На семнадцатый день, с тех пор, как Амур стал наёмным работником, караван Янура наконец достиг Дакана.

Город издалека казался огромным. Из-за высокой стены, сложенной из песчаника выглядывали купола башен, виднелись слегка покатые крыши домов. Всё было в цвете охры, но выглядело величественно. Марево от жары, добавляло городу некую загадочность.

— Смотри, Зор, это Дакан! — Амур быстрым шагом поспевал следом за последней повозкой, а на плечах сидел сын.

— Что значит? — спросил ребёнок.

— Ну, вспомни, я тебе рассказывал про города Красного Солнца. Вот и это город, только иной страны. В империи всё иначе, не такое высокое, но более красивое.

— Помню, отец. Зачем он нужен?

— Здесь люди живут, сын, много людей.

— А почему они здесь живут?

— Ну как… они построили этот город, теперь живут в нём, работают наверняка на благо страны, своего правителя.

— Жаль….- коротко сказал Зор.

— Что тебе жаль, сын?

— Людей тех, что в городе живут.

— Почему же?

— Жаль, что их неволят.

— Нет, сын, их никто не неволит. В городе каждый жить хочет. Здесь сила!

— Какая сила? — продолжал сыпать вопросами мальчуган.

— Тсс… пришли.

Дойдя до огромных ворот, повозки остановились. Янур вылез из своей и направился к небольшой двери в воротине. О чём-то переговорив с солдатами, вышедшими навстречу, посмеявшись, Янур вернулся назад, вскарабкался обратно в повозку и небольшой караван двинулся внутрь, как только ворота отворились.

Неприятный запах Амур учуял еще задолго до того, как Дакан стал виднеться у горизонта. Здесь же внутри, казалось, вовсе нечем было дышать. Улицы были такой ширины, что две повозки, как у Янура, могли свободно проехать рядом, и ещё оставалось место, чтобы протиснуться человеку. Людей по пути встречалось очень мало у окраины. Чем дальше продвигался их караван вглубь, тем больше становилось даканцев. Многие что-то несли на плечах: вещи, огромные кувшины, вели скот. Кого довелось встретить, были в основном невысокого роста, имели смуглый цвет кожи, скорее из-за палящего солнца, как полагал император. Некоторые откровенно обращали внимание на Амура и с любопытством разглядывали, но в основном прятали взгляды в землю и проходили очень быстро мимо.

— Стой! — закричал Янур.

Возница натянул вожжи и караван встал посреди небольшой площади, мимо которой они только что проезжали.

Толстяк откинул полог, спустился на мостовую и вразвалочку подошёл к высокой каменной статуе, изображавшей роскошно одетого с гордо поднятой головой человека.

— Почтение великому Мадишу! — отвесил толстяк поклон статуе. — И тебе, Сабудай, дня хорошего! — обратился он к сидевшему на куче тряпья рядом со статуей какому-то нищему, неопределенного возраста.

— А, Янур… — равнодушно ответил тот, лениво поглядывая исподлобья.

— Подарок тебе привёз, Сабудай, — торговец достал из-за пазухи золотую монету и протянул нищему. — Скажи, уважаемый Сабудай — в Марухан скоро путь держать, дорогой товар повезу. Какого дня ехать, как думаешь? Стоит ли!?

Нищий взял в руку монету, поднял её вверх, повертел, любуясь отблесками жёлтого металла, — Забери, Янур! — вернул он ему монету и, повернув голову, пристально уставился на высокого незнакомца с ребёнком на плечах.

— Сабудай, ты что это…?! Золото настоящее! Разве я тебя когда-нибудь обманывал?! — возмутился торговец.

— Оставь себе его, мне ни к чему.

Было видно, что Янур находился в некой растерянности, от отказа нищего.

— Дела-а….- шёпотом протянул Акир, стоявший рядом с Амуром и наблюдавший за беседой своего хозяина и нищего.

— Что, Акир? — спросил Амур.

— Сабудай вернул монету.

— Что с того?

— Он никогда этого не делал раньше.

— Не понимаю…

— Сабудай никогда не ошибается! — с тоном страшной тайны, произнёс Акир. — Слово Сабудая твёрдо, что скажет, то будет! Янур без его напутствия лишний шаг не делает. Сабудай всегда монету брал, а сейчас не взял!

— И что, Янур поступает так, как скажет этот нищий?

— Да, и он ни разу не ошибся!

— Пыль….

— Что? — переспросил Акир.

— Пыль всё, Акир.

— Не понимаю тебя, Асур.

— Не думай, Акир. Жизнь намного ярче и интересней, чем средоточие её вокруг монеты и слов нищего. Ты, Акир, думаешь, что вы богаты звоном золота, держите путь в жизни согласно своим желаниям и убеждениям?

— Непременно! — гордо ответил охранник.

— Нет, Акир, это он, — указал Амур на нищего, — Богат вашим звоном и он решает — как вам поступить и какой сделать шаг. Он строит пути ваших судеб…

— Странные слова говоришь, Асур, — возмутился охранник.

— Я же говорю, Акир — не думай….

Янур что-то заискивающе говорил Сабудаю, иногда размахивал руками, но тот, казалось, его вовсе не слушал. Он смотрел в сторону Амура, щурясь не то от солнца, не то по привычке.

— Давай монету, — сдался нищий. — Но сейчас ничего тебе не скажу. Хочу спросить у того человека нужное мне.

Янур быстрее сунул монету в протянутую руку, пока нищий не передумал. У наблюдавших за этим действом вырвался облегчённый вздох и сбивчиво стали слышаться фразы — «Сабудай монету взял…».

— У какого? — поинтересовался торговец.

— Тот, что с душой на плечах, — ответил нищий.

Толстяк вопросительно посмотрел на Сабудая.

— У иноземца, которого ты привёл! — раздражённо уточнил нищий.

— А, этот… спрашивай конечно, уважаемый Сабудай! Позволь узнать — когда вновь буду мимо проезжать, могу ли слово твоё слышать?

— Можешь Янур, можешь… — Поднялся нищий на ноги и, шаркая по каменистой мостовой, направился в сторону повозок. С длинной бородой, невысокого роста, очень худой, казалось, будто ноги его сейчас подломятся, и он упадёт замертво от бессилия.

Подойдя к Амуру, он поднял голову вверх и со слегка приоткрытым ртом уставился на ребёнка. Рядом стоявшие охранники тут же отошли подальше, будто от больного.

— Что ты хочешь, человек? — спокойно спросил Амур через мгновение.

Нищий стал медленно протягивать руку вверх, она сильно дрожала, как у древнего старца. Рука вдруг резко опустилась, а на лице Сабудая появилось подобие улыбки. Она была неуклюжая и странноватая, как будто человек улыбнулся впервые за много лет, но от того что забыл как это делается, получалась непонятная гримаса.

— Спасибо тебе! — прошептал хриплып голосом нищий.

— Не за что благодаришь, — ответил Амур.

— Ты первый, кто за всю жизнь назвал меня человеком, а твой сын первый, кто показал мне этого человека…

Амур запрокинул голову и взглянул на Зора. Тот смотрел на нищего, и на его лице играла едва заметная улыбка.

— Разреши слово тебе сказать, иноземец? — спросил нищий.

— Говори.

Сабудай жестом попросил Амура слегка наклониться и стал что-то шептать ему на ухо.

— … Прости нас. А если вдруг вспомнишь о старом Сабудае, отнеси за ворота. Там Акация растёт у северного склона, под ней хочу лежать, присыпанный песками, — закончил он уже более громко, когда император выпрямился.

Нищий тут же развернулся и побрёл на своё прежнее место.

Амур стоял в некой растерянности. Он пытался осмыслить то, что сейчас услышал.

— Что он тебе сказал? — подоспел Янур.

— Тебе лучше спросить у него самого. Я не смогу повторить тех слов.

— Сабудай часто так говорит. Говори, что он тебе сказал!? — раздраженно повторил вопрос торговец.

— Сказал, что хочет увидеть акацию у северного склона.

— И больше ничего?!

— Всё, — коротко ответил император, пытаясь держаться хладнокровно и не отвесить хорошую оплеуху настырному толстяку.

Тот нервно хмыкнул, взобрался в свою повозку и скомандовал в путь.

— Асур, но ведь Сабудай тебе не только это сказал, да? — шёпотом спросил Акир, высунувший голову из повозки, рядом с которой шёл император.

Амур ничего не ответил, лишь ускорил шаг.

Вскоре тесная застройка города закончилась. Улочки стали шире. По их обочинам росли небольшие деревья причудливой формы, каких Амур до этого не видел ещё. Дома из камня стали намного больше прежних и стояли друг от друга на приличном удалении, огороженные забором всё из того же камня, высотой в один, а иногда в два человеческих роста. Переехав по небольшому мостику, через узкий ров с мутной водой, караван свернул в один из проулков, вскоре упершись в тупик в виде деревянных грубо сколоченных ворот, висевших на массивных петлях, вбитых в высокие каменные столбы.

Один из охранников, подбежал к воротам и, прокричав несколько ругательств, стал стучать по медной бляхе висевшей рядом. Ворота спешно отворились, оттуда вылез заспанный охранник и тут же получил хорошую оплеуху по лицу.

Внутри, за воротами, было множество одинаковых мелких построек. Они стояли в основном строгими рядами, некоторые были разбросаны по огромному подворью хаотично. Вдалеке, куда уходила дорожка выложенная булыжником, стоял большой дом в два этажа. Он был как и всё здесь песочного цвета, лишь по периметру арочных проёмов окон и дверей, украшали разнообразные частые узоры, выполненные красной и синей краской.

Загнав повозки внутрь, все облегчённо вздохнули, что наконец-то завершился долгий и опасный поход. Многочисленные бойцы, сопровождавшие Янура в его торговом путешествии, начали приветствовать и оживлённо что-то обсуждать со своими товарищами, которые находились на охране самого поместья, пока хозяин отсутствовал.

Амур стоял недалеко от ворот во дворе и растерянно наблюдал за суматохой происходившей вокруг.

— Эй, Асур! — окрикнул его торговец, — пойдём со мной.

Амур торопливо последовал за Януром.

Протиснувшись меж двух одинаковых сараев, они подошли к ещё одному такому же, находившемуся позади немного на отшибе, почти у самого забора. Отворив небольшую дверь из толстых досок, с небольшим окошком, торговец жестом пригласил войти внутрь. Император положил тюк с вещами, опустил сына на землю и, пригнувшись, прошёл в сарай.

Внутри было темно, лишь небольшое зарешеченное окно под потолком, впускало немного света. На полу лежала пересохшая солома, при шевелении которой, поднималось много пыли.

Амур почувствовал неясную тревогу. Вдруг всколыхнулось чувство, что он испытал, когда в первом Гарийском селении в грудь прилетела стрела. Он прочувствовал вновь, то состояние, когда склонившийся над ним брат, шептал пожелания скорейшей смерти. Это чувство пришло внезапно. Император резко развернулся и метнулся к двери…

Зор, летел внутрь, подталкиваемый сапогом Янура. Со звериным рыком, Амур с разбега ударил плечом в захлопнувшуюся перед носом дверь, что толстые доски слегка затрещали.

— Потише там! — послышался гулкий голос толстяка. — А то без еды останетесь до того, покуда не начнутся светлые дни и Дакан не преобразится в праздновании великого Марана.

Амур закричал от бессилия, ударил ногой в дверь и опустился на колени. Затем вдруг очнулся от злобы переполнявшей разум, подбежал к Зору, сидевшему на куче соломы, растерянно наблюдавшему за тем, что происходило.

— Ты ранен?! — ухватив его за плечи, поинтересовался император.

Зор отрицательно махнул головой.

— Прости, сын. Неумелый я родитель.

Зор улыбнулся и прижался к отцовской груди.

Амур понял, что попался, как несмышлёный мальчишка. И в очередной раз, втягивая других. Впервые подобное произошло, когда те два тигра, отдали за него жизни. Во второй раз, когда чуть не погибли все его бойцы, решив уводить сирхов. Манёвр был провальный с самого начала. И теперь… Куда он стремился, рискуя сыном? Хотя иного выхода у Амура не было. Бессмысленные скитания ни к чему не привели бы все равно. Но как не впутывать в это ребёнка, Амур не знал. Оставить среди гарийцев, была такая же сумасбродная идея. Гария теперь была открыта для любого вторжения извне. Хоть и брать там было нечего, но пока это начинают понимать те, кто решился, гибнут люди. И никто не сможет уверенно сказать, что в очередной раз, Зор останется невредим.

— Знаешь, сын, я не знаю, что у тебя в душе, так же, как и не знал, что в душе твоей матери, но надеюсь, что ты впитал всю её силу и мудрость, иначе твой разум не выдержит в этом безумном мире. Я очень хочу, чтобы ты не вбирал в себя то, что сейчас происходит. Твоя мать очень этого хотела бы, я уверен. Всё, что ты сейчас видишь и чувствуешь — представь, что это лишь дурной сон и ничего более, не запоминай это, помни лишь изначальное. Наблюдая, как ты взрослеешь, кажется, будто это я дитё несмышлёное, наверное, потому что забыл…. А мама помнила, вот и ты не забывай.

— Да, отец, я буду помнить, — посмотрел Зор на отца. — Ты говорил, что в городе сила…

— Сила, сын.

— Но пока мы шли, я не увидел её. Очень-очень старался, но не увидел, — расстроено сказал ребенок.

— Это страшная сила… злая сила…. Наверное, потому и не увидел, что способен лишь другое замечать.

— Если ты расстроился из-за этого, отец, то я постараюсь и увижу эту силу, — искренне ответил ребёнок.

— Не нужно, Зор. Я может быть и расстроен, но только из-за того, что эта сила вообще существует, и я, как одна из главных её частей, — уставшим голосом ответил император.

— Это не так, отец. В тебе другое совсем, я знаю.

— Нет, сын, я родился окруженный этим. Когда ты говорил, что тебе жаль людей, будто их неволят, как ты узнал об этом? Ведь мы еще в город не вошли. И если узрел это раньше, почему не сказал? Не сидели бы здесь.

— Я не об этом говорил, отец.

— А о чём же?

— О том, что люди сами себя неволят, уходя с земли, которая ждёт их. Но они окружают себя высокими стенами из камня и прячутся. А земля всё ждёт, в надежде, что детки её вернутся. Она цветёт красивыми цветами, наполняется бурными водами, распускается густыми лесами, творит в себе помощников для своих деток…. Берьян ушёл теперь, я знаю, — вдруг вспомнил он медведя и стеклянным взглядом уставился в полумрак.

— Иной раз думаю — кто из нас дитё? — рассмеялся Амур и потрепал ребёнка по волосам.

— Я, — засмеялся Зор и попытался дотянуться до головы отца в ответ.

— Да, только говоришь, будто прожил добрый век.

— Ты скажи, как надо и я обязательно постараюсь! — искренне расстроился Зор.

— Да нет же, сын, просто дети иначе себя ведут. Не говорят о серьезных вещах, не рассуждают, будто мудрецы в седине.

— А какие они — вещи серьёзные? Расскажи, отец! — воодушевился Зор.

— Ну, не знаю, как объяснить тебе это. Ты вот вроде родился всего несколько лет назад, а думаешь о сложном, о жизни, о людях…

— Разве это сложно? Это ведь просто, это ведь жизнь и люди, это мы, — слегка застенчиво заулыбался Зор и наконец, выбрав момент, дотянулся до головы отца, потрепал его пышную шевелюру.

— Ну да, как же я забыл….

— Что? — спросил ребёнок.

— Что всё в жизни просто, — ответил Амур, засмеявшись, и слегка щёлкнул сына пальцем по носу.

— Да…! — засмеялся следом Зор, вновь пытаясь достать до головы отца.

Они начали дурачиться и на какое-то время позабыли, где находятся и в качестве кого. Хотя какова была дальнейшая их участь, они еще не знали.

Когда уже стемнело, в узкую щель под дверью, кто-то просунул небольшую лепёшку. Амур подбежал к двери и попытался рассмотреть гостя, прильнув к маленькому прямоугольному отверстию.

От сарая медленно удалялась фигура одного из многочисленных охранников Янура.

— Эй, боец! — окликнул его император.

Тот коротко обернулся и, не останавливаясь, удалился вскоре.

Ночью Амур спал плохо. Всё сводилось к редкой дремоте, но при малейшем шорохе снаружи, он тут же вздрагивал, вскакивал на ноги, подбегал к дверному окну пытаясь высмотреть источник шума. По большей части шум создавали ночные ветры да шарахающиеся взад-вперёд охранники, которые не шли на разговор, как ни пытался упросить их император.

Зор лежал тихо посередине сарая, на большой куче соломы, на которую Амур заранее постелил свою куртку, чтобы не так колко было. Все их вещи остались за дверью, когда Янур захлопнул её, так что самому приходилось лежать на пыльной соломе.

Спал Зор или нет, ясно не было. Иногда он переворачивался на бок, но Амуру казалось, что сын лежал лишь с закрытыми глазами, даже и не думая засыпать.

Последующие несколько дней, узники провели в полном неведении. Два раза в день им приносили скудную пищу, некоторую Зор отказывался есть, утверждая, что ему это не столь важно, император переживал, но силой не заставлял.