Амур сидел прикованный цепями к холодной стене в небольшом подвале, который находился рядом с домом, богато украшенным разноцветной мозаикой. Его не отвели обратно в подземелье арены, они даже не дошли до территории, где начинались казармы рабов, а привели зачем-то сюда. Здесь больше никого и ничего не было, лишь несколько железных толстых скоб вбитых в стены и маленькая дыра в углу потолка, как и в прежней камере. Цепи были не совсем короткие и позволяли сделать по два шага в стороны, чем император и занялся. Он расхаживал вдоль стены, грохоча железом, таскающимся следом. Попытавшись несколько раз вырвать скобы крепко вбитые в стену, но даже не сумев их расшевелить, Амур присел на пол и закрыл глаза. Хотелось уснуть и забыться хоть на время. Голова раскалывалась от противного гула, мучившего в последнее время довольно часто.

Сон пришёл внезапно, будто в один миг отключив сознание и отправив в небытие.

Снился огромный луг, цветущий красивыми цветами. Высокие травы плавно подавались в стороны, своим шёпотом успокаивая уставший разум и заставляя не думать ни о чём. Император стоял по пояс в траве, слегка дотрагиваясь до неё ладонью, ощущая себя как-то умиротворённо среди всего этого. Никуда не хотелось идти, ни о чём не хотелось думать, просто стоять и смотреть. Он вслушивался в шелест трав, в дуновение ветра и казалось, понимал, о чём они шептались. Ветер пел странную, но красивую песню, трава подхватывала её и эта песнь звучала ещё красивее. Амур почувствовал вдруг тёплое прикосновение, повернул голову. Рядом стояла Дара, держала его за руку и улыбалась, глядя куда-то вдаль. Император тоже улыбнулся. Он хотел ей что-то сказать, но слова будто застыли на губах и не желали срываться. Он оставил ненужные попытки, вдруг поняв, что пустые слова сейчас ни к чему. Дарьяна сделала медленный шаг вперёд, затем ещё один и ещё. Амур шёл рядом, и единственным его желанием сейчас было — идти бесконечно долго, но чтобы она продолжала так же держать его за руку, никогда не отпуская. Император чувствовал необычайный прилив сил. На душе было легко и спокойно. Высокие травы расступались перед ними, наклоняясь в стороны, что пути совсем ничего не препятствовало. Дара изредка поворачивала голову и тёплым ласковым взглядом смотрела на Амура. Тогда его разум наполнялся огромной радостью, что слегка кружилась голова.

Император заметил, что идти вдруг стало тяжелее. Он еле поспевал за Дарьяной, хотя та шла очень медленно. Его ноги начали вязнуть в грязи, сначала по щиколотку, а затем и по колено. Когда тело начало проваливаться в трясину по пояс, он выпустил руку Дары. Амур хотел позвать её, но не мог произнести ни звука. Она обернулась, тоскливым взглядом посмотрела на него, обречённо как-то улыбнулась и пошла дальше, быстро удаляясь из виду. Император изо всех сил пытался пробираться сквозь грязь, но её становилось всё больше. Он вдруг услышал чьё-то тяжёлое дыхание, завертел головой по сторонам. Неподалёку шёл, проваливаясь по колено, Зор. Он более легко преодолевал это препятствие и, поглядывая на отца, призывно махал рукой.

— Отец, немного осталось, мы пришли почти! — кричал ему сын, постепенно ускоряясь и уже не так глубоко погружаясь в вязкую грязь.

Император в отчаянии из последних сил, стал руками разгребать перед собой противную жиж с особым остервенением, что крупные брызги разлетались далеко в стороны. Амур начинал злиться, его разум наполнялся бешенством. Он видел, как уходит сын всё дальше. Чувствовал, что если упустит его сейчас из виду, то потеряет навсегда. Голосовые связки вдруг обрели жизнь, и император закричал от бессилия, затем сделал несколько мощных нечеловеческих рывков и оказался внезапно на твёрдой земле. Он воодушевлённо бросился вслед за Зором, но что-то сильно дёрнуло его за руки, повалив тело на спину. Амур поднялся, попытался снова бежать, но вновь оказался лежащим на спине. Что-то сильно сковывало руки, не давая идти. Он посмотрел на них, но ничего не было. Глубоко вздохнув, император затаил дыхание на мгновение, и что было сил, рванулся вперёд. Острая боль резанула по запястьям, что-то звонко щёлкнуло. В глазах помутилось, голова резко закружилась, унося сознание в темноту…

* * *

Амур кое-как разлепил глаза. Он почему-то стоял посреди комнаты, тяжело дышал, будто после долгого бега. Тело отдавало сильной болью. У невысокой входной двери стояла Камири, прислонившись к ней, и широко открытыми глаза с ужасом в них, смотрела на императора. Она пыталась нащупать у себя за спиной ручку, но трясущаяся рука бессмысленно шарила по железному листу, которым была обита дверь.

Амур растерянно смотрел на девушку, не понимая, что происходит, затем осмотрел себя. На руках болтались обрывки цепей, сами запястья ныли противной болью.

— Я лишь пришла посмотреть…. Ты спал…. - сбивчиво, напуганным голосом начала говорить девушка. Она взволнованно часто дышала, и по её лицу было видно, что ей страшно.

— Я - человек, когда-то воин… — хриплым грубым голосом произнёс он и запнулся, от внезапно перехватившего дыхания.

— Верю тебе, воин-варх! — трясущимися губами произнесла Камири.

— Глупая ты женщина, — выдохнул император и сделал шаг в сторону выхода.

— Не подходи! — закричала девушка и выхватила из-за пояса длинный кинжал, — Урсул! — попыталась она позвать на помощь.

— Уйди женщина, ты не нужна мне, лишь сына заберу и уйду!

— Стой, где стоишь, иначе брюхо вспорю!

Амур сделал ещё шаг в её сторону, оказавшись совсем близко. Камири часто замахала пред его лицом лезвием. Император выбросил резко руку вперёд и, поймав её за запястье, слегка надавил на него, кинжал со звоном упал на пол. Взгляд девушки из испуганного вдруг стал гневным с отблесками ненависти. Амур с равнодушием отодвинул её в сторону и потянул за ручку. Дверь с сильным скрипом отворилась. Осторожно ступая по ступеням, ведущим наверх, он внимательно вслушивался в окружающее пространство. Обрывки цепей, болтавшиеся на руках, создавали ненужный шум. Император собрал звенья в руки, дошёл до последней ступени и вновь прислушался. За дверью, ведущей на улицу, слышались голоса охранников. Они, то удалялись, то приближались. Амур спустился обратно, но дверь уже оказалась заперта изнутри.

— Открой, женщина! — шепотом попросил он.

— Урсул! — послышался глухой крик из-за двери.

— Он тебя не услышит. Понастроили дверей…

— Урсу-ул! — не унималась девушка.

— Впусти!

Камири не слушала и продолжала орать. Император поднялся к верхней двери, аккуратно задвинул внутренний засов, дождался, пока голоса максимально удалятся, быстро спустился на пару ступеней назад и с размаху ударил ногой в дверь камеры. Скоба засова вылетела из косяка, и дверь распахнулась, хлопнувшись о стену.

— Кузнеца зря кормите, всё в труху сыпется.

— Девушка стояла вновь с вытянутой рукой и кинжалом в ней.

— Убить меня желаешь? — раздражённо спросил император. — А убивала хоть раз?!

— Да! — нервно ответила Камири.

— Вижу, что не убивала, вот и не начинай. Убить легко, а сбросить груз потом сложно.

— Не лги, раб! Что же, все воины в мире муками исходят?

— О разном говоришь, женщина! — император медленно подошёл к ней, взялся рукой за тонкое лезвие, слегка сдавил, что потекла кровь.

Девушка ослабила хватку, и Амур медленно вытащил кинжал из её ладони.

— Что ты хочешь! — спросила девушка.

— Просто хочу уйти отсюда.

— Так иди, только далеко не уйдёшь! — усмехнулась она.

— Что веселит тебя так, женщина? Ты радуешься чужой беде, почему? Я хотел бы увидеть радость на твоём лице, когда беда придёт в твой дом, к тебе или людям, которые дороги. Хочу посмотреть, как веселиться будешь. Хотя может я прав, и ты действительно будешь рада. — Он взял её за запястье, чётким движением сделал надрез у плеча и сильно дёрнув, оторвал рукав. Разрезав его на лоскуты, одним обмотал лезвие кинжала и спрятал за пазуху, а другим замотал порез на ладони.

Камири ошарашено смотрела то на оголённую руку, то на Амура, гневно вздыхая.

— Ты поплатишься за свою дерзость, раб! — злобно сквозь зубы процедила девушка.

— Я уже давно поплатился, — усмехнулся император. — Что тебе и не представить — как! Или думаешь, что опасаюсь за шкуру свою? Всё пыль…. Давно я мёртв, женщина, а по земле хожу, лишь с одной целью…

Камири вдруг резко сорвалась с места и бросилась на императора, пытаясь вцепиться ему в горло. Амур ухватил её за руки, сжал их вместе, перехватив как перевязью своей ладонью, подвёл к стене с оторванными цепями и намотал одну на запястья, завязав последние несколько звеньев узлом. Девушка отчаянно истерично закричала.

Во входную дверь вдруг постучали неуверенно. Император подошёл к ступеням. Дверь пару раз шевельнулась, от попытки открыть её.

— Камири, госпожа! — послышался глухой крик.

Камири в ответ громко, что было сил, закричала. В дверь забарабанили увереннее.

— Молись своим богам, чтобы они поспешили на помощь к тебе, раб! Скоро тебя вздёрнут, а потом скормят леопардам моего отца!

— Мой Бог всегда со мной, — холодно ответил Амур и прикрыл вторую дверь, чтобы не так были слышны крики и стуки. Он ходил взад-вперёд и лихорадочно думал, как выйти отсюда.

— И где же он? Почему не помогает тебе? — уже более спокойно поинтересовалась девушка.

Император остановился, посмотрел внимательно на девушку и вдруг расхохотался. Камири удивлённо наблюдала за ним, не понимая ничего.

— Знаешь, женщина, ты напоминаешь мне одного воина, которого я знал много лет назад, — отсмеявшись, сказал Амур и с улыбкой снисходительно посмотрел на неё.

— Кто тот воин? Надеюсь, он был великим бойцом!? — надменно спросила Камири.

— Конечно же, великим. Смотря, какое величие тебе интересно, — уже задумчиво, глядя сквозь воздух перед собой, ответил Амур.

Девушка что-то спросила вновь, но император её уже не слышал. Он вдруг прикрыл глаза и стал погружаться в воспоминания своего детства и будто заново проживал их. Вспомнился почему-то дед, вечерами сидевший в саду под раскидистыми яблонями и вишнями, погружённый в свои мечты. Император отчётливо видел выражение его лица и понимал, что только сейчас оно стояло чётко перед ним, нежели, когда ребёнком играл рядом. Он понял, что дед на закате своей жизни, жить начал по-другому. Вспомнилось его частое напутствие, когда тот говорил — «Не гонись, Амур за властью, не гонись за славой, она задушит в тебе человека и лишь перед смертью отпустит хватку на мгновение, тогда только сделаешь глоток настоящей жизни, но будет поздно…» Будущий император спрашивал — что значит настоящая жизнь? Дед обречённо усмехался и указывал на две вишни росшие рядом. Одна из них росла из земли, была пышная с толстым стволом, разраставшимся в стороны ближе к верху, а вторая стояла в широкой глиняной кадке. Её ствол извивался, сильно клонясь в сторону, ветви изгибались меж собой, создавая причудливый узор. Дед тогда спросил — «Какая из них тебе нравится больше?», — «Эта!» — радостно указал Амур на маленькое дерево в кадке. Дед спросил — почему? Амур ответил, что она красива и узор её ветвей приятен глазу. Дед замолчал, глубоко вздохнул и усадил внука рядом, — «Вот и мне она нравилась раньше, но теперь мне жаль её….» Ребёнок интересовался причиной жалости и тогда дед говорил, что дерево хоть и красиво на первый взгляд, но оно несчастно и даже плоды не приносит. Над ним трудились садовники много лет, заставляя извиваться как им нужно, обрезали при надобности. А та вишня, что раскинула свои ветви пышно и ягод не жалеет — живёт по собственному пути. Ей не мешает ничего и не приказывает никто. «Красота в свободе, но не в избранности. Жизнь настоящая в свободе…. Как только ты вступишь во власть, жизнь твоя собственная прекратится, превратившись в ветви этой вишни, извиваясь под острыми ножами скульптора судеб, а душа спрячется далеко-далеко, что увидеть не просто её будет».

Воспоминание исчезло внезапно, как и появилось. Перед взором вдруг стали появляться красивые теплые всполохи яркого света. Амур приоткрыл глаза, но чарующий свет не пропадал. Он был везде — в каменных стенах, в полу, в воздухе. Император чувствовал прилив невероятных сил, он посмотрел в глаза Камири, что-то кричавшей ему и, ухватившись за её взгляд будто клещами, стал погружаться в него.

Сознание парило высоко где-то в небе, наполняясь радостью. Слышен был каждый шорох природы, каждое её дыхание. Он понимал, что находится телом в клетке, но свободен, как никогда ранее в жизни. Император парил над лугами и лесами, видел жизнь каждого дерева, каждого зверя. Жизнь настоящую, какая есть на самом деле. Природа его замечала и в ответ протягивала яркие лучи тепла, которые пронизывали сознание, даря необычайные новые чувства от которых дух захватывало. Амур видел величие гор, водопадов, спускавшихся с высоких уступов. Красивая песня жизни растекалась по разуму, с каждым новым звуком создавая неповторимую мелодию. Ясность, суть и простота жизни — очаровывали, наполняя душу трепетом.

Император знал, что подобное он уже ощущал, но теперь не боялся упустить яркие чувства. Он вдруг понял, что это есть всегда и везде, стоит только захотеть и природа не оставит без внимания. Она обязательно ответит, с радостью и заботой нежно лаская уставший разум после долгого забытья…

Амур перестал смотреть на девушку, отошёл к противоположной стене и присел.

Камири встряхнула головой, будто только что проснулась и стала растерянно озираться по сторонам. Слегка приоткрытый рот и испуганный взгляд, заставили императора улыбнуться. Она посмотрела на Амура и из её широко распахнутых глаз вдруг ручьём полились слёзы. Они стекали по щекам крупными каплями, падая на каменный пол. Девушка тяжело дышала, и казалось, будто сейчас у неё случится истерика.

— Зачем…. Что это…? — сквозь всхлипы проговорила она с трудом.

— А что ты видела? — тихо спросил император.

— Не знаю, — ответила девушка, пытаясь связанными руками вытереть непрекращающиеся слезы. — Это что-то красивое, сильное и страшное, что… не знаю я…

Амур поднялся, подошёл к ней, развязал узел, освободив от цепей, и присел рядом, запрокинув голову вверх.

— Ты ведь спрашивала, где мой Бог, вот и увидела, только своего.

— Ты лжёшь? — неуверенно спросила она, будто ребёнок, которому что-то пообещали, но это может оказаться неправдой.

— Я не лгу, женщина, ведь ты видела всё сама.

— Может ты пытался затуманить мой разум, и сейчас обманом заставляешь поверить, — упрямилась Камири. Слёзы перестали литься из её глаз, и она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Если бы я пытался затуманить твой разум, да и вообще мог бы подобное творить, то наверняка просто убил бы душу твою, или же подчинил своей воле.

Камири откинула голову назад, прислонив ее к холодной стене, и уставилась задумчивым взглядом в одну точку. — Хочу снова увидеть, но быть готовой. Ты не представляешь, раб, как это красиво! — будто заворожённая, шептала девушка.

— Представляю. Но эта красота только твоя и она прячется, гаснет каждое мгновение, когда пытаешься убить иную подобную, — ответил Амур.

— Но как мне снова увидеть это?

— Это твой Бог, женщина и если сильно пожелаешь, то обязательно увидишь.

Девушка хмыкнула недовольно и, повернув голову в сторону, уставилась в боковую стену.

Сильный удар в дверь наверху, заставил узников вспомнить о проблемах насущных. Камири тут же вскочила на ноги и бросилась к выходу.

Амур хотел рвануться за ней, но отчего-то замешкался, передумав в последний момент. Он понимал, что выйти отсюда все равно не сможет. Пусть даже убьёт десять, двадцать человек, но рано или поздно его задавят. Требовался холодный расчёт, более подходящий момент. Будь он один, то вышел бы и наверняка смог уйти, но нужно ещё отыскать Зора.

Девушка с опаской мельком обернулась назад и выбежала на лестницу. Удары в дверь наносились уже более часто и судя по всему чем-то тяжёлым. Камири стала пытаться отодвинуть заклинивший засов, поглядывая назад в ожидании погони, но раба не было. Она замерла, пытаясь вслушаться сквозь громкие удары с той стороны двери.

Император продолжал сидеть около стены, ожидая, когда наконец ворвутся охранники. В проёме вдруг показалась голова девушки. Она осторожно выглянула из-за каменного косяка.

— Почему ты не погнался за мной? — тихо спросила она.

— Для чего? — равнодушно ответил Амур.

— Странный ты, раб. Если свободы хотел, отчего не удержал меня? Ведь я дочь правителя. Ты мог просить за мою жизнь — свою свободу и даже золото.

— Твоя жизнь мне ни к чему, а золото тем более. Ты хотела бы вновь увидеть своего Бога?

— Хотела бы.

— Вот и я хочу увидеть своего, а поступи с тобой подло, он так же поступит со мной и уйдёт, растворившись в бескрайних просторах. А я очень долго его искал, всю свою жизнь, что потерять страшнее смерти. Потеряв снова себя, больше никогда не встречу того, кто уже ушёл, это точно знаю, — задумчиво ответил Амур.

Девушка прислонилась спиной к дверному косяку и уставилась на императора. Она вдруг поняла, что этот странный раб ей не противен, как остальные, да и не только рабы, но и воины, лакеи, министры. Камири начала осознавать, что желает, чтобы как можно дольше ломали входную дверь. Ей хотелось смотреть ещё хоть чуточку дольше, на это выветренное и изрезанное шрамами лицо, в эти уставшие глаза, но безумно притягивающие к себе, чаруя непонятной красотой. Она не заметила, как улыбнулась. Эта улыбка была неосознанная, но настоящая за многие годы. Сердце девушки часто билось в груди, что слегка кружилась голова.

Грохот падающей двери заставил очнуться от внезапно нахлынувшего наваждения. В помещение вбежали несколько бойцов, не заметив и сбив с ног Камири. Испуганно озираясь по сторонам, они увидели сидевшего на полу императора и, бросившись к нему, стали избивать с остервенением.

— Стойте! — закричала дочь правителя, пытаясь подняться на ноги.

Солдаты ещё некоторое время наносили удары ногами по телу раба, уже лежащего на полу, затем всё-таки остановились.

— Госпожа, ты ранена?! — испуганно глядя на девушку и помогая подняться, интересовался Урсул.

— Нет! — гневно крикнула на него Камири.

— Что прикажешь с ним сделать, госпожа?! — поинтересовался один из охранников.

— Оставьте его! — пытаясь придать голосу строгости, сказала девушка. Она смотрела на императора, пытающегося подняться и сесть.

Лицо его было в крови, рассечённый лоб сильно кровоточил. Он прислонился к стене, попытался протереть глаза и тут же получил удар ногой по рукам.

Сердце Камири вдруг дрогнуло, к горлу подкатил ком, а скулы сильно свело.

— Уходим, Урсул! — выдавила она кое-как из себя, — раны ему промойте. Отец недоволен будет, если к Марану он будет не готов.

— Да, госпожа! — кивнул Урсул и дал указания бойцам.

* * *

Амуру обработали рану на лбу какой-то дурно пахнущей жидкостью, снова приковали цепями, но уже более толстыми в заново вбитые скобы в стены. Цепи были такой же длины, что и прежде, это позволяло размять кости и сделать по шагу в стороны. Он сидел в одиночестве уже второй день. Утром лишь пришёл охранник и принёс еду. Исчезающий луч света в потолке говорил о приближающемся вечере. Император всё время, пока было хоть как-то светло, пытался расшатать скобы, державшие цепи. После долгих попыток, первая вылетела из стены, затем вторая. Амур усмехнулся про себя и стал вырывать те, что держали ноги. Вырвав все четыре, он вставил их обратно и стал думать, как снять сами оковы с рук и ног. Они состояли из половинок обручей краями завернутых меж собой. Металл был не сильно толстый, но зажимы непросто было отогнуть. Здесь требовался кузнец не иначе. Император поначалу бросил эту затею, но затем вытащил одну скобу из стены, острым краем стал пытаться разогнуть завернутый лепесток. Занятие это оказалось довольно долгим и мучительным, но вскоре первая половина оковы на ноге была отогнута, что обручи можно было теперь снять. Промучившись какое-то время со второй, удалось снять и её, а вот с руками было сложнее.

Входная дверь заскрипела. Амур быстро вставил скобу на место и замер в ожидании. Тихо скрипнул засов второй двери, она медленно отворилась. Свет факела проник внутрь, и в помещении стало светло.

На пороге стояла Камири. Она неуверенно шагнула внутрь. Было видно, что хотела что-то сказать, но никак не решалась, постоянно покусывала верхнюю губу, растерянно шаря взглядом по комнате. Император молча наблюдал за девушкой, не понимая, что ей нужно от него в этот раз среди ночи.

— Твои раны залечили? — наконец произнесла она, нарочито холодным тоном.

— Разве это раны? Ты пришла беспокоиться о здоровье раба? Похвально! — съязвил Амур.

— Да! Отец будет недоволен твоим видом! — уже с заметным раздражением сказала Камири.

— А то я уж подумал… — усмехнулся император.

— Что?

— Что ты беспокоишься о моём здоровье, а ты лишь отца боишься.

— Не боюсь я отца, никого не боюсь! Беспокоюсь, что праздник скоро, а ты не готов! — гневно выпалила девушка.

— Себя тоже не боишься?

— С чего вдруг!?

— Потому что не знаешь, кто ты есть.

— Глупое говоришь, раб!

— И кто же ты?

— Я… — Камири задумалась, растерялась, вновь начав шарить взглядом по комнате. Она воткнула факел в держатель у двери и, сложив руки на груди, стала нервно расхаживать взад-вперед.

— Я, это — Я! Я человек! — гордо произнесла девушка.

— Вот видишь, себя не ведаешь, а не боишься, — улыбнулся Амур.

— Я ведь сказала, кто я!

— В этом и заключаешься вся — ТЫ!

— В чём?

— В том, что ничего не можешь о себе сказать даже, потому что не знаешь — кто ты…

— Будто ты знаешь? — хмыкнула Камири.

— Если сама не знаешь, то я и подавно, хотя знаю наверняка, что не та, за кого выдаешь себя.

— Почему говоришь так? Я дочь правителя и все об этом знают!

— Нет. Ты пытаешься казаться гневной, жёстокой, равнодушной, но я видел, что иная ты, впрочем, как и все, только боишься.

— Почему это боюсь?

— Потому, что другая. Потому, что женщина, которая в глубине души желает быть доброй, счастливой, только не там ищет.

— Ты заблуждаешься, раб!

— Я всю жизнь заблуждался. Когда-то себя забыл ещё в детстве и только недавно начал вспоминать, — задумался император и уставился в противоположную стену перед собой.

— И что же ты вспомнил? — с любопытством поинтересовалась Камири. Она подошла к стене, у которой сидел император, и присела рядом.

— Что я не тот, кем хотел бы быть…

— И что ты сделал, стал тем, кем хотел? — продолжала сыпать вопросами девушка. От её напускной раздражительности не осталось и следа. Она внимательно смотрела на Амура, хлопала ресницами, жадно ожидая каждого его слова.

— Нет, не стал. Однажды предав себя, назад вернуться непросто, страшно. Да еще когда пути не видно.

— Как твоё имя? — вдруг поинтересовалась Камири.

— Амур.

— Амур-р, — произнесла шёпотом девушка, растянув последние буквы, словно мурлыча. — Красивое твоё имя! Амур-р-р… — вновь повторила она и медленно протянула руку, осторожно дотронувшись до края раны, тянувшейся через весь лоб. Её глаза сильно блестели в отблесках пламени факела. В них читался какой-то интерес, вдруг пробудившийся откуда-то из глубин сознания.

Император медленно повернул голову. Камири тут же одёрнула руку и спрятала взгляд в пол, часто моргая.

— А как звали твою женщину? — слегка дрожащим голосом спросила она, продолжая внимательно разглядывать пол и стены помещения.

— Я говорил, ты не слушала. Дара — её имя…. Дарьяна, — еле слышно ответил император.

— Она была послушной женой?

— Хм…. Она была великой женщиной!

— Что же она такого сделала?

— Ты не поймёшь наверняка.

— Пойму, ты объясни.

— Великой, она была лишь для меня, — задумчиво прошептал Амур.

— И что же, она ни разу тебя не разочаровала и ты её не бил? — удивлённо посмотрела на него Камири.

Император вдруг засмеялся, будто услышал глупость какую.

— Почему тебе весело?

— Ты не поймёшь меня, Камири, так же как не понял бы и я много лет назад, — отсмеявшись, сказал Амур. — Она для меня была великой женщиной! Единственной женщиной! Она являлась настоящей дочерью Богов, а я боялся её даже словом обидеть, что хоть капля грусти на ее лице, становились болью и для меня. Её улыбка, была вторым солнцем, озарявшим путь в жизни. Прикосновение, взгляд, даже просто слушая её дыхание, я успокаивался, и разум мой уносился в красивейшую жизнь, полную теплоты…. Теперь задай свой вопрос снова, — попросил император.

— Нет, не хочу, — тихо ответила Камири, задумчиво глядя перед собой.

Амуру вдруг почему-то стало жаль девушку. Он смотрел на неё и пытался понять, о чём она думала. Он понимал, что хоть и являлась она дочерью правителя, имела все блага, но совершенно была одинока и никому не нужна. Хотя не мудрено, смотреть со злобой и презрением на всех — послужило свою службу. Посему выходило, что она сама себя и оградила от всех.

— А почему ты не взял себе другую жену? — спросила девушка слегка дрожащим голосом, продолжая смотреть в пустоту.

— Вспомни то, о чём мгновение назад говорил и снова задай свой вопрос. Я умер в тот день, когда умерла она. Нет больше меня, лишь телом здесь остался, что не все долги вернул. Но как только верну, уйду совсем, надеюсь встречу её там, ну а коль не встречу, буду искать, пока не найду…

— И не возьмёшь больше никогда?

— Что? — не понял император.

— Жену другую.

Амур тяжело вздохнул и прикрыл глаза, ничего не ответив. Голова вновь разболелась, как это бывало часто. Он хотел остаться один и не отвечать больше на все эти вопросы, заставлявшие разум напрягаться и пытаться растолковать, что сам не до конца понимал.

Глаза девушки сильно заблестели, но не от отблесков огня, а от скапливающейся влаги в них. Она резко вскочила на ноги, и сильно хлопнув дверью, удалилась. Входная дверь заскрипела, затем послышался стук запираемого засова. Император наконец-то остался один и попытался уснуть.