею меч.

Звуки боя уже не были такими сильными, как поначалу, но теперь они доносились уже со всех сторон. Совсем близко пролетела стрела, упав в воду. На верху склона стоял боец и, вложив очередную стрелу в тетиву, снова выстрелил. Император бросился к нему, петляя меж деревьев. Из-за спины противника выбежал Сибур, и лезвие, сверкнувшее в его руках, сняло голову лучнику.

— Уходить нужно, пока всех не перебили! — закричал генерал.

К нему уже подбегали несколько человек. Император рванулся вверх ещё быстрее, успев в момент, когда двое обрушивались ударами своих мечей на генерала.

Первым взмахом, Амур отрубил одному ногу. Второму, Сибур рассёк грудь, добив колющим ударом в шею. Плечо сильно резануло, император по инерции повернулся с замахом, еле успевая отбить меч очередного противника, в следующий момент в лицо что-то больно ударилось, и тело, кувыркаясь, покатилось вниз, сбив с ног, поднимавшуюся навстречу Камири.

Свалившись в воду, Амур с трудом поднялся на ноги. Голова сильно кружилась, на глаза словно налетела мутная пелена, не давая сконцентрироваться. Рассечённое плечо резало болью. Император почти не видел ничего перед собой, лишь сплошной туман. На мгновение зрение восстановилось, император успел заметить, как на него кто-то летел в прыжке сверху. Он выставил перед собой меч ни на что уже не надеясь, сирх попытался увернуться, но лезвие успело задеть ногу. Рухнувший в воду противник быстро поднялся, но его конечность подломилась, и он снова упал. Амур слабо ударил сверху, сирх среагировал, увернувшись, тогда император бросился на него и, вцепившись в горло, стал душить, попутно окуная голову в воду. Резкий вскрик заставил обернуться. Камири неподалёку барахталась в воде, пятясь от нападавшего бойца. Император бросился к ней, в этот момент вниз скатился Тур, сбив сирха с ног, поднялся быстро на ноги и ударил в затылок нападавшего.

Было чувство, что противник никогда не закончится. Бой постепенно переместился с поляны в овраг с ручьём. Амур уже ничего не соображал и почти ничего не видел. Мутная пелена снова окутала взгляд. Хаотично, почти наугад, император размахивал мечём по сторонам.

— Уходи, император! — послышался голос Маргаса где-то совсем рядом, затем по голове снова что-то сильно стукнуло, свалив в воду. Кто-то подхватил за руку и потащил. Амур поднимался, падал, снова вставал, пытаясь идти, ничего перед собой не видя, лишь слабо слыша звуки борьбы и криков. В какой-то момент сознание угасло.

* * *

Амур стоял на выжженной земле у края пропасти. Сильный ветер поднимал едкую чёрную пыль вверх. В воздухе витал противный запах гари и гнили. Император смотрел вниз, не в силах отвести взгляд от тёмной пустоты. Казалось, что дна у пропасти не было. Узкая расщелина в земле, стрелой устремлялась вниз. Он оторвал ногу от земли и медленно выставил вперёд. Амур понимал где-то в глубине души, что так не должно быть, но словно кто-то подталкивал вперёд, заставляя завершить начатый шаг. Пересилив себя кое-как, он убрал ногу назад и поднял голову. Всего в десятке шагов пропасть заканчивалась, а на той стороне, до горизонта, сколько хватало взгляда, раскинулся просторный луг, шумевший высокими травами. Кто-то вдалеке, неторопливо шёл навстречу. Император всматривался в смутные очертания и вскоре заметил светлое платье, расшитое кружевными синими цветами. Дара быстро приближалась, её распущенные волосы трепал встречный ветер, а на лице была заметна лёгкая грусть. Она подошла к обрыву и с тоской посмотрела на императора. Амур хотел многое сказать, спросить, но язык не слушался, губы будто онемели. Он мучительно старался произнести хоть что-то, Дарьяна снисходительно улыбнулась, и он понял, что слова ни к чему. На душе вдруг стало легко. Казалось, словно невидимая ладонь гладила его по волосам, успокаивая как младенца. Дара протянула руку навстречу. Сердце императора сжалось, он посмотрел вниз, затем снова поднял взгляд. Очень хотелось быть с ней сейчас рядом и, взяв за руку идти бесконечно долго по цветущему лугу, но проклятая пропасть не давала ни малейшего шанса. Улыбка Дарьяны стала гаснуть, сменившись снова печальным взглядом. Сердце Амура бешено стучало в груди, голова кружилась от отчаяния. Он уверенно оторвал ступню от земли и шагнул…

* * *

Лицо было влажное. Император открыл глаза. Перед взором горел огонь, а сидевшая рядом Камири, смачивала его лоб куском мокрой ткани.

— Хвала Богам! — произнесла девушка, и поднесла к губам воды плескавшейся в сложенном чашей крупном листе. — Пей, — попросила она.

Амур попытался приподняться, в руку тут же ударила резкая боль, и он рухнул обратно, стиснув зубы.

— Лежи. Пей! — вновь попросила девушка.

Император поднял голову, сделал глоток.

— Где мы? — тихо прохрипел он.

— Не знаю, — пожала плечами Камири.

— А где все?

— Кто?

— Бойцы где? Сибур, Маргас, все…

— Нет никого, только Тур с Кубаем, — кивнула она в сторону, где неподалёку горел огонь. — Я им не разрешила здесь ложиться, чтобы тебе не мешать. У Тура порез легкий на ноге, он спит тоже, Кубай весь цел, дозорным ходит. Сначала тебя по ручью тащила, пока солнце высоко не поднялось, потом эти двое появились сзади, догнав. Ты сначала сам шёл, потом упал и больше не поднимался. Уж рассвет новый скоро, а ты всё спал, думала, не проснёшься уже, — Камири с грустью смотрела на императора и осторожно поглаживала его лоб.

— Идти нужно.

— Куда идти хочешь? Ты ранен сильно, — недовольно буркнула девушка. — Лекаря нет, рана вздуться может. Я промыла её, но этого мало.

— Что я за воин, что с каждой царапины, бревном валяться буду! — ответил Амур.

— С таких царапин к праотцам быстро отправиться можно.

Император сделал ещё попытку и осторожно поднявшись сел. Предплечье было обмотано какой-то тряпкой, а рукав куртки отсутствовал.

— Развяжи! — кивнул император.

Девушка не стала спорить, послушно размотала повязку и удивлённо уставилась на рану.

— Живы будем, — пробормотал Амур себе под нос, — завязывай обратно.

— Но как…?! — с недоумением спросила девушка, наматывая лоскут на руку. — Только вечером она была рассечена, что кость виднелась, а сейчас выглядит, будто много дней уж заживает…

— Не знаю, женщина, но разве это плохо?

— Нет, это не плохо, но…. Ты точно не вахр?! — посмотрела она недоверчиво.

— Нет, Камири, не вахр, — рассмеялся вдруг Амур, потом глубоко вздохнул, мгновенно переменившись в лице. — И чего тебе не сиделось под отцовским крылом? С твоей красотой, могла бы набиться в жёны к какому-нибудь соседу-правителю… — задумчиво спросил он, глядя на девушку.

— Странный ты, император, — закончила она заматывать руку и посмотрела пристально в ответ. — Говоришь одно, делаешь другое, думаешь совсем об ином…

— Ты о чём?

— О том, что толкаешь меня в жёны какому-то правителю, ради чего?! Ты жизнь свою говоришь, нашел настоящую!? Где отыскал её!? На троне своём?! — с каким-то недовольством заглядывала Камири ему в глаза. — Нет! Она, жизнь эта, забрезжила рассветом, как трона лишился. Отчего же мне желаешь того, о чём не ведаешь?!

— Прости, женщина, забудь слова недостойные твоего слуха, — тихо произнёс Амур и поднялся на ноги.

— Иль думаешь, мне всласть будет, ради звона золота и песнопений слуг в мою честь, томиться в холоде, стелиться шёлком перед мужем, который мне может противен будет? — не унималась она. — Чем хуже я, император, что желаешь подобное!? Я обиду нанесла тебе, впервые встретив, но поверь, это сжигает меня изнутри, словно железом белым от жара, что отдала бы многое лишь бы вернуть обратно всё и поступить иначе. Ты мстишь мне, мучая каждый миг, за что? Может быть желаешь, чтобы голову склонила пред тобой?! — Взгляд девушки был безумный, в глазах быстро скопилась влага и стала скатываться по щекам. Она вдруг встала на колени. — Вот она я, дочь правителя Дакана, склоняюсь перед тобой! Впервые в своей жизни и ни перед кем более. Может многие склонялись побеждённые в жизни твоей, но я по собственной воле! Делай что пожелаешь. Я теперь в рабстве твоём, император! — Камири крепко стиснула зубы, и плечи её задёргались от частых всхлипов.

Амур взял её за руку, поднял с колен и обнял здоровой рукой. Девушка уткнулась в его грудь, обхватила крепко, продолжая реветь. Постепенно всхлипы утихли, лишь сильное биение сердца слышалось. Дыхание Камири было сбивчивое, она подняла голову, заглядывая ему в глаза. Взгляд её был каким-то молящим, будто мысленно просила о чём-то, не в силах больше терпеть. Она приподнялась чуть на цыпочках и нежно дотронулась своими губами до губ императора.

— Я же жить не могу больше… — прошептала девушка. — Ты убил жизнь мою! Растоптал, разорвал душу на части и не предоставил даже выбора, оставив лишь за собой право залечить эти раны, но не желаешь даже сжалиться… — Камири отпустила его и, отойдя на противоположную сторону от костра, присела, уставившись в огонь пустым холодным взглядом.

Амур с задумчивым видом стоял какое-то время, затем будто опомнился и присел тоже к костру. Огромное количество противоречивых чувств обуревали сознание в поисках ответа, но везде был сплошной тупик и мрак.

Камири улеглась на бок, продолжая смотреть на танцующее пламя, затем прикрыла глаза, положив ладони под голову. Император поднялся со своего места, подошёл к девушке, присел рядом и стал осторожно гладить по волосам. Дыхание её вскоре стало тихим и размеренным. Амур смотрел на неё неморгающим взглядом и желал, чтобы счастье, чашу которого он так и не испил до дна, приоткрыло свои двери и не жалея даже капли, осыпало её своим тёплым светом. Чтобы оно обогрело всю её без остатка. Камири вдруг слабо улыбнулась чему-то во сне, длинные ресницы слегка подрагивали, а улыбка с каждым мгновением становилась всё ярче и теплее. Император смотрел на девушку не отрываясь, будто в последний раз. Он старался оставить в своей памяти как можно больше, каждый изгиб её лица.

Сделав глубокий глоток воздуха, он тихо поднялся, осмотрел все вокруг костра, взял меч и пристегнул ножны к поясу. Пройдя к костру Тура, Амур растолкал его и приложил палец к губам, когда тот проснулся.

— Уходи, генерал, домой, уводи её! — кивнул он в сторону огня, где спала Камири.

Тур встряхнул головой, прогоняя остатки сна и ничего не понимая.

— Но почему?

— Здесь смерть кругом, не выживет никто в итоге, и ты сгинешь ни за что, сына береги.

— Хм… Дома что ждёт нас, Амур? Смерть всё та же, — усмехнувшись, ответил Тур.

— Это не твоя война, генерал, это моя война! Оставшись рядом, вы погибнете ещё раньше. Уходи и сохрани им жизни. Ты когда-то рассказывал, что Камири, будто демон в женском обличии. Она человек, Тур, верь мне!

— Я верю тебе, император, и вижу это, иной раз думая, что вовсе не она это, — вновь усмехнулся тот.

— Береги их, Тур!

— Ты уходишь… — обречённо констатировал генерал.

— Да, и ты поймёшь меня, ты воин…

— Понимаю…

Амур развернулся, и ничего больше не говоря, медленно побрёл в темноту.

* * *

Было очень больно. Душа металась словно в клетке, разрываясь на части. Противная тоска давила на сознание, норовя задушить его, как можно скорее. Император пытался отвлечься, всматриваясь в красивую природу вокруг, в безоблачное небо, озаряемое ярким солнцем, но ничего из этого уже не радовало и казалось каким-то чужим и далёким. Амур взобрался на небольшой пригорок, осмотрелся внимательно и поспешил дальше. Река, преградившая вскоре путь, стремительно несла свои потоки, бурно закручиваясь водоворотами. На том берегу, на высоком холме рос одинокий старый дуб. В памяти сразу появился лик Дарьяны. Амур вспоминал, как под этим древним великаном они втроём, вместе с только народившимся сыном, любили сидеть тёплыми вечерами и подолгу разговаривать о разном.

Император, не останавливаясь, шагнул в воду и поплыл.

Выбравшись на противоположный берег, поднялся на высокий холм. Шаги его становились с каждым мигом неуверенней и уже очень медленно, он подошёл к старому дубу, одиноко пустившему когда-то свои корни на этой вершине.

— Ну, здравствуй! — прошептал Амур, дрожавшей рукой дотронувшись до дерева. Великан ответил лишь слабым шелестом листьев, размеренно покачивая ветвями. Маленькая белая ленточка, повязанная на ветку когда-то Дарьяной, была уже истрёпана и местами изорвана. Она слабо колыхалась от легких дуновений ветра, больно вгрызаясь в память, доставая из её закоулков то, что все эти годы старалось спрятаться как можно дальше.

Император опустился на землю, прислонившись спиной к могучему стволу, и прикрыл глаза. Скулы сильно свело вдруг, к горлу подкатил огромный ком. Амур крепко сжимал веки, стараясь держаться, но влага оказалась сильнее. Слёзы, накопившиеся за жизнь, словно почувствовали долгожданную свободу, хлынув со всей своей мощью. Они не испытывали жалости к человеку, и сейчас, жестоко мстили за долгие годы заточения. Багряный закат солнца, плотно обволакивал горизонт, разливаясь цветом крови. Он наполнял природу тоской, будто сожалея о чём-то и казалось, скорбил вместе с человеком, стараясь задержаться хоть на мгновение и не оставить его в одиночестве.

Вскоре влага иссякла, оставив после себя опустошение в душе. Император ни о чём не думал, сидел без движений, погрузившись мыслями в эту пустоту. Успокаивающий разум сон, решил сжалиться над человеком и поспешил окутать своим мягким покрывалом, давая возможность хоть ненадолго забыться.

 

Глава 29

Неясный, далёкий шум заставил открыть глаза. Амур вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Добежав до дубовой рощи, он обошёл её по кругу и вдалеке с северной стороны, у самого горизонта заметил тёмную кишащую тучу. До слуха стали доноситься разномастные звуки: бряцанье оружием, гул голосов, ржание лошадей. Император пристально вглядывался, но пока не удавалось рассмотреть, кто это был, хотя разницы никакой не имело. Что Тариман, что сирхи, всё одно.

Амур вернулся назад к дубу и стал руками рыть позади него землю. Вскоре на свет появился плотно связанный тюк. Он вытащил его на поверхность, затем с трудом вырвал копьё.

Развязав верёвку, стягивающую тюк, император стал доставать оттуда вещи. Взяв в руки куртку, он бережно разложил её перед собой, задумчиво уставившись на солнце, от которого исходили красивые лучи. Осторожно прошёлся рукой по золотым нитям, кончиками пальцев дотронулся до зашитого Дарой отверстия от стрелы. Сердце вздрогнуло, вновь на мгновение всколыхнув память.

Император поднялся, отстегнул ножны, сбросил с себя ремни, что служили для оружия. Взял в руки куртку и надел её, плотно зашнуровав. Накинул снова ремни с мечом и, взяв в руки копьё, стал очищать его от налипшей земли.

Шорох позади, заставил резко обернуться. В нескольких шагах стоял Яр, стеснительно переминаясь с ноги на ногу.

— Прости, Амур, я не хотел тебя потревожить, — начал извиняться гариец. — Но ждать более нельзя.

— Откуда ты появился?! — недоумённо поинтересовался Амур.

— Мы уж давно здесь, но не хотели тревожить тебя, прости нас, — виновато смотрел на него Яр.

— Кто, вы? — не понял император.

— Мы все, кто воинами стать решили, — ответил тот и, повернув голову назад, провел рукой.

Амур подошёл к склону. Внизу холма, без единого звука, длинной шеренгой стояло множество лошадей, на которых сидели всадники. Лошади все были не обузданы, без сёдел и вообще какой-либо сбруи. Одетые в холщёвые штаны и рубахи, всадники, походили на кого угодно, но не на воинов, хоть у каждого на поясе и висело по два меча.

— Твой сын, Амур…

— Где он!? — перебил император, резко повернувшись к Яру.

— Он ждёт тебя, там, — махнул рукой гариец в сторону, где солнце каждый день совершает свой закат. — Он просил, Снега, чтобы с тобой был, — Яр указал в хаотичный строй воинов, где без седока, смирно стоял белый жеребец.

Император тяжело вздохнул и подошёл вновь к гарийцу.

— Вы погибнете все, — обречённо произнёс он, заглядывая тому в глаза. — Учить вас чему-либо, нет времени.

— Это не важно, Амур, мы уже не те…. Нас больше нет… — с тоской в голосе, ответил Яр.

— Ты прав. Нас больше нет…

Шум противника уже отчётливо разносился по округе. Яр спустился бегом с холма и резво вскочил на свою лошадь. Император подошёл к Снегу, взял за недоуздок, почесал по шее, затем запрыгнул на него, и слегка стукнув пятками в бока, шагом направил его в сторону приближающейся лавины. Гарийцы направились следом.

Сильный топот позади, заставил обернуться, с вершины холма, галопом неслись лошади. Сибур, Маргас и Мерьян и ещё десятка полтора воинов сидевшие на них, устало улыбались, натягивая поводья, пытаясь затормозить разгорячённых коней.

— Мы знали, где тебя искать, император! — радостно закричал Маргас. — Хотел без нас умереть? Ха-ха, не выйдет!

Амур спрыгнул на землю, и когда его воины спешились, крепко обнял каждого.

— Остальные, кто выжил, пешие, не скоро поспеют ещё, — произнёс Сибур, выпуская императора из объятий.

— В путь?! — весело посмотрел Амур на товарищей.

— В путь! — хором ответили бойцы и вскочили обратно на лошадей.

Император выехал вперёд строя, крепко сжимая в руке копьё, смотрящее остриём вверх. Тишина за спиной, сменилась каким-то шумом. Амур обернулся. Гарийцы спрыгивали с лошадей на землю и крепко обнимались, коротко заглядывая друг другу в глаза и что-то произнося.

— …Помни, брат, и прощай… — услышал, он обрывок фразы.

Завершив свой ритуал, воины Гарии вскочили вновь на своих четвероногих друзей, устремив взгляд вперёд.

Император смотрел на них и видел уже совершенно других людей. Взгляд каждого изменился до неузнаваемости. До того беззаботные и добрые, полные жизни глаза, вдруг стали источать какую-то жёсткость, отчаяние. Казалось, всех их подменили в одно мгновение, сменив на бесстрашных и не ведающих пощады бойцов. Они переступили за грань и пусть продолжая дышать прежним воздухам, перестали существовать для самих себя. В их взгляде угадывалась решимость и бесстрашие, готовность отдать свою жизнь, но только чтобы жизнь иная, чистая и добрая вновь возродилась, наполнив своим сиянием мир вокруг.

— Прощай, Сибур… — произнёс император, повернувшись к генералу.

— Прощай, Амур… — ответил тот, и скулы его дрогнули. — Я счастлив, что шёл с тобой бок обок до конца, — голос его дрожал, он повернул голову, устремив взгляд в сторону надвигающегося войска.

До противника оставалось уже не более пяти сотен шагов. Надвигающееся войско остановилось вдруг, заметив их. Перед строем замелькал всадник, разъезжавший взад-вперёд, и видимо отдававший команды. Войско забурлило и стало перестраиваться быстро. Завершив манёвр, они стремительно двинулись вперёд.

Император всматривался в солдат шедших строгим строем, в конницу, шагающую в центре. Он видел развивающиеся знамёна по бокам. Видел драконов, скалящих свои пасти, из которых извергалось пламя, и на душе вдруг стало пусто. Он погнал все мысли прочь, не давая им будоражить разум, подстегнул легонько своего коня и неторопливо двинулся навстречу. Отряд поспешил следом, плавно наращивая темп и вскоре перейдя в стремительный галоп. Тысяча воинов неслась навстречу многотысячной армии страны Красного Солнца.

Когда до столкновения оставалась не более сотни шагов, гарийцы как по команде обнажили свои мечи, выставив перед собой. Их лошади, словно почувствовав важность момента, ускорились ещё быстрее, что казалось, будто безумный вихрь летел по земле.

Оглушающий лязг метала, взорвал окружающее пространство своим грохотом. Стремительный ураган тысячи бойцов пролетал сквозь войско противника, оставляя за собой смерть, стоны, крики, потоки нескончаемой крови. Император со своими бойцами только приближались к гуще боя, а гарийцы уже разрубали стройные ряды драконов империи. Они с особым остервенением и жестокостью отнимали чужие жизни, что казалось, сама смерть выпустила на охоту своих лучших воинов.

Император никогда в жизни не видел подобного. Он немного опешил от того, с какой лёгкостью воины Гарии расправлялись с самыми лучшими бойцами империи, да и вообще с лучшими, которых он когда-либо знал. Выставив вперёд копьё, Амур влетел в сумасшедшее месиво, тут же прошив насквозь грудь воина, устремившегося ему навстречу. Выхватив другой рукой меч, он с безумством начал рубить, попадавшихся на пути растерянных бойцов, не понимавших, что происходило, и от этого становившихся лёгкой добычей. Всё смешалось в диком хаосе. Ржание лошадей, предсмертные стоны раненых, давили на слух неимоверной болью, что голова вот-вот готова была лопнуть от этого гула.

Вихрь гарийцев носился из стороны в сторону постепенно редея, но не щадя никого. Безжизненные тела устилали землю огромным ковром мёртвых тел. Казалось, всё остановилось, и бой длился бесконечно долго, не собираясь заканчиваться никогда.

В какой-то момент, в рядах противника началась паника. Многотысячная армия поредела в несколько раз. Кто-то бросал поле боя и пытался убежать, неся во взгляде дикий ужас, но большинство всё ещё продолжало драться, уже цепляясь не за победу, а за жизнь. Уже и не имело значения, кто отдает команды и кто их исполняет. Распределение обязанностей, иерархия, субординация — все к черту! Каждый сам за себя, кто сможет, тот и выживет.

Император заметил трех сражавшихся неподалёку. Сибур уже был пешим и отчаянно рубился против двоих наседавших на него бойцов. Амур устремился к нему, ударив коня в бока, и со всего размаха обрушил меч на одного из боцов. По инерции проскакав дальше, остановился, развернул лошадь. Генерал из последних сил добил второго. Со стороны откуда-то появился всадник, и, подлетев сзади, всадил копьё в спину Сибура. Тот запрокинул голову к небу, дернулся, изо рта хлынула кровь. Генерал вдруг улыбнулся, медленно заваливаясь на спину. Император встряхнул головой, пытаясь прогнать увиденный бред. Всадник быстро развернулся и уже летел на него, выставив копьё вперёд. Глаза Амура налились кровью, он ударил коня копьём в круп, устремившись навстречу. Расстояние быстро сокращалось, император не видел ничего перед собой, ослеплённый ненавистью. Перед самым ударом его лошадь вдруг резко дернула в сторону, уводя седока от смертельного удара, но Амур успел задеть противника в плечо, что тот свалился на землю. Снег развернулся и без команды рванулся назад. Император перехватил копьё для броска и в миг, когда поравнялся с пятившимся назад, пытавшимся подняться бойцом, поднял руку вверх и со всей силы всадил воронёную сталь в грудь, на одеждах которой скалился золотой дракон. Воин коротко вскрикнул и сильно дёрнул головой, что кожаное забрало сползло с его лица.

Амур подъехал вновь, ухватился за древко копья, намереваясь вытащить из хрипевшего тела, и замер.

Боец хватал ртом воздух, из горла ритмичными толчками выплескивалась кровь, перемежаясь с булькающими хрипами.

Император слез с лошади и растерянно глядя в окровавленное лицо, опустился перед братом на колени. Он медленно протянул к нему руку. Губы задрожали, всё тело затрясло, словно в сильной хвори. Тариман смотрел каким-то тоскливым взглядом, пытаясь что-то сказать, но не хватало воздуха. Он вдруг закатил глаза, обхватил торчавшее в груди копьё и, дёрнув его из последних сил, вытащил.

Кровь хлынула новым ручьём изо рта. Тариман с трудом вздохнул, замер на мгновение.

— Прости… — выдохнул он с сильным хрипом.

Взгляд его стал бегать из стороны в сторону и через мгновение замер вовсе, а пальцы рук крепко вцепились в землю.

Амур стал трясти за плечи безжизненное тело, затем прижал крепко к себе.

— Простил, брат…. Давно простил… — шептал император, покачиваясь из стороны в сторону.

Невыносимая боль утраты прокатилась по сознанию, безжалостно дробя его на мелкие осколки. Амур прижимал крепко к себе мёртвое тело Таримана, моля богов, чтобы всё это оказалось дурным сном. Чтобы он вдруг проснулся где-то далеко от этих мест и увидел брата, разминающего тело в своих ежедневных тренировках. Чтобы отец вдруг подошёл, обнял их обоих и, улыбнувшись, сказал, как гордится своими сыновьями. Император поднял голову в небо и, зажмурив глаза, глубоко несколько раз вздохнул. Его разум был опустошён, душа будто замерла в стремительном полёте к яркому теплому свету, так и не сумев достичь его границ, чтобы воссоединиться навсегда. Он потерял счёт времени и, продолжая стоять, словно каменное изваяние, больше всего в жизни сейчас боялся открыть глаза. Он хотел бы их распахнуть и увидеть перед собой зеленеющие травы, приятным слуху шорохом подающиеся в стороны от дуновений ветра. Но он знал, что увидит на самом деле и оттягивал этот момент как можно дольше.

Поле устилали тысячи мёртвых тел, кровью которых была залита земля вокруг, глубоко в себя впитывая бурые слёзы человека. Император отрешённо бродил среди страшных плодов смерти, иногда склонялся над кем-нибудь, проводил ладонью по лицу, закрывая глаза, и продолжал медленно идти дальше.

Шум позади, заставил обернуться. Пеший отряд из двух десятков бойцов, выживших в бою с сирхами, приближался со стороны холма от дубовой рощи. Они бежали по полю, быстро сокращая расстояние, но когда уже были совсем близко, их бег замедлился, вскоре перейдя на шаг, затем и вовсе остановившись. Воины с растерянным видом смотрели на представшую их взору картину. Их выветренные лица застыли в изумлении, а глаза щурились от сильного ветра, резкими порывами беспощадно выбивающего влагу из них. Из небольшой низины неподалёку, появился Маргас. Он сильно хромал, почти не наступая на одну ногу, а сбоку, уложив его руку себе на плечо, шёл Мерьян, поддерживая товарища.

Солнце быстро пряталось за горизонт, торопясь скорее скрыться, чтобы не видеть больше того, что творилось на земле.

Бойцы, по приказу императора, забрали тела Сибура, Таримана и остальных кто погиб, отнесли их к одиноко стоявшему дубу, на холме. Всю ночь готовили огромные настилы, а ближе к утру, когда всё было закончено, предрассветные сумерки озарились ярким пламенем от полыхающих костров. Утомлённые жизнью взгляды солдат, смотрели в играющий причудливыми формами огонь, провожая в последний путь воинов, каждый из которых был по своему бесконечно дорог императору.

 

Глава 30

— Ты уходишь, отец? — поинтересовался Зор, заглядывая в лицо Амура.

Они вдвоём сидели на берегу ручья, что протекал рядом с небольшим селением, провожая своими взглядами журчащие потоки воды.

— Я вернусь, сын, скоро, лишь навещу одну страну, в которой когда-то появился на свет. Хотел бы взять тебя с собой, но путь тот долго и сложен, — устало улыбнулся император. — Я не знаю что там, на небе. Наверное, Боги, — он запрокинул голову, глядя сквозь кроны деревьев на проплывающие облака, — … Но на земле есть Гария, это твоя земля, береги её и не предавай никогда, мой сын!

— Я буду ждать обязательно, и помнить! — улыбнулся в ответ мальчуган и положил голову на грудь отца, обхватив его крепко руками.

Вскоре, три десятка воинов во главе с Амуром, покидали земли Гарии, возвращаясь наконец в родные края из многолетнего похода, переломившего их жизни раз и навсегда. Когда-то ступив в эти земли многотысячной армией, преисполненные мощью, великими намерениями, теперь они уходили с печать скорби и пустотой в душе.

* * *

Вернувшись в Красное Солнце, император восстановил свою власть, освободил из рабства Варга — самого младшего брата, которого Тариман поначалу заковал в цепи, а затем отправил на рудники, добывать железо, вместе с тысячами, других таких же рабов.

Возвращая прежний порядок и вводя новые законы, Амур пробыл в своей стране до ранней весны, когда в самых северных провинциях только начинали таять льды. В один из солнечных дней, император отрёкся от власти, усадив на трон Варга и при многотысячном скоплении народа, министров, военачальников, слуг, взял с того клятву, выполнить два условия, которые заранее были отображены на свитке из тонко выделанной бычьей шкуры и скреплены печатями.

Маргас, Мерьян и остальные воины, оставшиеся верны императору до конца и сумевшие выжить в этом вихре времён, в дальнейшем стали разного рода военачальниками, а Маргас возглавил армию империи.

Позднее Маргас оставил свой чин, передав его Мерьяну. Пробыв какое-то время в империи, он вскоре куда-то исчез и больше его никто и никогда не видел.

Тур с Кубаем, оставшись в Гарии, прожили в этой стране ещё несколько лет. Проникшись жизнью людей, населявших те бескрайние просторы, они вовсе хотели остаться навсегда здесь, но в какой-то момент Тур осознал, что не может бездействовать и они вскоре отправились домой. Правитель Дакана умер через несколько дней после их возвращения. Как рассказывали придворные, он начал чахнуть, после того дня, когда праздник Марана был проклят. Тур по праву занял его трон и постепенно сменил полностью весь уклад жизни города на великой реке Индур.

Кубай вернулся совершенно иным человеком, что те, кто знавал его раньше, с трудом верили, что перед ними всё тот же недалёкий разумом здоровяк. Он часто усаживался вечером на бывшей площади Мадиша и рассказывал всем желающим сказ, что когда-то слушал от маленького Зора. Люди слушали этот сказ с большим интересом. Они с благоговением всегда смотрели на рассказчика, из уст которого лилась красивая песня о великом воине, сумевшим одержать победу над жизнью и смертью. Кто-то утверждал, что его звали — Асур, а кто-то, твёрдо стоя на своём, спорил, что имя ему — Амур. Позднее правду уже никто не знал, да и не столь важно было. Эта песня передавалась из поколения в поколение постепенно становясь длиннее и красочнее, разносясь по земле, и где-то угасая вовсе. Вдохновляясь красивым сказом, люди ваяли скульптуры в память о великом воине. Рисовали картины, изображая его последнюю битву, когда злой дракон был повержен, и всадник гордо возвышался над ним, пронзая своим копьём, скалившуюся пасть.

* * *

Природа отцвела уж и деревья, преобразившись пышной листвой, дышали жизнью. Одинокий странник, верхом на белом коне, измученный долгой дорогой, выехал к высокому обрыву, наконец, преодолев лабиринты горной цепи, оставшейся позади. Внизу раскинулась холмистая равнина, испещрённая густыми лесами, красивыми лугами и быстрыми реками.

Амур полной грудью вдохнул слегка прохладного воздуха и, устремив взгляд вдаль, улыбнулся. Он подстегнул лошадь, спеша скорее вперёд, словно боясь не успеть куда-то. Бывший император страны Красного Солнца, нёсся навстречу ветру и счастливым воспоминаниям, стараясь как можно дальше гнать воспоминания иные. Он хотел скорее увидеть сына и крепко обнять его.

Дни, казалось, тянулись мучительно долго, а путь никак не заканчивался. Амур преодолевал крутые овраги, высокие холмы, бурные реки и долгие болта, желая как можно скорее, закончить этот поход.

Уже ближе к вечеру, когда солнце только приближалось к горизонту, он выехал на просторное поле, густые травы которого тихо шептались о чём-то, приятными слуху звуками. Вдалеке виднелся высокий холм с небольшой рощей на нём. Амур не тратя ни мгновения, направил лошадь в его сторону. Снег, словно проникшись его желанием, изо всех своих сил бросился вперёд, мощными ударами копыт, вырывая дёрн из земли. Большая река показалась впереди, делая крутой поворот, размеренно унося свои глубокие воды.

Снег остановился у крутого склона, Амур спрыгнул на землю, затаив дыхание, какое-то время, глядя вверх. Сердце часто забилось в груди, он не спеша поднялся на вершину, подошёл к одинокому дубу, дотронулся осторожно до шероховатого ствола. Позади, шумела своими кронами молодая роща, поглаживая листвой друг друга.

Амур опустился на землю, прислонившись к дереву. Он смотрел на зарождающийся закат солнца, и лёгкая улыбка касалась его губ. В памяти начала быстро проноситься вся жизнь, иногда замедляя свой бег в некоторые моменты, давая возможность рассмотреть всё в деталях. Бывший император вдруг понял, что его великий поход длиною в жизнь, окончен. Он осознал это где-то в глубине души, которая металась словно в клетке, отчаянно пытаясь вырваться на волю.

Амур сидел не шевелясь и неморгающим взглядом смотрел на кровавый закат. Глазам в какой-то момент стало больно, но он терпел. Окружающее пространство постепенно мутнело, покрываясь пеленой тумана. Неясный силуэт человека появился на холме, замер на мгновение и бегом метнулся к нему. Император в последний миг рассмотрел знакомые черты лица, улыбнулся…. Пелена тумана становилась всё гуще, сменившись вдруг резко темнотой.

Амур стоял на краю пропасти, занеся ногу над бездной. Он посмотрел вниз, затем поднял взгляд, и шагнул…. Под каждой стопой, твёрдо опускавшейся в шаге, расстилался ковёр красивых цветов. Дарьяна, стоявшая по ту сторону, ласково улыбнулась, взяла мужа за руку и, развернувшись, они медленно зашагали вдаль, навстречу восходящему солнцу, согревающему мир теплотой, озаряя всё вокруг ярким светом.

Камири подбежала к улыбающемуся Амуру, рухнув перед ним на колени, крепко обхватив руками за плечи. Из её глаз ручьём лились слёзы. Она прижималась щекой к его груди, надеясь ощутить долгожданное тепло, но лишь мрачный холод окутал пространство вокруг. Девушка перестала плакать, успокоившись вдруг, и осторожно протянув руку, ладонью дотронулась до его губ, застывших в мёртвой улыбке.

— Ты всё-таки ушёл император… — прошептала Камири. Её уставший взгляд в мгновение опустел. Измученный разум, уставший терпеть невыносимую боль, разлетелся вдруг маленькими осколками по сознанию. Он завис где-то в бесконечном пространстве и, собравшись с последними силами, воссоединил все осколки заново, отбросив лишнее.

— Ну, что ж. А я остаюсь нести ту боль, которую ты нёс на своих плечах через всю жизнь! Иди Великий воин, иди к ней! — Камири вновь прильнула к бездыханной груди и закрыла глаза.

Ветра разносили её скорбь далеко по земле, им помогали дремучие леса, перешёптываясь между собой. Быстрые воды рек, несли её печаль, растворяя в тихой глубине.

* * *

Большое войско во главе с правителем страны Красного Солнца, в один солнечный день, шагнуло в земли загадочной Гарии. Им навстречу выехали воины, во главе со своим предводителем, Яром. Гарийцы знали, зачем пришли гости и, указывая путь, повели их долгой дорогой в сердце страны.

После многодневного перехода, они достигли холма, гордо возвышавшегося над красивой рекой.

Варг поднялся на его вершину, долго стоял у одинокого старого дуба, задумчиво глядя перед собой, пытаясь понять, почему Амур называл эту красивую рощу, Храмом Звезды. Он вскоре очнулся от непонятных чувств нахлынувших внезапно и, повернувшись к стоявшим внизу воинам, развернул длинный свиток.

Правитель страны Красного Солнца исполнял первую волю брата, произнося клятву мира, слова которой, казалось, разносились далеко за пределы Гарии, стараясь остаться в памяти людей на долгие столетия.

Солнце завершало свой бесконечный круговорот. На земле заканчивался первый день от сотворения мира в звёздном храме…

Позднее, в империи Красного Солнца, началось строительство, растянувшееся на тысячелетия. Варг исполнял вторую волю Амура и строил высокую стену вдоль границ империи, чтобы никто более не посмел шагнуть в земли, в которых пока ещё оставалось красивое дыхание жизни.

 

Эпилог

Было очень холодно. Семён открыл глаза. Он лежал на каменном полу и чувствовал, как сильный сквозняк обдувает его тело. Парень поднялся с трудом на ноги, осмотрелся. На полу валялся рюкзак, рядом фонарь. Комната хорошо была освещена, чему способствовала огромная дыра в конце небольшого закутка, где находился фонтан.

Семён подошёл к фонтану, и некоторое время смотрел в засыпанную мелкими камнями и пылью, чашу. Никакого намёка на то, что здесь когда-то текла вода — не было. Края пролома в стене были покрыты мхом, что свидетельствовало о его давнем происхождении. Парень вернулся назад в комнату, снова всё осмотрел. У стены, возле которой как он помнил ранее стояли люди, было пусто. Всё выглядело так, будто здесь очень давно кроме него никого не было.

Подхватив рюкзак, Семён вышел на улицу, оказавшись у подножия высокого холма, поросшего лесом. Он присел на землю, глубоко несколько раз вздохнул и, протерев лицо руками, уставился в одну точку перед собой.

В голове парня творилась невообразимая сумятица, казавшаяся не то бредом, не то явью. Он не понимал, кто он и что здесь делает. Нет, он конечно же осознавал — кто есть на самом деле, но странный вопрос постоянно крутился в голове, не давая сосредоточиться.

Сунув руку в карман, Семён достал золотую бляху. Чеканка была чёткая, будто изготовили сей предмет не так давно. На одной стороне бляхи солнце совершало свой восход и исходило множеством лучей в стороны. Парень смотрел на изображение и в этот момент, мучительная тоска начала сдавливать грудь противной болью.

Он ещё какое-то время просидел, успокаивая взбесившийся разум, затем поднялся и уверенно зашагал прочь.

Вернувшись в столицу через две недели, Семён набрал номер одного давнего знакомого и попросил о личной встрече. Знакомый нехотя, но после недолгих раздумий всё же согласился.

Проскитавшись по городу до вечера, парень добрался до вокзала и сел в пригородную электричку, отправившись за город, где его должны были встретить.

На нужной станции он покинул вагон. Озираясь по сторонам, стоя у небольшого перрона, Семён заметил старенький отечественный автомобиль. Водительская дверь приоткрылась, кто-то махнул призывно рукой.

Парень быстро подошёл, уселся на переднее сиденье.

— Ээх, молодой человек… — усмехнулся пожилой водитель, — Всё Вам не живётся спокойно. Сразу предупреждаю — покупать ничего не буду!

— Нет, дядь Толь, — сухо ответил Семён и, достав из кармана бляху, протянул ему, — Просто скажите, что Вы думаете?

Дядя Толя повертел в руках предмет, внимательно всматриваясь в изображения на обеих сторонах.

— Ну-у… — вздохнул он. — Кто-то не пожалел благородного метала, это точно!

— А ещё точнее? — поинтересовался парень.

— А что, точнее, Сёма? Что это за солнце, я впервые вижу. Здесь же, — он перевернул бляху, — Какая-то отсебятина на Георгия-Победоносца, пронзающего копьём змея. Чеканка конечно бесспорно красивая, но уж больно вид воинствующий, да и нимба нет вокруг головы, вместо змея, дракон. Хотя на старых иконах, кстати, тоже изображён дракон, змея стали рисовать много позднее. Красивая поделка, немало стоит, но не более цены золота.

— Спасибо! — парень выхватил бляху и поспешил покинуть автомобиль.

— Семён, постойте! Вы, куда так скоро? — крикнул вдогонку Дядя Толя.

— Туда где земля ждёт и каждый раз надевает красивый наряд, в надежде, что мы вернёмся… — прокричал парень, исчезая в вечерних сумерках.

Конец первой летописи